Контора

Глава 6. Погружение

Из конференц-зала Вульфа увел молодой дородный японец, сперва убедившись, что тот проглотил все до последней капсулы из герметичной коробочки с логотипом фармацевтической компании на крышке – красным на белом фоне мерным черпаком с обвивающейся вокруг ручки змеей.

– Ничто так не бодрит поутру, как порция первоклассных энтеогенов! – хохотнул он. Лицо его было изрыто оспинами, как поверхность Луны кратерами. – Я старший инженер-нейрофизиолог в команде по обслуживанию вашей купели, Алекс-сэмпай. В паспорте написано Хадзиме Ямагути, но друзья зовут меня Хиросима. Да не бледнейте вы так. Я не обижаюсь! Японцы сами те еще расисты и ксенофобы. Островное государство как-никак. Спросите хоть у тех же британцев. Они не дадут соврать. Если вам будет проще, то я откликаюсь и на простое Сима-кун.

– Как скажешь, Сима-кун! Какая программа у нас намечена на сегодня?

– О! Не волнуйтесь. Вам понравится. Пока ваш мозг начинает медленно размякать под маринадом из психоделиков, мы сделаем вам бесплатную лазерную эпиляцию всего тела, прочистим кишечник и возьмем все необходимые анализы. Затем упакуем в амниотический костюм, а после приступим к подключению к купели и плавному погружению в КОС. Как вам такое, а?

– Эпиляция-то зачем?

– Забавно, что вас не удивила история с кишечником, – хмыкнул Ямагути. – Алекс-сэмпай, я хоть и маленький, но руководитель, и должен заботиться о небольшой группе подчиненных, а выскребать вашу шерсть по завершении сеанса КОС из амниотических костюмов – задача не из приятных, знаете ли. Особенно после Гловера. Из его рыжего мха можно плести амулеты и выдавать за монгольские обереги, сделанные из конского волоса. Я сам, конечно, не видел, но ребята жаловались. Что же до Жюли-сан. О-о-о! Хотел бы я поработать с ее купелью…

Подготовка к погружению не заняла много времени. Команда Ямагути работала слажено и споро. В результате на теле Вульфа кроме головы не осталось ни единого волоска – пластиковая кукла, а не живой человек. Его желудок, кишечник и мочевой пузырь были очищены и пусты. Чтобы упаковаться в амниотический костюм, пришлось изрядно подвигаться. Из-за этого энтеогены стали усиленно распространяться током крови по организму. Вульфа накрывало медленно и неотвратимо будто приливной волной. Начали мерещиться странные звуки, доносившиеся из коридора. Стон десятков разных голосов, сплетавшихся в едином хоре бессловесной боли. Шорох поступи гигантской сороконожки. Когда Ямагути коснулся предплечья Вульфа, чтобы поправить костюм, к его руке присоединились обезображенные конечности из прошлого. Они бесцеремонно хватали Алекса, впиваясь пальцами в податливую плоть, растягивали и сплющивали, играя безвольным телом, как марионеткой, подвешенной за ниточки.

– Вы в порядке? – Ямагути похлопал его по щекам. – Не отрубайтесь. Потерпите еще минут десять, пока не уляжемся в купель. Следите за моим пальцем. Вот, молодец!

Вульф не без труда собрал мысли в кучу и встряхнулся. Руки пропали.

– Вот и результаты анализов подоспели, – продолжал меж тем Ямагути, просматривая данные со своего инфопада. – Здоровье у вас как у быка, а вот печень подкачала.

– Немудрено. Я несколько месяцев плотно сидел на нейрофине, когда программа психологической реабилитации провалилась, не сумев помочь тем немногим, кто пережил нейровирусную атаку, – Алекс вспомнил острое покалывание в глазах от бесчисленных инъекций офтальмологическим шприцем и приятное жжение, растекавшееся от зрительного нерва по всей черепной коробке. Когда из руки вываливался шприц, она непроизвольно нашаривала рукоятку заряженного пистолета. Сколько раз он примерялся, чтобы нажать на спусковой крючок?

– Соскочили с нейрофина? Да у вас стальные яйца!

– Ага, – год, проведенный в армейской психушке, после того как он в одних трусах бегал по улице за прохожими с пистолетом, умоляя пристрелить его, был вымаран из биографии Алекса родными спецслужбами. Такой системный позор принято прятать столь же тщательно, как подросток прячет в своей комнате любимый носок для дрочки.

– Ну а в остальном полный порядок!

Алекс оказался обтянутым с головы до пят в облегающую бежевую резиноподобную ткань, пронизанную сотней датчиков и разъемов. Непокрытыми оставались глаза, уши, носогубный треугольник и несколько точек на волосистой части головы.

