Крадущаяся тень

II Каннибал из Илинга

6

– Значит, снова Локвуд?.. Ну-ну…

– В чем дело?

– Ладно, не юли. Я видел тебя с ним. И как это понимать?

Стояло утро следующего дня. Я поднялась рано и сейчас одевалась перед вправленным в дверцу шкафа зеркалом. Полночи я не спала, все думала о Локвуде, его предложении, о своем согласии вновь поработать с ним. Это всегда плохо, когда ты не можешь уснуть, но все же, скажу я вам, лежать и ломать голову над тем, все ли ты правильно делаешь, намного приятнее, чем иметь дело с Рейзами и Спектрами. Мысли, как и призраки, во тьме становятся сильнее, и даже к утру мои сомнения не улетучились, я все еще не была уверена в том, что поступаю правильно. Чтобы отвлечься, я принялась решать, что надену, отправляясь в Дом Фиттис. Разумеется, когда тебя приглашают в столь престижное место, ты должен прийти туда в лучшем виде.

– Я вижу, что ты подписалась на какую-то глупость, – сказал череп. – Целый час крутишься перед зеркалом. Обычно на одевание у тебя уходит тридцать секунд, включая то, что ты называешь «умыванием». Куда же это ты намылилась?.. – задумчиво продолжил он. – На свидание?.. Нет. Точно нет. Во-первых, слишком рано, а во-вторых, тот парень не слепой, чтобы…

Я оглянулась через плечо. С тех пор, как я убрала прикрывавшее банку полотенце, череп не переставал что-то говорить, шевеля своими зелеными губами. Сначала я не обращала на него внимания. Локвуда череп очень не любил, почти ненавидел, так что ничего хорошего или ценного от него сейчас не услышишь. Но потом мне стала надоедать царившая в комнате липкая тишина и, в конце концов, достала меня. Многие люди спасаются от такой тишины тем, что включают радио. У меня вместо радио был говорящий призрак в банке.

– Разумеется, я не на свидание собираюсь, – огрызнулась я. – Хватит глупости городить, – я еще раз окинула взглядом свой парадный прикид. Давно я так не одевалась и потому чувствовала себя в нем неловко. – Это деловая встреча.

– Ну, да! – ехидно хихикнул череп. – Так я тебе и поверил! Ты решила вернуться к ним, да? Снова захотела связаться с этими дурнями?

– Я к ним не возвращаюсь, – ответила я. – Просто согласилась им помочь. Всего один раз.

– Один раз? Другому кому рассказывай, только не мне! Раз-два, и готово дело, будешь снова спать на своем тесном чердаке у Локвуда и ворковать с этой Холли Манро. Кстати, готов биться об заклад, что это она сейчас живет в твоей бывшей комнате.

– Нет, этого не может быть.

– Не может быть! Вот увидишь!

– У Холли Манро есть свой дом, она не может спать на Портленд-Роу.

– И тебя не волнует, где она спит?

– Нисколько.

– Ты очень правильно поступила тогда, когда ушла от них, – нравоучительно заявил череп. – Ты приобрела то, что называется независимостью. Ценная вещь. Не стоит от нее отказываться. А теперь давай по существу. Это платье не годится. Слишком тесное.

– Ты так думаешь? Мне этого не кажется.

– Потому что ты видишь себя только спереди, моя дорогая.

Череп явно нарывался на скандал. Мне затевать склоку совершенно не хотелось. Не до этого было. Меня и так терзали сомнения, а тут еще в перепалку с черепом ввязываться? Нет уж, спасибо. После того как я увидела в катакомбах под универмагом братьев Эйкмер пустотелый призрак, явившийся мне в виде умирающего Локвуда с бледным окровавленным лицом, я дала себе слово держаться впредь как можно дальше от живого Локвуда. Я не хотела ему такого будущего и решила сделать так, чтобы наши с ним пути разошлись. Навсегда. Но стоило Локвуду один раз прийти ко мне, и я сдалась, а теперь меня буквально разрывало на части. Правильно я поступаю, согласившись один раз помочь Локвуду, или нет, я не знала, но уверена была лишь в том, что уж как-нибудь обойдусь в этой ситуации без черепа с его дурацкими советами.

Впрочем, кое в чем к мнению черепа я все же прислушивалась и потому сняла свое парадное платье и перелезла в повседневную юбку и легинсы.

– Меня ты, разумеется, с собой не возьмешь, – мрачно сказал череп, наблюдая за тем, как я пристегиваю к поясу свою рапиру.

– Не возьму, можешь не сомневаться.

– А ведь случай-то тяжелый, сложный. Я тебе понадоблюсь. Возьмешь, я знаю, что возьмешь!

– Сегодня состоится только предварительная встреча. Если мы… то есть «Локвуд и компания» возьмутся за это дело, я вернусь и заберу тебя. Может быть.

– Ну и пожалуйста, – после некоторой паузы сказал череп. – Не очень-то и хотелось. И вообще, оставь меня в покое.

– Да с удовольствием.

– В конце концов, не больно ты мне и нужна. Без тебя обойдусь. А поговорить могу и с другими людьми.

– С кем это, например? – хмыкнула я. Ох, и достал же он меня, этот череп!

– Я же сказал, с людьми.

– Чушь. С кем кроме меня ты когда-нибудь разговаривал? Ну, с тех пор, как стал черепом, я имею в виду. Ни с кем.

– Ошибаешься, – проскрипел череп. – Однажды я разговаривал с самой Мариссой Фиттис. Так что знай, ты не одна такая на свете, мисс Всезнайка-Зазнайка.

– В самом деле? – удивилась я. – Не знала. И когда же это было?

– У меня что, часы и календарь здесь есть? Не знаю. Давно это было. Когда меня нашли в канализационном коллекторе в Ламбете, то отмыли и принесли ей. Она задала мне несколько вопросов, а потом запихнула в эту банку.

– А в канализационный коллектор в Ламбете ты как попал?

– Лучше и не спрашивай, – скривился череп. – Жизнь я кончил плохо.

– Догадываюсь, – я посмотрела на череп. За многие месяцы споров, раздраженного обмена репликами и пустой болтовни он впервые приоткрыл мне завесу над своим прошлым. Он, если не врет, разговаривал с самой Мариссой Фиттис, легендарной основательницей самого первого агентства пара-психологических расследований. С Мариссой Фиттис, которая оставалась до меня единственной, кто мог общаться с призраками. А еще она была бабушкой нынешней хозяйки агентства – той самой женщины, с которой у меня на сегодня назначена встреча. С Мариссой Фиттис, нашей национальной героиней. Круто. Я закончила вертеться перед зеркалом, принялась искать глазами, куда я бросила свою кофту. – И какой же она была, Марисса Фиттис?

– Страшная, ужасная женщина, – снова поморщился череп. – Волевая и бессердечная. При желании такое жалкое агентство, как «Локвуд и компания», она могла бы проглотить в один миг, даже без запивки. Если ее внучка такая же, то вы отправляетесь прямо тигру в пасть. Идиоты.

– Так, значит, она действительно могла разговаривать с призраками.

– Само собой. Она вообще много чего могла. Ты младенец по сравнению с ней, Люси. Как много вопросов ты сегодня задаешь, дорогая, – продолжил череп. – Знаешь, я столько всякого еще мог бы тебе порассказать… но при условии, что ты бросишь эту свою затею с Локвудом.

– Звучит заманчиво, – согласилась я, – но сегодня утром тебе придется поболтать с самим собой. Я ушла, пока.

Разговор с черепом задержал меня, но я опоздала бы и без этого. Прошлой ночью в туннеле на Северной линии появился Спектр, и там до сих пор работали бригады, засыпая все солью. Сама эта ветка метро оказалась, естественно, закрыта. Короче говоря, на Черинг-Кросс я приехала с пятиминутным опозданием и, пыхтя и ругаясь себе под нос, бросилась бегом вверх по Стрэнду к Дому Фиттис, перед которым уткнулась в толпу людей, пришедших к агентству, чтобы обратиться за помощью. В основном это были жители домов, в которых появились призраки, или просто отчаявшиеся горожане, и такая толпа, в принципе, собиралась здесь почти постоянно. Еще пять минут я энергично протискивалась ко входу, там мне пришлось объясняться с медлительным хмурым швейцаром. Все это напоминало полосу препятствий, которую в сказках должен преодолеть герой перед тем, как добраться до своей принцессы. К этому времени я опаздывала уже на пятнадцать минут. Можете представить, мне даже после сонного швейцара не повезло – зажало вращающимися дверями край куртки, и пришлось сделать два круга, прежде чем я сумела освободиться.

После этого я, наконец, ввалилась в вестибюль. Здесь меня поджидало новое испытание – длинная стойка, за которой выстроились в ряд аккуратно одетые, неотличимые друг от друга портье с прилизанными, блестящими от бриолина волосами. Один из них посмотрел на меня пустыми глазами, растянул губы в дежурной улыбке.

Я одернула свою юбку, отбросила назад волосы, промокнула – совершенно безуспешно! – вспотевший висок рукавом куртки и начала:

– Доброе утро! Я…

Меня перебил портье, стоявший рядом с первым.

– Доброе утро, мисс Карлайл. Если угодно, пройдите, пожалуйста, вот сюда, по коридору, в конференц-зал. Ваши коллеги уже там. Мисс Фиттис примет вас с минуты на минуту.

– Благодарю вас, – облегченно вздохнула я. Кончились колдовские чары. – Дорогу я знаю.

