Космический вальс

Глава 2

— Извини, брат по разуму, «на это я пойтить не могу». У меня и здесь дел по гланды. У нас тут… о-го-го… Дела заворачиваются, а я «фыр тайга?». Не до того. Вот, помоги, врагов победить, тогда и обсудим твоё возвращение.

— Многого то я и не прошу. Мы с тобой в корабль вернёмся, отправим сигнал и всё. За мной прилетят. А я тебе за это тело твоё поправлю. Я уже начал процесс регенерации. Нам всё равно ждать с полгода придётся, а тельце у тебя… так себе.

— Но-но! Я попрошу!

Я всё же раскупорил заначку «коктебеля», то есть Санькиного самогона и, разбавив швепсом в круглом бокале, посасывал коктейль из трубочки, сидя в том же шезлонге.

— Ручное оружие на челноке имеется? — Спросил я.

— Конечно! — Сказал Умшу. — И индивидуальные средства защиты… У вас на земле таких нет. Заберёшь себе. Мне не жалко!

— А как же закон о невмешательстве в развитие других цивилизаций?

— Не понял… Что за закон? У вас есть такой закон?

— Да, нет, не у нас, — усмехнулся я. — У вас…

— У нас такого закона нет, — сказал Умшу, и мои плечи дёрнулись.

— Ты это, что? — Удивился я. — Мной управлять можешь? Ты это брось!

— Извини, я не хотел. А ты не расслабляйся.

— Ага… Значит так? Не расслабляйте булки в кругу друзей! Не вздумай ещё раз повторить. Я насилия над собой не потерплю. Ствол к башке и мозги наружу. И «не жди меня мама…». У тебя мама есть?

— У нас нет понятия деторождения. Мы все конечный продукт эволюции и размножаться нам нет смысла. Мы, в общем-то, единое целое. В пределах нашей системы, правда. Трудно объяснить.

— Ну, нет, так нет. А община ваша за тебя расстроится?

— Не то слово. Смерть каждой сущности — невосполнимая утрата для нашего общества. Мы, вообще-то, не покидаем систему в одиночку.

— Не понял, — нахмурился я. — Ты хочешь сказать, что в корабле…

У меня перехватило дыхание.

— Да, там ещё пять моих собратьев, но они, во время вашей атаки, находились в более выгодном, чем я положении. Всё дело в том, что в нашей системе мы питаемся от её энергетического потенциала, а вне её, или от симбионта, или от батареи. Я пилотировал челнок и был подключён к его системе, но ваша ракета попала точно в реактор. Мой партнёр погиб, а питание отключилось. Вот я и… завис… Симбионты моих друзей тоже погибли, но у них есть батареи, на которых они могут продержаться долго, если перейдут в «режим ожидания». Очень долго… По-вашему — это могут быть столетия.

От услышанного я охренел. Получается, что на борту минимум шесть единиц ручного оружия и снаряжения. Комплекцию инопланетянина я видел. Почти как я.

— Снаряжение индивидуальное у вас?

— Я понял тебя сразу…

— Ты и мысли мои читаешь? — Возмутился я.

— Ты извини, но когда мы общаемся, — да. Но ты не бойся…

— Мне нечего боятся, — сказал я. — Но там и грифовая информация имеется. Надо с тебя подписку о неразглашении взять.

— Все ваши тайны для нас — ничто. И средства их защиты, кстати, тоже. Ты думаешь, кто компьютер твой водолазный отключил?

Я задёргался от кашля. Коктейль промазал мимо глотки.

— Ну, ты… кхэ-кхэ… Серьёзно, что ли? Кхэ-кхэ… Можешь взломать? Кхэ-кхэ…

— А что там ломать? Всё наружу торчит… Только пересказывать долго, а как ваши технические средства перенастроить, чтобы они дешифровывали, я пока не знаю. Пока… — уточнил Умшу. — Опять же, мне нужно взять кое-что в челноке для этого.

