Крест и полумесяц

Все ближе и ближе развязка

-//-//-

Суета, царившая все сегодняшнее утро во дворце и доставлявшая слугам немалое беспокойство, имела весьма прозаическое объяснение — императорская фамилия собиралась на традиционное ежегодное богомолье, в своем кругу нередко называвшееся большим. Ибо в отличие от малого богомолья, совершаемого по десятку с лишним ближних к столице храмов, состояло в довольно утомительной и долгой поездке в одну из волжских губерний. Подумать только, в пути императорской чете с их многочисленными слугами, охранной и приближенными нужно было отмахать почти тысячу верст, пересечь больше десятка больших и малых рек и речушек, посетить пять или шесть губернских городов. Неслучайно, супруга императора Николая Павловича называло это путешествие не иначе, как божьим испытанием, посланным за ее грехи. Правда, император, слыша это, всякий раз изволил гневаться. Ведь, поездка эта была им весьма ценима, можно даже сказать сродни путешествию к святым местам. Ибо была последним наказом его горячо любимого брата, усопшего императора Александра Павловича, которого он почитал как отца.

— Тронемся, господа. Желаю пока верхом быть, — император с нескрываемым неудовольствием обвел взглядом многочисленный хвост из самых разных повозок и карте, вытянувшихся на дворцовой площади. Вскочил на белого жеребца и во главе отряда кирасир поехал вдоль по проспекту. — При выезде из города подождем остальных.

Он махнул рукой супруге, которая в окружении детей, фрейлин и слуг только спускалась по мраморной лестнице. Та, давно уже привыкшая к таким прогулкам супруга, улыбнулась. Не сдержался и Николай Павлович, губы которого тоже раздвинулись в улыбке. Не сухарь же он был, в самом деле, а наоборот. Обожал ее так, словно и не было этих прожитых вместе десятилетий, словно только недавно с ней познакомились. Ведь совсем не изменилась. Казалось, была все такой же милой сердцу очаровательной девчонкой, характером и исходящим светом напоминая спустившегося с небес ангела…

— Ваше Величество! — вдруг удивленный голос секретаря грубо прервал приятные мысли императора. — Смотрите! Вон там! Там, за шпилем! Это какой-то шар! Черт побери…

Желая уже высказать неудовольствие своему секретарю, барону Васильчикову, за его совершенно неуместное «чертыхание», император немедленно повернулся в сторону Петропавловского собора.

— Что вы себе позволяет… — только слова тут же застряли в его горле, не желая выходить оттуда из охватившего Николая Павловича крайнего удивления. Более того, вольно повела себя и императорская челюсть, начав движение вниз. Отчего его лицо приобрело исключительно ошарашенный вид. — Господи Боже мой! Святые угодники! Где это? На пирсе, кажется. Проедемте туда, господа.

Многочисленная кавалькада блестящих кирасир во главе с самим императором немедленно поскакала в сторону пирса, где над силуэтами роскошных мраморных дворцов возвышалась громадина многометрового воздушного шара. Его покрытие из шелка ярко-красного цвета казалось гигантским неземным цветком, расцветающим согласно божьему провидению посреди покрытых снегом проспектов Санкт-Петербурга.

Чем ближе они подъезжали, тем громче становилися сонм изумлённых до невозможности голосов.

— Господи, спаси и сохрани!

---Как же так? Ведь самим Господом так заведено. Не может человек в небе парить, акт птаха…

— Антихрист то! Яго это проделки! Вижу, как есть! Истинну вам, братья и сестры, глаголю!

— Расшибется, ребя! Вот вам крест, расшибется! Прямо в коровью лепешку расшибется!

Вся немаленькая площадь у Невы была забита людьми. Яблоку негде было упасть. Благородные господа, разночинцы, ремесленники, крестьяне в рамках, солдаты из петербургского гарнизона, нищие, все с удивлением глазели на рвущееся в небо красное чудо.

