Кроатоан

7. Манифестация

Вертолет «Bell» опускается над крышей участка ровно настолько, чтобы пятеро членов команды Ларедо и сам Ларедо сумели в него забраться. Оливеру и Де Сото приходится втягивать Ларедо на руках – из-за наметившегося брюшка. Он боится громких звуков и чувствует себя смешным, нелепым и ненужным среди этих мускулистых ребят. Пиджак его уже пахнет потом, а в придачу и прелой соломой – так несет от влажного белья. Ларедо еще не успел пристегнуться, а вертолет мощно, одним рывком взмывает в воздух, раздвигая потоки дождя лопастями винта.

Путешествие, вообще-то, предстоит недолгое: они должны приземлиться на площади Кастилии, где собраны основные части СГО.

Люди Ларедо (ему такое наименование кажется смешным, похоже на «Ангелы Чарли») используют время перелета, чтобы проверить экипировку и отдохнуть под этот ужасный грохот. Дождь немилосердно сечет аппарат, стремительно летящий к точке назначения, однако внутри просторной кабины с шестью сиденьями по бокам и тремя дополнительными позади никому нет до этого дела. Ребята веселятся и подкалывают друг дружку. Бюст приглаживает коротко стриженные черные волосы, Де Сото потягивается, наводняя кабину запахом крепкого тела, француз Оливер с пижонским высокомерием причесывается, Лопе продолжает хмуриться, а Мавр (по-видимому, марокканец) молча сидит, прикрыв глаза.

Ларедо достает смартфон и набирает в видеочате своего шефа, Хакобо Агирре, брюссельским заместителем которого является Вассенир. На экране появляется лицо Агирре – худое, с густыми черными бровями, которые по контрасту с бледностью изображения придают ему сходство с вампиром. Шеф вовсе не рад звонку. И Ларедо тоже.

– Слушаю, Ларедо.

– Я лечу к площади Кастилии. Точнее, мы уже подлетаем.

– Очень хорошо… – Лицо Агирре уходит с экрана, потом возвращается. – Вам, вероятно, уже сообщили, что дело вышло из-под нашего контроля. Мы эвакуируем королевскую семью и президента… Кстати, одна моторизованная часть выдвинулась с базы Эль-Голосо. Ждите ее меньше чем через час. Командир у них капитан Пасос. Сообщите, что происходит на площади Кастилии. Ларедо, мне пора…

– Сеньор, прошу извинить. Я допросил этого художника.

– Художника? Какого художника?

– Николаса Рейносу. Того, что устанавливал веб-камеры там, где было происшествие с семьей Химено.

– Ах да, Рейноса…

– Кажется, он это сделал по команде своего друга, профессора Карлоса Манделя.

– Не слышал о таком.

– Биолог. Несколько лет назад был знаменит. Покончил с собой, но оставил письма своим друзьям, чтобы они получили их в определенные дни. Он разослал слово «Кроатоан» – это из древней легенды об исчезновении людей – на адреса сотрудников Мадридского центра экосистем, а также своей ученице, Кармеле Гарсес… А Рейносе он послал какие-то файлы для передачи Кармеле Гарсес, но мы до сих пор не знаем, что там, они защищены паролем. Мои люди над этим работают.

– Хорошо, держите меня в курсе…

– Простите, сеньор, теперь самое любопытное. – Ларедо торопится договорить. – Самое любопытное: все, что в моих источниках связано с Карлосом Манделем, – это закрытая информация… И не только он, но и его друзья: Рейноса, профессор Гарсес и некая Фатима Кройер. И это еще не все. Логан, преступник, разыскиваемый полицией за похищение в Лас-Росас, а также подозреваемый в убийстве семьи в Ферруэле, тоже знал Карлоса Манделя, и информация о нем тоже закрыта… Почему?..

– К чему вы клоните, Ларедо? – раздраженно перебивает Агирре.

– Вот к чему: я знаю, что этот Мандель был специалист по животным – не по токсическим соединениям, не по вирусам, но в сьерре мы обнаружили соро́к, заклевавших друг друга до смерти, а на радиостанции – два кошачьих трупа… Мне передают сведения о птицах, кабанах, крысах, китах… Считаю вероятным, что этот Мандель имел представление о том, что здесь творится. И я подумал: не могли бы вы получить для меня допуск к засекреченной информации – быть может, через Национальный разведывательный центр…

Агирре рассеянно соглашается:

– Я попробую, хотя и не понимаю, как может быть причастен ко всему этому какой-то этолог. Мне нужно…

– Есть ли известия по Случаю-Э, сеньор? – Ларедо ерошит мокрые волосы. Он вежлив, но настойчив и не дает завершить разговор.

