Королева Ателии

Я вздрагиваю. Очень умно с ее стороны было приплести Эдварда. Она знает, что я ненавижу заставлять Эдварда волноваться, видит Бог, моему мужу, итак, есть о чем беспокоиться.

‒ Я постараюсь, ‒ я сажусь, потягиваюсь и зеваю. Сон не покинул меня, поэтому выжимаю полотенце в таз с водой, стоящий на комоде, и тщательно вытираю лицо. Я запихиваю в рот кусочек тоста и омлета, запив все это кружкой кофе.

Эдди продолжает спать пока я просматриваю заявки на должность новой няни. Возможно, он устал со вчерашнего вечера. И все же сомневаюсь, стоит ли мне будить его. Если его режим сна изменится, я буду совершенно измотана. Но я просто не могу встать, когда роюсь в куче писем на моем столе. У меня много работы, и мне трудно сосредоточиться, когда Эдди не спит.

Прошло три дня с тех пор, как миссис Браун подала в отставку. Без ее помощи мне приходится справляться с Эдди в одиночку. Мейбл и еще несколько служанок протягивают руку помощи, но самое большее, что они могут сделать, это принести еду и убрать беспорядок.

Меня охватывает чувство вины, когда вспоминаю о том, что Мейбл рассказывала, как Эдвард нашел меня спящей утром. У меня даже нет времени на дневные сеансы в его кабинете, а о том, чтобы привести Эдди в кабинет Эдварда не может быть и речи. Мы почти не видимся, и я скучаю по его пристальному взгляду, глубокому голосу и успокаивающим объятиям.

«Еще несколько дней, ‒ говорю я себе. ‒ Как только мы найдем новую няню для Эдди, я смогу жить нормальной жизнью. Ну, нет такой вещи, как нормальная жизнь для матери с ребенком, но, по крайней мере, мне не придется оставаться рядом с Эдди двадцать четыре часа в сутки»

Одна буква выделяется — я узнаю почерк. Взбодрившись, разрываю письмо.

«Дорогая Кэт, я уже несколько месяцев тебя не видела. Я знаю, что тебе трудно выбраться из дворца, так что надеюсь, ты не возражаешь, если мы заскочим завтра днем? Мне придется взять с собой близнецов, но с ними уже не так сложно, как в детстве. Большое открытое пространство, где они смогут возиться, будет очень кстати. Напиши мне, надеюсь скоро увидеть тебя. Поппи»

Я улыбаюсь, складываю письмо и тянусь за листом чистой бумаги, украшенной королевским гербом, чтобы написать ответ.

«Конечно. Не могу дождаться, когда увижу тебя и близнецов»

* * *

‒ Принцесса Кэт!

Если бы красота могла убивать, то я была бы уже мертва. Себастьян и Кэти (Поппи называла свою дочь маленькой Кэтрин, но вскоре сократила это имя до Кэти), оба в очаровательных сине-белых матросских мундирах, приветствуют меня хором. Им почти три года. Удивительно, как они подросли с тех пор, как я видела их в последний раз. Из двух крошечных ползающих младенцев, способных издавать лишь бессвязные звуки, они выросли в двух маленьких детей, которые ходят и говорят.

‒ Просто Кэт, ‒ говорю я, присаживаясь на корточки и обнимая их обоих. Я бы подняла их, но у меня руки болят от того, что я ношу Эдди днем и ночью. Иногда в моих запястьях вспыхивает боль. ‒ Больше никаких этих штучек с принцессой.

‒ Но мама говорит, что ты — принцесса, ‒ говорит Себастьян, смущенно глядя на Поппи.

‒ Твоя мать зовет меня Кэт, так что ты поступишь так же, ‒ я треплю его темные вьющиеся волосы. У Себастьяна глаза мистера Давенпорта, но его круглое лицо напоминает мне Поппи.

Кэти остается рядом с Поппи и цепляется пухлой рукой за платье матери. Она так и не избавилась от своей застенчивости, хотя Эдвард, мечта всех девушек Ателии — исключение. Когда Кэти капризничала, будучи совсем крохой, она превращалась в послушного котенка, когда Эдвард брал ее на руки.

Я лезу в корзину для пикника и протягиваю ей яблочный пирог только что с дворцовой кухни.

‒ Вах! ‒ Эдди ползет к нам, не сводя глаз с пирога. Он всегда проявляет интерес к еде, независимо от того, предназначена она ему или нет.

‒ Дорогой, тебе придется подождать пока у тебя не вырастут зубы, ‒ я хватаю его протянутую руку прежде, чем он успевает выхватить у Кэти пирог. ‒ Ты съел полное блюдце авокадо. Если ты не будешь осторожен, то превратишься в пухлый шар прежде, чем сможешь ходить.

Поппи смеется. Она не сильно изменилась, немного пополнела с тех пор, как родила близнецов, но у нее все то же круглое лицо, румяные щеки и широкая улыбка.

‒ Эдди уже почти девять месяцев, он готов есть все, что угодно. Мне с трудом удавалось удержать близнецов от того, чтобы они не жевали все подряд: от мягких игрушек до ножек стола, ‒ она протягивает Кэти носовой платок, говоря, чтобы та во время еды остерегалась крошек. ‒ Ты выглядишь усталой, Кэт. Разве у тебя недостаточно слуг, чтобы заботиться об Эдди?

Я объясняю ситуацию с миссис Браун, а также то, что Эдди часто просыпается по ночам. Странно, однако, что мой сын сейчас ведет себя нормально. Он ползает вокруг одеяла для пикника, садится, когда устает, и не кричит. Может быть, он унаследовал черту Эдварда надевать приятную маску на публике и выпускать пар наедине.

‒ Не знаю, ‒ говорит Поппи, хмурясь. ‒ Близнецы сводили меня с ума, но спали вполне нормально. Может быть, кормила один или два раза ночью, но не помню постоянных просыпаний по ночам. Вы уже пригласили доктора?

‒ Да, сегодня утром. Но он может только построить догадки. Я уверена только в том, что Эдди плачет не потому, что голоден, ‒ я тру глаза, внезапно почувствовав сонливость. ‒ Это расстраивает, Поппи. Хотела бы я знать причину. И мне действительно нужно выяснить, как его успокоить, иначе Эдвард будет волноваться.

‒ Найти другого врача? Во дворце не может быть только один врач.

Да, я тоже думаю, мне нужно другое мнение.

‒ Во всяком случае, я уверена, что ничего серьезного нет. Эдди вырастет из этого, ‒ уверяет меня Поппи. ‒ Пока ты его хорошо кормишь и согреваешь, тебе не стоит слишком беспокоиться.

‒ Мама! ‒ кричит Себастьян, прыгая по саду. ‒ Я могу стоять на большом пальце ноги!

‒ Это твоя правая нога, а не палец, ‒ смеется Поппи. ‒ Кстати, Кэт, мне нужно кое-что у тебя спросить. Ты слышала о женском обществе Вест-Энда?

Я ломаю голову, но нет, никогда не слышал об этом.

‒ Я уже не так часто читаю газеты, как раньше, ‒ признаюсь я. ‒ Я читаю заголовки, но у меня нет времени, чтобы просмотреть статьи. Ты член этого общества?

‒ Не совсем так. У меня нет времени на светские собрания. Но на прошлой неделе их председатель меня пригласила. Она слышала, что мы друзья, и живет всего в нескольких кварталах от нашего дома. Ее брата зовут Хиллс, он учитель, здесь, во дворце, ‒ Поппи понижает голос. ‒ Это правда, что ты ездила на бисиклете по территории дворца?

Она говорит так, будто я участвовала в заговоре.

‒ Что такое бисиклет?

Поппи описывает машину с двумя колесами, и меня мгновенно оченяет.

‒ Я ехала на велосипеде. Мистер Хиллс сказал, что это опасно, и я показал ему.

Рот Поппи складывается в идеальную букву О.

‒ Но Кэт, как ты могла? А его высочество знает? Как ты научилась ездить верхом?

‒ В моем старом мире это совершенно нормально, ‒ я говорю ей, что все умеют ездить на велосипедах — даже Себастьян и Кэти в их возрасте могли бы начать пользоваться трехколесными велосипедами. ‒ Тот, что использовал мистер Хиллс, был немного тяжелее и больше, но все, что для этого нужно — это немного попрактиковаться.

‒ Значит, это правда, ‒ Поппи хватает меня за руку. ‒ Мисс Хиллс сказала, что ее брат был ошеломлен, когда ты каталась на бисиклете так, как будто делала это всю свою жизнь.

‒ Я действительно занималась этим всю свою жизнь, ‒ смеюсь я.

‒ Ну, женщинам не положено пользоваться бисиклетами. Но мисс Хиллс считает, что это не справедливо, и когда она услышала, что вы можете на нем ездить, ей захотелось узнать, не согласитесь ли вы выступить от имени общества. Если вы поддерживаете бисиклетовозможность…

‒ Биси…что? ‒ у меня высшее образование по литературе, но это просто набор букв.

‒ Женщины-наездницы. Во всяком случае, так она это называет. Несколько членов женского общества могут управлять бисиклетами, но они не могут пользоваться им на улицах без насмешек и криков. Поэтому мисс Хиллс подумала, что если бы вы могли написать статью, как вы писали о социальных проблемах, люди подумают дважды, прежде чем насмехаться потому что принцесса высказалась в защиту этого.

Моргаю. Я писала об эксплуатации, обязательном образовании, демократии…и т. д. но езда на велосипеде для женщин? Но когда вспоминаю, как мистер Хиллс и мальчики рассмеялись, когда я сказала, что могу ездить на нем, я снова напоминаю себе, что нахожусь в Ателии.

‒ Я едва ли успею написать статью, ‒ я машу рукой в сторону Эдди. ‒ Но ты можешь передать мисс Хиллс, что я полностью ее поддерживаю. Не понимаю почему женщины не могут ездить на велосипедах. С ужасным движением в эти дни, это займет годы. И велосипеды не так воняют, как лошади, и они не оставляют навоз на улицах.

‒ Похоже, в этом есть свои преимущества, ‒ восхищенно говорит Поппи. ‒ Я тоже хотела бы научиться, если у меня будет время. Я передам твое сообщение мисс Хиллс и дам ей знать, что ты сказала.

Глава 10

‒ С маленьким принцем все в порядке, ‒ говорит доктор.

Меня переполняет облегчение.

‒ Но он несколько раз просыпался ночью, безостановочно плача, и я не могу понять, почему он так расстроен. Я пыталась покормить его, но он не голоден. Это не нормально, чтобы ребенок так много плакал.

Доктор потирает лоб и вздыхает. Это пожилой человек с пучками седых волос, примерно одного возраста с мистером Уэллсли, но в отличие от моего приемного дедушки в Ателии, этот доктор груб, резок и высокомерен. Думаю, у него есть на то веские причины, поскольку он провел во дворце по меньшей мере тридцать лет. Он присутствовал при рождении Эдварда. Однако, поскольку он уже почти отошел от дел, я и не думала спрашивать его до сих пор.

‒ Ваше высочество, статистика показывает, что каждый пятый ребенок имеет склонность плакать без видимой причины. Он может быть голодным, уставшим или просто в плохом настроении. Разве его няню не уволили несколько дней назад? Отсутствие знакомого лица могло вызвать тревогу у ребенка.

‒ Миссис Браун не была уволена, ‒ говорю я, чувствуя легкое раздражение. ‒ Ей пришлось вернуться домой к мужу.

Доктор поправляет очки и смотрит на Эдди, который в данный момент ведет себя на удивление хорошо, ковыляя вдоль дивана и держась пухлыми ручками за бархатное сиденье. Он оглядывается на нас и расплывается в очаровательной улыбке, как бы говоря мне: скоро я буду ходить уверенно, мама. Просто подожди и увидишь.

‒ Ситуация маленького принца кратковременна, ‒ говорит доктор тоном, словно объясняет урок глупой школьнице. Сейчас мне двадцать семь, но в глазах пожилого доктора я все равно что ребенок. ‒ Если его не рвет, у него нет температуры или он не реагирует на ваши действия, то нет причин для беспокойства. Плач время от времени может пойти ему на пользу. Балуя его, вы испортите его и сделаете слишком зависимым от вас. Поверьте, мне, ваше высочество, даже если потребности ребенка удовлетворяются лишь в одной трети случаев, этого достаточно, чтобы он рос здоровым и счастливым. Вы не можете быть идеальным родителем. Никто из нас не может.

Я киваю. Его слова заставляют меня чувствовать себя немного лучше, но все же мне хотелось бы, чтобы доктор был свидетелем одного из бурных настроений Эдди. Почему Эдди ведет себя как маленький ангел перед доктором, но когда я остаюсь с ним наедине и особенно ночью, он плачет, как будто это конец света?

‒ Знаю, но иногда я очень волнуюсь, когда он так сильно плачет. Его спина выгнута дугой, кулаки сжаты, а иногда лицо даже багровеет. Я не могу просто так отмахнуться от этих моментов, доктор.

‒ Хм-м, ‒ выражение его лица меняется, теперь он выглядит более задумчивым. ‒ Есть несколько вещей, которые вы можете сделать: завернуть его в одеяло, дать ему почувствовать себя в безопасности. Или дать ему что-нибудь чистое и мягкое пососать. В любом случае, не забывайте сохранять спокойствие. Если вы все время встревожены, на вашего сына повлияет ваше настроение.

В этот момент Эдди оборачивается и улыбается доктору. Не той широкой улыбкой с ямочками на щеках, которой улыбается, когда я беру его на руки и раскачиваю, как будто он летит, это больше похоже на дипломатическую улыбку Эдварда, когда он приветствует чиновника. Невероятно. Эдди еще нет и года, а он уже умеет надевать вежливую маску при незнакомцах. Совсем как Эдвард.

Однако я решаю не упоминать об этом. Сомневаюсь, что доктор заметит разницу.

‒ Вам не о чем беспокоиться, принцесса. Делайте то, что я предложил, но докладывайте мне, если возникнет чрезвычайная ситуация. Ведите дневник и записывайте как часто он плачет и какает. Я вернусь через две недели, чтобы проведать маленького принца.

Когда он поворачивается, чтобы уйти, я вдруг кое-что вспоминаю.

‒ Доктор, подождите. Сегодня днем я опрашиваю претендентов на новую няню. Есть ли какие-то вопросы, которые мне следует задать претенденткам?

Доктор машет рукой.

‒ Просто доверьтесь своим инстинктам, ваше высочество. Вы хорошо поработали, когда наняли миссис Браун. Я уверен, что вы можете добиться того же с новой няней.

Но миссис Браун пришла по рекомендации Эдварда. Она из большой семьи Бертрама. Жаль, что у Бертрама нет других пожилых тетушек, готовых присмотреть за Эдди.

Когда доктор уходит, Эдди начинает нервничать. Он ложится на пол, начинает дергать ножками и мотать головой из стороны в сторону. Мгновение спустя гостиную наполняют его вопли. Черт, неужели он понял, что с тех пор, как ушел доктор, больше нет необходимости вести себя прилично?

