Король и Каролинка

Беседа Папы с Королем

Только вечером выдался удобный момент, чтобы обсудить все это с Папой наедине. Но -- странное дело! -- что-то меня останавливало. Я как будто не знал с чего начать разговор. Или просто боялся начать признаваться в своих грехах.

Папа внимательно глянул на меня и сказал:

-- Ну что, попался ты, парень?

-- Попался, -- признался я сокрушенно.

-- Вот это -- черная магия, -- сказал Папа.

-- Ну да, она и сказала прямо: в Церковь мне нельзя.

-- Да и без слов понятно. От нее за сто метров разит черной магией. Я почуял что-то неладное еще на улице.

-- А что ты почуял? -- полюбопытствовал я.

-- Бесовщину. Чертовщину, -- сказал Папа коротко.

-- И что мне теперь делать?

-- Теперь надо почиститься.

-- А как?

-- Молитвой. Исповедью. Надо в Церковь идти. Завтра же с утра... Тут Столица -- наверняка где-то служат.

-- А что она сделала?

Папа опять посмотрел на меня странным взглядом.

-- Она использовала тебя как медиум, чтобы пообщаться с каким-то знакомым духом. И этим она... Она тебя чему-то научила. Я тебя не узнаю.

-- Как это -- не узнаешь? -- забеспокоился я.

-- А может быть, наоборот, узнаю... Твое бессознательное изменилось. Оно совсем иное, чем раньше. Ты подцепил себе нового гения.

-- Да?.. А я ничего не чувствую.

-- Ничего? Да нет, наверняка что-то чувствуешь. Я вижу... как ни странно, что-то от моего отца. От Дедушки.

Я прислушался к своим ощущениям. Ничего такого особенно специфического, "от Дедушки" там не наблюдалось... Вот, стихи сочинил... Это от Дедушки? И еще мне вспомнилась та Дедушкина сказка, которую я прочел в домике отца Федора. Про мальчика, которого избрали Королем в волшебной стране.

-- Не знаю, -- сказал я. -- Может, и чувствую. Но не замечаю. Стихи вот стал писать.

-- Стихи? Интересно. Потом покажешь, ладно?

Я кивнул.

-- А вот как тебя теперь зовут? -- спросил Папа.

Я удивился... и осознал, что мое удивление -- притворное.

-- Она меня называет "Король".

-- Король?.. Ну, Король -- так Король. Давай, побеседуем, Король.

Я хотел что-то сказать, но не сообразил, что говорить.

-- Теперь-то, -- сказал Папа. -- Теперь-то, что ты хочешь?

-- Избавиться, -- сказал я четко, хотя вовсе не был уверен, что действительно хочу именно этого. Тут я едва ли не впервые в жизни заметил, КАК Папа наводит на меня транс. До сих пор я осознавал, что что-то такое произошло, только потом, спустя время -- когда вспоминал прошлое и замечал провалы в памяти.

А Папа молчал и внимательно смотрел на меня. Наверное, ВИДИТ его, Короля, подумал я. И говорит уже не со мной, а с ним.

Это открытие поразило меня, и я сказал:

-- Слушай, ты просто начинаешь говорить с ним, да? И от этого возникает транс? Вот и все искусство?

-- Не просто, -- возразил Папа. -- Я говорю и с тобой, и с ним. Одновременно. Двусмысленно. Человек не видит себя. Ум не в силах осознать, что происходит. И если ты не начинаешь упрямиться, транс возникает. Внутреннее "Я" гораздо сильнее внешнего... Дух гораздо сильнее ума. Гений же.

-- Упрямиться? -- удивился я. -- Я же пробовал упрямиться.

Я вспомнил, как одно время я пробовал намеренно сопротивляться Папе, сохранять ясное сознание. Ничего не вышло -- незаметно я все равно терял сознание.

-- Когда ты всерьез упрямишься -- сделать ничего невозможно, -- сказал Папа. -- Просто ты не упрямишься всерьез. Только играешь в упрямство.

-- Всерьез? А как это -- всерьез?

-- Брось. Ты лучше меня понимаешь, как. Когда ты упорствуешь в игре, не желаешь оставить притворство.

-- Как это? -- я запутался. Мы некоторое время продолжали разговаривать в том же духе, и я незаметно вошел в транс. Подробностей не помню.

Помню только обрывок разговора, как Папа говорит:

-- Чем она тебе не угодила?

-- Она меня раздражает, -- ответил я.

Потом я помню, как спросил у Папы:

-- А утром в храм -- это обязательно?

Папа кивнул. И сказал очень властно и жестко.

-- Иначе тебя замучают. Я закажу специальные молебны. Будем тебя отпаивать святой водичкой.

-- Ну и ладно, -- заметил я. -- Я же последнее время в монастыре жил. Я не боюсь молебнов. Они же краткие. Молебны -- это ерунда. Там, в монастыре, знаешь, какие службы? Я привык по пять-шесть часов выстаивать на ногах.

-- Что Королю делать в монастыре? -- спросил Папа, внимательно глядя на меня.

-- Да я не Король, Папа, -- сказал я немного раздраженно. -- Ой, прости. Это опять она, Настя. Это не мой тон.

-- Да я вижу, вижу, -- сказал Папа, улыбаясь. -- Ты уже пришел в себя.

-- А я в трансе был?

-- Ну да. Что ты помнишь?

-- Я спросил тебя, как наводить транс. Вернее...

-- Вернее, ты вдруг понял, как это делается.

-- Ну да. Но не до конца. Я понял. Надо разговаривать с внутренним "я" человека.

-- Ты до сих пор учился просто "видеть", не вступая в диалог. А теперь начал беседовать. Со мной, с Настей...

-- Ага. Говорить напрямик, -- сказал я. -- Резать правду-матку. Без притворства.

-- Резать правду-матку? Не совсем так. Надо, чтобы человек об этом не догадывался. Не сознавал, что ты говоришь не с ним.

-- А как это возможно? Это же невозможно. Резать человека, чтобы он не догадывался.

-- Возможно. Надо смотреть повнимательнее. ВИДЕТЬ чуть больше, чем до сих пор.

-- А чего же еще? -- сказал я. -- Как говорится, "чего же боле"? Куда дальше?

-- Ты до сих пор еще не различаешь сознательное "я" и бессознательную имитацию этого "я".

-- Что-что? Как это?

-- Ты до сих пор понимал сознательное "я" как маску бессознательного. Как будто ум -- это только маска духа. Гений притворяется человеком.

-- Ну да. Ты же сам мне так объяснил...

Я помолчал и добавил тихо:

-- А сегодня, там, в гостях... я понял, ПОЧЕМУ он притворяется. Он боится Бога. Боится проявиться слишком явно.

-- Верно. Я видел. Я видел, как ты плакал... Ты УВИДЕЛ сегодня, что если бы Бог ПОЛНОСТЬЮ оставил человека хотя бы на минуту, сознание бы просто исчезло. Бессознательное полностью овладело бы человеком. И ты благодарил Бога за то, что Он невидимо нас защищает. Так?

-- Пожалуй, -- сказал я. -- Наверное, можно выразить это такими словами. Похоже.

-- Если так, то ты понял, -- сказал Папа. -- Увидел, что на самом деле сознательное "я" существует ВООБЩЕ НЕЗАВИСИМО от бессознательного. Человек -- это не просто маска "гения". У него есть своя свобода, своя воля.

Я кивнул.

-- Ну да. Это понятно.

-- Нет, пока тебе это не до конца понятно. Ты видишь, что если оно проявится явно, человек войдет в глубокий транс. Сознательная личность исчезнет. Мы с тобой ВИДИМ транс как ИСКРЕННОСТЬ гения. Дух перестает притворяться человеком. И как будто вообще перестает притворяться. Сознания нет -- игры нет. Так ты видишь?

-- Ну, да.

-- А обычно, в обычное время... Как ты видишь?

-- Обычно вижу, что наше сознательное "я" -- это маска. Гений притворяется обычным человеком. Ты сам так говорил. Так я и вижу.

-- Теперь я говорю тебе чуть больше. Гений только притворяется, будто бы человек -- это только его маска. Он сильнее человека. Он мог бы в любой момент легко проявиться, введя человека в глубокий транс, но не позволяет себе, потому что боится Бога. Но! Имей это в виду! Даже когда возникает глубокий транс, он продолжает притворяться -- от страха. Искренности там вообще нет, одно лукавство. То, что мы с тобой ВИДИМ -- это тоже иллюзия, лишь чуть более тонкая... Суть скрыта от нас.

Я почесал в затылке.

-- Я этого не ВИЖУ.

-- Не удивительно. Я сам это ЧУТЬ вижу. Они уму непостижимы. Но замечать их лукавство можно и нужно. Теперь ты научишься. Раньше я тебе просто не разрешал.

-- Да? Не помню.

-- Конечно. Это было соглашение между мной и твоим скрытым "я". Это была цена, которую ты платил за разрешение ВИДЕТЬ. Бессознательно платил. Сам ты ничего не знал об этом. И потому-то не мог наводить транс, тебе это не разрешалось. А теперь я тебе разрешил УВИДЕТЬ чуть больше.

-- Пока ничего не ВИЖУ, -- сказал я. -- А почему раньше не разрешал?