Огромный воздушный шар с прикрепленной внизу ажурной плетёной гондолой распологался почти у самой кромки воды. Возле него стояло больше десятка дюжих мужиков в одних нательных рубахах и с матерками тянули за канаты шар к земле. Сам же воздухоплаватель, худощавый мужчина средних лет с необыкновенно воодушевленный лицом, вещал с какого-то каменного постамента рядом.

—… Это только начало, господа! Начало новой эры в развитии человечества! Да, да, вы не ослышались, господа! Новая эра началась сегодня! Скоро Российское воздухоплавательное общество имени архангела Гавриила, кое я имею честь возглавлять, приступит к коммерческому производству воздушных шаров! Ещё немного, и каждый неравнодушный человек в нашем государстве сможет подняться в небо…

Карие глаза мужчины горели настоящим безумием. Вообще, вся фигура воздухоплавателя являла собой классический образ первопроходца-фанатика, который шел вперед не обращая внимание ни на какие препятствия. Горделивая поза с выпяченной вперёд грудью. Непокрытая голова с развивающимися на ветру волосами. Широкие, размашистые жесты. И главное, его лицо, источающие непоколебимую уверенность в себе и своих словах.

— Отделения нашего общества уже созданы в Москве, Казани, Нижнем Новгороде. Сотни людей по все России жертвую деньги на развитие воздухоплавательного движения… — яростно жестикулировал он, смотря над толпой куда-то вверх, в сторону солнца. Видимо перед его глазами стояла та самая грандиозная цель, о которой он с таким жаром рассказывал. Может видел армады пассажирских воздушных кораблей, которые бороздили бескрайние просторы его родин. Может представлял себе гигантские военные корабли, висевшие высоко в небе и наводящие на врага ужас одним своим видом. — Господа, вступайте в Российское воздухоплавательное общество! Будьте первыми!

Прокричав последний лозунг, мужчина натянул на глаза странного вида очки-маску и залез в гондолу. По взмаху его руки, мужики начали медленно травить канаты, заставляя воздушный шар, словно огромного доисторического зверя, медленно вставать на дыбы.

Если бы в толпе был кто-то посмышленее и не настолько охвачен всеобщими эмоциями, то, наверное, обратил бы внимание на странный короб за спиной воздухоплавателя — первый в истории этого мира парашют…

-//-//-

По схваченной морозом дороге катила странная карета. Чуть шире чем обычная, была немного массивнее, брутальней что ли. Выделялись массивные двери с непонятными прорезями в них. Захочешь, не попадешь внутрь. Стекла закрыты плотными металлическими ставнями. Из задней части кареты, где обычно располагалась сундуки с поклажей, выглядывала труба, из которой тянулся дымок. Видимо, предпочитавшие комфорт пассажиры растопили печурку, чтобы согреться.

— Наиль, томози. Привал. Нужно немного ноги размять, а то совсем ходить разучимся, — прокричал Ринат, выглядывая из открытого окна своей новой кареты-вездехода. На последнее, по крайней мере, намекали чрезвычайно широкий металлические колеса, оббитые заморским каучуком для мягкости хода. С этой же целью были сделаны особые рессоры, напоминавшие те, что использовались на советских машинах. — Что глаза выпучил? Пошутил я про то, что ходить разучимся…

Пряча улыбку, Ринат спрыгнул с еще едущей кареты и с чувством потянулся. Тело, и правда, сильно затекло, отчего хотелось хоть какого-то движения. Шутка ли, сто отмахали за раз, не меньше.

— Кстати, старина, ты не забыл, кто мы сегодня? — здоровенный горец, распрягавший на время привала лошадей, тут же повернул к нему недоуменное лицо. Признаться, у Наиля были проблемы с запоминанием многочисленных личин, которые они то и дело меняли в пути. Еще пару дней назад они были путешествующими по России, вчера барином со своим слугой, сегодня инженером Каримовым со своим помощником- Напоминаю. Я инженер Каримов, следую из Тифлиса в славный город Нижний Новгород по торговым надобностям. Прикупить хочу кое-какие железяки на местном железоделательном заводике. Ты же, татарин Наиль, мой немой слуга, что с рождения был ко мне приставлен. Ясно?

