Кровавые тени (Линдси Дж. Прайор) читать бесплатно онлайн полную версию книги (ч. 3)

Чёрт, ей нужно было сосредоточиться на работе, ради которой она здесь. И быстро.

— Если бы ты позволил мне прочитать тебя, я бы сама узнала правду.

Проблеск его улыбки согрел её гораздо больше, чем ей было нужно прямо сейчас.

— Хорошая попытка, но прочтение меня убило бы тебя.

Она нахмурилась.

— С каких это пор?

— Всегда. Поверь мне, ты не хочешь этого.

— Возможно, я видела нечто более тёмное, чем то, что у тебя внутри, Кейн.

Он открыл глаза, посмотрел на неё, а затем снова закрыл их.

— Я сомневаюсь в этом, — сказал он, непринужденность в его низком, гортанном тоне была сексуальной, соблазнительной.

— Ты понятия не имеешь, что я видела за эти годы.

— Я знаю, ты никогда не видела магистра вампиров изнутри. Ты попытаешься проникнуть в глубины моей тени и больше никогда оттуда не выйдешь. Одна только утечка энергии убила бы тебя за считанные минуты. Мои секреты, не говоря уже о секретах моей расы, находятся в полной изоляции. Назови это механизмом самозащиты.

— Или назови это удобным предупреждением, чтобы никто не пытался.

Он ухмыльнулся, снова поднося бутылку к губам.

— То есть ты хочешь сказать, что я никогда не смогла бы тебя прочитать? — добавила она.

— Даже если бы ты прошла через блок… а это одно большое «если», я могу гарантировать, что ты бы не выжила.

— Исла выжила.

— Потому что её выживание помогло мне выбраться из того места. В любом случае, она была слишком слаба, чтобы сражаться дальше первой базы.

— Я не такая. И я готова пойти на риск.

Он посмотрел на неё, слегка сузив глаза.

— Ты что, не поняла, что я сказал? Ты положишь эти чувствительные кончики пальцев на любую из точек моего пульса, и я свяжу тебя и заткну рот кляпом раньше, чем ты почувствуешь хотя бы одно биение — ты меня понимаешь?

Она посмотрела в напряжённость его тёмно-синих глаз и поняла, что он имел в виду каждое слово. Она неохотно уступила, вместо того чтобы принять вызов.

— Прекрасно.

Но на этот раз он не отвёл глаз, его пристальный взгляд задержался на ней на пару неловких секунд. К её досаде, она не выдержала и снова первая опустила взгляд.

— Подойди и сядь.

В животе у неё всё перевернулось, она крепче вцепилась в раковину. Она мельком взглянула на него.

— Мне и здесь хорошо.

— Это была не просьба, Кейтлин.

Она встретилась с его неумолимым взглядом. Того факта, что это была директива, было достаточно, чтобы побудить её бросить ему вызов, несмотря на её решение быть уступчивой. Но, скрепя сердцем, она выбрала разумный вариант и пересекла ванную комнату. Её вызывающая жилка искушала её пойти и сесть в дальнем углу ступенек, как можно дальше от него, но она знала, что он только подзовёт её ближе. Вместо этого она села на полпути наверх, посередине, лицом к раковине, избегая интимности чего-либо большего, чем сидеть к нему боком. Поставив ноги на следующую ступеньку вниз, она обхватила руками колени. Она чувствовала спиной тепло пара, ранний утренний ветерок дул в окна. Стук начинающегося дождя раздавался по стеклу и брусчатке снаружи, эхом разносясь по ванной.

— Ты всегда была такой застенчивой?

Она нахмурилась, раздражённая трепетом в своей груди. Она взглянула на него, оглянувшись.

— Я не застенчивая.

— Твой взгляд упал на пол быстрее, чем моё полотенце.

— Может быть, образы тебя обнаженного… это не те образы, которые я хочу запечатлеть в своём сознании.

Она снова посмотрела на окна, повернув к нему затылок. Даже в тусклом свете она боялась, что он увидит, как она покраснела.

— Итак, ты хочешь знать обо мне всё… до тех пор, пока я остаюсь полностью одетым.

Она сосредоточилась на стуке дождя. Сейчас было не время замыкаться в себе. Она должна была превратить эту ситуацию в возможность. Она должна была подумать обо всём, что ей так хотелось узнать о нём. Ей нужно было попытаться поддразнить в разговоре, почему он общался с Джаском Тао, не говоря уже о том, что он знал об убийце её родителей.

Она снова бросила на него взгляд поверх плеча.

— Сколько тебе лет?

— Чуть больше четырехсот.

Её оценки оказались неточны всего на несколько десятилетий — приблизительное время печально известной смерти его родителей было единственным показателем, который у них когда-либо был.

— Значит, ты помнишь, как было раньше. Я имею в виду, до того, как ваш вид вышел в свет.

— Жизнь до Всемирного Совета? Перед сегрегацией? — он сделал ещё один глоток. — Конечно. Эти восемьдесят лет с тех пор, как они пришли к власти, я хотел бы забыть.

— Разве вы не согласились с правилами?

— А ты что думаешь?

— Высший Орден считал, что к лучшему открыто работать для достижения общих целей.

— Ты ведь не из тех, кто верит, что мы когда-нибудь найдём общий язык, не так ли?

Она нахмурилась, услышав насмешку в его тоне.

— Что-то должно было быть сделано.

— Да, например, согнать нас всех в такие места, как Блэкторн, со всеми отбросами и преступниками, вашего вида, и установить границы, чтобы убедиться, что мы останемся там.

— Зачем ты пришёл сюда, Кейн?

Он, молча, удерживал её взгляд, пока у неё не осталось другого выбора, кроме как отвести глаза. Он всегда собирался раскрывать только то, что хотел раскрыть, это было очевидно.

— Я знаю, что обстановка не идеальна, — сказала она, глядя вниз на выложенный плиткой пол.

— Тогда почему ты поддерживаешь это?

— Потому что в данный момент альтернативы нет.

— Скорее потому, что ты также не веришь, что есть какие-то точки соприкосновения. Потому что ты знаешь, что ваш вид никогда не будет доверять нам настолько, чтобы позволить нам общаться с твоей семьёй, твоими друзьями, работать бок о бок с вами, вносить свой вклад в конституции и правила, во всё, что может сбить вас с пьедестала власти. Потому что, когда всё сказано и сделано, ваши инстинкты говорят вам, что мы враги. И вы объединяете все третьи виды вместе, потому что, если впустить одного, мы войдём все.

— Мы знаем о пророчествах, Кейн. Мы знаем, что ваш вид пытался сохранить их в секрете, но они просочились наружу. Возможно, перспектива того, что вампиры однажды захватят власть, может стать небольшим фактором в том, что Всемирный Совет воспротивится вашим призывам к равенству. Что-то, что говорит нам, что такое же равенство не будет ключевой целью вампиров, если это пророчество верно.

— Итак, мы остаемся в заключение до тех пор, пока какая-нибудь сказка не подтвердится.

Она оглянулась на него.

— И это то, что ты думаешь? Что это сказка?

Он почти улыбнулся, снова поднося бутылку к губам.

— Так я здесь не поэтому?

Раздраженная его молчанием, она перевела взгляд вперёд.

— Так я здесь не поэтому?

— Кто такой Роб? — спросил он.

Её сердце пропустило удар. Это было последнее имя, которое ей нужно было услышать. Она чуть было не спросила, откуда он о нём знает, но потом вспомнила об открытках в своей квартире.

— И почему он подарил тебе сразу пять открыток на день рождения?

Она сердито посмотрела на него.

— Ты рылся в моих вещах?

— Почта. Рабочие документы. Ящики. У тебя есть сексуальное нижнее бельё, учитывая, что никто никогда его не видит. Или это на случай, если Роб вернётся?

Она переключила своё внимание обратно на раковину, подальше от ласки в его глазах.

— Ты не имел права читать открытки.

— Он бывший?

Она хранила молчание.

— Он был твоим первым? — настаивал он. — Может быть, даже твоим единственным?

Она сжала губы, смущение согрело её лицо.

— Кто закончил это?

Она хмуро посмотрела на него через плечо.

— Какое это имеет отношение к чему-либо?

— Мне интересно.

— Так, ты можешь использовать всё, что узнаешь, против меня?

— Он был хоть сколько-нибудь хорош?

Она снова посмотрела на окна, снова предоставив ему полный обзор своего затылка.

— Я не собираюсь вести этот разговор с тобой.

— Так вот чем это закончилось? Неужели он не справился с этой работой? Или всё дело в тебе?

Она сосредоточилась на нежных капельках дождя, пытаясь собраться с мыслями.

— Такая красивая и чувственная девушка, как ты. Может быть, у него просто не хватило навыков, чтобы извлечь из этого максимум пользы.

Жар снова окрасил её щеки. Это был обоюдоострый комплимент, она знала это. Насмешка. Ирония. Она сместилась, чтобы встать, но он поймал её за плечо, удерживая на месте. Его рука, тёплая от воды, казалась почти человеческой.

— Я не говорил, что ты можешь двигаться, — сказал он.

Его хватка, хотя и нежная, достаточно напомнила, что он всё ещё главный. В равной степени напоминание самой себе не быть слишком фамильярной. Он был любезен только потому, что её уступчивость позволяла ему быть таким.

Шевеление внизу её живота было мгновенным. Её сердце бешено колотилось. Она смотрела прямо перед собой, отказываясь смотреть в глаза, и надеясь, что отсутствие сопротивления побудит его отпустить её.

— Может быть, мне следует спросить его, раз ты явно не хочешь отвечать.

Она бросила на него свирепый взгляд.

— Оставь его в покое.

— Слишком защищаешь его. Сладкая. Жаль, что он не может сделать то же самое для тебя, — он отпустил её руку. — Ты рассказала ему обо мне?

— Я не обсуждаю работу вне её.

— Но я больше, чем просто работа, не так ли, Кейтлин? Я вампир, который может спасти твою жизнь.

Она заглянула глубоко в его глаза. Кейн, подтвердивший это во второй раз, только придал ей решимости.

— Так ты утверждаешь.

— И ты сказала это своему парню? Знает ли он, чего ты на самом деле хочешь от меня?

— Он не мой парень.

— Все твои друзья-мужчины присылают тебе такие открытки, не так ли?

Он сделал большой глоток пива.

— Предполагаю, раз уж открытки так и не были отправлены, это был не самый приятный конец.

— Почему ты так интересуешься им?

— Почему ты так его защищаешь?

— Как бы ты себя почувствовал, если бы я вмешалась в твою любовную жизнь, Кейн?

— У меня нет любовной жизни.

— Только сексуальная жизнь, верно?

Его губы изогнулись в намёке на улыбку.

— Ты всерьёз полагаешь, что так много знаешь обо мне, не так ли?

— До меня дошли слухи.

— И я продолжаю говорить тебе, что ты не можешь верить всему, что слышишь.

— Сколько людей ты убил, Кейн? Среди всех видов.

— У меня недостаточно пальцев, чтобы сосчитать.

Она нахмурилась от его беспечности.

— Неужели он разбил это жизнерадостное сердце, Кейтлин?

Ей отчаянно хотелось встать, выбраться из этого загона, который, казалось, с каждой минутой сжимался всё больше. Но она не собиралась доставлять ему удовольствие повторить эту попытку.

— Роб не имеет к тебе никакого отношения. Ничего общего со всем этим. Оставь его в покое.

— Вау, когда-то он определённо что-то значил для тебя, — его взгляд не дрогнул. — Это из-за него ты с тех пор одна? Или ты уже увидела то, что хотела, правда в другом месте? Кого-то, кого ты хотела больше?

Она нахмурилась, заметив насмешку в его чарующих глазах.

— И кто бы это мог быть, Кейн?

Он переместил свою руку так, чтобы она легла чуть ниже поясницы, и от осознания её присутствия у неё заболел позвоночник.

— Почему ПКВ, Кейтлин? Я имею в виду, из всех подразделений, в которых ты могла бы работать, почему вампиры?

— Я пошла туда, где была вакансия.

— И всё же это немного тёмное и опасное место для такой девушки, как ты.

Ей захотелось закатить глаза от того, сколько раз за эти годы она слышала эту реплику. Это всё ещё не подавляло её потребности бросить ему вызов. Она слегка повернулась к нему лицом.

— Такая девушка, как я? И на кого я похожа, Кейн?

— На ту, которой не дело гоняться за вампирами вроде меня.

Она прищурила глаза.

— Как ты там сказал… маленькая девочка, выполняющая мужскую работу? И всё же мы здесь, тратим время впустую в одном из твоих логовищ, пока ты беспомощно ждёшь, когда я влюблюсь в тебя. Тебе это не кажется немного трагичным?

В его глазах вновь появился намёк на веселье.

— Для девушки, которая смотрит на меня так, как ты, ты очень уверена в своей способности воздерживаться, Кейтлин.

Она выдохнула короткий смешок и снова отвернулась от него, боясь того, что он в противном случае может увидеть.

— Мы не все жертвы наших либидо, Кейн.

— Это то, что ты имеешь против нас, Кейтлин? Разве мы не соответствуем вашим моральным стандартам?

— Я ничего не имею против вампиров. Я встречала много достойных. И я так же готова защищать их, как людей или любой другой третий вид, вот почему я делаю ту работу, которую делаю. Я сосредотачиваюсь на тех, кто не принимает свои лекарства или советы, на тех, кто не следует рекомендациям.

— Руководящие принципы, созданные людьми.

— Мы всё ещё морально доминирующий вид, нравится тебе это или нет. Души всегда будут перевешивать тени.

— Согласно вашим представлениям. Вашей религии.

Она оглянулась на него.

— В любом знании душа является основой морали.

— А я думал, что это были решения, которые кто-то принимал.

— Основываясь на том, что ты считаешь правильным. И это то, что диктует тебе твоя душа.

— Значит, кто-то без души неспособен принимать правильные решения? — спросил он.

— Самопожертвование — величайший признак нравственности. К сожалению, третьи виды на это неспособны. Они могут поступать правильно, но, в конце концов, это всегда вопрос самосохранения. Тени внутри вас, там, где должны быть ваши души, доказывают, что надежды на искупление нет.

