Космический волк

11. Дух твари

Опять этот сон. Он бежит по темному коридору в бесконечном лабиринте под громадной горой. Его преследует зверь, огромный и яростный. Рагнар понимает, что если эта тварь поймает его, то немедленно сожрет.

Ноги будто налиты свинцом. Пол липнет к подошвам, как смола, замедляя его движение, но при этом не мешая преследователю, несущемуся во весь дух. Его вой отдается эхом по темным залам, дыхание обжигает шею Рагнара. Омерзительная слюна капает на кожу юноши, а когда он поворачивается к чудовищу, то видит собственное лицо – только отвратительно изменившееся. Рагнар поднимает руки в тщетной попытке защититься, но зверь достает его своими гигантскими копями. Они пронзают кожу и мышцы, хлещет кровь. В боку Рагнара вспыхивает жуткая боль, словно от раскаленного железа. Он просыпается с широко открытым ртом и с трудом удерживается от крика.

На мгновение Рагнар видит, как один из волчьих духов, что вошли в него во Вратах Моркаи, удаляется за пределы досягаемости. Когда юноша делает вдох, призрак начинает мерцать и исчезает – очевидно, втянутый вместе с воздухом назад в легкие.

Это видение, говорит себе Рагнар. Всего лишь творение возбужденного мозга.

Все его тело болит. Юноша чувствует себя так, словно его подвешивали на дыбе. Голову саднит. Десны кровоточат. Руки болят. Он поочередно ощущает то жар, то холод, а кожа беспричинно покрывается крупными каплями пота. Мысли текут страшно медленно, как смола. Приступы боли мешают думать. Он оцепенел. Замерз. Перестал чувствовать.

Рагнар в изумлении посмотрел на свои руки, прищурившись, чтобы видеть более четко. Его ладони выглядят по-другому. Они стали шире и более плоскими. Мышцы сделались рельефными, ногти – толще и острее. Да и сам окружающий мир теперь выглядел несколько иначе.

Его глаза опять заслезились – но, по крайней мере, это было лучше, чем жгучая боль, которая приходила совсем недавно, когда в глазное яблоко словно бы втыкали раскаленную иглу. Рагнар принюхался. Опять в воздухе стоял этот странный запах. Что он означает? Юноша покачал головой. Он не понимал смысла происходящего. За последнюю неделю на его ноздри не раз накатывала волна столь сильных запахов, что он не знал, куда деваться.

Гладкие шелковые простыни, на которых он лежал, прилипли к телу. Рагнар отодрал их, испытав при этом ощущение, словно по его коже прошлись рашпилем. Она стала ужасно чувствительной. Юноша слышал, как неподалеку кто-то бормочет, а рядом дышит Свен. Шум его дыхания был просто ужасающим, словно раздували кузнечные мехи. Рагнар потряс головой в надежде, что ощущения утихнут.

Но не тут-то было. Сверхчувствительность прошла лишь на короткое время, а потом навалилась снова. Или это не ощущения затихали, а усиливалась его способность их переносить? Рагнар ни в чем не был уверен. Ему стало совсем плохо, тошнота соседствовала с диким чувством голода, и это было почти непереносимой мукой.

Внезапно его обуяла дикая ярость. Он прикусил себя за щеку, соленый вкус крови подхлестнул гнев. Рагнар заколотил руками по стене, пока не потекла кровь. Боль была почти невыносимой для его обостренных чувств, но каким-то непостижимым образом она помогала ему успокоиться, вернуть разуму контроль над телом.

Юноша провел пальцами по переплетенным растягивающимся звеньям металлического браслета на запястье, задержавшись, когда его пальцы дотронулись до диска с выгравированной руной. Этот браслет ему надели Железные Жрецы после того, как он выпил из Чаши Вульфена. Такой имелся у каждого кандидата. Насколько он понимал, в нем не было ничего магического, даже несмотря на выбитую руну. У всех кандидатов руны были разными. Рагнар сравнивал их со знаками, имевшимися на браслете у Кьела и у остальных. Руна на браслете Рагнара напоминала фигуру человека с двумя волнистыми линиями над ней. Линии могли обозначать облака или вообще ничего не значить. Руна Кьела изображала стилизованного ястреба. Поскольку она немного походила на двухголового орла, чье изображение встречалось здесь повсюду наряду с изображениями волков, это можно расценивать как добрый знак.

