Костная мука

Нет, Михаил, конечно, слышал оккультные байки про советских вождей, про то, что большевики активно пользовались помощью колдунов да шаманов. Но не до такой же степени! Да и как эта банка попала к солдатам вермахта, нашедшим последний приют в лесах под Питером, тоже непонятно. Влад со своей шизой, Алекс и Бастиан не давали покоя…

Вопросы, вопросы, вопросы… Они множились, они превращались в лавину, которая вот-вот накроет. С головой и навсегда. Нет, стоп!

Михаил закурил прямо в машине, не спрашивая разрешения у водителя. Тот только тактично кашлянул.

— Простите, — спохватился Михаил, выбрасывая сигарету в окно.

Через тридцать минут Михаил уже стоял перед дверью своей новой знакомой с букетом роз и бутылкой мартини, которые были куплены по дороге.

Марина встретила его в легком синем сарафанчике на тонюсеньких бретельках.

… Синий камзол стал серым от времени и пыли. От желтизны манжет не осталась и следа, все было заляпано комьями грязи. Сабля болталась на какой-то жалкой пародии перевязи. Солдат шел быстро, но очень тяжело, каждый шаг давался ему с неимоверным трудом. Где-то позади, совсем-совсем неподалеку, слышались приглушенные крики и выстрелы. Сейчас, прямо в эту минуту, там гибли его товарищи. Гибли ради того, чтобы он мог доставить по назначению свой солдатский мешок. Точнее — то, что у него сейчас в нем находилось. Гибли от русских штыков и сабель. Та немногочисленная горстка храбрецов, которая осталась от трехсотенного отряда, не сможет задержать врага надолго. Надо идти, бежать, ползти! И он дойдет, добежит, доползет! И даже не ради приказа короля! А ради тех изнеможенных и потрепанных людей, которые до конца решили исполнить свой воинский долг! Вперед! Вперед! Осталось совсем немного, если сравнивать с тем, что уже пришлось пройти и вытерпеть! Да, пробиваться обратно через всю Россию было самоубийственной идеей, но эта идея сработала. Почти сработала! Их застали врасплох только в этих болотах, совсем рядом с треклятым Петербургом. От самой Полтавы им удавалось опережать врагов, обходить их, обманывать. И солдат был полон решимости закончить свой путь там, где было велено… Внезапно нога провалилась. Трясина оказалась неподвластна приказу короля. Беглеца начало потихоньку засасывать…

… Толпа, собравшаяся у колонны Константина Великого, замерла. Даже маленькие дети стихли. С разных сторон доносились победные крики турок. Еще чуть-чуть и они ворвутся на площадь. Столпившиеся люди переглядывались. Каждый хотел понять — кто же тот спаситель? Легенда гласила — когда враги дойдут до самой колонны, с неба спустится ангел, который передаст меч одному. И этот избранный, имя которого станет известно только в самый последний момент, возглавит ромейское войско и одержит победу. Людям оставалось только верить. Крепостные стены уже не могли быть преградой для врага. Союзники — венецианцы, генуэзцы, каталонцы, критяне — или разгромлены, или постыдно бежали. И только вера позволяла людям, собравшимся у колонны, надеяться на то, что Константинополь, эта покачнувшаяся твердыня, все же устоит. И люди верили. И чем ближе были ликующие крики турок, чем ближе был шум сражения, тем сильнее чувствовалось всеобщее напряжение. Люди ждали…

… Адриан уже давно понял, что эти четверо — из Аненербе. Еще тогда, когда им с Михаем просто навязали сопровождающих. Протестовать в тот момент было бессмысленно, это могло бы поставить под угрозу исход всей миссии. Сейчас же тот, кого до этого называли капитаном Хоопом, решил окончательно открыть карты. Ну, что ж… Адриан был готов к такому повороту событий. На помощь Михая рассчитывать не приходилось, уж больно молод и неопытен он был. Но это не смущало Адриана. Здесь, в заброшенном финском бункере, решалось многое, слишком многое. И Адриан не собирался вот так просто отдавать реликвию своего древнего рода. Реликвию, которая ждала своего возвращения законным владельцам больше двухсот лет! Не для того он последние недели скитался по лесам и спал на земле. Он был полон решимости идти до конца, хотя сейчас на него был наставлен пистолет. Хладнокровно, глядя прямо в глаза оскалившемуся Хоопу, Адриан просчитывал вероятности. Распутываемые Адрианом вероятностные нити ясно указывали, что вариантов благоприятного исхода событий больше чем достаточно. Адриану оставалось только ждать…

… Граф вальяжно растянулся в кресле. Он был сыт, но не до конца доволен. Теперь графа мучила жажда. Настоящая, непритворная жажда. Кивка головой хватило для того, чтобы расторопный и при этом молчаливый Раду поднес графу чистый хрустальный бокал и новый кувшин. Граф небрежным жестом показал Раду, что тот может быть свободен. К бокалу граф не притронулся, он взял со стола кувшин и начал пить прямо из него. Пить жадно, словно не пил целую вечность. Глоток за глотком. Было видно, как быстро вверх-вниз ходит его кадык. Тонкие темно-красные струйки густой жидкости побежали по губам графа, по подбородку, по шее. Тяжелые капли падали на ажурную сорочку. Граф все пил и пил. Могло показаться, что кувшин бездонен… Но вот наконец граф поставил его на стол. На лице вокруг рта четко отпечатался красный круг. Глядя на свои темно-красные ладони, вельможа невольно расхохотался. Раскатисто и страшно…

… Все попытки выбраться из трясины были тщетны. Солдат все сильнее погружался в мутную жижу, которая еще пару минут назад была покрыта предательским зеленым ковром. Каждое движение только усугубляло положение. Несчастный пытался ухватиться руками за край твердой почвы, но в пальцах оставались только комья земли. Еще чуть-чуть и его положение станет совсем безвыходным. Тяжелый ранец тянул назад. Матерый вояка, прошедший множество сражений, не привыкший отступать перед опасностью, запаниковал. Из последних сил он попытался сделать еще один рывок…

… Турки нескончаемым потоком хлынули на площадь. Они неслись к собравшимся возле колонны. Никто из ромеев и не думал оказывать сопротивления, никто и не думал бежать. Все ждали. Ждали ангела. С каждой секундой турки были все ближе и ближе. А ангела все не было. Облака не расступились, гром не грянул, сияющая рука не протянула избранному меч. Турецкие солдаты сходу врубились в толпу…

… Раздался выстрел. Время как будто застыло. Его можно было воспринимать как какую-то тягучую субстанцию, которая обволакивала собой все окружающее. Пуля медленно вылетела из ствола пистолета. Андриан даже невольно залюбовался ее полетом. Он просчитал все наиболее подходящие вероятности и нашел ту, при которой пуля, выпущенная почти в упор, пройдет мимо него. Для этого Андриану нужно было всего лишь совсем чуть-чуть наклонить корпус. Румын только проводил взглядом проплывающий смертоносный кусок свинца. Пуля, обдав бок Андриана струей горячего воздуха, устремилась в стоящего за спиной Адриана немца…

… Граф неистово хохотал, стуча по столу кулаками. Ближайший кол, до этого пустовавший, был занят тем самым молодым священником, который совсем недавно позволил себе дерзить при разговоре с графом. Демонический хохот графа отзывался невиданным по силе эхом.

… Солдат начал захлебываться. Мутная жижа затягивала, она попадала в рот и ноздри, заставляя несчастного отплевываться. Солдат уже сам начинал понимать, что обречен. Все его усилия напрасны…

… Буквально за несколько мгновений площадь, которая до этого казалась такой величественной и помпезной, превратилась в место массовой казни. Людей кололи, резали, втаптывали в землю. Ангел так и не явился…

…Что-то пошло не так, в чем-то Адриан просчитался. Да, пуля прошла мимо, не задев ни его, ни Михая. Но она попала в немца. Вернее, в подсумок с гранатами, который весел на поясе немецкого солдата. Раздался взрыв.

