Часть 18

Отступление


— А ведь аналитики предупреждали, что принцессе будет тяжело влиться в высшее общество, — устало протянул его светлость князь Мирен, искоса поглядывая на одного из своих настоящих друзей, коих не может быть много у венценосной особы. Но они росли и воспитывались вместе. Именно ему правитель Талие доверял практически безоговорочно. А как еще можно относиться к человеку, которому фактически доверил самое ценное — воспитание старшего сына. Надо было и Алеса ему отдать. Тогда у него было бы два достойных наследника вместо одного. Но княгиня категорично заявила, что младшего сына будет растить она сама.

Теперь предстояло пожимать плоды этой ошибки.

— Любому приличному человеку будет тяжело влиться в высшее общество, — фыркнул Верес Нарски, потирая переносицу. — Семья Ширин не станет заострять ситуацию или требовать извинений.

— Что ты им пообещал?

— Не публиковать в открытом доступе видео из госпиталя. Согласись, Мара Ширин предстает там не в самом радужном свете. Пощечину, которую княжна отвесила зарвавшейся девчонке можно оправдать. Да, проявлять насилие по отношению к подчиненному неприемлемо. Но тут фрейлина спровоцировала княжну, хотя должна была оказывать ей всяческую поддержку. А ведь этому предшествовало эмоциональное потрясение и усталость. Да и все правильно она сделала. С этим согласится абсолютное большинство подданных, которые любят юную жену Энираду.

— У нее высокий уровень поддержки?

— Она скромная и искренняя девушка. Не кичится роскошью. Пытается сделать мир вокруг себя чуть лучше. Некоторую же импульсивность спишут на ее юный возраст. Она ведь едва достигла совершеннолетия.

Князь откинулся на спинку своего кресла и глядя в потолок спросил?

— Откуда у моей невестки такой атавизм, как совесть? Последние несколько поколений ее предков им похвастаться не могли.

— Мы же предполагали, что она — технический ребенок с потенциально полезным набором генетических свойств. Нам не собирались ее отдавать. Но с Ланиссой случилась досадная неприятность. Вот и пришлось не только вспомнить о существовании дочери Императора, но и признать. Они ее воспитанием вообще не занимались. Непредсказуема и неподконтрольна Тиверии. Полагаю именно поэтому ее и пытались устранить.

— А ведь девчонка о покушении знает. Значит, не питает иллюзий в отношении родственников.

— Наша принцесса твердо решила создать семью здесь. И если исходить из донесений, у них с Раду все ладится.

— Твоим шпионам можно доверять? — иронично вздернул бровь князь.

— Не все из них в большей степени преданы Энираду. Мой сын привязан к твоему и в этом вопросе не стал бы лгать. Он понимает, что мы должны знать правду, какая бы она ни была.

— Так что же между Раду и Ярой?

— Взаимопонимание. До определенной степени. Доверие. Определенно. Симпатия. И определенная доля физического влечения.

— А вот последнее откуда взялось? Раду всегда нравились более миниатюрные девушки.

— Вкусы меняются. Мирен, они оба молоды и красивы. Что еще нужно? Несколько экзотическая внешность партнера вряд ли стала бы непреодолимым барьером. Исходя из того, что княжна забеременела достаточно быстро.

— А как лично ты относишься к ее желанию назвать дочь Хаят?

— Имя, как имя. Не слишком популярное у нас. Но ничего особенного в нем нет.

— В Джаннате оно широко распространено.

— И что? Еще мы на этих фанатиков оглядываться будем. Зато какой широкий жест. Назвать княжну именем простой девушки, пожертвовавшей своей жизнью ради своей страны. Близость к электорату, как бы цинично это не звучало, надо подчеркивать. А это повод. Причем, в искренности ее желания сложно усомниться. К тому же, мы воюем не с народом, а с их политическим режимом. С их идеологией расово-религиозного превосходства и стремлением к тотальному уничтожению всех «измененных». Это будет скорее пощечиной нашим врагам. Прямой потомок Ас-Шааров с полным генетическим соответствием представителя этой линии родит «измененную» девочку, которую мы назовем Хаят. Ты помнишь значение этого имени? Надежда.

— Но исходя из критериев данного «греха», этот конкретный ребенок «Измененным» считаться не может.

— В этом вся ирония. Мы увели прямо из-под носа шахди Гаяра «их надежду».




Часть 18


Рожать это больно, страшно и совершенно неожиданно. Вот так просыпаешься среди ночи и понимаешь: все — рожаю и никакие это не ложные схватки. А самое паршивое знаете что? Мы предусмотрели много вариантов побега. Как это сделать не привлекая внимания. Но никто из нас не подумал, что мы будем дейлать, если воды отойдут ночью.

Короче паниковать начали дружно. Самое смешное, что именно я могла хоть как-то сохранять присутствие духа и отдавать команды. А потом и ребята пришли в себя.

Было решено, что Лада прикрывает меня, до последнего создавая иллюзию того, что мы все еще во дворце. Закажет ужин на троих, посетовав, на то, что княжна сама не спит, и другим не дает.

