Кровавые розы

Ей было тринадцать, когда она впервые дала обещание Алише. Она сидела за своим столом, отодвинув в сторону стопку школьных заданий. Тексты её деда были разложены перед ней, страницы с нацарапанными заметками и диаграммами рассыпаны по полу её спальни.

Софи поднимала шум внизу, натыкаясь на мебель, хлопая дверями. Смех Алиши пару раз раздавался на лестнице, уверяя Лейлу, что всё в порядке или, по крайней мере, не настолько плохо, чтобы ей пришлось вмешаться. У дедушки была назначена ещё одна встреча, поэтому он снова оставил её за главную. Обычно она не возражала, но она нашла несколько интересных отрывков в его книгах, и читала их до самого утра, потом в школе. Поскольку занятия поглощали большую часть дня, ей очень хотелось вернуться к чтению ночью.

— Нет! — протест был чем-то средним между воплем и рыданием. — Я же сказала, я не хочу!

Лейла на мгновение прислушалась к раздражённому и пронзительному тонкому голосу Алиши.

— Нет! — снова запротестовала она.

Взрыв. Лязг.

Крик.

Лейла швырнула карандаш, отодвинула стул и бросилась вниз по лестнице.

Дверь в гостиную была распахнута настежь, но девочек нигде не было видно — только хаос игрушек, разбросанных по подушкам, покрывало-синель с дивана, кучей лежащее на полу.

На кухне за дверью разбилась чашка.

— Отойди от меня! — крики Алиши были более паническими, рыдания начинали и заканчивали предложение.

Лейла протиснулась в открытую дверь, её сердце бешено колотилось.

Она вошла и увидела Алишу, свернувшуюся калачиком на полу возле посудомоечной машины. Её большие заплаканные глаза были дикими от паники, чёрная накидка была накинута на неё, всё лицо в муке, рот измазан красной жидкостью.

Софи стояла над ней, закутанная в грелку для тела. К её голове была приклеена фара, в руке она держала заостренную деревянную палку, а другой сжимала что-то ещё.

Они обе одновременно посмотрели на Лейлу.

Софи скрестила руки на груди, а Алиша бросилась к Лейле в поисках защиты и схватила её за ногу.

— Она пытается убить меня! — провозгласила Алиша.

Лейла присела на корточки и стёрла жидкость с лица Алиши, пытаясь понять, что это было.

— Это всего лишь кетчуп, — заявила Софи. — Она вампир.

— Я не вампир!

— Вампир, и ты только что кого-то укусила.

— Нет! — Алиша протестовала ещё более яростно теперь, когда у неё была старшая сестра для защиты.

Лейла уставилась на палку.

— Что ты с ней делаешь?

— Я собираюсь проткнуть её колом, — заявила Софи, всё ещё скрестив руки на груди и пожимая плечами. — Это то, что делают охотники на вампиров, — ухмыльнулась она Алише. — После того, как я накормлю её чесноком.

Её глаза были широко распахнуты, когда она раскрыла ладонь и насмешливо протянула её своей младшей сестре.

— Нет! — Алиша снова запротестовала. Она подняла на Лейлу заплаканные глаза. — Она пыталась заставить меня это съесть!

— Ради всего святого, Софи, — Лейла потянулась и выхватила кол из рук Софи. — Ты же знаешь, она ненавидит эти игры.

— Она сказала, что хочет поиграть, а потом начала хныкать.

— Ты сказала, что я могла бы стать принцессой вампиров!

— Да, но, даже вампирских принцесс нужно заколоть! — она включила свет своего фонаря. — Или сжечь солнечным светом.

— Я больше не играю! Я больше никогда не буду с тобой играть!

— Тогда я убью тебя, когда ты уснёшь.

— Нет! — Алиша крепче сжала ногу Лейлы.

— Хватит! — Лейла сорвалась. — Если она сегодня вечером снова намочит постель, ты сама будешь менять бельё. Поняла?

— А что я? Я всего лишь играю.

— Ей шесть лет. И ты знаешь, как она к ним относится.

— Она переживёт.

— Тебе не следует даже шутить по этому поводу, — сказала Лейла тихим предостерегающим голосом, наполовину закрывая уши Алиши. — Ты же знаешь, как дедушка относится к тому, что ты относишься к этому легкомысленно.

— А ещё он говорит, что все вампиры должны умереть, — воскликнула Софи. — И это то, что я делаю. Один за одним, — добавила она, ухмыляясь Алише.

Алиша вскрикнула, крепче сжала ногу Лейлы и уткнулась лицом в её джинсы.

— Хватит! Игра окончена. Убери всё до возвращения дедушки. Тебе что, не нужно делать уроки?

— Уже сделала, — с насмешкой заявила Софи, возвращаясь в гостиную.

Лейла присела на корточки перед Алишей, откинула светлые волосы с измазанного кетчупом лица и вытерла слёзы.

— Давай уберём эту гадость с твоего лица, хорошо?

— Она ведь не собиралась по-настоящему протыкать меня колом, правда?

— Нет. Это была просто игра, Алиша.

— Она сказала мне, что убила настоящего, — прошептала в ответ Алиша.

Лейла на мгновение задержала взгляд на Алише, прежде чем встала. Положив палку на столешницу, она подставила несколько кухонных полотенец под кран с тёплой водой.

— Она говорит тебе неправду, Алиша. Это было частью игры.

— А, правда, можно убить вампира куском дерева?

— Убивать вампиров противозаконно, Алиша. У Софи были бы большие неприятности, если бы она убила одного из них.

— Нет, если они попытаются убить её первой. Софи так говорила мне. Она сказала мне, что можно убивать вампиров, если ты самобранка.

Лейле удалось выдавить улыбку. Она снова опустилась на колени перед Алишей и вытерла кетчуп с её нежной бледной кожи.

— Думаю, ты имеешь в виду самооборону.

Алиша смотрела на сестру широко раскрытыми карими глазами.

— Ты когда-нибудь убивала вампира?

Рука Лейлы на мгновение застыла у лица сестры, но потом она поспешно вытерла остатки. Она встала и прошествовала обратно к мусорному ведру.

— Думаю, на сегодня хватит разговоров о вампирах.

Снова повернувшись к ней лицом, она присела на корточки перед своей младшей сестрой и взяла её за руки.

— Где мы живём, Алиша?

— Саммертон, Хай-Гроув-авеню, 19.

— Хорошая девочка. Где живут вампиры?

— Блэкторн. Отвратительное место.

— Совершенно верно. И между нами целых два района, и много очень сильных людей, которые охраняют всех, кто въезжает в Саммертон и выезжает из него. Так что нам не нужно бояться, не так ли, Алиша?

— А что, если кто-нибудь переедет сюда? Что, если кто-нибудь переедет по соседству?

— Вампир не переедет в соседний дом.

— Но если бы кто-то приехал, ты бы присмотрела за мной, верно?

— Я всегда буду оберегать тебя, — сказала Лейла, вытирая остатки грязи с её лица. Она посмотрела ей в глаза. — Я обещаю.

И это было обещание, которое она поклялась сдержать. Ради своих родителей, ради дедушки, ради самой себя она всегда будет оберегать своих сестёр.

В полумраке комнаты Лейла хмуро посмотрела на свечи. Она перевела взгляд на бра слева, затем на бра справа, а потом взглянула на те, что стояли на столе.

И, подобно разгоревшемуся пламени, вспыхнул план.

ГЛАВА 22

Калеб вошёл в библиотеку и уставился на неразрывный круг из воска.

— Ты, должно быть, шутишь, — сказал он, закрывая за собой дверь, и его глаза блеснули отчасти от веселья, отчасти от раздражения.

Лейла отступила на шаг, оказавшись точно в середине круга диаметром три метра, который она создала. Это была инстинктивная реакция, несмотря на непроницаемый барьер между ними.

— Очень умно, — сказал он, подходя к кругу и обходя его по периметру, его возмущённый взгляд остановился на ней. — Очень находчивая.

Лейла хранила молчание, настороженно наблюдая за ним.

— Я восхищаюсь твоей изобретательностью, — сказал он, подняв руку и коснувшись защитной стены. Он вздрогнул, когда искра пробежала по его руке. — Очень красиво сделано. Но, хотел бы повториться, ты сильная девушка.

Он продолжал идти, не сводя взгляда с Лейлы. Она поворачивалась на месте, отказываясь разрывать зрительный контакт с ним.

— Преимущество свечей из чистого пчелиного воска, — объяснила Лейла. — В отличие от синтетических смесей.

— Что я могу сказать? — сказал Калеб, и его глаза выдали его раздражение. — Я традиционалист, — он провёл рукой в паре сантиметров от невидимого барьера, и вспышка света обожгла кончики его пальцев. — Значит ли это, что мы расстаёмся?

— Не насмехайся надо мной, Калеб, — предупредила она, прищурив глаза. — Я останусь здесь, пока не умру с голоду, если это потребуется.

— Ну и, ты там, а твоя сестра здесь, со мной? Я так не думаю.

— Алиша сейчас же уходит, или я отсюда не выйду.

— Что ты сделаешь в тот момент, когда я отпущу на свободу свой «рычаг давления»? Извини, но где-то в этой сделке есть очень большой изъян.

— Это единственная сделка, которую я заключаю, — сказала она. — Я нужна тебе. И ты не получишь меня, пока она не уйдёт. Пока я не буду уверена, что она благополучно добралась домой.

Калеб подошёл к линии, серьёзно глядя ей в глаза.

— Ты же понимаешь, что я вытащу тебя оттуда, не так ли, Лейла? Ты же не настолько наивна.

Что-то сжалось внизу её живота.

— Ты прикоснёшься к ней, и я обещаю, что ты будешь страдать. И ты, и Джейк.

— Давай, недолетка. Ты же на самом деле не хочешь, чтобы я отпустил её одну… туда, во тьму Блэкторна.

— Там она в меньшей опасности, чем здесь. По крайней мере, там у неё есть шанс побороться.

— И позволить ей обратиться прямо к властям?

Калеб взглянул на канделябр в круге, затем, прищурившись, посмотрел на Лейлу.

— Что у тебя в руке?

Она крепче сжала свою вспотевшую руку.

Он подошёл к краю круга.

— Что у тебя?

Лейла вытащила руку из-за спины и раскрыла ладонь, показав три гвоздя.

— Умная девочка, — мягко сказал он ей, не сводя с неё пристального внимания.

Она могла бы поклясться, что заметила проблеск беспокойства в его глазах. Проблеск паники.

— И не думай, что я этого не сделаю, — сказала она. — Ты отпустишь мою сестру, или я сделаю это, и ты никак не сможешь остановить меня. Клянусь, я залью весь пол всей… до последнего миллилитра… этой драгоценной кровью, которая тебе так нужна.

— Ты же не серьёзна.

— Хочешь испытать меня? — спросила она, глядя на него. — Я нужна тебе живой. Единственное, что мне нужно, это моя сестра, и если я не могу её спасти, какой в этом смысл? Насколько я знаю, ты всё равно её убьёшь. Зачем тогда ты должен исполнить своё пророчество? Ты отпустишь её, и я брошу гвозди тебе. Отказываешь мне, и я обещаю тебе, что покончу с этим сейчас.

— И вообще, что может помешать тебе это сделать?

— Я отдам тебе гвозди, как только узнаю, что Алиша свободна и с ней всё в порядке. Больше никакого обмена.

Раздражение затуманило его глаза, и он снова прошёлся по кругу.

— Ты заключаешь жёсткую сделку, недолетка.

— Ты не оставляешь мне выбора.

Калеб оценил высоту барьера.

— Как высоко уходят эти штуки?

— Туда не попасть.

Он улыбнулся.

— Всегда есть способ проникнуть внутрь.

— Не стоит недооценивать меня, Калеб.

— Я этого и не делал. С той минуты, как ты вошла сюда, — Калеб остановился и скрестил руки на груди. — Я понял, что от тебя будут неприятности, как только увидел тебя.

— Тогда тебе следовало отпустить меня раньше, и ничего из этого не случилось бы.

— Но тогда мы никогда бы не раскрыли твой маленький секрет, — он остановился, подойдя так близко к линии, как только мог. — Я спустился сюда, чтобы поговорить с тобой, — он снова осмотрел барьер. — Какая досада.

— Думаю, мы достаточно поговорили, Калеб. Если, конечно, ты не собирался спуститься сюда, чтобы сказать мне, что решил поступить правильно. Только это означало бы сделать выбор против Фейнит, против свободы вашего вида, не так ли?

— А что бы ты сделала на моём месте? Если бы у тебя был шанс избавить свой вид от угнетения… изменить ход их судьбы? И всё ради того, чтобы высосать жизнь из какой-то серрин, в которой столько ненависти к твоему виду, что она представляет собой всё, что ты долго и упорно пытаешься преодолеть.

— А что бы ты сделал на моём месте, оказавшись на пороге потери всего, что тебе ещё дорого? И всё из-за решения, принятого лживым, двуличным, параноидальным вампиром.

Он положил обе руки на барьер, тот яростно заискрился под ним. Его зелёные глаза встретились с её.

— Не усложняй себе задачу больше, чем это необходимо, Лейла.

— Последуй своему собственному совету, Калеб. Уведи отсюда Алишу.

Он отступил.

— А может быть, мне стоит привести сюда Алишу? Может быть, она сможет увидеть, как ты отказываешься от неё.

— Я ни от чего не отказываюсь.

— Ты думаешь, она так на это посмотрит? Будет ли так легко тебе перерезать вены у неё на глазах?

Она прищурилась, глядя на него.

— Я не прибегаю к ложным угрозам, Калеб.

— Но многое зависит от этого. Тебе это хорошо известно. Будь честна, Лейла, ты не собираешься сводить счёты с жизнью, — он задумался. — Если только ты не хочешь сказать мне, что это всего лишь миф о том, что если серрин покончит с собой, её проклятие перейдёт к одному из её братьев и сестёр. Это некого рода наказание для серрин, ищущих лёгкий выход.

Лейле показалось словно её ударили кулаком в живот. У неё перехватило горло, грудь свело.

Его зелёные глаза неотрывно смотрели на неё: острые, проницательные, внимательные к каждой её реакции.

Триумф, стоявший за ними, его ласковая улыбка заставили её покрыться холодным потом.

— Ты умрёшь, и нам понадобится запасной вариант, — сказал он. — Софи или Алиша — очень подходящие замены. Особенно учитывая, что они уже находятся в этом районе. Всё как никогда кстати.