– Из чего сделан этот костюм? Похож на водолазный, но материал какой-то странный.

– Вы брезгливый?

Вульф отрицательно помотал головой.

– Это кишки генно-модифицированных свинок с экспериментальной фермы при лабораториях ГСПМ. Они необходимы, чтобы создать оптимальные физиологические условия для биоэлектрической проводимости между гелем Роуча, заполняющим купель, и вашим телом.

– А эти прорези на лице и голове?

– Вокруг рта и носа – для дыхательной маски. На голове, глазах и ушах – для венца Домбровского.

– Домбровский и Роуч, никогда о таких не слышал.

– Патенты на их изобретения до сих пор засекречены. После покупки контрольного пакета акций «Сновидений Инк» спецслужбы СГА постарались на этом поприще, чтобы не допустить утечки государственных активов. Это были гении нейробиологической инженерии. Стояли у истоков компании вместе с мистером Пейтоном.

– Почему были?

Затылок Вульфа обдало мятным табачным дымом – непременным спутником директора, видимо, никогда не выпускавшим электронную сигарету изо рта.

– Потому что, Алекс, век гениев, как правило, ярок, но скоротечен. Они выжимают себя до последней капли во имя дела всей своей жизни, но и от жизни берут все, что пожелают. Aliis inserviendo consumor.

– Светя другим, сгораю сам, – перевел Вульф. – Самоотверженно.

В комнату вошли Орье и Гловер, полностью облаченные для погружения.

– Сновидицу уже разместили на алтарь Никты, – отрапортовала Орье. – Хост загружается в систему «Гипноса». Комиссара тоже подключили. Многочисленные личности Беккера протестируют хост на глубокой стадии на наличие опасных бессознательных реакций. Стейнбек контролирует процесс с приборов и погрузится вместе с нами.

– Пора начинать, – сказал Пейтон.

Он стал спускаться к куполу «Гипноса», а Орье последовала за ним. Трое мужчин проводили ее долгим взглядом.

– О-о-о, Жюли-сан… – протянул Ямагути.

Гловер расхохотался и хлопнул его по плечу:

– Отличная фантазия для вечерней мануальной терапии! Верно, Хиросима?

Вульф с усмешкой уставился на пах Гловера.

– Не смотри на меня так саркастично, – парировал тот. – У меня от волнения или стресса всегда небольшая эрекция, уж так я устроен, – он тоже заспешил вниз по лестнице.

– Идемте, Алекс-сэмпай. Я провожу вас к нужной купели.

Вульф едва поспевал за Ямагути. Для такого крупного малого тот был невероятно проворен. Он, как ледокол сквозь торосы, провел его через аппаратный зал под купол «Гипноса». Внутри было свежо и комфортно. Приточно-вытяжная вентиляция в полу работала на полную катушку, создавая приятные условия для пребывания и долгой напряженной работы. Хотелось дышать полной грудью, вопреки тому что они находились глубоко под землей. Атмосфера навевала воспоминания о далеком детстве и раннем утре на реке со спиннингом наперевес.

Купель Вульфа располагалась на самой границе купола и, судя по всему, была установлена совсем недавно. Прозрачное яйцо из электрохромного стекла пестрело показаниями приборов и датчиков и было оплетено многочисленными кабелями, походя на клубок змей, решивших в полдень погреться на солнце. Крышка была откинута, и Алекс, следуя распоряжениям Ямагути, забрался внутрь пустой капсулы по приставной лестнице. Залезая, он бросил взгляд на алтарь Никты. Активированная камера сенсорной депривации становилась непроницаемой для глаз стороннего наблюдателя. Внутри он мог разглядеть смутный силуэт девочки, парившей точно в невесомости. Дыхательные трубки и провода, отходившие от амниотического костюма, делали ее похожей на муху, застрявшую в паутине.

Забравшегося в купель Вульфа окружили две медсестры. Они ловко обклеили его костюм датчиками, а в промежуточные вены локтей поставили капельницы.

– Чем вы будете накачивать меня в этот раз? – спросил Вульф.

– Стандартный коктейль из глюкозы с физраствором, – ответила одна.

– А еще энтеогены попеременно с седативами для контроля глубины сна, чтобы психонавт не соскочил, – добавила другая.

