Красное море под красным небом

1

Джаффрим Роданов шел по воде в тени перевернутого корпуса рыбачьей лодки, слушая, как волны разбиваются о доски, заплескивая ему за голенища. В такой дали от города песок и вода залива Расточительности очень чисты. На воде никакой грязи, на дне нет ржавеющего металла или черепков посуды. И никаких трупов — плавающих плотов для прожорливых птиц.

Вечерние сумерки седьмого дня месяца аурима. Идрина свистнула. Она стояла, прислонившись к борту брошенной шлюпки, не слишком близко, но и не слишком далеко, лишь доказывая своим присутствием, что Роданов не один и что его местонахождение известно экипажу.

Прибыла Жаклин Колвард.

Она оставила своего первого помощника рядом с Идриной, сняла сапоги и ступила в воду, не закатывая брюк. Старая несгибаемая Колвард, которая грабила корабли, когда он еще мальчишкой сидел, уткнувшись носом в пыльные свитки. До того как он увидел настоящий корабль, а не нарисованный на бумаге.

— Джаффрим, — сказала она. — Спасибо, что развлекаешь меня.

— Есть только одно, о чем ты сейчас хотела бы поговорить, — сказал Роданов.

— Да. И ты тоже, верно?

— Было ошибкой давать клятву Дракасте.

— Правда?

Роданов заткнул большие пальцы рук за пояс с оружием и посмотрел на темнеющую воду, на рябь, под которой исчезали его лодыжки.

— Я проявил щедрость, а следовало бы — цинизм.

— Значит, ты считаешь себя единственным, кто мог воспретить это?

— Я мог не давать клятву.

— Тогда вышло бы четверо против одного, и этим одним оказался бы ты, — сказала Колвард. — А Дракаста все равно отправилась бы на север, но постоянно оглядывалась бы через плечо.

Роданов почувствовал, как его охватывает холодное возбуждение.

— В последние дни я замечаю любопытные вещи, — продолжала Колвард. — Твой экипаж проводит мало времени в городе. Ты берешь запас воды. А еще я видела, как ты на юте проверял инструменты. Опробовал алидаду.

Его возбуждение усилилось. Она пришла сюда к нему одна, чтобы возражать или подстрекать? Если первое, то неужели она настолько неблагоразумна, чтобы оказаться в пределах его досягаемости?

— Значит, ты знаешь, — сказал он наконец.

— Да.

— Хочешь отговорить меня?

— Хочу убедиться, что все делается правильно.

— А…

— У тебя есть свой человек на борту «Ядовитой орхидеи», верно?

Захваченный врасплох Роданов не имел возможности укрыть свои намерения.

— Если расскажешь, как ты узнала, — ответил он, — я не стану оскорблять тебя отрицанием.

— Это обоснованное предположение. В конце концов, ты ведь пытался однажды подсунуть мне своего человека.

— Ага, — сказал он, втягивая воздух сквозь зубы, — значит, гибель Риелы в шлюпке не была случайной.

— И да, и нет, — ответила Колвард. — Но это действительно произошло в шлюпке.

— Ты…

— В претензии? Ты осторожный мужчина, Джаффрим, а я исключительно осторожная женщина. Именно общая осторожность свела нас здесь сегодня вечером.

— Хочешь отправиться со мной?

— Нет, — сказала Колвард. — По чисто практическим причинам. Во-первых, «Подарок» готов к выходу в море, а «Дракон» нет. Во-вторых, если мы объединимся, это вызовет… неприятные разговоры, когда Дракаста не вернется.

— Разговоры все равно пойдут. И свидетельства останутся. Мой экипаж не заставишь навсегда прикусить язык.

— Но вы можете случайно встретиться в открытом море из-за чего угодно. А если мы поплывем вместе, выводы будут неизбежными.

— И я должен считать случайным совпадением то, что, хотя ты уже несколько дней как заметила мои приготовления, твой «Дракон» все еще не готов к выходу.

— Ну…

— Избавь меня от этого, Жаклин. Я готов был действовать в одиночку до того, как мы сегодня встретились. Не думай, что ты меня одурачила и заставила таскать тебе каштаны из огня.

— Джаффрим, мир. Если стрела попадает в цель, не важно, кто ее пустил. — Колвард распустила седые волосы, и влажный ветер шевельнул их. — Что ты намерен делать?

— Думаю, самое очевидное. Найти ее. До того, как она причинит нужный Страгосу ущерб.

— А когда ты ее догонишь, что дальше? Вежливые переговоры, залп на залп?

— Предупреждение. Последний шанс.

— Ультиматум Дракасте. — Колвард свела брови, и морщины на ее лице стали почти вертикальными. — Джаффрим, ты слишком хорошо знаешь, как она отзывается на любую угрозу: как пойманная в сеть акула. Попробуй приблизиться к такой твари, потеряешь руку.

— Значит, схватка. Полагаю, мы оба знаем, что именно этим и кончится.

— И с каким исходом?

— Мой корабль сильней, и у меня на восемьдесят человек больше. Красиво не будет, но я предполагаю, что математика пересилит.

— Убить Замиру.

— Да, это неизбежно…

— Допустим, ты вежливо позволишь ей умереть в бою.

— Позволю?

— Подумай, — сказала Колвард. — Хотя предложенный Замирой курс слишком рискован, в одном отношении ее логика безупречна.

— В каком?

— Убить ее, а также Ревелла и Валору значит перевязать уже гниющую рану. Гноя лишь прибавится. Нужно удовлетворить амбиции Максилана Страгоса, а не расстроить временно его планы.

— Согласен. Но чем больше я готов, тем меньше мне хочется тонкостей. Я буду прям с Дракастой. И ты будь со мной пряма.

— Победа нужна Страгосу не чтобы удовлетворить тщеславие, но чтобы подмять город. Если победа, достаточно убедительная, будет одержана на виду Тал-Веррара, зачем ему и дальше тревожить нас здесь?

— Мы возложим на алтарь жертву, — прошептал Роданов. — Замиру.

— После того, как Замира причинит ущерб. После того как она вызовет в городе панику. Если знаменитого пирата, прославленную Замиру Дракасту, за чью голову назначена награда в пять тысяч солари, в цепях проведут по городу… призовут на суд сразу после того, как она глупо выступила против города…

— Страгос — победитель. Тал-Веррар един в своем восхищении. — Роданов вздохнул. — Замира подвешена в клетке над Кладбищенской Ямой.

— Все довольны, — сказала Колвард.

— Но вдруг я не сумею взять ее живой?

— Что бы ты ни передал Страгосу — сойдет. Труп или голову, живую или мертвую — он получит необходимый трофей, и веррарцы заполнят улицы, чтобы увидеть его. Думаю, разумно будет передать ему и то, что останется от «Ядовитой орхидеи».

— Я выполняю грязную работу. И отдаю ему лавры победителя?

— А Призрачные острова в безопасности.

Прежде чем снова заговорить, Роданов некоторое время смотрел на воды залива.

— Так мы предполагаем. Но ничего лучше у нас нет.

— Когда уходишь?

— С утренним приливом.

— Не завидую тебе — провести «Подарок» через Купеческие ворота…

— Я сам себе не завидую. Пойду Гостиным проходом.

— Днем, Джаффрим?

— Важен каждый час. Больше не хочу терять ни минуты. — Он повернулся к берегу, чтобы взять свои сапоги и уйти. — Если опоздаешь и не займешь место, ничего не купишь.

2

Чувствуя, как глаза жгут неожиданно выступившие слезы, Локки снял палец со спускового крючка самострела и медленно направил оружие вверх.

— Может, объяснишь почему? — спросил он.

— Потом. — Свое оружие Жеан не опустил. — Отдай самострел. Медленно. Медленно!

У Локки дрожала рука; нервная реакция сделала его движения дергаными. Сосредоточившись, стараясь держать чувства в узде, Локки передал свой самострел Жеану.

— Хорошо, — сказал Жеан. — Не опускай руки. Вы двое прихватили веревку?

— Да.

— Я держу его под прицелом. Свяжите его. Свяжите по рукам и ногам и убедитесь, что узлы прочные.

Один из нападавших опустил самострел и стал рыться в кармане в поисках веревки. Второй тоже опустил самострел и достал нож. Он едва успел перевести взгляд с Локки на своего товарища, как Жеан сделал следующий ход.

Держа в одной руке свой самострел, в другой самострел Локки, он развернулся и послал стрелы в головы чужаков.

Локки слышал резкий щелчок спущенных тетив, но потребовалось несколько секунд, чтобы он осознал увиденное. Он стоял дрожа, разинув рот, а два незнакомца дергались и умирали, истекая кровью. Один из них рефлекторно нажал на спуск, и стрела со слабым щелчком улетела в темноту.

— Жеан, ты…

— Неужели так трудно было отдать мне это проклятое оружие?

— Но ты… ты сказал…

— Я сказал… — Жеан бросил самострел, схватил Локки за воротник и встряхнул. — Что значит «Я сказал», Локки? Почему мы разбираемся с тем, что именно я сказал?

— Ты не…

— Боги, ты дрожишь! Ты мне поверил? Как ты мог? — Жеан выпустил Локки и в ужасе смотрел на него. — Я считал, ты очень естественно мне подыгрываешь.

— Ты не дал мне никакого условного сигнала, Жеан! Что я должен был подумать?

— Как это не дал? Я послал тебе сигнал «лгу» так же ясно, как виден этот горящий корабль! Когда протянул ладонь к этим идиотам.

— Ты не…

— Нет, протянул! А если бы даже забыл! Невероятно! Как ты мог подумать… когда, по-твоему, я мог успеть с кем-то договориться? Мы два месяца проторчали на одном и том же корабле!

— Жеан, без этого сигнала…

— Я дал его тебе, тупица! Сигнал «Смотрите, Жеан Таннен сейчас соврет, что предал своего лучшего в этом долбаном мире друга паре уличных головорезов»! Что, надо почаще использовать этот сигнал? Неужели нам это нужно?

— Я не видел сигнала, Жеан. Клянусь всеми богами!

— Ты его прохлопал.

— Прохлопал? Да. Хорошо. Я его не заметил. Было темно, повсюду самострелы. Но мне не нужен был сигнал. Я и так должен был знать. Прости меня, Жеан.

Он вздохнул и посмотрел на два тела, из неподвижных голов которых торчали оперенные стрелы.

— Вообще-то нам следовало допросить одного из этих ублюдков, верно?

— Да, — согласился Жеан.

— Это была… дьявольски меткая стрельба.

— Да.

— Жеан.

— М-м-м?

— Пора делать ноги.

— О. Да. Бежим!

3

— Эй, на корабле! — крикнул Локки, когда шлюпка подошла к борту «Ядовитой орхидеи». Он с облегчением выпустил из рук весла; Калдрис гордился бы скоростью, с какой они плыли от Тал-Веррара через флотилию лодок со священниками и пьяницами, мимо пылающего галеона и почерневших корпусов предыдущих жертв, сквозь серую дымку, все еще наполняющую воздух.

— Боги, — сказала Дельмастро, помогая им подняться на борт, — что случилось? Вы ранены?

— Мои чувства уязвлены, — ответил Жеан, — но вся эта кровь взята по такому случаю напрокат.

Локки посмотрел на свой нарядный костюм, выпачканный кровью по крайней мере двух нападавших. Они с Жеаном напоминали пьяных мясников-любителей.

— Вы получили то, что вам было нужно? — спросила Дельмастро.

— Что нам было нужно? Да. То, чего мы хотели? Нет. А загадочные нападающие не дали нам ни минуты покоя в этом проклятом городе. Их было слишком много.

— Кто это был?

— Понятия не имеем, — ответил Локки. — Как эти выродки узнали, где мы и кто мы такие? Ведь нас не было почти два месяца! Мы так старались не привлекать внимания!

— Солнечный Шпиль, — чуть застенчиво сказал Жеан.

— Но ведь они ждали нас на пристани? Это было ловко подстроено.

— Вас преследовали до корабля? — спросила Дельмастро.

— Мы не заметили, — ответил Жеан, — но сваляли дурака, слишком задержавшись в городе.

Дельмастро кивнула, достала свисток и трижды свистнула.

— На палубе! Вставить стержни в кабестан! Подготовиться к подъему якоря. Боцманская команда, поднять шлюпку!

— У вас расстроенный вид, — сказала она Локки и Жеану, когда на всем корабле закипела деятельность.

— А чему радоваться? — Локки потер живот: он все еще ощущал тупую боль там, куда ударил вышибала из Солнечного Шпиля. — Да, мы ушли, но кто-то постарался причинить нам уйму неприятностей.

— Знаете, что я люблю делать, когда у меня дурное настроение? — приветливо сказала Эзри. — Грабить корабли.

Она подняла палец и медленно показала через палубу, мимо суетящихся матросов, на море, где стоял на якоре другой корабль, освещенный кормовыми фонарями, разгоняющими южную тьму.

— И вот как раз такой корабль!

Несколько мгновений спустя они стучали в дверь каюты Дракасты.

— Вы не держались бы на ногах, если бы кровь была ваша, — сказала Дракаста, впуская их. — Наверно, не стоит надеяться, что это кровь Страгоса?

— Вы правы, — ответил Локки.

— Жаль. Ну, по крайней мере вы вернулись. Это вселяет уверенность.

Паоло и Козетта лежали в своих постелях и мирно спали. Дракаста, казалось, не испытывала потребности говорить шепотом. Локки улыбнулся, вспомнив, что в детстве и сам спал, несмотря ни на какие помехи.

— Добились какого-нибудь прогресса? — спросила Дракаста.

— Мы выиграли время, — ответил Локки. — И выбрались из города. А это вызывало сомнения.

— Капитан, — сказала Дельмастро, — мы тут рассудили, нельзя ли приступить к следующей части нашего плана пораньше. Прямо сейчас.

— Хочешь взять кого-нибудь на абордаж и познакомиться поближе?

— Подходящий кавалер ждет приглашения на танец неподалеку, примерно в двух милях к юго-западу. Подальше от города, за рифами…

— А город в данный момент занят праздником, — добавил Локки.

— Всего лишь короткий визит, о каких мы говорили, — продолжала Дельмастро. — Разбудим их, заставим напустить в штаны, заберем казну и товары полегче, побросаем кое-что за борт, перережем тросы, выведем из строя такелаж…

— Ну, наверно, где-то нужно начинать, — ответила Дракаста. — Дел, пошли Утгара вниз за моими шелками и подушками. Я хочу, чтобы детям устроили временную постель в ящике для тросов. Это справедливо, мне ведь все равно придется будить их и спрятать.

— Хорошо, — сказала Дельмастро.

— Какой ветер?

— Северо-восточный.

— Разверни корабль на юг, в правую четверть. Поднять топсели, но медленно и незаметно. Прикажи Оскарлу спустить шлюпки, но держать их за корпусом, чтобы наш друг не увидел.

— Есть, капитан.

Дельмастро сбросила плащ на стол Дракасты и выбежала из каюты. Несколько секунд спустя Локки услышал шум на палубе: Оскарл кричал, что они минуту назад подняли шлюпку, а Дельмастро в ответ прохаживалась насчет безруких слабоумных лентяев.

— Вы двое выглядите чудовищно, — сказала Дракаста. — Придется завести особый сундук, чтобы держать окровавленные наряды отдельно. В следующий раз надевайте только коричневое и красное.

— А знаете, капитан, — сказал Локки, глядя на пропитанные кровью рукава своей куртки, — у меня появилась идея. Очень-очень забавная…

4

Во втором часу утра, когда Тал-Веррар наконец забылся пьяным сном, а огни праздника погасли, «Ядовитая орхидея», замаскированная под «Химеру», подошла к «Счастливой сардине». Она миновала побитый маленький кеч на расстоянии в двести ярдов, при минимальном количестве навигационных огней и без окрика. Но в этом не было ничего необычного: в здешних водах пираты не нападали на корабли уже больше семи лет.

В темноте невозможно было разглядеть, что на палубе «Орхидеи» нет шлюпок.

Эти шлюпки медленно появились из тени справа от корабля и по неслышному сигналу гребцы энергично налегли на весла. От их усердия вода побелела. Три слабые пенные линии протянулись от «Орхидеи» к «Сардине», но к тому времени как одинокий часовой на кече что-то заметил, было уже поздно.

— Ревелл! — закричал Жеан, стоя в передней шлюпке. — Ревелл!

Все еще в своем окровавленном наряде, он обвязал голову красным платком и взял в оружейной «Орхидеи» окованную железом дубину. За ним наверх полезли моряки с «Орхидеи»: Джабрил и Малакасти, Стрева и Раек. Они размахивали дубинами, оставив сабли в ножнах.

Три полные пиратов шлюпки подошли с трех разных сторон; орущие, размахивающие дубинами безумцы согнали маленький экипаж кеча на палубу; они выкрикивали имя, ничего не говорившее пленным; наконец, когда все подчинились, предводитель мучителей поднялся на палубу, чтобы насладиться своей победой.

— Меня зовут Ревелл!

Локки расхаживал по палубе перед тремя моряками с кеча и его необычным пассажиром в синем. Как и Жеан, Локки остался в окровавленной одежде, перепоясался красным шарфом и надел на голову красный платок, а для большего эффекта обвесился драгоценностями Замиры.

— Оррин Ревелл! И я вернулся, чтобы нанести визит вежливости Тал-Веррару!

— Не убивайте нас, сэр, — попросил капитан маленького корабля, худой человек лет тридцати с глубоким загаром, полученным за много лет на море. — Мы даже не из Тал-Веррара, выполняем чартерный рейс…

— Вы прерываете важнейшие гидрографические изыскания! — закричал человек в синем, пытаясь встать на ноги. Его держали несколько улыбающихся моряков с «Орхидеи». — Эти сведения жизненно важны для всех моряков! Вы перережете собственное горло, если…

— Что за важнейшие гидрографические изыскания, старик?

— Изучение строения морского дна…

— Строение морского дна? А его можно есть? Потратить? Забрать в свою каюту?

— Нет, нет и еще раз нет!

— Хорошо, — сказал Локки. — Бросьте этого придурка за борт!

— Невежественные ублюдки! Лицемерные обезьяны! Отпустите… Отпустите меня!

Локки с удовлетворением заметил, что гидрографа выбрасывать за борт собрался Жеан: он не только испугает этого человека до потери сознания, но и сохранит контроль над происходящим и не даст причинить старику никакого вреда.

— О, пожалуйста, сэр, не нужно! — взмолился капитан «Сардины». — Мастер Донатти совершенно безвреден, сэр, пожалуйста…

— Послушайте, — сказал Локки, — неужели на этой старой лохани все, кроме меня, безмозглые идиоты? Зачем мне пачкать сапоги об этот хлам, если у вас нет того, что мне нужно?

— Гидрографические изыскания? — спросил капитан.

— ДЕНЬГИ! — Локки схватил его за ворот и поставил на ноги. — Мне нужно с борта этой шлюпки-переростка все ценное, вся выпивка, все, что можно продать, иначе вы увидите, как тонет этот старый ублюдок! Как вам такие гидрографические изыскания?

5

Для маленького корабля не такая уж ничтожная добыча; очевидно, Донатти хорошо заплатил за свои «изыскания» и к тому же не хотел пускаться в плавание без привычных домашних удобств. Вскоре на «Орхидею» ушла шлюпка, нагруженная вином, хорошим табаком, шелковыми подушками, книгами, инструментами, алхимическими наркотиками и мешочками с серебряными монетами; а пираты «капитана Ревелла» тем временем заканчивали грабить корабль.

— Рулевые тросы перерезаны, сэр, — доложил Жеан спустя полчаса после того, как корабль был взят на абордаж.

— Фалы и лини перерезаны, — крикнула Дельмастро, явно наслаждаясь ролью рядового пирата-грабителя. Она расхаживала вдоль борта с топором в руках, словно по капризу перерубая разные тросы.

— Что бы это ни было, рубите!

— Сэр, пожалуйста, — умолял капитан, — нам понадобится очень много времени, чтобы это починить. Ведь все ценное вы уже взяли…

— Я не хочу уморить вас здесь, — сказал Локки, слушая мольбы капитана: он зевнул, изображая скуку. — Только выиграть несколько часов, прежде чем новость достигнет Тал-Веррара.

— О, сэр, мы сделаем все, что скажите. Все, что хотите. Мы будем молчать…

— Прошу нас, — ответил Локки. — Сохраните хоть каплю достоинства, мастер Сардина. Я хочу, чтобы вы говорили об этом. По всему городу. Попробуйте этой историей разжалобить шлюх. Может, в харчевне-другой всем нальют бесплатно. И самое главное — повторяйте мое имя. Оррин Ревелл.

— Оррин Ревелл, сэр.

— Капитан Оррин Ревелл, — сказал Локки, доставая стилет и поднося его к горлу капитана. — На добром корабле, украденном в Тал-Верраре. Дайте им знать, что я по соседству!

— Я… хорошо, сэр.

— Отлично. — Локки отпустил капитана и убрал кинжал. — Тогда мы заканчиваем. Можете получить свой забавный маленький кораблик обратно.

Локки и Жеан встретились на корме, перед тем как сесть в последнюю уходящую на «Орхидею» шлюпку.

— Боги, — сказал Жеан, — архонту понравится.

— Ну, мы сдержали слово. Обещали пиратские нападения со всех сторон света — вот. Мы только не уточняли, что главным исполнителем будет корабль Замиры. — Локки послал воздушный поцелуй в сторону раскинувшегося на севере города. — Счастливого праздника, протектор.

6

— Если и есть что-нибудь такое, чем я больше не хотел бы заниматься никогда в жизни, — сказал Локки, — так это висеть здесь целый день и красить задницу проклятого корабля.

На следующий день в третьем часу Локки и Жеан висели на грубых веревочных креплениях, привязанных к гакаборту «Орхидеи». Теперь, когда наспех сооруженная темная маскировка «Химеры» была убрана, они трудолюбиво нарекали корабль новым именем — «Радость». Их руки и одежду покрывали пятна серебряной краски.

Они успели написать «Радо…»; Паоло и Козетта строили им рожи в окне кормовой каюты Дракасты.

— Мне кажется, пиратство очень похоже на пьянство, — сказал Жеан. — Вздумаешь провести за этим занятием всю ночь — на следующий день придется платить.

Уйдя от города на сорок или пятьдесят миль, «Орхидея» утром повернула на север; Дракаста поспешно убралась из района нападения на «Сардину» и решила весь следующий день создавать своей старушке новую маскировку. Вернее, поручила это Локки и Жеану.

В четвертом часу дня им наконец удалось дописать «…сть» в слове «Радость». Прожаренных солнцем, мучимых жаждой, Дельмастро, Дракаста и Нарсин вытащили их на борт. Они залпом выпили предложенную воду с розовым вином, и Дракаста приказала им идти за ней в каюту.

— Вчера ночью мы отличились, — сказала она. — Отличились — и запутались. Не сомневаюсь, архонт очень разозлится.

— Я бы дорого заплатил, чтобы следующие несколько дней мухой просидеть на стене таверны в Тал-Верраре, — сказал Локки.

— Но это также заставило меня задуматься… о нашей общей стратегии.