Я бросаю на него предостерегающий взгляд и поднимаю его. Боль пронзает мои запястья, кажется, она возникает все чаще. В следующий раз спрошу об этом доктора.

Стиснув зубы, несу Эдди к себе в кабинет и размещаю его в углу. К счастью, это помогает. Мой сын хватает игрушечного кролика и начинает жевать хвост. Может быть, дело не в присутствии доктора. Может ему было скучно.

Я опускаюсь на подоконник и массирую виски, слишком устала, чтобы наслаждаться захватывающим видом цветущего сада.

«Будь сильной, ‒ говорю я себе. ‒ Посмотри на Поппи. Ей приходилось заботиться о близнецах, присматривать за экономкой и горничной, а также распределять семейный бюджет».

Отклонив треть приглашений, я должна сосредоточиться только на Эдди.

Может быть, я просто не умею быть матерью. Несмотря на то, что я отчаянно хочу верить в доктора, я все еще не могу избавиться от чувства беспомощности. В Ателии я не могу позвонить маме и попросить у нее совета. Я не могу искать решения в интернете. Я не могу найти группу «Мамочки», чтобы присоединиться, поделиться и учиться.

Часы с кукушкой бьют. Пора позвонить на кухню и попросить прислать обед Эдди. После этого мне придется уложить его спать, а потом подготовиться к собеседованию с няней.

Возможно, доктор прав: Эдди скучает по миссис Браун. У нее действительно успокаивающий голос, и она может легко укачивать Эдди на сильных руках.

Все, что я могу сделать, это молиться, чтобы новая няня смогла справиться с Эдди так же хорошо, как это делала миссис Браун.

* * *

Собеседование проходит не так хорошо, как я надеялась. Претендентов много, но у тех, кто квалифицирован и опытен, есть и свои семьи, о которых нужно заботиться. Они не могут ночевать во дворце. А те, кто может остаться во дворце — неопытные молодые девушки, которые выглядят неспособными справиться с перепадами настроения Эдди.

Есть одна женщина, которая, кажется, подходит мне, будучи сиротой и имея десятилетний опыт, но, когда я ее спросила, что делать, если Эдди плохо себя ведет, она сказала: «Я бы перевернула его и хорошенько отшлепала, это вылечит его в мгновение ока».

Ни за что. Я не сомневаюсь, что у нее есть многолетний опыт, но ясно, что у нее нет терпения, чтобы справиться с ребенком. Я не верю в телесные наказания и не собираюсь проверять их эффективность на своем сыне.

В конце концов я останавливаюсь на женщине по имени Нора.

Нора — старшая дочь в семье из девяти человек. Она так и не вышла замуж, и лучшие годы своей жизни провела ухаживая за больными родителями, младшими братьями и сестрами. Сейчас она живет с семьей брата, но, честно говоря, я вижу, что они плохо с ней обращаются. Когда спрашиваю ее, может ли она переехать как можно скорее, в ее глазах светится надежда.

‒ Я могу собрать свои вещи сегодня вечером и быть здесь завтра утром, ‒ говорит она. ‒ Это не займет много времени, принцесса. У меня не так уж много вещей.

‒ Хорошо, ‒ я протягиваю ей руку; она секунду колеблется, прежде чем пожать ее. ‒ Добро пожаловать во дворец.

* * *

Веки тяжелеют, когда я купаю Эдди, молясь, чтобы Нора была так же компетентна, как обещает. Купать Эдди с серьезным недосыпом очень непросто. В первые несколько месяцев он ненавидел воду, как кошка, но затем внезапно обнаружил, что играть с водой очень весело. Он болтает ногами в ванне и брызгает водой на пол. Нужно сосредоточиться на том, чтобы удержать его, боюсь, что он может соскользнуть в воду.

Я только что закончила одевать Эдди в чистую рубашку из белого шелка, когда в комнату вбегает Мейбл, а за ней хорошенькая молодая женщина с выпирающим животом размером с баскетбольный мяч.

‒ Амелия! ‒ ахаю я. ‒ Не то, чтобы я не рада тебя видеть, но разве ты не должна отдыхать дома? Бертрам поехал с тобой? Как тебе удалось подняться по этой лестнице?

‒ Я залезла, ‒ говорит Амелия своим привычным деловым тоном. ‒ Все в порядке, принцесса. Я была осторожна, и поблизости были мужчины-слуги, которые присматривали за мной.

‒ Она хочет видеть ваше платье для бала, ‒ говорит Мейбл. ‒ Когда я пришла к ней вчера, Амелия настояла, чтобы самой убедиться, что вы будете выглядеть великолепно.

‒ Какой бал? ‒ спрашиваю я, гадая, когда же согласилась пойти на бал. Я была так ужасно занята с Эдди, что не помню своего расписания.

‒ Благотворительный бал, устроенный лордом Сесилом, ‒ строго говорит Амелия. ‒ Его высочество будет присутствовать, ‒ о, она действительно не отстает от общества, даже если живет в коттедже своей сестры.

Мейбл показывает мне мой ежедневник.

‒ Вы сделали пометку насчет бала, принцесса. Только не говорите нам, что вы совсем забыли об этом!

Я положила Эдди в кроватку и дала ему пушистого игрушечного кролика. Он спокойный, так как в комнате Мейбл и Амелия, торжественно жует уши кролика, время от времени поворачиваясь, чтобы посмотреть на нас. Надеюсь, что он устанет и скоро заснет.

Мейбл бросает на мою кровать охапку тонкого сине-зеленого шелка.

‒ Мы пришли внести изменения, чтобы вы смогли надеть это на бал.

‒ Девочки, это благотворительный бал. Не какой-то официальный государственный праздник. Кроме того, я не уверена, стоит ли мне идти. Миссис Браун только что ушла, а с Эдди в последнее время все труднее управляться.

‒ Бал на следующей неделе, ‒ говорит Мейбл строгим тоном, который удивительно напоминает тон Амелии, когда она сердится на Бертрама. ‒ У вас будет достаточно времени, чтобы обучить новую няню, и она сможет позаботиться о маленьком принце пока вас не будет. Вы же не собираетесь оставить его без присмотра. Вас не будет всего несколько часов.

‒ И вы всегда можете попросить его высочество вернуть вас, когда устанете, ‒ говорит Амелия, уперев руки в бока. ‒ Когда вы в последний раз выходили из дворца, принцесса?

Черт возьми, она права. Амелия не очень разговорчива, но она точно знает, когда и что нужно сказать.

‒ Прекрасно, ‒ я вскидываю руки, сдаваясь. У меня нет ни единого шанса, когда они вдвоем против меня. ‒ Я сдаюсь. Сделайте меня как можно красивее… ну, я знаю, что после беременности я стала толще, но уверена, вы найдете способ скрыть это.

‒ Его высочество очень высокого мнения о вас, ‒ говорит Амелия, снимая с меня платье. Беременна она или нет, но руки у нее по-прежнему ловкие. ‒ Но это не значит, что вы должны упустить возможность сопровождать его на бал.

Мейбл натягивает мне через голову сине-зеленое платье. Мне удается просунуть руки в рукава, но платье застревает на талии. Да, я определенно набрала несколько фунтов.

‒ Снимаем, ‒ говорит Амелия деловым тоном. ‒ Нужно сообщить портнихам, что нужно увеличить платье в талии. Пусть пришьют несколько роз к поясу, чтобы ее талия не была слишком заметна.

‒ Без проблем, ‒ улыбается Мейбл. Я почти ожидаю, что она даст пять Амелии. ‒ Голубое и зеленое — не совсем нормальное сочетание, но разве это платье не прекрасно смотрится с волосами принцессы? И она будет выделяться, когда большинство других дам будут в малиновом и лавандовом.

Я снова чувствую необходимость напомнить, что иду на благотворительный бал, а не на показ мод. Цель — встретиться с лордом Сесилом и убедить его поддержать закон «О чистом воздухе».

‒ Вы знали, что леди Гвендолин вчера ужинала с его высочеством? ‒ резко говорит Амелия.

Я моргаю.

‒ Нет.

‒ Джесс рассказала Фанни, а та мне, ‒ вставляет Мейбл. Джесс и Фанни работают на кухне, иногда они приносят еду Эдди. ‒ Лорд Дерри сообщил, что простудился, и леди Гвендолин займет его место.

‒ Я не удивлюсь, если Дерри пребывает в добром здравии, ‒ фыркает Амелия. ‒ Он беспомощен, когда дело касается этой женщины. Когда она была дебютанткой, он осыпал ее цветами и драгоценностями. Теперь она пользуется возможностью быть помощником министра иностранных дел, чтобы сблизиться с его высочеством.

Я хмурюсь. Не должна волноваться, но вспоминая, как красива и умна леди Гвендолин, не могу полностью отмахнуться от нее. Эдвард любит меня за ум. Я могу обсудить с ним серьезные дела. Я могу скорректировать его документы, сделать предложения, когда возникают проблемы, и не быть декоративной женой, как большинство дам. Гвен способна сделать то же, что и я. Вдобавок она обладает обширными знаниями моринского языка и культуры, что делает ее ценным помощником. Если она решит воспользоваться своими женскими чарами…

Из спальни доносится крик. Эдди снова проснулся.

Глава 11

‒ Будь осторожна, ‒ говорю я Норе. ‒ Проверьте температуру грелки, прежде чем положить ее на живот Эдди.

‒ Да, принцесса.

Нора бесшумно ходит по комнате, наполняя грелку для Эдди. Она живет с Мейбл в соседней комнате, потому что Эдвард не любит, когда в его апартаментах живут другие люди, кроме его близких родственников. Она выглядит способной, но у нее нет делового обаяния Амелии или материнской улыбки миссис Браун. Прошло всего полдня с тех пор, как она переехала во дворец, но у меня уже такое чувство, что Эдди скоро привыкнет к ней.

Эдвард, кажется, тоже доволен.

‒ Когда она сможет заменить миссис Браун, ты сможешь вернуться в мою комнату.

‒ Надеюсь, что так, ‒ хотя в этот момент мне хочется наорать на него: «Эдди — твой сын!» Ему будто наплевать на Эдди. Эдвард только хочет, чтобы я вернулась в его постель.

Эдди начинает плакать, когда я кладу его в кроватку, и Нора берет его на себя.

‒ Я позабочусь о нем, принцесса, ‒ говорит она, беря Эдди на руки и укачивая его. Судя по ее движения, Нора действительно опытна в обращении с детьми. Однако Эдди продолжает ерзать в ее объятиях и смотреть на меня, как будто спрашивая, почему я оставляю его с этой странной женщиной. Однако я не могу позволить себе сдаться. Сегодня вечером я должна пойти с Эдвардом на бал.

‒ Принцесса? ‒ Мейбл заглядывает в комнату. ‒ Мы должны вас одеть.

Минут через двадцать я выхожу из комнаты. Может быть, я и не выгляжу так хорошо, как тогда, когда вышла замуж или впервые пошла на бал, когда мне было семнадцать, но мне кажется, что сине-зеленый цвет платья мне очень идет, а шелковые розы на поясе прелестны. Гален прислал букет нежных розовых роз из сада Эдварда, и Мейбл приколола мне в волосы несколько бутонов.

‒ Это лучшие духи, ‒ говорит она, поправляя непослушный локон, лежащий на моей шее.

Эдвард читает газету в гостиной. Бумага мнется, когда я подхожу к нему; он встает и смотрит на меня своими золотисто-карими глазами так, что я краснею. По-другому и не скажешь: мой муж горячий. Глядя на него, одетого в безукоризненный темный сюртук и белую рубашку, с аккуратно завязанным галстуком, с благородными чертами лица, чувствую, что снова влюбляюсь в него.

‒ Ты выглядишь великолепно, ‒ я встаю на цыпочки и целую его в щеку.

Эдвард изучает мое лицо. Обычно он целовал меня в ответ, но на этот раз было что-то еще, кроме желания.

‒ Усталый взгляд никуда не делся, ‒ замечает он, касаясь бутона розы в моих волосах. ‒ Новая няня справляется?

‒ Вполне, но Эдди скучает по миссис Браун. Ему нужно время, чтобы привыкнуть к Норе.

‒ Хм, ‒ Эдвард проводит пальцем по коже у меня под глазами. Мейбл щедро намазала лицо пудрой, но этого недостаточно, чтобы скрыть мое изнеможение от пристального взгляда Эдварда. ‒ Кэт, если ты не совсем здорова, тебе надо остаться и отдохнуть.

‒ Я хочу пойти, ‒ говорю я, просовывая руку ему под мышку. ‒ Я не позволю тебе пойти на бал одному. Что делать, если сексуальная, соблазнительная женщина привлечет твое внимание?

Уголки его рта приподнимаются.

‒ Не знаю, радоваться ли мне, что ты так обо мне заботишься, или сердиться, что тебе пришла в голову такая нелепая мысль.

‒ Серьезно, я хочу быть там. Это первый бал, на котором ты действительно заинтересован присутствовать, и я, возможно, смогу помочь тебе убедить лорда Сесила в необходимости закона «О чистом воздухе». Я прочитала несколько статей об Астоне.

‒ Астон исчез из заголовков газет с тех пор, как «Вечерняя газета» решила сообщить о твоей поддержке женщин, катающихся на бисиклетах. Вчера это было на первой странице.

Это становится неожиданностью.

‒ Но я даже не давала интервью, только попросила Поппи передать председателю женского общества Вест-Энда, что поддерживаю женщин-велосипедисток.

Эдвард хмурится.

‒ Судя по тому, как была написана статья, выглядело бы так, как если бы ты была председателем. Я не ожидал, что газета сделает большое дело из нескольких косвенных слов от тебя. Сейчас все газеты обсуждают, можно ли разрешить женщинам ездить на бисиклете.

‒ Это смешно, ‒ восклицаю я. ‒ Мы можем ездить верхом, но не на велосипедах? В чем же разница?

‒ Женщины верхом встречаются редко, потому что мало кто может позволить себе держать лошадей, ‒ отвечает Эдвард. ‒ Но массовые бисиклеты — это совсем другое. Есть и другие проблемы, например, что женщина выглядит менее женственно на бисиклете… ‒ он замолкает, видя мое возмущение. ‒ Кэт, давай пока не будем останавливаться на этой проблеме. Чем раньше мы приедем на бал, тем легче нам будет уехать пораньше. Я хочу, чтобы мы вернулись домой как можно скорее.

* * *

Особняк лорда Сесила, конечно, великолепен. Дом окружает высокий каменный забор, в окнах верхнего этажа поблескивают хрустальные люстры. Мы входим в двойные двери, и я сдерживаю вздох. Мраморный зал высотой в три этажа украшен большими картинами и гобеленами. Даже потолок покрыт тиснеными обоями серебристо-серого цвета. Пурпурные и белые орхидеи свисают с полированных фарфоровых ваз. Аристократы, одетые в лучшие наряды, скользят по полу, болтая и смеясь. Количества сверкающих драгоценных камней вполне достаточно, чтобы наполнить королевскую казну.

И это должен быть благотворительный бал.