Тот закивал. Правда, на лице его было крупными буквами «написано»: как же меня «задолбали» все эти игры в шпионов. Только вслух ничего не высказал, продолжая играть роль немного слуги.

Ринат же, удовлетворенно хмыкнув, пошел осматривать карету. За сто с лишним верст пути с ней могло, что угодно случиться. Им же еще предстояло ехать и ехать. С этими мыслями он пошел вдоль кареты, время от времени нагибаясь и заглядывая вниз.

— Хм… Средневековый хаммер показал себя на удивление хорошо. Ничего, вроде, не гремит, не стучит и не отваливается, — он несколько раз с силой пнул ногой выступающие части подвески. Рессоры, что крепились чуть дальше, мягко откликнулись на удар, быстро гася его силу и заставляя карету чуть качнуться. — И колеса, кажется, в порядке… Не зря, значит, за каучук такие бешенные деньги отдал. Да уж, точно. Зато задница без синяков от кочек.

Широкие колеса, обтянутые плотными пластами каучука, смотрелись, конечно, довольно странно для этого времени, нередко вызывая недоуменный смех. Только свою функцию выполняли более чем отлично.

— Бойницы тоже на месте… — обратил внимание и на небольшие прорези-отверстия в дверях, сделанные с целью стрельбы в нападавших. К счастью, никакие разбойники не покушались на их жизни и имущество, что не могло не радовать. Вообще-то, сама карета представляла собой едва ли не танк, все жизненные части которого были прикрыты листами металла. Тяжело, правда, но зато безопасно. — Хм… Дует только.

Из новинок в карете еще располагалась портативная печка, которая не только обогревала, но использовалась для приготовления пищи. И первое и второе очень сильно выручало в почти зимнем путешествии. Ноябрьские ночи оказались на удивление морозными.

Такая карета весьма выделялась среди остальных, постоянно привлекая к себе внимание своим внешним видом. Ничего хорошего в такой заметности не было. Однако Ринату пришлось пожертвовать этим, чтобы повысить защищенность. Слишком уж много нужного он перевозил внутри. Не дай Бог что-нибудь попадет к посторонним людям.

— О! Похлебка уже дошла! Слышишь, дружище? Вытаскивай тарелки, сейчас есть будем, — услышав это, горец сразу оживился. Не дурак был пожрать, как говориться. Хотя в дороге у Рината тоже частенько разыгрывался такой аппетит, что мама не горюй.

Вскоре они уже, стуча ложками по тарелкам, уминали каждый свою порцию наваристой похлебки. Приготовленная прямо на ходу, она оказалась просто объеденье. За какие-то минуты они буквально ополовинили полуведерный казан.

— Хорошо… — выдохнул Ринат, первым отваливаясь на спинку раскладного стула. Отложил тарелку и вытащил толстый блокнот с планами на ближайшее время. На это путешествие он наметил столько дел, что многие из них пришлось записать. — Что у нас тут по плану первым идет? — Наиль подумав, что спрашивают его, недоуменно посмотрел на Рината. Даже с сожалением оторвался от еды, решив, что его сейчас куда-то пошлю. — Сиди, сиди, — со смехом махнул на него Ринат. — Это я не тебе. Себе. Чапай сейчас думать будет.

— У? — вопросительно прогудел горец, явно интересуясь на счет персоны этого самого Чапая. Слишком уж часто эта присказка в последние дни мелькала у Рината.

От поездки Ринат ждал не только разговор с императором и, собственно, какой-то договор, но и кое-что другое. Думал и уже начал воплощать в жизнь эти думы, что в дороге удастся наладить связи с местными купцами. У него был избыток эксклюзивного товара — чай, кофе, самые разные специи, ткани, Булат, которые ждали своего покупателя с деньгами. Взамен же ему требовалось много хлеба, особенно, пшеницы. Земля Кавказа была малопригодна для товарного земледелия. Ему же нужно было кормить растущее, как на дрожжах, население.

