Корабль из ада

Свадьба лун

ДОКТОР АВГУСТ ХОЛЬТ, в своем замечательном трактате о марсианских традициях, довольно много места отводит Свадьбе Лун. Это изящный и типично марсианский фольклор, утверждает он, истоки которого затерялись в туманной древности. Даже самые древние записи династии Хань, известных строителей каналов, говорят о празднике воссоединения могучего Фобоса и супруги его Деймос. А цветастые рукописи так называемых дакитов подробно описывают, как регулярно пересекаются пути этих двух божеств, и как они обнимаются, сливаются воедино, а затем, после затмения, расходятся каждый своим путем по небу. Конечно, в былые времена это были радостные события, когда воин Фобос и слабая богиня-мать Деймос встречались после месяцев разлуки, поскольку считалось, что от этого союза и возник бессмертный род человеческий. Однако, сегодня, как с некоторым сожалением пишет доктор Хольт, земная логика и наука превратили Свадьбу Лун в обьгчное оправдание банальным возлияниям и прочим плотским утехам.

И все же, несмотря на извинения доктора Хольта за искажение древних традиций, земные туристы, посетившие Меркис во время фестиваля, утверждают, что многие обычаи все еще живы. Долги пунктуально выплачиваются, сводятся счеты, а толпы по-прежнему собираются на просторных площадях, на крышах, на набережных канала, чтобы проявить почтение к богам их предков. Захватывающие дух украшения города, цветные фонари на моторках в канале, веселые, разноцветные костюмы, в каких народ заполняет городские улицы. И что самое замечательное среди всего — так это лица «красномордиков», обычно бесстрастные, но теперь старающиеся показать радость, дружелюбие... и даже веселость.

При этом дух карнавала не ограничивается величественными белыми зданиями центра Меркиса, широкими каналами и блестящими стеклянными улицами. Даже в Олече, в этом запутанном лабиринте трущоб возле грузового порта, празднуют фестиваль... возможно, даже более ярко, более чувственно празднуют.

Вот и нынче была ночь Свадьбы. Словно древняя ведьма, старающаяся скрыть свое уродство за маской румян и помады, Олеч храбро демонстрировал вымпелы, флаги, гирлянды и подобное пламени конфетти. Здесь не найти было дома без венков из живых цветов над дверями, а сами двери были украшены золотистой и черной мозаикой. А на космодроме прожектора старались нащупать садящееся грузовое судно, и синие лучи чертили замысловатые фигуры на черном сланце неба.

И в то время, как весь Олеч весело праздновал, в доме Наавича, продавца специй, радости не было. В своем маленьком кабинете с ароматами хеп-та с Сатурна, нептунианской сойл и земной гвоздики старик сидел, сгорбившись, за столом, напоминая замысловатую и очень печальную горгулью.

Последователь древнего учения, Наавич был облачен в длинный церемониальный «пылевик», с кулоном на шее, сделанным в виду двух перекрывающихся диска, символизирующий Свадьбу Лун. Его продолговатый лысый череп его круглые, выпуклые, зеленые, как лед, глаза, объявляли что он член самой высокой касты, Динато, традиционно правящего класса Марса. Жестокий в своей гордости, дотошный в вопросах чести, член Динато... это и было причиной уныния Наавича.

Несправедливость пусть отмстят, а Должники все возместят,

И пусть Смирения Закон господствует на фестивале...

И мудрыми станут дураки, печальными — весельчаки,

А слабые — как силачи на нашем карнавале!

Пусть торжествует Справедливость

При сочетании двух лун!

Древняя марсианская песня

На крышах развевались флаги. Бьющей в глаза, дешевой и безвкусной казалась вся эта мишура при свете дня. Но вот теперь, когда день умирал в гневе алого пламени, Олеч приобретал тревожную, нездоровую красоту. Тени кружились между темными зданиями в переулке Согласия, а на улице Ки горели все фонари безумством цветов. Тут и там клочки света воровато выглядывали из-под закрытых дверей домов.