Лейла прищурила глаза.

— Если ты дотронешься до любой из них…

— И что? — он подошёл так близко, как только мог, и в воздух взметнула пара искр. — Что ты собираешься сделать оттуда? Как ты собираешься защитить своих сестёр из своей маленькой клетки?

Сердце Лейлы грозило выскочить из грудной клетки, когда она пристально посмотрела на него.

— Оставь их в покое.

— Тогда выйди из круга, Лейла. Ты знаешь, что единственная, кого я действительно хочу, это ты. Остаться там и истечь кровью до смерти или позволить себе умереть с голоду, результат один и тот же — это всё равно самоубийство.

Насмешка, угроза и обещание в его тоне, решимость в его глазах заставили её сердце сжаться ещё сильнее.

— Либо ты позволяешь своим сёстрам занять твоё место, либо бросаешь эти гвозди, выходишь сюда и впервые в жизни встречаешься лицом к лицу с тем, кто ты есть.

— Даже если я выйду, у меня нет гарантии, что ты оставишь их в покое.

— Прекрасно, — сказал он, отворачиваясь. — Поступай по-своему.

— Подожди!

Она подошла к краю круга.

Он медленно повернулся к ней лицом. Слегка приподняв брови в ожидании.

Она затаила дыхание, вытерла влажные ладони о платье.

Она проиграла. Она взяла его на слабо и проиграла. И промедление сделает всё только хуже. У неё не было выбора, кроме как попробовать единственный оставшийся у неё вариант. И она должна была сделать это правильно с первого раза. Она не могла всё испортить.

Он быстро окинул её пристальным взглядом, прежде чем снова повернулся к ней спиной и исчез за порогом в коридоре.

Она крепко зажмурила глаза и плотно стиснула челюсти. Снова открыв глаза, она позволила гвоздям со звоном упасть на пол, а затем переступила черту.

— Я же сказала, подожди!

Она достигла порога и отшатнулась. Калеб стоял прямо за дверью, ожидая её. Он упёрся рукой в стену и не сводил с неё угрюмого взгляда.

Она пятилась назад с каждым шагом, который он делал по направлению к ней, настороженно не сводя с него пристального взгляда.

— Разумный выбор, — сказал он.

— Ты не оставил мне выбора, — ответила она, снова отступая в круг. — Ты никогда не даешь мне выбора.

— Вовсе нет, Лейла. Я просто выбираю варианты.

Он шагнул в круг вместе с ней, заклинание ослабло с её выходом.

— Но я восхищаюсь тобой. Ты так расчетлива под давлением. Должно быть, было нелегко оставаться на шаг впереди. Находчивая, расчётливая и жёсткая переговорщица. Любая серрин могла бы тобой гордиться.

— Может быть, это и должно стать моей целью с этого момента. Возможно, ты прав. Может быть, мне следует, наконец, позволить этому свершиться. Ты же этого хочешь, верно?

— Ты наконец-то определяешь линии фронта, Лейла?

— Может быть, я просто подхожу к ним поближе, — сказала она, делая ещё один осторожный шаг назад. — Самое время мне это сделать, не так ли?

Он улыбнулся, сделал ещё один шаг вперёд и уперся в стену. Невидимую стену. Его взгляд мгновенно упал на линию, от которой его нога была менее чем в сантиметре. Затем он уставился на Лейлу.

ГЛАВА 23

Его медленно бьющееся сердце встревожено подпрыгнуло. Паника и гнев нахлынули на него, словно всепоглощающая волна.

Лейла скрестила руки на груди и слегка наклонила бедро в сторону в вызывающей манере, столь нехарактерной для неё. Её взгляд намеренно и вызывающе устремился на него.

Он почувствовал, что выходит из себя, а возмущение тем, что она обманула его, лишь усиливало его мгновенную реакцию на любую угрозу.

— Что, твою мать, ты сделала? — тихо прошипел он.

Лейла направилась к двери, но вместо того, чтобы уйти, вынула ключ из замка с противоположной стороны. Она закрыла дверь, всё ещё находясь в комнате, и заперла её на ключ.

— Полагаю, ты не хочешь, чтобы твой брат был замешан в этом.

Джейк — мысль о том, что он один за дверью, в такой же степени ускорила его ярость.

— Я задал тебе вопрос, — сказал он, наблюдая, как она возвращается к нему.

— Ты можешь переходить черту, только пока я с тобой в кругу, — заявила она.

— Ты меня подставила?

Она пожала плечами и снова скрестила руки на груди, стоя прямо перед ним.

— Ведь именно этим занимается мой вид, не так ли? По крайней мере, так ты мне неустанно твердишь об этом. Так чему же ты так удивляешься, Калеб?

Его зелёные глаза сузились.

— Ты маленькая хитрая сучка.

Несмотря на тревогу в её глазах, вспыхнувшую от яда в его тоне, она не дрогнула. Но он мог слышать её отчетливое дыхание — неглубокие вздохи паники, которые она отказывалась показывать каким-либо другим способом. Она училась обуздывать свой страх. Она училась справляться с этим.

Менее чем за два дня она продвинулась вперёд — превратилась в серрин, которой ей было суждено стать. И он запустил этот снежный ком. Какая-то часть его, даже несмотря на гнев, испытывала острую боль из-за того, что он сделал её такой. Он хотел увидеть серрин, и теперь он смотрел на неё — на эту расчётливую решимость и отказ быть побеждённой вампиром любой ценой. И это злобно кусало его в зад.

— Кажется, недолетка готова к полету, — сказал он.

— И ты получил именно то, что хотел, — сказала она, и её глаза наполнились обвинением. — Молодец, Калеб.

Но его брат в пентхаусе, а он этого явно не хотел. Не без какой-либо возможности что-либо с этим поделать. Неприятное чувство беспомощности пронзило его самоконтроль, распутывая хрупкие нити, которые удерживали эти подавленные чувства в узде. Он сдержал свой гнев.

— И что теперь?

— А как ты думаешь? Код от этого пентхауса и от комнаты Алиши бесполезен, если я не знаю, где она.

Он напряжённо выдохнул, улыбнулся.

— Всё здание заперто до наступления сумерек. Даже если я скажу тебе, ты никуда не уйдешь.

— Предоставь мне самой побеспокоиться об этом.

Он подошёл к краю круга, так близко к ней, как только мог. Он остановился в нескольких сантиметрах от невидимого барьера.

— Это очень плохой ход, Лейла.

— Может быть, с того места, где ты стоишь. Отсюда этот ход ощущается как шах и мат. Особенно когда твой брат находится прямо за этими стенами. Напомни мне ещё раз, насколько он устойчив к искушениям?

Холодный жар ярости пронёсся по его телу. Если бы не её заклинание, он бы уже прижал её к стене. Или к полу. В тот момент ему было всё равно, куда именно.

— Только тронь его, и я убью тебя.

— Насколько я понимаю, ты всё равно собираешься меня убить. Если, конечно, тебе удастся выбраться из своей новой клетки. О, и просто чтобы ты знал… это может произойти, только пока я ещё дышу.

Такое сжатие в груди он чувствовал всего три раза: когда нашёл Сета, держа Джейка в своих объятиях всего две ночи назад, а затем впервые посмотрев в глаза высвобожденной серрин.

И она была разнузданной. Верёвки и кандалы на его запястьях и лодыжках мгновенно превратились из сексуальной игры в ограничители. Жестокость в её безжизненных глазах, когда она мучила, насмехалась и подчиняла его себе в последующие дни — использовала его не более чем как игрушку, чтобы удовлетворить свой садизм в той же мере, что и свои желания.

Никогда больше он не потеряет контроль. Он никогда не окажется беспомощным в руках другой серрин.

И он не потеряет ещё одного брата из-за кого-то из них.

Сейчас было не время давать волю своей ярости. Пока ещё не время. Лейла не выйдет из здания. Это был факт.

В первую очередь речь шла о спасении Джейка.

За этим последует её наказание.

— Итак? — спросила она. — Ты готов принять правильное решение?

Он заставил себя улыбнуться.

— Мне нравится эта твоя сторона. Она намного облегчает мои планы относительно тебя.

— Жаль, что тебе придётся отложить их на потом. Где она, Калеб? Или я пойду и спрошу Джейка. И я не буду нести ответственность за него.

Он резко выдохнул сквозь стиснутые зубы.

— Тремя этажами ниже. Единственная дверь слева.

— Это было нетрудно, не так ли? — сказала она. — И тебе лучше говорить мне правду.

— Есть только один способ узнать это.

Она медленно смерила его взглядом, прежде чем развернулась на каблуках. Она отперла дверь, но вместо того, чтобы сразу выйти, оглянулась на него. Её пристальный взгляд задержался дольше, чем ей следовало бы, что-то было в глубине её глаз, что он не мог до конца разгадать. Но, несмотря на то, что на мгновение ему показалось, что она собирается заговорить, она отвернулась и вышла из комнаты, оставив его наедине с болезненным стуком его медленно бьющегося сердца.

❄ ❄ ❄

Дрожащими руками Лейла заперла дверь библиотеки. У неё не было времени на раздумья — она должна была убраться оттуда, и как можно быстрее. Она посмотрела вдоль полутемного коридора в сторону гостиной. Тишина обрушилась на неё.

Калеб сказал, что Джейк был в пентхаусе, но не было никакой гарантии, что так оно и было.

Сбросив каблуки, она крадучись спустилась в темноту и оглядела пустую гостиную. Всё помещение излучало жуткий, полупрозрачный оттенок тёмно-серого. Балконные двери были закрыты, почерневшее стекло закрывало большую часть того, что находилось за ним, кроме шара в небе, который с таким же успехом можно было бы принять за луну, если бы Лейла не была так уверена, что сейчас день. Она взглянула на дверь, ведущую из пентхауса, а затем посмотрела прямо вперёд, в сторону комнаты Джейка.

Ей нужна была её книга. Хотела получить свою книгу. Не говоря уже о её аптечке. Но у неё не было времени рисковать и искать ни то, ни другое. Вытащить Алишу отсюда, да и её саму — было всем, что имело значение.

Или, по крайней мере, предупредить её. Сказать ей, что ей нужно сделать, чтобы спасти себя — чтобы помешать Калебу использовать её, если случится худшее.

Подойдя к двери, она набрала код, пессимистичная часть её души не ожидала, что она откроется. Когда это произошло, она вздохнула с облегчением. Щелчок разнесся в тишине, как кашель во время молитвы в церкви.

Лейла вышла в коридор и тихо закрыла за собой дверь. Она пробежала по коридору так быстро, как только позволяли её слабые ноги, и вошла в открытый лифт. Когда двери закрылись, она вцепилась в поручень, желая, чтобы лифт спускался быстрее.

Двери скользнули в сторону тремя этажами ниже, открывая менее шикарный, но всё ещё ухоженный коридор. Она выглянула наружу и посмотрела налево и направо. Убедившись, что всё чисто, она повернула налево и направилась к единственной двери.

Она ввела предыдущий код в обратном порядке, и, когда дверь открылась, её сердце подпрыгнуло. Она осторожно распахнула дверь до упора и залилась слезами в ту минуту, когда её глаза встретились с взглядом сестры, находившейся на другом конце комнаты.

Алиша немедленно встала с дивана, её глаза расширились от замешательства, когда Лейла закрыла за собой дверь.

— Лей?

Она заглянула через плечо сестры, чтобы проверить, нет ли кого-нибудь, и нахмурилась, увидев, что та одна.

— Что ты здесь делаешь, внизу? Всё в порядке? Что происходит?

Она встретила Алишу на полпути через комнату, схватила её и крепко обняла.

— С тобой всё в порядке? — спросила Лейла, отодвигаясь на несколько сантиметров, чтобы посмотреть ей в глаза.

Она откинула назад волосы, как делала раньше, когда Алиша была маленькой, и ощущение её близости снова заставило её бороться со слезами, подступающими к горлу.

— Я в порядке, — сказала Алиша, её карие глаза были озадачены. — Что происходит? Я ужасно волновалась. Нет тебя. Нет Джейка. Он сказал, что вы с Калебом провели ночь вместе. В буквальном смысле. О чём он говорит?

— Всё немного усложнилось, но мы сейчас уезжаем. Я объясню по дороге, — сказала она, схватив Алишу за руку и потянув её к двери.

— Что значит «усложнилось»? Где Джейк? Кто нас сопровождает?

— На улице всё ещё светло.

— Но это всё равно Блэкторн, — Алиша выдернула свою руку и сделала шаг назад. — К чему такая спешка? Калеб знает, что ты здесь, внизу?

— Да.

Она снова нахмурилась.

— Почему я тебе не верю?

— А как бы иначе я сюда попала?

— Так, где же он? Или Джейк? Что ты наделала? Где они?

— Идём, и я расскажу, — сказала она, снова хватая её за руку.

Алиша сделала шаг назад.

— Ты что-то натворила, — её глаза вспыхнули в панике. — Ты ведь не причинила вреда Джейку, правда?

— Я не видела Джейка.

Она снова схватила сестру за руку и потащила её в коридор.

— А Калеб?

— Он заперт в восковом круге в пентхаусе. Но барьер держится только тогда, когда я нахожусь на определённом расстоянии от него. Тридцать метров или около того, — Лейла втащила её в открытый лифт. — А это значит, что нам нужно убираться отсюда, пока Калеб этого не понял.

Алиша снова вырвала свою руку из хватки сестры.

— Он что?

Лейла нажала на кнопку, чтобы дверь закрылась.

— У меня не было выбора.

— Итак, мы бежим. Я так и знала. Заманила Калеба в ловушку? Он будет в ярости! О чём ты только думала?

Она уставилась на кнопки.

— То, о чём я думала с тех пор, как попала в это богом забытое место, как выбраться отсюда.

Она нажала на кнопку самого нижнего этажа. Она догадывалась, что лифт опускается не на первый этаж, а только к каменной лестнице, но, по крайней мере, она знала дорогу оттуда.

— Но я думала, вы с Калебом поладили. Учитывая всё, что разболтал Джейк…

— Серьёзно? — рявкнула Лейла.

— Но, Лей, днём всё здание закрыто. Никто не входит и никто не выходит без разрешения Калеба или Джейка. Это место похоже на крепость до наступления сумерек.

Её сердце глухо забилось, пульс ускорился в неудобном темпе.