… Граф неистовствовал, заходясь в своем душераздирающем смехе…

… Крестьянин вилами ударил в грудь красноармейцу. Толпа под предводительством батюшки раскачивала статую. Сорвавшийся со своего постамента гипсовый истукан разлетелся на десятки фрагментов.

… Людей разметало по блиндажу. Андриан лежал на земле, задыхаясь от порохового дыма. Стальные осколки превратили его правый бок в сплошное кровавое месиво с торчащими обломками ребер…

… Граф хохотал.

… Гигантские жернова с диким скрежетом перемалывали человеческие кости.

… Пощады не было — рубились головы, женщинам вспарывались животы, детские крики стихали под безжалостными ударами… Ангел, где ты, ангел?..

… Болотная жижа издала последний чавкающий зевок. Над поверхностью осталась только растопыренная ладонь, медленно оседающая в болото.

… Граф хохотал, обнажая золотые клыки…

… Кровь, кровь повсюду…

… Скрежет жерновов…

… Андриан из последних сил попытался нащупать на полу банку…

… Кровь, кровь, кровь…

… Хохот графа…

…

Михаил вынырнул из небытия. Он понимал, что это был сон — кошмарный, но всего лишь сон. Снова кто-то вторгается в его сознание, кто-то снова пролистывает его как глянцевый журнал. Только в этот раз грубо и бесцеремонно, совершенно не думая о целостности страниц. Как будто этот кто-то пытался найти ту единственную картинку, которая однажды привлекла его внимание. А теперь он решил ее снова просмотреть. Просмотреть, во что бы то ни стало.

Михаил стоял на коленях, упершись руками в стену, не понимая, где он и как тут очутился. Все вокруг было скрыто кромешной тьмой…

Тьма. Концентрированная тьма. Внутри и снаружи.

Руки Перевозова судорожно шарили по стене, пытаясь найти хоть какой-нибудь лаз, хоть маленькую щелочку.

— Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш…

У самого уха Михаила раздалась тихое размеренное шипение. Какие-то лианы обвили его шею, несильно сдавив кадык. Что-то мокрое коснулась уха, заставило инстинктивно отпрянуть.

— Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш…

— Нет, не надо! Я ничего не знаю! Не надо, не надо … — сдавленно выдохнул Перевозов.

— Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш…

Михаил попытался сорвать лианы со своей шеи — они показались ему на удивление теплыми и даже приятными на ощупь.

— Тише-тише-тише-тише…

Голос Марины стал постепенно проникать в замутненный разум Михаила.

— Маленький, все хорошо! Это был просто плохой сон, — руки девушки все так же обвивали шею Михаила.

— Все хорошо, мой хороший, все хорошо, — продолжала нашептывать девушка.

Он ощутил, как Марина прижалась грудью к его спине. Это прикосновение его успокоило. Мышцы Михаила расслабились, руки опустились. И он уже совсем не сопротивлялся, когда Марина уронила его на кровать. Перевозов покорно упал спиной на шелковую простыню, раскинув руки в разные стороны. Губы девушки проскользили по его шее, подбородку. А потом все ниже и ниже — грудь, живот…

У Михаила снова перехватило дыхание. Но на сей раз это было сладостное ощущение. Словно теплые и ласковые волны накрывали его с головой. Одна за одной, одна за одной. Каждое движение Марины отзывалось в голове Михаила очередным всплеском неги.

Он подходил к пику, он уже был почти… Легкий стон, спина выгнулась, задрожавшие руки пытались нащупать голову девушки… Буквально через минуту Михаил, словно наигравшийся и утомившийся за день ребенок, уже блаженно и мирно спал.

… Заливистый собачий лай, доносящийся с улицы, заставил Михаила приподнять голову. Обведя комнату заспанным взглядом, он не нашел ничего лучшего, чем опять уткнуться в подушку. Спать уже не хотелось, просто было лень вставать. Все тело приятно ныло. Михаил перевернулся на спину.

Биологические часы подсказывали, что пора уж и вылезти из кровати. Да и электронные, стоящие на телевизоре… На них значилось 10.22 — да, действительно, пора вставать.

Перевозов еще раз обвел взглядом комнату. Ему определенно нравилась квартира Марины — уютная, в пастельных тонах, много трикотажа в интерьере, повсюду всякие приятные глазу побрякушки. Кажется, этот стиль называется шебби шик. Или что-то типа того.

Внимание Перевозова привлек вдвое сложенный лист бумаги, лежащий на соседней подушке.

«Котик! С добрым утром! Я убежала на работу. Проспала. Ты будильник не слышал? И я тоже не слышала:) Найдешь в холодильнике чем подкормиться. Постараюсь смотаться с работы пораньше. Пожалуйста, дождись меня. Целую. Твоя М.

P.S. Все было просто здорово! Как долго я тебя искала! Еще раз целую, крепко-крепко, нежно-нежно».

Михаил, держа в руках записку, невольно расплылся в улыбке. Черт, как трогательно…

И ему это нравилось! Ему внезапно захотелось замурлыкать, словно он вальяжный сытый котяра, которого почесали за ушком.

У него, конечно же, раз от разу случался быстрый секс, не без того. Это сейчас вообще в порядке вещей, когда обходишься без всяких там долгих ухаживаний и подбирания ключиков. Но с Мариной все было как-то по-особенному, иначе…

Вчерашний вечер точно удался. Он приехал, его ждали. Специально приготовили ужин. И вот они выпили, покурили, еще немного выпили…

А потом все как-то само собой сложилось. И словно бы их кто-то подтолкнул друг к другу. Нет, то, что у них было, не было обычным сексом. Секс — это слово из разряда элементарной механики. Или физиологии. А то, что вдруг низринулось на них, называется любовью. Этот порыв сумасшествия начался с кровати. А потом на полу. И снова на кровати. И в ванной… И еще…

Ему хотелось выпить Марину до конца, без остатка. И так же сильно ему хотелось доставить девушке удовольствие. И Марина… Она как будто чувствовала, что в определенный момент нужно Михаилу — она то безропотно подчинялась, то брала инициативу в свои руки. А потом ему приснился кошмар, и она смогла его успокоить — по-своему…

Как только Перевозов вспомнил про свой сон, его настроение мгновенно испортилось. Да и что это за сон? Скорее, сплошной исторический сериал, в котором все перепутано и перемешано. Будто пьяный киномеханик вставил в проектор пленку, склеенную из обрывков нескольких лент. Вся эта замысловатая картина одновременно и пугала, и завораживала. Во сне никто ничего не говорил, но Михаилу все было понятно и без слов.

«Надо в церковь сходить, с батюшкой поговорить», — решил для себя Михаил, наконец-то поднимаясь с кровати и окончательно приходя в себя.

Босыми ступнями по ламинату он прошлепал в сторону ванной.

«Так, сейчас я никуда не пойду, — размышлял Перевозов, стоя под контрастным душем. — До вечера останусь тут. Меня наверняка ищут, лучше свою рожу лишний раз на улицу не показывать. А вечером уже к дяде Севе махну. Наверное, стоит такси вызвать, так безопаснее будет. Денег должно хватить. А Всеволод все разрулит — это точно! Эх, спасибо тебе, Маринка, за приют и слово доброе!»

Вспомнив про девушку, Михаил опять заулыбался.