Некоторые связи Ринат уже сумел наладить. В паре небольших городков по дороге удалось договориться о первых караванах с зерном, крупой и кое-какие скотом. Ударили с купцами по рукам, с вручением небольшого задатка. Чтобы у тех даже мысли обмануть не возникло, вроде как случайно засветил липовое письмо из императорской канцелярии. Мол, не голотьба он и не мошенник, а один из поставщиков ко двору Его Императорского величества. Всякий раз документ срабатывал на все сто процентов, вызывая ступор и немое восхищение. Купцы, не будь дураками прекрасно понимали, что означает быть поставщиком Его Императорского величества.

Таким макаром Ринат уже успел договорился с шестью купцами средней руки. Те обязались в течении месяца доставить в Тифлис почти две тысячи тонн разного товара, преимущественно, продовольствия. С последним во время разговора с одним из купцов случился довольно необычный случай, которые едва не привел к их разоблачению.

Случилось следующее. В одном из небольших поволжских городков купец, крупный рыжий детина, больше напоминавший вставшего на дыбы медведя, чем человека, предложил отметить только что заключенную сделку. Отказываться от этого предложения явных причин не было. Причем купец сильно настаивал, применяя при этом почти весь арсенал характерных фраз: от «ты меня не уважаешь», «брезгуешь моим угощением» и до «никто еще не уходил от Прохора Кузьмича Баптеева несолоно хлебавшим». Русское гостеприимство, конечно, «страшная штука», но пришлось соглашаться. Правда, Ринат сразу же сослался на, данный им в святой обители, обет не пить, пока паломничество не совершит.

За накрытым столом, который ломился от всевозможных блюд и угощений, как водится, полились самые разные разговоры. Правда, в основном про женщин. Купчина, и не отстававшие от него товарищи, «травили» такие байки, что «уши вяли». С каждой минутой разговоров число женщин, побежденных ими на любовном фронте, множилось едва ли не в геометрической прогрессии. Среди «бабского племени», с которыми успели потешиться купцы, были и крестьянки, и купчихи, и разночинки, и дворянки. Самое интересное случилось в конце застолья. Прохор так расчувствовался, что громогласно заявил: для такого хорошего человека, как его торговый гость, ему никакого подарка не жалко. Мол, раз ему нужны продукты для «голодающих людишек» в Тифлиской губернии, то он расстарается и даст даром почти тридцать пудов копченного сала. После этих слов, Ринат едва со стула не свалился. Удержался, но сильно затрясся при этом от тщательно сдерживаемого хохота. Мысль о том, чтобы привезти на Кавказ столько копченного сала, приводила его в самое настоящее шоковое состояние.

Никакие попытки отказаться не проходили. Пытался, все без столку. Купчина лишь приходил в большую ярость. Мол, зачем Ринат оскорбляет честного человека, что от чистого сердца помочь желает. Тряс нательным крестом и снятым с полки образом Николая Угодника. И глядя в налитые кровью глаза этого рыжего здоровяка, Ринат понимал, что придется брать это проклятое сало, чего бы это ему не стоило. К счастью, он вовремя вспомнил, что на Кавказе его ждут не только мусульмане, но и православные. Последних, стоит сказать, накопилось уже немалое количество.

— И смех, и грех, если честно, — хохотнул Ринат, вспоминая все это. Разговаривая сам с собой, он углубился в лес. Оправиться нужно было. Сытная похлебка, которую он похлебал от души, весьма недвусмысленно давала о себе знать. — Где тут местечко по уютнее? Туалетной бумаги бы еще двухслойной где-нибудь найти… Кстати, а почему бы не производить туалетную бумагу. Правда, сегодняшняя бумага твердая и больше похожа на наждачную. Но, думаю, с технологией будет не сложно разобраться. Помучатся, конечно, придется, пока на выходе получится что-то стоящее. Зато потом можно будет на это изделие такой ценник поставить, что по карману будет только самым и самым знатным. А что? Будут брать, что ветер свистеть будет! С грамотно проведенной рекламной компанией всякий захочет подтираться новым продуктом. Можно даже пару шуток запустить. Мол, умный и достойный подтирается новомодным изделие «из самого Парижу», а глупый и нищеброд — ходит с грязной задницей или пользуется лопухом. Ха-ха-ха-ха! Отличная идея…

Сделал на выбранной полянке все свои дела. Повернулся было, чтобы назад идти, как в голову ему неожиданно прилетел сильный удар. Свет в глазах тут же и погас.

