Королева разрушенных империй

ПЛЕЙЛИСТ

Astronaut - Sir Sly

High - Sir Sly

Life Itself - Glass Animals

All for You - Night Riots

Middle Fingers - MISIO

Older Now - 888

Leave You - Sir Sly

I Don’t Give a… - MISSIO (feat. Zeale)

Driven By Their Beating Hearts - Silent Film

Sweet Disaster - DREAMERS

Breaking Free - Night Riots

I See You - MISSIO

Evil - 8 Graves

Dirty - grandson

Headlights - Morning Parade

Young and In Love - A Silent Film

Color - Finish Ticket

Somebody New - Joywave

Just Movement - Robert DeLong

Us & Ourselves - Morning Parade

Critical Mistakes - 888

CASTLE OF GLASS - LINKIN PARK

Spells - Cannons

Die A Little - YUNGBLUD

Sick Thoughts - Lewis Blissett

Enjoy the Ride - Night Riots

Material Boy - Sir Sly

I Run To You - MISSIO

Blank Slate - Joywave

I’ll Wait - Kygo & Sasha Alex Sloan

Benediction - Luke Sital-Singh

Can’t Help Falling in Love - Kina Grannis

Can You Feel The Sun - MISSIO

Forever (In My Mind) - MALINDA

Scavenger - Finish Ticket

Cruel - Foxes

Kamikaze - MØ

Amor Fati - Washed Out

Fangs - Night Riots

chasing kites - iamamiwhoami & ionnalee

Crazy for Love (feat. Hanna Stone) - Mondays

Bedroom - Litany

Giver - K.Flay

Hard to Forget - Jane XØ

Paradise - Bazi

Hope - T. Thomason

Body Language - ELIO

Heat Seeker - DREAMERS

Drown (feat. Clinton Kane) - Martin Garrix

Tranquilize - Finnish Ticket

& Down - Boys Noize

Good Luck with Your Dreams - DJ DENZ The Rooster

Heaven - Amy Allen

ГЛАВА 1

Я первая женщина в истории, ставшая королевой, будучи одетой лишь в тонкий шелковый плащ с засохшей спермой на ногах.

Это вторая по громкости мысль в моей голове прямо сейчас.

Первая же предельно проста. Она звучит так:

ЧТО ЗА ХЕРНЯ, МАТЬ ТВОЮ.

Я окидываю взглядом зал, где Жнецы преклонили передо мной колени, и цепляюсь за эти мысли, как за спасительную соломинку.

Под плащом я голая.

У меня сперма на ногах.

ЧТО ЗА ХЕРНЯ, МАТЬ ТВОЮ.

Некоторые Жнецы не спешат опускаться на колено, но Зида быстро приводит их в чувство. Она соскальзывает с возвышения с глухим стуком и приближается к демону, который уставился на меня, отказываясь склониться. По его лицу пробегает выражение «о черт», когда змея оказывается рядом. Он начинает опускаться, но Зида уже решила, что слишком поздно. Ее массивная белая голова взмывает вверх, а затем обрушивается на демона, поглощая его тело и заглушая крик.

Она проглатывает его целиком - вместе с ботинками.

Все, кто еще стоял, моментально падают на колени.

— Блять, это было омерзительно, — шепчу я, стараясь не шевелить губами, на случай если кто-то осмелится поднять на меня взгляд. — Ашен.

— Лу, — так же тихо отвечает он, не поднимая головы.

— Ты не видел? Мужика только что сожрала змея.

— Я слышал.

Зида возвращается на возвышение, и комок свежей добычи скользит в ее животе. Она обвивается позади меня, ее голова зависает в воздухе над моей.

Я просто… мне нужна минутка. Наверное, это впечатляющее зрелище для тех, кто осмелится поднять глаза: огромная змея возвышается над странной гибридной вампиршей, которая еще мгновение назад была самым желанным трофеем в их землях. Так что… думаю, я могу взять паузу, чтобы собраться. Мне просто нужно уставиться вдаль, будто я завоевала это место типа как Мать Драконов из «Игры Престолов».

Итак, наступает тишина.

Долгая-долгая тишина.

Ашен шевелится, но не поднимает глаз. Ему и не нужно - я чувствую его тревогу под своей кожей.

Блять, блять. Бляяять.

Когда Ашен предложил мне спичку, чтобы сжечь это место, или милосердие, чтобы спасти его, я не думала, что последнее означает, что мне придется им управлять. Я никогда ничем не управляла. Наверное, это звучит странно, учитывая мой долгий-долгий срок в Мире Живых, но командовать армиями - это не то же самое, что быть, блядской королевой царства своих злейших врагов. Да и в армиях мне нравилось не столько командовать, сколько веселиться и крушить все без ответственности - как в дни с Томоэ Годзэн. Это она отдавала приказы и вела нас в битвы. А я просто получала кайф, отрубая головы, сражаясь с подругами-воительницами и иногда закусывая мудаками.

Блять.

Мне нужно что-то сказать. И лучше, чтобы это было что-то хорошее. Потому что я окружена демонами, и большинство из них с радостью перерезали бы мне глотку при первой возможности.

Я прохожу мимо Ашена, и он остается на колене, пока я не останавливаюсь у его плеча. Он поднимается и следует за мной, его меч пылает, а Зида плывет за нами, как волна белой чешуи.

Толпа расступается.

Я не позволяю концу серебряного копья, зажатого в руке, коснуться пола, пока не останавливаюсь у отрубленной головы Эшкара. Я долго смотрю на нее, пока сердце бешено колотится, громко отдаваясь в ушах.

Это много — не только для меня, но и для всех здесь, будь то друг, враг или что-то между. Вся моя жизнь проносилась, как раскат грома. Столько лет тянулись бесконечно, один за другим. А теперь вокруг — прекрасная, темная буря, вспышки ослепительных молний, опасность и красота. В этом есть жизнь.

— Мы, бессмертные, привыкли к стабильности, не так ли? — говорю я, обращаясь столько же к голове, сколько и ко всем остальным, голос ровный и тихий. — Кажется, что века проходят без изменений. Бесконечно. Каждый день одинаков. А потом внезапно — катаклизм. И все меняется в одно мгновение.

Я наклоняюсь, запуская пальцы в мягкие волосы Эшкара. Поднимаю его голову и поворачиваю лицо к себе. Смотрю в его остекленевшие глаза. Они выглядят почти ненастоящими, будто плохо набитое чучело. Я вглядываюсь в глаза и думаю: что творилось за ними? Сколько лет он потратил, чтобы вылепить это место по своему замыслу. А теперь все его планы растворяются, вытекают прямо из головы.

Интересно, чувствовал ли он хоть раз то, что чувствовала я. Жатву. Когда я на мгновение жила внутри Ашена, в тот миг, когда он забрал Давину из Мира Живых. Скольжение души сквозь ладонь. Скорбь и страх. Демон, вырывающий тайны у их хранителя. Распутывающий историю. Отправляющий душу бессмертного тлеть в рабстве, одиночестве или ярости. Интересно, чувствовал ли Эшкар когда-нибудь то, что чувствуют Жнецы его царства. Что чувствовал Ашен.

Я поднимаю взгляд и окидываю зал.

— Стабильность. Это коварная иллюзия времени. Потому что каждый день был другим. Каждый — чуть хуже предыдущего. Капля отчаяния. Щепотка гнева. Сожаление. Вина. Все это использовали против вас, чтобы заставить выполнять волю Совета — неважно, справедливую или нет. И медленно милосердие перестало существовать.

Я опускаю голову Эшкара. Смотрю на ползунов, ерзающих на краю зала, их глаза прикованы ко мне. Я слышу шепот их обрывков мыслей, как слышала гибридов в Мире Живых. И души… я тоже чувствую их. Их присутствие. Их страдания и смятение.

Я поворачиваюсь и иду обратно к возвышению, Ашен рядом, а Зида скользит вокруг нас. Я замечаю бледно-розовый след на ее чешуе — там, где я ранила, а затем исцелила ее. Ее голова движется вровень с моими ногами, узкий серебряный глаз наблюдает.

Дым за возвышением поднимается по стене, густой, как водопад. Я смотрю на него, поднимаясь по ступеням с копьем в руке, и меня озаряет.

Я все еще могу отомстить этому месту. Могу превратить его в то, чем оно не хочет быть. И милосердие, которое я принесу, станет спичкой, что сожжет любого на моем пути.

Порыв силы поднимается из глубины живота, наполняя грудь. Он касается горла. Это мимолетная мысль: это может быть моим. Я могу править этим местом.

Могу обладать властью, какой никогда не знала.

Останавливаюсь наверху ступеней и поворачиваюсь к залу — море пламени в их глазах, наблюдающих за мной с колен.

— Мы вернем правосудие. И мы вернем милосердие. Восстановим истинное предназначение этого царства, встретим настоящую войну — и выиграем ее.

Я разворачиваюсь, направляясь к центру возвышения.

И именно тогда получаю первый урок как Королева Жнецов.

Никогда не поворачивайся спиной к Царству Теней.

ГЛАВА 2

Топор рассекает мою мгновенную вспышку уверенности, разбивая ее на сотни осколков кости.

Топор, блять.

Честно, впервые.

Казалось бы, за пять тысяч лет и больше битв, чем мне хочется вспоминать, я хоть раз уже должна была встретить его, воткнутым в свое тело. Но нет. Стрелы — да. Мечи и кинжалы — конечно. Пики — да, не раз. Пару штопоров, деревянные колья (тупые люди и ваши мифы), карандаш, даже булава однажды застряла у меня в кишках, что было чертовски мерзко. Но топор? Никогда. Я даже не заметила, что кто-то его держал.

Урок второй Царства Теней: уделяй больше внимания тому, кто что держит.

Урок третий я знаю давно. Просто нужно применить его, несмотря на шок, боль и ярость.

Не позволяй им видеть себя слабой.

Хруст топора, вонзающегося в кость, до сих пор отдается в моей голове. Лопатка и ребра под ней раздроблены, осколки костей и заточенный край лезвия впиваются в легкое. Я держусь на ногах, только опираясь на копье, которое все еще сжимаю в руке. Густая кровь хлещет в грудь с каждым мучительным вдохом.

Не позволяй им видеть себя слабой.

Ярость Зиды ослепительна, как и ее белоснежная чешуя. Она обвивает мои ноги, не давая упасть, и шипит на собравшихся. Но прежде чем она успевает спуститься с помоста и броситься на зрителей, Ашен уже там.

Я оглядываюсь через неповрежденное плечо. Толпа расступилась, наблюдая, как Ашен сжимает горло метателя топора мертвой хваткой. Демон крупный, могучий, с буграми мышц. Определенно из тех, кто таскает топоры. Напоминает Галла. Но если тот был быстр и силен, то этот медленный. Неповоротливый. Ашен же высокий и стремительный, сильный, но с той мощью, что грациозна и ловка. Он ловкий. И хитрый.

Ашен сдавливает демону горло, его клинок направлен прямо в сердце соперника-Жнеца.

— Ты посмел ранить мою жену, — голос Ашена холодный. Четкий. Сдержанный. Контроль над яростью делает его в десять раз страшнее обычного.

— Она не королева, — сквозь стиснутые зубы плюется мужчина. Его взгляд скользит ко мне.

Ашен сжимает хватку, прижимая острие меча к груди демона.

— Ты посмел смотреть на нее? Я позабочусь, чтобы ты больше не мог.

Его движение слишком быстрое, чтобы уследить.

Только что рука Ашена была на горле демона — и вот уже меч со звоном падает на пол, а он зажимает скулы мужчины между ладонями. Татуировки на костяшках Ашена вспыхивают. И из ниоткуда появляется Коул, материализуясь из толпы, как пар. Он заламывает руки сопротивляющемуся демону за спину.

Большие пальцы Ашена прижаты к закрытым глазам метателя топора. Демон тщетно бьется между Коулом и Ашеном, но, несмотря на свою мощь и размер, не может сдвинуть моего Жнеца. Ашену достаточно чуть сильнее надавить — и демон падает на колени, податливый, как глина в его руках.

— Позвольте прояснить для всех вас, — сквозь зубы произносит Ашен. Он медленно вдавливает большие пальцы в глаза демона, растягивая каждую секунду агонии, которую создает и лепит своим прикосновением. Я слышу хлюпающий звук, когда он прокалывает глазные яблоки как сочную мякоть фруктов, расплющенную под его пальцами. Демон в его хватке кричит и дергается, но я все равно слышу этот хлюп, каждую каплю крови и ошметки, падающие на пол. — Леукосия из Анфемоэссы — ваша Королева. Никто не смеет причинять ей вред. Никто не смеет трогать ее. И если вы посмотрите на нее так, как мне не понравится, я вырву вам глаза и заставлю страдать.

Коул отпускает руки демона. Ашен поднимает ногу и бьет его в грудь, ослабляя хватку. Демон падает на пол, дрожит, кричит, прикрывая безглазые отверстия.

— Сайрус! — рычит Ашен.

Вперед выходит солдат. Темные волосы стянуты кожаным шнуром, в черных глазах — медленный огонь. Аккуратно подстриженная борода, оливковая кожа, которая словно светится даже в тусклом свете.

— Да, господин.

— Отправь его в клетку. Раздень. Убери из камеры все, чем он сможет убить себя. Я не хочу видеть его в Зале Воскрешения. Пока нет. Иди в Зал, проверь тех, кто воскресает. Возьми половину «Shub Lugal» и встретимся там.

Сайрус кивает, стараясь не смотреть на меня, хотя я почти чувствую его желание сделать это. Он подзывает другого солдата, чтобы утащить окровавленного демона, а толпа расступается, когда они исчезают в тенях между колоннами в сопровождении двадцати элитных солдат «Shub Lugal».