Внезапно пробудившийся аппетит привел Перевозова на кухню. Содержание холодильника его не впечатлило — йогурты, фрукты, пакет сока, кусок какого-то заплесневелого сыра. Даже его, непритязательного в еде, такое «разнообразие» заставило скривиться. К счастью, в холодильнике еще оказался и десяток яиц.

Пока жарилась яичница, в голове опять всплыли жуткие подробности сегодняшнего сна. Что это все значило, к чему вся эта мишура? Естественно, не просто так, что-то же это все значит. Но что именно?! Паранойя какая-то. А может… А может нужно идти не к батюшке, а к психиатру?.. Точки-черточки, рожки-чертики…

«Вот же, блин, прицепился мотив», — недовольно хмыкнул Перевозов.

Тарелку Михаил доставать не стал, а по старой холостяцкой привычке ел прямо из сковородки, предусмотрительно подставив под нее маленькую металлическую треногу. Ел он медленно, механически. Думал.

«Допустим, все это имеет смысл, и я видел что-то типа вещего сна. Только из прошлого. Все эти обрывки как-то связаны между собой, но чем?»

Михаил отставил сковородку в сторону, встал из-за стола и вышел в коридор. Вернулся уже с сумкой в руках. С той самой, содержимое которой хотел передать Алексу и Бастиану. Сев на стул, Перевозов аккуратно вытащил из сумки банку с порошком. Покрутил ее в руках, еще раз осмотрел со всех сторон.

Вроде бы и обычная вещица, но что-то с ней явно было не так. Михаил осторожно открыл банку. Нюхать порошок желания не было. Порошок как порошок. Можно принять за слегка пожелтевшую манку или за нечто подобное.

Почесав затылок, Перевозов закрыл банку и поставил ее на стол.

«Итак, что у нас есть? Граф — это, ясен пень, Дракула. Люди на площади? Ага, колонна Константина Великого. Стало быть, это Константинополь. Его же турки когда-то захватили, а до того это была Византия. Тут все сходится».

Михаил закурил. В его пачке осталась всего пара сигарет, поэтому он воспользовался пачкой, оставленной Мариной. Он все больше и больше втягивался в роль этакого детектива, который пытается распутать клубок из интриг и целой серии преступлений.

«С румынами тоже все понятно — графское отродье, — продолжил рассуждать Михаил, затягиваясь тонкой сигареткой. — Типа что-то пытались найти под Ленинградом, а к ним приставили человечков из Аненербе, чтобы за этими гастарбайтерами приглядывали. Осколками гранат их всех там в блиндаже и положило. Только как главному румыну удалось отвести пулю от себя, как он это сделал? Как в «Матрице» что ли? А жернова тут причем? Что они мололи?»

И почувствовал себя в этот момент Михаил легендарным киношным комдивом Чапаевым, который при помощи картошки пытался составить какую-то тактическую схему. Жаль, что упрямые картофелины никак не желали выстраиваться стройными рядами, а только сбивались в кучу. Слишком много непонятного, слишком мало знаний.

Чапай топтался на месте…

«Так, а что я торможу-то? Интернет же есть! — спохватился Перевозов, тут же бычкуя сигарету и обжигая себе при этом пальцы. — Сейчас что-нибудь раскопаем, что-нибудь точно найдем».

За ноутбуком пришлось идти в комнату. Марина накануне говорила, что у нее в квартире вай фай, и Михаил решил не менять дислокацию. Пока загружался компьютер, была доедена яичница и выкурена еще одна сигарета.

Запустив браузер, Перевозов уже было хотел приступить к делу, но в нерешительности замер. Его пальцы буквально застыли в каких-то двух-трех сантиметрах от клавиатуры.

«А что я буду искать-то? С чего начинать?»

Еще минуту назад ему казалось, что он сейчас с легкостью отыщет ответы на все вопросы. Если конечно все его сны-видения и события последних дней имели какое-то отношение к истории. Но богатство выбора создало неожиданную проблему. Михаил просто не представлял, в каком направлении ему двигаться, какую поисковую задачку загадать всемирной паутине.

«А ладно, попробуем для начала вот так…» — пальцы застучали по клавиатуре, заполняя поисковую строку браузера.

Поисковая машина выдала огромное количество результатов. Михаил щелкнул на первую же попавшуюся ссылку.

Прокрутив колесико мышки, Михаил взглядом пробежался по открывшейся страничке.

… Даты, события, фотографии, таблицы, статистика…

…Так, стоп! Участвующие стороны: СССР с одной стороны и Германия, Финляндия, «Голубая дивизия» (испанские добровольцы) с другой.

«Действительно, никаких румын под Ленинградом не было. Что это нам дает? — Михаил задумался. — А ничего. Влад же сам про это говорил, еще и удивлялся сильно. Имеем то, что имеем».

Воспоминания о Владе неожиданно натолкнуло на другую мысль.

«А что по поводу этого товарища скажет интернет?» — в поисковой строке последовал новый запрос.

Опять масса ссылок, из которых Михаил выбрал самую верхнюю. Опять даты, события, фотографии. Родился-вырос-революция-эмиграция-убит…

… Опять стоп! Родился! Родился-то Лева Троцкий в семье еврейских колонистов, которые были родом из Полтавской губернии. Полтавской…

Полтава как раз и упоминалась в последнем сне. Именно от Полтавы держал свой путь шведский солдат, сгинувший в болотах под Петербургом.

Михаилу показалось, что он нащупал какую-то ниточку, увидел хотя бы иллюзорную взаимосвязь. Как будто из сотен кусочков пазла нашлись два, которые идеально подошли друг к другу, приоткрыв зрителю маленькую частичку всей картины.

Перевозов жадно потер руки.

Но вместе с первыми успехами пришла и первая неудача. Следующий запрос — «Шведские солдаты под Петербургом» — не принес никакого результата. Все ссылки отправляли его снова к Полтавской битве. Выяснить хоть что-то про шведский отряд, который пробивался домой через всю Россию, не удалось.

Покопавшись минут пятнадцать, Михаил пришел к выводу, что никто ничего не знает про эту горстку шведских храбрецов, не побоявшихся длинной и опасной дороги.

А был ли этот отряд вообще?

Был! В этом Михаил почему-то уже не сомневался.

«Так, теперь попробуем зайти с другой стороны. Там что-то про памятник говорили», — неудача со шведскими солдатами только подстегнула поисковое рвение.

И опять мимо. Ничего более-менее внятного по этому запросу не нашлось. Только несколько статей про то, как в 2009 году в Украине вроде как хотели поставить монумент в честь этого деятеля. И все.

Еще одна тонкая сигарета была извлечена из пачки. Михаил всегда много курил, когда думал над чем-то серьезным. Он попытался вспомнить еще хоть какие-нибудь подробности его общения с немцами и Владом.

«Подожди-ка, подожди-ка… — неожиданно встрепенулся Перевозов, — эти же бюргеры говорили, что дракон — это их фамильный герб. На банке — дракон. А в том самом первом сне что-то говорили про рыцарей-драконов. Может немцы и есть эти самые рыцари?»

Поисковая машина тут же вывалила кучу ссылок на онлайн-игры и книги в стиле фэнтези. Ничего полезного.

«А если так?» — Михаил не собирался сдаваться.

На этот раз результат был совсем другим. Вторая же ссылка, озаглавленная как «Орден Дракона», сразу привлекла внимание.

Открыв сайт, Михаил сразу понял, что это именно то, что он искал. Он с головой ушел в чтение.

Михаил с упоением вчитывался в каждую строчку. Он скрупулезно разбирал каждое предложение, боясь пропустить что-то важное. Но с каждым абзацем настроение падало — да, увлекательно, да, познавательно, но опять как фанера над Парижем.