– Команда РХБ-защиты все забрала в Торрехон. Насколько мне известно, без изменений.

– Но может быть, они уже обнаружили токсин или вирус…

– Мне об этом неизвестно. Хоакин, очень жаль, но я не могу больше говорить, мне звонят.

– Каким может быть наше следующее задание, сень…

– Обсудим позже.

Ларедо утыкается в синий экран с надписью «Видеозвонок завершен». Как будто он задавал свой последний вопрос иконе или таинственному оракулу – ответа ждать бессмысленно.

Вот он, тот самый дерьмовый день, когда судьба решила использовать Хоакина Ларедо в качестве подопытной крысы и поэкспериментировать с законом Мерфи.

На самом деле его предупредили семьдесят два часа назад. И даже не Агирре, а его зам, Жак Вассенир, парижанин неполных тридцати лет, сидящий в кресле Агирре в Отделе кризисных ситуаций в Европоле Брюсселя – города, где Ларедо проживал вместе с женой и двумя детьми. Пижонистый юнец обрисовал ему ситуацию только в общих чертах. Более опытный Ларедо почувствовал, что Вассенир разбирается в этом деле не лучше его, только важничает для виду. Противнее всего было наблюдать, как Вассенир соединяет между собой подушечки пальцев, демонстрируя безупречный маникюр. После краткого инструктажа француз подтолкнул в сторону Ларедо планшет с запароленной информацией.

– Здесь все подробности. Ты не можешь забрать это с собой, но не торопись, прочти все, что тебе нужно, в моем присутствии.

Бегло проглядев содержимое, Ларедо перевел взгляд на француза, укрытого за треугольником, который образовывали на столе его руки с длинными пальцами.

– Вы что, шутите? – резко бросил Ларедо. – Уровень А, зашифровано, неизвестно, секретность сто и не-П? – Кодировка «не-П» являлась эвфемизмом, подразумевавшим, что известными средствами угрозу невозможно предотвратить. Хочешь не хочешь, парень, скоро ты попадешь под дождь из дерьма и никакой зонт тебя не спасет. Но в этот раз дерьмо будет еще и отравленным. – Что за херня там случилась? Призрак бен Ладена засыпал в канализацию сибирскую язву? Жак, что происходит?

Вассенир в порядке исключения разорвал свой треугольник и начал жестикулировать. Его ответ был длинным и сбивчивым. Возможно, это токсин, возможно, вирус или же чернобыльская радиация. Известно только, что проблемы начнутся через два дня в нескольких точках Европы и Хоакину Ларедо предстоит заняться центром и югом Испании. Ларедо испугался, когда осознал, что Вассенир изображает уверенность, хотя на самом деле никто ничего не знает. А еще ему не понравились некоторые фразы в отчете («Последствия случившегося представить сложно…», «Ожидается нетипичное поведение со стороны представителей различных групп, включая немотивированное причинение ущерба другим людям или самим себе»), но Ларедо получал деньги (и немалые) как раз за то, чтобы не работать, пока что-нибудь не начнет происходить.

Подстава заключалась в том, что, когда что-нибудь начинало происходить, работа была дерьмовая. На следующий день Ларедо рано утром вылетел в Мадрид. Перед этим он поцеловал спящих детей (восьми и пяти лет) и сонную жену и пробежал под ливнем к служебной машине, ожидавшей у двери его брюссельского дома. Его первый день в Испании не принес ничего более тревожного, чем поражение «Реала» от «Валенсии» на стадионе «Сантьяго Бернабеу» со счетом 1:4; дело было действительно серьезное, но не по части Ларедо. А вот следующий день – этот, сегодняшний – принес дело семьи Химено и разрозненные донесения о событиях в Хаэне, Толедо и Мадриде. Манифестации вспыхивали на пустом месте. Но и это было не худшее.

Худшее, сеньор Ларедо, руководитель Испанского отдела кризисных ситуаций, это то, что ваши люди обнаружили на деревьях в Ферруэле: веб-камеры, заготовленные покойным профессором два года назад.

Неким типом, к данным которого у Ларедо нет доступа.