— Ты должна знать коды.

Она пожала плечами.

— Они меняются каждую ночь. Я наблюдала за Джейком раньше на случай, если мне понадобится навестить тебя, так что я знаю коридор, но это всё.

— Тогда мы будем работать с этим. Нам нужно добраться до дверей пожарного выхода. Никто не может быть настолько глуп, чтобы поставить на них код.

— Лей, ты же знаешь, что Блэкторн днём опаснее, не так ли? В это время все зеки выходят наружу.

— Там не опаснее, чем здесь.

Лейла вышла из лифта, потянула Алишу за собой и резко повернула направо, через дверь на каменную лестницу.

Алиша рывком остановила её на полпути вниз по ступенькам.

— Лейла, прекрати. Сделай вдох. Ты меня пугаешь. Пожалуйста. Расскажи мне, что случилось.

— Софи здесь, в Блэкторне, — объявила Лейла, продолжая спускаться по ступенькам. — Ты хочешь найти её, верно?

Алиша последовала за ней с меньшей скоростью.

— Но мы уже и так знали, что она здесь.

— Но не то, во что она вовлечена. Мы были правы, подозревая, что она приехала сюда, чтобы отомстить за то, что случилось с мамой. Она связалась с какой-то группой мстителей, которая убивает ключевых игроков-вампиров. Похоже, то, что случилось с Джейком, не было несчастным случаем.

Алиша остановилась на полпути вниз по следующему лестничному пролёту.

— Что ты говоришь?

Лейла повернулась к ней лицом.

— Группа выполняла самоубийственную миссию, Алиша.

— Ты хочешь сказать, что та, кем кормился Джейк, хотела, чтобы он убил её?

— Так считает Калеб. Во всяком случае, этого достаточно, чтобы начать охоту за ней. Теперь ты понимаешь?

Алиша нахмурилась.

— Джейк знает о чём-нибудь из этого?

— Если Калеб знает, то и Джейк знает.

— Он мне ничего не сказал.

— Неудивительно, — сказала Лейла, делая следующие несколько шагов вниз к следующей лестнице. — Теперь ты будешь двигаться дальше?

— Нет, дело не только в Софи. Что ты мне недоговариваешь, Лей?

Лейла добралась до подножия лестницы и повернулась лицом к своей сестре, застывшей на полпути вверх по лестнице.

— Поговорим, когда выберемся отсюда.

— Нет, — Алиша отступила назад, её голос эхом отразился от каменной пропасти. — Ты пугаешь меня до усрачки. Я никогда не видела тебя такой. Ты скажешь мне сейчас, или я дальше не пойду. Что, чёрт возьми, произошло?

❄ ❄ ❄

Калеб расхаживал по кругу, который опоясывал его. Его кулаки сжимались и разжимались. Она закрыла и заперла за собой дверь, исключив всякую возможность того, что его крики дойдут до Джейка. Или услышать, как Джейк возвращается к нему.

Если она пошла за ним, он убьёт её медленно и мучительно. Он осознавал это здесь и сейчас каждой клеточкой своего тела, которое горело от ярости.

Он потерял одного брата из-за серрин и не мог потерять ещё одного. Даже не из-за красивой кареглазой серрин, которую он сам создал. И его гнев вызывал у него отвращение. Это была эмоция, на которой он процветал; теперь это казалось болезненно незнакомым — как возвращение в дом с плохими воспоминаниями.

Он в ярости ударил рукой по невидимому барьеру. Барьер вспыхнул, но слабо. Он нахмурился. Он снова поднёс к нему руку. Булавки и иголки пронзили его руку, но сила, казалось, была на исходе.

Он не знал, была ли это его ярость, которая приглушила это ощущение.

Или было ли заклинание ограничено по времени. Или ограничение по расстоянию.

Лейла уходила всё дальше, и вместе с ней, по-видимому, уходила сила, которая удерживала его взаперти круга.

❄ ❄ ❄

— Пожалуйста, Алиша. У нас нет на это времени.

— И это-то меня и пугает. Что-то случилось. Что он тебе сделал?

Она нетерпеливо выдохнула.

— Ничего.

— Не надо мне этого говорить. Он причинил тебе боль?

Взгляд Лейлы задержался на карих глазах Алиши, широко раскрытых и встревоженных.

— Пока нет.

— Что значит «пока нет»?

Она знала, что у неё нет выбора. Ей нужно было что-то сделать, чтобы заставить её двигаться. И она должна была сказать ей, объяснить, почему она должна делать то, что ей от неё нужно, если они не уберутся оттуда.

— Я не та, за кого ты меня принимаешь, Алиша. Я не просто обычный переводчик — я серрин.

Глаза Алиши распахнулись ещё шире, в них вспыхнуло замешательство.

Лейла сделала пару шагов назад к ней.

— Калеб раньше охотился на серрин. Он ненавидит их. Некая серрин убила его брата.

— Сета? — она прищурила глаза. — Но Сет был убит в драке. Джейк как-то рассказывал мне об этом.

— Джейк не знал правды. Он только что узнал об этом.

Она нахмурилась.

— Ты? Серрин?

— Ты помнишь, Софи говорила о них? Когда она изучала, как убивать вампиров?

— Я знаю, что такое серрин. Я просто хочу знать, почему, чёрт возьми, я не знала, что ты одна из них?

— Я не говорила никому из вас, потому что в этом не было смысла. Я неактивная. Очевидно.

— А дедушка знал?

— Он сам мне и сказал.

— Откуда он узнал?

Она не могла рассказать ей всю историю целиком — ни здесь, ни сейчас.

— Он просто знал. Как и о многих других вещах. Пожалуйста, Алиша. Мы должны идти. Сейчас же.

Глаза Алиши были полны тревоги.

— Если Калеб знал всё это, это должно означать, что он никогда не собирался тебя отпускать.

— Вот именно, — заметила Лейла, и нетерпение придало её тону больше сарказма, чем она намеревалась. — Как ты думаешь, почему я пытаюсь выбраться отсюда?

— Я собираюсь разобраться с этим, — сказала Алиша, разворачиваясь на каблуках.

Лейла поспешила вверх по ступенькам и снова схватила её за руку.

— И умолять его отпустить меня, как я делала всю ночь, весь день? Хоть раз в жизни послушай меня, Алиша. Возможно, он уже на пути сюда. Если мы не выберемся отсюда сейчас, то, возможно, никогда не выберемся. Поверь мне. Пожалуйста, — затем она сказала более спокойно: — Пожалуйста.

— Если бы у меня было какое-нибудь понимание, я бы никогда не привела тебя сюда. Ты должна была сказать мне.

— Может, мне и следовало это сделать. Но сейчас всё это не имеет значения. Единственное, что сейчас важно, это убраться отсюда к чёртовой матери. Пожалуйста.

Алиша мгновение задумчиво смотрела ей в глаза. Затем она кивнула и последовала за ней вниз по ступенькам.

Они ворвались в дверь у подножия лестницы.

Алиша подошла к первым дверям, к первой кодовой панели.

— Говорю тебе, у меня есть только внутренние данные.

— Мы уйдём так далеко, как сможем, — сказала Лейла, с тревогой оглядываясь через плечо.

Алиша ввела код, и дверь открылась. Они поспешили внутрь и остановились у следующих дверей.

Набирая следующий код, Алиша взглянула на свою сестру.

— Ты дрожишь, Лей.

— Я знаю.

Алиша прошла вперёд, они с Лейлой почти бегом спустились к следующему ряду дверей. Она ввела следующий код, и они ворвались к следующему ряду дверей.

Лейла подошла к дверям пожарного выхода и попыталась силой их открыть. Она подёргала ручку, прежде чем хлопнула по ней ладонью.

— Нет! — рявкнула она.

— Я предупреждала тебя, — сказала Алиша.

Лейла с тревогой оглянулась через плечо в ту сторону, откуда они пришли, затем снова посмотрела вперёд.

— Мы продолжаем идти.

— Куда?

— Лестница ведёт в клуб, верно?

— И всё там запечатано, как и всё остальное в доме.

— Возможно, сработает тот же код.

— Возможно, но…

— Никаких «но», мы должны попытаться.

Алиша ввела следующий код и рывком открыла дверь.

Лейла поспешила к знакомой двери.

— Ты знаешь код от офиса?

— Он такой же, как и для остальных дверей. 4328. Но там тупик.

— Но есть вещи, которые мы можем использовать. Приготовь следующую дверь к открытию, — сказала она, набирая код и входя в комнату.

Лейла прошествовала к письменному столу, к мечу, висевшему на стене позади него. Поставив босоножки на стол, она вынула меч Калеба из подставки, и под тяжестью холодного металла кончик лезвия со стуком опустился на пол. От потрясения у неё перехватило дыхание, плечи чуть не вывернулись из суставов.

Она схватила свои босоножки и, экономя силы, потащила меч за собой к двери.

Алиша стояла у открытой двери в коридоре, её глаза расширились, когда она посмотрела на оружие.

— И что, чёрт возьми, ты собираешься с этим делать?

— Это единственное средство защиты, которое у нас есть, — заявила Лейла, идя впереди, скрежеща металлом по камню.

— Защита? Насколько всё это плохо?

Лейла оглянулась через плечо.

— Просто продолжай двигаться, Алиша.

Алиша встала перед ней и набрала код на следующей паре дверей.

— Ты не умеешь пользоваться мечом? Ты с ума сошла?

Она остановилась у следующих дверей и вывела их в главный зал клуба.

Здесь было устрашающе тихо. Его пустота подчёркивала их пещерное окружение, освещение было слишком тусклым, чтобы Лейла могла разглядеть углы помещения. Она шагнула вперёд, на деревянный пол, и посмотрела через плечо на бар, тянувшийся вдоль задней стены. Даже пустое, помещение всё ещё хранило стойкий запах дыма, алкоголя и секса — в этом, без сомнения, и была вся суть кабинок, окружавших то, что, как она догадалась, было танцполом.

— Это главная дверь, — сказала Алиша, спеша вперёд.

Лейла сделала несколько шагов вперёд, поднимая меч, который царапал деревянный пол, как гвоздь.

Алиша хлопнула ладонью по клавиатуре, прежде чем попробовать другое, затем повернулась лицом к сестре, подавая ей все нужные сигналы о том, что они в ловушке.

❄ ❄ ❄

Калеб расхаживал взад-вперёд, считая, не столько из-за того, что старался сохранять спокойствие, сколько из-за того, что он понял, что барьер ослабевает примерно с каждой минутой или около того.

Она двигалась быстро, это было точно.

Ещё через минуту он снова положил руку на барьер.

Искры определённо слабели.

Прошла ещё минута, две, три, четыре, пока, когда он снова сунул руку в силовое поле, там не осталось ничего, кроме затухающего импульса искр на последнем издыхании.

И он вышел из круга.

Не колеблясь, он со всей силы пнул дверь ногой — раз, два, три. Несмотря на то, что она открывалась внутрь, при четвертом ударе она прогнулась, и даже массивное красное дерево не смогло противостоять силе его ярости.

Распахнув раскуроченную дверь, он выбежал в коридор, промаршировал вниз, в гостиную. Его желудок скручивало, сердце болело при мысли о том, что он там найдёт.

Гостиная была пуста, но, подняв глаза, он увидел Джейка, направлявшегося к нему со своего конца пентхауса.

— Что, твою мать, происходит? — потребовал Джейк, в его глазах вспыхнуло беспокойство. — Что, чёрт возьми, это был за шум?

Облегчение охватило его, растерянный взгляд брата сказал ему, что он вообще не в курсе дел.

Это будет её единственным спасением.

— Лейла ушла, — объявил Калеб.

— Что?

Калеб поднялся по ступенькам к двери.

— Что значит, ушла? — спросил Джейк, следуя за ним. — Каким образом?

— Умная маленькая ведьма заключила меня в восковой круг.

— Она ограничила тебя?

— Да, Джейк, ограничила меня. Обманула меня, заманила в ловушку, связала меня.

— Как она это сделала?

— Это не имеет значения, — сказал Калеб, направляясь к лифту.

Он шагнул внутрь, Джейк последовал за ним.

— И она ушла за Алишей.

— Но она не может выбраться отсюда. Она должна это знать.

— Сейчас узнает.

— Что ты собираешься делать?

Калеб оглянулся на него, и в его глазах была тревога. Он вышел в коридор и направился к лестнице.

— Калеб, — сказал Джейк, хватая его за руку.

Он встал перед ним, преграждая путь, прижав руки к груди.

— Калеб, успокойся, ладно?

— Я успокоюсь, когда заполучу её, — сказал Калеб, протискиваясь мимо него.

Джейк снова преградил ему путь.

— Не когда ты в таком состоянии. Тебе нужно успокоиться. Если ты пойдёшь за ней вот так, то сломаешь её надвое. Тебе нужно привести голову в порядок.

— Моя голова в порядке.

— Нет, не в порядке, — сказал Джейк, снова отталкивая его. — Итак, она попыталась сбежать. Ты не можешь винить её за это. Но она никуда не денется. Просто успокойся, а потом мы пойдём и вернём её.

— И дать ей время придумать что-нибудь ещё?

— Ты в ярости, что она тебя перехитрила, прекрасно. Я знаю, почему ты злишься, но я в порядке, Калеб. Она могла бы прийти за мной, но не сделала этого. Ты должен быть способен это видеть. Если бы она хотела моей смерти, я бы умер, — он обнял брата за шею. — Я в порядке.

Калеб оторвал от него пристальный взгляд и прошёлся по коридору.

— Ей следовало расправиться с тобой, Джейк. Любая уважающая себя серрин расправилась бы с тобой.

— Она не такая, как они. Ты это знаешь, и я это знаю. И это именно то, о чём идёт речь, не так ли? Ты не можешь уложить это в голове, но тебе придётся.

Калеб протиснулся мимо него, но Джейк поймал его за руку.

— Нет, — сказал Джейк. — Прости, Калеб. Это не её вина. Она не заслуживает ни твоей ярости, ни твоей мести. Не заставляй её страдать из-за этого, Калеб. Не заставляй её страдать из-за того, что ты чувствуешь. Если ты обидишь её в порыве гнева, я потеряю к тебе всякое уважение. Я серьёзно.

❄ ❄ ❄

Лейла огляделась в поисках других вариантов — окон, других дверей, — её пульс участился с болезненной частотой.