Все перевернулось, когда Михаил добрался до предпоследнего абзаца…

«Вот оно что!» — в голове у Михаила сама собой выстраивалась логическая цепочка.

Теперь он точно знал, что монахи из первого сна бежали из разоренного Константинополя. Теперь он понимал, что помощь беглецы пытались найти у Влада Цепеша, который потом стал известен под именем Дракулы.

В поисковике было набрано имя Дракулы — все верно, все сходится! С одной из картинок, которая представляла собой репродукцию средневекового портрета, на Михаила смотрел тот самый вельможа, который дико хохотал на фоне колов с насаженными на них людьми. Тот же самый острый нос, те же самые колючие глаза, усы, посеребренные сединой кудри на фоне плохо скрываемых залысин.

«Получается, монахи спасли какую-то реликвию, которую потом передали на хранение графу. Тот ее зажал. Потом эта святыня попала в руки шведских солдат. Они ее несли, несли и не донесли», — как показалось Михаилу, еще несколько кусочков пазла встали на свои законные места.

По поводу того, что это была за реликвия, у Перевозова сомнений не возникало. Она сейчас лежала прямо перед ним.

Михаил взял со стола банку, снова повертел ее в руках, но открывать на этот раз не стал. Просто осмотрел ее со всех сторон и поставил на место.

Но что именно в ней? Чей прах она хранит?

«Про что эти упыри еще говорили, кого упоминали? — Михаил опять начал рыться в своей голове, перегруженной событиями последних двух дней. — Как вариант, в порядке бреда…»

Этот вариант вообще-то вызывал сомнения, но ничего лучше на ум не приходило. М-да, кажется здесь пролет. В информации об апостоле на первый взгляд не было ничего такого, за что можно зацепиться.

Все это нагромождение фактов, легенд и преданий… Глаза начали слезиться от чтения, во рту пересохло.

Извлеченный из холодильника сок оказался слишком холодным, пить Михаилу пришлось небольшими осторожными глотками.

«В Рим через Ладогу… Ну, допустим, был в наших краях апостол Андрей. И что это дает? — рассуждал Михаил, облокотившись на столешницу рядом с холодильником. — А ничего! Разница между апостолом и румынами в блиндаже почти две тысячи лет. Тем более, получается так, что реликвия оказалась под Питером из-за шведских солдат. Если это, конечно, действительно реликвия».

От холодного сока начало сводить десны. Михаил рефлекторно, не разжимая зубов, втянул воздух. И именно в этот момент к нему пришла мысль, которую обычно называют озарением.

Перевозов от неожиданности даже подавился соком.

— Твою ж мать! Я же это уже слышал где-то! — выругался он вслух.

Он наконец-то сумел разглядеть то, что на самом деле лежало на поверхности. Вдаваясь в детали, пытаясь копать глубоко, он не обратил внимания на то, что просто яростно кричало о себе. Да, он составлял поисковые запросы, примеривал одни слова к другим, но нужную комбинацию, при всей ее очевидности, с ходу составить не мог. Михаил разозлился на себя.

Все крутилось вокруг образа одного-единственного человека. Эсэмэска Влада с цитатой из непризнанного евангелия дословно повторяла слова, которыми Спаситель призвал к себе того, кому суждено было стать апостолом Андреем. А Иуда оспаривал с Андреем право именоваться первым учеником…

— Я же это знал, я же где-то это видел, видел! — повторял Михаил, усаживаясь за компьютер.

Нет, Михаилу не было дела до канонического жизнеописания библейского предателя. Его интересовали мифы и легенды, связанные с этим человеком, имя которого стало отождествляться с предательством и вероломством.

Ссылки, которые претендовали на какую-то официальность, он сразу же отметал. Михаил пооткрывал кучу окон, урывками хватая информацию, выдирая фразы из контекста. Многие статьи косвенно или напрямую противоречили друг другу, но некоторые вещи Перевозову удалось достаточно быстро привести к общему знаменателю.

Что же это тогда получалось? У Михаила в руках прах Искариота?

Перевозов недоверчиво покосился на стоящую рядом на столе банку. Нет! Это уже переходило всякие рамки здравого смысла.

Открыв очередную страничку, Михаил снова погрузился в чтение. Только теперь он уже читал медленно и вдумчиво. Он читал все подряд — легенды, мифы, истории о странствиях Иуды, рассказы о том, что Искариот и Дракула на самом деле являются одним и тем же лицом. И так далее, и так далее, и так далее.

Михаил уже перестал воспринимать информацию, он ее просто фиксировал. В какой-то момент он поймал себя на том, что тупо уставился в какой-то малозначащий абзац такого же дрянного текста.

Монитор погас. Ноутбук сам собой перешел в ждущий режим. Михаил вздрогнул.

Нет, вздрогнул он не от того, что монитор стал черным. В этом черном экране он увидел свое отражение. А за его спиной стоял некто. И он, склонившись почти к самому уху Михаила, так же пристально смотрел в монитор.

Спина Перевозова моментально покрылась холодным потом. Михаил узнал этого человека. Того самого безумца, который напугал его в вагоне метро. Сомнений не было — крючковатый нос, оспины, грязные патлы, ошалевшие глаза…

Перевозов резко развернулся, готовясь встретить удар. Но удара не последовало. Ничего не последовало. За его спиной никого не было. Вообще. На кухне он был один.

Или ему просто казалось, что один? Или этот безумец где-то рядом, притаился, ждет момента?

Вскочив со стула, Михаил ринулся к противоположной стене. Схватил самый большой нож из тех, что висели над мойкой.

— Ну, где ты? Где? — выставив перед собой нож, Перевозов водил им из стороны в сторону.

— А?! Испугался? Я знаю — ты здесь! — Михаил кружил по кухне, постоянно поворачиваясь и оглядываясь назад. Дикий и странный танец.

В какие-то моменты Перевозову казалось, что он периферийным зрением улавливает чьи-то движения сбоку. Но как только Михаил поворачивал голову, то сталкивался взглядом с пустотой…

Накатила усталость. Словно прогнившие балки с громким хрустом надломились, погребая под собой остатки трезвомыслящего разума. Михаил сел на пол, упершись спиной в холодильник. Поджал под себя ноги. Опустил нож, до этого плясавший в дрожащей руке.

Два человека только что вошли в парадное и уже поднимаются по лестнице.

Михаил сам толком не понял, как почувствовал это. Зато он знал точно, что они идут и идут именно к нему. И удивительно, но впервые не было страха. А скорее наоборот — пришло спокойствие. Странно все это было, очень странно.

Примерно через минуту в дверь постучали. Визитеры почему-то причине не стали пользоваться звонком. Михаил не шевелился. Он просто не знал, что ему делать. Он ждал.

Еще через минуту стук в дверь повторился. Сейчас он был настойчивым и требовательным.

Перевозов на цыпочках подкрался к двери.

— Молодой человек, откройте! Нам нужно с вами поговорить, это в ваших же интересах, — из-за двери раздался негромкий уверенный голос.

Михаил выдохнул, повернул ключ и с силой оттолкнул от себя дверь.

— Здравствуйте!

Щурясь от света, Михаил разглядывал неожиданных гостей. Парочка была весьма колоритная — старичок с козлиной бородкой в не новом костюме и шляпе, из-под которой торчали седые локоны, и пижонистого вида смазливый парень лет двадцати.

— Я думаю, что разговор будет долгим, — продолжил старичок. — Насколько я понимаю, вас зовут Михаилом. Миша, стало быть…

«На профессора похож, — автоматически отметил Перевозов. — А откуда он мое имя знает?!»

