Король

Глава 15

— Он уехал! Я слышала это на кухне, от одной из судомоек! — выпалила хрупкая черноволосая девушка, вбегая в комнату каменного барака для рабынь в Вениции, маленьком городишке на Тангаре, окруженном колючей проволокой с пропущенным током. Вениция считалась провинциальной столицей.

— Кто уехал? — воскликнула блондинка, поднимаясь со своей простой, прочной металлической койки, к которой ее, подобно другим девушкам, приковывали цепью.

Послышались возгласы изумления.

Девушки до отказа натягивали цепи, придвигаясь поближе. Эти цепи были рассчитаны на то, чтобы девушки могли убирать не только собственные койки, но и проходы между ними.

— Варвар! — объяснила девушка. — Он уехал!

Блондинка повернула браслет на левой щиколотке так, что он позволил ей сделать еще один шаг от койки.

— Не понимаю, — произнесла старшая из рабынь. Даже она в этот момент была прикована к своей койке.

— Все они будто взбесились! — продолжала черноволосая рабыня. — Оказалось, что он уехал из Вениции до рассвета, никому не сообщив, взяв с собой только коня и сани.

— Но зачем? — изумилась еще одна девушка.

— Не знаю, — пожала плечами черноволосая. — Он должен был дождаться его светлости, господина Юлиана. У них была назначена какая-то дипломатическая миссия или что-то в этом роде. А он взял и уехал!

— А как же катера и «Наркона»? — поинтересовалась одна из девушек.

— «Наркона» пока осталась на орбите, — сообщила всезнающая брюнетка. — Катера стоят во дворе вместе с остальным снаряжением.

— Куда же он поехал?

— Кто его знает! — махнула рукой брюнетка.

— Но они должны знать хотя бы направление! — настаивала рабыня.

— Ничего они не знают, — вздохнула брюнетка. — У него свои планы.

— Тогда надо начинать поиски, — встревоженно произнесла старшая рабыня.

— Следов не осталось, — возразила брюнетка. — Буран стоит уже несколько дней. Катера были вынуждены вернуться.

— В чем дело, белобрысая? — обратилась старшая рабыня к блондинке, которая напряженно замерла на месте.

— Называй меня Филеной! — огрызнулась та. — Так меня зовут.

— Это имя, которое дали тебе хозяева, — поправила ее соседка. — Повтори: «это имя мне дали хозяева».

— Ладно, — пробормотала едва не плачущая блондинка, — это имя мне дали хозяева.

— Уже лучше, белобрысая, — похвалила старшая из рабынь.

— Я вас всех куплю и продам! — крикнула блондинка. — Посмотрю, что вы запоете, когда окажетесь рабынями зверей и ящеров!

— Сначала стань свободной, рабыня, — посоветовала ей соседка.

— Суки! Шлюхи! — кричала блондинка.

— Замолчи, рабыня, — строго произнесла старшая, койка которой стояла у самой двери.

— Да, госпожа, — неохотно ответила блондинка.

— Так что с тобой случилось, белобрысая? — повторила ее соседка.

— Ничего, — ответила блондинка и поджав ноги, села на койку, на простой полосатый тюфяк, положив на него руки.

— Не понимаю, что происходит, — вздохнула одна из девушек.

— Я тоже, — кивнула другая.

Блондинка почувствовала, как у нее закружилась голова. Она была прикована к койке в бараке для рабынь, в маленьком городишке на внутренней планете Телнарии! Ее единственной одеждой, как и у других девушек, была простая, неприлично короткая туника. Ее прелестные ноги были обнажены. Она смотрела на кольцо на ноге, к которому была прикреплена цепь — кольцо было невозможно снять, как и кольцо любой другой рабыни в бараке.

Все они, и все жители Вениции, и экипаж «Нарконы» считали, что она рабыня, настоящая рабыня!

В то, что она рабыня, было довольно легко поверить, потому что, она была достаточно красива.

Но что случится, если каким-нибудь образом про нее забудут? Если все ее заявления о том, что она свободна, сочтут ложью? Она так далеко от дома. Неужели ее просто побьют, как помешанную рабыню? Несомненно, Иаак позаботился, чтобы ей приготовили хорошие поддельные документы. Еще в Лисле ее измерили, сфотографировали, сняли отпечатки пальцев рук и ног, как поступали с любой рабыней.

Ей дали поручение, которое предстояло выполнить на Тангаре — лучше всего в каком-нибудь пустынном лагере на равнине, но уж во всяком случае не на «Нарконе».

«Наркону» и ее экипаж не следовало подводить.

А теперь — как она сумеет выполнить свое поручение?

Где находится кинжал?

