Конец Вечности

Айзек Азимов

КОНЕЦ ВЕЧНОСТИ

Глава 1. ТЕХНИК

Эндрю Харлен вошел в капсулу. Ее стенки были идеально круглыми и плотно прилегали к вертикальной шахте, образованной редкими прутьями, которые поблескивали в непроницаемой дымке шестью футами выше головы Харлена. Харлен взялся за рукоятки управления и плавно нажал на пусковой рычаг.

Капсула осталась неподвижной.

Харлена это не удивило. Он не ожидал никакого движения — ни вверх, ни вниз, ни вправо, ни влево, ни вперед, ни назад. Лишь промежутки между прутьями словно растаяли, затянувшись серой пеленой, которая была твердой на ощупь, но все равно нематериальной. Еще были легкая дрожь в желудке и слабое головокружение, говорящие Харлену что капсула со всем содержимым, включая и его, стремительно мчится сквозь Вечность.

Он вошел в капсулу в 575-м Столетии, ставшем его оперативной базой два года назад. В то время 575-е было самым дальним уголком будущего, куда ему доводилось путешествовать. Сейчас он направлялся в 2456-е Столетие. В обычных обстоятельствах Харлену стало бы не по себе от такой перспективы. Его родное Столетие — если быть точным, 95-е — осталось далеко в прошлом. Это был век запрета на атомную энергию, патриархальной простоты и деревянных построек, который экспортировал во многие другие Столетия напитки и ввозил семена клевера. Хотя Харлен не был в 95-м с тех пор, как в пятнадцать лет стал Учеником и прошел специальную подготовку, его не покидало чувство тоски по дому. В 2456-м он оказывался почти в двухстах сорока тысячелетиях от даты своего рождения, а это ощутимая дистанция даже для закаленного Вечного.

При обычных обстоятельствах все было бы именно так. Однако сейчас Харлен не мог думать ни о чем, кроме документов, оттягивавших ему карман, и планов, тяжко давивших на сердце. Он был отчасти испуган, отчасти взволнован, отчасти смущен.

Его руки автоматически остановили капсулу в нужной точке нужного Столетия.

Странно, что Техник способен волноваться или нервничать по поводу чего-либо. Наставник Ярроу однажды сказал:

— Прежде всего Техник должен быть бесстрастен. Совершаемое им Изменение Реальности может отразиться на жизни пятидесяти миллиардов человек. Миллион или более могут измениться так сильно, что сделаются совершенно новыми личностями. В этих условиях эмоции — непозволительная роскошь.

Харлен резко тряхнул головой, прогоняя из памяти воспоминание о сухом голосе его учителя. Тогда он не мог даже вообразить, что у него проявится талант именно в этой области. И все же эмоции взяли над ним верх. Но он волновался не из-за пятидесяти миллиардов человек — какое ему, ради Времени, до них дело? Его интересовал только один. Один человек.

Он заметил, что капсула больше не движется, но прежде чем выйти наружу, задержался на долю секунды, чтобы собраться, с мыслями и вновь обрести холодное, бесстрастное состояние духа, подобающее Технику. Капсула, которую он покинул, конечно же, не была той же самой, в которую он вошел, в том смысле, что не состояла из тех же атомов. Харлена это заботило не больше, чем любого Вечного. Только Ученики, новички в Вечности, ломают голову над тайнами межвременных путешествий вместо того, чтобы просто принять их как факт.

Он снова задержался у бесконечно тонкой завесы Межвременья, которое отделяло его от Вечности с одной стороны и от обычного Времени с другой. По ту сторону завесы лежал совершенно неведомый ему Сектор Вечности. Конечно, кое-что он узнал, поскольку перед отъездом заглянул в Темпоральный Справочник. Но никакой Справочник не мог заменить личного впечатления, поэтому он был внутренне готов к любым неожиданностям.

Он настроил управление на выход в Вечность — это было очень просто, куда проще, чем выйти во Время, что делалось гораздо реже. Шагнув вперед и оказавшись по ту сторону завесы, он зажмурился от ослепительного блеска и инстинктивно прикрыл глаза рукой. Перед ним стоял всего один человек. Вначале Харлен едва мог разглядеть его.

