Глава 4. Февраль-Апрель 1940
Февраль
1. Зандер
Вопреки разного рода опасениям, семейная жизнь оказалась вовсе не тем, чего он от нее ожидал. Во всяком случае, Зандер не нашел в этой новой реальности той отупляющей рутины и показного благолепия, какие он видел в отчем доме. Не случилось так же и бесконечной войны на истощение, какую, по мнению некоторых авторов, ведут между собой все без исключения мужья и жены. Никаких дамских капризов и коварных интриг, никакой подковерной борьбы, и ни единого намека на игру в перетягивание одеяла.
«Похоже, - решил Зандер, вполне оценив свалившееся на него счастье, - что мне просто повезло с женой…»
Несмотря на всю свою показную легкомысленность, внезапность и противоречивость, принцесса Брабантская оказалась весьма разумной женщиной. Она не пыталась подчинить Зандера, не требовала от него «соблюдения приличий» и не вмешивалась в его дела, предоставив мужу полную свободу действий. Сама же она, судя по всему, наконец расслабилась и получала от этого просто море удовольствия.
Их брак был основан отнюдь не на любви, а на одних лишь страсти и необходимости, и, однако же вполне удовлетворял в этом смысле их обоих: и ее, и его. Анаис действительно хотела Зандера, как, впрочем, и он ее, и, наверное, поэтому брачные обеты ничуть не ухудшили качество их секса. Просто теперь им не надо было прятаться, - хотя видят боги, они и раньше этим не сильно заморачивались, - но зато, став мужем и женой, они могли предаваться плотской любви там и тогда, где и когда им захочется. И это все о страсти и желании. Необходимость же проистекала из трезвой оценки сложившейся ситуации. И, разумеется, она диктовала особые правила игры, с которыми были согласны и принцесса Брабантская, и князь Трентский. Мир был отнюдь небезопасен, и будущее не казалось им теперь таким уж безоблачным, как в былые времена. Поэтому было решено, прежде всего, усилить меры безопасности, - береженого, как говорится, и боги берегут, - и, разумеется, ни в коем случае не предохраняться, чтобы как можно скорее обзавестись столь необходимым Зандеру потомством. Впрочем, с этим все обстояло достаточно просто. Сильные маги, - а они оба были именно такими, - умеют не только эффективно предохраняться от нежелательной беременности. Они так же могут по желанию усиливать свою фертильность[1]. В особенности, если речь идет о молодых и физически здоровых организмах, которым никак не претит исполнение супружеского долга. Так что, в этом смысле Зандер и Анаис находились на правильном пути и двигались по нему со всем уместным в такого рода делах рвением. То есть, любились они часто, везде, где получится, и, чаще всего, тогда, когда захочется. И, конечно же, не без удовольствия. Оставалось только ждать результата.
- Дней через десять будем знать точно, - обнадежила Зандера жена.
- А что говорит твоя интуиция? – поинтересовался он.
- Моя молчит, но Эва Сабиния утверждает, что все уже случилось, - улыбнулась женщина.
- Пророчество или интуиция?
- Говорит, что, в данном случае, просто знает.
«Возможно, что и так, - мысленно кивнул Зандер, соглашаясь. – Источник? Почему бы и нет?»
— Это она тебе во дворце сказала? – спросил вслух, чтобы проверить возникшую у него гипотезу.
- Да, - подтвердила Анаис, посмотрев на него вопросительно.
Однако, рассказывать ей об Источниках не следовало. Это ведь не его тайна. Это секрет императорской семьи и клана Мишельер.
- Ходили слухи про какой-то магический прибор в императорском дворце… - сказал он вслух, просто чтобы что-нибудь сказать. - Смутные и неточные слухи про древний артефакт, но, возможно, что это правда. И тогда, принцесса действительно знает, о чем говорит.
- Странно, - нахмурилась Анаис. – Мне она о таком никогда не говорила, а ведь мы подруги!
- Такие вопросы находятся целиком в компетенции императора, - успокоил Зандер жену. – Если это семейная тайна, то Эва Сабиния просто не может тебе ничего рассказать.
- И сама не спрашивай, - посоветовал вдогон. – Не ставь ее в неловкое положение!
И это все о наследнике. Во всяком случае, пока, то есть, на данный момент. Что же касается безопасности, то предпринятые молодой четой усилия говорили сами за себя. Во-первых, вернувшись из Антверпена, они привезли с собой в столицу полный штат службы безопасности, позаимствованный у отца Анаис Антуана VIII Брабантского. Наличие охраны и довольно большого количества слуг, в свою очередь, повлияло на выбор их постоянной резиденции. Понятно, что принадлежащая Зандеру башня Людовика не удовлетворяла ни требованиям к безопасности их нового дома, ни к необходимому размеру «домашнего очага». У Анаис же в столице было два больших дома: дворец Бельвью, построенный еще лет триста назад на берегу озера Ле-Парк-Л’Эльвити, и городской замок Во-ле-Виконт. Поздне-ренессансный отель Бельвью был роскошным и невероятно удобным, но, увы, небезопасным местом. Зато шато Во-ле-Виконт отвечало всем требованиям безопасности. Это был древний городской замок, сильно напоминающий своим внешним видом палаццо Коро. Такие же глухие стены и узкие окна-бойницы. Похожая система внутренних дворов, - здесь их, правда, было не два, а три, - глубокие многоэтажные подземелья, где можно спрятать и запасы, и арсенал, и зубчатая стена, из-за которой так удобно стрелять и бросаться проклятиями, по всему периметру крыши. Однако при всей своей фортификационной тяжеловесности, замок мог похвастаться всеми современными удобствами, включая двадцатиметровый бассейн и прочие санитарные излишества, и великолепными интерьерами XVI-XVIII веков. Другими словами, жить в Во-ле-Виконт было удобно, приятно и в меру безопасно. В нем Зандер с Анаис, в конце концов, и поселились. И это было «во-вторых».
Ну а третьим пунктом их программы стали ежедневные тренировки, которые проводил с ними инструктор – отставной офицер сил специального назначения графства Фландрия. Тобиас ван Имхофф был весьма опытным и ответственным человеком и, приняв на себя обязанности личного тренера князя и княгини Трентских, гонял их по-настоящему жестко.
- Вам же, моя госпожа, боевая магия нужна не для красоты, а для выживания, - чуть пожал он плечами, впервые услышав жалобы и стенания Анаис. - Поэтому не обессудьте: чтобы выжить в бою или при внезапном нападении, нужно много и упорно трудиться.
Что ж, он был прав, и Зандер был с ним полностью согласен. Покушение на олимпийском стадионе весьма качественно прочистило ему мозги и изменило взгляды раз и навсегда. К нему пусть и с опозданием пришло понимание того, что выживать надо уметь. Эту мысль он небезуспешно попытался донести и до своей молодой супруги. И Анаис его, как ни странно, поняла. Поэтому ее стоны на тему «устала» и «все болит» являлись всего лишь данью привычному модус операнди[2] избалованной и изнеженной «Цикады империи». Маска, а не суть. Где-то так.
А между тем, время не стояло на месте, и молодая семья, окончательно обосновавшаяся в шато Во-ле-Виконт, созрела наконец для того, чтобы устроить настоящий «бал на новоселье». Впрочем, Зандера это практически не касалось. Организацию вечеринки взяла на себя Анаис, полностью освободив супруга от всей этой ненужной суеты. В этом она, к слову, оказалась невероятно «понимающей» женщиной. Похоже, что, выходя замуж, она изначально принимала в расчет то, что Зандер отнюдь не светский лев, бонвиван[3] и жуир[4]. Он таким только кажется, демонстрируя обществу маску, а не лицо. Сам же он предпочитает заниматься наукой и прочими серьезными предметами. Поэтому, будучи женщиной умной и порядочной в изначальном смысле этого слова, Анаис не пыталась переделать его под себя, довольствуясь тем, что Зандер и сам хотел измениться, чтобы сделать ей приятное. И он действительно менялся, но при этом «не совершал резких движений» и всячески избегал ситуаций, в которых пришлось бы ломать себя по-настоящему. Анаис это понимала и на него не давила. Напротив, она готова была поддержать Зандера во всех его начинаниях, - например, в изучении практической медицины, - и не пыталась отвадить от него его старых друзей, вернее, одну конкретную подругу – Габриэллу Э’Мишельер. Тем более, что Габи была близкой подругой Эвы Сабинии, наперсницей которой Анаис являлась чуть ли не с раннего детства. Так что Зандер получил полную свободу действий, но, к его чести, пользовался этой свободой разумно, что называется, без фанатизма.