— А именно?

— По вашим словам, капитан и экипаж не веррарцы. Им меньше поверят. Возникнут сомнения в их правдивости. Пойдут глупые сплетни и слухи.

— Верно…

— Мы, конечно, занесли заразу… — продолжала Замира. — Начнутся комментарии, рассуждения; Страгоса ждет много огорчений, но паники не будет; веррарцы не начнут в тревоге собираться на перекрестках. Наш первый опыт пиратства по просьбе Страгоса — скверная работа.

— Вы раните нашу профессиональную гордость, — сказал Жеан.

— Свою тоже. Но подумайте… может, нам нужны несколько таких неудачных набегов?

— Кажется, объяснение назревает очень интересное, — сказал Локки.

— Дел сегодня сказала мне, что ваши надежды покончить с трудностями связаны с личным алхимиком Страгоса: вы-де надеетесь заручиться его помощью, если сделаете заманчивое предложение.

— Это правда, — подтвердил Локки. — Именно в этом отношении наше ночное посещение Мон-Магистерии закончилось неудачей.

— Значит, мы должны дать вам возможность возобновить знакомство с этим алхимиком. Еще один правдоподобный повод для посещения Мон-Магистерии, и скорого посещения. Верные слуги хотят выслушать мнение хозяина о своей работе.

— Ах-х-х, — сказал Локки, — и если он вздумает устроить нам раздрай, то мы по крайней мере будем уверены, что он примет нас, чтобы поболтать.

— Совершенно верно. Итак. Нам нужно что-нибудь… колоритное. Что-нибудь поразительное, какой-нибудь пример искренности ваших стремлений работать на Страгоса. Но… угрозы непосредственно Тал-Веррару быть не должно. Такой, чтобы Страгос счел это полезным шагом в нужном направлении, — нет.

— Хм-м-м… — сказал Жеан. — Поразительное. Колоритное. И не угрожающее. Не уверен, что это совместимо с пиратской жизнью.

— Коста, — сказала Дракаста, — вы очень странно на меня смотрите. У вас появилась идея, или вы слишком много времени провели сегодня на солнце?

— Поразительное, колоритное и не угрожающее непосредственно Тал-Веррару, — прошептал Локки. — Боги! Капитан Дракаста, вы окажете мне честь, если выслушаете одно скромное предложение…

7

Гора Азар этим утром, двадцать пятого аурима, была спокойна, и небо над Салоном Корбо, не тронутое серым дымом старого вулкана, было синим, как речные глубины. Еще одна теплая зима на северном побережье Медного моря в климате более надежном и предсказуемом, чем веррарские часовые механизмы.

— Новый приступ близок, — сказал Зоран, старший утренней стражи на пристани.

— Волны такие же, как всегда, — ответил его молодой напарник Джиатти, глядя на гавань.

— Да я не о бурях, идиот, а о посетителях. О богатых джентльменах. О землевладельцах.

Зоран поправил свой оливково-зеленый плащ, стряхнул с него пыль и пожалел, что не надел форменную войлочную шляпу стражи леди Салжески. В ней он выглядит выше, но пот из-под нее заливает глаза.

За природными скальными стенами гавани Салона Корбо к двум стоявшим на якоре в спокойном море лашанским фелукам только что присоединился стройный бриг, двухмачтовик с корпусом из ведьмина дерева. От брига отходила шлюпка: несколько знатных пассажиров и дюжина гребцов.

Шлюпка подошла к причалу, и Джиатти спустился вниз и стал разматывать швартов. Когда шлюпка была привязана, он подошел к ней, поклонился и подал руку, чтобы помочь молодой; женщине встать со скамьи.

— Добро пожаловать в Салон Корбо, — сказал он. — Как к вам обращаться и как вас представить?

Невысокая молодая женщина, необычайно мускулистая для своего положения, приветливо улыбнулась, принимая руку Зорана. На ней был костюм цвета лесной зелени с юбками такого же цвета; этот цвет очень шел к ее коротко остриженным каштановым волосам. Однако на ней было меньше косметики и драгоценностей, чем обычно у таких посетителей. Бедная родственница владельца корабля?

— Простите, мадам, но я должен знать, о ком доложить.

Женщина благополучно выбралась из шлюпки, и он отпустил ее руку. Но она, к его удивлению, свою руку не убрала и одним быстрым гибким движением прижала к его бедру кинжал вороненой стали. Зоран ахнул.

— Хорошо вооруженные пираты, отряд в девяносто восемь человек, — сказала женщина. — Если закричишь или будешь сопротивляться, станешь удивленным евнухом.

8

— Спокойно, — сказала Дельмастро; Локки, Жеан, Стрева, Джабрил и Большой Конар тем временем поднимались на причал. — Мы все здесь друзья. Просто богатая семья решила навестить вашу прелестную маленькую деревушку. Город. Поселок.

Она держала кинжал между собой и старшим служителем пристани так, что со стороны его невозможно было увидеть. Конар обнял за плечи младшего служителя, словно они давно знали друг друга, и что-то прошептал ему на ухо. Тот побледнел.

Медленно, аккуратно моряки с «Орхидеи» поднимались на пристань. В центре группы те, кто был в нарядной одежде, старались не шуметь, потому что под плащами были увешаны целым арсеналом звякающего оружия. Было смешно надеться, что служители на пристани не заметят сабли на поясах гребцов.

— Мы на месте, — сказал Локки.

— Место кажется приятным, — заметил Жеан.

— Внешность обманчива. Теперь подождем, пока капитан не начнет игру.

9

— Прошу прощения. Прошу прощения, сэр?

Замира Дракаста, одна в самой маленькой шлюпке с «Орхидеи», смотрела вверх на скучающего стражника за резным планширом ближайшей к «Орхидее» яхты. На яхте, пятнадцати ярдов в длину, была одна мачта и по четыре весла с каждого борта. Весла сейчас были подняты и торчали, как крылья у чучела птицы. Сразу за мачтой стоял похожий на палатку павильон с дрожащими на ветру шелковыми стенами. Этот павильон располагался между стражником и берегом.

Стражник сверху вниз смотрел на нее, прищурившись. Замира была в толстом бесформенном желтом платье, почти рабочей одежде. Шляпу она оставила в каюте и убрала браслеты с рук и ленты из волос.

— Что вам угодно?

— Хозяйка велела мне присматривать за работами на корабле, пока сама развлекается на берегу, — сказала Замира. — Мне нужно передвинуть кое-что тяжелое, и я подумала, не пособите ли вы мне.

— Хотите, чтобы я спустился и поработал для вас мулом?

— Было бы очень любезно с вашей стороны.

— Несколько минут наедине с вами и вашим ротиком, и я готов убирать любое ваше дерьмо.

— Как… неприлично. Моя хозяйка…

— А кто же ваша хозяйка?

— Будущая леди Эзриана де ла Мастрон из Никоры…

— Никора? Ха! Тоже мне благородные господа. Пошла вон!

Стражник отвернулся, посмеиваясь.

— Ага, — сказала Замира. — Пусть так. Я знаю, когда меня не хотят.

Она наклонилась и сдвинула тусклый брезент на дне шлюпки у своих ног. Под ним лежал самый тяжелый самострел из арсенала «Орхидеи», со стрелой длиной с руку.

— Но мне все равно.

Две секунды спустя стражник, несомненно, удивился, увидев наконечник стрелы, вышедший у него из груди. Замира подумала, было ли у стражника время поискать и древко, прежде чем он рухнул: верхняя и нижняя части его позвоночника больше не соединялись.

Замира через голову стащила желтое платье и бросила на корму шлюпки. Под ним она была в своем нагруднике с Древним стеклом, рубашке и брюках, в сапогах и легких кожаных поножах. Оружейный пояс на талии пуст; Замира протянула руку под банку, достала свои сабли и сунула в ножны. Подвела шлюпку к самому борту яхты и махнула Нарсин, стоявшей на носу «Орхидеи». Два моряка перелезли через борт брига и прыгнули в воду.

Минуту спустя пловцы оказались у шлюпки. Замира помогла им подняться из воды и посадила на весла. Потом начала извлекать шплинты, высвобождая якорную цепь яхты — ни к чему тратить время на подъем якоря. Два гребца повели шлюпку, Замира сидела на руле, и в несколько минут они поставили яхту за «Орхидеей».

На яхте, вооруженный и в доспехах, начал собираться экипаж, смотревшийся категорически неуместно на крохотном, украшенном орнаментом из завитков суденышке. Замира отсчитала сорок два человека и решила, что больше яхта не выдержит. Моряки сидели на палубе, на веслах и заполнили каюту. Правильно: две трети экипажа наносят главный удар на берегу, оставшаяся на «Орхидее» треть занимается кораблями в гавани.

Она махнула Утгару: тот до ее возвращения будет старшим. Утгар улыбнулся и отошел от борта, чтобы заняться приготовлениями.

Гребцы Замиры обогнули «Орхидею» и сразу за ее кормой повернули направо и устремились к берегу. Впереди виднелись нарядные здания и уступчатые сады, разложенные словно яства на банкете.

— Кто прихватил «последний штрих»? — спросила Замира.

Один из моряков достал красный шелковый флаг и прикрепил его к фалу для вымпелов.

— Ну хорошо. — Замира села на носу яхты и привычно поправила сабли на поясе. — Весла, быстрей! Доставьте нас на берег.

Яхта устремилась вперед по спокойным водам залива, и Замира увидела, как несколько человек на утесах наконец-то подняли тревогу. Одни или два побежали к городу. Кажется, они прибегут одновременно с тем, как Замира выйдет на прибрежный песок.

— Поднять красный флаг, — крикнула она, — и давайте повеселимся!

Когда на фале развернулся по ветру красный флаг, все моряки на «Орхидее» испустили дикий невнятный вопль. Крик эхом разнесся по всей гавани, и замаскированные моряки на пристани выхватили оружие. Теперь все с утесов бежали в город; сабли Замиры блеснули на солнце.

Вот что такое «прекрасное утро».

10

— Неужели было необходимо так обчищать Салон Корбо? — спросил Страгос.

Локки и Жеан сидели в кабинете архонта, окруженные слабыми теневыми движениями тысяч механических насекомых. Возможно, вследствие слабого освещения, но Локки показалось, что за прошедшие с последней встречи дни морщины на лице Страгоса углубились.

— Было очень весело. Вам чем-то дорого это место?

— Нет, Ламора… но я считал, что вы сосредоточите свою деятельность в окрестностях Тал-Веррара.

— Салон Корбо принято считать окрестностями…

— Разве это корабль, Ламора?

— В гавани были корабли.

— Вот данные от моих агентов, — сказал Страгос. Двумя пальцами, он поднял листок пергамента. — Потоплены две фелуки. Сожжены или потоплены сорок шесть яхт, прогулочных барж и более мелких судов. Украдено сто восемнадцать рабов. Девятнадцать стражников из частной охраны графини Салжески убиты, шестнадцать ранены. Большинство помещений Салона Корбо и гостиниц сожжено, сады почти уничтожены. Стадион разрушен. Разнообразный ущерб и потери по первой, приблизительной, оценке превышают девяносто пять тысяч солари. Вы не тронули только магазины и дом самой леди Салжески.

Локки усмехнулся. Это было сделано сознательно: после того как самые важные гости бежали в имение, подобное крепости, и забаррикадировались внутри с оставшимися солдатами, штурмовать поместье не имело смысла. Моряки погибли бы под его стенами. Но когда единственный противник оказался запертым в верхней части долины, экипаж Дракасты получил возможность свободно грабить и жечь всю долину. В этом набеге погибло только четыре моряка.

Что касается магазинов — Локки специально попросил, чтобы район, окружающий семейную мастерскую Баумондейнов, не тронули.

— У нас не было времени захватить все, — сказал он. — Кстати, сейчас, когда Салон Корбо почти уничтожен, кое-кто из тамошних ремесленников захочет переселиться в Тал-Веррар. Здесь, под вашей охраной, они будут в большей безопасности.

— Как вы можете тратить время на столь успешные набеги, — сказал Страгос, — когда ваши усилия, направленные на главную цель, так незначительны?

— Позвольте не согласиться…

— Одно нападение Оррина Ревелла — кстати, спасибо за него — в ночь праздника на ириданский кеч, нанятый чудаковатым ученым. Еще два нападения, оба в районе Салона Корбо, одно капитана Ревелла, второе — неизвестного капитана де ла Мастрона. Дракаста боится брать вину на себя?

— Мы пытаемся создать впечатление, что действует много пиратов…

— Вы испытываете мое терпение. Никаких крупных грузов вы не захватили, никаких кораблей в море не сожгли, даже не убили никого из экипажей. Вы довольствуетесь деньгами и тем, что легко утащить, вы унижаете и пугаете пленников, но их кораблям причиняете всего лишь легкий вред и исчезаете.

— Мы не можем обременять себя тяжелым грузом: нам еще предстоит немало плавать.

— Вам следовало бы больше убивать. Сейчас город скорее забавляется, чем пугается; бегство Ревелла по-прежнему вредит моей репутации, но мало кто опасается, что это… хулиганство выйдет боком веррарский торговле. Даже нападение на Салон Корбо не вызвало тревоги. Ваши последние действия создают впечатление, будто вы боитесь снова подойти к городу, и воды остаются безопасными. — Страгос сердито посмотрел на Локки, прежде чем продолжить. — Если бы я сейчас покупал что-нибудь у торговца, предложенный товар меня не устроил бы.

— Конечно, — ответил Локки, — но разница в том, что, если я заказываю, скажем, новый костюм, я не даю портному яд, чтобы он правильно скроил рукава.

— Речь идет о моих жизни и состоянии, — сказал Страгос, вставая. — И о ваших тоже — в зависимости от вашего успеха. Мне нужны мясники, а не шуты. Захватывайте корабли так, чтобы это было видно с городских стен. Убивайте экипажи. Забирайте груз или сжигайте его… пришло время серьезных действий. Это и только это потрясет город до основания. И не возвращайтесь, — он говорил, подчеркивая каждое слово, — пока не прольете кровь в этих водах. Пока вновь не станете бичом.

— Да будет так, — сказал Локки. — Еще одна доза противоядия…

— Нет, — ответил Страгос.

— Если хотите, чтобы мы работали уверенно…

— Вы в безопасности, как засоленные яйца в корзине. Свою последнюю дозу вы получили меньше двух недель назад. Еще шесть недель опасность вам не грозит.

— Но… подождите, архонт, — вмешался Жеан, когда Страгос уже собрался уходить. — Еще одно. Когда мы вернулись в город и ночь праздника, на нас снова напали.

Глаза Страгоса сузились.

— Те же убийцы, что раньше?

— Если вы имеете в виду ту же тайну, то да, мы так считаем, — сказал Жеан. — Нас поджидали на пристани, когда мы возвращались от Реквина. Если они получили сообщение о том, что мы в городе, то действовали очень быстро.

— А единственное место, где мы побывали до визита в Золотые Ступени, — добавил Локки, — это здесь.

— Мои люди не имеют отношения к этому делу, — сказал Страгос. — Вообще я впервые об этом слышу.

— Мы оставили за собой четверых мертвецов, — сказал Локки.

— Это прошло незамеченным. После праздника констебли нашли по всему городу не меньше тридцати тел; их поставляют ссоры и грабежи. — Страгос вздохнул. — Очевидно, это не мое дело, и мне больше нечего сказать вам по этому поводу. Возвращайтесь-ка лучше на корабль. Немедленно.

— Бегом, — согласился Локки. — И будем держаться от островов как можно дальше.

— Вас настигли последствия какого-то прошлого преступления, — сказал Страгос. — Ну, ступайте. Больше никакого противоядия и никаких консультаций. Новую порцию получите только тогда, когда испуганные купцы сбегутся к моим воротам, умоляя спасти их от опасности, ждущей за гаванью. Идите и делайте свое дело.

И он удалился, не добавив ни слова. Мгновение спустя вошел взвод «глаз» и остановился в ожидании.

— Черт побери, — сказал Жеан.

11

— Мы доберемся до этого мерзавца, — сказала Эзри, когда они вечером лежали в ее каюте. «Ядовитая орхидея», которая теперь именовалась «Непостоянством», шла по неспокойному морю примерно в двадцати милях к юго-востоку от Тал-Веррара, и они держались друг за друга, раскачиваясь в гамаке.

— Это трудно, — ответил Жеан. — Мы не увидим его, пока не причиним какой-нибудь серьезный ущерб по его требованию… а если мы это сделаем, мы так осложним ситуацию, что больше ему не потребуемся. И получим не противоядие, а нож в спину. Или… в самом крайнем случае нож получит он…

— Жеан, я не хочу этого слышать. Не говори об этом.

— Надо смотреть правде в глаза, любимая…

— Я в это не верю, — сказала она. — Не верю. Всегда есть возможность напасть или уйти. Здесь всегда так было. — Она перекатилась на него и поцеловала. — Я же говорила, Жеан Таннен, нельзя сдаваться, а я всегда добиваюсь своего.

— Боги, — прошептал Жеан, — как я только жил до встречи с тобой?

— Плохо, жалко, убого, — ответила она. — А я осветила твою жизнь. Для того меня и послали сюда боги. Ну ладно, перестань ныть и скажи мне что-нибудь приятное.

— Что-нибудь приятное?

— Да, болван. Я где-то слышала, что любовники, оставшись наедине, говорят друг другу ласковые слова…

— Да, но с тобой это вроде смертельной боли.

— Очень возможно. Сейчас отыщу саблю…

— Эзри, — неожиданно серьезно сказал он. — Послушай… когда все это кончится, Страгос и все прочее, мы с Леоканто можем стать… очень богатыми людьми. Если удачно завершится наше другое дело в Тал-Верраре.

— Не если, — возразила она. — Когда.

— Ну пусть. Тогда… ты можешь пойти с нами. Мы с Лео говорили об этом. Тебе не обязательно выбирать какой-то один образ жизни, Эзри. Можно… попробовать всего понемногу. У нас будет такая возможность.

— Что это значит?

— Мы можем раздобыть яхту, — говорил Жеан. — В Вел-Вираззо есть частный причал, где богачи держат свои лодки и баржи. Обычно там можно найти яхты на продажу, если у тебя на руках есть несколько сотен солари. А у нас они будут. Мы все равно собирались в Вел-Вираззо, чтобы… закончить свое дело. Можем за два дня подготовить яхту и… просто поплавать. Подрейфовать. Развлечься. На время притвориться скучающими богатыми бездельниками.

— Снова вернуться к этому, да?

— Как захочешь. Все будет, как ты захочешь. Ты ведь всегда добиваешься своего?

— Пожить немного на яхте с тобой и Леоканто… Не обижайся, Жеан, для сухопутного человека ты держишься неплохо, но он, по его собственным словам, не проведет и башмак по луже мочи…

— А для чего, по-твоему, мы берем тебя с собой?

— Ну, я представляла себе, что в некоторой связи вот с этим, — сказала она, перемещая руки в стратегически более интересное место.

— Ага, — сказал Жеан, — так и есть, но ты могла бы быть почетным капитаном…

— А можно мне назвать яхту?

— Как будто ты позволишь сделать это кому-нибудь другому.

— Хорошо, — прошептала она. — Если нужен план, то он есть. Решено.

— Ты серьезно…

— Черт побери, да с той добычей, что мы взяли в Салоне Корбо, весь экипаж может месяцами не просыхать, когда доберемся до Призрачных островов. Замира какое-то время обойдется без меня. — Они поцеловались. — С полгода. — Они снова поцеловались. — Год или два, может быть.

— Всегда есть возможность напасть или уйти, — прошептал Жеан между поцелуями.

— Конечно, — тоже шепотом ответила она. — Никогда не сдавайся, и со временем непременно найдешь то, что ищешь.

12

В серебристом свете раннего утра Джаффрим Роданов прохаживался по юту «Страшного подарка». Они шли на северо-запад примерно в сорока милях юго-западнее Тал-Веррара, при ветре с правого борта. Волны достигали пяти-шести футов.

Тал-Веррар. Полдня плавания до города, которого они целых семь лет избегали, как колонии прокаженных; до места стоянки флота, который, если его рассердить, сокрушит даже его «Подарок». В этих водах нет подлинной свободы, только иллюзия. Трогать жирных купцов он не смеет, разграбить богатый город не в силах. Но с этим можно жить. Лишь бы не страдали свобода и возможность грабить на южных морях.

— Капитан, — сказала Идрина, неожиданно появляясь на юте с чашкой своего обычного приправленного коньяком утреннего чая в руке, — не хочу портить отличное утро…

— Ты не была бы моим первым помощником, если бы поцелуй в мою задницу был важнее управления кораблем.

— Мы очень быстро добрались сюда, но уже неделю болтаемся без цели, капитан.

— Только за последние два дня мы встретили две дюжины купцов, люггеров и прогулочных яхт, — ответил Роданов, — но не видели ни одного военного флага. У нас еще есть время найти «Орхидею».

— Это верно, капитан. А вот когда найдем ее…

— Самый хороший план может отправиться в задницу. Да, знаю.

— Похоже, она не оповещает о себе как о Замире Дракасте на «Ядовитой орхидее», — сказала Идрина, прихлебывая чай. — Скажем, мы рады встрече, мы и сами известные грабители кораблей с Призрачных островов и тоже можем нанести сюда визит?

— Она может назваться как угодно, — ответил Роданов, — писать у себя на корме что угодно, поднимать любые паруса, походить на жалкую шебеку, но корпус-то у нее один. Темного ведьмина дерева. И мы не видели его много лет.

— Все корпуса темные, пока не подойдешь совсем близко, капитан.

— Идрина, будь у нас возможность получше, уж мы бы ее не упустили. — Роданов зевнул и потянулся, чувствуя, как приятно расслабляются напряженные мышцы спины. — Но мы знаем только, что захвачены несколько кораблей, а теперь еще Салон Корбо. Она где-то здесь, на западе. И вот что я сделаю — буду и дальше прочесывать море.

— Да, — хмыкнула Идрина. — Моря тут — хоть опрочесывайся.

— Идрина, — негромко сказал Роданов, — я очень далеко зашел: нарушил клятву и собираюсь убить друга. И зайду еще дальше, насколько потребуется, и буду искать ее кильватерный след, сколько понадобится. Мы будем плавать по этому морю, пока не найдем друг друга.

— А если экипаж решит, что…

— Ну, до этого далеко. А ты пока удвой число ночных наблюдателей. А днем утрой. Мы посадим половину экипажа на мачты, если понадобится.

— Новый парус! — послышался крик с верхушки грот-мачты. Крик передали по палубе, и Роданов бросился вперед, не в силах сдерживаться. За неделю они слышали это раз пятьдесят, но каждый раз крик мог означать тот самый парус.

— Где?

— На три румба с правого борта.

— Идрина, — крикнул Роданов, — поднять больше парусов! Прямо к нему! Руль, курс северо-северо-восток правым галсом.

Кем бы ни был встречный корабль, в такой ветер и на такой волне «Страшный подарок» в море как дома; размер и масса позволяют ему разрезать волны, которые погасят скорость более легкого корабля. Очень скоро они окажутся в пределах видимости.