Она даже не представляла себе, как может выглядеть ее таинственный союзник.

Она вспомнила ночь, проведенную двое суток назад на «Нарконе».

— Вы звали меня? — спросила она тогда.

— Почему ты стоишь? — требовательно перебил он.

Она опустилась на колени перед молодым белобрысым офицером, Корелием.

На ручке его кресла лежал легкий свернутый шелковый платок.

— Сними тунику, — потребовал он. — Приказы следует выполнять сразу, не дожидаясь повторения.

Она отшвырнула легкую тунику, стащив ее через голову и густо покраснев при этом.

— Хорошо, что ты поняла это, Филена, — похвалил он. — Скромность не к лицу рабыне. Кстати, ты должна ответить: «Простите меня, господин. Да, господин».

Она послушно повторила обе фразы.

Неужели он и вправду мой связной, агент, который передаст мне кинжал, удивлялась она.

Он бросил ей шелковый платок, и рабыня торопливо и благодарно накинула его на себя. Он доходил до ее бедер, когда она стояла на коленях, но был слишком мал, чтобы прикрыть и колени.

— Почему вы заставили меня раздеться и почему дали мне этот платок? — спросила она.

— А ты получила позволение говорить? — осведомился офицер.

— Простите меня, господин, — сказала она.

— Значит, ты любопытна?

— Да, господин.

— Все вы одинаковы, — произнес он. Она задохнулась от возмущения.

— Тебя позвали сюда не просто так.

— А для чего же?

— Не для чего, а для кого.

— Для кого? — испуганно спросила она.

— Вероятно, для Квалия.

Так звали скотника, круглолицего парня с маленькими, близко поставленными глазками, который пожалел ей даже тряпки, чтобы подстелить на пол клетки.

Она побледнела.

Она и представить себе не могла, что в своей погоне за богатством и положением ей придется во всех обстоятельствах сохранять маску рабыни, смириться с тем, что ее будут использовать как рабыню. Вероятно, это не агент, он даже не знает, что она свободна. Но как признаться ему, что она не рабыня?

— Я шучу, — улыбнулся Корелий.

Она вздрогнула, плотнее завернувшись в платок.

— Обычно на кораблях держат рабынь, предназначенных для экипажа и офицеров.

— А мы?

— Странно, но вы — частная собственность.

— Да, мы особые рабыни. Нас не заклеймили, — важно произнесла она.

— Вы предназначены для старших офицеров, капитана и его помощников, — добавил он.

Она вскрикнула.

— Как и все остальные, — закончил фразу Корелий.

— Но вы не сказали, что меня сюда позвали для вас, — дерзко отозвалась женщина.

— Всему свое время, — усмехнулся он.

Она отшатнулась, видя его усмешку. Женщина с беспокойством начинала понимать уязвимость рабыни. Но как она могла объяснить, что она вовсе не рабыня?

— Так кто просил привести меня, — спросила она, — капитан?

Она подозревала, что агентом вполне мог оказаться капитан. Наверняка он воспользовался такой возможностью, чтобы обнаружить себя, подтвердить ее инструкции или даже передать ей кинжал.

— Нет, — покачал головой Корелий.

— Тогда Лисис, старший офицер? Наверняка это он, тот, кто отвечает за перевозку рабынь!

— Ты слишком высокого мнения о себе, — возразил офицер.

Она сердито фыркнула и прижала к телу платок.

— Конечно, твое тело, если за ним как следует ухаживать и немного поупражняться, может вызвать интерес.

Она молчала.

— Сейчас оно похоже на тело свободной женщины.

— Понятно, — кивнула она.

— В твоих движениях, — продолжал Корелий, — нет естественной, притягательной и трогательной грации прелестной, беспомощной и полной женственности рабыни. Они слишком напряжены, слишком неуклюжи и суматошны, слишком неловки. Это движения свободной женщины.

— Понятно, — повторила она.

— Разумеется, и твое тело, и твои движения значительно улучшатся даже за самое короткое время, которое ты пробудешь с нами.

— Да? — воскликнула она, и тут же испугалась, не зная, что могут означать его слова.

Вероятно, он подразумевал подчинение мужчине, умение принимать перед ним различные позы?

Она не осмелилась строить догадки, что значит действительно быть рабыней. За последние несколько дней она часто даже не пыталась бороться с чувствами, которые поднимались в ней неожиданно и стремительно, в самые неподходящие моменты.

— Несомненно, тебе интересно узнать, кто позвал тебя, — сказал он.

— Да, господин! — воскликнула она и тут же изумилась тому, как легко и естественно сорвалось с ее губ слово «господин». Я настоящая актриса, попыталась убедить она себя, но беспокойство осталось: слово вылетело так же просто и легко, как дыхание.

