Крепость Сол

ГЛАВА 4

— Ну что, генерал, все в порядке? Мы все еще целы, и Олимпия сияет как всегда.

— Будем надеяться, что это не игра случая, — проворчал Палмер, неохотно признавая свое поражение.Я все еще думаю, что вы слишком рисковали.

Линго покинул кресло для пилота.

— Если бы риск действительно существовал, я бы согласился с тем, что провоцировать взрыв еще одной Новой — плохая шутка. Но когда вы доверяете решение аналогичной задачи компьютеру, ему-то вы верите! А что такое компьютер? Это же продукт человеческого мозга. Так уж лучше верить самому мозгу, чем тому, что его заменяет.

— Ну, это несколько поверхностный взгляд на… — начал Палмер, но Линго остановил его движением руки,

— Оставим эти споры на потом. Наше путешествие будет долгим, так что у нас еще масса времени поспорить на эту тему. Весь экипаж сейчас собрался в кают-компании. Как вы смотрите на то, чтобы пропустить стаканчик?

Кают-компания не походила ни на одно из внутренних помещений кораблей, известных Джею. Стены были обшиты сосной, а пол покрывал огромный толстый ковер зеленого цвета. Мебель своими тяжелыми формами напоминала антикварные образцы и была большей частью из обшитого кожей дерева. Вдоль одной из стен протянулась стойка бара, который оказал бы честь даже клубу Генералов в Пентагон-Сити. Другая стена представляла собой практически один огромный экран. В углах комнаты находились стереои видеосистемы и масса другой аппаратуры, о предназначении которой можно было только догадываться. В центре комнаты стоял большой овальный стол, напоминающий биллиард, где вместо сеточек луз находились какие-то полости, заполненные разноцветным песком.

Палмер застыл на месте, с удивлением осматриваясь. «Одна лишь эта комната стоит больше, чем вся оставшаяся часть корабля», — в замешательстве думал он.

Линго сделал знак Раулю Ортега, выполнявшему роль бармена.

— Как насчет «Девяти Планет» для генерала? — спросил он.

Ортега забренчал бокалами и бутылками.

— Это.., гм… царские хоромы для космического корабля, — проговорил Палмер, — Совсем не то, к чему я привык.

Робин Морель, уютно расположившаяся в глубоком кресле, звонко рассмеялась.

— Война — это ад, генерал.

Ортега закончил приготовление загадочного коктейля и протянул Джею большой запотевший бокал, наполненный жидкостью девяти различных не смешивающихся между собой цветов: бледно-голубого, коричневого, пурпурного, морской волны, бурого, зеленого, желтого, синего и оранжевого.

— Каждый цвет — одна из планет Солнечной системы, — сказал Ортега, подмигивая Палмеру.

Тот недоверчиво глядел на гигантских размеров запотевший бокал. Впечатляющий коктейль!

— Пейте мелкими глотками, медленно, — посоветовала вошедшая вслед за ними Фран Шаннон. — Не больше одного уровня за один раз.

Палмер поднес бокал к губам и сделал пробный глоток. Жидкость первого уровня была максимально холодной. «Плутон, наверное», — подумал он, пытаясь припомнить названия планет Солнечной Системы. Четыре следующих слоя жидкости также были очень холодными, но степень их охлаждения уменьшалась от слоя к слою. Шестой слой оказался более густым, на вкус — старое сухое вино. «Марс», — догадался он. Седьмой нес успокоение, тепло и был нежным по вкусу. Это могла быть только Земля. Зато восьмой просто обжег горло, оказавшись горячим и крепким до такой степени, что у Палмера полезли глаза на лоб.

— У-у-ух, — едва выдохнул он, оглушенно покачивая головой, но, передохнув и набравшись смелости, храбро выпил оставшееся до конца.

Весь экипаж собрался теперь вокруг него, с одобрением покачивая головами и улыбаясь.

— Из Рауля вышел бы первоклассный бармен, — заметил Макс. — Когда вы почувствуете себя вполне готовым, попросите его приготовить вам «Суперновую».