-- По третьему закону Ньютона, -- пошутил Папа.

Опять стихи

С вечерними молитвами повторилась та же история, что и вчера. Стоило мне встать на молитву, как вдруг пришла в голову новая строка для вчерашнего неоконченного стиха: "Размышляю, чем бы заняться". Я было дернулся к столу, чтобы записать ее, но сдержался. Заставил себя продолжить молитву. Я уже заметил, что мой гений капризен -- если сразу пойти у него на поводу, он, пожалуй, опять заскучает. Попробую-ка я держать его в черном теле.

"Размышляю, чем бы заняться", -- это была явно ЕГО мысль, а не моя. Очевидно, Королю не нравилось, что я молюсь, и он размышлял, чем бы занять меня, чтобы отвлечь от молитвы. Так я истолковал эту строку. Потому я решил пока попытаться продолжить молитву, игнорируя поэтические позывы.

Но не тут-то было! Мысли, мудрые и красивые мысли закружились с такой силой и скоростью, что голова у меня пошла кругом. На меня напало какое-то оцепенение и тут я чего-то не помню...

Я обнаружил себя сидящим за столом с поэтическим пером в руках. От вчерашней иронии не осталось и следа. Стихи были задумчивыми и мудрыми.

Я хочу поиграть. Умираю от скуки

Я ложусь на кровать. Размышлять.

Размышляю, чем бы заняться.

Будто мухи -- мысли роятся.

Задевают лицо и руки,

Но на сердце никак не садятся.

Словно я развлекаться устал.

Будто я... давно

Отыграл.

Очень быстро минуты летят.

Очень медленно смерть надвигается.

Стихи были темными, тревожными, полными неясных намеков. Но не хватало двух строк. И как меня помучили эти последние строки!

Неожиданно возникшая мысль о смерти пропитала стих запахом ладана. Это, видимо, встревожило Короля, и он попытался объявить забастовку. Вначале меня то пугали какие-то "лики страшного рая", то настораживали иронические "блики рая -- играя"... Я догадывался, что это Королю страшны лики рая. И работать в такой обстановке он отказывается.

Тогда я решился во что бы то ни стало рифмовать "летят" с "распят". Чтобы Королю жизнь медом не казалась. Я крупно записал на бумаге слово "РАСПЯТ" и несколько раз подчеркнул. Чтобы мой гений нисколько не сомневался в серьезности моих намерений.

Бессознательное отреагировало немедленно. Мне долго лезло в голову навязчиво-легкомысленное "не беда! Успеешь покаяться". Потом истерический крик: "Он распят!" И еще непонятное: "Непонятно! Неприятно!". И даже так: "Свят, свят, свят -- и распят". Наверное, это мой гений недоумевал, безуспешно пытаясь осмыслить главную загадку христианского Богословия.

Сильно захотелось мне убрать слово "распят". Но я не поддался: ясно было, что это воля Короля, которому неудобно действовать так близко к Распятию. В отместку за упорство мой Король очень долго мучил меня последней строкой. Я ворочался в постели с боку на бок, не в силах остановиться ни на чем. Последней строки не было, вернее, их было слишком много, и ни одна меня не удовлетворяла. Раздражала. Мне хотелось бы вовсе избавиться от этих несуществующих строк, но ритм стиха их требовал. Строка должна была проявиться -- но какая?...

Он распят -- и лампады горят. Успеваю -- покаяться?

Так написал я, перечитал стих, вздохнул, лег в постель. Вскочил и переписал одну строку:

Будет в пятницу Бог распят...

В окно глядела молчаливая Луна с разинутым в безмолвном крике ртом. Глядя ей в рот, я переделал еще одну строку. Вот так:

Очень быстро минуты летят.Полнолуние надвигается.Будет в пятницу Бог распят.Успеваю ещеПокаяться?

Я лег -- и сразу провалился в забытье. О молитве не вспомнил вообще.

Ночью

Ночью у меня был нехороший сон про Настю. Я иду по какому-то коридору с одинаковыми дверями по сторонам. Я знаю, что сейчас я встречу Настю, мне почему-то очень страшно, но я знаю, что я должен идти. И вот из-за поворота появляются два медбрата, которые катят каталку на колесиках. На каталке -- Настя. Она не просто лежит, но почему-то крепко привязана проволокой, лицо у нее страдальческое.

-- За что ты ТАК со мной, Король? -- говорит мне Настя со скорбью и упреком.

Я молча смотрю, как ее увозят по коридору. Теперь я знаю, что ее везут не для того, чтобы лечить, а чтобы мучить, пытать.

Потом я проснулся от какого-то шума. Родители почему-то зажгли свет в коридоре. Папа с кем-то говорил по телефону.

-- С чего вы взяли? Он спит...

В это время Мама осторожно заглянула ко мне в комнату. Я почему-то притворился спящим. А потом и правда заснул. Засыпая, я вроде бы слышал, как Папа куда-то звонил, а потом вроде бы даже вышел из квартиры. Как ни странно, меня вся эта суета не заинтересовала, как будто не имела ко мне никакого отношения.

Исповедь

Наутро мы с Папой поехали в Храм. По дороге, в автобусе, мне позвонила Вика:

-- Слушай, ты сегодня спал?

-- Конечно, а что?

-- Ты не выходил из дома?

-- Ночью?!

-- Ночью.

-- Нет, конечно. А зачем?

-- Незачем. Но ты точно не выходил?

-- Точно не выходил. А зачем ты спрашиваешь? Ты что, видела меня где-то?

-- Нет. Это Настя. Она, похоже, сошла с ума. Значит, точно сошла с ума.

-- Настя?!

-- Настя. Все, сейчас неудобно, я потом расскажу. Ее увезли, забрали в больницу.

-- Настю?! -- я сразу вспомнил свой сон.

-- Да, да. Давай потом, мне сейчас неудобно говорить...

Вика отключилась. Мы вышли из автобуса. У меня было странное чувство, что я виноват в чем-то перед Настей. Я не сделал чего-то, чего она ожидала от меня. Не оправдал ее надежды.

Наверное, я не должен был все это рассказывать Папе...

-- Что там случилось? -- поинтересовался Папа.

-- Что-то с Настей. Вика говорит, ее забрали в больницу. Вроде как сошла с ума.

-- Очень возможно, -- заметил Папа. -- Я ее вчера видел -- сразу было ясно, что дело плохо. Ощущение было очень тревожное. Но это и понятно. Черная магия -- дело нешуточное. Знаешь, сколь веревочка не вейся...

Мы стали переходить оживленный проезд и в разговоре вышла заминка. Потом я признался:

-- У меня такое чувство, что я виноват перед ней...

Я помолчал, подбирая слова.

-- Я будто предал ее, бросил.

Я рассказал Папе свое сновидение.

Внимательно выслушав, он посоветовал:

-- А ты скажи на исповеди. Если совесть неспокойна, значит, правда в чем-то виноват.

На исповеди я рассказал свой сон про Настю в больнице, рассказал, что потерял крестик, как стал невидимкой, как летал во сне над Вавилоном.

Батюшка попался добрый, улыбчивый. Выслушав меня, он уточнил:

-- Ну, ты ведь не колдовал сознательно? Никаких сделок не заключал с нечистой силой? Не было такого?

-- Сознательно -- не было. Подсознательно -- не знаю. А совесть -- неспокойна.

-- Сознательно -- не было? -- настаивал батюшка.

-- Не было. Это было наваждение какое-то. Я совсем забыл про Бога. Утренние молитвы -- пропустил. И вечерние -- пропустил. Вот и получилось...

-- Вот это -- плохо. Не пропускай, чтобы ничего такого не получалось. Мы немощны, как нам без Бога?

Я покивал головой.

Папа и Вика

После службы мне стало как будто полегче. Помолившись на службе, я как-то отстранился от всего этого... Стало ясно, что я, во-первых, действительно виноват. Виноват, что заигрался, забылся. Забыл про Бога, про молитву, про все на свете. Вот и остался без защиты, без Креста, вот и влип в какую-то неприятную историю.

-- Помнишь, про семь бесов? -- сказал Папа.

-- Про каких?

-- Притчу Христову. Про то, как изгнали одного беса, а место не заняли. Оставили место чистым и незанятым. А он пришел, смотрит, место чистое, незанятое. Пошел и позвал еще семерых.

-- Помню.

-- Вот, ты пожил с Мамой в монастыре, помолился. Теперь смотри, как бы к тебе не прицепились семеро вместо одного.

-- Да вот, уже прицепились...

-- Вот это и называется "белая магия", -- заметил Папа. -- Мы их гоним, а они сами к нам липнут... Так что теперь больше молись, не оставляй чистое место незанятым...

Когда мы вошли во двор, навстречу нам попалась Вика. Увидев нас двоих, она почему-то замерла на месте, как кролик перед удавом. Я не понял. Я глянул на Папу. Тот улыбался Вике, как старой знакомой. Но глаза -- глаза его глядели на Вику слишком уж пристально.

-- Здравствуй, Вика, -- сказал Папа. -- Это ты звонила нам ночью?

-- Это Вы?! -- сказала Вика. -- Это были Вы? А я думала -- как голос похож... как удивительно...