Я в предвкушении потёр ладони.

Шесть прокачанных бойцов в инопланетной броне и с инопланетным оружием — это… О-го-го!

— А боекомплект?

— Там всего достаточно. Мы летели поохотиться. Почему-то ваша планета значится как дикий не разумный мир. Вот мы и решили прокатиться на другой край галактики.

— И про-ка-ти-лись, — совсем не злорадно произнёс я, думая о другом. — Так и что? Индивидуальные размеры?

— Не совсем… Как бы тебе объяснить… Снаряжение и оружие, это не вещи в вашем понимании. Это биологические объекты, подстраивающиеся под носителя и работают они только с тохами. Понятно? Никто другой воспользоваться ими не сможет.

Я почему-то так и думал. Или это мне мысли моего брата по разуму становятся доступны?

— Интересно, интересно…

— Ты думаешь воспользоваться всем нашим оборудованием?

— А возможно? Твои друзья не воспротивятся?

— Я же тебе говорил, что мы — единый организм. Что решил один — принимается всеми.

— Но, это в вашей системе, а тут?

— Тут, кто первый, тот и доминирует. Сейчас первый я.

— А оружие ваше сильное?

— Не думаю, что уровень ваших технологий приблизился к нему хотя бы на один процент.

— А как же вас подбили?

— Мы были беспечны. Защита была отключена. Мы экономили энергию. То ли ваша звезда скупа, то ли над планетой стоит щит, но мы сразу почувствовали не приток энергии, а отток. Не понятно почему…

— Так вам снизу попали или сверху?

— У корабля нет ни низа, ни верха. Капсула управления находится всегда в одном положении по отношению к гравитации. Когда в нас попали, это был низ.

— Понятно. Как на тебя действует алкоголь?

— Твой напиток? Никак. Я не подключён к твоему вестибулярному аппарату. Сейчас я вижу, что наблюдается некоторая расфокусировка зрительных органов, но я могу это поправить.

— А, ну ка?

— Момент…

Я хмыкнул. Всё что пил, всё зря. Начавшиеся было разъезжаться глаза, снова смотрели в одну точку.

— Удобно. А алкоголь в крови?

— Могу вплеснуть тебе фермент и через полчаса будешь чист, как стекло. Хотя у тебя и так он в избытке и алкоголь перерабатывается почти мгновенно.

— Понятно. Не надо. Но будем иметь ввиду. А так, хоть усну быстрее.

Засыпая, я рисовал себе картинки «взятия Бастилии» космическими пришельцами, но потом утомился и уснул.

Моя жизнь изменилась резко. Не в плане распорядка дня, а в плане умственных концентрации и усилий. Мне не хотелось отдавать контроль над своим организмом какому-то пришельцу. Фильмы про «паразитов» учили нас, что паразит на то и паразит, что использует тело для собственных нужд. Мне пришлось вспомнить, чему нас учили психологи и, после некоторых усилий над собой, отключил концентрацию внимания зрения и слуха и сконцентрировал внимание на внутренних процессах. Попутно попытался заблокировать мозг.

Не знаю, удалось ли мне последнее, но процессы по изменению своего организма я почувствовал. «Брат по разуму» удивился моими способностями и усилил их. Он пояснил, что мой контроль поможет не навредить организму, но попросил не пугаться вдруг появившимся «наполнениям» в каких-либо участках тела. Но я, откровенно говоря, ни черта не понимал, что происходит, а потому и вмешиваться в процесс совершенствования моего организма не считал возможным.

Мою деконцентрацию заметили сослуживцы и Первым ко мне подошёл Палыч.

— Тебя, Миша, на химию подсадили в госпитале? — Спросил он.

— Ага, дождёшься от них, — с деланным вздохом сожаления ответил я. — С какой целью интересуетесь?

— Взгляд у тебя размазанный и погружённый в себя. Переоценил свои возможности с нырянием? Перепрошиваешься?