В вестибюле я прошагала мимо железного бюста старой знакомой моего черепа, Мариссы Фиттис. Прошла, грохоча по холодному мрамору своими подкованными тяжелыми башмаками, через дубовые с позолотой двери. Вошла в конференц-зал с высокими, выходящими на оживленный сейчас Стрэнд, окнами. Сквозь них проникал яркий солнечный свет, рассыпал свои блики на стеклянных колоннах, внутри которых хранились экспонаты из коллекции Фиттис. Вот они, надежно спрятанные за толстым серебряным стеклом – девять легендарных парапсихологических предметов, найденных еще в первые годы работы основательницей прославленного агентства. Маленький гробик с Фрэнк-стрит. Металлическая рука Гёделя. Кости Верзилы Хью Хенретти. Жуткий зазубренный нож Мясника из Клэпхэма… По ночам загнанные под стекло призраки светились и плавали внутри колонн; сейчас все выглядело черно-белым и оставалось неподвижным.

Рядом с колонной, посвященной нашествию призраков на поместье Камберленд, стояли три человека и изучали выставленную за стеклом окровавленную ночную рубашку. Вот теперь, когда я увидела их, у меня по-настоящему загрохотало сердце в груди и по-настоящему сдали нервы. Сейчас я чувствовала себя намного хуже, чем две ночи тому назад, когда охотилась с зеркальцем в руке за призраком Эммы Марчмент.

Каким бы опасным ни оказалось дело, которое собиралась поручить нам Пенелопа Фиттис, именно этот момент был ужаснее всего. Именно этот момент моей первой встречи со своими бывшими коллегами – Локвудом, Джорджем и Холли Манро.

Я выдавила на своем лице то, что должно было изображать беззаботную, спокойную улыбку. Услышав мои шаги, все трое обернулись. Я подошла к ним.

Ну, с Локвудом я вчера уже виделась, конечно, однако сегодня все стало иначе.

Вчера он был гостем в моем доме, гостем, пришедшим просить о помощи, и чувствовал себя так же стесненно, как и я сама. Сегодня я была посторонней, а он, как всегда, лидером в своей компании. Теперь неловко чувствовала себя только я. Пока я приближалась, Локвуд выглядел спокойным и даже слегка расслабленным, и я была очень благодарна ему за это. Он дружелюбно улыбнулся и сказал:

– А вот и она! Очень рад видеть тебя, Люси.

На Локвуде был знакомый мне узкий темный костюм. Волосы на голове Локвуда были зачесаны назад и, как мне показалось, слегка блестели от бриолина. Этого я раньше за Локвудом не замечала. Похоже, к сегодняшней встрече он готовился тщательнее, чем обычно.

Для меня, что ли, старался? Как бы не так! Для Пенелопы Фиттис, для кого же еще!

– Привет, Локвуд, – сказала я, а затем повернулась к Джорджу.

В последний раз я видела его четыре месяца назад. Джордж Каббинс, второй после Локвуда человек в команде. Ученый-самоучка, исследователь экстраординарных парапсихологических явлений и знаменитый неряха. Вот и сегодня на нем была видавшая виды футболка с какими-то подозрительными пятнами и обвисшие потертые джинсы, бросавшие вызов хорошему вкусу и законам земного притяжения. В элегантном интерьере Дома Фиттис он смотрелся как попавшая в салат сосновая шишка. Что ж, приятно узнать, что есть вещи, которые никогда не меняются.

Вещи не меняются, это да, зато люди… Джордж выглядел похудевшим и изможденным. И постаревшим даже, потому что у него в уголках глаз появились морщинки. До чего же сильно он изменился всего за каких-то четыре месяца! Да, конечно, нам, агентам, приходится постоянно ходить по тонкой грани между жизнью и смертью, мы прожигаем свою юность, каждую ночь сражаясь с выходцами с того света. Но чтобы так сильно и так быстро? При виде Джорджа мое сердце пронзила острая боль.

– Привет, Джордж, – сказала я.

– Привет, Люси.

Пока Джордж произносил эти два коротких слова, я внимательно следила за его лицом. Нет, улыбки я не ждала. Этого от Джорджа никогда не дождешься. Его лицо, как всегда, по форме, цвету и фактуре напоминало молочный пудинг. Много ли эмоций может отразиться на поверхности пудинга? О настроении и чувствах Джорджа можно было – и то с известной долей вероятности – догадаться, лишь внимательно изучая изгиб его губ, по выражению глаз, спрятанных за толстыми стеклами очков. О том, что Джордж в хорошем расположении духа, говорил, например, и характерный жест, которым он поправлял эти очки на своем широком носу.

Ничего, что говорило бы о том, что Джордж в хорошем расположении духа, сегодня на его лице не читалось. Ничего.

«Твой уход буквально подкосил его», – вспомнились мне слова Локвуда, которые он произнес вчера.

– Рада видеть тебя, – сказала я. – Давненько не виделись.

– Рада? Неужели? – спросил Джордж.

– Забавно, но все мы только что как раз говорили о том, как будем рады видеть тебя, Люси. Правда, старина? – И он хлопнул Джорджа по плечу.

– Да, – сказал Джордж. – Говорили.

– И Холли тоже ждала этой встречи, – продолжил Локвуд. – Она много слышала о твоей работе фрилансером. Где ты работала, с кем. Ведь ты и с агентством «Ротвелл» часто пересекалась, не так ли, Люси? Надеюсь, потом расскажешь нам обо всем этом поподробнее.

Говоря о Холли, Локвуд повел рукой в ее сторону. Я тоже повернула туда голову.

В отличие от Джорджа, Холли нисколько не изменилась. Все с таким же прелестным кукольным личиком, все так же безукоризненно одетая. Даже похорошела, пожалуй. Ну, это, вероятно, потому так кажется, что она очень тщательно готовилась к этой встрече. Не со мной, ясное дело, а с Пенелопой Фиттис.

Сегодня на Холли было такое облегающее платье, в котором не только ходить – дышать страшно. На мне оно разлезлось бы по швам в две секунды, стоило лишь разок плечами повести. Вздумай я надеть его на себя, оно достало бы краем подола только до середины моего топика, а поднятые руки так и остались бы склеенными над головой, и тыкайся потом, как дура слепая, полуголая во все стенки. Вот такого сорта платье. Хорошее. Для любителей знать все подробности могу добавить, что голубое.

Если четырехмесячная разлука с Локвудом и Джорджем показалась мне целой вечностью, то по Холли Манро я за это время ничуть не соскучилась. Отчасти, быть может, потому, что уж слишком часто видела ее очаровательную мордашку на газетных фотографиях. А возможно, и потому, что всю зиму Холли постоянно присутствовала в моем мозгу в качестве черной полыньи, в которую я сваливала все свои мрачные мысли. Скорее всего, я слишком долго просидела, словно эскимос, на краю этой полыньи, вглядываясь в нее.

– Привет, Холли, – сказала я. – Как поживаешь?

– У меня все прекрасно, Люси. Очень рада вновь тебя видеть.

– Я тоже. Великолепно выглядишь.

– Спасибо, ты тоже. Фриланс явно пошел тебе на пользу. Я постоянно слежу за твоими успехами. Очень много хорошего слышала о тебе. Думаю, что ты в полном порядке.

В свое время подобный разговор привел бы меня в тихое бешенство, потому что каждое слово в нем было ложью. За моими успехами она следит, как же! Они интересуют ее не больше, чем марка зубной пасты, которой я пользуюсь. Даже еще меньше, поскольку свою зубную пасту она давно выбрала – вон как сияют у нее зубы, когда она улыбается! Сказала, что я хорошо выгляжу? Тоже ложь. Не выгляжу я хорошо, совсем не выгляжу, сама знаю. Особенно сейчас – с растрепавшимися волосами, вспотевшая от волнения. Распаренная, раскрасневшаяся, разобранная и внутри и снаружи.

Но не вступать же мне с пол-оборота в конфликт с Холли? Нет, конечно. Проще сделать вид, что принимаешь ее ложь за чистую монету.

– Да, у меня все отлично, спасибо, – сказала я. – Только вот вид у меня… Не догадалась платье надеть, а надо было.

– Можешь вот это примерить, – мрачно предложил Джордж, постукивая ногтями по стеклянной колонне, внутри которой хранилась окровавленная ночная рубашка наследницы поместья Камберленд. Она была на ней в ту ночь, когда в ее спальню вошел убийца.

Локвуд рассмеялся. Холли рассмеялась. Принимая во внимание свое положение, заставила себя рассмеяться и я.

Вообще-то говоря, Джордж шутит крайне редко. У него улучшилось настроение? Я внимательно взглянула на его лицо. Нет, не похоже.

Наш смех отзвучал, оборвался, и повисла неловкая тишина, которую прервал Локвуд.

– Интересно, долго еще нас будут здесь мариновать? – не обращаясь ни к кому конкретно, спросил он.

Снова пауза, потом в нашу оживленную беседу вступила я.

– По-прежнему неизвестно, что от нас хочет мисс Фиттис?

– Еще нет.

– А до этого вы на нее уже работали?

– Лично на нее – нет, и сейчас тоже, кстати, – пояснил Локвуд. – Просто время от времени она сводит нас с выгодными клиентами, вот и все.

– Ясненько.

– Сколько ты зарабатываешь? – неожиданно спросил Джордж, безучастно уставившись куда-то в пустоту между колоннами. – Фриланс – выгодное занятие?

– Я? – слегка оторопев, переспросила я и тут же вспомнила о том, что до сих пор не отправила Фарнаби счет за свою последнюю работу. А пока я этого не сделаю, мне не заплатят. – Почему ты спросил? Это имеет какое-то значение?