— Да, вы абсолютно правы, я действительно преподаю. Заведующий кафедрой основ теории цепей. Призвание, знаете ли, — профессор расплылся улыбкой чеширского кота. — А что касается имени, то поверьте, это простейшая задачка. Предвижу ваш вопрос — нет, мысли не читаю. Просто предугадываю. Но чтобы вас не смущать, я постараюсь общаться в привычной для вас манере.

— А…

— Позвольте представиться, Петр Александрович Буканов. Простите, что не сделал этого сразу, — старичок дотронулся до полы своей видавшие виды шляпы.

— А меня зови Ник, — несколько высокомерно бросил второй.

— Что вам от меня нужно? — настороженно спросил Михаил.

— Что-что… Поговорить, — жестко ответил Ник. — Ты бы свой тесак-то опустил, Рембо…

Ну конечно, про ножик-то он и забыл. Смущаясь, Михаил спрятал руку с ножом за спину.

— Николя, — мягко начал Петр Александрович, — Вы, конечно, у нас талант, молодой да ранний, но я бы вас попросил все же соблюдать субординацию и элементарные правила приличия.

Слова профессора подействовали на его молодого спутника отрезвляюще. Ник фыркнул и отвернулся в сторону. Видимо, этот тщедушный старичок был для молодого мажора неоспоримым авторитетом.

— У нас с вами, молодой человек, будет серьезный разговор, — обратился уже к Михаилу профессор. — Может, вы нас наконец-то пустите внутрь? А то не очень удобно говорить на пороге.

— Да-да, конечно, — Перевозов сдвинулся в сторону, пропуская гостей в квартиру.

— Если вам несложно, поставьте чайничек, я бы с удовольствием сейчас выпил чайку, — первым делом попросил старик.

… Разговаривали они действительно долго. Профессор попросил Михаила во всех подробностях описать события последних дней. И Михаил, что интересно, не стал отнекиваться, а рассказывая, попутно отвечал на различные вопросы Петра Александровича. Вопросов было много.

Потом говорил профессор. И чем дольше он говорил, тем сложнее было Михаилу поверить во все это.

— Так вы вампиры? — это был единственный вопрос, который пришел на ум Перевозову, когда старик закончил свой рассказ.

— Какие вампиры? — зло проскрежетал зубами Ник. — Насмотрелись дерьма всякого по телеку, сказочек наслушались.

— Николя, ну не будьте столь категоричны, — миролюбиво проворчал Петр Александрович, прихлебывая чай. — Вы не забывайте, что человеку очень сложно порой по-новому взглянуть на суть вещей. Вам, Николя, нужно быть терпимей к чужим недостаткам.

— Видите ли, дорогой друг, — продолжил профессор, обращаясь уже к Перевозову. — Этимология термина «вампиры» сама по себе весьма спорна, сейчас никто не сможет вам сказать, откуда это слово взялось. Версий много. Но все они основываются на том, что простые люди не могли объяснить некоторые явления, поведение других людей. Вот и придумывали всякие небылицы. Хотя, признаю, некоторые из этих небылиц далеко не безосновательны.

— Но кровь вы не пьете? — осторожно спросил Михаил.

— Как я вам уже говорил, это всего лишь предрассудки массовой культуры, — поправив очки, многозначительно ответил Буканов. — Ну, я не буду отрицать, что в ритуальных целях подобные явления имеют место быть, но не более того. Да, можно, конечно, на определенное время усилить собственные способности за счет крови другого носителя, но эффект от этого будет крайне незначительным.

— А за счет порошка? Если его вдохнул или попробовал, появляются способности? Видения, например? — попытался уточнить Перевозов.

— Что касается ваших видений, молодой человек, то это отдельная тема для разговора. А если говорить про способности, которые получает человек после такой вот дегустации, то они сводятся к возможности управления вероятностью. То есть человек может предугадывать развитие событий. Не в какой-нибудь долгосрочной перспективе как пророк, а прямо здесь и сейчас. Направляя в нужное русло свои эмоции, грамотно используя свою речь и жесты, обращенный может в определенной степени внушать что-то другому человеку…

Старик замолчал на несколько секунд, и продолжил:

— В общем, некоторые древние легенды и мифы относительно, как вы выразились, вампиров, вполне соответствуют действительности. Во многих культурах вампиры наделялись способностью повелевать, внушать другим свою волю.

Перевозов хотел было закурить, но, увидев недовольный взгляд Петра Александровича, со вздохом засунул сигарету обратно в пачку.

— Так, а порошок этот, из-за которого появляются способности — перемолотые кости…

— Да, Иуды, — не дослушав, ответил профессор. — При жизни он не смог стать тем, кому бы верили люди. А после того, как совершил свое предательство, земля не отпускала его. Он пытался покончить с собой, но это у него не получилось. Он проповедовал на протяжении почти ста лет. А когда ему надоело находиться среди людей, он нашел только одно средство — сжечь себя! Его немногочисленные ученики исполнили последнюю волю и перемололи его остатки. Но в царство небесное отступнику попасть так и не удалось. Так и вынужден он бродить бестелесным духом среди людей, не найдя упокоения.

— Но почему? Почему про это ничего неизвестно? И почему порошок имеет такое действие? — тут же с жаром принялся сыпать вопросами Михаил.

— По поводу порошка могу только предполагать, — профессор поморщился, было видно, что вопрос ему неприятен. — Его вера была сильна, а с каждым годом его долгой жизни она усиливалась. Он понимал, что совершил большой грех, но считал, что поступал во благо, что взял на себя великую миссию, которую ему молчаливо поручил Христос.

Профессор снова на секунду прервался, чтобы снова отхлебнуть уже остывшего чая.

— Его вера причудливым образом возродилась в обращенных, в людях, которые вдыхали костную муку. Но всяческие упоминания в писаниях об Иуде, о том, что с ним на самом деле произошло, уничтожались, ученики Иуды преследовались. Его имя, конечно, осталось в истории, но роль его значительно принижена.

— Понятно … — это все, что смог сказать Михаил.

— В принципе, вы выстроили правильную логическую цепочку, молодой человек, — Петр Александрович пристально смотрел на Перевозова. — На основе того, что вы знали, вы сделали по большей части верные выводы. Порошок долгое время путешествовал с последователями Иуды по Ближнему Востоку. Потом он оказался в Константинополе. После прихода осман церковники пытались найти поддержку у рыцарей-драконов. Так мука оказалась у графа Влада. Но очень уж многим было известно, что именно у него находится эта реликвия, очень многие пытались ее заполучить. А слухи по поводу жестокости графа несколько преувеличены.

— Средневековый пиар в действии, — неожиданно встрял в разговор Ник.

— Что-то вроде того, — усмехнулся старик. — Кстати, мука была востребована и граф достаточно успешно ей приторговывал. Поэтому порошок разошелся по всей Европе. Всего по щепотке, но этого было вполне достаточно.

— А потом? Как банка под Питером оказалась, и причем тут шведы? — Михаилу не терпелось узнать подробности, хотя он понимал, что всей правды ему все равно никто не расскажет.

— А тут все дело в большой политике, — профессор лениво зевнул. — Всегда существовали люди, которые знали истинную историю Иуды. И, как правило, у этих людей была власть. Вот подумайте, молодой человек, вы бы отказались от способности воодушевлять людей, заставлять их идти на жертвы?

— Ну, не знаю. Допустим, не отказался бы, — предположил Михаил.

— Вот, не отказались бы! — назидательным тоном продолжил Петр Александрович. — Положение шведов в северной войне ухудшалось с каждым днем. Царь Петр активно использовал то, что сегодня бы назвали колдовством и магией. Был у царя такой придворный чернокнижник — Яков Брюс…

— Чего-чего? — Михаил не верил своим ушам.