-- Ну, рассказывай, -- перебил ее Папа. -- Что там у вас стряслось?

И Вика рассказала.

Оказывается, сегодня ночью она ночевала у подруги, в соседнем дворе. У подруги на несколько дней уехали родители, а она одна боялась, и Вику попросили... И вот, около полуночи к ним вдруг заявилась Настя. Настино явление было страшным.

Собственно, страхи начались с вечера, еще до появления Насти. Вначале девчонки отчетливо услышали какой-то голос. Потом кошка пару раз вдруг начинала метаться по квартире, будто убегая от кого-то невидимого. Но даже и это были цветочки. Главный страх пришел за Настей.

-- Она была уже ненормальная, -- сказала Вика. -- Совсем-совсем больная.

Во-первых, Настя не позвонила в дверь, а начала оглушительно барабанить и не переставала, пока ей не открыли.

Во-вторых, Настя немедленно заперла и даже забаррикадировала дверь, объяснив свое поведение так:

-- Король идет за мной по пятам.

После такого объяснения напуганная Вика совсем запаниковала. Она слишком привыкла к тому, что Настя ведет себя всегда уверенно, как королева. Настин испуг означал, что происходит что-то совсем-совсем ужасное!

-- Какой Король, что ты?.. -- лепетала Вика.

Настя "объяснила", что Король -- это, понимаете ли, я. И я "иду за ней по пятам", чтобы наказать ее "за длинный язык", за то, что она не умеет молчать и выдает секреты магии каждому встречному.

Тогда-то Вика и позвонила мне домой, чтобы убедиться самой и убедить Настю, что я спокойно сплю на своем обычном месте.

Но в это время в дверь к ним зазвонили. Звонок был, скажем так, нехороший, необычный: кто-то нажал на кнопку звонка и не отпускал.

Вот тут-то девчонки действительно запаниковали! На всех на них напал мистический ужас и они перестали соображать, моментально поверив, что некий "Король" действительно ждет там снаружи. Вместо того, чтобы подойти к двери и спросить хотя бы "Кто там?", они заметались по квартире, полезли в какие-то щели и под кровати, будто маленькие дети. Стали звонить в милицию.

Все это Вика без всякого стеснения рассказывала моему Папе, кажется, начисто позабыв о моем присутствии. Впрочем, какое тут стеснение. В такой ситуации и мальчишка, пожалуй, полезет под кровать. Конечно, главный психоз нагнетала сама Настя своей необъяснимой, сверхъестественной паникой.

Тут Настя стала открывать окно, шепча, что она улетит. Вика, отчасти придя в себя, пыталась удержать Настю. Но в это время НЕКТО начал грохать в дверь со страшной силой, очевидно, намереваясь выбить ее и войти в дом.

Вика опять полезла под кровать, а Настя все-таки выпрыгнула в окно.

Вика уверяла Папу, что она видела, как Настя полетела вверх. Это видели и некоторые люди, наблюдавшие ночной полет ведьмы снизу, из двора. Видели Саня Троицын и Серега-старший со знакомыми парнями из соседнего двора, по молодости лет романтически коротавшие ночь на детских лавочках. Но полетела Настя почему-то недалеко и неудачно.

Настя действительно упала и сломала себе ногу. Упала она далеко от окна, уже возле соседнего дома. Между прочим, живет Викина подруга на пятом этаже. Так что тот факт, что Настя всего лишь "сломала ногу", притом около соседнего дома, выглядел весьма показательно и красноречиво.

Очень быстро приехала милиция. Настя была не в себе. Возбуждение ее улеглось, растраченное полетом. Настя вела себя совсем спокойно, только была будто в бреду. Ребята рассказали, что она невнятно бормотала иностранные слова... будто из какого-то древнего языка. Наверное, заклинания. Можно было смутно разобрать только одно русское слово:

-- Бросил...

Вначале милиция думала, что Настю кто-то "бросил" по жизни... скажем, лучший друг, потом -- что ее кто-то "бросил" из окна... Потом милиция наконец поняла, что в этом деле силен разобраться только психиатр.

На арене появилась "скорая" и Настю увезли.

Викины соседи, которых уже допрашивала милиция, показали, что никакого шума в подъезде они не слышали, никто к девчонкам в дверь не ломился, стало быть, это была галлюцинация, "страхование".

Вот такие вот дела.

Папа посоветовал Вике немедленно обратиться в Церковь, чтобы освятили злосчастную квартиру -- ведь девчонкам предстояло там коротать еще не одну ночь до возвращения родителей подружки.

-- Ой, что Вы! -- Вика замахала руками. -- Она сейчас у меня дома, и мы никуда не пойдем. Хватит нам одной такой ночки.

-- А вообще, откуда вы друг друга знаете? -- наконец спросил я. Я имел в виду -- откуда Папа и Вика знают друг друга.

-- Я читал в их классе лекции, -- сказал Папа. Вика улыбнулась мне с каким-то новым выражением. Видимо, мой Папа был ее кумиром.

-- Да?! -- удивился я. -- Тесен мир.

В лифте

Потом Папа пошел домой, а я на минуту задержался во дворе, с Викой. Чтобы обсудить страшное ночное происшествие.

В подъезд и в лифт мы зашли вдвоем.

-- Ты ей отомстил? -- сказала Вика без обиняков, едва двери закрылись.

Я только руками всплеснул.

-- Да ты что, Вичка! Что ты такое говоришь?! При чем тут я?

Но в моем голосе не было полной уверенности, что я ну совершенно ни при чем. И Вика это почувствовала.

-- Не хочешь говорить -- не говори, -- сказала она. -- Но имей в виду: я, лично я -- за тебя! Я давно боялась Каролинку, только вида не показывала.

-- Кого? -- не понял я.

-- Ну, Настю. Она Каролинка. Фамилия такая. Странно звучит, да? Настя Каролинка.

Меня почему-то продрало морозом по коже.

Вика заметила, что я испуган и спросила:

-- А ты что -- не знал?

-- Не знал, откуда мне знать.

-- А это плохо, -- спросила Вика. -- Опасно, да? Что она Каролинка?

-- Не повторяй это! -- сказал я властно, с неожиданным и непонятным гневом. Опять началось, подумал я в панике. Опять я несу что-то помимо мой воли.

У Вики расширились глаза. Она сильно испугалась. Я глядел на нее и в голове у меня почему-то прозвучали слова: "Если дети замолчат, то камни возопиют".

Лифт остановился, двери открылись. Я вышел. Кивнул головой на прощание. Как-то странно, манерно кивнул, как будто слегка поклонился. Двери закрылись. Вика уехала к себе наверх.

Подходя к двери своей квартиры, я ощутил следы озноба на спине. Я забоялся чего-то. Мне даже захотелось обернуться, чтобы проверить, не стоит ли за моей спиной Настя... или что-нибудь похуже. Я усилием воли подавил в себе желание оглянуться и вместо этого, остановившись, несколько раз аккуратно, неторопливо перекрестился. Пощупал нательный крестик. С меня хватит, подумал я. И начал повторять шепотом:

-- Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного.

Немного придя в себя, я все-таки оглянулся и, конечно, никого не обнаружил. Тогда я зажмурился и произнес молитву очень внимательно, как учил меня отец Федор. Вслушиваясь в слова, как будто в иностранные, ни о чем не думая.

И я успокоился. Стало неважно, что там и как. Не мое дело, подумал я.

Впрочем, уже поворачивая ключ в замке, я вдруг понял, ЧТО ИМЕННО меня так напугало. Совпадение имен. Если я -- Король, то Настя -- Каролинка. Вот оно что. Грохнули МОЮ Настю.

Кто грохнул и для чего -- этого я не знал. Но мне было жаль ее и отчего-то страшно. Отчего? Не оттого ли, что на нашу королевскую фамилию кто-то начал охотиться. КТО?

Догадка

Дома я немедленно пошел к Папе и тет-а-тет поделился с ним своими опасениями.

-- Во-он что, -- сказал Папа, видимо, что-то УВИДЕВ во мне. -- Сильно крепко ты вляпался в это дело. Гляди-ка, ведь в храм сходили, исповедался -- и не отпустило.

-- Да вроде вначале отпустило. А как услышал, что она Каролинка, опять какая-то муть пошла. Боюсь чего-то.

-- Мести боишься, -- сказал Папа, как-то странно улыбнувшись.

В это мгновение я вдруг вспомнил, как Вика говорит:

-- Как ты меня напугал. Я думала, ты умер... как твой дедушка...

И вдруг! меня пронзила даже не догадка, а УВЕРЕННОСТЬ, что смерть Дедушки как-то связана с Настей, и что Папа это отлично знает. Я поглядел ему в глаза и мы поняли друг друга без слов.

-- Он же не ходил в храм, -- сказал Папа. -- Он был беззащитен против ЭТОГО. Я, когда бывал у него последнее время, чувствовал, что что-то неладно, но не мог понять, что. А как только увидел эту Каролинку, все стало ясно.

Несколько секунд мы молчали.

И вдруг я ВСЕ ПОНЯЛ. Так мне показалось.

-- Так, получается, это ТЫ ЕЕ ГРОХНУЛ?!. -- прошептал я страшным шепотом.