Он улыбнулся.

— Ты, правда, в это веришь, не так ли?

— Почему ты сдержался ранее, на кровати? Это из-за совести? Базовое понимание того, что является плохим? Нет, всё потому, что ты хочешь получить что-то от этого. Ты думал, что сдерживание заставит тебя казаться, что ты контролируешь свои эмоции, чтобы ты мог начать завоевывать моё доверие. Ты сдерживался, потому что хочешь, чтобы я хотела тебя. Тебе нужно, чтобы я захотела тебя, дала тебе своё согласие, чтобы твой план сработал.

— Помнится, мне я говорил тебе, что мне не нужно будет соблазнять твою душу.

Беспокойство сдавило её грудь.

— Это единственный способ добраться до души чтеца теней.

— Так ли это?

Она уставилась на него.

— Ты хочешь сказать, что это не так?

Он выдавил из себя намёк на улыбку.

— Ты выглядишь почти разочарованной.

Она резко выдохнула и снова посмотрела вперед.

— Ты такой до невозможности высокомерный, Кейн.

— Я не высокомерен. Я просто говорю всё как есть. И в тебе определенно есть маленькая искорка для меня, — сказал он, поглаживая большим пальцем основание её позвоночника, таким способом, который она сочла вызывающим и удивительно игривым.

Она не потрудилась это отрицать. Она даже не была уверена, что сможет прозвучать достаточно убедительно, чтобы даже попытаться это сделать. Вместо этого она обхватила колени руками и сосредоточила своё внимание на чём-то перед собой. Дождь продолжал барабанить, напряжение в её груди усиливалось по мере того, как минуты проходили в тишине. Она провела руками по голеням, чтобы успокоиться. Влажный блеск от водяного пара, исходящего из ванны, слегка покрывал её кожу.

Она отругала себя за то, что вздрогнула, когда он протянул руку и откинул её волосы назад, перекинув их через плечо, и провёл тыльной стороной пальцев по её артерии.

— Тебя когда-нибудь кусали? Для удовольствия, я имею в виду.

Её сердце подпрыгнуло при мысли о том, как его резцы погрузятся в неё. Она ненавязчиво отмахнулась от него и откинула волосы назад, через плечо.

— Я не согласна с кормлением. Есть системы. Протоколы.

— В этом настоящая причина? Большинство людей отталкивает боль. Но это не обязательно должно быть болезненно. Во всяком случае, не более болезненно, чем секс. Нет, если всё сделано правильно. Этого не может быть, иначе люди не отдавали бы себя снова и снова.

— И я видела, что эта зависимость делает с людьми. Нет никакой разницы нейромедиатор это или фермент или что-то ещё, именно вы одурманиваете их и заставляете думать, что они в этом нуждаются.

— Люди продолжают возвращаться, потому что это приятно. Некоторые даже предпочитают это сексу. Это совершенно другой кайф, другой вид близости.

Он провел тыльной стороной ладони вверх по её предплечью, его прохладные пальцы были дразняще свежими на фоне тепла её кожи. Но она не двигалась. Она не вызвала бы у него той реакции, которой он добивался. Не в этот раз. И что-то, что-то в чувственности этих пальцев, заставило её подождать, чтобы увидеть, что он сделает дальше.

— Укусы не должны быть агрессивными. Вообще-то всё как раз наоборот. Раньше укусы были такой же защитой, как и само кормление. Если кого-то укусили, другие вампиры оставляли их в покое. Вампир получал постоянного кормильца, а кормилец, в свою очередь, был защищен благодаря своей лояльности. Это была особая связь. Истинные друзья с преимуществами.

— И отличный способ создать собственный гарем. Для меня это больше похоже на крышевание.

— Ты такого низкого мнения обо мне, Кейтлин.

— Я слишком много знаю о тебе.

— Нет, ты думаешь, что знаешь обо мне.

— Ты мало что сделал, чтобы доказать, что я неправа.

— Я ничего не сделал, чтобы доказать твою правоту, кроме как похитил тебя. В остальном, на мой взгляд, я был более чем цивилизован.

Она оглянулась на него.

— И если бы я не остановила тебя на кровати, как далеко бы ты зашёл?

— Так далеко, как ты хотела, чтобы я зашёл.

Её желудок сжался от едва уловимого запугивания в его взгляде. Она снова посмотрела вперёд. Она не могла тут оставаться. Она не могла сидеть вот так. Не могла слышать этот низкий хриплый голос, бросающий вызов самым интимным частям её тела. Но бегство дало бы ему всё, что ему было нужно, чтобы понять, что она дрогнула.

— Только не говори мне, что ты никогда не задавалась вопросом, на что это было бы похоже.

— Ты всерьёз льстишь себе, Кейн.

— Что мне льстит, так это то, как ты смотришь на меня, — сказал он, проводя тыльной стороной ладони вверх по её позвоночнику.

Она затаила дыхание от медленной ласки, поднимавшейся к её затылку. И когда он провёл тыльной стороной этих пальцев по её лопатке к ближайшему к нему плечу, каждый крошечный волосок на её затылке встал дыбом. Дрожь рикошетом пробежала по ней, когда он погладил её по предплечью, спустившись до внутренней стороны локтя. Но Кейтлин оставалась совершенно неподвижной.

Она чувствовала, что он наблюдает за каждой её реакцией. Но она не собиралась проявлять слабость, как он ожидал от неё. Особенно не тогда, когда его прикосновения были такими шокирующе навязчивыми, когда он забрался под её короткий гофрированный рукав и рукой обхватил её плечо.

Когда он скользнул рукой по поднимающимся вверх изгибам её грудей, она ухватилась за ступеньку по обе стороны от себя. Она вздрогнула от сильной волны в животе, близость была почти невыносимой.

Она думала, что сломается, когда его пальцы умело расстегнули первые три пуговицы на её платье, но обнаружила, что не желает двигаться. И поскольку ослабленная ткань позволила ему опустить рукав её платья, он спустил бретельку её бюстгальтера, так что её плечо оказалось полностью обнажённым. Она могла сосредоточиться только на том, чтобы успокоить дыхание, наслаждаясь чувственностью его большого пальца, массирующего узелки на её плече. Кончики её пальцев покалывало от желания прикоснуться к нему, но всё же она отказывалась доставить ему удовольствие от движения.

Кейн скользнул рукой по её ключице, но вместо того, чтобы снова убрать руку, он дотянулся до её предплечья. Вода брызнула вокруг него. Он опустился на колени, встав позади неё. Плечи в нескольких сантиметрах от неё, временное тепло от его влажной груди проникало сквозь хлопок её платья.

— Такое сильное напряжение вредно для тебя, — сказал он.

— Как и то, что твои клыки находятся так близко к моей шее.

— Это резцы. Клыки — так дико.

— А ты не дикий?

— У меня бывают свои моменты. Но не волнуйся, я не собираюсь тебя кусать, — сказал он, его тон выдавал его улыбку. — Не без твоего согласия.

— Как это по-рыцарски с твоей стороны.

Он снова откинул её волосы в сторону, но на этот раз, обнажив правую сторону её шеи.

— Умерь сарказм, — сказал он, его большой палец ласкал обнаженный пульс, бьющийся под её кожей. — Или у меня может возникнуть искушение передумать.

Его мягкий, чувственный поцелуй в затылок ошеломил её. Она вздрогнула и ухватилась за покрытую ковром ступеньку. Но она всё равно не собиралась двигаться. На этот раз она увидит, как далеко он готов зайти. Именно то, что печально известный Кейн Мэллой сделает дальше.

Всё ещё держа её за предплечье, одновременно захватывая другое, он прижал её к себе, влага его руки проникала сквозь её платье. Этот шаг был так тщательно спланирован, что она могла почти восхищаться им за это. И когда он скользнул другой рукой вверх по её горлу, его пальцы с лёгкостью охватили его, она подумала о том, как легко он мог бы свернуть ей шею. Вместо этого он наклонил её голову набок, ещё больше обнажая шею.

Её сердце болезненно заколотилось, прилив тепла между ног привел её в замешательство. Она знала, что не смогла бы сейчас пошевелиться, даже если бы захотела, даже учитывая его возможную неустойчивость из-за того, что он всё ещё стоял на коленях в ванне.

Но она не хотела двигаться. Это был простой факт. Она не хотела никуда идти. Надёжная хватка его руки, обёрнутой вокруг неё, и твёрдость его груди, прижатой к её спине, были шокирующе обнадёживающими, а не пугающими, как она ожидала.

— Скажи мне, — попросил он, соблазнительно наклонившись к её уху. — Чего ты больше всего боишься, Кейтлин? Что я могу сделать с тобой или как я заставляю тебя чувствовать?

Чёрт, она хотела, чтобы он перестал называть её по имени. Каждый раз, когда он произносил её имя, по её коже пробегали мурашки. Её имя звучало как мелодия от его нежного хрипа. Она сглотнула сквозь пересохшее горло, когда он отпустил её шею и скользнул рукой вниз по её телу.

— Ты не заставляешь меня ничего чувствовать, — солгала она.

Она почувствовала его улыбку, когда он поцеловал её в ухо.

— Нет? — спросил он, медленно поднимая её платье.

Она тяжело задышала, когда его прохладная рука коснулась тёплой, теперь обнажённой плоти внутренней части её бедра, неуклонно скользя вверх к интимному жару между её ног.

Кейтлин вздрогнула и сжала руки в кулаки. Она сдвинула бёдра вместе, удерживая его руку на месте.

— Почувствовала это, не так ли? — сказал он, нежно целуя её в шею.

Его зубы сквозь улыбку задели её чувствительную плоть. Он крепче обнял её, сжал руку в кулак и повернул, раздвигая её бедра.

Он нежно скользнул пальцами вниз, к центру её трусиков, дразнящее давление и настойчивость были почти невыносимыми. Он поцеловал её за ухом, отвлекая её достаточно, чтобы она ещё немного раздвинула ноги, давая ему больше свободы, когда он нежно заскользил пальцами взад и вперёд, его большой палец заиграл в опасной близости от её клитора. Она напряглась, ошеломленная тем, что позволяла ему делать, своей собственной влажностью. Её влагалище набухло и пульсировало в ответ на его умелые прикосновения. И он ясно почувствовал это, его пальцы усилили давление. Она подавила вздох и закрыла глаза, наслаждаясь ощущением, как щупальца возбуждения сжимают её тело.

Он дразняще отодвинул её трусики в сторону, его прохладные пальцы коснулись её самой интимной плоти. Волна шока пронзила её, когда средним пальцем он скользнул сквозь складки немного глубже в её лоно, его большой палец умело нашёл и надавил на клитор. Наконец-то она ахнула и высвободила левую руку, хлопнув ею по его руке, её ногти на зажатой руке впились в ступеньку.

Но поскольку Кейн настаивал, Кейтлин прикусила нижнюю губу, чтобы не закричать. И когда его средний палец погрузился глубже в её влажность, она ничего не могла поделать, чтобы сдержать тяжёлое дыхание. Её хватка на его руке усилилась, но он толкнулся глубже.

И когда его большой палец послал сквозь неё ещё один разряд электричества, это было уже слишком.

Она оттолкнула его руку, вырвалась из его ослабевшей хватки и вышла из ванной.

ГЛАВА 11

Кейтлин мерила шагами комнату, её ноги дрожали, руки были прижаты ко рту. Она ненавидела то, как она дрожала, её лоно пульсировало и изнывало от желания к нему. Вспышка возбуждения, которая застала её врасплох, всё ещё была в её сознании.

Его прикосновение, хотя и властным, было нежным и контролируемым, а не настойчивым, как она ожидала. Мысль о том, как его пальцы чувственно пробегают по её коже, и о той опытной лёгкости, с которой он нашёл её самую чувствительную сердцевину, заставила её содрогнуться. Никакой возни. Никакого неправильного направления. Он точно знал, что делает, и в этом было что-то опасно привлекательное. Что-то, что было столь же ужасающим.

Её сопротивление не продлится и трёх дней. Не тогда, когда она была заперта вместе с ним. Весь план был безумным. Ей нужно было выбираться отсюда. Всего несколько часов, а она уже подвергала сомнению свои убеждения.

Её нервировало то, как сильно она хотела его. И она знала, что это неправильно, потому что в этом не было ничего общего с чувствами. Это было сексуально — чисто и просто. То, как она отреагировала на его прикосновения в коридоре и в комнате для допросов, только подтвердило это — он наэлектризовал её. И тот факт, что он это увидел, почувствовал и, не теряя времени, отреагировал, это было слишком возбуждающе. Она хотела, чтобы он был жестоким, бестактным, даже грубоватым, потому что тогда она могла бы сопротивляться ему, но он не был ни тем, ни другим. Вместо этого его самоконтроль и уверенность в себе были опасно волнующими.

Это не должно было сработать. Осознание поразило её сильно и быстро. Она не была для него конкурентом. Напряжение охватило её, и она снова отругала себя за то, что сбежала от него, как какой-то нервный подросток, а не двадцатидевятилетняя женщина. Но одно прикосновение его пальцев сказало ей, что у неё не будет ни единого шанса, если она уступит ему.

Она напомнила себе, что он всего лишь вампир, пусть и магистр, но всё же вампир. Это была её область знаний. Она достаточно повидала их изнутри, весьма поохотилась на них за эти годы, чтобы не иметь оправдания в виде страха или дурных предчувствий. Единственное, что омрачало её рассудок, это её безумное влечение к нему, и она должна была быстро взять себя в руки.

Услышав, как он выходит из воды, она сделала несколько успокаивающих вдохов. Одна мысль об этих настойчивых пальцах заставляла кровь приливать к её самому интимному месту. Она попятилась от двери и собралась с духом.

Он шагнул в дверной проём, выглядя как некий лощёный центурион, завернутый только в своё темно-серое полотенце. Его эрекция прижималась к полотенцу. Он прислонился к дверному косяку, а его скрещенные руки подчеркивали их силу — ещё одно подтверждение того, что, если бы он захотел одолеть её, даже с её тренировками, это было бы без усилий.