— Что-то типа того. Да и… Честно говоря, на глубине свыше ста я видел силуэт в каньоне… Вода мутная, видимость метров десять и дальше сумрак. В канале ничего такого быть не должно, а похоже, что было…

— Моряки прочесали сканерами канал раз пять. Нет там ничего. Кит, наверное, отдыхал. Они там часто стоят против течения. Планктон жрут. Сам видел.

— Ну да, ну да… Возможно это был «бульон», а не муть… Но гложет меня совесть, Палыч. Может нырнём ещё раз?

— На сотню⁈ — Удивился капдва. — Охренел⁈ Я если дно на такой глубине увижу, меня сразу кондратий хватит. У меня же болезнь… Эта, как его… Батофобия!

— Батофобия — это боязнь бездны.

— А у меня наоборот, как дно на глубине увижу, панические атаки… Самому стыдно… До пятидесяти ничего, а дальше не могу… Я почему и в инструкторы по… «этому», э-э-э… пошёл.

— Ну так на верху посторожи, а я нырну в том месте. Я глубоко не пойду. На течение лягу и вниз с грузами. Делов-то на полчаса. Зато, если найдём… Э-э-эх…

Я сладострастно потянулся. Мы сидели в «красном уголке».

— Ну, да… Плюшек можно огрести немеряно. Причём в обратном эквиваленте. За недоработку… Если найдём, взгребут так, что долго стоя сидеть будем.

— Я возьму всё на себя, — сказал я так уверенно, что Палыч понял, что отвертеться ему не удастся. Он знал, что текст записи этого разговора уже сегодня ляжет на стол куратора, ведь «контора» писала не останавливаясь.

Палыч поморщился и махнул рукой.

— Пиши рапорт, но пойдёшь сам. Все пловцы расписаны по объектам, а курсантов я тебе не дам.

На том и порешили.

Мы прицелились по радиомаяку, забытому мной на подводном утесе, за которым решил нырнуть сам Палыч, за что ему огромное спасибо. Мы же с мичманом и рулевым матросом на «зодиаке» прошли вдоль туннеля, и я нырнул.

Течение плавно несло меня по наклонной вниз и через минуты три я увидел тень, напоминавшую ската манту. Ничего за неделю не изменилось. Дыра и чужие «тапки» встретили меня как родного.

Помещение рубки имело куполообразную форму. Кроме пилотского кресла по периметру имелись открытые капсулы, углублённые в переборку. В пяти из них находились тела «друзей» Умшу. Они сидели в жёстких скафандрах и сферических прозрачных расколотых или треснутых шлемах. Глаза у всех были закрыты, скафандры деформированы. Ни экранов, ни кнопок или рычагов на полусфере я не увидел. Только гладкая поверхность.

— Надо было капсулы защитным полем закрыть, да кто же знал, — подал голос Умшу. — Вон тот рычаг поверни.

Я понял, какой рычаг и удивился его конструкции. Это была поворотная выпуклая поверхность с тремя отверстиями для пальцев. На удивление она провернулась легко и осталась в моих руках.

— Брось его, — сказал Умшу, и диск, как сухой лист, опустился на палубу корабля.

— Засунь руку и потяни на себя скобу.

Я засунул и подумал: «Сейчас как… рванёт».

— Тяни, не бойся, — усмехнулся Умшу.

Скоба вышла наружу и осталась у меня в руке.

— Это маяк, по которому нас найдут. Всё! Теперь, как ты говоришь, имущество. Оно всё находится в спасательных ботах. Поверни тот рычаг…

Корпус корабля дрогнул трижды. Боты отстрелились и ушли в открытое море.

— Сейчас их наши «Сирены» поймают и утопят.

— Это вряд ли, — совсем по Суховски ответил Умшу. — Я включил максимальную защиту. Ваши сканеры же не обнаружили корабль.

— Он статичен, а от ботов такая волна пошла, что её и на Камчатке услышали.

