Крестоносец

Подобрав к бокам восемь пар больших ног, прижав к животу десять пар малых ног, убрав внутрь две передние пары челюстей и прикрыв глаза, я превратился в большой коричневый хитиновый шар. Если закрыть глаза и отрешиться от внешнего мира, то можно не увидеть, но сознать всю вселенную. И то, что сейчас к угнанной мною шлюпке, которую я выставил на видном месте у опушки леса, приближается десантный катер моих бывших спасителей, учителей и, чего уж там, хозяев, не было для меня секретом.

Громадная махина корабля, оставив красивый инверсиционный след в атмосфере моей планеты, аккуратно приземлилась рядышком со шлюпкой. Выдвинулись опоры, открылись двери. Два десантника вышли из проёма, осмотрелись и, закинув тяжёлые штурмовые винтовки за спину, не торопясь направились к шлюпке. Потом из катера вышел ещё один человек, тот, кого я почитал как отца. Хотя в моём понимании у меня не может быть отца, но он был мне дорог. Он был моим учителем. Другом и кормильцем. Я поспешно спустился с дерева и побежал к нему. Ну прям как собака дрессированная. Большая такая, многоногая, покрытая хитином псина, весом в полтора центнера.

– Я знал, что вы прилетите, батюшка.

– Мы тоже знали, что ты знаешь, что мы прилетим. – Он вытащил из кармана кисет, трубку и начал неторопливо забивать её табаком. – Значит решение твоё серьёзное. – Оглядевшись и не найдя ничего походящего священник присел прямо на траву.

– Сорок лет я летал с вами по Галактике, много раз спасал ваши корабли, крепил вашу веру и был хорошим христианином, даже, несмотря на то, что вы считаете, что у меня нет души.

Отец Аврелий слушал меня, согласно качая головой. Он был очень стар по людским меркам. Я смотрел на него, чётко осознавая, что, наверное, вижу его в последний раз.

– Когда я увидел тебя в первый раз, ты был вот таким. – Он рукой показал, каким я был крохотным. – Теперь ты возмужал, но по меркам своих соплеменников ты ещё младенец. Не рановато ли ты вернулся домой?

– Нет, отец. – Я выпрямил свои боковые ноги и показал ему, какой я теперь большой, на корабле я никогда не мог выпрямиться на своих ногах, мне там вечно не хватало места. – Я столько лет жил с вами, и понял, почему вы такие хрупкие и нежные, стали такими сильными и могучими. Властелинами галактики. Теперь я вернулся, чтобы дать своему народу то, что я получил от вас. Веру в Иисуса.

– Хех. – он выпустил из ноздрей остро пахнущий дым и, прищурившись, посмотрел на меня снизу вверх. Если бы я мог прищуриться, я бы тоже это сделал и ответил бы ему взглядом сверху вниз. – Вообще-то твои соплеменники в нашу первую встречу хотели тебя съесть. И насколько мы понимаем критерии их отбора, они и теперь имеют на это право. Сейчас, когда ты взрослый. Тебя в этом ничего не смущает?

– Нет у них власти надо мной больше, чем даст им господь свыше.

– Мудрые и смелые речи, которые никак не совпадают с моим представлением о тех, с кем ты хочешь договариваться. В моём понимании они ушли недалеко от насекомых.

Мимо нас прошли десантники, они с натугой волокли на себе какое-то оборудование.

– Разве вы не заберёте шлюпку с собой?

– Нет. Ребята считают, что тебе надо где-то жить, мы скажем, что шлюпка разбита. Что-то они хотят забрать оттуда, чтобы ты не смог улететь, у них на это свои причины. Но еду, теплоэлементы и передатчик они тебе оставят. Во всём нашем флоте нет ни одного человека, которому бы ты не спас жизнь. Недаром у тебя имя Пророк.

– У меня не только имя. У меня ещё и народ. Племя. Оно даст вам целую кучу пророков.

– Не очень мы в это верим,- клубы дыма на мгновение закрыли его лицо. – Когда мы просекли твои необыкновенные способности, то конечно Церковь захотела получить ещё таких же как ты. Предсказателей. Многоногов разумных, видящих сквозь вселенные. Мы брали особей крупных, брали мелких, даже воровали у твоих собратьев икру. Всё это дало нулевой результат. Твои соплеменники живут на уровне каменного века, даже хуже, а разумных среди них, никого, кроме тебя. Поэтому мы и оставляем тебе передатчик, чтобы ты нам сказал, когда тебе надоест. И ещё мы оставим на орбите станцию с наблюдателями, может быть мы успеем тебя спасти, если будет совсем плохо.

– Это мой мир. Я тут знаю почти все. Помню. Например вон тот куст ядовитый, а вон то дерево может перемещаться, – он оборвал меня взмахом руки.