— Наш гость, пассажир — тот самый варвар, — произнес Корелий.

Она вздрогнула.

Неужели придется сделать это уже сейчас, на «Нарконе»?

— Разумеется, сегодня твое дежурство, — продолжал офицер, — дежурство, во время которого рабынь используют для удовольствия экипажа и пассажиров, но, странное дело, до сих пор варвар не нуждался в таких услугах. Кажется, он только и делает, что упражняется с примитивным оружием, да еще целые часы проводит на наблюдательной палубе, погруженный в свои мысли. Кажется, он стремится сохранить свою силу, чтобы достичь цели.

— Но он позвал меня, а не других, — сказала женщина.

— Да, — кивнул Корелий.

Она вновь запахнулась в платок. Внезапно ей показалось, что каждая частица ее тела вспыхнула жарким пламенем. Она не пыталась анализировать свои ощущения. Неужели могло случиться, что госпожа Пабления из Лисля поддалась таким примитивным чувствам, почти как настоящая рабыня?

— Похоже, ты заинтересовала его.

— Как рабыня?

— Вряд ли, — покачал головой Корелий. — Тут что-то другое. Думаю, он что-то почувствовал по твоему поведению и насторожился.

Она подавила вздох.

— Его это занимает или тревожит.

— Мне приходилось тревожить многих мужчин, — усмехнулась она.

— Сбрось платок! — приказал Корелий.

— Да, господин.

— Я полагаю, что дело тут совсем не в твоих прелестях, — и он добавил с усмешкой, разглядывая женщину, — какими бы соблазнительными они ни были.

— Тогда в чем же? — с трепетом спросила она.

— Я даже не уверен, что он считает тебя рабыней… — продолжал он. — Что это? Ты выглядишь испуганной.

— Но он послал за мной, — возразила женщина.

— Верно, — кивнул Корелий. — Слишком часто и дерзко ты крутилась перед ним.

— Господин! — запротестовала она.

— Неужели ты думаешь, что ни мы, ни твои сестры по рабству ничего не заметили?

Она надменно вскинула голову.

— Ты настоящая рабыня, — заявил он.

Женщина отвернулась.

— И мы, и твои сестры по рабству можем твердо заявить об этом, даже если варвар не может.

— Понятно, — сухо откликнулась женщина.

Откуда он мог знать ее утонченность, ее натуру, ее замыслы?

— Когда меня отошлют к нему?

— Сейчас. Накройся платком и встань. Подними платок повыше, так, чтобы были видны бедра. А теперь повернись.

Женщина встала лицом к нему.

— Я должна остаться с варваром наедине? — спросила она.

— Разумеется, — усмехнулся офицер.

— Неужели вы больше ничего мне не скажете? — встревоженно спросила она. — Неужели больше ничего не дадите — никаких советов, ничего… другого?

— Не понимаю, — пожал плечами офицер.

— Нет, ничего, — шепнула она.

— Я могу сказать тебе только одно…

— Да, господин! — радостно вскричала она.

— Помни, что ты рабыня и что тебя послали к господину.

— Да, господин, — понурилась она.

— Можешь идти, — разрешил Корелий. — У двери ждет матрос. Он проводит тебя в каюту пассажира.

— Да, господин, — еле слышно ответила женщина.

— И никто даже не догадывается, куда мог уехать варвар? — спросила одна из рабынь, привставая во всю длину цепи на тяжелой, металлической, привинченной к полу койке.

— Таких догадок не меньше тысячи, — возразила хрупкая брюнетка, та самая, которая принесла в барак новость об исчезновении варвара, — но никто не знает, правильна ли хоть одна из них.

— Но какое дело до этого нам? — пожала плечами одна из рабынь.

— Разумеется, мы тут ни при чем, — добавила другая.

— Нет, все не так просто, — беспокойно произнесла третья.

— Кто знает, что может случиться, — поддержала ее брюнетка.

Несколько рабынь обменялись тревожными взглядами.

— Нас всех уже давно должны были распродать, — произнесла одна из рабынь.

— Да, зачем нас держат в этом бараке? — спросила другая. — Почему нас держат взаперти?

Блондинка села на тюфяке, подняла колени и обхватила руками щиколотки. На ее левой руке звенел браслет с цепью. Поза ее выглядела довольно привлекательно, она была распространена у рабынь — внезапно блондинка вспомнила об этом. Она недовольно поджала ноги, полусидя, полулежа на тюфяке, но и в этой позе она могла бы возбуждать мужчин. Слезы текли по ее лицу. Одежда рабынь, если им позволяли одеться, короткая и откровенная, хорошо обрисовывала очертания тела в любой позе. К своему ужасу, в последние несколько дней блондинка то и дело обнаруживала, что невольно и бессознательно принимает такие позы, которые она раньше с презрением и скрытой завистью считала подобающими только рабыням.