Очнувшись, Ринат обнаружил себя привязанным спиной к дереву, прямо напротив своей кареты. Рядом еще горел костер с стоявшим на треноге казаном, к которому пристроились пара косматых детин весьма разбойного вида. Немытые, нечесанные, в каком-то старом тряпье, они шумно хлебали похлебку, время от времени таща прямо из нее руками куски мяса. Чавканье стояло такое, словно хищник пожирал свою добычу.

— Ба, барин, очнулси. Гы-гы-гы, — глумливо оскалился третий разбойник, выбираясь из кареты. Этот мужчина среднего роста с перебитым носом и криво подстриженной бородкой был явно главарем, о чем говорила и довольно добротный полушубок с крепким наборным поясом, и хорошие теплые шаровары, и почти новые кожаные сапоги. За поясом торчал настоящий кремневый пистоль, украшенный золотыми насечками. Ко всему к этому Ринат разглядел торчавшую у него из-за голенища сапога рукоятку кинжала с небольшим рубином. — Как почивать изволили, барин? Гы-гы-гы — к его ржанию присоединились и те двое, что сидели у казана. — Мягко ли было? Не болела ли головушка? — на этом вопросе Ринат поморщился. Голова, и правда немилосердно болела. Почти раскалывалась от удара. Все это не скрылось от главаря, вызвав у него очередной приступ издевательского хохота. — Гы-гы-гы-гы!

Разбойник вскрыл заднюю часть кареты, где лежало их припасы, дорожные вещи, и начал потрошить сундуки и чемоданы. Хуже всего было то, что главарь добрался и до увесистого коричневого саквояжа из телячьей кожи. Здесь Ринат хранил самое важное: дорожную казны и чертежи со своими изобретениями. Бумаги с чертежами сразу полетели на грязный снег. Следом отправилась его записная книжка. Толстую пачку ассигнаций, что появилась из заднего кармашка саквояжа, тут же была спрятана разбойником на своей груди. Мешочки с монетами же ему пришлось показать остальным, вызвав у них бурный восторг. Добрых минут пять — шесть как черти скакали возле кареты, распевая всякие похабные песни.

— Порадовал ты нас, барин. Таперича мы будем, как сам амператор жить, — дыхнул на него непередаваемой вонью из рта, подошедший ближе главарь. Вблизи стало особенно заметно, насколько отталкивающим было у него лицо. Вдобавок к перебитому носу Ринат разглядел и плохо заживший ожог на лбу от клейма, что был прикрыт спутанными сальными волосами. По щеке от уха и до уголка рта протянулся грубый шрам. Словом, харя была еще та. В темноте увидишь, с сухими штанами вряд ли останешься. — Про свово служку не желаешь спросить? Эта паскудина троих наших из ватаги заломала пока скрутили. Здоровый телок сказался. Где только такого взял. Пришлось его дубиной приголубить. Ничаго, барин. Сичас и яго, и тобе в одну яму закопаем. Будете рядышком лежать.

Остальные двое разбойников уже подходили ближе, недвусмысленно поигрывая ножичками.Никаких сомнений не было, что эти с легкостью их закопают живьем. От этой мысли Ринат весь холодным потом покрылся. Честно говоря, умирать прямо сейчас совсем не входило в его планы. Дел еще было столько, что не переделать.