Но сейчас Рагнару никак не удавалось сосредоточиться. «Думай,– сказал он себе.– Вспомни! Тебя зовут Рагнар. Ты последний из Грохочущих Кулаков. Ты человек. Не какое-то безмозглое животное. Ты не болен. Ты меняешься. На тебе знак Русса!»

Юноша вновь взглянул на свои руки. Да. Сегодня шерсть еще гуще, чем вчера. На груди стало больше волос. На всем теле. Он неуверенно поднялся на ноги, борясь с головокружением, и минуту стоял неподвижно, слабый, дрожащий и немощным. Затем слабость прошла так же быстро, как и накатила раньше. Рагнар вдруг почувствовал себя сильным – невероятно сильным, настолько сильным, что мог рвать руками сталь и проходить сквозь каменные стены. Он выскочил из комнатки в коридор, полный решимости найти где-нибудь еду, дабы утолить терзавший его голод.

В коридоре царил уютный полумрак. Это не имело значения. Теперь глаза Рагнара видели в темноте лучше, чем когда-либо. В любом случае, чтобы отыскать пищу, они были уже не нужны. Он вполне мог учуять съедобное издалека, унюхать свежее сырое мясо даже на расстоянии сотен ярдов.

Рагнар прошел мимо камер, в которых лежали остальные. Товарищи выглядели не лучше его. На самом деле многие смотрелись гораздо хуже, но все очень по-разному.

В камере Кьела Рагнар увидел лежащего на спине Соколиного Охотника. Его открытые глаза отражали тусклый свет, подобно собачьим или волчьим, они стали похожи на глаза Ранека, Хакона и всех тех, кого кандидаты повидали здесь, в Клыке. Рагнар догадался, что и его глаза стали такими же. Теперь Кьел выглядел массивнее и мускулистее. Казалось, он разрастался, как сорняк, набирая рост и мышечную массу. И со всеми остальными происходило то же самое. Рагнар мельком подумал какой-то частичкой своего сознания: не потому ли мир теперь выглядит чуточку иначе? Он ведь заметно прибавил в росте за последние несколько дней – так, что земля будто бы отдалилась от его глаз. Поэтому все вокруг виделось несколько по-другому, и он не переставал этому удивляться.

Другой части его сознания это было совершенно безразлично. Она алкала мяса. Ей хотелось, чтобы он утолил свой голод, затем – жажду, а потом – рухнул на пол и уснул. И она готова заставить его убить любого, кто попытается помешать сделать это.

Та часть Рагнара, которая все еще оставалась человеческой, содрогнулась. Он понял, что звериная часть его натуры становится все сильнее. Порой она делалась такой могучей, что затопляла сознание, вытесняла все рациональное мышление. Он пытался бороться с этим, понимая, что чем чаще происходят такие потопы, тем легче будет волчьей душе брать верх в следующий раз. В конце концов она окончательно подчинит его себе, и тогда Рагнар умрет – ибо прекратит свое существование как человек.

Он заставил себя думать. Выходит, что у него сейчас словно две души: одна человечья и одна звериная. Или это его душа разделилась на две? Одна часть принадлежит животному, а другая – человеку, и обе борются за то, чтобы управлять им. Теперь юноша понимал, что они были не правы, думая, что победили, когда ни один из них не изменился, испив из Чаши Вульфена. Это изменение было не таким, как в истории, рассказанной Ранеком. Оно не было мгновенным, а происходило медленно, едва различимо. Потребовались дни, чтобы в каждом начал проявляться зверь и появились внешние свидетельства внутренних перемен. Слишком рано они подумали, что победили. А ведь Ранек и другие два Железных Жреца, как про себя называл их Рагнар, знали, что это не так.

