Тринадцатилетие Белит Хоаким праздновал так, что половина селения плясала и пела, а вторая лежала, не в силах пошевелиться, перебрав крепкой настойки на кокосовом молоке. Радовались все, кроме двух человек — Белит и Крима.
— Но ведь вы когда-нибудь вернетесь? — спрашивала Белит.
— Сомневаюсь, — Крим тяжело вздохнул, — Отец купил слишком много земли, чтобы отпустить дармового работника. Он не позволит мне вернуться. Через несколько лун мне исполнится шестнадцать, и, значит, пора брать жену.
— Самди говорила, что твой отец уже кого-то для тебя присмотрел.
— Да, она дочь вождя того племени, куда уходит отец. Но ведь ты меня любишь?! — полувопросительно прошептала Белит.
— Очень.
Они сидели на берегу океана, рука об руку, — и прощались навсегда. Крим вырос и очень возмужал. Высокий, широкоплечий, он выглядел намного старше своих лет. Было в нем что-то надежное, мужское, и Белит чувствовала себя рядом с ним в полной безопасности.
Девочка тоже изменилась — мальчишеская резкость уступила место плавным, размеренным движениям, грубоватая речь стала более сдержанной, и в угловатом подростке уже проглядывала будущая женщина. Крим любовался подругой.
— Ты стала очень красивой.
— Ты тоже красивый, Крим, — Белит потерлась щекой о широкое плечо друга.
— Я черный, а ты белая, и никогда наши пути не пересекутся. Никогда.
Слезы текли по щекам Белит.
— Мне пора, — странно звенящим голосом сказал юноша.
— Подожди, я хочу, чтобы ты был мне братом.
— Правда? Ты хочешь смешать кровь, как учила Самди?
— Да.
Юноша вытащил из ножен короткий кинжал и полоснул себя по предплечью. Алая струйка крови потекла по руке, и тяжелые капли упали на песок. Белит повторили движения друга и приложила свою руку к его. Черная и белая руки смешали свою кровь, и она заструилась по золотистому песку к океанской воде.
— Пусть вода, земля и джунгли услышат наши голоса, — хором произнесли они слова великой клятвы, по преданию подаренной первым людям самим Митрой, — Клянемся помнить друг о друге, идти друг за другом и положив свою жизнь за друга.
Древние слова звучали на берегу океана, когда солнце ложилось на покой в свое ложе, и солнце, вода, земля я джунгли услышали их и запомнили.
…После отъезда Крима Белит затосковала. Верный надежный друг, с которым столько было пройдено и прожито, уехал навсегда. Подружки, новые друзья, хлопоты но дому не могли заглушить боль. И только задушевные беседы с Самди как-то скрашивали серые будни. Девушка все больше и больше сближалась со жрицей Митры, и Шаафи порой не могла подавить ревность — дочь гораздо больше прислушивалась к словам Самди, чем к уговорам матери.
И наконец Шаафи решилась.
— Хоаким, нам нужно спасать Белит, — сказала она как-то раз, ложась в постель.
Заканчивавший последние подсчеты, Хоаким удивленно посмотрел на жену.
— А что, ей что-то угрожает?
— Подумай сам, молодая девушка целые дни проводит среди черных. После отъезда Крима она никак не утешиться, а в ее возрасте можно натворить глупостей.
— Говори толком, Шаафи! Что тебе не нравится?
— Bсе! Я боюсь, что она найдет утешение с одним из местных красавцев, ты же знаешь, как они вокруг нее вьются.
Хоаким нахмурился.
— Ты уже что-то заметила?
— Пока нет, но знаю, что такое семнадцатая весна и одиночество.
— И что теперь делать?
— Выдать ее замуж, и поскорее.
— Но она предназначена для избранника Митры, и Самди не согласится.
— Да кто она такая, эта Самди! — взорвалась шемитка. — Только и слышишь с утра до ночи: «Самди сказала», «Самди так думает», «Самди разрешила». Она уже когда-то нарушила клятву и может ошибаться, как и все.
— Успокойся. — Хоаким присел на краешек кровати и нежно погладил загрубевшую руку жены. — Она просто любит девочку и желает ей добра.
— Нет. — Шаафи приподнялась на локте. — Она никого не любит, она просто выполняет свой долг.
— И все же я с ней поговорю, — твердо сказал Хоакин. — За судьбу Белит отвечаем мы все, поровну.
К удивлению Шаафи, жрица не стала возражать, лишь попросила повременить до новой луны с поисками достойного избранника.
— Девочка должна закончить обучение, а потом она и может постоять за себя, — сказала Самди, и даже мать Белит не посмела возразить.
