Кошки-мышки

Глава 1

На последнем этаже огромного здания, принадлежащего холдингу «Модный дом Николая Сатинова», было до рези в глазах светло и по-зимнему холодно. Многочисленные окна от пола до потолка пропускали солнечные лучи и почти не удерживали тепло. Приходя сюда зимой, Саша всегда сочувствовал девочкам-секретаршам, которые вынуждены были терпеть этот холод в капроновых чулках и легких блузках. Он втайне подозревал, что количество косметики на их лицах было не столько данью моде, сколько попыткой скрыть посиневшие губы и бледные щеки. Потому что такие окна – красиво, конечно, но совершенно не практично даже в довольно теплом климате.

Осенью, приходя сюда, Саша не снимал форменную куртку, но зимой в ней было слишком жарко, приходилось оставлять в шкафу на ресепшн, поэтому он тоже прилично мерз и сочувствовал девушкам еще сильнее. Поднимаясь в стеклянном лифте на пятый этаж, Саша на минуту представил, что мог бы тоже работать здесь, носить дорогущий костюм с галстуком, туфли ценой в месячный бюджет местной швеи, и содрогнулся. Нет, все-таки он сделал правильный выбор, отказавшись от такой участи.

На первом этаже здания располагались выставочные залы, конференц-зал и ресторан для уважаемых гостей, которых всегда приезжало много во время очередного показа коллекций. Второй и третий этажи были отданы под швейные цеха и складские помещения, а на четвертом и пятом располагались офисы. Офис генерального директора, как и остальных членов совета директоров, конечно, занимал последний этаж. Туда и направлялся Александр Николаевич Сатинов этим утром.

Едва только выйдя из лифта, Саша столкнулся с Виолеттой – старшей сестрой. Летта, как ее все называли, несмотря на свои совсем молодые двадцать пять, уже была главным дизайнером, и заслужила она это место вовсе не тем, что была средней дочерью Николая Сатинова. На Сашин взгляд, сестра просто была безумно талантливой. И хоть он почти не разбирался в моде, но глаза ему были даны природой для того, чтобы видеть, а мозг, чтобы анализировать, и он знал, как встречают каждую ее коллекцию.

Но сейчас на сестре, что называется, лица не было. Веселые кудряшки этим утром торчали в особенном беспорядке, а на высоком лбу даже блестели капельки пота, хотя одета Летта была еще легче, чем секретарь у стойки.

– Ох, это ты! – вздохнула она, когда Саша окликнул ее, поскольку Летта умудрилась обойти его, даже не взглянув на того, кто чуть не сшиб ее с ног.

– Что-то случилось?

– Случилось! – Сестра остановилась и посмотрела на него едва не плача. – Поставка ткани задерживается! И если она не приедет к выходным, мы не успеем пошить платье.

Саше даже не потребовалось уточнять, какое именно платье так волнует сестру. В скором времени должна была состояться свадьба Виолетты с сыном одного из главных партнеров МД Сатинова, событие это наверняка будет широко освещаться в прессе, поэтому Летта собиралась выглядеть сногсшибательно. И заказала какую-то особенную ткань для платья, в которой Саша тоже не разбирался.

Пришлось потратить несколько минут на попытку успокоить переживающую невесту, и к концу разговора Летта даже улыбнулась. Чего-чего, а умения уговаривать Саше всегда было не занимать. Профессия накладывала отпечаток: кто не умеет уговаривать, тот работает вдвое больше остальных, как любит говорить его начальник. А начальник знает толк в работе, сам пятнадцать лет участковым инспектором отпахал.

Разговор с отцом много времени не занял. У того было назначено совещание на десять часов, поэтому он просто вручил Саше необходимую для покупки костюма сумму и попросил не опаздывать на свадьбу. Каждый раз, получая наличные в конверте, Саша удивлялся тому, как человек, основавший и уже долгое время не просто удерживавший на плаву, но и активно развивающий прибыльную фирму, может быть таким ретроградом. Отец терпеть не мог пластиковые карты и везде, где это было возможно, пользовался наличными деньгами.