— Так сюда они все и сбегутся, а боты уже уплыли.

— Шуму будет… Как я понял, друзья твои в ботах?

— Да. Все дела сделаны. Выпускай зонд.

Я накинул петлю прямо на ногу пилота и выпустил радиобуй.

Когда я поднялся из глубины, над буем уже кружился вертолёт. Меня отнесло метров на сто пятьдесят в сторону Дуная, но «зодиак» спозиционировал себя правильно и поймал меня сразу после всплытия. Мне даже не пришлось шевелить ластами, как меня втянули заботливые руки мичмана и Палыча.

— Что там? — Спросили они разом.

— НЛО, — просто сказал я.

— Писец, — проговорил Палыч.

— О, бля! — Изумился мичман. — Блюдце?

— Треугольник.

— Заткнись, — грубо одёрнул меня Палыч.

— Сам такой, — огрызнулся я. — Кислороду мне дайте и водички.

Коллеги опомнились и засуетились вокруг. Теперь я стал источником информации, который надо было сохранить любой ценой.

Меня начали допрашивать сразу, как только я поднялся по трапу водолазного катера. Главным вопросом был: «Почему так долго находился на объекте?». Я умысел отрицал и утверждал, что совсем не долго. Увидел, подплыл, попытался закрепить линь за рваную обшивку, не получилось и накинул петлю на ногу пришельца. Последнее выбивало следователей одного за другим. Всего их было трое. В конце концов они втроём накинулись на меня и стали пытаться рвать меня, но мне были по барабану их попытки воздействовать на меня психически. У меня был Умшу, которому я доверил своё эмоциональное состояние.

— Так, ребята, мне надоели ваши ужимки и прыжки. Вызывайте моего начальника, или предъявляйте мне обвинение и сажайте в свои казематы. Но не забудьте, что мне положена барокамера. Я и так тут с вами здоровье теряю. Прямо чувствую, как оно из меня утекает.

Однако и в барокамере меня в покое не оставили и заставили написать подробный рапорт. Но нас этому учить не надо, тем паче, что мысленно он у меня уже был готов, и текст лёг на чистый лист бумаги, как глава фантастического романа.

— «Надо начать писать книжки», — подумал я.

Меня оставили в покое недели через две, а до этого я ходил на Алеутскую, как к себе на службу. Даже график подготовки спецов ради этого сдвинули.

Мне показывали фотографии с видами корабля снаружи и изнутри. Снаружи он уже походил не на треугольник, а на трёхлопастную детскую игрушку-вертушку «спиннер». Бёдра треугольника представляли собой не прямые линии, а ломанные. Из них словно удалили цилиндры диаметром пять и длинной десять метров.

— «Ни чего себе, — боты!», — подумал я.

Мне пришлось соврать, что так и было. Полиграф мои слова подтвердил.

Даже с помощью Умшу мне не удавалось восстановиться после допросов. Конторские свою работу знали и вымотать смогли даже Умшу. Он сам попросил как-то вечером «коктебелю», и мы с ним набухались. Я вспомнил, откуда в нашей компании однокашников повелось называть так все алкогольные напитки, и решил позвонить Михайлову в Питер. Но сделал это лишь после того, как от меня отстали.

— Привет Саша, — поздоровался я. — Как жисть?

— Жисть — только держись!

— В Багдаде всё спокойно?

— Спокойно.

Михайлов возглавлял Питерское МЧС, но был очень позитивным мужиком. Тяжёлая служба и чрезвычайная ответственность не сломали его весёлого характера и живого позитивного темперамента. Наверное, потому, что, не смотря на постоянные допускаемые Сашкой излишества, его организм с ними справлялся и Сашка пить не бросал.

— Что звонишь, — спросил он. — По делу или как?

— По делу, Саша. Ты ведь обычно в сентябре во Владик мотаешься? Как сейчас?