Вот что я выкинул. Последнее время, с тех пор, как я впервые увидел Настю, я то и дело стал заговариваться. Вернее, говорить что-то НЕ СВОЕ, исходящее не от меня, не от сознательного "я", а из глубин бессознательного. Поверьте, я любящий, почтительный сын, и никогда не позволил бы себе сказать своему отцу то, что сказал я, тем более в таком тоне!.. все этот гнусный "Король"!..

На мгновение Папа смешался. Это случалось нечасто, и это был как раз тот случай.

И тут я УВИДЕЛ его гения.

ВИДЕНИЕ -- это совсем простая штука, настолько очевидная, что легче УВИДЕТЬ, чем описать словами. Опишите словами закат! Кто не видел -- все рано не поймет. Потому что, описывая закат, Вы станете давать противоречащие друг другу показания. Так и здесь. Но я все-таки постараюсь передать свое впечатление словами. Для этого разложу его в схему, в несколько уровней.

Его скрытое "я" глянуло на меня из своей бездонной глубины совсем холодно и безжалостно, как паук смотрит на муху -- без примеси каких-либо человеческих эмоций, даже без голода.

Чуть ближе к поверхности на мгновение вскипел гнев -- этот гнев-то мне и позволил УВИДЕТЬ Папу, он создал "диссоциацию", потому что он был липовый. Этот гнев был только МАСКОЙ, маской глубинной безжалостности, и тут я понял, что лучше с Папой не ссориться. Впрочем, теоретически я знал это всегда.

Еще ближе к поверхности я увидел, как Папа мгновенно гасит свой гнев. Но погасить его так легко Папа мог именно потому, что самый этот гнев был только гениальной маской безжалостности его духа. Так сходятся там верх и низ, глубина и поверхность. Примерно так.

Увидев Папино бессознательное, я перекрестился.

Я успел испугаться гнева, и еще больше безжалостности, которая из-под него на мгновение выглянула. Я видел, что гнев исчез, но догадывался, что безжалостность НЕВИДИМО ОСТАЛАСЬ -- скажем, как пистолет в кобуре... или меч в ножнах -- это уж кому что понравится. А потому остался и мой испуг.

-- Прости. Это не я, это опять "оно", как с Настей. Сам не знаю, что говорю.

Папа мягко улыбнулся и кивнул головой:

-- Бог простит. Ничего. Не переживай. Я сознаю, что это не твое. Это ты подцепил от Насти, точнее, через Настю. Это гадость, но с какой-то стороны оно отчасти даже и полезно. Есть такие вещи, которым можно научиться только от врагов. И только в настоящем бою, не на тренировке.

-- Как это -- научиться от врагов? -- спросил я с облегчением, поверив, что жизнь продолжается. У нас с Папой общие враги, мы с ним плечом к плечу... Папа охотно разъяснил:

-- При личном контакте, например -- в рукопашном бою. Глаза в глаза. При смертельной опасности. В это время человек либо входит в транс, либо ВИДИТ противника. То и другое по очереди. Когда он в трансе -- "учится" его гений. Когда он ВИДИТ -- учится "я". Чем страшнее, мистически страшнее, противник, тем "полезнее" такой контакт. Правда, труднее в живых остаться.

-- В рукопашном бою? -- спросил я, охотно уводя разговор в сторону от несчастной Насти. -- А почему "мистически"?.. при чем тут мистика?

-- В рукопашном бою есть своя мистика. Собственно, исход реального боя всегда зависит именно от мистики... От психики, не от мускулов.

Все это Папа говорил, чтобы дать мне немного времени -- отвлечься и прийти в себя.

-- Но мы отвлеклись, -- продолжал он. -- Хотя по сути я отвечаю на твой вопрос. Здесь надо бы отвечать подробно, чтобы ты все отчетливо понял и хорошо осознал. А то тут нагнали последнее время темной мистики -- впору психоанализ проводить. Маму звать. Но пока что я хочу ПРЯМО и коротко ответить тебе, чтобы твой вопрос не повис в воздухе: правда ли, что я, именно Я "грохнул" Каролинку?

Папа ненадолго замолчал. Потом сказал веско:

-- Ответ простой: НЕПРАВДА. Правда заключатся в том, что ТЫ САМ ЕЕ "ГРОХНУЛ". Ты прекрасно справился с этим и без меня.

На меня опять накатил ужас. Неужели сегодня ночью я действительно "шел по пятам" за Каролинкой, ломился в забаррикадированные двери?!. В эту минуту я и правда ощутил в себе что-то такое... какую-то неконтролируемую Силу, готовую плеснуться через край. Может быть, тут я на какое-то время утратил сознание, но не знаю, так ли это. Что я помню точно -- я снова увидел безжалостную папину личность, но на сей раз эта безжалостность меня не пугала. А наоборот, успокаивала, помогала держаться в рамках. Было ясно, что в такой компании неуместно угрожать, грубить, задирать нос, тем более делать глупости, кусаться, бросаться в окно... В общем, в присутствии Папы мой Король становился значительно скромнее.

Увидев, что я уже успокоился, Папа продолжил:

-- Но и это не вся правда. Если хочешь понять мою роль в этом деле, я здесь "организатор", а ты "исполнитель" преступления.

Папа вдруг горько засмеялся. Горько, действительно горько, я не ослышался.

-- Моя роль... -- сказал он. -- Моя роль примерно такова: я заманил добычу, используя в качестве приманки собственного отца. И захлопнул капкан, используя в качестве ударного инструмента собственного сына. Вот и все.

Я оторопело моргал, не в силах переварить услышанное.

Я не мог переварить это, потому что мне было запрещено понимать, что мой Папа -- профессиональный охотник на черных магов. Теперь-то я понимаю, что такова была специфика его работы. Черная магия -- это преступление уголовно наказуемое, однако при этом практически недоказуемое. Применять пытки для обличения вины, как это делала католическая инквизиция, во-первых некрасиво, а во-вторых, неэффективно, потому что во время пытки бессознательное вылазит наружу, а оно у всех у нас не сахар, так что легко можно обличить и человека совершенно юридически неповинного. Под пыткой человек теряет голову и его гений начинает действовать свободно, как при глубоком трансе. Во время пытки только настоящие святые при всем старании палачей никогда не обнаруживают в себе ничего магического.

Поэтому Папин тайный отдел по борьбе с черной магией невзначай использовал вот такие вот непонятные методы. Как с Настей. Тогда я думал, что Настя попала в обычную больницу, но на самом деле ее положили со сломанной ногой и сломленной душой в СПЕЦИАЛЬНУЮ больницу со специальным диагнозом: ПНЕВМОПАТИЯ. Буквально, "болезнь духа". Патологическая "гениальность". Дух инфицирован злым гением, виртуальным вирусом зла -- с таким диагнозом в нашем Царстве-государстве людей подвергали принудительному лечению. Вот так-то. Но ведь и милиция порой использует методы, с первого взгляда совсем не подходящие. Бандитские методы. Некрасиво, но куда деваться? Жить-то надо.

Потому-то Папа и держал меня в стороне от всякой информации по этому вопросу, чтобы не травмировать ребенка. И вот, произошла утечка информации. Папе пришлось выкручиваться.

Всего этого я понять тогда не мог. Я моргал и слушал. И тут Мама позвала нас обедать. Или завтракать -- мы же еще не ели ничего, перед службой...

За обедом я переваривал то, что услышал и понял. Я ждал продолжения разговора и боялся его. У меня шевелились устрашающие помыслы. Я ждал услышать опровержение моих страшных догадок, и боялся, что вместо опровержения получу подтверждение этих догадок.

Мама, похоже, почувствовала что-то неладное со мной. И попыталась понять, что происходит. Но Папа вел себя как будто ничего не происходит, и я понял, что делиться моими переживаниями с Мамой не следует.

Папа в трансе

... Наконец, мы остались с Папой наедине. Он сам продолжил разговор, не дожидаясь вопросов.

-- Помнишь, ты сказал мне... -- тут Папа изобразил мой страшный шепот. -- "Так, получается, это ты ее грохнул"?

Я нервно засмеялся. Я слегка испугался. Мне расхотелось разговаривать. Зачем возвращаться к этому вопросу, когда и уже вроде все сказано.

Теперь-то я понимаю, что Папа просто пользовался случаем научить меня пользоваться моей новой волшебной Силой.

-- Если ты хотел ввести меня в транс, -- сказал Папа, -- то тебе следовало задавать вопрос не так откровенно. Надо было -- намеком.

Я умоляюще прижал руки к груди. Я замотал головой.

-- Я не хотел... Поверь, я просто...

-- Я верю. Я просто пользуюсь случаем, чтобы объяснить тебе кое-что. Если БЫ ты хотел навести транс, тебе следовало БЫ спросить, например: что же ты вчера не отвел меня в монастырь, на всенощную?.. Зачем дотянул до утра? Следовало только НАМЕКНУТЬ на мое соучастие в этом деле, не выдвигая прямого обвинения. Тогда наверняка возник бы легкий транс, ты начал бы меня ВИДЕТЬ. И далее следовало бы продолжать в том же духе. Беседовать с моим духом через мою голову, чтобы мне и дальше казалось, что ты беседуешь со мной.

Прижав руки к груди, я продолжал мотать головой, но постепенно все медленнее и медленнее.