Рагнар заставил себя вспомнить, как его вели по коридорам Клыка к этим клеткам. Сначала ему показалось странным, что эта зона была отделена запирающимися металлическими дверями. Это было похоже на тюрьму, а не на помещение для кандидатов, которые только что прошли посвящение. Но их заперли в этих мрачных коридорах, чтобы они подвергались сводящим с ума изменениям. Сначала кандидаты просто не понимали, что происходит. Затем они почувствовали себя плохо. Потом начали вспыхивать драки, когда они стали агрессивными и голодными, и вдобавок всех одолела неистовая тяга к мясу.

Рагнар покачал головой, когда ощутил вновь накатившую волну дикого гнева. Одна лишь мысль о том, что кто-то попытается остановить его на пути к еде, наполнила его яростью. Да он голыми руками отдерет их плоть от костей и поглотит ее!

«Остановись! – сказал он себе. – Человек так не ведет себя. Так не ведет себя воин. У воина есть гордость. Воин владеет собой».

Где-то в глубине его души издевательски взвыл зверь.

Рагнар добрался до того места, где лежала пища. На холодные каменные плиты оказалась брошена кровавая туша огромного оленя. Ему повезло. Никто из остальных еще не проснулся. Нет. Постой! Что это там?

Рагнар внезапно услышал за спиной звук мягко ступающих ног. Босые ноги шлепали по камню. Он обернулся и увидел приближающегося Стрибьорна с лицом, искаженным ненавистью и голодом. Беспощадный Череп выглядел совсем не так, как тот молодой воин, которого Рагнар знал в Руссвике. Его лицо стало шире, грубее, более жестоким, нос увеличился, а глаза пылали безумием. Он стал выше и массивнее, превратившись буквально в гору мышц.

– Мое! – выкрикнул Стрибьорн и бросился вперед с вытянутыми руками, ногти на пальцах торчали, как чудовищные когти. На мгновение Рагнар замер. Та часть его души, что еще оставалась человеческой, ужаснулась. Даже если бы Беспощадным Черепом овладели демоны, это не могло выглядеть кошмарней. Сейчас лицо Стрибьорна являло собой отталкивающую морду разъяренного зверя. И этот зверь намеревался убить Рагнара.

Часть существа юноши не возражала. Она даже приветствовала это. Теперь он наконец-то получит возможность отомстить своему врагу.

В последнюю секунду Рагнар отпрыгнул в сторону. Ногти Стрибьорна оцарапали его бок, откуда-то из-под ребер потекла кровь. Соленый запах бросился в ноздри Рагнару, и глубоко внутри него опять шевельнулся зверь. Внезапная вспышка ярости разожгла пламя безумного гнева. Здравое смысл вытеснило желание разорвать и убить. Звериная свирепость наполнила его мозг, захлестнув разум, словно корабль в бушующем море.

Рагнар сопротивлялся, стараясь держать волну звериных чувств под контролем, понимая, что для выживания в предстоящей схватке ему понадобятся не только звериное проворство и свирепость, но и человеческий рассудок. Стрибьорн опять прыгнул. На этот раз Рагнар пригнулся, дав его кулакам пролететь над головой, а затем выпрямился, схватил Беспощадного Черепа и швырнул оземь. Стрибьорн несколько раз перекатился по полу, но быстро вскочил на ноги.

Частью своего существа Рагнар осознавал, что если эта схватка будет доведена до ее логического завершения, то один из них умрет – или по мере будет серьезно ранен. Зверь в его душе выл и рычал. Ему было все равно. Ему хотелось лишь драться. Убить или быть убитым, а затем, если выживет, нажраться досыта. И часть Рагнара-человека отчаянно хотела того же.