– Нет. Просто на те деньги, которые мне платит Локвуд, прожить невозможно, вот я и подумал, что твои-то доходы, наверное, выросли.

– Ну, да, пожалуй. Да, выросли. С деньгами у меня все в порядке.

– Так сколько же ты зарабатываешь?

Я открыла рот и тут же закрыла его, заметив, как нахмурился Локвуд. Ему наш с Джорджем разговор был явно не по душе. По счастью, отвечать на вопрос мне не пришлось, потому что как раз в эту секунду в конференц-зале появился слуга и объявил о том, что мисс Пенелопа Фиттис готова нас принять.

Лидерами в войне с возникшей в стране Проблемой были два крупнейших агентства парапсихологических расследований. Если агентство «Ротвелл» славилось своими новаторскими идеями и изобретениями, то агентство «Фиттис» считалось старейшим, крупнейшим, слегка старомодным и самым престижным. Его глава, Пенелопа Фиттис, обладала огромным влиянием и весом, но при этом крайне редко появлялась на публике, особенно после покушения на ее жизнь прошлой осенью, и редко покидала Дом Фиттис. Промышленники, политики и прочие знаменитости сами приходили сюда, чтобы встретиться с ней, а для простых людей Пенелопа Фиттис была скорее не живой женщиной, а неким символом, знаковой фигурой. Быть приглашенным на встречу с ней считалось высоким признанием с ее стороны и большой редкостью.

Личные апартаменты хозяйки агентства располагались на верхнем этаже здания, но для того чтобы встретиться с нами, она решила спуститься в комнату для приемов, расположенную неподалеку от вестибюля, так что идти пришлось недалеко. Комната для приемов была выдержана в коричневых и золотых тонах. Стоявший в дальнем углу, возле выходившего на Стрэнд окна, массивный стол делал ее похожей на кабинет какого-нибудь министра. Кроме стола в комнате стояли удобные стулья, мягкие диванчики и другая старинная мебель. На стенах виднелись многочисленные фотографии в застекленных рамках, здесь же висела коллекция древних рапир. В нагретой солнцем комнате пахло мастикой для пола и дорогим мебельным лаком.

А еще здесь пахло кофе – на столе дымился кофейник, возле которого выстроились в кружок чашки. Сама Пенелопа Фиттис уже была на месте, за столом, а за ее спиной маячила помятая, слегка сгорбленная фигура инспектора Монтегю Барнса из ДЕПИК – государственного департамента парапсихологических исследований и контроля.

Мисс Фиттис вежливо, но довольно сдержанно поприветствовала нас и, пожав нам руки, жестом предложила присаживаться на стулья. Как всегда (а я до этого уже имела возможность пару раз видеть ее), Пенелопа Фиттис была роскошно одета, прекрасно причесана и отлично вписывалась в элегантный интерьер. Это была поразительно красивая женщина с длинными темными волосами, к которым так шло ее розовато-лиловое бархатное платье, но при этом красота ее была настолько необычной, что скорее тревожила, чем завораживала. Причудливый изгиб не тронутых помадой губ, безупречно чистая кожа, четко очерченные высокие скулы и огромные, черные как ночь глаза – притягивающие к себе как магнит и одновременно внушающие страх.

Они с Локвудом обменялись обычными в таких случаях любезностями, затем мисс Пенелопа Фиттис одарила каждого из нас своей улыбкой и сказала:

– Спасибо вам за то, что пришли. У нас с мистером Барнсом вскоре назначена еще одна встреча, так что давайте сразу перейдем к делу. Как я уже сказала тебе по телефону, Энтони, есть одно интересное дельце, которое я собираюсь поручить «Локвуду и компании». О нем меня поставил в известность ДЕПИК, и я подумала, что оно прямо для вас.

– Благодарю вас, мадам, – кивнул Локвуд. – Мы польщены вашим вниманием.

Я взглянула на Локвуда. Он лучезарно улыбался и был весь внимание. Обычно Локвуд никому не разрешает называть себя по имени, это было позволено только его покойным родителям, покойной сестре и больше никому. За исключением, как выясняется, Пенелопы Фиттис, которая изящно, как кошка, выгнула спину и потянулась в своем кресле. Локвуд смотрел на нее не моргая.

– Соломон Гаппи, – сказала она. – Кто-нибудь из вас слышал о нем?

Мы переглянулись. Лично для меня это имя было пустым звуком.

– Убийца, кажется, – сказал Локвуд. – Это было лет тридцать назад. А разве его не повесили тогда?

– Убийца, совершенно верно, – улыбнулась мисс Фиттис, показав на секунду свои белоснежные зубы. – И его действительно повесили. Одним из последних перед тем, как в Англии был принят закон об отмене смертной казни. Считалось, что этот закон предотвратит появление новых призраков и поможет решению Проблемы… Хм… Кстати, принятие этого закона отложили тогда на месяц только для того, чтобы увидеть, как Гаппи болтается на виселице. Дело в том, что он был не только и не просто убийцей. Он был еще и каннибалом.

– Ничего себе, – сказала я.

– Да-да, верно, – щелкнул пальцами Локвуд. – Припоминаю. Он убил и съел своего соседа. Или двоих?

– Вы можете просветить нас по этому поводу, мистер Барнс? – спросила хозяйка агентства, обращаясь к инспектору. Стоявший в своем потертом плаще за спинкой ее кресла инспектор с помятым лицом и обвислыми усами выглядел здесь, пожалуй, еще более чужеродным телом, чем я.

– Наверняка нам известно, что он съел одного своего соседа, – сказал Барнс. – Пригласил его однажды зайти на чашку чая. Тот пришел и даже принес с собой фруктовый торт. Этот торт нашли неделю спустя, он стоял в неразвязанной коробке на столе в кухне Гаппи. Единственная вещь, оставшаяся несъеденной.

– Да, маху дал тот сосед, – покачал головой Джордж.

– Согласна, – негромко рассмеялась Пенелопа Фиттис. – Но ему и в голову не пришло, что он сам может оказаться и чаем, и обедом и ужином, причем на несколько дней вперед.

– Я хорошо помню тот случай, – сказал Барнс, – хотя сам был тогда еще стажером. Два офицера, которые производили арест, вскоре уволились из-за того, что им довелось увидеть, когда они проникли в дом. Многие детали того дела были засекречены и не оглашались даже на суде. Тем не менее в своем последнем слове Соломон Гаппи признался, что готовил из соседа самые разные блюда – жаркое, отбивные, фрикасе, карри и даже мясные салаты. Гурман-экспериментатор.

– Крякнулся? – поинтересовалась я.

– Крекеры? – не расслышал меня Барнс. – Может быть, и крекеры тоже, этого я точно не скажу, не знаю.

– Да нет же, я хотела спросить, этот Гаппи, он что – крякнулся? Сбрендил? С ума свихнулся? Ну, как еще сказать…

– А, в этом смысле, – уныло покачал головой Барнс.

– Да, он сошел с ума, – перебила его Пенелопа Фиттис. – И стал буйным. Потребовалось шесть полисменов, чтобы скрутить Гаппи, учитывая его габариты и дикую ярость. Тем не менее его арестовали, судили, повесили, кремировали, похоронили пепел на тюремном дворе, после чего засыпали весь двор солью. Одним словом, были приняты все меры предосторожности, однако каким-то образом дух Гаппи – а может быть, его съеденного соседа – вернулся на место преступления, – она откинулась на спинку кресла и элегантно перекинула ногу на ногу. – Продолжайте, мистер Барнс.

– Преступление было совершено в маленьком доме в Илинге, это западный пригород Лондона. Улица называется Лиз. Дом Гаппи под номером семь. С момента совершения преступления дом пустует, разумеется, но по соседству живут люди. До недавнего времени все было тихо, но сейчас появились сообщения о каких-то странных звуках, которые доносятся из заброшенного дома, об ощущении ужаса, охватившего всю округу. Мы посылали экстрасенсов – следы ведут к дому номер семь.

– При этом феномены проявляются очень слабо, – добавила Пенелопа Фиттис. – Никаких явлений. Звуки. По всем сообщениям – только звуки.

Она подняла на меня свои темные бездонные глаза. Если судить только по тону ее голоса, можно было подумать, что Слух – это обычный, заурядный парапсихологический Дар. Но по ее взгляду читалось, что это важнейшая, ценнейшая вещь на свете.

Выдающимся Слухачом была бабушка нынешней хозяйки агентства. Впрочем, об этом и без меня знает каждый, кто прочитал «Воспоминания» Мариссы Фиттис. Много-много лет тому назад она разговаривала с призраками, и они отвечали ей. Ну, и о моей репутации Пенелопа Фиттис тоже, конечно же, знала, иначе не стала бы на меня так смотреть.

– А что за звуки? – спросил Локвуд.

– Звуки, которые производил бывший жилец этого дома, – ответил Барнс.

– Мистер Барнс попросил меня провести расследование, – сказала Пенелопа Фиттис, – и я согласилась. Однако у моего агентства осталась масса незаконченных еще с зимы дел, и практически все мои лучшие оперативники по-прежнему плотно загружены работой. И тогда я подумала о том, что есть одно маленькое лондонское агентство, которому можно было бы поручить это дело, – улыбнулась она. – Что вы на это скажете? Если вы успешно справитесь с этим расследованием, то в дальнейшем я буду регулярно нагружать вас работой.

– Разумеется, мы готовы помочь вам, – сказал Локвуд.

