Костяное Племя

Глава 1

Гонимые неистовым западным ветром облака рассеялись, открывая яркое голубое небо.

Сидя на перроне под палящими лучами солнца, Джаг и Кавендиш не обменялись ни единым словом в течение почти целого часа.

Местечко, где они находились, называлось станцией Барага – довольно помпезное название, если учесть, что там находилось лишь несколько деревянных бараков, два-три пакгауза из гофрированного железа да пара старых вагонов, снятых с колес. Все это располагалось вокруг древнего вокзала в стиле рококо и цистерны с водой, установленной на сваях. Чувствуя свинцовую тяжесть в ногах и бесконечную апатию, Джаг наслаждался последними минутами свободы. Вскоре подойдет поезд и он снова станет заложником серебряного ошейника с изумрудами – дьявольской Шагреневой Кожи, которую за редким исключением носили все подданные Супроктора Галаксиуса. Под страхом мучительной смерти от удушья она никому не позволяла выйти за пределы строго ограниченных рамок.

В данный момент станция Барага напоминала бойню. Ярко-красная бронированная дрезина, на которой они приехали сюда, выглядела как странный гибрид огромной жабы и пузатого лесного жука. Неподалеку от нее в луже крови лежал растоптанный труп Шера, неосторожно выскочившего из кабины в самом конце схватки. Чуть дальше валялись тела Грега и Стила, а также семерых воинов Костяного Племени, прозванного так из-за особого пристрастия его членов к человеческому мясу. Дикарей было восемь человек, но одному из них удалось сбежать на черном жеребце, затоптавшем по дороге Шера – водителя дрезины.

Патруль, прибывший на станцию на разведку, наткнулся на прекрасно подготовленную засаду. Живыми остались только Джаг и Кавендиш...

Разведчик был обязан Джагу жизнью. Сам он не носил ошейника, но все равно прекрасно представлял, чем может отблагодарить своего спасителя. Кавендиш предложил Джагу свободу. Пока поезд был еще далеко, Джаг должен был уйти, чтобы снова не попасть под контроль машины, управляющей Шагреневой Кожей.

Однако Джаг отклонил соблазнительное предложение и решил остаться.

Так и ждали они в тишине, изредка нарушаемой посвистом ветра.

Кавендиш был похож на статую с торчащим из левого плеча дротиком. Джаг безуспешно пытался вытащить его и в конце концов сломал пополам. Чтобы скоротать время и заглушить боль, разведчик скурил уже полдюжины своих любимых тонких сигар-медианитос.

Несколько раз Джаг чувствовал на себе тяжелый взгляд Кавендиша, однако не стал бы утверждать, что тот видел его: в глазах разведчика ничего не отражалось – мысленно он был очень далеко от станции Барага.

Во всяком случае, Кавендиш не проявлял по отношению к нему никаких особых эмоций – может быть, потому, что Джаг отказался от предложенной им свободы.

В силу характера Джагу были присущи сомнения, а сомнения, как известно, порождают молчаливость. Правда, сначала он говорил слишком громко, задавал массу вопросов, сам же и отвечал на них, призывая в свидетели своего коня, потом привык к тишине и замкнулся в коконе молчания.

Все свои принципы Джаг унаследовал от приемного отца и наставника Патча, который учил его науке выживания в новом диком мире.

Старик был скуп на слова, но если дело касалось воспитательных целей, то его красноречию мог позавидовать любой оратор. Тогда его просто невозможно было остановить. Однако, когда речь заходила о его личной жизни, из него невозможно было выдавить ни звука. Он ограничивался лишь ворчанием или гримасой.

Как и все дети, Джаг часто страдал от своей любознательности. Открывая мир, он задавал старику кучу вопросов и, не получая на них ответов, самостоятельно учился размышлять, рассчитывать, анализировать свои действия и поступки.

Совершенно бессознательно Джаг копировал манеру поведения старика, он стал таким же молчуном и, путешествуя бок о бок по горам, долинам и пустыням, два этих человека научились понимать друг друга с полуслова.

Кавендиш относился к той категории людей, которые знают цену своим словам и попусту их на ветер не бросают. В некоторой степени он был похож на Патча. Как и старика, его отличали выносливость и умение переносить боль. Украдкой наблюдая за ним, Джаг не замечал маски страдания на его лице, хотя боль, должно быть, была просто невыносимой: как-никак, плечо разведчика было пробито дротиком насквозь. Лоб Кавендиша покрылся тонким слоем пота, глаза блестели, но лицо его оставалось по-прежнему непроницаемым, и ничто не изменилось в его поведении.