– Мы называли тебя пророком, потому что ты видел вселенную лучше телескопа и радара. Ты всегда знал, где вражеские корабли, и как нам лететь, чтобы увернуться от встречных небесных тел. Ты предсказывал катастрофы, взрывы звезд, столкновения планет. Ты знал у кого какие карты в руках. И какой номер выпадет в рулетку. Но ты ни разу не предсказал войну, эпидемию или счастливый брак. Ребята очень уважают тебя, Пророк, и мы все будем молиться за тебя. Конечно, это было не очень справедливо, что мы силком удерживали тебя в своих кораблях, но ты для нас больше чем просто многоног разумный. Ты нам больше чем брат, а мне больше чем сын. Хотя мы с тобой разные и абсолютно. Для меня, для всех нас, ты удачная мутация, посланный богом знак судьбы. А для твоих соплеменников ты можешь стать закуской к завтраку. – Старик вытряхнул трубку и с усилием поднялся, я протянул ногу, чтобы он опёрся на неё и старик с готовностью воспользовался помощью. – Прощай, Поррок. Другого, такого как ты уже не будет.

Как я узнал чуть позже, год Красного Кузнечика ещё не закончился, но все подходило к тому, что он вот-вот завершится. В ближайшем городе готовились проводить его, и встретить год Чёрной сороконожки. Самки пережёвывали нужные растения, чтобы получить веселящий напиток после того как трава перебродит. Самцы отбраковывали икру, чтобы выложить её на общий стол. Все холмы города планомерно готовились к празднику, в каждой норе кипела работа, молодые многоноги стаями ходили в лес за листьями и дичью.

И когда я появился на центральной площади, то поначалу никто и ничего не заметил. Некоторое время я бродил между своими братьями и сёстрами. Меня никто не замечал, даже крест, вырезанный десантным ножом на моей спинной пластине, не привлёк никакого внимания.

Пока я не встретился взглядом с одним красно-чёрным многоногом, сидящим над гроздьями яиц. Судя по красно-чёрным пятнышкам, это была его икра. Он был прародителем. Четыре десятка крупных круглых, вполне здоровых особей могло вылупиться из этих клеток.

Но я отвлёк его внимание, потому что он вспомнил меня, а я вспомнил его. Много лет назад, когда мой хитин был мягче весеннего листа, я и мои братья прятались от него под листьями. Если бы не разведывательный корабль, который так кстати приземлился рядом с нами, меня бы сейчас не было в живых. Два дня я прятался между переборками корабля, пока меня не вычислили роботы ремонтники. Теперь я вырос, а вот убийца моих братьев и сеттер ничуть не изменился. И был ниже меня на треть корпуса.

На его призывный крик обернулись все. Через пару мгновение вокруг нас собралась толпа.

– Мудрый Ган говорил нам, что ты вернёшься. Но мы не верили.

– Я вернулся и принёс вам новую веру.

– Что такое вера?

– Её знак выбит у меня на спине, а её слово я несу всем, кто хочет слушать.

– Вчера ты упал к нам с неба. Мудрый Ган говорит, что ты среди нас будешь лишним, он ругал меня за то, что я тебя отпустил. Икра, с которой ты вылупился ему не понравилась сразу. Так он говорит.

– Я сейчас сильнее и умнее чем тогда.

– Ты прав. Ты сейчас разумнее икры. Кроме того, ты прилетел к нам с неба. Ты первый, кто это сделал. Мудрый Ган имеет древний хитин на несколько сотен поколений, но и он может ошибаться.

Год Чёрной Сороконожки я встретил в окружении соплеменников. Но сидя с ними за одним столом я не ел икру, и не пил хмельных напитком, мясо, добытое на охоте, я тоже не пробовал. Мне казалось, что оно может принадлежать соплеменнику, хотя меня все уверяли, что это мясо чёрной сороконожки добытой на ближайшем болоте.

И хотя кроме червей, которых накопал лично, больше у меня в желудке ничего не было, но зато я рассказывал им про космос. Про то, какая большая вселенная, как в ней сталкиваются галактики, как разные расы воюют друг с другом за влияние, как люди несут веру и как вера защищает их.

Меня слушали внимательно. Мерно пережёвывая икру, мужья не задавали вопросов. Жены же их внимательно присматривались ко мне, и испускали феромоны желания. Понимали ли меня мои браться? Когда я закрывал глаза и на мгновение объединял вокруг себя их сознание, то осознавал, как они ограничены в восприятии. Но они не перебивали меня, и я говорил и говорил.

Уже под конец, упомянул, что хотел бы обзавестись потомством. Ибо сказано было Богом "Плодитесь и размножайтесь". Собственно за этим и приехал.

Мой бывший несостоявшийся убийца понял меня по-своему.

– Мне тоже любопытен вкус твоей икры.

Вечером к моей шлюпке пришли четыре самки. Я никогда не спаривался со своими соплеменниками, зная какое большое значение люди придают сексу, немного нервничал, но всё прошло как по маслу! Я впрыснул им своё семя, и они ушли довольные. А что ж, коли я знал язык, на котором никогда не разговаривал, почему у меня должны были быть проблемы с тем, чего я никогда не делал? На все воля божья.

