Кровавая весна 91-го

Глава 14

— Хомяков, иди, лечи кого-нибудь другого, — вместо Максимова с ленцой ответил Саня. — Отстань от нас. Ты сейчас никто и звать никак.

— Тебя не спрашивали, — огрызнулся толстяк. — Я с Вороновым разговариваю. Он в наш комитет входит.

— Да плевать, — ухмыльнулся Русин. — Сейчас не начало восьмидесятых. Тебя уже половина класса нахер послала с твоими мероприятиями. Хочешь, чтобы другая туда же отправила? Так это запросто. Иди на хер, Толик.

— За хамство ответишь, — поджал губы Хомяков. — Воронов, в понедельник после уроков у нас собрание. Чтобы был в любом случае. Мы с Ивченко на тебя очень рассчитываем.

— А может не надо? — устало глянул Максимов.

— Что не надо? — не понял комсорг.

— На меня очень рассчитывать, — пояснил Андрей.

— Ты всё-таки хочешь, чтобы характеристику испортили? — злобно глянул Хомяков. — Я поговорю на эту тему с Марией Алексеевной. И от комитета комсомола отрицательный отзыв организую.

«Посоветовать свернуть его в трубочку и засунуть в ж…? Зачем? Как там, в „Айболите 66“ пелось? Нормальные герои всегда идут в обход»

Максимов остановил возмущенно вскинувшегося Сашу.

— Очень надо прийти?

— Это твоя обязанность, как комсомольца, Воронов, — буркнул недовольный Хомяков.

«Ты сам напросился, толстяк. Потом не жалуйся», — мстительно усмехнулся политтехнолог.

— Раз надо, приду, — пообещал Андрей.

— Не опаздывай, — пузан метнул злой взгляд на вяло ковыряющегося вилкой в макаронах Сашу. — Понедельник, половина четвертого, кабинет истории. А о твоем хамстве Русин, мы ещё поговорим. Позже. Вместе с директором.

— Да хоть с генеральным секретарем, — отмахнулся Саня. — Иди уже отсюда, Хомяков, не порти аппетит.

— Сто процентов настучит директрисе, а она женщина строгая, сам говорил, дома портрет Сталина стоит, — напомнил Максимов. — Наверно, комсомолкой пламенной в своё время была. А ты комсорга школы только что послал.

— Была, — усмехнулся Русин. — Я тебе больше скажу. Она с Ниной Андреевой переписывается. Той, которая письмо в «Советской России» Горбачеву написала: «Не могу поступаться принципами». Марии оно так понравилось, что автора сама нашла. В Ленинград в отпуск ездила и с ней встречалась. Даже сильно удивилась, когда узнала, что та, не историк, а учёный-химик. Как ты думаешь, откуда я это всё знаю?

— Тебе она рассказать об этом не могла. Значит, общалась с твоими предками, скорее всего, дружит с мамой, — предположил Андрей. — Мать делится с отцом, а у тебя Саня очень чуткие уши-локаторы, моментально реагирующие на звуки.

— Не интересно, с тобой Воронов, — недовольно фыркнул Русин. — Всё наперед знаешь. Про локаторы шутку оценил, но это неправда. Предки на кухне многое обсуждают, от меня особо ничего не скрывают. Мария Алексеевна с моей маман, действительно, старые подруги. Просто мы это никогда особо не афишировали. Просьбы пойдут, попытки что-то решить через матушку. Так вот, я точно представляю, как будет дальше развиваться мой конфликт с Хомяковым. Мария сама к нему хреново относится, считает карьеристом, приспособленцем и бюрократом. Он побежит к ней жаловаться, меня не очень строго, исключительно для порядка, пожурят, я виновато покиваю, на этом и разойдемся.

— Хорошо, если так будет, — усмехнулся Андрей. — Впрочем, думаю, он о тебе на некоторое время забудет, после собрания все его внимание будет приковано ко мне.

— На хрена тебе с ним в контры лезть? — удивился Русин. — Ладно, мне он ничего страшного не сделает. Из комсомола выгонит? Да пошел он на фиг, этот сегодняшний комсомол, одни отчеты, доклады ни о чём. Спать на этих собраниях хочется. Но тебе-то жизнь могут реально подпортить. Той же характеристикой.