— Должен быть другой выход отсюда. Ты знаешь это место. Здесь есть подвал? Окно, через которое мы можем пролезть? В дамских туалетах?

— Каждое окно армировано, точно так же, как и опускающиеся ставни. Несокрушимые. Пуленепробиваемые, — заявила Алиша.

Лейла бросила меч и босоножки на пол и пронеслась мимо сестры. Она подёргала ручки входной двери, но они не поддались. Вместо этого она принялась пинать дверь с такой силой, что Алиша отступила назад.

— Лей! — испуганно сказала Алиша. — Тебе нужно успокоиться. Мы разберёмся с этим. Я поговорю с Калебом. Джейк будет на нашей стороне…

— О, как бы я хотела пожить в твоём мире всего десять минут, Алиша, — сказала она, поворачиваясь к ней лицом.

Алиша скрестила руки на груди.

— Не рявкай на меня.

— Тогда не говори таких долбаных глупостей! — она подошла и снова подняла меч. — Не у каждой проблемы есть решение… по крайней мере, если это не связано с причёской, макияжем или проблемами с парнем.

— Почему ты так себя ведёшь?

— Потому что я здесь из-за тебя! Я здесь из-за того, во что ты ввязалась! Потому что ты не захотела меня слушать! И теперь произойдёт всё, о чём нас предостерегал дедушка. Миру, который мы знаем, придёт конец из-за нас!

Испуганный взгляд Алиши сузился в замешательстве.

— О чём, чёрт возьми, ты говоришь?

— Есть лидер, Алиша. Предначертанный судьбой лидер вампиров. Ты, конечно, помнишь это из поучений дедушки?

— Я кое-что об этом помню. Но это всего лишь сказка.

Её слова вырвались раньше, чем она успела хотя бы подумать о последствиях.

— Нет, Алиша, это не так. И это, чёрт возьми, точно не для меня. Лидер вампиров должен принести в жертву серрин, чтобы спровоцировать исполнение пророчества.

Алиша сделала шаг назад, ужас смешался с замешательством.

— Калеб и есть лидер, Алиша.

Глаза Алиши вспыхнули. Она покачала головой. Она нервно рассмеялась.

— Это что-то вроде розыгрыша, верно?

— Я что, выгляжу так, будто тебя разыгрываю? Ему нужно убить меня. От этого зависит свобода всего его вида. Теперь ты понимаешь? Я не могу быть рядом с ним, Алиша. Он запускает реакции, которые я не могу контролировать. И с каждым мгновением, которое я провожу с ним, я становлюсь всё больше и больше такой, какой он хочет меня видеть.

Алиша судорожно вздохнула.

— Что я наделала?

Сожаление глубоко поразило Лейлу. Мгновение она пристально смотрела на сестру, затем снова подошла к ней. Она нежно откинула волосы Алиши с её лица.

— Мне жаль, Алиша. Я не хотела так на тебя наезжать. Ты не знала. Да и знать не могла. Это не твоя вина.

— С моей точки зрения, похоже на то. Похоже, это всё моя вина.

Лейла тяжело вздохнула, опустила голову, а затем окинуть взглядом комнату и снова посмотрела на сестру.

— Алиша, мне нужно, чтобы ты выслушала меня. Это очень важно.

Алиша уставилась на неё своими блестящими глазами.

— Если мы не выберемся отсюда, мне нужно, чтобы ты воспользовалась любой возможностью выпить кровь вампира… предпочтительно Джейка.

Её глаза расширились.

— Что?

— Это важнее, чем ты думаешь.

— Почему? Что происходит?

— Это единственный способ остановить переход.

Алиша уставилась на неё.

— Это не сработает, если ты уже серрин, — объяснила Лейла. — Но если со мной что-нибудь случится…

— Что значит «если что-нибудь случится»? Это переходит только в том случае, если… — она схватила сестру за руку. — Нет. Нет, ты не собираешься делать никаких глупостей.

— С тобой всё будет в порядке. Как только это заведение откроется, при первой же возможности, которая у тебя появится, ты уйдёшь.

— Я не оставлю тебя.

— Я найду способ справиться с этим, но смогу сделать это только, если тут не будет тебя. Ты всегда настаиваешь на том, чтобы я позволила тебе взять на себя какую-то ответственность, так что этот день наступил. Ты делаешь всё, что в твоих силах, чтобы выбраться отсюда.

— И что мне делать? Идти куда? С вампирской кровью во мне, мне некуда будет идти. Я не буду этого делать. Я не могу.

— Ты можешь, — сказала Лейла, хватая её за руку и сжимая. — И ты это сделаешь. Тебе необходимо связаться с ПКВ. Ты должна рассказать им всё. Они должны знать, что их ждёт. И ты должна найти Софи.

— Софи может сама о себе позаботиться. Она знает, что делает, — она разочарованно вздохнула, отстранилась, вцепившись руками в волосы. — Я должна была сказать тебе. Почему, чёрт возьми, я тебе не сказала? Тогда ничего из этого не случилось бы.

Лейла нахмурилась. Она, как никто другой, знала виноватое выражение на лице своей сестры.

— Сказать мне что?

Алиша покачала головой, но Лейла заметила панику в её глазах.

— Алиша? — повторила она, несмотря на внутреннее ощущение, что ей не хотелось слышать то, что должно было последовать. — Что ты должна была мне сказать?

Но дверь распахнулась, и в полумраке на танцполе появились два силуэта. Ей не нужно было видеть его отчетливо… каждый волосок, вставший дыбом у неё на затылке, говорил о том, что Калеб нашёл её.

Лейла схватила Алишу за руку и потянула её за себя. Собрав все свои силы, она подняла меч с пола, не в силах ничего сделать, кроме как позволить лезвию временно упасть плашмя на её плечо, едва не согнувшись при этом. Она бы замахнулась изо всех сил, если бы он подошёл ещё на шаг ближе. Она знала, что у неё будет только одна попытка, но она нанесёт любой, пусть и небольшой ущерб, какой только сможет.

Калеб направился к ней, каждый шаг был ровным, но целеустремленным, Джейк следовал за ним по пятам.

Он остановился всего в метре от неё, взглянул на меч, его глаза весело сверкнули, когда он снова посмотрел на неё.

— Было время, когда обращение с мужским мечом считалось преступлением, караемым смертью.

— Держись от нас подальше.

— Ты хоть представляешь, как трудно владеть мечом? Пронзить им кого угодно, не говоря уже о вампире?

— Я готова попробовать.

Он сделал ещё один шаг ближе.

— Тогда продолжай.

Она инстинктивно сделала шаг назад, налетев на Алишу, но лишь крепче сжала рукоять.

— Я тебя предупреждаю.

— Тебе ещё так многому предстоит научиться, недолетка.

— И я полагаю, ты всё это знаешь.

Его глаза сузились.

— Чертовски больше, чем ты.

— Оставь её в покое, — потребовала Алиша, вставая между ними раньше, чем Лейла успела её схватить.

Она убрала одну руку с меча только для того, чтобы почувствовать оставшееся растяжение в запястье. Она снова схватила его обеими руками.

— Алиша, не надо, — приглушённым шепотом предупредила Лейла, когда её сестра преградила Калебу путь.

— Нет, — твёрдо сказала Алиша. — Он не может так поступить с тобой.

Она посмотрела на Калеба как раз в тот момент, когда Джейк поравнялся с ним, его глаза были полны беспокойства.

— Ты дал мне слово, Калеб.

— Всё меняется, Алиша.

— Не могу поверить, что ты это допускаешь, — сказала Алиша, переключая своё внимание на Джейка. — Ты обещал, что с нами всё будет хорошо.

— Алиша, — сказал Джейк, протягивая к ней руку.

Он выглядел искренне встревоженным; более того, он выглядел обеспокоенным, и этот факт ещё больше охладил Лейлу.

— Убери её с дороги, Джейк, — сказал Калеб.

— Нет, — сказала Лейла, крепче сжимая меч и пытаясь обойти сестру и встать между ними.

Несмотря на то, что Алиша отшатнулась, Джейк с лёгкостью подхватил её и притянул к себе.

— Оставь её в покое! — потребовала Лейла, готовясь замахнуться, какими бы тщетными ни были её усилия.

Но Калеб в одно мгновение выхватил меч у неё из рук и притянул её к себе. Он обхватил её рукой, как тисками, прижимая обе её руки к талии. Его грудь твёрдой стеной прижималась к её спине, а свободной рукой он сжимал свой меч.

— Отведи Алишу обратно наверх, — сказал Калеб.

— Отвали от моей сестры! — предупредила Алиша, пытаясь отдёрнуть руку Джейка, в её глазах светился гнев, смешанный с болью от предательства.

Лейла брыкалась и молотила руками, но Калеб крепко прижимал её к себе.

— Спокойно, спокойно, серрин, — сказал он, отворачиваясь от протестующей Алиши.

— Убери от меня свои руки! — предупредила Лейла сквозь стиснутые зубы.

— Тебе очень повезло, что он всё ещё жив, — тихо произнёс он ей на ухо.

— Если он причинит ей боль…

— Он не собирается этого делать. Если её старшая сестра прекратит свою эскапологию².

Она пинала его по голеням, снова пытаясь отбиться от него. Но даже тогда, когда она была прижата к нему, волнение внутри изумляло её, раздражало.

Она оглянулась и увидела, как Алиша исчезает в дверях вместе с Джейком.

— Нет! — снова рявкнула она, скорее от отчаяния, чем в знак протеста.

— Мы можем оставаться в таком положении, пока заведение не откроется через несколько часов, если ты этого хочешь, — сказал Калеб, крепче прижимая её к себе, справляясь с её всплеском с лёгкостью, несмотря на то, что у него была свободна только одна рука. — Мы могли бы устроить для всех гостей показательное выступление, или ты можешь успокоиться, пока у меня не возникло искушения сделать с тобой что-нибудь по-настоящему плохое. Тебе лучше поверить, что я как раз в таком настроении.

Ещё через несколько мгновений она перестала сопротивляться. Когда она неохотно успокоилась, он отпустил её.

Она повернулась к нему лицом и попятилась.

Не сводя с неё соблазнительных глаз, Калеб поднёс меч к её ключице, заставив её замереть. Лезвие было наготове, но не касалось её, его рука была впечатляюще непоколебима.

— Значит, ты понял, как выбраться, — сказала она, стараясь не позволить негодованию омрачить её тон.

Когда холодный металл коснулся её кожи, у неё перехватило дыхание.

Он осторожно провёл кончиком лезвия от её ключицы вниз по ложбинке между грудей.

— В отличие от тебя.

Он взглянул на неё, и его глаза заблестели.

Она не сводила с него пристального взгляда, у неё перехватило дыхание, а тело напряглось, когда он скользнул мечом вверх по её шее к подбородку, слегка приподнимая его. Лезвие ласкало её кожу со смертельным контролем.

Она сердито посмотрела на насмешливое веселье в его глазах.

— Присаживайся, — сказал он. — Нам нужно поговорить.

Он подошел к бару. Оставив свой меч на стойке, он вернулся с бутылкой и парой стаканов. Он отнёс их в ближайшую кабинку и жестом пригласил её следовать за ним.

Она неохотно подчинилась, заняв место напротив него.

Он выглядел до боли непринуждённым, вызывающе решительным, когда наливал по порции виски в каждый стакан, прежде чем пододвинуть один ей.

Она не осмеливалась отвести от него глаз, когда он откинулся назад и поставил ногу на сиденье рядом с ней, загораживая ей выход.

Он протянул одну руку через спинку кабинки и сделал большой глоток напитка. Его каменный взгляд, остановившийся прямо на ней, заставил её похолодеть. Каменный взгляд, который пронзил её до самой глубины. Глаза, которые она ошибочно считала способными на привязанность, теперь смотрели на неё так, словно она была не более чем товаром.

Это был настоящий Калеб — не тот, который вытер её слёзы и поцеловал так, словно это было искренне.

Это был охотник серрин, настигший свою добычу.

Она чувствовала себя такой глупой, такой униженной, такой отвергнутой. И это ранило сильнее, чем она предполагала.

— Столько ненависти в таких прекрасных глазах, — уговаривал он, опуская свой стакан.

— Иди на хер, Калеб, — сказала Лейла, сама удивляясь яду в своём тоне.

— Только тебе сходит с рук так разговаривать со мной, — он придвинул стакан поближе к ней. — Выпей. Это притупит то, что должно произойти.

Она подняла стакан и вылила содержимое на пол, прежде чем выпустила стакан из рук, позволив ему разбиться об пол. Её вызывающий взгляд был прикован к нему.

Он использовал её. Всё это время он только и делал, что использовал её.

А её никто не использовал.

Особенно тот, к кому она осмелилась начать что-то чувствовать.

Улыбаясь, он облизал свой резец, посмотрел на пол, затем снова поднял на неё глаза.

— Приятно знать, что твоя вспыльчивость не была подавлена. Мне всегда это в тебе нравилось. То, как ты готова бороться до победного конца. Такое замечательное качество.

— Спасибо за надгробную речь, но это ещё не конец.

— Конечно, и давай не будем забывать о твоём оптимизме. Такая завидная, детская черта характера. Или, может быть, это просто наивное отрицание.

— Ты действительно думаешь, что всё будет так просто, Калеб? Ты кусаешь меня, высасываешь из меня всю кровь, и всё кончено?

— Мне так кажется.

— Я не пойду вприпрыжку к Краю. Как и не отдам свою душу так просто. Здесь у тебя может быть преимущество, на твоей стороне может быть физическая сила в этих четырёх стенах, но там ничего этого не будет. Как только мы окажемся там, мы будем равны. Вот почему только душа серрин может сразиться с тобой. И я буду сражаться с тобой, Калеб. Я не могу позволить этому случиться. Я хочу, чтобы ты это знал. Я не сдамся, не отдав этой борьбе всё, что у меня есть.

— Я и не ожидал ничего меньшего, — сказал он, допивая остатки своего напитка и отодвигая стакан в сторону. Он наклонился вперёд, положив обе руки на стол. — Значит ли это, что ты перестала убегать, Лейла? Ты готова встретиться с этим лицом к лицу?

— А ты?

— Я готов взять тебя, когда захочу, где захочу, как захочу. Я был таким с той минуты, как ты вошла сюда. Ты уже моя. Похоже, ты была всегда моей.

Он откинулся на спинку сиденья в кабинке. Он налил ещё выпивки, но пододвинул стакан к ней.