— Ты дрожишь, — сказал он, его глаза весело блеснули.

— Я в порядке, — сказала она, сжимая и разжимая руки, прежде чем осознала, что делает это.

Она спрятала руки за спиной.

— Тебе не нужно было убегать от меня. Тебе просто нужно было попросить меня остановиться.

— И ты бы сделал это?

Он уверенно приближался к ней.

— Если бы счёл, что ты говоришь серьезно.

Она не осмеливалась оторваться от его пристального взгляда, отступая синхронно с каждым уверенным, но небрежным шагом, который он делал к ней.

— И ты бы знал это, не так ли? Ты был бы готов пойти на риск?

Она пяткой ударилась о плинтус и вздрогнула.

Его глаза озорно блеснули, когда он поравнялся с ней, его близость снова зажгла в ней искру.

— Это что, вызов?

Она ногтями царапнула по стене под её поясницей.

— Нет.

Он положил одну руку рядом с её головой, а другую свободно опустил на бедро.

— Ты не привыкла, чтобы к тебе подкатывали, не так ли?

— Так вот что это было?

Он мимолетно улыбнулся, продемонстрировав ей сверкнувшие резцы. Он наклонился ближе.

— Возможно, ты и могла бы играть в подобные игры с добродушными, наивными мальчиками, с которыми встречаешься в кофейнях, Кейтлин, но я не такой. Но тогда ты бы не была так возбуждена, если бы я был такой, не так ли? — его губы почти касались её уха. — Я уже в твоей голове. И твоё тело, безусловно, следующее.

В животе у неё всё перевернулось. Он ожидал, что она сдастся, но сработала её защита. Она не будет создавать впечатление слабого противника. Ему нужно было знать, что это ему нужно действовать осторожно, а не ей. Она не собиралась поддаваться его играм разума. Она не собиралась отступать. Дерзкая жилка в ней подняла уровень адреналина на несколько ступеней. Его высокомерие поразило каждое нервное окончание, но более того, мрачное и опасное обещание, которое он произнёс, заставило её бросить ему вызов. Ту ауру, которую он поддерживал вокруг себя, было не так уж трудно разрушить.

— Думаешь, твои пальцы на всех моих кнопках, не так ли, Кейн? Но ты меня не знаешь. Я не фарфоровая… я не так легко раскалываюсь. Мне потребовались годы, чтобы доказать это ПКВ, так что три дня с тобой ничего не значат. Ты можешь думать, что контролируешь ситуацию, но это не так. Единственный контроль, который ты имеешь надо мной: это причинить мне боль или убить меня. Но ни тем, ни другим ты не можешь рисковать, если хочешь получить то, что тебе нужно. Ведь, несмотря на то, что ты говоришь, я знаю, тебе нужно, чтобы я влюбилась в тебя, иначе ты не стал бы тратить своё время. Я нужна тебе, Кейн. Может быть, даже больше, чем ты нужен мне.

Его глаза слегка сузились, но она не могла сказать, было ли это весельем или раздражением.

— Это правда?

— Насколько я знаю, ты мог солгать, когда сказал, что можешь убить то, что придёт за мной. Может быть, именно поэтому тебе нужно добраться до меня раньше, чем это произойдёт. Может быть, ты не способен защитить меня, точно так же, как не был способен защитить Арану. Где ты был, когда твоей младшей сестре нужен был её могущественный брат… магистр вампиров, а? Где ты был, когда её пытали, издевались и убивали? Правильно. Удовлетворяя свои низменные потребности, как всегда.

В тот же миг, как она это сказала, она пожалела об этом.

Игривый и озорной взгляд в его глазах сменился внезапным гневом. Его сердитый взгляд нервировал её больше, чем если бы он накричал на неё. Ярость закипела в его глазах с такой силой, что ужаснула её. И ужаснуло, потому что за яростью скрывалась боль. Боль, которую она причинила. Боль, которая ранила куда глубже, чем она намеревалась своими глупыми замечаниями.

Его глаза потемнели, но в них она увидела то, на что, по её мнению, он был неспособен; на что, как говорилось в каждом отчете, он был неспособен: она увидела вину и, среди этого, крошечный проблеск уязвимости.

Она могла видеть, что он возненавидел её за то, что она вызвала это чувство. Хуже того, она ненавидела себя за то, что насмехалась над ним. Кейн, который нашёл растерзанное и изнасилованное тело Араны.

Это было непростительно.

Её руки вцепились в стену. Её затошнило от чувства вины, страх сдавил грудь.

Его возмездие казалось неизбежным, но он не набросился. В любое другое время, при любых других обстоятельствах, она не сомневалась, что он убил бы её в одно мгновение. Но Кейн был вовлечен в это надолго, и его реакция доказала это.

Очевидно, он всерьёз нуждался в ней. Действительно нуждался в ней. И из-за этого его самоконтроль в те моменты был ужасающим. Больше, чем когда-либо, она теперь знала, что он будет чертовски сильным противником.

— Ты ничего не знаешь о том, что случилось с моей сестрой, — сказал он слишком тихо.

Он никак не мог знать, что она читала отчеты. Как он мог, когда даже не знал, что те, кто был ответственен за это, сдались задолго до того, как Кейтлин даже стала частью ПКВ?

Но она почувствовала это, даже когда читала их… именно через это ему пришлось бы пройти. Эта боль так и не прошла. Она знала это слишком хорошо — гнев, несправедливость, потребность в мести.

И это, должно быть, разъедало его изнутри. Продолжало разъедать то, что осталось в его сердце. Его месть линчевателям, убившим его родителей, была беспощадной. Их было больше тридцати, но он заполучил каждого из них и всех, кого они знали. Это было начало разглагольствований, которые принесли ему его репутацию. Линчеватели надеялись вызвать предупреждающий сигнал, уничтожив семью магистров — выписать предостережение всем вампирам, которые думали, что могут делить человеческую территорию. Вместо этого они усвоили урок того, к чему привело общение с магистрами вампиров, к чему привело общение с Кейном. Что ещё ужаснее, он не торопился годами, наполняя каждого ужасом от осознания того, что он придёт за ними… по очереди. В конце концов, он вернул своей семье землю, статус, достоинство. До того, как появились правила.

Но та же самая месть за его сестру была, без его ведома, сорвана стеной молчания, которую у Отдела по контролю над третьими видами не было другого выбора, кроме как поддерживать. У них не было выбора, кроме как скрыть это, иначе последствия были бы ужасными — для семей ответственных, для всего сообщества ликанов, для закона и порядка в округе. Ответственные за это ликаны сдались ночью после инцидента, дали полные и откровенные признания и с тех пор содержались в изоляторе временного содержания, боясь гнева Кейна.

И, словно прозрение, для Кейтлин кусочки начали сливаться воедино. Выворачивающая наизнанку возможность, о которой она уже подозревала.

Он всё выяснил. Он, наконец, раскрыл правду.

Вот почему он хотел её. Это было связующим звеном. Только теперь она поняла, как вписалась в эту головоломку. Он хотел справедливости… по-своему. Он хотел, чтобы они были освобождены из-под стражи, и тогда он мог разобраться с ними. И чтобы добиться этого, ему нужен был инструмент для ведения переговоров.

Она.

Она подумала о спокойной решимости, которая потребовалась, чтобы поймать убийц каждого из его родителей. По какой-то причине Кейн не торопился, и история научила её, что сейчас самое время по-настоящему испугаться.

Это было только начало.

Страх, охвативший её живот, усилился, пока он пристально смотрел ей в глаза, как будто собирался что-то сказать. Вместо этого он, казалось, передумал.

Когда он зашагал прочь, всё её тело обмякло от мгновенного облегчения.

Он сорвал с себя полотенце и открыл шкаф. Он натянул чистые боксеры и джинсы, натянул футболку и направился к диванам.

Умер не только момент, но вместе с ним и всякое подобие надежды. Потому что, если бы она была права — если бы речь шла об искуплении Араны, — ничто не могло бы свернуть его с этого пути.

И если он говорил правду в ванной, когда сказал, что ему не нужно соблазнять её, чтобы заполучить её душу, у неё даже не было того рычага воздействия, который, как она думала, у неё был. Хуже того, она добровольно вошла в его ловушку.

Он взял сигареты и зажигалку с кофейного столика. Зажав сигарету между губами, он с неизменной точностью поджёг кончик, а затем откинулся на спинку стула. Он выдохнул короткую, стремительную струю дыма, его внимание было приковано к телевизору.

Ей нужно было знать. Ей нужно было знать здесь и сейчас.

И каким-то образом она должна была докопаться до правды, не сообщая ему того, что знала сама, иначе она собиралась раскрыть самый большой секрет, который когда-либо хранился в её подразделении. Она могла бы спровоцировать войну вампиров и ликанов, которой они все боялись. И она была бы ответственна за последствия.

Она сделала несколько шагов к дивану, мгновение наблюдала за ним, за глубокой, но отстраненной сосредоточенностью в его глазах, которые оставались прикованными к беззвучному экрану телевизора.

— Я сожалею о своих словах. Это было непростительно.

Он не посмотрел на неё. Он даже не вздрогнул.

— Я знаю, что она много значила для тебя. Представить не могу, что ты, должно быть, пережил в ту ночь, когда нашел её.

Она постояла в тишине, прежде чем села на край дивана напротив него.

Именно за этим Ксавьер послал её сюда. За информацией, в которой они нуждались. Непреднамеренно она раскрыла это, и, несмотря на его молчание, ей нужно было упорствовать.

Джаск, должно быть, был тем, кто рассказал ему. Сообщество ликанов в Блэкторне было слишком маленьким, чтобы он не знал. Если он рассказал Кейну добровольно, то играл в чертовски опасную игру. Либо так, либо Кейн уже по-настоящему держал его в своих руках.

— Я знаю, что ты пытался выяснить, кто был ответственен, — добавила она.

— Я знаю, кто несёт ответственность, — сказал он, его пристальный взгляд метнулся к ней, с почти невыносимой твёрдостью.

— Кто?

Она ненавидела дрожь в своём голосе, которую, как она знала, он заметил.

— Кто это сделал, Кейн?

— Как у них дела? Всё ещё кормят и поят? Ведут себя как хорошие ликаны и принимают лекарства?

Кислота подступила к её горлу.

— Так вот почему вы с Джаском общались? А он сказал тебе, что они сдались на следующую ночь? Они боялись тебя, Кейн. Они были в ужасе. Я читала их признания. Они не знали, кто она такая. Они не принимали свои лекарства. Было полнолуние. Они вышли из-под контроля.

— Все знали, кто такая Арана.

— Они совершили ошибку.

— С моей сестрой.

Она вцепилась в край сиденья.

— Так вот почему ты так сильно ненавидишь Отдел по контролю за третьими видами? Неужели мы отняли у тебя твою месть? Это и есть самосуд, о котором ты говоришь? Ты планируешь использовать меня в качестве инструмента для торга за их освобождение? Ты хочешь, чтобы я их прочитала? Поэтому ты выбрал чтеца теней? Для доказательства того, что это были они?

Он снова посмотрел на экран, поднёс сигарету к губам.

— Что ты планируешь? Какую-то казнь? Потому что, если это то, о чём идет речь, ты должен знать, что их никогда не выпустят. Я понимаю твою жажду мести, Кейн…

— Серьёзно? — спросил он, его пристальный взгляд метнулся к ней.

— Ты знаешь, что да. Почему, по-твоему, я рисковала всем, преследуя тебя, рисковала своей репутацией, работой, жизнью?

— Тогда помоги организовать их освобождение.

— Я не смогла бы передать их тебе, даже если бы захотела.

— Даже если бы я предложил дать тебе то, что ты хочешь? Даже если бы я согласился отложить свой план и убить ради тебя?

Идеальное решение их обеих проблем — если бы она согласилась нести ответственность за анархию в Блэкторне, в этом регионе. Анархия, которая гарантированно распространится на другие места, как только они услышат, что правосудие, о котором так открыто заявлял её вид, было передано вампиру-мстителю.

Одно только число погибших было немыслимо.

Всё ради одного эгоистичного решения.

Она действовала не так. Она действовала не так, как Кейн или другие ему подобные, и, если она соглашалась, она была ничем не лучше их. Её вид был ничем не лучше их.

— Ты ожидаешь, что я скажу «да», зная, что ты с ними сделаешь?

— Вот в чём мы с тобой расходимся, видишь, Кейтлин. Я не занимаюсь реабилитацией. Я не занимаюсь защитой преступников от правосудия. Я не трачу деньги, время и ресурсы впустую на тех, кто вне искупления.

— И откуда ты знаешь, кто вне искупления?

— Если ты прочитала их признания, ты знаешь, что они с ней сделали.

И это был самый тревожный отчет, который она когда-либо читала. В двадцать три года это вырвало её из состояния невинности и сформировало её взгляд на мир.

— Да. Но ты должен понять, что то, что ты планируешь, не сделает это лучше, Кейн.

— Как и убийство того, на кого ты охотишься. И всё же ты думаешь, что у тебя есть право отомстить за свою семью, в то время как у меня нет права мстить за то, что было сделано с моей?

— Этой твари всё сойдет с рук, если я её не остановлю. Этим ликанам ничего не сойдёт с рук. Вот почему существует подразделение: чтобы не допустить подобных вещей. Они платят за то, что сделали.

— Надежно укрытые в вашем изоляторе временного содержания, в отличие от того, чтобы быть в моей власти? Я скажу тебе, что останавливает подобные вещи… ваш вид отваливает от проблемы, которая их не касается. Ликаны нуждаются в лекарствах не больше, чем мой вид нуждается в том дерьме, которым вы поощряете их питаться, чтобы помочь обуздать их тягу. Речь идёт об уважении, самоконтроле и поддержании баланса в естественном порядке. Естественный порядок, который мы, магистры, более чем способны поддерживать. Их никогда не следовало принимать. Их следовало бы оставить мне. Ты всего лишь лицемерка, прося меня помочь тебе отомстить, когда у тебя нет намерения помочь мне отомстить.