К опорке добрался быстро, почти не опоздал к тому времени, как на аудиенцию потянутся жалобщики.

– Опять к бате ездил? – с неприкрытой завистью и изрядной долей ехидства поинтересовался дежурный, когда Саша вошел в полутемное прохладное помещение. Сатинов был уверен, что дежурный только-только плюхнулся в кресло, а до этого пялился в окно на его новенький БМВ.

– А куда ж еще? – расплылся в улыбке Саша. – К свадьбе сестренки надо быть при параде, а откуда у простого участкового деньги на дорогой костюм?

Дежурный хмыкнул, и Саша ясно различил в этом звуке совет продать машину. Машина, кстати, тоже на отцовские деньги куплена, чем его часто попрекали за спиной коллеги. Правда, Саша не понимал, почему вдруг он не должен брать деньги у отца, если тот предлагает. Просить он никогда не просил, но если дают, что ж не брать? Это ведь не взятки от населения, которыми не брезгуют некоторые коллеги.

У кабинета ждали двое: высокий худой мужчина со спущенной на подбородок маской, которого Саша видел впервые, и злобная сухонькая старушка, уже известная жалобщица. Интересно, на что будет жаловаться сегодня? На девочку-пианистку с пятого этажа или тараканов из квартиры напротив?

– Клавдия Никитична, опять вы? – вздохнул Саша, проходя мимо нее к двери кабинета и нарочито не глядя на женщину.

– Я по делу, Александр Николаевич! – Старушка резво поднялась со стула, намереваясь войти за участковым в кабинет сразу, не давая ему даже раздеться.

Еще бы не по делу. Она всегда приходит по делу, правда, дела эти… яйца выеденного не стоят.

– Проходите, – с опозданием разрешил Саша: Клавдия Никитична уже сидела на стуле для посетителей в его кабинете, и Саша некстати подумал, что еще немного, и спинка стула изогнется дугой ровно под спину старушки, настолько часто она на нем сидит. – С чем на этот раз, Клавдия Никитична?

Посетительница подождала, пока он повесит куртку в шкаф и сядет за стол напротив, только после этого наклонилась к Саше, едва не столкнув со стола внушительную гору папок, разобрать которые у него никак не доходили руки. Вот даже на стол выложил, думая, что это сподвигнет наконец заняться ими, но где там! В работе участкового всегда найдутся более важные дела.

– Соседка моя… Ритка… того, кажется.

– Чего – того? – не понял Саша.

– Умерла.

Темные Сашины брови взлетели вверх, спрятавшись под модно подстриженной челкой. На соседку Маргариту Андрееву Клавдия Никитична жаловалась чаще всего. А все потому, что Андреева называла себя ведьмой и публика к ней ходила соответствующая. Новая соседка у старушки появилась всего пару месяцев назад, а заявлений на нее у Саши уже хранилось с десяток.

– В каком смысле?

– А в таком! Сплю я сегодня ночью, никого не трогаю. Тишина в доме, даже Полинка Михайлова свое пианино не открывала. И вдруг чувствую: есть кто-то в комнате. Открываю глаза, а возле окна фигура стоит. Я заорать хотела, да вовремя сообразила: если вор, то лучше молчать. Возьмет свое, меня не тронет, зато я его рассмотрю получше. Прикрыла глаза, лежу тихонько. А он все стоит и стоит, не шевелится. Не похож на вора.

– Не похож, – согласился Саша. Он пока не видел связи между рассказом и утверждением о смерти соседки, а потому тот уже начал утомлять.

– Я глаза чуть шире приоткрыла, – продолжала Клавдия Никитична, – чтобы рассмотреть получше. Глядь – а это соседка моя, Ритка! Стоит и молчит. Уж не лунатик ли она, думаю. Но даже если так, то как в квартиру вошла? Я ж всегда закрываюсь, да не только на замок, но и на цепочку! Если б и стащила где-то ключ, то как цепочку сняла? И тут я поняла, что не Ритка это!

Клавдия Никитична сделала мхатовскую паузу, внимательно глядя на Сашу и явно ожидая вопроса, и он не стал ее разочаровывать:

– А кто?