— Я Социолог Кантор Вой, — сказал человек. — Полагаю, что вы и есть Техник Харлен?

Харлен кивнул.

— Ради Времени! — воскликнул он. — Неужели вы никогда не выключаете эту иллюминацию?

— Вы имеете в виду молекулярные пленки? — вежливо спросил Вой, оглядевшись.

— Именно их! — раздраженно буркнул Харлен. Справочник упоминал о них, но Харлен никогда не подозревал, что световые отражения могут сиять так неистово.

Харлен понимал причину своего раздражения. 2456-е Столетие, как и большинство других, основывалось на использовании вещества, поэтому он надеялся с самого начала встретить что-то похожее на знакомый ему мир. Здесь не должно было оказаться сбивающих с толку любого питомца вещественного Столетия энергетических вихрей 300-х или силовых полей 600-х. В 2456-м из вещества, к удовольствию нормального Вечного, изготовлялось все, от стен до гвоздей.

Конечно, вещество бывает разным, хотя человек из энергетического Столетия мог бы с этим не согласиться. Для него любое вещество было чем-то грубым, тяжелым и варварским. Но Харлен родился в вещественный век и воспринимал вещество как дерево, металл (тяжелый или легкий), пластик, кирпич, бетон, кожу и так далее.

Но попасть в мир, состоящий из одних зеркал!

Таково было его первое впечатление от 2456-го. Каждая поверхность сверкала, отражая свет. Молекулярные пленки создавали повсюду впечатление зеркальной глади. И повсюду виднелись бесчисленные отражения его самого, Социолога Воя и всего окружающего в самых невероятных ракурсах. От блеска и пестроты красок его начинало мутить.

— Сожалею, — сказал Вой, — но таков обычай данного Столетия, а в нашем Секторе принято по мере возможности перенимать все, что практично. Постепенно вы тоже привыкнете.

Вой быстро зашагал вперед, наступая на пятки другому Вою, который шагал вниз головой, в точности повторяя все движения первого. Он передвинул волосок индикатора по спиральной шкале к нулевой точке.

Отражения угасли, яркие огни потускнели. Харлен почувствовал себя спокойнее.

— Не пройдете ли вы со мной? — пригласил Социолог.

Харлен последовал за ним через пустые коридоры, в которых всего несколько мгновений назад царил хаос огней и отражений, вверх по пандусу и через переднюю в кабинет Воя.

На всем пути они не увидели ни одной живой души. Харлен настолько привык к такому положению, что воспринимал безлюдные коридоры как должное. Он был бы удивлен, почти шокирован, заметив спешащую скрыться с глаз человеческую фигуру. Можно было не сомневаться, что весть о прибытии Техника уже разнеслась по Сектору. Даже Вой пытался держаться на расстоянии и поспешно отшатнулся, когда Харлен случайно задел ладонью его рукав.

Харлен слегка удивился охватившему его после этого чувству горечи. Он полагал, что раковина, наросшая на его душе, слишком толста, чтобы реагировать на подобные вещи. Если он ошибался, если стенки его раковины стали тоньше, то этому могла быть только одна причина.

Нойс!

Социолог Кантор Вой наклонился к Технику с кажущимся дружелюбием, но Харлен машинально отметил, что их разделяет довольно широкий стол.

— Я польщен, — начал Вой, — что Техник с такой высокой репутацией заинтересовался нашей маленькой проблемой.

— Да, она представляет некоторый интерес.

Харлен отвечал тем холодным и бесстрастным тоном, какого от него ждали. (Но достаточно ли он бесстрастен? Конечно, его истинные побуждения должны бросаться в глаза, а его вина написана каплями пота на лбу.)

Он вытащил из внутреннего кармана рулончик с описанием запланированного Изменения Реальности. Это был тот самый экземпляр, который месяцем раньше был послан Всевременному Совету. Благодаря своей близости к Старшему Вычислителю Твисселу — к самому Твисселу! — Харлен заполучил его без особого труда.