Старик чопорно поднялся и выглянул из окна. Рыночная площадь была полна дикого, варварского буйства красок, а из распахнутых дверей таверны Ксоула напротив вырывалась пульсирующая мультифонная музыка. Этой ночью Космический Рынок заполняли представители всех планет. Высокие, вялые венерианские купцы, здоровенные силачи-юпитериане — кочегары и взрывники, мрачные, бесшумно ступающие «красномордики»... и бронзовокожие земные космонавты со скучающими лицами, раскачивающейся походкой пробирающиеся сквозь смеющиеся толпы.

Наавич несчастно вздохнул. Ночь праздника и веселья, когда все люди оплатили свои долги, как того требует древний закон лунныхбогов, и глядели на мир с гордостью и уверенностью. Почти все люди. Наавчи обернулся и уставился на кучу помятых, тисненых золотом марсианских банкнот, лежащих на столе.

Десять тысяч таэлов! Все, что он сумел собрать, поскольку два юпитерианских фрахта опоздали на целый месяц. Наавич покачал своей лысой, блестящей головой цвета ржавчины. Это слишком большой позор для члена Динато, чтобы остаться жить даже в этом захолустном Олече, даже при том, что его подвел импорт... но остаться должником на Свадьбе Лун! Невероятно для человека чести! Даже если долги были несправедливы и незаконны, традиция требовала, чтобы они были выплачены! Нужно было выплатить двадцать тысяч таэлов, но у него были только десять! Кроме того, были еще проблемы, совершенно не финансовые, которые он должен уладить до окончания ночи искупления. Если бы только он не был так стар и слаб!.. Точно молитва, древняя марсианская песня сорвалась с губ Наавича:

«Несправедливость пусть отмстят, а Должники все возместят,

И пусть Смирения Закон господствует на фестивале...»

В дверь резко постучали. Наавич сунул пакет с деньгами в ящик стола, подошел к двери и откинул засов. На пороге стоял высокий землянин, загорелый, ухоженный, беспощадно красивый. Его костюм из стеклянной пряжи с модными разрезами странно контрастировал со свободной одеждой Наавича.

— Приветствую вас, матоул Гэйл, — пробормотал старик. — Это честь для меня.

Он начал было закрывать дверь, но тут же снова открыл ее, потому что перед ней возникла еще одна фигура.

ВТОРОЙ ПОСЕТИТЕЛЬ Наавича был полной противоположностью Тони Гэйла. Маленький, сухонький, с крысиной мордочкой, серой кожей, явно не чистокровный землянин. Одежда его была неопрятна, а ироническая усмешка обнажала неровные зубы с синими пятнышками от курения юпитерианского тиива.

— Редински, — пробормотал Наавич. — Проходите, земляне, приглашаю вас. Вы знакомы друг с другом?

— Более-менее, — Гэйл, с непроницаемым лицом игрока, слегка презрительно кивнул похожему на крысу незнакомцу. — Меня всегда приглашают, когда дело касается денег. Вы готовы заплатить?

— Верно, — кивнул Редински. — Свадьба Лун — подходящее время расплатиться с долгами. А я и так достаточно долго ждал.

— Вы... вы не хотите перенести сроки? — выпуклые зеленые глаза старого марсианина умоляюще глядели на посетителей. — Мой юпитерианский фрахт задержался...

— Это ваша печаль, — лицо Гэйла отвердело. — Вы должны мне десять тысяч проигранных таэлов. Если я не получу их, то поведаю всему Марсу, что вы не сдержали обещания.

— Даже несмотря на то, что колесо рулетки было со скрытыми магнитиками? — промямлил Наавич.

— А вы можете это доказать? — жестко рассмеялся Гэйл. — А если я расскажу, что вы не выплатили долг перед Фестивалем Лун, то вы погибли. Никакие «красномордики» не станут вести с вами дела и давать кредиты, из опасения тоже быть опозоренными. Честь Динато будет уронена. Вы заплатите, или я не разбираюсь в обычаях Марса!