Тем не менее минуты тянулись бесконечно медленно. «Подарок» лег на новый курс, поймав ветер, дующий прямо в корму. Роданов рыскал по юту, ожидая…

— Капитан Роданов. Это двухмачтовик! Повторяю: две мачты!

— Хорошо! — крикнул в ответ Роданов. — Идрина! Первого помощника на ют!

Она появилась через минуту, ее светлые волосы раздувал ветер. По пути она проглотила остатки своего утреннего чая.

— Возьми на грот-мачту мою лучшую подзорную трубу. И скажи… как только что-нибудь узнаешь.

— Есть, — ответила она. — По крайней мере есть чем заняться.

Утро тянулось с мучительной медлительностью, но по крайней мере небо безоблачное. Хорошие условия для наблюдения. Солнце поднималось выше и грело все сильнее, пока…

— Капитан, — крикнула Идрина, — корпус из ведьмина дерева! Двухмачтовый бриг с корпусом из ведьмина дерева!

Роданов больше не мог стоять на месте.

— Я поднимаюсь! — крикнул он.

Он с трудом поднялся на смотровую площадку грот-мачты — уже много лет он предоставлял это более легким и молодым морякам. Здесь сидели Идрина и впередсмотрящий; он подвинулся, давая место капитану. Роданов взял подзорную трубу и принялся разглядывать корабль на горизонте. Смотрел до тех пор, пока не рассеялись все сомнения.

— Это она, — сказал он. — Она что-то сделала со своими парусами, но это «Орхидея».

— Что теперь?

— Поднять все паруса! Покрыть возможно большее расстояние, пока она нас не узнала.

— Хотите остановить ее сигналами? Предложить переговоры, потом напасть?

— «Давайте говорить руками, чтобы губы наши читались как написанные нами книги, и отыщем место, где только боги и крысы могут услышать наши слова».

— Опять ваша поэзия?

— Стихи, а не поэзия. Нет. Рано или поздно она нас узнает и сразу разгадает наши намерения.

Роданов передал трубу Идрине и приготовился спускаться по вантам.

— Прямо на нее, плащи сбросить и оружие обнажить. Ради ее последнего боя дадим ей хоть это…

1

— Джером знает, о чем вы просите меня?

— Нет.

Локки стоял рядом с Дракастой у гакаборта, совсем близко, чтобы говорить без опасений, что их услышат. Шел седьмой час утра, солнце поднималось в безоблачную чашу голубого неба. Ветер восточный, с кормы, а волнение усиливается.

— И вы думаете…

— Да, я думаю, что могу говорить от нас обоих, — сказал Локки. — Выбора нет. Мы не увидим Страгоса, если не выполним его просьбу. И по правде, говоря, если вы сами выполните его просьбу, необходимость в нас отпадет. У нас остается всего один шанс приблизиться к нему. Пора показать этому ублюдку, как мы делаем дела в Каморре.

— Мне казалось, вы специализируетесь в тонких мошенничествах.

— А также в том, чтобы перерезать людям горло и кричать на них, — сказал Локки.

— А вам не приходит в голову, что, если вы попросите о новой встрече после того, как мы потопим несколько кораблей, он будет готов предать? Особенно во дворце, полном его солдат?

— Мне бы только оказаться с ним рядом, — сказал Локки. — Не стану уверять, что пробьюсь к нему через стену стражников, но на расстоянии в шесть дюймов, с хорошим стилетом я рука самой Азы Гуиллы.

— Значит, возьмете его в заложники?

— Без затей. Без обиняков. И надеюсь, успешно. Если не удастся отобрать у него противоядие или договориться с его алхимиком, может, удастся напугать его до смерти.

— И вы искренне считаете, что все продумали?

— Капитан Дракаста, из-за мыслей об этом я в последние дни плохо спал. Зачем, по-вашему, я отыскал вас?

— Ну…

— Капитан! — крикнул на палубу наблюдатель с мачты. — Есть работа!

— Парус на горизонте примерно на три румба с правого борта. Появился только что, совсем неожиданно. Повернул с запада и нацелился прямо на нас.

— Острые глаза, — похвалила Дракаста. — Продолжай докладывать о новостях. Утгар!

— Да, капитан?

— Удвоить вахту на каждой мачте. На палубе! Подготовиться к перемене курса! Быть наготове на парусах и снастях! Ждите моей команды.

— Неприятности, капитан?

— Может, и нет, — сказала Дракаста. — Даже если Страгос изменил со вчерашнего дня свои намерения и решил нас отыскать, веррарский военный корабль не шел бы с этой стороны.

— Будем надеяться.

— Да. Сделаем вот что: осторожно и незаметно изменим курс. Если их изменение курса с нами не связано, они спокойно проплывут мимо. — Она откашлялась. — Руль, поворот на северо-запад, да не спешить! Утгар! Поднять паруса под ветер с правого галса.

— Есть, капитан!

«Ядовитая орхидея» медленно поворачивала на левый борт, пока ее нос не нацелился почти точно на северо-запад. Свежий ветер на юте теперь дул Локки в лицо. Ему показалось, что он заметил на юге крошечные паруса; с палубы корпус корабля все еще не был виден.

Несколько минут спустя с мачты послышалось:

— Капитан! Он повернул на пять-шесть румбов влево и снова нацелен на нас!

— Мы от них с правого борта, — сказала Дракаста. — Они хотят подойти к нам. Что за ерунда! — Она щелкнула пальцами. — Подождем. Может, охотник за нашей добычей.

— Откуда они знают, что это мы?

— Вероятно, нас описали моряки с того кеча, что вы навестили. Нечего было рассчитывать на то, что удастся долго маскировать «Орхидею». Ее корпус из ведьмина дерева слишком приметен.

— Итак… у нас крупные неприятности?

— Зависит от того, кто быстрей. Если это охотник за добычей, для нас схватка невыгодна. На нем опасный народ и ничего ценного. Так что если мы проворнее, я намерена показать ему зад и помахать рукой на прощание.

— А если нет?

— Зряшная драчка.

— Капитан! — снова крикнул впередсмотрящий. — Корабль трехмачтовый.

— Все лучше и лучше, — сказала Дракаста. — Разбудите Эзри и Джерома.

2

— Неудачно, — сказала Дельмастро. — Очень неудачно.

— Только для них, если у меня получится, — ответила Замира.

Капитан и старпом стояли у гакаборта, глядя на туманный белый квадрат, обозначавший их преследователя на горизонте. Локки и Жеан ждали в нескольких шагах у планшира правого борта. Дракаста повернула корабль еще на несколько румбов на юг, так что теперь они шли на западо-северо-запад и ветер был с правого борта: Дракаста говорила, что это лучше всего для парусов «Орхидеи». Локки понимал, что это рискованно: если преследователь быстрее, он пойдет наперехват и сблизится с «Орхидеей» гораздо раньше, чем при погоне в кильватере. Беда была в другом — такое преследование в северном направлении не могло длиться бесконечно, морское безбрежье лежало только к западу от них.

— Едва ли мы что-то выигрываем, капитан, — сказала Дельмастро после нескольких минут тишины.

— Пожалуй. Черт бы побрал это неспокойное море. Трехмачтовик тяжелей нас и легко режет волны.

— Капитан! — Возглас с мачты прозвучал тревожнее, чем раньше. — Капитан, они не отстают… и… Капитан, прошу прощения, но вам нужно подняться и посмотреть своими глазами.

— На что посмотреть?

— Если я не спятила, я уже видела этот корабль, — крикнула женщина-впередсмотрящий. — Клянусь! Но не помешала бы еще одна пара глаз.

— Я взгляну, — сказала Дельмастро. — Ничего, если я возьму вашу любимую трубу?

— Если уронишь, отдам твою каюту Паоло и Козетте.

Несколько минут спустя Дельмастро поднималась на мачту, вооруженная красой и гордостью Дракасты — шедевром веррарских оптиков в футляре из алхимически обработанной кожи. Прошло еще несколько минут, и сверху послышался ее крик:

— Капитан, это «Страшный подарок»!

— Что? Дел, ты абсолютно уверена?

— Я его слишком часто видела.

— Иду!

Когда Замира начала подъем, Локки и Жеан переглянулись. Матросы на палубе загомонили. Примерно десять человек бросили работу и прошли на корму, стараясь разглядеть парус на юге. Но мигом исчезли, стоило вернуться на ют Замире и Дельмастро. Обе хмурились.

— Значит, это он? — спросил Локки.

— Да, — ответила Дракаста. — А если он давно нас ищет, значит, отплыл вскоре после нас.

— Так… он хочет передать нам сообщение или еще что-нибудь.

— Нет. — Дракаста сняла шляпу и почти нервно провела рукой по волосам. — На совете капитанов он больше всех выступал против нашего плана. Он не ушел бы так надолго и не приблизился бы на опасное расстояние к Тал-Веррару, только чтобы передать сообщение. Боюсь, придется отложить беседу, Ревелл. Положение неясное, и нужно убедиться, что к концу дня корабль будет еще на плаву.

3

Локки смотрел поверх белых шапок пены на «Страшный подарок», теперь хорошо видный на горизонте. Корабль нацелился на них, как стрелка компаса на север. Шел десятый час утра, и то, что Роданов их настигает, не вызывало сомнений.

Замира сложила подзорную трубу и отвернулась от гакаборта, откуда тоже разглядывала корабль Роданова.

— Капитан, — сказала Дельмастро, — должно быть что-нибудь… если бы затянуть погоню до темноты…

— Да, тогда у нас был бы выбор. Но только погоня «нос за кормой» может дать нам столько времени, а если мы повернем на север, то еще засветло уткнемся в берег. Не говоря уж о том, что он недавно почистил дно, а нам давно пора это сделать. Если честно, гонку мы уже проиграли.

Несколько мгновений Дракаста и Дельмастро молчали, наконец Дельмастро кашлянула.

— Я… гм… начну подготовку, ладно?

— Давай. Если кто-то из красной вахты еще спит, пусть спят сколько можно.

Дельмастро кивнула, схватила Жеана за рукав рубашки и потащила за собой к люку главного грузового трюма.

— Вы собираетесь драться, — сказал Локки.

— У меня нет другого выбора. У вас тоже. Если хотите дожить до ужина. У Роданова почти вдвое больше людей. Понимаете, что нас ждет?

— И все более или менее из-за меня. Простите, капитан…

— Перестаньте молоть вздор, Ревелл. Я не стала бы пересматривать свое решение помочь вам, стало быть, никто не смог бы это предотвратить. Вина не ваша, а Страгоса. Так или иначе, но его планы все равно поставили бы нас в трудное положение.

— Спасибо, капитан Дракаста… Теперь… Мы говорили с вами об истинных пределах моего боевого мастерства, но экипаж по-прежнему считает меня опытным убийцей… Я… Ну… может быть…

— Вы хотите участвовать в схватке.

— Да.

— Я так и думала, что вы об этом попросите. Но у меня уже есть для вас место, — сказала она. — И не думайте, что легко отделаетесь.

Она ненадолго отвернулась и крикнула вперед:

— Утгар!

— Да, капитан?

— Измерить глубину и доложить.

Локки вопросительно приподнял бровь.

— Хочу знать, сколько у меня воды под ногами. Тогда пойму, сколько времени уйдет на то, чтобы бросить якорь.

— Зачем вам бросать якорь?

— Погодите, вас ждет сюрприз. Надеюсь, Роданова тоже… но это значило бы просить слишком много.

— Капитан, — крикнул несколько минут спустя Утгар, — под нами около девяноста саженей.

— Хорошо, — сказала она. — Я знаю, вы сейчас свободны от вахты, но сваляли дурака и попались мне на глаза. Возьмите несколько «синих» и поднимите на палубу пару бочек с элем. Старайтесь не шуметь: кое-кто из «красных» еще спит. Через час я всех вызову наверх. Нельзя посылать людей в такой бой с пересохшим горлом.

— С удовольствием, капитан. Через час? А когда, по-вашему, мы…

— Я намерена начать бой около полудня. Есть единственный способ победить, когда за тобой гонится кто-то более сильный и крупный. Повернись к нему, стисни зубы и надейся на милость богов.

4

— Все наверх! — в последний раз крикнула Эзри. — Все на палубу! Лентяи на палубе! Если ваши товарищи по вахте еще внизу, тащите их сюда!

Жеан стоял в переднем ряду собравшейся посреди палубы толпы, ожидая что скажет Дракаста. Она стояла у поручня вместе с Эзри, а за ними Нарсин, Утгар, Мамчанс, Гвиллем и Треганн. Ученая была чрезвычайно недовольна тем, что такая мелочь, как смертельный бой, вот-вот нарушит ее привычный распорядок.

— Слушайте внимательно, — крикнула Дракаста. — За нами идет «Страшный подарок». Капитан Роданов в виде исключения нашел себе дело в этих водах: он пришел издалека, чтобы сразиться с нами.

— Мы не можем драться с такой оравой! — выкрикнул кто-то в толпе.

— У нас нет выбора. Они возьмут нас на абордаж, хотим мы того или нет, — сказала Дракаста.

— Но если ему нужны только вы? — Говорил матрос, которого Жеан не узнал; следовало отдать парню должное: он тоже стоял в переднем ряду, где его могли видеть Дракаста и офицеры. — Мы отдадим ему вас и избавимся от боя. Это не военный флот, и я имею право ценить свою жизнь…

Джабрил прошел сквозь толпу и толкнул моряка в спину. Тот упал на палубу.

— Мы не знаем, нужна ли ему только Дракаста, — крикнул Джабрил. — Я не стану ждать у поручня со спущенными штанами, пока кто-нибудь поцелует меня в член! Всем известно: если капитан сражается с капитаном, тот, кто одержит верх, не захочет, чтобы рассказ об этом дошел до Призрачных островов — хоть от победителей, хоть от побежденных.

— Подожди, Джабрил, — сказала Дракаста. Она торопливо спустилась с юта, подошла к лежащему прагматику и помогла ему сесть. Потом остановилась перед своим экипажем на расстоянии вытянутой руки от первого ряда. — Басрин прав в одном отношении. Это не военный флот, и вы имеете право беречь свою жизнь. Я вам не какая-то чертова императрица. Если кто-нибудь хочет предать меня Роданову, это ваш шанс. Ну, кто?

Когда ни один человек из толпы не вышел вперед, Дракаста подняла Басрина на ноги и посмотрела ему прямо в глаза.

— Можешь взять маленькую шлюпку — ты и всякий, кто готов тебе помочь. Или оставайся.

— Черт, — со стоном ответил тот. — Простите, капитан. Я… Я подумал, что лучше жить трусом, чем умереть дураком.

— Оскарл, — сказала Дракаста, — когда закончим разговор, собери команду и спусти маленькую шлюпку, да побыстрей. Всякий, кто хочет уйти с Басрином, подумайте вот о чем. Если Роданов победит, попытайте счастья у него. Если выиграю я… знайте, что мы в пятидесяти милях от берега, и на борт вы не вернетесь.

Басрин кивнул; все было решено. Дракаста отпустила его, и он пошел через толпу, держась за спину и не обращая внимания на косые взгляды товарищей.

— Теперь слушайте! — крикнула Дракаста. — Сегодня море нам не друг: у этого сукина сына на воде преимущество. Погоня, куда ни плыви, даст нам всего несколько часов. Если будем решать дело на расстоянии поцелуя, я намерена сама установить условия ухаживания.

Чтобы остаться на ногах, каждый из нас должен убить двух противников. Значит, нам нужно что-то получше. Если сумеем подойти к Роданову так, что один наш борт коснется его носа, мы все можем собраться у места встречи и получить численное преимущество там, где это только и имеет значение. Орда родановских людей не добьется преимущества, если должна будет совать нам в зубы кусок за куском.

Итак, я построю вас на палубе рядами, как в старом Теринском Тронном легионе. Сабли и щиты впереди, копья и алебарды сзади. Не тратьте времени. Если не можете убить противника, сталкивайте его в воду. Только уберите из боя.

Дел отберет десять лучших лучников и отправит на мачты, понятно зачем. По пять на каждую. Я бы хотела послать больше, но нам на палубе понадобится каждый клинок.

Ревелл, Валора, я дам вам несколько человек, и вы образуете летучий отряд. Ваша задача — шлюпки с «Подарка». Как только начнется схватка на палубе, они попытаются взять нас на абордаж со всех румбов компаса. Поэтому там, где они появятся, должны быть вы. Один человек на палубе может не подпускать пятерых в шлюпке, если не зевать.

Нарсин, возьми троих и жди моей команды у якоря правого борта. Как только я скомандую, защищай нос от шлюпок и дай Ревеллу возможность действовать в других местах.

Утгар, ты со мной заряжаешь самострелы. На палубе эль, и до начала я хочу увидеть дно бочек. Выпейте и вооружитесь. Если у вас есть кольчуга или кожаные доспехи, которые вы берегли, надевайте! Больше чем сегодня они вам никогда не будут нужны.

Дракаста повернулась спиной к экипажу и тем самым дала команду разойтись. На палубе началось столпотворение: моряки кинулись во все стороны, одни — за своим оружием и доспехами, другие — за выпивкой, возможно, последней в жизни.

Дельмастро перескочила через поручень юта и крикнула, углубляясь в хаос на палубе:

— Пожарная вахта, приготовить двойное количество ведер с песком! Спустить с левого борта сеть-лезвия. Джером, подними свой ленивый зад на ют! Собери там свой летучий отряд!

Жеан помахал рукой и вслед за Дракастой прошел на корму, где ожидал Утгар, почему-то нервничая. Треганн как раз спускалась по трапу с юта, что-то бормоча себе под нос.

Неожиданно на ют взбежала маленькая темная фигурка и бросилась к Дракасте. Та посмотрела вниз — кто тянет ее за брюки — и увидела Паоло, который беззастенчиво цеплялся за нее.

— Мама, шум!

Замира улыбнулась, подхватила сына, прижала к груди и повернулась навстречу ветру, позволив ему откинуть волосы с ее лица. Жеан видел, что взгляд Паоло устремлен на «Страшный подарок», который покачивался под безоблачным небом, неумолимо сокращая расстояние между кораблями.

— Паоло, малыш, мама просит тебя спрятать твою сестру в ящике для тросов на нижней палубе, хорошо?

Мальчик кивнул, и Замира поцеловала его в лоб, ткнувшись носом в путаницу коротких кудрявых волос и закрыв глаза.

— Ну и славно, — сказала она мгновение спустя. — Потому что маме нужно надеть доспехи и прихватить сабли. А потом взять на абордаж этот подлый корабль и утопить его, как камень.

5

Джаффрим Роданов стоял на носу своего корабля; «Ядовитая орхидея» в фокусе его подзорной трубы неожиданно повернула влево и нацелилась на него, как стрела. Ее паруса задрожали и начали сворачиваться: экипаж готовил корабль к бою.

— Ага, — сказал Роданов. — Молодец, Замира. Единственное разумное решение.

Роданов, как обычно, оделся для боя в кожаный плащ с подшитой сзади и на рукавах кольчугой. Его всегда успокаивали прорехи и разрезы в этой старой вещи: напоминание о людях, которые на протяжении многих лет пытались его убить и не смогли.

На руках у него было любимое оружие — рукавицы из сегментов вороненой стали. В ближнем бою они с одинаковой легкостью отражали клинки и разбивали черепа. Он опирался на служившую для менее индивидуальной работы — чтобы пробивать себе путь на палубе «Орхидеи» — усеянную железными шипами дубину высотой по пояс. Очки Роданов осторожно снял и тщательно спрятал по внутренний карман, решив убрать их в нактоуз еще до начала боя. Не в последний раз.

— Капитан?

На трапе, ведущем на ют, ждала Идрина с привязанной за спиной саблей; за ней собралась большая часть экипажа.

— «Орхидея» наша по праву, — загремел Роданов. — Я знаю, придется нелегко, но Замира грабила в веррарских водах. Она погубит жизнь, которая всем нам так нравится, если сегодня мы ее не остановим. Построиться вдоль правого борта, как мы планировали. Щиты вперед. За ними самострелы. Помните: один залп, потом бросайте самострелы и доставайте сталь. Экипажи шлюпок, за борт, как только мы сцепимся с «Орхидеей». Приготовить крюки на носу и середине палубы! Руль! Вы получили приказ — выполните его или молите богов о смерти в бою. День будет кровавым! Дракаста — враг, с которым нужно считаться. Но кто мы все в ветрах и водах Медного моря?

— ПОДАРОК! — как один закричали моряки.

— Кто мы, кого никому не удавалось взять на абордаж и победить?

— ПОДАРОК!

— Что кричат враги, когда произносят имя своей судьбы и божьего суда?

— ПОДАРОК!

— Да! — Он взмахнул дубиной над головой. — Мы и для Замиры Дракасты приготовили подарок! Вынести клетки!

Три группы по шесть моряков в каждой вынесли на палубу три покрытые парусиной клетки. На приличном расстоянии от металлических проволочных стен клеток были приделаны деревянные ручки для переноски. Клетки длиной шесть футов и вдвое меньше в ширину и высоту.

— Ничего не ели со вчерашнего дня, верно?

— Да, — подтвердила Идрина.

Роданов дважды проверил поручни, которые плотник по его приказу ослабил в трех местах, так что их можно было выбить пинком.

— Поставьте их здесь. И попинайте клетки. Пусть разозлятся.

6

Два корабля неслись по волнам навстречу друг другу. Локки во второй раз в жизни предстояло принять участие в морском бою.

— Так держать, Мам! — крикнула Дракаста, которая стояла на юте у левого поручня и смотрела в море. Локки и Жеан ждали поблизости, вооруженные топорами и саблями, Жеан был вооружен еще и парой кожаных поножей — наследием Басрина, которого не было видно с тех пор, как он отплыл от корабля в маленькой шлюпке. В моей шлюпке, с некоторой горечью подумал Локки.

В «летучем отряде» Локки и Жеана были еще Малакасти, Джабрил и Стрева, а также Гвиллем. У всех, кроме последнего, были щиты и копья; интендант, с виду робевший, притащил в кожаном фартуке запас свинцовых пуль для пращи, зажатой в левой руке.

Большая часть экипажа ждала посреди палубы, выстроившись, как приказала Дракаста: впереди стояли те, у кого были большие щиты и сабли, за ними — вооруженные копьями и топорами. Топсели были подняты, ведра с песком выставлены, вход на левый борт защищало то, что Дельмастро назвала «скорняжной сетью», и «Ядовитая орхидея» устремилась в объятия «Страшного подарка», словно любовница после долгой разлуки.

В толпе на палубе появилась Дельмастро. Выглядела она почти так же, как в первый раз, когда ее увидел Локки, в кожаных доспехах и с убранными назад волосами. Не обращая внимания на оружие на своем поясе и поясе Жеана, она подбежала к нему, обхватила руками и ногами. Он сцепил руки у нее за спиной, и они целовались, пока Локки не засмеялся. Редко увидишь такое перед битвой, подумал он.

— Сегодня наш день, — сказала она, когда они наконец отстранились друг от друга.

— Постарайся не убить всех, пока я не подойду, ладно?