Перед тем как расстелить ленту на поверхности стола, где ее удерживало слабое парамагнитное поле, Харлен немного помедлил. Молекулярная пленка, покрывающая стол, погасла не до конца. Проследив взглядом за движением руки, Харлен увидел свое мрачное лицо, отраженное на поверхности стола. Ему было тридцать два года, но он выглядел старше, и сам это знал. Возможно, его старили узкое лицо и темные брови над еще более темными глазами, придававшие ему суровый, насупленный вид — настоящий Техник, каким его представляют все Вечные. А может, причина была в том, что он сам осознавал себя прежде всего Техником.

Тут же он развернул рулон на столе и решительно приступил к делу.

— Я не Социолог, сэр.

— Звучит зловеще, — усмехнулся Вой. — Когда кто-то объявляет себя некомпетентным в какой-либо области, то обычно за этим немедленно следуют самые банальные суждения по данному вопросу.

— О нет, — сказал Харлен, — не суждение. Всего лишь просьба. Я хотел бы, чтобы вы еще раз просмотрели ваше заключение и поискали, нет ли в нем небольшой ошибки.

Вой сразу же помрачнел.

— Надеюсь, что нет.

Одна рука Харлена лежала на спинке стула, другая на коленях. Он не должен был барабанить по столу беспокойными пальцами, не должен закусывать губ. Не должен позволять себе никакого проявления чувств.

Даже после того, как все течение его жизни неузнаваемо изменилось, он регулярно просматривал все новые проекты Изменений Реальности, которые проходили через административные жернова Всевременного Совета. Как личный Техник Старшего Вычислителя Твиссела он мог не считаться с небольшим нарушением профессиональной этики. Особенно в последние дни, когда все внимание Твиссела полностью поглотил его собственный проект. (У Харлена чуть раздулись ноздри — теперь он кое-что знал об этом проекте).

Харлен почти не надеялся, что ему удастся найти то, что он искал, в оставшееся у него время. Наткнувшись на проект Изменения Реальности с 2456-го по 2871-е Столетие, серийный номер В-5, он даже решил в первый момент, что принимает желаемое за действительное. Не доверяя самому себе, он весь день проверял уравнения и зависимости, и чем дальше, тем сильнее возбуждался. С чувством благодарности, оттененным легкой горечью, он вспоминал своих Наставников, обучивших его элементарной психоматематике.

Сейчас Вой с недоумением и озабоченностью разглядывал ту же самую перфоленту.

— Мне кажется, — произнес он наконец, — я имею в виду, что лично мне кажется, что все в полном порядке.

— Тогда я позволю себе обратить ваше внимание на любовные отношения, характерные для Реальности вашего Столетия. Это область социологии, поэтому я решил в первую очередь встретиться именно с вами, а не с кем-либо еще.

Вой нахмурился. Он был вежлив, но в его голосе слышался холод.

— Наблюдатели, приписанные к нашему Сектору, очень опытны. Я совершенно уверен в точности их информации по данному проекту. Может быть, у вас есть другие сведения?

— Вовсе нет, Социолог Вой. Я принимаю ваши данные и ставлю под сомнение только выводы. Взгляните сюда: не будет ли комплекс-тензор в этой точке переменным, если подставить точные значения для любовных отношений?

Вой взглянул, и на лице его явственно отразилось облегчение.

— Разумеется, Техник, разумеется, но уравнение в этой точке превращается в тождество. В итоге получается лишь небольшая петля без побочных ответвлений с любой стороны. Надеюсь, вы простите мне использование этого цветистого языка вместо точных математических формул.

— Я оценил это, — сухо сказал Харлен. — Вычислитель из меня не лучший, чем Социолог.

— Что ж, отлично. Упомянутый вами переменный комплекс-тензор, который можно назвать просто развилкой, не играет никакой роли. Развилка снова соединяется в один-единственный путь. Это такой пустяк, что о нем не стоило даже упоминать в наших рекомендациях.

— Раз вы так считаете, сэр, то мне остается только согласиться с вами. Теперь осталось только выбрать МНВ.

Харлен заранее знал, что при этих словах Социолог поморщится. МНВ означало “Минимальное необходимое воздействие”, и здесь решающее слово принадлежало Технику. Социолог мог считать себя выше критики со стороны существ низшего порядка, пока он занимался математическим анализом бесчисленных возможных Реальностей, но в деле выбора МНВ все решал Техник.