Старый Наавич склонил голову, стиснув скрюченными пальцами край стола. Гэйл был прав, абсолютно прав. Не существовало способа доказать, что игра была подстроенной, а стать нарушителем традиций, когда выплата долгов являлась священной обязанностью каждого марсианина...

— То же касается и меня, — усмехнулся Редински. — Я хочу получить свои десять тысяч немедленно. Согласитесь, что это еще дешево за то, что я умолчу о письме, посланном вами, в котором говорилось о контрабанде Пыли Грез в вашем грузе специй.

— Но это неправда! — Жестокая ненависть сделала обычно мягкий голос Наавича каким-то шероховатым. — В моем грузе не было наркотиков! В письме было предупреждение моему агенту на Земле, чтобы он тщательно оберегал груз от подобных вещей...

— Я знаю. — Маленький метис сидел, развалившись на стуле, и хихикал. — Но лишнее слово тут, потерянная страничка там, и... Словом, вы заплатите мне сегодня вечером, Наавич, иначе я завтра передам это письмо земной полиции. Говорят, что за последнее время было ввезено контрабандой слишком много Пыли Грез.

— О, Боги Марса! — прохрипел Наавич. — И ради этого Красная планета отдала свою свободу! В былые времена была лишь честь и Закон Лун! И тогда даже земные путешественники были храбрыми и честными людьми! Но теперь, когда такие существа, как вы, изгнанные с Земли, стремитесь использовать в своих интересах нашу доверчивость!.. Что плохого я сделал вам, земляне? Почему вы стремитесь захапать то, что я заработал своим потом? Неужели на Земле вовсе не осталось чести?..

— Давайте пропустим проповедь, — проворчал Гэйл. — Вы долго тянули. И я хочу получить деньги... нынче же вечером!

ДОЛГУЮ СЕКУНДУ Наавич стоял неподвижно. Внезапно гнев его уступил место безнадежности, и он опустился на свой стул, жалкая, обмякшая фигурка. В комнате воцарилась напряженная тишина. С космодрома поблизости донеслось кашляющее стаккато ракетных двигателей, когда какой-то грузовоз принялся разогреваться перед стартом. По стеклу тихонько постукивал несомый ветром вечный песок с красных равнин Псидиса. На улице все громче слышался смех и гул голосов.

— Таково желание Богов, — в голосе Наавича звучала горечь побежденного. — Лучше потерять состояние, чем честь. Я сделаю необходимые приготовления и заплачу вам перед Свадьбой Лун. Сейчас первый час ночи. Вы, Гэйл, ждите меня на набережной канала Хань в начале третьего. За Межпланетными складами, где никто не станет свидетелем моего позора. Вы, Редински, приходите за деньгами туда же полчаса спустя. А теперь... — Наавич встал и пошел к двери с торжественным достоинством, которое является чисто марсианской чертой. — Желаю вам радости Фестиваля Лун.

— Ну, хорошо. — Гэйл лениво поднялся на ноги. — Я так и знал, что у вас есть деньги. Только никаких ваших маленьких марсианских хитростей. Просто не забывайте, что если со мной что-нибудь произойдет, то Редински засвидетельствует, с кем я встречался и зачем. Он станет совершенно беспристрастным свидетелем.

— Что касается меня, — Редински рассмеялся и похлопал по выпуклости под мышкой его пиджака, — у меня есть маленький друг, который помогает мне не волноваться. Все, что я хочу получить, так это наличные.

— Не бойтесь, — Наавич поклонился с тщательно продуманной любезностью. — Смерть приходит к таким, как вы, Гэйл, от руки ваших же недобропорядочных собратьев, а к таким, как вы, Редински, от лучей в камере смертников. До встречи, земляне. Пусть ваша ночь будет долгой!