Наукой Зандер, правда, сейчас почти не занимался, но лабораторию в одном из просторных подземелий шато все-таки оборудовал. Основное же время он тратил на тренировки в боевой и ментальной магии и на изучение целительства, поскольку горький опыт показал, что для спасения Габриэллы Мишельер хорошего знания теории в отсутствии практических навыков оказалось критически недостаточно. И еще он продолжал свои детективные изыскания, стремясь обнаружить того, кто злоумышлял против принцессы и герцогини Перигор. Здесь у него были серьезные подвижки, но радоваться пока было рано. Картина целиком все еще не сложилось, и в самой истории имелось несколько довольно больших пробелов. Впрочем, интуиция подсказывала, что он уже близок к разгадке этого преступления, но сколько времени займет этот последний этап расследования, пока не знал. Могло случиться и так, и эдак.
«Или быстро, или нет… - сыронизировал он мысленно. – Надо бы навестить Мишельеров, может быть, они тоже что-то раскопали…»
С Тристаном и Габриэллой Зандер не виделся уже целых две недели. Пару раз перезванивался с обоими и даже обменялся письмами и подарками на февральские иды[5]. А сегодня, - на Луперкалии[6], - в палаццо Коро должна была состоять «волчья вечеринка», и это был отличный повод увидеться с обоими Мишильерами в их, так сказать, естественной среде обитания.
- Мишельеры устраивают вечеринку в честь Луперкалий, - сказал он жене за завтраком. – Сходим?
Письмо-приглашение пришло с утренней почтой, так что на данный момент знал о вечеринке он один.
- Сходим, - согласилась Анаис. – Не припомню, чтобы кто-нибудь еще отмечал Луперкалии, но давай действительно навестим Мишельеров. Давно не виделись, и повод прелестный. Это что, экспромт?
- Пишут, что импровизация, потому и с приглашением так сильно запоздали. Письмо пришло только этим утром.
- Не страшно, - отмахнулась Анаис. – Среди друзей такое возможно… По крайней мере, иногда… В общем, не моветон.
С этим Зандер был согласен и порадовался только тому, что никого не пришлось уговаривать.
- Не хочешь спросить Эву Сабинию, - предложил он тогда жене. – Может быть, она захочет к нам присоединиться? С ней мы тоже не виделись уже целую вечность. И это было сущей правдой. Супружество незаметно отдаляло их от прежних друзей, не предлагая, впрочем, никого иного взамен.
- Хорошая идея! – согласилась Анаис. - Сразу после завтрака я свяжусь с ее секретарем.
Так и получилось, что в палаццо Коро они приехали целым кортежем. Не без помпы, конечно, но дело не в том, как это выглядит, а в том, что все-таки приехали. И, к слову сказать, ни разу об этом не пожалели. Вечеринка получилась веселая и какая-то по-настоящему дружеская, поскольку народу собралось совсем немного: каких-то сто человек, никак не больше. И, разумеется, все это были знакомые лица, люди, с которыми они оба, - и он, и она, - давно уже хотели повидаться. Впрочем, появились здесь и два новых для них персонажа: виконтесса де Габардан – юная красавица, оказавшаяся кузиной Габриэллы и Тристана, - и высокий голубоглазый брюнет, представившийся как Capitaine de corvette[7] Гийом де Ламот-Уданкур из Сентонжа. Имя показалось Зандеру знакомым, и покопавшись в своей практически бездонной памяти, он все-таки вспомнил, что Ламот-Уданкуры из Сентонжа, вообще-то, герцоги. Но мужчина, являвшийся, по-видимому, последним в роду, предпочел титулу офицерское звание.
«И в чем здесь интрига?» - спросил себя Зандер, но ответа на этот вопрос у него так и не нашлось. Данных не хватило.
Зато, наблюдая за этими двумя, - капитаном и Э клана Мишельер, князь Трентский пришел к выводу, что, если капитан все еще с Габриэллой не переспал, то наверняка сделает это в ближайшее время. Во всяком случае, по ощущениям, все шло к тому, что Ламот-Уданкур станет ее постоянным партнером.
«Не мужем… - решил Зандер. – Хотя, о чем это я? Если он герцог, то вполне подойдет Габи и как супруг».
Знатен, наверняка небогат и не жигало, отличный кандидат в принцы-консорты.
Еще большую загадку представляла собой виконтесса де Габардан. В отличие от Габи, вместе с которой, как вскоре выяснилась, она росла в Беарне, эта девушка даже не думала притворяться провинциальной простушкой. Умная, великолепно образованная и воспитанная в лучших традициях франкской аристократии, виконтесса не робела даже в присутствии принцессы-наследницы. Но больше всего занимала Зандера система отношений, которую он уловил буквально с первого взгляда на собравшееся общество. Берунико де Габардан явно запала на Габриэллу Э’Мишельер, и та, что удивительно, отвечала ей взаимностью.
«Впрочем, возможно, эти отношения начались не сейчас, а уходят корнями в их общее прошлое? У девочек такое, кажется, случается… У мальчиков, впрочем, тоже».
Возможно, что так все и случилось. Детская любовь, уединенный замок… Однако дело явно не ограничивалось давней привязанностью, но, главное, что система отношений, которую увидел Зандер, отнюдь не исчерпывалась связью Габи-Бери. По первому впечатлению, Тан, которому через две недели предстояло жениться на герцогине Перигор, тоже вел с юной виконтессой молчаливый, но от этого не менее интригующий диалог. И, судя по тому, что говорили глаза девушки, спать она была готова с обоими Мишельерами. Мария Перигорская все это видела, - ибо никто особенно и не скрывался, - и, разумеется, дико ревновала, но вмешиваться тем не менее не спешила и, судя по всему, не будет этого делать ни сейчас, ни в будущем, как, впрочем, и капитан Ламот-Уданкур, который тоже все видит и понимает, но резких телодвижений делать не станет. Этому довольно-таки брутальному мужчине шашни между его женщиной и какой-то левой пигалицей очевидным образом не нравились. В его глазах Зандер рассмотрел ревность собственника, но, похоже, капитан знал, где проходят границы дозволенного: герцог или нет, он всего лишь капитан Ламот-Уданкур, а Габи – второй человек в большом клане и боевой маг вне категорий.
«Да уж, драма!» - покрутил мысленно головой Зандер, удивленный всеми этими сложностями.
Но вскоре он должен был признать, что ситуация выглядит куда драматичнее, чем он думал еще минуту назад. В сложную систему отношений между тремя женщинами и двумя мужчинами встроилась еще одна фигура. Эва Сабиния явно приценивалась к Тристану Мишельеру, но при этом откровенно ревновала Габи сразу к двум претендентам на ее тело: и к мужественному герцогу-капитану, и к юной подруге детства. Тем большим сюрпризом для Зандера оказалось то, что, похоже, и сама она раздумывала над тем, не затащить ли в постель красавицу-виконтессу.
«Мне такое не переварить, - понял Зандер, вполне оценив открывшуюся перед ним «конструкцию», - разве что Анаис разберется и потом мне все растолкует. А я пас. Я лучше натурфилософией займусь… Она проще».
И он, разумеется, был прав.
***
- Есть разговор, - невзначай подошел к нему Тристан Мишельер.
Сказал тихо, но не шепотом. Не таясь. И выражение лица у него при этом было такое, словно тан пошутил или бросил мимоходом что-то такое, ничего не значащее, типа, «рад тебя видеть». Но и это не все. Воздух вокруг них подернулся на мгновение чем-то вроде голубоватой дымки. Если специально не присматриваться, скорее всего, даже не заметишь. Зандер в этих техниках был не силен, но догадался, что ни губ их никто сейчас не увидит, ни сказанных слов не услышит, а услышав, не разберет.
- Когда? «Где?» —спросил, улыбнувшись в ответ, как если бы отвечал шуткой на шутку.
- Минут через десять поднимись на второй этаж, - подсказал Тристан. – Направо, третья дверь от лестницы.
- Надо предупредить Анаис… - забеспокоился, было, Зандер.
Ему только объяснений с молодой женой не хватало. Но Мишельер учел и этот момент:
- Не надо, ее уведет Ева Сабиния, - сказал он, - а ты пойдешь вроде бы за Габриэллой. Увидишь, что она поднялась наверх и сразу же двигайся к лестнице.
- А… - несколько растерялся Зандер, представив, какие пойдут сплетни. Про них с Габриэллой и так судачили все кому не лень. Но в последнее время, после того как он женился, сплетни почти сошли на нет. Впрочем, ему на эти глупости наплевать, тем более что с супругой переговорит сама кронпринцесса. А ей Анаис верит, как себе. Все-таки, считай, всю сознательную жизнь дружат. Но вот Габриэлла… Сплетни такого рода не красят незамужнюю девушку…
- За репутацию моей сестры можешь не беспокоиться, - отмел его опасения Трис.
«Он что, мои мысли читает? – ужаснулся Зандер. – Нет, глупости, мы же этот вопрос совсем недавно обсуждали».
- Все разошлись! – закончил Трис разговор, и, кивнув на прощание, отправился в очередной «хозяйский» вояж, лавируя между гостями и останавливаясь по ходу дела то с тем, то с другим. На два слова здесь или на короткий разговор там, рассказать анекдот или, напротив, выслушать, сделать комплемент или просто улыбнуться «репликой без слов».