Пока старшие обсуждали ее будущее, Белит продолжала жить так же, как и жила, даже не подозревая, какие перемены готовят ей родители. Она превратилась в высокую, полногрудую, статную девушку с правильными чертами лица и роскошными, черными как смоль волосами. Белит знали, что она красива, и, замечая жадные взгляды соседских парней, еще выше поднимала гордую голову. В то же время ее золотисто-карие глаза лучились искренним весельем, пухлые губы никак не могли согнать улыбку. Джихан раз, посмеиваясь, говорил, что в любом городе вокруг с сестры собралась бы толпа зевак. Сам же Джихан пользовался большим успехом у чернокожих красавиц и частенько не ночевал дома, потом с восторгом рассказывал Белит о своих подвигах.
Вечерами, оставаясь одна в свой комнате, Белит вспоминала рассказы брата и мечтала о сильном, прекрасном воине, который придет к ней в дом с первыми лучами солнца и умчит далеко-далеко от Черного Побережья. Юная души томилась и трепетала в предчувствии первой любви, и Шаафи была совершенно права: Белит страстно хотелось поскорее вступить в запретный мир чувств и желаний.
Однажды тихим летним вечером, когда легкий ветерок нежил и ласкал остывающую от дневного зноя землю, служанка позвала Белит в комнату родителей. Удивленная таким церемонным приглашением, девушка поспешила на зов. Нарядные Хоаким и Шаафи сидели за столом, на котором стояли кувшин с вином и три высоких кубка.
— Мама, отец, что случилось? — встревоженно спросила Белит.
— Ничего, дочка, присядь, нам нужно поговорить, — торжественно сказал отец.
Удивленная Белит присела на краешек скамьи.
— Дочка, мы решили, что тебе пора замуж, — сказал Шаафи.
— Мой близкий друг и партнер по торговым делам Харем из Дан-Марки просит твоей руки для своего сына Алала, — добавил отец.
— Но, отец, я его совсем не знаю!
— Никто не будет тебя неволить! — вмешалась мать. Выбор за тобой.
— Завтра утром мы отправимся в Дан-Марку с нашим кораблем. Ты посмотришь на жениха, познакомишься, и, если он тебе понравится, сыграем свадьбу, — сказал отец.
— Но я не могу завтра. Самди…
— Самди ждет тебя сегодня вечером, когда сядет солнце. Но я хочу, чтобы ты знала — она тоже считает, что тебе пора замуж. — Отец улыбнулся. — Выпей за свое будущее счастье, дочка.
Хоаким разлил вино по кубкам.
Рука Белит предательски дрожала, когда подносила кубок, но выучка Самди сказалась — никаких других проявлений обуревавших ее чувств девушка не выказала. Сдержанно простившись с родителями, Белит прошла к себе в комнату и, разом скинув маску спокойствия, схватила с полки кувшин и запустила им в стену. Туда же полетели и чашки с мисками. Когда взрыв ярости прошел, девушка бросилась на постель и разрыдалась. Все, даже Самди, предали ее! Они готовы отдать за какого-то Алала — должно просто вознамерились отделаться от нее! Но она не желает выходить замуж… И дверь тихонько постучали.
— Молодая госпожа, — служанка заглянула в комнату, — ваша матушка говорит, что уже пора идти к Самди.
— Я знаю, — бросила Белит.
Девушка вытерла слезы и подошла к зеркалу. Искусанные губы распухли, глаза покраснели, но — Белит не могла не признать, — даже заплаканная, она была чудо как хороша. Настроение поднялось, и жизнь теперь не казалась такой уж ужасной. Может быть, этот Алал вовсе и не плох, и она сможет его полюбить… Но в одном Белит была уверена — к Самди она не пойдет. Родителям еще можно простить, что сватовство прошло без ведома самой невесты, но то, что жрица все знала, но не предупредила, — этого простить было нельзя.
Взяв тонкий лист пергамента и перо, Белит принялась писать письмо Криму. Завтра, перед отплытием корабля, она попросит лесных птиц отнести грустную весть ее единственному другу. Он один поймет ее горе, и только его сочувствие будет искренним.
…Плавание в Дан-Марку прошло на редкость спокойна) и к назначенному сроку корабль прибыл в гавань. Количество людей, вопящих, кричащих, смеющихся, толпища на улицах, ошеломило и потрясло Белит. Привычная к жизни в маленькой общине, где все друг друга знают, девушка была подавлена суетой и равнодушием большого города. И даже старый дом, в котором, по словам матери, родился Джихан, не произвел на Белит приятного впечатления.
— Сегодня можно спокойно отдыхать, — сказал отец, — а завтра утром к нам придут гости.
Провожаемая многозначительными взглядами родителей, Белит ушла в приготовленную для нее комнату и горько расплакалась. В течение всего плавания Шаафи подготавливала Белит к тому, что должно произойти.