В целом же по складу характера Кавендиш и Патч были совершенно разными людьми, можно сказать, диаметрально противоположными. Патч никогда ни перед кем не преклонялся. Так, по крайней мере, казалось Джагу. Он был немного интриганом, немного мошенником, торговал живым товаром, но всегда действовал только в своих интересах, хотя и связался со сбродом без стыда и совести.

Этих мелочных, недалеких и жестоких бандитов возглавлял Баском – человек, лишенный каких бы то ни было моральных принципов. В конечном итоге между ним и Патчем возникли серьезные разногласия, приведшие к разрыву. Финал же драмы произошел в захолустном борделе на самой границе Великой Соляной Пустыни: банда Баскома наконец-то настигла его, и Патча пристрелили в постели юной проститутки.

Джага Баском забрал с собой в качестве прислуги, а затем обменял на мула: не на чем было везти награбленное. Прошло несколько лет, и судьба снова столкнула Джага с бандой Баскома. На сей раз убийца Патча продал его в Тенессии Супроктору Галаксиусу, но все же Джаг отомстил за себя и за старика. В ожесточенном поединке на арене цирка он убил Баскома и его четырех помощников.

После этого знаменательного поединка Джаг стал новым подданным Супроктора Галаксиуса – личности весьма популярной и неординарной. Он отличался нонконформизмом, нестандартностью мышления и любовью к напыщенным виршам, которые сам же и сочинял. Официально Галаксиуса величали Властелином Империи на Колесах, потому что он постоянно обитал в своем поезде и, таким образом, мимолетно правил каждым дюймом территории, по которой проезжал его поезд. Но теперь его авторитету и влиянию мог быть нанесен сильный ущерб каннибалами Костяного Племени.

Обычно они не отличались враждебностью по отношению к Галаксиусу, так как за проезд по их территории он исправно платил дань – целый вагон специально откормленных женщин и детей. Но на сей раз сделка могла и не состояться, ибо в ходе короткого, но жестокого боя Кавендиш убил одного из сыновей вождя Племени.

По словам разведчика речь шла о ренегате, который покинул свой клан и возглавил банду грабителей и убийц. Так оно было или нет, суть дела от этого не менялась: скорее всего, кровные узы возьмут верх над разумом, и вождь Костяного Племени постарается отомстить за смерть сына.

По меньшей мере, Джаг надеялся на это... Сильный порыв ветра пронесся над станцией и качнул колокол, подвешенный под крышей веранды, сохранившейся с незапамятных времен. Над землей тягуче поплыл тоскливый звон.

Застигнутые врасплох, Джаг и Кавендиш вскочили на ноги, затем, убедившись, что опасность им не грозит, облегченно переглянулись.

– Ты это сделал нарочно. Я уверен, что ты это сделал нарочно, – неожиданно произнес Кавендиш, словно с него только теперь сняли колдовские чары. Видя растерянность Джага, он пояснил: – Я уверен, что ты мог прикончить того дикаря, который сбежал!

– Все произошло очень быстро, слишком быстро...

Кавендиш с сомнением покачал головой.

– Я видел, как ты стрелял во время нападения Пиявок, уж я-то знаю, чего ты стоишь!

– Обстоятельства тогда были совсем другие: Пиявки скакали со скоростью поезда, и требовалось лишь подстрелить их лошадей.

– А что мешало тебе подстрелить лошадь в этом случае?

Джаг опустил глаза и уклончиво ответил:

– Я как-то не подумал об этом.

– Нет! Ты сознательно дал дикарю уйти!

– С какой стати?

Кавендиш прищурился, взгляд его стал острым и необычайно проницательным.

– Хорошо! Предположим, ты не успел вовремя выстрелить, хотя я этому никогда не поверю. А как расценить твой отказ от свободы, когда я тебе предложил ее?

Джаг ничего не ответил, и разведчик продолжил:

– Твои поступки тесно взаимосвязаны, хотя, на первый взгляд, связь между ними не столь уж очевидна. По-моему, тебя удерживает у поезда нечто более сильное, чем все шагреневые кожи мира! Скажи-ка, уж не Роза ли это?

Роза была своего рода ошибкой природы. Женщина по менталитету и на девять десятых по облику – у нее была шикарная грудь и красивые длинные ноги – получила в "дар" от природы маленький комочек плоти – пенис, размером не больше, чем у новорожденного, и этот факт ставил под сомнение ее принадлежность к женскому полу.