– Призрак!

Призрак, значит. Нет, он всегда знал, что у старушки не все дома, нормальный человек не станет писать такое количество жалоб и проводить по полдня под его дверью, но вот про призраков она еще ни разу не втирала. Надо бы найти телефон ее сына, где-то записан, да рассказать тому, что матушка совсем плоха. Похоже, пора ей передислоцироваться под дверь психиатра, а не участкового.

А Клавдия Никитична, не замечая выражения его лица, продолжала:

– Я сначала испугалась, а потом тихонько нащупала под одеялом крест на груди, сжала его и начала читать Отче наш!

– Помогло? – вздохнул Саша.

– Помогло! – закивала посетительница. – Только я дошла до «хлеб наш насущный», как Ритка дрогнула, а потом исчезла. В воздухе растворилась!

– Прям растворилась?

– Ей-богу!

До десяти лет Сашу вместе с Виолеттой практически растила бабушка по отцовской линии. Отец тогда активно строил модную империю, мать была занята собой и своей красотой, которая после третьих родов сдала позиции, поэтому младших детей часто отправляли к родственнице, позволяя оставаться дома только Сергею, самому старшему. Так вот бабушка была человеком набожным, каждый вечер читала молитвы, по всем праздникам ходила в церковь, настояла на крещении внуков, а потому Саша знал, что употреблять имя Божье всуе верующим людям, к каким явно причисляет себя Клавдия Никитична, раз носит крест на шее и знает молитвы, не рекомендуется. Но какое дело до церковных рекомендаций женщине, которую ночью посетил призрак?

– И поэтому вы решили, что ваша соседка умерла? – уточнил Саша.

– Ну а как же? – удивилась Клавдия Никитична. – Разве ж у живых призраки бывают?

Он собирался сказать, что и у мертвых не бывают, но промолчал.

– И что вы от меня хотите?

– Как что? Чтобы вы пошли со мной и вскрыли квартиру! Это же просто.

Действительно, что тут сложного? Вытащил участковый из сейфа отмычку и пошел вскрывать квартиру. А основание? А родственники? А понятые? А если вскрыл, а там живая дамочка в ванной полощется, а тут ты такой красивый?

– Клавдия Никитична, я не могу вскрывать квартиру только потому, что вы видели призрак жилички… – Саша вовремя успел прикусить язык и не вставил «якобы».

Однако Клавдию Никитичну не так-то просто было сбить с намеченной цели. И ведь не первый день ее знает, должен был догадаться, чем дело обернется!

– Воняет! – глядя ему в глаза, заявила женщина.

– Что воняет? – продолжал тормозить Саша.

– Из-за двери у нее воняет.

– Чем?

Нет, он сегодня определенно не выспался!

– Трупом!

Ведь только что выдумала, ну только что!

– Клавдия Никитична…

– И жилички уже несколько дней не видать, – продолжала гнуть свое профессиональная жалобщица. – А вдруг ее убили?

– Кто?

– Клиенты!

Этот театр абсурда начинал раздражать, и Саша уставшим взглядом обвел кабинет, думая, как бы избавиться от назойливой посетительницы, но вместо этого наткнулся на накренившуюся гору папок с бумагами. Сколько они уже тут лежат? Недели две, не меньше.

– Так, – он вздохнул, потер переносицу и перевел взгляд на дверь. – У меня еще один посетитель. И если у него ничего важного, поедем смотреть вашу соседку. Будете ждать?

Безусловно, она будет ждать! Вот прямо за дверью и подождет, никуда не пойдет. В глубине души Саша надеялся, что второй посетитель пришел с чем-то важным, что отвлечет и от паранойи Клавдии Никитичны, и от опостылевших папок, но тот всего лишь пожаловался на соседа, который паркует машину на газоне. Пообещав поговорить со злостным нарушителем, Саша вытащил из шкафа куртку и вышел в коридор. Клавдия Никитична резво вскочила со стула, как двадцатилетняя молодка. Откуда и прыть-то появилась?

