Конец времен

Надо было что-то решать. И решать надо было быстро. Без потерь, так выходило, не обойтись. Значит, начинается самое главное. Оно же — самое плохое. В том и есть задача настоящего командира, чтобы решить и приказать, кому умирать, а кому остаться в живых. Без командира все понятно: каждый сам за себя и за ближайших друзей. А если и погибнешь, так смерть эта за други своя, и еще на миру и смерть красна, и еще… В общем, никому не хочется погибать, конечно. Но если приходится, так хоть рядом со своими. И — побеждая.

Черные угловатые колонны чужих каких-то насекомоподобных кораблей медленно вползали в центр экрана.

Это на экране медленно. Чтобы человеческий глаз успел расшифровать графические посылки и нарисовать в мозгу картину, ничем почти не отличающуюся от того, что на самом деле.

Взрослому это трудно. У него мозги высушены работой. Ему приходится напрягаться.

А дети — легки на подъем, легки на веру. Скажи им, что инопланетянин где-то здесь — и они ведь найдут тебе этого инопланетянина! Ну, нашли, да? И что теперь с ним делать? Вот он. То есть — они.

Штаб ждал.

Виртуальные отражения реальных генералов и офицеров смотрели на карту.

На самом деле эта карта в многомерной проекции крутилась у каждого на его трехмерном головизоре. Но здесь получалось, что будто бы изба с низким потолком, будто стол, будто бы бумажная карта, свешивающая длинные края вниз, к утоптанному земляному полу, посыпанному душистой летней соломой.

— Так, — сказал Вовка и сурово обвел взглядом своих героев. — Значит, будет так…

Все замерли в напряжении.

…

— Вовка! Вовка, что ж ты, в самом деле!

Голосфера мигнула и исчезла в проводах, вырванных из сети.

— Что? — не понял Вовка.

— Что, что… Я же тебя сколько уже ужинать зову! Уже остыло все! А ты все в компьютере своем сидишь…

— Как, опять? — не понял Вовка.

Не в том деле «опять», что снова ужин. Ужин был каждый день. Организм должен питаться и расти. Но вот так — из вирта в реал — опять, что ли? Сколько же можно, в конце-то концов?

— Ну? — ласково улыбалась мать. — Ожил? Пойдем, маленький, поедим. И чайку соорудим с тортиком…

Вовка в тоске поднял глаза к потолку. Там, далеко отсюда, его эскадры готовились к последнему бою. Все решалось сегодня. Сейчас. Или вся планета будет погружена в ужас и порабощение, а зловещие пришельцы примутся вылавливать сотни и тысячи и миллионы… Или победа на последних силах, на большой крови победа. Хотя в вакууме кровь не течет. Там вообще ничто не течет.

Вовка глянул в сторону шлема и джойстика.

— Нет-нет, — сказала мать, ловко отодвигая его от стола. — Мы идем ужинать.

— Мам, там же галактика в опасности…

— Ага. Голактего опасносте, — хихикнула она и подтолкнула его к кухне. — Иди, иди, спаситель галактик!

Конечно, подумал Вовка, она понимает, что он просто так ляпнул, не подумав. Не галактика, конечно. Какая еще галактика? Фантастика, что ли? Тут — реальность! Солнечная система. То есть, не надо врать даже себе. не система — именно и конкретно наша Земля. И отсчет времени уже пошел. Еще пять минут, и начнется. Можно будет видеть невооруженным взглядом. Опять же, если будет, кому и что видеть. Первый удар у них всегда не по армии — по населению. Чтобы уже бесполезно было воевать. Потому что просто и тупо не за что и не за кого — сожженная планета и сожженные люди…

— Руки мыл?

— Что?

— Совсем заигрался? Руки помой и возвращайся к столу. Я накладываю.

Запахи от стола текли самые соблазнительные. Вовка еще подумал, что это могли быть диверсанты, цель которых отвлечь его от руководства звездной баталией. Но потом сам устыдился: неужели мог подумать, что мать стала диверсанткой?

Откуда-то очень издалека и на полном затухании сигнала донесся вопрос:

— Владимир Михайлович! Так мы начинаем? Таймер почти уже…

Нет!

Нет, хотел сказать Вовка. Но кто его услышит в условиях детского сада и песочницы?

Расцвели над далеким горизонтом раноцветные шары космических мегатонных взрывов.

Эх, чуть не плакал Вовка, теряем Землю, теряем…

— Пятый флот, левее брать, левее!

— Вот тебе, Вовочка овсяная кашка. Она страшно полезная! Там и микроэлементы всякие… Что это за салют, в самом деле! Нашли же время. Детям обедать и спать положено днем. А эти шуметь начинают.

— Мне надо, — рванулся Вовка.

— Сидеть! Есть кашу! Ишь, что удумал — игрушками обед заменять. Сидеть! Ложку бери!

Грохнуло так, что заложило уши. Над Землей — грохнуло. А где-то в черном космосе сгорел беззвучно и беспламенно большой китайский крейсер. Последний крейсер Земли.

Нельзя плакать. Нельзя. Они же просто не понимают. Ну, кто бы им сказал, простым таким, что сейчас на самом деле происходит?

— Да ты что, Вовка? Плачешь, что ли? Ой, ты, мой маленький! Ой, ты, дитё сопливое… Да ты ешь, ешь! Подрастешь вот, в школу пойдешь. А там, глядишь, и в космос тебя возьмут.

В космосе умирали последние защитники Земли.

Вовка плакал и ел овсяную кашу.