Кровь Асахейма

Эпилог

Помещение со странно блестящими стенами было вырезано в массиве темного камня. Понять, где находится источник освещения, не представлялось возможным: казалось, что свет исходит прямо из воздуха между эбеново-черными колоннами, такими же грубыми и сверкающими множеством граней, как стены и пол. Зал выглядел так, словно его вырубили в сердцевине астероида.

Впрочем, так оно и было. Там располагался один из узлов секретной станции номер У-6743, действующей под руководством вспомогательной внутренней оперативной группы Тета-Лод-Фрир, одного из нескольких тысяч аванпостов, принадлежащих отрядам Караула Смерти и разбросанных по всей галактике.

Семеро космодесантников стояли в центре мрачного, наполненного эхом пространства. Каллимах из Ультрамаринов, Леонид из Кровавых Ангелов, Джоселин из Темных Ангелов, Прион из Могучих Ангелов, Ксаташ из Железных Теней и Ворр из Палачей уже получили свои медальоны в форме черепа, памятный знак о службе во время конфликта в поясе Далаккара, стоившего жизни сорока шести миллиардам душ. Они стояли молча, закованные в броню, такую же черную, как камень окружающих стен. В комнате царило что-то похожее на грусть. Ни один из воинов не наслаждался результатом последнего задания, даже Ксаташ с его черным юмором.

Остался только Ингвар. Он находился рядом с боевыми братьями. Левый наплечник его брони был цвета грязного снега с эмблемой Великой роты Берека Громового Кулака.

Каллимах, без шлема, как и все остальные, подошел к Космическому Волку. Ультрамарин попытался изобразить ободряющую улыбку. После Далаккара никому не хотелось веселиться, но космодесантник притворился для проформы. Члены его ордена никогда не упускали возможности продемонстрировать свои манеры.

— Остался только ты, Сын Русса, — сказал Каллимах, протягивая Ингвару амулет.

Когда он только присоединился к отряду «Оникс» целую человеческую жизнь назад, Ингвар не склонял головы ни перед кем, а в особенности перед космодесантниками из других орденов. Теперь таких барьеров не существовало. За долгие годы, в течение которых он сталкивался со странными и ужасными тварями и участвовал в самоубийственных операциях во тьме, Волк изменился. Он изучал Кодекс вместе с Каллимахом. Познавал красоту фехтования с Леонидом. Научился сложным тактикам сражений в пустоте у Джоселина, новым приемам со щитом у Приона, древним способам маскировки у Ксаташа и умению использовать болтер на короткой дистанции у Ворра.

Как и все остальные, он стал сплавом, смертоносной смесью умений разных воинских орденов. Из-за этого он то чувствовал себя сильнее, чем когда-либо, то думал, будто потерял душу.

Итак, он склонился перед Ультрамарином, чтобы получить знак своей верной службы или, как Космическому Волку казалось в моменты плохого настроения, позора.

Каллимах надел амулет на шею Ингвара.

— Ты прошел долгий путь, — сказал Ультрамарин.

Ингвар почувствовал, как металлическая цепочка коснулась кожи. Несмотря на то что Волк привык носить всевозможные обереги и тотемы, как тот страж духа из вороньего черепа, который он отдал Бальдру в качестве символа нерушимой дружбы, теперь ему подумалось, что украшать свой черный доспех чем-либо странно. Ощущение было похоже на воспоминания о полузабытом сне. Впрочем, многие вещи теперь казались ему странными.

— Мы все его прошли, — ответил он практически тем же голосом, что и Ультрамарин. Даже их разговорный готик, когда-то сильно различавшийся за счет акцента и используемых фраз, теперь стал одинаковым.

— И нам предстоит новое путешествие, но мы отправимся в него по отдельности, — произнес Каллимах. — Мне жаль терять такого друга, как ты. Когда мы встретились впервые, я решил, что ты просто варвар. Но теперь я знаю, что у тебя сердце воина и ум мудреца. Я многому научился у тебя, Ингвар, и я заберу эти знания с собой на Макрагг.

Ингвар поклонился.

— Наши пути еще могут пересечься.

Каллимах улыбнулся:

— В таком случае мы будем обязаны не говорить друг другу ни слова. Я посмотрю на тебя свысока, а ты презрительно на меня зарычишь. Наши братья это одобрят.

— Потому, что они невежды.

— Потому, что они чисты.

Каллимах держался торжественно и печально. Он всегда так выглядел: точно статуя, высеченная из чистого благородства.

— Мы превратились в полукровок, навеки обреченных идти по границе между двумя разными мирами. Вернуться будет трудно. И нелегко снова стать теми, кем мы были когда-то.

— Но мы справимся.

Каллимах пристально посмотрел на Волка:

— Ты правда так думаешь, Ингвар? Ты забудешь все, что выучил здесь, сразу как ступишь на холодные равнины Фенриса?

Ингвар выдержал взгляд.

— Я не собираюсь ничего забывать.

— Не жди, что твоя родина будет такой же, как в день твоего отлета. И не надейся, что твои боевые братья остались прежними. Нельзя войти в одну реку дважды.

— Ты уже говорил это раньше, — заметил Ингвар. — Но ты забыл, брат, что я по-прежнему сын Русса. Мы заносчивые, хвастливые наследники самодовольного примарха. И мы не очень-то любим, когда нам говорят, что можно, а что нет.

Ингвар тоже улыбнулся. Вышла кривая ухмылка, отразившая все бесконечные ужасы, с которыми им довелось столкнуться, но при этом выдававшая странную, виноватую гордость.

Ониксовый череп лег на бронированный нагрудник, темным пятном выделяясь на фоне черного керамита. Он уже начал казаться Ингвару вместилищем секретов.

— С такими, как мы, — сказал он, — возможно все.