Жеан улыбнулся ей, а Эзри протянула ему маленький шелковый мешочек.

— Что это?

— Прядь моих волос, — ответила она. — Хотела дать тебе несколько дней назад, но мы были слишком заняты набегами. Сам знаешь. Пиратство. Беспорядочная жизнь.

— Спасибо, любимая, — сказал он.

— Теперь, если тебе придется туго, где бы ты ни был, покажи мешочек тому, кто тебе досаждает, и скажи: «Ты понятия не имеешь, с кем связался. Я под защитой женщины, которая дала мне это в знак своей любви».

— И это его остановит?

— Конечно, нет, но смутит. И тогда ты убьешь его, пока он удивленно смотрит на тебя.

Они снова обнялись. Дракаста кашлянула.

— Дел, если ты не против… нам бы напасть на корабль, что перед нами, — так не могла бы ты…

— Ну да, сражаться за наши жизни. Думаю, я могу уделить вам несколько минут, капитан.

— Удачи, Дел.

— Удачи, Замира.

— Капитан, — сказал Мамчанс, — пора…

— Нарсин, — во всю глотку взревела Дракаста. — Отдать правый якорь!

— Столкновение! — мгновение спустя крикнула Дельмастро. — Всем подготовиться! Наверху! Держитесь за мачты, хватайтесь за лини!

Кто-то лихорадочно зазвонил в носовой колокол. Корабли сближались с поразительной быстротой. Локки и Жеан пригнулись на ступенях юта, держась за внутренние поручни. Локки взглянул на Дракасту и увидел, что она что-то считает, внятно произнося про себя каждое число. Любопытно, подумал он, пытаясь угадать числа, и пришел к выводу, что она считает не по-терински.

— Капитан, — сказал Мамчанс спокойно, как будто предлагал кофе, — тот корабль…

— Лево руля! — крикнула Дракаста. Мамчанс и его помощник завертели штурвал влево. Неожиданно с носа донесся треск и хлопки; корабль содрогнулся от носа до кормы и накренился на правый борт, словно в сильную бурю. Локки почувствовал, как протестует желудок, и изо всех сил вцепился в поручень.

— Якорная группа! — крикнула Дракаста. — Перерубить трос!

Локки прекрасно видел «Страшный подарок» всего в ста ярдах. Он содрогнулся, представив себе, как тяжелый корабельный бушприт, словно копье, таранит «Орхидею», толпу моряков, но у него на глазах трехмачтовый корабль дал крен влево, тоже поворачивая.

Роданов избежал лобового столкновения, и Локки догадывался, что нарочно; хотя такое столкновение могло причинить «Орхидее» большой ущерб, корабли оказались бы сцепленными как раз в том месте, где Дракаста могла успешнее всего отражать нападение и рано или поздно затопить оба корабля.

То, что произошло, было попросту великолепно: море между кораблями покрылось белой пеной, и Локки услышал протестующее шипение волн — так шипит горячий пар над углями. Ни «Подарок», ни «Орхидея» не могли погасить набранную скорость, но они соприкоснулись бортами по касательной, и вода между ними послужила подушкой. От столкновения словно покачнулся весь мир; бревна скрипели, мачты дрожали, а высоко наверху одна женщина из экипажа «Орхидеи» сорвалась на палубу. Она стала первой жертвой.

— Бизань! Бизань! — закричала Замира, и все на юте одновременно посмотрели на бизань «Орхидеи»: маленькая команда разворачивала парус самым неморским способом. Раздувшийся во всю длину парус с отчаянной быстротой был закреплен на месте. Обычно этот передний парус никогда не подставляют под ветер, но теперь это сделали сознательно: свежий бриз с востока надавил на него, приподнял корму «Орхидеи» и избавил ее от столкновения со «Страшным подарком». Теперь Мамчанс крутил штурвал вправо, пытаясь помочь.

Впереди послышались крики и хлопки: бушприт «Подарка» рвал переднюю оснастку «Орхидеи», но план Дракасты сработал. Бушприт не проделал дыры в корпусе, и теперь нос корабля Роданова был единственной точкой контакта с левым бортом корабля Дракасты. Высоко сверху, подумал Локки, корабли кажутся богам двумя пьяными фехтовальщиками, скрестившими бушприты, но не причиняющими друг другу серьезного вреда.

Что-то невидимое со змеиным шипением пронеслось в воздухе, и Локки понял, что вокруг него падают стрелы. Бой начался.

7

— Хитрая сирестийская шлюха, — пробормотал Роданов, поднимаясь на ноги после столкновения. Дракаста подняла парус на бизани, чтобы избежать бортового столкновения. Пусть будет так: у него есть и свои преимущества.

— Выпускайте! — крикнул он.

Моряк, стоявший за клетками и довольно далеко от них (его со всех сторон закрывали щитами), потянул за веревку, открывающую дверцы. Дверцы отделяло от ослабленного планшира, который в результате столкновения очень вовремя отлетел, всего несколько дюймов.

Три взрослые вальконы — голодные, злые и страшно сердитые, — вырвались из заточения с леденящими кровь криками. И первым делом увидели группу моряков с «Орхидеи», вставшую у них на пути. Вооруженные и защищенные доспехами люди Замиры тем не менее, несомненно, готовились к встрече с людьми.

Нападающие птицы пронеслись по воздуху и приземлились среди щитов и топоров; они рвали клювами и полосовали когтями величиной с кинжал. Моряки закричали, они натыкались друг на друга, пытаясь уйти от яростных птиц, и вызвали страшное смятение.

Роданов свирепо улыбнулся. Дело того стоило — хотя птицы обошлись в Порту Расточительности очень дорого, хотя они провоняли весь трюм, хотя скоро они будут мертвы. Каждый искалеченный ими моряк с «Орхидеи» означает, что его людям придется иметь дело с меньшим числом, а возможность заставить противника обделаться в бою всегда бесценна.

— Спустить шлюпки! — крикнул он. — Моряки с «Подарка», ко мне!

8

Впереди звучали нечеловеческие крики; Локки на четвереньках поднялся на ют по трапу, пытаясь увидеть, что там происходит. Среди моряков «Орхидеи» у левого борта сражались какие-то коричневые фигуры. Что это? Сама Дракаста пронеслась мимо, размахивая саблей: она устремилась к месту наибольшего смятения.

С борта «Подарка» через пропасть, разделявшую корабли, несколько человек перебросили абордажные крючья. Ожидавшие этого моряки с «Орхидеи» ринулись к левому борту, чтобы топорами рубить тросы. Один упал со стрелой в горле; остальные быстро перерубили все тросы, какие были видны Локки.

Резкий глухой стук сообщил о приземлившейся рядом стреле; Жеан схватил Локки за воротник и стащил на палубу юта. «Летучий отряд» за ними прикрывался щитами; Малакасти своим щитом закрывала и Мамчанса, который, присев, продолжал держать руль. Кто-то на борту «Подарка» закричал и упал; мгновение спустя Джабрил крикнул: «Га!» — стрела выбила щепки из гакаборта возле его головы.

К удивлению Локки, Гвиллем посреди всего этого хаоса преспокойно встал и принялся крутить над головой пращу. Когда его рука пошла вперед, он отпустил один из ремней пращи, и секунду спустя рулевой на «Подарке» опрокинулся навзничь. Когда вадранец потянулся за вторым снарядом, Жеан сдернул его вниз.

— Шлюпки! — крикнул Стрева. — От него отходят шлюпки!

Две шлюпки, в каждой по тридцать моряков, быстро шли от «Страшного подарка» к корме «Орхидеи». Локки очень хотелось приправить их приближение несколькими стрелами, но лучники на мачтах не обращали на шлюпки внимания. Теперь эти суденышки — забота исключительно легендарного героя пивной бочки Оррина Ревелла.

Однако у него было одно большое преимущество, и, как всегда, это преимущество звали Жеан Таннен. На полированных досках ведьмина дерева, из которых была сколочена палуба, лежало несколько совершенно неуместных здесь больших круглых камней, которые с трудом притащили из корабельного балласта.

— Покажи им, Джером, — крикнул Локки.

Когда первая шлюпка с пиратами подошла к гакаборту, два моряка, вооруженные самострелами, встали, чтобы расчистить путь женщине, которая должна была бросить абордажный крюк. Гвиллем раскрутил пращу и пустил вниз свой снаряд: один из лучников с разбитой головой упал на товарищей. Мгновение спустя к гакаборту подошел Жеан и поднял над головой девяностофунтовый камень размером с торс взрослого мужчины. Жеан крякнул и бросил камень в шлюпку: камень не только сломал ноги двум гребцам, но и пробил и днище. Вода хлынула в дыру, в шлюпке началась паника.

Однако из второй шлюпки прилетели две стрелы. Стрева, наблюдавший за первой шлюпкой, получил стрелу в ребра и упал на Локки. Локки оттолкнул его, понимая, что сейчас ничем не может помочь. Палуба уже была залита яркой алой кровью. Мгновение спустя ахнула Малакасти: стрела с мачты «Подарка» пробила ей спину. Она упала у гакаборта, а ее щит полетел за борт.

Джабрил отбросил ее копье и стащил женщину на палубу. Локки видел, что стрела пробила легкое; Малакасти дышала с трудом, и эти вдохи будут последними. Джабрил с искаженным болью лицом пытался укрыть ее своим телом, но Локки крикнул ему:

— Опять стрелы! Опусти голову!

Проклятый лицемер, подумал он о себе, чувствуя, как колотится сердце.

Внизу на тонущей шлюпке еще один моряк размахнулся, собираясь бросить крюк. Гвиллем снова выстрелил, разбив ему руку. Этого моряки в шлюпке не выдержали: шлюпка тонула, на ее банках лежали трупы… уцелевшие начали прыгать в воду. Они еще могли причинить неприятности через несколько минут, но пока участвовать в бою не имели возможности.

И три человека из команды Локки тоже. Подходила вторая шлюпка; опасаясь камней, она не приближалась. Шлюпка обогнула корму и устремилась к правому борту — акула, преследующая раненую жертву.

9

Замира вытащила саблю из туши последней вальконы и крикнула морякам у левого борта:

— Перестроиться! Перестроиться! Заткните чертову брешь!

Вальконы! Будь проклят хитрый ублюдок Роданов! Кровожадные твари убили по крайней мере пятерых ее людей, и одни боги знают, сколько еще ранили или перепугали. Роданов предвидел ее маневр соприкосновения нос в нос: твари ждали, как взведенная пружина капкана.

А вот и он сам. Ошибиться невозможно: ростом и толщиной почти с двоих, в темном плаще и этих своих проклятых рукавицах. В руках дубина весом не менее двадцати фунтов. Моряки вокруг него с криком устремились в пролом, который Роданов создал в собственном борту. Место, решающее ход сражения, оказалось именно там, где она ожидала: копья, щиты, трупы и живые бойцы, падающие на палубу, не в силах противостоять натиску толпы. Некоторые падали в пропасть между судами и тонули или гибли между корпусами снова и снова сталкивающихся кораблей.

— Самострелы! — закричала Замира. — Самострелы!

За ее копейщиками были натянуты тетивы почти всех имевшихся на корабле самострелов. Задний ряд моряков с «Орхидеи» схватил оружие и посылал в нападающих залп за залпом. Вокруг Роданова упали восемь или девять человек, но сам он казался невредимым. Мгновение спустя пришел ответный залп с палубы «Подарка»: Роданов мыслил так же. Вокруг Замиры с криком падали мужчины и женщины со стрелами в голове и груди, а ведь ей нельзя потерять ни одного человека.

Моряки с «Подарка» норовили перебраться через более широкую пропасть справа от главной схватки; некоторым это удалось, и они вцепились в поручни, пытаясь перевалить через них на палубу. Замира решила эту проблему сама: рубила лица и разбивала черепа рукоятью сабли. Три, четыре — но появлялись все новые. Она задыхалась. И печально подумала: а ведь когда-то она не знала усталости в бою. Вокруг свистели стрелы, все новые люди Роданова перебирались на «Орхидею», и казалось, будто все проклятые пираты Медного моря собрались на палубе «Страшного подарка», выстроились и ждут возможности напасть на ее корабль.

10

Локки и его «летучий отряд» теперь были заняты у правого борта; пока Мамчанс и один из его помощников копьями отгоняли плывущих, Локки, Жеан, Джабрил и Гвиллем пытались справиться со второй шлюпкой.

Она оказалась прочнее своей предшественницы: камни, брошенные Жеаном, убили и ранили по крайней мере пятерых, но проломить днище не смогли. Люди Роданова отбивались баграми, шла неуклюжая дуэль между крюками и копьями с палубы «Орхидеи». Джабрил закричал: крюк впился ему в ногу, но он отомстил, ударив нападающего в горло.

Гвиллем встал и метнул снаряд в шлюпку; его усилия были вознаграждены громким криком. Но когда он потянулся в сумку за следующим снарядом, в его спине словно по волшебству возникла стрела. Гвиллем сполз по борту вниз, снаряды высыпались из его сумки и со звоном покатились по палубе.

— Дерьмо! — крикнул Локки. — Давай еще камни!

— Кончились, — ответил Жеан.

Женщина с кинжалом в зубах как акробатка карабкалась на борт и перебралась бы через планшир, если бы Жеан не ударил ее щитом в лицо. Она упала в воду.

— Черт побери, как мне не хватает моих Злобных Сестричек! — крикнул Жеан.

Джабрил лихорадочно размахивал копьем, отгоняя нескольких пиратов, одновременно показавшихся за бортом. Двое сорвались вниз, но через мгновение еще двое прыгнули на палубу с саблями в руках. Джабрил упал на спину и ударил одного из них копьем в живот; Жеан схватил пращу Гвиллема и, обернув вокруг шеи второго, задушил его, как когда-то в Каморре. Еще один моряк высунул голову из-за поручня и прицелился из самострела в Жеана. Локки, чувствуя себя истинным героем пивной бочки, пнул его в лицо.

Крики с воды сообщили о новом повороте событий; Локки осторожно выглянул за борт. Рядом со шлюпкой катилась какая-то желатинообразная масса, похожая на прозрачное одеяло; она пульсировала слабым внутренним светом, заметным даже днем. На глазах у Локки плывущего человека втянуло в эту массу. В считанные секунды вязкое вещество, обволокшее его ноги, покраснело, и плывущий задергался. Тварь высасывала через поры его кровь, как человек высасывает сок из мягкого плода.

Светильник смерти, как всегда привлеченный запахом крови в воде. Страшная смерть, какую Локки не пожелал бы даже тем, кого пытался убить. Эта тварь и другие такие же быстро расправятся с пловцами. Моряки с «Подарка» уже не лезли на борт; те немногие, что остались в шлюпке, отчаянно пытались спастись от чудовища в воде. Локки уронил копье и сделал несколько чрезвычайно необходимых ему глубоких вдохов. Секунду спустя в планшир в двух футах над его головой ударила стрела, еще одна со свистом пролетела мимо, третья вонзилась в руль.

— Прячься! — закричал он, лихорадочно озираясь в поисках щита. Мгновение спустя Жеан схватил его и утащил вправо, где держал перед собой тело Гвиллема. Джабрил скорчился за нактоузом, а Мамчанс и его помощник, подражая Жеану, укрылись за телом Стревы. Локки почувствовал, как по крайней мере одна стрела вонзилась в труп интенданта.

— Потом будем переживать, что так использовали мертвых, — крикнул Жеан, — но сейчас их вокруг предостаточно!

11

Идрина Корос перебралась через поручень и первым взмахом своего ятагана едва не убила Замиру. Древнее стекло отразило лезвие, а Замира разъярилась при мысли, что пропустила выпад. Она ответила ударом обеих сабель, однако Идрина, маленькая и проворная, увернулась от одной сабли и парировала удар второй. Очень быстро, без видимых усилий… Замира стиснула зубы. Два клинка против одного, и тем не менее Корос заполняет пространство между ними смертоносным серебряным мерцанием; Замира потеряла шляпу и едва не потеряла голову, в последнее мгновение отразив удар. Еще один удар пришелся в нагрудник, другой задел поножи. Дьявольщина… она попятилась и наткнулась спиной на одного из своих моряков. Отступать на палубе было некуда.

В другой руке Корос появился кривой, с широким лезвием, кинжал; сделав им ложный выпад, она ятаганом полоснула Замиру по ногам. Замира бросила сабли и шагнула мимо клинков Корос ей навстречу, прижимаясь грудью к груди. Она руками перехватила руки Корос, надавила изо всей силы, заставляя их опуститься. По крайней мере это ей удалось — это и еще одно: грязные приемы приводят к победе вернее красивой схватки.

Замира левым коленом саданула Идрину в живот. Та обмякла; Замира схватила ее за волосы и ударила в подбородок. Зубы миниатюрной женщины стукнули, как бильярдные шары. Замира бешено пнула противницу и отбросила ее прямо на саблю стоявшего за ней моряка с «Подарка». На окровавленном лице женщины на миг проступило удивление — и угасло вместе с ней. Замира испытала облегчение, но не торжество.

Она подняла сабли с палубы; когда моряк перед ней выдернул саблю из тела Идрины и та упала, он неожиданно обнаружил у себя в груди клинок Замиры. Бой становился победоносным, и Замира начала действовать автоматически — сабля поднималась и опускалась на кричащих людей Роданова, смерть окружающих превратилась в оглушительную красную какофонию. Летели стрелы, ноги скользили по крови, корабли качались на воде, превращая происходящее в кошмарный сон.

Прошли минуты (или века), прежде чем она обнаружила рядом с собой Эзри: она оттащила Замиру от борта. Люди Роданова отступили, чтобы перегруппироваться; палуба была усеяна мертвыми и ранеными; уцелевшие моряки Замиры спотыкались о мертвых и падали.

— Дел, — прохрипела Замира, — ты ранена?

— Нет. — Эзри была вся в крови, кожаные доспехи иссечены, волосы встрепаны, но казалась невредимой.

— Как «летучий отряд»?

— Не знаю, капитан.

— Нарсин? Утгар?

— Нарсин мертва. Утгара не видно с начала боя.

— Дракаста! — послышался голос, перекрывший стоны и шум с обеих сторон. Голос Роданова. — Дракаста! Прекрати сопротивление! Все, прекратите сражаться! Дракаста, слушай!

12

Роданов посмотрел на стрелу, вонзившуюся в его правое предплечье. Болезненно, но глубокой резкой боли, говорящей о том, что задета кость, нет. Он поморщился, взялся левой рукой за наконечник, чтобы тот не дергался, и правой сломал древко у самого наконечника. Ахнул, но теперь можно потерпеть, пока он не займется раной по-настоящему. Он снова поднял дубину, стряхнув с нее кровь на палубу «Подарка».

Идрина мертва; прах побери, она пять лет была его первым помощником на этой чертовой палубе. Он пытался дубиной проложить дорогу к ней, раскалывал щиты и отбивал копья. На него набросилось с полдюжины моряков с «Орхидеи», но он совладал с ними. Дантьерра он сбил ударом в бок. Однако места слишком мало, а качка слишком непредсказуема, да и его моряков вокруг недостаточно. Замира понесла тяжелые потери, но к этой минуте и он оказался в тупике. На корме бой не идет… по-видимому, это означает, что шлюпки тоже потерпели неудачу. Дерьмо! Не менее половины его экипажа погибло. Время преподнести второй сюрприз. Его крик с призывом прекратить бой был условным сигналом. Ну вот, последняя игра, последняя партия, последний расклад карт.

— Замира, не заставляй меня уничтожить твой корабль!

— Убирайся в ад, клятвопреступник, сукин сын! Давай дерись, если у тебя остались люди, готовые умереть!

Локки оставил Джабрила, Мамчанса и его помощника — наряду со светильником смерти, конечно, — защищать корму. Они с Жеаном кинулись вперед, сквозь воздух, непривычно свободный от стрел, мимо груд мертвых и раненых. Громко стуча искусственной ногой по палубе и одной рукой таща за собой Раска, проковыляла ученая Треганн. Посреди палубы Утгар крюком вскрывал люк главного трюма. У его ног стояла кожаная сумка; Локки решил, "что он выполняет какое-то поручение капитана, и не обратил на него внимания.

Дракасту и Дельмастро они нашли на носу, с двумя десятками уцелевших моряков; они смотрели на вдвое большее количество пиратов с «Подарка». Эзри обняла Жеана; она, похоже, пролила много крови, но сама не потеряла ни капли. Здесь казалось, что у «Орхидеи» вообще нет палубы — только толстый слой мертвых и почти мертвых. Кровь ручьями стекала через шпигаты в море.

— Мне еще рано! — ответил Роданов.

— Эй! — крикнул Утгар с середины палубы. — Эй, Дракаста!

Повернувшись, Локки увидел у Утгара серый шар примерно восьми дюймов в диаметре, с необычно лоснящейся поверхностью. Утгар левой рукой держал шар над открытым люком трюма, а правой сжимал что-то торчащее из верха шара.

— Утгар, — сказала Дракаста, — какого дьявола ты…

— Ни с места! Вы знаете, зачем нужна эта штука!

— Боги на небесах! — прошептала Эзри. — Не могу поверить.

— Что это? — спросил Локки.

— Плохие новости, — ответила она. — Очень плохие новости. Это шар «проклятие кораблей».

Жеан слушал ее короткое объяснение.

— Алхимия, черная алхимия, и невероятно дорогая. Нужно быть сумасшедшим, чтобы прихватить ее в море. По той же причине большинство капитанов остерегаются горящего масла. Но это гораздо хуже. Эта штука целиком накаляется добела. К ней невозможно притронуться, невозможно даже подойти. Оставь ее на палубе, и она прожжет корабль насквозь и все на нем подожжет. Дьявольщина, да она даже воду может зажечь. И уж точно не гаснет, когда ее заливают водой.

— Утгар, — сказала Дракаста, — предатель, как ты мог…

— Предатель? Нет. Я был человеком Роданова еще до того, как поступил на «Орхидею». Ясно? Я хорошо служил вам, Дракаста, а сейчас просто выполняю свою другую работу.

— Застрелите его, — сказал Жеан.

— Штука, которую он держит, срабатывает от толчка, — сказала Эзри. — Если он шевельнет правой рукой или если мы убьем его и он ее выронит, она сразу вспыхнет. Для того она и существует, понятно? Один человек может держать в заложниках сотню, если стоит в нужном месте.

— Утгар, — сказала Дракаста, — Утгар, мы выигрываем бой.

— Могли выиграть. Почему, по-вашему, я вмешался?

— Утгар, пожалуйста. На корабле множество раненых. А внизу мои дети.

— Да. Знаю. Поэтому вам лучше сложить оружие. Отступите к правому борту. Лучникам спуститься с мачт. Всем успокоиться — и я уверен, Дракаста, что для всех, кроме вас, все закончится благополучно.

— Чик по горлу — и за борт! — закричала Треганн, появляясь на верху трапа с юта с самострелом в руке. — Таким будет благополучный исход, Утгар? — Она оперлась о поручень и подняла самострел к плечу. — На корабле полно раненых, а это моя ответственность, гнида!

— Треганн, нет! — крикнула Дракаста.