Ашен окидывает зал ледяным взглядом.

— Я ясно изложил? Потому что если нет, я с радостью избавлю вас от глаз. По одному.

Никто не шевелится. Я почти ничего не слышу, кроме хрипов пробитого легкого и бешеного стука своего сердца.

Имани поднимается и делает шаг вперед. Она смотрит на меня с легкой улыбкой. В ее лице — решимость. Она знает свою силу, и это игра, в которую она может играть.

— Славься, королева Леукосия, — ее голос эхом разносится до самых сводов зала.

Хор подхватывает. Славься, королева Леукосия.

Это самый сюрреалистичный момент в моей жизни.

Месяц назад я была в темнице под этим самым залом, измученная и сломленная. Готовая умереть.

Днями назад я позволила сердцу победить разум, выбрав любовь к демону, который, как я думала, предал меня, отправив сюда.

Часы назад я умерла и воскресла здесь, в мире своих врагов.

А теперь я Королева Царства Теней, стою на помосте с топором в спине и гигантской змеей, обвившей мои ноги.

Пиздец. Головокружительно, страшно, немного захватывающе и чертовски больно, честно говоря. Этот топор все еще торчит из лопатки, как единственное железное крыло.

Ашен бросает последний оценивающий взгляд на зал и поворачивается ко мне. Когда наши взгляды встречаются, черное пламя ярости в его глазах бурлит, будто подхваченное ветром. Он поднимается по ступеням помоста, за ним — Коул, и только теперь его крылья раскрываются, темные, как ночь, с тяжелым дымом и искрами. Его взгляд прожигает меня, и я понимаю. Он не хотел преград между нами. Он хотел, чтобы я видела это. А теперь хочет, чтобы я видела только его.

— Солдаты, — говорит он, останавливаясь передо мной и поднимая руку к моему лицу. Он аккуратен, чтобы не запачкать мою кожу кровью, покрывающей его большой палец и ладонь. Я пошатываюсь. Никто не видит, кроме него. — Выведите всех отсюда. По домам или откуда они, и держите там. Если ослушаются — убейте. Навсегда.

Зида шипит на толпу, ставя жирную точку в его приказе. Раздаются крики и шум, и через мгновение последние шаги стихают за тяжелыми дверями в конце зала.

Как только они закрываются, я с хрипом падаю вперед, в объятия Ашена, роняя копье и голову с лязгом и глухим стуком. Во рту вкус крови, и я выкашливаю темную жидкость.

— Все в порядке, вампирша? — голос Ашена напряжен.

— Лучше не бывает.

Ашен опускает меня на колени, укладывая торс на тело Зиды. Он располагает мои руки так, чтобы я могла опереться на нее, сжимая мои предплечья в безмолвной просьбе держаться. Затем ставит ногу на чешую Зиды и хватает рукоять топора.

— Приготовься, вампирша.

Не успеваю я сказать ему, чтобы он сделал это, как топор выходит из моего легкого. Я не могу сдержать стон, когда лезвие скребет по расколотой кости. Ашен швыряет его через помост. В груди хрипит, кровь хлещет в легкое.

— Прости, моя Лу. Пей, — Ашен подносит запястье к моим губам, и я вонзаю клыки в его кожу, закрывая глаза, когда его кровь ударяет в горло, как молния. Плоть начинает срастаться, осколки кости встают на место. Через несколько глотков рана затягивается достаточно, чтобы я могла двигать плечом.

— Намного быстрее, чем обычно, — замечает Ашен.

Я отпускаю его запястье и киваю, все еще отходя, когда Уртур подходит, толкая нос под мою руку с тихим скулежем.

— Апгрейд гибрида. Видела, как одного ударили клинком на поле боя. Кинжал должен был сразить его, но существо едва замедлилось, — поворачиваюсь к Коулу. — Так рада тебя видеть.

Его мальчишеская улыбка озаряет лицо.

— Королева, да? Эдия будет в восторге от таких сплетен.

Слезы собираются в глазах, когда Коул наклоняется, чтобы обнять меня. Его тепло пробивается сквозь шелк моего халата, который внезапно кажется таким холодным, когда адреналин спадает, оставляя лишь дрожь в пальцах.

— Она в порядке? Все в порядке?

— Да, Лу. Они в порядке. Ну, Эдия отправила меня проверить тебя, даже если это может стоить мне вечной смерти.

Я смеюсь и сжимаю его крепче. Слезы облегчения готовы прорваться, когда дрожь сотрясает тело.

— Подруги важнее всех, знаешь же. Не принимай на свой счет.

— Знаю, — смеется Коул, целуя меня в щеку. — Это было ясно с первого дня.

Его пальцы скользят к моей шее. Холодная золотая цепочка скользит по ключицам, когда привычный вес кулона ложится на кожу.

— Мое ожерелье, — шепчу я, касаясь тонких звеньев.

— Ты оставила его в снегу, когда обратилась в прах. Никогда не думал, что буду так рад видеть кучу пыли.

Ашен хлопает Коула по плечу, когда тот встает. Он протягивает ему руку.

— Прости, что угрожал превратить твои глаза в кейк-попсы в Каире.

Коул улыбается и берется за предплечье Ашена. Жест солдат. Мое сердце готово разорваться от счастья, когда я вижу их примирение.

— Ну, похоже, ты удовлетворил эту потребность. — Коул подмигивает мне, и я ухмыляюсь, когда Ашен снова хлопает его по плечу — на этот раз чуть сильнее. Улыбка Коула становится шире, но быстро гаснет, когда его взгляд скользит между мной и Ашеном.

— Я не могу остаться. Нужно предупредить остальных, что с вами все в порядке. Мы в ковене за горой от поместья Валентины. Гибриды и оборотни держатся на расстоянии. Мы обеспечим безопасность, когда вы сможете вернуться.

— Мы приедем, как только сможем, — говорит Ашен.

Коул кивает в ответ, разворачивается и спускается по ступеням пьедестала.

— Коул…

— Да?

— Спасибо. За все, что ты для нас сделал.

Коул пытается сдержать улыбку, но его глаза все равно светятся. Он еще раз кивает и бежит вниз по ступеням, огибая тела на полу, направляясь к длинному, пустому залу.

— Ты становишься милым, Жнец, — говорю я, поднимаясь и принимая протянутую руку Ашена.

— Вину за это возлагаю исключительно на тебя.

Ашен дарит мне сдержанную улыбку, прежде чем обхватить меня руками и поднять с Зиды. Он спускается с пьедестала, дым и искры кружатся вокруг нас, словно развевающееся платье.

— Копье, — говорю я, указывая на пол.

— Вернусь за ним позже. Зида его охраняет.

— Голова, — указываю на забрызганное кровью лицо Эшкара.

— И за ней тоже вернусь.

— Ноги, — показываю на пальцы, выглядывающие из-под края плаща. — Я сама могу идти.

— Знаю. Но я не позволю твоим ступням испачкаться кровью врагов.

Сердце вырывается из груди. Обвиваю руками шею Ашена и откидываю голову, чтобы улыбнуться ему.

— Это очень романтично, Жнец. Как и момент с глазными яблоками.

Ашен долго смотрит на меня, пока мы идем. С каждым шагом в его глазах всплывают нежность и гордость, затмевая тревогу и ярость, которые все еще бурлят в черном пламени.

— Твое представление о романтике, пожалуй, слегка мрачновато.

— Пф-ф. Ты обожаешь мою темную сторону.

Ашен прижимает меня ближе, будто я ничего не вешу, и оставляет долгий поцелуй у меня на лбу.

— Ты права. Обожаю.

Прижимаюсь лицом к матово-черной броне Ашена, мечтая коснуться его теплой кожи. Даже сквозь холодный, толстый металл я слышу ровный стук его сердца и шелест воздуха в легких. Это успокаивает. Единственный стабильный ритм в мелодии хаоса.

Чем дальше мы уходим от пьедестала, тем ближе становится реальность. Реальность того, что это место все еще безнадежно испорчено — о чем свидетельствуют души, дрейфующие в тенях, и шуршание нескольких ползунов, оставшихся в «Kur» после ухода демонов. А еще реальность того, что теперь я должна управлять этим абсурдным цирком, хотя почти ничего не знаю об этом мире. Я уверена, что здесь творятся темные дела — что неудивительно. Леандр, наверное, не врал, рассказывая об охоте и гонках, что бы это ни было. Но, типа… я даже не знаю обычных, бытовых вещей. Где купить выпивку? И на какие деньги? Где сделать восковую депиляцию? Там внизу скоро все станет как в джунглях.

И это еще не самое важное. Главный вопрос: как я буду управлять демонами, которые буквально только что вонзили мне топор в спину? Я скрывалась триста лет, черт возьми. Анонимность была моей фишкой. Это полная противоположность моей недавней жизни в Сэнфорде. Даже если бы это было не так, даже если бы я была какой-нибудь светской вампиршей-сиреной, это не значит, что я знаю, как управлять целым Царством.

Эти мысли крутятся в голове, как водоворот, затягивая меня глубже. Я молчу, когда мы подходим к черной карете, и Ашен ставит меня на первую ступеньку. Забираюсь внутрь, откидываюсь на порванный плащ — боль в плече напоминает о хаосе в моей голове. Ашен заходит следом, закрывает дверь, и карета трогается, увозя нас прочь от «Kur».

Я чувствую тысячу эмоций одновременно, они крутятся в голове, как колеса под нами на темной дороге. «Что за хрень?» — доминирующая мысль. Ужас смешивается со странным возбуждением, будто я на шатком аттракционе с ржавыми болтами — может быть весело, но нет гарантии, что я выживу. Коварный шепот напоминает, что теперь у меня есть сила изменить этот мир и даже перестроить его по своему желанию, но эта мысль тонет в масштабе задачи. Иногда я чувствую облегчение, глядя на Ашена, который наблюдает за мной с подозрением и легкой усмешкой. А иногда мне хочется сбежать от тяжести его взгляда и искр, мерцающих в его глазах. Видимо, мое очень выразительное лицо работает на полную, а он не хочет упустить ни секунды.

Мне хочется вылезти из собственной кожи. Окно кареты выходит на Бухту Душ, и это точно не помогает. Все тело дергается, я провожу руками по лицу.

— Вампирша…

— Как остановить эту штуку?

— Какую штуку?

— Эту чертову карету-призрак. Мне нужно выйти.

— Ты не можешь просто выйти. Мы посреди моста.

— Мне нужно выйти. Есть секретный код? «Остановите чертову карету-призрак»? ОСТАНОВИТЕ ЧЕРТОВУ КАРЕТУ-ПРИЗРАК. Прямо сейчас. Выпустите меня.

— Лу…

— Ты говоришь, я Королева, но не могу остановить этот дурацкий экипаж? Что за хрень, Ашен. Выпусти меня. Выпусти-выпусти-выпусти-выпусти.

Ашен трижды стучит по крыше кареты, и она резко останавливается. Я выскакиваю за дверь, прежде чем колеса полностью замирают.

— Лу… — Ашен зовет меня. В его голосе слышны и смех, и тревога, но я слишком занята шагами к каменному ограждению моста, чтобы обернуться. — Лу, ты психуешь, как сказала бы Эдия.

— Я знаю. Конечно, я блять психую. Ты только что сделал меня Королевой Царства Теней. Что за хрень, Ашен. Ты вообще можешь так делать?

— Ну… я это сделал. Так что… да.

— Тогда разкоронуй меня.

— Не могу.

— Почему, черт возьми?

— Мне придется устроить переворот. Это будет плохо смотреться для моей жены. Напомнит Екатерину Великую. Не добавит веры в прочность нашего брака.

— Отлично, потому что у нас нет чертова брака, Ашен, — говорю я, шевеля перед его лицом пальцами без кольца, пока его ухмылка становится все шире. Тыкаю в броню над его сердцем, где находится метка. — Мы связаны узами. Это не одно и то же.

— Практически одно и то же.

— Совсем не одно и то же.

Ашен улыбается, а я смотрю на него без эмоций. Его взгляд скользит вниз по моему халату, к босым ногам.

— И как ты планируешь добраться до нашего жилья? Пешком?

— Эм, да. Если только у тебя не появились навыки телепортации, о которых я не знаю.

— Но у тебя нет обуви. И ты в халате.

— Да, спасибо. Я не заметила, пока ты не сказал. Не то чтобы я думала об этом все время, пока стояла на пьедестале и получала титул ебучей Королевы Царства Теней. Мне и в голову не приходило, что под этим я голая, с ебучей высохшей спермой на ногах.

Ашен фыркает и смотрит на море, прежде чем встретить мой взгляд. Его черты лица смягчаются.

— Ты опять хочешь повоевать со мной, вампирша? — говорит он, убирая прядь волос с моего виска.

Несколько секунд мы смотрим друг на друга, затем я разворачиваюсь и иду к душам, запряженным в карету.

— Где спят души?

— Спят?

— Да, Жнец. Черт возьми. Сон. Ты знаешь, что это такое. Это то, что ты делаешь в кровати, когда не трахаешься на своем дурацком постельном белье для секса. Где они спят?

Ашен хихикает, но быстро справляется с улыбкой под моим взглядом.

— Где угодно, — разводит он руками. — Они просто стоят и… покачиваются.

— Они… что? Покачиваются? Покачиваются, блять?

— Да... в общем-то.

Выпускаю яростный рык. Даже топаю босой ногой. Затем подхожу к ближайшей душе и разжимаю железный ошейник на ее шее, работая над болтом, который держит ее привязанной к карете.