Зандер так тоже умел и, едва ли не машинально, сразу же шагнул в сторону и растворился среди фланирующей по приемному залу публики. «Слился с толпой», как говорится, и тоже в свою очередь стал расточать комплименты дамам и обмениваться мнениями с мужчинами, одновременно аккуратно отслеживая передвижения Габриэллы, которую трудно было не заметить, сколько бы гостей не передвигалось по залу. Высокая, светловолосая, да еще и с толстой косой, которую сегодня уложила на голове короной. Весьма женственно, надо сказать, и прибавляет в росте, которого у Габриэллы и так более, чем хватает.
«А она ведь еще и на каблуках, - припомнил Зандер, успевший рассмотреть не только легкое платье из серебристого шифона, но и туфли на высоких тонких каблуках. – Сантиметров восемь-девять на глаз, а двигается легко и плавно, как какая-нибудь большая кошка…»
Что правда, то правда. Габриэлла Мишельер была не только изумительно сильной магессой, но и незаурядным бойцом. Для того, чтобы это понять, не надо было видеть ее в бою, - хотя Зандер как раз стал этому невольным свидетелем, - достаточно было взглянуть на то, как она двигается, как располагает в пространстве свое тело, как берет в руку бокал с шампанским. Ну а если, вам удалось, - посчастливилось или, напротив, не повезло, - встретить ее взгляд, то, возможно, вы поймете, и кое-что еще. Эта молодая, элегантная и чертовски привлекательная женщина – смертоносна, как удар молнии, землетрясение или девятый вал[8].
«Но вот вопрос, - в очередной раз задумался Зандер, наблюдая, как Габриэлла двигается к лестнице на второй этаж, - о чем таком она хочет говорить? Зачем такая конспирация? И что, ради Зевса Милихия[9], за дело такое, что оно связало между собой принцессу, Мишельеров и их с Анаис?»
А дело оказалось, и в самом деле, гнилое дальше некуда. Паскудное дело, но при том такое, что и не вмешаться нельзя. И вопрос не в том, что он не может отказать кронпринцессе и тану Мишильеру, - Анаис своей подруге, к слову, тоже не откажет, - а в том, что, если не поддержать сейчас Эву Сабинию, завтра всем, кто уцелеет, придется бежать в Брабант. А, учитывая репутацию графа Валуа, - да и герцога де Берлемона, если на то пошло, - довольно скоро после этого им придется бежать еще дальше, в Англию или Швецию, или вовсе в американские колонии, а, может быть, и в Россию. Приход к власти любого из двух претендентов на престол, хоть Клариссы д'Ив де Баве – дочери Филиппа де Берлемона, хоть Артура Валуа, означает войну с Фландрией и Брабантом со всеми вытекающими из этого последствиями. Так что, выслушав Габриэллу, кратко описавшую ему политическую ситуацию, сложившуюся в стране на данный момент, и те меры, которые предлагают друзья принцессы, он вынужден был согласиться, что превентивный удар – это лучшее, что они могут противопоставить комплоту герцога де Берлемона или заговору графа Валуа.
- Я с вами, - подтвердил он свое решение, произнеся его вслух. – Мы с вами, но вы же понимаете, Габриэлла, что Анаис не боевой маг?
«Я, впрочем, тоже, но я все-таки мужчина…»
- Разумеется, - ничуть не удивилась его замечанию Габриэлла. – Мы заранее позаботимся о надежном убежище для тех, кто не сможет участвовать в бою. Анаис, Мария, да мало ли кто еще!
- Например, виконтесса де Габардан, - рискнул Зандер задать деликатный вопрос.
- Нет, Зандер, - покачала головой сестра тана Мишельера, - Веро как раз из тех, кто пойдет в бой. Она невероятно сильна, лишь немного уступает мне в уровне Дара. Так что, не стоит вестись на ее внешность, Зандер. Берунико боевой маг, и этим все сказано.
«Еще одна молодая женщина и снова боевой маг? – задумался Зандер. – Что это? Неужели результаты селекции? Тогда Мишельеры наверняка знают о наследственности нечто такое, о чем не знает больше никто».
- Зандер, - чуть улыбнулась Габриэлла, - извините, но этого я вам рассказать не могу. Тайна рода, сами понимаете.
«Она догадалась, о чем я думаю, - покачал он мысленно головой. – Умна, ничего не скажешь!»
- Мы собираем сейчас в столице наши силы, - добавила Габриэлла. – Будут еще красотки и красавчики… Их, к слову сказать, надо будет ввести в общество, то да се… Поможете, я надеюсь?
- Анаис справится с этим куда лучше меня, - усмехнулся в ответ Зандер, великолепно знавший природу своего Дара и предел своих возможностей.
Апрель
2. Вероника
Вообще-то, это была чистой воды авантюра. Но Вероника Акиньшина не зря полжизни провела в своей «естественной среде обитания», живя бок о бок с таким человеком, как ее любимый дядюшка. А Максим Суворин исповедовал в своей довольно-таки сложно устроенной жизни простой, но универсальный принцип: кто не рискует, тот не пьет шампанского. На самом деле, принципов такого рода у дяди Максима было куда больше, но вот про риск он говорил чаще. А когда выпивал, то есть «наливался по полной», мог озвучить по случаю и менее приличный вариант своего жизненного кредо: воровать - так миллион, трахать - так королеву. Грубовато конечно, - особенно в присутствии юной девушки, - но, по сути, верно, и Вероника это отлично понимала. Она знала, мелкие риски не стоят потраченных на них нервных клеток, денег и здоровья. Зато серьезные – однозначно уместны, если ты не желаешь прозябать, а, напротив, хочешь преуспевать. По всей видимости, это был правильный подход, - все-таки она училась у лучших, - и эта тактика, нечувствительно переходящая в стратегию, успела уже принести ей пару раз нехилые дивиденды. Однако, уйти в никуда, положившись на одно лишь слово человека, которого и знаешь-то всего ничего, это уже поступок на грани безрассудства. Или за гранью, как посмотреть.
Акиньшина, и в самом деле, была девушкой не только красивой и умной, но также достаточно рисковой. Решительной, но обычно в меру осторожной. Умевшей думать на перспективу, ставить перед собой нетривиальные задачи и решать их раньше или позже, — это уж как получится, - достигая искомой цели хитростью или коварством, а то и ломясь напролом, как какой-нибудь обезумевший от гона носорог[10].
Впрочем, оглядываясь назад, Вероника понимала, что случай со «старинным приятелем ее дядюшки и его племянницей-аристократкой» был непохож ни на один другой в ее короткой пока, но насыщенной событиями жизни. Единственный шанс, уникальная возможность, что-то, о чем, по сути, даже не грезилось в ее самых сладких мечтах. Стать грозной колдуньей и настоящей аристократкой, жить в мире, совершенно непохожем на ее собственный. Тридцатые годы, свинг и чарльстон, крепдешиновые платья и авантажные французские мужчины… Ну, или женщины, подобные Габриэлле де Мишельер, - ведь Вероника пока еще не определилась в своих половых предпочтениях, - однако главное – это именно Магия. Она стала решающим фактором в принятии Акиньшиной столь непростого решения. Рискованный шаг, поступок, чреватый многими опасностями, но на одной чаше весов лежали все ее страхи и опасения, а на другой – возможность творить магию, о которой ей даже не мечталось. И она поверила Габриэлле и, тщательно взвесив все «Pro et contra»[11], решила составить ей компанию. Впрочем, не просто так, да и не с кондачка.
Кроме симпатии к тану и его сестре у Вероники имелась определенная уверенность в правдивости их слов и посулов. Уверенность же эта основывалась на данных ее личного детектора лжи. Речь о секретном таланте Олега Плотникова, который, грубо говоря, обычно знал, «когда ему врут». Ну и Наденька Вербицкая внесла в их общее решение свой немалый вклад. Подруга не умела предсказывать будущее или что-нибудь еще в этом же роде, - одним словом, не пророчица, - но зато иногда она просто знала, «чем сердце успокоится». Не детально и без подробностей, но, тем не менее, могла сказать, как оно там сложится в близком будущем небезразличного ей человека. И на этот раз Надежда выдала на-гора два речения, которые вполне удовлетворили и Акиньшину, и остальных ее друзей или, лучше слазать, компаньонов: «опасно, но перспективно» и «все будет хорошо, и мы поженимся». Это и стало, на самом деле, решающим фактором, и Вероника решилась на «эмиграцию с концами».
Правда, уходить пришлось в спешке и практически налегке. Спасибо еще у дяди Максима имелся в загашнике кое-какой запас на черный день. Будучи его доверенным лицом, Акиньшина знала пару-другую его нычек и захоронок. Но те тайнички предназначались для совсем других случаев жизни. И, однако, - а говорят еще, что предчувствия – это сон разума, - обсудили они однажды и такой вариант. Как раз сразу после первого визита Габриэллы. Тогда Суворин прямо сказал, что, «если пригласят и надумаешь уйти», золотом и камешками, мол, обеспечу.