Сеньор Ларедо, откуда у вас в поджилках ощущение, что вас наняли делать эту работу на условиях массовки в боевике?

«Они это предвидели. Предвидели заранее, что бы мне теперь ни плели. Они знают больше, чем говорят» – вот о чем думает Ларедо.

Он отрывается от экрана, под ложечкой сосет: вертолет спускается. Сидящий напротив колумбиец Де Сото стащил с себя доспехи и футболку, чтобы обтереть тело. Ларедо упирается взглядом в его смуглый торс.

– Есть новости, начальник? – насмешливо интересуется здоровяк.

– Мало.

– «Отсутствие новостей – хорошие новости», – выдает Де Сото, а Бюст лупит его по бицепсу; Ларедо подозревает, что ему самому подобный удар грозил бы вывихом плеча.

– Идем на посадку, – объявляет из застекленной кабины второй пилот.

Косой силуэт Башен KИO[5] в иллюминаторе напоминает небоскреб за секунду до обрушения. Искривленная архитектура падающего города. Ларедо, сам не зная зачем, вытирает запотевшее стекло, и теперь ему видны гордые тени четырех других финансовых башен, совершенно нелепых на фоне этого побежденного города. А потом Ларедо задает вопрос сидящему справа Лопе:

– Сколько у тебя знакомых этологов?

Лопе, страшный ацтекский идол, поворачивается к нему всем телом:

– Чего?

– Этологи. Знаешь, что это такое?

– Это вроде… народ в Турции? – включается Де Сото, и в первый момент Ларедо принимает его слова за шутку.

– Это кто вино пробует? – спрашивает Лопе.

– Ладно, я тоже ни одного не знаю, – признается Ларедо.

– Ты это к чему? – Бюст подается вперед. «Они с Мавром тут самые хитрые», – вычисляет Ларедо.

– Из любопытства, – туманно отвечает он.

Разумеется, никаких подробностей. Для них это не важно. Но Ларедо слышал слова Агирре и знает, что его шеф, возглавляющий Испанское отделение Европола, не из тех, кто интересуется всем на свете. «Не понимаю, как может быть причастен ко всему этому какой-то этолог». Сам Ларедо не произносил этого слова, а еще он уверен, что оно не возникало в их предыдущих разговорах с Агирре, когда речь заходила о веб-камерах.

– И в чем оно? – не унимается девушка, наклоняясь к нему, уперев локти в коленки; ее грудям тесно в футболке, но туда Ларедо смотреть не хочет.

Де Сото отвечает за него:

– В том, чтобы ты не задавала вопросов, прошмандовка.

– Заткнись, недоделанный.

Следует обмен тычками. У Ларедо такое ощущение, что в руке у него поводок, а на нем – пять неукротимых зверей и ему не хочется их отпускать. Сейчас они – его единственная гарантия.

Это как бросить камень в муравейник. Черные фигурки, ожидающие «Bell», расчищают площадку рядом с памятником Кальво Сотело. Место посадки заставляет Ларедо вспомнить о Гражданской войне. Конечно, все похоже. «Только еще хуже», – мысленно добавляет он.

Силы, из которых состоит двойной кордон, отделяющий площадь Кастилии от бульвара Кастельяна, – это четыре взвода СГО под командованием старшего инспектора Элорсы. Оборонительную линию усиливают несколько бронемашин VAMTAC и два бронетранспортера UR-416. Фары вращаются, и все похоже на безумную дискотеку под дождем. Бойцы выстроены в шеренги, все в касках, с форменными щитами, в бронежилетах. Сквозь щели своих доспехов они смотрят на пустынный бульвар Кастельяна. На этом горизонте не видно ничего плохого и ничего хорошего. Слышен лишь отдаленный вой сирен, теперь заглушенный лопастями вертолета, который опускается на площадь с грацией невесомого мастодонта, в шуме мотора и слепящем блеске огней.

Напряженное ожидание уже нанесло ущерб людям Элорсы и самому Элорсе, теперь он стоит перед Ларедо, как перед врагом. Командир – высокий, с густыми усами. На голове у него не каска, а шапочка. С лица Элорсы свисают телефонные проводки и капли дождя. Он протягивает Ларедо свою ладонь, обернутую водонепроницаемой тканью gore-tex.

– Очень приятно, сеньор. Инспектор Элорса.

– Да, мы говорили по телефону. Что тут происходит?