— Да, в те времена к этому относились очень серьезно. А Яков Брюс был настоящим профессионалом. С северной столицей России Санкт — Петербургом вообще связано много темных историй. Город ведь на костях стоит. Есть предположения, что это массовые жертвоприношения. И очень может быть, что за ними стоит именно Брюс. И ведь подобные приношения повторялись. Снова и снова. Черная аура города этого требовала…

Старик внезапно замолчал, словно вспомнил то, чего ему не хотелось вспоминать. Ник осторожно кашлянул.

— Так, мы отвлеклись, — встрепенулся профессор. — Королю Карлу было известно про муку. Когда его войска подходили к Полтаве, вперед был выслан отряд из отборных бойцов. Они должны были добраться до костной муки и захватить ее. Им это удалось. Но когда отряд возвращался, для шведской армии уже было все кончено. Король бежал. Подчиняясь каким-то своим инструкциям, отряд начал пробиваться в Швецию. Ну и сгинул в болотах под Питером. Так след банки потерялся. И только когда стали строить в начале тридцатых линию Маннергейма, появилась весточка.

— Весточка… Как это?

— Очень просто. Дело в том, Миша, что люди, которые хотя бы раз пробовали порошок, могут его чувствовать, — профессора стала утомлять беседа. — Но когда банка закрыта, то район поиска можно определить только примерно. А утонувшую в болоте, ее почувствовать просто невозможно. Со временем то болото высохло, а когда строили укрепления в глубине линии Маннергейма, то был задет пласт земли, банка с мукой вылезла наружу.

— Начинаю понимать, — Михаил в очередной раз попробовал мыслить логически. — Получается, что вы сейчас меня нашли, потому что я недавно открыл банку?

— Совершенно верно, — кивнул Петр Александрович.

— А почему банку стали искать только во время войны? Ведь ее уже можно было почувствовать?

— Дело в том, что тогда в России не осталось людей, причастных к муке, которые могли бы ее почувствовать, — старик стоически продолжал отвечать. — Поймите, отношение к муке всегда имели люди благородного происхождения. А таких в России почти не осталось. Люди, способные почувствовать муку на большом расстоянии, были тогда только в Румынии. Тут дело в генетике. Потомки человека, попробовавшего порошок, с каждым поколением чувствуют его все лучше и лучше. Хотя остальные способности и остаются на том же уровне. Война Германии и СССР для румынской знати была прекрасной возможностью покопаться под Ленинградом, что они, соответственно, и сделали. Договорились с немецким командованием, так сказать, о стажировке для офицеров союзной армии. Румыния вообще в войну вступила из-за давления румынской аристократии, которая была заинтересована в поисках. Как-то так…

— А… — начал было Михаил.

— Так, молодой человек, нам пора закругляться, а у вас еще будет время задать мне вопросы. Если, конечно, захотите, — профессор резко оборвал Перевозова. — Вы поедете с нами. Не бойтесь, вам больше ничего не грозит. Про ФСБ можете забыть, мы все это уладим.

— Отнести колечко надобно, Фродо Беггинс, — зло хохотнул Ник, кивком указывая на банку.

На часах уже было начало пятого. Михаилу самому не очень хотелось, чтобы Марина застала его в этой компании. Еще сильнее ему не хотелось ехать куда-либо с этими людьми, гораздо проще было бы отдать банку и забыть о случившемся. Но перечить он не стал. Тем более, что эти двое обещали решить его проблемы. И Перевозов ни секунды не сомневался в том, что это в их силах.

Сборы не заняли много времени. Обуться, взять сумку, запереть за собой дверь — на это потребовалось всего полминуты.

— Получается, — уже спускаясь по лестнице, Михаил снова набрался смелости обратиться к Петру Александровичу, — не все вампиры… ой, простите… обращенные плохие?

— Нет, — флегматично ответил старик, тяжело переставляя ноги по ступеням. — Страшнее всего, когда мука попадает в посторонние руки. Примерно так и появляются диктаторы, садисты, злые гении. Нашел отставной ефрейтор, а по совместительству еще и художник-неудачник, кольцо прабабушки, в котором была щепотка — получите Адольфа Шикльгрубера. У благородных людей, в силу все той же преемственности, более ответственное отношение ко всему этому делу.

— Хотя должен признать, — остановившись на лестничном пролете, профессор повернулся к Перевозову, — не все люди неблагородного происхождения использовали свалившиеся на них способности во зло. Кто-то убедил своих современников в том, что он гениальный художник, кто-то отстаивал свои сугубо философские воззрения, кто-то использовал дар убеждения для соблазнения женщин. Дон Жуан, к примеру. Это не вымышленный персонаж.

«Марина!» — тотчас пронеслось в голове Перевозова.

Так вот почему она так легко соглашалась с ним во всем! Оказывается, дело вовсе не в природном обаянии Михаила! Мука… Вот и все объяснение. Михаилу стало неприятно и очень обидно.

— Кстати, нас ждут…

Михаил, который в эту секунду открывал дверь парадного, еще не успел понять последних слов профессора, как чья-то очень могучая рука бесцеремонно схватила его за шиворот и с силой выдернула наружу.

… Лежать лицом в асфальт было, мягко говоря, очень некомфортно. Особенно со сведенными за спину руками, которые к тому же еще и закованы в наручники. Перевозов чувствовал, как наливается кровью здоровенная ссадина на левой щеке. Всех троих скрутили за несколько секунд. Михаил даже не понял, сколько было нападавших. Может, пятеро, может, больше. Но действовали они очень слаженно.

Единственное, что в подобном положении оставалось делать, так это только недоуменно перемигиваться с Петром Александровичем, который лежал в двух метрах в точно такой же позе.

Старик был бледен, но при этом всем своим видом давал понять, что ничего экстраординарного не произошло, что все будет в порядке.

Между ними лежала сумка с банкой. Михаил бы с легкостью мог до нее дотянуться, если бы его руки были свободными.

— Лежать, сказал! Голову прижал к земле! — прозвучал совсем рядом властный грубый голос.

По всей видимости, эти слова адресовались Нику, так как ни Петр Александрович, ни Михаил ни о чем подобном даже не помышляли.

— Да вы вообще что творите, беспредельщики? Да вы знаете, с кем связались? — верещал профессорский помощник.

— Пасть закрыл, ушлепок, — прозвучал ответ.

Послышался несильный пинок. Ник заскулил.

— Майор, этот вот, — послышался второй голос. — Точно — он. Все сходится с ориентировками. Перевозов Михаил Сергеевич. С этими двумя что делать будем?

— А что делать? — в разговор вступил кто-то третий. — В отдел, а там уже разберемся. Знать бы, кто информатор, можно было бы ему и проставиться за такое дело. Уделали мы фээсбэшников по полной.

Профессор почесал подбородок об асфальт:

— Господа полицейские, это какое-то недоразумение! Господа! Я со своим помощником тут оказался совершенно случайно! И этого молодого человека, который из ваших ориентировок, мы не знаем, мы просто вместе выходили из парадного! Я профессор Буканов. Документы у меня с собой. Пожалуйста, посмотрите во внутреннем кармане. Вы еще можете позвонить в университет, вам там все подтвердят.

Для Михаила сказанное Петром Александровичем стало ушатом холодной воды. Как так? Этот сушеный старикашка обещал, что все проблемы для Перевозова закончились! А теперь что? Я не я и хата не моя?!!!

Перевозов нервно сглотнул. Он ощутил дикое желание задушить профессора. В этот момент раздалась короткая автоматная очередь.

Звук упавшего тела. Еще одна короткая очередь. Чей-то сдавленный крик.

Послышались быстрые шаги, переходящие в бег. Кто-то очень быстрый проскочил между Михаилом и Петром Александровичем. Михаил успел рассмотреть только ноги и руку, которая подхватила лежащую на асфальте сумку. Но этого было достаточно, чтобы Перевозов узнал стрелка.