- Ну, а если случится форс-мажор, - добавил Максим Суворин в конце того судьбоносного разговора, - бери, что найдешь. Не обеднею.
Так что был у нее карт-бланш от дядюшки Максима. Был, но она, как порядочный человек, ему все-таки позвонила с одноразового телефона и спросила намеком, можно ли? Суворин дал добро, и следующей проблемой Вероники стала одна лишь грузоподъемность. Три слитка золота Good Delivery[12] – это уже 36 килограммов, да три с гаком кило крупных бриллиантов и изумрудов, пять килограммов платины в слитках и еще не менее десяти килограммов старинных и просто старых ювелирных изделий, имеющих художественную и историческую ценность. Как такое поднять? И ведь не златом единым жив человек. Продвинутой женщине много чего нужно: красивое белье и пара лэптопов, револьвер и запас зачарованных патронов к нему, и много чего еще. Поднять все это непросто, тем более, если речь идет о хрупкой двадцатилетней девушке, не уделяющей время занятиям тяжелой атлетикой и армрестлингом. Конный спорт, пилатес и немного кун фу, вот, собственно, и все.
Однако Вероника Акиньшина была отнюдь не простой девушкой, и колдовать начала с семи, максимум с восьми лет. Среда, в которой она росла, была в этом смысле более чем комплементарной, даже при том, что Вероника рано осталась без родителей. У нее в детстве было все, что нужно и даже немного сверх того. Однако главное – это то, что, во-первых, никто из ее близких не трепал языком, рассказывая всем и каждому, на какие чудеса способна их девочка. А во-вторых, Акиньшина получила максимальную поддержку в развитии своего ведьмовства. Поэтому даже в той удушающей атмосфере практически лишенного Магии Мира, в котором ей довелось родиться, Вероника научилась делать удивительные вещи. Однажды зачаровала прикроватную тумбочку, превратив ее в холодильник. Правда, чар этих хватило всего на месяц, но и то хлеб. А в другой раз, создала артефакт, работавший как определитель ядов. Долго тогда работала, да и не одна, а в компании Нади и Толика, но по факту они его сделали, этот невероятный детектор. И пару стволов зачаровали. Вернее, патроны к ним, превратив их в самонаводящиеся и разрывные с «боеголовкой», несущей заряд, эквивалентный пятидесяти граммам тротила. Собственно, из-за этих экспериментов на них и наехали. Кто-то где-то проболтался, и пошло-поехало. Но между тем и этим создали они нечто, что в терминах фантастических романов работало, как антиграв. Недолго работало и подходило только для относительно небольших грузов, но «поднять» стокилограммовый чемодан так, чтобы его могла кантовать даже хрупкая женщина, он мог. Вот так они и протащили через угольное ушко портала свои в принципе совершенно неподъемные шмотки. И слава богу, что протащили, потому что, оказавшись в империи, они уже не выглядели бедными родственниками или какими-нибудь жалкими поберушками. У Нади и у Анатолия имелось свое и немало, а Олегу Акиньшина дала в долг, заплатив так же за работу «по переноске тяжестей», поскольку половина его собственного груза принадлежала ей. И следует сказать, Габриэлла, от которой Вероника не стала скрывать ни своих мотивов, ни результатов их общих с друзьями усилий, поняла ее правильно и без колебаний одобрила принятые ею решения.
- Видишь ли, - сказала Габи в тот первый их день на новой родине, - у нас с Трисом есть деньги. Мы бы вас, в любом случае, не обидели, и, разумеется, не обидим даже при том, что у всех вас есть уже свои средства. Но я тебя понимаю, чувство собственного достоинствам не продается и не покупается, и взаймы не дается…
Фразу она не завершила, позволив Акиньшиной додумывать ее в меру своей испорченности. Однако молчание не затянулось.
- За него можно и убить, - довольно жестко сформулировала Э клана Мишельер свое отношение к таким понятиям, как честь, гордость и то самое чувство собственного достоинства.
Этот разговор не был первым для них и не стал последним, потому что еще в замке Сковьи стало очевидно, что Габриэлла готовит ее к какой-то особой роли. Вероника, что называется, и глазом моргнуть не успела, а уже говорила на франкском, окситанском и алеманнском языках. Три языка! Три, Карл! И все это за каких-то жалких пять или шесть дней. И добро бы речь шла только об языках! Пользуясь своим невероятным Даром, за неделю или чуть больше Габи превратила ее в настоящую франкскую аристократку. Уже позже, на четвертый день пребывания в империи, Вероника попробовала совершить вместе с подругой небольшую конную прогулку. И, что вы думаете? Взлетела в седло так, как никогда не умела прежде, и устроила такой конкур с выездкой[13], что могла бы запросто взять приз на Роял Аскот, Эпсомском дерби или Гранд Нейшнл. Невероятный результат! Но что гораздо важнее всех этих фокстротов, кувертов[14] и правильных титулований, Вероника Акиньшина стала настоящим магом. Вернее, магессой, как принято говорить в империи франков. И дело не только в том, что здесь, в этом Мире, Магии так много, что девушка впервые «вздохнула полной грудью» и «дышит теперь – не надышится». Всего за несколько дней Габриэлла научила ее колдовать по-настоящему.
Нет, ей, конечно, еще учиться и учиться, ведь правильный маг, по любому, учится и совершенствуется всю свою жизнь. Но уже на первых тренировках в подвалах палаццо Коро и на полигоне в Сент-Фартунате, она опробовала и «Дротик Роты[15]», и Flurry mortiferum, «Кулак Борея» и «Зеркало Лигейи»[16], и много чего еще. Теперь это было ее знание, ее навыки и умения, ее личный арсенал, в котором чего только не было. Атакующие заклинания такие, как «Слезы дракона», «Горячие угли» и «Ледяные стрелы», защитные – как воздушный «Экю» и огненный «Скутум»[17], диагностические – как «Взгляд Асклепия» и лечебные – как «Рука Гигеи», хирургические – как «Скальпель Махаона» и усыпляющие - как «Дуновение Гипноса» [18]. Всему этому научила ее Габриэлла, она же создала из нескромной гражданки России Вероники Акиньшиной еще более нескромную подданную Франконии виконтессу Берунико де Габардан де Парлебоск из Гаскони. Ну, и как, скажите на милость, не влюбиться в такую женщину?
Вообще-то, Вероника всегда думала, что она стрейт[19]. Ей нравились мальчики и она лет с шестнадцати не отказывала себе в удовольствии переспать с каким-нибудь симпатичным «мужчинкой». На женщин ее, вроде бы, никогда не тянуло, но стоило попробовать один раз, - и это, разумеется, была Габриэлла де Мишельер, - как тут же выяснилось, что, похоже, она все-таки бисексуал[20]. Мало того, Акиньшина умудрилась влюбиться в Габи. Однако, заметив ее к себе отношение, - а как тут не заметить, если уже в открытую спят в одной постели? - сама Габриэлла сочла нужным объясниться с Вероникой по всем пунктам сразу. То есть, расставить, как говорится, все точки над «i».
Памятный разговор состоялся буквально на следующий день после переезда в шато Мезон-Лаффит. В этом великолепном дворце Вероника или лучше называть ее теперь Берунико, получила в свое распоряжение роскошные апартаменты на втором этаже Западного крыла. Небольшая уютная гостиная, просторная спальня с большим полукруглым эркером, выходящим окнами на старый пейзажный парк. Крошечная гардеробная, которую скорее следовало считать стенным шкафом, и довольно большая ванная комната с огромной медной ванной на львиных ножках, мраморной раковиной, встроенной в туалетный столик, аккуратной душевой кабинкой в стиле модерн и санузлом, - унитаз и биде, - отделенным от основного пространства перегородкой матового стекла. И все это было роскошно обставлено, декорировано и устроено: в спальне даже пространство для кабинета нашлось. Элегантный письменный стол-секретер и полукресло к нему стояли прямо в эркере, не нарушая гармонию спальной мебели. Но беседовали они с Габи не здесь, а в апартаментах самой Первой дамы Мишельер.
- С завтрашнего дня начнем выходить в Свет, - объявила Габи своей «старинной подруге и наперснице» Беро. – Биографию ты свою знаешь, вести себя умеешь и документы у тебя аутентичные. Так что сначала наведаемся в Дворянскую ложу и императорскую канцелярию, чтобы зарегистрировать тебя и твое появление в столице, а затем устроим тур по торговым улицам, кафе и ресторанам…
- И прочим злачным местам, - добавила через мгновение, улыбнувшись какой-то своей, впрочем, не озвученной мысли. - В программе также «улетная вечеринка» в клубе Silencio[21], а дальше, как пойдет.
- Я так понимаю речь о койке? – уточнила Вероника.