Юноша теперь понимал, что сражается в этом поединке на нескольких уровнях: не только со Стрибьорном, но и с самим собой, с тем существом, что скрывалось внутри него. Теперь он знал, что, если уступит зверю, тот лишь станет сильнее и это в конце концов приведет его к гибели так же неизбежно, как и выпущенная на свободу ярость Стрибьорна.

А противник уже возвращался, чтобы вновь атаковать. Он приближался мягкими шагами, с разинутым ртом, зубы его были обнажены в отвратительном оскале, открывавшем взору недавно прорезавшиеся клыки. В это мгновение Беспощадный Череп выглядел поистине жутко. Он бросился вперед, пальцы его были согнуты, руки стали когтистыми лапами, готовыми царапать и раздирать. Вновь ему удалось пролить кровь, и снова Рагнар обнаружил, что сопротивляется не только боли, но и почти необоримому приливу гнева и ненависти, побуждавшими юношу немедленно прыгнуть на Стрибьорна и вцепиться зубами ему в горло.

Предупреждение, сделанное Ранеком после Врат Моркаи, мелькнуло в голове Рагнара. Теперь он понимал, что именно ненависть и была той его слабостью, которая позволит зверю, таящемуся внутри, подчинить себе человеческое естество. Если он сдастся, это просто приведет к уничтожению его души. Немедленная месть не стоила потери самого себя. Он обождет и отомстит позже, если сможет.

Вместо того чтобы атаковать с неистовством животного, Рагнар сжал руку в кулак и нанес Стрибьорну мощный удар в грудь, прямо над сердцем. Беспощадный Череп отшатнулся назад, и Рагнар нанес еще один удар, под челюсть, такой сильный, что Стрибьорн оторвался от земли, прежде чем без сознания рухнуть спиной на пол. Рагнар подавил в себе порыв прыгнуть на его лежащее тело и рвать, драть его, пока не хлынет кровь, убить и пожрать врага. В этот миг он ощущал, как его рассудок и душа балансируют на краю огромной пропасти – туманной бездны, в которую вот-вот падут, чтобы он никогда больше не смог вернуться в мир людей.

Рагнар знал, что если позволит этому произойти, то лишится своего человеческого естества окончательно и бесповоротно. Поедание человеческого мяса было одним из строжайших табу его народа, пойти на это означало сделать Рагнара-зверя сильнее, а Рагнара-человека – неизмеримо слабее. Он не мог позволить свершиться такому. И тем не менее какая-то часть его желала сделать это во что бы то ни стало, хотела сдаться, отказаться от постоянного, тяжкого бремени разума и стать меньше чем человеком, но все же больше чем животным.

Он понял, что в нем сидит предатель, который рад будет капитулировать, просто сдаться, покончить со всем этим, завершить борьбу и войти в мир, где все было таким простым и ясным, где не имелось нужды ни в разуме, ни в размышлении, ни в чести. Часть его существа хотела поддаться запретному желанию и испить человеческой крови. И хуже того – Рагнар осознал, что это темное существо всегда жило в нем, ожидая лишь содержимого Чаши Вульфена, чтобы выйти на поверхность, стать сильным. Теперь юноша уже не был уверен в том, что сможет остановить поглощение самого себя этой тварью, даже если очень того захочет.

Некоторое время он стоял неподвижно, сражаясь с самим собой, борясь за то, чтобы удержать контроль над своими поступками. Эта схватка была такой же быстрой, яростной, и смертельной, как и бой со Стрибьорном. Рагнар понимал, что ее исход столь же важен для его судьбы. Он бился за контроль над собой, искал способ обуздать в себе зверя. Он заставил себя вспомнить все незавершенные дела, которые у него были и с которыми ему не справиться, если он поддастся зверю. Он никогда не проникнет в тайны Космических Волков. Он никогда не поймет их магии и их целей.

Постепенно, вдох за вдохом, он успокоился. Сердце перестало колотиться, как бешеное. Он даже смог сосредоточить свой взгляд на пище, которая послужила причиной его драки со Стрибьорном.