Она не могла поспорить с этим. Она не винила его. Как никогда она понимала. Но всё это было неважно. Кейн не был невинной жертвой, просто ищущей возмездия за свою сестру. Он оставался самым опасным вампиром в их районе более пятидесяти лет. Его потенциал всё ещё был ужасающим, не говоря уже о том, что последствия межрасовой гражданской войны будут чудовищными. И если он убедит ОКТВ отпустить ликанов, их репутация будет подорвана. Им больше не будут доверять. Убежище ОКТВ для тех третьих видов, которым угрожает опасность, или тех, кто помогал им в их расследованиях, ничего не будет значить. В округе снова воцарит страх. Всё, за что они боролись, разлетится в клочья.

Она должна была выбраться отсюда и предупредить их. Если у них когда-либо и было оправдание, чтобы взять его, то только сейчас.

— Даже если бы я согласилась с тобой морально, провернуть такое невозможно даже в ближайшие пару дней, — сказала она. — У тебя нет на это времени. Ты опоздал. И если то, что ты сказал о Ксавьере, верно, то даже просто попытка даст ему повод взять тебя. Ты этого хочешь?

Она на мгновение запнулась. Она должна была попытаться, каким бы тщетным это ни казалось.

— Отпусти меня, и я ничего не скажу. Им не обязательно знать, что ты забрал меня. Я могу просто сказать, что взяла небольшой тайм-аут из-за отстранения. Обещаю тебе, что ничего не скажу.

Он резко выдохнул и снова посмотрел на экран, его намёк на насмешливую ухмылку ещё больше выбил её из колеи, его решимость казалась непроницаемой.

— Хорошая попытка.

— Макс не имеет к этому никакого отношения, если ты из-за него меня забрал. Ксавьер — единственный, кто может организовать освобождение этих ликанов, и он ни за что этого не сделает. Если ты хочешь, чтобы я их прочитала, если это то доказательство, которое тебе нужно, отпусти меня. Я войду туда. Я подтвержу факт преступления для тебя. По-другому это не сработает. Просто скажи мне, как моя душа вписывается во всё это. Зачем тебе нужно её извлекать? Как это поможет твоей мести?

Она ждала, что он ответит, но Кейн ничего не сказал, его внимание всё ещё было приковано к экрану.

В отчаянии, боясь того, что она может сказать дальше, она подошла к кровати. Она села на край и, ухватившись за столбик кровати, прислонила к нему голову.

Кейн не собирался ей помогать. Она должна была признать этот факт. Она ополоумела, решив, что он это сделает. Но, по крайней мере, теперь она знала, почему он был связан с Джаском и что он планировал. Это дало ей ответы, которых хотел Ксавьер. Официальная часть её работы была выполнена.

Она должна была выбраться оттуда. Она должна была убраться оттуда сейчас же.

Но это всё ещё не дало ей той информации, в которой она так отчаянно нуждалась. Имя. Просто имя. Вооружившись именем, она могла поговорить с людьми — шаманами и ведьмами, которых могла бы убедить. Каким бы закрытым сообществом они ни были, она каким-то образом получила бы ответы. Многие были обязаны ей благосклонностью — некоторые, узнав имя, возможно, даже смогут раскрыть ей способ убить его самостоятельно. Кто-то, кроме него, должен был что-то знать. Другие древние, которые могут говорить за определенную плату. За этими дверями была надежда. Здесь у неё не было ни единого шанса.

Как только у неё появится имя, она сможет обратить всё своё внимание на то, чтобы выбраться отсюда.

Ей нужно было поторговаться с ним. Ей нужно было что-то ему предложить.

Что-то слишком заманчивое, чтобы он мог отказаться.

Она ненавидела даже думать об этом. Во многих отношениях это было непростительно, но это был исключительный случай. Небольшой обмен на то, что она потенциально могла бы получить взамен. Это могло бы насытить его. Это могло бы ослабить его бдительность. Это могло бы погрузить его в сон, возможно, достаточно надолго, чтобы она смогла сбежать. Это могло означать получение необходимой ей информации и выход из положения.

Снаружи был дневной свет. Сейчас был её лучший шанс. Может быть, её единственный шанс.

Сначала она позволит ему успокоиться. Сама бы успокоилась. И тогда она предложит ему то, от чего ни один вампир, каким бы умным, сообразительным или могущественным он ни был, не сможет отказаться.

Она предложит ему свою кровь.

ГЛАВА 12

Увеличив громкость, Кейн сосредоточил всё своё внимание на мерцающих изображениях на экране. Он почувствовал облегчение от того, что она отошла. Облегчение, что у неё хватило на это здравого смысла. Даже после того, как она ушла, ему потребовался весь его самоконтроль, чтобы подавить обжигающий жар, пылающий внутри него.

Он понятия не имел, как он сдерживался, когда она подтрунивала над ним из-за смерти Араны. Но он знал, что нашёл свою выдержку где-то между большей потребностью в мести и пониманием того, как легко она сорвётся, если он проявит к ней своё истинное «я».

Именно тогда он так сильно хотел причинить ей боль. Возможности проносились в его голове — мысли, которые только подтверждали, насколько развращённым он стал. Извращённые, тошнотворные мысли. Он чуть не выпустил всё это наружу. Но было слишком рано. Сначала ему нужна была её душа. Душа, которая была заперта за непокорным и догматичным сердцем.

И он видел в её глазах, как она была напугана. Она знала, на что он способен, но всё равно пришла за ним. Тем не менее, она надавила на него, чтобы получить информацию.

Она отчаянно нуждалась в решении.

Но, к сожалению, он тоже.

И исправление зла, причиненного его сестре, было единственным, что имело значение. Единственное, что у него осталось. И он не успокоится, пока не добьётся этого. Этим он был обязан Аране. Он был обязан ей той малостью справедливости, которую мог добиться. Это не вернёт её — Кейтлин была права. Это не вернуло бы её улыбок, комфорта от её прикосновений, её смеха и игривых проделок. Это не вернуло бы её дружеского общения холодными, одинокими ночами или её оживленных бесед и заманчивого взгляда на мир. Это не вернуло бы её приводящее в бешенство безразличие к риску и опасности. Её импульсивность. Её озорную жилку, которая подарила ему слишком много бессонных дней и слишком много столкновений с поклонниками, которые осмеливались думать, что они достаточно хороши, чтобы оказаться в её постели.

Это было наименьшее, что он мог сделать, чтобы хоть как-то облегчить всепоглощающее чувство вины, которое стало неотъемлемой частью его самого, потому что он позволил этому случиться, когда провёл ночь в объятиях женщины, чьё имя он даже не мог вспомнить, чьё лицо было далёким воспоминанием. Ещё одна ночь бессмысленного, не удовлетворяющего секса, в то время как его сестра лежала на каком-то холодном бетонном полу и звала его.

Его младшая сестра, которую он обещал всегда защищать, которую, как он поклялся, никто никогда не обидит.

Возможно, Арана и не умерла спокойно, но она покоилась бы с миром.

И для этого был только один способ.

Он затушил сигарету и встал с дивана.

Спрятавшись от неё в глубине кухни, он схватился за столешницу и склонился над ней. Это была та часть, которую он не позволил Кейтлин увидеть, не мог позволить ей увидеть. Та часть, которая почти вышла, когда он прижал её к стене. Если бы какой-то яд внутри просочился наружу, она бы знала, что для неё нет никакой надежды.

Она была умной. Умной, чувствительной и проницательной. Она считывала его с того момента, как проснулась в его постели, оценивая свою ситуацию и строя планы. Она должна была верить, что сможет добиться успеха, иначе это не сработает. Если бы она знала правду о том, насколько невозможным было её дело, она бы закрылась от него и сделала свою душу ещё менее доступной, чем она уже была.

Он должен был не дать ей увидеть ту плотную, непроницаемую пропасть, в которой она находилась.

Это было жестоко, но это было необходимо.

Он ухватился за стойку.

И из-за этого он не мог позволить себе чувствовать себя так, как тогда, когда обнимал её в ванне. Когда он почувствовал, насколько она на самом деле уязвима. Когда он улавливал каждую малейшую реакцию на него. Это было не просто сексуально, как он намеревался — выяснить, что может её возбудить. Возникла связь — последнее, что он мог себе позволить. Ему это понравилось. Ему нравилось видеть её с этой стороны. Эта сторона, так плотно скрытая внутри неё. На долю секунды она забыла, кто он такой. Или на долю секунды ей стало всё равно.

Это то, что ему и нужно было.

Ему нужно было больше.

Ему нужно было вернуться и позволить ей подойти ближе. Позволить себе подойти ближе — ближе, чем он осмеливался позволить себе приблизиться к кому-либо за долгое время, — если он собирался добиться успеха.

Кейн даже не взглянул на неё за тот час или около того, что прошёл. Его холодность только усложнила то, что она собиралась сделать. Кейтлин стиснула руки на коленях, наблюдая за ним с кровати. Пока не было подходящего момента, чтобы подойти к нему. Но она знала, что такой момент никогда не наступит.

Она подумала о показаниях свидетелей, которые читала о его привычках в питании. Они были такими же противоречивыми, как и всё остальное, что создавалось о нём. Некоторые утверждали, что он был грубым, брутальным и ненасытным, а половые акты, последовавшие за кормлением, были столь же жестокими и самоудовлетворяющими. Другие говорили, что он был чувственным и внимательным, но всё ещё контролирующим. Никто никогда не хотел возбуждать уголовное дело. Все были счастливы похвастаться своей встречей. Те, кто выжил. Все говорили, что снова предложат ему себя.

Он затушил вторую сигарету, прежде чем встал с дивана. Пройдя через комнату на кухню, он вернулся через несколько минут с пивом и бутылкой воды. Последнюю он оставил на столе, вместо того чтобы передать ей. Она задавалась вопросом, был ли это сигнал ей присоединиться к нему.

Её бешено колотящееся сердце отдавалось эхом в ушах, когда она заставила себя подняться с края кровати. Она подошла к дивану, стоящему напротив него, и неуверенно присела на краешек.

Кейн сделал глоток пива, серьезность в его глазах говорила ей, что она не была прощена, даже если его гнев рассеялся.

Она знала, что не может колебаться, иначе у неё сдадут нервы.

— Если ты скажешь мне, что убило моих родителей, я позволю тебе покормиться.

Он слегка приподнял брови в лёгком веселье.

— Прости?

— Ты слышал меня.

— Да, я тебя услышал. Я просто хочу, чтобы ты сказала это ещё раз.

— Это честный обмен.

— Ты предлагаешь позволить мне покормиться? От тебя?

Она кивнула.

— Что случилось с системами и протоколами?

— Мне нужно имя, Кейн. Мне нужно знать, — она глубже вонзила ногти в свои вспотевшие ладони. — Прежде чем ты собираешься сделать то, что ты планируешь сделать, я хочу знать, что это такое.

Он уверенно поднёс бутылку к губам, сделал медленный глоток, затем снова опустил её, не сводя с неё пристального взгляда, пока осторожно слизывал остатки.

— Мне придётся контролировать тебя в течение каждой минуты кормления. Ты уверена, что сможешь это выдержать?’

Она не могла позволить своему взгляду дрогнуть.

— Более чем уверена.

Её желудок сжался от его мимолетной улыбки, когда он снова обратил своё внимание на телевизор.

— Это не бессрочное предложение, Кейн.

Он был вампиром. Это должно было быть самой лёгкой вещью в мире — соблазнить его на укус.

— В чём проблема? — спросила она, и в её тоне прозвучала настойчивость, которую она не предполагала.

Его взгляд снова встретился с её глазами.

— Проблема в том, что я могу забыться, Кейтлин. Я могу решить, что хочу большего, чем просто твоей крови. Как ты сказала, если я сделаю что-нибудь, что тебе не понравится, это может поставить под угрозу мои планы. И поверь мне, во время кормления я могу сделать многое из того, что тебе не нравится.

От этой угрозы у неё что-то шевельнулось внизу живота, но она заставила себя сосредоточиться на значении того, что ещё он сказал.

— Значит, тебе действительно нужно добраться до моего сердца.

Он слегка прищурил глаза.

— Ты ведь знаешь, что происходит при двойном кормлении, не так ли? Вампир доводит тебя до пика возбуждения, пока вся накопленная энергия не становится готовой взорваться, а затем он кусает — сильно и быстро. И как раз в тот момент, когда ты достигаешь кульминации, в этот самый момент он пьёт, забирая всё до последней капли энергии. Ты не помнишь, кто ты, где ты, тебе плевать на всё. Люди не могут этого пережить. Даже вы, чтецы теней, с вашей постоянно самогенерирующейся энергией, способны принять не так уж много. А я горазд взять больше, чем ты можешь себе представить.

Она отказывалась отводить взгляд, несмотря на то, что все грани здравого смысла кричали ей отступить. — Но ты ведь не забудешься, правда? Нет, если твоя жажда мести настолько сильна.

— Это всё равно чертовски большой риск, на который ты готова пойти.

— Мне нечего терять, не так ли?

Её грудь сжалась, когда он задержал её взгляд на пару неловких секунд.

— И ты думала, что моя попытка соблазнить тебя была трагичной, — сказал он. — Ты предлагаешь мне себя в обмен на информацию, с которой ты ничего не сможешь сделать, вот что трагично, Кейтлин.

Он снова поднёс бутылку к этому сексуальному изгибу губ.

— Это почти разбивает мне сердце.

Она плотно сжала губы и на мгновение ровно задышала через нос.

— Я просто хочу знать, что это такое.

— Ты действительно хочешь обменять свою безупречную кожу на информацию, с которой ничего не можешь поделать?

— Ты действительно хочешь отказаться от бесплатного кормления?

Он облизнул нижнюю губу, когда его взгляд переместился с её шеи на рот.

— Я бы хотел укусить тебя по полной программе, — заявил он, и напряжённость в его тёмно-синих глазах, когда они встретились с её, подтвердила ей, что он имел в виду каждое слово. — Никакого онемения. Я бы хотел, чтобы ты почувствовала, как я вхожу. И я буду удерживать тебя под собой. Я не могу рисковать, чтобы эти волшебные пальцы блуждали.