- И да, и нет, - покачала головой Габи. – Выпьешь?
Они сидели в удобных креслах, придвинутых к разожженному камину. А между ними стоял крошечный столик, сервированный для долгого разговора по душам. И среди прочего для них с Габриэллой был приготовлен хрустальный графинчик с «очень старой и очень крепкой» граппой.
- Я за любой кипишь кроме голодовки, - ответила Акиньшина по-русски.
- Ну-ну, - усмехнулась хозяйка дома, разливая напиток цвета жидкого чая по серебряным стаканчикам. Делала она это, кстати, с помощью одной лишь силы Магии.
- Теперь можно и о серьезном, - сказала Габи, выпив свою порцию граппы. - Ты теперь публичная личность, Беро. Родственница Мишельеров и моя близкая подруга. А мой круг знакомств, о котором мы с тобой еще не говорили, таков: наследная принцесса Эва Сабиния, придворные дамы и фрейлины принцессы, многие из которых носят довольно громкие титулы, князь и княгиня Трентские, причем до того, как выйти замуж княгиня являлась сонаследницей короны Брабанта. Кроме того, есть еще герцогиня Мария Перигорская, которая вскоре станет моей невесткой, и еще какое-то количество мужчин и женщин, в той или иной степени принадлежащих к франкской аристократии. Одним словом, Свет, и тебе предстоит стать его частью, как моей родственнице и наперснице. Данные на всех этих людей собраны в досье, которое тебе предстоит освоить самой. Я тебе передать это знание не могу. Оно слишком эмоционально, а иногда излишне подробно или, напротив, поверхностно по независящим от меня причинам. Ты, как новый человек, многого пока не знаешь, и это правильно. Не знаешь и не должна, но иметь в виду все это все-таки следует. Папки с досье я передам тебе позже, сразу же после завершения нашего с тобой разговора «по душам».
- Что сейчас? – вставила Акиньшина свой вопрос, воспользовавшись короткой паузой. – Будем говорить об отношениях? Или не будем?
«Ну, а что? Делать вид, что ничего не было и молча страдать? Нафиг-нафиг! Я на такое не подписывалась! Да – да, нет – нет, и никаких недоговоренностей!»
Впрочем, она понимала, разумеется, что подписалась она под таким контрактом, что вряд ли теперь удастся его разорвать, даже если не все пункты соглашения ей подойдут или, скажем так, не все, что в нем записано, придется ей по душе.
- Все непросто, - ответила ей Габи, не изменив при этом ни выражения лица, ни холодноватой отстраненности своего взгляда. – Расклад таков. Ты мне нравишься… Возможно, даже очень… И я совсем не против продолжить наши с тобой отношения, и кто знает, куда это нас приведет. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я веду речь. Однако есть несколько «но», которые тебе следует знать, прежде чем ты примешь окончательное решение.
- Свобода выбора? – Удивилась Акиньшина, полагавшая, что такая фигура, как Габриэлла Э’Мишельер может себе позволить все, что пожелает. И уж точно, что может просто сделать девушке предложение, от которого та не сможет отказаться.
- В наших отношениях, Беро, это, разумеется, само собой, - ответила Габи. – Сегодня, сейчас мы должны обсудить с тобой несколько крайне важных вопросов. И по всем пунктам у тебя будет свобода выбора. В разумных пределах, разумеется, но будет.
- И первый пункт повестки дня – это отношения. Я правильно поняла?
- Верно, - короткий, едва намеченный кивок. – И с этим вопросом, как я уже тебе сказала, все непросто.
- Излагай, Габи! Я вся внимание.
- Молодец! Еще по одной?
- Пожалуй, откажусь.
- Как знаешь, - Габриэлла снова наполнила свой стаканчик граппой, но пить не стала. Только пригубила. – Видишь ли, вероятно, в самые ближайшие дни всем при дворе станет известно, что я любовница принцессы-наследницы. Эве Сабинии нужен близкий человек, на которого она может положиться и который не скомпрометирует ее своим низким социальным статусом. Я подхожу на эту роль, как мало кто другой. Но ты должна знать, это не любовь, в смысле чувств. Это, скажем так, союз единомышленников, которым приятно проводить время вместе. В том числе и в постели. Эва Сабиния не тешит себя иллюзиями на этот счет, и, вроде бы, дала мне карт-бланш на блуд на стороне, но это не значит, что она не будет ревновать. Поэтому, если ты решишь все же оставить все между нами, как есть, демонстрировать эти отношения не стоит. То есть, не прятаться, но и не бравировать. Ты меня понимаешь?
- Возможно…
- Тогда, продолжим! – на этот раз Габи выпила граппу, медленно смакуя этот чуть горьковатый напиток. – Мне нужен мужчина. Я без этого, скорее всего, не смогу. К тому же мне надо от кого-то родить. Замуж я не собираюсь. Коннетабли клана замуж не выходят по определению, - или все-таки выходят, но только при определенных условиях, - однако замужем или нет, мне нужны дети. Нужны наследники, нужно ощущение семьи.
- И такой мужчина у тебя есть? – Уловила Акиньшина то, что пряталось между строк.
- Есть, - кивнула Габи. – И, возможно, сегодня вечером ты с ним познакомишься. Капитан Гийом де Ламот-Уданкур из Сентонжа. Интересный мужчина и мой советник по военным вопросам. И опять-таки, у нас с ним не сказать, что любовь, но мы друг к другу, скажем так, неравнодушны.
- И он подходящий кандидат в отцы твоих детей, - поняла Акиньшина. – Но быть просто бычком производителем ему гордость не позволяет. Отсюда и необходимость в отношениях.
- Ты умная, Беро, и все понимаешь правильно.
- А меня, значит, ты любишь? – Это был опасный вопрос, но она обязана была его задать.
- То, что я чувствую, - задумчиво произнесла Габриэлла, - наверное, наиболее близкое к любви чувство. Ну, насколько я вообще способна чувствовать…
— Это из-за твоего Дара? – Не лишнее уточнение, но также вопрос, ответ на который, определяет степень доверия.
- Да, - подтвердила Габи ее догадку. – И я пытаюсь с этим бороться, но «темный охотник» во мне – это не метафора, а сама моя суть.
- Вообще-то, я и сама догадалась, что есть в тебе эта тьма, - подвела черту Вероника. – Но меня это не пугает. Я тебя и такой люблю. А тьма… Тьма, знаешь ли, меня даже возбуждает. Твоя тьма, я имею в виду.
- То есть, ты готова принять нашу систему отношений, как данность? – чуть нахмурилась Габи. – Я спрашиваю, потому что ты имеешь право сказать мне «нет». Мне будет непросто, тебе, наверное, тоже, но зато честно. Поскольку, похоже, я требую от тебя гораздо больше, чем могу дать.
- Я остаюсь. – На самом деле, вопрос был уже обдуман и решен, поскольку наличие еще одной женщины и, как минимум, одного мужчины в опасной близости к телу Габи ощущалось Вероникой, как очевидный факт. - Но должна сделать два уточнения.
- Прежде всего, спасибо, - неожиданно улыбнулась Габи. – Просто гора с плеч. А теперь, уточняй!
- Ты обратила внимание, как смотрит на меня Трис?
- Разумеется, он же мой брат, - чуть пожала плечами Габриэлла. – Но ты можешь не беспокоиться, он не полезет к тебе с неприличными предложениями. Мало ли кто ему нравится!
- Ты неправильно меня поняла, - усмехнулась в ответ Акиньшина. – Я совсем не против. Он интересный молодой мужчина, даже более, чем интересный. Сильный колдун…
- Он женится через неделю, - напомнила Габи.
- Так я не в жены к нему набиваюсь. Мне, в принципе, тоже нужен мужчина. А замуж… Ну, рожу вне брака. Он же признает бастарда, если что?
- Бастарда от сильной магессы любой признает, - собеседница явно задумалась о чем-то своем, но не спешила посвящать Веронику в то, о чем сейчас думала. А та, в свою очередь, не хотела ей мешать. Торопить, переспрашивать, уточнять…
- То есть, ты это сказала всерьез? – отмерла наконец Габи.
- Более, чем.
- И, если он проявит к тебе особые знаки внимания…
- То я стану и его любовницей тоже, - пожала плечами Акиньшина, сама себе при этом очень сильно удивляясь. Ведь то, о чем они сейчас говорили, слишком сильно смахивало на разврат.
- Я не против, - Габи смотрела на нее, не скрывая своего интереса.
- Знаешь, что… - сказала она еще через мгновение. – Просто к сведению. Если ваши отношения приобретут серьезный характер, мы найдем тебе мужа с хорошим титулом из тех, кто не будет претендовать на твое тело. В этом случае быть метрессой[22] правящего герцога не зазорно. Все всё понимают, но никто плохого слова не скажет. Приличия-то соблюдены… А какое второе уточнение?
- Я с твоим Гийомом спать не буду.