— Итак, давай поднимем тост, — сказал он, оставляя бутылку себе. Он чокнулся ей с её стаканом. — Один из нас собирается спасти мир. По-моему, это похоже на игру.

Она наклонилась вперёд и положила ладони на стол.

— Это далеко не игра, Калеб. Ты говоришь о разжигании гражданских войн. Разрушении. Сегментации и фрагментации даже среди твоего собственного вида. И это распространится на другие регионы. Как только это начнется, пути назад уже не будет.

— В этом весь смысл.

— Есть и другие способы.

— Среди десятилетий страданий? Пока кто-нибудь не решит, что это вообще никогда не было хорошей идеей? Пока какой-нибудь новый, менее либеральный совет не выйдет на передний план и не решит, что на самом деле они предпочли бы отменить новые законы и решить, что мы, в конце концов, ни на что не имеем права. Или пока они не решат вообще нас уничтожить? И с этими границами, какие у нас будут шансы?

— До этого никогда не дойдёт. Всё наладится. Просто на это нужно время.

— Ты веришь в это не больше, чем я. Ваш вид — вы, так называемый первый вид — не доверяете даже своим. Как ты вообще собираешься доверять чему-то, даже отдалённо отличающемуся от тебя? Ситуация никогда не улучшится… по крайней мере, до тех пор, пока вы остаётесь у руля.

— И всё станет намного лучше, когда вы будете? Ты не хочешь, чтобы у всех нас стало лучше… ты просто хочешь поменяться местами.

— Совершенно верно.

— Тогда ты ничем не лучше.

— Или, может быть, наши виды похожи больше, чем они хотели бы признать, и это их беспокоит. Вот почему они должны держать нас под замком, потому что вам не нравится неприятная правда о том, кем вы можете стать.

— Наши виды совсем не похожи.

— И тот факт, что ты так яростно это говоришь, только подтверждает мою точку зрения: именно так нас всегда будут воспринимать. Никаких точек соприкосновения. И нельзя делить пространство без точки соприкосновения, Лейла, или хотя бы представления о ней. Мы здесь, пока вы выжидаете, не более того. На фоне ложных обещаний это не улучшается.

— Тогда у меня нет другого выбора, кроме как остановить тебя.

Он коротко выдохнул.

— Мне нравится, как ты это говоришь, как будто действительно веришь, что это возможно.

— А я ненавижу, когда ты делаешь вид, что это не так.

— Так какие у тебя планы, как остановить меня? Заманить меня в ловушку другого круга? Вряд ли я снова попадусь на эту удочку.

— Но ты очень даже попался на это в первый раз. Всё дело в том, чего ты меньше всего ожидаешь.

Он выдавил из себя подобие улыбки и залпом допил остатки напитка. Он наклонился к полу и поднял осколок стекла. Облокотившись на стол между ними, он ловко покрутил в пальцах пяти сантиметровый осколок. Его внимание было сосредоточено на движении, стекло поблескивало в тусклом свете.

На мгновение он приковал её внимание вращательным движением до такой степени, что она не заметила, как он потянулся к её руке, лежавшей на столешнице.

Как только он схватил её за запястье, ей захотелось отшатнуться, но она не позволила себе этого. Она отказывалась показывать ему свой страх.

Она была вынуждена выставить локоть, когда он притянул её руку ближе, так что они оказались на равном расстоянии друг от друга.

Она смотрела ему в глаза, её молчание было единственным вызовом, который она могла ему бросить, в то время как он продолжал безжалостно сжимать её запястье.

— Единственная причина, по которой ты не убила Джейка, когда у тебя был шанс, заключалась в том, что ты знала, что тебе отсюда не выбраться, не так ли? — сказал он. — Ты просто хотела, чтобы я знал, что ты можешь. Точно так же, как ты хотела сказать Алише, чтобы она сбежала, так что одним запасным вариантом меньше. Ты ей всё рассказала. И ты знаешь, что это значит, что я не могу отпустить её теперь, не так ли? Вообще никогда.

— Ты всё равно не собирался её отпускать. Никогда.

Он развел её большой и указательный пальцы, обнажая нежную плоть между ними. Она сжала другую руку на коленях, отказываясь показать ему хоть каплю страха.

— Тебе очень не нравится тот факт, что я могла убить его, не так ли, Калеб? — спросила она, не в силах не поддразнить его за то, что он осмелился попытаться установить над ней такой контроль. — Что я предпочла этого не делать. Трудно оправдать то, что ты планируешь сделать со мной, когда я снова и снова доказываю, что ты неправ, не так ли? Я думаю, что там на самом деле есть совесть. Может быть, глубоко похороненная, но всё равно она там.

— И снова и снова я буду доказывать, что ты ошибаешься, Лейла.

— Так докажи мне, что я ошибаюсь сейчас.

Его зеленые глаза по-прежнему пристально смотрели на неё, пока она смотрела на него сверху вниз. Он притянул её руку чуть ближе, приложил кончик осколка стекла к её плоти и легонько, уговаривающе провёл им по коже.

— За последние пару дней твоя жизнестойкость улучшилась.

— Моя жизнестойкость всегда была присуща мне. Просто у меня больше нет причин это скрывать. Что бы я ни сделала или ни сказала, для тебя это не будет иметь никакого значения. Ты видишь только то, что хочешь видеть. Ты всегда будешь видеть только то, что хочешь видеть. Точно так же, как ты будешь делать всё, что захочешь. Пусти мне кровь, Калеб, если тебе от этого станет легче.

— Дело не в том, чтобы заставить тебя истекать кровью, Лейла. Мне просто нравится твой вкус, — сказал он, нежно проводя стеклом по её коже. — Нравится смотреть как у тебя перехватывает дыхание, — сказал он, и его глаза мрачно блеснули.

Прежде чем первая капелька крови успела упасть на стол, он поднёс её руку к своему рту, приоткрыл губы и сделал медленный и уверенный глоток, не сводя с неё глаз.

И, несмотря на то, что она боролась с этим, инстинктивно у неё перехватило дыхание. Она была загипнотизирована его зелёными глазами, которые почти поглотили её душу так же легко, как он поглотил её кровь. Тепло разлилось внизу её живота, пока она смотрела, как он беззастенчиво поглощает её, как его прохладные, мягкие губы удаляют все следы крови.

— Такие милые пустяки, — съязвила она.

Он слизнул её кровь со своих губ.

— Я возьму тебя на ложе из роз, если ты этого хочешь.

— С необрезанными шипами? Готов истекать кровью вместе со мной, так?

— Может быть, капельку-другую.

Она пристально посмотрела в его глаза, которые пронзили её своим пристальным взглядом. И она будет бороться с ним изо всех сил, которые у неё ещё остались. Она не могла спасти себя, возможно, она не сможет спасти своих сестёр, но так или иначе образом она остановит это. И он был прав насчёт её бегства — этого не произойдёт, пока она не остановится и не повернётся лицом к тому, что слишком долго пугало её.

Такова была её судьба. И там, в этой тусклой, пустой комнате, у неё, наконец, не было другого выбора, кроме как признать это.

— Тогда пусть будут розы, — сказала она.

— Боль в сочетании с наслаждением, — ответил он.

— Именно так, как тебе нравится, верно?

Его улыбка была мимолетной.

— К тому времени, как я закончу, тебе будет всё равно, что с тобой происходит.

— К тому времени, как я закончу, ты даже не поймёшь, что тебя сразило.

Он улыбнулся, снова опустил её руку и отпустил запястье. Его внимание отвлекло то, как вдалеке послышался звук поднимающихся ставней, от которого по клубу разнёсся тихий гул.

— Сумерки, — сказал он, оглядываясь на неё. — Как раз вовремя.

ГЛАВА 24

Лейла не знала, чего она ожидала, но только не того, что её отведут обратно наверх и уж точно не в библиотеку. По пути она с опаской взглянула на разбитую дверь, что прекрасно иллюстрировало, в каком настроении выходил из неё Калеб.

Она последовала за ним к дальней стене книжных шкафов за столом.

Когда он снял несколько книг с одной из полок, и открылась потайная комната, волна паники пронзила её грудь.

Это было всего лишь небольшое помещение — книги и документы громоздились на полках от пола до потолка. Однако её внимание привлекла дверь слева — дверь, которую Калеб быстро открыл, чтобы показать непроглядную пустоту за ней.

— Куда ты меня ведёшь? — спросила она.

— Наружу.

— Через эту дверь?

— Полагаю, что за нами всё ещё наблюдают.

— И что потом?

— Я хочу тебя кое с кем познакомить.

— Почему мне не нравится, как это звучит?

— Ты поймёшь. Доверься мне. Может быть, больше, чем тебе хотелось бы признать.

Её сердце бешено колотилось. В её голову закралась мысль — Софи. Она не осмеливалась произнести её имя вслух, причем не в последнюю очередь из страха быть разочарованной. Она настороженно наблюдала за ним, когда он ступил на то, что её настроенное зрение могло различить как верхнюю площадку лестницы.

Он опёрся руками о дверной косяк.

— Тебя нужно затаскивать?

Осознания того, что это не пустая угроза, было достаточно, чтобы заставить её переступить порог.

Она спустилась по тёмным, промозглым и холодным ступеням. Длинный коридор у подножия которых сохранял те же непривлекательные атрибуты. Неоновые огни вспыхивали сквозь щели в заколоченных окнах, тянувшихся по всей длине коридора.

Лейла с тревогой взглянула на тяжёлые двери, мимо которых они проходили слева.

— Что это за место?

— Камеры хранения и архивы тех времен, когда это была библиотека.

— Для чего ты их используешь сейчас?

Он взглянул на неё, и намек на ухмылку ничуть её не успокоил.

— Забудь об этом, — сказала она. — Я не хочу этого знать.

Пройдя несколько поворотов по дальнейшим коридорам и заброшенным комнатам, Калеб набрал код на раздвижных дверях.

Ночной воздух наполнил затхлую комнату, когда Калеб потянул на себя дверь.

Она последовала за ним в переулок.

Переулок был воплощением того, что она узнала о Блэкторне — мрачный, безрадостный, заброшенный и изобилующий угрозами.

Районы Блэкторна были как в тумане, когда её везли по ним прошлой ночью, но теперь, когда она вышла с ним на главную улицу, когда он вёл её сквозь толпу, шум и яркие огни, ничто не могло скрыть запущенности, убожества, неприятных ощущений.

Уровень шума отдавался в её барабанных перепонках — музыка доносилась из баров, из открытых окон наверху, смех и издёвки раздавались в промежутках между криками.

Она обходила мусор, разбитые бутылки, выброшенные пакеты из-под еды.

По мере того как толпа сгущалась, по мере того, как они подходили к более плотной части Блэкторна, несколько раз Калеб ловил её за руку, оттаскивая с пути приближающейся толпы, а однажды его рука скользнула вниз по её талии, отчего у неё заболел позвоночник от интимности этого жеста. Потом он отпускал её, заставляя снова идти одной.

Были пристальные взгляды, в основном со стороны женщин. Сначала она подумала, не потому ли, что они почувствовали, кто она такая, но поняла, что, скорее всего, это из-за того, с кем она была. Она видела, как они оценивают её, их хмурые взгляды говорили ей, что они пытаются понять, почему именно она идёт по улице рядом с ним.

Чем дальше они шли, тем больше толпа начинала рассеиваться, пока он не повёл её по паре мощеных переулков в более тихую часть района. Направляясь по переулку, Калеб направил её к тому, что когда-то было величественным Эдвардианским домом.

Калеб сунул свою руку в её. Ощущение его холодной, сильной ладони, сжимающей её ладонь, заставило её мысленно вернуться к их встречам в его пентхаусе — встречам, которые теперь казались далёким сном. Здесь, в суровой реальности, их близость казалась почти нереальной.

Она отвела взгляд от любопытных взглядов, когда он провел её через парадную дверь в полутёмный и убого выглядящий бар.

Меланхоличный певучий голос эхом отражал его страдания из динамиков, разговоры в помещении были тревожно тихими. Тот факт, что все были разделены по кабинкам, сказал ей, что это была не столько социальная арена, сколько место, где проводились деловые встречи — компромиссы, сомнительные сделки. Это была именно та арена, на которой, как она себе представляла, она бы оказалась, если бы не доказала, что она не просто финансово выгодна.

Он выбрал U-образную кабинку в тёмной нише и жестом предложил ей сесть первой, развернув её к центру, откуда им обоим был хорошо виден бар.

— Мы встречаемся с тем, ради кого сюда пришли? — спросила она.

— Да, — сказал он, и его внимание мгновенно переключилось на высокую и стройную официантку, направлявшуюся к ним.

Она окинула Калеба быстрым восхищенным взглядом, её большие карие глаза улыбались.

— Калеб Дехейн. Давненько не виделись.

— Хорошо выглядишь, Флик.

Лейла взглянула на него, и от его ответной улыбки у неё в животе всё сжалось.

Её накрашенные красные губы, составляли потрясающий контраст с блестящими чёрными волосами, коротко подстриженными на пробор.

— Что я могу вам предложить?

— Домашнего виски будет вполне достаточно.

— А твоя подруга? Принести ей молочный коктейль?

Улыбка Калеба стала шире.

— Думаю, ей понадобится нечто большее.

Флик ухмыльнулась, как будто они обменялись какой-то личной шуткой, отчего Лейлу охватило раздражение.

— Я в этом не сомневаюсь, — сказала она, прежде чем снова уйти.

— Она очаровашка, — съязвила Лейла.

— Она замечательная девушка.

— Как я понимаю, покорённая?

Он взглянул на неё, но ничего не сказал.

Лейла оглядела бар. У неё мурашки побежали по коже от одного только присутствия там.

— Если она такая замечательная девушка, почему она здесь работает?

— Мы в Блэкторне, милая… доме свободных. У нас здесь изобилие вариантов.

— Так вот почему я здесь? Ты хочешь показать мне, на что похожа жизнь? Ты хочешь оправдать то, что планируешь сделать со мной? Неужели ты хоть на минуту подумал, что твой вид не поступил бы точно так же, если бы судьба повернулась вспять? И ты называешь меня ханжой.

Флик вернулась и поставила перед ними два бокала виски, её приподнятые брови сказали им, что она почувствовала напряжение за столом, прежде чем неторопливо удалилась.

— Просто скажи мне, зачем ты привёл меня сюда?