– Все хорошо, встали и ждем. Единственное, чего у меня не получается, – это связаться с группами авангарда. Надеюсь, это какие-то проблемы с приемом. – Словно желая подкрепить свои слова, Элорса включает и выключает микрофон. Слышен только треск.

– Ясно, – говорит Ларедо.

– Другого объяснения быть не может, силу никто не применял. – Элорса изъясняется выкриками: дождь поредел, но все еще идет, вокруг звуковой хаос из сирен и моторов. Инспектор выглядит счастливым, точно кокаинист, занюхавший дорожку.

– Они идут без оружия, – добавляет помощник Элорсы. – А некоторые даже голяком.

– Как это? – Ларедо притворяется удивленным.

– Судя по картинкам, так оно и есть, – с удовольствием рапортует помощник. – Ради своего протеста они готовы искупаться…

– Все верно, там целая толпа, – говорит Элорса. – Не знаю, откуда их столько.

– Люди выскакивали из окон. Жильцы. Прохожие. Все кто ни попадя, – добавляет помощник.

– Ясно. – Ларедо надоели эти стереоэффекты. Он молча смотрит на второго полицейского, пока наконец Элорса его не представляет:

– Самора, младший инспектор. – А потом командир кричит: – Я так понимаю, это все с перепугу. Нарушителей столько, что и мы тут все пересрались. А страх может привести и к жертвам.

– Стреляйте по ним, – говорит Ларедо, подходя к первому кордону.

– Простите? – Элорса растерянно трусит следом.

– Стреляйте. Не давайте им приблизиться. Что вы собирались использовать?

– Согласно инструкциям…

Ларедо круто разворачивается на месте.

– Что вы собираетесь использовать? – настойчиво повторяет он.

– Тальк, – отвечает Самора.

– Что?

– Так мы называем газы, – поясняет Элорса. – Первый залп – слезоточивым, так мы их останавливаем, на открытом пространстве это безвредно.

– Прекрасно, ударьте газом по первым рядам, а потом стреляйте.

Элорса придерживает его за рукав. Он сообщает Ларедо на ухо, как будто раскрывая постыдную тайну:

– Послушайте, это гражданские лица, без оружия.

– Это не демонстрация. – В сверкании фар и прожекторов Ларедо смотрит на полицейского почти без жалости. – Это… стихийное бедствие. Нечто вроде… заболевания. Пока еще ничего не известно наверняка. Среди них есть животные? Кошки, собаки?..

Никакого ответа, старший инспектор молча заглядывает ему в глаза. Самора достает планшет и, сняв перчатку, нажимает на экран.

– А как вам кажется?

Снимки сделаны с воздуха, с большой высоты. И все-таки они вполне четкие. Самора листает изображения, пальцами увеличивая отдельные фрагменты. Ларедо различает головы и плечи обнаженных людей, а между ними – большие вытянутые объекты, состоящие из хребтов, шерсти и морд. Сначала ему кажется, что это крысы, но для крыс они слишком велики. Очевидно, это собаки разных пород.

Но что они делают? Если не было прямых нападений, что же им нужно?

Ларедо изучает снимки, по планшету ползут капли дождя. Самора вытирает экран форменным рукавом.

– И по животным тоже стреляйте, – говорит Ларедо. – А главное, не давайте им приблизиться. Никому.

Самора готов ко всему, а вот его командир остается где-то за скобками. Он как будто не помещается в общее целое.

Ларедо выходит за первый кордон и всматривается в автомобильный туннель в конце бульвара.

– При всем уважении, сеньор, – не отстает побледневший Самора, – вам известно, сколько у меня тут людей? Сеньор, у нас тут четыре взвода. Две сотни душ. И ждем еще пятый. А там идут безоружные люди, ну и с ними собаки. Гранаты и пули могут…

– Сначала газ, потом стреляйте. Элорса, у нас чрезвычайная ситуация. Войска присоединятся к вам примерно через полчаса. Вы должны их только притормозить.

– Ну конечно, мы их притормозим. Только, вашу мать, не стрельбой – у меня такого приказа не было.

– Теперь есть, – раздраженно обрывает Ларедо.

Треск в микрофонах. Голоса в пустоту. Радио больше не нужно Ларедо. Крики бегут по ряду бойцов, как огонь по фитилю.

– Вон они!

– Идут, идут!

– Стройся!

– Сомкнуть ряды!