- Тебя об этом, вообще-то, никто и не просит. Я же тебе сказала. Полная свобода выбора.
«Свобода выбора – это хорошо, - согласилась с ней Вероника. – Но где я буду, вернее, кем, если не решусь вписаться в этот альянс? Любовь любовью, но вместе с правящим герцогом и его сестрой я по любому окажусь в царской ложе, в крайнем случае в партере, но уж точно - не на галерке».
Да, ей нравилась Габриэлла. Скорее всего, даже более, чем нравилась. И, если честно, тут было в кого влюбиться. Габи была незаурядной женщиной. Молодая, - она вряд ли была старше Вероники, - но при этом умная, жесткая и решительная, что выдавало в ней незаурядного бойца и отличного командира. И магесса из первых, а не из последних. Не красавица в общепринятом смысле этого слова, но ее внешность не могла оставить равнодушным ни мужчину, ни женщину. Во всяком случае, так думала сама Акиньшина, все-таки умудрившаяся, похоже, в нее влюбиться. Впрочем, Трис Мишельер ей тоже нравился. Но именно, что нравился. Никак не любовь, но было очевидно, что в постели с ним будет скорее хорошо, чем наоборот. Однако все это всего лишь чувства, а Вероника привыкла поверять «гармонию» алгеброй. Недаром все отмечали ее математический склад ума и любовь к этой самой математике. И вот, глядя на всю эту историю, неравнодушным, но отстраненным взглядом, Вероника понимала: если она правильно распорядится своей удачей, все у нее в жизни будет хорошо. Да и сама жизнь будет хорошей.
- Ты можешь ему намекнуть, что я не против, - подвела она итог своим размышлениям.
- Великодушно с твоей стороны, - усмехнулась в ответ Габи. – В Трисе слишком много куртуазной рыцарственности, знаешь ли. Сам он в создавшейся ситуации не сможет решиться на что-нибудь более серьезное, чем раздевать тебя взглядом.
— Значит, решено.
- Тогда, Беро, нам надо обсудить, как минимум, еще один вопрос, - Габи взяла со стола портсигар и неспешно закурила тонкую черную сигарету. – Если кратко и без подробностей, у нас, - я имею в виду империю Франков, - на носу гражданская война.
- Ты серьезно? – Заявление Габриэллы не на шутку напугало Акиньшину. Только войны ей не хватало! И где? В этом чудном новом мире?
- Вполне серьезно, - подтвердила Габи, выпустив дым первой затяжки. – Император умирает, и по закону на престол должна взойти Эва Сабиния. Однако есть и другие претенденты, и они наверняка попробуют воспользоваться возникшей ситуацией и перехватить власть. Но мы этому постараемся помешать, и вот тут каждый сильный маг будет на вес золота. Однако, сразу оговорюсь, это не твоя война, и ты не обязана…
- Трис и ты впишетесь? – прервала ее Вероника.
- Да, естественно.
- Тогда нам нечего обсуждать, кроме тактики, - усмехнулась Акиньшина. Она моментально поняла в какую передрягу угодила. Но, влипнув в историю, сообразила и другое. Риск, конечно, большой, но и дивиденды будут огромными.
«Если конечно уцелею!»
Рисковать головой совсем не хотелось, но и колебаться было нельзя. Оттого и ответила сразу, как если бы даже не задумывалась.
- Не торопись, - покачала Габриэлла головой. – Спасибо тебе, конечно, за решительность и отвагу, но время еще есть. Успеешь все обдумать.
- Мне не надо…
- Надо! – возразила Габи. – И ты будешь над этим думать со всей серьезностью, которой достоин этот вопрос. Есть, Беро, и другие варианты. Если здесь станет слишком жарко, мы предполагаем эвакуировать всех нонкомбатантов куда-будь на север, может быть в шато д’Агремон. Это наш замок в Арденнах. Сейчас там гостят твои друзья. Там и обороняться будет легче, и, если дела в столице пойдут не по хорошему сценарию, есть куда отступить.
- Можешь не надеяться, - покачала головой Акиньшина. – Я от тебя теперь не отлипну. Поэтому давай лучше поговорим о тактике.
- С тактикой все просто, - пыхнув сигаретой, прищурилась Габриэлла. – Я сама по себе тот еще Арес в юбке. Но, если кто-нибудь возьмется прикрывать мне спину…
— Значит, в связке с тобой, - кивнула Вероника. – Это даже лучше того, на что я рассчитывала. Но теперь вам с Трисом придется заняться мной всерьез. Я ведь все еще не полноценный маг. И, уж тем более, не боевой маг. А я хочу стать именно боевым магом. Ну, или магессой, если так правильнее. Так что меня надо учить и натаскивать… Натаскивать и учить, пока есть время и возможность.
***
Вспоминалась одна довольно популярная в России песня. Вероника помнила дословно только один куплет, да и тот не весь, но большего и не требовалось.
«Балы, красавицы, лакеи, юнкера,
И вальсы Шуберта, и хруст французской булки.
Любовь, шампанское, закаты, переулки…»
Шуберта, правда, в этом Мире не родилось и юнкеров отчего-то не было, но все остальное имело место быть. Акиньшина жила в империи франков уже почти три месяца, и, как ни странно, почти перестала отождествлять себя с собой прежней, даже оставаясь наедине с собой, то есть, мысленно. Иногда казалось, окликни ее сейчас кто-нибудь по имени, она и не поймет, пожалуй, к кому обращаются, потому что изо дня в день она была для всех окружающих Берунико де Габардан, иногда все-таки Вероника или Беро и даже, быть может, Веро, как называли ее некоторые из новых подруг, или насквозь официально - виконтесса де Габардан де Парлебоск. Она привыкла, и к ней привыкли, потому что, где Габриэлла Мишельер, там и Берунико де Габардан. Габи и Беро – кузины и подруги детства. Их объединяло, впрочем, не только родство и близкое знакомство. Вероника переняла стиль одежды и некоторые особенности поведения своей кузины. Выглядела она, правда, моложе Габи, хотя на самом деле была на год старше. Ну и типаж несколько иной. Не коса, а медового оттенка волосы до лопаток. Если попросту, можно ходить или с распущенными, или собранными в низкий хвост. Ну а для выхода можно было сделать из них великолепную прическу. Но Веронике нравился именно низкий хвост. Он ей шел и к тому же был более чем годен в постели: не лез в рот, когда не надо, и был удобен для хвата, если Трис имел ее сзади. А он это любил, хотя и не перебарщивал с эдаким самцовым доминаторством. Впрочем, в небольших количествах, - и без фанатизма, - мужское доминирование ей даже нравилось. Но только в сексе. В обыденной жизни все обстояло с точностью до наоборот. Став Берунико, Акиньшина вполне оценила свою силу, как магессы, свою красоту, которая, увы, не спасет мир, - хотя вполне может его погубить, - и свое место в пищевой цепочке. Она поняла, наконец, что желание обрести свободу исполнилось, и, перестав быть бесплатным приложением к дяде, она превратилась в птицу высокого полета. И, что уж там, из песни слов не выкинешь: то, что она спала не только с Габи, но и с ее братом, дало ей так много, что главное – унести. Правда, жена Триса герцогиня Перигор-Мишельер, невзлюбила ее именно по этой причине, - и это еще мягко сказано, что лишь невзлюбила, - но, к счастью или, напротив, к несчастью для самой герцогини, она ничего не могла с этим сделать. Ей, как законной супруге, оставалось лишь молчать и терпеть рядом с собой любовницу собственного мужа.Терпела. Терпел и капитан Гийом, ведь по факту Вероника спала с обоими старшими Мишельерами: братом и сестрой, что хоть и не афишировалось, но было известно всем, кому следует, и, разумеется, принималось в расчет. Практически титул: метресса Мишельеров. А это совсем немало. Однако случилось с Вероникой в те дни одно странное приключение, вознесшее ее в глазах общества еще выше. Хотя, казалось бы, куда уж выше-то?
А дело было так. Акиньшина как раз пообвыклась на новом месте и начала потихоньку расслабляться, греясь в лучах «чужой славы». Все у нее было хорошо. И любовь, и секс, - Трис оказался просто образцово-показательным любовником, к тому же, похоже, умудрился в нее втрескаться, - и дом, и гардероб, и даже друзья-приятели образовались. Валь и Морг Мишильер, и тот самый Гийом де Ламот-Уданкур, претендовавший на роль отца будущих бастардов клана Мишельер, и еще один небезынтересный «мужчинка» - некто Рудольф де лас Куэвас, - приятель ее работодательницы, любовницы и подруги. В общем, было с кем погулять, выпить и пустить пыль в глаза, чтобы никто из непосвященных не догадался, что на самом деле она сутками напролет рвет жилы, тренируя тело и Дар, чтобы превратиться в настоящую машину для убийства. И надо сказать, у нее это неплохо получалось. Но сейчас не об этом, а о том, что однажды она попала вместе с Габи в императорский дворец. С Эвой Сабинией она к этому времени была уже хорошо знакома, - встречались тут и там, - но в гостях у принцессы-наследницы ей бывать до сих пор не приходилось.