— Неужели нельзя пожать чертову лошадь? — бросаю через плечо, освобождая следующую душу.

— Зачем мне лошадь?

— Чтобы тянула карету, тупица.

— Типа обороконь?

— Обороконь?

— Ну да. Бессмертное существо, которое превращается из человека в лошадь.

Я замираю и поворачиваюсь к Ашену.

— Что… за хрень… Я за всю жизнь ни разу не увидела обороконей? Они существуют?

— …Нет.

Смотрю на Черное море в поисках помощи. Конечно, ее нет. Провожу руками по лицу и глубоко вдыхаю — безрезультатно.

— Почему?

— Почему оборокони не существуют?

Опускаю голову в ладони и издаю нечто среднее между стоном и криком. Горло горит. Поворачиваюсь к Ашену.

— Господи Иисусе, Ашен. Нет. Хотя, может, и да. Но в основном НЕТ, — вздыхаю. — Почему ты издеваешься надо мной?

Ашен пожимает плечами, в его глазах искорка смеха.

— Ты не раз портила мое масло. Возмездие должно было настигнуть тебя.

— Ты… ты делаешь это из-за… масла? Масла, Ашен?

Он смеется. Чертов наглец. Смеется. Этот глупый, прекрасный, завораживающий звук. Скрещиваю руки на груди и сверлю его взглядом, отчего он смеется снова. Хочу ненавидеть этот звук, как ненавижу его секс-белье, но не могу. Его тембр, редкость, драгоценное тепло… оно наполняет грудь, сжигая часть паники, что гложет мои ребра.

— Нет, вампирша, — Ашен берет меня за локти. — Конечно, нет.

Брови сходятся. Отчаяние стягивает кожу.

— Почему? Ашен… Я не создана для этого. Я не королева. Никогда и нигде. Особенно здесь.

Ашен наклоняется, чтобы поймать мой взгляд. Его хватка тверда, как якорь. Он ждет, пока буря внутри меня не утихнет.

— Ты именно та королева, которая нужна Царству Теней. Только ты можешь исцелить это место.

— Нет.

Его ладони обрамляют мое лицо.

— Да, Лу. Ты — баланс между тьмой и светом. Ты меняешь людей вокруг. Объединяешь их. А если они не с тобой — делаешь то, что необходимо. Ты не боишься завести друга. И не боится убить врага.

— Но я не готова, — шепчу.

— Никто не готов к судьбе.

— А если это не моя судьба?

— А если она?

Ашен наблюдает, как я смотрю на море в поисках ответов. Он притягивает меня, как редкое создание из глубин. Его руки обнимают меня, и он ждет, пока напряжение не ослабнет.

— Лу, ты единственная, кто видит этих душ. По-настоящему. Кто хочет изменить это место для них. Ты веришь, что Царство Теней может быть другим. Как верила, что я могу измениться. Или Уртур. Или Зида.

Выдыхаю.

— Это безумие, Ашен.

— Да. Безумие. Посмотри на себя: посреди моста, в халате и… со следами спермы… останавливаешь карету, чтобы освободить души. Лучшее безумие. И я ошибся, воюй сколько хочешь. Но перестань воевать самой собой.

— Я не знаю как.

— Тогда, возможно, это первое, чему тебе стоит научиться как Королеве. Как сложить оружие против себя.

Вздыхаю, прижавшись к его броне.

— Звучит мудро и логично. Мне не нравится. Не могу я просто еще немного попсиховать?

Ашен смеется, его дыхание шевелит мои волосы.

— Ты - Королева. Делай, что нужно. Если нужно психовать — психуй.

— Имеешь в виду, можно убивать тебя, что мне уже надоело?

— Мы оба знаем, что тебе это не надоело.

— Ты прав, — говорю я. — Особенно если это заканчивается сексом в Зале Воскрешения. Буду убивать тебя постоянно, если это входит в сделку.

Встаю на цыпочки и целую его. Мы возвращаемся к карете, чтобы освободить оставшихся четырех душ.

— А что насчет секса в Дворце Совета? — спрашивает Ашен, открывая очередной замок.

— Там, где жили Эшкар и Имоджен? Фу.

— Хм. Верно.

— А в твоей комнате в Доме Урбигу?

Глаза Ашена темнеют. Он отводит взгляд.

— Непригодна для жилья.

— Да, — освобождаю еще одну душу. — Я слышала.

Его челюсть напрягается. Тихое хмыканье — все, что он говорит о комнате, которую разрушил, когда Царство Теней захватило меня.

Мы молча освобождаем последних душ, которые бредут прочь. Мы смотрим на них, потом Ашен берет меня за руку. В его прикосновении — тревога, и я чувствую ее через метку.

— Пойдем, вампирша. Я знаю место, куда мы можем пойти.

ГЛАВА 3

Мы идем долго, растворяясь в тумане, который сгущается по мере удаления от Бухты. Лишь ненадолго останавливаемся у Зала Воскрешения, чтобы подобрать ожидающих солдат — те следуют за нами, соблюдая почтительную дистанцию. Уртур появляется впереди, его янтарные глаза мерцают в дымке, словно два тлеющих уголька. Время от времени в тумане мелькают тени ползунов, но они не решаются приблизиться. Вокруг царит непривычная тишина — ни единого звука, ни шороха. Но я чувствую их. Присутствие душ, их мысли, давящие на тонкую завесу, которую я пытаюсь удержать между нами. И чьи-то глаза, наблюдающие из глубин безмолвия. Кто это — демоны, звери, души или нечто иное? Быть может, это просто ожившие воспоминания и страхи, порожденные воображением.

Мы минуем Дом Урбигу, идем по опустевшим улицам, пока вокруг не перестают выситься очертания зданий. За пеленой сумерек угадывается открытое пространство — будто там что-то растет, дышит, живет. Но разглядеть ничего нельзя, лишь чахлую траву по краям дороги да редкие кусты с темно-зелеными листьями, никогда не знавшими настоящего солнца.

Дорога постепенно поднимается в гору. Камни под ногами испещрены трещинами, осыпаются от времени и забвения. Справа доносится глухой рокот моря, бьющегося о скалы.

— Куда мы идем? — спрашиваю я.

— Скоро увидишь. Уже близко.

Сворачиваем с дороги на заросшую тропу. Еще несколько шагов вверх — и сквозь туман проступают очертания разрушенного здания на краю обрыва. Здесь воздух чище, легкий ветерок доносит едва уловимый запах серы и морской соли.

Фасад почти обрушился, но даже сейчас видно, что когда-то это был величественный дворец. Камни с ровными срезами, тщательно отшлифованные века назад, все еще лежат на прочном фундаменте. В пустых проемах нет стекол, ржавые петли висят без дверей. Но когда мы переступаем порог, кажется, будто само здание помнит свою былую славу — и, возможно, надеется ее вернуть.

Ашен приказывает «Shub Lugal» выставить охрану, затем ведет нас в холл, где буйная зелень заполнила пустоты. Посреди — редкая тропинка, протоптанная, но нехоженая, с жалкими травинками, пробивающимися сквозь пыль. В стене слева — массивный камин. Напротив — обрывки гобелена, его узоры уже не разобрать. Ашен проходит мимо, не глядя. Он уже видел это все.

— Что это за место? — спрашиваю я, поднимаясь за ним по широкой винтовой лестнице.

— Честно? Не знаю. Оно разрушилось задолго до моего времени. Одни говорят, что у Эшкара была жена до Имоджен, и это ее дом. Другие считают его реликвией богов. А для меня он просто… мой. Кроме меня, сюда никто не приходит.

— Почему?

Ашен пожимает плечами, не выпуская моей руки.

— Большинство демонов любят порядок. Вещи на своих местах — новые, блестящие, роскошные. А не то, что сломано.

— Большинство демонов, — повторяю я. — Так вот почему я тебе нравлюсь? Любишь сломанные вещи?

Шутка сорвалась бездумно, просто привычная колкость. Но Ашен резко оборачивается, пригвоздив меня холодным взглядом, заставляя рефлекторно отступить. Моя спина касается холодного камня.

— Нет, вампирша. Не поэтому, — он наблюдает, как румянец вспыхивает и гаснет на моих щеках. — Ты никогда не была сломанной.

Я сглатываю. Воспоминания о клетке под «Kur» всплывают, как труп из моря.

— Уверен?

— Ты здесь. Королева Царства Теней. Даже это место не сломало тебя — теперь оно твое. Так что ответь сама, — его пальцы скользят по моей щеке, ладонь прижимается к челюсти, не давая отвести взгляд. — Ты сильнее всех, кого я знал. И уж точно не сломанная.

Я сглатываю, словно проглатываю эти слова, чтобы сохранить их, как драгоценное заклинание против будущей тьмы. Когда жар в его глазах угасает, Ашен отпускает меня и снова берет за руку, увлекая за собой.

Мы выходим на площадку, и пространство раскрывается перед нами — широкий внутренний дворик, окруженный вуалью неба и скалами, вздымающимися за высокими стенами. Серебряные каменные арки, будто китовые ребра, образуют каркас для самого прекрасного произведения искусства, которое я когда-либо видела.

Сад скульптур и цветов.

Как и все в Царстве Теней, он обладает призрачным очарованием. Густые, слишком темные листья вьются вдоль стен и у ног скульптур. Некоторые из них — каменные, другие — металлические: медь, отполированная до блеска, чтобы зелень патины не тускнела; латунь, отшлифованная до мягкого свечения даже в этом тусклом свете. Есть и терракотовые — более угловатые, древние, симметричные.

Статуи выстроены вдоль извилистой дорожки, обрамленной не зажженными фонарями. Орхидеи свисают с арок, как звезды. Огромные георгины украшают тени яркими лепестками. Незнакомые алые цветы размером с кулак выглядывают из темноты, маня сорвать их бархатные лепестки. Искривленные ветви низких декоративных деревьев тянутся к тропинке, словно зовут нас ближе своими длинными пальцами. А в центре входа в сад — струящийся фонтан из черного камня, вода стекает с плеч склонившегося человека, его голова опущена. Я почти чувствую тяжесть сожаления, скорби и одиночества, давящую на его спину.

— Ашен… — шепчу я, отпуская его руку и делая шаг по изогнутой тропинке. — Это ты создал?

Он молчит долгое время, прежде чем ответить.

— Да.

Я протягиваю руку к фигуре у фонтана, вода с его крыльев омывает мои пальцы.

— Сколько времени ты потратил на это?

— Точно не знаю. Очень много.

Ашен делает шаг ко мне и вкладывает в ладонь зажигалку. Кивает в сторону первой статуи с фонарем. Такое ощущение, что он дает мне ключ к своей душе.

— Смотри.

Я долго смотрю на холодный металл в руке, прежде чем сжимаю пальцы. Начинаю идти по тропе. Зажигаю фонарь рядом с терракотовым воином — мужчиной в доспехах, чешуйчатых, как рыбий панцирь. Его миндалевидные глаза и длинная борода придают ему вид древнего мудреца — аптекаря или колдуна. Задерживаюсь, чтобы рассмотреть детали, затем иду к следующей фигуре.

Это известняковая женщина, местами стертая и восстановленная — вероятно, от дождей, веками бивших по ее облику. Руки сложены на животе, голова повернута в сторону, но это голова львицы.

— Ведьма. Оборотень, — шепчу я, проводя пальцами по линии ее руки. Оборачиваюсь к Ашену, и он кивает. Зажигаю ее фонарь и двигаюсь дальше.

Каждая следующая скульптура становится детальнее, техника — совершеннее, материалы и обработка — тоньше. Вот бронзовая статуя, как Капитолийская волчица, но вместо Ромула и Рема, сосущих ее соски, под ее стройным телом притаились трое полуволков-полулюдей. Оборотни. Дальше — каменное изображение мужчины с длинными клыками в оскале, его рука протянута к зрителю в отчаянной мольбе о пощаде. Я зажигаю его крошечный фонарик и задумываюсь: кто из моих сестер превратил его в вампира?

Я продолжаю углубляться в сад, зажигая огонь для каждой души, запечатленной здесь. Ашен следует за мной, как тень, пока я не приближаюсь к мраморной статуе — настолько красивой и живой, что у меня перехватывает дыхание.

Будто Ашен столетиями оттачивал эту скульптуру, но так и не был доволен мельчайшими деталями.

Я понимаю почему.

Потому что она никогда не сможет передать глубину его горя.

Сжимаю губы. Пытаюсь удержать слезы, но они вырываются наружу. Одна за другой, они прорывают плотину и катятся по щекам.

Эта скульптура — женщина из белого мрамора, ее лицо скрыто вуалью. Хотя я не вижу ее глаз, я точно знаю, куда она смотрит.

На прекрасного младенца, его головка покоится в сгибе ее локтя, пухлая ножка перекинута через руку. Крошечная ладонь тянется к ней, но так и не может коснуться материнского лица.

Это Давина. И ребенок, который мог бы быть у нее и Ашена.

Мои пальцы леденяще холодны, когда я прижимаю их к губам. Какая красивая печаль. Какое потрясающее горе. Потеря, которую Ашен даже не мог осознать в тот момент, когда его меч стал неподъемным от тяжести двух душ.

Этот демон, который с каждой минутой завоевывает все больше моего сердца, столетиями казнил себя за то, что было вне его контроля.

У этой статуи только один фонарь. Я зажигаю его. Потом наклоняюсь, собираю сломанные веточки и хрустящие сухие листья. Кладу их на покрывало, окутывающее младенца, и зажигаю второй огонь. Провожу рукой по холодной головке ребенка, изо всех сил пытаясь представить пушистые волосы, запах молока, нежную кожу, которая могла бы согреть ладонь Ашена.