— Значит, его перестали искать? — продолжала расспросы старшая рабыня.

— Вряд ли, — покачала головой брюнетка.

— Должно быть, поиски отложили до тех пор, пока не кончится буран.

— Они могли бы выйти на поиски на лошадях и с собаками, — заметила рабыня.

— За городской оградой — пешком или верхом? — скептически переспросила старшая рабыня.

— Да, это слишком опасно, — подтвердила еще одна девушка.

— Почему? — удивилась другая.

— Из-за диких зверей, герулов и всех прочих.

— Они и в самом деле опасны?

— А почему, по-твоему, город обнесен такой оградой? — насмешливо переспросила более опытная рабыня.

— Но эта планета принадлежит Империи…

— Только викоты и другие дикие звери об этом не знают.

Рабыни задрожали.

— А герулы — это люди? — робко поинтересовалась младшая из девушек.

— Не знаю, — вздохнула другая.

— Они держат рабов?

— Да.

— Но разве на катерах трудно отыскать его? — вновь спросила рабыня.

— Ты думаешь, мы на внутренней планете?

— Здесь топливо ценится на вес золота, а расходуется оно быстро, — объяснила старшая. — Знаешь, сколько его потребуется, чтобы обыскать хотя бы одну квадратную милю, если делать это внимательно?

Блондинка вздрогнула на своей койке.

Варвар исчез.

Она должна была нанести удар тонким кинжалом, оставшись наедине с варваром в его шатре, в одном из лагерей вне города, когда экспедиция отправится в горы верхом на лошадях. Затем ее должны были увезти — вероятно, на катере, доставить к шлюзу, а оттуда — на «Наркону» и на ней к одной из внутренних планет, где она окажется в числе самых знатных и богатых женщин Империи, которым все завидуют.

И вот теперь варвар исчез!

Вернется ли он, сумеют ли его найти?

Что будет с планом Иаака?

И что будет с ней, если план провалится — неужели она так и останется в одеждах рабыни, прикованной к койке в бараке захолустного провинциального городишки?

Я должна была решиться на это еще на «Нарконе», твердила она себе. Почему мне не передали кинжал на «Нарконе»! Ведь там я оставалась с ним наедине!

Как глупы эти мужчины, раздражалась она.

Но кто мог подумать, что варвар ускользнет из Вениции, что он не станет ожидать его светлости, господина Юлиана Аврелия, что он покинет экспедицию, всех своих людей и груз в Вениции?

Зачем он это сделал? Что бы это значило?

Блондинке хотелось как можно скорее покончить со своим поручением. Она была очень умна и не могла не заметить тех тонких изменений, которые произошли внутри нее за последние несколько недель на борту корабля и здесь, в Вениции, где ей пришлось мыть посуду и заниматься стиркой. Она начала испытывать возбуждение при одном виде мужчин, входящих в барак или на кухню, вместе с другими рабынями она поспешно бросалась на колени, выражая покорность. Когда она на четвереньках скребла пол, то старалась оказаться поближе к ногам надсмотрщика и прижаться к ним головой. Неожиданно мужчины стали казаться ей возбуждающими и привлекательными. Впервые в жизни она почувствовала к ним мощное, почти неудержимое влечение. Ей становилось душно и сладко, когда ее заковывали в цепи на ночь. Она часто думала о том, что значит оказаться в руках мужчины, принадлежать ему, ощущать телом его цепи и веревки, его ласки — грубоватые или мягкие, жестокие или утонченные, постоянно жить в страхе перед его хлыстом и думать только о том, как угодить ему.

Ночью она просыпалась в ужасе и обнаруживала, что прикована к койке.

Она впивалась в железо койки ногтями. Я не рабыня, пыталась уверить она себя. Почему мне не передали кинжал на «Нарконе», постоянно злилась 5 и спрашивала себя женщина.

Она боялась тысяч этих тончайших, почти незаметных превращений, которые происходили в ее сознании, в ее теле — всех этих желаний, ощущений, признаков, поднимающихся откуда-то из самой глубины.

Пусть варвар вернется, молила она. Дайте мне кинжал, позвольте нанести удар! Дайте мне покончить со всем этим!

Ее чувства пугали ее все сильнее.

Долгое время она отрицала то, что способна испытывать такие чувства, но теперь это было бесполезно. Сейчас она пыталась всего лишь сдерживать себя.