Ну что сказать! Палаццо Коро просто великолепен и не менее прекрасны шато дю То[23], шато Во-ле-Виконт, дворец Бельвью и шато Мезон-Лаффит, но императорский дворец попросту поражает воображение. Древняя роскошь соседствует в нем с новыми веяниями, а коллекция произведений искусства богаче, чем в Эрмитаже и Лувре вместе взятых. В общем, впечатлений море, и разговор случился хороший, да еще и в отличной компании. А под разговор и шампанское, которое лилось рекой, Вероника как-то даже не заметила, когда это они остались в гостиной втроем. И когда поступило предложение переместиться в «императорскую опочивальню», отказываться уже было поздно, да и опасно. Все-таки не лишь бы кто пригласил на блядки, а сама кронпринцесса Эва Сабиния. Так Вероника Акиньшина оказалась в постели принцессы-наследницы и провела там ночь и большую часть утра следующего дня. Опыт небезынтересный и где-то даже поучительный. И, разумеется, Вероника взрослая девочка, и у нее в прошлом уже случалось такое пару раз с мальчиками, - в смысле, спонтанного секса, - так что она не психанула, а расслабилась и получала удовольствие. Да и принцесса, к слову сказать, оказалась в постели чудо, как хороша, так что все прошло на ура и к взаимному удовольствию. Но сам факт, что она пару раз переспала с Эвой Сабинией, - а таких случаев набралось к концу апреля ровным счетом четыре, - сделал ее настоящей звездой бомонда[24]. Впрочем, много ли тому бомонду надо? Всего лишь несколько удачных встреч, уместная шутка здесь и «случайный» комплемент там, красивое тело и милая улыбка, но главный вопрос, как, в конце концов, поняла Вероника Акиньшина – с кем ты спишь.
«Жизнь удалась, - усмехнулась она мысленно, в очередной раз проснувшись в постели принцессы-наследницы. – А всего-то и нужно было дать себя облизать…»
Сформулировано, - чего уж там, - цинично, но зато честно. И это тоже являлось сильной стороной Вероники. Любимый дядюшка научил ее относиться к жизненным обстоятельствам так, как они того заслуживают. То есть, видеть вещи не такими, какими они кажутся, или такими, какими их хотят представить другие, а такими, какими они являются на самом деле. Без прикрас, без светофильтров, - розовых очков или завесы слез, - и, разумеется, не забивать «изображение» словесной шелухой. Видеть суть, принимать, как есть, - нравится тебе это или нет, - и поступать по обстоятельствам. Бьют – беги, дают – бери, и не упусти свой шанс на удачу, ибо «прихоть случая управляет миром»[25].
Она свой случай не упустила, но была крайне осторожна и ни разу, - ни словом, ни жестом, - не попыталась заменить собою свою подругу и благодетельницу. Другом и любовницей Эвы Сабинии являлась Габриэлла, а «милая Бери» всего лишь нечастое и необязательное, хотя и приятное дополнение к тому, что должно быть. На самом деле, большего Веронике и не надо было, поскольку ей и Мишельеров хватало. А они, - оба два, - похоже, действительно ее любили и были к ней невероятно внимательны и щедры. Захоти она, и был бы у нее собственный дом, но ей пока чудесно жилось и во дворце Мезон-Лаффит. Денег и прочих роскошеств ей тоже хватало: драгоценности, - и те, что захватила с собой, и те, что подарили любовники, - наряды от лучших дизайнеров От кутюр, спортивный темно-красный Бугатти с двигателем мощностью 210 лошадиных сил[26] и многое другое, что давало ей привилегированное положение подруги и наперсницы Э клана Мишильер. Но, пожалуй, самым главным и самым ценным в ее нынешней жизни являлась Магия. Ее в этом Мире было много – пользуй - не хочу, и Вероника колдовала везде и при каждой возможности. Вот это был кайф! Просто чудо какое-то, по-другому и не скажешь. Но как бы здорово она ни колдовала, Вероника отдавала себе отчет в том, что знает и умеет пока слишком мало, чтобы считаться настоящим состоявшимся мастером. Одной голой силой ничего путного не добьешься, надо многое уметь и еще больше знать. И она училась. Читала книги, брала уроки у прочих Мишельеров, но главными ее учителями оставались Габи и Трис.
Боевая магия впечатляла. Она манила невероятными возможностями. Дарила уверенность в себе и пробуждала желание побеждать. Но это была трудная наука, из тех, что никому не даются сразу вдруг, и, уж тем более, даром.
- Не так! – холодно взглянула на нее Габи. – Ты убита. И меня подставила. Что ты сделала неправильно?
- Я ударила Роном[27]… Вложила много силы?
- Копье как раз было уместно. Сила? Ты била на поражение. Думай дальше?
Голова была тяжелая, и думалось с трудом. Вероника попросту устала, - пошел третий час тренировки, - а вот Габи хоть бы хны. Стоит, смотрит, размеренно дышит, и все, собственно.
«Статуя командора! Но что же я все-таки сделала не так? Что?»»
— Вот черт! – сообразила она вдруг. – Я использовала слишком маленький щит!
- Не черт! – поправила ее Габриэлла. – Клянись лучше Зевсом или Марсом. А проклятия лучше формулировать на латинском языке. Что-нибудь, вроде «Vae!»[28] Можно, к слову, помянуть еще фавна.
- Знаю! – буркнула в ответ Акиньшина. – Semper in excremento, sole profundum qui variat[29]. Больше не повторится. Но дело ведь в щите, я права?
- Надо было использовать «Анкил»[30], - сжалилась Габи. - а не пытаться парировать удар «Азотом»[31]. А меня ты должна была прикрывать справа «Щитом Ахилла»[32]. Меня запросто могли атаковать с фланга. И вообще, когда ты наконец научишься правильно выбирать Стихию. Огонь и Воздух универсальны, спору нет. Но иногда Вода и Земля могут быть куда эффективней. Так что думай и учись выбирать быстро. Это должно получаться как бы само собой. Без участия логики. Без раздумий и колебаний!
И так день за днем. Трис был несколько мягче, но от него тоже доставалось по первое число. И все-таки Вероника на них не обижалась. Не роптала и не плакалась. Люди делом занимались. Готовили ее к войне, а на войне все средства хороши. Так что знать и уметь надо много чего. Прежде всего, чтобы выжить. Ну и победить, конечно же. Воюем-то на результат, никак не меньше. Вероника все это понимала, а потому едва из кожи вон не лезла, чтобы всему, чему учат, научиться и все, что доступно, познать. Так и корячилась, пряча смертельную усталость за улыбками и шуточками, потому что кому надо, те знают, а остальным знать обо всем этом не следует.
- Что ж, - усмехнулся Трис, с интересом рассматривая стоявшую перед ним Веронику, - опыт показывает, что ты, Беро, хороша не только в постели.
— Это комплемент, – поинтересовалась Вероника, хорошо представлявшая себе, как она сейчас выглядит, – или наоборот?
- Разумеется, комплемент! – улыбнулся герцог Перигор-Мишельер. – Ты прошла экзамен на высший бал.
- Серьезно? – Она была вымотана до последней степени. Двадцать семь минут боя с тремя сильными магами в развалинах старого замка, выкупленных как раз для того, чтобы устроить здесь натурный полигон.
- Не сомневайся! Ты лучшая!
- Но не лучше же Габи?
- Немного не дотягиваешь, но она все-таки Мишельер.
- Закатала губу, - улыбнулась Акиньшина.
Улыбаться было трудно. Но не потому, что она была расстроена тем, что она не Габи, а потому что экзамен, устроенный Трисом, выжал ее насухо.
- Я приготовил тебе подарок заранее, - Трис смотрел на нее с иронией, но это была добрая ирония. – Был уверен, что ты пройдешь испытание.
- Подарок от Главы рода… Наверное, что-то особенное. Я права?
- Ты права, - кивнул Трис. – Идем смотреть.
И он поманил ее в сторону открытой двери. Здесь на третьем ярусе донжона, прямо под смотровой площадкой, было оборудовано некое подобие жилого пространства. Кухня, общая комната с длинным обеденным столом, душевые и уборная, и, разумеется, - как без этого, - кабинет «руководителя». Сюда, собственно, и зазвал ее герцог.
— Вот наш с Габи тебе подарок, - указал он на стол. – Владей и не забывай надевать, если идешь в бой!
На столешнице были разложены предметы воинского убора средневекового рыцаря. Длинная, до середины бедер, кольчуга плотного плетения «6 в 1». Если бы ее сделали из стальных или железных колец, она наверняка весила бы добрых пятнадцать кило, как минимум. Но эту кольчугу, напоминавшую кроем хауберк[33] с длинными рукавами и кольчужным капюшоном, сплели из крошечных и невероятно тонких серебристых колечек. Еще здесь были поножи и наручи из того же похожего на алюминий металла, широкий кожаный пояс с вшитыми в него кольцами подвеса для меча и кинжала, и сами эти меч и кинжал, лежащие рядом с прилагавшимися к ним ножнами. И все это было украшено чернением (поножи и наручи) и накладками из серебра, резной кости и драгоценных камней (оружие и ножны).