Когда мы с Эдвардом спускаемся по лестнице, хозяйка встречает нас сияющей улыбкой. Она великолепна в белом платье, напоминающем платье дебютантки, на ней множество сверкающих бриллиантов и рубинов, как будто она владеет ювелирным рудником. На самом деле, скорее всего, так оно и есть.

‒ Принц Эдвард. Принцесса Кэт, ‒ леди Сесил опускается в изящном реверансе. ‒ Мы не можем выразить, как благодарны вам за то, что вы почтили нас своим присутствием. Особенно когда вы оба так заняты.

‒ Спасибо, ‒ я склоняю голову и изображаю любезную улыбку. ‒ Мы рады быть здесь.

Музыка и смех плывут по воздуху. Пышно одетые дамы скользят по танцполу в сопровождении безукоризненно одетых джентльменов. Я замечаю, что лорд Садерленд беседует с лордом Мэнсфилдом, но нигде не могу найти Лили. Учитывая их статус, Садерленд — дворянин с относительно большим состоянием и высоким положением, а старшая сестра Лили — невестка Эдварда, странно не видеть их на таком большом балу. Думаю, Лили хочет, чтобы ее некоторое время не видели в одном месте с ее бывшим мужем.

Пока мы с Эдвардом пробираемся сквозь толпу, здороваясь со знакомыми и болтая о пустяках, я думаю о том, что больше не боюсь балов. Все относятся ко мне с уважением и вежливостью, и я могу пропустить большинство танцев благодаря прекрасной опеке Эдварда.

Мысли продолжают возвращаться к Эдди. Что он сейчас делает? Он мирно спит или просыпается каждый час? Он все еще плакал, когда я вышла из комнаты. Нора сделает все, что в ее силах, но это ее первый день. Сколько времени ей понадобится, чтобы успокоить Эдди? Может быть, мне следовало привести доктора раньше…

‒ Ваше высочество! ‒ в нос ударяет резкий запах духов, и дама с белокурыми локонами кладет руку на мой локоть. ‒ Словами не описать, как сильно вас не хватало в этом сезоне. С момента презентации мы жаждали вашего присутствия.

‒ Действительно, ‒ на этот раз я узнаю говорящую. Это леди Бофорт, одетая в фиолетовое платье из парчи. На ее ушах и шее сверкают рубины. Она могла бы участвовать в конкурсе красоты. ‒ Право же, я должна протестовать против вашей избирательности, принцесса Кэтрин. Мы посылали вам приглашения с начала сезона, и до сих пор вы отвечали только на вопросы женского общества Вест-Энда.

Я приняла несколько приглашений, но случилось так, что ни одно из них не включало в себя вечеринки Бофорт.

‒ Председатель общества говорила всем, что вы поддерживаете женщин-бисиклетисток. Скажите, это правда, что вы научились ездить на бисиклете?

Я не вижу причин лгать, поэтому пожимаю плечами.

‒ Да. Это не так уж и важно, честное слово.

Дамы вокруг меня ахают, как будто я только что произнесла ругательство.

‒ Значит, это правда!

‒ Господи, жаль, что у меня нет и половины ваших нервов. Я не могу себе представить, чтобы рисковать своей шеей на высоких колесах!

‒ Но разве это не ужасно неустойчиво?

Мне приходится поднять руку, чтобы меня услышали.

‒ Не думаю, что это проблема, когда ты уже умеешь ездить верхом. Велосипед еще проще, потому что вы управляете машиной, а не живым, дышащим существом, которое может иметь характер.

‒ Но лошадь не падает, ‒ говорит молодая леди. Она кажется мне знакомой, кажется, я видела ее, когда наблюдала за выступлениями в суде. Может быть, Флоренс Лавелейс? ‒ А как вы научились на нем ездить?

Я подавляю улыбку. Она говорит так, будто ездить на велосипеде так же трудно, как делать сальто.

‒ Тренировалась, ‒ говорю я с озорной улыбкой.

Еще больше дам окружают меня, задавая вопросы о велосипеде. Немного удивительно, поскольку их разговоры обычно сосредоточены на моде и сплетнях, но когда я говорю, замечаю, что молодые женщины, похоже, искренне заинтригованы возможностью исследовать город без компаньонки. Это обнадеживает. Пожилые женщины выражают беспокойство за мою безопасность, но я читаю в их глазах неодобрение.

‒ Но подумайте о недостатках, ‒ с содроганием произносит леди Бофорт. ‒ У вас может появиться бисиклетное лицо.

Я пристально смотрю на нее.

‒ А что такое бисиклетное лицо?

‒ Неприятное заболевание, которое развивается от напряжения при сохранении равновесия, ‒ серьезно говорит она. ‒ Выпученные глаза, сморщенный нос, сжатые челюсти…это вызовет неприглядные изменения на вашем лице.

Я подавляю желание рассмеяться, что приводит к не подобающему леди фырканью. Леди Бофорт хмурится, но продолжает перечислять недостатки велосипеда:

‒ И подумайте о том, что придется ехать верхом в платье! Как вам удается избежать того, чтобы ваши шнурки и оборки не попали в колеса?

Признаю, что она немного права.

‒ Тогда это сигнал о необходимости реформы одежды. Мы можем принять брюки.

Снова вздохи. Женщины выглядят настолько шокированными, что можно подумать, я предложила им пойти голыми.

Упс. Наверное, на этот раз я зашла слишком далеко.

‒ Может, и нет, ‒ говорю я, пытаясь спасти ситуацию. ‒ Мы можем спроектировать легкую юбку с меньшим количеством слоев.

‒ Я полностью поддерживаю женщин, катающихся на бисиклетах, ‒ говорит кто-то. Я резко оборачиваюсь, удивленная мужским голосом. Позади нас стоит человек с обезоруживающей улыбкой и бокалом шампанского в руке. С его носом-пуговицей и белой бородой он мог бы нарядиться Санта-Клаусом.

‒ Лорд Сесил! ‒ восклицает леди Бофорт. ‒ Как неожиданно. Прошу вас, просветите нас о причинах вашей поддержки.

Итак, это лорд Сесил. Я ожидала, что он будет похож на Эндрю Маквина, но его приветливое поведение делает его похожим на безобидного старого дедушку. Неудивительно, что он так нравится всем в Астоне.

‒ Многие из моих рабочих не могут прибыть на фабрику вовремя, потому что омнибус слишком переполнен или на дорогах пробки. Если у них будут бисиклеты, они быстрее доберутся до завода.

Во мне поднимаются смешанные чувства. Я рада, что Сесил поддерживает женщин, катающихся на велосипедах, но это потому, что ему нужно, чтобы они работали дольше.

‒ Я полностью согласна с вами насчет удобства езды на велосипеде в условиях интенсивного движения, ‒ говорю я. ‒ Но учитывая климат в Астоне, это может быть не очень хорошей идеей.

Сесил улыбается — покровительственная улыбка, означающая, что он считает меня наивной.

‒ Ваше высочество, сообщения о загрязненном воздухе сильно преувеличены. Нет никаких конкретных доказательств того, что это вредно. Кроме того, иногда нужно немного жертвовать собой ради прогресса.

‒ Лорд Сесил помог Астону стать вторым по величине городом в стране, ‒ вставляет лорд Бофор.

‒ Его вклад в жизнь народа Астона нельзя сбрасывать со счетов. Без него у них не было бы работы, и им было бы еще хуже.

Он говорит, как лакей Сесила. Право же, лорд и леди Бофорт прекрасная пара. Леди Бофорт постоянно добивается моей благосклонности, в то время как ее муж подлизывается к Сесилу.

Сесил прочищает горло.

‒ Благодаря фабрикам средний класс и даже бедняки могут покупать вещи, которые когда-то принадлежали исключительно богатым. Я слышал, что вы большой любитель книг, ваше высочество, ‒ обращается он ко мне. ‒ Уверен, что вы согласитесь со мной, когда массовое производство книг сделает их более доступными. А этого нельзя достичь без фабрик.

Черт, он приводит хороший аргумент. Я за то, чтобы сделать книги доступными для всех. Но все же должна быть золотая середина. Мне понадобится больше статистики, больше ресурсов, чтобы оспорить доводы Сесила.

В толпе воцаряется тишина. На верхней ступеньке лестницы, ведущей в бальный зал, стоит дама, такая красивая, что все присутствующие на балу бледнеют в сравнении с ней. Леди Гвендолин, модно опаздывающая.

По толпе пробегает ропот.

‒ Как ей удается так выглядеть? ‒ шепчет леди Бофорт. ‒ Разве ей не должно быть больше двадцати пяти?

Возможно, это какой-то косметический продукт, который она купила в Морине. Их косметика более развита.

Хорошо одетый джентльмен протягивает руку леди Гвендолин, когда она спускается по лестнице. Я узнаю в нем лорда Дерри, министра иностранных дел.

‒ Кто она, мама? ‒ шепчет юная дебютантка.

‒ Леди Гвендолин, дорогая. Разве от нее не захватывает дух? Она могла бы стать королевой.

К леди Гвендолин и лорду Дерри присоединяется еще один джентльмен, который выглядит потрясающе с волосами цвета воронова крыла и глазами цвета морской волны. Минуту спустя Эдвард, беседовавший с лордом Эшфордом (одним из немногих аристократов, искренне желавших делать добро), извинился и подошел к ним.

Я слышу, как дебютантка снова шепчет своей матери, спрашивая, почему леди Гвендолин не стала королевой.

В горде разливается горечь, когда Гвен протягивает руку и касается плеча Эдварда. Это совершенно безобидный жест, но, тем не менее, мне сложно радоваться, видя их вместе.

‒ Кто этот господин с черными волосами? ‒ спрашиваю я леди Бофорт, которая пожимает плечами и смотрит на мужа.

‒ Маркиз Д'Арагон, ‒ говорит лорд Бофор. ‒ А также нынешний министр финансов Морина.

Правильно. Они, должно быть, говорят о политике, связанной с Морином. Парадоксально, но это меня не успокаивает. Потому что это означает, что леди Гвендолин, в отличие от других женщин, которые хотели Эдварда, может сделать то, что я не могу. Эдвард ценит, что я могу говорить с ним о государственных делах и предлагать улучшения для страны; леди Гвендолин выглядит способной достичь того же и даже большего. Факт остается фактом: много лет назад она привлекала Эдварда.

‒ Не хотите ли бокал шампанского?

Мимо проходит слуга с подносом, уставленным напитками. Я, не задумываясь, беру стакан и осушаю его. И тут же с ужасом понимаю, что мне не следует пить. Я кормлю грудью. Алкоголь вреден для моего ребенка. Как я могла быть такой глупой?

‒ С вами все в порядке, ваше высочество? Вы выглядите неважно, ‒ леди Бофорт смотрит на меня с выражением озабоченности на лице.

‒ Я в порядке, ‒ но именно в этот момент меня охватывает сонливость. Я зеваю, как гиппопотам, прямо ей в лицо.

Глава 12

‒ Но ведь еще даже не полночь! ‒ восклицает Сесил. ‒ Ночь только начинается. Как может бал продолжаться без самых ярких звезд, освещающих его?

‒ Мои глубочайшие извинения, Сесил, ‒ говорит Эдвард, крепко сжимая мою поясницу. ‒ Наша няня недавно уволилась, и Кэт была очень занята, заботясь о нашем сыне и обучая новую горничную. Если я не привезу ее домой, она может упасть в изнеможении.

‒ Принцесса действительно выглядит усталой, ‒ вмешивается леди Сесил. ‒ Ее здоровье, конечно, чрезвычайно важно для всех нас. Мы с нетерпением ждем встречи с вами снова.

Когда я зевнула, леди Бофорт отвела меня в угол и принялась хлопотать, а лорд Бофорт принес мне чашку горячего шоколада.

‒ Дает заряд энергии, ‒ сказал он. Я знаю, что они пытаются выслужиться передо мной, но все равно благодарна. Покончив с горячим шоколадом, замечаю, что леди Гвендолин разговаривает уже не с Эдвардом, а с лордом Садерлендом. Гвен выглядит менее оживленной, когда разговаривает с ним; я не очень хорошо знаю Садерленда, но если судить только по внешности, он бледнеет по сравнению с Эдвардом. Затем появился Эдвард. Он только взглянул мне в лицо и настоял на том, чтобы идти домой. Я отчаянно сопротивлялась, утверждая, что мы не можем уехать так скоро, но он был непреклонен.

‒ Пойдем домой, ‒ его рука, твердая и непреклонная на моей спине, не оставляла места для споров.

На обратном пути во дворец в карете тихо. Эдвард смотрит в окно, положив руку на подбородок, очевидно, глубоко задумавшись. Мне интересно, расстроен ли он из-за меня. Из-за меня ему пришлось уйти с бала пораньше. Невежливо уходить с вечеринки, когда мы пробыли там всего час. И все же не могу сказать, что мне жаль уезжать. Сонная голова мешала мне ясно мыслить, в то время как Эдвард был занят Дерри и леди Гвендолин. Мы не собирались добиваться своей цели — убедить Сесила поддержать закон «О чистом воздухе». Сесил совсем другой противник. Он выглядит как добрый пожилой джентльмен, но мы не можем недооценивать его. Он умен, указывая, что его путь также имеет свои преимущества. Пока у нас нет шансов убедить его прекратить загрязнять воздух и подвергать опасности здоровье людей.

Я едва помню, как мы вернулись в комнату. Я заснула в карете, и Эдвард почти несет меня через двор и вверх по лестнице. Он ведет меня в свою спальню и закрывает дверь.

‒ Как ты себя чувствуешь? ‒ спрашивает Эдвард, зажигая лампу. В комнате полная тишина, никаких звуков плача Эдди. Нора более способная, чем я ожидала.

‒ Я в порядке, ‒ мне удается улыбнуться. ‒ Мне очень жаль, Эдвард, что ты так рано ушел с бала. Мне не следовало этого делать, когда у тебя был важный разговор с леди Гвендолин…

‒ Это было не срочно, ‒ говорит он. ‒ Я хотел поговорить с министром финансов Морина, но это можно будет устроить позже. Твое здоровье — мой приоритет, Кэт, ‒ Эдвард кладет руки мне на плечи, изучая лицо. ‒ Скажи мне правду. Сколько часов ты спишь с тех пор, как ушла миссис Браун?

‒ Я действительно не знаю, ‒ говорю я. ‒ Я несколько раз просыпалась и снова засыпала. Не могу сказать точно.

‒ Это оказывает резкое влияние на качество твоего сна, ‒ он гладит меня по щеке. ‒ Тебе надо немедленно лечь спать.

Я киваю. Нет ничего, что я предпочла бы сделать, чем скользнуть в удобную ночную рубашку. Но уже далеко за полночь, мне не хочется будить Мейбл, и я не могу развязать лабиринт шнурков на своем платье. Серьезно, я начинаю думать, что женские платья делают настолько сложны, чтобы оправдать необходимость найма горничных.

‒ Поможешь мне?

Эдвард придвигается ближе, и я чувствую, как его пальцы развязывают шнурки на моей спине. После стольких ночей вместе, он легко может соперничать с Амелией или Мейбл, когда дело доходит до раздевания меня. Я расстегиваю пояс, бросаю его на пол и выдергиваю шпильки из волос. К тому времени, как мои волосы рассыпаются по плечам, Эдвард снимает с меня платье, корсет и нижнюю юбку, оставив меня стоять в тонкой хлопчатобумажной сорочке.