Калеб положил руку на спинку сиденья позади неё, положил одну ногу на сиденье, как будто устраивался на ночь.

— Ты не волнуешься, да? — спросил он, поворачивая к ней голову, и его глаза блеснули в полумраке.

— Это место не совсем в моём вкусе.

— Вот где бы ты проводила своё время, — сказал Калеб, — если бы уже приняла себя такой, какая ты есть. Это те места, на которые ты бы нацелилась, люди, с которыми ты бы общалась плечом к плечу. Ты бы прокралась сюда, дождалась свою цель и завела её в какую-нибудь тёмную нишу. Вот какой могла бы быть твоя жизнь, если бы ты пришла отомстить за свою мать, как следовало бы.

— Если это не доказательство того, насколько я была права, не сделав этого, то я не знаю, что это такое. К чему ты клонишь?

— Мы с тобой могли бы встретиться в таком месте, как это. Если бы судьба не протянула нам руку помощи, — он посмотрел на неё, поднося бокал к губам. — Возможно, при других обстоятельствах ты бы даже преуспела.

— Не играй в короля, пока не получишь свою корону, Калеб.

Он наклонился к её уху.

— Конечно, более вероятна альтернатива, при которой я был бы чертовски менее сдержан. Возможно, я даже не потрудился спросить твоё имя, прежде чем припёр тебя к стене в каком-нибудь тёмном укромном уголке.

Она взглянула на него, повернув голову так, что её губы почти соприкоснулись с его губами.

— Ты флиртуешь со мной? — спросила она, отказываясь поддаваться запугиванию.

Он улыбнулся. Но его глаза сузились, когда он увидел, как кто-то проходит мимо. Человек это или вампир, Лейла не могла быть уверена. Он взобрался на один из барных стульев прямо перед ней, из-за его сгорбленного тела он выглядел намного старше своих лет, что, по её предположению, было около тридцати с небольшим. Это придавало ему хитрый вид человека, привыкшего пригибаться и нырять, пытаясь уберечься от неприятностей, в которые он явно был втянут.

Он оторвал пальцы от стойки, привлекая внимание бармена, который, в свою очередь, кивнул в знак согласия. Бармен приготовил напиток и поставил его перед ним. Явно завсегдатай. И, по-видимому, в том, чтобы быть завсегдатаем, не было ничего хорошего.

— Видишь того парня в баре? — спросил Калеб.

— Человек или вампир?

— О, очень даже вампир, — Калеб поднёс стакан к губам. — Очень плохой вампир.

Лейла нервно оглянулась на объект внимания Калеба. Вампир оглянулся по сторонам, словно почувствовал, что за ним наблюдают, но не посмотрел в их сторону.

Беспокойство сжало низ её живота. Что-то подсказывало ей, что именно ради него они здесь и были, и холодок, пробежавший по её телу, подсказал ей, что из-за этого всё вот-вот станет намного хуже.

— Судя по напряжению в твоём теле, предполагаю, что возможности того, зачем я привёл тебя сюда, уже проявляются, — добавил Калеб.

Её внимание снова переключилось на него. Её сердце бешено заколотилось. Её пульс участился. Она подавила тёмные и отвратительные мысли, заполнившие её голову, прежде чем они смогли должным образом всплыть на поверхность, прежде чем она смогла признать их.

— Он тот, ради кого мы здесь?

— Я хочу, чтобы ты пошла и познакомилась с ним. Я хочу, чтобы ты увидела, как именно это здесь работает.

Её горло горело. Она даже не могла говорить от шока, от ужаса перед тем, что он предлагал.

— Здесь много тёмных мест, если ты не хочешь быть на виду, — добавил он.

Она уставилась на него, не в силах скрыть своего отвращения от этого предложения. Что-то в её сердце раскололось, несмотря на то, что она должна была знать лучше.

— Ты можешь идти к чёрту, Калеб, — твёрдо заявила она, отворачиваясь от него, решив выскользнуть из кабинки.

Он схватил её за предплечье, притягивая обратно к себе.

— Ты идешь туда одна? — спросил он. — Ты, правда, думаешь, что это разумно?

— Это менее мудро, чем остаться здесь с тобой? Я не играю в твои дурацкие игры, Калеб. Я знаю, что ты пытаешься сделать. Но я туда не пойду… ни за что на свете.

— Даже когда я преподношу тебе месть на блюдечке?

Пульс гулко отдавался у неё в ушах.

— Месть за что?

— Он приходит сюда в одно и то же время каждый понедельник и четверг. Исключительно для того, чтобы его покупатели знали, где его найти. Вампир и человек.

— Покупатели чего?

— Развлечение. Пристрастие.

Он сунул руку в задний карман и положил фотографию перед ней. Как только Лейла снова увидела знакомый снимок своих сестёр, ей стало почти не по себе.

— Почему бы тебе не пойти и не показать ему фотографию, Лейла? Спроси его, узнает ли он Софи?

Она покачала головой, подсознательно пытаясь отбросить эту возможность.

— Ты лжёшь, — тихо сказала она.

— Он преуспел бы с такой хорошенькой девушкой, как твоя сестра. Вероятно, поэтому он забрал её прямо с улицы.

Лейла сердито посмотрела на вампира в баре.

— Так почему бы тебе не пойти и не спросить его, не у него ли она всё ещё? — добавил Калеб. — Однако он потребует некоторую плату за информацию, так что хорошенько подумай, что ты готова дать взамен. Я слышал, он суровый переговорщик.

Холодность его предложения раздирала её душу так же сильно, как и мрачное намерение в его самоуверенных глазах, ледяной укол предательства снова разрывал её сердце. Лейла вцепилась в сиденье, его прикосновение к её предплечью было холоднее, чем когда-либо.

— Ты бы не стал рисковать мной, учитывая, что я стою для тебя.

— О, я буду недалеко. Я мог бы даже посмотреть, — он наклонился к её уху. — Ты подвела свою мать, Лейла, и ты подвела Алишу, попытавшись сбежать сегодня вечером. Ты действительно хочешь подвести и Софи тоже?

— Её зовут София, — коротко сказала она. — Только близкие называют её Софи.

— София? — он ухмыльнулся, нервируя её ещё больше. — В этом есть большой смысл.

— Что ты имеешь в виду?

— Почему никто о ней не знал? Твоя младшая сестра придумала себе прозвище на улице. Очевидно, Фия. Милая маленькая игра слов. Очень зрело, — он наклонился немного ближе. — Покажи ему фотографию Софии, и посмотрим, мелькнет ли в нём узнавание, сделай что-нибудь с этим или уйди трусихой.

Она пристально посмотрела ему в глаза.

— Как раз в тот момент, когда я подумала, что ты не можешь опуститься ещё ниже.

— У меня есть такие подуровни, в которые ты не поверишь. И у тебя тоже. Копай глубже, серрин. Иди и делай то, для чего ты создана. Узнай, где она, и я пошлю кого-нибудь за ней. Твой выбор.

— И в этом-то всё и дело на самом деле, не так ли? Твоя последняя отчаянная попытка сделать меня именно такой, какой ты хочешь меня видеть.

— И с тобой всё будет прекрасно… до тех пор, пока ты так хороша, как я о тебе думаю.

— Моя сестра, возможно, уже мертва. Если бы ты знал, где она, и ничего не предпринял…

— У меня есть сведения, что она всё ещё очень даже жива. На сегодня. И у меня есть надёжные источники.

Она снова перевела взгляд на Марида. Она могла. Вот что раздражало её больше всего. Она могла пойти туда, мило улыбнуться и привести его куда-нибудь, чтобы узнать правду.

И если он был ответственен, если он сделал что-то, что причинило боль Софи, она с радостью увидела бы, как он страдает. Она с удовольствием посмотрела бы, как он корчится в агонии.

Ради чего?

Она выбросила эти мысли из головы.

Будет ли ей всё равно после этого? Неужели она хотела, чтобы сёстры знали её такой?

Это была просто очередная манипулятивная игра. Осознание того, что он так мало чувствовал к ней — отсутствие уважения, понимания, сострадания, пронзило её насквозь.

Он не собирался делать это с ней. Он использовал последний хук, который у него был, явно думая, что тот станет решающим. Но ему нужно было понять, что его самая большая ошибка заключалась не в том, что он привёл её сюда; а в его предположении, что он знал, как она отреагирует.

— Ты думаешь, я настолько слаба, что не знаю своего разума, Калеб? — спросила она, перехватив его взгляд. — Ты думаешь, я позволю тебе манипулировать мной больше, чем я уже сделала? У тебя есть всё, что ты хочешь. Ты использовал Алишу в качестве рычага воздействия на меня, и куда это меня привело? Как ты думаешь, ты можешь использовать Софи тоже? Думаешь, так легко превратить меня в то, что ты хочешь? Думаешь, я не вижу тебя насквозь? — она выдернула своё предплечье из его руки. — Хочешь успокоить свою совесть перед тем, как убить меня, найди другой способ. Хочешь отдать меня ему — сделай это. Ты можешь владеть мной, но я тебе не принадлежу, Калеб. И никогда не буду. Я не твоя, чтобы со мной играть, манипулировать, использовать в своих целях. Ты понимаешь меня?

Она выскользнула из кабинки, слишком потрясённая, чтобы сразу заметить, что он действительно отпустил её.

Она вырвалась на улицу через дверь, позволив ей срикошетить от стены по пути на мощёную улицу.

Она видела испуганные и немного удивлённые взгляды стоявшей вокруг толпы, но ни один из зевак не приблизился к ней.

И было очевидно, почему.

Некоторые из них даже отступили на шаг, когда Лейла оглянулась через плечо и увидела, что Калеб следует за ней.

Она зашагала прочь, шлепая по лужам. Её гнев и боль от того, что он предложил, были слишком велики, чтобы их можно было сдержать. Искушение побежать было непреодолимым, но она знала, что её дрожащие ноги, не говоря уже о каблуках, не смогут унести её достаточно быстро или далеко.

Он схватил её за руку, разворачивая лицом к себе.

— Не прикасайся ко мне! — предупредила она, сердито глядя на него снизу вверх, выдергивая руку и с силой отступая на шаг. — Держись от меня подальше.

Она посмотрела поверх его плеча и увидела, что группы людей вдалеке перестали болтать и посмотрели в их сторону. Очевидно, это было зрелище, которое они нечасто видели, и их нездоровое молчание только подтверждало, что она, вероятно, совершала ещё одну большую ошибку, бросая ему вызов на публике, чем уходя от него в первую очередь.

Но тогда, может быть, ему не повредит почувствовать хотя бы частичку того унижения, которому он её подвергал.

— Ты можешь управлять этим местом, но ты не управляешь мной, — сказала она достаточно громко, чтобы услышали остальные. — Я никогда, ни за что не подчинюсь тебе. Так что можешь идти и трахать себя, к чёрту твои пророчества и к чёрту весь Блэкторн, мне всё равно.

Его зелёные глаза сузились, самообладание было подобно тихим водам перед цунами.

— Тот ещё великий лидер вампиров, — она посмотрела мимо него на толпу. — Ты это слышал? Вот что я думаю о твоём восхождении к превосходству. Вот что я думаю…

Долю секунды спустя она была в его объятиях. Он крепко прижал к его груди, рукой зажал ей рот и почти понёс её в переулок слева от них.

У неё перехватило дыхание, она ударила его по голеням, вдавив каблуки, но он только приподнял её повыше, убрал руку от её рта и стянул босоножки с её ног.

Он ворвался в приоткрытую дверь слева, пинком захлопнув её за ними, отбросил её босоножки в сторону и прижал её к стене затенённого помещения заброшенного дома.

Она смотрела в его зелёные глаза, теперь тёмные в полумраке, пока он с легкостью прижимал её к холодной, твёрдой стене.

— В чём дело, Калеб? Неужели самообладание пошатнулось? Неужели ты снова не добиваешься своего?

Она знала, что подталкивать его дальше было непростительно, как ради неё самой, так и ради него, но её гнев был слишком силён.

— Что ты собираешься делать на этот раз? Потому что, знаешь что? Мне уже плевать. И тебе это не нравится, не так ли? У тебя нет надо мной власти.

Его молчание пугало её, его хватка на её плечах напоминала ей, какой глупой она была.

В тишине она не слышала ничего, кроме своего собственного прерывистого и неглубокого дыхания, воздух был наполнен пылью заброшенной комнаты. Она нервно посмотрела мимо него на маленькую пустую комнату, на деревянную лестницу с решётками справа от неё.

— Я не боюсь тебя, Калеб, — добавила она, сердито глядя на него в ответ.

— Да, это так, потому что ты, может быть, и храбрая, но не глупая.

Она не была глупой, и он тоже. И она видела признание в его глазах. Она знала, что он хотел бы сделать из этого нечто большее, чем довести её до Края в каком-нибудь тёмном, заброшенном доме, прижимая к какой-то облупленной и покрытой пятнами стене. Он хотел бы сделать из этого нечто большее, чем просто заявить о своём статусе Трайяна в момент гнева. Но её необъяснимо охватил трепет от возможности того, что она могла бы вывести его из себя настолько, что его самообладание пошатнулось. Что она довела его до этого острия ножа… что именно она подтолкнула его к действию.

Ветерок трепал то, что осталось от занавесок, сквозь треснувшие окна, отчего казалось, что они дышат — медленно, прерывисто. Контраст с её учащённым пульсом.

Но она была не так напугана, как думала, и это придало ей сил. Она впервые поняла, что чувствовали другие серрины. Насколько хорошо они себя контролировали, и насколько это было захватывающе. Освобождение было интенсивным. Она боялась вампиров всю свою жизнь. Боялась их с тех пор, как тот вампир лишил жизни её мать в переулке, похожем на тот, в который её загнал Калеб. Она победила того вампира тогда, и она победит этого сейчас.

Только её чувства сейчас были совсем иными. Его руки, крепко обхватившие её за плечи, послали волну жара по её телу, который скапливался внизу живота. Её губы приоткрылись в ожидании того, что он сделает дальше. Это было не просто волнующе, это возбуждало до такой степени, что она не могла отличить одно от другого, и её дурные предчувствия только усиливались.

И когда он отпустил её и отошёл от стены, она почувствовала острую боль разочарования. Она хотела, чтобы он боролся ещё больше. Ей нужно было, чтобы он больше боролся. И что-то внутри неё хотело, чтобы он отомстил — наказал её за непростительные чувства, бушующие внутри.