С откровенностью опытной женщины мать делилась с дочерью самым сокровенным, наставляя, воспитывая и готова к встрече с будущим мужем. Девушка почти привыкла к этой мысли, но сейчас, когда встреча с женихом была тли близка, горькая тоска сжала сердце. Белит сама не заметила, как задремала, и если бы не мать, поднявшая ее на рассвета, она проспала бы до полудня.
— Вставай, дочка. Вставай! — Мать трясла Белит за плечо.
Уже пришли? — в ужасе подхватилась девушка.
— Нет, что ты, еще рано. Но нам надо подготовится.
После скромного завтрака лицо невесты окропили ледяной водой, а волосы вымыли в отваре из сорока трав и уложили высокой короной вокруг головы. Разрумянившуюся от холодного умывания и волнения девушку одели в длинное алое платье, туго стягивающее тонкую талию и подчеркивающее бедра и грудь. На ножки впору пришлись аккуратные сандалии из тонкой кожи, и Белит удивлялась, откуда вдруг взялись все эти дорогие и красивые вещи. Но Шаафи только пожала плечами:
— Любая мать готовится выдавать дочку замуж еще до того, как она начнет толком ходить.
Наконец приготовления были окончены, и Белит предстала перед отцом во всей красе.
— Красавица! — Хоаким сиял от удовольствия. — Я всегда знал, что моя дочь самая прекрасная женщина во всем Шеме.
— Отец!.. — Белит обняла отца и спрятала раскрасневшееся лицо у него на груди.
— Не волнуйся, все будет хорошо. Вот только не знаю, как смогу отдать такую красоту какому-то Алалу — Хоаким подмигнул дочери. — Может, откажем, а, дочка?
— Приехали! — Старший счетовод Хоакима ворвался в комнату. — Скорее встречайте!
— Старуха, пошли. — Хоаким взял жену под руку. Хоаким и Шаафи чинно вышли во двор в сопровождении всех домашних, и только Белит осталась, не в силах сдвинуться с места.
Когда дверь в столовую открылась, девушка встала, приветствуя гостей. Харем и его жена вошли в комнату первыми, и Белит внутренне содрогнулась — оба они были небольшого роста, какие-то сморщенные и съежившиеся, несмотря на то что по возрасту были лишь немногим старше родителей. А множество драгоценных украшений, бренчавших при каждом движении гостей, только подчеркивали их старость. За ними вошли Хоаким и Шаафи, а следующим был высокий широкоплечий юноша с красивым улыбчивым лицом. Он был одного возраста с Белит, но в его движениях уже проглядывала уверенность зрелого чины, а глубокий шрам на щеке говорил о том, что Алалу случалось бывать в переделках.
Потом родители рассказали девушке, что было много гостей, что она понравилась родным Алала, а он понравился всей ее семье, но это будет много позже… А пока Белит видела только большие карие глаза под изломом черных бровей, тонкогубый рот, большой, четко очерченный подбородок, и чувствовала, что юноша любуется ею так же, как она им любуется им.
К вечеру гости разошлись, в доме наступила тишина. Мать, взволнованная, но счастливая, хлопотала вокруг Белит.
— Пойдем, доченька, тебе надо отдохнуть.
— Да, мама, я так устала, что просто не могу пошевелиться.
— Ничего, ничего, маленькая. Ты мне только скажи понравился тебе Алал?
— Понравился.
— Вот и хорошо. Значит, и мы с отцом согласны.
Оставшись одна, Белит наконец пришла в себя. Событии дня кружились в памяти ослепительным хороводом, а и самом центре всего был Алал. Она очень понравилась ему, сомнений не было, — достаточно вспомнить его жадным взгляды. А вот нравится ли ей самой будущий муж? Белит улеглась на постель, закинув руки за голову, и задумалась, Конечно, он красив и, наверное, умен. Из богатой достойной семьи… Словом, у него есть все, о чем говорила Шаафи, описывая идеального мужа. Пожалуй, лучшего Белит ужи не найти. В конце концов, даже мать сказала, что, в общем то, все мужчины одинаковы!
Раздумья Белит прервал влетевший в окошко камушек. Девушка подбежала к окну: на крыше сарая, вплотную примыкавшего к женской половине дома, сидел Алал и делал приглашающие знаки руками.
Решившись, Белит подвинула к окну тяжеленный сундук, вылезла на крышу сарая и, нагнувшись, чтобы ее не заметили со двора, подбежала к Алалу.
— Здравствуй. Он широко улыбнулся, — пойдем погуляем, если не возражаешь. А то поженимся, так и не познакомившись!
— Да, так и получится. — Белит звонко засмеялась. — Похоже, нас готовы поженить хоть завтра.
— Давай сбежим, а то здесь поговорить не дадут.