Снова оставшись один в своем маленьком офисе, старый «красномордик» выдвинул ящик стола и достал пачку тисненых золотом листков. Десять тысяч таэлов... а ему нужно двадцать. И где в такой поздний час можно добыть нужную сумму?

Наавич машинально повернулся к окну и пристально поглядел на глубокое, иссиня-черное небо. Там висели, словно громадные, спокойные, немигающие глаза, смущенные сдвоенные луны, купая Олеч в призрачно-белый свет. Губы Наавича задрожали.

— О, древние Боги Марса! — прошептал он. — Помогите мне!

ТОЙ НОЧЬЮ дом Егора Ту был переполнен. Беззаботные игроки, теснившиеся за длинными столами, не сводили глаз с больших стеклянных шаров, в которых зеленые, быстро-растущие споры боролись за выживание.

Тони Гэйл, стиснутый между меланхоличным венерианином и насупленным юпитерианином, пытал свою удачу. Перед ним лежала немалая кучка монет и банкнот, представлявших валюту всех планет.

Гэйл долго глядел на шар, потом перевел взгляд на светящиеся часы на стене. Без четверти три он должен встретиться с Наавичем. Превосходное время, чтобы уйти, пока он не в проигрыше. Усмехнувшись, Гэйл набил бумажник различными купюрами и, кивнув безразличному, с деревянным лицом Егору, покинул игорный дом.

Улица, где располагалось заведение Егора Ту, была тихой и темной. Весь Олеч искал веселья и развлечений в других местах — на ярко освещенном Космическом Рынке, на полной музыки и смеха Ки-стрит и Харкен-Роуд. Гэйл неспешно пошел по Дэк-стрит, мимо грязных витрин магазинчиков, мимо тускло освещенных, зарешетчатых окон, из которых доносился тихий смех и тихие голоса, мимо теряющего блеск Этох-сквера, призрачного в бледных лучах лун.

По мере приближения к каналу Хань прохожих становилось все меньше, потому что у здешней набережной была дурная слава. Лишь изредка попадались скользящий мимо «красномордик» с бесшумной поступью, изумленный пьяный крестьянин из долины Ахерона, заплутавший в лабиринте улиц темнолицый, злой кочевник из пустыни за Псидианом, и какой-нибудь тихий, согбенный искатель то ли мести, то ли удовольствий. Потом вообще никого не стало, хотя Гэйл слышал доносившиеся от далекого Космического Рынка взрывы смеха и крики.

Пешеходная дорожка по берегу канала была скрыта в темноте. Двойные луны, висевшие низко на западе, бросали косой свет, и тени складов протянулись до самой середины канала по мутной, маслянистой воде. Чуть покапчивались на волнах, поднимаемых редкими водными такси, ряды пришвартованных, пустых барж.

Выбирая путь среди штабелей коробок и тюков, Гэйл обогнул Межпланетные склады. Смутное беспокойство шевельнулось в душе, когда он осторожно шел, пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте.

Внезапно Гэйл услышал тихий шелест шагов, направляющихся к нему. Он тут же замер. Может, это какая-нибудь космическая крыса, ищущая легкую поживу? Неподвижно стоя в тени штабеля чемоданов, Гэйл ждал.

Внезапно взревели ракетные двигатели, и в небо прыгнул грузовоз с широкой кормой. Его выхлоп, — широкие, темно-красные молнии, — на миг превратил набережную в аляповато-багровый ад. И в этот момент Гэйл увидел морщинистое, бесстрастное, ржавого цвета лицо старого Наавича, его круглые, зеленые глаза, подслеповато мигающие. Выхлоп грузового корабля тут же погас, превратившись в мерцающую точку, и послышался дрожащий голос:

— Гэйл? Матоул Гэйл?

— Это я, — прерывающимся голосом ответил игрок. — Принесли денежку?

— Да, — вздохнул старый Наавич. — А вы не согласитесь на меньшую сумму?