Элорса отходит от Ларедо, в руках у него микрофон.

– Первый и второй взвод, по местам! Командирам взводов приготовить тальк. Штатное предупреждение: одно.

– Ни о чем не предупреждайте, – командует Ларедо, обращаясь, скорее, к младшему инспектору, который кажется ему более понятливым. – Сначала газ, потом огонь на поражение.

Элорса переглядывается с Саморой. Старший инспектор, презрительно скривившись, отходит в сторону.

Команды эхом прокатываются по рядам спецназовцев, бойцы поднимают щиты. Но когда команды замолкают, остается кое-что еще: тишина. От которой волосы встают дыбом. Тяжелая тишина рождается из ночного воздуха, ползет между фонарями и ярко освещенными домами, где жильцы и даже служащие, запертые на своих рабочих местах, ждут от полицейских решения проблемы. Манифестанты, возможно, и негодуют, но шума не поднимают. И вот, когда команды заканчиваются, создается впечатление, что инструкций все-таки не хватает.

Но если там столько собак – почему они не лают? Ларедо их даже не видит, он вмурован в стену из бронежилетов и щитов.

Взглянув на младшего инспектора, Ларедо обнаруживает кое-что и в нем. Блеск в маленьких глазках, хитрость и понимание под форменной выправкой.

– Что, действительно надо стрелять? – часто моргая, уточняет Самора.

– Да. Как можно скорее.

«Внимание! – кричит кто-то, возможно Элорса. – Штатное предупреждение!»

– Что… что с ними? – по-свойски интересуется Самора. И тотчас продолжает, как будто Ларедо ответил одним своим видом: – Они как зомби из кино, да? Вот кто они такие, да? «Зловещие мертвецы» и все такое… Это же вирус, точно?

Теперь Ларедо уже не может ни подтвердить, ни опровергнуть эту теорию.

Это может быть все, что угодно. Ему не так важно, что это такое, гораздо важнее, что может об этом знать его начальство.

– Да, что-то вроде, – откликается он, чтобы утихомирить бедолагу.

Но и это его больше не беспокоит. Контроль над его головой внезапно берет одно-единственное неколебимое убеждение, откровение сродни религиозному.

«Я должен отсюда выбраться. Хоть через жопу». Ларедо намерен уйти, не возбуждая подозрений. Отступление, дезертирство. Он смотрит на Самору, тот медленно кивает с видом сообщника.

– Это все, что я могу вам сообщить, – добавляет Ларедо.

– Я мог бы и сам догадаться… – бормочет полицейский. – Разрази меня гром, я всегда верил, что зомби существуют на самом деле!

«Они приближаются… Их сотни… Тысячи…» – передают по рации.

«Двадцать метров. Дистанция для предупреждения…» – вторит другой голос.

– Стреляйте при первой возможности, – подводит итог Ларедо, оставляя младшего инспектора согласно кивать в плену первобытных страхов перед ходячими покойниками, а сам отступает по площади в сторону вертолета, обходя спецназовцев, застывших в положении «на изготовку». Дождь превратился в тончайшую морось.

«Они не торопятся… Все шагают в такт…» – доносится из очередной рации. Ларедо видит «Bell» с готовыми к старту пилотами, видит своих ребят, стоящих вокруг, словно на страже. С каждым шагом Ларедо все больше уверяется в необходимости бегства.

Еще какие-то десятки метров. Не торопясь.

«Жильцы из близлежащих домов выходят, чтобы присоединиться к манифестантам», – скрипит голос из рации полицейского, мимо которого проходит Ларедо. «Предупреждение!» – кричит кто-то. «Предупреждение!» – подхватывает целый хор. Сводный оркестр мегафонов гремит, как военные трубы: «ВНИМАНИЕ! НЕ ВЫХОДИТЕ ИЗ ДОМОВ. ПОВТОРЯЕМ: НЕ…»

И в этот момент многоголосый вопль заставляет Ларедо остановиться и обернуться. Он сразу понимает, что это вопят сами спецназовцы. Стоящий рядом с ним веснушчатый парнишка уставил глаза в одну точку, лицо его перекошено от ужаса.

– Капец, – говорит полицейский.

Ларедо смотрит. И сам себе не верит.