– Рада слышать это, Энтони. Ты знаешь, как я восхищаюсь твоим агентством и верю, что нам предстоят еще большие совместные дела в будущем. Я считаю, что это расследование укрепит связь между нашими компаниями, и пошлю представителя агентства «Фиттис» сопровождать вас.

– Естественно, в свое время в доме проводились поиски Источника, – сказал Барнс. – Дом был осмотрен, тщательно очищен и обработан, однако, судя по всему, что-то было упущено. Мы хотим знать, что именно.

– Если на этом все, я передам вас своему секретарю для заключения договора, – сказала мисс Фиттис. – Дом пуст. Если хотите, можете приступить к расследованию прямо сегодня ночью.

Она плавным, легким движением поднялась с кресла. Это было сигналом для нас, и все мы тоже дружно встали со своих стульев.

Пока проходила традиционная церемония прощания, я ждала, стоя у бокового столика. Его поверхность покрывали фотографии, они почему-то напомнили мне могильные плиты. Со снимков смотрели лица знаменитых агентов и исследовательских команд, все они позировали, стоя в каком-то роскошном зале под большим баннером с изображением единорога – это был талисман агентства. Все агенты, разумеется, были юными, они широко улыбались, и, как один, одеты в фирменные серебристо-серые куртки. Если на фотографии встречались взрослые, они всегда стояли чуть в стороне, с краешка. На некоторых снимках присутствовала также пожилая женщина – вся в черном, с зачесанными наверх волосами. Это была Марисса Фиттис, легендарная основательница агентства.

Одна фотография отличалась от остальных, и это сразу привлекло мое внимание. Снимок был черно-белым, выцветшим от времени, и на нем была изображена худая темноволосая женщина, сидящая в кресле с высокой спинкой. Комната, в которой происходила съемка, была заполнена тенями. Женщина смотрела не в объектив камеры, а в сторону, повернув голову к свету. Выглядела женщина грустной, исхудавшей и болезненной.

– Это моя мать, она рано умерла, – я обернулась на голос. Все остальные уже выходили за дверь, но Пенелопа Фиттис задержалась, стояла сейчас у меня за плечом и улыбалась. От хозяйки агентства тонко и приятно пахло очень дорогими духами.

– Очень печально об этом слышать, – сказала я.

– Не надо печалиться. Я почти не помню ее. Все наше хозяйство вела бабушка Марисса, это она научила меня всему, что я знаю, – ответила мисс Фиттис, указывая кивком головы на пожилую женщину в черном на других фотографиях. – Милая бабушка, это она сделала меня такой, какая я есть. Все, что вы видите вокруг, – это ее, – Пенелопа Фиттис коснулась моей руки и добавила: – Знаешь, Люси, я особо просила привлечь к этому расследованию именно тебя.

– Я этого не знала, мисс Фиттис, – удивленно заморгала я.

– Да, это так. Когда мы с Энтони впервые обсуждали участие его агентства в этом расследовании, он сказал мне, что ты с ним больше не работаешь. Это очень огорчило меня, потому что – только это между нами, Люси, хорошо? – потому что агентством «Локвуд и компания» я заинтересовалась исключительно из-за Энтони и тебя, – мисс Фиттис мелодично рассмеялась, в ее глазах загорелись огоньки. – Он прекрасный агент, но и твоей работой я тоже давно уже восхищаюсь. Так вот, я сказала Энтони, что если он хочет получить это расследование, пусть вернет тебя в свою команду.

– О, вот как? Правда? Так это была ваша идея – привлечь меня? Это… очень мило с вашей стороны.

– Он обещал мне, что попытается. Очень рада, что ему это удалось, Люси. Мне приятно, что ты согласилась вернуться в агентство.

– Но я, знаете ли, на самом деле не вернулась…

– Ладно, давай сначала посмотрим, как ты справишься с этим расследованием, – сказала Пенелопа Фиттис. – Я нисколько не сомневаюсь в способностях всех остальных членов команды, но уверена, что успех будет в первую очередь зависеть от тебя. Для расследования в доме Гаппи просто необходим высококлассный Слухач. Энтони знает, что если все пройдет удачно, «Локвуд и компания» окажется в очень большом выигрыше. А теперь поторопись, твои друзья уже тебя заждались, – она легким жестом руки попрощалась со мной, и я направилась к двери, унося с собой аромат духов Пенелопы Фиттис.

7

В некотором роде все, что происходило дальше, напоминало прежние дни. Мы получили заказ, переговорили с клиентом, и теперь пришло время готовиться к работе. Если мы собираемся начать в Илинге прямо сегодня, времени на раскачку у нас не было, поэтому Локвуд взялся за дело сразу же, как только мы покинули Дом Фиттис. Стоя прямо посреди запруженного людьми тротуара, он скоренько распределил задания. Они с Холли отправляются за дополнительными запасами соли и железных опилок, Джордж, как всегда, отправляется в Национальный архив искать информацию по каннибалу Гаппи, а я…

А что делать мне? Меня-то куда приткнуть? Оказалось, что некуда.

– С тобой мы встретимся в кафе «Ройял» на площади Пикадилли, – сказал мне Локвуд. – Оттуда возьмем такси и все вместе отправимся в Илинг. В четыре часа, договорились? Надеюсь, тебе хватит времени, чтобы собраться?

– Разумеется, – ответила я.

Я все еще размышляла над тем, что сказала мне Пенелопа Фиттис каких-то пару минут назад. Оказывается, это была ее идея привлечь меня к этому расследованию. И вчера во время разговора у меня на квартире Локвуд не просто опустил эту важную деталь, но еще и разыграл все так, будто действует по собственному наитию.

– Отлично, тогда увидимся позже, как договорились. Отличное дело нам предложили, верно? И я очень рад, что ты будешь с нами.

– Да-да…

По правде сказать, обижаться мне, пожалуй, было не на что. В конце концов, какая разница, кому пришла в голову идея пригласить меня? Пригласили и пригласили, и хорошо. И потом, ведь я сама ушла из агентства «Локвуд и компания», а не они меня прогнали.

Так что все по делу.

– Вообще-то четыре – это поздновато, – заметила я. – Пока доберемся до Илинга, сумерки опустятся. Было бы лучше оказаться там раньше, чтобы успеть и осмотреться, и цепи спокойно разложить. Температуру заранее измерить, посмотреть как следует по всем щелям и углам, которые в темноте вообще можно не заметить. Так что я предлагаю встретиться не в четыре, а в два, – я холодно улыбнулась ему и добавила: – Договорились?

Локвуд склонил голову набок. Даже если он и оторопел слегка от моих слов, вида не подал, молодец.

– Я в принципе согласен с тобой, но у Джорджа останется очень мало времени, чтобы…

– Я считаю, что Люси все правильно предлагает, – неожиданно подала голос Холли. – А ты что скажешь, Джордж?

Джордж поправил на носу очки и ответил:

– Попасть в лапы этому чуваку-людоеду мне вовсе не улыбается. Даже если он теперь уже не чувак, а просто призрак. Дополнительные меры предосторожности не повредят, это точно. Ладно, постараюсь управиться в архиве к двум. Встретимся раньше, как предлагает Люси.

Локвуд пожал плечами и с напускным безразличием согласился:

– Ты, наверное, права, Люси. Хорошо, в два так в два. До встречи.

– Тебе что-нибудь прихватить в магазине у Маллета? – спросила Холли Манро.

– Нет, спасибо, у меня все есть, – ответила я. – До скорого.

Я первой развернулась и пошла прочь, сразу же смешавшись с уличной толпой, проталкиваясь среди встречных прохожих. Отойдя достаточно далеко, чтобы скрыться с глаз, я свернула в боковую улочку, ведущую вниз, к набережной Темзы. Здесь, под каменными арками моста Хангерфорд-бридж находились лавчонки, торгующие по дешевке солью и железом. Дело в том, что я сказала Холли неправду. Припасы мои были почти на нуле.

Впрочем, за эту свою ложь мне было не стыдно. С какой стати агентство должно тратиться на припасы для какого-то приглашенного фрилансера?

Было время отлива, под стеной набережной блестела полоса обнажившейся мокрой гальки. Высоко над водой кружили чайки. На дороге было большое движение. Я пересекла ее и двинулась вверх по течению реки, к мосту. На каждом шагу в глаза бросались яркие плакаты гигантского агентства «Ротвелл». На одном из них талисман агентства, симпатичный рисованный лев по имени Роджер, гнался, растопырив свои мощные лапы, за удирающим от него в страхе призраком – тоже рисованным. На другом плакате Роджер с улыбкой демонстрировал какой-то новейший Домашний оберег, который разработали инженеры из Ротвелловского института. Теперь благодаря их партнерам из корпорации Санрайз этот прибор мог приобрести любой желающий – по очень сходной цене, разумеется. На третьем плакате тоже был лев. Он опирался своей пухлой лапой на могучее плечо владельца агентства, Стива Ротвелла, изо рта которого выдувался белый пузырь с написанными внутри него словами: «Мы боремся за то, чтобы ваша ночь прошла спокойно». Зубы Стива Ротвелла сверкали, его зеленые глаза ярко блестели, подбородок гордо выдавался вперед, словно форштевень боевого корабля, отчего владелец агентства выглядел даже мужественнее и сильнее, чем мультяшный лев. Лицо Стива Ротвелла излучало уверенность в том, что решение Проблемы не за горами – именно эта уверенность делала его популярнейшей личностью во всем Лондоне.

Я хмуро косилась на эти плакаты, продолжая без остановки идти вперед. На меня обещания Стива Ротвелла впечатления не производили, как и его внешность сказочного героя. Однажды я видела, как этот герой хладнокровно проткнул своей рапирой грудь человеку, и с тех пор тихо возненавидела Стива Ротвелла.