Целую малыша в лоб и отхожу, слезы все еще жгут глаза.

Впереди еще больше статуй, некоторые становятся чуть более абстрактными ближе к концу тропы. Стиль и материалы — современнее. Некоторые даже включают предметы, найденные в Мире Живых: оборотень в потрепанной кожаной куртке, ведьма с хрупкой ампулой в резной руке. Я зажигаю каждый фонарь, пока не добираюсь до последней статуи. Под кожей чувствуется тревога Ашена, и я прижимаю руку к скипетру на груди.

Эта статуя живая.

Фонаря нет. Он не нужен. Сусальное золото внутри стеклянной скульптуры ловит даже самый тусклый свет, заставляя ее сиять изнутри. Металлические прожилки цвета — от ярко-алого до бирюзового, от фуксии до глубокого переливающегося пурпура — пронизывают стекло.

Она похожа на танцующую на ветру орхидею, поднявшуюся на носочке одной ноги, с отведенной назад рукой для равновесия. Но в другой руке она держит стеклянный меч, направленный в сторону невидимого противника. Ее лицо скрыто золотой маской.

Я точно знаю, кто это.

— Это я, — шепчу, касаясь стеклянной линии своего плеча.

Тревожный импульс Ашена жужжит под кожей.

— Да.

— Ты нервничаешь, показывая мне. Думал, мне не понравится?

Ашен замолкает надолго. Я смотрю на него через плечо. Его взгляд прикован к статуе, глаза скользят по линиям его творения.

— Думал, ты сочтешь это странным.

— Странным?..

Он пожимает плечами, все еще не в силах встретиться со мной глазами.

— Типа святилища маньяка.

Я смеюсь, и наконец он смотрит на меня.

— Святилища маньяка? Нет, Ашен. Для этого понадобились бы свечи, зернистые черно-белые фото и коллажи из вырезок журналов.

Я мельком улыбаюсь ему, прежде чем снова повернуться к статуе, разглядывая ее с открытым от восхищения ртом. Касаюсь золотой маски.

— Это потрясающе. Волшебно. Никак не странно. Когда ты сделал это?

— Когда уехал из Сэнфорда, — говорит он, останавливаясь рядом. Я чувствую его взгляд на себе, пока изучаю каждую крошечную деталь, каждый пузырек и вспышку цвета в стекле.

— Думал, смогу держаться подальше. Как оказалось, я екое-какдва выдержал четыре дня.

Я наклоняю голову, смотря на него с укоризненной улыбкой.

— Но когда мы впервые поехали к Эдии, ты сказал, что не можешь путешествовать в Царство Теней без меня.

— Солгал.

На лице Жнеца появляется смущенная ухмылка, от отводит взгляд.

— Магия связи в первый раз была неприятной, но на самом деле я просто не хотел расставаться с тобой.

Я цокаю языком, возвращаюсь к статуе.

— Та татуировка ужасно чесалась. Я всерьез подумывала отгрызть себе руку.

Рука Ашена появляется в поле зрения, он указывает на что-то. Я присматриваюсь ближе: на стеклянной руке, сжимающей меч, выгравировано «Sunu liiktisuma».

— Если бы дело было только в этом, то я бы смог остаться вдали. Но мучительнее всего было невозможность видеть твои живые эмоции, раздражение в глазах, когда я стучал в твою дверь каждый день, или то, как ты притягивала к себе всех в том городе, даже не произнося ни слова. Это было притягательно. Это было… очаровательно.

Я фыркаю и поворачиваюсь к Ашену. Мое веселье мгновенно исчезает, когда я ловлю горящий взгляд в его глазах. Сглатываю, сомневаюсь, потом снова смотрю на статую.

— Очаровательно. Ты уверен, что это не из той же категории, что и «обнимашки»?

Ашен подходит еще ближе. Его внимание приковано ко мне, будто ничего больше не существует. Я не могу отвести взгляд.

— Уверен, вампирша. Твое раздражение было очень очаровательным, особенно когда ты мило злилась и раздражала меня. За всю свою бессмертную жизнь я никогда не был одновременно так взбешен и заворожен кем-либо.

— Кто-то же должен был поставить тебя на место, — говорю я, поднимая подбородок с высокомерным видом. — Ты расхаживал по отелю, как самый сексуальный мачо, переступавший его порог.

Он коварно ухмыляется.

— Твоя коллега Анна определенно так считала.

Я ахаю. Серьезно, ахаю. Господи. Шлепаю его по плечу и кусаю губу, наказывая себя за вспышку ярости, которая прожигает плоть и заливает кожу румянцем. Ухмылка Ашена расширяется, он смеется. Через нашу метку он чувствует эту волну ревности.

Вот ублюдок.

— Ты такой мудак, знаешь?

Рука Ашена скользит по моей спине. Другой он отводит мои волосы на плечо, чтобы приникнуть губами к шее.

— Ты же знаешь, я просто пытался понять, чувствуешь ли ты ко мне что-то, кроме недоверия и желания искупаться в моей крови. Когда ты ушла искать того садовника для карточной игры, я подумал, что, возможно, есть нечто большее, чем просто вражда.

Мои руки скользят вверх по его рукам, хотя я пытаюсь сохранить раздражение. Он оставляет один долгий поцелуй за другим на моем пульсе, ведя нас дальше по тропинке, шаг за шагом.

— Ты ошибаешься, — откровенно лгу. — Я только хотела искупаться в твоей крови. И, может быть, убить тебя ершиком для унитаза.

Несмотря на слова, я подпрыгиваю, обвивая ногами его спину, а руками — шею. Откидываю голову, наслаждаясь его горячими поцелуями. Провожу ногтями по его темным волосам, и он стонет, прижавшись губами к моей коже.

— А теперь? — шепчет он между укусами и поцелуями.

— Что?

— Убить меня. Искупаться в моей крови.

— О… да. Это… — я теряю нить, слова становятся прерывистыми, когда рука Ашена раздвигает шелковый плащ на моем бедре, его грубая ладонь скользит вверх по ноге, пока не сжимает мою задницу, притягивая ближе. Его возбуждение давит через шов брюк, заставляя мое нутро сжиматься от желания.

— Убить. Это… эм… Что-то...

— Вампирша, — шепчет он, зажимая мочку моего уха между зубами. Я вздрагиваю. — Кажется, ты отвлеклась.

— Это был долгий день.

— Был. И он еще не закончился, — в его голосе звучит зловещая нотка. — До конца еще далеко.

— Звучит так, будто у тебя есть план.

— Возможно.

— Демон с планом и спермой.

— Господи Иисусе.

— Жнец в джунглях?..

Ашен замирает. Отстраняется и смотрит мне в глаза. Я не могу сдержать хихиканья, и он разражается самым безудержным смехом, который я когда-либо слышала от него. Он резонирует в его груди. Вибрация проходит сквозь мое сердце, сбрасывая все тревоги и страхи, будто они были всего лишь пылью.

— Вампирша. Интересно, что бы я нашел, если бы залез в твою голову хотя бы день.

Он ставит меня на ноги, его ладонь все еще на моей пояснице. Отголоски улыбки все еще светятся в уголках его глаз, как музыка, застрявшая в источнике.

— Тебя бы это ужаснуло, уверена.

— Раньше я так думал.

Я смотрю на него с кривой ухмылкой.

— А теперь нет?

— Нет, — говорит он. — Теперь нет, моя вампирша.

Его улыбка исчезает, моя тоже. В глазах Ашена остается только желание, яркое, как золотые искры, будто вымытые из речного песка.

Он берет меня за руку и ведет к каменному строению в конце тропы, толкая старую дверь, которая скрипит на ржавых петлях. Это оранжерея, а может, когда-то зимний сад, хотя фруктовые деревья давно исчезли, уступив место пышным папоротникам с перистыми ветвями, окаймляющим комнату. Потолок — как лоскутное одеяло из старых стекол и деревянных панелей, которые Ашен, видимо, чинил. В центре, под тремя уцелевшими стеклянными потолками, через которые медленно клубится туман, стоит массивная кровать с резным красным деревом.

— Постельное белье для секса! — визжу я, подпрыгивая на носочках с радостным хлопком. Издаю восторженный писк и бросаюсь к кровати, плюхаясь на поверхность. — Моя прелесть, как же я скучала.

Я скольжу руками по простыням, будто делаю снежного ангела. Запах Ашена едва уловим в волокнах, смешанный с солью на ветру, зелеными побегами, пробивающимися сквозь влажную почву. Табак и мята. Лучший аромат в мире. Я улыбаюсь, уткнувшись лицом в шелк.

Переворачиваюсь с глубоким довольным вздохом, проводя рукой по темно-синему шелку. Наблюдаю, как Ашен снимает черные доспехи и рубашку. Он встает рядом, и я тяну его вниз на себя.

— Тебе нравится это место, вампирша? — спрашивает он.

Я провожу руками по напряженным мышцам его спины.

— Я обожаю это место, Жнец.

Ашен отстраняется, изучая мое лицо. В золотых искрах его коньячных глаз, ловящих тусклый свет, есть что-то уязвимое.

— Что, если оно станет нашим? Если мы восстановим его?

Мне нужно время, чтобы ответить. Прошла целая вечность с тех пор, как у меня был дом. Даже Анфемоэсса не принадлежала только мне. Я была последней сиреной, выброшенной на берег. Когда-то она была домом для всех моих сестер, пока мы постепенно не рассеялись, как пепел на ветру. А я осталась там одна, забытая. Я — Леукосия из Анфемоэссы только потому, что память о моей родине стерта. Это место, где моя жизнь началась заново. Мысль о том, что Царство Теней может стать моим убежищем, моим домом, кажется невероятной.

Но дело не в мире. Дело в том, чего я хочу. С кем хочу быть. Кем хочу быть.

Я провожу пальцем по прямой линии его носа, над губами, вдоль подбородка, по скулам.

— Только если эту комнату мы отремонтируем первой.

Его глаза прикованы к моим губам. Улыбка растет, как цветок, раскрывающийся на рассвете.

— Хорошо.

— И мы не уберем растения.

— Ладно, вампирша.

— Добавим еще растений.

— Если хочешь.

— И лежанку для Уртура.

— Но он храпит…

— И лежанку для Уртура.

— Ладно, вампирша.

— И чиним все стеклянные потолки, — тянусь к ним рукой.

— Еще пожелания? — спрашивает он, и в его голосе нет раздражения, только покорность.

Я беру его лицо в ладони. Перевожу взгляд с одного глаза на другой.

Каратель, который мог уничтожить меня. Охотник, который мог убить.

Демон, который любит меня.

— Только одно, Жнец. Покажи мне, на что действительно способно это постельное белье для секса.

ГЛАВА 4

Ашен не может мне ни в чем отказать.

Особенно когда я выдвигаю такое требование.

— Вампирша, — мурлычет он, пока я провожу клыками по его шее, ровно настолько, чтобы крошечные капли крови выступили и коснулись моего языка. Я вдавливаю кончики пальцев в его спину, пытаясь разгладить узлы напряжения под кожей.

— Да, Жнец?

— Мысль о том, что это убежище станет нашим, что ты будешь в этой кровати день за днем, сводит меня с ума.

— С ума в хорошем смысле? — хриплым голосом спрашиваю я, пока Ашен развязывает пояс на моей талии. Он медленно отводит край шелкового халата, будто разворачивает тщательно упакованный подарок. Прижимается долгим поцелуем к метке на моей груди.

— Ммм, — губы его вибрируют, отчего мой обнаженный сосок напрягается. Он проводит языком по розовому бугорку, прежде чем зажать его между зубами. Пристально наблюдает, как я реагирую, прежде чем отпустить. В его глазах пляшут темно-алые языки пламени. — В таком смысле, что мне хочется поглотить тебя целиком. Тело и душу.

Ашен берет больше груди в рот, сжимая нежную плоть, ладонью прижимает меня к кровати. Мои пальцы вплетаются в его короткие темные волосы, скользят по линиям татуировок, спускающихся с шеи на плечи, спину и грудь. Когда он отпускает сосок, его губы прокладывают горячий путь вниз, к пупку, оставляя за собой мурашки. Он подводит руку под спину, приподнимает меня, чтобы стащить халат, швыряет его на пол, забрав пояс. Берет меня за запястье, смотря в глаза.

— Скажи «стоп» — и я остановлюсь. Скажи «медленнее» — и я замедлюсь.

Моя улыбка медленно растягивается на лице. Я приподнимаюсь на колени, Ашен откидывается, давая место, чтобы я могла встать на кровать. Складываю запястья и протягиваю их к шелковому поясу, закусывая губу и расширяя глаза в немом «пожалуйста, продолжай».

В его взгляде вспыхивает абсолютный голод. Он оборачивает шелк вокруг моих запястий, петлю за петлей, движения быстрые и точные. Когда он заканчивает, между связанными руками остается плоский узел, а свободный конец шелка сжат в его кулаке.

— Скажи слово — и я остановлюсь, — напоминает он еще раз. — В противном случае, я буду поглощать тебя до тех пор, пока твои крики не сотрясут стены этого дома.

Я отвечаю сладкой, кокетливой ухмылкой, прежде чем наклониться и прижаться к нему в обжигающем поцелуе. Он отвечает с огнем, равным моему, его язык проникает в мой рот, свободная рука впивается в волосы. Когда я отрываюсь, чтобы покрыть поцелуями его челюсть, его дыхание сбивается. Сердце бьется чаще. Его запах оживает, в нем проступают ноты ванили и янтаря.

Запах желания.

Я дышу ему в шею, приближаясь к уху.