- Ох! – только и смогла сказать Акиньшина вслух.
- Какая красота! – воскликнула она через пару мгновений, окинув воинский убор быстрым взглядом боевого мага.
- Не может быть! – она была попросту потрясена тем, что кольчуга на поверку оказалась невероятно легкой. Килограмма полтора, никак не больше.
- Может, - довольно улыбнулся Трис.
- Из чего она сделана?
- В хрониках этот металл называют то мифрилом, то лунным серебром, но на самом деле никто не знает, что это такое. Как ни странно, древние умели кое-что такое, о чем у нас нет даже представления. Легкий и невероятно прочный металл. Останавливает удар кинжалом, мечом и даже пулю тридцать восьмого калибра способен остановить.
- Ты хотел сказать, что пуля ее не пробивает?
- Нет, именно останавливает, - возразил ей Трис. – Тут применено очень сложное зачарование. Энергия удара мгновенно перераспределяется по всей площади кольчуги. Толчок может быть сильным, но с ног вряд ли собьет и кости не переломает.
- Сказка!
Вероника видела у Габи «доспех Алиеноры»[34], но сама владеть таким чудом даже не мечтала.
- Чьи они?
- Они принадлежали одной из фрейлин графини де Монфор[35]. Имя ее мы не знаем, но известно, что она сопровождала Жанну Фламандскую во всех сражениях, а их у графини было немало.
- Ты знаешь, как доставить девушке удовольствие! – Сказано было искренне, от чистого сердца и с мыслью, что теперь надо герцогу не просто дать, а дать так, чтобы на всю жизнь запомнил!
[1] Фертильность (лат., «плодородный, плодовитый») - способность половозрелого организма производить жизнеспособное потомство.
[2] Modus operandi (модус операнди) - латинская фраза, которая обычно переводится как «образ действия» и обозначает привычный для человека способ выполнения определённой задачи.
[3] Бонвиван — мужское амплуа, разновидность фата; молодой и легкомысленный обольститель, повеса с чертами самовлюблённости и кокетства (соответствующее амплуа у актрис называется инженю-кокетт). В обыденной русской речи бонвиван — это беспечный и богатый мужчина, живущий в своё удовольствие.
[4] Жуир - весело и беззаботно живущий человек, ищущий в жизни только удовольствий.
[5] Иды - в римском календаре так назывался день в середине месяца. На 15-й день месяца иды приходятся в марте, мае, июле и октябре; на 13-й — в остальных восьми месяцах. После реформы календаря Юлием Цезарем связь между длиной месяца и числом, на которые приходятся иды, была утеряна. Иды были посвящены Юпитеру, которому в тот день жрец Юпитера приносил в жертву овцу.
[6] Луперкалии (лат. от lupus - «волк») - один из древнейших римских праздников, пастушеский праздник очищения и плодородия в честь бога Луперка, который отождествлялся с Фавном. Согласно Овидию, фестиваль проводился ежегодно в третий день после февральских ид, то есть, 15 февраля по юлианскому календарю.
[7] Capitaine de corvette - капитан 3-го ранга.
[8] Девятый вал - распространённый в искусстве, публицистике и разговорной речи художественный образ, символ роковой опасности, наивысшего подъёма грозной, непреодолимой силы. Символ девятого вала исходит из старинного народного поверья, что во время морской бури девятая волна является самой сильной и опасной, зачастую роковой.
[9] Милихий (милостивый) - эпитет Зевса.
[10] Гон у носорогов бывает каждые полтора месяца. В это время самка преследует самца.
[11] Pro et contra (лат.) – за и против.
[12] Классической массой слитка Good Delivery является 400 унций (~12,4 кг). По стандарту Good Delivery чистота металла должна быть не менее 99.5%.
[13] Конкур - — соревнования по преодолению препятствий в определённом порядке и определённой сложности, и высоты, проходящие на конкурном поле.
Выездка (дрессура) — это вид спорта, в котором всадник должен продемонстрировать способность лошади к выполнению включенных в конкурсную программу упражнений.
[14] Куверт - термин, обозначающий полный набор предметов для одной персоны на накрытом столе. В куверт входят столовые приборы (ножи, ложки, вилки), тарелки, бокалы, салфетка.
[15] Рота (Сеющая смятение) – одна из Валькирий.
[16] Боевые техники: 1. «Дротик Роты» - малое огненное копье; 2. «Кулак Борея» - мощный удар воздушного молота; 3. Flurry mortiferum (лат.) – смертоносный (водяной) шквал; 4. «Зеркало Лигейи» - водяной щит.
[17] Экю - тип щита, бывший частью обмундирования всадников в броне во время средневековых войн. Экю имел треугольную форму и происходил от раннесредневекового миндалевидного щита.
Скутум - ростовой (башенный) щит римских легионеров с центральной ручкой и умбоном.
[18] По греческой мифологии Асклепий - бог врачевания. Гигиея — покровительница здоровья. Махаон - сын Асклепия, ставший искусным хирургом. Крылатый Гипнос олицетворял сон.
[19] Стрейт - разговорное обозначение гетеросексуальности.
[20] Коллекция недавних западных опросов показывает, что около 10 % женщин и 4 % мужчин идентифицируют себя в основном как гетеросексуалы, 1 % женщин и 0,5 % мужчин бисексуалами, а 0,4 % женщин и 0,5 % мужчин — в основном гомосексуалами. Спрашивается, чем занимаются остальные 88.6% женщин и 95% мужчин. Автор в шоке.
[21] Silencio (фр.) – Тишина.
[22] Происходит от франц. maitresse «госпожа; любовница; возлюбленная».
[23] Во Франции действительно есть такой дворец. Название связано с тем, что здание имеет форму греческой буквы Тау (Т – «То»).
[24] Бомонд - знать, высший свет, элита.
[25] Афоризм Салллюстия.
Гай Саллюстий Крисп (родился 1 октября 87 или 86 года до н. э - умер около 35 года до н. э) - древнеримский историк.
[26] BUGATTI TYPE 57SC, 1938.
Bugatti Type 57 - автомобиль компании Bugatti Automobiles класса Gran Turismo. Производился в 1934—1940 годах. Имеет две модификации: Type 57S и Atalante. Дизайн кузова машины был разработан Жаном Бугатти.
[27] Ронговеннан, Ронжомэ, Рон - копьё короля Артура. Было выковано в Каэр-Мирддин кузнецом по имени Гриффин. В данном случае, имеется в виду воздушное копье.
[28] Vae! – латинский аналог восклицания «Черт» или «Бля-ь».
[29] Semper in excremento, sole profundum qui variat (лат.) - Всё время в дерьме, только глубина меняется.
[30] Анкил (лат. Ancile) — в Древнем Риме легендарный щит бога Марса, по преданию, упавший с неба при царе Нуме Помпилии ему в руки во время моровой язвы.
[31] Азот (Azoth) — магический меч Парацельса (по средневековым легендам).
[32] Щит Ахилла — символическое произведение античного искусства, описание которого дано в поэме «Илиада» Гомера (XVIII, 478—609). Фетида, мать героя Ахилла, упросила бога кузнечного дела Гефеста выковать сыну доспехи, среди которых был чудесный щит.
[33] Хауберк или хоуберк - вид доспеха. Хауберк появился в конце Х века у норманнов как плотно прилегающий к телу доспех, закрывавший тело до колена и руки до локтей, и зачастую дополнявшийся чулками. В дальнейшем хауберк развился в длинную кольчугу с капюшоном и рукавицами (капюшон и рукавицы могли выполняться как отдельно, так и составлять единое целое с кольчугой).
[34] Имеется в виду Алиенора Аквитанская (ок. 1124 — 1 апреля 1204) - герцогиня Аквитании и Гаскони, графиня Пуатье с 1137 года, королева Франции в 1137—1152 годах, королева Англии в 1154—1189 годах, одна из богатейших и наиболее влиятельных женщин Европы Высокого средневековья. Алиенора была супругой двух королей — сначала короля Франции Людовика VII, а затем короля Англии Генриха II Плантагенета, матерью двух английских королей - Ричарда I Львиное Сердце и Иоанна Безземельного. Женщина удивительной красоты, характера и нравов, выделяющих её не только в ряду женщин-правителей своего времени, но и всей истории.
[35] Графиня де Монфор - Жанна Фландрская, Жанна де Дампьер, Жанна Пламенная (ок. 1295–1374) — герцогиня Бретани, жена герцога Жана IV. Активная участница войны за Бретонское наследство (1341—1364), которая иногда называется войной двух Жанн.