Юноша наклонился и пальцами оторвал огромный кусок кровоточащего мяса. Он отправил его в рот и жадно принялся жевать холодную влажную оленину. Быстро проглотив, он ухватил еще кусок, торопясь наесться досыта, пока никто не остановил его. Рагнар кусал и жевал до тех пор, пока не утолил свой голод, и только тогда к нему вернулось некое подобие здравомыслия.

Он отправился к питьевому фонтанчику, где холодная вода набиралась в каменную чашу, в силу какой-то магии никогда не переполнявшуюся. Вода прекращала течь, как только лоток наполнялся. Юноша склонил голову, чтобы напиться, и замер, увидев свое отражение в воде. Он увидел себя, и это зрелище отнюдь не обнадеживало. Волосы всклокочены. Глаза странно светятся. Кровь струится из уголков рта, засыхая на руках и одежде. Его лицо было отталкивающим, как у безумца. Он открыл рот и увидел, что зубы стали длиннее и острее, а клыки уже совсем походили на волчьи. Он выглядел чудовищно одичавшим. Так, должно быть, выглядит вульфен, когда выходит на охоту из своего логова.

Рагнар быстро опустил руки в воду и набрал полные горсти. Юноша сказал себе, что сделал так потому, что хочет пить. Однако в душе он понимал, что истинной причиной было желание как можно скорее разбить свое отражение бесконечной рябью.

С этого момента Рагнар чувствовал себя немного спокойнее. Он не представлял, сколько времени прошло, он ощущал лишь, что оно проходит. Сначала он пытался отмечать количество истекших дней – точнее, количество раз, когда гасли и загорались светильники, – выцарапывая метки на стене своей камеры. Он понимал, что это срабатывало не всегда. Рагнар знал, что проходили длинные периоды времени, когда он лежал в забытьи или погружался в безумие животного и был не в состоянии сделать отметку.

Он встал и прошел к месту кормежки – теперь он так называл его в мыслях. Юноша все еще испытывал голод, но теперь он не был таким ненасытным и жгучим, чтобы поглотить его душу. Зверь все еще сидел внутри, но теперь знал свое место. Он никуда не делся, но Рагнар держал его под контролем. Его чувства больше не казались ему настолько обостренными, чтобы причинять боль. Они стали гораздо острее прежних, но Рагнар постепенно привык к этому. Зато юноша научился переваривать огромный объем поставляемой ими информации и анализировать ее. Это было почти чудом. Он мог видеть в темноте, определять местоположение предмета по его запаху, слышать, как падает под ветром перо, и вычислять, куда оно упадет.

Он чувствовал, что стал гораздо ловчее и сильнее, чем когда-либо. Рагнар не сомневался, что теперь, если дело дойдет до схватки, ему покажется, что большинство нормальных людей движется со скоростью слизняка. Он также стал шире в плечах и легко мог поднять большую каменную скамью, что стояла в его комнате. Совершив такой подвиг в Руссвике, юноша сломал бы себе спину. Грохочущий Кулак чувствовал, что может без всякой усталости пробежать многие мили, и был уверен, что стал гораздо крепче и здоровее. Никогда за всю свою жизнь он не чувствовал себя сильнее.

Не все были столь удачливы. Он поежился, вспоминая. Это было что-то вроде смутных сцен из чудовищного ночного кошмара. Некоторые из кандидатов сошли с ума. Он вспомнил, как Бларак разбил себе голову о стену, так что вылетели мозги, и кто-то попытался их съесть. Он был только рад, что это оказался не он. А ведь такое легко могло бы случиться в тот период, когда им овладевало безумие.

Рагнар вздрогнул, размышляя о том, действительно ли все это закончилось, в самом ли деле он снова стал хозяином своего «я», или безумие просто утихло на время. В месте кормежки – он знал это – его ждало свежее сырое мясо.