Но дело было сделано: Утгар дернулся и пошатнулся, когда стрела впилась ему в спину. Серый шар наклонился вперед и выпал из его левой руки; падая, он потянул из правой руки Утгара тонкий белый шнур. Утгар упал на палубу, а шар исчез в открытом люке.

— Дьявольщина! — сказал Жеан.

— Нет, нет, нет, — прошептала Эзри.

— Дети, — заговорил Жеан. — Я сумею их вытащить…

Эзри в ужасе смотрела на грузовой люк. Посмотрела на Жеана, потом снова на люк.

— Не только они, — сказала она. — Весь корабль.

— Иду, — сказал Жеан.

Она схватила его, обняла так крепко, что он едва мог дышать, и прошептала на ухо:

— Будь ты проклят, Жеан Таннен. Ты это сделал… и сделал таким трудным.

И она ударила его в живот — неожиданно сильно. Он согнулся от боли, разгадав ее намерение сразу, как только она отпустила его. Закричал, протестуя в бессильном гневе, потянулся за ней. Но Эзри уже бежала по палубе к люку.

15

Локки понял, что она задумала, едва увидел, как Эзри сжимает кулак, но Жеан, чьи чувства притупились от усталости и любви, очевидно, не сообразил, в чем дело. Локки ничего не успел: Эзри ударила Жеана и оттолкнула так, что сбила с ног и Локки. Он поднял голову и успел увидеть, как Эзри прыгнула в люк. Секунду спустя оттуда вырвался неестественный оранжевый свет.

— О Покровитель Воров, будь оно все проклято, — прошептал он, и время замедлилось, словно остывающий сгущающийся сироп…

Недоумевающая Треганн у поручня: она явно не понимает, к чему привел ее благой поступок.

Дракаста движется вперед с саблями в руках, но движется слишком медленно, чтобы помешать Эзри или прыгнуть с ней вместе.

Жеан из последних сил ползет вперед, беспомощно протянув руку вслед исчезнувшей женщине.

Моряки обоих кораблей смотрят, опираясь на оружие и друг на друга, на время забыв о бое.

Утгар слабо дергается и тянется к стреле у себя в спине.

Прошло пять секунд после того, как Эзри прыгнула в люк. Пять секунд — и снова послышались крики.

16

Она снова появилась на палубе, держа шар в руках — нет, с ужасом понял Локки: она, должно быть, сообразила, что руки долго не выдержат, и прижала шар к груди.

Шар превратился в маленькое солнце, он горел и сверкал расплавленным золотом и серебром. Локки с тридцати футов ощутил его жар и отшатнулся, почуяв необычный запах раскаленного металла. Эзри кинулась к борту, зашаталась и сделала отчаянный прыжок. Уже вся в огне, она страшно кричала, но не останавливалась.

Добравшись до левого борта, она последним усилием — движением плеч и тем, что осталось от рук, подняла шар и перебросила его на «Страшный подарок». В полете он разгорелся еще ярче, превратился в расплавленную металлическую комету, и моряки Роданова разбежались, когда огонь упал на их палубу.

Она сказала, что к этой штуке не притронешься… что ж, очевидно, притронуться можно. Но Локки знал: нельзя притронуться и остаться в живых. Стрела, попавшая Эзри в живот мгновение спустя, опоздала, не помешала ей сделать бросок. В облаке дыма Эзри упала на палубу, и в тот же миг разразился ад, в последний раз за этот день.

— Роданов! — кричала Дракаста. — Роданов!

На палубе «Подарка» поднялся столб света и огня: нестерпимо яркий шар, покатавшись туда-сюда, прожег себе дорогу в чрево корабля. Горячее белое алхимическое пламя проникло вниз сквозь люки, объяло паруса, поглотило моряков и в считанные секунды разрезало судно пополам.

— Если «Подарок» сгорит, — крикнул Роданов, — всем перейти на «Орхидею»!

— Отталкивайте корабль и отгоняйте тех, кто пытается к нам перебраться! Круто лево руля! Мам, круто на левый борт!

Локки чувствовал правой щекой усиливающийся жар. «Подарок» обречен, и если «Орхидея» не высвободит свой бушприт, снасти и прочее, огонь сожрет оба корабля. Жеан медленно полз к телу Эзри. Локки слышал вокруг звуки возобновившегося боя и подумал, что нужно принять в нем участие, но потом решил, что никогда не простит себе, если сейчас бросит Жеана. И не будет заслуживать прощения.

— Боги, — прошептал он, увидев Эзри. — Пожалуйста, нет, о боги!

Жеан стонал, всхлипывая, и протягивал руки к Эзри. Локки не знал, смог бы он сам коснуться ее или нет. От нее осталось так мало: кожа, одежда, волосы — все сгорело. Но она шевелилась, пытаясь встать. И упрямо старалась дышать.

— Валора, — говорила Треганн, хромая к нему, — Валора, не нужно, не трогай…

Жеан кулаком заколотил по палубе и завыл. Треганн склонилась к тому, что осталось от Эзри, и достала из ножен на поясе кинжал. Локки поразился, увидев бегущие по ее щекам слезы.

— Валора, — сказала она, — возьми это. Она уже мертва. Ради богов, ей нужна твоя помощь.

— Нет, — плакал Жеан. — Нет, нет, нет…

— Валора, взгляни на нее, черт возьми! Ее не спасти. Для нее каждая секунда — час, и она молит об этом ноже.

Жеан вырвал у Треганн нож, рукавом вытер глаза и содрогнулся. Глубоко дыша, несмотря на ужасный запах, он занес нож, дергаясь, словно в припадке. Треганн взяла его руки в свои, чтобы унять их дрожь. Локки закрыл глаза.

Все было кончено.

17

— Прости, — сказала Треганн. — Прости меня, Валора. Я не знала… не знала, что было у Утгара. Прости.

Жеан ничего не ответил. Локки открыл глаза и увидел, что Жеан встает, как в трансе, он почти не плачет, но по-прежнему держит в руке кинжал. И, как будто вокруг не кипел бой, пошел по палубе прямо к Утгару.

Еще десять моряков по приказу Замиры бросились на нос; спасая корабль, они копьями, крюками, алебардами отталкивались от «Подарка», чтобы высвободить бушприт и снасти «Орхидеи». Моряки Роданова с боем прорывались с носа на «Орхидею», пытаясь выжить. Но матросам «Орхидеи» удалось задуманное, и с помощью Мамчанса искалеченные корабли наконец разошлись.

— Все наверх! — кричала Замира, ошеломленная потребовавшимися усилиями. — Все наверх! Снасти и фалы! Поворот на запад по ветру. Пожарная команда, в главный трюм! Раненых перенести к Треганн!

Конечно, если Треганн еще жива… Если… много разных «если». Горевать потом. Сейчас еще ждет тяжелый труд.

Роданов не принимал участия в последней схватке на борту «Орхидеи»; в последний раз Замира видела его, когда он сквозь пламя бежал к штурвалу. Чего бы он ни хотел — отчаянным усилием спасти свой корабль или погубить ее, — ни то, ни другое ему не удалось.

18

— Помогите, — шептал Утгар, — помогите вытащить ее, мне не дотянуться.

Движения его слабели, глаза стекленели. Жеан склонился к нему, посмотрел на Утгара и вонзил кинжал ему в спину. Утгар судорожно втянул воздух; Жеан ударил снова и бил кинжалом на глазах у Локки, пока в Утгаре не угасла последняя искра жизни, пока его спина не покрылась ранами, а Локки не схватил Жеана за пояс.

— Жеан…

— Не помогает, — недоверчиво сказал Жеан. — Боги, нисколько не помогает.

— Знаю, — сказал Локки, — знаю.

— Почему ты не остановил ее? — Жеан набросился на Локки, прижал его к палубе, потянулся рукой к горлу. Локки сопротивлялся, как мог. — Почему ты ее не остановил?

— Я пытался, — ответил Локки. — Она толкнула тебя на меня. Она знала, чего от нас ждать. Знала, Жеан. Пожалуйста…

Жеан отпустил его и так же быстро, как напал, сел на палубу. Посмотрел на свои руки и покачал головой.

— О боги, простите меня. Прости меня, Локки.

— Всегда, — сказал Локки. — Жеан, мне так… так жаль… я… я бы отдал все на свете, лишь бы этого не случилось. Все на свете, слышишь?

— Слышу, — негромко ответил Жеан. Он закрыл лицо руками и затих.

На юго-востоке пожар на «Страшном подарке» окрасил море в красный цвет; огонь с ревом пожирал мачты и паруса; обрывки сожженной парусины, как вулканический пепел, покрыли воду, и наконец, когда обгоревший корпус погрузился в воду, поднялся столб дыма и пара.

— Ревелл. — Дракаста опустила руку на плечо Локки, прерывая его размышления. — Если можете помочь, я…

— Со мной все в порядке, — ответил Локки вставая. — Я могу помочь. Вот только… оставить Джерома…

— Да, — сказала она. — Ревелл, нам нужно…

— Замира, хватит. Ревелл здесь, Коста там. При моряках — конечно. Но друзья называют меня Локки.

— Локки, — повторила она.

— Локки Ламора. Только не… а, к дьяволу, да кому вы можете проговориться? — Он протянул ей руку, и на мгновение они обнялись. — Простите, — прошептал он. — Эзри, Нарсин, Малакасти, Гвиллем…

— Гвиллем тоже?

— Да, он… одна из стрел Роданова. Мне жаль…

— Боги, — сказала она. — Гвиллем служил на «Орхидее», когда я украла ее. Последний из той команды. Ре… Локки, у руля Мам, и на время мы в безопасности. А мне… Мне нужно спуститься вниз и проверить, как там дети. И еще… Я хочу, чтобы вы позаботились об Эзри. Дети не должны увидеть ее такой.

— Я позабочусь об этом, — ответил он. — Идите вниз. Я присмотрю за палубой. Перенесем остальных раненых к Треганн. И накроем все тела.

— Хорошо, — тихо сказала Замира. — Палуба на вас, мастер Ламора. Я скоро вернусь.

Палуба на мне, думал Локки, глядя на опустошение, произведенное боем: провисшие снасти, оборванные тросы, рваные паруса, расколотые реи. И почти отовсюду торчат стрелы. На палубе и на юте везде тела; словно призраки, между ними бродят живые, многие из них опираются на копья и импровизированные костыли.

Боги. Так вот что значит командовать. Смотреть в глаза последствиям и делать вид, что не дрожишь.

— Жеан, — прошептал он, наклоняясь к рослому другу, сидящему на палубе. — Жеан, оставайся здесь. Оставайся сколько хочешь. Я буду близко. Мне просто нужно позаботиться о многом, ладно?

Жеан еле заметно кивнул.

— Хорошо, — сказал Локки, снова осматриваясь, на этот раз в поисках наименее пострадавших. — Конар, — закричал он, — Большой Конар! Тащи помпу, первую исправную, какую найдешь. Направь шланг в трюм, чтобы все там вымочить. Нельзя, чтобы там что-нибудь тлело. Оскарл! Иди сюда! Принеси парусину и ножи! Нужно что-то сделать с… с этими людьми.

Со всеми мертвецами на палубе. Надо что-то сделать с ними, думал Локки. А потом я что-нибудь сделаю с Тал-Верраром. Раз и навсегда.

1

— Покровитель Воров, молчаливый Тринадцатый, к тебе взывает твой служитель. Взгляни на уход этой женщины, Эзри Дельмастро, слуги Ионо и твоей. Ее любил человек, которого любишь ты. — Голос Локки дрогнул, и он постарался вернуть себе самообладание. — Она была возлюбленной этого человека, моего брата. Мы… мы недовольны тобой, повелитель, и не боимся сказать об этом.

Тридцать восемь человек оставались на ногах; пятьдесят рядами лежали в стороне, остальные пропали во время боя. Локки и Замира разделили погребальные обряды. С каждой новой жертвой слова Локки звучали все более заученно, но сейчас, в этом последнем за ночь ритуале, он проклинал день, когда было решено, что он станет служителем Покровителя Воров. В свой тринадцатый предполагаемый день рождения, под Луной Сирот. Каким заманчивым, каким волшебным тогда это казалось. Власть и волшебство похоронных обрядов. Он нахмурился, ради Эзри отогнал циничные мысли и продолжил:

— Эта женщина спасла нас всех. Эта женщина победила Джаффрима Роданова. Мы отдаем ее, тело и душу, в царство твоего брата Ионо, могучего Повелителя Моря. Помоги ей. Отнеси ее душу к Той, что взвешивает нас всех. Мы молим тебя об этом с надеждой в сердце.

Жеан наклонился к закрытому парусиной телу и положил на него локон темно-каштановых волос.

— Моя плоть, — прошептал он.

Уколол концом кинжала палец и позволил упасть красной капле.

— Моя кровь.

Он наклонился к неподвижной голове под саваном и поцеловал ее.

— Мое дыхание и моя любовь.

— Это все подкрепляет твое обещание, — сказал Локки.

— Мое обещание, — сказал Жеан, вставая. — Смертное приношение, Эзри. Боги помогут мне его осуществить. Не знаю, хватит ли мне сил, но боги мне помогут.

Замира, стоявшая рядом, взялась за край широкой доски, на которой лежало завернутое в саван тело Эзри. Локки ухватился за другой край. Жеан, как и предупреждал Локки до церемонии, не смог помочь. Он обхватил себя руками и отвернулся. Через мгновение все было кончено: Локки и Замира наклонили доску, и тело в саване через прорезь в борту упало в темные волны. Солнце уже час как село, и наконец они все сделали.

Круг молчаливых моряков начал расходиться. Почти все они были ранены и возвращались к Треганн или к своим постам на вахте. Эзри, Нарсин и Утгара на время сменил Раек с плотной повязкой на голове; он отыскивал способных держаться на ногах моряков и указывал им, что нужно делать.

— Что теперь? — спросил Локки.

— Захромаем — ветер в основном противный — назад к Тал-Веррару. — Голос Замиры звучал устало, но глаза смотрели зорко. — У нас была некая договоренность. Но я потеряла больше, чем рассчитывала, и теперь мне не хватит сил, даже чтобы захватить рыбацкую лодку. Боюсь, все остальное придется делать вам.

— Как мы и обещали, — сказал Локки. — Страгос. Да. Доставьте нас туда, и мы… что-нибудь придумаем.

— Ты не ходи, — вдруг вмешался Жеан. — Высадите меня одного. — Он посмотрел себе под ноги. — И уплывайте.

— Нет, — сказал Локки. — Я не останусь здесь, когда ты…

— Для того, что я задумал, хватит одного человека.

— Думаешь, Страгос ничего не заподозрит, увидев только одного из нас?

— Я скажу ему, что ты мертв. Скажу, что у нас был бой в море; это правда. Он согласится встретиться со мной.

— Я не отпущу тебя одного.

— А я не позволю тебе пойти со мной. Что ты сделаешь? Полезешь в драку?

— Помолчите, оба, — вмешалась Замира. — Боги! Только сегодня утром, Джером, ваш друг тщетно уговаривал меня позволить ему сделать то, что теперь задумали вы.

— Что? — Жеан взглянул на Локки и стиснул зубы. — Ты жалкий маленький червяк, как ты смел…

— Что смел? Как я смел думать о том, что сейчас собрался сделать ты? Косноязычный хвастун, лживый забияка…

— Что? — закричал Жеан.

— Я брошусь на тебя, и ты выбьешь из меня все дерьмо, — сказал Локки. — А потом будешь маяться. Как насчет этого?

— Я и так маюсь, — ответил Жеан. — Боги, ну почему бы тебе просто не отпустить меня к Страгосу? Почему не дать мне хоть это? По крайней мере ты останешься в живых; попробуешь найти другого алхимика, другого изготовителя ядов. Это лучший шанс, чем у меня.

— Еще чего, — сказал Локки. — Так мы не работаем; если хочешь что-то менять, тебе следовало оставить меня умирать в Каморре. Помню, я тогда этого очень хотел.

— Да, но…

— Все по-другому, когда дело касается тебя?

— Я…

— Джентльмены, — сказала Замира, — или кто вы там. Не говоря уже о прочих соображениях, я сегодня отдала маленькую шлюпку Басрину, чтобы ублюдок мог умереть в волнах, а не на моем корабле. Вам придется очень долго добираться до Тал-Веррара одному в большой шлюпке, Джером. Если, конечно, вы не умеете летать, потому что ближе, чем на выстрел из самострела, я к рифам «Орхидею» не подведу.

— Я доберусь вплавь, если понадобится…

— Не болтайте со зла глупости, Джером. — Дракаста схватила его за плечи. — Спокойнее. Только хладнокровие поможет отомстить за то, что сделали с моим экипажем. Отомстить за моего первого помощника.

— Дерьмо, — прошептал Жеан.

— Вместе, — сказал Локки. — Ты не бросил меня ни в Каморре, ни в Вел-Вираззо. И я не брошу тебя теперь.

Жеан стиснул руками поручень и мрачно смотрел на воду.

— Жалость какая, — сказал он наконец. — Все наши деньги в Солнечном Шпиле. Зря мы их не забрали. Или то, другое.

Локки улыбнулся: он понял, что внезапная смена темы должна пощадить гордость сдающегося Жеана.

— Солнечный Шпиль? — спросила Замира.

— Мы кое-что из своей истории не рассказали, Замира. Простите нас. Иногда такие планы осуществить… трудно. У нас несколько тысяч солари на счету в Солнечном Шпиле. Я бы отдал вам свою часть, будь это возможно, но такая возможность сомнительна.

— Если бы мы в городе нашли способ раздобыть немного денег, — сказал Жеан.

— Снявши голову, по волосам не плачут, — ответил Локки. — Вряд ли в Тал-Верраре найдется хоть один друг, который дал бы или одолжил нам денег. А такой друг нам сейчас не помешал бы.

Он присоединился к Жеану у борта и притворился, что тоже разглядывает море, но мог думать только о телах в саванах, с всплеском падающих в воду.

О телах, падающих так же, как они собирались сами благополучно падать на веревках…

— Что за проклятое положение, — сказал Локки. — Друг. Друг. Вот что нам нужно. Мы вертели Страгосом и Реквином, как хотели. Но с кем мы не имели дела в эти два года? На кого не обращали внимания?

— На храмы?

— Хорошее предположение, но нет — у кого большие станки в этой игре?

— У приоров, — сказал Жеан.

— У приоров, — повторил Локки. — У этих жирных, скрытных, хитрых сволочей. — Он постучал пальцами по поручню, стараясь не думать о трупах и перебирая множество невероятных планов в попытках создать один разумный. — Подумай. С кем мы играли? С кем встречались в Солнечном Шпиле?

— С Уленой Паскалис.

— Нет. Она только появилась за игорным столом.

— Доктор Морелла…

— Нет. Боги, никто не относится к нему серьезно. Кто может побудить приоров сделать что-нибудь быстро и не задумываясь? Кто здесь достаточно долго, чтобы вызвать уважение или обладать нужными связями? Внутренняя Семерка — вот кто нам нужен. Всех остальных — к черту!

Выяснение истинной политической власти сродни гаданию по птичьей требухе, думал Локки. В Совете купцов существуют три уровня, состоящие из трех семерок; две нижние семерки и их деятельность хорошо известны. Но что касается Внутренней Семерки, знают только имена ее членов; какова их иерархия, каковы обязанности — все это для непосвященных полная тайна.

— Кордо, — сказал Жеан.

— Старик Кордо или Лионис?

— Оба. Или кто-нибудь из них. Мариус — член Внутренней Семерки, Лионис на пути к ней. И Мариус старше яиц Переландро. Если кто-нибудь и способен подвигнуть приоров, особенно на такое безумство, которое у тебя созревает…

— Всего лишь полубезумство.

— Я знаю это выражение твоего лица! Я уверен, что нам нужен один из Кордо; жаль, что мы ни разу не встретились с этими ублюдками. — Жеан опасливо смотрел на Локки. — Вот опять это выражение. Что ты задумал?

— Я хочу… а что, если я хочу получить все? Почему мы в качестве первого же хода планируем самоубийство? Почему не попробовать для начала кое-что другое? Явиться к Реквину. Закончить работу. Явиться к Страгосу. Вытянуть у него ответ или противоядие. А потом как-нибудь дать ему это.

Локки изобразил, что вонзает кинжал в невидимого архонта Тал-Веррара. Это было так приятно, что он повторил жест.

— Но как мы это сделаем?

— Вот главный вопрос, — сказал Локки. — Лучший из всех, что ты задавал. Я знаю, нам кое-что нужно. Прежде всего вот что: в последнее время как будто все жители Тал-Веррара с самострелами и факелами ждали на пристани нашего возвращения. Нам нужна маскировка получше. Кто самые неуважаемые служители Двенадцати?

— Священники Калло Андроно.

— Прошу Его прощения, ты попал в точку.

Калло Андроно, Глаза-на-Перекрестках, бог путешествий, языков и преданий. Его бродячие священники и оседлые ученые презирают роскошь, терпеть не могут нарядную одежду и гордятся грубостью своих одеяний.

— Замира, — сказал Локки, — если на борту кто-то еще способен вдеть нитку в иголку, нам нужны два одеяния. Из парусины, лишней одежды — из чего угодно. Не хочется говорить, но сейчас на корабле очень много лишней одежды.

— Выжившие разделят между собой добро, а я разделю среди них и деньги, — ответила она. — Но могу сперва кое-что забрать.

— Нужно что-нибудь синее, — продолжал Локки. — Синий головной платок священников Андрони. Пока на нас такой платок, мы святые люди, а не просто плохо одетые бродяги.

— Синее платье Эзри, — сказал Жеан. — Оно… оно должно быть в ее каюте. Правда, оно немного полиняло, но…

— Отлично! — отозвался Локки. — Замира, когда мы в первый раз вернулись из Тал-Веррара, я отдал вам на хранение письмо. На нем печать Реквина. Джером, действуй искусно, как учил нас Цепп. Ты в этом лучше меня, а сделать надо хорошо.

— Могу попробовать. Но не уверен… насколько хорошо сейчас могу сделать что бы то ни было.

— Ты мне нужен в лучшей форме. Сделай это. Ради меня. Ради нее.

— Куда ты хочешь перенести эту печать?

— На чистый пергамент. На бумагу. На что угодно. Найдете листок, Замира?

— Целый лист? Не думаю, чтобы Паоло и Козетта оставили хоть один. Но на нескольких только немного каракулей. Я смогу отрезать пол-листа.

— Пусть так. Джером, нужные инструменты найдешь в моем старом матросском сундуке в каюте Замиры. Он может ими воспользоваться, капитан? И еще нужны несколько ламп.

— Паоло и Козетта отказываются вылезать из ящика для тросов, — сказала Замира. — Они слишком расстроены. Я отнесла им туда постели и алхимический фонарь. Каюта в вашем распоряжении.

— Тебе понадобятся и твои карты, — сказал Жеан. — Мне так кажется.

— Дьявольщина, да, я использую карты. Они мне нужны — плюс еще кое-что. Стилеты. Короткая веревка, желательно полушелковая. Деньги, Замира, монеты по пятьдесят-шестьдесят солари — на случай, если понадобится откупиться. И какие-нибудь дубинки. Если их нет, тогда песок и парусиновые мешочки…

— И пара топориков, — добавил Жеан.