До дома добирались пешком, тот находился всего через две улицы от опорного пункта полиции. Грязно-серая панельная пятиэтажка казалась бельмом на глазу не только для Саши, но и для всей улицы. Ее окружали кирпичные гиганты с пластиковыми окнами, металлическими дверями и видеофонами перед входом. Раньше эта часть города была застроена частными домами. Пятиэтажку возвели в конце восьмидесятых, задолго до Сашиного рождения, намереваясь при этом снести остальные домишки, но местные жители встали насмерть, и стройку заморозили. До начала десятых, когда землю отдали новому инвестору, который сумел договориться с жителями частных домов. И если кирпичные гиганты почти не доставляли Саше хлопот, то панелька истрепала все нервы.

Подниматься пришлось на последний этаж и, ясное дело, без лифта. В другие дни это не было проблемой, но прошлую ночь Саша провел в клубе, а под утро вернулся с новой знакомой, поэтому сегодня чувствовал себя непривычно разбитым и уже жалел, что не занялся папками. Хоть вздремнул бы полчасика, прислонившись щекой к очередной бумажке.

Двери квартир Клавдии Никитичны и Маргариты Андреевой находились рядом и отделялись от остальной площадки хлипкой деревянной перегородкой. На стук никто не открыл, хотя стучал Саша долго. Ломать замок ему не хотелось до нервной чесотки, но чем дольше он стоял в тесном коридорчике, где пахло кошачьей мочой и – внезапно – лавандой, тем сильнее завязывался в груди тревожный узел. И дело было вовсе не в маячившей за спиной Клавдии Никитичне, постоянно вспоминающей призрака. Дело было в его собственных ощущениях. Саша не был экстрасенсом, но уже несколько раз общался с Маргаритой Андреевой после жалоб соседки и знал, что «ведьма» днем по будням всегда дома. Конечно, это не отменяет возможности, что ей срочно куда-то понадобилось, женщина ведь не старая, свободная. Но Саша чувствовал: что-то не так. И с каждой минутой ему все сильнее начинало казаться, что он тоже чувствует запах.

А, была не была! В крайнем случае, поставит новую дверь.

На поиски понятых пришлось потратить некоторое время: в будний день, в отличие от Маргариты, жильцы в основном находились на работе. Тем не менее спустя полчаса на площадке пятого этажа было полно народу: Саша, двое понятых из соседнего подъезда, Клавдия Никитична и слесарь Степаныч из ЖЭСа, по какому-то недоразумению оказавшийся трезвым. Клавдию Никитичну пришлось попросить не заходить в тесный коридорчик, поскольку там и так было не развернуться, и Саша кожей чувствовал ее недовольство. Она считала, что имеет право быть в первом ряду, ведь это она озаботилась пропажей соседки. Саша слышал, что она именно так рассказывала кому-то по телефону.

Простенькая дверь поддалась легко, Степаныч даже не сильно ее повредил. По крайней мере, в случае обнаружения живой и здоровой жилички много денег на восстановление не понадобится.

В квартире стояла тишина. Воображение тут же назвало ее гробовой под стать происходящему. Саша вошел в квартиру первым, за ним двинулись понятые, замыкали напряженное шествие Степаныч и Клавдия Никитична, наплевавшая на приказ не входить. На зов Маргарита не отозвалась, что уже исключало возможность обнаружения ее в ванной в окружении свечей и благовоний. Все двери были закрыты, и сначала Саша вошел в кухню, а затем в единственную комнату.

Маргарита была там. И если бы Саша верил в привидений, он определенно мог бы предположить, что к Клавдии Никитичне ночью приходило оно. Еще до того, как мозг опознал зрительные образы, в нос ударил едва слышный терпкий запах крови, а уши заложило от тонкого, непривычно высокого звука, заставившего неприятно вибрировать барабанные перепонки. Лишь спустя несколько секунд Саша осознал две вещи: первое – звук этот называется визгом, и издает его Клавдия Никитична, а второе – к таким зрелищам жизнь его не готовила. Он работал в полиции всего полгода, и никто никогда не говорил ему, что однажды зимним днем в обычной квартире он может увидеть такое.