Больше всего она боялась своего рассудка, который мог убедить ее в собственной чувственности, помочь объяснить самой себе, кто она такая, и этим поставить ее на колени.

«Ну почему мне не передали кинжал на „Нарконе!“ — чуть не застонала она вслух и тут же горько рассмеялась над собой.

У нее было мало возможностей использовать его.

— Входите, — сказал варвар.

— Это рабыня, — доложил матрос, пропуская ее в дверь.

Она опустилась на колени, чего и ждали от нее. Варвар отпустил матроса, а женщина осталась стоять перед ним, прижимая к себе платок.

— Как тебя зовут? — спросил варвар.

— Филена.

Варвар пристально взглянул на нее.

— Филена, если будет угодно господину, — поспешно поправилась она.

Варвар сел на стул рядом с диваном. Он был одет в короткую тунику. Голубоглазый и белокурый, этот мужчина ничем не отличался от множества других варваров, разве что казался необычно рослым и мускулистым. Его мощная грудь была обнажена, ее прикрывало только простое ожерелье из львиных клыков. Этих львов он убил на охоте, в лесах Варны. Женщина испугалась, что клыки могут поцарапать ей тело, когда она окажется в руках варвара и будет прижата к его груди. В изголовье и изножье дивана помещались резные столбики, вокруг одного из них, внизу, была обмотана веревка. На стальной стене, на крюке, висел хлыст. На туалетном столике виднелась свернутая лента.

— Ты с Майрона-VII? — спросил варвар.

— Да, господин.

— Свободная женщина, проданная для покрытия долгов?

— Да, господин.

— Какими же были твои долги?

— Более десяти тысяч даринов, — ответила она.

— А сколько за тебя дали на торгах?

— Господин, должно быть, читал мои бумаги? — недовольно отозвалась она.

— Я не умею читать, — просто ответил варвар.

Это поразило женщину, ибо она в жизни встречалась всего с несколькими неграмотными людьми, да и то в поездках, на отдаленных планетах. Конечно, в целом население Империи было грамотным.

— Должно быть, ты помнишь? — повторил он.

— Намного больше десяти тысяч даринов! — выпалила она.

— Вряд ли столько бы дали даже за сестер императора, — усмехнулся он, вспомнив белокурую принцессу Вивиану и черноволосую Аласиду, сестер Асилезия, которых он когда-то видел на летней планете. Обе сестры были весьма привлекательны.

Тогда варвар еще представлял, какие бы рабыни получились из них.

— Пятьдесят даринов, господин, — быстро поправилась она.

Вероятно, он лгал, говоря, что не умеет читать, а может быть, ему прочитали или назвали цену. Предусмотрительный Иаак включил поддельную купчую в бумаги рабыни. Женщина пришла в ярость, когда он назвал ей цену в пятьдесят даринов, но ей сообщили, что это хорошая цена, что более крупная сумма вызвала бы подозрение и вряд ли могла быть уплачена за должницу с провинциальной планеты. На многих планетах Империи рабыни ценились дешево.

— Ты тщеславна и лжива, — сказал варвар. Он взглянул на хлыст, висящий на стене.

— Простите меня, господин, — испуганно произнесла она. Он не знал, что она свободна и действительно мог наказать ее.

— Пятьдесят даринов — это очень много, — сказал он.

— Спасибо, господин.

— Сними платок.

— Да, господин.

— Ты очень красива, — заметил варвар. — Наверняка за тебя могли заплатить даже больше пятидесяти даринов.

— Да, господин. Спасибо, господин, — отозвалась женщина.

Внезапно на нее нахлынули чувства. Она знала, что как свободная женщина, она не имеет цены, а теперь всерьез обсуждала, какой цены она достойна как простая рабыня. Предполагаемая цена, пятьдесят даринов, назначенная Иааком, была слишком щедрой. Это понимание пришло к ней внезапно и стало настоящим откровением.

— Не хотел бы я быть одним из твоих кредиторов, — произнес варвар.

— Они отомщены, господин, — возразила она, — ведь теперь я рабыня.

— Иногда меня удивляет, — заметил он, — почему женщины, отлично понимая, какое наказание их ждет, позволяют себе влезать в такие долги.

— Разумеется, мы надеемся вернуть их, — объяснила женщина.

— И все же это огромный риск. Она беспокойно пожала плечами.

У нее самой были огромные долги на нескольких планетах, но Иаак выкупил их. Много раз ей приходилось ускользать от кредиторов. Часто она боялась услышать резкий стук в свою дверь. Иногда по ночам женщина вздрагивала и просыпалась, увидев во сне, как на нее, патрицианку, надевают ошейник и ставят клеймо.