— Всё по плану, Мишаня, но сначала смотаюсь к Лёхе в Анапу.

— О! У него как раз сезон закончится! С ним и прилетайте.

— Да, не-е-е… У него курочки и жена строгая. Не отпустят.

— Попробуй. Тут бизнес один нарисовался. Коллектив нужен.

— Нам нельзя, — с сожалением проговорил Михайлов. — Госслужба… А что за тема?

— Приезжай, увидишь…

— Да на этого «гоблина» ни один броник не налезет, — возмутился Фокин.

— Мой налезет, — важно сказал я.

Мы сидели у меня на веранде в «коттедже» и пили «коктебель». Мы это: я и пятеро моих древних друзей. Друзей, вообще-то у меня было больше, но инопланетных комплектов снаряжения только шесть. А жаль. Ну, может на спасателе дадут поживиться.

— И не называй Лёшу гоблином, а то он расстроится и не познакомит тебя со своими курочками.

— Хватит пургу гнать! Давайте по существу бизнес проекта. Что конкретно предлагают инопланетяне? Всё что угодно, понятие никакое. Их денежные массы нас, естественно, не интересуют.

— Зря ты так категоричен, — ухмыльнулся я. — У них существует бизнес-доставка товаров в любой конец галактики. Максимум за полгода тебе бесплатно доставят любой товар. Даже из запрещённых к экспорту. Например, крейсерскую яхту. На нас запрет распространяться не будет.

— Круто! — Пробормотал Фокин. — От яхты я бы не отказался. А что у них ещё есть?

— Главный товар, который у них есть, это они сами. Не товар, конечно. Это Умшу так себя назвал. Он уже готов остаться со мной на Земле. И если бы не его друзья, которые ещё не ощутили прелести симбиоза с нами подобными, в свою систему бы и не возвращался. Он получает так много полезных знаний, что считает своё нахождение здесь великой миссией.

— Фига себе, сказал Лёха. Так это каждому такого… э-э-э… Как ты их называешь?

— Симбионты…

— Да… Симбионта… Подсадить на всегда и жить вечно?

— На счёт вечно, не знаю, но намного дольше, чем обычные люди, это точно. Главное — под машину не попасть…

— Или под пулю, — хмуро сказал Черторинский… — Ты ведь предлагаешь…

— Мишель, думаю, вас моё предложение «пострелять», не касается. Вы люди гражданские, не обученные. Это мы с Толиком и Сашком лицензированные убийцы, а с вас и спрос иной. Будете здесь внеземную технику осваивать.

— Да-да, — сказал Чихачёв. — Техника — это наш профиль. Особенно морская…

— Она не особо то и морская, — хмыкнул я. — Это космические спасательные боты. Но, скажу я вам, машины… Они и не совсем машины. У тохов вся техника собрана из разных биологических форм. Даже экраны мониторов, реакторы и оружие. Причём, три бота слились в один. На это потребовалось всего трое суток. Сейчас там шесть посадочных мест и шикарные условия обитания. Мы с Умшу постарались. Завтра оцените.

— А что не сегодня? — Спросил Ильин. — Похоже получилась прелестненькая штучка. А там широкие спальные места? С девушкой можно поместится? Я бы тоже остался испытывать внеземную технику. Мы её перестроим для себя, правда Олег? И организуем подводные туристические прогулки.

— Изыди, извращенец, — прошипел Михайлов. — Я потом побрезгую там в кресло сесть, а не то что на постель лечь.

Так в шутках и подначках пролетел первый вечер нашей встречи. На следующее утро я вывел друзей на прогулку.

— Пойдёмте, я покажу вам мою кладовочку.

— Ты, полковник, не видел Лёхину кладовочку. Там столько «коктебелю», тебе и не снилось. Разного. Но мой всё же лучше. Хорош ведь?

— Хорош, хорош, Саша. Молодец, что привёз. Пошлите уже. Я вас тоже удивлю.