Зрелище было неприятным. Настолько неприятным, что молодой оперативник Слава Шумаков уже минут десять не выходил из туалета, из-за двери которого доносились недвусмысленные звуки рвоты. Лосев и сам подумывал о том, чтобы попросить у судмедэксперта Леры Горяевой пакетик. Просто на всякий случай, чтобы не испортить место преступления. Однако пока сдерживался. И сама Лера, и даже молоденький участковый, который и обнаружил труп, выглядели достаточно бодрыми, а потому позориться ему не хотелось. Участковый хоть побледнел ради приличия, а Лера разглядывала труп так, будто и нет в нем ничего необычного.

А необычное было! Убитую звали Маргарита Андреева, тридцать восемь годков разменяла дамочка. Участковый поведал, что приехала она недавно, до этого жила где-то на севере. Работала «ведьмой», но жалоб на нее ни от кого, кроме ворчливой соседки, пока не поступало. И не поступит уже, очевидно. Потому что ведьма Маргарита Андреева была не только бесповоротно мертва, но и расчленена. Нет, руки-ноги оставались на месте, а вот сердце…

Первое, что видел каждый, входящий в комнату, было море крови. И только когда шок проходил, а глаза начинали различать детали, становилось понятно, что обнаженная до пояса женщина лежит на полу на расстеленной простыне, пропитанной кровью, руки ее раскинуты в стороны, ноги вытянуты, а грудина вскрыта. И вот это последнее обстоятельство заставляло содрогаться от ужаса и прикрывать рот рукой, даже если на самом деле и не тошнит. Просто рефлекторно прикрывать. Да и крови в действительности было не так много. То есть много, конечно, вся простыня ею пропитана, но никаких брызг на стенах и потолке, кровавых следов, тянущихся в коридор, свисающих со столешницы застывших капель. Тот, кто расчленил тело, сделал это аккуратно. Лера утверждала, что жертва к тому моменту была уже мертва. И на том, как говорится, спасибо.

В небольшой комнатушке с наглухо закрытыми окнами запах крови ощущался особенно остро, а с появлением толпы людей, кажется, ничего, кроме этого запаха, в воздухе и не осталось.

– Откройте окно, что ли, дышать же нечем, – попросила Лера, стоя на коленях возле трупа.

Лосеву иногда казалось, что эта женщина и сама своего рода маньяк. Молодая же еще, тридцати нет, симпатичная, образованная, что ее может привлекать в трупах? А ведь привлекает! Мужики, вон, в туалете обед оставляют, а она руками трогает все эти ребра торчащие, легкие… что там еще есть?

Следователь Воронов, как раз маячивший у окна, приоткрыл форточку, впуская в помещение свежий декабрьский воздух, и Лосев почувствовал, как стало легче дышать. Чуть-чуть сдвинул маску, освобождая нос. Даже приободрился немного, прошел в комнату, стараясь не наступить на разложенные криминалистом вещи. Покусает и не посмотрит, что Лосев его старше.

– Ну что тут, Лер? – поинтересовался тем временем Воронов, тоже подходя чуть ближе и стараясь одновременно изображать невозмутимый вид и как можно меньше смотреть на вскрытую грудину. – Что-то новенькое можешь сказать?

– Как я и говорила, сердца нет, – ответила судмедэксперт. – Причем удалено аккуратно, профессионально, я бы сказала. Все артерии и вены пережаты, разрезы ровные, сделаны чем-то острым, возможно, скальпелем. Похоже, работал профессионал.

– Врач?

– Возможно.

– Что ж, это сужает круг поисков.

– Особенно если учесть, что и пальчиков своих он оставил будь здоров, – хмыкнул криминалист, обильно посыпая дверцы шкафа, откуда убийца, очевидно, доставал простыню, черным порошком.

Лосев обрадовался бы, но что-то подсказывало ему, что все не будет так просто. То ли опыт, то ли врожденный пессимизм.

– Время смерти можешь назвать? – спросил он у Леры.

– Около пятидесяти часов назад. Точнее после вскрытия, это пока навскидку, – ответила та.

– Знаю я твои «навскидку», – усмехнулся Воронов, – если и ошиблась, то на полчаса максимум.