— Держи руки так, чтобы я мог их видеть, растопырь пальцы, — сказал он. — А теперь повернись на коленях, держа руки на затылке. Прогнись назад и поправь волосы, а потом запусти в них пальцы, медленно, перебирая ими по голове. Встань, подними руки и повернись на месте. Вставай на колени. Раздвинь их пошире. Ложись на живот.

Женщина сердито поглядывала на него. Она чувствовала испуг.

Если ее привели сюда нагой, заставили снять платок, поставили на колени, в позу, не позволяющую быстро подняться, заставили принимать другие позы — поворачиваться, вставать, поднимать руки — то где она могла бы спрятать кинжал?

Разумеется, потом все может быть по-другому: кинжал спрячут прямо в шатре или передадут ей позднее.

— Теперь можешь ползти ко мне на животе. Она легла у его ног, повернув голову и левой щекой касаясь ковра.

— Тебе первый раз пришлось ползти к мужчине на коленях, верно? — спросил варвар.

— Да, господин, — недовольно призналась она.

— Вернись обратно и проделай это еще раз. Он заставил ее ползать трижды. Наконец он был удовлетворен.

— Встань на колени передо мной, сядь на пятки, колени раздвинь, руки держи на затылке, — требовательно сказал он. — А теперь расскажи мне о себе, и как можно подробнее.

Ей назвали множество деталей, в особенности относящихся к ее предполагаемым долгам — привлечение ее к суду, вынесение приговора, название суда, имя судьи и тому подобное на случай, если ее станут расспрашивать. Там, где ее вымышленная биография казалась слишком краткой, а прямые вопросы варвара выходили за пределы придуманной истории, она спешила добавить побольше деталей — некоторые были взяты из своей собственной жизни с соответствующими изменениями, другие же явились плодом ее фантазии.

— Ты запинаешься и путаешься, — заметил варвар.

— Простите меня, господин, — сказала она.

— И все-таки странно видеть рабыню, — продолжал он, — которая способна рассказывать о себе так связно, подробно и охотно. Выглядит так, как будто ты подготовилась к этому.

— Простите меня, господин.

— Похоже, тебе сильнее запомнились подробности твоего обращения в рабство, чем твоей жизни свободной женщины, — усмехнулся он.

— Обращение в рабство, — ответила она, — хорошо запоминается каждой женщине.

— Девушке, — поправил он.

— Да, господин.

— Или рабыне, — добавил он равнодушно.

— Да, господин.

Поскольку она стояла прямо перед ним, варвар мог внимательно наблюдать за движениями ее тела и выражением лица.

— Тебя привезли с Майрона-VII? — спросил он.

— Да, господин, — отозвалась она.

— Какого цвета там солнце? Сколько телнарианских суток длится год?

Она задрожала.

Вопросы были так просты, что отказаться от ответов было бы немыслимо.

Она не осмелилась отвечать. Что, если варвар хорошо знает эту планету? Были ли его вопросы случайными, вызванными любопытством, или здесь кроется его подозрительность?

— На самом деле я не с планеты Майрон, — объяснила она. — Я жила в Лисле, на Инезе-IV. На Майрон я бежала, чтобы спастись от кредиторов. Меня схватили в порту, поэтому я даже не видела солнца той планеты. Я ничего о ней не знаю, кроме таможни, на которой меня схватили, да суда, где меня приговорили к рабству.

— И потом тебя, как рабыню, вернули на Инез-IV?

— Да-да, — радостно подхватила она. — Можно мне опустить руки?

— Нет, — отрезал он. — Ты слишком много лжешь.

— Нет, господин! — запротестовала она.

— Не усугубляй свою вину, — предупредил он.

— Да, господин. — По ее щекам покатились слезы.

— Я бы не советовал тебе вести себя так же, когда у тебя будет свой хозяин.

— Да, господин.

— Рабыни не имеют права лгать.

— Да, господин.

— Но, вероятно, ты не послушаешься меня до тех пор, пока тебя как следует не накажут.

— Простите меня, господин.

— Сразу после вылета из Лисля ты была слишком неуклюжей.

Несомненно, он вспоминал случай с опрокинутым бокалом.

— Меня наказали, — возразила она.

— Значит, ты неловкая рабыня? — усмехнулся он. Ее глаза зло блеснули, но она тут же опустила голову.

— Не думаю так, господин, — ответила она. — Надеюсь, я перестану быть неловкой.

— Прислуживая за столом, рабыни должны быть грациозными, скромными и почтительными, — наставительно заметил он.

— Да, господин, — ответила она и подняла голову. — Можно мне теперь опустить руки?

— Нет.

Она раздраженно вздохнула.

