Красное бедствие

Глава 7

Этот проклятый калека отправил кому-то сокола. Стоило бы сообщить об этом Верховной жрице, но пока у нее не было доказательств. Может, стоило прижать его к стене и потребовать все рассказать? Он наверняка бы разрыдался и все выложил. На этого слизняка даже смотреть было противно – хлопает своими жалобными глазами и даже не пытается постоять за себя! Как он может быть братом Лаверна, не побоявшегося заключить союз с древними силами Фаты?

– Мерзость… – пробормотала Хести и тряхнула головой.

Мерзость. Мерзость. Мерзость.

Слабые люди с их слабыми сердцами и ломкими характерами, фу, тошно смотреть.

Однако сокола он все же отправил. Пусть он и выглядел как побитый пес и вызывал только жалость и желание утопить его, чтобы не мучился, на это у него смелости хватило. Так кому же он написал?

– Что это?

Хести вздрогнула и подняла лицо от котла. От закипающего варева поднимался густой пар, медленно заполняющий небольшую комнату, в которой они с наставницей уединились.

– Отвар, чтобы подготовиться к ритуалу слияния с Тьмой.

– Пахнет как сливовый пудинг. – Наставница плюнула в котел, и дым, поднимающийся над ним, почернел. – Грядет ночь Приветствия Единой Трехликой Черной Матери. Ты уже знаешь, о чем попросишь ее?

– Попрошу покровительства, – тут же ответила Хести. – На весь грядущий год.

– Верное решение.

– Когда придет время впустить в Упорядоченное короля и королеву? – Хести принялась нервно теребить браслет.

– Когда земля пропитается кровью. – Наставница прикрыла белые глаза. – Назови мне Три Столпа Творения.

– Сила, Незыблемость и Знание.

– В былые времена врата Фаты были распахнуты, и демоны могли свободно перемещаться между мирами. Сейчас они запечатаны. Наша задача – впустить Черную Мать и позволить ей утолить голод.

Хести невольно поежилась, представив, как сотни демонов выходят из врат: озлобленные, исполненные ненависти и очень голодные. Века заточения вряд ли пошли им на пользу.

– Столпы откроют врата? – спросила Хести, помешивая испорченное варево.

– Они – средоточие силы, необходимой, чтобы поддерживать портал, сквозь который в Упорядоченное войдут высшие демоны. А вот открыть врата нам поможет ключ.

Наставница заложила руки за спину и принялась мерить комнату шагами.

– Беда в том, – помолчав, продолжила она, – что части ключа давно утеряны.

Хести делала вид, что занята провонявшим гарью варевом, но на самом деле с жадностью ловила каждое слово наставницы. Быть младшей жрицей не слишком почетно: в тайны Дома ее не посвящали, важных дел ей не поручали. В чем-то проклятый калека был прав.

– И как мы их найдем? – как могла безразлично спросила Хести.

– Морион и Раухтопаз здесь, в Упорядоченном, об этом было известно еще Галевасу.

– В мире смертных? – Хести бросила на наставницу удивленный взгляд из-под капюшона. – Но как они здесь оказались?

– Неправильный вопрос!

Наставница взяла в руки длинный отполированный прут и ударила Хести по спине. Старшие жрицы с удовольствием использовали физические наказания, «воспитывая» младших.

– Камни разыскивают люди Лаверна. – Наставница вернула прут на место и снова принялась ходить по комнате. – Но самое важное, что нам от него нужно, – это жертвоприношение.

От этого слова несло смрадом бессмысленной жестокости и гнили. Хести сглотнула, слишком ярко представив равнины, заваленные трупами, опустевшие замки и вырезанные города. Вся магия, необходимая для открытия врат Фаты, создавалась на крови.

– Энергии одного Столпа хватило, чтобы призвать больше эмпуссий, ламий и прочих демонов низшего порядка, которых порождает утроба Эмпусы. – Наставница показала два пальца. – Энергии двух Столпов хватит для того, чтобы портал выдержал прибытие демонических генералов Фаты. Возведя три Столпа, мы сможем удерживать портал, пока через него проходят король и королева низших демонов, Мормо и Мормолика. Мы передадим им Морион и Раухтопаз, и они вместе с Верховной откроют врата Фаты для Черной Матери.

– Неужели ее мощь настолько велика, что для призыва потребуется столько сил? – спросила Хести и тут же пожалела о том, что вообще решила открыть рот.

Два удара прутом пришлись по ногам, боль растеклась по коже пылающими волнами.

– Доходчиво? – надменно спросила наставница.

– Более чем, – прошипела Хести, потирая ногу.

– Хочешь еще о чем-то спросить?

– Да. – Хести выпрямилась и посмотрела в глаза наставницы. – Сколько людей нам нужно убить?