Одних математических вычислений здесь было недостаточно. Даже самый большой Киберцентр, управляемый самым умным и опытным Старшим Вычислителем, в лучшем случае мог только указать область вероятных поисков МНВ. После этого Техник изучал данные и выбирал в границах этой области нужную точку. Хороший Техник ошибался очень редко. Первоклассный Техник не ошибался никогда.

Харлен не ошибся ни разу.

— МНВ, рекомендованное вашим Сектором, — продолжал Харлен ровным, бесстрастным голосом, четко произнося слова Единого межвременного языка, — предусматривает аварию космолета и мучительную смерть дюжины или большего количества людей.

— Это неизбежно, — сказал Вой, пожимая плечами.

— В свою очередь я считаю, что МНВ может быть сведено к простому перемещению небольшого ящика с одной полки на другую. Взгляните сюда.

Харлен сделал своим бледным, идеально подходящим для указывания ногтем слабую отметку на одной из серий перфорации. Вой слушал его с напряженным, но молчаливым вниманием.

— Разве это не меняет ситуацию с рассмотренной вами развилкой? Это делает появление развилки менее возможным и приводит нас…

— …к вероятной МОР, — прошептал Вой.

— …к точной Максимальной ожидаемой реакции, — поправил Харлен.

Вой поднял глаза; на его смуглом лице попеременно отражались злость и досада. Харлен мимоходом обратил внимание на щель между верхними передними зубами Социолога, придававшую ему обманчивое сходство с зайцем, что контрастировало со сдержанной силой его слов.

— Полагаю, что Всевременной Совет еще укажет мне на эту ошибку, — сказал Вой.

— Не думаю. Насколько мне известно, Всевременной Совет ничего об этом не знает. Во всяком случае, ваш проект Изменения попал ко мне без комментариев. — Харлен не уточнил слова “попал”, и Вой не спросил его об этом.

— Значит, это вы обнаружили ошибку?

— Да.

— И не сообщили о ней Всевременному Совету?

— Нет, не сообщил.

Сначала Вой облегченно вздохнул, затем нахмурил брови.

— Но почему?

— Мало кто мог избежать подобной ошибки. Я решил, что смогу исправить ее, пока не поздно. Так я и сделал. Чего же еще?

— Что ж, благодарю вас, Техник Харлен. Вы повели себя как друг. Хотя ошибка, допущенная нашим Сектором, как вы сами сказали, почти неизбежна, боюсь, что в отчетах она выглядела бы непростительной оплошностью.

После секундной паузы Вой продолжал:

— Впрочем, по сравнению с теми сдвигами, которые вызовет грядущее Изменение Реальности, преждевременная смерть нескольких человек мало что значит.

“Похоже, он не слишком мне благодарен, — подумал Харлен. — Скорее обижен. А если он к тому же подумает, что от выговора его спас Техник, он обидится еще больше. Будь я Социологом, он бросился бы мне на шею, но Технику руки не подаст. Он не желает даже притронуться к Технику, а сам готов обречь дюжину людей на смерть от удушья”.

Ждать, пока Социолог обидится всерьез, было нельзя, и Харлен напрямую спросил:

— Я надеюсь, что вы в знак благодарности не откажете мне в маленькой услуге?

— Услуге?

— Мне нужен План Судьбы. Все необходимые данные у меня с собой, как и проект Изменения Реальности в 482-м. Мне надо выяснить влияние этого Изменения на судьбу определенного человека.

— Я не уверен, что правильно понял вас, Техник, — медленно проговорил Вой. — Разве вы не можете сделать это в вашем собственном Секторе?

— Могу. Но я занимаюсь личными исследованиями и не хочу, чтобы до их завершения какие-либо результаты стали известны. В моем Секторе такой план трудно составить без… — Харлен завершил фразу неопределенным жестом.

— Значит, вы хотите сделать это неофициальным образом?

— Я хочу сделать это конфиденциально. И получить конфиденциальный ответ.

— Слушайте, это ведь противозаконно. Я не могу пойти на такое нарушение правил.

Харлен нахмурился.

— Это не более незаконно, чем мой отказ сообщить о вашей ошибке Всевременному Совету. Однако в том случае вы почему-то не возражали. Если вы так щепетильны в одном случае, то следует быть не менее щепетильным и в другом. Надеюсь, вы меня понимаете?