Палмер медленно покачал головой. И вся компания закачалась в такт с ним. Движения казались ему медленными, как вечность.

— Мне кажется, что я принял уже достаточно, — оглушенно пробормотал он. — Какого черта вы намешали в этой микстуре?

— О, мне понадобился бы целый день, чтобы вам это объяснить, — ответил Ортега, пряча улыбку в усах.

— Зови меня просто Джей, — внезапно предложил Палмер, Он начал чувствовать, как голова у него становится все легче и легче, а колени все более ватными, будто он шел не меньше дня без остановки.

— Надеюсь, что не отравлюсь… — произнес он заикаясь, и, почувствовав головокружение, плюхнулся в ближайшее кресло. Произнося первые слова, он хотел придать им иронический смысл, но в конце фразы, которая показалась ему нескончаемой, он подумал, не отрава ли это на самом деле. В конце концов, разве можно доверять этим соларианам…

— Не ломайте себе голову, Джей, — посмеиваясь, сказала ему Робин Марель, — после этого напитка все вначале чувствуют себя одной ногой в могиле, но это лишь первое впечатление.

— А что… что, будет еще второе?

Голова кружилась все сильней. Палмер потерял ощущение реальности. Сейчас он не мог бы даже сказать, сколько человек находится с ним в комнате. Миллионы, казалось ему. Воздух сгустился и приобрел осязаемость и аромат. Он медленно струился, как густой сироп, Палмер никогда не был так пьян, как в данный момент, и он не мог понять, нравится ему это или нет. Теперь он себя чувствовал хорошо, голова свободная и легкая, настроение приподнятое, но мысль оставаться в таком состоянии долгое время была скорее пугающей и даже омерзительной.

Или Бергстрем прочел его мысли, или остальные поняли по выражению его лица, но весь экипаж веселился вовсю, глядя на него, а Ортега просто стонал от удовольствия.

— Не берите в голову, Джей, — сказал Линго. — Это тоже пройдет.

Линда Дортин проскользнула к проигрывателю и приятная нежная музыка заполнила зал. Фран Шаннон уселась перед синтезатором запахов и начала импровизировать. Тотчас же воздух наполнился запахами весны. Основу составлял тяжелый и густой дух свежескошенной травы. И на этом фоне Фран стала поочередно создавать ароматы различных цветов: розы, лилии, ландыша… Пахучие «фразы» наплывали и исчезали в неожиданной синхронности со звуками музыки.

Палмер начал чувствовать распирающую головную боль. Казалось, голова его вот-вот лопнет, в то время как остальная часть его "я" расслабилась под всесокрушающим напором опьянения, запахов и звуков музыки. Никогда еще он не испытывал подобного пира души.

Но это-то его и беспокоило, Палмер никогда не употреблял, ничего похожего на «Девять Планет» и не мог предположить, какие будут после этого последствия. Его новые друзья уверяли, что напиток совершенно безвреден, но чего стоят их слова на самом деле? Может быть, они будут теперь держать его все время в подобном состоянии эйфории? А может, этот коктейль полностью сокрушит волю? Или, несмотря на все заверения Робин, коктейль был все-таки отравлен?

Палмер был выпивохой не больше, чем любой другой солдат, находившийся в отпуске. Ему приходилось и раньше напиваться до чертиков. В таких случаях, зная, что он хватил лишку, Джей старался отсидеться где-нибудь в уголке, ожидая, пока винные пары несколько рассеются.

Сейчас он испытывал как раз такое состояние. Джей не чувствовал себя ни больным, ни испуганным, его не тянуло «поплакаться в жилетку», но он чувствовал, что с него достаточно.

К сожалению, Палмер совсем потерял счет времени и не знал, как долго он пробыл в этом состоянии. Еще хуже было то, что ему была совершенно не известна длительность действия напитка. Пропитанный запахом роз, туман окутывал его со всех сторон. Ему казалось, что он уже целую вечность находится в этой густой и теплой атмосфере, и это состояние будет длиться… длиться…

Внезапно все кончилось.