Находясь в глубоком космосе, в металлической скорлупке корабля, я забивался в свою маленькую каюту и закрывал глаза. С закрытыми глазами я видел больше, чем с открытыми. Видел как галактики сталкиваются друг с другом, взрываются звёзды. Я видел чёрные дыры, астероидные пояса, кометы. И, конечно же, я видел вражеские корабли.

Одни десантники называли меня Радаром, другие Предсказателем. А мой приёмный отец, священник этого корабля, называл меня Пророком. И благодаря ему слава обо мне шла по всем христианским общинам.

Со мной носились как с писаной торбой, меня кормили специальной, для меня разработанной, едой. Меня уважали. Никто и никогда не относился ко мне как к ручному животному.

Перед отбоем своей смены отец Аврелий приходил ко мне и читал мне библию, отвечал на мои вопросы. У меня их было немного, я считал, что, если я чего-то не понимаю, то мне и не нужно. Но одно я уяснил твёрдо. Вера даёт силу и способности. И мои способности – от Бога.

Сейчас, забившись в недра спасательной шлюпки, я опять закрыл глаза. Но не галактики волновали меня сейчас, не корабль, зависший в космосе над моим крестонесущим панцирем, и не приближающийся ко мне мигрирующий поток вкусных красных муравьёв.

Где то там, среди сотен и сотен нор самки откладывали икру.

Думаю мои соплеменники были сильно удивлены моим поведением. Но ничего предпринять и понять они не успели. Я вбегал в нору, хватал пузырь с тёплой, ещё мокрой икрой, и тут же убегал. И с четырьмя связками икры я выскочил из города сопровождаемый возмущённым шипением и треском сталкивающихся панцирей.

Уже возле шлюпки, утром, я рассмотрел свою добычу. Это и впрямь была моя икра. Но она была неправильной. Настолько, что инстинктивно мне захотелось её съесть. Но ведь и я сам был неправильным! Некоторое время я мучился, описывая круги вокруг четырёх кладок. В желудке у меня не было ничего кроме нескольких пакетов концентрата и мелких представителей местной фауны. Жрать хотелось ужасно. Но вместе этого я вспомнил истории про зерно упавшее с телеги и пошёл в лес за толстыми волосатыми листьями растения, названия которого я не знал.

Весь день я обустраивал гнездо, а потом залёг в нём, грея икру теплом своего тела.

Три дня лежал без движения, закрыв глаза.

В первый день яйца увеличивались в размерах. На второй день в большей части зашевелились зародыши, на третий день сотни маленьких сердец стали подстраиваться под удары моего большого сердца. И ближе к ночи я вылез из шлюпки облепленный своими детьми. И у каждого из них, независимо от цвета и пола, на спине был крест.

Господь дал мне знак, что я иду правильным путём.

На следующий день ко мне явилось несколько старейших представителей города.

Я выбрался к ним навстречу, мои сыновья и дочери пока ориентировались скорее на инстинкт, чем на разум и попрятались в зарослях кустарника, что густо рос вокруг поляны.

– Мудрый Ган послал нас к тебе. Мы самые старшие из его детей. – Говорящий замялся, глядя на то, что я держал в своих нижних передних челюстях.

– Что вы хотите от меня?

– Ган спрашивает, хочешь ли ты основать новый город?

Я мысленно застонал. Помоги им Господь, ибо не ведают, что творят.

– Что ВЫ от меня хотите?

– Твоя икра созрела, и вылупились неразумные. Их нужно уничтожить, пока они не стали разумными.

– Почему?

– Потому что они неправильные. Ты сам знаешь, что это так.

– А кто решил, что если неправильная икра, то её обязательно надо уничтожать? Если бы вы оставляли хотя бы по одной икринке, то знали бы, что именно неправильно в ней. Так накапливается опыт.

Вперёд выбрался крупный оранжевый самец.

– Мудрый Ган говорит, что его опыта вполне достаточно. В каждом городе есть мудрый Ган, в каждом городе оставляют только правильную икру, и так повелось испокон веков. – Он покосился на предмет, который я держал челюстях. – И на это есть причина.

– Я не знаю ничего о причинах.

– Никто не знает, то это не значит, что их нету.

– Бог сказал, плодитесь и размножайтесь.

– Мы знаем, что Бог, это мудрый Ган твоих людей. Старейшина. Но ты рассказывал, что люди убили его, потому что хотели верить во что-то другое. Значит теперь у людей другие старейшины.

– Нет. Люди, и я, мы все равно слушаемся своего Бога.

– Мы передадим твой ответ мудрому Гану.

Они развернулись ко мне спиной. Я разжал челюсти, и библия упала на траву.

Когда они ушли, из-за кустов, из-под листьев, из-за старых поваленных стволов вылезли мои дети. Инстинкт должен был заставить их убежать от меня, но вместе этого они забрались мне на спину. Все как один.

Я запер шлюпку и мы пустились в долгое путешествие, стараясь замести следы и забраться как можно глубже в чащу леса. Подальше от поселений соплеменников.

Год Красного Кузнечика застал нас за постройкой укреплений.