Мне следовало бы теперь расслабиться, когда освободилась от корсета, но вместо этого я так напряжена, как будто собираюсь исполнить соло на фортепьяно на вечере. В комнате так тихо, что слышу собственное дыхание. Когда я в последний раз спала в его спальне? Сильные руки обхватывают меня, прижимая к твердому телу.

‒ Кэт, ‒ шепчет Эдвард глубоким и хриплым голосом. ‒ Останься со мной на ночь.

Его горячее дыхание касается моей кожи; я чувствую, как таю в его объятиях.

‒ Хорошо.

Эдвард обнимает меня. Его губы ласкают мою кожу, покусывая мочку уха, обводя контур моей шеи, разжигая крошечные огоньки желания.

‒ Эдвард… ‒ в моем голосе есть деловой оттенок. ‒ Я… ‒ он поворачивает мою голову и целует меня. Поцелуй проносится сквозь меня, заставляя пальцы на ногах сжаться, а дыхание прерваться. Я обвиваю руками его шею, притягивая его ближе, и…

‒ Ва… ва… ‒ крики Эдди пронзают воздух. Я тут же напрягаюсь, как и руки Эдварда на мне. Я знала, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

‒ Не надо, ‒ говорит Эдвард. ‒ Новая горничная позаботится о нем.

Еще один крик, такой громкий, что огонь желания во мне полностью погас.

‒ О, боже, он собирается разбудить весь дворец, ‒ я пытаюсь вырваться из его объятий. ‒ Мне нужно идти.

‒ Тебе нужно отдохнуть.

‒ Эдвард, ‒ раздраженно говорю я. ‒ Я не помню, чтобы минуту назад ты собирался дать мне отдохнуть.

Он краснеет, но все еще не отпускает меня.

‒ Мы не обязаны… но я хочу, чтобы ты хорошо выспалась, а не убегала посреди ночи.

Вопли Эдди продолжаются. Кажется, что ему снится кошмар.

‒ Только один раз, ‒ настаиваю я. ‒ Мне нужно идти.

Я чувствую исходящее от него разочарование, но крики Эдди такие громкие, что я не смогу забраться в постель и уснуть.

***

Когда просыпаюсь и кормлю Эдди завтраком, Эдварда уже нет. Это вызывает у меня одновременно облегчение и тревогу. Я хочу поговорить с ним, но, с другой стороны, мне не хочется встречаться с Эдвардом, когда он в плохом настроении.

‒ Вах! ‒ кричит Эдди, размахивая погремушкой. Я наблюдаю за тем, как Нора кормит Эдди, следя за тем, чтобы она вытирала каждый кусочек детского питания из уголков его рта, когда срыгивал после еды, и чтобы пил достаточно воды, чтобы очистить десны после еды.

Потом я сажусь за туалетный столик и смотрю, как она пытается развлечь Эдди до его утреннего сна. Мой сын продолжает смотреть в мою сторону; Нора терпеливо болтает голубой лентой с крошечным колокольчиком, пытаясь привлечь его внимание. Эдди мотает головой направо и налево и в конце концов начинает хвататься за ленту, как котенок, который не выносит движущихся предметов. Хорошо. Я встаю. Эдди издает протестующий звук, но я говорю ему, чтобы он перестал так себя вести.

‒ У мамы много работы, ‒ говорю я самым строгим тоном, стараясь не обращать внимания на его умоляющее личико. ‒ Нора позаботится о том, чтобы ты хорошо провел время.

Повернувшись к Норе, говорю:

‒ Если Эдди будет реветь без остановки, я приду. Но сейчас он должен привыкнуть к тому, что я не всегда с ним рядом.

Я направляюсь в офис. На столе лежит стопка писем, требующих моего внимания. Я сажусь и беру перо и чернила, но не могу сосредоточиться. Разочарованное лицо Эдварда продолжает мелькать у меня в голове. Он, должно быть, расстроен тем, что я оставила его вчера вечером. Мне нужно найти время, чтобы поговорить с ним. Но когда это произойдет? Он сейчас в парламенте, и мы оба будем смертельно уставшими, когда он вернется домой вечером.

Я встаю. Позвоню Мейбл и попрошу ее найти Джорджа, личного секретаря Эдварда, и попросить его освободить два часа в расписании Эдварда. Однако, мне даже не нужно звонить Мейбл. Моя горничная входит со свежевыстиранными платьями.

‒ Король и королева возвращаются сегодня вечером, ‒ говорит она. ‒ Вы и его Высочество должны отобедать с ними завтра в полдень.

* * *

Этим утром Эдвард не пришел проведать меня и Эдди — он редко идет на работу, не заглянув ко мне в спальню. Он все еще злится на меня за то, что я бросила его прошлой ночью, но я не могла допустить, чтобы Эдди орал во все горло. Кроме того, даже если бы я проигнорировала своего сына, я не смогла бы заниматься любовью слыша плачь младенца. Однако как раз в тот момент, когда я думаю, не ушел ли он в столовую без меня, Эдвард входит в гостиную. Под глазами у него темные круги, хотя одежда остается безупречной.

‒ Твой галстук, ‒ робко говорю я. ‒ Он кривой.

‒ Я могу сделать это сам, ‒ обрывает он меня таким же холодным тоном, как шампанское, поданное в особняке Сесила.

Немного уязвленная его словами, я отворачиваюсь. Он все еще злится, без сомнения. Меня встречает приветливый Эдди в коляске. Сегодня он жует лапки своего игрушечного кролика, смотрит на меня и расплывается в широкой улыбке. Я просто таю, когда он дарит мне эту блаженную, ангельскую улыбку.

‒ Король и королева хотят видеть маленького принца, ‒ говорит Мэйбл, появляясь из ниоткуда. Она бросает нервный взгляд в сторону Эдварда, что озадачивает меня. Может быть, Эдвард велел ей что-то сделать с Эдди, но она не смогла этого сделать?

‒ Он быстро растет, принцесса. Я думаю, что нам следует попросить портных поработать над новыми нарядами.

‒ Конечно, ‒ мне всегда нравилось одевать Эдди в разные очаровательные наряды. В Ателии нет гендерных предпочтений в одежде; мальчики могут носить розовое и бантики на своей одежде. Меня позабавило, когда я надела на Эдди розовый комбинезон — это все равно что увидеть Эдварда в платье.

Мы направляемся в сторону столовой. В воздухе висит неприятное напряжение, когда мы с Эдвардом идем рядом, а Нора с Эдди в коляске следуют за нами. Нас разделяет всего несколько дюймов, но с таким же успехом это могла быть и миля. Когда прибываем, король Леон и королева Изольда уже сидят за столом. В отличие от нас, они в хорошем настроении и восклицают от восторга, когда видят Эдди. Король делает знак Норе, показывая, чтобы она поставила коляску с Эдди в пространство между ним и королевой. Я выдвигаю стул и сажусь, встряхивая салфетку, как робот. Хочу, чтобы ужин закончился как можно скорее, независимо от того, как сильно люблю своих родственников.

‒ Посмотри на этого маленького мальчика, ‒ говорит король, потрепав Эдди по подбородку. ‒ С каждым днем он все больше и больше становится похож на своего отца.

‒ Во всем, кроме цвета волос, ‒ замечает королева. ‒ Цвет волос достался ему от Кэт.

Эдди болтает своими толстыми ножками и ухмыляется. С королем, королевой и несколькими лакеями в комнате он ведет себя наилучшим образом. Мне хочется встряхнуть его и спросить, почему он не вел себя как подобает, когда я была в спальне Эдварда.

Король и королева суетятся и ласкают Эдди некоторое время, и он купается в их внимании. Однако, как только король выпрямляется и требует подать закуску, Эдвард машет рукой.

‒ Отвезите маленького принца в его комнату. Эдди не должен обедать с нами.

В детстве, когда бы бабушка с дедушкой ни приезжали в гости, мы всегда собирались вокруг стола и поглощали свежеприготовленную сальсу и лепешки. Пейдж смотрела на нашу бабушку щенячьими глазами, умоляя ее дать ей еще кусочек.

Я моргаю, и воспоминание исчезает. Я в Ателии, ужинаю со своими родственниками, которые случайно оказались королем и королевой. Детей полагается красиво одевать, выводить на улицу, чтобы ими восхищались, а потом отправлять обратно. Совсем как в тот раз, когда мы с Эдвардом посетили Северный порт и увидели его племянника и племянницу.

«В любом случае, ‒ рассуждаю я про себя, ‒ сейчас время обеда, и Эдди надо покормить и уложить спать. Нельзя ожидать, что он будет вести себя наилучшим образом во время еды. Меньше всего мне хочется, чтобы он рыдал посреди ужина».

‒ Пожалуйста, скажи на кухне, чтобы ему прислали детское питание, ‒ говорю я Норе. ‒ После того, как он закончит, поиграй с ним полчаса или около того, пока он не заснет. Если через час он все еще будет бодр, заведи музыкальную шкатулку или задерни шторы.

Нора склоняет голову.

‒ Да, принцесса.

‒ Кэт хорошо разбирается в материнстве, ‒ улыбается королева.

‒ Она — хорошая мать, ‒ говорит Эдвард, хотя его голос звучит напряженно. ‒ Наш сын находится под отличной опекой.

‒ Отлично, ‒ король поднимает кубок с вином. ‒ Будем надеяться, что это только начало. Лично я хотел бы видеть больше детей, занимающих свободные комнаты в вашем крыле.

Я притворно улыбаюсь, что не остается незамеченным королевой, которая встречается со мной взглядом и смотрит в свою тарелку. Я не против того, чтобы иметь еще детей, но после вчерашней ночи мне нужно об этом подумать… Не знаю, о чем сейчас думает Эдвард. Один ребенок уже отнимает у меня все время.

‒ Сейчас, Леон, не время торопиться, ‒ королева похлопывает мужа по руке. ‒ Эдди еще нет и года. Нет нужды торопиться.

‒ Я говорю в интересах Кэт. Ей двадцать семь. Чем старше она становится, тем труднее ей будет рожать детей.

Я вздрагиваю. Поскольку уровень рождаемости в Ателии относительно высок, король прав, как бы мне это не нравилось.

‒ Как там Энрилт? ‒ говорит Эдвард, намеренно пытаясь увести разговор в сторону.

Королева с энтузиазмом рассказывает об их пребывании, описывая, как мирно и хорошо было в Энрилт-Хаусе. Король также дает свое одобрение, говоря, что превосходное качество воздуха и обилие деревьев способствовали улучшению его здоровья.

‒ В следующий раз, когда мы поедем в Энрилт, мы рассчитываем поселиться там на постоянное жительство и покинуть столицу.

‒ Только после коронации Эдварда, ‒ напоминает ему королева.

‒ Мы можем договориться о дате, ‒ отвечает король.

Это значит, что мы с Эдвардом будем королем и королевой. Честно говоря, эта перспектива наполняет меня тревогой. Я даже не могу справиться с Эдди, обязанностями принцессы и своим временем с Эдвардом. Быть королевой Ателии означает, что я должна буду взять на себя еще и обязанности монарха.

После обеда король просит Эдварда зайти к нему в кабинет. Бьюсь об заклад, у них есть куча вопросов, которые нужно обсудить. Королева и я остаемся за столом еще на некоторое время, потягивая чай и жуя маленькие шоколадные пирожные. Я даю ей отчет о том, как провела презентацию, и она удовлетворена тем, что все прошло хорошо. В конце концов она пожимает мне руку и говорит, чтобы я не беспокоилась о том, что сказал король о рождении новых детей.

‒ У нас еще много времени, Кэт. Кроме того, не рекомендуется беременеть, когда не прошло и года с тех пор, как ты родила.

Я слабо улыбаюсь. Это только часть проблемы. Думаю упомянуть, что Эдди просыпается по ночам, но проглатываю слова. У меня было два врача, я наняла Нору, так что еще может предложить королева? Через час возвращаюсь в комнату, чтобы проверить, как там Эдди. Но, к моему удивлению, в моей спальне на удивление чисто и пусто. И офисе тоже. Эдди пропал.

Глава 13

‒ Где Эдди?

Я обхожу все комнаты, включая спальню Эдварда, но Эдди там нет. Даже игрушки и одежда Эдди исчезли. Ничего в комнате не указывает на то, что здесь жил ребенок.

Мэйбл смотрит тревожно. Она вытирает руки о фартук.

‒ Его высочество приказал перенести маленького принца в детскую наверху.

ЧТО?

‒ Повтори.

Она выглядит испуганной.

‒ Это… это случилось вскоре после того, как вы ушли обедать, принцесса. Его высочество вызвал горничных и велел им вынести все вещи из комнаты. Но принцесса, пожалуйста, не сердитесь, маленький принц уже подрос, и он…

‒ Он все еще ребенок, ‒ я не могу сдержать ярость в своем голосе. ‒ И я собираюсь вернуть его.

Я выхожу из комнаты, крадусь по коридору и добираюсь до лестницы.

Пара больших рук сжимает мои плечи. С таким же успехом передо мной могла бы опуститься решетка, потому что от этой хватки у меня абсолютно нет шансов освободиться.

‒ Эдвард, ‒ мой голос ледяной, почти как у Бьянки, когда она в ярости. ‒ Дай мне пройти.

‒ Тебе надо отдохнуть в своей комнате, ‒ он не убирает руки с моих плеч.

‒ Мне нужно увидеть сына.

‒ Если ты беспокоишься, я только что видел, как его кормили. Сейчас Нора укладывает его спать.

Вопль сверху говорит мне, что Нора не добилась успеха.

‒ Эдвард, отпусти меня немедленно! ‒ я пытаюсь оттолкнуть его. Боль в запястьях заставляет меня остановиться. ‒ Я мать Эдди и имею полное право посмотреть, как у него дела.

‒ При одном условии: ты не будешь пытаться вернуть его в наши апартаменты.

‒ Условие? ‒ я подавляю крик ярости. ‒ Не смей указывать мне, чего я не должна делать, самодержец! Мое место рядом с сыном.

‒ Эдди самое место в детской, ‒ его руки крепко сжимают мои плечи. ‒ Твое место рядом с мужем.

‒ О, не смешите меня, Ваше Королевское Высочество. Ты ревнуешь к собственному сыну!

Слезы разочарования наворачиваются на глаза. Эдвард ослабляет хватку. Он на секунду отводит взгляд, прежде чем заговорить напряженным, отрывистым тоном.

‒ С тех пор как миссис Браун уехала домой, я почти не вижу тебя. А когда вижу, то ты безумно уставшая от заботы о нашем сыне. Единственное решение — убрать его из комнаты. Как ты можешь винить меня в том, что я уменьшил твою нагрузку?

Эдвард смотрит на меня, в его глазах разочарование и печаль, а также гнев. Но я не могу успокоиться. Я злюсь, потому что он действовал за моей спиной, используя наш обед с королем и королевой, чтобы вытащить Эдди из комнаты. Он действовал, не посоветовавшись со мной, как будто он мой господин и повелитель. Эдвард не имеет права решать все сам, особенно когда он почти не проводит времени со своим сыном.