Кладовочкой я называл небольшой бетонный бункер-склад боеприпасов постройки начала двадцатого века. Это было слегка заглубленное помещение размером тридцать на восемьдесят метров, и высотой восемь метров.

— Ничего себе, кладовочка! — Восхищённо произнёс Ильин. — Прохладненько… И пустенько как-то… А-а! — Громко сказал он и эхо несколько раз отразилось от стен.

— И что тут такого? — Спросил Михайлов. — У нас этого добра хоть жопой ешь…

Я хлопнул в ладоши и вместе с эхом в центре помещения отразился и проявился космический спасательный бот размером тридцать на десять. С виду он напоминал шарообразного трепанга.

— Познакомьтесь, друзья, это — бот. Бот познакомься, это — наши друзья.

Бот мигнул огоньками на «шипах-выпуклостях».

— Вот это да, — произнёс Лёха. — Всем кладовочкам кладовка. А там «коктебель» есть?

— А то… Я же вас ждал. А вас без «коктебелю» встретишь, больше не приедете.

— Ну тогда пошли во внутрь. Очень хочется на лежаночках поваляться.

— Толик пусть остаётся здесь, — сказал Фокин. — Я его опасаюсь.

— А как ты его сюда затащил? — Неожиданно спросил хозяйственный и пунктуальный Лёха.

— У-у-у… Это особая история. Заходите.

Кресла в боте стояли вокруг круглого стола. Стол был накрыт синей скатертью. На скатерти стояли разные, большие и маленькие бутылки, рюмки, бокалы и фужеры, лежала нарезанная на ломтики рыбка и сырокопчёная колбаска, чёрный, серый и белый хлебушек, красная, чёрная и минтаевая икра.

— Присаживайтесь в кресла, друзья, — сказал я.

Все расселись. Ильин поёрзал, замерил ширину кресла и, с сожалением качнув головой, цикнул языком.

— В нашем возрасте и с нашими болячками, «это» низя, — с вызовом в голосе и с сожалением сказал Фокин, насторожённо поглядывая на Толика.

— Теперь уже вам всё можно, — хохотнул я, и стены корабля стали прозрачными.

Мы плавно и не быстро скользили над островом.

— Что за ё* твою мать! — ругнулся Михайлов. — Полковник, блять! Я высоты боюсь!

Все схватились за подлокотники кресел.

— А как мы вылетели из кладовочки? — Спросил спокойно Ильин.

— Просочились, — прошептал Фокин.

Я покивал головой.

— Именно.

— А как это? — Спросил Лёха, поглаживая свою вспотевшую лысину.

— А я знаю? — Переспросил я. Как космические корабли с пассажирами просачиваются сквозь бетонные стены Умшу мне рассказывал, но я не понял.

По моей команде низ корабля снова затемнился и дышать стало легче сердце успокоилось. А то даже меня пробило на тахикардию. Правда, Умшу быстро с ней справился.

— Так, други мои, наливаем, пьём и закусываем, чем Бог послал. — Теперь вам можно всё.

— Это почему это? — Спросил Ильин.

— В вас сидят братья по разуму.

— Ты охренел, блять⁈ — Возмутился Михайлов. — Нах*й он мне сдался?

— Саш, ты же подписался под проект, — сказал я.

— Когда это⁈

— Вчера, Саша. Ровно в одиннадцать часов пятнадцать минут. Включить видеозапись?

— Вот, грёбанная контрразведка! — Усмехнулся Михайлов. — Но я ничего не чувствую.

— Ничего и не почувствуешь. По договорённости, тохи сидят молча, и реабилитируют ваши тела. Общаться с вами будут только если их спросят. Как-то так…

Наступила пауза.

— Всё равно ты гад! — Весело скривился Михайлов. — Мог бы и предупредить.

Я пожал плечами.

— Согласен, Шура, но извини. Такая работа…

— Мы же друзья, блять!