— Слушай, работник ножа и топора, — просящим голосом окликнул он главаря. В голову Рината пришла спасительная мысль. Если повезет, то они могли спастись. Если же дело не выгорит, то и думать не чего было. — Курнуть бы мне напоследок. Сколько себя помню курю. Перед смертушкой тоже до жути хочу покурить. Уважь.

Главарь не долго раздумывал. Видно, что-то человеческое все же шевельнулось в его груди, а может еще поиздеваться хотел.

— Тут вот на груди папиросы лежат. Хорошие, дорогие. Самые душистые, с самого американского города Вашингтона привез. Такие только сам император и его свита курят, — нахваливал Ринат то, что у него хранилось за пазухой. Лежала в кармане на груди лакированная коробка, действительно, напоминавшая большой портсигар. Открыв ее можно было обнаружить цилиндры из плотной прессованной бумаги, который запросто можно было принять за гаванские сигары. Даже запах от них шел необычный, немного дурманящий. Только никакие это были не папиросы, и не сигары. В коробке Ринат хранилдинамитные шашки с небольшим зарядом, которые планировал презентовать кое-кому из купцов, в качестве товара. — Развязали бы меня, а том коробку-то не достать. Папиросы помнем.

Подошедший ближе детина похлопал Рината по полушубку. Убедился, что за пазухой точно что-то есть. После махнул рукой своим подельникам. Мол, развязывай его.

— Смотри, барин, не балуй. Я тебя в миг из пистоля застрелю. Мои тоже спать не будут. Ножами, как капусту накрошат, — хмыкнул главарь, вытаскивая у Рината из кармана коробку. Открыл и с любопытством уставился на бумажные цилиндры. Понюхал даже. Видно было что понравилось. Зажмурился даже от удовольствии. — Ручонки свои не тяни. Лучше за этим смотри, — стукнул он по руке другого разбойника, что потянулся к коробке. — Не с твоим рылом поперек батьки лезть. Сам спервой спробую.

Напряженно следя за главарем Ринат вновь вспотел. Кажется, сапоги даже промокли, с такой силой его прошиб пот.

Разбойник тем временем взял одну папиросину и, держа перед собой, стал у ее конца кресалом искру выбивать. Помучившись, решил от костра прикурить. Нагнулся.

Ринат сделал крошечный шажок назад и приготовился падать на землю. У динамитной шашки, по причине ее небольшого размера, не было длинного бикфордова шнура. Крошечного хвостика, который прятался за бумагой, хватало лишь на две — три секунды горения. После неминуемо раздавался взрыв.

Едва конец папиросины зажегся, главарь потащил ее в рот. Ощерился, видимо, ожидая наступление неземного удовольствия. Рядом встали оставшиеся двое разбойников, тоже уставившиеся на папиросину.

Баах! Взрыв раздался совершенно неожиданно. Яркая вспышка! Ринат едва успел отпрыгнуть.

— Мать моя женщина… — выдохнул Ринат, отплевываясь от земли. Начал протирать глаза, забитые какой-то дрянью. Поднес руки к лицу и вздрогнул. На ладонях виднелась кровь, кусочки кожи и мозгов, которыми был покрыт его полушубок. — Охренительная папиросина… Курнуть и сдохнуть…

Встал на ноги и огляделся.

Главарь валялся, раскинув руки и ноги. От его кудлатой головы остались лишь кровавые ошметки. Лицо, как корова слизала. Знатно посекло и остальных. Разбойники без глаз остались и с сильными ожогами на все лицо.

— Покурили, черт побери, — Ринат мотнул головой, прогоняя боль. — Кстати, как там Наиль? Не дай Всевышний его кончили?Наиль! — шатаясь, он пошел к карете. — Наиль! Наиль! — уже кричал во весь голос.

Вдруг ему послушалось какое-то невнятное мычание. Вроде из леса доносилось.

— Живой, чертяка! Живой! — обрадовался Ринат, найдя связанного горца под корнями дерева. Видимо, хотел здесь его и закопать. — Смотрю, успел ты повеселиться. Вон сколько разбойников отметелил, — развязывая товарища, он кивал на валявшиеся рядом тела разбойников. — Что мычишь-то? Говори. Сейчас можно… Б…ь, встали на привал называется. А ведь нас предупреждали, что на дороге шалить могут.