Она кивнула, несмотря на то, что знала, что он всё ещё был достаточно зол, чтобы усложнить ей задачу. Но она знала, что если сейчас отстранится, то вряд ли наберётся смелости снова предложить ему себя.

Кейн ещё несколько мгновений внимательно рассматривал её, прежде чем ногой отодвинул кофейный столик, освобождая пространство между ними. Он поставил свою выпивку на край стола и откинулся, закинув руки на спинку дивана.

— Иди сюда, — сказал он, пристально глядя ей прямо в глаза.

Она едва могла дышать, когда заставила себя подняться с дивана и встать перед ним. Всё, что она продолжала говорить себе, это то, что она безумна — безумна, если даже рассматривает возможность отдаться ему.

Он обхватил прохладной рукой её запястье и усадил её к себе на колени, так что она села верхом на него, лицом к нему. Прилив жара между её ног, когда она раздвинула их на его сильных бедрах, был слишком ошеломляющим, чтобы она осмелилась встретиться с его неотразимыми глазами, прожигающими её насквозь.

После нескольких секунд молчаливого созерцания он откинул волосы с её шеи.

— Расстегни платье.

Её желудок свело, пульс участился. Она подняла пальцы к пуговицам, неловко, как будто на ней были перчатки. Она расстегнула первую, затем вторую пуговицы, взглянула на него только для того, чтобы увидеть, что он не наблюдает, как она раскрывается, а вместо этого изучает её глаза. Она расстегнула третью и четвёртую, затем заколебалась.

Он скользнул руками под подол её платья и обхватил её бедра. Его руки казались более знакомыми, чем должны были быть.

— Ещё парочку.

Она остановилась на середине живота, затем снова посмотрела на него. Не зная, куда положить руки, она переплела их и неловко прижала к животу.

— Тебя когда-нибудь кусали?

Она покачала головой.

— И вот ты сразу бросаешься в самую гущу событий, — заметил он, его глаза мрачно блеснули.

— Иногда это лучший способ.

Он мимолетно улыбнулся, сверкнув резцами.

— Говоришь, как истинная, ни разу не укушенная девственница.

Она смотрела ему в глаза, тени в комнате сгущались вокруг неё, затемняя углы.

— Что, я уверена, тебя не беспокоит.

Он снова улыбнулся — улыбка, которая была такой же сексуальной и завораживающей, как лёгкая, но твердая хватка, которой он держал её бедра. Но это не смогло затмить тёмное намерение в его глазах.

— Вовсе нет. Даже если это заставляет тебя немного нервничать. Непредсказуемая.

Он поднял руки к её плечам и спустил рукава до середины предплечий, обнажив чашечки её кружевного бюстгальтера-балконета, вздымающиеся холмики её грудей. Он осторожно спустил каждую кружевную бретельку, оставив её плечи обнажёнными. Он провел языком по своему резцу.

— Но я могу с этим поработать.

Она сжала губы, напоминая себе, что могла бы это сделать. Каждый инстинкт самосохранения в ней взывал к тому, чтобы она сказала ему, что передумала, но она знала, что дело было не только в информации. Она знала, что слишком долго хотела узнать, каково это — обладать Кейном в его самом первобытном проявлении. Несмотря на опасность, несмотря на потерю крови, несмотря на потенциальную утечку энергии, она хотела воочию ощутить связующую близость.

Кейн обхватил её сзади обеими руками и крепко прижал к себе. Когда его сдерживаемая эрекция прижалась к её лону, у неё перехватило дыхание. Она надеялась, что он не заметил, но не осмеливалась взглянуть на него, чтобы проверить. Он поймал её руки в свои, завёл обе ей за спину, чтобы удержать их там одной своей. Она на мгновение закрыла глаза, по её спине пробежали мурашки, когда он гипнотически провёл большим пальцем от лопатки к лопатке.

Она посмотрела на него, и её сердце подпрыгнуло. Его глаза были другими, зрачки опасно расширены, резцы более удлинены.

И он никогда не мог быть более чарующим.

Это был не просто вампир, а появляющийся магистр вампиров. За эти несколько минут она узнала больше, чем за многие годы из заметок, фотографий и свидетельских показаний. Это была та его часть, которой она больше всего боялась и которой больше всего восхищалась. Она чувствовала силу, но также и потребность — глубокую, чувственную, инстинктивную потребность, которой он управлял, как тонко настроенным инструментом. Любой низший вампир уже прижал бы её к полу и практически выпил досуха.

Ему это было не нужно.

Она попыталась расслабиться, когда он провёл большим пальцем по её подбородку, а затем повернул её голову в сторону, обнажая горло. Но когда он наклонился, лизнул её артерию, его резцы коснулись мягкой, нежной плоти, она напряглась.

Он отстранился и изучил её глаза. Он нахмурился и отпустил её запястья.

— Ты не готова к этому.

В животе у неё всё перевернулось. Её прошиб холодный пот. Он не собирался рисковать. Он играл осторожно.

— У нас была сделка.

— Сделка, к которой ты не готова.

Он снова перекинул руки через спинку дивана, его угрюмый взгляд остановился на ней.

Она чуть не дернула рукава обратно на плечи и оторвалась от него, но никак не могла заставить его отказаться. Несмотря на то, что это могла быть её единственная возможность, его самоконтроль был унизительным. В то время как она рассыпалась внутри, её сила воли возросла.

— Ты действительно боишься последствий, не так ли?

Он слегка приподнял брови.

— Ты серьезно думаешь, что дразнить меня — хорошая идея?

— Я хочу, чтобы ты укусил меня, Кейн, — сказала она, зная, что, несмотря на её страх, слова не могли быть правдивее. — Я хочу это имя.

— Последнее предупреждение. Я не притворяюсь милым. Иногда я забываю, насколько люди более хрупкие, чем представители третьих видов.

Она не осмеливалась оторваться от его неотразимого взгляда.

— Укуси меня, Кейн, — сказала она, её глаза сузились в насмешке, чтобы подчеркнуть её двусмысленность.

Он почти улыбнулся, когда мягко завёл её руки за спину, не сводя с неё пристального взгляда. Он откинул назад её волосы, обхватил ладонями затылок и наклонился. Он скользнул губами, а затем языком по её артерии, её шею покалывало, прежде чем она онемела от его поцелуев. Он обезболивал её. Сам факт, что он решил облегчить боль, несмотря на то, что он сказал, заставлял её чувствовать к нему больше, чем она знала, что должна была. Но она убедила себя, что он просто снова проявляет стратегию, сводя к минимуму риск её отчуждения.

Она задышала быстрее, зная, что как только он укусит, его уже будет не остановить. Не раньше, чем он поест. И он не станет кормиться нежно.

И она была права.

Его укус был жёстким, его резцы пронзили её кожу одним лёгким движением.

Кейтлин выгнулась, почувствовав, как он входит — медленно, глубоко, контролируемо. Но он крепко держал её, начав втягивать кровь.

Она сжала бёдра. Такого ощущения она никогда не испытывала… как будто он вытягивал из неё всё её сердце, заманивая его, искушая двигаться вперёд против его воли. И чем больше он отстранялся, тем сильнее билось её сердце, а шея наполнялась жаром. Это было больно. Не обжигающая, не вызывающая крика боль, но ей было неприятно думать, на что это было бы похоже без анестезии. Это было тошнотворное чувство, но в то же время создавало ощущение восторга, разобщенности, когда боль рассеивалась, превращаясь в тупую ноющую боль.

Кейтлин не сопротивлялась, когда он оторвался от кормления и, слегка приподняв её, опустить её на спину на диван. Его твердое и мощное тело сразу же с лёгкостью обуздало её.

Скрестив её руки со своими по обе стороны от её головы, он переплёл их пальцы и губами скользнул к другой стороне её шеи, захватывая её мочку уха, прежде чем нежно облизал её артерию.

— Расскажи мне, — попросила она.

Он встретился с ней взглядом, мгновение изучал её глаза, пока слизывал следы её крови со своих губ.

— Что это? — спросила она.

— Оно зовётся «потрошитель душ». Мерзкий изменяющий облик ублюдок или сука, в зависимости от того, какую форму он выберет. Это четвертый вид. Эфирный большую часть времени. Живёт на астральном плане и появляется здесь только тогда, когда сам этого хочет. Его невозможно отследить. Экстрасенсы были правы. Он вырывает астральное тело у своих жертв, чтобы сохранить душу, заключенную внутри, предотвращая её переход в загробную жизнь. Он заключает жертв в тюрьму на астральной равнине вместе с собой, питаясь энергией, генерируемой их душами. Он высасывает их досуха, пока душа окончательно не испаряется. Могут пройти десятилетия, столетия, прежде чем душа угаснет. Никакого покоя. Никакого отдыха. Как я уже сказал, мерзкие. И, к несчастью для тебя, они маниакальны. Как только они начинают семейную линию, они должны её закончить. Каждые два года, каждые пять или каждые семь лет — каждый раз по-разному. Но они вернутся точно в назначенное время.

Сама перспектива того, что её родители оказались в ловушке этой агонии, приводила её в ярость, заставляла её сердце болеть.

— Но ты видел одного? Здесь? Если они перевертыши, как ты их узнаешь?

— Они могут принимать облик только мертвых. И они похожи на асвангов³. Ты смотришь им в глаза, и твоё отражение кажется перевёрнутым. Если ты человек, и ты видишь это, и это смотрит прямо на тебя, ты знаешь, что тебе пиздец.

— Но их можно убить.

— Да.

— Что тогда происходит с душами?

— Астральное тело рассеивается, и их души освобождаются, переходя в загробную жизнь.

— Ты когда-нибудь убивал такое существо?

— Да.

— Как?

— Это невозможно для любого, у кого меньше силы, чем у магистра вампиров.

Она нахмурилась.

— Но ты мне не поможешь.

— Это означало бы отложить мои планы на достаточно долгое время, чтобы он появился. Зачем мне это делать?

Нет причины. Абсолютно нет причины. Нет, если он действительно верил, что способен получить то, что хочет.

— Теперь тебе лучше? — спросил он. — Теперь ты знаешь правду?

— Я буду чувствовать себя лучше, когда оно умрёт.

Он почти улыбнулся, а затем, не колеблясь, укусил приготовленную им область. На этот раз он был медленнее, более интенсивным.

Кейтлин сжала свои руки в его, пока он ел безболезненно, но жадно. Она закрыла глаза, потерявшись в ощущении, в своей беспомощности, пока он поглощал её с присущей ему лёгкостью.

Это было так интенсивно, как она себе и представляла. Даже больше. В те времена, когда она осмеливалась фантазировать об этом. Когда то, что говорили женщины, испытавшие его, играло у неё в голове. Она задерживалась на их воспоминаниях, иногда ставя себя на их место, прежде чем чувство вины и стыда брало верх.

Разочарование поглотило её, когда физическая потребность в том, чтобы он остановился, взяла верх. Её предобморочное состояние дезориентировало её. Но она знала, что он недостаточно наелся, если она хотела насытить его, чтобы усыпить его. Потому что вместо того, чтобы кормиться как следует, чем он был знаменит, он был сдержан с ней, точно так же, как это было в ванной. К её раздражению, он явно был более чем способен сдерживать свой аппетит, как к крови, так и к сексу. По крайней мере, с ней. Способный, потому что она была средством для достижения цели.

В этот момент его самообладание не успокоило её; а наоборот разозлило. Оно оскорбляло её, потому что она точно знала, на что он был способен, когда им двигали желание и нужда. Это был тот Кейн, которого ей нужно было увидеть. Это была та беспощадность, которую она хотела испытать, чтобы подавить своё собственное желание, горевшее в её груди, нарастающее под пупком. Она хотела, чтобы он так сильно желал её. Ей нужно было, чтобы он забылся.

Ей нужно было выбраться оттуда.

Но когда он снова лизнул её, она поняла, что он слизывает последние следы. Он заканчивал. Ничего, кроме небольшой дегустации для него, несмотря на то, как много она отдала.

Когда он отпустил её руки, готовый оторваться от неё, она схватила его за руку, почувствовав изгиб твёрдого бицепса под своей ладонью. Тогда она поняла, что не имела права упорствовать. Что что-то внутри неё вот-вот переступит черту.

— И это всё?

Какое-то мгновение он никак не реагировал. Но его нерешительность сказала ей, что он не ожидал такого ответа, и одно это дало ей чувство триумфа.

Его глаза заинтриговано сузились.

— Я принял достаточно.

Когда он оторвался от её пристального взгляда, чтобы снова отодвинуться, она усилила хватку. Она знала, что это было больше, чем просто желание, чтобы он накормил себя до одури — всё её тело неохотно изнывало и пульсировало, умоляя его не отстраняться.

— Я не уверена в этом, — сказала она.

Это было уже слишком. Она прекрасно это понимало. И в тот момент ей было всё равно.

Он упёрся предплечьем рядом с её головой, его глаза блестели от любопытства.

— Я имел в виду для тебя.

— Я предлагаю тебе больше, — сказала она.

Она отпустила его руку и осторожно положила руки по обе стороны от головы. В последнем акте молчаливого согласия она оторвалась от его пристального взгляда и повернула голову в сторону, подставляя ему свою шею.

Если он откажет ей сейчас, это сломит её. Не только из-за её самоуважения, но и из-за потери возможности, которую создал идеальный момент.

Он схватил её за подбородок и заставил снова посмотреть на него.

— Во что ты играешь? — спросил он, его глаза смотрели так глубоко в её, что она задалась вопросом, может ли он сам увидеть ответ.

В животе у неё всё перевернулось. Её дыхание стало опасно поверхностным.

— Ты хочешь ещё или нет?

Он облизнул свой резец, его глаза подозрительно потемнели.

Он снова взял её руки в свои, прижал их над её головой. С секундной задержкой он снова укусил её за шею.

Кейтлин вздрогнула, когда его клыки вошли в неё со всей силой. Она ахнула, несмотря на то, что не хотела этого. На этот раз в подаче был оттенок наказания — она это почувствовала. Его хватка на её запястьях усилилась, его пах сильно прижался к её.

Она задавалась вопросом, чем больше он брал, тем жёстче брал. Если даже в нём была определённая инстинктивная потеря контроля, которая пришла с кормлением.