Я побывала у торговцев солью и железом, купила все, что мне было нужно, и снова выбралась на набережную. За рекламными щитами, украшавшими низкий парапет набережной, прятались спускающиеся к реке каменные ступени, а рядом с ними, возле самого парапета, я рассмотрела сидящую на корточках сгорбленную девушку и лежащий возле нее драный холщовый мешок. Девушка сосредоточенно счищала налипшую грязь со своих разложенных на мокрой гальке инструментов. По замызганной стеганой куртке, соломенной шляпке, покрытым густым слоем тины тяжелым башмакам и валяющимся на берегу без чувств – очевидно, одуревшим от невыносимой вони – птицам я сразу же узнала Фло Боунс, свою знакомую девушку-старьевщицу. Фло прочесывала берег Темзы, выуживала из тины и грязи всякие предметы, которые могли иметь какое-то отношение к экстрасенсорным явлениям, промывала этот мусор, а потом старалась продать его на черном рынке, чем, собственно, и зарабатывала себе на жизнь. Несколько раз она помогала «Локвуду и компании» и была приличной, даже милой девушкой – если, конечно, соблюдать осторожность и разговаривать с ней, стоя с подветренной стороны и дыша через рот.

Когда я спустилась вниз и подошла ближе, Фло сдирала грязь с какого-то странного предмета, напоминающего широкое кольцо с короткой трубкой на конце. Увидев меня, она улыбнулась и швырнула через парапет увесистый комок мокрой грязи.

– Смотрите-ка, кого мне принесло приливом, – сказала она.

– Порядок, Фло, – по ее меркам, мы очень даже мило поприветствовали друг друга. И грязь она в прохожих на набережной вышвырнула, а не в меня, верно? – Вижу, ты занята. Как улов?

– Кучу мусора нашла. Двух утонувших крыс, свиную голову, а теперь вот еще и тебя.

Шутка.

Я усмехнулась и присела на стенку рядом с Фло. С подветренной стороны, разумеется.

– Небогатый улов. Что так?

– Видишь ли, я полночи провела на сходке старьевщиков, так что времени на работу почти не осталось. Из стоящего нашла только пару костей со слабой аурой да ржавый свисток со следами экстрасенсорной энергии, тоже хилыми. И все.

– Ну, хоть что-то кроме дохлых крыс, и то хорошо. Как думаешь, удастся продать свисток и кости?

Фло сдвинула на затылок свою соломенную шляпку, задумчиво почесала лоб и ответила:

– Вряд ли. Надо что-то делать. Сейчас на черном рынке чего только нет, всего полно. Хорошие вещи уходят задорого, а такой мусор, как у меня, – кому он нужен? Говорят, в городе появился новый крупный покупатель, теперь все лучшие вещи несут ему. – Фло оглянулась через плечо и, понизив голос, добавила: – Угадай, кто был вчера на сходке и скупил все лучшие вещицы?.. Винкман.

– Джулиус Винкман?

Это был крупный перекупщик экстрасенсорных предметов, которому агентство «Локвуд и компания» помогло в прошлом году перебраться с черного рынка в тюрьму.

– Нет. Этот все еще за решеткой. Его жена. Сынок тоже с ней был, но скупала все Аделаида. Все подряд мела, все странные прибамбасы и все Источники, которые только предлагали вчера ночью. Проклятую картину, окровавленную перчатку, мумифицированную голову, римский шлем… – Фло повернула голову и залихватски сплюнула через стенку. – По-моему, половина из этого барахла была самым настоящим мусором, подделкой, но Леопольд, ее сынок, обнюхал их и признал подходящими. А потом старая мамочка Винкман все скупила. Теперь вещи отправятся прямиком к новому покупателю. На следующую сходку нам велели снова принести все лучшее, что удастся найти. Отдраю этот свисток и попробую его загнать, хотя не уверена, что мне это удастся, – Фло постучала о стенку своей странной штуковиной. – А ты куда запропастилась, Карлайл? Целую вечность тебя не видела. Даже соскучилась.

– Работала.

– Но не на Локвуда.

– Нет… – я указала взглядом на инструмент, которым Фло колотила о стенку, и спросила: – А это что за фигня?

– Фланец. Из городской канализации. Трубы соединять.

– А… Да, я работала сама по себе. Хотя так получилось, что сейчас снова собираюсь провернуть одно дельце вместе с Локвудом. Но это разовая работа, я к ним не возвращаюсь.

– Это само собой, – Фло бросила фланец и взяла с гальки новую штуковину, покрытую таким толстым слоем грязи, что сказать, на что она похожа, было уж вовсе невозможно. – А что, эта Холли Манро, она все еще с ними?

Я помолчала немного, потом сухо ответила:

– Я ушла от них вовсе не из-за Холли.

– Ну да, ну да, – проворчала Фло, ловко счищая грязь, из-под которой начало проглядывать что-то вроде трезубой вилки.

– У меня были на то другие причины.

– Ну да, ну да.

– Ты мне не веришь?

– Можешь подержать эту вилку? – спросила Фло. – На минуточку.

– Э… – заколебалась я, но то, что Фло называла вилкой, уже оказалось у меня в руке.

– Мне нужно руки помыть, испачкались, – пояснила Фло. Она спустилась к реке, сполоснула в ней руки, а затем вытерла их прямо о свою куртку. – Ну, вот, теперь порядок. Рада была повидать тебя, Карлайл. А теперь мне пора идти. В закусочной в Уопинге меня тепленький шашлычок уже заждался.

– Прелестно. Послушай, Фло, – спросила я, глядя на то, как она засовывает свои инструменты за пояс под курткой. – Ты сказала про мумифицированную голову… Как она выглядела?

– Как, как… Откуда я знаю, как? Голова и голова. Глаза, уши, рот, нос – все как у всех. А почему ты спросила?

– А больше ты ничего не заметила? Понимаешь, пару ночей назад мне довелось иметь дело именно с мумифицированной головой.

Фло подняла с гальки свой холщовый мешок, прислонилась к невысокой стенке набережной, посмотрела куда-то вдоль берега с покрытым тиной краем.

– В ближайший час прилив еще не начнется, можно будет здесь пройти. Голова, ты говоришь? Трудно что-то наверняка сказать, она вся паутиной была затянута. Но мужская голова, это точно, потому что сквозь паутину выступала небольшая бородка. Остренькая, клинышком. Черная. Да я, если, честно, особенно и не приглядывалась. В серебряном ящике ее принесли. Кто-то вроде говорил, что к этой голове какой-то мощный Спектр привязан – может, правда, может, врут. Мамаша Винкман тут же ухватила ее. Большие деньги отвалила, я думаю.

– А кто принес эту голову на продажу, ты не знаешь случаем? – нахмурившись, спросила я, но Фло Боунс уже исчезла, удалялась вдоль берега в сторону Стрэнда.

Широкие зеркальные стекла витрины кафе «Ройял» выходили на западную сторону площади Пикадилли, а над витриной был натянут коричнево-белый полосатый тент с расставленными под ним столиками.

Вокруг столиков прямо в асфальте были прорезаны маленькие, обложенные кирпичом канавки с проточной водой. Как известно, призраки боятся проточной воды и шарахаются от нее. Ближе к вечеру по обеим сторонам входной двери дополнительно ставили жаровни с дымящимися в них веточками сушеной лаванды. Это кафе пользовалось популярностью даже после наступления темноты, а сейчас, посреди яркого, хотя и довольно холодного дня, было переполнено. Стекла витрины запотели изнутри. Протиснувшись в дверь со своим мешком и рюкзаком, в котором была спрятана банка с говорящим черепом, я сразу же увидела сидящую за столиком Холли Манро. Она читала «Таймс», а на столе перед ней дымилась чашечка чая.

– Слышала последнюю новость? – спросила она, когда я подсела к ней за столик. – В Лондоне появилась шайка подростков-мошенников. Они работают по вечерам или в сумрачные дни. Подходят к взрослым и говорят, что за теми по пятам гонится призрак. Какая-то фигура в белом. В руках подростки держат железные прутья, которые они выламывают из оград. Ну, и предлагают взрослому проводить его до дома или куда еще он там идет. За деньги, само собой. Все это, конечно, басни, но подростки целые спектакли закатывают. «Отгоняют» несуществующих призраков и все такое. Дело-то беспроигрышное, взрослые все равно ничего доказать не могут.

Я скинула куртку. В кафе было душно, а я и так вспотела, пока сюда дошла.

– Зарабатывают на жизнь ребятишки, – сказала я, пожимая плечами. – Их тоже можно понять, бедняков сейчас пруд пруди. Не могут же все стать агентами, правда?

– Знаю, – ответила Холли. – Нам с тобой крупно повезло, Люси. Я, пожалуй, закажу еще сразу три чая. Мальчики должны появиться с минуты на минуту. Локвуд везет рабочие сумки с Портленд-Роу, да и Джордж, наверное, закончил в своем архиве.

Холли принялась махать рукой, подзывая официантку, а я тем временем разглядывала ее, откинувшись на спинку стула. Меня всегда поражала кожа Холли – светло-ореховая, без единого прыщика, гладенькая. И черты лица тоже – все на месте, все как надо. Было время, когда совершенство Холли буквально сводило меня с ума, думаю, что и ее бесила моя внешность – но только не совершенством, конечно. Я же знаю, что не красавица. Вечно вспотевшая, со всклокоченными волосами… Кошмар! Соглашусь, что с самой первой минуты нашей встречи сегодня утром Холли относилась ко мне внимательно, с уважением, тут ее упрекнуть не в чем, однако сквозило в этом что-то такое… Ну, представьте себе ученого, который держит в руке колбу с какими-нибудь бациллами. Он ведь тоже к ним внимательно относится, может, даже и с уважением, верно? Ну, вы понимаете, что я хочу сказать.