— Мне нравятся твои обещания в постели, Жнец, — шепчу, слегка покусывая мочку, осторожно, чтобы не задеть острыми клыками. — Но есть одна маленькая проблема.

— Правда? Какая же?

Мои клыки впиваются в его шею так быстро, что он даже не успевает напрячься, прежде чем кровь устремляется мне в рот, наполняя игристым жаром. Я делаю долгий глоток, Ашен стонет от боли и удовольствия, его кулак сжимается в моих волосах. Когда я отпускаю, то откидываюсь назад, демонстрируя кровавую улыбку.

— Ты еще не заплатил кровью.

Ашен рычит, пламя в его глазах чернеет, вспыхивая яркими искрами. Он отпускает мои волосы, но тянет вверх за связанные запястья.

— Ты играешь в опасную игру, дразня демона, вампирша. Особенно того, кто почти ослеп от желания, — сквозь зубы говорит он, привязывая свободный конец шелка к деревянной стойке кровати. Его голод пульсирует под моей кожей, перетекая от его метки к моей, будто мы связаны невидимыми нитями. Это потребность в наказании не меньше, чем в удовольствии. Он знает, что мне нравится получать немного боли, так же, как и ему, и он хочет дать мне все, что я готова принять, даже если это не будет нежным или красивым.

Он любит меня, я знаю. Он остановится, если я скажу, — тоже знаю. Но было бы самообманом думать, что в душе этого человека нет демонического. Он жаждет света, потому что соткан из тени. Тьма — в каждой его части.

Особенно в желании.

А мы, вампиры, обожаем смешивать желание с опасностью.

— Не двигайся, — приказывает он, сужая глаза, пока я не отвечаю невинной улыбкой. — И спрячь эти клыки.

Ашен слезает с матраса, и я наблюдаю, как он расстегивает ширинку, снимая последнюю одежду, пока не остается обнаженным передо мной — вся эта восхитительная мускулатура, темные татуировки и пылающая ярость. Он подходит к краю кровати, обхватывает основание своего члена, капля влаги блестит на кончике. Его пальцы смыкаются на моей челюсти, большой палец входит в рот, раздвигая губы.

— Хорошо, — его голос грубый, как камни, перекатывающиеся в бурных волнах. Большой палец скользит по моим губам, его взгляд, полный пламени, следует за движением. Слюна и яд наполняют мой язык. — Какой прекрасный ротик. Он станет еще прекраснее, когда обхватит мой член.

Я бросаю ему дерзкий, вызывающий взгляд, сжимая губы. Он обожает эту игру, когда я балансирую на грани дерзости и покорности. Вижу это по его сжатой челюсти. Чувствую это через метку. Его зрачки бурлят темным пламенем, поглотившим все, кроме тонкой полоски цвета в глазах. Он сжимает мои щеки.

— Открой, вампирша, — проводит головкой члена по губам. — Скажи, что ты этого хочешь.

Я хочу. Очень. Хочу, чтобы он заполнил мой рот. Хочу ощутить его вкус на языке, почувствовать, как он содрогается у моих губ. Знать, что я та, кто доводит его до грани.

Но я пока ни черта не скажу ему.

Улыбаюсь в его хватке.

— Скажи, — требует он.

Мои зрачки заполняются красным светом, ухмылка становится хищной.

— Ты не добавил «пожалуйста».

Ашен дрожит от ярости и желания. Пусть я связана и в его власти, но мы оба знаем, кто здесь главный. Он не сделает ничего, пока я не разрешу.

— Скажи.

— Иначе что?

Медленная, порочная улыбка появляется на его губах. Я остаюсь для него неразгаданной головоломкой. Тем самым лабиринтом, где он вынужден сосредоточенно блуждать, чтобы не потеряться. И он только что нашел верный поворот. Это читается в его взгляде - том самом, что прожигает меня насквозь.

Он наклоняется ближе.

— Не «иначе». Скорее «и». Скажи — и я доведу тебя до экстаза, какого ты никогда не знала. Скажи — и я заставлю тебя кончить, пока ты не ослабнешь настолько, что будешь умолять еще.

Я смотрю на его губы, желая, чтобы он прижал их к моей коже. Никогда не хотела никого так, как его. Кажется, что мне никогда его не хватает, даже если он близко.

— Ну, если ты так ставишь вопрос, Жнец… Я хочу.

— Дерни дважды за пояс, если нужно замедлиться. Трижды — чтобы остановиться.

Я киваю, Ашен откидывается, изучая мое лицо с огромным удовлетворением.

— Хорошо. А теперь соси, как от этого зависит твоя бессмертная жизнь.

Я высовываю язык, он проводит по нему головкой, солоноватый вкус смешивается со сладким ядом, отчего меня охватывает жар. Чувствую, как влага скапливается между ног, когда я широко открываю рот, принимая его длину. Он входит медленно, все еще держась за основание, его взгляд прикован к тому, как мои губы обхватывают его толщину, а щеки втягиваются.

Сначала он двигается неторопливо, выходит, чтобы войти снова, не слишком глубоко, сохраняя ритм размеренным, даже когда содрогается от моего языка, скользящего под его головкой. Его татуированные костяшки касаются моей щеки, потом он запускает руку в мои волосы.

— Вот так, моя вампирша, — он задает ритм, входя глубже и глубже, пока не достигает горла. Мои глаза слезятся, я сжимаю бедра, ощущая, как желание, чтобы он заполнил меня, разгорается внизу живота. Стону от его насыщенного, соленого вкуса, от аромата табака и чернил.

— Ты можешь быть королевой, но у тебя манеры как у демона, а рот как у богини, — шепчет он.

Он трахает мой рот быстрее, жестче, его хватка в волосах становится крепче, боль — идеальной. Он содрогается, и я наслаждаюсь его борьбой, попыткой удержать удовольствие. Его толчки замедляются, он нежно сжимает мою челюсть, смотря, как его член входит и выходит.

— Это еще не все, — его пальцы все еще сжимают основание эрекции. — Сможешь принять, интересно?

Я стону, а Ашен шипит от одобрения. «Не знаю, но попробую», — хочется сказать.

— Помни про стоп-сигналы, — он ласкает рукой мою челюсть, вытаскивает головку и возвращает обратно. Пальцы снова запускает в волосы, другой рукой скользит по шее, останавливаясь у горла, где он чувствует, как я заглатываю. — Потому что я отдам этому сладкому, грешному рту все, что у меня есть.

Еще один стон желания вырывается из меня, когда Ашен глубоко входит в мой рот. Я глотаю, и его ладонь перехватывает это движение. Голова его запрокидывается в экстазе, и он отстраняется, чтобы повторить.

Ашен входит снова, и снова. Рука его сжимает мои волосы крепче. Дрожь в его мышцах нарастает. С рычащим проклятием он погружается в меня в последний раз, теряясь в желании. Его семя смешивается со слюной, стекая по моему подбородку, и я стону, сжимая щеками член Ашена, который пульсирует. Я глотаю все, и это вызывает покалывание внутри меня, зажигая ту связь, что становится крепче с каждой каплей крови и возбуждения, что мы разделяем.

Когда Ашен вынимает член, долго изучает мое лицо: слезы, влажный подбородок и распухшие губы. Но смотрит на меня так, будто никогда не видел ничего прекраснее. Он проводит большим пальцем по моей нижней губе, стирая слюну, и его глаза темнеют с каждым прикосновением.

Ашен поднимается, сжимает мои бедра, придвигая ближе к центру. Мои руки выпрямляются, плечи побаливают от дискомфорта. Но мысли о боли быстро исчезают. Ашен прижимает мое бедро коленом, раскрывая меня перед своим жадным взглядом, чтобы коснуться каждого дюйма моей плоти.

— Вспоминаю о тебе на том помосте, как по твоим ногам стекали следы нашей близости, — шепчет Ашен, проводя ладонью по внутренней стороне бедра, замедляя движение, когда находит высохшую сперму на моей коже.

— Если честно, это было одно из немногих вещей, о которых я могла думать. Это и тот факт, что я была раздета под тонким шелком, который держался лишь благодаря тонкому поясу, — отвечаю я, слегка дергая за узел, связывающий меня со столбом. Глаза Ашена скользят по моим запястиям, когда из его груди вырывается низкий стон.

— А теперь ты — Королева Царства Теней. Всю вечность я буду преклоняться только перед тобой. Скажи, что только я делаю твою киску мокрой от желания, — шепчет он, медленно проводя пальцем по моим складкам, и потом показывает, как он блестит от возбуждения. — Скажи, что это буду только я.

— Ты уже знаешь, что это будешь только ты, — отвечаю я, бросая взгляд на метку у него на груди, где золотом сияют головы львов на Мече Нергала над геометрическим ликом шакала.

— Я хочу услышать это.

— Зачем?

Пламя в глазах Ашена меркнет, превращаясь в тлеющие угли. Его рука покоится на моем бедре, теплая и нежная. Когда он смотрит на меня, я вижу прямо его душу, мужчину, что сосуществует с демонической тьмой.

— Потому что я получил единственное, о чем мечтал, хотя и знал, что не заслуживаю этого. Я получил то, о чем даже не смел думать. Тебя. Ты выбрала меня. И я никогда не устану слышать это.

Мы замолкаем, глядя друг на друга в момент, что словно смягчает воздух между нами.

— Это всегда будешь только ты, Ашен. На все времена.

С каждым словом, слетающим с моих губ, в глазах Жнеца вспыхивают искры.

— Скажи, что только мои приказы ты будешь выполнять.

— Только твои. Но только когда захочу.

Его рука становится горячее на моем бедре. Один уголок губ Ашена изгибается в усмешке.

— Вот она моя Лу, — Ашен наклоняется и языком касается внутренней стороны бедра, проходя по засохшему пятну на моей коже, замедляясь, приближаясь к самому сокровенному. — Только не забудь кричать для меня, вампирша. Мне нужно сдержать обещание.

Ашен глубоко вдыхает, его язык скользит по моему входу. Он ласкает языком вверх, проникая в мои складки, пока не останавливается у клитора, осыпая поцелуями этот набухший комок нервов. Он кружит и дразнит, касаясь словно перышком. Даже когда я откидываю голову и закрываю глаза, я чувствую его взгляд, тяжелый и обжигающий. Понемногу он усиливает давление языка и жар поцелуев, все так же нежно кружа и извиваясь, словно в медленной ласке, и довольно хмыкает. Он надавливает на мой живот, когда я начинаю извиваться от волн наслаждения, которые несут меня все ближе к краю мира.

— Ашен… — стону я и дергаюсь, пытаясь освободиться от пут, когда он вводит один палец в меня, а затем и другой. Свободная рука Ашена скользит вверх по моему телу, пока не достигает груди. Он обводит очертания полумесяца на моей метке, и его благоговейное прикосновение зажигает искры под кожей. — Боже, Ашен…

Ашен продолжает ласкать меня пальцами, добавляя третий и подгибая их внутри, и смотрит на меня.

— Я не слышу тебя, вампирша… — он смотрит мне прямо в глаза и вынимает пальцы, и я тихо скулю от потери его прикосновения. Он прижимает ладонь к моей метке, проводя пальцами по крови, стекающей по его шее от моего укуса.

— Что ты задумал, демон? — шепчу я, мое сердце заглушает почти все звуки своими тяжелыми ударами. Узлы скручиваются и свиваются внизу живота, вызывая боль, которая молит об облегчении.

— Проверю кое-что, — Ашен одаривает меня греховной улыбкой, прежде чем снова прижаться губами к моему лону и не отрывает глаз от моих, пока его медленные, томные поцелуи воспламеняют мою чувствительную плоть. А затем он вводит окровавленные пальцы в меня.

Эффект оказывается сокрушительным.

Каждое прикосновение Ашена — это взрыв покалывающего тепла. Оно разжигает мое ноющее наслаждение до отчаянной, болезненной потребности в разрядке. Оно искрится и греет, поднимаясь по моему телу, сковывая мои мышцы, лишая дыхания. Оно вызывает слезы. И из моей груди вырывается мучительный крик, когда я дергаюсь, пытаясь освободиться от связывающих меня пут.

— Хочешь, чтобы я остановился, вампирша? — спрашивает Ашен. Его голос звучит где-то далеко, за ударами сердца, пульсирующими у меня в голове.

— Черт возьми, нет. Не останавливайся… — я открываю глаза лишь на мгновение, чтобы увидеть его лукавую улыбку, прежде чем его губы снова накрывают мою плоть. Эти медленные, жаркие поцелуи, эти пальцы, которыми он рисует на мне магией, и вот уже каждая клетка моего тела словно распадается. Время рассыпается на осколки, мелкие и неуловимые, как звездная пыль. Я падаю в наслаждение. Оно ярче и жарче всего, что я когда-либо знала. Оно сжигает меня изнутри. Обжигает мое сердце и легкие и рассыпает цветные искры перед глазами.

Я не знаю, сколько проходит времени, прежде чем Ашен осторожно берет меня за подбородок. Открываю глаза, и он нависает надо мной, и в его гордом взгляде проскальзывает беспокойство.

— Все в порядке, вампирша?

Его голос заглушает стук сердца в моих ушах. Я киваю, хотя он выглядит неубежденным.

— Уверена?

— Еще, — я ненасытна для этого нового ощущения, как будто Ашен разбудил дремлющего зверя, который и не подозревал, что голодает. Мои легкие и сердце протестуют, но пусть заткнутся.

— Что пожелает моя королева, то и получит, — говорит Ашен с улыбкой. Я хищно смотрю, как его рука поднимается к шее, чтобы размазать липкую, подсыхающую кровь. Он наблюдает за тем, как на моем лице вспыхивает новое желание, сжимает свой член окровавленной рукой, прежде чем войти в меня. Покалывающий взрыв удовольствия вспыхивает с новой силой, когда мое тело приветствует его. Кровь обостряет ощущения даже от малейшего движения, и от нескольких толчков его члена я извиваюсь, как одержимая.

