Корсары Николая Первого

Им повезло – ушли незамеченными. Вот только курс их сейчас был совсем в другую сторону. Мичман надеялся уйти подальше и вновь направить стопы к своим берегам, но Фортуна, видимо, решила, что хватит с них на сегодня ее милостей. И, едва перевалило за полдень, на горизонте появились еще два корабля, тут же развернувшиеся на пересечение их курса. Что характерно, это никому не понравилось.

Примерно через полтора часа стало ясно, что это фрегаты, идущие под флагом Швеции. И точно так же было ясно, что попадаться им себе дороже. Все же шведы русских не любили, и, честно говоря, было за что.

Как ни крути, а от русских поимели они много горести. Правда, было за что. Все же никто их не просил, воспользовавшись недолгой слабостью Руси, захватывать все балтийское побережье, исконно принадлежавшее именно русским[17]. Однако же захватили, благодаря чему стали процветающей и быстро развивающейся державой, одним скачком вырвавшейся в число европейских лидеров.

А куда им, собственно, было деваться? Нищая страна, известная доблестью своих воинов и мастерством мореходов, ну и кузнечных дел мастерами еще. Последнее, правда, больше проходило по ведомству матушки-природы, разместившей на ее землях отличные рудные месторождения. Тем не менее в легендарные времена драккаров и викингов это давало поистине убойное сочетание. Северные пираты налетали, грабили и бежали прежде, чем им успевали дать отпор. К слову, воинами они были достаточно средненькими, но право выбирать время и место боя компенсировало этот недостаток и давало повод для рождения легенд о непобедимых норманнах.

Однако позже страсть к дальним походам куда-то ушла, самые лихие сорвиголовы пали в далеких походах или же стали элитой завоеванных государств[18]. Оставшиеся же дома жили весьма бедно. До тех пор, пока не откусили русские земли и не наложили лапу на транзит русских товаров.

За счет этого транзита они и богатели. На вырученные деньги развивали промышленность, строили флот и создавали современную армию. Казалось, вернулись грозные и славные времена легендарных викингов, но…

Вначале Петр Великий разбил шведов в долгой и вялотекущей войне. Измором взял, если честно, компенсируя нехватку мастерства на первом этапе превосходством в человеческом ресурсе. И практически сразу после этого, лишившись контроля над морскими торговыми путями, Швеция скатилась к уровню третьеразрядных стран. Большего за счет собственных ресурсов она позволить себе не могла.

Естественно, шведам это не понравилось Так же естественно, что русским на их недовольство было плевать с высокой колокольни. Стремительно развивающаяся империя была намного сильнее, но шведы все же попробовали вернуть утраченное. Что характерно, военным путем.

Последовала череда из трех войн, в ходе которых Швеция лишилась изрядного куска территорий и практически всего флота. Позже, конечно, что-то построили, но малочисленное и паршиво вооруженное, до английских, испанских или русских стопушечников уж точно не дотягивающее. С тысяча восемьсот девятого года они больше не рисковали открыто задирать русского медведя, но при этом желание поквитаться никуда не делось. И если появлялась возможность исподтишка нагадить – то почему бы нет?

Конечно, влезать в схватку гигантов – занятие рискованное, однако если тихонько, чтобы никто не узнал… В общем, ничего хорошего от шведов ждать не приходилось. Два фрегата – это два фрегата. Пушки, люди… Отбиться от них шансов не было, оставалось попытаться уйти, и здесь шансы были.

Все же «Санта-Изабель» шла по ветру, максимально выгодным с точки зрения скорости курсом. Шведские корабли, идя на перехват, вынуждены были держать довольно круто к ветру, что «съедало» толику скорости. Ну и плюс, если вспомнить геометрию, то хотя квадрат гипотенузы и равен сумме квадратов катетов, то гипотенуза сама по себе длинней любого катета. Соответственно, шведским кораблям требовалось пройти заметно большее расстояние, что вкупе с приличной форой давало русским определенную надежду.

Минусом было то, что фрегаты, корабли универсальные, строились в том числе и с расчетом на возможность догнать практически любое торговое судно. Клиперы им, конечно, были не по зубам, но «Санта-Изабель» к таковым не относилась. А потому шведы погоню не бросали, явно рассчитывая, что до темноты смогут настигнуть свою жертву.

– Пожалуй, сразу поднимать русский флаг было задачей опрометчивой, – заметил Матвеев, подойдя к Аександру. – Под испанским был бы шанс разойтись миром.

– Вы сами-то верите?