Мои дети могут как угодно объяснять мне, что именно они делают, ловушки на зверей, укрытия от дождя. Но я видел стены, ров и утыканные кольями ямы.

Иногда я пытался проповедовать им. Выходило у меня неважно. Потому что если я рассказывал им про любовь к ближнему своему, то они меня не понимали. Трудно воспринимать всерьёз слова отца на тему "не убий", если каждый встречный многоног считает своим священным долгом уничтожить тебя при первой же встрече.

Самкам было рано откладывать икру, но, в отличии от моих соплеменниц, дочки не ходили сутками по лесам отъедая животы. Они трудились рядом со своими братьями. Наше новое место жительства больше напоминало муравейник в период размножения красных муравьёв.

Все мои дети были неправильными. И вели себя неправильно. Я мечтал об общине, в которой я буду тихо и мирно коротать свои дни, наблюдая за тем, как она растёт и как мои дети учатся любви у Бога. Но вместо этого на меня каждый день сыпались кучи вопросов.

– Ты говорил, что они прибили его гвоздями к кресту. Что такое гвоздь? Чем именно прибили?

– Зерно упало с телеги. Ты рассказал нам, что такое телега. Но не объяснил про зерно. А у нас может появиться зерно?

– У людей были солдаты. Легионеры. А нам разве не нужны солдаты?

– Ты говорил, что они согрелись у огня. Что такое огонь?

Нам скорее нужны были рабочие, чем солдаты. Я попытался им объяснить, что через некоторое время они вырастут и у них появятся дети. Некоторые из них смогут копать землю, а некоторые воевать и охотиться. Но если сила нашей веры будет превыше всего, то и воевать не придется.

Они слушали меня молча, потом уходили и лежали, подолгу, каждый в своей норке. Обняв себя конечностями и закрыв глаза. Красные, жёлтые, коричневые и чёрные шары с крестами на спинах.

Я же вёл себя как мудрый Ган, которого люди когда то звали Пророком. Никуда не ходил, ел, что принесут, и днём выходил на стену посмотреть, как идут дела.

Смерть моих детей от других многоногов я старался принимать со смирением, бог дал, бог взял. Но мои дети не могли согласиться. С удивлением я стал замечаться, что теперь они носят с собой остро заточные палки и стараются не оставаться в одиночестве. Всё время группками.

Утром, лёжа с закрытыми глазами, я гордостью наблюдал, как вокруг меня валится лес, расчищаются площадки, строятся стены. Дети мои находя спелые семена различных растений не съедали их на месте, а несли к поселению и закапывали в землю. Им очень понравилась история про то, что из одного зерна можно добыть много зёрен.

Ночами факелы отпугивали многоногов и диких зверей не хуже остро заточенных палок.

Но нас было мало. И однажды ночью я проснулся от осознания того, что все мои дети покинули меня. Закрыв глаза я увидел три колонны которые двигались к трём небольшим поселениям, каждое из них было примерно в дне пути.

Я не мог их остановить, оставалось только ждать. И молиться.

Они вернулись через четыре дня. Их стало гораздо меньше. Но каждый самец нёс на себе похищенную икру. И вся икра была НЕПРАВИЛЬНОЙ. Я не мог понять, что с ней не так, но теперь она была неправильной по-другому.

Я пытался им объяснить, что икру высиживает самка, но они ответили мне, что их высидел я, а значит это теперь часть их веры в моего Бога. Как перекреститься.

Пока самцы сидели в норах самки обходили по периметру владения, снимая с кольев попавших в ловушку многоногов. И отпугивая тех, кто ловушек благополучно избежал.

К умирающим обязательно звали меня. И я старался их обратить в нашу веру. Но они не слушали меня, вместо этого они до последнего пытались кого-то убить из моих детей. И бессвязно шипели в мою сторону.

А потом родилось новое поколение. Я сразу заметил, что них челюсти больше, ноги сильнее, а тело наоборот меньше. Это были НЕПРАВИЛЬНЫЕ многоноги. Которые стали быстро расти. При этом они много ели. Слова веры до них доходили с трудом. Они были послушны, но в минуты опасности страх у них пропадал, уступая место ярости. Через несколько месяцев они были выше и сильнее своих приёмных отцов, но слушались, как малые дети у людей слушаются своих мам. И у каждого из них на спине был крест.

Скоро камни в стене стали больше, площадки для семян и корней расширялись каждый день.. Было кому копать, носить, строить и защищать наши владения.

Я был горд своими детьми, хотя гордость – это порок.

Мои дети разбудили меня утром и попросили выйти. Пришел поговорить со мной мудрый Ган из города в котором я родился. Так они сказали.

Он был поистине огромен. Думаю, что тот путь который я преодолел за четыре дня, он пробежал за несколько часов. Многоноги растут всю жизнь. Просто до старости доживают единицы. Впрочем, старость по нашим меркам – это что-то недостижимое. Для людей мы всё равно, что бессмертны.

– Приветствую тебя. О Древний Ган.