Лера улыбнулась уголком губ, ничего не сказала.

– А причина смерти?

– С этим сложнее. Грудину ей вскрывали уже после смерти, это точно, а вот от чего умерла, пока неясно. Никаких других повреждений на теле нет, следов удушения тоже.

– Как и следов борьбы, – снова встрял криминалист.

– Возможно, убийца каким-то образом парализовал ее сразу, как вошел, – предположила Лера. – Может, газ какой-то распылил или укол сделал. Если укол, то во время вскрытия место найду.

Лера говорила, одновременно продолжая осматривать тело, и, когда замолчала, все невольно повернулись к ней.

– Что ты нашла? – поинтересовался следователь, правильно оценив ее молчание.

Лера приподняла над полом правую руку жертвы.

– Грязь под ногтями.

Она вытащила из чемоданчика небольшую лопатку и подковырнула грязь из-под ногтей убитой.

– Земля, похоже… Сразу не видно было, ногти черным лаком покрыты, а как руку перевернула, так и увидела.

Следователь и Лосев одновременно шагнули ближе и наклонились, только что лбами не стукнулись. И правда, земля. У такой ухоженной женщины едва ли могли быть грязные ногти. Все-таки следы борьбы?

В тесном коридорчике квартиры полицейские сразу обнаружили грязные следы. Они не были похожи на следы от ботинок, скорее казалось, будто там проходил кто-то, предварительно повалявшийся на земле, и она сыпалась с его одежды на пол. Ее было немного, участковый, первым попавший в квартиру, даже потоптался на этих следах, но их почти наверняка оставил убийца. Слишком уж было чисто в квартире Андреевой, чтобы думать, будто она не пылесосила в коридоре. И сейчас вот эта грязь под ногтями.

– Сделай анализ, – попросил Воронов Леру. – Сравним с той землей, что нашли в коридоре.

Лера кивнула и продолжила работать, а Лосев и Воронов вышли из комнаты в кухню, где ждал участковый. Выслушать краткий рассказ о том, как тот обнаружил труп, они уже успели, а теперь хотели узнать подробности. Лосев не понаслышке знал, что заставить участкового вскрыть квартиру могут разве что фотографии трупа, сделанные через окно, слишком уж не любят эти ребята такие вещи. Что-то должно было заставить этого молодого франта, у которого из кармана кокетливо выглядывает айфон последней модели, послушать соседку Андреевой и вскрыть квартиру. На самом деле, Лосеву страшно хотелось еще поинтересоваться, на какие средства куплен айфон, но тут уж он решил, что это не его дело.

Участковый долго мялся, а потом неловко кашлянул.

– Да папками мне было лень заниматься. Начальство велело разобрать все дела, в том числе и за предыдущим участковым, а на меня все эти бумаги такой сон навевают, что хоть прям в кабинете спать ложись. Вот я и решил мозги проветрить. И потом, вы не знаете Клавдию Никитичну. Она с меня не слезла бы, пока я не проверю.

Клавдия Никитична – это, стало быть, та самая соседка. Лосев слышал краем уха, как она рассказывала другим зевакам, коих уже в достатке собралось и возле подъезда, и на лестничной площадке, что-то о призраке. О последнем он поинтересовался у участкового под удивленный взгляд следователя. Участковый многозначительно закатил глаза и тяжело вздохнул.

– Рассказывала, а как же. Но Клавдия Никитична и не такое рассказать может. В подъезде не осталось ни одной квартиры, на которую она не жаловалась бы. А новую соседку сразу невзлюбила. Та себя называла ведьмой, а для Клавдии Никитичны это как красной тряпкой перед мор… лицом помахать.

Лосев понимающе кивнул, бросив непроизвольный взгляд на входную дверь, через которую был слышен голос пожилой соседки. Слов он не мог разобрать, но судя по интонации, история с призраком и убийством прямо сейчас набирает обороты и раскрашивается в новые цвета.