‒ Дай мне взглянуть на Эдди, ‒ мой голос смертельно спокоен. ‒ Или я буду следующей, кто съедет.

На лице Эдварда мелькает обида, но он убирает руки с моих плеч. Я подхватываю юбки и спешу вверх по лестнице, не обращая внимания на толпу, которая неизбежно собирается вокруг. В последний раз мы с Эдвардом серьезно поссорились, когда он запретил мне покидать дворец и заставил Бертрама всюду следовать за мной.

Эдди все еще плачет, когда я вхожу в детскую. Нора пытается успокоить его игрушками и угощениями, но безрезультатно. Неудивительно: в детской полный бардак. У слуг не было времени расставить мебель по местам. Стены голые, окно маленькое, а его игрушки беспорядочно разбросаны по полу. Когда он поворачивает ко мне залитое слезами лицо, мое сердце рвется к нему. Я представляю, как его внезапно поднимают из его уютного уголка, бросают в незнакомую комнату, и мое негодование по отношению к Эдварду возрастает.

‒ Позволь мне взять его.

Когда обнимаю Эдди, жгучая боль в запястьях едва не заставляет меня вскрикнуть. Я быстро прижимаю сына к груди, используя тыльные стороны рук, чтобы выдержать большую часть его веса. Но это все, что я могу сделать.

‒ Нора, постелите на полу матрас.

Как только Эдди засыпает, я внимательно осматриваю запястья. На коже появились красные пятна. Когда двигаю большим пальцем, боль перемещается от большого пальца к предплечью, и я делаю глубокий вдох. Я пробовала делать холодные компрессы на запястья, они принесли мне облегчение, но этого было недостаточно. Я знаю, что у меня нет другого выбора, кроме как обратиться к доктору.

Когда приходит доктор, он просит меня согнуть большой палец поперек ладони.

‒ Я не могу, ‒ говорю я после нескольких неудачных попыток.

‒ Хм. Полагаю, бесполезно просить вас согнуть пальцы в кулак.

Я киваю, чувствуя стыд. Мне давно следовало показаться доктору.

Доктор качает головой.

‒ Боюсь, у вас синдром прачки, принцесса.

‒ Синдром прачки?

‒ Также известный как мамино запястье или мамин большой палец, хотя он не ограничивается только матерями. Вам следовало позвонить мне раньше, ваше высочество. Неужели вы не понимаете, что боль может стать еще сильнее?

Я опускаю голову.

‒ Я была слишком занята, чтобы обратить внимание. Не думала, что все будет так плохо.

‒ Причина, по которой у вас синдром женщины-прачки, полагаю, связана с маленьким принцем. Сомневаюсь, что вы делали генеральную уборку во дворце. Повторяющиеся движения, такие как подъем и укачивание ребенка, вызвали воспаление сухожилий в запястье и большом пальце. Отсюда и боль.

С этим не могу поспорить.

‒ Сколько времени потребуется, чтобы прийти в себя?

‒ Это будет зависеть от того, насколько вы терпеливы. Время от времени массируйте запястье и сгибайте его в направлении локтя. Погрузите руки в теплую воду и дайте телу расслабиться. Держите предплечье, запястье и кисть на прямой линии. На самом деле, я считаю, что мы должны попросить ортопеда разработать для вас шину для запястья, чтобы стабилизировать кисть и большой палец, ‒ строго сказал доктор.

Я благодарю Бога за то, что научила Нору правильно купать и кормить Эдди, так как сейчас не смогу этого сделать.

‒ Даже когда боль утихнет, не возвращайтесь к прежним привычкам, ‒ говорит врач. ‒ Я видел, как многие матери суетятся вокруг своих новорожденных и в конце концов, переутомляются. К счастью, у вас достаточно слуг, которые могут присмотреть за маленьким принцем. Делайте лечебные упражнения, о которых я вам говорил, и убедитесь, что вы хорошо отдохнули, иначе вам понадобится операция.

По спине пробегает дрожь. Хирургия — это последнее, с чем мне хочется сталкиваться, учитывая, что в Ателии медицина не так сильно развита. Например, обезболивающие в Ателии ограничены. Когда я рожала, акушерка давала мне хлороформ.

‒ Конечно, доктор, ‒ кротко отвечаю я. Несмотря на грубость доктора, я рада, что он относится ко мне как к обычному человеку.

‒ Кстати, а где его высочество? Он должен быть здесь.

‒ Он в парламенте, ‒ говорю я, хотя в глубине души жалею, что Эдвард не может уделять больше времени своей семье. Но я не могу просить его отказаться от своих обязанностей. Я также не хочу враждовать с королем и правительственными чиновниками. ‒ Но все в порядке. Как вы сказали, у меня много слуг, которые могут мне помочь.

Эдвард все еще не вернулся, когда наступила ночь. Обычно, даже если он весь день проводит в парламенте, он, по крайней мере, возвращается в комнату, чтобы переодеться, прежде чем удалиться в свою спальню или пойти на ужин с другим чиновником. Но я расспросила служанок, и никто не видел, как он вернулся. Даже Мейбл обиделась.

‒ Вот вы здесь, принцесса, со сломанным запястьем, а он где-то бродит на балу или сборище.

‒ Мое запястье не сломано, ‒ смеюсь я. ‒ И ты знаешь, что Эдвард ненавидит вечеринки. Может быть, он все еще сидит взаперти в своем кабинете.

Около десяти вечера, когда Эдди крепко спит, я тихонько стучу локтем в дверь Эдварда. Нет ответа. Я вхожу в комнату и вижу, что она пуста. Озадаченная, спрашиваю себя, куда подевался мой муж. Было несколько раз, когда Эдвард не оставался на ночь, но это были случаи, когда он путешествовал. Даже с поздних вечеринок или приемов он возвращался домой.

Если бы только у нас были сотовые телефоны и электронная почта в Ателии, я могла бы написать ему и спросить, где он. В любом случае, мне не стоит волноваться. Эдвард взрослый человек, он может сам о себе позаботиться. Может быть, он на каком-то мероприятии, которое требует, чтобы он оставался допоздна. Некоторые балы продолжаются до трех часов ночи.

Когда часы бьют двенадцать, я больше не могу ждать. Ополоснув запястья теплой водой, я забираюсь в постель.

* * *

Утром, выхожу из комнаты и направляюсь в детскую, когда в гостиную вваливается Эдвард. Он выглядит измученным, пальто помято, волосы растрепаны, а от запаха алкоголя я морщу нос. Удивительно видеть его таким, как будто он — рабочий, которого уволили, и он не может найти другую работу.

‒ Где ты пропадал? ‒ я спешу к нему.

‒ У Дерри, ‒ говорит он, протягивая ко мне руку. ‒ У меня болит голова.

Я наполовину тащу, наполовину несу его в спальню. Заставляю его лечь и расстегиваю галстук, который, как я замечаю, небрежно завязан. Это не похоже на Эдварда. Должно быть, он слишком много выпил. Пусть лучше он проспится.

‒ Почему ты остался у лорда Дерри?

Эдвард смотрит на меня рассеянным взглядом.

‒ У нас была… дискуссия.…

‒ Вы что-то обсуждали, ‒ сурово говорю я. ‒ Обычно ты не напиваешься.

Встаю с кровати и беру стакан воды. Как только вижу, что Эдвард допивает стакан, задергиваю занавески вокруг кровати и говорю ему, чтобы он шел спать, уклоняясь от его попытки затащить меня в постель вместе с ним.

Беспокойство подкрадывается ко мне. Эдвард ведет себя странно — напивается и ночует не дома, как будто учится в колледже.

Я звоню Джорджу.

‒ Принц сегодня неважно себя чувствует. Пожалуйста, передайте в парламент, что он не сможет присутствовать, и передайте его самые искренние извинения.

* * *

Остаток дня я провожу в детской. Поскольку не могу использовать свои запястья, решаю взять на себя роль наблюдателя. Я присматриваю за Норой и обучаю других горничных уборке и содержанию детской. По моим указаниям они устраивают для Эдди новый уголок и обещают купить новые игрушки, чтобы он не скучал. Поскольку мои запястья должны восстановиться, я также прошу одну из горничных помочь мне, например, нагреть теплую воду и нести вещи. В эти дни мне придется использовать свое преимущество как принцессы, чтобы обеспечить быстрое выздоровление.

Джордж ухаживает за Эдвардом, к тому времени, как я спускаюсь в комнату на ланч, Эдвард уже ушел.

‒ Король вызвал его на совещание, ‒ говорит Мейбл.

‒ Он хорошо выглядит?

‒ Не знаю, меня там не было. Но Джордж сказал, что он выглядел отдохнувшим после сна.

Во второй половине дня ортопед приносит различные по размеру шины. Мне это не нравится, но это необходимо. Служанки смотрят на меня, когда я прохожу мимо, улыбаюсь и говорю им, чтобы они не волновались.

Позже вечером, когда наблюдаю за тем, как Нора купает Эдди, вбегает Мейбл. Она сжимает в руке номер «Вечерней газеты» и показывает его мне.

‒ Принцесса!

Я замираю, когда читаю заголовки.

Под большими печатными буквами черно-белая фотография, на которой Эдвард изображен перед домом лорда Дарри в мятой рубашке и со взъерошенными волосами. Его поддерживает леди Гвендолин. Ее длинные волосы струятся по плечам, и кажется, что она тоже только что встала с постели.

Намека на фотографии более чем достаточно.

Эдвард провел ночь в доме лорда Дерри с леди Гвендолин.

Глава 14

Я смотрю на фотографию. Моргаю. Нет, он все еще там. Эдвард и леди Гвендолин, выглядящие так, словно только что провели вместе ночь в отеле.

«Так вот почему Гвен так часто приезжает во дворец», ‒ шепчет злой голос у меня в голове.

Эдвард понял, что он потерял. А поскольку я отказалась спать с ним в ночь благотворительного бала лорда Сесила, предпочел искать утешения в объятиях другой женщины. С женщиной, которая одновременно невероятно красива и умна. С той, кто может дать ему то, чего не может дать его жена.

То, что случилось с мамой, случилось и со мной.

НЕТ.

«Будь разумной, Кэт. Ничто в поведении Эдварда не говорило о том, что его влечет к леди Гвендолин. Он искал ее на балу только потому, что с ней были Дерри и министр финансов Морина», ‒ пытаюсь себя успокоить

И все же фотография не может лгать. И Эдвард, и леди Гвендолин слишком узнаваемы, а фотошопа в Ателии не существует. Нельзя отрицать, что он был с Гвен прошлой ночью.

Вторая страница газеты по-прежнему посвящена Эдварду и леди Гвендолин. Да, фотография занимала половину страницы, так что им нужно было больше места для текста. Другой заголовок гласит: «Принц разогревает холодный суп со своей бывшей подругой?»

Репортеры каким-то образом раскопали всю грязь о леди Гвендолин. Как однажды она привлекла внимание Эдварда, но не смогла стать королевой. Есть подробности о том, как она покинула Ателию с разбитым сердцем и утешилась браком с маркизом в Морине, а потом была жестоко разлучена с ним во время революции.

Учитывая репутацию Эдварда, у газетчиков, должно быть, был трудный день.

‒ Гаа-а-а-а! ‒ кричит Эдди, плещась в ванне, не обращая внимания на то, что сделал его отец. Нора выглядит так, словно хочет что-то сказать, но не знает, как выразить свое сочувствие.

‒ Принцесса! ‒ Мэйбл отчаянно машет руками перед моим лицом. ‒ Принцесса, не верьте ни единому слову об этом вздоре! Это, должно быть, злой заговор! Его высочество никогда не будет иметь ничего общего с этой женщиной. Любой женщиной.

Я пробуждаюсь от ошеломленного молчания.

‒ Мейбл, успокойся. Ты расстроилась больше, чем я.

‒ Но это же просто смешно! ‒ она шмыгает носом и смотрит на меня блестящими глазами. ‒ Его высочество никогда бы не завел интрижку. Фотография ничего не значит.

‒ Я знаю, ‒ я поднимаю руку. ‒ Нора, я надеюсь, ты успеешь искупать Эдди и уложить его спать. Я буду в комнате, если понадоблюсь.

‒ Конечно, ваше высочество, ‒ у Норы такой решительный вид, словно она готова горы свернуть, лишь бы сделать свою работу идеально.

Вернувшись в номер, прошу Мейбл и других служанок оставить меня в покое и закрываюсь в спальне. Я бросаюсь на пахнущие лавандой простыни и закрываю глаза. Я не опустошена — скорее шокирована и озадачена, — но слуги суетятся вокруг и смотрят на меня так, словно я вот-вот сломаюсь и расплачусь.

Неужели Эдвард спал с леди Гвендолин после того, как напился прошлой ночью и не знал, что делает? Я отказываюсь верить, что он проявил инициативу. У нас непростые отношения, но это не значит, что он будет мстить, «разогревая холодный суп» с леди Гвендолин.

Я кладу руку на лоб и смотрю на бархатный балдахин. Мы с Эдвардом несколько раз занимались любовью в моей спальне. Я до сих пор помню страсть и жар, которые мы разделили на этой кровати. Воспоминание кажется далеким и бессмысленным. Если он действительно спал с леди Гвендолин прошлой ночью, даже если это было из-за того, что он напился, мне больно.

‒ Принцесса?

Голос Мейбл звучал неуверенно и испуганно.

Я натягиваю одеяло на голову.

‒ Кэт, ‒ другой голос, спокойный и озабоченный. ‒ Можно мне войти?

Я сажусь. Королева прибыла. Мне не хочется смотреть ей в лицо, но поскольку она в комнате, не могу ее прогнать.

Спрыгнув с кровати, молниеносно проверяю свое отражение в зеркале. Если не считать растрепанной прически от лежания в постели, выгляжу нормально.

Я открываю дверь. Королева Изольда пристально смотрит на меня, возможно, удивляясь, что я не плачу, потом кивает.

‒ Кэт, дорогая. Мы можем что-нибудь для тебя сделать?

«Принести голову леди Гвендолин на блюде».

Я отрицательно качаю головой.

‒ Я в порядке. Правда.

Провожаю ее к дивану-банкетке, заваленному плюшевыми подушками. Королева кладет «Вечернюю Газету» на сиденье рядом с собой.

‒ Я слышала, что вы с Эдвардом вчера поссорились возле детской.

Ну да. Как она могла не знать? Мы не ругались за закрытыми дверями, и все во дворце знают, что мы влюбленная парочка. Во время моей беременности слуги сплетничали, что Эдвард обращается со мной как с императрицей.

‒ Это насчет Эдди, ‒ я смотрю на свои руки, лежащие на коленях. ‒ Эдвард выселил его из комнаты без моего разрешения.

‒ Вы поссорились перед персоналом из-за Эдди? ‒ спрашивает она, приподнимая бровь.