Туман вдруг рассеялся, как пена для бритья в горячей воде. С ошеломляющей быстротой он оказался совершенно трезв. Это было ни на что не похоже. Только что он был пьян в стельку, а сейчас голова стала ясной, мысли четкими, ни малейшей тени тяжести в голове или мигрени. Он был свеж как огурчик, будто проспал не менее семи-восьми часов глубоким спокойным сном. Ко всему прочему ему страшно захотелось есть.

— Ага, — сказал Ортега. — Я вижу, все прошло. Вот за что я особенно люблю этот «ерш». Каждый из семи первых слоев немного более пьянящий, чем предшествующий. Восьмой слой — отрезвляет, но действует с запаздыванием, дает почувствовать эффект от первых семи. А последний слой — стимулирующий. Опьянение, хорошая ночь сна, а потом свежесть и бодрость во всем теле — и все это за двадцать минут.

— Двадцать минут! — воскликнул Джей. — Это длилось только двадцать минут?

— Ни секундой больше, — ответил Ортега.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Линго.

— В отличной форме. И жутко проголодался.

— Это сделано наверняка умышленно, — вмешалась Линда Дортиг. — Обед готов.

Она нажала расположенную за баром кнопку и часть стены отошла в сторону, открывая большой стол, накрытый на семь персон.

Палмер и трое мужчин сели и приготовились к трапезе. Джей ожидал, что дамы присоединятся к ним, так как здесь имелись, по-видимому, самые невероятные удобства, и надо было ожидать, что стол сервировался автоматически.

Вместо этого женщины направились к другой секции стены. Новое нажатие кнопки, и панно открылось, являя взору дымящуюся супницу, порезанное кусками вареное мясо, жаркое и блюда с ассорти.

К удивлению Палмера женщины стали накладывать еду сами. И это оказалось для него самым сильным впечатлением из всего, что он успел увидеть. Обед, сервируемый таким древним способом, являлся для его новых друзей возможностью расслабиться и было видно, что женщинам доставляло огромное удовольствие обслуживать мужчин.

— Это почти как в старые добрые времена, когда существовал обычай есть всей семьей, как нам рассказывали, — заметил Джей.

— Почти, — ответил Линго, — Вы же знаете, что было время, когда «семья» состояла из трех или четырех поколений. В ту эпоху каждый обед был церемонией с весьма сложным ритуалом. Конечно, все это не происходило без многочисленных осложнений. Мужчина руководил такой большой семьей часто до конца дней своих, и не его вина, если близкие становились похожими на банду вонючих отбросов, он тащил свой крест до кончины.

— Но, думаю, этим достигалось ощущение принадлежности к роду, клану, — задумчиво пробормотал Палмер, — Я хочу сказать, что почти чувствую, на что это было похоже, Все это в какой-то мере ободряло индивидуум, вносило комфортность в его мироощущение.

— Да, может быть, — сказал Ортега. — Но не забывайте, что это не мешало им довольно часто грызться между собой по всякому поводу. Социальная структура способствовала тому, что люди собирались в группы, часто совершенно случайно, что не благоприятствовало стабильности как самих групп, так и общества в целом.

— Рауль, вы слишком цинично смотрите на эти вещи, — раздался голос Фран. — По-моему, это было очень романтичное время.

— Конечно, конечно, слишком романтичное. Знаете ли вы, что эти романтики имели привычку убивать друг друга хотя бы из-за того, что обнаруживали свою жену с кем-нибудь другим?

— О, довольно, Рауль. Хватит нам рассказывать сказки! — засмеялась Фран.

— Да! Сказки! — улыбнулся Ортега. — Я ничуть не преувеличиваю и могу вам сказать, что подобное еще практикуется на некоторых планетах Конфедерации. Не так ли, Джей?

— Да, конечно, гм… я хочу сказать, что если вы хотите сказать то, что… что я думаю, о чем вы хотите сказать. Хм… никто из вас не женат?

— И да, и нет, — ответил Ортега.