— Понимаешь, тут всё просто. Ему нужно показывать работу. Активистов, которых Хомяк может припахать, осталось раз-два и обчёлся. Большинство, как сам говоришь, плевать на него хотело. А я желаю, чтобы он после собрания, больше никуда и никогда меня не звал. И шарахался даже от моей тени, как чёрт от намоленной иконы.

— Что делать будешь? — деловито поинтересовался Русин.

— Пусть это пока останется моим секретом, — улыбнулся Андрей. — Я суеверен, и предпочитаю сперва сделать, а потом рассказывать. Сам потом узнаешь.

— Как скажешь, — Саня ожесточенно заработал вилкой. Максимов хлебнул чая и зажевал булочкой. Через пять минут, расправившись с едой, парни покинули столовую.

Рудика и Леру, они увидели издалека. Двойняшки возвращались домой, с соседней двадцать третьей школы.

— Рудик, Лерка, — заорал Саня и когда тот обернулся, махнул рукой. — Мы сейчас подойдем.

Двойняшки остановились, подождали, когда Максимов и Русин приблизятся.

— Здорово, — усмехнулся блондин, пожимая руки товарищам. — Как там Георгадзе, после вчерашнего? В школе появился?

— Нет, — ухмыльнулся Максимов. — Стесняется, наверно. Он же теперь знаменитость. Сам наших и одиннадцатый «Б» позвал, чтобы повыпендриваться, показать, как со мной разбирается. Показал. Теперь в классе стыдно появляться. Лесин ходит мрачный как туча, но тише воды, ниже травы. Даже в глаза не смотрит.

— Это ненадолго, — убежденно заявила Лера. — Сейчас Георгадзе морально раздавлен. Но когда немного отойдет, захочет тебе отомстить. А если ещё узнает, что ты к этому причастен, сам понимаешь, станешь врагом номер один. У него появится новая цель в жизни — любой ценой разобраться с тобой. Учти, у его семьи имеются деньги и связей в самых разных кругах хватает.

— Поживем-увидим, — улыбнулся Андрей. Но мысленно с Лерой согласился. Надо быть осторожным. Впрочем, какое-то время он точно выиграл — сейчас Георгадзе не до него. К бандитам с историей об обосранных штанах он не побежит — позор. Даже советские рэкетиры не будут за это предъявлять, сами офоршмачатся подписавшись за «засранца». Другое дело, заплатить шпане или бандитам посерьезнее, натравить их под каким-то левым предлогом, чтобы поломали, не раскрывая причины. Вот это вполне возможно. Но сейчас Мише не до этого. Надо прийти в себя, пережить позор. Да и время должно пройти, чтобы все хоть немного позабыли о конфузе и не связывали нападение на Воронова с разборкой возле турников.

— Об отце и брате Миши слышал? — продолжала гнуть свою линию Лера. — Авто — бандит конкретный. Его все кооператоры как огня боятся, кошмарит их по полной программе. Но он на самом деле не так опасен, как Бадри Андросович. У отца Миши огромные деньги и связи, даже в Москве на высоком уровне. Он лицензию на внешэкономическую деятельность одним из первых в стране получил, когда закон о кооперации только вышел. Бадри Андросович очень мелочен и мстителен. Сын в него пошел.

— Вот откуда ты всё обо всех знаешь, школьница? — Максимов с интересом глянул на девушку.

— У Лерки много подруг и ухажёров, — усмехнулся Рудик. — Парни, как мухи на мед слетаются, студенты богатые, сыночки кооператоров, директоров и чиновников. Да и девки из нашей «золотой молодежи» с ней дружат. Она охотно ходит с подружками на дискотеки. Никого к себе не подпускает, но общается охотно, со всеми адекватными в дружеских отношениях. Целый кладезь полезной информации — всё обо всех знает.

— Понятно, — Максимов прищурился, — Агент ноль ноль семь в юбке. А с неадекватными что делает?

— Посылаю, — ослепительно улыбнулась девушка. — В далекое эротическое путешествие.