– Как тебе работается в одиночку? – спросила Холли, когда ей удалось, наконец, заказать чай.

– Нормально, – ответила я. – Сама теперь хозяйка и своего времени, и своей работы. Получаю приглашения от самых разных агентств. Зарабатываю неплохо, на жизнь хватает.

– Ты такая смелая, – сказала Холли. – Так все круто поменять. Это же очень рискованно.

– Мне кажется, этот риск был оправданным. Зато я узнала много нового о своем Даре, научилась лучше общаться с людьми, даже с теми, кто меня раздражает.

Холли коротко рассмеялась. Ах, этот ее смех-колокольчик! Вот уж что всегда заставляло меня стискивать зубы и поднимало дыбом мои нервы!

Холли умолкла, и безо всякого перехода сказала:

– А знаешь, кое-кто на Портленд-Роу очень скучает по тебе.

– Я тоже по всем вам скучаю, – ответила я, следя за тем, чтобы мой голос не дрогнул. – И кто же это?

– Кто по тебе особенно скучает? – переспросила Холли и снова рассмеялась. – А сама не догадываешься?

До чего же жарко в этом кафе! У меня под свитером потекли струйки пота.

– Нет.

– Я.

– Что? Ты?

– Я знаю, между нами были трения, Люси, но очень сложно быть единственной девушкой в мужской компании. Впрочем, ты сама это знаешь. Локвуд и Джордж прелестные парни, конечно, но каждый из них живет в своем, мужском мире. Джордж по уши погрузился в свои эксперименты, а Локвуд… – Холли наморщила свой прелестный лобик. – Он такой беспокойный и такой замкнутый в себе. Никак к нему не пробьешься. Знаешь, я собиралась тебя спросить, а ты… – она прервала себя на самом интересном месте и воскликнула: – А вот и мальчики!

Спустя пару минут мы сидели за столиком уже все вместе, сдвинув свои мешки и сумки к запотевшему окну. Я оказалась плечом к плечу с Джорджем, который, войдя в кафе, лишь молча поприветствовал меня кивком головы. Локвуд чуть не подпрыгивал на месте от возбуждения. Предвкушал ночные приключения.

– Мы правильно сделали, что собрались в два. Я заказал такси, оно должно прибыть в течение получаса, – не умолкал он. – И покатим в Илинг. Представитель от «Фиттис» встретит нас возле дома. Ключи будут у него.

– Не нравится мне, что нам навязали какого-то представителя, – хмуро обронил Джордж. – Мы – «Локвуд и компания»! На черта нам сдались они?

– Так надо, – ответил Локвуд. – Пенелопа Фиттис хочет оценить нашу работу. Если ей понравится то, как мы ее делаем, у нас появится больше выгодных заказов. Так что все в порядке.

– Это для Люси, может быть, все в порядке. Она у нас наемница, привыкла быть под надзором. Но мы-то агентство независимое? – продолжал гнуть свое Джордж, ничего не выражающим взглядом глядя сквозь толстые стекла очков.

– Независимое, – охотно согласился Локвуд. – А теперь к делу. Джордж, ты был в архиве. Что тебе удалось выяснить об этом доме номер семь по улице Лиз?

– Так, кое-что, – ответил Джордж, вытаскивая из своей сумки картонную папку. – Дело относительно недавнее, в газетах о нем много писали, однако все подробности мне узнать не удалось. Как и сказал Барнс, многие детали расследования, очевидно, засекретили. Слишком уж жуткими они были. Но не волнуйтесь, и того, что я узнал, будет достаточно, чтобы повеселить вас. – Он оглянулся в поисках официантки и спросил: – Мы заказ уже сделали? Я проголодался что-то.

– Сейчас принесут чай, – ответила Холли. – С кексами. Давай вернемся к делу. А учитывая неаппетитную тему нашего разговора, я считаю, что еда может подождать.

– Хм, – Джордж поправил на носу очки и раскрыл свою папку. – Может, ты и права, но я сейчас с удовольствием прикончил бы какую-нибудь сосиску в тесте. Ладно, поехали. Итак, следствие по делу о каннибале из Илинга велось тридцать лет назад. Обвиняемым, как вы все знаете, был Соломон Гаппи, который жил один в обычном доме на обычной улице. Ему было пятьдесят два года, работал инженером-электронщиком. За несколько лет до совершения убийства его уволили, и он зарабатывал на жизнь починкой часов и радиоприемников. Поместил свое объявление в газетах, заказы получал и отправлял по почте. Из дома почти не выходил, только разве до ближайшего магазина. Когда полисмены ворвались в дом, они обнаружили массу полуразобранных часов и приемников, – Джордж криво усмехнулся и добавил: – Как позже выяснилось, Гаппи интересовался внутренностями не только механическими.

– Джордж, – схватилась за горло Холли.

– Прости, прости, – он полистал лежавшие в его папке бумаги. – В целом это история о громадном маньяке-каннибале. С таким, как Гаппи, шутки плохи.

– Погоди-ка, – перебил его Локвуд, постукивая по столу кончиками пальцев. – Ты назвал его «громадным». Пенелопа Фиттис упомянула о том, что, когда Гаппи арестовывали, это с трудом удалось сделать шести полисменам. Значит, он действительно был большим и очень сильным.

– Ага, – кивнул Джордж. – Очень большим, очень сильным и очень высоким. Рост под два метра и очень толстый. Весил, по полицейским сводкам, почти сто пятьдесят килограммов. Пузатый, но не только. С мускулами у него тоже было все в порядке. Во всех источниках отмечается, что вид Гаппи был пугающим. Во время судебных слушаний он почти ничего не говорил, только мрачно смотрел на всех из-под гривы своих нечесаных волос. Иногда останавливал на ком-нибудь из сидевших в зале взгляд и смотрел так, словно собирался съесть его. Многие женщины не выдерживали этот взгляд и поспешно выходили из зала суда. Когда Гаппи вели на виселицу, его сопровождало вдвое больше охранников, чем принято в таких случаях. Вид осужденного вызывал у всех такой страх, что охранникам пришлось заплатить двойную ставку.

– С трудом в это верится, – заметил Локвуд. – Все тюремные охранники, кого я знал, парни крепкие, со всяким сбродом привыкли справляться. Ну, ладно, давай теперь взглянем на нашего приятеля. Показывай его фотографии.

Джордж вытащил из папки сиротливый листок глянцевой бумаги.

– Собственно говоря, я нашел только одну его фотографию, – сказал он. – Странно, но полиция отказалась публиковать фотографии Гаппи и засекретила их «ради общественного блага» – не представляю, что они при этом имели в виду. Этот единственный снимок, который мне удалось найти, был сделан одним нештатным фотографом в тот день, когда Гаппи доставили в суд для оглашения приговора. Качество снимка не ах, но общее впечатление составить по нему можно.

Джордж положил снимок на стол. Локвуд, Холли и я склонились над ним.

Снимок был черно-белым, напечатанным и увеличенным на фотокопировальной машине. Как и предупреждал Джордж, по качеству он оказался так себе – изображение выглядело размытым и зернистым. На снимке можно было рассмотреть полисмена на переднем плане, фигура еще одного полисмена угадывалась вдали, с краю. Между ними шагал громадный, похожий на раздутый воздушный шар мужчина с неприметными, словно стертыми чертами лица. Плечи опущены, руки неуклюже вывернуты, одна назад, другая вперед – понятно, что они прикованы наручниками к рукам сопровождавших Гаппи полисменов. Голова тоже опущена, и тоже неуклюже, словно Гаппи только что вылез из полицейского фургона. Общее впечатление – громадная, распухшая, неуклюжая, пугающая с любой стороны, как ни посмотри, фигура. Боˊ

ьшая часть лица Гаппи осталась в тени, можно было рассмотреть лишь темные пятна густых бровей и рот с широкими, слегка выпяченными губами. Сама не знаю почему, но я была рада тому, что снимок получился таким нечетким.

– Ну что ж, – сказал Локвуд, когда мы насмотрелись на нашего красавца. – Теперь мы имеем о нем некоторое представление, и то хорошо.

– Какая громадина, – заметила я.

– Для него пришлось даже соорудить специальную виселицу, – пояснил Джордж. – Такую, чтобы могла выдержать его вес. И вот вам еще одна подробность. Утром в день казни присутствовал священник. По закону принято, чтобы преступник перед смертью мог покаяться. Так вот, когда Гаппи уже стоял с веревкой на шее и ждал, когда под его ногами откроется люк, в который должна будет провалиться его туша, он подозвал к себе священника и что-то прошептал ему на ухо. И было сказано при этом нечто такое ужасное, что видавший виды священник побледнел и упал в обморок. А когда палач нажимал рычаг, который открывает люк, Гаппи улыбался.

Какое-то время все мы молчали, потом я спросила:

– Может, насчет улыбки и священника это просто сплетни? У тебя есть еще что-нибудь, Джордж?

– Есть, но об этом не сейчас. Приберегу кое-что до того момента, когда мы окажемся в доме Гаппи и будем пытаться избежать встречи с его призраком.

– Люси права, Джордж, – сказал Локвуд. – Громадный жирный каннибал. Такая фигура просто не могла не обрасти городскими легендами. Нам всем стоит немного расслабиться.