— Да и нет! Как это? — воскликнул Палмер. — Вы или женаты, или не женаты?

— В таком случае — нет, с вашей точки зрения, — взял слово Линго. — Но с нашей — скорее — да. Мы все женаты, в определенном смысле. Мы все рассчитываем друг на друга. И можно сказать, что живем в семье. Но, с другой стороны, мы все абсолютно независимы друг от друга и совершенно свободны в возможности иметь связь вне группы.

Палмер в замешательстве посмотрел на него.

— Например, — сказала Робин, — вы не являетесь членом нашей группы, но ничто вас не обязывает спать одному все время, не правда ли?

— Что — что! — у Джея перехватило дыхание, и он поперхнулся.

Все шестеро солариан вновь зашлись в параксизме смеха, и он спросил себя, правильно ли оценивает значение сказанного…

Ортега что-то мастерил за стойкой бара. В другом углу комнаты Фран читала книгу. Макс и Линда были заняты…

Палмер, сидя в шезлонге между Линго и Робин, не мог понять, что, собственно, делали Линда и Макс. Сидя рядом на канапе, они пристально глядели в глаза друг другу, не шевелясь, не произнося ни единого слова. Палмер бросил взгляд на Робин, вновь посмотрел на безмолвную пару и опять перевел свой взгляд на Робин. Это, со всей очевидностью, был вопрос. Девушка рассмеялась.

— Не спрашивайте у меня. Я не телепат, — ответила она. — Они… ну… словом, они общаются между собой, как это могут делать лишь симпатизирующие друг другуили даже больше. Я лично предпочитаю проявлять свои симпатии менее экстравагантным способом.

И она подмигнула ему.

Палмер смущенно заерзал в своем кресле, бросая исподтишка взгляды на Линго и стараясь определить, заметил ли тот этот эпизод. Но Линго в это время задумчиво глядел прямо перед собой и улыбался каким-то своим мыслям.

— А что вы об этом думаете, Джей? — спросила Робин.

— Хм… о чем?

— О привязанности. Разве вы не считаете, что это вполне естественно, выражать свою симпатию, привязанность друг к другу? Я имею в виду обычные способы. Кто для мужчины и женщины является… — тут она бросила на него пристальный взгляд. Палмер снова нервно взглянул на Линго, который продолжал сидеть с отсутствующим видом.

— Ну… конечно, если двое любят друг друга, они должны бы… я хочу сказать, что целомудрие, как таковое, исчезло уже во времена Фрейда.

— Нет, нет, — ответила Робин. — Я не говорю о любви, я имею в виду именно расположение друг к другу, привязанность, Не смешите меня, говоря, что мужчина и женщина должны обязательно любить друг друга, чтобы…

— Конечно, нет! В самих сексуальных отношениях нет ничего заслуживающего порицания. Это вполне естественно…

Робин рассмеялась.

— Это совсем не то, что я хотела сказать, — воскликнула она. — Вы не понимаете, что означает слово НРАВИТЬСЯ? Это не значит — любить кого-то, но относиться к нему с расположением, привязанностью, он вам не безразличен, понятно? Я люблю Дирка, например. Но… это не мешает тому, что вы мне нравитесь, не так ли?

Слова были двусмысленны, но глубокий дружеский горячий взгляд девушки говорил сам за себя. Палмер не чувствовал себя способным отплатить ей той же монетой и поэтому чувствовал себя очень неуютно. В конце концов, говорил он себе, Линго сидит здесь же рядом. Он вновь взглянул на него. На этот раз соларианин ответил ему взглядом, в котором не было ни гнева, ни ревности. Ничего, кроме удовольствия. Линго, не скрывая, забавлялся замешательством Джея.

— Не правда ли, я вам нравлюсь, Джей? — продолжала безжалостно допрашивать его Робин, — Я хочу сказать, что вы не находите меня ни уродливой, ни глупой?

— Да, конечно, нет! Почему? Конечно, вы мне нравитесь, Робин!

Она тихонько засмеялась и окинула его ласковым взглядом.