Железные Жрецы вытащили Рагнара из контейнера с датчиками. Юноша с облегчением вздохнул. Он не был уверен, что смог бы дольше выдерживать это. Металлические стены, сжимавшие его тело в холодных тисках, провода датчиков, извивающиеся по его коже, словно змеи, странные скачки восприятия, когда жрецы заклинали свои магические машины, – все это вместе взятое едва не лишило его рассудка. Сколько он провел в этой стылой могиле: часы, дни или, быть может, годы? Рагнар не представлял этого. Зверь внутри него выл и бесновался, испытывая отвращение к этому заключению, отчаянно желая выбраться, и на этот раз Рагнар решил, что полностью с ним согласен.

Теперь он знал, для чего это все было нужно. Железные Жрецы проверяли его, изучая, как тело приспосабливается к переменам, и проверяя, не пошел ли процесс не в том направлении. Он знал, что пробы крови, которые брались из его тела медными иглами, будут исследованы на специальных машинах и что удары синих молний тоже были необходимы для проверки рефлексов. Но даже понимание смысла этих суровых испытаний никак не облегчало сводящую с ума боязнь замкнутого пространства, которую испытывал Рагнар: казалось, его вот-вот раздавит сомкнувшимися стенками, и разум отчаянно рвался на волю, в открытое пространство внешнего мира.

И конечно, угрюмо думал Рагнар, ничто из этого не пойдет во благо ему. Магия позволит жрецам предсказать, что с ним случится дальше. Похоже, они с самого начала трансформаций в телах кандидатов уже знали, что произойдет с каждым – кто сойдет с ума, кто неузнаваемо изменится, а кто переродится в чудовищного вульфена. Но жрецы даже не пытались ничего изменить, довольствуясь тишь тем, что записывали результаты наблюдений в свои огромные тома в кожаных переплетах. Очевидно, они считали, что найдется еще очень много кандидатов, из которых можно выбирать подходящих, а если кто-то потерпел неудачу – что ж, такова воля богов...

Рагнар покачал головой и окинул взглядом огромную комнату, залитую мерцающим сиянием светящихся шаров. Повсюду стояли здоровенные машины, которые жужжали и стрекотали. Они казались непостижимо древними и местами были покрыты ржавчиной. Огромные пучки проводов, связанные медными кольцами с вытравленными на них древними рунами, шли от машины к машине, соединяя их с массивными престолами управления, за каждым из которых сидел Железный Жрец. Они молились и вызывали странных электрических духов, которым поклонялись. В воздухе пахло грозовой свежестью, маслом и прочими химикатами, применявшимися для обслуживания машин. Светящиеся ореолы играли вокруг работающих механизмов, выдавая присутствие духов, помогавших их работе. С того места, где стоял Рагнар, ему было видно Стрибьорна, привязанного к огромному медному диску. Его руки и ноги были растянуты, словно воина собирались колесовать. Медный круг с телом плавал внутри другого круга и медленно вращался – сначала влево, потом вправо, затем вверх и вниз, так что Стрибьорн некоторое время висел вверх ногами, пока не вернулся в нормальное положение.

Тут же в воздухе рядом с машиной возникло изображение примерно тех же размеров, что и Стрибьорн. Контур тела воина был обозначен светящимися линиями. В некоторых местах, главным образом вокруг головы и груди, эти линии имели темный либо болезненно-красный цвет, но в большинстве других мест светились зеленым или желтым. Рагнар предполагал, что особые цвета указывали зоны в теле кандидата, в которых происходили наибольшие изменения. Впрочем, здесь ничего нельзя было знать наверняка. После минутного замешательства Рагнар решил, что есть только один способ выяснить истину.

– Что означают линии на той светящейся фигуре? – спросил он, указывая на Стрибьорна.

Железный Жрец повернулся к нему, его лицо было закрыто металлической маской. Он дотронулся до одной из рун, вырезанных на слитках железа вокруг его шеи, и уставился на Рагнара, словно размышляя, открыть ли юноше одну из сокровенных тайн своего Ордена. Рагнар с легким удивлением заметил, что эту руну он видел среди других на стенах Храма Железа на Огненном Острове. Интересно, существует ли какая-то связь между двумя Орденами?