Из освещенных домов – из каждого окна, с каждого балкона – сыплются люди. Перегибаются в поясе и падают вниз. Старики, взрослые обоих полов, подростки, дети, малыши. В одежде и без. Они как дождь во время дождя, как мусор, высыпаемый на улицу чересчур усердными уборщиками, как фишки из доигранной до конца игры. Падающие соблюдают тишину и спокойствие, никаких лишних телодвижений – только самое необходимое, чтобы согнуться и перекинуться вниз.

Но даже не падение как таковое отзывается в Ларедо чистой нотой беспримесной паники. Дело в том, что человеческие осадки не выпадают все сразу: в этой капели присутствует определенный порядок. Сначала – самые последние окна самых отдаленных домов, приближаясь ряд за рядом, и это продвижение неудержимо. Краны самоубийств открываются последовательно, от подъезда к подъезду.

Приближаясь к площади.

– Господи, капец… – говорит полицейский.

Ларедо бросается бежать.

К счастью, пилот его заметил и уже запустил моторы.

– Куда? – кричит второй пилот, пока Ларедо и его люди поднимаются на борт.

– В противоположном направлении! – кричит Ларедо в ответ.

Несмотря на то что вертолет трясет, как на ярмарочной карусели, никто не обращает внимания на ремни безопасности.

Де Сото, Бюст и Лопе напирают на Ларедо, борясь за место перед иллюминатором. Ларедо тоже прилипает лицом к стеклу. Пока «Bell» поднимается, он смотрит, как первая волна демонстрантов, в которую вливаются стройные ряды жильцов из соседних подъездов, выходит из туннеля и подступает к первому кордону. Ларедо различает облачка слезоточивого газа, а потом облачка иного рода. Ему ничего не слышно, но это должны быть очереди винтовок H&K. Слишком поздно, инспектор Элорса. Вертолет еще не успевает набрать высоту, как картина меняется. Относительное спокойствие в рядах полицейских уступает место волнообразному движению, а телесный цвет манифестантов как будто накрывает спецназовцев своим ковром. У Ларедо это вызывает ассоциации с костяшками домино: вот они были черного цвета, а теперь валятся и видна только белая сторона. Все смешивается в единую одноцветную массу, которая упрямо ползет вперед по площади и бульвару.

– Ё-моё, вы видели? – Это голос Лопе. – Ё-моё, эти придурки, вместо того чтоб стрелять, присоединяются к остальным…

– Что за херня… – бормочет над ухом Де Сото. – Что у них там…

– Они заразились, – говорит Оливер.

Ларедо видит кровь на руке. Он тупо таращится на свою ладонь. Поцарапался, когда залезал в вертолет. Ларедо лижет рану и решает, что делать дальше.

– Де Сото, вы пометили профессоршу?

– Конечно, начальник. Как вы и велели. Для большей гарантии два жучка: правая туфля и мобильник.

– Художник угнал «тойоту»-внедорожник, она подсела к нему, – сообщает Бюст, пристегивая ремень. – Мы следили, но их не трогали, как вы и сказали.

– Прекрасно, и куда они едут?

Де Сото сверяется с планшетом.

– На север, по второстепенной трассе.

Никто не приказывал Ларедо поставить жучки на вещи Кармелы Гарсес, но теперь он рад, что так поступил. В нем крепнет уверенность, что профессор Мандель попытался им что-то сказать, но в одиночку, не зная пароля от файлов, Ларедо мало что может сделать. И все-таки зачем Мандель отправил им эту информацию, если ничего, кажется, уже нельзя исправить?

Нужен ключ, – рассуждает Ларедо. Только получив ключ, еще можно защититься или, по крайней мере, попробовать. Токсин? Маловероятно. Вирус? Возможно. Но эта зловещая очередность самоубийств, этот математический порядок в прыжках с балконов, это гнетущее стерильное молчание… Семья Химено и сотрудники радиостанции, обнаженные, изрубленные до неузнаваемости, со следами укусов, разрывов, со вскрытыми органами и переломанными костями… И то же самое с котами и сороками: бои без правил среди слепцов, пожираемых чудовищем с неконтролируемой – но молчаливой и холодной – яростью. Вот что хуже всего. Они убивают друг друга, или выбрасываются из окон, или вместе движутся вперед, или скидывают одежду. Но все это молча. Без слов, без жестов. Интуиция подсказывает Ларедо, что это еще не все. Есть еще нечто потаенное, непохожее на все, что возможно помыслить или вообразить. Какой-то переворот, перемена знаков на магнитных полюсах земли.