Палмер понял вопрос, но не знал, как на него отве тить. Не знал, как он хотел бы на него ответить. Поэтому генерал предпочел сделать вид, что ничего не заметил. У Линго из груди вырвалось нечто между клокотанием и рыданием, которое он тотчас же подавил. Похоже, он изо всех сил сдерживал смех, который давно уже его разбирал. Он взглянул на Робин, пожал плечами и поманил ее рукой.

Она в свою очередь пожала плечами, вежливо улыбнулась Джею, встала, подошла к Линго и села ему на колени.

Смеясь, Линго быстро поцеловал ее в кончик носа

— Мне кажется, ты теряешь квалификацию, Робин.

— Не всегда же выигрывать, — ответила та, целуя его.

Красный от смущения, с полным сумбуром в голове, Палмер встал, подошел к книжному шкафу и взял один из фолиантов.

Несколько минут спустя Макс и Линда оторвали взгляды друг от друга и, так и не произнеся ни слова, одновременно встали с дивана, Макс что-то сказал Фран Шаннон, и они вместе вышли из зала.

В это время Линда подошла к Ортеге, прошептала ему что-то на ухо, и эта пара в свою очередь покинула помещение рука об руку.

Палмер лежал в койке, продолжая чувствовать себя довольно скверно после происшедшего в кают-компании, Его каюта являлась уютным маленьким помещением, где кроме кровати имелись стол, шкаф и несколько полок, как и во всех других каютах корабля.

День был утомительным. Чем дольше генерал находился между солариан, тем меньше он их понимал. В своем привычном мире они казались еще более странными и непонятными, чем на Олимпии.

Палмер потряс головой. «Может быть, они банда гедонистов?» — подумал он.

Еще никогда в жизни Джей не видел подобного роскошного убранства космического корабля, а при выполнении такой важной миссии, как их, это казалось почти преступлением.

«Но, может быть, подумал он, — я совсем неправ, оценивая их с этой точки зрения.»

Весь комфорт корабля был лишь одной из немногих деталей. Характер их взаимоотношений внутри группы, вот что занимало его больше всего. Ингода казалось, что это действительно одна большая семья. Но когда Джей вспоминал фразу: «…спать одному все время…». И этот вопрос о разнице между «нравиться» и «любить».

Робин.

«Она так на меня смотрела… Будь я проклят, если это не приглашение. А Линго находился совсем рядом и, кажется, совсем не обратил на это внимания… а потом, вдруг, они стали вести себя совсем как супруги, которые давно уже живут вместе. Линда и Макс смотрели, смотрели друг на друга, а ушли каждый с другим партнером! Бессмыслица какая-то!»

Палмер, конечно, не был наивным мальчиком и не все ночи он проводил в одиночестве. Но в то же время у него никогда не было женщины, которая действительно что-то значила для него. Для него существовала четкая градация: либо супружеские отношения, либо случайные непродолжительные связи.

Но к какому типу можно отнести взаимоотношения этих двух? Как такое возможно?

И, однако, у солариан были, скорее всего, именно такие отношения что-то среднее между постоянными и случайными. В обществе солариан должны были действовать какие-то правила, хотя бы правила вкуса, но Палмеру до сих пор не удалось и близко подойти к их пониманию.

Вся эта история была сплошным идиотизмом. «Я смог бы быстрее понять шестерых дуглариан, хотя это невозможно даже в принципе», — подумал он устало.

Путешествие обещало быть долгим.

Джей нерешительно остановился перед дверью кают-компании. Логически рассуждая, он понимал, что нет никакого резона не смотреть в глаза Линго и Робин, но он чувствовал, что это выше его сил.

Поколебавшись, он пожал плечами и вошел. Нечто вроде внезапной боли охватило все его тело и заставило вздрогнуть, когда Джей переступил порог комнаты. Все члены экипажа сгруппировались вокруг эллипсоидного стола в центре зала. Царил оживленный разговор, слышался смех. От них веяло ощущением дружбы и поддержки, братства и сердечности.