– Красные зоны на голо-тени указывают те места в теле кандидата, где все еще происходят серьезные изменения внутренней химии. Желтые зоны – там, где процессы изменений завершены и началась стабилизация. Зеленые зоны устойчивы.

Рагнар не имел никакого представления, что означает слово «химия», но понял, что в целом его догадка была верна. Он удивился тому, что жрец вообще ответил на его вопрос. Раньше все слуги Русса были немногословны и необщительны, но теперь, возможно, и они изменились. Этот тоже не считал его ровней – но по крайней мере признавал за прошедшим испытания кандидатом некоторые достоинства. Юношу охватило волнение. Значит, жрец уже видел, как происходят изменения у самого Рагнара, и может сказать, благоприятны ли предзнаменования. И его можно расспросить об этом! Или, быть может, лучше ничего не знать и просто покориться судьбе? Юноша решил все же попытаться выяснить у жреца результат исследований. И снова Железный Жрец долго раздумывал над его вопросом, прежде чем ответил на него бесстрастным голосом. На этот раз Рагнар был вполне уверен в том, что узнал в речи жреца выговор жителей Огненного Острова.

– Твоя трансформация проходит медленно и пофазно, – в конце концов услышал он вердикт.

– Это плохо? – спросил Рагнар, у которого все внутри сжалось от тревоги.

– Ответ отрицательный. Как правило, это положительный признак. Тело, которое приспосабливается медленно и равномерно, как правило, благоприятно адаптируется к генетическим имплантатам. Обычно, когда изменения происходят быстрыми, неуправляемыми скачками, мы сталкиваемся с процессом прискорбной деградации.

– Итак, я выживу.

– Я этого не сказал. Любые знамения всегда оставляют место для ошибки. Иногда с кандидатом все месяцами идет хорошо и уже кажется, что он успешно завершил преображение, но затем в последнюю секунду происходит неудача. Иногда кандидаты начинают деградировать, но затем выправляются и приходят в норму. До завершения трансформации окончательный результат предсказать невозможно. Все остается в воле Русса и в руках духов крови.

Рагнар вздрогнул. Он мог бы догадаться, каким будет ответ жреца. Кажется, он все еще может потерпеть неудачу.

Шли недели. Рагнару стало гораздо лучше. Он чувствовал себя так же, как в детстве, когда только-только оправился от багровой лихорадки. Когда он был болен, ему казалось, что он больше никогда не будет чувствовать себя хорошо. Теперь, поправившись, он испытывал глубокую благодарность за ощущение здоровья и силы, которое вернулось к нему. Все виделось теперь более ярким и красочным. В воздухе пахло приятнее, еда была вкуснее. Странная ткань, которая раньше раздражала кожу, теперь дарила ей наслаждение.

Конечно, говорил он себе, все это не просто следствие хорошего самочувствия. Это знак тех перемен, что произошли в нем после Чаши Вульфена. Все его ощущения казались теперь более острыми, а сила и выносливость радовали, как никогда раньше.

Железные Жрецы заявили, что удовлетворены его преображением, хотя, как всегда, добавили несколько таинственных предупреждений, намекнув, что опасность неблагоприятного исхода все еще существует.

Рагнар не нуждался в предупреждениях, чтобы понимать это. Он все еще ощущал в себе дух животного – хотя, по правде говоря, с каждым днем чувствовал себя в его присутствии все комфортнее. Теперь это стало частью его существа; когда потребуется, она даст ему силу и свирепость зверя. Вдобавок она позволяет понимать все, что сообщают разуму изменившиеся чувства. Он чувствовал себя отчасти человеком, отчасти – волком... или, быть может, кем-то большим, нежели тот и другой?

Просто взглянув на других кандидатов, Рагнар мог сказать, что не все из них ощущали то же самое. Возможно, им было труднее приспособиться.