— В нескольких случаях ты старалась привлечь мое внимание, принимая соблазнительные позы — я не ошибся? — внезапно спросил он.

— О, господин! — быстро ответила она. — Простите меня, но боюсь, это правда. Вы мужчина, а я всего лишь ничтожная рабыня. Как еще может бедная рабыня привлечь к себе внимание красивого господина?

— Ты считаешь меня красивым? — переспросил он.

— Да, господин.

— Значит, ты хотела прийти ко мне?

— Да, господин!

— И ты жаждешь мужского прикосновения?

— О, да, да, господин! — воскликнула он.'

Она должна заинтересовать его во что бы то ни стало, пробудить в нем желание, чтобы остаться с ним наедине, когда у нее будет кинжал! Сейчас у нее не было кинжала. Будь она свободной женщиной, она бы оттягивала свидание до тех пор, пока не было бы назначено время и место, пока она не была бы готова, но для рабыни это оказалось невозможным.

Он протянул руку и осторожно прикоснулся к ее телу.

Она невольно вскрякнула и отшатнулась.

— Держи руки за головой, — предупредил он. — Я не ослышался — ты сказала, что жаждешь мужского прикосновения?

— Простите меня, господин, — произнесла она и слегка подвинулась вперед, нерешительно и осторожно.

Он вновь провел по ее телу пальцами.

На этот раз женщина вскрикнула тише и густо покраснела.

Сразу после этого, хотя она и не получила разрешения сдвинуться с места, она завозилась на полу, придвигаясь ближе, но была остановлена рукой варвара.

— Господин? — вопросительно подняла она голову.

— Странно, — пробормотал он.

Она взглянула на ожерелье из львиных клыков.

Интересно, каково было бы оказаться в его руках, беспомощной и безвольной, так, чтобы он безжалостно сжал ее, как рабыню?

— Господин звал меня, — напомнила она.

— Да, — кивнул он.

— Господин звал меня, чтобы взять, как рабыню?

— Нет, — усмехнулся он.

— Нет? — изумилась она.

— Я звал тебя потому, что ты мне показалась странной, не похожей на других рабынь. Это мне было непонятно, и я решил полюбопытствовать.

— И это все?

— Нет, — покачал он головой.

Она не сдержала радостного восклицания.

— Ты можешь почистить мои сапоги, — сказал он, указывая на пару сапог, стоящих в углу. — Крем и тряпки в ближайшем ящике. Разумеется, можешь опустить руки.

— Спасибо, господин, — сухо произнесла она.

Она взяла сапоги и тряпки, опустилась на колени там, где указал варвар, и принялась за работу. Она работала медленно и осторожно, тщательно и строго следуя его пожеланиям, нанося крем на кожу и растирая его круговыми движениями. Это повторялось много раз, пока каждый сапог не был начищен дважды.

Женщину потрясла эта незначительная, обыденная работа. Она злилась, но по непонятной причине чувствовала себя возбужденной.

К ее изумлению, потом ее поставили на колени возле столбика дивана, вокруг которого была обмотана веревка. Этой веревкой варвар связал ее скрещенные запястья. Теперь она стояла на коленях у столбика в изножье дивана.

— Господин? — удивленно спросила она.

— Кажется, теперь я знаю, что в тебе необычного, — сказал он.

Она встревожилась.

— Что, по-твоему, это могло бы быть? — добавил он.

Она промолчала, чувствуя, как лихорадочно бегут в ее голове мысли.

— Вероятно, господин подозревает, что я не настоящая рабыня, — произнесла она осторожно, шутливым тоном.

В чем еще он мог заподозрить ее?

Разумеется, она могла опротестовать достоверность своего рабства. Однако на нее были составлены документы с подробными сведениями, вплоть до отпечатков пальцев. Кроме того, против нее говорило само ее присутствие на корабле, среди настоящих рабынь.

— Нет, — покачал он головой. — Ты настоящая рабыня. В этом у меня нет ни малейших сомнений — ты настоящая рабыня.

— Тогда в чем дело? — удивленно спросила она.

— Только в том, что ты сама не знаешь, что ты рабыня.

Она взглянула на него, но варвар прошел к столику, где лежал моток ленты.

— Подними голову, смотри на меня и закрой рот, — сказал он.

Размотав ленту, он заклеил ей рот. Женщина чувствовала, как лента плотно прижалась к коже.

— Я уже достаточно послушал тебя, — объяснил варвар. — Теперь ты будешь молчать.

Она смотрела на него поверх ленты. Затем он еще раз размотал ленту, на этот раз длиннее, и вновь приложил к ее лицу.

— Слишком поздно возвращать тебя в комнату для рабынь, — объяснил он.