Палмер понял чувство, охватившее его при входе. Это было ощущение оторванности, одиночества, невозможности быть одним из них. Эти люди обладали чем-то. В них было что-то, что они поровну делили между собой, не становясь при этом рабами ЭТОГО, что-то, что позволяло им проводить долгие недели путешествия к Дуглаари в атмосфере доброжелательности, не тяготясь заботами и не прибегая к помощи грязного гедонизма.

У них были КОРНИ. Каждый из них имел корни в пятерых остальных, и Палмер интуитивно догадывался, что для этой шестерки любое место в Галактике может служить родным домом.

«Только у солдата, подумал он с горечью, — никогда не бывает своего очага».

— А, Джей! — заметил его Линго. — Это должно вас заинтересовать. Очень увлекательная игра. Идите сюда!

Палмер подошел к столу. Семь маленьких кучек того, что казалось окрашенным в различные цвета песком, располагались на столе. Сверху их прикрывал кусок прозрачного пластика.

— Что это? — спросил Джей.

— Стол для телекинеза, — ответила Робин. — Мало кто из людей обладает настоящим талантом в телепатии, вроде Макса и Линды. Но у каждого есть некоторые скрытые способности. Эта игра позволяет любому человеку испытать свои телепатические возможности.

— И как надо играть?

— Поверхность стола самым тщательным образом отполирована, — ответил ему Ортега. — Окрашенный песок состоит из мельчайших стальных шариков, отшлифованных столь гладко, что они имеют минимальное трение. Между прозрачным пластиком и поверхностью стола удален воздух. Таким образом трение о поверхность и сопротивление воздуха сведены до минимума. Каждый шарик, взятый отдельно, обладает очень маленькой массой. У меня, скажем, довольно средние способности в телепатии, но смотрите — сейчас я постараюсь воздействовать на кучку зеленого цвета.

Ортега перевел свой взгляд на поверхность стола и сосредоточился. Под удивленным взглядом Палмера «песок» в зеленой кучке пришел в дуижение. Она медленно превратилась сначала в плоский круг, а затем в неправильной формы кольцо. Мало-помалу контуры его стали изменяться, пока через несколько минут зеленые частички не сформировали две более или менее отчетливые буквы «P.O.».

— Неплохо для любителя, — заметил Макс. — Конечно, мы с Линдой делаем трюки и посложнее…

Кучка красного «песка» на столе внезапно пришла в движение, будто состояла из микроскопических насекомых, которые стали быстро расползаться по столу. Через несколько секунд на поверхности пылало алое сердце. Желтая кучка приняла форму стрелы и «пронзила» сердце. Некоторое число желтых шариков упали сверху на сердце и сформировали инициалы «МБ» и "ЛД

— О, ну это действительно.., — пробормотал Ортега, в досаде наморщив нос. Все засмеялись.

— Попробуйте теперь вы, Джей.

— Что вы! Не думаю, чтобы у меня получилось…

— Не бойтесь, вперед!

— Ну, ладно… что мне надо делать?

— Думайте только о «песке», — сказал Ортега. — Попытайтесь поработать с голубым цветом.

Палмер пожал плечами и постарался сосредоточенно глядеть на кучку голубого «песка». «Двигайтесь! Двигайтесь!.. — думал он. — Вперед, черт возьми, шевелитесь!»

Казалось, не произошло ничего существенного. Только несколько одиноких бусинок скатилось с вершины холмика к его краю. Палмер еще некоторое время усиленно напрягал свою мысль. Ему показалось, что на периферии кучки теперь было больше песчинок и сама она стала более плоской, чем вначале. Может быть, это ему только показалось, но…

— Отлично для первого раза! — воскликнула Робин и захлопала в ладоши, когда Палмер оторвал наконец свой уставший взгляд от стола.

— Действительно? — недоверчиво спросил он. Робин ответила ему радостной улыбкой.

— Действительно, Джей. Большинство людей не могут с первой попытки передвинуть даже единственную песчинку. Быть может, среди нас оказался еще один скрытый телепат!