Они напоминали сестер-близнецов, что на секунду ввело Алекса в легкий ступор, но через мгновение он понял, что всему виной униформа и одинаковые прически. Сменивший их Ямагути сердобольно проверил все проводки и капельницы, удовлетворенно хмыкнув. Он дал Вульфу немного подышать кислородом из дыхательной маски. Когда Алекс пообвык, Ямагути закрепил ее на лице. Затем он водрузил ему на голову приспособление, состоявшее из магнитных пластин, датчиков электроэнцефалографа, наушников, внедрившихся глубоко в ушные проходы, и прозрачных линз дополненной реальности на тончайших проводках, ничуть не мешавших смыкать веки. Ямагути вопросительно поднял большие пальцы вверх и, получив утвердительный ответ, бережно уложил Алекса на дно купели. Захлопнув крышку, он неуклюже соскочил вниз и нацепил беспроводную гарнитуру. Нейрофизиолог легонько постучал по микрофону указательным пальцем. Алекс ощутил безболезненные хлопки по барабанным перепонкам.

– Раз, два, три. Слышите меня?

Вульф поднял ладонь и соединил большой и указательный палец в кольцо.

– Вот и чудно! Сейчас весь обслуживающий персонал покинет купол «Гипноса», и мы начнем погружение.

Через прозрачную стенку купели Вульф видел, как Ямагути, в последний раз бросив взгляд на показания приборов, вместе с остальными зашагал к выходу, где уже мерцали короткими желтыми вспышками сигнальные проблесковые маячки.

– Только послушайте! Я разработал новую методику по снятию стресса. Сейчас проверим, работает ли она. Искусство сложения оригами из листочка, придавленного пресс-папье. Так я ее назову! Пока я иду до своего рабочего места, вкратце поясню, в чем состоит задача всей этой мудреной инженерной конструкции, в которую вас поместили как пойманную птичку в клетку, чтобы вы не терзались пространными размышлениями, попусту накручивая себя, поскольку уверен на сто процентов, что за всей этой спешкой и суетой никто не удосужился ввести вас в курс дела. Судя по пульсу и артериальному давлению, вам это необходимо, – Ямагути и сам пыхтел как паровоз, но избыточное чувство ответственности не позволяло ему отдышаться. – Купель создает у психонавта сенсорную депривацию и вводит в состояние медикаментозного сна. Приборы считывают электрическую активность мозга, его ритмы и синхронизируют с ритмами мозга сновидца путем электромагнитной, нейрохимической, фото и аудио стимуляции или супрессии. Гель Роуча, синтетический биоэлектролит, объединяет все купели и алтарь Никты в единую биоэнергетическую систему. Когда система входит в состояние гомеостаза, а ритмы мозга участников резонируют друг с другом, сознания психонавтов и хост образуют единую информационную сеть. Возникает феномен коллективного осознанного сновидения.

Ямагути шумно выдохнул и смолк на несколько мгновений. Кряхтя и отфыркиваясь, он устроился на рабочем месте, быстро пробежавшись пальцами по управляющим консолям.

– Ну вот! Моя методика только что доказала свою эффективность. Если нагрузить индивида, находящегося в обстановке экстремальных факторов стресса, бессмысленной в данный момент времени абстрактной когнитивной задачей, уровень стресса снизится пропорционально полученной нагрузке. Правда, высока вероятность того, что ты просто будешь послан куда подальше, поэтому для чистоты эксперимента невероятно важно, чтобы испытуемый не мог говорить. Или запустить в тебя чем-нибудь. Или ударить. Думаю, в выходные начну писать диссертацию на данную тему, – напоследок он сказал: – Начинаем погружение. Удачи, Алекс-сэмпай, и добрых снов! Увидимся новым утром.

Прозрачные стенки купели покрылись хромированной пленкой, словно капсулу накрыло грязной волной. Матово-серая пелена медленно полиняла до кристально-белой бесконечности под аккомпанемент успокаивающего эмбиента, нежно ласкавшего слуховые нейроны. Вульф остался наедине с собой посреди ледяной пустыни без конца и начала. Камера заполнялась прозрачным вязким гелем, сначала оторвав Алекса от дна, поднимая все выше и выше, прижав к незримому потолку и, наконец, укрыв с головой, как теплым одеялом в прохладную зимнюю ночь. Он утратил все видимые и сенсорные ориентиры. Гравитация больше не имела здесь власти. Вульф поплыл на волнах расслабляющей невесомости. Сладкая дрема растекалась по клеткам его тела вместе с ударами сердца. Он растворялся в пространстве внутренней свободы.

Тревожные шорохи на границе сознания дали понять, что что-то пошло не так. Тягучий холодный страх сдавил тисками его внутренности. Вульф слышал далекие тихие стоны, всхлипы и протяжные истошные крики десятков человеческих существ, утративших свою самость. Изуродованные конечности принялись колотить снаружи по стенкам купели, оставляя черные маслянистые отпечатки на белоснежной скатерти его умиротворения. Безжалостные руки разорвали занавес, выпуская на сцену терапевтического спектакля прогорклое и жгучее ничто вместе с мириадами спаянных лиц, корчившихся в агонии жестокого осознания своей судьбы.

Он тонул в этой имманентной боли.