– Не знаю, – усмехнулся в бороду купец. – Меня больше удивляет, что ты про честь русского офицера и невместность ходить под чужими флагами не пытаешься говорить.

– Во-первых, не вижу смысла. Вы все и сами понимаете. А во-вторых, флаг был мне нужен для поднятия духа матросов. В поход и бой идут под своим флагом, а не крадутся, подобно мыши перед лисой.

Откровенно говоря, врал он сейчас напропалую. Когда поднимали флаг, вовсе ни о чем не думал. Просто есть корабль – значит, над ним должен развеваться флаг. Если корабль русский – значит, и флаг должен быть русским. Все это в молодого офицера намертво вбили еще во время учебы, а потому и действовал он не раздумывая. Тем не менее Матвеев ему поверил, кивнул и отошел к своим людям. Видимо, считал, что отвлекать капитана во время такой гонки последнее, чем стоит заниматься.

К вечеру шведские корабли уже практически настигли беглецов, но, как оказалось, все же чуточку опоздали. Барометр падал весь день, но в какой-то момент он попросту рухнул. Ветер, постепенно крепчавший, к тому времени превратился уже в некое подобие шторма, и вот тут выяснилась интересная особенность испанского корабля. Сравнивая его с корветом, Верховцев сразу ощутил заметно худшую маневренность. Для торгового судна неудивительно. Вот только, как оказалось, построенный для дальних океанских переходов корабль волну держал играючи. А вот «Князя Варшавского», изрядно валяло на волне, это мичман помнил. И шведские фрегаты, похоже, не избежали подобного недостатка. Чему, к слову, не стоило удивляться. Корабли, построенные в не самой мощной державе и предназначенные для вод закрытой со всех сторон Балтики, вряд ли могли рассчитывать на запредельную мореходность. Которая сейчас ой как пригодилась бы!

Ночью шторм разыгрался не на шутку. Убрав все паруса, кроме штормовых, «Санта-Изабель» моталась на волнах, как одинокая ягода в корзине. Шведские фрегаты окончательно исчезли из виду, очевидно, отстав, но легче от этого не становилось. Теперь надо было бороться просто за выживание.

И вот тут лучше всех показали себя испанцы. Опытные моряки, не раз ходившие за океан, с парусами они управлялись лихо. Русским, стоило признать, до них было далеко. Все же дальние походы не самый любимый конек русского флота. Хаживали, конечно, в кругосветки, Антарктиду открыли, но то был удел элитных экипажей. Большинство же занимались тем, что британцы пренебрежительно называли каботажем. А учитывая, что матросы с корвета в большинстве молодежь, зрелище было так себе. Но – труса не праздновали и даже никого не потеряли, что в такую погоду уже достижение.

К утру ветер и не думал стихать. Корабль выдавал сейчас узлов пятнадцать, а то и больше. Ни один пароход не смог бы развить такую скорость. Плохо только, что их волокло прочь от родных берегов.

Лишь ближе к вечеру стало немного спокойнее, но волны пока не унимались, и «Санта-Изабель» приходилось несладко. Зато Верховцев поймал себя на мысли, что ему все это явно пошло на пользу. Раньше у него была одна, как он считал, постыдная особенность. Даже при относительно небольшой качке его мутило, да так, что порой он с трудом сдерживался, дабы желудок не вывернуло наизнанку. Самое смешное, что первоначально этим мучились практически все начинающие флотоводцы, но, в отличие от сокурсников, у Александра это не проходило и, похоже, не собиралось.

Зато после навалившихся на него приключений вдруг оказалось, что он не чувствует ни малейших позывов к морской болезни. Что уж тут повлияло, заплыв в ледяной воде, простреленная рука, о которой он, к слову, уже больше суток не вспоминал, или ночь на мостике в отчаянных попытках удержать корабль? А может, чужие корабли, от которых с трудом оторвались, или осознание того, что в любой момент под днищем корабля может раздаться хруст, радостно сообщающий о подводной скале, на которую они налетели? Трудно сказать, главное, море его бить перестало.

Окончательно море успокоилось только под утро, когда все уже валились с ног от усталости. К тому времени окончательно разошлись тучи, и в неверном свете луны удалось рассмотреть берег. До него оставалось мили две, не больше. И не увидели б, однако в серой мгле слабо замерцали огни какой-то деревушки.

Наскоро померили глубину, обнаружили, что под килем всего-то десяток саженей, и отдали якорь, после чего люди попадали там же, где и стояли. Плевать было и на мокрую одежду, и на твердые палубные доски – как оказалось, все это совершенно не мешало спать. Правда, очень скоро народ как-то незаметно перебрался в кубрик…