Палмер засмеялся как ребенок. Эти люди действительно интересовались им, с полной искренностью и сердечностью. Может быть…

— Может быть, мы недооценивали Конфедерацию столько лет, — сказал Ортега. — И эти планеты кишат скрытыми телепатами?

Тон был вполне дружеским, но ирония явно сквозила в его голосе, и Палмер почувствовал, как червь недоверия к этим замечательным существам вновь закопошился в нем. Вероятно, что-то промелькнуло на его лице, так как Робин участливо спросила его:

— Что-то не так?

— А… нет, ничего… Я пойду… почитаю что-нибудь.

Он покинул компанию и подошел к книжным полкам. Бродя без определенной цели между книжными рядами, Палмер продолжал чувствовать на себе их взгляды, хотя, казалось, они были полностью поглощены игрой. От этого генерал чувствовал себя еще более неуютно. Под их скрытыми взглядами он еще больше ощутил свою чужеродность всему, что его окружало. Но хуже всего было то, что каким-то образом эти взгляды говорили ему, что причина такой «чужеродности» таится, скорее всего, в нем самом.

Ему не спалось. Палмер сидел на краю кровати, смущенный и раздраженный одновременно. Солариане пытались предложить ему ЧТО-ТО, чего он не смог понять. Он чувствовал в глубине души, что большая часть его самого желала этого подарка, более того, страстно жаждала его. Палмер вырос и стал мужчиной в военизированном обществе, в цивилизации, имеющей в течение трех столетий лишь одну цель — война. Он был солдатом, и неплохим солдатом. Здесь ему было не в чем себя упрекнуть. Насколько помнит Джей, он никогда не думал о другой специальности. Он всегда знал, что будет военным. И вот, получается, что ему чего-то недостает, чего-то, о чем он раньше даже и не подозревал, пока не встретил этих странных людей, владеющих тем… что он еще никак не может сформулировать для себя.

И еще. Еще оставалась его миссия, быть может, самая важная миссия за всю историю Конфедерации. Каковы все-таки истинные намерения солариан? Совпадала ли их цель с задачами Конфедерации? Насколько они искренни, говоря, что их главная задача — выиграть эту войну? Не прячется ли здесь скрытая попытка спасти Крепость Сол любой ценой, ценой, быть может, всей остальной человеческой расы?

При других обстоятельствах он, не задумываясь, вошел бы в состав их группы. Но теперь… мог ли он позволить себе полностью доверять, не зная точно цели их миссии? С другой стороны, если он станет членом их группы, не поможет ли это ему быстрее узнать об истинных замыслах солариан? В конце концов, если он докажет им свое желание к сотрудничеству, не сделает ли это их более откровенными и доверчивыми? Правда, если им было, что скрывать от него…

От противоречивых мыслей трещала голова.

В дверь кто-то постучал.

— Входите, — неохотно разрешил Палмер.

Это была Робин Морель. Она открыла дверь, вошла и села рядом с ним на край кровати. Внимательно поглядев на Палмера, она участливо спросила:

— Вас что-то мучает, Джей?

— Эта миссия — далеко не самое приятное из поручений, — ответил он. Слова прозвучали гораздо суше, чем Палмеру того хотелось. Сейчас, глядя на Робин, он еще раз подумал о том, насколько привлекательна эта молодая женщина, и о том, что он совершенно не знает, как вести себя с ней. От этого его внутренний дискомфорт еще более усилился.

— Я думала о другом, — произнесла Робин тихим голосом. — О той глупой враждебности, которая стоит между вами и нами, членами группы. Мы очень четко ее ощущаем и думаем, что вы тоже ее чувствуете. Путешествие было бы гораздо легче и приятнее, если бы она исчезла.

— Вы ждете от меня полной доверительности, не так ли? А сами? Вы сами-то доверяете мне? Не вы ли отобрали все мое оружие? Разве это доверие?

— А как человек, который приходит к вам вооруженным до зубов, может рассчитывать на доверие?спросила, слегка улыбнувшись, Робин.