— Тебе повезло, что я связана, Жнец, — мой голос прерывистый.

— Правда? И почему это? Помимо очевидных преимуществ, конечно.

— Потому что я бы укусила свой палец и засунула его тебе в зад быстрее, чем ты успел бы сказать «жопа».

Ашен смеется. Я готова умереть сто раз, чтобы слышать это, чувствовать, как радость окрашивает края моей метки.

— Говоришь так, будто я бы возражал. Я бы не стал.

— Принято к сведению, — выдавливаю я, пока он вонзается в меня. Но у меня нет времени думать ни о чем, кроме этого потока желания. Он уносит мой разум и оставляет только ощущения. Прикосновения Ашена — последнее, о чем я думаю. Они оставляют след, который проникает в плоть и сжимает сердце. Даже если я проживу еще пять тысяч лет, его прикосновения все равно будут жечь.

С мыслями об огне и времени я погружаюсь в озеро желания. Ашен шепчет что-то сладкое, темное, порочное, но я не различаю слов. Чувствую только его дыхание, поцелуи и укусы на шее. Все наполнено его ароматом, который смешивается с моим собственным. Вибрация сотрясает мои вены с каждым скольжением и толчком его члена. В какой-то момент, я даже не знаю, когда, он освобождает меня от столба и перекидывает мои связанные запястья через свою голову. Держит меня спереди, пока сам стоит на коленях на кровати, приближаясь к оргазму.

— На коленях перед своей королевой, — мои слова будто вырываются из тумана, когда я трусь о плоть Ашена, находя идеальный угол для стимуляции клитора, отчего мои стенки сжимаются вокруг его члена.

— Ты всегда ставила меня на колени, моя вампирша. И всегда будешь. Ты моя навсегда, — Ашен смотрит в мои глаза, в которых алое пламя струится, как вода, в узких зрачках. Мое сердце разбивается, словно взрывающаяся звезда, не в силах вместить все, что я испытываю, когда он целует меня. Мой оргазм разрывает нервы в клочья, превращая их в нити света. Я издаю отчаянный стон экстаза, касаясь губ Ашена, пока он содрогается, пульсирует и изливается во мне.

Спустя время мы сидим, обняв друг друга, дышим, чтобы прийти в себя. Ашен убирает запястья из-за головы, устраивая мои руки между наших грудей. В тусклом свете наша кожа блестит от пота, пока он развязывает узел и кидает шелковую полоску на пол. Он целует мои запястья, глаза его прикованы к моим, затем он поднимает меня со своих колен, спрыгивает с кровати, чтоб принести полотенце, керамический кувшин с водой и одежду из старого комода в углу комнаты. Сперва он вытирает полотенцем мое лицо, затем между ног, не торопясь, бережными, почтительными движениями. Закончив, он переворачивает меня на живот.

— Почти ничего не осталось, Лу, — говорит он, проводя пальцем по шраму, что оставил топор, по коже на плече, где он прошел сквозь плоть и кость.

— М-м-м, — единственное, что я могу выдавить в ответ, сонно моргая, пока свежее, влажное полотенце смывает засохшую кровь с моей кожи.

Чувствую нежный поцелуй на ране.

— Моя изумительная вампирша, — шепчет он.

Это последнее, что я слышу, прежде чем проваливаюсь в сон.

И кажется, прошла лишь секунда, прежде чем я просыпаюсь от хаоса.

ГЛАВА 5

Лязг металла. Крики. Трепещущее пламя. Пронзительный вой Уртура. И голос Ашена — настойчивый, испуганный. Ощущение ткани, скользящей по коже. Я вижу вспышку: он стоит на краю Бухты Душ, смотрит на острова вдали. Вижу глаза ползуна из той ночи в Bit Akalum, прямо перед тем, как Ашен рассек его надвое.

— Лу, проснись. Лу… — Ашен шлепает меня по щеке, и я вздрагиваю, моргая, возвращаясь в реальность. Он напуган. Чувствую это — тревога пронзает болью кожу вокруг моего символа, просачивается в кости. В его взгляде мелькает облегчение, когда мои глаза фокусируются на нем. — Слава царствам. Я пытался разбудить тебя последние пять минут.

— Что происходит? — озираюсь. Мысли мутные, будто в тумане, пока я пытаюсь осознать незнакомое место и звуки битвы, разносящиеся по каменным утесам вокруг. Шум доносится прямо из-за стен. Бросаю взгляд на вход в оранжерею, где Уртур мечется за открытой дверью.

Ашен подхватывает меня под руки и ставит на дрожащие ноги, затем начинает застегивать черную рубашку, в которую меня облачил.

— Не знаю, но что бы это ни было, ничего хорошего.

— Жнецы, верные Совету?

— Возможно. Но что-то не так. Больше, чем просто они.

С каждым вдохом туман в голове рассеивается, и я начинаю беспокойно переминаться на босых ногах. Нервная дрожь пробегает по коленям, поднимается выше.

— Думала, мой первый день в роли королевы будет с конфетти и выпивкой. А это просто отстой.

Ашен пытается улыбнуться, но это мгновение — будто мираж.

— Я наверстаю упущенное, — говорит он, застегивая пуговицу над знаком на груди, пальцы скользят по лазуриту и золоту. Последние пуговицы оставляет расстегнутыми. Я смотрю вниз: рубашка огромна, достает до середины бедер.

— Не совсем королевский наряд, но хотя бы без следов спермы. Уже прогресс.

Ашен отступает, поднимает меч с пола, бросает на меня тревожный взгляд, пока крики за стенами становятся громче. Я чувствую обрывки мыслей ползунов, приближающихся в тумане, но они еще далеко. Легкий запах крови просачивается в комнату, смешиваясь с туманом. Глотаю ком страха и яда. Каждое ужасное воспоминание о Царстве Теней будто выжжено в костях.

Пламя оживает на лезвии Ашена.

— Тебе не понравится то, что я скажу.

— Удиви меня, Жнец.

— Ты должна бежать.

— Отказано. Следующий вариант.

Ашен сжимает челюсти, сдерживая раздраженный вздох.

— Лу, у меня нет оружия для тебя. Ничего, чем ты могла бы защититься.

— Мне не нужно оружие. Я сама — оружие, — возражаю я. Выражение моего лица серьезное, но смягчается, когда Ашен приближается и бережно приподнимает мой подбородок. Хаос за стенами все ближе. Его отчаяние ярче.

— Ты еще не освоила свою силу, Лу. Мы даже не знаем, на что ты способна. Да, ты можешь погрузить чей-то разум во тьму или поймать мысли, но у тебя нет меча для защиты. Один точный удар — и ты можешь лишиться рук. Или хуже, — Ашен наклоняется ближе, не отрывая глаз от моих. Дым клубится за его спиной, когда крылья разворачиваются в искрах. Он достает из кармана кулон, некогда висевший на шее Эшкара, и вкладывает золотой квадрат мне в ладонь. — Он подходит к пьедесталу в Тронном зале. Если доберешься до «Kur», откроешь коридоры и впустишь гибридов. Сможешь призвать их прямо к себе.

— Ашен…

— Пожалуйста, Лу, — пламя в его глазах чернеет. Его отчаяние переполняет меня, окутывает, как одеяло. — Я не вынесу, если тебя убьют. Но ты достаточно сильна и храбра, чтобы бежать. Я буду умолять тебя на коленях, если потребуется.

Глядя на него, я снова вижу вспышку из его прошлого: как он умолял Давину бежать. Его гнев, когда она отказалась. Горе, когда он почувствовал, как она ускользает, унося в утробе тайну. И в этот миг я понимаю: не могу отказать.

Киваю, сдерживая подступающие слезы.

Ашен наклоняется и крадет один стремительный, жгучий поцелуй, прежде чем отстраниться. В тот момент, когда его рука покидает мою кожу, внизу раздается грохот. Слышу топот сапог по земле, лязг оружия. Отчаяние Ашена смешивается с моим страхом, почти сбивая с ног.

— Задняя дверь, Лу. Беги. Я найду тебя.

— Знаю. И принеси одежду, черт возьми. Надоели эти обноски, рваные мантии и рубашки впятеро больше моего размера, а ты всегда выглядишь… идеально, как Жнец, — ухмыляюсь, с театральным взмахом руки в его сторону. Но улыбка исчезает так же быстро. — Я люблю тебя, Ашен.

— Я тоже люблю тебя, моя Лу. Иди.

Последний взгляд — и мы разворачиваемся, бежим в противоположные стороны.

Я скольжу по узкой извилистой тропе среди папоротников к дальнему концу оранжереи. Надеваю цепь с кулоном на шею, приоткрываю дверь, прислушиваясь к тишине ночи. Босые ступни почти бесшумны, когда я несусь по тропинке к разрушенной подпорной стене.

Звуки битвы поднимаются по зданию, ближе к комнате, которую я только что покинула. Слышу крики, но не могу различить голос Ашена, хотя напрягаю слух, пытаясь уловить его низкий тембр. В это время я карабкаюсь по стене, где меж камней цепляются тенистые лозы.

Я почти на вершине, когда раздается жуткий вой Уртура. Он заполняет все вокруг, сотрясает пульс. Замираю, поворачиваю голову на звук. Мгновение тишины. Затаив дыхание, вцепляюсь в стену, пытаясь унять биение сердце. Лязг металла. Крик. Вой. Грохот. Звон разбитого стекла. Грудь сжимается, когда ветер доносит запах крови.

— Черт… — шепчу. Мой голос перекрывает свист и глухой удар в камень рядом с рукой.

Серебряная стрела.

Черт, черт, черт!

Цепляюсь за стену, пока еще две стрелы вонзаются рядом. Переваливаюсь через край, приземляюсь в темноту и туман, зажатую между стеной позади и острыми скалами по бокам. Впереди лишь узкий путь.

Я бегу.

Ныряю между выступами камней, пугаю мелкое существо — оно шмыгает вверх по утесу. Колючие ветви хватают за ноги, оставляя кровавые царапины. С каждым шагом запах моря и серы становится сильнее.

Чувствую приближение ползунов к дому и прошу их лишь об одном. Не знаю, слышат ли они меня, как я их, но прошу. Снова и снова.

Спасите Ашена.

Сзади слышу две пары шагов. Оружие скребет по камню. Стрела пролетает сквозь туман — я пригибаюсь, не сбавляя темпа. Она звонко ударяется о скалу, когда я пробегаю мимо.

Шаги становятся громче. Кто бы ни преследовал меня, он быстрее. Не оглядываюсь. Бегу изо всех сил, сжимая стрелу.

Впереди море бьется о скалы. Туман редеет. Тропа расширяется, открывая вид на Черное море внизу — маслянистые волны исчезают в пелене тумана у горизонта, в бесконечной ночи.

— Взять ее!

Еще одна стрела пролетает мимо, исчезая за обрывом, затем другая. Одна вонзается мне в ногу, застревая в бедре, но я не останавливаюсь. Вырываюсь на площадку. С разбегу бросаюсь с обрыва.

Последняя стрела рассекает шею, развевая прядь спутанных волос, которые трепещут, как знамя, на ветру.

И я падаю.

Вижу вспышку: сестра Аглаопа. Все еще чувствую ее руки на груди, когда она толкнула меня в другое море.

Но сейчас я лечу, падаю лицом к бездне, а не к умирающей сестре, чье тело рухнуло вслед за мной со скал Анфемоэссы. Нет, теперь я смотрю на черную воду, которая поднимается мне навстречу, будто не может дождаться, чтобы показать ужасы, скрытые под поверхностью.

В момент, когда пальцы ног касаются воды, я чувствую его.

Ад.

Удар о поверхность вырывает стрелу из ноги. Но эта боль — ничто. Ничто по сравнению с ледяной, маслянистой водой, сжимающей меня в карающем объятии.

Ад — это не огонь.

Ад — это бесконечное море страданий. Бесчисленные умы, чьи мысли сливаются воедино. Никакой тайны. Никакого пространства. Только постоянное давление, касания, столкновения в бурлящем море горя. Это отчаянная потребность найти место, безопасность, тишину, не зная даже, где верх. Ад — это клаустрофобная жижа. Запах и вкус разложения, заполняющие рот, заливающие ноздри.

Рву в гнилой воде, смесь соли и смерти. Сжимаю глаза, барахтаюсь, пытаясь всплыть.

Слишком густо.

Вода цепляется за меня. Тянет вниз. Легкие горят. Слишком долго до поверхности. Не могу сдвинуться. Голова наполняется скорбью, яростью и паникой вокруг.

Я уже тону. Изнутри.

Что-то еще… что-то в глубине. Присутствие из бездны. А я — приманка в океане, маленькая и яркая. Аппетитная.

Зловонные души словно расступаются, оставляя меня в пузыре грязной воды, окруженной кромешной тьмой.

Кроме того, что под ногами.

Из глубин поднимается свет. Чудовище, и канал чистой воды раскрывается подо мной, пока души отчаянно расчищают путь.

Бью ногами сильнее. Соль разъедает раны на ноге и шее. Гребу руками, все еще сжимая серебряную стрелу, целясь в невидимую поверхность. Синий свет внизу становится ярче — существо мчится из глубин, жаждая редкой добычи.

Легкие пусты. Жжение. Невыносимое жжение. Больше не могу терпеть. Некуда идти.

Свет снизу ярче. Чудовище. Смотрю вверх. Тянусь. Бью ногами. Размахиваю стрелой, но она лишь взбалтывает маслянистую жижу разлагающихся душ.