Здесь он был абсолютно прав. Мы откинулись на спинки своих стульев, постарались подбодрить друг друга широкими, уверенными улыбками. А тут как раз и официантка с веночком из лаванды в волосах принесла нам чай с кексами.

– Ладно, Джордж, колись, – сказал Локвуд, когда мы слегка подкрепились. – Такси скоро придет. Давай, рассказывай, что ты еще узнал об этом доме. Не тяни и не откладывай на потом.

– Ладно, – согласился Джордж. – Мне кое-что удалось выяснить и о жертве тоже. Того парня звали мистер Данн, он жил через пару домов от Гаппи. Одинокий, доброжелательный, общительный. Охотно откликался на просьбы соседей помочь им, даже ходил для стариков в магазин за продуктами. Очевидно, заметил, что мистер Гаппи из дома семь редко выходит на улицу, и зашел его проведать. Вечером в день убийства кто-то видел, как он направлялся к дому Гаппи с тем самым знаменитым тортом в руке. После этого никто мистера Данна больше не видел. Спустя некоторое время окрестные жильцы заявили о его пропаже, и за дело взялась полиция. Пришли, разумеется, и к Гаппи. Он не стал отрицать, что мистер Данн заходил к нему в тот день, но заявил, что вскоре ушел, сказав, что у него назначена еще одна встреча. С кем и где она назначена, мистер Данн ему не сообщил. Разговор происходил утром, Гаппи как раз готовил себе завтрак, и полицейские чувствовали доносившийся с кухни запах жарящегося бекона.

– Какая гадость, – тяжело сглотнула я. Холли Манро поморщилась.

– Да-да, – сказал Джордж. – Тогда полицейские ушли, но спустя несколько дней вернулись, когда получили сообщения от соседей о дыме, который клубами валит из дома Гаппи. Дымоход у него был забит сажей, а Гаппи пытался что-то сжечь в камине. Это что-то оказалось одеждой Данна. Было обнаружено также много других улик, но о них на публичных слушаниях в суде предпочли не упоминать.

– Жуткая история, – протянула Холли, заправляя за ухо выбившуюся прядь. – Известно точное место, где произошло убийство?

Джордж вытащил из папки новый лист бумаги и положил его на стол перед нами. Это оказался план дома Гаппи – два этажа плюс подвал. Сбоку к дому примыкал гараж. Перед домом лужайка, позади – небольшой садик. На плане красным карандашом было аккуратно написано, для чего служит та или другая комната.

– Точное место, где произошло убийство, неизвестно, – сказал Джордж. – Данна могли убить почти в любой комнате.

– А как же следы преступления? – спросила я. – Ну, то есть…

– Кровь или мозги мистера Данна, ты это имеешь в виду?

– Ну да, – поморщилась я.

– Не нашли, – покачал головой Джордж.

– Ладно, поищем их сами, – сказал Локвуд. – По счастью, дом не такой большой, нас четверо, так что сегодня ночью мы легко сумеем обшарить его целиком. Но только вот о чем я думаю. Мы не знаем наверняка, чей призрак появился в доме, Гаппи или Данна. Это может быть и Данн, ведь его же там убили, верно?

– Все может быть, – пожал плечами Джордж. – Но пока не найдется Источник, мы этого не узнаем.

– Хочу надеяться, что это Данн, – сказала Холли, и я согласно кивнула головой. Честно говоря, я не очень люблю встречаться с призраками убитых, но в данном случае по мне уж лучше Данн, чем жуткий даже на размытой фотографии бывший владелец дома. Все остальные тоже кивнули, соглашаясь с Холли.

Локвуд вытащил бумажник, положил на стол деньги за чай и кексы и сказал:

– Пришло время выяснить это.

8

Намерения у нас, конечно, были самыми лучшими, но когда мы приехали в Илинг, уже начинало смеркаться. Мы просто забыли о том, что на окраинах и в пригородах с приближением комендантского часа движение становится совсем не таким, как в центре Лондона. Сюда устремляется большой поток машин, движение становится плотным, возникают пробки, да еще из-за ремонтных работ в Чизвике пришлось сделать крюк. Короче говоря, когда наше такси добралось до Илинга, на его улицах уже спешили по домам последние прохожие и потрескивали, начиная разогреваться, включившиеся призрак-лампы. Солнце опустилось совсем низко к горизонту, а небо над нашими головами затянули черные, похожие на разломанную плитку шоколада облака, в разрывах между которыми проглядывали клочки темно-синего с желтоватым оттенком неба. Дождя не было, но чувствовалось, что он вот-вот пойдет.

Неизвестно, знал ли водитель нашего такси о мрачной репутации улицы Лиз, но то, кто такие мы сами, моментально опознал по нашему багажу и рапирам и потому подвозить нас к дому не стал, высадил на углу. Мы вытряхнулись из машины вместе со своими сумками, рапирами и мотками железных цепей и последние метров сто до дома номер семь прошли пешком.

Существует распространенное, но ошибочное мнение о том, что место, где произошло преступление, непременно должно выглядеть мрачным и пугающим. Если это дом, то он будет смотреть на вас черными пустыми окнами, двери и полы в нем обязательно должны скрипеть, а из-за стен доноситься подозрительные шумы и шорохи. Ничего подобного. Дома, они, знаете ли, как люди – какие только черные сердца и темные дела не скрываются за доброжелательными лицами и светлыми веселенькими стенами. Таким был и дом номер семь по улице Лиз, ничем не примечательный и не зловещий с виду.

Он стоял примерно посередине квартала среди таких же самых обычных домов, к каждому из которых примыкал гараж, а перед каждым домом темнела ухоженная лужайка, прорезанная неширокой забетонированной подъездной дорожкой. Все дома на этой улице были довольно современными, не старинными уж точно – с широкими окнами и крытыми красивой красной черепицей крышами. Во всех входных дверях виднелись вставленные в них стеклянные панели, и к каждой двери вело невысокое крыльцо с простым плоским козырьком. Район этот был не богатым и не бедным, средним. Для людей среднего класса. Соседние лужайки отделялись друг от друга живыми изгородями из лавровых кустов, в садах за домами росли кипарисы. На фоне темнеющего неба их силуэты напоминали черные, торчащие вверх ножи.

Дом номер семь выглядел ничуть не хуже соседних домов, а в некотором смысле даже лучше.

Соседние дома за тридцать лет успели обветшать. На заросших сорняками подъездных дорожках ржавели прикрытые парусиновыми чехлами автомобили. Все это были приметы того, что случившиеся здесь много лет назад события продолжали отравлять соседей ядом своих воспоминаний. А вот дом, в котором некогда жил мистер Соломон Гаппи, выглядел хоть куда. Стены покрашены белой краской, лужайка скошена, изгороди аккуратно подстрижены. Что ж, нужно отдать должное местному муниципалитету, он хорошо заботился о том, чтобы не дать дому номер семь прийти в упадок.

Единственными признаками жизни на тихой улице Лиз были только горящие, задернутые занавесками окна. На всем пути к дому номер семь мы не встретили никого, и только здесь от лавровой изгороди отделилась и шагнула навстречу нам тощая фигура со сложенными на груди руками.

– У Пенелопы Фиттис сотни надзирателей, – увидев ее, простонал Джордж. – Почему ей пришло в голову выбрать именно его?

Перед нами был молодой человек в серебристой фирменной куртке агентства «Фиттис», с рапирой на поясе. Узкое, покрытое веснушками лицо, тощие руки и ноги. Квилл Киппс собственной персоной, только этого нам и не хватало для полного счастья! Судя по кислому выражению лица, Киппс тоже не был в большом восторге от встречи с нами.

– Давайте во всем находить положительные стороны, – шепнул нам Локвуд. – Киппс, по крайней мере, раньше уже работал с нами и знает, что к его словам мы прислушиваться не станем. Это сэкономит нам массу времени, – он перестал шептать и громко воскликнул: – Киппс, старина, рады видеть тебя. Как поживаешь?

– Прежде чем вы начнете задавать лишние вопросы, сразу скажу, что я не напрашивался на эту работу, – сказал Киппс. – Мне эта идея точно так же не по душе, как и вам. Это я для того, чтобы внести ясность.

– Говорят, что браки совершаются на небесах, – усмехнулся Локвуд. – Давайте так и будем к этому относиться. Философски.

– Ага, на небесах, – с чувством ответил Киппс. – Это точно.

Раньше Квилл был самым непримиримым соперником Локвуда и его компании, но теперь ему слегка перевалило за двадцать, и экстрасенсорный Дар Киппса пропал, улетучился. Потеряв способность самому видеть Гостей, Квилл теперь перешел в надзиратели и начал контролировать тех, кто еще мог сражаться с призраками. В недавнем прошлом Киппс несколько раз участвовал в одних и тех же расследованиях вместе с нами, так что цену ему как оперативнику мы хорошо знали. Смекалки у него было не больше, чем у сэндвича с огурцом, но смелости и ловкости хватало. И беспощадности к призракам тоже. Утратив свой Дар, Киппс к тому же стал несколько мягче и даже дружелюбнее, чем раньше. Короче говоря, Локвуд, как всегда, оказался прав – надзиратель нам мог достаться и похуже Киппса.

– Значит, это тебя приставили шпионить за нами? – напрямик брякнул Джордж вместо приветствия.

Киппс пожал плечами.

– Я просто наблюдатель. Таковы правила нашей компании, когда она имеет дело с другими агентствами. Обычное дело. Кроме того, мисс Пенелопа Фиттис просила меня оказывать вам содействие, если оно потребуется. Правда, толку от меня почти ноль, потому что в экстрасенсорном смысле я теперь глух и слеп. Единственное, что я еще способен чувствовать при появлении призрака, так это тяжесть в животе. И то если это не газы в нем скопились.