О том, что убитая называла себя ведьмой, говорила и обстановка в квартире: шторы темных оттенков, круглый стол в комнате, накрытый черной скатертью с бахромой, хрустальный шар на нем, книги в черных переплетах на полках, десятки свечей, пряный запах трав, с трудом пробивающийся сквозь несравненный аромат смерти и крови. Лосев успел заглянуть в платяной шкаф и увидел, что одежду дамочка тоже предпочитала темных цветов. Ну типичная ведьма.

Пока они болтали с участковым, Слава Шумаков освободился наконец от обеда, вышел из туалета и присоединился к осмотру квартиры убиенной. В комнату, правда, заглядывать не рисковал, ограничился коридором: там стоял большой шкаф-купе, занимающий почти все свободное пространство, в нем Слава и принялся копаться. Десяти минут не прошло, как из коридора послышался страшный грохот, будто обрушился потолок. Лосев, следователь и участковый переглянулись и высыпали в коридор. Потолок держался крепко, а вот одна из полок в шкафу накренилась и сбросила с себя все содержимое на пол.

– Шумаков! – рявкнул следователь. – Аккуратнее быть не пробовал?

– Да это не я! – проблеял Слава. – Оно само.

Он и в самом деле стоял не в той стороне, где упала полка, но следователя это не смутило:

– Сами, Шумаков, только дети рождаются! Полки сами не падают.

– Я не трогал!

– А кто трогал? – не сдавался Воронов. – Ведьма, может?

Порой следователь становился до омерзения противным. Лосев работал с Вороновым не первый год, привык к его характеру и не обращал на него внимания, а вот молодой оперативник смутился и расстроился. Пока Воронов отчитывал Славу, Лосев подошел ближе к упавшим вещам, присел на корточки. Среди валяющихся под ногами ключей, перчаток и шарфов он обнаружил небольшую черную книжицу, оказавшуюся ежедневником.

Следователь пролистал его лишь мельком, подробнее изучать будет потом, а Лосев без зазрения совести заглянул в ежедневник через плечо Воронова. Но даже при таком быстром осмотре они увидели интересную запись: если Лера не ошиблась со временем смерти, а Лера наверняка не ошиблась, то примерно тогда же к гадалке должен был наведаться один из клиентов: на странице с позавчерашней датой была короткая запись: «Макар, 11.30» Номера телефона, к сожалению, не было, только имя и время. Не самое распространенное имя, но без фамилии черта с два найдешь. Проверить сначала стоит местные больницы, раз уж Лера утверждает, что убийца – профессионал. Вдруг там найдется врач с редким имечком? Вряд ли, конечно. Если бы Лосев решил убить ведьму, то не стал бы записываться к ней на прием, а если бы и записался, то уж точно не называл бы свое настоящее имя. И на убийство в состоянии аффекта не похоже, значит, планировал. Но не проверить нельзя.

Воронов машинально огляделся, будто что-то в обстановке квартиры могло подсказать ему правильное направление расследования, и наткнулся взглядом на участкового. По выражению лица было видно, что следователь размышляет, не привлечь ли к делу молодую поросль? Папками тому все равно лень заниматься, так что сопротивляться, скорее всего, не станет. А участок свой парнишка наверняка знает хорошо, вдруг чего полезного скажет?

Участковый заметил, что Воронов смотрит на него, явно собираясь окликнуть, но не может вспомнить его имя, поэтому сказал первым:

– Сатинов. Александр Николаевич. Можно просто Саша.

Следователь благодарно улыбнулся.

– Просто Саша, как насчет опросить соседей? Вдруг кто чего видел, слышал?

– Да без проблем! – заверил участковый.

Как он и рассчитывал, отказываться от дополнительной нагрузки парень не стал, наоборот, даже глаза загорелись. Да уж, раскрытие настоящего убийства – это вам не алкоголиков на дому посещать. Это уже серьезно. И хоть едва ли человек, запросто кладущий в карман форменной куртки айфон последней модели, так уж нуждается в работе полицейского, но кто знает, какие у него там мысли. Молоденький совсем, может, романтика в заднице еще играет. А айфон предки подогнали. Лосеву казалось, что он где-то слышал фамилию Сатинов, но где именно, вспомнить не мог. Да и не старался, если уж на то пошло. Сейчас других забот полно.