– Привет и тебе, Крестоносец Ган. Слова вежливости живут в тебе с рождения. – Громадный чёрный шар вздымался надо мною.

– Это правда. Я улетел отсюда к звёздам в день своего рождения, но помню свой родной язык.

– Но на самом деле ты неправильный. Ты живешь по другим законам.

Я пожалел, что не взял с собой библию.

– У людей есть старейшина. Он умер, но при этом остался жить. И люди верят, что его законы правильные. Люди не едят своих детей и даже тех, кто ничего не может – кормят.

– А они смогли бы поселиться на своей земле? Все сразу.

Я понял не сразу.

– Нет. Но они нашли много других земель и обустроили их.

– Мой хитин. – Зарокотало мне в ответ. – помнит времена, когда и у нас было что-то похожее. Но нас создал другой бог. И он сказал нам, что мы должны следить за тем, чтобы наши дети оставались такими же как мы.

– Где это записано? У людей есть книги. А у нас нет ничего.

– То что есть у нас находится там же где и мы сами. Мне рассказывали про мягкий предмет которому ты придаёшь большое значение. Глядя в который ты рассказываешь удивительные истории. Но любой многоног может разорвать его на части и даже съесть. И мне не нужно ничего подобного, чтобы увидеть, что ты НЕПРАВИЛЬНЫЙ, и что ВСЕ дети твои ТОЖЕ НЕПРАВИЛЬНЫЕ.

– Это правда. Но моё знание слабее знания Библии. А новое знание позволяет жить по-другому.

– Это правда. – Он подобрал под себя ноги и закрыл глаза. – Я вижу то, что когда-то уже видел. Я вижу то, от чего мы сбежали, чтобы сохраниться.

– Разве когда-то мы жили иначе? Мы тоже во что-то верили?

– Мы никогда ни во что не верили, – он вдруг резко поднялся, навис надо мной всей своей массой. – Но жили иначе. Проклятье опять сбывается. Помни мои слова. Ты проклят. И весь твой род тоже.

– Останься. Мы накормим тебя. Нам есть о чём поговорить.

– Я видел достаточно. – Чёрная махина резво развернулась и направилась к лесу немилосердно топча недавно посаженные кустики какой-то неизвестной мне травы. – Когда-нибудь мы будем жить иначе. Когда не останется никого кроме нас. А пока несём своё проклятье гордо. Прощай, потомок.

Отец Аврелий приземлился за городской стеной. Он без страха прошёл между стражами и никто из моих потомков не посмел причинить ему вред.

Я выбрался к нему навстречу, и согнул свои боковые ноги в приветствии.

– Я знал, что вы прилетите, батюшка.

– Я знал, что ты знаешь, ты понял, что это я, когда шлюпка отделилась от станции. Мне твои способности известны, пожалуй лучше всех в этой галактике.

– Вы всё время наблюдали за мной?

– Я очень стар, и попросил, чтобы меня оставили на станции. Лёг в анабиоз чтобы проснуться через пять земных лет, но меня разбудили раньше. Гораздо раньше.

Опираясь на посох он растерянно оглянулся вокруг себя. Тут же подбежал многоног, катя перед собой валун, оставив камень на площадке перед моей пещерой он поспешно ретировался по своим делам.

– Ты обзавёлся семьёй.

– Да, отец. Не в том плане, как это рекомендует библия. Но я пытаюсь учить своих детей хорошему.

– Прощению? Смирению? Десять заповедей?

– Да, папа.

– И при этом они знают английский.

– Они должны знать смысл молитв.

– Тяжело было учить?

– Они все запоминают с первого раза.

– И вы построили храм.

– Да отец. У нас есть место для поклонения.

– И часто вы собираетесь на общую молитву?

– Не собирались ни разу, но если вы захотите прочесть проповедь моим детям, то я запросто соберу всех в одном месте.

– Нет, не надо.- Он устало махнул рукой. – Слушай, сынок, а ведь ты на этой земле всего полтора года, по земным меркам. И у тебя уже город обнесённый стеной, храм, армия и крестьяне. Ты в курсе, что ты создал Государство. У вас нету только тюрьмы.

– Мы свято чтим божий закон.

– Вот это-то и странно. На этой планете уже несколько тысяч лет живут многоноги. У вас есть даже подобие эпоса. Легенды, сказания. У вас есть обычаи. Но у вас нет государств. Не было. Пока не появился ты.

– Вера творит чудеса.

– Вера. Некоторые люди считают, что вера тут ни при чём.

В год Зелёной Мокрицы мои дети наконец-то начали разбиваться на пары и копать себе отдельные норы.

В этот же год разведчики донесли, что в соседних с нами небольших поселениях многоноги оставили свои охотничьи угодья и покинули эти земли.

Первые кладки икры были настолько НЕПРАВИЛЬНЫМИ, что меня позвали посмотреть. Яйца моих детей оказались не просто неправильными. Они были НЕВЕРНЫМИ. Что-то внутри меня говорило о каких-то кошмарных отклонениях. Господь послал нам испытание, так я сказал своим детям, но мы должны принять его.