В течение нескольких лет она была фавориткой Галаксиуса, но потом, пресытившись ею, Супроктор отдал ее своим людям.

Джаг относился к Розе с симпатией, и в данный момент они жили в одном вагоне в мире и согласии, причем он не скрывал, что рассчитывает на ее помощь в раскрытии тайны Шагреневой Кожи.

Вместо ответа Джаг только пожал плечами.

– Речь идет не только о Розе, – сказал он после долгого раздумья.

– А о ком еще?

– Я видел, что произошло с жившими здесь людьми. Я до конца жизни не забуду это кошмарное зрелище – куски человеческих тел, висящих на крючьях в холодильнике...

Замолчав, он указал пальцем на валявшуюся в песке рядом с ним детскую голову с застывшей на лице маской ужаса и пустыми глазницами, набитыми камешками, измазанными экскрементами.

– Как можно согласиться с подобным варварством, – снова заговорил Джаг. – Как можно позволить дикарям так хладнокровно убивать людей? Я не могу допустить этого!

Кавендиш глухо рассмеялся.

– Если ты хочешь стать народным заступником, то ничего у тебя не выйдет! Лично я живу только для себя. А что касается тебя, то твое положение не так блестяще, чтобы ты мог позволить себе беспокоиться о судьбе других!

Джаг оскалился.

– Плевал я на то, что вы думаете! И я не намерен выслушивать советы наемника! Будь я свободен, я бы никогда не позволил продать себя кому бы то ни было, а уж тем более этому липовому императору! Сколько вам платят за каждого возвращенного беглеца?

Разведчик надул щеки.

– В каждом случае по-разному. Хотя на самом деле это не входит в мои обязанности. Я нанимался для обеспечения безопасности поезда при прохождении самых опасных участков дороги. Все остальное я делаю во внерабочее время за дополнительную плату. Все зависит от ситуации, от возраста беглеца и от отношения к нему со стороны Галаксиуса. Например, ты обошелся бы ему в кругленькую сумму – монет пятьсот, а может, и тысячу. При условии, конечно, что я верну тебя живым. Мертвые не стоят ничего, я привожу их просто так, для спортивного интереса.

– И вы чувствуете себя нормально? Совесть не мучает? Как вам спится?

– Лучше, чем тебе, упрямцу, задумавшему взвалить на свои плечи все несчастья мира!

– Я никогда не смогу сознательно закрыть глаза на то чудовищное преступление, которое замыслил Галаксиус! Да! Единственная ценность, по-моему, – это свобода и право каждого человека самому распоряжаться своей судьбой. Мне только непонятно, почему я говорю эти вещи именно вам...

Оба замолчали, высказав свою точку зрения на жизнь. Джаг охотно продолжил бы спор, но его собеседник имел вполне сложившиеся взгляды: стремление переубедить его – то же самое, что мочиться против ветра. Кроме того, Джаг был недоволен самим собой. Он ничего не добился. Став жертвой незнакомого прежде чувства, он даже стыдился его. Из головы не выходила фраза, сказанная разведчиком: "По-моему, тебя удерживает у поезда нечто более сильное, чем все шагреневые кожи мира"? Кавендиш был тысячу раз прав, но как вот так с ходу признаться, что он остался из-за женщины, о которой он не знал ничего, кроме имени? Как объяснить необъяснимое, особенно такому практичному приземленному человеку, как Кавендиш?

Такие мысли мучили Джага до тех пор, пока на ветке, ведущей к станции Барага, не показался локомотив, опутанный паром и облаком черного дыма.

Галаксиус спрыгнул с подножки вагона, едва поезд остановился у перрона. Он даже не вспомнил о своем незыблемом принципе передвигаться только на богато украшенном троне, который носили четыре раба.

Не гнушаясь ступать по презренной земле, – обычно перед августейшей особой расстилали толстый красный ковер, призванный защитить его от разных напастей, поднимающихся из земных глубин, – Супроктор торопливо направился к Джагу и Кавендишу, которые встали и шагнули ему навстречу, порядком удивленные такой инициативой Галаксиуса.

Ошеломленный представшим его глазам зрелищем, Галаксиус то и дело останавливался, и тогда его свита едва не наступала Супроктору на пятки. Растерянные слуги топтались сзади, не зная что им делать с тяжеленными троном и рулоном красной ковровой дорожки на металлическом барабане, в спешке извлеченными из вагона.

Забыв об этих мелочах, Супроктор растерянно крутил головой из стороны в сторону, словно не в состоянии понять, что здесь произошло. В длинной белой тоге и щегольских высоких сапогах из кожи красной ящерицы он выглядел на фоне станции также нелепо, как орхидея в зарослях крапивы.