А мы с Лелем пытаемся прорваться в госпиталь, также, максимально не привлекая внимания.

Благо, мои блуждания по дворцу посреди ночи уже никого не удивляли. Последние несколько месяцев бессонница регулярно выгоняла меня то в парк, то в один из залов, ставших моим координационным штабом, где круглосуточно дежурили аналитики.

Идти прогулочным шагом, делая вид, будто бы мне совсем не больно удавалось с трудом.

— А давай покатаемся по ночной столице? Умиротворяющее зрелище. И все глупые мысли из головы сами выветрятся, — произносит Лель заготовленную для систем видеофиксации фразу.

Я пожимаю плечами, показывая, что мне в общем-то все равно как убить время. И мы прогулочным шагом направились к одной из стоянок. Тревожное ощущение, что все сорвется в последний момент не отпускало. И почему-то, когда мы уже подлетали к госпиталю, оно не отступило, а завладело мной полностью.

Панику там мы навели знатную. Лель, неся меня на руках, вдохновенно врал о том, что мне-дуре взбрело в голову развеяться. Посреди ночи. А тут схватки. Госпиталь ближе дворца. Вот он и…

Больно было, конечно. Но не настолько, как я себе нафантазировала. Почти терпимо. Но все равно страшно. Вдруг дальше будет совсем плохо? Или продлится непонятно сколько? Неизвестность пугала.

Хотелось увидеть Раду. Или хотя бы перекинуться с ним парой слов. И понимание, что он сейчас на войне, не убирало какой-то иррациональной обиды за то, что я должна пройти этот путь одна. Это ведь и его ребенок.

Невеселые мысли о несправедливости жизни прервал Лель, ворвавшийся в операционную. Бледный, как смерть. Руки дрожат. Взгляд безумный.

— Нападение на госпиталь. Необходимо спрятать княжну. Они убьют ребенка, если найдут, — выкрикивает Эстерази, поспешно сбрасывая браслет-коммуникатор на пол. Логику этого действия я поняла. О произошедшем он уже доложил, кому смог. А дальше таскать с собой маячок — не самое разумное решение.

— Что за бред?! — возмутился средних лет талиец. Но это он генной карты малышки не видел. А мы предполагали нечто подобное. Пусть и не в столь грубой форме. Поэтому из медкапсулы просто выпрыгиваю. С поправкой на мое интересное положение — выползаю. Врача почему-то именно это приводит в ужас, а не нападение. — Вы что делаете? Вернитесь обратно!

— Куда можно спрятать княжну? — Гремит Эстерази. — Отвечать быстро и по существу. В любого, кто посмеет препятствовать, я буду стрелять.

Первой сориентировалась девочка лет пятнадцати на вид из младшего медицинского персонала. Она повела нас в место, которое знала, пока остальные хлопали глазами.

Вот так мы и оказались в подсобке, где хранились картриджи дезинфектора, которые заправляют в роботов-уборщиков.

А то, что последовало дальше я могу только паникой объяснить. Ибо дальше Лель выстрелил в замок. Теперь чтобы нас вытащить, дверь вырезать придется. Осознал же всю поспешность своего действия он лишь после моего:

— А кто теперь роды у меня принимать будет, гений?

— Она? — мой старший офицер с надеждой взглянул на девушку в светло-голубом платьице. — Тебя как зовут?

— Неда. То есть Рогнеда. Но я же на врача только учусь. Я там случайно оказалась. Пара роботов в этой операционной барахлить начали. И меня просто попросили их принести для ремонта. Они сами на базу возвращаться перестали.

— Учишься, — вычленил он главное. — Значит, теорию знаешь.

— Но тут же медкапсулы нет, — начала хлюпать носом девочка.

— Отставить истерику! — рявкнула на них я. — Обычные роды должны длиться шесть-одиннадцать часов. Стремительные — менее четырех часов. Берем минимальное значение и отнимаем два часа, что уже прошли. Лель, я знаю, что ты атеист, но советую молиться, чтобы в ближайшее время нас отсюда вытащили. Иначе принимать малышку будешь ты.

— А она?

— Будет вспоминать теорию и давать ценные указания. Не надо на ребенка ответственность за свою дурость перекладывать. Из вас двоих, как я понимаю, лишь ты совершеннолетний.

— Мы это не проходили еще, — уже откровенно ревела Неда.

— Значит, я буду вспоминать теорию естественных родов. Китель на пол постели. Пусть девчонка посидит.

— А ты?

— А мне ходить надо.

— Я — идиот.

— Спорить не стану. Ладно. Не дрейфь. Прорвемся. Там мы, скорее всего, погибли бы. Здесь отделаемся психологической травмой. Но советую особо не надеяться прибытие сюда медиков. Есть такая штука, как закон подлости. В месте, где я воспитывалась жил военный инженер Эдвард Мерфи. Он сформулировал это примерно так: «Если что-нибудь может пойти не так, оно пойдёт не так. И из всех возможных неприятностей произойдёт именно та, ущерб от которой больше».