Новые поколения по большей части оказались нежизнеспособными.

Мы давали имена нашим детям и крестили их в каменных купелях, чтобы успеть до их смерти. Я не был уверен, стоит ли так поступать, но ведь у каждого молодого многонога на спине выделялся крест. Мёртвых мы хоронили. Каждого в отдельную ямку.

Но некоторые кладки дали потрясающий результат. Новые члены нашего общества двигались быстрее, отличались высоким интеллектом. И практически сразу взяли в подчинение некоторых взрослых многоногов.

Ночами я лежал, закрыв глаза и наблюдал как на каменные плиты, врытые вдоль улиц с помощью кислоты наносятся письмена из святой книги. Как строятся новые храмы. Как копаются тоннели вглубь земли.

Что-то происходило странное с моим народом. Если раньше они просто добывали себе хлеб насущный, то теперь поведение многих из них изменилось. Многие мои дети и внуки стали искать что-то.

Я очень часто видел как кто-то из нового поколения, совсем ещё молодой и неопытный, задумчиво перебирает какие-то камешки, вместо того чтобы закапывать семена или выкапывать коренья.

Но при этом поля разрастались, деревья валились, дороги стали выкладываться камнем.

И внезапно я обнаружил, что у нас появились колёсные механизмы, а в лапах и челюстях моих детей появились орудия не из камня, а из металла.

Год Синей бабочки я встретил на площади возле своей шлюпки. Той самой, которую я похитил когда-то, чтобы прилететь сюда. Она была вся опутана лианами, потому что никто не осмелился к ней прикоснуться.

Неподалёку приземлилась ещё одна такая же шлюпка. Мой отец вышел из двери и спустился по коротенькому трапу со складным стульчиком под мышкой.

– Здравствуйте, батюшка.

– Привет. Я знаю, что ты знаешь. Можешь не говорить. – Он тяжело уселся, скрипнули суставы. Рука тут же извлекла кисет с табаком. – Не расскажешь мне, почему вокруг такая ровная площадка и зачем её выложили камнем.

– Не знаю, отец, я не спрашивал у них. Может фундамент подо что-то.

– Фундамент. – Он выпустил клуб дыма. – Подойди, я тебе снимки покажу. Твой фундамент выглядит точь-в-точь как космодром. Если смотреть из космоса.

Я подошёл и вгляделся в листочки, который он стал по одному аккуратно кидать мне под ноги.

На первых я увидел чёрную точку, окруженную со всех сторон чащей джунглей.

– Это был ты, когда вырыл свою первую нору.

На увеличенном изображении чёрная точка превратилась в поляну, в яме выкопанной у подножия большого валуна лежал чёрный шар.

– Вот это через год.

Поляна расширилась за счёт упавших деревьев. На ней появилось много ям, в каждой прижавшись друг к другу лежало по 10-15 шаров.

– Вот это уже через два года.

Большое белёсое пятно выделялось на фоне джунглей. По краям от этого пятна видно было более мелкие пятна более древних поселений.

– Ну и вот это сейчас.

На этот раз они сняли весь материк. Фотография была не очень чёткой, выглядело так, будто в центре громадного неправильного многоуголиника сидит какой-то странный, уродливый, очень маленький многоног.

– Это очень круто для пяти земных лет.

– Зачем вы мне всё это показываете?

– Видишь ли парень, у вас нет институтов, нет школ, у вас нет врагов и нет таких понятий как "раб"или "преступник". При этом вы развиваетесь. Когда-то наша великая церковь пыталась забрать у вас представителей вашей расы. Чтобы сделать из них таких же как ты. Пророков. Тех кто все видит и знает. Но у нас не вышло. – Он вдохнул едкий дым и выпустил его в сторону листочков пластика на камнях. – Они не хотели сотрудничать. Некоторые нападали на своих приёмных отцов, некоторые кончали с собой, некоторые все время норовили сбежать. И никто. НИКТО! Не стал таким как ты. Дикие звери, которые как ни странно живут очень организованно тут, на этой планете. Так же организованно они уходят, снимаясь с насиженных мест, когда рядом появляются твои ребятки. Не знаешь почему?

– Нет, отец. Я прихожу к ним с библией и пытаюсь рассказать про веру, но они ничего не хотят слышать. Мало того, разведчики говорят, что теперь многие многоноги едят всю свою икру, не давая никаких шансов на развитее. А в некоторых поселениях мудрые Ганы убили всех своих детей. Уничтожили целые поколения своих потомков.

– Ну и как ты сам думаешь, от чего у них так странно поменялось поведение?

– У них не было веры, и тёмные силы взяли верх.

– Может быть. – Он задумчиво посмотрел вдаль на садящееся солнце. – Красиво. Твои дети расчистили до самого горизонта, чтобы видно было солнце? В чаще его не видно.

– Я не знаю, папа. – Честно признался я.