Она задавалась вопросом, чего бы ему стоило забыться. Полностью забыться. На что это было бы похоже. Сможет ли он по-прежнему быть таким же чувственным и контролируемым, каким был в ванной. Было бы у него хоть какое-то чувство границы.

В животе у неё всё перевернулось, между ног собралось влажное тепло.

Она знала, что ей нужно, чтобы он остановился. Несмотря на напряжение в голове, её тело было удивительно расслабленным. Слишком расслабленным. Её осенила мысль, что анестезия, которую он использовал на её шее, просочилась в её систему. Или что кормление каким-то образом привело её к исступлению.

Но если бы она попросила его остановиться, ему пришлось бы это сделать. Из-за страха оттолкнуть её у него не было бы выбора.

Если для него это всё ещё был выбор.

Её защита была слабой, потому что она даже не вздрогнула, когда он потянулся вниз, чтобы расстегнуть свои джинсы.

Секс. Секс с Кейном Мэллоем. Прямо тут, прямо сейчас.

Почему, чёрт возьми, она не испугалась?

Он опустил голову к её груди, провёл языком по приподнятому холмику её груди к мочке уха. Когда он отодвинул в сторону шов её трусиков, конец его эрекции быстро и точно нашел её лоно, у неё перехватило дыхание. Он продвинулся всего на дюйм, и Кейтлин напряглась и замерла.

Это было безумие.

Она была на грани того, чтобы отдаться ему, если не отстранится сейчас — если только она не отстранится от плохого, опасного и навязчиво сексуального вампира, который толкнулся в неё немного сильнее.

Это причиняло боль, несмотря на её возбуждение, вход в её тело растягивался в потребности вместить его. Но он был потрясающе сдержан, потрясающе уравновешен. Он показывал ей главное. Он показывал ей, насколько хорошо он себя контролирует. Ещё одна насмешка. Доказательство силы.

Она закрыла глаза, её тело уже взывало к нему. Давление в её лоне молило об освобождении, его твёрдое тело таило в себе такое обещание.

Но даже просто его толчок всего на дюйм или около того внутрь неё уже казался слишком сильным. Как рассеивающийся туман, она знала, что соглашаться было не просто глупо — это было опасно.

Она отдавала ему себя. Больше, чем просто физически.

— Хватит, — выдохнула она, когда темнота в комнате вокруг неё сгустилась.

Она снова посмотрела в его тёмно-синие глаза и почувствовала, как её нижняя губа неудержимо дрожит.

Но вместо сердитого взгляда, последнее, что она увидела, были его глаза, весело блеснувшие. И он снова укусил её.

Кейн отстранился, натянул боксеры и джинсы и сел на край кофейного столика. Он вытер рот тыльной стороной ладони, а затем слизнул последние следы её присутствия со своих губ.

Она пыталась разыграть его, но, чёрт возьми, она была убедительна. Лежала, предлагая ему себя. Он точно знал, чего она пыталась достичь. Тот факт, что она думала, что он купится на это, был немного оскорбительным. У него не было выбора, кроме как нокаутировать её ещё одним кормлением, прежде чем он, в конечном итоге, нанёс ей серьёзный урон, и из-за этого она оставила его мучительно страдающим от разочарования.

Она лежала без сознания среди подушек. Он мог сказать по ритму её дыхания, по тому, как она не сглатывала, что она не притворялась. Он потянулся и откинул её волосы назад, желая оценить следы своих укусов. Отметины, которые по праву должны были бы сделать её его. Но Кейтлин была не для того, чтобы её оставить. Кейтлин была всего лишь средством для достижения цели.

И он почти овладел ею. Вместо этого она отступила в решающий момент, закрывшись, точно так же, как это было в ванной. Она была слишком насторожена — её эмоциональные барьеры были слишком высоки, чтобы расслабиться настолько, чтобы принять его, даже в подавленном состоянии, в которое её привело бы кормление. Но это было только «пока». Она колебалась. Возможно, это длилось всего мгновение, но искушение было.

Он должен был чувствовать триумф. Он подвёл её достаточно близко к краю, чтобы заставить усомниться в себе. Для такой девушки, как она, это бы что-то значило. Кейтлин привыкла распоряжаться своей головой, особенно когда дело касалось секса. Но и он был таким же. Только на этот раз отстраниться было труднее, чем на кровати. На этот раз с его стороны потребовалось чертовски много самообладания. И это выбило его из колеи.

Она была такой вкусной и ощущалась так хорошо, каждый её отклик вызывал опасные воспоминания. В её ответах была неопытность. Невинность. Врожденная чувственность, которую было трудно найти. Он подумал о её глазах, устремленных на него, внимательных и настороженных, с яростно расширенными зрачками. Эти красивые мягкие губы, слегка приоткрытые и припухшие от возбуждения. Румянец на её нежной, бледной коже. Красивая, нежная кожа её плеч и ключиц всё ещё была обнажена. Соблазнительные вздымающиеся холмики её грудей скрывались за кружевной кремовой тканью. Её платье облегало гибкие, тёплые бёдра.

Было бы так легко раздвинуть эти бёдра и вонзиться в неё, пока он кормился, приблизить её к её кульминации, как и себя, и поиметь сладкий, сладкий вкус двойного кормления. Он мог бы очаровать её. Измучить её. Взять всё.

И потребовался весь запас силы воли, чтобы не сделать этого. Когда он услышал, как у неё перехватило дыхание, почувствовал напряжение в её теле, когда он немного проник в неё, ему пришлось успокоиться.

Даже при мысли об этом его эрекция дёрнулась.

Он направился на кухню, чтобы взять себе ещё выпить.

Он не должен был позволять себе так волноваться. Ему предстояло стать магистром сдержанности. Но прямо тогда, когда каждая его частичка жаждала поглотить её и доминировать над ней, он не был так уверен, что сможет это сделать. Он почувствовал потенциал и захотел большего. Намного больше. Больше, чем предусматривал его план. Это было больше, чем месть, больше, чем реакция вампира в нём — это было о мужчине в нём. Он хотел сломить её, преодолеть это упорство и жизнестойкость. Это было опасно непреодолимое притяжение, которое он не мог позволить себе почувствовать.

Он захлопнул дверцу холодильника и снял крышку с бутылки пива. Прислонился спиной к стойке, делая глоток.

Ему нужно было взять себя в руки. Забыть о своих первобытных инстинктах. У него оставалось всего два с половиной дня, и очевидно ещё предстояло много работы в вопросе с Кейтлин. Её сопротивление было глубже, чем просто умение читать по теням. Но даже если её разум был под контролем, её тело явно не было. И это была та слабость, на которой ему нужно было сосредоточиться. Кейтлин хотела его сексуально, в этом он теперь не сомневался. И её отклики сказали ему, что ей нравится его уверенность в себе, её возбуждает его настойчивость, и ей нравится, что он берёт на себя инициативу. Возможно, она ещё не знала этого или, что более вероятно, не была готова принять это, но ей нравилось, что он отвечает за ту область, где она не была достаточно уверена, чтобы взять этот контроль на себя. Её возбуждение принадлежало ему — идеальная пара.

Возможно, повышение ставки было тем, в чём они оба нуждались. Может быть, он играл слишком мягко.

Он проглотил ещё один глоток и направился к своему пальто. Он достал ключи, отпёр дверь и направился к машине. Достал папки с её делами из багажника, а книгу и пакеты — из отделения для перчаток. После запер за собой дверь, положил ключи обратно в карман пальто и встал у кухонной стойки. Он развернул ткань. Одна маленькая книга, способная удержать душу, такую же прекрасную и могущественную, как у чтеца теней. Он снова сложил ткань, отнёс книгу и пакеты в шкаф и засунул их за свитера на верхней полке. Он взял папки со стойки и вернулся к диванам.

Кейтлин не пошевелилась.

Он должен был наслаждаться её беззащитностью. Но он этого не делал. Он должен был, по крайней мере, быть доволен прогрессом, но, пока она лежала там и спала, он не был уверен, что доволен. За вызовом и воинственностью, за ханжеством и догматизмом она была просто девушкой. Одинокая, изолированная и напуганная девушка, которая была ещё более уязвима, чем она думала. Но она также была храброй и отказывалась поддаваться запугиванию. Она хотела искупления для своих родителей, и она не собиралась сдаваться без боя. Потому что Кейтлин была бойцом, и это нравилось ему больше, чем что-либо ещё в ней.

Это была черта характера, работавшая ему на пользу. Она будет держаться до самого горького конца, потому что верила, что он — её единственная надежда. И это было именно то, что ему было нужно. Он держал её там, где хотел.

Кейтлин будет принадлежать ему в течение следующих двадцати четырёх часов. Он позаботится об этом. Потому что секс, к её несчастью, всегда был его любимой игрой.

И она только что открыла шлюзы.

ГЛАВА 13

Ей потребовалось мгновение, чтобы вспомнить, где она находится. Диван был тёплым и удобным под её грудью, телевизор издавал отдалённый гул. Она с лёгкостью могла быть дома, засыпала перед телевизором, но как только Кейтлин открыла глаза, реальность обрушилась на неё жестко и быстро.

Кейн сидел на диване напротив, окружённый бумагами, с кипой листов формата А4 в руке.

Он был в полном сознании и вполне мог находиться в нём всё то время, пока она была в отключке. Даже если бы он спал некоторое время, сейчас уже было слишком поздно. Её сердце упало из-за упущенной возможности, нехорошее предчувствие снова смешалось с тревогой. Несколько минут она лежала, наблюдая за ним. Его глаза напряженно сузились, изучая содержимое бумаг.

Момент запечатлелся в её памяти: момент, когда он почти полностью вошёл в неё. Момент, когда она почти сдалась и позволила ему пройти весь путь. Что-то снова зашевелилось внизу её живота.

Она должна была уйти. Давно уйти.

Присмотревшись повнимательнее к множеству картонных папок, разбросанных по кофейному столику, она узнала в них свои: её личные отчёты о нём. Каждая тёмная мелочь. Все её каракули. Смущение и дискомфорт захлестнули её. Она медленно села, пытаясь побороть чувство дисбаланса, вызванное головокружением. Она натянула рукава на плечи и застегнула платье. Схватила подушку и прижала её к груди, поджав под себя ноги.

— Я долго была в отключке?

Он лишь взглянул на неё, прежде чем снова обратил своё внимание на отчёт.

— Всего на пару часов.

Он нахмурился и отрывисто выдохнул от того, что прочитал.

— Вы просто выдумываете всё это по ходу дела, или как?

Его глаза сосредоточенно сузились, когда он продолжил читать. Улыбка сменилась хмуростью. А затем его глаза слегка расширились, и он покачал головой.

— Я никогда этого не делал, — сказал он, отбрасывая отчёт в сторону. Он пролистал следующий. — Или это, — он посмотрел на неё через стол. — Все эти грязные заявления, и, однако, ты пошла за мной?

— У меня не было выбора, ведь так?

Он бросил отчёты на стол и потянулся за своим пивом. Откинувшись на спинку дивана, он вытянул ноги, положив их на стол.

— Жаль, что не было отчёта о том, что для того, чтобы вырубить меня, требуется больше нескольких минут кормления, не так ли? Это сэкономило бы тебе ранее массу усилий. И всё же, — сказал он, поднося бутылку к губам, — я не жалуюсь.

Она прищурила глаза от его подстрекательства, и беспокойство сдавило её грудь от осознания, что он понял её манёвр.

— У меня есть имя, так что я тоже не жалуюсь.

Он почти улыбнулся.

— То, что ты пришла за мной, означало гораздо больше, чем просто желание получить это имя и раскрыть несколько скрытых вампирских секретов. Во всём этом есть и третий штамм. Очень удобный третий штамм, — в его глазах мелькнула высокомерная насмешка. — Ты бы преследовала меня, несмотря ни на что.

— С чего такие мысли?

Он потянулся за отчётом, лежавшим рядом с ним, и прочитал:

— Кейн обладает убийственной привлекательностью, несомненно, потому, что он такой опытный любовник. Несмотря на его тревожные и несколько сексуально-садистские наклонности, он обладает роковым обаянием. Женщины, вступавшие с ним в половые акты, заявляют о своей лояльности, несмотря на его последующее характерное пренебрежение к ним. Его приятная внешность наряду с умным и проницательным умом, без сомнения, усиливают очарование.

Она нахмурилась.

— Хочешь, я вставлю это в рамку для тебя?

— Твои слова, дорогая.

— Мои объективные слова, да.

— Так же объективно, как частота пульса, когда я прижал тебя к стене? Эти милые маленькие вдохи? Это трепещущее сердце? Ходят слухи, что ты всегда была неравнодушна ко мне.

Он мог бы, по крайней мере, дать ей время как следует проснуться и прийти в себя.

— Так вот почему ты настолько самонадеян, что думаешь, что можешь заполучить мою душу? Потому что считаешь, что нравишься мне?

— Я не был уверен. Но теперь я знаю.

Кейтлин резко выдохнула.

— Ты невероятен.

— Скажи «да» в следующий раз, когда я уложу тебя на спину, и ты поймёшь, насколько это невероятно.

Даже зная его так, как знала она, его вопиющая дерзость застала её врасплох.

— Да, ты нагл.

— Тебе любопытно.

— Судя по укусу, я могу заверить тебя, что ты не мой тип.

— Судя по тому, как ты вздрогнула, когда я вошёл в тебя, у тебя недостаточно опыта, чтобы узнать свой тип.

Она почувствовала, как закипает раздражение.

— У меня был весь необходимый мне опыт.

— Я покажу тебе обратное.

— Ты, правда, думаешь, что я так просто отдам тебе свою душу?

— Когда ты балансировала на грани того, чтобы дать мне разрешение после всего лишь одной ночи? Дай мне подумать об этом.

— Я играла с тобой.

— Будь осторожна с тем, в чём ты признаёшься, Кейтлин. В следующий раз это может убедить меня не быть таким джентльменом.

— Ты так мило угрожаешь.

— Это не угрозы. Если только ты не думаешь, чтобы рискнуть почувствовать что-то большее.