-- Не волнуйся. Это шутка, -- сказал Папа. -- Можно смеяться.

Мне что-то не хотелось смеяться.

-- Папа, ну что ты на меня страху нагоняешь? Я не собирался наводить на тебя транс.

-- Не бойся, -- сказал Папа. -- Почему бы тебе и не навести на меня транс?.. Подожди! Послушай. При настоящем ВИДЕНИИ ты видишь не только бессознательное, но и сознание. Не только дух, но и ум. Видишь диссоциацию, раздвоение. У меня ты ее раньше никогда не видел, правда?

Я прекратил мотать головой и неуверенно кивнул. Хотя это была не совсем правда, но неважно. Почему бы мне и не навести на Папу транс, вот что я услышал -- остальное было в эту минуту неважно. Папа дал мне разрешение на эксперимент. Это меня поразило. Это в корне меняло смысл происходящего.

-- Правда, -- сказал Папа уверенно. -- Вот смотри. Вот только что. Ты обратился ко мне так, будто я -- это и есть мое бессознательное. Помнишь, что ты сказал?

Я моргнул. В этот момент я совершенно не помнил слова, которые сказал Папе. Удивительно -- но факт. Ну и ладно. Это было неважно. Что-то внутри меня подобралось как кошка перед броском.

-- Не помнишь?

-- Странно, но не помню, -- сказал я. -- Только что помнил, а сейчас не помню.

-- Правильно. Ты был в легком трансе. Ты видел мое бессознательное, но не видел моего сознательного. Ты сказал буквально: "Так получается, это ты ее грохнул?!."

Папа сказал это страшным шепотом, снова изобразив мою драматическую интонацию. Я невольно засмеялся. Смех вышел нервным.

-- Не бойся. Я не сержусь на тебя и знаю, что ты знаешь об этом.

Я опять кивнул.

-- Ты увидел мое бессознательное и принял его за мое сознательное "я", -- повторил Папа. -- Это вызвало сопротивление моего бессознательного, которое проявилось на уровне моего сознания как вспышка гнева. Ты увидел это и испугался.

-- Я увидел больше, -- сказал я. -- Я видел, что ты погасил этот гнев при помощи своего бессознательного.

Папа моргнул.

-- Да?

В этот момент я видел его бессознательное и одновременно его сознательное "я"... Увидел диссоциацию. Как бы это описать? Скажем так. Бессознательное "я" по-прежнему было безжалостным и скрывало свою безжалостность под маской растерянности. А сознательное "я" и правда было растерянным. Бессознательное "я" использовало сознательное "я" как свою маску. Дух притворялся, что сознательное "я" -- это и есть всего лишь маска.

В этот момент что-то толкнуло меня изнутри. И я спросил его:

-- А как это?

Это с моей стороны не была сознательная попытка навести на Папу транс... почти не была. Но это и не было непроизвольное бессознательное движение. Скажем так, я неожиданно для себя РЕШИЛСЯ использовать только что полученное от Папы разрешение. Как будто много лет ждал и готовился к этому.

Поскольку Папа и правда был немного РАСТЕРЯН, услышав от меня нечто такое, что не укладывалось в его сознание (он же не ВИДЕЛ себя со стороны!), а с другой стороны -- он же должен был мне ОБЪЯСНЯТЬ, как специалист и отец -- не мне ж ему объяснять! -- то он и попытался ответить на мой вопрос. От этого растерянность его только усилилась -- ведь изображать растерянность совпадало с намерением его скрытого "я".

А вместе с растерянностью усилилась и диссоциация! Теперь я уже отчетливо ВИДЕЛ его безжалостное затаившееся "я", скрывавшееся под маской растерянности.

-- Как это может быть? -- настаивал я.

-- Не знаю, -- растерянно сказал Папа.

-- Ты ДОЛЖЕН мне это объяснить, -- настаивал я, с трепетом ВИДЯ, что транс углубляется.

Но в этот момент что-то произошло.

-- Я? -- переспросил Папа. -- Разве я что-то тебе должен? А, Славка?

На меня холодно глядело безжалостное "я". Ему не понравилась, КАК я поставил вопрос. Оно не собиралось играть со мной в ТАКУЮ игру. И Папина растерянность мгновенно прошла.

...Может быть, с этого эпизода начался мой трудный и печальный "переходный возраст"? Я чуть не навел транс -- и на кого! -- на своего Папу. Этот маленький опыт оставил глубокий след в моей душе...

-- Гляди-ка, как ты меня подловил, -- сказал Папа добродушно. Еще какое-то время я ВИДЕЛ, что это добродушие тоже маска, потом видение прекратилось. -- Экий ты прыткий. Палец в рот не клади.

-- А что у меня было не так? -- спросил я. -- В чем ошибка? Почему ты не потерял сознание?

-- Слово "должен" было ошибкой. Это вызвало бессознательное сопротивление. Видишь ли, у людей есть не только сознательная иерархия -- кто старше, кто младше. Но и бессознательная. Мое бессознательное стоит в иерархии выше твоего. Поэтому я легко могу навести на тебя транс, говоря тебе, что ты что-то "должен". Вообще, отдавая приказы. А ты -- не можешь. Мой дух не станет играть С ТОБОЙ в такую игру, для него это унизительно. И это понятно! Ты же мой сын. Это нормально.

-- Понятно, -- сказал я.

-- У людей бывают перевертыши. Когда родителям, чтобы держать детей в узде, приходится перед ними заискивать... Это нарушение развития. Значит, ребенок где-то поднабрался "силы". В кино подсмотрел...

Я кивнул

-- Но у нас не так. Ты даже сейчас, "Королем", все-таки не дотягиваешь до того, чтобы твой гений командовал моим гением. Не надо было говорить "должен". Тебе следовало бы продолжать играть роль ученика, который допытывается у учителя объяснений. Тогда бы мы, пожалуй, заскочили бы в транс. Вот это и был бы нормальный "эриксон". Между прочим, многие ученики и поклонники частенько вводят своих кумиров в транс -- и общаются напрямую с их бессознательным. Так сказать, пьют из первоисточника... Подозреваю, что и некоторые почтительные дети этим порой злоупотребляют... -- Папа подмигнул мне.

-- Поверь, -- сказал я, -- мне и в голову раньше никогда не приходило наводить на тебя транс!

-- Охотно верю, -- сказал Папа. -- Сознательно -- ты не пытался. А бессознательно, сам понимаешь, люди делают это ежедневно.

-- Ты хочешь сказать, что я уже наводил на тебя транс?!

-- Несомненно. Но сам я, как ты понимаешь, могу об этом только догадываться. Ну, чему ты так удивился? Ты же сам постоянно делаешь из меня монстра. Ты постоянно общаешься с моим бессознательным.

-- Я?! Да я ж тебя просто НЕ ВИЖУ.

-- Вот именно, -- Папа назидательно поднял палец. -- Ты не видишь диссоциации. Ты не видишь разницы между мной и моим гением. Боюсь, что ты вообще мало знаком с моим сознательным "я"...

Я ошеломленно молчал.

-- Пойми, Я СОВСЕМ НЕ ТАКОЙ, каким ты меня представляешь. Я же человек, а не гений. А тебе я представляюсь каким-то божеством. Но это нормально. Все дети, особенно младенцы, делают из своих родителей кумиров. А значит, в какой-то мере дети обязательно анимируют своих родителей, дарят им новую силу...

-- Странно. А помнишь, ты говорил, что наоборот, младенец сам в трансе...

-- Ну, да. Так одно другому не мешает! Когда ты в трансе, ты естественно наводишь транс на окружающих. Сам Эриксон, например, вообще ПРЕДПОЧИТАЛ работать в трансе. Больше доверял своему гению, чем своему уму.

-- А ты?

-- А я так не могу. Я же православный. Я не могу ему доверяться.

Я вспомнил, какое у Папы бессознательное и согласился, что этому гигантскому насекомому, конечно, живых людей доверять нельзя. Мой Король, несмотря на свою гневливость, теперь казался мне сравнительно с папиным Охотником лапочкой. Я кивнул.

Папины оправдания

Мы задумчиво молчали. Я думал, что вот, камни и возопили... поворотом Настиной судьбы.

-- Но ты должен понять!.. -- вдруг сказал Папа почти умоляюще. -- Другой не понял бы и не поверил. Но ты -- мой сын. Такие вещи лучше скрывать от людей. Они сами от себя это скрывают. И не надо им мешать. Пусть люди спят спокойно и не догадываются о тайных делишках своего бессознательного.

Я молчал. Я не мог понять, к чему это он.

-- Но ты... Ты -- мой сын, и ты должен меня понять. Поверь! СОЗНАТЕЛЬНО я не замышлял всего, что произошло! Вся организационная работа была проделана бессознательно. Моя сознательная роль...

Он помолчал, вспоминая что-то, а может, просто подбирая слова. Или и то, и другое. Он действительно старался быть со мной честным.

-- Сознательно -- я во-первых, согрешил излишней, глупой почтительностью к собственному отцу. Я видел, что тут нечисто. Но у меня не хватило настойчивости разобраться в этом деле вопреки его воле. Он был уверен в себе и отстранял меня. Если бы я хотя бы раз встретил эту Каролинку здесь, в этом доме... Ну, да ладно, чего теперь.