— Что случилось, Калеб? — спросила она. — Ты что, не знаешь, что теперь делать?

Его глаза потемнели, но он не двинулся с места.

Она сделала ещё один шаг к нему, подстрекая его, вопреки всем доводам здравого смысла. Но что-то внутри неё брало верх, желая сломить вампира, который стоял перед ней. Вампир, который осмелился заключить с ней сделку из-за её сестёр, который осмелился держать её против воли. И их равное положение усиливало её возбуждение. Это чувствовалось освобождающим — настолько освобождающим, что она не заботилась о последствиях. Тихий голос внутри неё кричал, чтобы она остановилась, но она не могла. Как в споре влюбленных, она знала, что зашла на один шаг слишком далеко. Она знала, что пожалеет об этом, но не могла это контролировать.

— Ты боишься меня, Калеб? — спросила она, делая ещё один шаг к нему. — После того, как ты посмел назвать меня жалкой за то, что я испугалась тебя?

Он отвёл взгляд, прищурив глаза.

Она должна была прочитать сигнал. Ей следовало бы обратить внимание на то, как сжались обе его руки, на то, как напряглись его челюсти, но возбуждение было слишком сильным.

— Подумать только, сколько лет я провела в страхе перед тобой. Перед всем твоим видом. И посмотри на себя… ты даже не знаешь, что делать с собой, не говоря уже обо мне. Не слишком ли много для тебя одной серрин? Неужели ты окончательно утратил своё самообладание именно тогда, когда тебе это больше всего нужно?

Его взгляд метнулся к ней и встретился с её взглядом. Его зелёные глаза потемнели настолько, что по её телу пробежал холодок.

❄ ❄ ❄

Вызова в её глазах, не говоря уже о воинственных оскорблениях, которые так легко слетали с этих красивых губ, было уже более чем достаточно, чтобы воспламенить вампира внутри, когда она осмелилась высмеять то, что считала слабостью.

Это было слишком сильным напоминанием. Дом, в котором они сейчас стояли, мало чем отличался от того, к которому серрин привела его в первый раз. Кровать, которая, как он знал, находилась наверху, была совсем рядом с металлическим приспособлением, к которому она привязывала его в течение тех мучительных недель — где она пытала его, наслаждаясь болью и унижением, которые причиняла ему физически, сексуально, эмоционально. Всё это время принося сердца убитых ею вампиров — как молодых, так и зрелых, — которые она с удовольствием скармливала ему.

Он чувствовал, как вспыхивает гнев, потребность в контроле переполняла его.

— С меня хватит твоих извращённых игр, — добавила она. — Ты всё делаешь по-своему, когда хочешь. Давай покончим с этим. Давай закончим с этим сейчас. Укуси меня. Подведи меня к Краю.

— Ты думаешь, я этого не сделаю?

— Я не боюсь столкнуться с этим лицом к лицу, Калеб. А ты?

— Ты думаешь, что сможешь справиться со мной? Ты не видела и малой доли того, на что я способен.

— И это должно меня отпугнуть?

— Отступи, Лейла.

Она резко выдохнула. Она осмелилась скрестить руки на груди, вызывающе приподняв брови.

— Я ни от чего не отступаю. Давай, Калеб. Ты привёл меня сюда. Доведи уж начатое до конца.

— Ты хочешь, чтобы всё закончилось именно так? В каком-то захудалом доме на задворках?

— А какая разница? Какое всё это имеет значение? — она сделала ещё один шаг ближе к нему, опустила руки по швам. — Да ладно тебе, Калеб. Сделай это.

— Ты здесь не командуешь.

— Нет? Тогда докажи это.

Одна капля раскаяния в её глазах, и он мог бы поддаться искушению отказаться от всех мыслей, которые крутились у него в голове, но не сейчас.

— Ты стала такой самодовольной, потому что не считаешь, что я способен причинить тебе боль?

Её карие глаза встретились с его взглядом.

— Я так не думаю, я это знаю. Тебе нравится играть большого, плохого вампира, потому что этого требует твоя репутация, но когда дело доходит до сути, ты боишься столкнуться со мной лицом к лицу на Краю.

— Ты будешь умолять меня остановиться ещё до того, как мы дойдём до этого момента, — заметил он.

— Не рассчитывай на это.

— За пять минут до того, как ты начнёшь молить меня о пощаде.

— Пять минут, прежде чем ты поймёшь, что не справляешься с этой работой.

— Твоя неопытность приведёт тебя к гибели.

— Твоё высокомерие будет твоей.

Он схватил её за руку, притянул к себе. Он почувствовал, как только обнял её. Она не притворялась, что не боится — она действительно не боялась. Эта одышка, этот учащённый пульс не имели ничего общего со страхом. Её вспышка была вызвана не только гневом. Это спровоцировало и кое-что ещё.

И, чёрт возьми, в ущерб ей, это было настолько опьяняюще, насколько это возможно, и пробуждало в нём все низменные желания.

— Одного искушения слишком много, — прошептал он.

Было легко дотащить её до лестницы.

Она не осмеливалась бороться с ним, не хотела терять лицо, сопротивляясь. Но когда они поднялись по лестнице, он почувствовал, как она невольно отшатнулась, увидев ржавую металлическую кровать, свисающие с неё приспособления, изношенный и в пятнах матрас.

Но ей так не повезёт.

Он протащил её мимо обшарпанной балюстрады к открытой двери в ванную, по пятнистому кафельному полу.

Он окинул взглядом знакомые стены, испачканные кровью и граффити, разорванную одежду, сваленную в кучу. Он был там всего пару раз, пару свиданий, но этого достаточно, чтобы понять, что цель будет достигнута.

Когда он потянул её к глубокой и широкой чугунной ванне, она слегка отстранилась от него.

— Что, чёрт возьми, ты делаешь? — потребовала она.

Он потянулся к смесителю для душа, и ледяные струи брызнули в их сторону. Он с лёгкостью поднял её вместе с собой в ванну, прямо под струи. Ледяная вода испугала её, заставив задохнуться.

Она попыталась высвободиться, но, несмотря на скользкое основание, на котором они стояли, хватки его ботинок и его равновесия было достаточно, чтобы удержать их в вертикальном положении, несмотря на её отчаянную борьбу.

Он делал это всего три раза — два по просьбе, ещё один, как с Лейлой, в качестве наказания.

У тех двоих по запросу была очень разная реакция. Ту, которую ему пришлось прервать на полпути, её слёзы и рыдания заставили её содрогаться под ним. Другая была самой опытной мазохистской, с которой он когда-либо сталкивался. Для неё это был наивысший кайф, сексуальные акты, которые они совершали во время этого, только усиливали её экстаз.

— Холодная вода сужает кровеносные сосуды, — прошептал он, убирая волосы с её шеи. — Замедляет частоту сердечных сокращений. Она с такой лёгкостью останавливает накачку крови. Что это делает кормление намного более болезненным.

Он услышал, как у неё перехватило дыхание.

— Ты думаешь, что знаешь меня? Ты думаешь, что у тебя всё получилось? Я собираюсь кое-что сделать с тобой, Лейла. Кое-что очень плохое. Пока ты не начнёшь умолять меня остановиться. Потому что ты будешь умолять меня.

Он закрыл глаза, подумал обо всех раздражителях, которые могли бы усилить его гнев настолько, чтобы причинить ей боль — сделать всё возможное, чтобы заставить её сломаться. Она не будет той, кто победил его. Не будет.

И он не станет доказывать, что она права. Он знал, что она предполагала, что он не сможет причинить ей боль. Он знал, что она рассчитывала на это проявление человечности.

Она верила, что он был тем, кто отступит.

Но он ей покажет. Она будет умолять его, и он покажет ей, что не знает пощады. Он покажет ей, почему он прожил так долго. Он покажет ей, почему судьба выбрала его. Почему это сформировало его таким, какой он есть. Потому что, если он дрогнет сейчас, какие шансы у его вида? Если он не мог даже принести свою собственную жертву — свою дерзкую, приводящую в бешенство, воинственную маленькую жертву, — тогда он не имел права претендовать на это положение.

Когда он почувствовал, как в нём нарастает ярость, его резцы вытянулись в готовности.

Он мог сделать это ради Сета, ради своего вида, вопреки Высшему Ордену, вопреки её вида; он мог и докажет, что она неправа. Он не проявит слабости, а сострадание было слабостью.

И она была его слабостью. Он даже не сомневался в этом, хотя ему и не хотелось в этом признаваться. И каждый раз, когда он приближался к ней, она всё больше ослабляла его.

Но он этого не допустит.

Он делал это всю свою жизнь — делал трудный выбор, отстранялся от себя. И он снова погрузится в эту тьму. Но на этот раз тьма не будет контролировать его — он будет контролировать её, и от этого он станет ещё более могущественным.

Сжав в кулак её волосы на затылке, он обнажил свои резцы и жестоко укусил её в шею. Лейла вскрикнула, когда он глубоко вонзил свои заострённые резцы в её плоть.

Он пил глубоко и жадно, не выпуская её из своих рук. Не было постоянного притока, не было возможности дать её кровотоку время приспособиться. Он оттягивал кровь от её сердца, и всё её тело протестовало, паниковало за своё выживание, а её сердце тем временем работало против него, пытаясь удержать тот небольшой контроль, который у неё был против него.

Но он подведёт её к Краю только тогда, когда сам будет готов, а не тогда, когда она подтолкнёт его к этому.

Он продемонстрирует ей самообладание. У серрин ничего не было против него.

И он покажет ей, каким жестоким ублюдком он может быть. Сладкий вкус её тёплой крови, её тело, покорённое ему, вновь выпустит тьму на волю.

Если дерзкая маленькая ведьма не собиралась уступать ему, он накажет её ещё сильнее.

Он убрал свои резцы.

Он развернул её к краю ванны, готовый поставить на колени, но вместо этого она ударила ногой о бортик ванны.

И оттолкнулась назад со всей оставшейся силой.

❄ ❄ ❄

Она не знала, как ей это удалось. Она не могла вспомнить, как ей это удалось — только внезапное ощущение потери равновесия, исходившее как от неё, так и от Калеба.

Они боком вывалились из ванны, Калеб смягчил её удар, когда она упала на него сверху. Она услышала треск его головы, а её локоть ударился о кафельный пол.

Перекатившись на спину, она какое-то мгновение лежала, ошеломлённая. Тошнота подступила к горлу от шока от падения.

Она повернула голову и посмотрела на него.

Он всё ещё лежал на спине — неподвижно, с закрытыми глазами, его тело безвольно прижалось к полу. Кровь ползла по плиткам к ней, стекая, как казалось, с его затылка.

Её сердце упало. Её желудок сжался от необъяснимого отчаяния.

Она убила его.

Она перекатилась на бок и заставила себя приподняться на локте. Она прижала дрожащие пальцы к его шее в отчаянной надежде нащупать пульс. Она едва могла чувствовать его плоть сквозь собственное оцепенение, но искала и искала, отчаянно ожидая этого неуловимого медленного биения сердца.

Она была нетерпима из неудачи и дрожала от холода, от шока, и ничего из этого не помогало. Она опустилась на корточки и схватила его за запястье, чтобы одновременно нащупать там ритм.

Она прижалась ухом к его рту, прислушиваясь, умоляя о прерывистом дыхании.

Она не могла потерять его. Не Калеба.

— Пожалуйста, — прошептала она, слёзы навернулись ей на глаза, горло сдавило так, что она едва могла дышать, грудь болела от невыносимого чувства потери. — Не делай этого со мной.

Она зашла с ним слишком далеко, что привело к тому, что они оба сгоряча вышли из себя. Она насмехалась над ним, уговаривая и подзадоривая его. Если бы ей каким-то образом не удалось ухватиться за ванну и не споткнуться, он мог бы полностью потерять самообладание, довести её до Края, и тогда бы пророчества сбылись.

И это могла бы быть она, лежащая мёртвой на полу, а не он.

Долю секунды казалось, что это лучший исход.

Это была непростительная мысль. Ей нужно было быть благодарной. Если он будет лежать тут мёртвый, всё будет кончено — ужасы и ночные кошмары, судьба, которой она боялась всю свою жизнь. Она была свободна.

Она победила.

Но вместо восторга она почувствовала себя запертой в клетке собственного горя, отголоски беспомощности нахлынули на неё. Она сидела над его твердым телом, паника и боль сжимали её грудь.

— Не надо, — сказала она более непреклонно. — Не смей меня бросать!

Она почувствовала удар, как раз в тот момент, когда почти забыла, что пыталась нащупать пульс. Он был слабым, но он был, как и неглубокое дыхание на её щеке.

Её сердце подпрыгнуло. Слеза скатилась по её переносице, пока она всё ещё склонялась над ним.

Она считала столько, сколько потребуется, чтобы почувствовать ещё один удар пульса, ещё один вдох — ей нужно было убедиться, что её желание, чтобы это было правдой, не вызвало фантомного сердцебиения.

Минута, две минуты, и пульс появился снова.

Она отпустила его и опустилась на корточки. Она смахнула слезу и благодарно вздохнула, уставившись в потолок.

Она снова посмотрела на него, всё ещё лежащего без сознания на полу. Кровь перестала течь. Очевидно, рана поверхностная. Бесконтрольно дрожащими руками Лейла погладила твёрдую, но нежную кожу его щеки, провела пальцами по его слегка приоткрытым губам.

Осознание поразило её сильно и быстро, заставив внутренности сжаться, а сердце бешено колотиться. Она отдёрнула руку, как будто прикоснулась к обжигающей поверхности.

Если её самые основные инстинкты говорили ей правду, то мысль об этом была отвратительна, как никогда прежде, особенно после того, как он только что доказал на что способен.

Но это чувство зародилось в душе, шевелилось глубоко внутри и вызывало у неё тревогу.

И эти тревожные звоночки обладали правом кричать, потому что, если она была права, если в том, что она чувствовала тогда, был хотя бы намёк на правду, это был наихудший из возможных исходов — чувства, которые были для неё спасительным пунктом в её судьбе, но смертным приговором для её сестёр.

Потому что, если она была права, если случилось невозможное — сбылась невысказанная тайна серрин, столь же тщательно охраняемая, как и пророчества, — если она влюбилась в Калеба, она была виновна в нарушении окончательного табу серрин.