Она понятия не имела, как ей удалось выдержать его взгляд, когда она говорила такую откровенную ложь:

— Могу заверить тебя, я не рискую что-либо почувствовать.

— Так позволь мне трахнуть тебя.

Шок от его прямоты заставил её желудок перевернуться. Она должна была бы ужаснуться от его грубости, но грубость заявления в сочетании с напряженностью в его глазах вызвали жар меж её ног.

— Я не хочу спать с тобой.

— Я не причиню тебе вреда, Кейтлин, что бы ни говорилось в этих отчётах.

— И в чём ещё они ошиблись, Кейн? Ты просто-напросто совершенно невинный человек, которого подставил Ксавьер Картер, верно? И всё потому, что он так сильно жаждет твоей силы?

— Я не невинен. И я бы не стал претендовать на это. Но я также не тот эгоистичный, своекорыстный, варварский и садистский ублюдок, о котором пишут в отчетах.

— И это, наверное, настоящий труд убедить меня в этом… скрывать свою истинную природу. Уже наступило разочарование? Неужели ты думал, что я уступлю тебе раньше? Я предупреждала тебя: ты поможешь мне, или у тебя не будет ни единого шанса получить то, что тебе нужно. Через три дня оно явится сюда. Ты не хочешь помочь мне покончить с ним, прекрасно. Но если к тому времени ты не получишь мою душу, у тебя не будет никакого выбора, не так ли?

Его глаза сузились.

— Именно на это ты и рассчитываешь?

— Тебе придётся убить его, так или иначе.

Его взгляд не дрогнул.

— Твоё неповиновение так заводит. Хорошо, что я не верю, что твоя душа столь недоступна, как ты утверждаешь, иначе у меня возникло бы искушение использовать тебя прямо сейчас и найти себе другого чтеца теней. Может быть, мне стоит дать Исле попробовать.

Её сердце пропустило удар, и его ухмылка сказала ей, что он почувствовал это.

— Что? Не считаешь себя расходным материалом? И кто теперь самый высокомерный, Кейтлин?

Достаточно самонадеянная, чтобы думать, что она разобралась с ним. Достаточно высокомерная, чтобы думать, что похищение её было связано только с ликанами. Если на то пошло, он никогда этого не подтверждал. Даже она должна была признать, что до сих пор не получили ни единой внятной мысли, зачем ему понадобилось извлекать её душу.

Может быть, он выбрал её только потому, что думал, что она неравнодушна к нему. Возможно, их стычка в клубе была частью подтверждения того, что он уже подозревал. Возможно, те ответы, которые она пыталась скрыть, спасли ей жизнь.

Может быть, это вообще не имело никакого отношения к ликанам или Аране.

Ей нужен был воздух. Ей нужно было уйти от него. Она не могла ясно мыслить, когда он смотрел на неё. Она сбросила подушку со своих колен и направилась в ванную комнату. Плотно закрыла за собой дверь и поспешила к ванне. В окне была лишь небольшая щель, но она всё равно пропускала небольшое количество послеполуденного света и очень важный ветерок. Она ухватилась за подоконник и позволила воздуху наполнить её лёгкие, несмотря на то, что знала о токсичности Блэкторна. Это всё ещё помогало ей прояснить голову.

Он просто повышал ставку — заставлял её сомневаться в себе. Её сопротивление во время укуса обеспокоило его. И теперь он загонял её в угол. Быть может, у него поджимало время. Но если он говорил правду о том, что не нуждался в ней конкретно, никто не мог сказать, сколько ещё этого истощающегося времени он ей предоставит.

Она посмотрела на свои руки и увидела, что они снова дрожат. Один долгий взгляд этих пронзительных тёмно-синих глаз, одно предложение с сексуальными намерениями, и она снова превратилась в жалкую развалину.

Проклятие, она не могла позволить этому случиться. Ей нужно было быть сильнее. Ей нужно было разобраться, что, чёрт возьми, происходит, если у неё был хоть какой-то шанс выиграть в этой ситуации. Скоро пройдёт ещё одна ночь. Ещё одна потраченная впустую ночь, когда она могла быть уже на улице, вооружившись именем, которое он ей дал.

Ей нужно было переспать с ним.

Ход собственных мыслей поразил её.

Об этом не могло быть и речи.

Но это могло бы разрушить чары, например, выпустить яд от укуса. Переспав с Кейном, она могла бы высвободить всё, что слишком долго сдерживала. Это также могло бы выиграть ей время, подавив всё, что она чувствовала к нему, и дать ей шанс на борьбу.

Она могла бы увидеть, каким он был, воочию, если бы осмелилась поставить себя в такую ситуацию. Как сказал Роб — он не был бы нежным, он не был бы добрым, он не был бы терпеливым. И, может быть, это и нужно было… может быть, это было не так уж плохо.

С другой стороны, она могла бы подвергнуть себя риску испытать к нему больше чувств. Он уже доказал, что гораздо более способен на нежность, чем она себе представляла. Интуитивный. Восприимчивый. Внимательный. Она подумала о том, как легко она едва не позволила ему продолжить, полностью потерявшись в моменте. В конечном итоге, она могла бы дать ему именно то, ради чего он привел её туда. Потому что, как бы сильно она ни презирала это признавать, это никогда не могло быть просто сексом. Это никогда не могло быть просто сексом с вампиром, который заставлял её дрожать, встречаясь с ним взглядом, который посылал волны возбуждения через неё одним прикосновением, который уже подавлял пожизненные запреты и убеждения в безбрачии.

Она воспользовалась туалетом, вымыла руки и опустилась на ступеньки ванны.

Она опустила голову на руки. Макс и Роб были правы. Она была глупа, думая, что сможет справиться с Кейном. Её подготовка, её опыт, даже её огромное количество знаний о нём ничего не значили, когда она смотрела в его глаза. Только Ксавьер верил, что она сможет это сделать. Если он вообще верил. Чувство сомнения охватило её при воспоминании об искренности заявлений Кейна в гараже.

Кейн был прав, подозревая, что Ксавьер послал её сюда. Он был прав, подозревая, что тот вылез из своего тепличного места. Ксавьер, который явно намеревался поймать Кейна с поличным, который послал её под прикрытием, знал, что с ней может случиться всё, что угодно. Всё, что угодно, лишь бы это дало ему веские доказательства, необходимые для привлечения Кейна к ответственности.

Потому что Кейн никогда не был пойман с поличным. Свидетели так и не появились. И многое из того, что Кейн сказал о себе подобных, имело смысл. Было легко предположить, что именно страх удерживал свидетелей вдали от этих дел. Но было ещё столько всего во внутренней работе третьих видов, чего они не знали. И ещё меньше они знали и понимали о магистрах видов.

Магистр вида, который ждал её за дверью. Вампир, который знал, как получить то, что хотел. Вампир с чувственным, чувствительным прикосновением, пробудившим в ней те части, которые она считала неактивными и даже несуществующими. Вампир, который обещал быть сексуальным, возбуждающим и приносящим удовлетворение любовником.

Она сжала руки между напряжёнными бёдрами и уставилась на дверь. Вампир, который использовал её только для одной цели.

Этот довод она держала бы на переднем плане своего сознания. Он мог бы уберечь её сердце, как бы ни реагировало на него её вероломное тело.

Она не могла влюбиться в кого-то, кто использовал её, кто манипулировал ею. Кто-то, кто был настолько высокомерен, что даже не притворялся, что она ему нравится. Если бы он был достаточно тщеславен, чтобы поверить, что она влюбится в него, несмотря на это, возможно, она бы сыграла в эту игру. Слишком много стояло на её кону, чтобы проиграть. Эта его неприкасаемая аура была в такой же степени придумана её сознанием, как и его репутацией. Она чувствовала себя запуганной им, неполноценной по сравнению с ним, но у неё не было для этого причин. Быть может, она боролась слишком усердно. А, может, слишком усердно боролась с самой собой. Может, ей нужно было разоблачить его блеф. И, возможно, пришло время ей повысить ставку.

И где-то глубоко внутри, где-то она начинала охотно признавать, что хотела нажать на несколько его кнопок. Она хотела осмелиться поиграть с ним. Она хотела на некоторое время отодвинуть свою профессиональную роль в сторону.

Она заставила себя подняться со ступенек и открыла дверь ванной. Кейн всё ещё сидел на диване и просматривал документы. Её сердце бешено заколотилось, и она тут же почувствовала, что снова попадает в затруднительное положение. Ей нужно было ещё несколько минут. Ещё немного. Она направилась на кухню, открыла холодильник и достала бутылку воды. Она обхватила дрожащей рукой крышку, открыть крышку оказалось не так просто. Усилив хватку, она резко выдохнула, когда та всё ещё не сдвинулась с места.

Она была так сосредоточена на задаче, что вздрогнула, когда поняла, что он стоит у неё за спиной. Она позволила ему взять бутылку, повернулась к нему лицом и наблюдала, как он с лёгкостью откручивает крышку.

Несмотря на всю её решимость в ванной, её нервы не выдержали.

— Спасибо, — сказала она, двигаясь в сторону, чтобы протиснуться мимо него.

Но Кейн опёрся одной рукой на холодильник, блокируя её, а другую положил на стойку рядом с ней.

— Что нужно сделать, чтобы проникнуть в тебя?

Её сердце подпрыгнуло.

— Это был твой животрепещущий вопрос всё это время, не так ли, Кейн?

Он почти улыбнулся её воспоминаниям о комнате для допросов.

— Посмотри мне в глаза и скажи, что я напрасно трачу своё время.

Её пульс застучал в ушах. Она отказывалась дрогнуть под пристальным взглядом.

— Я немного старовата для тактики основного задиры детской площадки.

— И всё же мы здесь… только ты и я, совсем одни. Так что ты собираешься теперь делать?

Жар разлился по её телу. Она прокручивала в уме эти фантазии, это было безопасно — она контролировала результат. Но это было реально. Она собиралась сыграть в опасную игру, из которой, как она знала, пути назад не было. И она никогда не чувствовала такого прилива возбуждения, всё её тело изнывало и покалывало. Возбуждение, которое придало ей мужества, в котором она нуждалась, когда его тёмно-синие глаза до боли глубоко проникли в её глаза.

Ей нужно было, чтобы он говорил правильные вещи, делал правильные поступки. Она не сомневалась, что он был более чем способен.

— Нет, Кейн, что ты собираешься теперь делать? Тебе нравится всё контролировать, поэтому ты делаешь следующий шаг. И тогда я дам тебе знать.

Он забрал у неё бутылку воды и опёрся руками по обе стороны стойки, его рот был в опасной близости от её рта.

— Признай, что ты хочешь меня.

Она сглотнула тяжелее, чем ей бы хотелось.

— Я думаю, ты убедил себя достаточно за нас обоих.

Он придвинулся ближе, его бёдра коснулись её. Он скользнул рукой под платье.

Когда он потянул большим пальцем резинку её трусиков на бедре, всё внутри её напряглось. Она вцепилась в стойку, молча умоляя, что больше не будет выставлять себя дурой.

— Почему секс со мной пугает тебя, Кейтлин?

— Я не боюсь. Ты мне просто не нравишься.

— Это правда?

Она была уверена, что увидела проблеск улыбки, когда он откинул её волосы назад через плечо, наклонился и лизнут, а затем поцеловал учащенный пульс на её шее.

— Мы можем играть в эти игры весь день, всю ночь, и с каждым часом они могут становиться всё мрачнее и опаснее. Но я буду обладать тобой, — прошептал он ей на ухо.

Он слегка прикусил её за мочку уха, и у Кейтлин чуть не подкосились ноги.

— Ты можешь делать со мной, что хочешь, Кейн. Я знаю это. Но тебе нужно вбить себе в голову, что делать со мной то, что ты хочешь, и получать от меня то, что ты хочешь, это две совершенно разные вещи.

Он положил свою левую руку поверх её и прижимал её к стойке.

— И что самое худшее, что я могу с тобой сделать, Кейтлин? — спросил он, просовывая другую руку меж её ног.

Она вздрогнула, когда он отодвинул её трусики в сторону и заблуждал пальцами по её увлажненности. Тёплый румянец затопил её, ноги ослабли.

— Насколько плохим вампиром ты меня себе представляешь?

Когда он скользнул пальцем внутрь неё, Кейтлин вздрогнула, её ногти впились в столешницу.

— Я предупреждаю тебя, Кейн, — сказала она, переводя дыхание. — Ты делаешь что-то, что мне не нравится, и ты проигрываешь. Я теряю свою душу в любом случае. Насколько ты уверен в том, что знаешь меня? Или ты настолько самонадеян, что думаешь, что можешь сделать со мной всё, что угодно, и я всё равно буду хотеть тебя? Или настолько хорош, что ты можешь делать всё, что угодно, и я всё равно буду хотеть тебя?

Она почувствовала его улыбку, когда он снова прикусил мочку её уха.

— Это очень опасные разговоры, Кейтлин. Я уже играл в подобные игры раньше, — сказал он, вынимая свой палец из неё лишь для того, чтобы заменить его двумя.

Давление и дискомфорт заставили её снова задержать дыхание. Она хлопнула свободной рукой по его бедру, чтобы обозначить небольшую дистанцию, на которую была способна.

— Ты играешь в это только тогда, когда знаешь кого-то изнутри, — добавил он, снова вынув пальцы и начав ласкать её клитор.

Она вздрогнула и прикусила губу.

— Это игра, которая сделает или сломает тебя.

— Ты ждешь, что я снова скажу «нет», не так ли? — сказала она более хрипло, чем намеревалась.

— Я?

Когда он снова скользнул в неё пальцем, она почувствовала то шевеление глубоко внизу живота, от которого у неё не было ни желания, ни волеизъявления уйти. Если это были её последние несколько дней, а она так или иначе знала об этом, именно так она собиралась провести, хотя бы один раз, с Кейном Мэллоем. Она была обязана этим самой себе. Каковы бы ни были его намерения, это не имело никакого значения. Он никогда не собирался признаваться в вечной любви. Дело было не в этом. Она не была настолько наивна. И она хотела его во всей его необузданности. Она хотела подобраться к нему так близко, как только могла. И прямо там и тогда она никогда ещё не хотела его так сильно.