Папа помолчал задумчиво. Затем продолжил:

-- Далее, я согрешил излишней непочтительностью к твоей персоне. Я никак не ожидал от новоявленного Короля такой прыти! Если бы мы съездили на службу вчера, ничего бы не случилось. А кстати, почему ты заговорил об этом так поздно? Я же приехал рано, мы могли вполне успеть разобраться во всем этом до вечера...

-- Боялся заводить разговор при Маме. Если бы знал, что так круто повернется, сказал бы. Но я тоже еще не привык к этому Королю.

-- Теперь привыкай. Чуть что -- срочно становись на молитву, пока он дров не наломал...

-- Я вчера перед сном не помолился, -- признался я. -- Стихи писал.

-- Стихи?... Понятное дело. Очень понятное. Наверняка и стихи в тему.

Я вскочил:

-- Хочешь, я покажу.

Папа остановил меня рукой: не до того.

-- В другой раз не глупи, -- сказал он. -- Особенно тогда, когда молиться не хочется. Это первый симптом, что твой гений что-то задумал. Какую-нибудь гадость. А теперь смотри: получается, и наша Мама -- соучастница. Это же она вчера нас потащила в гости, помнишь? Ее роль была -- не допустить, чтобы мы с тобой спугнули добычу своим сознательным противодействием. Теперь понимаешь? Нам было неудобно при ней разговаривать, а она весь день будто специально не оставляла нас наедине. Вспомни. Помнишь?

Я кивнул.

-- Она дала нам обоим повод потянуть время, -- сказал Папа. -- Не спешить с обсуждением.

-- Понимаю... -- протянул я, в новом свете осознавая печальные события прошедшего дня.

Вдруг мне стало интересно и почему-то приятно. Непонятно, откуда взялось это ощущение. Стало даже смешно:

-- Значит, грохнули мы Каролинку всем кланом. Тихо и незаметно. Так, что и комар носу не подточит. Мы в стороне, ничего и знать не знаем... Семейная мафия. Это я шучу.

Папа кивнул.

-- Увы, в этой шутке только небольшая доля шутки. Если не различать сознательное и бессознательное, то так оно и есть. Сознательно мы ничего такого не делали, мы же не черные маги. Это просто так уж вышло...

Вот именно. Если не различать сознательное и бессознательное, то выйдешь во всех винах виноватым. А быть во всем виноватым -- то же, что быть ни в чем не виноватым. Чтобы покаяние не превращалось в демагогию, надо различать сознательное и бессознательное. Сейчас я это понимаю. А тогда я ничегошеньки не понимал. После пережитых страхов на меня нашло игривое настроение.

-- Только давай: никому ни слова, -- сказал я, подмигивая Папе. -- А то нас посадят за черную магию.

Папа не разделял моей шутливости.

Он покачал головой.

-- Нет, Славка. Не шути с этим. Это все очень серьезно. И не называй это ЧЕРНОЙ магией. Черная магия -- это другое.

-- Другое?.. А какая разница?

-- Большая разница. Черная магия -- это сознательное использование силы демонической. Это не просто страсти человеческие, не просто "бессознательное"... Это ВНЕШНЯЯ сила. Демоническая сила, не человеческая... Настоящий "гений" в том смысле, в каком это понимали древние греки. Демон, бес.

Я подумал и пожал плечами.

-- По-моему, этот "Король" вполне тянет на беса. Какого страху на Настю нагнал.

Папа шутливо погрозил мне пальцем:

-- Не отвертишься, Славка!.. Хочешь отмазаться? "Это все он!" А я, мол, ни при чем!..

Потом он опять стал серьезным, и стал размышлять вслух, ведя счет потерям:

-- Конечно... Конечно, лучше всего было бы, если бы я познакомился с этой Настей давно. Тогда вообще ничего не случилось бы...

Это я уже понял. "Ничего не случилось бы" означало, что Дедушка был бы жив. Правда, я бы, вероятно, до сих пор мыл посуду в монастыре. А Папа и Мама не помирились бы. Сложная штука -- жизнь. После минуты молчания Папа продолжил:

-- Но если бы мы даванули твоего Короля вчера вечером хотя бы -- раньше, чем он успел дотянуться до Насти. Мы опоздали, сильно опоздали... Надо было, если не в Храм, то хотя бы специально помолиться. Я-то думал, успеется. Вот так всегда. Успеется...

Белая магия

Папа задумался. И я задумался.

Не знаю, о чем размышлял Папа, а я... вот тут-то я впервые серьезно усомнился в папиной теории "бессознательного". Теперь я уже не сомневаюсь, а уверен, что он ошибался. А тогда, впервые столкнувшись со своим собственным "гением" во всей его красе, впервые увидел все в новом свете. Опыт!

Мой Король, что ни говори, был явным демоном. Он был страшен как демон, а главное -- он действовал совершенно независимо от меня -- в каком же смысле это "мой" "ветхий человек"?

Какой он вообще человек?! Да бес натуральный! И в каком смысле он "мой"? Непонятно как-то это... Мы молчали, размышляя.

-- И она полетела... -- сказал Папа задумчиво.

-- А как она вообще летала? -- полюбопытствовал я. -- Она ведь правда летала...

-- Как они обычно летают... Авиаторы-аниматоры. Их носит Сила.

Сила -- так Папа иногда называл бессознательное. Но на сей раз в этом слове я ощутил что-то нехорошее. Какую-то жуткую энергетику. Жуткую и почему-то почти понятную. Я усмотрел тут явное подтверждение своих подозрений. И спросил с беспокойством:

-- Какая еще "Сила"?

-- Сила. Это условный термин. Личная Сила -- так в магии называется бессознательное "я". Черные маги заимствуют ее от демонов. Демоническая Сила служит магу, но до какого-то момента. Это тонкая игра.

-- Стоп-стоп, -- сказал я. -- Какая такая магия? При чем здесь это? "Личная сила"... Гений -- он же наблюдается у всех людей! Его же ВИДНО. Ты же сам мне говорил, что это "ветхий человек"... Почему вдруг это -- Сила? Значит, у всех -- "Сила"?!

-- Брось, -- сказал Папа. -- Что за вопрос! Конечно, маги ничем не отличаются по своей природе от обычных людей. От падших людей. Сила есть у каждого человека.

-- Так что, получается, все люди -- маги?! Так, что ли?

-- Все ПАДШИЕ люди. У святых этого нет, оно раздавлено, распято. А что тебя удивляет? Адам вкусил плод познания. А магия -- это и есть знание. Тайное знание. Запретный плод. Все люди знают это, но немногие сознают...

Я не мог тогда понять Папу. Суть проблемы в том, что я не понимал, не осознавал идеи "белой магии". Только потом, спустя время, когда наступил момент истины, когда были сброшены все и всяческие маски, один папин сотрудник по ГБ простыми словами объяснил мне суть их метода. В отличие от моего Папы, этот "добрый человек" не строил никаких иллюзий о природе "бессознательного". Он сознавал, что имеет дело с демонами и сознательно шел на это.

Говоря совсем кратко, так называемая "белая магия" -- это шантаж. "Добрый волшебник" заставляет демонов служить общепризнанному добру, угрожая в противном случае оставить волшебство, оставить все светское, полностью покаяться и стать святым.

Черные маги стараются угодить нечистой силе, а белые всего лишь соглашаются принимать от нее услуги. Не заискивать перед дьяволом, а устрашать его обращением к Богу -- вот программа "белого мага". Как ни странно, белая магия оказывается на практике эффективнее черной: недаром христианские народы, отрекшиеся от демонов, оказались в конце концов впереди язычников, старавшихся угодить демонам. Причем впереди оказались не все христианские народы, а именно те, кто (бессознательно) прибегал к белой магии, уклоняясь от настоящего покаяния.

Однако чтобы Сила была вполне послушна "белому магу", угроза покаянием должна быть серьезной, готовность исполнить намерение -- искренним. Сотрудник папиного отдела должен быть глубоко церковным человеком, действительно способным на такой шаг. Духи боятся этого. И потому они охотно идут на эту сделку, рассчитывая посмертно как плату за свои прижизненные услуги законно заполучить душу этого волшебника.

А если бесы проявляют свою скрытую злобу и вместо того, чтобы делать "добрые дела", начинают безобразничать, вредить, то "белый маг" в ответ на это прибегает к молитве, идет в Храм. И дьявол оказываются перед выбором: либо соблюдать правила игры, изо всех сил стараясь казаться добрым, мягким и пушистым, либо же... ему приходится иметь дело с огненной благодатью милосердного, но страшного Бога.

Бес становится "помощником" христианина. Абсурд? Однако, это странное положение вещей -- вовсе не редкость. Любой человек, идущий по пути "умного делания", рискует принять бесовскую хитрую имитацию добра за подлинное действие Благодати. Демон охотно использует этот прием, чтобы уводить монахов с пути покаяния на путь "пророчества", "прозорливости" и "чудотворения".

Мне потом приходилось видеть лже-старцев. На вид -- старец как старец, а в духе -- тот же "белый маг". Гений целитель и прозорливец. Печальное зрелище! Прельститься демонским дарованием, приняв его за Божественное -- для монаха это катастрофа. А настоящий белый маг нисколько и не прельщается. Что ему прельщаться? Он не монах и не строит никаких иллюзий о природе своего "дарования". Он сознательно использует данный механизм взаимодействия с бесами. Вот и вся теория.