Кьел выглядел измученным. В его глазах стояло странное выражение обреченности, а лицо было мрачным и напряженным. Он все время озирался, как загнанный зверь. Когда он ощущал на себе взгляд Рагнара, то начинал шипеть, словно предупреждая об атаке. Рагнар заметил, что Кьел очень сильно оброс волосами. Они покрывали тыльную сторону его рук и торчали из-за воротника и обшлагов рубашки. Его осанка тоже изменилась. Он согнулся вперед, держа руки низко и согнув пальцы. Рагнар с трудом узнавал в этом диком существе прежнего радостного и доброжелательного Кьела. Однажды Соколиный Охотник рванул за браслет на запястье так сильно, что из разодранной руки хлынула кровь. Что-то в нем напоминало Рагнару волка, попавшего лапой в капкан.

Напротив, Свен внешне изменился гораздо меньше – быть может, потому, что всегда имел диковатый вид. Теперь он скалился на Рагнара, показывая свои новые клыки, а глаза его зловеще отражали искусственный свет сияющих шаров. Если что в нем и изменилось, так это тело – он стал еще шире в плечах и мускулистее. Руки его были теперь размером с бедра Рагнара, а грудь – круглой, как бочка. Рагнар чувствовал, что Свен наслаждается преображением и пребывает почти в мире с тем зверем, что, несомненно, бушует у него внутри.

Почувствовав на себе горящий взгляд, юноша повернулся и посмотрел на Стрибьорна. Беспощадный Череп был неспокоен. Чувствовалось, что он напряжен, как швартовочный трос, туго натянутый на ветру. В нем было что-то дикое, его глаза сверкали безумной яростью, а осанка выдавала готовность в любой момент броситься в драку. Стрибьорн выглядел так, будто готов взорваться по малейшему поводу. Заглянув в его глубокие, похожие на пещеры глазницы, можно было без труда увидеть таящегося там зверя.

Рагнару все еще казалось странным то, что он стал чувствовать настроение остальных и, возможно, улавливать кое-какие их мысли. Это заставляло его испытывать почти неловкость. Может быть, такое умение стало еще одним проявлением происшедшего преображения. Возможно, все они становились все более похожими на волков в стае, способных понимать друг друга иными способами, минуя звуки и жесты. Не исключено, что информация от товарищей передавалась осанкой и запахом – по крайней мере, Рагнар чувствовал, что может унюхать настроение любого кандидата. Странность Кьела имела причудливый резкий запах. Аромат сдержанной ярости Стрибьорна напоминал тлеющее дерево, радостная оживленность Свена – запах эля. Рагнар понимал, что все эти слова – очень неточный способ описания набора ощущений даже для себя самого, но у него не было других слов, их катастрофически не хватало. В его языке не было подходящих терминов и выражений ни для ароматов, ни для различения миллионов едва уловимых нюансов цвета, ни для описания других изменений, которые происходили в окружающем мире каждое мгновение.

Рагнар посмотрел на кандидатов, и его сердце упало. Их осталось так мало. Нильс все еще был здесь, уцелел и незнакомец по имени Микал. Но все остальные куда-то исчезли. Он не представлял, что с ними стало. Где-то в лихорадочно-сонном безумии, которое сопровождало его преображение, он вроде бы различал образы Железных Жрецов, которые входили и уносили кандидатов, превращающихся в монстров или в безумцев, но теперь Рагнар не был уверен в точности этих воспоминаний. Он понимал, что никогда не узнает точно, что же на самом деле произошло в этот период его жизни, и отчасти был даже рад этому. Не исключено, что в это время он совершил некие деяния, которые лучше не вспоминать.

Металлическая дверь со свистом раскрылась, волшебно распавшись на две части. В проеме стоял Ранек при всех своих мистических регалиях. Какое-то мгновение он оглядывал присутствующих, а затем зловеще улыбнулся. То, что он произнес, заставило Рагнара содрогнуться от страха.

– Теперь вас осталось немного. Совсем немного. А скоро может стать меньше. Пришло время для последнего испытания.