Нуады никогда не стремились начать войну с людьми. Живя под защитой Тормундских гор, они веками наблюдали за развитием человечества, изредка отправляя в долину разведчиков. Людская раса оказалась лишена магических сил, им приходилось защищаться от диких зверей с помощью примитивного оружия, их труд был тяжелым и изматывающим, а быт убогим. Нуады долго насмехались над ними, но, когда на них напали Сыны Зимы, силы оказались неравны.

Шкура великанов, покрытая рунами, была невосприимчива к магии: проклятия, огненные шары, контролирующие разум заклинания – все это оказалось бесполезно против них. Сыны Зимы разоряли города, ровняли их с землей, безжалостно убивали нуад и, что было хуже всего, – поедали их. Нуадам пришлось покинуть горы.

Тогда люди спасли лунный народ – дали кров, научили обращаться с оружием. Но лишь для того, чтобы вероломно напасть на бывших союзников, когда те меньше всего этого ожидали.

Живущие намного дольше, чем их соседи, нуады редко обременяли себя потомством, потому война с Сынами Зимы едва не привела к их полному вымиранию. Люди же размножались с невероятной скоростью.

Отбив разрушенные крепости в Тормундских горах у Сынов Зимы, Галевас Ледяной Шип принялся восстанавливать былое величие своего народа, но Объединенная Империя во главе с первым человеческим императором осадила Предел Ночи, разгромила обессилевшее войско нуад и пленила тех, кто остался в живых.

Магия не спасла их. В обмен на кров и пищу нуады сами научили людей защищаться от нее. Броню воинов покрывали синие шкуры Сынов Зимы, их щиты испещряли руны. Нуады не были готовы к тому, что вчерашние союзники используют полученные знания, чтобы поработить их.

Годы рабства, унижений, бесчисленные смерти… Кандалы с высеченными на них сдерживающими магию рунами надевались на детей и не снимались с них до самой смерти. Лунный народ сполна заплатил за свою доверчивость.

Время шло. Галевас состарился и почти ослеп из-за постоянного пребывания в темноте подземной камеры. Люди думали, что он давно сошел с ума, но старец проводил свои дни в бесконечных молитвах, надеясь, что Рогатый Бог его услышит. Но когда он понял, что божество не станет спасать его народ, Галевас обратился к клубившемуся вокруг него мраку. И мрак ответил.

Черная Мать, запертая в Фате, оголодавшая и исполненная ненависти, согласилась наделить Галеваса силой, которой хватило, чтобы спасти его народ. В обмен на это он дал клятву на крови и пообещал, что откроет врата Фаты и подарит Богине свободу.

Галевас спас выживших нуад и спалил достаточно людей, чтобы человеческий император бросил попытки вернуть контроль над лунным народом и оставил его в покое.

Вернувшись в горы, Галевас предал огню статуи Рогатого Бога, возвел неприступную крепость и выбрал первую Верховную жрицу культа Черной Матери, которой передал власть над лунным народом. Вскоре после этого он умер.

С тех пор люди сторонились нуад, а об их порабощении и вовсе предпочли забыть.

Но лунный народ ничего не забыл.

– В ночь Приветствия ты получишь разрешение использовать магию. Надеюсь, ты выучила все жесты силы? – Наставница коснулась плеча Хести, привлекая ее внимание.

– Почти, – нехотя призналась Хести. – Некоторые мне все еще не даются.

– Старайся больше. И не позволяй этому выскочке Лаверну помыкать тобой. Я слышала, тебя заставили следить за его братом. Он ведет себя подозрительно?

– Нет, – соврала Хести.

– Тогда постарайся, чтобы он не отвлекал тебя от занятий. И больше не добавляй в этот напиток цветы сливы.

Шелестя мантией, наставница вышла из комнаты, оставив Хести наедине с котлом. Та заглянула в него, вздохнула и потащила его на улицу, чтобы опустошить.

Разговоры о прошлом ее народа вызывали в Хести странное чувство, похожее на отголоски гнева их предков, переживших страшные годы, полные насилия и несправедливости. Верховная жрица говорила, что в каждом потомке лунного народа сохранилось желание отомстить людям, но Хести не чувствовала к ним ненависти. Глупые, жестокие и неповоротливые люди забавляли ее, казались странными, как чудные животные. Возможно, потому, что всю свою жизнь она провела в горах и никогда не приближалась к ним.

Хочется ли ей убить мальчишку-калеку? Едва ли. А вот огреть его котлом по голове – еще как!

Жрицы храма Черной Матери с самого детства учили ее ненависти, вместо сказок на ночь читали древние летописи, в которых в красках описывались ужасы рабства. У Хести не было выбора: она просто не могла смотреть на людей без содрогания и отвращения. Семена ненависти прорастали в ней, давали свои плоды, и в конце концов она убедила себя в том, что люди заслуживают уготованной им судьбы.

Опустошив котел, она направилась к комнате калеки. Пусть она не обязана во всем подчиняться Лаверну, это поручение вызывало у нее интерес. Мальчишка оказался не таким уж бесхребетным.