Вот и весь секрет папиного волшебства. Но этом-то механизме и держалось все наше сказочное царство-государство. Благополучие в этом веке в обмен на бессмертную душу "посвященного". Белые маги были элитой общества, так как они в сущности жертвовали своим личным спасением ради блага Отечества.

А что такого? Вон у католиков -- на этом основана вся их система. Церковная система, между прочим. И никто не считает их злодеями. Белая магия -- она же служит людям. Все во имя человека, все для блага человека. А люди любят, когда им служат. Тем более, у нас-то на этом строилась не Церковь, а Государство. Государство -- оно ведь от мира сего, не так ли? Кесарю -- кесарево.

Но тогда я не понимал всего этого. Я спросил:

-- Но есть же разница между обычным человеком и магом? Есть -- или нет?

-- Конечно. Между обычным человеком и ЧЕРНЫМ магом. Обычный человек -- НЕ ЧЕРНЫЙ. Обычный человек -- это белый маг, только бессознательный. Он НЕ сознает. Но тоже знает...

Увы, увы!.. Только теперь, потеряв много лет впустую, я сознаю, какая горькая истина скрывалась в этих словах. Все мы не спешим с покаянием, все жертвуем будущим веком ради наслаждений настоящего. Мы всерьез прибегаем к Богу только тогда, нам становится очень плохо... а это и есть "белая магия". Это она и есть!..

-- Обычный человек тоже ЗНАЕТ, -- продолжал Папа, -- но не сознает этого. Собственно маг, белый маг -- он отличаются тем, что все прекрасно сознает. А черный -- отличатся еще и тем, что СПЕЦИАЛЬНО охотится за Силой. Де-факто, служит ей. Пойми: черный служит бесам. А белому бесы сами служат.

Я не понял всего этого, но услышал тут главное для себя: между магом и обычным грешником нет качественной разницы. Просто один не ведает, что творит, а другой -- ведает. Потому с него и спрос больше. Но насчет "черной" магии мне было пока неясно. Я хотел понять Настю.

Разбор полетов

-- Что значит "охотится за силой"? -- спросил я.

-- Это не так-то легко объяснить. Вот у тебя после знакомства с Каролинкой появилась новая Сила. Этот самый "Король".

-- Понятно, -- сказал я, хотя было пока непонятно. Я же не черный маг, я же не охочусь за Силой... Откуда мне такое дарование привалило?

-- Вернее, он ДУМАЕТ, что охотится за Силой, -- продолжал Папа. -- Но он ошибается, на самом деле -- все наоборот, это Сила охотится на него. Кончают они все плохо.

-- Что это значит -- "плохо кончают"? -- поинтересовался я.

-- Ну, это-то ты должен понимать лучше меня. Ты же человек "глубоко церковный"!.. Они заимствуют Силу у демонов, и рано или поздно им приходится отдавать долги.

-- Сегодня ночью Настя отдавала долги?..

Папа кивнул.

-- Знаешь, что было бы хуже всего?.. Хуже всего было бы, если бы она успешно улетела. В таком состоянии -- это должно было кончиться для нее... чем угодно.

Я удивился. Я-то думал: что Настя грохнулась с пятого этажа -- это и есть главная трагедия прошедшей ночи... Папа помолчал, подбирая слова.

-- Я не могу этого объяснить. Это надо хотя бы раз УВИДЕТЬ. Или лучше не надо?.. Это трудно выразить... Это... Невозможно выразить и понять. Черная магия -- штука уму непостижимая. Там же демоны действуют, нам с ними равняться невозможно. Их логика для нас -- хаос. Разрушающий наш ум... Страсти человеческого духа кажутся нам бессмысленными, животными. Но на самом деле в них есть глубокий мистический смысл, за ними -- холодная нечеловеческая логика. Но те, кто пытались осознать ее своим человеческим умом, повредились... Прежде, чем думать об их действиях, надо заклинать их именем Иисуса, класть их в прокрустово ложе Богословия...

Мне понравилась такая метафора. Богословие -- прокрустово ложе, пыточный стол для демонов. По странной ассоциации я вспомнил каталку, на которой увезли Настю санитары моего сна. Как я сейчас думаю, тут у меня возник легкий транс. Я слегка подзабыл, о чем мы тут говорили.

-- Демонов надо вначале рационализировать Богословием, -- продолжал Папа. -- А потом уже рассуждать о них, иначе крыша съедет. Если рассуждать по-человечески, по-христиански, этот панический полет мог и должен был окончиться гибелью ее души. Адом.

Папа внимательно поглядел мне в глаза. Я ничего не соображал.

-- Эти слова ни о чем тебе не говорят, потому что у тебя нет такого опыта. Для тебя это только слова -- гибель души, ад... Но это -- правильные слова. Они упорядочивают ум.

-- Н-да... -- Я почесал в затылке. Я вспомнил, что мы говорим о Насте. -- Значит, ее загнали в тупик, чтобы ей оставалась только одна дорога -- в ад?

-- Примерно так. Это была их цель. А мы бессознательно подыграли им.

-- Значит, и Вика участвовала, и ее подружка наверняка.

-- О, да! Но Вика сыграла тут особую роль. Очень добрую и важную роль! Когда Каролинка заперлась в той квартире, вся эта история дошла до нижней точки, до дна. И именно с Вики началось движение вверх. Она позвонила мне, разбудила меня. И в дело НАКОНЕЦ-ТО вступило мне сознательное "я". С огромным запозданием. Я страшно опоздал!

-- И что ты сделал?

-- А что можно было сделать в такой ситуации? Можно было попробовать просто разбудить тебя... Но я не успел сообразить, что, собственно, происходит. Потому самое правильное было -- начать молиться.

-- Кстати, я проснулся, когда ты говорил по телефону. Я слышал. Но почему-то притворился спящим.

-- Проснулся ты потому, что Король шарахнулся от молитвы. Они боятся имени Господня. А притворился ты потому, что Король затаился. Между прочим, я просил Маму позвать тебя, но она не послушалась. Я хотел, чтобы ты сам встал на молитву.

-- Так разбудил бы...

-- Некогда было. Тут уже нельзя было терять ни секунды. Мама не стала будить -- я не стал настаивать...

-- Непонятно. Если это я во сне грохотал в дверь, так и надо было меня разбудить...

-- Нет, нет. Это все человеческая логика. Во сне, разбудить... Тут дело не в том, что ты спал. Это могло и не помочь -- бывает так... А главное -- в тот момент я сам еще не сознавал, что происходит. И потому сделал единственное, что могло помочь наверняка: начал молиться. Надо было молиться. В такой ситуации поможет только Бог. Никто больше.

Я наморщил лоб. Я еще ничего не понял. Совсем ничего. Папа начал молиться после Викиного звонка. Но ведь мой Король после этого и начал рваться в дом. Да загрохотал так, так что Вичка потеряла голову и полезла под кровать. А Настя прыгнула и полетела... Полетела в ад. Какой же прок был от Папиной молитвы?! Получается, никакого?

-- Я не понимаю, -- сказал я.

-- Чего ты не понимаешь? Почему Настя не улетела?

-- Ну, да. Наверное.

-- Ей помешала Вика, -- терпеливо повторил Папа. -- Она позвонила нам. И разбудила меня. И все, что я успел сделать -- это начать ВНИМАТЕЛЬНО молиться. За Настю.

-- И что? -- я по-прежнему не понимал. Что-то во мне отказывалось понимать.

-- Не улетела Настя именно потому, что я НАЧАЛ МОЛИТЬСЯ за нее. Подрезал ей крылышки.

-- Как это? -- не понял я.

-- Чего именно ты не понял?

-- Получается, ты начал за нее молиться -- и она грохнулась?

-- Конечно. Ведьма не может лететь, если за нее в это время внимательно молиться. Ты просишь Бога, чтобы Он помиловал ведьму. И нечистая Сила оставляет ее. Это -- милость Господа.

-- А почему так... сурово?

Я наконец осознал суть своего затруднения. Вначале я думал, Папа сам, сознательно околдовал Настю, чтобы отомстить за Дедушку. Потом он меня убедил, что это было бессознательно. Что она сама виновата, отдавала долги. А теперь оказывается, что упала-то Настя все-таки по папиной вине... вернее, по его молитве.

-- Понимаю, -- Папа кивнул. -- Это грязная история. Мы поломали девчонку. Хотя она и ведьма, а все же человечек -- почему молитва дала такой болезненный эффект?.. Этого ты не понимаешь?

-- Ну да... Опустилась бы на землю спокойно, пришла бы в себя...

-- А ты уверен, что это для нее полезнее? Нет, брат... Ты еще не понял логики происшедшего. Мое бессознательное заманило Настю в ловушку, натравило на нее твоего Короля. Вика тоже участвовала. Но и это еще не все.

Папа мгновение помолчал и продолжил с нажимом:

-- Самое главное -- самое главное! -- делала сама Каролинка. Бессознательно. Сегодняшняя ночь чуть не стала лебединой песней духа Каролинки. Скажи, тебе разве не странно, что Настя впала в панику? Она обычно наверняка производила впечатление человека, который отлично держит себя в руках. Она ведь никогда не юродствовала, а наоборот, всегда держала себя королевой?