— Ты пессимистка. Всегда остается надежда…

— Вот не надо. Надежда не просто так соседствовала в ящике Пандоры с болезнями, смертью и всеми напастями. Ах, да, в детстве нам рассказывали разные сказки и этой ты не знаешь. Потом как-нибудь расскажу. Но мораль, которую вывел… один важный для меня человек: просто надеясь, ты сидишь сложа руки. А это уменьшает шанс на благополучный исход.

Из данной же ситуации можно было сделать два вывода. Спрятались мы, действительно хорошо. Никому не пришло в голову искать меня в крошечном складе дезинфекционных картриджей. Ни в первую, ни во вторую очередь. Нашли нас через пять часов. Также, я подтвердила теорию моей матери о том, что здоровье у меня даже не лошадиное, а в сто раз крепче.

Ибо родила, и даже на своих ногах вышла. Правда, Хаят Лелю пришлось отдать. Меня все же слегка шатало. Его тоже шатало, но не так сильно. А какой бы славной мне не показалась Рогнеда, ей своего ребенка я доверить не могла. И даже не потому, что бедняжку трясло, как осиновый лист на ветру.

Хорошо хоть Ладка нас ждала буквально за дверью. Она деловито перехватила маленькую Хаят и тихо ввела нас в курс происходящего. Объяснила даже, почему нас так долго искали. Службой безопасности, после устранения последствий «инцидента» было достоверно установлено, что госпиталь мы не покидали, но на радарах не обнаруживались. Потому что маячки, благоразумно с собой не носили.

На наши вопросы о том, кто и как устроил покушение, девушка отмалчивалась, мрачнея все сильней и сильней.



Отступление


Шесть младших офицеров из не слишком влиятельных, но старых семей.

Старшему из них не исполнилось и двадцати двух.

Их послали на смерть. Каждый из них это понимал. Но шел с гордостью, искренне веря, что этот шаг необходим для спасения будущего их страны.

Одна маленькая жертва ради всеобщего блага.

Их убедили, что этот младенец через двадцать-тридцать-сорок лет взойдет звездой Джанната над землями Талие. И принесет весь ужас клерикализма в их свободную страну. Потому что это у этого «существа» (они старались избегать называть княжну ребенком) нет иного пути. Потерявший же разум князь, по их глубочайшему убеждению, не осознавал, в какую ловушку загнал свой народ.

Долг же истинного патриота эту ошибку исправить. И не важно сколько младенцев при этом они убьют: одного или тысячу. Это не убийство, а вынужденная жертва, благородный шаг во имя величия Талие.

Евгеническая программа их врага была направлена не столько на создание совершенного человека, сколько на рождение идеального правителя Джанната. А разве такому место в княжеской семье?

Они не были профессионалами.

Просто курсанты. Тщательно подобранные. Внушаемые. Верные своим идеалам, которые направили в «правильное русло». Их будущий «подвиг» тщательно романтизировали. Называли героями, противостоящими катастрофе.

Они были вчерашними детьми. И в большинстве своем оказались не готовы расстреливать сограждан, вставших на защиту княжны и ее дочери.

Атака захлебнулась. Их банально задавили массой. Это все же был военный госпиталь. И далеко не все там прикованы к постелям.

К операционной, в которой уже не было княжны, прорвался один.

Мальчишка. Напуганный. Растерянный. Ведь они как-то не обсуждали между собой, кто именно будет убивать младенца. Вероятно, каждый представлял в этой «доблестной» роли кого-то другого.

— Там уже никого нет, мальчик, — услышал он спокойный мужской голос из живой стены, медленно окружающей его. — Их спрятали. Даже убив нас всех, ты не доберешься до цели.

— Отойдите!

— Нет. — Подался вперед мужчина, поднимая руки, чтобы показать, что он безоружен. — Я присягу давал. Как и все здесь. Защищать свою страну и ее граждан.

— Это малая жертва для всеобщего блага.

— Это хладнокровное убийство ребенка группой лиц по предварительному сговору. Преступление из ряда особо тяжких.

— Джаннатское отродье не должно править нашей страной.

— Мальчик, ты сам слышишь, что говоришь? Убить дочь Энираду, который с первых дней на передовой? Дочь Яры, которая разрывается между госпиталями и приютами, пытаясь сделать жизнь простых людей чуть легче? А ведь княжна ничего такого делать не обязана. Тиверия отдала ее, как залог мира — высокородную заложницу. Да, джаннатцы у нее в четвертом колене отметились. Только что с того? Она со сути своей и поступкам — подданная Талие. Как я, ты и тысячи потомков эмигрантов, бежавших от того ужаса, что начал твориться там две сотни лет назад. Нельзя судить человека по генной карте. Нельзя решать, кому можно жить, а кого нужно убить в младенчестве, потому что он «неправильного» происхождения. В нашей стране пропаганда этих идей является преступлением. Кто вложил в твою голову эти мысли? За кем ты их повторяешь?

Но вместо ответа курсант словно бы удивленно посмотрел на пистолет в своей руке. А затем молниеносным движением приставил к своему виску и выстрелил.

Загрузка...