Просто ныряешь в глубину, — вспоминается голос Ашена. — Задерживаешь дыхание. Ощущаешь давление в голове. А потом открываешь глаза — и ты в другом мире.

Что-то врезается в спину с силой, вышибающей воздух из легких.

Сначала нет боли. Затем — жгучий, яростный огонь. Пытаюсь ударить источник стрелой, но она выпадает из руки. Смотрю, как она кружится, исчезая в черной бездне.

Багровые клубы расплываются в воде вокруг. Что-то впилось в спину, как когти, будто гигантский орел выхватил меня из моря, унося в лапах.

Только я не поднимаюсь.

Я опускаюсь.

И затем голос. Чудовище из глубин. Его мысли — последнее, что я слышу.

«Леукосия из Анфемоэссы», — говорит оно. — «Пришло время встретить свою судьбу».

ГЛАВА 6

АШЕН

— Ты чувствуешь ее? — спрашиваю я, глядя на Эдию. Ее черные, как смоль, глаза скользят по морю. Она замирает, долго молчит.

— Нет.

— Она была здесь. Я знаю. Она прыгнула в воду.

Ведьма делает шаг ближе к краю обрыва. Смотрит вниз, на черные волны, сверкающие в лунном свете.

— Если ты прав, ты знаешь, с чем она столкнулась. Ты же тоже плавал в этом. Каково это?

Не хочу отвечать. Сомневаюсь, что существуют слова, способные описать ужас этих вод. Это бездонная пучина страданий и скорби. Это ад.

— Хуже, чем ты можешь представить.

— Ты чувствовал ее там?

— Да. Она была в отчаянии.

— И что потом?

— Паника. Ужас. А затем… ничего. С тех пор я не чувствую ее.

Ни разу. Ни на мгновение. Ни единого шепота Лу в символе, что связывает нас. Как будто она исчезла из Царства Теней совсем. И я не почувствовал ничего от нее, когда отправился в Мир Живых за ведьмой, что теперь стоит рядом со мной.

Ничего.

— Она не может быть мертва, иначе я бы тоже умер, — говорю я, пытаясь убедить в этом не только ее, но и себя. — Возможно, если я умру, она вернется со мной в Зал Воскрешения.

— Ты уверен? Если она заперта там, где ты не можешь ее почувствовать, ты можешь обречь ее на вечные муки. Что, если она страдает? Останется там? Ты готов рискнуть?

Нет. Не готов.

Я не отвечаю. Просто выдыхаю и смотрю на море, хранящее свои тайны, отказывающееся отдать даже намек на след моей жены, сколько бы я ни вглядывался, ни проклинал его, ни умолял о крупице утешения.

Моя жена. Моя Лу. Самая драгоценная звезда во всей моей тьме, погасшая, словно ее и не было вовсе.

— Ее кулон. Он связывает вас, да? — спрашиваю я, стараясь, чтобы отчаяние не прокралось в голос.

— Да. Она может призвать меня с его помощью, если мы в одном мире, — отвечает Эдия, но ее голос слишком тих для надежды.

— Ты можешь найти его без призыва?

— Если бы я хоть немного чувствовала ее присутствие, то да, с нужными материалами. Но я ничего не ощущаю.

Ответ ведьмы разжигает ярость, что клубится во мне. Дым и искры падают к моим ногам, оседая на камнях. Ведьма поворачивается ко мне, и я заставляю себя вспомнить: она любит Лу так же сильно, как я. Сильнее. И, возможно, она — моя последняя надежда.

— У тебя есть тексты о моем виде? — спрашивает она, бросая взгляд на дымчатые крылья за моей спиной. — Заклинания? Может, есть древнее заклятие, которое поможет найти кулон.

— Да, — отвечаю я, но мысли уже уносят меня в прошлое. Воспоминание о том, как я впервые привел Лу в библиотеку Царства Теней, пронзает сердце, будто клинок. Слезы, что она пыталась скрыть. Ее записи. «Ты чудовище», — написала она. Одна из многих шуток. Она никогда не говорила этого вслух, но я знал: это ее игра, попытка рассмешить меня, как бы я ни сопротивлялся. А я сопротивлялся чтобы увидеть, что еще она придумает.

— …Жнец?

Моргаю, глядя на ведьму, одновременно раздраженный и благодарный за возвращение в реальность.

— Сайрус. Он отведет тебя в библиотеку. Покажет, где искать.

— А ты? Что будешь делать?

Смотрю на нее всего мгновение — дольше не выдерживаю, не в силах вынести боль и потерю в ее взгляде. Мой единственный ответ — развернуться и пойти по тропе к полуразрушенному дому, который должен был стать нашим.

Лу была права, хоть никогда в это не поверит.

Я чудовище. И я разорву миры на части, пока не найду ее.

ГЛАВА 7

АШЕН

Прошло пять дней.

Пять дней без единого знака, без ощущения, без шепота моей Лу.

Я стою перед зеркалом и разглядываю парный символ на груди. Беспокоюсь о линиях. Они размываются? Золото тускнеет? Черное становится серым? Порой я провожу час, просто глядя на львиную булаву, задаваясь вопросом, почему этот мир вырывает из моих рук все, что мне дорого.

И размышляю, как мне отплатить ему за это.

Мой взгляд скользит от символа к глазам. Темные круги. Красные кольца окружают зрачки. Это бессонница, стресс от паники, что не утихает. И это горькое бессилие. Я даже не знаю, где искать. С чего начать. В море? Как мне искать единственный свет в бескрайнем океане гниющих душ? Он поглотил бы ее. Спрятал и никогда не отдал.

Но это не останавливает меня.

Каждый день я ищу с утесов. Каждую ночь я вхожу в адские муки, плыву вдоль берега, пытаясь найти хоть что-то, что укажет, где она.

Ничего. Ни единого следа.

— Ты готов? — голос доносится из гостиной. Я стискиваю зубы, пытаясь подавить раздражение от необходимости отвлекаться от вездесущей тревоги и поисков.

Иду из ванной в гостиную, застегивая рубашку, пальцы касаются знака, когда ткань смыкается над сердцем. Коул и Эдия ждут в роскошном зале апартаментов, которые мы отобрали у одного из убитых членов Совета.

Я беру меч и сумку, бросаю взгляд на катану Лу, лежащую на столе в углу. Напоминания о ней повсюду, даже там, где ее никогда не было. Они заставляют тьму и ужас клубиться во мне, но я не могу удержаться, везде ищу эти напоминания.

— Пошли, Жнец, — говорит ведьма, отвлекая меня от оружия Лу. Голос Эдии хриплый от недосыпа. Она не показывает этого, но так же измотана и измучена, как и я. Она сжимает руку Коула, и он целует ее обнаженное плечо, прежде чем она накидывает куртку. Я отворачиваюсь от этого простого утешения прикосновения. Даже моя кожа тоскует по Лу, словно голодает без нее.

Мы с ведьмой оставляем Царство Теней на попечение Коула, Сайруса и солдат, которые держат остальных демонов под строгим контролем. За эти дни я приложил все усилия, чтобы выкорчевать предателей среди них. Смерти, которые я им принес, были жестокими и беспощадными. Слухи распространились быстро — милосердия не будет. И потому царство затихло. Пока что. Но даже так я отказываюсь уезжать больше чем на несколько часов. Страх, что Лу появится в мое отсутствие или что я пропущу хоть малейший намек, где ее искать, — непосильная ноша.

Но это необходимо сделать.

Мы прибываем к коридору у города Бран, затем через портал Эдии переносимся в ковен напротив поместья Валентины. Он похож на дом Валентины — укрепленный маленький замок, где несколько семей ведьм ведут уединенную жизнь. Они остаются в каменных строениях, укрытых снегом, не выходя приветствовать Жнеца.

Остальные ждут нас снаружи.

Эрикс светится, увидев Эдию, заключает ее в долгие объятия, крылья скрывают их поцелуй от моего взгляда. Валентина наблюдает за мной с беспокойством, словно не доверяя моему рассудку. Что, вероятно, разумно. Давина появляется в поле зрения, и я отвожу взгляд, искры горят в глазах. Эрикс и Эдия расстаются, ведьма проводит костяшками под ресницами, смахивая непролитые слезы.

Небольшая группа обращает внимание на меня, когда я кладу сумку на снег и закатываю рукав. Ненавижу их жалостливые взгляды. Их сочувствие напрасно. Мне не нужна доброта. Мне нужны ответы. Мне нужна Лу.

И я убью любого из них, чтобы вернуть ее.

Лишь Эдия приносит хоть какое-то утешение. Потому что она так же одержима поисками Лу. Она проводит часы за изучением древних заклинаний и тестированием заговоров. Она наладила хрупкое сотрудничество с Жнецами Дома Ушзу, чьи демоны специализируются на ведьмах и колдунах. Но даже общаясь с теми, кто забрал души ее сородичей, Эдия непоколебима. Она продолжает день за днем. И я знаю, что Лу любит ее. Это заставляет меня вести себя иначе. Рядом с ее подругой я чувствую себя ближе к Лу, несмотря на ее отсутствие.

Единственный, в ком я нахожу радость, — это Сайрус, мой заместитель. Он приносит мне предателей. Тех, кто слишком медленно склонился перед моей Королевой. Тех, кто шепчет коварные планы в тени. Я убиваю их всех. И понимаю, что мне никогда не хватит крови на руках, чтобы насытить внутреннего монстра.

Но я надеюсь, что есть одно существо, способное помочь.

— Ana nurika nami azziz, — произношу я низким голосом. Дымчатые крылья пробуждаются, извиваясь под кожей в предвкушении. — Ana elleti tiparika azziz.

Дым застилает глаза, когда передо мной появляется свет призыва. Он растет, формируя сферу, пульсирующую энергией, гудящую все громче, пока не взрывается разноцветными искрами. Алорос, представитель аннунаков Дома Эсагила, выступает вперед, складывая за спиной острые крылья в знак доброй воли.

— Демон, — говорит он. Его зеленые глаза вспыхивают, когда он изучает мое лицо. — Битва не была к тебе добра, судя по всему. Оно того стоило?

Наглый ублюдок.

— Нет. Не стоило. Но мы достигли цели, — я швыряю сумку к ногам ангела. Он смотрит на нее с коварной ухмылкой. Ангел наклоняется, открывает мешок и вытягивает длинные пряди волос Имоджен, ее отрубленная голова покачивается перед ним. Он заглядывает внутрь, где лицо Эшкара смотрит в небо невидящими глазами.

— Значит, так. И теперь ты контролируешь Царство Теней. Я сдержу свою часть договора, и Дом Эсагила воскресит Аглаопу из Анфемоэссы, после чего мы составим план покорения Нефилим.

— Царство Теней сдержит клятву уничтожить общего врага, — говорю я, не желая разубеждать его в том, кто правит нашим миром. — Но пока не воскрешайте Аглаопу.

Ангел сужает глаза с подозрением, его темная кожа вспыхивает светом, который гаснет в мгновение ока. — Почему?

— Это было для Леукосии. Она пропала.

Брови ангела взлетают. Я сглатываю ком, когда он вглядывается в мое лицо, наверняка видя следы отчаяния в каждом изгибе.

— На нас напали Нефилимы, — объясняю я.

Ангел наклоняет голову.

— Леукосия прыгнула в Черное море, спасаясь, и исчезла.

— Тогда вампир Леукосия встретила свой конец.

Эти слова бьют сильнее любого оружия. Сердце содрогается от удара. Я подавляю боль и ярость, заставляя себя держаться за рассудок еще немного. Но даже так, крылья за спиной вспыхивают искрами и дымом.

— Если бы она была мертва, я бы тоже умер. Мы связаны кровью. Связь работала, как и обещано. Но я должен чувствовать ее. А я не чувствую.

Ангел изучает меня долгим взглядом. Что-то смягчается в его глазах. Не жалость и даже не сочувствие. Просто... признание. Он кивает.

— В каждом океане есть тайны, даже в нашем. Я отправлю поисковые группы в Город Анур и к берегам Серебряного моря, на случай, если она нашла портал в наши земли и заблудилась в Царстве Света.

— Зиккурат...

— Мы также поищем ее сущность через храм. Если она в Мире Живых, аннунаки найдут ее, хотя это может занять время, если она скрыта магией. Но мы будем искать.

Я склоняю голову, благодарный за помощь существа, которое должно быть моим злейшим врагом.

— Благодарю, аннунаки.

— Что насчет Аглаопы?

— Держите ее в безопасности. Если мы найдем Леукосию, я призову вас для воскрешения.

Алорос подбирает мешок с головами и расправляет крылья. Они вспыхивают искрами. Лу всплывает в моей памяти, вся такая яркая. Волна гнева накатывает при мысли о том, как этот ангел однажды порезал ее нежную кожу острыми, как лезвия, перьями. Снова подавляю ярость, стремясь вернуться в Царство Теней, где смогу выпустить ее.

Ангел, кажется, чувствует мою борьбу. Его крылья взмахивают, готовясь к полету к порталу у Пещеры Лилиецилор.

— Как пожелаешь, демон, — говорит он.

— Аннунаки, — окликаю я, прежде чем он взмывает в небо. Алорос смотрит на меня с вопросом в нахмуренных бровях. — Охраняйте свои коридоры. Нефилимы как-то проникли в Царство Теней. И когда я найду предателя, его страданиям не будет конца.

Ангел смотрит на меня долгим, тяжелым взглядом, затем взлетает. Я отворачиваюсь от остальных, не желая их тепла, слов, которые должны быть добрыми, но оставляют меня еще более опустошенным, чем тишина.