– Ты всё видишь, но не можешь читать чужие мысли, сынок. Я тоже не могу читать чужие мысли. Но мне кажется, что у некоторых людей. – Слово "людей" он нарочно выделил. – На счёт всего вот этого. – тут он показал на фотографии. – мысли очень нехорошие.

Если длинные листья прибрежных лианоподобных растений три дня вымачивать в воде, то мягкие ткани сгниют, и останутся только волокна, которые тянутся вдоль листа. И придают ему форму и устойчивость. Из водорослей, если их высушить, тоже можно получить длинные волокна. Если плавить металл, то и из него можно сделать нить, но она будет слишком тяжелой.

Мои дети учились летать и плавать.

Учились строить дома из камня.

Учились добывать и использовать металл.

Они учились, учились, учились.

Я уже знал, что на десятки дней пути вокруг нас не осталось ни одного поселения. Но крупные Ганы не уходили далеко. Они копали ямы на границе наших владений и наблюдали. Не пытаясь помешать.

Моим детям катастрофически не хватало новых особей для развития. Большая часть икры оказывалась нежинеспособной. Так было, пока они не освоили высоты в горах и не вышли морю. У нас появились единичные экземпляры умеющие дышать мод водой и летать. Ума они были небольшого, да и форма их тел изменилась настолько, что они не были способны к обычному размножению. Но зато их способности дали пищу для новых размышлений.

Кроме того все они родились с крестами на спине.

Лёжа в своей пещере, я, как все мудрые Ганы, пытался наблюдать за своими детьми, но они были как мельтешение точек на белой плоскости. Я знал, что они строят помещения в виде креста, храмы с крестами из металла на крышах. Что слова из библии высекаются на прибрежных скалах… Я все это видел. Но не мог уследить за каждым из них. Намерения моих детей стали для меня загадкой.

У нас не было недостатка в еде, хлеба на каждый день Господь дал с лихвой. Мои дети соблюдали все 10 заповедей, что было для них нетрудно.

Видимо они считали, что Бог чего-то хочет от них. И, наверное, они знали, что именно. Или им казалось что знали.

Я грелся на солнышке и ждал.

Отсюда, с крыши невероятно высокого храма, открывался вид почти на всю территорию освоенных моими детьми земель.

Храм выглядел сверху, наверное, как искусственная гора из плоских блинов. Неровные круги, наложенные друг на друга, создавали что-то вроде неправильного громадного конуса.

Сейчас я с некоторым удивлением наблюдал как мои потомки неровными рядами со всех концов устремились к этому храму. Но ждал я совсем не их.

Прибежал невысокий рыжий многоног и поставил кресло, потом гораздо большая особь аккуратно спустила со своей спины Отца Аврелия и усадила в кресло.

– Здравствуй, папа.

От него пахло старостью, усталостью и табаком.

– Здравствуй, сынок.

К своей костистой впалой груди старик прижимал папку, которую тут же и раскрыл. Вытащив оттуда несколько тонких пластиковых листочков, он аккуратно разложил их на каменном парапете нашей площадки.

Я пригнул боковые ноги, чтобы разглядеть получше. На картинке было изображение многоногов. Они стояли ровными рядами где-то в поле, и все они были ПРАВИЛЬНЫМИ. Мне даже не нужен был сейчас их запах, чтобы понять, что это так. Они были правильнее любого мудрого Гана на этой планете. И все были абсолютно одинаковыми, непонятно было кто из них какого пола.

– Смотри, что я тебе принёс.

– Это мои родичи. Кажется, готовятся массово приступить к работе.

– Да. К работе. Или к чему-то подобному. Неинтересно откуда эти снимки?

– Вы все равно расскажете, вам неважно будет мне интересно или нет.

– Э-эх. – Он вздохнул, и потянулся за пазуху, я думал он вытянет трубку и свой мешочек с табаком. Но он выложил на каменную плоскость маленькую металлическую модель многонога. – Никак не привыкну к мысли о том, что ты мыслишь другими категориями. А фотографии из отчёта нашей экспедиции в соседнюю галактику. Ну и фигурка оттуда же.

– В другой галактике есть мои родственники?

– Нет, Пророк, их там давно уже нету, но были. – Он наконец-то вытащил трубку и начал забивать её табаком. – Эта фотография – копия, сделанная с расшифрованного архива боевого корабля. Экипаж погиб от случайного попадания крупного метеорита. А может и неслучайного.

Никогда ты не задумывался над тем, почему вы так ревностно следуете традициям библии? Все десять заповедей и прочая-прочая? Например, у вас могло быть большее разнообразие видов, если бы вы не ориентировались исключительно на одного полового партнёра.

– Сказано "не возжелай жену ближнего своего".

– И вы и не желаете. А почему вы никогда не пытались создать свою письменность? – серые клубы дыма поднимались к ярко-синему небу. – У вас есть солдаты, рабочие, вы научились меньше чем за семь земных лет летать, плавать под водой. Но ни одного поэта или философа у вас нет, хотя есть некое малое количество сказаний о мудром Гане, который упал с неба и создал ваш народ. Указав, что вам надо быть правильными. У нас на любом корабле есть хотя бы один человек, который умеет петь или писать стихи. А у вас на весь ваш народ ни одного. Почему?