— Ровно десять тысяч, — сказал Г эйл, доставая из кармана листок. — Вот ваша расписка.

Послышался шелест пылевика старика, хруст новеньких банкнот. Гэйл увидел их золотистый отблеск в слабом свете звезд.

— Десять тысяч. — Голос старого Наавича напоминал шелест песка на неугомонном ветерке. — За час до Свадьбы Лун. Так что честь моего дома спасена.

— Гмм... — Гэйл стал в темноте пересчитывать банкноты, тиснение указывало его опытным пальцам их достоинство. — Девять... Десять! Точно! Держите вашу расписку. Спасибо, старик! Возможно, это научит вас никогда не играть на деньги с землянами.

Насмешливо захихикав, Гэйл сунул деньги в карман.

— Это я должен благодарить вас, — пробормотал Наавич, — за то, что вы позволили мне выплатить вам долг.

Криво улыбнувшись, старик сунул руку под пылевик.

РЕДИНСКИ, БОДРЫМ шагом идя вдоль берега канала, мычал себе под нос мелодию фривольной песенки. Ночь, подумал он, открывает неожиданные возможности. Вполне вероятно, что, кроме десяти тысяч Наавича ему подвернется кто-то еще, пусть и не настолько набитый деньгами, но все же и ему можно оказать минутку внимания. Какой-нибудь пьяненький космонавт, карманы которого могут облегчить от монет с различных планет ловкие пальцы Редински. Ночь была раздольем для космических крыс и всех тех, кто предпочитал жить без трудов праведных. Редински ускорил шаг, стремясь поскорее закончить дельце со старым Наавичем и вернуться в пирующую толпу в таверне Ксоула.

Набережная канала была покрыта черным мраком, но Редински, которому были знакомы все закоулки похожего на ад Олеча, не боялся внезапного нападения. Впрочем, действительно, разок жуткая голубая, флюоресцирующая вспышка лучевого пистолета бросила секундные отблески на спокойные воды канала, заставив его руку опуститься на кобуру на поясе. Но темнота вновь сомкнулась, вокруг все было спокойно, без малейших признаков дальнейшей заварушки. Редински усмехнулся. С рассветом немало трупов будет плавать в пенистой воде канала, и немало космических крыс ненадолго разбогатеют. Расправив узкие плечи, Редински пошел дальше по стеклянному тротуару.

Подходя к Межпланетным складам, Редински глянул в небо. Большие святящиеся луны были уже ближе — холодные, сияющие глаза, глядящие сверху с фиолетового занавеса ночи. Осталось не больше часа, прежде чем они окончательно сольются воедино. Удовлетворенно кивнув, Редински пошел дальше.

Он был уже в десятке шагов от склада, когда услышал тихий шелест песка под осторожными ногами.

— Кто там? — рявкнул он, выхватывая оружие из кобуры.

— Это я, Наавич, — старик вышел из тени, словно согбенный, гротескный гном. — Это вы, Редински?

— Точно. — Глаза Редински походили на осколки обсидиана. — Медленно пройдите вперед. И никаких штучек. Вы принесли деньги?

— Да, — скрюченные пальцы Наавича поглаживали висевший на шее кулон. — Да... Теперь я могу рассчитаться с долгами. Но все же, если бы вы уменьшили сумму, боги благосклонно поглядели бы на вас...

— Оставьте богов в покое, — рассмеялся Редински. — Мы, земляне, — ему не нравилось считать себя полукровкой, — сами себе боги. Если вы достаточно умны, то вам легко будет жить здесь или в любом другом мире. Давайте сюда наличку!

С сожалением покачав головой, Наавич достал из кармана тяжелый бумажник из кожи нвлата и протянул его Редински.

— Хорошо. Стойте на месте, пока я буду считать. — Редински сделал шаг в лучик лунного света и стал считать, загибая уголки банкнот. — Все в порядке. А теперь...

— Письмо! — Наавич нетерпеливо схватил Редински за руку. — Вы принесли письмо?