-- Не то слово, -- сказал я. -- Мне вообще показалось, что она чуть ли не СИЛЬНЕЕ тебя.

-- Не похоже, -- сказал Папа. -- Но тот факт, что сегодня ночью Настя "потеряла лицо", говорит о многом. Сила была на сей раз намерена наконец-то завершить эту игру. Вика сама не могла или не догадалась начать молиться, но она позвонила мне. Настя охотилась за Силой, а Сила охотилась за ней, и сегодня ночью их игра была сыграна до конца. Но конец не состоялся. Гений вдруг оставил Настю, бросил ее... Помнишь, она бормотала: "Бросил..."? Это он бросил ее...

-- А мы -- мы не охотимся за Силой? -- спросил я, пытливо глядя в его глаза. В тот момент мне, честно говоря, почему-то не казалось зазорным немножко поохотиться за Силой. И мне хотелось получить индульгенцию от Папы. Так сказать, лицензию на охоту.

Папа покачал головой.

-- Нет, -- решительно сказал он. -- Мы должны по идее стремиться наоборот, к нищете духовной. А не к богатству духовному... Сила -- это богатство.

-- К нищете? -- сказал я недоверчиво. Мой Папа, мягко говоря, не был похож на нищего.

-- Ну, да. К смирению. Ты же ВИДЕЛ отца Федора. У него осталось уже ОЧЕНЬ МАЛО Силы, он живет только помощью Свыше. Если бы Бог его оставил, ему пришлось бы туго... совсем плохо. Он не может без Бога -- вот Бог его и не оставляет...

Я кивнул. Но ответа я так и не получил, Папа уклонился от моего вопроса... Я спросил прямо:

-- А откуда У ТЕБЯ столько Силы?

Папа усмехнулся. Не весело.

-- Профессиональная вредность, -- пошутил он. -- Нам, видишь ли, нет нужды охотиться за ней. Помнишь, у Пушкина: "Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей". Вот так и с Силой. Мы молимся, а Сила этого боится. Она боится Бога и боится, когда мы молимся Богу.

Я кивнул.

-- И она сама к нам приходит, -- сказал Папа.

Передо мной встала сцена. Как в мертвой тишине Настя медленно идет ко мне, глядя в глаза, а ребята ее не видят.

-- Зачем? -- спросил я растерянно. -- Зачем она к нам приходит?

Папа хлопнул меня по плечу.

-- Бодрись. Все в порядке. Иногда она пытается нас устрашить, зато иногда наоборот, изо всех сил старается нам угодить. Чтобы отвлечь нас от молитвы, чтобы привлечь к себе.

-- Зачем?..

-- Сила не хочет, чтобы мы служили Богу. Чтобы избежать этого, она сама готова нам послужить. Она сама ищет нашей дружбы. Но мы не верим ей и все равно ставим ее на колени.

-- На колени? -- растерянно повторил я и снова заглянул в его глаза. Да, конечно, Папа был СИЛЬНЕЕ Насти. ВИДЕНИЯ сейчас не было, но оно было пока еще слишком свежо в моей памяти. -- А разве вообще можно ЭТО поставить на колени? Как?!

-- Просто, -- сказал Папа. -- Вот так.

И он опустился на колени перед большим Распятием, которое мы с Мамой привезли от отца Федора.

Комментарий автора.

Должен признаться: я весьма опасаюсь, что читатель станет делать поспешные выводы обо мне лично, о моих взглядах и тайных намерениях. Печальный опыт подсказывает, что наверняка найдутся люди, вопреки очевидности глубоко убежденные в том, что Папа выступает на самом деле всего лишь рупором моих идей.

Отбиваться от таких предположений бывает, как правило, очень сложно, потому что всякая попытка самооправдания, как известно, лишь усиливает наихудшие подозрения. Поэтому мне необходимо ясно и определенно заявить следующее: данный текст является лишь художественной иллюстрацией к ряду идей, изложенных в моих работах, опубликованных в течение последнего года на страницах "Русского Переплета".

Весьма неосновательно, поглядев лишь иллюстрации к учебнику анатомии, делать заключения о личных вкусах его автора. Потому убедительно прошу каждого, кто захочет делать заключения о моей личности, помимо ознакомления с данной иллюстрацией, предварительно ознакомиться с самим текстом:

"Религиозные корни психологии".

http://www.pereplet.ru/text/solohin06aug07.html

Прежде всего, с разделом

"Глубинная психология Православия"

и в особенности с главами

"Магия черная и белая"

http://www.pereplet.ru/text/solohin06aug07_last.html#_Toc174115126

"Как возможно ВИДЕТЬ бессознательное"

http://www.pereplet.ru/text/solohin06aug07_last.html#_Toc174115129.

Я НЕ ЯВЛЯЮСЬ ни адептом, ни просто сторонником идеи "белой магии", но считаю это направление прелестью, глубоким искажением духовной жизни. Другое дело, что мое отношение к моему сказочному Папе -- двойственное. Он не является просто "отрицательным героем". Скорее, это тот идеальный (вполне компетентный в интересующем меня вопросе) оппонент, в споре с которым мне хотелось бы попробовать отстоять мое понимание глубинной психологии.

"Гуманистическая" интерпретация бессознательного, которого придерживается Папа, является по-своему убедительной, но совершенно ошибочной. Мой Папа -- человек светской культуры, дитя своего века. Он считает, что бессознательный гений -- это природный дух самого человека. Именно против такого понимания я и острю свое оружие. Да, все это страшно похоже на правду, но это ошибка, прельщение!.. Я убежден, что "гений" -- это демон. Демон использует человека в качестве медиума, посредника для действия в материальном мире. Греховные страсти есть энергии этого действия. А у святого человека бессознательное -- это благодать Бога, нетварные Его энергии. Если читатель непременно хочет найти в тексте "рупор" моих собственных идей, пусть он внимательнее вчитается в слова отца Федора: вот с кем мне совсем не хочется спорить...

Странная и трагическая судьба Дедушки пусть послужит иллюстрацией к главной работе (о гуманизме и религиозности)

"Феномен светской культуры"

http://www.pereplet.ru/text/solohin25nov07.html

Чтобы никто не имел никаких оснований утверждать, будто я тут тайно пропагандирую учение Папы, "белую магию", я решился даже открыть самую последнюю тайну, скрытую пружину всего сюжета, соединяющую начало повести с ее концом. Вообще-то, если не хочешь ослабить эффект, такие вещи лучше не говорить вслух. Обычно художник проводит их незаметно, исподволь, чтобы читатель (зритель) кушал их не жуя, воспринимал помимо сознания. Но я -- не гипнотизер, не служитель вольных муз. Я ищу не эффекта, а Истины.

Последняя тайна, тайный двигатель сюжета этой "сказки": Папа БЕССОЗНАТЕЛЬНО (!) использовал Каролинку, чтобы вытащить Маму из монастыря. Ну, а заодно завладеть Дедушкиным наследством. И кстати подучить наследника своему темному ремеслу. Это ужасно, но это факт!

Судите после этого сами, вывожу ли я тут Папу как положительного героя?!

Моя собственная трактовка данного образа такова: безжалостный Охотник, который таится в глубинах папиного "бессознательного" -- это демон-убийца, занимающийся лицензионным отстрелом "черных магов", то есть, людей, сознательно служащих демонам.

Тут уместно задаться вопросом: а для чего демону охотиться на людей, которые ему служат?

Ответ двойной.

Во-первых, демоны вообще-то не пекутся о счастье человеческом. Если они помогают магам, исцеляют, защищают их, помогают удовлетворить их страсти, то это происходит не от бескорыстной любви. Великая беспричинная любовь и сострадание, которые порой проглядывают в ВИДЕНИИ -- это тонкая прелесть, мастерский спектакль. Вообще-то целью игры является овладение душой человека, так что, бессознательно "отстреливая" черных магов, Папа не делает ничего неугодного демонам. Им мешает только его молитва, а вовсе не его "охотничья" Сила. Его сознательное "я" ставит перед собою более гуманную цель, чем простой "отстрел": он пытается спасти заблудшую душу... Как в случае с Каролинкой.

Во-вторых, дьявол рассчитывает в качестве платы за услуги получить душу Папы. Ведь, используя Силу, Папа волей-неволей оказывается должником Силы. Чтобы ему спастись, ему следовало бы покаяться -- то есть, ступить на путь бескомпромиссной борьбы с темной силой. А не пытаться использовать эту силу "во благо". Однако, идя путем "белого мага", Папа выполняет позитивную социальную роль, одобряемую Государством.

Такова трагическая логика этого образа.

Как легко видеть, Папа является иным воплощением той же идеи, которая была выражена в образе Волшебника из моей "Сказки для старших".

http://www.pereplet.ru/text/solohin21nov05.html

Признаться, идея "белой магии" очень беспокоит меня. Я вижу, как тысячи и тысячи православных людей де-факто идут этим путем, неосознанно подменяя подлинное Покаяние служением общественно одобряемым ценностям. Оправдана ли такая цена? Боюсь, что НЕТ.