— У меня в каюте как раз два. На самом деле я забрала их из вашего сундука.

— Что? — На лице Жеана промелькнуло возбуждение. — Они у вас?

— Мне понравилась эта пара. Я не знала, что они имеют для вас особое значение, иначе отдала бы, когда кончилась ваша вахта поденщиков…

— Особое значение? Для него они скорее семья, чем оружие.

— Да, слава богам, — подтвердил Жеан. — И как все это совмещается в единую картину?

— Как я уже сказал, превосходный вопрос, и я намерен серьезно его обдумать…

— Если такая погода продержится, мы не увидим Тал-Веррар до завтрашнего вечера, — сказала Замира. — Гарантирую вам достаточно времени для размышлений. И размышлять будете впередсмотрящим на грот-мачте. Мне нужно, чтобы вы и сейчас приносили пользу.

— Конечно, — согласился Локки. — Конечно, капитан. Когда подойдем к Тал-Веррару, подведите корабль с севера, если можно. Что бы мы потом ни делали, первая наша остановка — Купеческий квартал.

— Кордо? — спросил Жеан.

— Кордо, — подтвердил Локки. — Старший или младший, мне все равно. Мы с ними увидимся, даже если нам придется пролезть в их проклятые окна.

2

— Что за… — начал дородный, хорошо одетый слуга, имевший несчастье пройти по коридору мимо ниши, в которой помещалось окно четвертого этажа. Локки и Жеан только что забрались в это окно.

— Привет, — сказал Локки. — Поздравляю! Мы воры наоборот и пришли дать тебе пятьдесят солари!

Он бросил слуге кошелек. Тот поймал его одной рукой и ахнул, ощутив его вес. Полутора секунд, в течение которых он не поднимал тревогу, Жеану хватило, чтобы оглушить его ударом дубинки.

Они проникли в семейное поместье Кордо через северо-западный угол последнего этажа дома: укрепления и острые пики делали подъем на крышу нежелательным. Шел десятый час вечера, отличная ночь на исходе аурима на Медном море, и Локки и Жеан уже успели пробраться через колючую живую изгородь, миновать три группы стражников и садовников и двадцать минут карабкались по гладкой влажной каменной стене главного дома, чтобы зайти так далеко.

Импровизированные одеяния священников Калло Андроно вместе с остальными вещами лежали в заплечных мешках, наспех сшитых Джабрилом. Возможно, именно благодаря этим одеяниям никто не палил в них из самострела, когда они ступили на веррарскую почву… но ночь только начинается, подумал Локки, она еще очень-очень молода.

Жеан оттащил потерявшего сознание слугу в оконную нишу и осмотрелся в поисках дальнейших возможных осложнений, а Локки тем временем тихо закрыл двойное окно с матовыми стеклами и снова задвинул шпингалет. Только очень прочный и тонкий металлический стержень позволил им отодвинуть этот шпингалет. Правильные люди называют этот инструмент «кормилец», потому что, если с его помощью ты сумеешь через окно забраться в богатый дом и выбраться обратно, ужин тебе обеспечен.

Но Локки и Жеан не раз и не два забирались в большие — и не очень — дома, чтобы заранее догадываться, где искать добычу. Спальни хозяев обычно располагаются рядом с такими комнатами, как курительная, кабинет, гостиная или…

— Библиотека, — неслышно, одними губами, произнес Жеан, когда они двинулись по коридору направо. Алхимические фонари, искусно расположенные в со вкусом забранных шторками нишах, давали приятный золотистый свет. Через две открытые двери посреди коридора слева от себя Локки видел полки с книгами и свитками. Никого из слуг в поле зрения не было.

Библиотека удивительная: не меньше тысячи томов и сотни свитков, ровными рядами и в специальных коробках. Пустые места на стенах украшены картами созвездий на алхимически отбеленной коже. Две другие двери, закрытые, вели во внутренние помещения, одна слева от них, вторая — прямо перед ними.

Локки прижался к левой двери и прислушался. Уловил слабый звук, повернулся к Жеану — и обнаружил, что тот стоит у одной из полок. Жеан протянул руку, снял с полки томик ин-октаво — примерно шесть дюймов в высоту — и торопливо сунул в карман. Локки улыбнулся.

В этот момент левая дверь открылась прямо на него, неопасно, но болезненно ударив по затылку. Повернувшись, Локки нос к носу столкнулся с молодой женщиной, несущей пустой серебряный поднос. Женщина раскрыла рот, собираясь закричать, и Локки оставалось только левой рукой зажать ей рот; одновременно его правая рука устремилась к стилету. Он втолкнул женщину обратно в комнату, из которой она вышла, вошел сам и почувствовал, как его ноги на дюйм погружаются в мягкий ворсистый ковер.

Жеан вошел следом и закрыл дверь. Поднос выпал из рук служанки на пол; Локки толкнул ее. Женщина с удивленным возгласом упала на руки Жеану, а Локки обнаружил, что стоит в ногах кровати примерно десять футов шириной, покрытой таким количеством шелка, что хватило бы на оснастку немаленькой яхты.

В дальнем конце кровати на подушках сидел седой старик; посреди столь обширного пространства он выглядел слегка комично. Его длинные волосы цвета морской пены свободно падали на плечи поверх зеленой шелковой ночной рубашки. Когда Локки, Жеан и служанка ворвались в его спальню, он при свете алхимического фонаря просматривал какие-то бумаги.

— Мариус Кордо, я полагаю, — сказал Локки. — Позвольте посоветовать вам на будущее усилить запоры на окнах.

Глаза старика расширились, бумаги выпали из рук и разлетелись.

— О боги, — воскликнул он, — защитите меня! Это вы!

3

— Конечно, я, — сказал Локки. — Вы только не знаете, кто я такой.

— Мастер Коста, мы можем поговорить об этом. Вам следует знать, что я разумный и очень богатый человек…

— Хорошо, вы знаете, кто я, — ответил встревоженный Локки. — Но мне не нужны ваши деньги. Я здесь, чтобы…

— В моем дворце вы сделаете то же самое, — сказал Кордо. — Это был бизнес, только бизнес. Пощадите меня, и мы придем к деловому соглашению на основе золота, драгоценностей, дорогих алхимических…

— Мастер Кордо, — прервал его Локки. — Я… — Нахмурившись, он повернулся к служанке. — У него что, старческий маразм?

— Он абсолютно в своем уме, — холодно ответила та.

— Уверяю вас, так и есть, — взревел Кордо. Гнев совершенно изменил его внешность. — И я не позволю, чтобы убийцы отняли у меня мое дело в моей собственной спальне! Вы немедленно убьете меня, или мы поговорим о цене моего освобождения.

— Мастер Кордо, — ответил Локки, — растолкуйте мне два обстоятельства и оба — предельно ясно. Во-первых, откуда вы меня знаете? Во-вторых, с чего вы взяли, будто я хочу вас убить?

— Мне показали ваши лица, — ответил Кордо. — В сосуде с водой.

— В сосуде… — Локки почувствовал, как у него что-то сжимается внутри. — Черт побери, показали…

— Показали картенские контрмаги, представляющие свою гильдию в личных делах. Вы, конечно, понимаете…

— Понимаю, — ответил Локки. — И вы полагаете, что на вашем месте я поступил бы так же? Значит, это вы посылали этих проклятых убийц! Ублюдков на пристани, отравителя в баре, людей в ночь праздника…

— Конечно, — подтвердил Кордо. — Но, к несчастью, вам всегда удавалось уйти. Полагаю, не без помощи Максилана Страгоса.

— К несчастью? К несчастью? Кордо, вы понятия не имеете, какой вы везучий сукин сын оттого, что потерпели фиаско! Что же сказали вам контрмаги?

— Послушайте, кому как не вам знать о ваших намерениях…

— Повторите их слова, или я вас убью.

— Что вы представляете угрозу для приоров и что, учитывая нашу прежнюю щедрость, они решили предупредить нас.

— Предупредить Внутреннюю Семерку?

— Да.

— Идиот недоделанный, — сказал Локки. — Контрмаги вас использовали, Кордо. В следующий раз, когда решите заплатить им, сначала хорошенько подумайте. Мы — мастер де Ферра и я — в списке их противников, между вами и Страгосом. Вот и все! Мы не собирались вредить приорам.

— Слова, слова…

— Так почему я вас сейчас не убиваю?

— Довод одновременно убедительный и дерзкий, — ответил Кордо, прикусив губу.

— Дело в том, — сказал Локки, — что по причинам, о которых вы никогда не узнаете, я ворвался в вашу спальню только за одним — преподнести вам на тарелке голову Максилана Страгоса.

— Что?

— Не буквально. На самом деле у меня есть свои планы относительно этой головы. Но я знаю, что вы будете счастливы, если архонат разорить, как муравейник, поэтому я скажу один-единственный раз: я намерен навсегда лишить Максилана Страгоса власти и сегодня же. И мне нужна ваша помощь.

— Но… разве вы не агент архонта?..

— Мы с Джеромом агенты поневоле, — сказал Локки. — Личный алхимик Страгоса дал нам латентный яд. Пока противоядие у Страгоса, мы должны служить ему или умереть мучительной смертью. Но этот подлец зарвался.

— Вы можете быть… провокаторами, посланными Страгосом…

— Зачем? Проверить вашу верность? Какому двору, согласно какой клятве, по какому закону? Те же вопросы, что и раньше, на сей раз по поводу идиотского предположения, будто я выполняю поручение Страгоса… почему я вас не убиваю?

— Да… это сильный довод.

— Вот, — сказал Локки, обходя кровать и садясь рядом с Кордо. — Возьмите кинжал.

Он бросил оружие на колени старику. В этот момент в дверь застучали.

— Отец! Отец, один из слуг ранен! Ты в порядке? Отец, я вхожу!

— У моего сына есть ключ, — сказал старший Кордо, когда послышался щелчок замка.

— Ага, — сказал Локки, — тогда это мне понадобится. — Он снова схватил кинжал и угрожающе направил его на Кордо. — Сидите спокойно. Это займет не больше минуты.

В спальню вбежал крепко сложенный человек лет тридцати с красивой рапирой в руке. Лионис Кордо, приор второго уровня, единственный наследник своего отца и уже семь лет как вдовец. Вероятно, самый завидный холостяк во всем Тал-Верраре, особенно известный тем, что редко посещает Солнечный Шпиль.

— Отец! Аласин! — Лионис сделал шаг в комнату, картинно размахивая рапирой и преграждая свободной рукой вход. — Отпустите их, ублюдки! Домовая стража поднята, и вам не уйти…

— О, ради Переландро, я даже притворяться не буду, — сказал Локки. Он бросил кинжал старику, который осторожно взял его двумя пальцами, как пойманное насекомое. — Послушайте. Вот так. Какой я, по-вашему, капризный убийца? Уберите оружие, закройте дверь и навострите уши. Нам нужно многое обсудить.

— Я… но…

— Лионис, — сказал старший Кордо, — этот человек, возможно, не в своем уме, но ни он, ни его напарник не убийцы. Убери оружие и скажи стражникам… — Он подозрительно повернулся к Локки. — Вы ранили кого-нибудь из моих людей, Коста?

— Небольшая шишка на голове, — ответил Локки. — Дело житейское. Кто бы он ни был, с ним все будет в порядке.

— Хорошо. — Мариус вздохнул и вернул кинжал Локки. Тот заткнул его за пояс. — Лионис, пусть стража ждет за дверью. Потом снова закрой дверь и садись.

— Если никто здесь не собирается убивать, я могу идти? — спросила Аласин.

— Нет. Простите. Вы уже слишком много слышали. Садитесь и устраивайтесь поудобнее, вам придется выслушать остальное. — Локки повернулся к старшему Кордо. — Видите ли, по совершенно очевидным причинам она не должна покидать ваш дом, пока дело не будет закончено.

— Как вы…

— Нет, Аласин, он прав. — Старший Кордо успокаивающе помахал рукой. — От этого зависит слишком многое, и если ты мне верна, ты поймешь. А если, прости меня, не верна, поймешь тем более. Тебя закроют в кабинете, где тебе будет удобно. И обещаю тебе очень-очень щедрую компенсацию.

Жеан отпустил служанку. Та села в углу и недовольно сложила руки. Лионис (вид у него был такой, словно он сомневался в собственном здравом рассудке) решительно выпроводил мускулистых стражников, несколько мгновений спустя вбежавших в библиотеку, спрятал рапиру в ножны и закрыл дверь спальни. Остановился, прислонившись к двери, и лицо у него было такое же недовольное, как у Аласин.

— А теперь, — продолжил Локки, — как я уже сказал, сегодня к исходу ночи, хоть сам ад, хоть Древний огонь, мы с напарником окажемся в непосредственной близости от Максилана Страгоса. Так или иначе, но мы лишим его власти. Возможно, лишим и жизни, если не будет другого выхода. Но для этого нам потребуется ваша помощь. И помогая нам, вы должны понимать, на что идете. Теория уступила место практике. И каковы бы ни были ваши планы перехвата у Страгоса власти над городом, приводите их в готовность. Любыми средствами сдерживайте армию и флот, пока не напомните, кто платит солдатам, а потом используйте их.

— Устранить Страгоса? — Лионис был одновременно потрясен и встревожен. — Отец, эти люди сошли с ума…

— Спокойно, Лио. — Старший Кордо поднял руку. — Эти люди утверждают, что обладают уникальной возможностью осуществить желательную для нас перемену. И они… согласны не мстить мне за вред, определенно причиненный им. Мы выслушаем их.

— Хорошо, — сказал Локки. — Вот что вы должны понять. Через несколько часов нас с мастером де Ферра, когда мы выйдем из Солнечного Шпиля, арестуют «глаза» Страгоса…

— Арестуют? — переспросил Лионис. — Откуда вы знаете…

— Я собираюсь сходить, — ответил Локки, — и попросить Страгоса арестовать нас.

4

— Ни протектор, ни первая леди вас не примут. Таков наш приказ.

Локки так и чувствовал на себе презрительный взгляд офицера-«глаза», даже несмотря на маску.

— Примет, — ответил Локки; они с Жеаном стояли у частного причала архонта в маленькой шлюпке, которую взяли у Кордо. — Передайте ему, что мы выполнили требование, которое он выдвинул при нашей последней встрече, и нам необходимо поговорить с ним об этом.

Офицер на несколько секунд задумался, потом подошел к сигнальной цепочке. В ожидании решения Локки и Жеан сняли с себя все оружие, уложили в мешок и оставили на дне шлюпки. Вскоре на верху ведущей к причалу лестницы показалась Меррейн; она поманила гостей, и их с обычной тщательностью обыскали и отвели в кабинет Страгоса.

При виде Страгоса, который стоял за своим столом, Жеан задрожал. Локки заметил, как Жеан сжимает и разжимает кулаки, и крепче сдавил его руку.

— Хорошие новости? — спросил архонт.

— Вы получили доклад о пожаре — это было вчера, примерно в полдень, к западу от города? — спросил Локки.

— Два купеческих корабля сообщили о большом столбе дыма на западном горизонте, — ответил Страгос. — Других новостей я не получал, и синдикаты не сообщали о потерях.

— Скоро сообщат, — сказал Локки. — Корабль сожжен и затоплен. Ни одного уцелевшего на борту. Корабль был нагружен под завязку, так что я уверен: со временем его хватятся.

— Со временем, — повторил Страгос. — И чего вы теперь хотите? Поцелуй в щеку, карамельку? Было же сказано, не тревожить меня по пустякам…

— Думайте о нашем первом потопленном корабле как о заработанных деньгах, — сказал Локки. — Мы решили забрать свое вино и выпить.

— Что это значит?

— Мы хотим сорвать плоды своих трудов в Солнечном Шпиле, — сказал Локки. — Получить то, ради чего работали два года. И получить сегодня же, до того, как займемся чем-нибудь еще.

— Ну, сегодня вам это не удастся. Что, по-вашему, я могу выписать вам ордер? Вежливое требование Реквину отдать вам, что захотите, и позволить вынести?

— Нет, — ответил Локки, — но мы сейчас же отправимся к нему и заберем то, что нам нужно, и, пока не будем в безопасности со своей добычей, «Ядовитая орхидея» не потопит ни один корабль в ваших водах.

— Не диктуйте мне условия своей работы на меня!

— Приходится. Даже если мы поверим, что после окончания нашего рабства вы вернете нам жизнь, откуда нам знать, что обстановка в городе позволит нам завершить наш план касательно Шпиля? Подумайте, Страгос. Мы-то все обдумали. Если вам удастся прищучить приоров, в городе воцарится хаос. Кровопролитие и аресты. Реквин в союзе с приорами. Его состояние нельзя трогать, если мы хотим его позаимствовать. Поэтому желательно, чтобы до завершения ваших дел оно благополучно оказалось у нас в руках.

— Ах ты заносчивый…

— Да, — крикнул Локки. — Я. Заносчивый. Нам по-прежнему нужно ваше проклятое противоядие, Страгос. Нужно из ваших рук. Плюс еще одна порция по крайней мере. Сегодня. Я хочу увидеть вашего алхимика, когда через несколько часов мы вернемся.

— Тьфу, дьявольщина… что значит «когда через несколько часов мы вернемся»?

— У нас всего одна возможность невредимыми уйти из Солнечного Шпиля, как только Реквин поймет, что мы его ограбили, — сказал Локки. — Выходя от него, мы должны попасть прямо в руки ваших молодцов, которые будут ждать, чтобы арестовать нас.

— Но почему, во имя всех богов, я должен отдать им такой приказ?

— Потому что, безопасно вернувшись сюда, — ответил Локки, — мы незаметно выскользнем, вернемся на «Ядовитую орхидею» и позже в ту же ночь нападем на Серебряную Марину. У Дракасты на борту сто пятьдесят моряков, и сегодня мы захватили две рыбацкие лодки, чтобы использовать их как брандеры. Вы хотели видеть красный флаг у своего города? Клянусь богами, мы поднимем его в гавани! Разгромим и сожжем все, что сможем, и уничтожим все на своем обратном пути. Приоры прибегут к вашим воротам с мешками денег, умоляя о спасении. Иначе народ восстанет. Для вас это достаточно скоро? Мы можем исполнить ваше желание. Сегодня. А карательная экспедиция на Призрачные острова… как быстро вы соберете свой матросский сундук, протектор?

— Что вы возьмете у Реквина? — спросил Страгос после долгого задумчивого молчания.

— Ничего такого, что не смог бы в случае необходимости перенести один человек.

— Хранилище Реквина неприступно.

— Мы это знаем, — ответил Локки. — То, что нам нужно, не там.

— Откуда мне знать, что вы не сгинете впустую, занимаясь этим?

— Уверяю вас, не погибнем, — ответил Локки, — конечно, если ваши люди арестуют нас у всех на глазах, тем самым обезопасив. А потом мы исчезнем, наказанные за преступления против Веррарского государства, что входит в обязанности архонта. И скоро вы сможете беспрепятственно выполнять эти свои обязанности. Согласитесь, план прекрасный.

— Вы оставите объект своего желания у меня, — сказал Страгос. — Украдете его. Прекрасно. Перевезете сюда. Но поскольку вы хотите нейтрализовать яд, я продержу его у себя до нашего расставания.

— Это…

— Необходимое утешение, — угрожающе сказал Страгос. — Люди, которые понимают, что их ждет неизбежная смерть, могут сбежать и потом в течение нескольких недель до своего конца пить, кутить и развратничать в свое удовольствие. Если в их руках окажется большая сумма, они могут не устоять перед таким искушением.

— Вероятно, вы правы, — с притворной досадой согласился Локки. — Мы все оставим у вас…

— Мы присмотрим за вашей добычей. Ваш заработок за два года трудов будет ждать вас при нашем расставании.

— Вероятно, у нас нет другого выхода. Договорились.

— Тогда я немедленно выпишу ордер на арест Леоканто Косты и Джерома де Ферра, — сказал Страгос. — Я выполню вашу просьбу — и тогда, клянусь богами, вас и вашей сирестийской шлюхе лучше выполнить свою часть договора.

— Мы выполним, — ответил Локки. — Приложим все старания. Мы дали клятву.

— Мои солдаты…

— «Глаза», — сказал Локки. — Пошлите «глаза». Среди ваших регулярных частей могут быть агенты приоров; моя жизнь зависит от того, достаточно ли хорошо вы присматриваете за своими «глазами». К тому же все их боятся. Операция должна глубоко потрясти свидетелей.

— Гм-м… — сказал Страгос. — Разумное предложение.

— Тогда, пожалуйста, слушайте внимательно, — продолжил Локки.

5

Приятно бывает раздеться догола.

Появиться из-под слоя вымышленных, фальшивых личностей — все равно что глотнуть воздуха, вынырнув из-под воды, думал Локки. Весь груз многослойной лжи и личин был сброшен, когда они последний раз поднимались по Золотым Ступеням. Теперь, когда они знают, кто посылал загадочных убийц, им нет необходимости переодеваться в священников или прятаться. Они теперь просто воры, и все богатства города у их ног.

Буквально.

Им с Жеаном это должно бы нравиться, им полагалось бы радостно смеяться, гордясь отлично задуманным и совершённым преступлением. Но сегодня говорил один Локки. Жеан только сдерживался, дожидаясь возможности ударить, и тогда пусть боги спасут того, кто окажется у него на пути.

Кало, Гальдо и Жук, думал Локки. И Эзри. Им с Жеаном всегда хотелось только одного: украсть как можно больше и посмеяться в безопасном отдалении. Почему это стоило стольких жизней любимых людей? Почему какой-нибудь глупец всегда воображает, что можно безнаказанно встать на пути каморрца?

Потому что нам невозможно помешать, думал Локки, втягивая воздух сквозь стиснутые зубы и глядя на показавшийся впереди Солнечный Шпиль. Уходящая в темное небо башня освещала его синими и красными огнями. Мы доказали это когда-то и снова докажем сегодня, клянусь всеми богами.

6

— Отойдите от служебного входа… О боги, это они!

Вышибала, которого в прошлый раз проучил Жеан, отшатнулся, увидев бегущих по двору Локки и Жеана. Локки заметил, что под тонкой рубашкой он в плотной повязке.

— Мы не собираемся тебя бить, — тяжело дыша, сказал Локки. — Вызови… Селендри. Немедленно приведи ее.

— Вы не так одеты, чтобы говорить с…

— Приведи ее, заработаешь монеты, — сказал Локки, выти рая пот со лба, — а задержись еще на две секунды, заработаешь сломанные ребра.

Собралось с полдюжины служителей Солнечного Шпиля, но враждебных шагов они не предпринимали. Вышибала исчез в здании, через несколько минут вышла Селендри.

— Вы должны быть в море…

— Некогда объяснять, Селендри. Архонт приказал нас арестовать. Пока мы говорим, сюда идет взвод «глаз». Они будут здесь через несколько минут.

— Что?

— Он каким-то образом догадался, — сказал Локки. — Он знает, что мы сговаривались с вами против него, и…

— Не говорите об этом здесь, — прошипела Селендри.