Она знала так же хорошо, как и он, что ждала этого очень долго. Чёрт, она фантазировала об этом достаточно долго. Ей просто нужно было держать глаза открытыми и напоминать себе, что он просто использовал её. И она тоже могла бы использовать его. Она была взрослой для обоюдного согласия на секс, и он тоже. Ей нужно было выбросить его из головы. Ей нужно было утолить волну, которую его прикосновение послало по её телу. Он мог разочаровать её. Причинить ей боль. Не возбудить её. Все её предубеждения могли превратиться в ничто.

Потому что она знала, так же несомненно, как и он, что довести чтеца теней до оргазма было общеизвестно трудно. Даже Робу, опытному и нежному любовнику, это никогда не удавалось. И что-то глубоко сексуальное внутри неё жаждало узнать, способен ли Кейн. Если бы она могла насытиться. По-настоящему насытиться.

Она выгнулась, когда он полностью протолкнул палец внутрь, холодный пот покрыл её кожу. И когда он положил другую руку на её бедро и прижал к стойке, она задрожала. Его сила и уверенность в сочетании, вызывали пробуждение. Его поцелуй был опьяняющим, опускаясь дорожкой вниз по её шее к плечу — исследующий, ласкающий, прохладный, влажный и провокационный.

Она знала это раньше, и сейчас она осознавала это ещё больше: он был прав насчёт третьего штамма. Третий штамм всегда имелся. И она отказывалась подавляться, отказывалась ещё больше, когда его твёрдое тело прижималось к её телу, тело, которое могло бы стать частью её, если бы она просто ответила взаимностью.

Он вынул палец и подушечкой большого пальца нашел её клитор.

— Роб когда-нибудь заставлял тебя кончать?

Она нахмурилась, злясь, что Кейн разрушил магию, злясь, что практически поверила, что он сделал это нарочно. Напряжение рикошетом прокатилось по её телу.

— Больше раз, чем ты думаешь возможным.

— Лгунья, — сказал он, приспуская её трусики до середины бедра, прежде чем они соскользнули на пол. — Ты хочешь знать, каково это?

Она сердито посмотрела на него, её тело зудело.

— Ты тщеславный ублюдок, не так ли?

— Десятилетия практики.

Он поднял её на стойку, одним лёгким движением заставив её обхватить ногами его бедра. Он притянул её к себе, и его эрекция прижалась к её влажному теплу через мягкость его джинсов.

Кейтлин хотела испугаться. Она чувствовала бы себя лучше от страха, могла бы презирать его, если бы он напугал её. Но он этого не сделал. Она хотела, чтобы контролируемый фасад соскользнул. Она хотела преодолеть чувства, которые у неё возникали.

— Ты потерпишь такую неудачу, Кейн.

— Ты извлечешь такой урок, — сказал он.

Его тёмно-синие глаза искрились озорством, когда он поднял её со стойки и усадил на стол позади себя. Он пинком отодвинул стулья и уложил её так, что она оказалась плашмя на спине, на поверхности стола.

Она наблюдала, как он снимает свою футболку, следила за изгибом этих мышц, за ощущением его тела рядом с ней, подавляя волну паники, которую она почувствовала. Он расстегнул джинсы, и она почувствовала его голые бёдра между своими. И когда она почувствовала, как его твёрдость прижалась к её лону, она собралась с духом.

Она пыталась подавить всё, что слышала о нём. Его извращённые сексуальные похождения, красивые женщины, с которыми он был. Все сходились во мнении, что он был опытным и требовательным любовником. Вероятно, слишком опытным и требовательным для неё. Но ей это было нужно — ей нужен был кто-то, чья сексуальная уверенность помогла ей. Она нуждалась в его настойчивости и упорстве, и ей нужно было то, как он смотрел на неё прямо сейчас, как будто мог проглотить её.

Он поднял её руки над головой и заглянул ей в глаза. Его промедление возбуждало её ещё больше.

Давление, нарастающее в области её половых органов, было неприятным, её живот сжался до боли. Она знала, что её дыхание было прерывистым; знала, что её тело пылало от жара, как и знала, что он улавливал каждую малейшую реакцию.

Он толкнулся совсем чуть-чуть, как делал это раньше. Ощущение заставило её ахнуть, соблазнительная игривость в его глазах перевесила мрачность его намерений. Она закрыла глаза, чтобы не смотреть на него, чтобы избежать этой близости.

Она стиснула руки. Это было потрясающе приятно, потрясающе интенсивно, когда он начал прокладывать себе путь внутрь неё… медленно, обдуманно, давая ей время привыкнуть, давая себе время насладиться ощущением. Она не была уверена, как далеко он вошёл в неё, но по дискомфорту поняла, что это было дальше, чем в прошлый раз. Когда она начала принимать его, он надавил сильнее, рука вокруг её талии удерживала её в нужном положении. Он частично отодвинулся, чтобы снова войти в неё.

И когда её тело, наконец, приспособилось, её возбуждение ослабило проникновение, он полностью вошёл в неё.

Кейтлин выгнулась и содрогнулась. Она прикусила нижнюю губу, чтобы заставить себя замолчать, но не смогла сдержать тяжёлого дыхания.

Она никогда не чувствовала себя такой цельной. Никогда не чувствовал себя такой живой. Но она не дала ему ни малейшего намёка. Она не доставит ему такого удовольствия.

Его движения были шокирующе спокойными, удивительно контролируемыми. Они говорили о ком-то опытном, о ком-то, кто знал, как доставить удовольствие женщине, кто наслаждался половым актом. Это было так же важно, как насытить её, так и самого себя. Это не было эгоистичным поступком, эгоистичным проникновением.

Она вздрогнула, когда он отстранился только для того, чтобы полностью войти в неё, на этот раз одним медленным, полным проникновением, от которого её нервы воспламенились. Она сжала кулаки, из неё вырвался всхлип. Но боль постепенно становилась менее ощутимой, дискомфорт становился приятным.

Он зачесал назад её волосы, оперся на одну руку и снова вошёл в неё одним плавным движением. Но на этот раз проникновение было намеренно сильным.

Тёплый прилив, затопивший её тело, ошеломил Кейтлин и заставил её задрожать, когда он проник в неё жестко и глубоко. Он накрутил волосы на её затылке, намотав их на руку, и языком скользнул вверх от ложбинки на её шее. Он увеличил темп. Похоть заставила её покачиваться, его игривые, но угрожающие покусывания на её шее усилили её возбуждение.

И продолжая входить в неё, он отпустил её волосы и завёл её руки за голову, а другой рукой отыскал её самую чувствительную точку, лаская её уже набухший бугорок. И когда его большой палец нашёл ритм его толчкам, она больше не имела никакого контроля над своим телом, над своим нарастающим возбуждением, пока чужеродный кульминационный момент не возник в кончиках её пальцев, в пальцах ног, тепло не разлилось по её телу.

На пороге того, чтобы потребовать, чтобы он остановился, он убрал руку с её клитора. Он снова переплёл свои пальцы с её, снова опустился на неё, а другой рукой обвил ею талию. Он держал её под полным контролем. Он проник в неё с силой, которая должна была причинить ей боль, её тело уже болело от его натиска, но теперь её тело привыкало к нему, ему было легче принимать его.

У неё перехватило дыхание от шока, когда она почувствовала, что её возбуждение начинает достигать пика. Возбуждение, которое поднималось от её ноющих пальцев ног, сначала ледяное, затем горячее, покалывание стало почти невыносимым. Её тело пульсировало до такой степени, что было почти болезненно; кончики пальцев онемели. Все мысли ускользнули из её головы, кроме одной — о Кейне внутри неё. Она почувствовала напряжение в его теле из-за его собственной надвигающейся кульминации.

Но она не смогла кончить. Всё её тело взывало об этом. Она в агонии балансировала на грани того, что, без сомнения, было оргазмом.

Но ничего не произошло.

Слёзы потекли по её щекам, когда Кейн напрягся внутри неё, а затем кончил жестко и мощно, жестокое напоминание о её собственной неадекватности.

Кейн оставался внутри неё несколько мгновений. Он оставался внутри неё, пока её дыхание не успокоилось, и он не перестал пульсировать. Затем он мягко отстранился.

Он натянул трусы и застегнул джинсы, а Кейтлин встала со стола и села на ближайший стул с прямой спинкой. Она опустила взгляд, пригладила волосы, что больше походило на акт самоуверенности, чем на заботу о своей внешности. Она всё ещё отгораживалась от него. Возможно, она и впустила его физически, но эмоционально её барьеры теперь были ещё выше. Она всё ещё контролировала себя. Раздражающе контролировала себя.

Чего нельзя было сказать о нём.

Он не должен был ничего чувствовать, но вместо этого почувствовал раздражение. Он знал, что ей будет хорошо, но он не ожидал, что ей будет так хорошо. Её плотное тело сомкнулось вокруг него, идеально облегая — гладкое, горячее, шелковистое. Но это было нечто большее. Он кончил жестко и быстро, и это было больше, чем просто ощущение её тела. Вместо мрачных и непристойных мыслей, когда он входил в неё, мыслей о том, чтобы изнасиловать её и унизить, он обнаружил, что возбуждается просто от близости. Всё, о чём он мог думать, это о том, как она отдавалась ему, и обнаружил, что возбуждён, зная, как сильно она, должно быть, хотела, чтобы он уступил. Простой проникающий акт не должен был быть таким интенсивным. Предполагалось, что секс должен был создать для него дистанцию, а не заставить его желать её сильнее. Вместо этого она опьянила его своим хрупким телом и своими пристальными глазами, этой нервозностью, этим соблазнительным дыханием. И тот факт, что она так сильно боролась с ним эмоционально, ещё больше усилил его возбуждение.

Он был внутри слишком многих женщин, которые извивались и стонали и легко принимали его, были готовы сделать всё, чтобы доставить ему удовольствие. В сексуальном плане он делал всё, что было возможно физически и эмоционально на протяжении десятилетий. Он экспериментировал, играл и находил удовлетворение всевозможными способами, но прошло много времени с тех пор, как он кончал так сильно. Он никогда не встречал женщину, которую хотел бы поглотить так сильно, как её в те минуты. Минуты, когда он почти забылся. Она завела его на опасную территорию, которая могла слишком легко всё разрушить.

И когда он посмотрел на неё, то почувствовал, как что-то шевельнулось. Что-то, чего он не чувствовал. Что-то, что ему нужно было взять под контроль. Если бы это был кто-то другой, выглядевший таким же уязвимым, он бы уже подал пальто и сказал идти домой.

Он должен проявить к ней немного привязанности или сострадания. Подбодрить её или даже просто сделать комплимент. Потому что, заставить её чувствовать себя в безопасности, было следующим способом проникнуть внутрь. В безопасности она так давно не чувствовала себя. Что-то, что ещё больше скрепило бы сделку.

Но она не была в безопасности. И он не был готов играть в эту игру.

И когда он заметил в её глазах нечто похожее на стыд и смущение, он почти почувствовал проблеск вины.

Она хотела достичь кульминации. Ей было стыдно, что она этого не смогла. По своей наивности она думала, что это может произойти так легко. Она не понимала, что то, что они сделали, было только началом.

Он отступил от неё, пытаясь взять себя в руки. Открыл холодильник и взял себе ещё пива, а ей бутылку воды. Он открутил крышку со своей бутылки, взял стул и поставил его рядом с её. Он поставил бутылку воды перед ней на стол.

Она не дрогнула.

Он сделал глоток пива, тишина была неловкой даже для него.

— Зачатие невозможно, если нет затмения, — сказал он. — Просто на случай, если тебе это пришло в голову.

— Не приходило.

Она отодвинула свой стул и встала немного слишком быстро. Она прижала руку к столу для поддержки, прежде чем восстановила равновесие и прошла мимо стола в ванную.

Он мог бы протянуть руку и поймать её, но он отпустил её.

Честность её слов ранила его глубже, чем следовало бы. У неё не было причин беспокоиться, потому что, по её мнению, это было бессмысленно. Возможно, она была одержима идеей убить потрошителя душ, но она не ожидала, что выживет после этого. Она боролась изо всех сил, хотя в глубине души считала, что её собственное выживание было безнадёжным делом. Он был её последним прибежищем. Потребовалось всё… она пошла против всех инстинктов, чтобы попросить его о помощи. Она сделала это, потому что искупление перед своими родителями было важнее, чем её собственная гордость. Расправиться с потрошителем душ, который убил их, было важнее, чем её собственная безопасность. Кейтлин ужасно этого хотела, нуждалась в этом. И он слишком хорошо понимал эти чувства. Но он не позволит этому затуманить его суждения.

И он не мог дать ей времени снова замкнуться в себе. Её разум отгонял его только потому, что её сердце посылало сигналы о том, что оно чувствует себя уязвимым.

Это было именно то, чего он и хотел. Вместо этого он почувствовал себя полным ублюдком из-за того, что ему нужно было сделать дальше.

Он даст ей немного времени. Может быть, допьёт своё пиво. Она могла бы попытаться избегать его, если бы захотела, но он ни за что не собирался предоставлять ей такую роскошь.

Не сейчас.

ГЛАВА 14

Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Этого не должно было случиться. Кейтлин схватилась за голову, расхаживая по ванной комнате. О чём, чёрт возьми, она думала? Она прижала руки ко рту и повернулась лицом к окнам. И как, чёрт возьми, это произошло так быстро? Переспать с ним, да, но не менее же чем через пятнадцать минут после того, как решила это сделать.

Она села на ступеньки и упёрлась лбом в сжатые кулаки.

Она потеряла контроль. Полностью потеряла самообладание. Она выругалась в отчаянии, всё ещё чувствуя боль, пульсацию и покалывание. Каждый дюйм её кожи ожил от его прикосновения. У неё свело желудок при воспоминании о том, как легко он уложил её на стол, точно так же, как тогда, в комнате для допросов. Она даже не подумала о том, как легко было бы ему и укусить её тоже. Ей могли потребоваться часы, чтобы оправиться от этого. Часы, которые она не могла позволить себе терять.