Я объясняю все, что могу. Это звучит мелочно, когда я рассказываю весь инцидент, но когда вспоминаю, как Эдди плакал, его маленькое личико было багровым, а крошечные ножки болтались в воздухе, я не могу сказать, что мне жаль.

Королева на мгновение задумывается.

‒ Я думала, что ваша ссора может быть связана с этим скандалом с леди Гвендолин. Тем не менее, я не верю, что Эдвард повернется к другой, потому что ты отдала предпочтение Эдди. В свете сложившейся ситуации я предлагаю следующее…

Шаги, торопливые и отчаянные, приближаются к апартаментам. Дверь с силой распахивается. Настойчивый голос спрашивает Мейбл, где я.

Эдвард входит в мою спальню, его пристальный взгляд останавливается на мне, сидящей перед туалетным столиком.

‒ Между мной и леди Гвендолин ничего нет.

‒ Эдвард, я…

Он берет мою руку, его хватка крепкая.

‒ Что бы ты ни задумала, не оставляй меня.

‒ Не говори глупостей, Эдвард. Я никуда не уйду.

Он притягивает меня к себе. Прижавшись к его груди, чувствую его дрожь. Какая-то часть внутри меня тает. Я не ожидала, что он так испугается, что я потребую развода. Черт возьми, после трудного процесса развода с Катрионой Брэдшоу, Эдвард должен знать, что если я действительно захочу уйти от него, то это будет почти невозможно.

Королева кашляет. Пораженный, Эдвард отпускает меня и поворачивается.

‒ Мама, прости, я тебя не заметил.

‒ Вижу, ‒ сухо отвечает она. Она берет «Вечернюю Газету» и показывает компрометирующую фотографию. ‒ Ты действительно провел ночь с леди Гвендолин?

Эдвард смотрит на нее так, словно она оскорбила его интеллект.

‒ Я ничего подобного не делал.

‒ Что случилось? ‒ спрашиваю я.

‒ Я не думал, что останусь прошлой ночью. Лорд Дерри пригласил меня пообедать у него. Он сказал, что министр финансов Морина хочет обсудить тарифы на их товары. А я… я плохо себя чувствовала после нашей ссоры и нуждался в передышке вдали от дворца. И все же, когда пил вино на пустой желудок, я знал, что что-то не так. Я больше не мог оставаться в сознании. Наверное, они отнесли меня в комнату, и я ничего не помнил из того, что произошло потом. Когда открыл глаза, я был в спальне, и уже рассвело, ‒ Эдвард сглатывает. Он выглядит огорченным. ‒ Я был поражен. Я никогда не проводил ночь вдали от дворца, если только не путешествовал. Поэтому встал и нашел свое пальто. Я попросил слуг сообщить Дерри, что больше не могу злоупотреблять его гостеприимством и должен уйти. Когда вышел в гостиную, появилась Гвен. Я не знаю, как она проснулась в то же самое время, но когда она увидела меня, то подошла и спросила хорошо ли я себя чувствую, ‒ Эдвард потирает лоб. ‒ Я торопился уйти и вышел из дома, даже не заметив, что она последовала за мной. Я споткнулся, и она схватила меня за руку. Когда восстановил равновесие, я стряхнул ее и побежал к лакею. Этот снимок был сделан, когда я потерял равновесие.

Так вот в чем дело. Я ожидала этого. Не думала, что Эдвард действительно изменит мне, и все же мне сложно заставить себя успокоиться.

Королева складывает руки на груди.

‒ Это не смешно, ‒ строго говорит она. ‒ Если бы ты был таким же неразборчивым в связях, как твой дед, это не попало бы в заголовки газет. Но раз уж это случилось, я считаю необходимым, чтобы вы покинули дворец. Вы оба, ‒ добавляет она для пущей убедительности.

Это становится для меня настоящим шоком.

‒ Нет, ‒ решительно отвечает Эдвард.

‒ Я не могу оставить Эдди, ‒ твердо говорю я.

Королева раскрывает объятия и смотрит на нас, как на избалованных детей.

‒ Эдвард, я поговорила с твоим отцом, и он готов временно вернуться к своим обязанностям. Он согласен со мной, что то, что вы сделали, хотя, возможно, это и не ваша вина, тем не менее вызвало огромный шум, и лучше всего уйти и дать всему остыть. Что касается тебя, Кэт, то я слышала от слуг, что сейчас ты не в состоянии ухаживать за Эдди, так как у тебя сильно болит запястье.

Эдвард бросает на меня недоверчивый взгляд.

‒ Ты должна была мне сказать.

‒ Но Эдди переживает трудный период, и Нора пока не в состоянии справиться с ним.

‒ Кэт, ты слишком беспокоишься, ‒ говорит королева. ‒ Боль в запястье — достаточное доказательство того, что твое переутомление привело к серьезным последствиям. Я присмотрю за слугами вместо тебя. Если понадобится, я даже могу поставить кровать в детской.

У меня отвисает челюсть.

‒ Правда, мама, в этом нет необходимости.

Хотя королева и непохожа на стереотипную Бьянку, я не могу представить ее спящей в детской. И это заставит меня почувствовать, что я не справляюсь со своими материнскими обязанностями, если мне нужно, чтобы бабушка Эдди заботилась о нем.

‒ Я тоже когда-то была матерью маленького сына, Кэт. Я знаю, каково это. Даю тебе слово, что буду очень хорошо о нем заботиться. Учитывая нынешнее положение дел, вам двоим лучше уехать. По крайней мере, неделе на две.

Я начинаю качать головой, но тут вмешивается Эдвард.

‒ Куда мы поедем? Может быть, Энрилт?

‒ Нет, летом там слишком много туристов. Кроме того, до него слишком далеко на поезде, репортеры легко найдут вас, ‒ королева постукивает себя по подбородку. ‒ Я считаю, что вам двоим следует отправиться на остров Ветров. Он далеко и малонаселен, и там стоит старый серый коттедж, который оставил твой предок. Тем не менее, он был в хорошем состоянии, и, хотя он меньше, чем Энрилт-Хаус, он вполне подойдет вам двоим.

Остров Ветров. Я узнала об нем, когда брала уроки принцессы, но никогда не думала, что когда-нибудь побываю там. Это небольшой остров на северо-востоке Ателии с влажным, ветреным климатом и населением в несколько сотен человек.

‒ Это далеко, но дорога не займет много дней. Вы можете сесть на поезд до Астона, несколько часов в карете, а затем пересечь море на пароме. Если выедете завтра утром на рассвете, то сможете прибыть к вечеру.

‒ Завтра утром? ‒ я не могу поверить своим ушам. ‒ Мы должны уехать так скоро?

‒ Чем скорее, тем лучше, ‒ говорит королева, кладя руку мне на плечо.

‒ Хорошо, мама, ‒ тихо говорит Эдвард. ‒ Мы поедем.

Глава 15

Я опираюсь локтем на подоконник и смотрю, как мимо проносятся деревья, поля и холмы. Мои карманные часы показывают, что прошло уже два часа с тех пор, как мы покинули столицу. В другом конце купе сидит Эдвард с закрытыми глазами. Мы почти не разговаривали с тех пор, как королева приказала нам собрать вещи и сесть на самый ранний утренний поезд.

Какая разница по сравнению с тем, когда мы впервые ехали на этом поезде. Мы с Эдвардом собирались в свадебное путешествие, и у нас был долгий разговор. Но теперь… я снова перевожу взгляд на окно. «Долго и счастливо» — это только для сказок. Вам нужно много усилий и понимания, чтобы сделать брак успешным. В том числе и королевский.

Когда речь заходит о путешествиях, в том, чтобы быть королевской особой есть свои преимущества. Из-за скандала в доме Дерри мы приобрели билеты первого класса в отдельном купе. Интерьер такой же роскошный, как и тогда, когда мы ехали, чтобы провести наш медовый месяц, но пышные гобелены и панели красного дерева мало помогают нам чувствовать себя лучше. Я давно мечтала поехать с Эдвардом в отпуск на какой-нибудь далекий курорт. Теперь мечта сбылась, но не так, как мне хотелось.

«Поговори с ним» — настойчиво твердит мой разум.

И все же я не знаю, с чего начать. Скандал больше не проблема (хотя мне все еще хочется знать, как репортеры сделали эту фотографию в нужный момент), но мы не решили проблему с Эдди. Я все еще не уверена, стоит ли ему оставаться в детской наверху. Даже если Нора и горничные смогут присматривать за ним круглосуточно, я полна решимости заботиться о сыне как можно дольше, не подвергая опасности свои запястья.

Кстати об Эдди, я уже скучаю по нему. Как бы трудно ему ни было, видеть, как он смотрит на меня с этим очаровательным выражением на запрокинутом лице и протягивает ко мне свои пухлые ручонки, всегда приносит мне радость.

Поезд прибывает в Астон. Конечная. Я так много читала об этом городе в газетах, и теперь хочу посмотреть его прежде, чем мы отправимся на остров «Ветров».

Кучер открывает дверь купе и кланяется.

‒ Ваше высочество, карета ждет.

Бертрам не сопровождает нас в этом путешествии, так как Амелия должна родить через месяц, но для нашей безопасности, его место занимают два здоровенных охранника. Королева разрешила мне не брать с собой горничную после того, как я объяснила ей что легче оставаться анонимной, если я не буду расхаживать в элегантных платьях и со сложными прическами. Мэйбл протестовала, но в конце концов, помогла мне упаковать сумку простых платьев, предназначенных для женщин среднего класса, которые не могут позволить себе горничных. Есть неизбежные корсеты, но я знаю, что Эдвард был бы не прочь помочь мне с ними.

На улице облачно. Я пытаюсь открыть дверь, но запястья отказываются повиноваться. Я ношу шину под рукавом, что делает почти невозможным для меня поворот запястья.

‒ Позволь мне, ‒ Эдвард открывает мне дверь. Он кладет руку мне на поясницу, провожая к карете.

Карета начинает катиться в направлении нашего пункта назначения. Когда мы проезжаем по улицам, я понимаю, что облачное небо не выглядит нормальным.

‒ Неужели загрязнение настолько сильное?

Эдвард кивает.

‒ Посмотри на цвет облаков. Обычные облака не были бы окрашены в желтый цвет.

По мере нашего продвижения смог становится все гуще. Внезапно экипаж резко останавливается. Меня по инерции бросает вперед, но Эдвард обнимает за плечи, и моя голова ударяется о его подбородок.

‒ Спасибо, ‒ заикаюсь я. На секунду его руки сжимаются вокруг меня, словно наслаждаясь моментом, затем он отпускает меня.

‒ Что там произошло?

‒ Чуть не врезался в человека, переходившего улицу, ‒ кричит кучер в ответ. ‒ Смог слишком густой, чтобы его можно было разглядеть.

Из окна вижу, как несколько мальчишек несут факелы по улицам. Факелы. Им приходится использовать их средь бела дня.

‒ Как мог лорд Сесил утверждать, что загрязнение не так ужасно, как пишут газеты? Мы могли бы врезаться в другой экипаж, если бы не факелы.

‒ Не могу не согласиться, ‒ медленно произносит Эдвард. ‒ Но когда я был здесь несколько месяцев назад, люди громко выражали свою поддержку Сесилу. Даже когда они живут в такой токсичной среде, как эта, они и слышать не хотят о его уходе.

‒ Только потому, что он дает несколько рабочих мест и жертвует на благотворительность?

‒ Он уже сделал больше, чем большинство аристократов и бизнесменов, ‒ говорит Эдвард. ‒ Ты слышала, каким он был на балу. Он в одиночку превратил Астон в шумный город. Нам придется работать усерднее, если мы хотим решить проблему загрязнения Астона. Но сейчас мы должны добраться до острова Ветров до наступления ночи.

До моря мы добираемся еще несколько часов в карете. А потом нам пришлось ждать парома, который совершает всего три рейса в день. Я вздрагиваю, когда холодный ветер налетает на берег. Мы достигли отдаленного уголка Ателии, именно поэтому королева хотела, чтобы мы пришли сюда.

‒ Почему твой предок построил дом в этом отдаленном уголке страны?

‒ Сэмюэль, мой пра-пра-пра-прадедушка, эксцентричен. Он отказался от трона ради своей мечты стать художником и в конце концов поселился на острове.

А вот это уже сюрприз. Обычно любой мужчина не упустит шанса унаследовать огромное богатство и власть. Я слышала историю о принце Морина, который несколько десятилетий назад жаловался, что хотел жить обычной свободной жизнью, но с удовольствием тратил непомерные суммы на дорогое вино и драгоценности для своей жены. У Сэмюэля, по крайней мере, хватило мужества все бросить.

‒ Он прожил здесь всю свою жизнь?

‒ Да. Младший брат Сэмюэля стал королем. Ходили слухи, что его брат был хитрым манипулятором, который уговорил Сэмюэля отказаться от трона, но у отца был доступ к его дневникам, и он сказал, что Сэмюэль действительно был доволен жизнью отшельника.

Я помню еще одного предка Эдварда — невероятно красивого Байрона, который в последние годы жизни сошел с ума. Глядя на Эдварда и на то, как строго он следит за своим поведением, трудно представить контраст между ним и его предками.

Паром доставляет нас на остров. Я снова смотрю на карманные часы: уже почти шесть вечера. Пока мы путешествовали с максимальным комфортом, я зевала, и судя по тому, как Эдвард потирает лоб, он тоже устал. Я бы все отдала за горячую ванну и удобную кровать.

Луч света от маяка, расположенного на вершине утеса из песчаника, приветствует наше прибытие. На острове есть крошечная рыбацкая деревушка, спрятанная в бухте, и несколько чаек парят в свежем воздухе, когда мы приближаемся к берегу. Прошел всего день, но мне кажется, что прошло уже несколько дней. Сегодня утром мы выехали из роскошного дворца, проехали через наполненный смогом промышленный город в начале дня, и теперь мы прибываем на крошечный остров, который, кажется, находится на краю света.

Там нас ждет большой фургон, и я забираюсь в него вместе с Эдвардом. Ни мягких сидений, ни даже крыши, только несколько мешков муки в углу. Кучер извиняется за неудобства (острову не нужны модные экипажи), но мы оба успокаиваем его, говоря, что ничего страшного. Когда фургон грохочет по ухабистой дороге, вымощенной красным кирпичом, я прижимаюсь к Эдварду. Он обнимает меня за плечи, не давая болтаться туда-сюда. Забавно, что мне больше нравится, когда мы едем в фургоне, чем в великолепном вагоне или купе поезда.

‒ Как думаешь, репортеры смогут нас выследить? ‒ спрашиваю я.

‒ Вряд ли. Но даже если они осмелятся появиться, я брошу их в море.

‒ Кстати, о репортерах, тебе не кажется странным, что кто-то прятался возле дома Дерри, когда ты выходил? Это не так, как если бы ужин был огромным событием и широко освещался. И даже если бы это было так, откуда репортер знал, что Гвен выйдет с тобой?

‒ Я тоже не верю, что это простое совпадение, ‒ его челюсть сжимается. ‒ Узнаем, когда вернемся.