— Спрячьте нас! Спрячьте, пожалуйста.

Локки видел по неповрежденной половине лица Селендри, что в ней борются паника, раздражение и расчетливость. Оставить их на произвол судьбы и позволить под пытками все рассказать архонту? Убить во дворе в присутствии свидетелей, без подходящего объяснения о «случайном» падении? Нет. Придется их впустить. На время.

— Идемте, — сказала она. — Быстрей. Ты и ты, обыщите их.

Служители обыскали Локки и Жеана и отобрали кинжалы и кошельки. Их взяла Селендри.

— У этого колода карт, — сказал один из них, порывшись в карманах Локки.

— Оставь, — ответила Селендри. — Мне все равно. Мы на девятый этаж.

В последний раз в великолепие Реквинова храма алчности; сквозь толпы и слои дыма, витающие в воздухе, точно не знающие покоя духи, вверх по широкой спиральной лестнице по все более богатым этажам.

Поднимаясь, Локки оглядывался; ему кажется, или сегодня здесь действительно нет ни одного приора? На четвертый этаж, на пятый… и там они, естественно, чуть не столкнулись с Маракозой Дюренной, которая, держа в руке бокал, раскрыв рот смотрела, как Селендри и ее охрана тащат мимо нее Локки и Жеана. Локки заметил на лице Дюренны не только удивление и раздражение — о боги! Она была испугана. Локки мог только представлять, как они выглядят в глазах Дюренны — заросшие, худые, загорелые. Не говоря уже о несоответствующей одежде. Они вспотели, и у них явно неприятности с заведением. Поднимаясь по лестнице, он улыбнулся и помахал Дюренне рукой, прежде чем она скрылась из виду.

Наверх, через последний этаж, мимо самых богатых и влиятельных посетителей. По-прежнему ни одного приора — совпадение или обнадеживающий признак?

Наверх, в кабинет Реквина, где хозяин Солнечного Шпиля стоял перед зеркалом, поправляя длиннополый вечерний костюм с серебряными полосами. Увидев Локки и Жеана, он осклабился. Угроза в его глазах соответствовала яркому алхимическому блеску очков.

— «Глаза» архонта, — сказала Селендри, — идут сюда арестовать Косту и де Ферра.

Реквин взревел, бросился вперед, как фехтовальщик, и с поразительной силой ударил Локки слева. Локки упал на спину и стукнулся о стол. Над ним угрожающе просвистел кастет, и что-то металлическое звякнуло о плитки пола.

Жеан двинулся вперед, но два мощных служителя схватили его за руки, а скрытые лезвия Селендри явились на свет, убеждая его не двигаться.

— Что вы наделали, Коста? — крикнул Реквин. Он пнул Локки в живот и снова отбросил его на стол. Бокал с вином упал на пол и разбился.

— Ничего, — с трудом ответил Локки. — Ничего, Реквин. Он просто знал, что мы действовали против него; нам надо бежать. «Глаза» идут по нашим следам.

— «Глаза» идут в мой Шпиль! — прорычал Реквин. — Они собираются нарушить важнейшую традицию Золотых Ступеней. Вы ставите меня в очень трудное положение, Коста. Вы все испортили, верно?

— Извините, — ответил Локки, стоя на четвереньках. — Простите, но нам некуда было бежать. Если он… если мы попадем к нему в руки…

— Молчите, — сказал Реквин. — Я сейчас спущусь и отделаюсь от ваших преследователей. Вы останетесь здесь. Поговорим, когда я вернусь.

Когда ты вернешься, с тобой будут еще служители, подумал Локки. И мы с Жеаном «выпадем» в окно. Пора действовать.

Шаги Реквина зазвучали сначала на плитках пола, потом мл железной винтовой лестнице: Реквин спускался на нижний этаж. Два служителя, державшие Жеана, выпустили его, но не сводили с него глаз, а Селендри прислонилась к столу, не убирая лезвии. Она холодно смотрела на Локки, который, морщась, добрался до стула.

— Больше никаких милых пустяков мне на ухо, Коста?

— Селендри, я…

— Вы знали, что он собирался убить вас, мастер де Ферра? Что и с нами он имел дело потому, что хотел вас убить?

— Селендри, послушайте, пожалуйста…

— Я знала, что с вами не стоит связываться, — продолжала она. — Но не думала, что это проявится так быстро.

— Да, вы правы. Со мной не стоило связываться, и я уверен, что в дальнейшем Реквин будет прислушиваться к вам внимательней. Потому что я никогда не думал убивать Джерома де Ферра. Ведь такого человека не существует. Как и Кало Калласа. На самом деле, — с широкой улыбкой пояснил он, — вы доставили нас именно туда, куда требовалось, чтобы завершить два года трудной работы. Теперь мы спокойно можем ограбить вас и вашего проклятого босса.

Следующим звуком в кабинете стал удар: служитель с покрасневшим от кулака Жеана лицом ударился о стену.

Селендри проявила необычайную быстроту, но Локки был к этому готов: он не стал драться, просто увернулся и держался подальше от руки с лезвиями. Он перепрыгнул через стол, разбросав бумаги, и рассмеялся, глядя Селендри в глаза. Они стояли, разделенные столом, слегка поворачиваясь, чтобы первым пробить защиту противника.

— Значит, вы умрете, Коста, — сказала она.

— О, а вы собирались пощадить нас. О боги! Кстати, Леоканто Косты тоже не существует. Как много мелочей вы не знали, правда?

У них за спиной Жеан схватился со вторым служителем. Он стукнул его лбом в лицо, разбив нос, и служитель, что-то бормоча, опустился на колени. Жеан сзади хрястнул его локтем в шею, вложив в удар всю свою силу. Продолжая ускользать от Селендри, Локки невольно поморщился, услышав, с каким стуком голова служителя соприкоснулась с полом.

Мгновение спустя Жеан оказался позади Селендри, по его лицу текла кровь из разбитого носа служителя. Селендри попробовала достать его лезвиями, но гнев привел Жеана в редкую по совершенству форму. Он перехватил медную руку женщины, ударил Селендри в живот, от чего она согнулась пополам, развернул и схватил за руки. Селендри дергалась и хватала ртом воздух.

— Отличный кабинет, — спокойно сказал Жеан, словно он только что обменялся с Селендри и служителями рукопожатиями, а не избил их до потери сознания.

Локки нахмурился, но продолжал действовать по плану — время дорого.

— Смотрите внимательно, Селендри, — сказал он, — этот трюк я могу проделать только раз.

Он извлек колоду мошеннических карт и картинно развернул ее.

— Есть в кабинете выпивка? Очень крепкая, из тех, что вызывают у человека слезы на глазах и пожар в желудке?

Он изобразил удивление, увидев на полке за столом Реквина, рядом с вазой с цветами, бутылку с крепким коньяком.

Локки схватил вазу, выбросил цветы на пол и поставил пустую вазу на стол. Потом открыл бутылку и налил коричневый коньяк в вазу примерно на три пальца.

— Теперь, как вы видите, у меня в руках ничего нет, кроме этой совершенно обычной колоды совершенно обычных игральных карт. Но так ли это?

Он в последний раз перетасовал колоду и бросил ее в вазу. Алхимические карты размягчились, раздулись и начали пениться и пускать пузыри. Картинки и символы на них растворились, вначале превратившись в белую полосатую массу, потом в маслянистое, серое, вязкое вещество. Локки отыскал в углу стола на маленькой тарелочке закругленный нож для масла и перемешивал им вещество, пока последние следы карт не исчезли.

— Что вы делаете? — спросила Селендри.

— Алхимический цемент, — ответил Локки. — Маленькие резиновые пластинки, разрисованные так, чтобы походить на карты, созданы с расчетом на реакцию в крепком алкоголе. Милостивые боги наверху, лучше вам не знать, сколько это мне стоило. Дьявольщина, да после того как я их заказал, мне ничего не оставалось, кроме как прийти и ограбить вас.

— Что вы намерены…

— Я знаю по собственному опыту, — ответил Локки, — это вещество, застывая, становится прочнее стали.

Он подбежал к тому участку стены, где появлялся подъемный шкаф, и принялся смазывать серым веществом щель, обозначавшую дверь.

— Так вот, когда я все здесь смажу, а потом налью это вещество в замок главной двери — это произойдет через минуту, — Реквину понадобится боевой таран, если он сегодня захочет снова попасть в свой кабинет.

Селендри попыталась позвать на помощь, но у нее было слишком повреждено горло; звук получился громкий и необычный, но недостаточно сильный, чтобы его услышали внизу. Локки сбежал по железной лестнице, закрыл главную дверь в кабинет Реквина и торопливо залепил замок комком серого вещества.

— А теперь, — сказал он, возвращаясь в центр кабинета, — следующий сюрприз этого вечера, связанный с прекрасным набором стульев, который я подарил нашему высокочтимому хозяину. Оказывается, я все-таки знаю, что такое талатрийское барокко. И неспроста человек в здравом уме заказывает мебель из такой слабой древесины, как стриженое дерево.

Локки схватил один из стульев. Сорвал подушку сиденья, снял панель под ней и обнажил мелкий тайник, в котором тесно лежали инструменты и оборудование: ножи, кожаный пояс для крепления тросов, зажимы, блоки и различные другие предметы. Все это он со звоном высыпал на пол и с улыбкой поднял стул над головой. — Так его гораздо легче сломать.

Что он и сделал, с силой ударив стулом о пол кабинета Реквина. Ни одно соединение не выдержало, но отдельные части не разлетелись — их держал трос, продетый сквозь отверстия в ножках и спинке. Локки несколько секунд повозился с обломками стула, и в руках его оказалось несколько кусков полушелковой веревки.

Одной такой веревкой с помощью Жеана он привязал Селендри к стулу за столом Реквина. Она лягалась, плевалась, даже пыталась укусить их, но тщетно.

Как только ее связали, Локки взял из груды предметов на полу нож. Жеан разбивал остальные стулья и извлекал их содержимое, а Локки с ножом в руке подошел к Селендри. Она презрительно смотрела на него.

— Я не могу вам сообщить ничего важного, — сказала она. — Хранилище в подвале этого здания. А вы только что закрылись здесь. Можете пугать меня как угодно, Коста, но я не понимаю, что вы делаете.

— О, вы думаете, это для вас? — Локки улыбнулся. — Селендри, я считал, что мы знаем друг друга лучше. А кто вообще говорил о хранилище?

— Вы должны были найти способ…

— Я лгал, Селендри. Мне часто приходилось лгать. Вы думали, я экспериментирую с механизмами и составляю отчеты для Максилана Страгоса? Ничего подобного, я пил коньяк на первом и втором этажах и пытался собраться после того, как едва не распался на куски. Ваше хранилище неприступно, милая, и я бы к нему и близко не подошел.

Локки огляделся, притворяясь, что впервые видит кабинет.

— У Реквина тут очень дорогие полотна, не правда ли?

И с улыбкой более широкой, чем обычно, Локки подошел к ближайшей картине и начал осторожно вырезать ее из рамы.

7

Десять минут спустя Локки и Жеан оттолкнулись от балкона Реквина; полушелковые тросы, которые они надежно привязали к перилам, были закреплены в карабинах их поясов. Места для страховочных тросов в стульях не хватило, но иногда приходится и рисковать.

Локки радостно вопил, быстро опускаясь к земле в ночном воздухе, минуя окно за окном, балкон за балконом со множеством скучающих, довольных, нелюбопытных или утомленных игроком. Радость временно заставила его забыть о печали. Они с Жеаном летели двадцать секунд, пользуясь металлическими карабинами, чтобы избежать падения вниз головой, и эти двадцать секунд в мире все было прекрасно, хвала Покровителю Воров. За плечом у Локки висели десять ценнейших картин из собрания Реквина, тщательно вырезанные из рам, свернутые в трубку и уложенные в чехол из промасленной парусины. Две картины пришлось оставить на стенах, потому что не хватало места в чехлах, но пространство тайников в стульях тоже было ограничено.

Разработав план похищения собрания Реквина, Локки искал возможного покупателя среди торговцев антиквариатом и произведениями искусства в нескольких городах. Цена, которую ему предлагали за его гипотетическое собрание «живописи», была по меньшей мере удовлетворительной.

Спуск прекратился на камнях двора Реквина: тросы кончились в трех дюймах над землей. Приземление Локки и Жеана потревожило несколько пьяных пар, прогуливавшихся по периметру двора. И не успели они отсоединиться от тросов, как услышали тяжелую поступь солдат и звон оружия. С улицы у Солнечного Шпиля к ним бежали восемь «глаз».

— Стойте на месте! — крикнул их командир. — Как офицер архонта и Совета я арестую вас за преступления против Тал-Веррара. Поднимите руки и не сопротивляйтесь, ибо пощады не будет.

8

Длинная мелкая лодка подошла к причалу архонта, и Локки почувствовал, как колотится сердце. Впереди самая трудная, самая деликатная часть плана.

«Глаза» высадили их с Жеаном из лодки. Руки им связали за спиной, картины отобрали. Их очень осторожно нес офицер, последним вышедший из лодки.

Этот офицер подошел к другому офицеру, начальнику пристани, и отсалютовал.

— Мы должны немедленно доставить арестованных к протектору, префект меча.

— Знаю, — ответил тот довольным голосом. — Отличная работа, сержант.

— Спасибо, сэр. В сады?

— Да.

Локки и Жеана повели по Мон-Магистерии, по пустым коридорам, мимо пустых залов, их окружали запахи оружейного масла и пыли. И наконец они оказались в садах архонта.

Гравий дорожек скрипел у них под ногами, когда они шли в благоухании ночи мимо слабо светящихся лиан и ослепительных жуков-фонарей.

Максилан Страгос ждал их у своего эллинга на стуле, принесенном по такому случаю. С ним была Меррейн и — сердце Локки забилось еще чаще — лысый алхимик, а также два «глаза». Отряд во главе с сержантом приветствовал Страгоса.

— На колени, — небрежно сказал Страгос, и Локки с Жеаном заставили опуститься перед ним на колени. Локки поморщился — стоять коленями на гравии неудобно — и постарался разглядеть все подробности происходящего. Меррейн в блузке с длинными рукавами и в темной юбке; Локки со своего места видел, что на ногах у нее не легкие туфли, а черные высокие сапоги с плоскими подошвами, приспособленные для бега и схваток. Любопытно. Алхимик Страгоса держал в руках большую сумку и, казалось, нервничал. При мысли о том, что может быть в этой сумке, сердце Локки забилось еще чаще.

— Страгос, — сказал Локки, делая вид, будто не понимает, что у того на уме, — еще один прием в саду? Ваши вооруженные ослы теперь могут нас развязать. Вряд ли в тени деревьев прячутся агенты приоров.

— Иногда я задумывался, — ответил Страгос, — что же нужно, чтобы смирить вас? — Он поманил к себе солдата, стоявшего справа. — И пришел к выводу, что это невозможно.

«Глаз» толкнул Локки в грудь, заставив упасть на спину. Гравий заскользил под ним, и Локки постарался избежать при этом ушибов. «Глаз» наклонился и снова поставил Локки на колени.

— Видите моего алхимика? — спросил Страгос. — Он здесь, как вы и просили.

— Да, — ответил Локки.

— Это все, что вы получите. Я держу слово. Можете посмотреть издали.

— Страгос, вы ублюдок, нам еще нужно многое сделать…

— Думаю, нет, — сказал архонт. — Думаю, ваша работа завершена. И теперь я наконец понял, чем вы так рассердили контрмагов, что они передали вас под мой присмотр.

— Страгос, если мы не вернемся на «Ядовитую орхидею»…

— Мои наблюдатели сообщили, что соответствующий описанию корабль стоит на якоре к северу от города. Вскоре половина галер моего флота захватит его. Я смогу провести по улицам еще одного знаменитого пирата, побросать морских разбойников одного за другим в Кладбищенскую Яму, и весь Тал-Веррар будет меня приветствовать.

— Но мы…

— Вы обеспечили то, что мне было нужно, — сказал Страгос, — хотя и не так, как намеревались. Сержант, были ли у вас в Солнечном Шпиле трудности при аресте этих людей?

— Реквин не разрешил нам войти в свое заведение, сэр.

— Реквин не разрешил вам войти в свое заведение, — повторил Страгос, явно наслаждаясь каждым словом. — Тем самым он показал, что ставит неформальную традицию выше моей законной власти. А значит, дал мне предлог отправить к нему большой отряд и сделать то, что не могут сделать констебли. Ведь приоры платят им, чтобы полицейские закрывали глаза на деятельность их друзей. Теперь я смогу бросить этого ублюдка в камеру и посмотреть, долго ли он выдержит, прежде чем начать выдавать тайны своих добрых друзей-приоров. У меня появился нужный шанс. И мне больше не нужно, чтобы вы мутили мои воды.

— Страгос, вы негодяй…

— Да и в вас самих больше нет необходимости.

— У нас договор.

— Я соблюдал бы его, если бы вы сами не нарушили важнейшее условие, которое ни в коем случае нельзя было нарушать! — Страгос вскочил со стула, дрожа от гнева. — Я приказал оставить моих людей на Скале Ветров живыми. Живыми!

— Но мы… — в полном замешательстве начал Локки. — Мы использовали «колдовской мороз» и оставили их…

— С перерезанным горлом, — закончил Страгос. — Выжили только двое на крыше. Вероятно, вам лень было подниматься, чтобы прикончить и их.

— Мы не…

— А кто еще мог напасть на мой остров ночью, Коста? Ведь это не святое место для паломничества. Если вы это сделали не сами, то позволили сделать заключенным. В любом случае вина ваша.

— Страгос, я правда не понимаю, о чем вы говорите.

— Но это не вернет к жизни четверку моих славных подчиненных. — Страгос сложил руки за спиной. — На этом покончим. Сам звук вашего голоса, наше высокомерие, наглость ваших слов — все это режет мне слух, мастер Коста. К тому же вы убили добрых солдат Тал-Веррара. У вас не будет ни священника, ни отпевания, ни могилы. Сержант, дайте сюда свой меч.

Сержант, командир арестовавших Локки и Жеана «глаз», выступил вперед и протянул архонту свой меч рукоятью вперед.

— Страгос, — сказал Жеан. — Еще одно, последнее. Я…

Но он не закончил предложение: сержант неожиданно отвел руку с мечом назад и сильно ударил архонта рукоятью в лицо.

9

Вот как это было.

«Глаза» вытащили Локки и Жеана со двора Солнечного Шпиля и втолкнули в карету с забранными железной решеткой окнами. Трое вошли вместе с ними внутрь, двое правили лошадьми, трое ехали по сторонам и с тыла.

В конце улицы на самом высоком ярусе Золотых Ступеней, где карете нужно было повернуть влево, чтобы выехать на пандус, ведущий на следующий уровень, дорогу ей неожиданно перегородила другая карета. «Глаза» начали выкрикивать угрозы; кучер второй кареты многословно извинялся и кричал, что его лошади непонятно почему заупрямились.

Но тут защелкали самострелы, двое солдат наверху кареты и трое ехавших по сторонам упали, беззащитные перед градом стрел. С обеих сторон улицы показалась группа констеблей в полном обмундировании, они размахивали дубинками и прикрывались щитами.

— Проходите, — кричали они удивленным прохожим, самые разумные из которых и так уже разбегались по укрытиям. — Здесь не на что смотреть. Дело архонта и Совета.

Когда тела упали на брусчатку, дверцы кареты отворились, и солдаты, сидевшие внутри, предприняли тщетную попытку помочь товарищам. Еще две группы констеблей и несколько человек и простой непримечательной одежде по сигналу набросились ни них, один солдат сопротивлялся так отчаянно, что был убит случайным ударом; двоих заставили лечь лицом вниз рядом с каретой, с них сняли их бронзовые маски.

Появился Лионис Кордо в мундире «глаза» со всеми мельчайшими подробностями; не хватало только маски. За ним подошли еще семеро в таких же мундирах. Среди них молодая женщина, которую Локки не узнал. Она склонилась к двум пленным «глазам».

— Тебя я не знаю, — сказала она тому, что справа. И прежде чем тот понял, что происходит, констебль перерезал ему горло и бросил труп на землю. Другие констебли быстро утащили тела.

— Ты, — сказала женщина, разглядывая единственного оставшегося в живых «глаза», — Люциус Каулус. Тебя я знаю.

— Убей меня, — сказал тот. — Я ничего не скажу.

— Конечно, — ответила женщина. — Но у тебя есть мать. И сестра, которая работает в Передвижном квартале. И братья на рыбацких лодках, и два племянника…

— Иди ты, — сказал Каулус, — ты не сможешь…

— Прямо у тебя на глазах. Смогу. И сделаю. Каждого, и ты будешь смотреть, и они будут знать, что ты мог бы их спасти, сказав несколько слов.

Каулус опустил глаза и начал всхлипывать.

— Пожалуйста, — попросил он, — пусть это останется между нами…

— Тал-Веррар останется, Каулус. Архонт — это не Тал-Веррар. Но у меня нет времени на твои капризы. Отвечай на мои вопросы, или мы отыщем твою семью.

— Да простят меня боги, — ответил Каулус, кивая.

— Тебе сообщили специальные кодовые фразы или процедуры для возвращения в Мон-Магистерию?

— Н… нет…

— Точно повтори приказ, полученный твоим сержантом.

Когда короткий допрос окончился и Каулуса — живого, на случай если он что-нибудь скрыл, — увезли вместе с телами, «лжеглаза» взяли оружие и доспехи настоящих и закрыли лица их масками. Карета снова быстро покатила вниз, к пристани, где ждала лодка; нужно было опередить агентов Страгоса, которые могли видеть, что случилось, и сообщить об этом.

— Все прошло гладко, как мы и надеялись, — сказал Лионис, сидя в карете с Локки и Жеаном.

— Насколько хороши эти поддельные мундиры? — спросил Локки.

— Поддельные? Вы нас недооцениваете. Мундиры как раз не самое трудное: сочувствующие из армии архонта давно передали их нам. Вот маски — совсем другое дело. По одной маске на каждый «глаз», и никаких запасных. Они хранят их, как семейное наследие. И так подолгу их разглядывают, что любая подделка была бы тотчас обнаружена. — Кордо поднял свою маску и улыбнулся. — Надеюсь, после сегодняшней ночи мы никогда больше не увидим эти проклятые штуки. А что у вас в промасленной парусине?

— Дар Реквина, — сказал Локки. — Наше личное дело, не имеющее отношения к происходящему.

— Вы так хорошо знаете Реквина?

— Мы разделяем его любовь к искусству конца Теринского Тронного периода, — с улыбкой сказал Локки. — Даже поменялись недавно некоторыми его образчиками.

10

Когда Лионис ударом сбил архонта на землю, прочие «лжеглаза» сняли маски и принялись действовать. Локки и Жеан менее чем за секунду освободились от своих чисто декоративных узлов на руках.

Один из людей Лиониса недооценил своего противника: с рассеченной левой стороной лица он опустился на колени. Два других сторонника приоров напали на него и теснили до тех пор, пока он не ошибся в защите; его свалили на землю и изрубили мечами. Другой хотел бежать за подмогой, но был убит, не успев сделать и пяти шагов.