– В таком случае нужно будет стараться не сидеть с тобой в одной комнате, – хмыкнул Локвуд. – Ну, а если серьезно, то я рад иметь тебя в помощниках. Итак, дом номер семь. Ты уже заходил внутрь?

Киппс взглянул через плечо на аккуратный тихий домик. Как раз сейчас на него падали последние лучи солнца, золотили своим светом стекла в оконных рамах.

– Внутрь? Один? Смеешься, что ли? Только после вас, – он поднял руку, показал надетое на палец кольцо с ключами. – Ключи в муниципалитете взял, вот они.

Локвуд посмотрел на садящееся за крыши солнце и сказал:

– Времени до наступления темноты почти не осталось. Пора в дом.

Мы взяли свои сумки и молча пошли по подъездной дорожке к крыльцу. Где-то в глубине изгороди завела свою песенку ночная птица. Воздух был сырым, свежим, и в нем уже пахло весной. А в конце дорожки нас поджидал дом.

До крыльца мы добрались без происшествий. Локвуд настоял на том, чтобы выложить здесь кольцо из железной цепи с зажженным внутри него фонарем. Это будет наша внешняя линия укреплений. Если повезет и батарейки не сядут, фонарь прогорит всю ночь, что бы там ни случилось внутри дома. Это кольцо будет местом нашей встречи на тот случай, если что-то пойдет не так.

Когда все было сделано, я сошла с крыльца на траву и заглянула в окно.

За стеклом виднелась пустая комната, рассеченная пополам слабым желтым лучом закатного солнца. Стены оклеены коричневыми обоями, на полу желтоватый ковер, и никакой мебели. На стенах остались не выцветшие прямоугольники от висевших здесь когда-то картин. В одной из стен старомодный, чисто подметенный камин.

– Похоже на гостиную, – сказала я, почувствовав на своем плече дыхание Джорджа.

– Ага, – весело кивнул он. – Именно здесь обнаружили ступню мистера Данна. В вазе для фруктов на кофейном столике.

– Прелестно.

Я прижала к стеклу кончики пальцев. Иногда можно таким способом получить какую-то информацию из прошлого, даже если солнце еще не полностью село за горизонт. Я закрыла глаза и прислушалась. Есть что-нибудь? Нет, ничего. Только птица поет в кустах. Дом как дом.

Учитывая то, что дом простоял необитаемым больше тридцати лет, ключ в замочной скважине повернулся на удивление легко. Локвуд вошел первым, за ним медленно потянулись все остальные. Я со своим рюкзаком пристроилась последней. Видите ли, если Холли знала о существовании черепа, то Киппс нет. И не нужно ему было о нем знать. А я, кроме того, хотела переброситься с черепом парой слов.

– Просыпайся, череп, мы на месте, – тихо сказала я, поднимая рычажок на крышке банки. – Заношу тебя внутрь.

– Зачем? Пусть тебе твои живые друзья помогают. Я в их число не вхожу.

Я закатила глаза. Сегодня череп весь день был не в настроении, дулся, ворчал с той самой минуты, когда я возвратилась после встречи в Доме Фиттис.

Мое согласие вновь поработать с Локвудом оскорбило и разозлило череп сверх всякой меры. Я сильно встряхнула рюкзак и сказала:

– Просто сообщай мне, если что-то почувствуешь.

– И не подумаю. Почему ты все время держишь меня в рюкзаке? Я устал, меня уже тошнит от твоего рюкзака. Вытащи меня.

– Не сейчас. Вытащу, как только представится случай.

– Стесняешься меня, да? Ну, скажи, стесняешься?

– Стесняюсь? Я? Тебя? Старой заплесневелой черепушки? Ты о чем, приятель? – Я заглянула в банку и увидела злую заносчивую гримасу на лице черепа. – Господи, успокойся же, наконец. Ты призрак Третьего типа. Очень редкий. Никто не должен слышать, как мы с тобой разговариваем, иначе конец. Киппс никак не должен знать об этом. Погоди немного, чуть позже я с тобой свяжусь. И перестань капризничать.

– Разве можно в таком тоне разговаривать с такими ценными собеседниками, как я? Я должен сказать… Ой!

Как только я перенесла череп через порог, его лицо застыло. Видно было лишь, как бешено пульсирует на нем одна-единственная прозрачная зеленоватая жилочка. Глаза у черепа выкатились, стали большими как блюдца и выражали сейчас высшую степень отвращения.

– Что – «ой»? – спросила я.

Череп дважды моргнул, лицо его вновь ожило.

– Ничего. На секунду мне показалось, что я чувствую… Нет, я ошибся, наверное. Старые заплесневелые черепа часто ошибаются. Забудь.

Тон черепа меня не убедил и не успокоил. Ладно, расспрошу его позже, потому что Киппс уже направляется мне навстречу через холл. Я закинула рюкзак за спину, глубоко вдохнула и начала собирать свои первые впечатления от дома номер семь.

Я стояла сейчас в тесном холле, вдоль его левой стены поднималась лестница, ведущая на второй этаж. Как и в гостиной, ковер здесь оказался потертым и желтоватым, стены оклеены старомодными обоями в коричневую и бежевую клеточку. В дальнем конце холла виднелась застекленная дверь, ведущая на кухню. Сейчас Локвуд и Холли выкладывали возле нее еще одно кольцо из цепей. В холл выходили еще две двери. Одна из них, как я помнила по плану дома, который показывал нам Джордж, вела в подвал, вторая в гостиную. Пахло сыростью и плесенью, а больше, пожалуй, ничем. Не знаю, что там почувствовал череп, лично я ничего странного или опасного не ощущала.

– Мрачновато здесь, – сказала я.

– Ага, – согласился Джордж, протискиваясь мимо меня со своей тяжелой сумкой. – Здесь полицейские нашли берцовую кость, она была в стойке для зонтиков. Нужно все подготовить к ночи. Поможешь нам или это по контракту не входит в обязанности фрилансера?

Я открыла было рот, чтобы ответить, но тут же закрыла его. Джордж был прав, нечего стоять здесь без дела. Я открыла свои сумки и принялась помогать.

Нужно заметить, что мы сейчас работали по инструкции. Спустя несколько минут после прибытия в дом у нас уже были расставлены все защитные барьеры. Кольцо из цепей на кухне, еще одно кольцо на лестничной площадке, внутри каждого кольца заготовлены мешочки с солью и железными опилками. Во всех комнатах мы зажгли свечи, поставили на ступени лестницы чуткие к колебаниям воздуха огарки.

Мы работали дружно и ловко. И Киппс нас не слишком доставал своим брюзжанием, и Холли Манро, как я заметила, стала намного сноровистее за то время, пока я ее не видела. Я же, в свою очередь, обнаружила, что работать рядом со своими бывшими напарниками мне легче, чем разговаривать с ними, и с удовольствием занялась привычным делом. Все правильно. В конце концов, им мой Дар нужен, а не мои разговоры.

Когда все было готово, а день подошел к концу, мы разделились и разошлись по дому, измеряя температуру воздуха, вживаясь в царящую здесь атмосферу. Исключением был Киппс. Он по дому не ходил, сидел себе, по-турецки поджав ноги, на кухне внутри железного кольца, пил какао и читал газету. Без своего Дара для каких-либо экстрасенсорных дел он стал совершенно непригоден.

Первым делом я отметила для себя, что дом Гаппи был маленьким. Четыре небольших помещения на первом этаже – холл, кухня, столовая и гостиная. На втором этаже – длинная узкая лестничная клетка, по краям ее две спальни, между ними ванная комната. Под лестницей – каменные ступени, ведущие в облицованный бетоном подвал. Да, еще чердак – не застланный половыми досками и совершенно пустой. По конструкции дом довольно современный, с тонкими, как лист картона, стенками и двойными стеклами в оконных рамах. Всю мебель из дома вывезли, все украшения убрали. Никаких потайных уголков, и полная тишина в экстрасенсорном смысле. Джордж переходил из комнаты в комнату и тоном конферансье объявлял, какая именно часть несчастного мистера Данна была обнаружена в этом месте. Но, несмотря на эти жуткие подробности, все в доме оставалось тихо. На удивление тихо.

Несмотря на мрачную репутацию дома, чувствовали мы себя в нем достаточно уверенно. Девять небольших помещений, нас пятеро, мы хорошо вооружены и постоянно сталкиваемся друг с другом, переходя из комнаты в комнату. Никто никого не теряет из виду больше чем на несколько секунд. До ближайшего железного кольца из цепей лишь несколько шагов. Все это очень поднимало дух и внушало уверенность.

Однако день еще не совсем закончился, и что-то будет ночью, пока никому не известно.

Меня заинтересовала кухня. Исходя из того, что здесь происходило, она должна была стать основным источником экстрасенсорной энергии. Я долго простояла здесь, прислушиваясь, вглядываясь в старомодную обстановку, изучая деревянные разделочные столы, под которыми разместились горчичного цвета кухонные шкафчики. Рядом с широким окном примостилась на своих длинных тонких ногах металлическая, вся в каких-то темных пятнах, раковина.

Стены оклеены обоями с коричнево-оранжевыми цветочками, пол застлан коричневым линолеумом. Было заметно, что линолеум приподнимали – это сделали много лет назад те, кто проводил здесь расследование. Кладовка для продуктов в углу кухни стояла пустой, на полках сохранились круглые темные следы от когда-то стоявших здесь банок.