‒ Интересно, какой в этом смысл, ‒ размышляю я. ‒ Если бы ты все еще был холост, тебе пришлось бы пойти на компромисс и жениться на Гвен. Но эта фотография только намекает на интрижку. Это не настолько страшно, чтобы привести к разводу.

‒ Пока ты любишь меня, у нас нет ни малейшего шанса развестись, ‒ он крепче обнимает меня за плечи. ‒ Я не могу позволить себе потерять тебя, любимая.

В его голосе слышится боль, которую я узнаю́. В последний раз его голос звучал так отчаянно, когда я потеряла память и захотела вернуться в Америку.

Я кладу руку ему на плечо, давая понять, что со мной все в порядке.

Повозка сворачивает на извилистую дорогу. Мы не видели на острове никого, кроме человека, который пас стадо гусей. Похоже, Сэмюэль был таким отшельником, что не только выбрал остров, но и построил свой дом вдали от рыбацкой деревни.

Через несколько секунд в поле зрения появляется двухэтажный дом. Он хорошо построен, почти как Энрил-Хаус, но гораздо меньше. Дом окружен елями и тополями, а перед каменной ступенью протекает небольшой ручеек, обсаженный маками и бархатцами. Мальчик лет десяти играет у ручья с большой лохматой собакой.

Эдвард вытаскивает меня из фургона, чтобы мне не пришлось напрягать запястья. Мальчик, очевидно, замечает нас и подбегает к нам с сияющими глазами.

‒ Вы принц и принцесса?

Эдвард кивает. Я улыбаюсь маленькому мальчику.

‒ Как тебя зовут, дорогой?

‒ Дэви, ‒ говорит он, выпрямляясь во весь рост. ‒ А это Джонни, ‒ собака виляет хвостом, как будто ей приятно, что ее представили.

‒ Ты сын Морганов? ‒ спрашивает Эдвард.

Дэви кивает и смотрит на меня.

‒ Ты непохожа на принцессу.

‒ Наверное, нет, ‒ смеюсь я. ‒ Видишь ли, я не родилась принцессой. Я стала ею, когда он женился на мне.

Мои волосы помяты и растрепаны ветром, а платье такое простое, что я похожа на домохозяйку без фартука. Однако Эдварду удается выглядеть царственно. Даже в своем простом темном костюме (который не выглядел бы неуместно на управляющем магазином), он все еще сохраняет аристократический вид.

‒ Они прибыли! ‒говорит кто-то еще.

Из дома выходят полная женщина и мужчина средних лет. Королева рассказала нам, что по соседству живет супружеская пара по фамилии Морган. Они получают небольшую ежегодную стипендию на содержание дома Сэмюэля.

‒ Добро пожаловать, ваше высочество, ‒ говорит мистер Морган с неловким поклоном. ‒ Мы очень рады, что вы здесь.

Миссис Морган цокает языком.

‒ Бедняжки, вы выглядите измученными. Вы, должно быть, ехали без остановки весь день. Входите, вы, должно быть, умираете с голоду.

‒ Спасибо, ‒ говорю я с благодарностью.

Дом Сэмюэля — самый маленький из всех, где я бывала в Ателии, не считая квартиры миссис Тэтчер. Энрилт-Хаус невзрачен, но все равно достаточно велик, чтобы вместить слуг. В доме Сэмюэля есть только гостиная, крошечная кухня и ванная комната, а наверху спальня. Наклонная крыша заставляет Эдварда наклоняться, когда он осматривает слуховые окна.

‒ Дом в отличном состоянии, несмотря на то что ему сто лет, ‒ говорит мистер Морган. ‒ Он был оштукатурен и покрыт дранкой несколько лет назад. Не беспокойтесь об окнах, ваше высочество. Они были заменены и выдержали ураган.

Внизу, перед ревущим камином, стоит стол, уставленный тарелками и вилками. Я вешаю пальто возле камина, наслаждаясь теплом. Несмотря на раннее лето, на острове прохладно.

‒ Днем здесь достаточно тепло, ‒ говорит миссис Морган, раздувая огонь. ‒ Тем не менее, вы почувствуете, что температура понижается, когда становится поздно. Ужин в духовке, я принесу его, чтобы вы могли быстро перекусить.

Ужин состоит из простого блюда из рыбы и картофеля. Честно говоря, теперь, когда я привыкла к восхитительной еде во дворце, замечаю, что стряпня миссис Морган могла бы быть и лучше. Рыба слишком жирная, а картошка слишком соленая, но мы с Эдвардом слишком голодны, чтобы обращать на это внимание.

Кучер уезжает вместе с семьей Морган, как только мы с Эдвардом приступаем к еде. Они выражают беспокойство, но мы заверяем их, что беспокоиться не о чем. Замок на двери крепкий, и, кроме того, кто будет беспокоить нас на этом крошечном острове? Я больше беспокоюсь о кучере, но миссис Морган говорит, что их дом на самом деле больше, чем коттедж Сэмюэля.

‒ У нас есть хорошая большая свободная комната в западном фронтоне, принцесса. Этого хватит на троих или четверых. Вам еще что-нибудь понадобится? В сундуке под кроватью есть дополнительные одеяла, если вы замерзнете ночью. И я оставила банку печенья в кухонном шкафу, если вы проголодаетесь.

Мы с Эдвардом заверяем ее, что все в порядке. В данный момент мы просто измучены и хотим только одного — рухнуть в постель.

‒ Ну, если вы уверены, что никаких проблем нет, то увидимся утром.

Глава 16

Просыпаясь утром, сначала понятия не имею, где нахожусь. Наклонная крыша, лоскутное одеяло, отсутствие столбиков кровати и балдахина. А еще странно не видеть кроватку Эдди в углу. Эдвард спит рядом со мной, положив руку мне на живот.

Миссис Морган приносит нам завтрак вскоре после того, как я подаю ей знак, ставя лампу за слуховым окном. Без электронной почты, телефона или даже слуги свет в окне служит нашим единственным средством связи.

‒ Вы хорошо спали прошлой ночью, принцесса? ‒ она ставит большую плетеную корзину на крошечный кухонный столик и распаковывает вещи. ‒ Ветер дул без остановки и дребезжал в окнах. Но это то, что вы получаете, живя на острове, названном в честь его ветров.

‒ Я ничего не слышала. Я была как в обмороке, у нас было такое долгое путешествие. Ты слышал ветер, Эдвард?

‒ Я тоже очень устал, ‒ он отрицательно качает головой.

‒ Ну, тогда еда быстро восстановит ваши силы, ‒ миссис Морган открывает огромную миску с дымящейся овсянкой. ‒ Просто дайте мне знать, если вам понадобится еще, у нас в доме ее полно.

Я спрашиваю, все ли в порядке с кучером. Как и мы, он устал от путешествия и съел огромный завтрак этим утром.

‒ Есть ли какие-нибудь места, где мы могли бы прогуляться, не натыкаясь на людей? ‒ спрашивает Эдвард.

‒ Ну, все лодки ушли в море, а остальные заняты работой на ферме, так что вряд ли кто-то будет бродить вокруг, кроме моего мальчика и его собаки. Мне постоянно приходится предупреждать его, чтобы он не уходил слишком далеко. Во всяком случае, недалеко отсюда есть пляж. Увидите дорогу и идите в направлении маяка. Погода сейчас прекрасная, достаточно теплая, чтобы погулять по песку и немного поиграть с водой, хотя, когда соберутся тучи, может пойти дождь.

‒ Звучит неплохо, ‒ несколько лет в Ателии, а я еще ни разу не видела пляжа. Когда была в Портленде, я часто ходила на пляж с моими друзьями и Джейсоном, и я скучаю по прогулке по мягкому песку подушками пальцев и наслаждению солнцем на моем теле. ‒ Пойдем, Эдвард.

* * *

Примерно через час в поле зрения появляется пляж. Сам вид освежает. Гладкий золотистый песок, бирюзовые волны, покрытые белой пеной, и лазурное небо с гроздьями облаков на горизонте. Запах моря не самый приятный, но он намного лучше, чем смог Астона, и легкий ветерок треплет ленты моей шляпы.

‒ Да! ‒ я не знаю, то ли это месяцы игр с моим сыном, то ли вид моря, но сейчас я просто чувствую себя ребенком.

Я сбрасываю туфли и снимаю чулки. Эдвард издает легкий протестующий звук, вероятно, из-за глупого желания показать мои лодыжки на публике, но не останавливает меня. Я начну мировую войну, если он прикажет мне ходить по пляжу в одних чулках.

‒ Давай, снимай ботинки. Ты на пляже, так используй это по максимуму.

Он неохотно следует моему примеру. Я хватаю его за запястье и тащу за собой.

‒ Серьезно, Эдвард, не смотри так настороженно. Ты никогда не был на пляже?

‒ Я предпочитаю проводить свободное время в саду, а не на яхте. Кроме того, было трудно добраться до пляжа, когда железная дорога еще не была построена.

‒ Тогда тебя ждет удовольствие.

‒ Кэт… подожди…

‒ Не волнуйся, я далеко не уйду. И ты знаешь, что я умею плавать, ‒ несколько лет назад, когда мы с Эдвардом посетили особняк его кузена, я спасла его племянника от гибели.

Я бегу в воду, наслаждаясь волнами, которые кружатся и плещутся у моих лодыжек. Чтобы юбки полностью не промокли, я завязываю их концы вокруг колен. Это нелегкая задача — убрать и рубашку, и юбку, но после нескольких попыток узлы кажутся надежными. Я поднимаю глаза, ожидая, что Эдвард одарит меня взглядом «Ты выглядишь смешно» или «Ты ведешь себя скандально», но он уже входит в воду с несчастным выражением на лице.

‒ Как ты себя чувствуешь?

Он стоит прямо как шомпол, скрестив руки на груди, а волны кружатся у его ног.

‒ Это… приятно.

‒ Очень приятно, ‒ повторяю я, подражая его роботизированному тону. ‒ Эдвард, ты должен расслабиться. В моем мире…

‒ Избавь мои уши от любых упоминаний о том мире. Твой мир здесь, в Ателии, ‒ говорит он поднимая руку.

Ауч. Мне больно, что Эдвард наотрез отказывается слушать мои рассуждения о современном мире, но размышляя о его хмуром настроении, я воздерживаюсь от возражений. Королева однажды сказала мне, что мне следует меньше вспоминать о «прошлой жизни», потому что это заставит Эдварда чувствовать, что он недостаточно хорош для меня. Что я выставляю себя мученицей из-за того, что пожертвовала своей комфортной, прогрессивно мыслящей жизнью, чтобы остаться в Ателии. Но именно из-за Эдварда я отказываюсь от своей прежней жизни.

Сильный порыв ветра срывает с головы шляпу. Я хватаюсь за нее, спотыкаюсь и с громким всплеском приземляюсь в воду. Через секунду моя шляпа исчезает в пенистых волнах, теряясь навсегда.

‒ Кэт!

Эдвард тянет меня вверх, выглядя встревоженным, но я смеюсь.

‒ Подумать только, я потратила столько усилий, чтобы завязать юбки, и все это было потрачено впустую за одну секунду, ‒ я осматриваю мокрое платье. ‒ Оно полностью испорчено. О, слава богу, мне не придется носить маскарадный костюм в этой крошечной деревушке, иначе Мейбл убьет меня.

‒ Ты действительно выглядишь ужасно, ‒ Эдвард позволяет себе легкую улыбку.

Я смотрю на него. Даже без башмаков и носков, в воде, пропитавшей нижние части его брюк, он умудряется сохранять царственный, величественный вид, который удается развить лишь немногим в Ателии.

‒ Это несправедливо, ‒ говорю я с внезапным желанием вести себя по-детски. ‒ Я не могу быть единственной, кто промок, ‒ зачерпнув ладони морской воды, я швыряю ее в него, отчего на его рубашке расплывается огромное мокрое пятно.

Эдвард медленно вытирает со лба каплю воды. В его глазах смертельное спокойствие, которое заставляет меня колебаться. Конечно, я его не боюсь, но иногда лучше не провоцировать. Есть причина, по которой многие слуги, независимо от того, насколько они уважают и восхищаются им, предпочитают держаться на расстоянии.

‒ Ты хоть понимаешь, что делаешь?

Я пожимаю плечами:

‒ Ты когда-нибудь слышал слово «весело»?

‒ Я могу повеселиться. Когда захочу, ‒ он закатывает глаза.

Брызги морской воды падают мне на голову, благодаря внезапному и точному прицелу Эдварда.

‒ Хэй!

Я мщу ему, плеснув на него еще одну щедрую порцию воды, он отвечает мне тем же. В этот момент мы — взрослые люди, вернувшиеся в детство и пытающиеся как можно сильнее намочить друг друга. И мне это нравится, я вытащила Эдварда из его раковины.

Когда мне удается бросить пучок водорослей на голову Эдварда, не могу удержаться от смеха.

‒ Эдвард, ты выглядишь просто уморительно! Я заработаю целое состояние, если смогу продать газетам твою фотографию в таком виде.

Он ничего не говорит, только смотрит на меня со знакомой напряженностью, и тогда я понимаю, как выгляжу. Я полностью промокла, платье прилипло к каждому изгибу, видна форма корсета, вода стекает по шее и капает на грудь.

Эдвард срывает водоросли и делает шаг ко мне.

‒ Я бы тоже тебя сфотографировал, но не смог бы найти место, где можно было бы хранить этот снимок. Никто кроме меня не увидит тебя такой.

Я закатываю глаза. Вот Эдвард снова превратился в настоящего ателийского альфа-самца.

‒ Ненавижу, ‒ говорит он, делая еще один шаг вперед. ‒ Ненавижу, что культура и обычаи в этом вашем мире настолько различны, что ты постоянно выступаешь против меня. И все же мне нравится то, что ты отличаешься от других, то, что приносишь краски и радость в мою мирскую жизнь, полную правил и ограничений.

Последний шаг и Эдвард уже достаточно близко, чтобы дотронуться. Поцеловать.

‒ То же самое я чувствую к тебе, ‒ говорю я. ‒ Любовь и ненависть. Но разве это не делает нас идеальной парой?

Я сокращаю расстояние между нами. Его губы влажные, сочные, с легким соленым привкусом моря. Он обнимает меня, прижимая к своему телу. Мы оба промокли насквозь, но никому из нас нет до этого дела.

Все остальное, кажется, уходит в небытие, когда мы изливаем в этот момент все наши чувства, нашу страсть. Мы стоим по щиколотку в воде, волосы развеваются на ветру, целуемся, как будто снимаемся в романтическом фильме.

Капля воды падает мне на голову… брызги с моря? Но затем следует еще одна капля, и еще…

Эдвард прерывает наш поцелуй и смотрит на небо.

‒ Мы должны вернуться.

Едва слова слетают с его губ, как на нас обрушивается ливень.

‒ Ух!

Мы мчимся обратно в коттедж и в гостиную вбегаем промокшие насквозь.

Я снимаю промокшие ботинки и ищу чистые полотенца и халаты. Эдвард уже подбрасывает дрова в камин и разводит огонь. Мы снимаем мокрую одежду и вешаем ее на деревянную вешалку перед камином.