Меррейн и алхимик огляделись — алхимик нервничал больше Меррейн, но двое людей Лиониса направили на них свои мечи.

— Что ж, Страгос, — сказал Лионис, поднимая архонта на колени, — сердечный привет от дома Кордо.

Он замахнулся, собираясь ударить, и улыбнулся.

Жеан схватил его сзади, бросил на землю и гневно сказал:

— Договор, Кордо!

— Да, — ответил Лионис, лежа на земле и по-прежнему улыбаясь. — Вот как. Вы очень нам помогли, но нам не нравятся незаконченные дела. И поскольку нас здесь семеро, а вас двое…

— Ты, предатель-любитель, — сказал Локки. — Ты заставляешь нас, профессионалов, стыдиться. Считаешь себя очень умным? Да я углядел твою подлость за сотни миль, поэтому хочу сообщить мнение на этот счет нашего общего друга.

Он сунул руку за голенище и извлек половину листка пергамента, слегка помятого, чуть пропотевшего и сложенного вчетверо. Он протянул листок Лионису и улыбнулся, зная, что тот сейчас прочтет.

«Я сочту личным оскорблением, если подателям этого письма будет причинен какой-либо ущерб или если им будут чинить препятствия в нашем взаимовыгодном деле. Помощь им я буду считать помощью себе. Я абсолютно и полностью доверяю им. Р.»

Внизу красовалась личная печать Реквина.

— Я знаю, сам ты не очень любишь бывать в игорном доме, — продолжал Локки. — Но признай, большинство приоров не разделяют твое мнение. И многие из них держат деньги в его хранилище.

— Хватит. Я вас понял. — Кордо встал и почти швырнул записку Локки. — Что вам нужно?

— Только две вещи. Архонт и его алхимик. То, как вы поступите с вашим проклятым городом, исключительно ваше дело.

— Архонт должен…

— Вы собирались выпотрошить его, как рыбу. Но теперь он моя забота. Вам довольно знать, что, какова бы ни была его судьба, вам он больше никаких неприятностей не доставит.

На другом краю сада послышались крики. Нет, поправил себя Локки, на другом краю леса.

— Что это? — спросил он.

— У нас есть сочувствующие внутри Мон-Магистерии, — ответил Кордо. — Их задача — никого не выпускать из крепости. Должно быть, они дают знать о своем присутствии.

— Если вы попытаетесь взять штурмом…

— Мы не собираемся штурмовать Мон-Магистерию. Просто запечатываем ее. Как только армия окажется взаперти, мы уверены, она признает власть Совета.

— Уповайте, что так произойдет во всем Тал-Верраре, — сказал Локки. — Но довольно всякой чуши. Эй, Страгос, давайте поболтаем с вашим карманным алхимиком.

Жеан поставил архонта на ноги — тот все еще был в шоке — и потащил туда, где под охраной стояли Меррейн и алхимик.

— Тебе, — сказал Локки, показывая пальцем на лысого мужчину, — придется объяснить нам очень многое, если ты понимаешь, в чем твое благо.

Алхимик покачал головой.

— Но я…

— Обрати внимание, — сказал Локки. — Архонату конец, понятно? Сегодня этот институт власти — архонат — раз и навсегда будет утоплен в гавани. После чего Максилану Страгосу будет не купить даже стакан теплой мочи за все золото Тал-Веррара. За тебя никто не заступится, и остаток своей жалкой жизни ты будешь отвечать на вопросы тех, кого отравил. У тебя есть постоянное противоядие?

— Я… у меня приготовлено противоядие для всех, состоящих на службе у архонта. На всякий случай.

— Ксандрин, не нужно… — начал Страгос.

Жеан ударил его в живот.

— Нужно, Ксандрин, нужно, — сказал Локки.

Лысый порылся в сумке и достал оттуда флакон, полный прозрачной жидкости.

— У меня с собой одна доза. Достаточно для одного человека, смотрите не пролейте. Это противоядие очистит жидкости и сосуды организма.

Локки дрожащей рукой взял у него флакон.

— И… сколько стоит заказать у другого алхимика еще одну такую дозу?

— Это невозможно, — ответил Ксандрин. — Я создал противоядие, которое не поддается качественному анализу. Любая попытка алхимического изучения уничтожает противоядие. И яд, и противоядие известны только мне…

— Записи, — сказал Локки. — Рецепты… как вы это называете.

— Все в моей голове, — сказал Ксандрин. — Бумага плохо хранит тайны.

— Ну что ж, — заметил Локки, — похоже, тебе придется побыть с нами, пока не приготовишь еще одну дозу. Любишь море?

11

И тут Меррейн приняла решение. Если противоядие невозможно воспроизвести, а ей удастся разбить флакон… тогда досадной помехи в лице Косты и да Ферра все равно что не существует. Останутся только Страгос и Ксандрин.

А если покончить и с ними, все, кто знал, что ее хозяин пребывает за пределами Тал-Веррара, умолкнут навсегда.

Она незаметно шевельнула правой рукой, и в пальцах оказалась рукоять отравленного кинжала. Женщина сделала глубокий вдох.

Меррейн действовала так стремительно, что стоявший рядом с ней «лжеглаз» не успел даже поднять меч. Удар сбоку — без всяких картинных выпадов — пришелся в шею. Меррейн, выдергивая кинжал, рассекла все, что можно, — на случай, если яд подействует на несколько секунд позже.

12

Первая жертва Меррейн не успела даже удивленно ахнуть, а женщина ударила снова — ножом, который появился словно ниоткуда, она сзади перерезала Ксандрину шею. Изумленный Локки долю секунды промедлил; он считал себя проворным, но понял, что, если бы Меррейн избрала своей мишенью его, он не сумел бы избежать удара.

Ксандрин вскрикнул и осел, а Меррейн уже занялась Локки. Она ударила его по руке; удар был не очень сильным, но Локки выронил склянку. Он едва успел крикнуть «Дерьмо!» и, не обращая внимания ни на жесткие камешки, ни на то, что еще предпримет Меррейн, нырнул головой вперед. Он подхватил сосуд над самой землей, шепотом возблагодарил богов и отлетел в сторону: мимо с вытянутыми руками пронесся Жеан.

Ударяясь о землю с прижатым к груди драгоценным сосудом, Локки успел заметить, как Меррейн развернулась и метнула нож; в этот момент Жеан налетел на нее, и поэтому нож не попал в горло или грудь Страгосу, куда метила Меррейн, а упал на землю у ее ног. Тем не менее архонт отшатнулся.

Как ни невероятно, Меррейн успешно сопротивлялась: каким-то образом высвободив руку из хватки Жеана, она локтем ударила его в ребра. Гибкая, отчаянная чертовка, она пнула Жеана левой ногой, вырвалась и кинулась бежать. Жеан успел ухватить ее за платье, дернул и разорвал рукав до самого плеча; при этом он потерял равновесие и упал.

Локки на мгновение увидел на обнаженном белом предплечье Меррейн сложную черную татуировку — что-то вроде виноградной лозы, обвившейся вокруг меча, а в следующий миг Меррейн исчезла, скрылась в ночи; Жеан и «лжеглаз» попытались преследовать ее, но через несколько секунд отказались от этой мысли.

— Что… дьявольщина! — сказал Локки, впервые заметив, что «лжеглаз», которого Меррейн ударила, как и Ксандрина, дергается на земле, и изо рта у него идет пена. — Дерьмо, дерьмо, дьявольщина! — кричал Локки, склонившись к умирающему алхимику. Через несколько секунд судороги прекратились, и Локки с болезненным ощущением в желудке взглянул на сосуд в своей руке.

— Нет, — сказал Жеан у него за спиной. — О боги, зачем она это сделала?

— Не знаю, — ответил Локки.

— Что же нам делать?

— Мы… проклятие, я и этого не знаю.

— Мы должны…

— Никто ничего не будет делать, — сказал Локки. — Флакон я сохраню в безопасности. Когда все закончится, мы спокойно сядем, поужинаем и поговорим. И найдем какое-нибудь решение.

— Ты не сможешь…

— Пора уходить, — как можно решительнее сказал Локки. — Берем все, что можем, и уходим подобру-поздорову.

Прежде чем верные архонту войска заметят, что у того выдалась неудачная ночь. Прежде чем Лионис поймет, что на самом деле Реквин нас ищет. Прежде чем еще какой-нибудь проклятый сюрприз не выскочит из-под земли и не вцепится в задницу.

Лионис сделал знак одному из уцелевших «лжеглаз», женщине, и та передала Локки плотный джутовый мешок. Локки встряхнул его. Мешок шире, чем он, и не менее шести футов в длину.

— Что ж, Максилан, — сказал он, — я давал вам шанс обо всем забыть, позволить нам уйти, а самому остаться при своем, но вы оказались настоящим ослом, верно?

— Коста, — ответил Страгос; к нему вернулся голос. — Я… я могу вам дать…

— Вы ничего не можете мне дать. — Страгос попытался схватить кинжал Меррейн, и Локки пришлось отшвырнуть его ногой. Кинжал скользнул по траве и исчез в темноте сада. — У тех в нашей профессии, кто подчиняется Покровителю Воров, существует небольшая традиция на случай, если умирает кто-нибудь близкий. Сейчас — тот, кто погиб из-за вашего безумного плана.

— Коста, не отвергайте мое предложение…

— Мы называем это смертным приношением, — продолжал Коста. — Это значит, что мы крадем что-нибудь ценное, соответствующее тяжести нашей потери. Хотя, думаю, в данном случае ничего столь ценного нам не найти. Но мы постараемся.

Жеан подошел сзади и стал разминать пальцы.

— Эзри Дельмастро, — очень тихо произнес он, — отдаю тебе архонта Тал-Веррара.

Он так сильно ударил Страгоса, что тот упал, через мгновение засунул потерявшего сознание архонта в мешок. Еще мгновение, и мешок был перевязан и оказался на плече Жеана, как мешок картошки.

— Ну, Лионис, — сказал Локки, — удачи вам с вашей революцией или чем бы то ни было. Мы смываемся, пока обстоятельства не стали для нас более интересными.

— А Страгос…

— Вы его никогда больше не увидите, — пообещал Локки.

— Ах так? Ладно. Вы покидаете город?

— Но не так быстро, как нам бы хотелось.

13

Жеан бросил его на ют на глазах у Замиры и всего уцелевшего экипажа. Возвращение было долгим и трудным — вначале они забрали свои вещи из лодки Кордо, потом отыскали шлюпку с «Орхидеи», потом долго гребли к кораблю — но овчинка стоила выделки. Все события этой ночи искупило выражение лица Страгоса, когда он увидел над собой Замиру.

— Др… р… акаста… — пробормотал он и выплюнул на палубу зуб. Кровь ручейками побежала по его подбородку.

— Максилан Страгос, бывший архонт Тал-Веррара, — ответила она. — Последний архонт Тал-Веррара. Когда я видела вас в прошлый раз, мое положение было несколько иным.

— Как и мое. — Он вздохнул. — И что теперь?

— За вами слишком много долгов, чтобы откупиться от них просто смертью, — сказала Замира. — Мы долго и напряженно думали об этом. И решили, что попытаемся как можно дольше сохранить вам жизнь.

Она щелкнула пальцами, и вперед выступил Джабрил с прочной, хотя и слегка ржавой цепью и железными кандалами. Он бросил все это на палубу рядом со Страгосом и рассмеялся, когда тот дернулся. Моряки схватили архонта, и он начал недоверчиво всхлипывать, почувствовав кандалы и цепь на своем теле, руках и ногах.

— Вы отправитесь на нижнюю палубу, Страгос. В темноту. А мы возьмем за правило брать вас с собой везде. В любую погоду, в любую бурю, в любую жару. Мы будем очень долго возить вас. Вас и ваши цепи. Ваша одежда сгниет и распадется, а цепи останутся. Надолго. Это я вам обещаю.

— Дракаста, пожалуйста…

— Засуньте его как можно дальше, — сказала она, и полдюжины моряков потащили Страгоса к главному люку трюма. — Прикуете его к переборке. Потом пусть устраивается поудобнее.

— Дракаста, — закричал Страгос, — вы не можете! Не можете! Я сойду с ума!

— Знаю, — ответила она. — И будете кричать. Боги, как вы будете кричать там внизу! Но это хорошо. Немного музыки в море нам не помешает.

И Страгоса утащили вниз, на самую нижнюю палубу «Ядовитой орхидеи», навсегда.

— Что ж, — сказала Дракаста, поворачиваясь к Локки и Жеану, — вы его доставили. Будь я проклята, но вы добились своего.

— Нет, капитан, — возразил Жеан. — Мы взяли то, за чем охотились. Но своего не добились. Даже в первом приближении.

— Простите, Джером, — сказала она.

— Надеюсь, больше никто не будет называть меня так, — ответил Жеан. — Меня зовут Жеан.

— Локки и Жеан, — сказала Замира. — Ну хорошо. Куда мне доставить?

— В Вел-Вираззо. Если не возражаете, — ответил Локки. — У нас там дела.

— Вы разбогатеете?

— Да, кое-какие деньги у нас будут. Если хотите получить…

— Нет, — сказала она. — Вы отправились в Тал-Веррар и украли, что наметили. Сохраните это для себя. У нас достаточно добычи из Салона Корбо, да и делить нужно на немногих. За нас не волнуйтесь. А чем теперь займетесь вы?

— Есть план, — ответил Локки. — Помните, что вы сказали мне у борта однажды ночью? Если кто-то пытается догнать твой корабль, поднимай больше парусов.

Дракаста кивнула.

— Вот мы и попробуем.

— Вам что-нибудь понадобится?

— Ну, — заговорил Локки, — ради безопасности, учитывая наше прошлое, может… дадите взаймы часть добычи, что-нибудь небольшое и ценное?

14

На следующий день они встретились по приглашению Реквина в том, что уместно было бы назвать руинами его кабинета. Главная дверь была сорвана с петель, обломки стульев разбросаны по всему полу, и, конечно, почти все картины вырезаны из рам. Реквин как будто получал извращенное удовольствие, рассаживая семерых приоров на красивые стулья среди этого хаоса и делая вид, что все абсолютно нормально. За гостями по кабинету расхаживала Селендри.

— Все ли для вас, леди и джентльмены, прошло гладко прошлой ночью? — спросил Реквин.

— Схватка в Марине Меча закончилась, — сказала Джаканта Тига, самый младший член Внутренней Семерки. — Флот в нашем распоряжении.

— Мон-Магистерия наша, — добавил Лионис Корда, стоявший рядом с отцом. — Все офицеры Страгоса в тюрьме, кроме двоих из тайной службы…

— Мы не можем допустить, чтобы повторился случай с Ревеллом, — сказал приор средних лет.

— Я сам занимаюсь этой проблемой, — ответил Реквин. — Появиться в городе они не смогут, обещаю.

— Послы Талишема, Эспары и Семи Сущностей официально выразили уверенность в законности правления Совета, — сказал Тига.

— Знаю, — с улыбкой ответил Реквин. — Вчера вечером я простил им значительные долги и предложил путь помощи новой власти. Как насчет «глаз»?

— Примерно половина их живы и находятся в заключении, — сказал Кордо. — Остальные мертвы. Возможны попытки организовать сопротивление.

— Вероятно, не слишком успешные, — сказала Тига. — Верность архонату не купит им еды или пива. Думаю, когда они станут чересчур надоедать регулярным войскам, мы начнем то тут, то там находить тела.

— Мы незаметно избавимся от всех остальных за несколько дней, — добавил Кордо.

— Сомневаюсь, что это разумно, — сказал Реквин. — «Глаза» архонта — образцово подготовленные солдаты. Их можно использовать с большим толком, чем заполнять ими могилы.

— Они были верны только Страгосу…

— А может, Тал-Веррару, если их спросить. — Реквин прижал ладонь к сердцу. — Патриотический долг заставляет меня упомянуть об этом.

Кордо фыркнул.

— Это были его штурмовики, его телохранители, его палачи. Для нас они бесполезны, даже если не будут подстрекать к мятежу.

— Возможно, вопреки своему хваленому мышлению полководца наш оставивший свой пост дражайший архонт использовал «глаза» не лучшим образом, — говорил Реквин. — Возможно, с масками, закрывающими лицо, он зашел слишком далеко. Разумнее было бы использовать «глаза» в штатском, для усиления тайной службы и разведки, а не терроризировать с их помощью население.

— Может, для него так действительно было бы лучше, — согласилась Тига. — В этом случае его тайная служба предотвратила бы вчерашний переворот. Мы едва не проиграли.

— Тем не менее трудно сохранить королевство, если больше нет короля, — сказал Кордо.

— Да, — сказала Тига, — мы все под сильным впечатлением, Кордо. И в дальнейшем как можно чаще напоминайте о своем вкладе.

— По крайней мере я…

— И еще трудней сохранить королевство, — вмешался Реквин, — когда отказываешься от надежных орудий, оставленных предыдущим королем.

— Простите нашу непонятливость, — сказала Саварелла Фиоран, женщина примерно одних лет с Мариусом Кордо, — но к чему вы клоните, Реквин?

— К тому, что «глаза», тщательно проверенные и переученные, могут стать мощным орудием Тал-Веррара, если использовать их не как обычные войска… а как тайную полицию.

— Говорит тот, за чьими людьми эта полиция будет охотиться, — фыркнул Кордо.

— Молодой Кордо, — сказал Реквин, — это те самые люди, чье вмешательство в ваш семейный бизнес благодаря моему влиянию было сведено к минимуму. Это те самые люди, которые послужили вашей вчерашней победе: разносили сообщения, заполняли улицы, чтобы помешать подходу армейских частей, отвлекали самых верных офицеров Страгоса, пока некоторые из вас продолжали по-любительски играть на лужайках в шары.

— Я не… — начал Кордо.

— Нет, не вы. Вы сражались. Но ваше лицемерие вызывает у меня улыбку. Неужели и здесь, когда мы одни и нас никто не слышит, вы станете утверждать, что никогда не имеете дела с такими, как я? Хотите, чтобы город захлестнула неконтролируемая преступность? Ведь это я ее контролирую. А что касается «глаз», я не спрашиваю, я говорю. Да, те немногие, кто был фанатично предан Страгосу, могут случайно споткнуться и упасть на острие меча. Остальные слишком полезны, чтобы пустить их в расход.

— И вы собираетесь учить нас на этом основании… — сказала Тига.

— На том основании, что шестеро из вас семерых хранят деньги и ценности в хранилище Солнечного Шпиля. Будем откровенны. Это позволяет мне не тревожиться о наших взаимоотношениях.

— У меня, как и у вас, большие вложения в этот город. И я не хочу, чтобы какая-нибудь посторонняя сила вмешивалась в мои дела. Надо отдать должное Страгосу. Не могу себе представить, что армия и флот в ваших руках заставят другие страны опасаться вас. Вспомните, что творилось, когда в последний раз войну вели приоры. Поэтому я хотел бы застраховать все наши ставки.

— Мы сможем поговорить об этом через несколько дней, — сказал Лионис.

— Едва ли. Неудобства вроде уцелевших «глаз» имеют обыкновение исчезать раньше, чем начинает обсуждаться их судьба. Время сложное. Сообщения могут пропадать или подделываться, и я уверен, что при вполне правдоподобных объяснениях.

— Так чего вы хотите? — спросила Фиоран.

— Если вы собираетесь превратить Мон-Магистерию в административный центр нашего замечательного нового правительства, думаю, несколько должностей будут неплохим началом. Что-нибудь значительное и престижное, пока все лучшее не расхватали. К концу недели мне понадобится оперативный бюджет; примерные подсчеты я произведу сам. Жалованье за следующий год. Кстати: я бы хотел, чтобы три или четыре кресла в иерархии этой новой организации оставались целиком в моем распоряжении. С годовой оплатой от десяти до пятнадцати тысяч солари.

— Чтобы вы могли раздавать синекуры своим лучшим ворам? — спросил Лионис.

— Чтобы я был в состоянии помочь им перейти к жизни респектабельных граждан и защитников Тал-Веррара, да, — ответил Реквин.

— Это и для вас будет переход к жизни респектабельного гражданина? — спросила Тига.

— А я-то уже считал себя вполне респектабельным, — ответил Реквин. — Боги, нет. У меня нет желания отказываться от вновь возложенной на меня ответственности. Но так уж случилось, что у меня есть идеальная кандидатура на пост главы этой новой организации. Этот человек полностью разделяет мое отрицательное отношение к тому, как Страгос использовал «глаза». Тем более что она — эта женщина — когда-то была одной из них.

Селендри не сдержала улыбки, когда все приоры повернули головы и посмотрели на нее.

— Подождите, Реквин… — начал Лионис Кордо.

— Вот еще! Не думаю, чтобы ваши шесть товарищей отказали мне в такой незначительной и патриотичной просьбе.

Кордо огляделся. Селендри знала, что он увидел на всех лицах: если он возьмется спорить, то останется в одиночестве и ослабит не только положение отца, но и собственные перспективы на будущее.

— Думаю, аванс для нее должен быть чем-то достаточно красивым и приятным, — жизнерадостно продолжал Реквин. — И конечно, ей по долгу службы понадобится пользоваться каретами и яхтами. И официальная резиденция: у Страгоса в личном распоряжении была дюжина поместий и домов. Ага — а ее кабинет в Мон-Магистерии должен быть самым большим и роскошным, верно?

15

Оставшись наедине в кабинете, который приоры покидали, снедаемые любопытством, тревогой и досадой, они долго целовались. Как обычно, Реквин снял перчатки, чтобы коричневыми морщинистыми руками провести по гладкой коже ее правой руки и по шрамам на левой.

— Вот и все, моя дорогая, — сказал он. — Я знаю, последнее время ты здесь издергалась, бегая вверх и вниз по лестницам и кланяясь важным пьяницам.

— Я все еще переживаю из-за своей неудачи…

— Мы одинаково виноваты, — сказал Реквин. — На самом деле я больше поддался вздору Косты и да Ферра — ты с самого начала что-то подозревала. Была бы твоя воля, ты выбросила бы их из окна гораздо раньше, и всей этой неразберихи не было бы.

Селендри улыбнулась.

— А эти наглые приоры смеют думать, что я даю тебе грандиозную синекуру. — Реквин погладил ее по волосам. — Боги, какой сюрприз их ожидает! Жду не дождусь, когда увижу тебя в деле. Ты создашь такое, по сравнению с чем мои маленькие группки покажутся нелепыми.

Селендри оглядела разгромленный кабинет. Реквин рассмеялся.

— Восхищаюсь их наглостью и изобретательностью. Два года расчетов… а потом эти стулья… и моя печать! Лиониса едва не хватил удар…

— Мне казалось, ты будешь в ярости, — сказала Селендри.

— В ярости? Так и есть. Эти стулья мне очень нравились.

— Я знаю, как долго ты собирал эти картины…

— А, картины, да. — Реквин лукаво улыбнулся. — Что касается этого… Стены отчасти пострадали, конечно. Не хочешь спуститься в хранилище и посмотреть на подлинники?

— Как это — на подлинники?