Послышалась еще одна короткая автоматная очередь. Снова звук падающего тела. Несколько нестройных пистолетных выстрелов вслед автоматчику. Топот ног…

… Сколько времени прошло? Три, четыре, пять часов? Точно не меньше трех.

Блеклая лампочка под потолком, холод, бетонные стены, на которых даже нельзя сфокусировать внимание. И тишина. Гнетущая тишина, выматывающая тишина, сводящая с ума тишина.

Михаил потер запястья, на которых даже в царящем полумраке можно было разглядеть следы от наручников. Он устал сидеть, устал ходить из угла в угол, он устал лежать на жесткой шконке. Особенно он устал думать.

Точки-черточки, рожки-чертики…

Ему и так все было понятно. Беглый ефрейтор, как и профессор с Ником, вычислил местоположение Михаила по зову костной муки. Потом Влад вызвал полицию и стал ждать удобного момента. Дождался. С математической точностью высчитал каждый свой шаг. Несостоявшийся аспирант оказался хитрее всех.

Крестики-нолики, шарики за ролики…

Что касается профессора, то ни ему, ни его помощнику нет до Михаила дела. Они бросили его тут — в каком-то отделении полиции, куда его привезли сразу после перестрелки, а потом просто затолкали в камеру.

Игры-колики, деньги-анаболики…

Его не били и не допрашивали. Только один раз дверь открылась. На пороге постоял шкафообразный оперативник. Некоторое время он побуравил Михаила полным злобы взглядом, поиграл желваками, а потом захлопнул дверь.

Михаил слез со шконки, на которой до этого сидел поджав под себя ноги. Сделал пару приседаний, несколько раз отжался от пола…

Теплые лужицы, фильмы ужасов…

Опять, опять пришло ощущение, что кто-то находится рядом. Только в этот раз это уже было не просто ощущение, а уверенность. Его снова пытались читать…

— Пошел к черту! Я знаю кто ты! Я тебя не боюсь! — глядя прямо перед собой четко произнес Михаил.

В воздухе почувствовался запах озона. Шуршание невидимых страниц.

— Не боюсь! — твердо повторил Михаил.

Что-то коснулось его шеи. Как будто кисточка робкого художника прошлась по коже. Это было одновременно и щекотно, и неприятно. Но с каждой секундой легкое поглаживание превращалось в сдавливание. Еще сильнее, еще.

Дышать становилось трудней. Прямо перед Перевозовым, словно на опущенной в раствор проявителя карточке, стал прорисовываться силуэт. Нечеткий, но вполне различимый. Вот когда стало по-настоящему страшно.

Михаилу захотелось кричать, звать на помощь, но вместо этого из глотки вылетало только приглушенное шипение. Перевозов попытался оттолкнуть от себя невидимку, ударить его, но руки бессильно рассекали воздух. Хватка чуть ослабла, всего лишь чуть-чуть.

Раздался скрежет открывающегося замка…

… Михаил шагнул в поздний питерский вечер. Выйдя за порог отделения полиции, он ощутил невероятное облегчение. Его отпустили. Просто отпустили. Правда, перед этим был один неприятный разговор в дежурке.

— Сука, я не знаю, что у тебя за подвязы, но тебе это с рук не сойдет, — хрипел тот самый оперативник, который заходил в камеру. — Мне насрать на то, кто за тобой стоит! Слышишь?! Сука, я тебя сейчас отпущу, мне так приказали! Но я тебя потом найду! Слово офицера! Ты мне ответишь за тех двух ребят, что завалили у парадного, когда вас брали! За тебя, мразь, еще три человека погибло! Найду, найду…

Перевозову было наплевать.

— Я к этому не имею никакого отношения, — ответил он, глядя прямо в глаза полицейскому.

Показалось, что после этих слов оперативник как-то уменьшился в размерах, он будто съежился, и что-то раболепно-услужливое появилось в его глазах.

— Да-да, — голос здоровяка задрожал.

… Петр Александрович и Ник ждали в паре десятков метров от отделения. Михаил их сразу заметил. Подходить к ним не хотелось, но выбора не было.

— Привет узнику совести! — с наигранной улыбкой выбросил руку в приветствии Ник.

Перевозов неприязненно сплюнул.

— О! А это у нас что такое? — Ник бесцеремонно попытался приподнять подбородок подошедшего к ним Михаила.

Наглец сразу же получил несильный, но достаточно неприятный удар по руке. Перевозов злился. Злился на этого хлыста, злился на то, что его бросили на несколько часов в отделении, злился за все свои неприятности последних дней, за то, что его как кутенка бросили в мутный омут.

— Спокойно, Мишель, не кипятитесь. Все хорошо. Вы позволите? — примирительно заговорил профессор. Его пальцы аккуратно коснулись скулы Михаила, шеи. Старик как будто пытался что-то нащупать.

— Так-так-так… Хм, действительно, очень любопытно, — задумчиво пробормотал старик.

— Что там такое? — насторожился Перевозов.

— Собственно, ничего особенно, просто следы на шее, словно вас кто-то пытался душить, — спокойно ответил Петр Александрович. — Можете не рассказывать, кто это сделал. Мне и так все понятно. Признаться честно, я такого никогда не видел. Слышал, но не видел.

Старик замолчал, покусывая губы. По нему было видно, что он хочет что-то добавить, но не может подобрать слов.

— Ой, а что это мы тут встали-то? — спохватился профессор. — Давайте, молодые люди, прогуляемся в сторону канала. Погода-то какая хорошая. Удивительно прямо.

Погода и впрямь была прекрасной. Хотелось ловить такие моменты, ибо были они весьма редки. Дышалось легко и свободно.

— Так, вот что, — пройдя несколько десятков метров, заговорил профессор, — зачем мы вас, собственно, ждали? Все ваши проблемы с правоохранительными органами, как я и обещал, мы решили. Вам бояться больше нечего.

— Зачем он ко мне приходил? — неожиданно для себя самого задал вопрос Перевозов.

— Знаете, я не берусь судить, — неуверенно начал Петр Александрович. — Я, и некоторые мои, так сказать, коллеги сходимся на том, что его, простите за вульгарщину, жаба душит. Не знаю, но более точного определения я подобрать не могу. Видите ли, Мишель, сначала он не хотел жить. Но быть бестелесным духом оказалось еще противней и гнусней. И если от земной жизни он сумел избавиться, то тут уж — без вариаций. А вы, молодой человек, увы, не оправдали его надежд…

— Это как?

— Банка находилась у вас в руках довольно долгий срок, но вы не сумели использовать ее так, как ему этого хотелось.

— А как использовать? Как? Я что-то ничего не понимаю… Кстати, банка уже давно у Влада, к нему и претензии! — Михаил уже сам устал от собственных вопросов. Ему уже до чертиков надоела эта игра в «почемучку».

— Не в обиду вам, Мишель, но Влад, видимо, оказался слишком сильной личностью для него, — тон профессора был вкрадчив. — Видимо, Влад сумел ему дать настоящий отпор. Вот он и решил отыграться на вас. Но хорошо другое. На это нападение он потратил очень много сил. В следующий раз сделать что-то подобное он сможет весьма не скоро.

Впереди показалось компания хорошо подвыпивших молодых людей. Их вид не сулил ничего хорошего. Но завидев странную троицу, парни умолкли и сама перешли на другую сторону дороги.

— Просто в некоторых древних свитках было написано, — проводив взглядом компанию, продолжил профессор, — что при определенных условиях он сможет во плоти возродиться в мире людей. Для этого нужна мука и его изваяние. Но не просто изваяние, а такое, вокруг которого всегда многолюдно. Памятник, в общем.