Интересно, что недавно они проезжали крупное торговое село, которое называлось Шатковские ворота или просто Шатки. В трактире, где они останавливались, поведали, что столь необычное название связано со словом «шататься». Мол, в старые времена в здешних лесах было очень много шатунов-разбойников, лихих людей словом. Они сбивались в большие ватаги, нападая на села и даже маленькие города. Не боялись ни медведя, ни черта. Сюда и солдаты не совались.

— Шатки, мать вашу… Ржал ведь, не верил, — почесывал Ринат большую шику на голове. — Ладно. Прошло, главное, без особых последствий. Живы и, слава Всевышнему, — горец, напротив, неопределенно мотнул головой. Видимо, хотел еще подраться. Не насытился.

К сожалению, последствия были. Выяснилось, они лишились всех своих ассигнаций. Взрыв динамитной шашки превратил пачку бумажных ассигнаций, которые главарь разбойников успел спрятаться на своей груди, в кровавое месиво. Нечего было и думать, чтобы отмыть все это. «Липовые» деньги такого бы точно не выдержали.

— Без бабла нас оставили, Наиль, — с тяжелым вздохом Ринат хлопнул горца по плечу. Показал вытащенную окровавленную пачку рваной бумаги и бросил ее на землю. — Этим теперь даже не подтереться… У нас, конечно, осталось еще золото и серебро. Только светить металл не очень разумно. Да и нет у нас столько наличку, чтобы с новыми купцами договариваться.

Как эти ни странно, но перед Ринатом замаячила перспектива нехватки капиталов. Для его планов, по-прежнему, требовались немалые деньги. Возвращаться обратно не имело смысла. По слухам, император со своим семейством уже отправились на богомолье. Опаздывать он просто не мог.

— Похоже, придется что-то думать… А не воспользоваться ли опытом идейного борца за денежные знаки Остапа-Сулеймана- Берта-Мария-Бендер-бея и поднять баблишка?

Прогоняя в памяти и соответствующую прочитанную книгу, и просмотренный фильм, Ринат не нашел ничего подходящего к его случаю. Остап Бендер «жил» и «творил» в совершенно особое время — время НЭПа, времени разгула частной торговли и зарождения советского общества. Только в той безумной мешанине правил, законов и обычаев можно было провернуть все то, о чем говорил этот безусловно талантливый мошенник. Сейчас было совсем другое время.

— Да… Время сейчас совсем другое, — задумчиво протянул Ринат. Крутящиеся в голове мысли совсем не мешали ему убираться. Вместе с Наилем они приводили место привала в порядок: избавлялись от трупов, кусок тел, чужих пожитков. — Тут бы другое сработало. Например, как в «Ревизоре»…

Тут в голове словно лампочка загорелась. Ведь «Ревизор» был написан Гоголем не на пустом месте. Имели место множество реальных событий, где мошенники «дурачили» голову горожанам, местным чиновникам и даже некоторым столичным людям. Так, история сохранила имя некого Платона Волкова, который в мае 1829 г. приехал в город Устюжны и стал выдавать себя важную столичную персону. Носил модный французский фрак и цилиндр, упоминал известные фамилии в дружеском ключе. Мол, дружен с ними, общаюсь, вместе совершаем променад. Намекал, что является полномочным агентом III отделения Его Императорской канцелярии. Пугал своими важными знакомствами местного городничьего, который принимал его в своем доме, как лучшего гостя. Волков назанимал огромные суммы денег и, одолжив у городничьего лучшую пару лошадей, отбыл в Санкт-Петербург. Словом, Ринату ничего и придумывать не нужно было. К тому же, у него в загашнике хранилось немало интересных документов с поддельными подписями столичных чиновников. Разве только удостоверения помощника императора Николая I не было.

— Решено. В следующем городе попробуем повеселиться… На встречу с императором вроде успеваю.