— Согласен. Очко в вашу пользу. Получается, что мы не можем полностью доверять друг другу.

— Но так не должно быть!

— Не вижу, как можно изменить это положение. Я офицер флота Конфедерации. Вы — солариане. Наши сообщества были оторваны друг от друга на целых три столетия и не по нашей вине.

— Но ведь у нас общий враг, не так ли?

— В самом деле? Ах, черт возьми, — он саркастически рассмеялся, — наконец-то и вы это заметили!

Его тон сменился и стал скорее угрюмым.

— Вот уже триста лет мы едва сдерживаем этих «собак», неимоверно напрягая все наши силы, ценой огромных потерь как в кораблях, так и в людских ресурсах. И все равно мы проигрываем. А что за это время сделали вы?

— Мы тоже участвовали в этой битве, но несколько иным способом, — ответила Робин все тем же ясным и спокойным голосом. — Конечно, вам пока это трудно понять и оценить. До тех пор, пока вы действительно не станете членом нашей группы. Почему вы не хотите попытаться?

— Попытаться… что? — насторожился Палмер.

— Испытать нас, понять нас, попробовать нас. Ведь мы такие же люди, не монстры. Мы очень хотим стать вашими друзьями. В некотором смысле, который пока не слишком понятен для вас, мы даже хотим стать больше, чем вашими друзьями.

— Что вы имеете в виду?

Вероятно, что-то все-таки промелькнуло у него на лице, несмотря на все его старания казаться спокойным и бесстрастным.

Робин вновь улыбнулась.

— Может быть, не совсем то, что вам сейчас показалось. Хотя, например, нет никакой логики в том, с нашей точки зрения, чтобы вы все ночи проводили в гордом одиночестве. За исключением лишь одной причины — вы этого хотите сами.

— Я считал, что вы и Линго…?

— И правильно считали. Тут вы абсолютно правы. Но… но мы не принадлежим один другому. Человек не является вещью, которая может принадлежать или быть собственностью другого, Джей.

— Вы хотите сказать, что он бы не ревновал? И между вами ничего не изменится?

— А что должно измениться? Вы что, заберете у него что-то? Разве я, образно выражаясь, буду его женщиной в меньшей степени, чем была раньше? Или буду его любить меньше? Нет. И он это знает. Впрочем, ведь все будет происходить внутри группы.

— Когда вы так говорите, у меня создается впечатление, что вы хотите сказать: это не покинет пределы семьи.

— В каком-то смысле — да, — Робин наклонила голову. — Группа, это… видите ли, если вы никогда не были членом какой-нибудь группы, очень трудно дать вам представление об истинных взаимоотношениях внутри нее. Да, это немного похоже на семью, но семью, в которой нет своего «патриарха», руководителя, главы. В ней царят отношения полного равенства. Люди образуют какую-нибудь группу, исходя лишь из собственного желания. Они свободны создавать любые, какие им только нравятся, отношения вне группы и иметь другие отношения с ее членами. Например, такие, которые существуют между Дирком и мной, или еще более интимные, как между Линдой и Максом… По правде говоря, Джей, невозможно все это объяснить чужому. Вы должны сами почувствовать, тогда вам многое станет ясным.

Палмер чувствовал, что его во многом привлекает возможность стать членом такой группы. Нет, он не то чтобы полностью понял все из того, что ему пыталась объяснить Робин основная идея оставалась для него еще весьма туманной, — но его очень подкупало то, как она ему это говорит. Если поддаться ее доводам, если он согласится войти в состав их группы, для него это будет в каком-то смысле равнозначно тому, как если бы он вернулся домой. Хотя раньше он никогда не знал родного очага…

Однако, вдруг это именно то, во что они хотят заставить его поверить? Вдруг это ловушка? Приманка, во всяком случае, выглядит очень привлекательно… .

— Что вы на это скажете, Джей?

— Я хочу лечь спать и хорошенько подумать об этом.

— Один? — она лукаво улыбнулась.

— Один, — буркнул в ответ Джей, будучи в полном разладе с самим собой.