– Что случилось? – встревожено спросил он, как только Джаг и Кавендиш подошли к нему.

– Мы появились здесь не вовремя, – пояснил Кавендиш. – Пришлось защищаться.

– Но... у нас же есть соглашение! Я всегда хорошо платил за право проезда! К тому же, мы еще далеко от территории этих проклятых каннибалов!

– Это была лишь вооруженная банда отступников. Они перебили всех, кто был на станции.

– Если Серасальмо не способен обуздать своих воинов, это его проблемы, но я не намерен платить за его оплошности! Я потерял трех человек, весь персонал станции, ранен мой лучший разведчик! Просто так я этого не оставлю! Я готов платить дань, но на справедливой основе! На сей раз я вычту стоимость своих потерь! Эти проклятые пожиратели падали еще увидят, с кем имеют дело! Еще никто и никогда не нападал на Галаксиуса, не поплатившись за это!

Действительно, за время существования Империи на Колесах не было такого случая, чтобы хоть одна серьезная засада помешала ее движению. Случалось, конечно, вступать в отдельные стычки, например, с Пиявками или с бандами грабителей, но подобное произошло впервые.

Кавендиш откашлялся.

– Боюсь, что все не так просто, – сказал он, переворачивая носком сапога тело одного из убитых дикарей. – Этого типа зовут Мекатина, он – младший сын Серасальмо.

– Ты уверен?

– Да, я имел с ним дело во время нашего последнего проезда. Он считал своего отца слишком мягким и утверждал, что не следует довольствоваться только подношениями, ибо пришло время расширить границы охотничьих территорий и, тем самым, увеличить владения Племени. Серасальмо не позволил ему продолжать и дальше высказываться в том же духе в присутствии посторонних, но по его взгляду можно было понять, что он гордится темпераментом своего младшего сына. Нисколько не сомневаюсь, что, получив весть о его смерти, Серасальмо придет в ярость и попытается отомстить нам...

Галаксиус нахмурился, его выпуклый лоб избороздили глубокие морщины.

– Не будем переживать из-за того, что нам пока еще не известно. Было бы глупо приносить свои соболезнования этой акуле Серасальмо. Разве я не прав?

Кавендиш подбородком показал на разбросанные там и сям трупы.

– Их было восемь, к несчастью, одному удалось сбежать.

При этом известии лицо Галаксиуса мгновенно помрачнело, на нем застыло выражение крайнего разочарования.

– Очень плохо! Вы что, действительно ничего не могли сделать, чтобы помешать этому?

Прежде чем ответить, Кавендиш бросил короткий взгляд на Джага.

– Всем очень хотелось остаться в живых, можете мне поверить, он был не единственным. Кстати, если бы не Джаг, то меня бы уже не было в живых, и никто не смог бы изложить вам ситуацию!

Галаксиус довольно хмыкнул.

– Я выложил за него кругленькую сумму и, как вижу, не прогадал, – сказал он, даже не взглянув на юношу.

Было совершенно очевидно, что в этот момент он думал совсем о другом.

– Скажи-ка, – снова заговорил он, обращаясь к Кавендишу, – можно ли перехватить этого дикаря, прежде чем он доберется до цитадели?

Джаг насторожился. Разговор становился все более интересным. Наконец-то он узнает, правильно ли поступил, отпустив дикаря.

Кавендиш с сомнением покачал головой.

– Можно попробовать, но я сомневаюсь в успехе такой операции: мы на чужой территории, местность сильно пересеченная. На очень сложных участках мы потеряем очень много времени.

– А если воспользоваться дрезиной?

– Неизвестно, как далеко придется ехать. Даже при максимальной заправке топливом я не уверен, что мы доберемся до цели.

– А на лошади?

– Тогда придется идти по его следу. В этом случае беглец легко сохранит свое преимущество. К тому же я не в лучшей форме, – ответил разведчик, морщась от боли.

Сочувственно кивнув, Галаксиус решил отложить разговор.

– Сложившаяся обстановка не требует от нас скороспелых решений, – заявил он. – Сделаем здесь вынужденную остановку, нужно как следует обдумать наши дальнейшие действия. Вернемся к этому разговору, когда ты почувствуешь себя лучше. Я пришлю человека за тобой и за Джагом – мы должны выслушать все мнения. Пока!

На этом Галаксиус развернулся и зашагал прочь в окружении своих приближенных, оставив Кавендиша и Джага на месте недавнего сражения.