— Конечно, — Редински стряхнул с себя руку старика. — Держите! — Он вручил Наавичу мятый клочок бумаги.

— Ага! — Старый импортер выпрямился и вздохнул. — Я расплатился с вами и Гэйлом, а луны еще не встретились. Теперь я тоже могу присоединиться к празднеству. Иди себе с миром, землянин!

— Не так уж много мира у Ксоула, — хихикнул Редински, — но мне там нравится. Загляните попозже, и я куплю вам выпивку. Алотех, Наавич!

Все еще посмеиваясь, Редински отступил в темноту, держа в руке лучевой пистолет.

ДОЛГО Наавич глядел ему вслед, пока силуэт Редински не растворился во мраке. В душе была горечь. В голове мелькали воспоминания о прошлом, о мирном, тихом существовании до прилета землян — церемонии, ритуалы, бесконечные споры за кубками душистого тонга. Наавич глубокомысленно кивнул, когда шаги Редински замерли вдали. Внезапно он повернулся, поглядел на стоящий позади большой чемодан, затем, опустившись на колени на краю парапета, потянулся вниз и опустил руки в прохладную воду. Затем достал из кармана лучевой пистолет и два смятых листка бумаги. Синяя вспышка из пистолета — и листочки обратились в пепел. Затем Наавич бросил пистолет в карман. Потом из просторных одежд он достал маленькую, компактную рацию и что-то тихонько проговорил в нее. Через пять минут он уже медленно шел по набережной, тихонько напевая себе под нос:

«И мудрыми станут дураки, печальными — весельчаки,

А слабые — как силачи на нашем карнавале!..»

ТОЙ НОЧЬЮ таверна Ксоула была переполнена. Толпа, собравшаяся на площади, чтобы засвидетельствовать Свадьбу Лун, чтобы еще полакомиться напитками с иных планет и усладить свой взор красотой маленьких танцовщиц. Дюжина языков, сотни диалектов смешались в один многоязычный гомон вместе с дымами разнообразных наркотиков, от табака до тиива, висевшими в воздухе. Бешеная, примитивная мультифонная музыка, с пульсирующими, как сердце, басовыми нотами, была на грани между наслаждением и болью. Стройные девушки-танцовщицы ритмично извивались под пристальными взорами пьяных посетителей.

Редински, положив одну ногу на поручни барной стойки, удовлетворенно глядел на все это. Перед ним стоял простой выбор: остаться здесь, в дыму и веселье, или попытаться с помощью бластера что-нибудь добавить к богатому урожаю, полученному от старого Наавича. Редински пощупал сквозь пиджак пухлый, наполненный деньгами бумажник. Его толщина была утешительной. Не было никакой нужды куда-то идти и трудиться сегодня вечером. Редински усмехнулся и толкнул опустевший стакан запарившемуся бармену, как вдруг почувствовал на плече чью-то руку.

— Ч-ч-чего хотите? — пробормотал он заплетающимся языков и, поскольку совесть его, как и всегда, была нечиста, осторожно скосил глаза.

Рядом с ним стояли два землянина, высокие, загорелые, в серой универсальной форме Марсианского Патруля. Они усмехались, положив руки на рукоятки своих лучевых пистолетов, их лица блестели от пота.

— Одно маленькое дельце, — небрежно сказал один из них с нашивками лейтенанта. — Нам тут шепнули по рации, что вы можете кое-что знать об убийстве Тони Гэйла.

— Гэйл? Убит? — Голос Редински внезапно охрип. — Но... я... не...

— Выложите все из карманов, — вежливо попросил землянин.

Редински в отчаянии оглянулся. Его окружила толпа космонавтов с бластерами. Дрожащими пальцами он выложил на стойку мелкие монеты, лучевой пистолет и тяжелый бумажник.