Верховная предлагала Лаверну убить калеку, но тот по непонятным причинам решил сохранить ему жизнь. Неужели его глупая привязанность к брату и россказни о родной крови – это правда? На первый взгляд между братьями не было ничего общего.

Она вошла в комнату без стука и обнаружила мальчишку за шахматной партией.

– Что тебе нужно? – Он покраснел, будто его застали за чем-то постыдным.

– Шла мимо, – ответила Хести. – Решила взглянуть на птенчика, за которым мне приказали наблюдать.

– Значит, других дел тебе действительно не доверяют? – фыркнул мальчишка.

– Можешь жалить меня сколько угодно, мне наплевать. – Хести по-хозяйски уселась на мягкую кровать и откинулась на подушки. – А ты, я смотрю, настоящий затворник, да? У тебя что, нет друзей? Сидишь здесь целыми днями…

– Глядя на тебя, могу задать тот же вопрос, – огрызнулся калека.

– Погоди, погоди, – Хести подалась вперед, – у тебя что, есть зубы?

– Замолчи, – пробормотал он.

– А не выходишь ты, должно быть, из-за ноги, да? Знаешь, что делают с калеками на моей родине? Сбрасывают их с Жертвенной Скалы, чтобы мать не мучилась.

– Моя мать умерла.

– Хорошо, что она не видит, какой ты жалкий.

Он вскочил и тут же зашипел от боли. Схватившись за ногу, мальчишка медленно опустился на стул и принялся растирать мышцу. Хести усмехнулась.

– Не делай резких движений, калека.

– Тебе нравится насмехаться надо мной? – Он вскинул голову и уставился на нее своими темными жалобными глазами. – Так знай, что мой брат преуспел в этом намного больше, чем ты, и ни одно твое слово меня не ранит.

– А чего ты тогда вскочил? – Хести улеглась на живот и подперла подбородок руками.

– Не смей говорить про мою мать, – прошипел мальчишка. – Никогда.

– Давно она умерла? – сжалившись, спросила Хести.

– При моем рождении.

– Тогда почему ты так разозлился? Вы ведь даже знакомы не были.

– Человеку, съевшему сердце собственной матери, этого не понять, – зло бросил он.

– Я не человек, – резко одернула его Хести. – Никогда не забывай об этом, калека.

Он вздохнул и повернулся к шахматной доске. Хести разглядывала его и пыталась понять, почему он так ее раздражает. Хотелось ударить его побольнее, укусить, ужалить, сделать так, чтобы на этом юном мальчишеском лице проявилась истинная сущность человеческой природы – жестокость и жажда разрушений. Но мальчишка только морщился и шипел, как дикий кот; в его глазах не было ненависти.

Но это только пока.

Когда три Столпа будут возведены, он узнает, что значит лишиться всего. И вот тогда в этих подернутых влажной поволокой глазах появится желание отомстить.

– Сыграем? – вдруг предложил мальчишка.

– Я не умею, – отмахнулась Хести, но все же подошла к доске, легко ступая по толстому ковру. – На вид глупая игра.

– Глупая здесь только ты, – огрызнулся он.

– Кусаешься? Мне нравится. – Она наклонилась и щелкнула по фигуре, напоминающей башню. Та покачнулась и упала.

– Ты только разрушать все умеешь? – устало спросил мальчишка.

– Умею и созидать.

– Не верится.

Хести хмыкнула и отвернулась к окну. Будь у нее разрешение на использование магии, она бы ему показала, на что способны нуады, но пока придется подождать. Она сложила пальцы в жесте силы и представила, как на кончиках ногтей появляется свечение, почувствовала, как по рукам пробежали сперва мурашки, а за ними волны энергии.

Одернув себя, Хести потрясла руками, чтобы сбросить магическое напряжение. Не хватало еще, чтобы наставница почувствовала всплеск ее силы и примчалась сюда, чтобы наказать на глазах у калеки.

– Кто научил тебя играть? – спросила она, повернувшись к притихшему отпрыску Багряных Вод.

– Отец, – нехотя ответил тот.

– Я слышала, что перед смертью он стал затворником. Что с ним случилось?

– Никто не знает. Лекари говорили, что это старческая хворь.

– А что думаешь ты? – Хести подошла ближе и заглянула ему в глаза.

– Что Лаверн что-то с ним сделал, – признался мальчишка.

Хести удивленно вскинула брови. Вот оно как. Значит, братья не доверяют друг другу настолько, что младший считает, будто старший приложил руку к смерти их отца… Почему тогда Лаверн сохранил ему жизнь? Они ведь явно терпеть друг друга не могут.

– Ладно, – сказала она, усаживаясь напротив калеки, – покажи мне, как играть в эту дурацкую игру.

– Для начала признай, что она вовсе не дурацкая, – проворчал мальчишка.

– Сперва научи, а там посмотрим. – Хести взяла в руку одну из фигур. – Надо же, это лошадь…