Третий кусок, теперь длиннее предыдущего, был прижат к ее лицу. Варвар обмотал ленту вокруг шеи рабыни, потом, убрав в сторону волосы, вновь заклеил рот и после того, как голова была обернута лентой трижды, закрепил свободный конец на шее, пониже затылка.

Проделав все это, варвар взглянул на женщину.

— Ты слишком соблазнительна, — произнес он. Она быстро опустила голову.

Варвар выключил свет и улегся на диван.

Прислушавшись к его ровному дыханию, женщина попыталась развязать веревки, но вскоре поняла, что это бесполезное занятие.

Долгое время она просидела на коленях, задыхаясь от злости.

Она не могла заснуть.

Поздно ночью она попыталась заговорить, но лента плотно закрывала рот. Ей пришлось молчать, как простой рабыне.

Иногда она ворочалась и постанывала — тихонько, беспомощно, умоляя обратить на себя внимание.

Но даже если варвар и слышал ее, он не подал виду.

К утру она заснула, положив голову на кровать, рядом с его ногами. Матрос пришел за ней позже. К этому времени варвар уже покинул каюту.

— Ясно, что варвар исчез, — взволновано проговорила хрупкая брюнетка, по-прежнему стоя на пороге длинного, низкого каменного барака, — и никто не знает, куда он делся!

Блондинка, которая в своей короткой тунике полулежала на тонком, твердом полосатом тюфяке металлической койки, вздохнула. У нее кружилась голова, когда она пыталась понять всю важность сообщения брюнетки.

— Да что с тобой, белобрысая? — вновь спросила одна из рабынь.

Волнение блондинки становилось заметным.

— Ничего, — вздохнула она.

— Разве к нам это имеет какое-нибудь отношение? — спросила старшая рабыня у брюнетки.

— Не знаю, — отозвалась та.

— Кому какое дело до варвара! — воскликнула другая девушка. — Что будет с нами?

— Вот именно, — поддержало ее несколько голосов.

— Мы здесь уже несколько дней.

— Почему нас держат здесь, в бараке?

— Почему нас до сих пор не продали?

— Нас уже давно пора было заклеймить, — возмущалась одна из рабынь. — Нас должны были продать на торгах!

Из всех женщин только одна блондинка знала, зачем рабынь привезли в Веницию. Только она знала, что эти женщины не были предназначены для продажи.

Если варвар исчез, в отчаянии думала блондинка, она не сможет выполнить поручение! Но тогда агент обязательно должен найти ее и обеспечить безопасное возвращение в Лисль. А если он не появится? Если, по каким-либо причинам, агента даже не было на корабле? Что тогда? Она знала, что Иаак предусмотрителен. Несомненно, ее документы рабыни сделаны, как следует.

— Вероятно, нас выставят на продажу завтра, — вздохнула одна из девушек.

— Дуры! Дуры! — вдруг закричала блондинка со своей койки. — Разве вы не знаете, что вместе с нами на Лисле грузили товары? Разве не понятно, почему нас держат в бараке, а товары сложили во дворе! Их не будут продавать! Никого из нас не будут продавать в Вениции, дуры! Всех вас обменяют или подарят!

— Нет! — вскрикнула одна из рабынь.

— Белобрысая лжет!

— Побьем ее!

В бараке послышался звон цепей.

Блондинка вскрикнула и опустилась на койку, прикрывая голову руками. До нее могли дотянуться только две соседки.

Удары маленьких кулачков дождем посыпались на блондинку. Она пронзительно вскрикивала, съеживаясь на койке.

— Нет! — закричала старшая рабыня, прикованная возле двери. — Прекратите! Прекратите!

Кулачки замерли. Рабыни были так же перепуганы, как и злы.

— Боюсь, белобрысая права, — вздохнула старшая девушка.

— Мы предназначены для обмена? — в ужасе спросила одна из рабынь.

— Да, — кивнула старшая.

— Но для обмена с кем? — дрожащим голосом воскликнула другая рабыня.

— С варварами, герулами и прочими — кто знает! — произнесла старшая.

— Значит, они могут отдать нас, кому захотят… — простонала рабыня.

— Они не могут сделать этого!

— Они могут сделать, как пожелают, — возразила старшая. — Мы же рабыни.

— Да, нас могут отдать тому, кому захотят хозяева, — испуганно пробормотала младшая из девушек.

Другая кивнула.

— Мы рабыни.

Блондинка легла на живот, повернув голову и прижавшись правой щекой к тюфяку. Ее пальцы впились в грубую мешковину. Она слегка шевельнула левой ногой, чувствуя на ней тяжесть браслета.