— Пистолет, — пробормотал лейтенант. — И... гм... Куча наличности в бумажнике. — Он открыл бумажник и тщательно исследовал его, открыв все отделения, выложил из него на стойку толстую стопку тисненых листков, покрытых какими-то обрывистыми, явно зашифрованными записями, потом ткнул пальцем в инициалы Т.Г., вытисненные на глянцевой коже. — Прекрасно, бумажник Гэйла! Ну, ладно, Редински! Мы давно уже мечтали зацапать тебя!

Покрывшись красными пятнами, Редински уставился на бумажник.

— Нет! — закричал он. — Я не делал этого! Этот бумажник мне дал Наавич, продавец специй, в уплату долга! Всего лишь полчаса назад, за Межпланетными складами! Уверяю вас, его убил Наавич!

— Ну, да! — хмыкнул лейтенант. — Значит, вы признаете, что были за складами полчаса назад. Прекрасно! Потому, что, Редински, именно там мы нашли тело Гэйла после того, как получили подсказку по рации. Теперь вам будет нелегко выпутаться, особенно... — он подался вперед и схватил Редински за рукав, — ... особенно с этой кровью на рукаве!

Зубы Редински застучали, точно игральные кости, лицо посерело. Пятно крови было как раз на том места, где коснулся рукой Наавич...

— Нет! — прохрипел он. — Это сделал Наавич! Он принес Гэйлу деньги...

— Ха! — фыркнул полицейский. — Почему бы тебе сразу не сказать, что его убил венерианский трантор? Ты думаешь, я поверю, что такой богатый человек, к тому же член Динато, как Наавич, имел бы дела с такими крысами, как ты и Гэйл? Можешь и не надеяться, Редински. На этот раз тебе не выйти сухим из воды. Бумажник, лучевой пистолет, кровь на твоем рукаве и твое признание, что полчаса назад ты был за Межпланетными складами — это будет вполне достаточно. Ты и так слишком долго уклонялся от встречи с лучами в камере смертников. — Он крепко взял за руку маленького метиса. — Идем, Редински! Шевели ногами!

НААВИЧ СИДЕЛ на террасе на крыше своего дома, и тихонько кивал. Площадь внизу была переполнена колышущейся толпой, собравшейся поглядеть на Свадьбу Лун. Наавич взглянул вверх. Лишь тонкая полоска темного неба разделяла два сияющих диска. Еще пару минут, и древний праздник достигнет своей кульминации.

Потом над ропотом толпы пронеслись громкие крики с другой стороны площади. Наавич обратил спокойные, бездонно-зеленые глаза ко входу в таверну Ксоула. Багровый Редински, едва перебирающий ногами между державшими его здоровенными землянами из Марсианского Патруля, спотыкаясь, вышел из дверей. Наавич смотрел, как его заталкивают в полицейский катер, ожидающий с включенным ракетным двигателем у берега узкого рукава канала Хань.

Довольная улыбка озарила морщинистое лицо старика. И расписка, и неосторожное письмо уничтожены. Он оплатил долги обоим землянам, хотя те и были неправедными и нечестными, и честь его спасена. А любые россказни Редински поднимут на смех, так как у него нет никаких доказательств.

Наавич перебирал рукой кучу денег, лежащую перед ним. Солты, мересы, доллары — деньги со всех планет были взяты из бумажника Гэйла, когда Наавич заменил их резаной тисненой бумагой. Этого было почти достаточно, чтобы возместить десять тысяч, которые он отдал Редински.

Действительно, боги улыбнулись ему.

Внезапно на площади внизу толпа закричала:

— Итано! Итано!

Луны соединились. Восторженные крики громом пронеслись по Олечу, заглушив гул двигателей полицейского катера, унесшего Редински в ночь.

Наавич поднял взгляд. Два серебристо-белых диска низко повисли в небе, встретились ярким сиянием и стали потихоньку объединяться в один.

— Итано! — прошептал старик.

«Пусть торжествует Справедливость

При сочетании двух лун!..»

(Astonishing Stories, 1940 № 8)