— Рудик, тебе Вадик звонил? Мы хотим на тренировку по кикбоксу сходить, — вспомнил Андрей. — Посмотреть, что и как. Может с тобой заниматься будем.

— Звонил, — усмехнулся товарищ. — Рассказал, как ты Славу-сэмпая уложил. Честно говоря, с трудом верится. Наши старшие два месяца назад, с вашими групповой спарринг устроили. Просто интересно было, кто лучше. Так вот среди всех ваших старшаков, лишь пара человек достойно отбилась, да ещё Слава-сэмпай. Остальные в нокауты и нокдауны поулетали, или продолжать отказались, получив пару плюх. Я вам пытался рассказать, но вы с Вадиком даже слушать не захотели, так были уверены в своем карате. Чуть не поругались тогда.

— Значит, мы тогда к вам завтра на огонек заглянем. Или вместе на тренировку пойдем?

— Можно и вместе, — согласился Рудик. — Там надо быть в половине четвертого. Значит, встречаемся в пятнадцать десять у моего подъезда. Успеете?

— Не знаю, как Вадик, я точно успею, — пообещал Максимов, прикинув в уме завтрашнее расписание.

— Вот и хорошо. Может, погуляем сегодня вместе, а? — предложил Вернер. — Вадька придет, Цыган. Я со своей буду. Лерка подружек прихватит. В парке на скамеечках посидим, в кафе сходим. В прошлый раз ты отказался, а в этот пойдем.

— Я бы с радостью. Одно но, есть важное дело. Надо Вадику позвонить и с его братом встретиться, — развел руками Андрей.

— Какое дело? Может, мы можем помочь? — насторожился Рудик. — Ты говори, если что. Димка — отличный мужик, всегда выручал.

— Извини, пока не могу, — вздохнул Андрей и, решившись, добавил. — Это маньяка касается, служебная информация.

— Димка обычно в райотделе или по району шарится, — задумчиво протянул Рудик. — Так мы недалеко будем — на площади Ленина. Встретимся у памятника, сядем недалеко на скамеечках. Если не найдешь, в «Холодок» заскочи. Там мороженое классное, Наполеон и коктейли. Мы всегда сидим, в уголке у окна или за ближайшим столом, если этот занят.

— Договорились, — кивнул Максимов, — Успею, заскочу. —

— Но ты имей ввиду, если наша помощь понадобится, говори, не стесняйся, — попросил товарищ. — Лерка, уши закрой, или отойди. Тебе это слышать не надо.

— С чего бы это? — насмешливо фыркнула девушка, но на пару шагов отошла и демонстративно отвернулась.

— Как представлю, что сеструхой или моей Жанкой такая фигня случиться может, готов этого гада на куски порвать, — очень тихо сказал Рудик, придвинувшись поближе. — Слышал, что эта скотина с девчонками делает. Даже совсем малявок насилует, ножом кромсает, тварь. Сам бы его на клочья растерзал, рука бы не дрогнула. Так что, обращайся.

— На меня тоже можешь рассчитывать, — шепотом добавил Русин. — За Наташку из соседнего дома и других малявок этому уроду руки надо по самые плечи тупым топором отрубить. Ей всего семь было. Всех бездомных котят и щенков, кормила, гладила, к себе домой тащила. У неё котенок и щенок жили, на улице подобрала и родителей уговорила взять. Добрая очень была. А эта сволочь, мало того, что ножом её покромсал, ещё и, — Саша с шумом выдохнул, избавляясь от застывшего кома в горле. Отвернулся и досадливо махнул рукой:

— Эх. Вот как такие люди по земле ходят?

Перед глазами Максимова опять возникли почерневший от крови и грязи голубой плюшевый заяц, мать девочки с растрепанными волосами и безумным блеском в глазах. Крик «Наташенька, дочка», трагически звенящим набатом снова ударил по нервам.

Андрей мотнул головой, прогоняя видение. Затем вспомнил Вику, представил, что бы было с ним, если бы какой-то упырь так поступил с дочкой. В этот момент он принял важное решение: Такая тварь спокойно ходить по земле не будет. Она должна быть поймана, посажена в клетку, расстреляна и закопана. Если не получится, просто по-тихому ликвидирована и зарыта в безлюдном месте.