— Бежим.
Алал спрыгнул с крыши прямо на мостовую заднего двора и протянул руку девушке.
— Прыгай, я поймаю.
Белит прыгнула и очутилась в крепких объятиях жениха, отнюдь не спешившего ее отпускать.
Мы идем или так и будем обниматься посреди двора? — насмешливо поинтересовалась Белит.
Алал со вздохом разжал руки и виновато улыбнулся.
— Не мог же я упустить возможность обнять самую иную женщину, которую я когда-либо видел.
Он взял Белит за руку и повел к небольшой рощице, видневшейся за разросшимся фруктовым садом. Два оседланных коня уже ждали беглецов.
— Куда теперь? — спросила Белит.
— В сады королей — сейчас там почти никого нет, и мы сможем поговорить.
— Тогда вперед.
Девушка ударила коня пятками, и вышколенный жеребец широким размеренным шагом понес ее по дороге.
— Догоняй! — крикнула Белит. Алал заторопился вслед за невестой.
Сады королей — пожалуй, одно из самых красивых мест в Дан-Марке — были любимым детищем третьего из древних королей Асгалуна, повелевшего посадить там самые прекрасные деревья со всего мира. Красивейшие деревья, кусты и травы из Стигии, Аргоса, Шема, Черных Королевств, Вендии и даже далеких северных стран мирно соседствовали, украшали землю и наполняли ароматами воздух.
Когда Белит и Алал прошли сквозь резные ворота, в парке уже поселились сумерки. В их неверном свете подстриженные кусты и деревья казались невиданными волшебными зверями, а цветы походили на красочные ковры.
— Какая красота! — восхищенно прошептала Белит.
— Мне здесь тоже нравится. Нам туда. — Алал показал резную беседку возле небольшого озерца.
Вырезанная из дорогого, привезенного издалека сандалового дерева, беседка все еще хранила сладковатый восточный аромат. Усевшись на ажурную скамью, Белит и Алал наконец-то почувствовали себя в безопасности.
— Вообще-то я придумал эту прогулку, чтобы поговорить, Ты же понимаешь, мне не хочется брать в жены девушку, чье сердце не свободно. Ответь мне честно, ты любишь кого-нибудь?
— Нет, — искренне ответила Белит,
Ну разве можно сравнить детскую влюбленность в Крима с тем смутным, но уже взрослым желанием, которое в ней вызывал этот красавец. Да конечно же нет!
— Нет! — еще раз повторила она, убеждая саму себя. — А у тебя есть любимая?
— Нет, — Алал тряхнул кудрявой головой. — В моей жизни были женщины, ну, из этих, которых можно купить на ночь. Но я никогда никого не любил.
— У меня мужчин не было, — сказала Белит. Ей почему-то хотелось быть откровенной с этим юношей.
— Странно, ты так красива…
— Мы же живем в Субе, а там не было ни одного белого мужчины, кроме брата и отца. Так что влюбляться было не в кого.
Они говорили еще долго. Луна уже стояла высоко в небе, а будущие муж и жена все не могли наговориться, Как завороженная слушала Белит рассказы Алала о древнем Асгалуне, загадочной Стигии, Аргосе, Вендии — всех тех странах, куда судьба заносила торговцев с караванами. Разбойники сменяли страстных восточных красавиц, а на смену им приходили истории о жестоких морских пиратах. Алал умел рассказывать, а Белит умела слушать.
Юноша опомнился первым.
— Послушай, уже глубокая ночь, и тебя, наверное, ужо ищут!
— Точно, — радостно подтвердила Белит. — Переполох, должно быть, ужасный.
— Пожалуй, стоит вернуть домой будущую жену. А то еще обвинят невесть в чем!..
— Вот именно — похитить собственную невесту! Это же верх коварства!
Алал обнял Белит за плечи.
— Ты мне нравишься, Белит. Очень нравишься.
— А ты мне.
Их губы соединились в долгом поцелуе. Алал покрепче сжал тонкую талию девушки.
— Белит, если ты поцелуешь меня еще раз, то домой тебе сегодня точно не вернуться.
— Нет уж, давай-ка подождем до свадьбы! — Уроки Шаафи были живы в памяти Белит.
Отдохнувшие кони быстро донесли их до города. Алал подсадил Белит на крышу и помахал на прощание.
— До свадьбы, Белит!
— До свадьбы, Алал!
Пробравшись сквозь узкое окошко, Белит удовлетворенно вздохнула. Ночное приключение прошло удачно, и будущий муж оказался отличным собеседником. А может быть, и ищется еще и настоящим другом? Пожалуй, лучшего Белит но найти, а значит, утром она скажет родителям, что согласна выйти замуж за Алала, сына Халеба из Дан-Марки.