– Достаточно чтобы многоног один раз услышал и понял. Ему не надо перечитывать одно и то же. Библия дала нам знания, вера в бога дала нам силу. И чтобы мы не забывали об этом, слова святой книги выбиты на наших стенах.

Внизу на плоскостях храма мои потомки сходились в круги, поджимали под себя ноги и замирали в виде шаров. Чёрные, красные, рыжие, серые. Все они сейчас стремились к храму, и, достигнув его, замирали в позе созерцания.

– Если бы все люди так верили, – горестно вздохнул мой отец. Он помолчал. Несколько раз затянулся, задумчиво глядя на ровные квадраты полей и поселений, которые были хорошо видны отсюда. – Пророк. А ты никогда не думал о том, почему ты, отсутствуя здесь долгие годы, сразу вспомнил речь своего народа?

– Думаю, на всё была воля божья.

– Нет, Пророк. Это была не только божья воля. Когда то твои предки уничтожили целую галактическую цивилизацию. Они не могли иначе, потому что им объяснили, что именно так и надо. Ведь они были роботами. – Морщины на его лице при неярком свете вечернего солнца проступили ярче. – Твоих предков создали с целью убивать. Размножаться, чтобы восполнять потери, и убивать, чтобы освободить дорогу другой расе. В вашей программе как-то видимо заложено, что вы можете приспосабливаться через потомков к любым условиям. Однако это и сыграло злую шутку с теми кто вас создал. Твои предки легко справились с врагами своих создателей, но не остановились в развитии. Очень быстро мутируя они разносились по галактике с одной единственной целью, захватить и убить. Смотри. – Он выложил ещё одну фотографию. – Вот так это выглядело.

На чёрном фоне видно было несколько громадных многоногов, они были больше похожи на скелеты. Вместо круглого брюха, вокруг которого так удобно складывать ноги, был просто костяной остов из длинных рёбер и на этих костях гроздьями висели друг на друге тела более мелких многоногов. И все это было НЕПРАВИЛЬНО.

– И что случилось дальше?

– У твоих предков не было воображения, откуда оно у роботов. И не было иных задач, кроме как выживать и убивать. Они воевали как с врагами своих создателей, так и между собой. И тогда создатели, назовём их предтечами, начали потихоньку зачищать галактику. Они были гораздо более развиты, чем их создания. Хотя ни разу многоноги не выигрывали боя, все ресурсы галактики уходили на войну. А твои предки сопротивлялись отчаянно. Их никто не научил, что можно по-другому. Пока кто-то из них не понял, как можно выживать и при этом не воевать. Скрываясь. Понимаешь? Затаиться.

Но они не знали, как делать это правильно. И тогда кто-то из них додумался программировать других. Я читал тебе библию, а они, наверное, решили, что будет правильнее, если притворятся дикими зверями. Там где их никто не знает.

– И они прилетели сюда?

– Кто-то прилетел. Необязательно сюда. Может и в других галактиках есть похожие на тебя. Но только не в той. Там всех уничтожили. Нет такой звёздной системы, где бы не нашлось бы следов кровопролитных боёв. И знаешь, что случилось дальше? Ваши создатели уничтожили всех, но наверное опасались, что этого недостаточно, а может быть думали, что не могут выиграть эту войну. Или просто ресурсов было слишком мало. И они тоже покинули через какое-то время свою галактику. Мы пока ещё не знаем куда. Но они оставили достаточно ясные предупреждения. – Он посмотрел вниз. – А что? Они все знают?

– Как и я.

– Почему же не бегут?

– Иисус принял смерть за ваши человеческие грехи. Видимо и мы должны следовать его примеру.

– Фантастика. – Он поёжился от ветерка. – Сзади подбежал многоног и накинул на него тёплую накидку, плетённую из сухой слюны чёрной сороконожки. – Наверное, уже недолго?

Это он именно спросил.

– А разве вы остаётесь с нами?

– Я уже стар. Очень стар. И на самом деле я считаю, что прочитав тебе историю про божьего сына, дал жизнь новой цивилизации. Мы с тобой летали много-много лет в открытом космосе в консервной банке, которую называли своим домом. И теперь мне бы не хотелось, чтобы ты умирал один. Для меня ты ближе тех людей, которых я называл когда-то родными. Помнишь, как я говорил вам всем "дети мои"? Ты мой ребёнок, ты часть моей души. Лучше я умру рядом с тобой, чем в каюте космического корабля, облепленный датчиками.

Где-то в глубине космоса от громады боевого космического крейсера отделился металлический снаряд, несущий в себе всёуничтожающую огненную начинку. И теперь, набирая скорость, он нёсся к нам. Я наблюдал его сотнями тысяч сознаний моих потомков. Маленький человечек в раскладном кресле рядом с моим круглым телом дышал спокойствием и уверенностью. Значит всё было правильно.