‒ Какой ливень, ‒ смеюсь я, скручивая волосы на затылке и стараясь придать им презентабельный вид. Запястья все еще болят — полотенце соскальзывает на пол. ‒ Ты можешь мне помочь?

‒ С радостью.

Не помню, когда в последний раз стриглась. Мейбл любит делать прически со всевозможными причудливыми украшениями, и у меня достаточно служанок, чтобы мыть и укладывать волосы, поэтому я позволяю им расти. Сейчас они длиной до пояса. Глядя на свое отражение в простом круглом зеркале, думаю, что волосы — это лучшее во мне, густые и пышные, цвета глубокого, насыщенного каштанового с оттенками золота.

‒ Я польщена, ваше высочество, ‒ поддразниваю я Эдварда, когда он начинает вытирать мне волосы полотенцем. ‒ Я единственная женщина в Ателии, у которой принц служит горничной.

Его губы кривятся.

‒ Я с радостью окажу тебе эту услугу. Подойди, сядь перед огнем. Так будет быстрее.

Тщательно вытерев мои волосы, Эдвард расчесывает их. Пока он распутывает узлы, я смотрю на его лицо в зеркале — терпеливое, внимательное, нежное. Ему не хватает мастерства Мейбл или Амелии, когда он ухаживает за моими волосами, но муж компенсирует все остальное любовью.

‒ Эдвард, ‒ говорю я. ‒ Мне очень жаль.

‒ За что? ‒ спрашивает он и прекращает расчесывать мои волосы.

‒ Что я разозлилась на тебя за то, что ты перевел Эдди в детскую. Я была так сосредоточена на том, чтобы быть идеальной матерью для Эдди, что забыла позаботиться о себе, ‒ я поднимаю руки вверх. Уродливые красные пятна на внутренней стороне моих запястий еще не исчезли. ‒ Я проигнорировала твою заботу обо мне и поплатилась за это. Теперь я даже не могу поднять Эдди. В итоге я принесла еще больше неприятностей, которых можно было бы избежать.

Эдвард молчит. Затем он говорит:

‒ Не будь слишком строга к себе, любовь моя. Конечно, мне больно видеть тебя перегруженной работой, но я признаю, что действовал слишком поспешно. Мне не следовало использовать возможность, когда тебя не было в комнате, чтобы перевести Эдди в детскую.

Улыбаюсь и кладу свою руку на его. Я не могу согнуть пальцы, но он понимает, что я имею в виду.

‒ Как насчет того, чтобы продолжить с того момента, где мы остановились на пляже?

* * *

Дождь льет потоками снаружи, барабаня по крыше, брызгая в окна, мешая уснуть. Но это не имеет значения, потому что мы с Эдвардом не собираемся спать.

Кажется, прошла вечность с тех пор, как мы занимались любовью. И все же ни один из нас не спешит, как будто мы осознаем необходимость заново познакомиться, насладиться моментом, максимально использовать драгоценное время, которое мы проводим вместе вдали от постоянных государственных проблем и навязчивых требований ребенка.

Перед ревущим огнем Эдвард притягивает меня к себе, его глаза пылают жаром, соперничающим с пылающими углями.

‒ Кэт, ‒ его глубокий голос сама ласка. ‒ Моя Кэт.

Я обвиваю его шею руками и притягиваю его лицо к своему, чувствуя, как смешивается наше дыхание, когда наши губы встречаются.

‒ И ты мой, ‒ шепчу я, целуя его в подбородок.

Эдвард расстегивает на мне халат, стягивает его и тот ложится у моих ног шелковыми складками. Он наклоняет голову и оставляет дорожку из обжигающих поцелуев вниз по моей шее и вдоль изгиба плеча. Его губы опускаются ниже, дрожь пробегает по мне, колени подгибаются.

Эдвард обнимает меня и осторожно, словно я стеклянная, укладывает на кровать. Он развязывает пояс и сбрасывает халат. Я облизываю губы при виде его хорошо сложенной фигуры, заставляя его ухмыляться.

‒ Ты хочешь меня, ‒ констатирует он очевидное, забираясь на кровать. Матрас скрипит, когда Эдвард наваливается на него всем своим весом. ‒ Смею ли я надеяться, что твое желание соперничает с моим?

‒ Даже не знаю, ‒ я предпочитаю кокетливо подмигнуть. ‒ Ты должен мне показать.

Он хихикает, кладя руки по обе стороны от моей головы, глядя на меня с горячей, безошибочной признательностью.

‒ Приготовься, любовь моя, ‒ Эдвард убирает мои длинные волосы за спину, оставляя меня полностью обнаженной. Его глаза темнеют, губы кривятся. ‒ За все те ночи, что мы провели порознь… Сейчас я их собираю. С интересом.

Его губы и руки опускаются на мое тело, рисуя огненные линии, посылая раскаленное желание, вспыхивающее в моих венах. Я отвечаю ему с готовностью, изо всех сил стараясь соответствовать его страсти, безжалостно, пока Эдвард не произносит мое имя. Я почти не слышу дождя, хотя запотевшие окна заставляют меня задуматься, запотели ли они от дождя или от жары в комнате.

На пике страсти хватаюсь за одеяла и кричу. Это не просто физическое влечение, когда я смотрю в глаза Эдварда, наполненные яростным желанием. Это ошеломляющее ощущение — кульминация нашей любви и желания друг друга.

* * *

Наступает утро, мирное и без дождя.

Я открываю один глаз. Эдвард все еще спит, его мужское лицо модели выражает удовлетворение. Одна рука лежит на мне, на вид небрежно, но когда двигаюсь, он шевелится.

‒ Кэт, ‒ бормочет Эдвард, обнимая меня. Мы так близко, что когда я поднимаю глаза, мои губы случайно касаются его губ. Он обхватывает рукой мой затылок, углубляя поцелуй, другой рукой гладит мое тело, показывая, что он в настроении для большего.

Уровень тепла в комнате снова поднимается, и это не имеет ничего общего с огнем или с теплым безоблачным утром. Когда мы заканчиваем, я задыхаюсь, а Эдвард выглядит таким отдохнувшим, как будто только что вернулся с неторопливой прогулки.

‒ Эдвард, ‒ упрекаю я его. ‒ Ты ненасытен.

‒ Только не говори мне, что тебе не понравилось, ‒ он ухмыляется, на лице ни следа вины или сожаления.

Конечно, понравилось, но я не собираюсь доставлять ему удовольствие, признавая это.

‒ Ты все время говоришь, что мне нужно отдохнуть и расслабиться, но когда дело доходит до этого… ‒ я переворачиваюсь на другой бок и ложусь на его широкую грудь, ‒ ты не против, если я устану.

‒ Ты еще успеешь выспаться, ‒ Эдвард все еще в хорошем настроении. ‒ За все те ночи, что мы провели порознь, прошлая ночь даже близко не утолила моего желания.

Я толкаю его локтем в грудь.

‒ Ты не только ненасытный, но и красивый.

‒ Этого следует ожидать, потому что у меня есть только ты, ‒ его ухмылка становится шире. ‒ Ты можешь воздерживаться и проверять свою выносливость или проводить более короткие сеансы каждую ночь. Выбор за тобой.

Я швыряю в него подушкой, хотя не могу сказать, что злюсь. После стресса, связанного с леди Гвендолин, приятно слышать, как мой муж любит и желает меня. То, как Эдвард смотрит на меня — довольный собой, удовлетворенный, самодовольный — заставляет меня понять, что прошло уже несколько месяцев с тех пор, как я в последний раз видела его таким счастливым.

* * *

Следующие несколько дней похожи на медовый месяц. У нас никогда не было настоящего медового месяца — первый случился, когда я потеряла память и увидела в Эдварде препятствие для возвращения в мой мир. Позже, когда мы поженились под моим настоящим именем, был разгар сезона и сессии парламента. Как раз, когда мы собирались в отпуск после роспуска парламента, я забеременела. Утренняя тошнота и частые приступы токсикоза мешали мне путешествовать.

Мы с Эдвардом гуляем по пляжу, собираем ягоды в лесу и время от времени совершаем экскурсии в рыбацкую деревушку в бухте. По ночам он превращается в безжалостного сборщика долгов, пожирая меня в огненной страсти. Несмотря на усталость после ночных игр, также чувствую облегчение, потому что могу спать без пробуждений посреди ночи.

Мы также проводим время с семьей Морган. Мистер Морган, такой же заядлый садовник как Эдвард, продолжает консультироваться с ним по вопросам планирования и посадки, в то время как я получаю советы по уходу за ребенком от миссис Морган, которая делится со мной опытом, как она справлялась со всем, когда Дэви был ребенком.

‒ Не переставал плакать по ночам, ‒ говорит она, качая головой. ‒ Ты говоришь, маленький принц такой же? Ну, не волнуйся, принцесса, это временный этап. Он вырастет из этого, это точно.

Сегодня мы решили устроить пикник в саду Морганов. Ранним утром шел дождь, но ближе к полудню выглянуло яркое солнце. Миссис Морган приготовила бутерброды с тунцом и лососем, а также большое блюдо креветок и устриц. Эдвард никогда не пробовал устриц, и мне приходится уговаривать его попробовать.

Сегодня спокойный день. Мы с Дэви играем с Джонни, я не могу обхватить мяч пальцами, но могу пнуть его высоко и далеко. Ничего впечатляющего, ведь я занималась карате, а не футболом, но этого достаточно, чтобы произвести впечатление на Дэви. Миссис Морган выглядит слегка шокированной, а мистер Морган отводит глаза, когда я задираю юбки чуть выше щиколоток.

Эдвард поднимает брови, но продолжает разговор с мистером Морганом о диких съедобных растениях на острове.

‒ А теперь попробуй достать вот это, ‒ кричу я. Я ставлю ногу, прицеливаюсь, и мяч летит в воздухе, исчезая за изгородью из желтых роз. Джонни убегает, но не успевает добежать до мяча.

‒ Ой!

Из-за изгороди появляется долговязый молодой человек, потирая голову. Упс. Похоже, мой мяч попал в него. Джонни рысью возвращается к нам, сжимая мяч в зубах и выглядя довольным.

‒ Мне очень жаль, ‒ я подбегаю к этому человеку. ‒ Мы играли в мяч с собакой, и я не ожидала, что кто-то придет сюда.

‒ Не беспокойтесь об этом, мисс, ‒ хрипло говорит мужчина. ‒ Я тоже обычно не езжу этим путем, но мне нужно доставить бумагу и письмо для принцессы Кэтрин, ‒ он смотрит мимо меня, озадаченно нахмурившись, очевидно, высматривая даму, одетую в причудливое платье.

‒ Я принцесса Кэтрин.

Он моргает.

‒ Вы?

Эдвард подходит и уверяет почтальона самым царственным тоном, что да, перед ним действительно принцесса Ателии. Я знаю, что он не всерьез, но для тех, кто плохо знает Эдварда, это звучит так, будто Эдвард намекает, что почтальону следует проверить его мозг. Почтальон извиняется, я говорю ему, что все в порядке, но он, кажется, хочет уйти. Еще одна бедняжка, которую запугал Эдвард.

Письмо от королевы, которая уверяет меня, что с Эдди все в порядке.

«Он просыпается только три раза за ночь. Нора хорошо о нем заботится. Я велела слугам откопать игрушки, которыми Эдвард играл в детстве, и их достаточно, чтобы Эдди был счастлив. Вызвали врача, и он с уверенностью заявляет, что Эдди совершенно здоров. И все же лучше, если вы вернетесь на следующей неделе. Он явно скучает по тебе».

Мне грустно, когда представляю, как мой сын скучает по мне, но после этих дней на острове, я не жалею, что приехала сюда. Этот перерыв позволил моим запястьям достаточно отдохнуть, я наладила отношения с Эдвардом и получила несколько ночей непрерывного глубокого сна. Я смогу вернуться во дворец отдохнувшей, готовой взяться за трудные задачи материнства. Следом за письмом читаю газету.

К сожалению, скандал Эдварда все еще занимает первую полосу. Неужели газетам больше нечем заняться? В довершение всего король угрожает подать в суд на «Вечернюю газету» за вмешательство в личные дела монархии.

Я передаю газету Эдварду.

‒ Это опрометчивый шаг, ‒ говорит он с ноткой разочарования в голосе. ‒ Терпение отца истощается с годами. Мне неприятно это говорить, но будет лучше, если через несколько лет он уйдет на пенсию.

Я листаю газету и нахожу статью с лестным описанием лорда Сесила и еще одного благотворительного бала, который он устраивает. Когда вижу его ухмыляющееся лицо, кровь закипает. Увидев Астон, я не вернусь в столицу, не попытавшись что-то с этим сделать.

Я смотрю на Эдварда

‒ Может, мы уедем пораньше?

Глава 17

‒ Но королева сказала, что вы останетесь здесь на две недели, ‒ встревоженно говорит миссис Морган.

Мы с Эдвардом решили уехать на следующий же день, как только я получила письмо королевы и «Вечернюю газету». Я сказала Эдварду, что хочу остаться в Астоне на несколько дней, прежде чем вернуться в столицу. Он немного поколебался, прежде чем согласиться.

Я тянусь за своим пальто, и Эдвард помогает мне влезть в рукава.

‒ Мне очень жаль, миссис Морган. Мы прекрасно провели время на острове. Но прежде, чем вернуться в столицу, нам необходимо решить одно неотложное дело.

Мистер Морган отрицательно качает головой.

‒ Вы работаете без остановки. Тем не менее, мы были рады вас видеть. Для меня было большим удовольствием и честью поговорить с вами в эти дни, ваше высочество. Я многое узнал о садоводстве.

‒ Все это доставляет мне огромное удовольствие, ‒ Эдвард протягивает мне руку. ‒ Мы очень признательны вам за гостеприимство. Хотя остров находится на значительном расстоянии от столицы, я надеюсь, что мы скоро сможем вернуться. Пребывание здесь хорошо сказалось на здоровье Кэт. Она выглядит более расслабленной и приобрела больше румянца на щеках.

Дэви дергает меня за юбку.

‒ Ты вернешься, принцесса?

‒ Я уверена, что так и будет, ‒ говорю я, взъерошивая ему волосы. ‒ Когда мы вернемся, ты должен показать мне остальные твои любимые места на острове.

Дэви подпрыгивает на месте, довольный моим ответом.

‒ Обещаешь?

Я протягиваю ему руку и стукаюсь с ним кулаком.

‒ Обещаю.

* * *

Когда карета везет нас обратно в Астон, я вздрагиваю от жалкого состояния города. Я знала, что загрязнение окружающей среды — это серьезная проблема, но не ожидала, что все будет так ужасно. Каждый дом, мимо которого мы проезжаем, покрыт слоем сажи и пепла. У людей, идущих по улице, лица повязаны носовыми платками. Экипаж движется со скоростью улитки, и нам приходится проявлять осторожность, путешествуя по улицам.

Гостиница, где мы останавливаемся, невзрачна и даже уродлива, с ее угольно-серыми стенами и маленьким узким входом, но как только мы входим внутрь, то попадаем в просторную гостиную, роскошно обставленную замысловатыми коврами из овчины и мебелью красного дерева.