— Хочешь разорвать контракт? Легко. Даже без штрафных санкций. Просто возвращаешься домой такой же, как и прилетел. Нет проблем, дружище. Честно, нет проблем. Если погорячился, то и ладно. Я же говорил, что могу их и в кошках перевезти. А вас позвал, потому, хотел подправить вам организмы, измученные нарзаном. Ну и, потому что без вас мне скучно будет бороздить космос.

Михайлов почесал обеими руками голову, потом вытер правой ладонью губы, словно хотел их оторвать и решительно сказал:

— Ладно! Контракт — есть контракт. А мы вчера о цене договорились?

— Договорились, — успокоил я его.

— Тогда наливай.

Налил, чокнулись, выпили.

— Странный какой-то космический корабль, — сказал Чихачёв. — Ни тебе пульта управления, ни руля с педалями…

— Да, Миша, как-управлять-то, — спросил Калачёв. — Я на МИ-4 и МИ-8 летал и даже давали порулить, а тут?

— Тут, Лёша, всё силой мысли. Видишь на экране или карте цель, думаешь, что делать, куда лететь, и всё.

— Хе! Я такого могу надумать… Это ж какую голову надо иметь⁈ Я за рулём своей мазды столько думаю, а руки сами рулят. Я не думаю куда рулить.

— На самом деле управляют тохи. Мы сейчас все можем начать думать, что выполнять кораблю, но тохи выберут один вариант и, возможно, не факт, что чей-то наш.

— Фига себе, — Сказал Фокин. — И зачем тогда думать?

— Думать надо. Мы же должны куда-то прилететь. Когда один пилот, то проще. Вообще-то этот стол — пульт управления. Но я потом покажу. Там всё просто. Голографическая сфера. Каждый из нас видит что-то своё и реагирует на увиденное. Тохи анализируют наши реакции и принимают решения. Особенно это важно во время боевых столкновений с несколькими объектами.

— Боевых столкновений? — Спросил Черторинский. — Они, что, ещё и воюют?

— Тохи почти нет, но есть сектора, куда лучше не попадать… И пираты, и постоянные космические войны. Но мы туда не пойдём. Только в систему и домой.

— И сколько по времени займёт туда и обратно? — Спросил Захарыч.

— Около года, Миша.

Я увидел, как Черторинский поскучнел.

— Ты чего, — спросил я?

— Ты понимаешь, Мишель… (он всегда называет меня почему-то на французский манер) Вот мы все такие здоровые и целеустремлённые, рванём в космос, а наши родные? Жена дети, внуки. Что с ними будет? Особенно меня беспокоит моя Маришка. Мы ведь все уже немолоды. И наши жёны тоже. А твоя Лариска, как отреагирует? На твоё исчезновение на год?

— Скажу на задание…

— Ну, вот, а мы что скажем?

Буквально все мужики повесили головы.

— А у меня курочки, огород с участком и санаторий на хозяйстве, — сказал Лёха. — А дети за границей. Жену одну я на целый год не оставлю. У неё сердце слабое.

Я смотрел на друзей и понимал, что придётся тохов перевозить в кошках.

— А что же вы вчера⁈ — Удивился и обиделся я.

— Да ты, Миша, так всё живописал чудненько, что мы не хотели тебя сразу расстраивать. Мы ещё вчера порешали, — прямо глядя мне в глаза, сказал Толик Ильин. — Ты не обижайся. Ведь ты и без нас справишься.

— А на боте девушек возить? — Спросил я.

— Шутили мы. Где твой бот и где мой Воронеж?

— А на боте мы покатаемся, — сказал Олег Чихачёв.

Я покачал отрицательно головой.

— Нет, ребята, без тохов и без выполнения контракта ни на чём мы не покатаемся. И в дальнейшем проекте участвуют только те, кто участвуют в этом. Это не мои условия. Тохи очень прагматичны. К сожалению, они уже сейчас покинули вас. К сожалению…