— И что, существуют памятники Иуде? Не верю!

— Не существуют. Существовали, — усмехнулся Петр Александрович. — В начале двадцатых годов прошлого века поставили два таких.

Профессор перехватил удивленный взгляд Михаила и продолжил:

— В то послереволюционное время было много чего, что нам сейчас кажется неправдоподобным. В общем, Иуде поставили памятник как первому борцу с религией. Мол, он понял, что Иисус — лжепророк и сдал его властям, чтобы трудящимся голову не морочил. Товарищ Троцкий эти памятники лоббировал. Да только местные мужички взбунтовались против богохульства. Разорвали и скульптора, и охрану…

— Троцкий вроде бы к муке имеет какое-то отношение, — неуверенно произнес Михаил. — Он же полтавские корни имел…

— Совершенно верно! Имел! Вот только какое именно отношение — нам это неизвестно. Мы можем только догадываться. Дело в том, что во все времена существовали подковерные оккультные игры. И даже советское время тому не исключение. Троцкий — последователь учения Иуды, Сталин — студент Тифлисской духовной семинарии. Единство и борьба противоположностей. Для Троцкого все закончилось плачевно — ритуальное убийство масонским молотом, замаскированное под политическую бытовуху.

Старик остановился на перекрестке, прямо за которым виднелся канал:

— История, Мишель, странная штука. Неизвестно, кому она может улыбнуться, а над кем она станет смеяться. Я не смею вас больше задерживать. Надеюсь, я ответил на все ваши вопросы.

— Да… — замялся Перевозов. — Но… А что мне теперь делать?

— Что делать? Да живите, как раньше жили. Питер — город с темной аурой.

— Может мне стоит уехать?

— В этом нет надобности, — твердо ответил старик. — Говорю же, темный город, темный. Здесь вы просто растворитесь. Здесь вы на общем фоне. Только от церквей держитесь подальше, там вы как на ладони будете. В остальном вам бояться нечего. Визитку оставлять не буду. Если я вам понадоблюсь, вы и так меня найдете. Не сомневаюсь. Идите, Мишель… Идите…

Последние слова профессор произнес с какой-то непередаваемой обреченностью в голосе, с настоящим не наигранным сочувствием.

— Профессор, посмотрите, конкурирующая фирма! — вклинился в разговор молчавший до этого Ник, кивая на припаркованный поблизости седан.

Из автомобиля вышли четверо. Двоих он знал — Алекс и Бастиан. И сейчас они направлялись в его сторону.

— Война ведомств, как это бы назвали сейчас, — торопливо вполголоса зачастил старик, чтобы успеть сказать нечто важное. — Иуда всегда конфликтовал с Андреем. А эти господа как раз последователи тайного учения Первозванного. Они готовы уничтожить все, что связано с Искариотом. Хотя с существованием таких как мы они вынуждены мириться…

— Какие люди в Голливуде! Сигарет, семечек и позвонить нет! — с наглой ухмылкой поприветствовал братьев и их спутников Ник. — Чего надо?!

— Уймись, щенок, — спокойно ответил Алекс, даже не удостоив молодого вампира взглядом. — Нам нужно поговорить с этим человеком!

Немец указал на Михаила.

— Боюсь вас расстроить, господа, — Петр Александрович сделал шаг навстречу незваным гостям, — но молодой человек с вами никуда не пойдет и разговаривать с вами не станет! Если вас что-то интересует, то можете поговорить с нами! Мишель, как я уже и сказал, вы можете быть свободны.

— Стоять! — рявкнул Алекс. Его спутники заметно нервничали.

Перевозов нерешительно поглядывал то на профессора, то на Алекса.

Профессор сделал еще полшага по направлению к главе немецкой делегации.

— Еще раз повторяю, молодой человек может идти, и вы не смеете ему препятствовать, — голос старика, до этого казавшийся таким обходительным и мягким, вдруг стал металлическим. — Давайте не будем ссориться. Ничего хорошего это не сулит… Вам.

Михаил готов был поклясться, что в ту самую секунду в глазах профессора сверкнули два красных огонька. Показалось, что он даже стал выше и шире в плечах. Перевозов мотнул головой — ну нет же, это все морок! Рядом с ним стоял все тот же тщедушный старичок.

Тем не менее, решительность Петра Александровича заставила немцев отступить. Бастиан положил брату руку на плечо, давая понять, что лучше не идти на конфликт.

— Михаил, — обратился к нему профессор, — идите! Идите и не оборачивайтесь.

Перевозову почему-то захотелось на прощанье пожать всем руку, как будто они — его давнишние приятели, с которыми хорошо посидели в кабаке, а теперь пришла пора расходиться. Но он удержался, погасив в себе этот непонятный порыв…

… Он все ускорял шаги. Ему хотелось как можно быстрее и как можно дальше уйти от этих странных людей.

«А куда я сейчас иду?» — задал он себе простой вопрос.

Нет, не домой. Для себя он уже решил, что в самое ближайшее время поменяет квартиру. Снимет что-нибудь поближе к центру.

А куда сейчас идти, если не домой? К родственникам? Не вариант… А может к Марине? Она же не хотела его отпускать.

«Нужен ли я ей, неужели она ждет меня?» — от того, что это может быть не так, его передернуло.

Было неприятно думать о том, что многообещающее романтическое приключение состоялось только благодаря вмешательству каких-то высших сил. Ком подступил к горлу.

«Нужен, ждет!» — твердо сказал себе Перевозов.

— Точки-черточки, рожки-чертики, крестики… — Михаил неожиданно для самого себя тихонько запел и тут же перескочил к последней строчке припева песни. — Моя больная любовь сводит тебя с ума…

Он резко остановился, огляделся по сторонам, закурил и уверенно зашагал дальше…

… Бастиан смотрел вслед быстро удаляющемуся Михаилу. По выражению его лица нельзя было прочитать ровным счетом ничего. Бездушная маска.

— Мы ждем подробностей. Вам известно — где второй? — прервал воцарившееся молчание Алекс.

— Где второй — нам неизвестно. А что касается подробностей, то вы сможете с ними ознакомиться в нашем отчете, — спокойно ответил профессор.

— Понятно! Значит, вы не хотите нам сейчас ничего говорить?! Будем действовать иначе, — пробурчал немец. — Вы сами прекрасно понимаете, что будет разбирательство. Почему вы его отпустили?

— Разбирательство? Ну что ж! Мы чисты, это вы приехали к нам без санкции, не сообщив о цели визита, это вы устроили переполох. Так что разбирательство не в ваших интересах.

Профессор на секунду замолчал, оценивая реакцию оппонента:

— Что касается этого юноши… Я многое повидал на своем веку. И я не собираюсь отдавать в ваши руки безвинного человека, чтобы вы, прикрываясь божьим именем, продолжали творить свои омерзительные и страшные вещи. Поломать ему жизнь для вас ровным счетом ничего не стоит. Вы вообще готовы его уничтожить просто потому, что он оказался у вас на пути! Нет уж, можете меня считать сентиментальным стариканом, но я этого не допущу. И не надо тут мне говорить про священную миссию!

— Безбожник, — сквозь зубы прошипел Алекс.

— Фанатик, — тут же парировал Петр Александрович.

… Когда немцы наконец-то уехали, Ник осторожно потянул пребывавшего в задумчивости профессора за рукав:

— Профессор, а нам-то теперь что делать?

— Нам? — профессор встрепенулся, почесал нос, деловито кашлянул. — А мы, любезный Николя, попробуем изловить его, пока он не натворил дел…

— Кого? — не понял ответа Ник.

— Ефрейтора, Николя, нового ефрейтора…