Вадик снял трубку сразу. Будто сидел возле телефона и ждал звонка Максимова.

— Алло. Слушаю.

— Здорово.

— Привет. Я с Рудиком уже поговорил насчёт кикбоксинга.

— Я тоже. Мы с Русиным его и Лерку возле дома встретили. Завтра в пятнадцать десять собираемся во дворе и топаем с ним на пробную тренировку.

— Отлично, — обрадовался Вадик. — Бегу стирать форму.

— Подожди, я вообще по другому поводу звоню, — остановил друга Андрей. — Мне нужно срочно увидеться с Димой.

— Зачем? — сразу посерьезнел Громов.

— По важному делу, — терпеливо ответил политтехнолог. — Я тебе потом скажу, не по телефону.

— Понял. Он в райотделе должен быть или по району шастать. Подожди, я ему сейчас позвоню, а потом тебе.

— Ладно, только не долго, мне срочно нужно. Если поинтересуется зачем, скажешь по причине тех событий у райотдела.

— Понял, — повторил Вадик. — Я перезвоню.

И повесил трубку.

Максимов ушел на кухню, бутерброд с колбасой. Сидел, жевал кусок «Докторской» с батоном, запивал водой. Затрезвонивший телефон, заставил его вскочить и пулей метнуться в прихожую.

— Дима в ближайший час будет в райотделе. Ждёт тебя. Первый этаж, семнадцатый кабинет. Дежурный предупрежден, представишься, скажешь, к старлею Громову, тебя пропустят.

— Понял, спасибо, Вадик.

— Свои люди, сочтёмся, — весело ответил товарищ.

— Вернеры, с Цыганом и Русиным, гулять в центре собираются. Девчонки тоже будут — Лерка своих подружек пригласит, Рудик — Жанку. Тебя тоже звать собирались. Присоединяйся, я, когда с Димой закончу, к вам подскачу.

— Уже, — сообщил довольный Громов. — Мы ещё вчера договорились, когда я позвонил.

— Тогда до встречи. Пошел я собираться.

— До встречи.

Максимов положил трубку и двинулся в ванную — умываться.

— Ну не знаю я, где твой кошелек с пятью рублями, — орал Дима в кабинете, патетически воздевая ладони к небу. — Какое нахрен украли! Какое нахрен, прими заявление! Откуда я знаю, может, ты сама его потеряла. Или оставила где-то и забыла? Ивановна, тебе удовольствие доставляет мне на нервы действовать? Ты же сама не знаешь, куда он запропастился. Обратись в Бюро Находок, может там лежит. Иди бабка, к пионерам, они всем ребятам примеры — Служба добрых услуг. Им точно заняться нечем, пусть с тобой кошелек твой драный ищут. А мне некогда всякой ерундой заниматься, дел по горло.

Дряхлая бабушка, стоящая напротив опера, воинственно подбоченилась.

— Ты мне милок зубы не заговаривай, начальник твой Максим Олегович, сказал, ты во всем разберешься.

— А что? — злобно провыл Дима. — Что он должен тебе сказать? Ему по должности положено всё на оперов сваливать. Сказать, что ты старая маразматичка и уже всех достала со своим кошельком? Что опера тебя видят и разбегаются, кто куда⁈ В кабинетах закрываются, и ждут, когда отсюда свалишь? Ты народ уже до печенок достала истериками. В прошлый раз, приемником своим допотопным, нервы портила. «Украли, караул». А потом выяснилось, сыну подарила и забыла. А до этого с шапкой, которую сама на мусорку выбросила. Знаешь что, бабка, всё утомила ты меня. Шагай отсюда, не будет тебе никакого заявления. И вообще, забудь сюда дорогу. Видишь, ко мне люди пришли, ждут, когда кабинет освободишь.

— Никуда я не пойду, — прошамкала старушка. — Заявление не примешь, в прокуратуру напишу. Там на тебя быстро управу найдут.

— Так, понятно, — старлей, пружинисто переместился к бабке, аккуратно, но сильно взял её за локоть и предплечье, повел к выходу. Ивановна сопротивлялась, но не очень энергично.