Когда Алорос исчезает, Эдия собирает нужные травы и материалы у ковена, но не задерживается, пока я жду снаружи один. Вскоре мы возвращаемся к коридору у Брана и входим в Царство Теней. Мимолетная надежда, что я почувствую присутствие Лу, растворяется, как только мы проходим сквозь пламя. Есть только ее отсутствие. Гнет пустоты сокрушителен.

Мы докладываем обо всем Коулу и Сайрусу, затем я провожаю Эдию в библиотеку, прежде чем отправиться один к дому на утесах. Спускаюсь по извилистой тропе к берегу, где Уртур уже ждет, готовый войти в воду со мной.

Мы начинаем мучительный вечерний ритуал. Плывем по участку, где Лу должна была упасть в воду. Уртур плывет, поскуливая и принюхиваясь к воздуху. Я погружаю голову под волны, пытаясь слушать. Не знаю, что именно. Все, кроме агонии миллионов человеческих душ в этом гнилом море. Ищу любой свет. Но, как всегда, ничего.

Когда больше не могу выносить страдания и вой Уртура, мы выходим из воды, шакал следует за мной к дому. Проходим через гостиную, поднимаясь по каменным ступеням.

«Любишь сломанные вещи?»

Голос Лу звучит в голове так ясно, будто она рядом. Ее лицо так живо. Я даже вижу, как она поджимает губы, шутя, чтобы проверить почву под страхами. Останавливаюсь на ступенях, закрываю глаза, прижимая пальцы к знаку, пока боль от воспоминания не стихает.

Глубоко вдыхаю и продолжаю подъем, не замечая скульптур вдоль пути. Они будто не существуют. Останавливаюсь только у разбитого стекла статуи Лу. Когда Уртур и Нефилим врезались в нее, сцепившись в кровавой схватке, это казалось предзнаменованием. Им оно и было.

Опускаюсь на колени среди осколков и поднимаю золотую маску, переворачивая в руках.

«Любишь сломанные вещи?»

Я не должен был умолять ее бежать. Должен был довериться ей, как она доверяла мне. Все это — моя слабость. Я думал, худшее, что может быть, — увидеть, как ей причиняют вред. Но ошибался. Вот что хуже всего. Жизнь, словно ее стерли, а вокруг — лишь отголоски ее присутствия. Я чувствую, как она начала менять это место. Она была в Царстве Теней так недолго, но это происходило вокруг нее. И она даже не знала. Не знала, что была в центре всего.

Не знаю, сколько времени провожу, глядя в пустые глаза маски, прежде чем слышу шаги позади. Уртур лежит неподвижно у входа в оранжерею, следя за приближающимся.

— Сэр, это Зида, — останавливается Сайрус. Я поворачиваю голову, давая понять, что слушаю. — Она нашла предателя.

Искры прожигают кожу, жжение разливается по спине. Крылья разворачиваются из спинв.

— Кто?

— Иоаш. Брат Хакана.

Я поднимаюсь. Пламя охватывает глаза, когда я поворачиваюсь к Сайрусу.

— Хакан? Демон, которого Лу убила в Анфемоэссе?

— Да. Похоже, Иоаш работал с Эмбер. Зида выследила его до хижины к северу от Хуэдина. Он был с оставшимися преданными Эмбер в Мире Живых.

— Где он сейчас?

— Она притащила его назад. Он в «Kur», жив, но все еще под действием яда. Охотники схватили остальных и возвращают их в Царство Теней.

Я отворачиваюсь. Подхожу к подарку, который мастерил для Лу в бессонные часы, на случай, если она вернется. Теперь он готов, лежит под черным бархатом. Он похож на погребальный саван. Долго смотрю на него, задаваясь вопросом, будет ли конец этой скорби. Но ярость, что во мне, — знаю, она никогда не умрет.

Поворачиваюсь к Сайрусу, новая цель заполняет пустоту в душе. Смотрю на него с темной, безрадостной ухмылкой.

— Отведи их в Зал Совета. Пошли отряд солдат в Залы Воскрешения. Хочу, чтобы всех, кто воскреснет, сразу же доставили ко мне, как только я отправлю их на смерть. Я намерен карать. Без конца.

Сайрус кивает и уходит в сгущающуюся тьму выполнять приказы. Я смотрю на маску в руках, поворачиваю ее, чтобы поймать тусклый свет, затем кладу на бархат и ухожу.

Я принесу правосудие. В отсутствие милосердного света моей Королевы я стану тьмой, что поглотит мир, по одной предательской душе за раз.

ГЛАВА 8

АШЕН

Семь дней.

Каждый мучительнее предыдущего. Когда мне кажется, что я достиг предела страданий, тьма становится еще гуще.

Теперь я понимаю, как близко всегда был к этой пропасти. Вина и сожаление были верными спутниками, которые я носил как одежду. Их нити никогда не истирались. Всегда находились новые, если старые рвались.

Скульптуры, что я прятал в доме, который никому не был нужен. Снисхождение, которое иногда проявлял к бессмертным в Мире Живых. Отсутствие интереса к другим из моего рода. Возможно, это были предупреждающие знаки.

Я хотел чего-то для себя. Выбрал любовь к Лу — и открыл дверь утрате.

Тень любви — это ярость. Мой гнев пожирает меня, тело и душу.

Я размышляю о том, что совершу с клинком в руке, когда звук вырывает меня из мрачных грез. Оборачиваюсь и вижу, как Эдия входит в Зал Совета, ее взгляд скользит по крови на полу и разбросанной мебели.

— Сегодня утром в библиотеке я заметила кое-что интересное, — говорит ведьма, поднимая опрокинутый стул. Она вытирает сиденье и садится рядом.

Мне не хочется тратить силы на разговоры, поэтому я лишь хмыкаю в ответ. Продолжаю точить лезвие методичными движениями.

— Сегодня не было призрачных слуг, — продолжает она, не смущаясь.

«Призрачные слуги». Звучит так, как если бы это сказала Лу. Я хмуро смотрю на кинжал.

— И карет-призраков тоже.

Я снова хмыкаю.

— Потом я услышала любопытный слух. Будто бы вышел указ, запрещающий использовать души на службе у Жнецов. Я подумала: «Кто бы это мог сделать?» А потом узнала, что демонов, нарушивших указ, ждет смерть. И тогда я поняла: «Бьюсь об заклад, я знаю, откуда этот указ».

Я надолго замолкаю, водя лезвием по камню, хотя острее оно уже не станет.

— Она не хотела, что мы использовали их.

Больше я ничего не добавляю. Ведьма понимает. Она всегда на грани, но никогда не переступает черту моего раздражения.

Мы молчим. Я вспоминаю, как привел Лу в библиотеку. Мы стояли в вестибюле, и она провела рукой по странице блокнота, спрашивая о душе оборотня, прикованного к двери. Она хотела знать, в чем его вина, а я даже не задумался над ответом. Сказал, что не знаю. Не ожидал реакции, но Лу бросила мне вызов. Бесстрашно. В моем же Доме. В царстве своих врагов. И сделала это с добротой. Она смотрела на меня не с гневом, а с сочувствием.

Как же это место пугало ее. Отвращало. И все же у нее находилось милосердие к душам и демонам, несмотря на все, что Царство Теней у нее отняло, через что заставило пройти. Теперь я понимаю, как сильно она стремилась наладить связь с другими, даже вопреки себе. Одиночество, которое она испытывала в годы скитаний... Должно быть, оно было невыносимым.

— Ты выглядишь как дерьмо, — вырывает меня из мыслей ведьма. — Пойдем поешь.

— Я не голоден.

— Думаешь, быстрее найдешь ее, если умрешь с голоду?

Я бросаю взгляд на зал, затем возвращаюсь к клинку.

— У меня есть дела поважнее.

— Да, например, снова и снова убивать тех, кого уже убивал.

— Именно. Это называется правосудием.

— Вообще-то, это называется местью, но ладно.

— Ты быстро забываешь, ведьма. Видимо, позабыла, как отомстила мне в сарае, убив звездными клинками.

— «Звездные клинки». Мне нравится, — Эдия улыбается, будто я напомнил ей о чем-то приятном. — Я не забыла. Потому что это было правосудие.

С этим не поспоришь. Я мог бы дать отпор в сарае, но у меня был долг. Эдия заслужила свою месть.

— Лу рассказывала, как мы познакомились? — голос ведьмы становится тише. Я поднимаю взгляд и качаю головой. Она отвечает горько-сладкой улыбкой. — Она подслушала в таверне человека по имени Мэтью, хваставшегося, что поймал меня.

— Мэтью, — повторяю я с безрадостным смешком. Значение имени «Дар Божий». — Представляю, как Лу сочла его аппетитным.

— Еще бы. Он держал меня в своем доме. В ту ночь, когда он вернулся из таверны, я услышала его шаги на лестнице и была в ужасе. Я отказалась использовать силы для него. Знала, что он убьет меня за это. И вдруг — глухой удар на крыльце. Врывается этот вихрь в образе вампира, волоча Мэтью за ногу. Я боялась ее не меньше, но она была полна решимости подружиться, хотела я того или нет. «Мы будем прекрасными подружками», -сказала тогда Лу.

Я тяжело вздыхаю.

— Похоже на нее.

— Да, — голос Эдии становится тонким. Она сглатывает, не поднимая глаз. — Она помогла мне свершить правосудие. Мы не были милосердны. И не остановились на Мэтью.

Я замечаю, что перестал точить клинок. Переворачиваю его в руке, ожидая, продолжит ли ведьма или оставит воспоминания погребенными.

Шорох привлекает мое внимание к двери. Появляется Сайрус, его взгляд переключается между мной и ведьмой. Не говоря ни слова, он кивает в сторону коридора. Ярость вспыхивает в ожидании. Я сдерживаю ее и отмахиваюсь. Он исчезает, а я смотрю на пустой дверной проем, пока его шаги не затихают.

— У меня был сын, — почти шепотом говорит Эдия. Я резко поворачиваюсь к ней, но ее глаза прикованы к ладоням. — Он был полукровкой. Нас было только двое. Его звали Тайо. Это значит «мальчик, полный счастья».

Над ладонями ведьмы появляются точки света. Из мерцающих, словно песок, частиц формируется образ ребенка. Лицо мальчика беззвучно смеется, и Эдия улыбается. Я закрываю глаза, опуская голову.

— Мэтью.

— Да. Он узнал, что я настоящая ведьма, и следил за мной несколько дней. Я не подозревала. Он увидел возможность и воспользовался ею при первом же шансе. Если у Тайо и были мои способности, в его возрасте они еще не проявились, чтобы защититься. Я ушла из дома за лобелиями к реке и попросила соседскую девочку присмотреть за ним. Он плохо плавал. Река была бурной от талых вод. Я думала, ему безопаснее остаться там, — Эдия поднимает ладони и сдувает свет. — Я ошибалась.

Она встает и идет к центру зала. Мою грудь сжигает ярость за ее потерю. Крылья выпускают клубы дыма, пока я наблюдаю, как она отдаляется.

— Когда я вернулась, девочка была мертва, а Тайо исчез. Но Мэтью был там. Он сказал, что убьет моего сына, если я не стану использовать силы для него. Красть деньги. Красть выпивку. Убивать тех, кто ему не нравился. Мелочные человеческие дела. Но я сделала бы что угодно ради Тайо. Я согласилась. Оставила дом, стала его пленницей. А через два дня мой сын умер. Я почувствовала, как его свет покинул этот мир, — ведьма поворачивается ко мне; ее глаза полны гнева, слезы блестят на темной коже. — Я забрала жизни всех, кто помогал Мэтью. Убила даже тех, кто едва был с ним знаком. Лу была со мной на каждом шагу. Она не осуждала, когда правосудие стало местью. И это она помогла мне найти путь назад. «Мы не найдем свет Тайо в этой тьме, Эдия, и он не увидит тебя, если ты носишь ее как плащ». Боже, будто она сжала мое сердце этими словами. Мысль, что его светлая душа может быть где-то там и не найти меня, была невыносима. Или хуже: что он смотрит из-за завесы и не узнает меня в этом горе и мести. Тогда я поняла — нужно остановиться. Научиться лелеять свой свет, чтобы стать маяком для Тайо в темноте.

Я думал, мое разбитое сердце не вместит еще больше горя, но оно находит место для слов Эдии. Ее черные глаза прожигают меня, и я отвожу взгляд.

— Я не могу остановиться. Пока не выявим всех, кто работал с Нефилимами. Пока не узнаем, зачем им была нужна Лу. Иначе я могу никогда не найти ее.

— Хорошо, Жнец. Но ответь себе: сможет ли она найти твой свет в этой тьме?

Пламя вспыхивает у меня за спиной. Дым сгущается.

— Во мне нет света. Только тьма. Лу — мой свет.

Эдия тяжело вздыхает. Мы смотрим друг на друга, пока я не выдерживаю ее сочувственного взгляда. Возвращаюсь к клинку, возобновляя движения по камню.

— Я буду в «Bit Akalum» с Коулом. Присоединяйся, если передумаешь.

— Не передумаю.

— Знаю. Но попробовать можешь, — Эдия сжимает мое плечо, словно пытаясь передать свое спокойствие. Тщетно. Она убирает руку и направляется к двери.

— Ведьма, — останавливаю ее на пороге. Она оборачивается. Я встаю, с наслаждением разминая шею. Боль разливается по спине, когда крылья разворачиваются — дым, пламя, искры. И нечто большее.

Я не поворачиваюсь. Это напоминание о том, кто я на самом деле, если она решит перейти черту.

— Скажи Сайрусу, чтобы прислал их. Я готов.

Тишина. И ведьма уходит.