И если она влюбилась в него до этого момента, если она уже заключила сделку с этой любовью, её дар серрин уже исчез, передался Софи в наказание — Софи, которая тоже была в Блэкторне. Или, если Софи уже нет в живых, её дар перешёл Алише, которая уже была в ловушке.

Паника сжала её грудь.

Но откуда ей было знать, что она на самом деле чувствовала среди эмоционального потрясения, которому она подвергалась с тех пор, как появилась здесь? Была ли любовь, сила настоящей любви, необходимая ей, чтобы потерять свой дар, возможна за такой короткий промежуток времени.

Она с трудом поднялась на нетвёрдые ноги, глядя вниз на его до сих пор бесчувственное тело.

Она должна была выбраться оттуда. Подальше оттуда. Из Блэкторна. От него.

Она, спотыкаясь, направилась к двери.

Ещё один момент с Калебом мог бы стать смертным приговором для них всех. Она больше не будет ему нужна. Её сестры будут следующими в очереди.

У неё не было выбора, другого выхода не было.

Дойдя до двери, она оглянулась на него. Она раздосадовано смахнула ещё одну слезинку. Она не могла позволить себе этих чувств — этих безумных, непростительных чувств.

Она переступила порог, поспешила мимо балюстрады к лестнице, чувствуя, что ноги вот-вот подогнуться под ней.

Она доберётся до телефона. Позвонит в ПКВ. И скажет им, что её сестру держат в заложницах. Они нагрянут в клуб в течение часа. У Алиши будут неприятности, когда они узнают правду. Её собственная жизнь будет кончена, если они узнают, кто она такая. Но альтернатива была немыслима.

Она цеплялась за перила на всём пути вниз, от потери крови у неё пульсировала голова, глубокое чувство утраты всё ещё поглощало её, несмотря на ожидаемую свободу.

Свобода в Блэкторне. Потому что ей всё ещё предстояло пройти через Блэкторн. Она уже видела, что её там ждало. Если кто-то из этой толпы увидит, что она уходит без Калеба, они обязательно проведут расследование. Ей придётся улизнуть тайком. Ей придётся держать голову опущенной. Может быть, только передвигаться по глухим переулкам.

Она остановилась и опустилась на нижнюю ступеньку, схватившись за один из стержней и прижавшись к нему виском.

Она обманывала себя. Она не могла уйти. Ещё нет.

Она не могла отказаться от такой возможности. Возможно, это была единственная возможность, которая у неё когда-либо была.

Она оглянулась через плечо на лестницу.

Она должна была собрать всё, что осталось от её физических сил, всё, что осталось от её эмоциональной силы.

Она либо убежит сейчас, либо, наконец, столкнётся с неминуемым лицом к лицу.

Выбор был за ней. И только её.

ГЛАВА 25

Калеб очнулся и уставился на сырой, покрытый заплатами потолок.

Ему потребовалось ещё мгновение, чтобы понять, почему он не может пошевелиться.

Его внимание привлекли наручники на одном запястье и колючая проволока, обмотанная вокруг другого. Его вытянутые руки были привязаны к ржавой металлической спинке кровати. Он не сомневался, что то же самое впивалось в его лодыжки, делая любое движение таким же болезненным, как и боль в затылке.

Он бросил свирепый взгляд на Лейлу, сидевшую справа от него.

Подтянув колени к груди и обхватив их руками, она пристально смотрела на него сверху вниз угрюмыми карими глазами.

Гнев и разочарование прокатились по нему ледяной дрожью.

Лейла скрестила ноги, а руки расслабленно положила на колени. Ветерок, проникавший через приоткрытое окно слева от неё, слегка развевал её волосы.

— С возвращением, — сказала она.

Сначала он не смог ей ответить, его челюсти были слишком сжаты, чтобы он мог заговорить. Не сводя с неё сердитого взгляда, он сжал кулаки так, что они превратились в шары.

— Думаю, теперь ты знаешь, каково это, — она огляделась. — Ты ведь бывал здесь раньше, верно? — спросила она, снова посмотрев на него. — Ты должен был знать, что душ здесь есть и что он работает. Сколько же у тебя здесь было связей, Калеб?

Он всё ещё не мог заставить себя заговорить, отказываясь признать реальность происходящего.

— Здесь припрятано кое-что сомнительное, — добавила она. — Как видишь, мне удалось найти наручники. Колючая проволока уже была частью кровати. Кое-кому явно не нравится убирать за собой, — она вытащила кухонный нож из-за спины и покрутила его в руке. — Я даже нашла кое-какие средства самозащиты.

Он посмотрел на лезвие, затем снова поднял на неё глаза.

Она этого не сделает. Каждая частичка его души хотела в это верить. Только не Лейла.

— Ты очень тихий, — сказала она, повторяя один из их первых разговоров. — Я думала, тебе будет что сказать в своё оправдание.

— Сними с меня эти оковы, твою мать, — сказал он, не сводя с неё пристального взгляда.

Она даже не вздрогнула.

— И как именно это мне поможет?

Он глубоко вдохнул через нос, снова сжав челюсти. Если бы он мог освободиться от наручников, то без дальнейших колебаний закончил бы то, что начал в ванной. Возмущение и так приводило в бешенство, а унижение — ещё больше.

И страх. Это долго подавляемое чувство страха, которое теперь ползло вверх по его позвоночнику, вызывало у него тошноту.

— Сейчас ты не похож на большого, злого вампира, Калеб. На самом деле, ты выглядишь довольно беспомощным. И даже немного напуганным.

Он прищурил глаза. Он заставит её заплатить. Она заплатит за это.

— И всё же, — сказала она, опуская взгляд на его грудь, насмешливо скользя взглядом по всей длине его тела, прежде чем снова посмотреть ему в глаза. — Осмелюсь ли я это сказать? В этой уязвимости есть что-то очень сексуальное. Или, может быть, это просто серрин во мне говорит. Серрин, в создании которой ты сыграл важную роль. Поэтично иронично, тебе не кажется?

Он впервые отвёл взгляд, ярость была слишком болезненной.

Образы снова замелькали у него перед глазами. Красавица с волосами цвета воронова крыла, которая привела его в постель, ничем не отличавшуюся от других. Место, которое она намеренно выбрала подальше от того, где кто-нибудь мог услышать его крик.

Последовавшая за этим агония.

Три недели, которые она решила продержать его в живых.

Насмешки. Пытка. Унизительные действия, которые она совершала по отношению к нему и заставляла его участвовать в них. То, что она заставляла его наблюдать и переживать.

Но самое худшее, если это вообще могло быть, было видеть, как рыдают малыши, и быть не в состоянии ничем им помочь. Их боль усиливалась, если он не смотрел, как она того требовала. Удовольствие, которое она получала, мучая их. Беспомощность, которую он чувствовал связанным и закованным в кандалы, зная, что если бы он был свободен, то мог бы одолеть её, остановить это, разорвать в клочья за её жестокость.

— Ты думаешь о ней, не так ли? Та первая серрин. Что она сделала с тобой, Калеб? Что она сделала такого плохого, что ты считаешь всё это приемлемым? То, как ты обращался со мной. Что она сделала, чтобы так сильно исказить твой разум и восприятие? Потому что это в такой же степени касается и её, не так ли? Убить меня — это не просто акт из-за пророчеств, это из-за искупления для тебя, за всё, что она с тобой сделала.

Он изобразил мимолетную улыбку — инстинктивная реакция на нелепость её мыслей о том, что он может открыться ей.

Он даже Сету ничего не сказал. Сету не нужно было знать. Войти в ту комнату было достаточно. Глядя на то, что сделала серрин, что она использовала против его младшего брата и как. Шока и боли в глазах его Сета было достаточно, чтобы подтвердить, что некоторые вещи нужно было оставить невысказанными.

Лейла приставила нож к его груди и скользнула им вниз, к верху его брюк с низкой посадкой, прежде чем снова посмотрела на него.

— Расскажи мне, что произошло. Помоги мне понять.

Он раздраженно затаил дыхание, когда холодный, твердый металл коснулся его кожи.

— Представь себе самое худшее, что только можно вообразить, за исключением того, что ты навсегда изувечишь меня, и ты даже близко не подойдёшь к этому.

Её глаза слегка вспыхнули, но он знал, что лучше не верить проблеску сочувствия, за который их можно было принять по ошибке.

— И всё же даже сейчас, — сказала она, — даже после того, что мы пережили вместе, разделили, ты всё ещё думаешь, что я способна на нечто подобное?

Он развёл руки, чтобы привлечь её внимание к своим наручникам.

— Прямо сейчас я получаю сообщение громко и ясно.

— Я не могу говорить с тобой по-другому, Калеб. Я пыталась.

Она переложила нож в левую руку, а правую протянула поперёк его тела и обхватила за талию.

Она пристально посмотрела ему в глаза, её тело было соблазнительно близко. Тело, к которому он не мог прикоснуться; тело, до которого он не мог дотянуться руками; тело, которое, к своему разочарованию, он не мог прижать к кровати прямо здесь и сейчас. Даже тогда от неё исходил удивительный, освежающе чистый запах на фоне густого, тёмного пространства, и, необъяснимо, несмотря на свою ярость и страх, он почувствовал прилив возбуждения.

— Скажи мне, — попросила она, кладя нож на матрас, чтобы освободить пальцы и исследовать пуговицы на его рубашке. — Что бы сейчас сделала любая уважающая себя серрин?

Он выдавил из себя улыбку, сжав губы.

— Уважающая себя серрин сразилась бы со мной один на один. Трусливая серрин привязала бы меня к кровати, поскольку знала, что это её единственный шанс.

Она почти улыбнулась, расстегнула пуговицы его рубашки… одну за другой, а затем провела своей тёплой рукой по его груди.

Несмотря на уверенность, которую она пыталась изобразить, она не смогла скрыть лёгкую дрожь в своих руках — незаметную, без сомнения, человеческому глазу, менее чувствительной человеческой плоти, но он смог её почувствовать. Он слишком хорошо знал её, чтобы не почувствовать этого.

Он снова посмотрел ей в глаза. Глаза, которые всегда выдавали в ней мириады эмоций.

— Трусливая серрин или умная серрин? — спросила она, и эти красивые, опасно глубокие карие глаза на мгновение встретились с его взглядом, но затем она вернула своё внимание к своим пальцам, обводящим контур на его груди. — Раньше ты хотел, чтобы я контролировала ситуацию, не так ли? Взяла на себя инициативу. Проявила себя. Но тогда у тебя с самого начала было твёрдое намерение вернуть себе власть. Ты всегда забираешь власть обратно. Только теперь всё по-другому, не так ли? У тебя нет власти, Калеб. Не надо мной. Больше нет. Ты ещё не Трайян. И я могу помешать тебе стать Трайяном, не так ли? Я могу всё это остановить. Разве не так поступила бы любая серрин на моём месте? И пока ты лежишь здесь, закованный в кандалы, беззащитный и выставленный напоказ, разве любая серрин не воспользовалась бы этим по максимуму?

Она вновь провела рукой по его груди, останавливаясь на сердце, и снова встретилась с ним взглядом, приводя его в восторг, несмотря на его негодование и страх.

— Только я — не она, Калеб. Точно так же, как я — не Фейнит. Жаль, что я не могла заставить тебя это увидеть, — она потянулась за ножом и медленно провела им по его груди. — И, быть может, я и не очень активна, но я училась. Я знаю то, чего не знаешь ты. Много чего ты не знаешь. Ты спросил меня, знаю ли я, как трудно вогнать что-то в вампира, — она провела лезвием по его боку. — Это будет трудно, только если ты попытаешься вонзить что-то через грудную клетку, Калеб. Не так трудно, если вводить сбоку, — она провела лезвием вверх по его коже, — скользя под грудную клетку. Сердце там такое уязвимое. Это звучит так по-медицински, не правда ли? Но гораздо эффективнее.

Она снова приставила нож к его сердцу.

— А что, если я скажу тебе, что, по правде говоря, знала о Софи? — добавила она. — Что я знала об её работе на Альянс. Что знала об их нацеленности на Джейка и тебя. Что я примчалась сюда, потому что поверила, что ты узнал о нас. Что, если я также скажу тебе, что поняла, кто ты такой, в ту же секунду, когда наши глаза встретились? Что с тех пор я ждала своего шанса остаться с тобой наедине, подальше от Джейка, подальше от безопасности твоего клуба, подальше от того места, где кто-нибудь может услышать твои крики? Ты бы всё ещё верил в это?

Нет. Его сердце бешено заколотилось, а желудок сжался в узел, он не поверит этому.

Он посмотрел ей в глаза, почувствовал глубокое волнение от предательства, и это было последнее, во что он мог поверить прямо сейчас.

— Так что? — спросила она. — Веришь в это?

— Это что, какой-то вопрос с подвохом?

— Я хочу знать, действительно ли ты ничего не узнал обо мне. Неужели ты думаешь, что хоть что-то из этого может быть правдой. Я хочу знать, настолько ты зациклен на своих предвзятых идеях, что никогда не сможешь заглянуть за их пределы.

— Единственный способ заглянуть за них это если ты меня развяжешь.

— И каким же тогда будет моё наказание, Калеб? Как далеко ты зайдёшь в этом на этот раз? Что именно ты собирался делать, если бы мы не вывалились из ванны?

Он изобразил улыбку.

— Я оставлю это на усмотрение твоего воображения.

Она подняла лезвие так, чтобы оно оказалось вертикально над его сердцем.

Он затаил дыхание и напрягся.

— Ты заслуживаешь этого? — спросила она, встретившись с ним взглядом. — Ты заслуживаешь, чтобы я покончила с этим?

Он прямо выдержал её взгляд. Если она хотела лишить его жизни, то он, чёрт возьми, точно не умолял об этом. Она блефовала. Каждый инстинкт в нём подсказывал, что она блефует — каждый защитный механизм, который не хотел признавать, что она, наконец, может стать той, кто уничтожит его.

И нет, он не верил, что она что-то знала об этой подставе — он знал это где-то глубоко в своём сердце. Что-то, чего он не мог принять из страха перед тем, во что это могло перерасти, те чувства, которые росли с тех пор, как она посмотрела на него в ответ, сжимая лямки своего рюкзака и пытаясь поторговаться с ним.

— А ты как думаешь? — спросил он.

Она оседлала его лёгким, чувственным движением. Её мягкие волосы коснулись его щеки, когда она наклонилась над ним, всё ещё сжимая нож в руке, и упёрлась кулаками по обе стороны от его головы.