Дима выставил старушку в коридор, закрыл дверь, щелкнул замком, устало привалился спиной к деревянному полотну и вытер пот со лба.

— Дурдом.

— Ещё какой, — весело согласился Максимов. — А чего ты хотел? Работа опером — вечный геморрой. То начальство имеет, то придурки разные достают.

— Знал бы, на завод пошел работать, — буркнул Дима, возвращаясь на место, — Присаживайся. Чай будешь?

— Давай, — согласился Максимов. Пока опер доставал кипятильник, банку и заварку, Андрей с любопытством обозрел помещение. Посмотреть было на что.

Вокруг царил художественный беспорядок: на трех столах были разбросаны папки, сложены какие-то документы, в дальнем углу у стены притулилась «мосинка». Рядом с ней — шашка в ножнах. На тумбе рядом — горсть патронов.

Наверху шкафа, в куче пыли лежали бумажные папки, кинжал, финка и даже булава с подозрительными пятнами, похожими на почерневшую от времени кровь.

— Вещдоки? — улыбнулся Андрей.

— Не мои, — хмыкнул Дима, проследив за взглядом Максимова. — У меня всё заперто и спрятано. Тут ещё два опера работают Петя и Григорий Павлович. Бухают и периодически после очередной пьянки, так всё бросают — документы, вещдоки. Я один раз к себе убрал, на всякий случай. Так чуть их до инфарктов не довел. Думали, стырили. Скандал устроили. Но недели две образцово все складывали, в шкаф и сейф запирали. Потом опять очередная пьянка. И понеслось. Но я уже забил на это. Оружие и документы их, пусть у них и голова болит. Допрыгаться могут, конечно. Но я им не мамочка, чтобы подтирать задницы. А вот ножи и булава на шкафу, уже несколько лет валяются. Эксперт возвратил, дела закрыты, что с ними делать ума не приложим, Вещественные доказательства всё-таки. Поэтому пока тут пыль собирают.

Опер, достал из шкафа кружки, подхватил висевшее на соседнем стуле полотенце, выключил и убрал кипятильник, взял банку и разлил чай по кружкам.

— Давай пей.

— Спасибо, — поблагодарил Максимов. Кружка обжигала ладонь, и Андрей поставил её на стол.

— Пусть остынет.

— Так что ты хотел рассказать? — полюбопытствовал Дима. — Вадик сказал, что-то связанное с тем нашествием на наш райотдел. Поликарпыча нашёл?

— Кстати, что там с Поликарпычем? — оживился Андрей. — Вычислили подстрекателя?

— Какой там, вычислили, — усмехнулся старлей. — Очень загадочный гражданин, твой Поликарпович. Расклад интереснейший получается. Представь себе ситуацию: ходит мужик в рюмочную местную недельку-другую. Щедрая душа — всех алкашей бухлом поит, те его, естественно, обожают, готовы на руках носить за очередную чекушку. А вот кто он такой, где живет, никто не знает. Представился Поликарпычем, да и все. И рожу его узнать трудно: вроде заросший до самых скул бородой, брови косматые, кепочку на глаза натянул и все. А может он не Поликарпович, а вовсе Худайбердыев, какой-то, например. Домой пришел, бороду накладную снял, брови отклеил, тряпкой морду протер и ищи, его свищи. И что самое интересное, после того похода на райотдел, как сгинул. Будто и не было никакого Поликарпыча.

— Ничего себе, — изумился Максимов. — Детектив какой-то. Зорро в маске.

— Вот то-то и оно, — невесело усмехнулся опер. — И зачем ему понадобилось народ будоражить, спиртным поить и на райотдел натравливать? Странно всё это.

— Странно, — согласился Андрей.

— Так что сообщить хотел? — поинтересовался опер. — Я тебя внимательно слушаю.

— Я случайно вчера на кое-что интересное наткнулся. Есть одна наколка, — сообщил Максимов. — Может помочь выйти на маньяка.

— Какая наколка? — Дима резко подался вперед, пристально всматриваясь в Андрея. Лицо опера затвердело, взгляд потяжелел.

— Давай рассказывай, не томи душу.