Вой отлично все понял — об этом говорило выражение его лица. Он протянул руку.

— Могу я взглянуть на документы?

Харлен слегка расслабился. Главная помеха осталась позади. Он внимательно смотрел, как голова Социолога склоняется над принесенными им пленками.

Наконец Вой нарушил молчание:

— Клянусь Временем, это же совсем небольшое Изменение!

Воспользовавшись случаем, Харлен решил рискнуть.

— Так и есть. Слишком небольшое, на мой взгляд. Дело именно в том, что оно ниже критической границы, и мне пришлось избрать в качестве примера отдельного человека. Вы, конечно, понимаете, что было бы неэтично проводить эти расчеты в моем Секторе, пока я не убедился бы в своей правоте.

Вой ничего не ответил, и Харлен умолк, боясь наговорить лишнего. Наконец Социолог встал.

— Я передам ваш материал моему Планировщику. Мы все сохраним в тайне. Надеюсь, вы понимаете, что это не стоит рассматривать как прецедент.

— Конечно.

— В таком случае, если вы не возражаете, я хотел бы поскорее осуществить Изменение Реальности. Я уверен, что вы окажете нам честь и лично совершите МНВ.

Харлен кивнул:

— Всю ответственность я беру на себя.

Когда они вошли в наблюдательную камеру, там уже работали два экрана. Инженеры заранее настроили их на заданные координаты в Пространстве и Времени и удалились. Харлен и Вой были одни в сверкающей огнями комнате. (Блеск молекулярных пленок вновь был более чем заметен, но Харлен смотрел только на экраны.)

Оба изображения были неподвижны и казались мертвыми. Они соответствовали математически точным моментам Времени.

Одно изображение сохранило яркие естественные краски; Харлен узнал в нем машинный зал экспериментального космического корабля. Дверь еще не успела закрыться, и в оставшейся щели виден был блестящий башмак из красного полупрозрачного материала. Башмак не двигался. Ничто не двигалось. Если бы изображение было достаточно резким, чтобы разглядеть пылинки в воздухе, то и они оказались бы неподвижны.

— Машинный зал будет пуст два часа тридцать шесть минут, — сказал Вой. — Естественно, в текущей Реальности.

— Знаю, — пробормотал Харлен, натягивая перчатки. Он отметил быстрым взглядом положение нужного ящика на полке, измерил число шагов до него, нашел, куда его необходимо переставить. Он бросил быстрый взгляд на второй экран.

Поскольку машинный зал находился во времени, которое по отношению к данному Сектору Вечности можно было считать “настоящим”, то его изображение было четким и сохраняло естественные краски. Вторая сцена отстояла от первой на двадцать пять Столетий и, подобно всем изображениям “будущего”, виделась сквозь голубую дымку.

Это был космопорт. Ярко-синее небо, отливающие синевой металлические конструкции, зеленовато-синяя почва. На переднем плане стоял голубой цилиндр странной формы с массивным основанием. Два таких же виднелись поодаль. Все три цилиндра устремили расщепленные носы к небу; щель рассекала каждый корабль почти надвое. Харлен поднял брови.

— Какие они странные!

— Электрогравитация, — ответил Вой. — Только в 2871-м Столетии существовали электрогравитационные космические корабли. Никаких ракетных двигателей или ядерных установок. И эстетически очень приятны. Жаль, что Изменение уничтожит их. Очень жаль. — Его устремленный на Харлена взгляд выражал открытое неодобрение.

Харлен стиснул зубы. Неодобрение. Конечно! Чего еще можно ждать? Ведь он же Техник.

Некий Наблюдатель собрал сведения о потреблении наркотиков. Некий Статистик показал, что последние Изменения увеличили число наркоманов в данной Реальности до рекордной цифры. Некий Социолог — может быть, сам Вой — построил по этим данным психологическую характеристику общества. Наконец, некий Вычислитель просчитал Изменение Реальности, сводящее потребление наркотиков до безопасного уровня, побочным эффектом которого стало исчезновение электрогравитационных космолетов. Десятки, сотни людей, занимающих разные посты в Вечности, приложили руку к этому проекту.

Но потом, под конец, для его осуществления на сцену должен выйти некий Техник. Именно он, следуя разработанным ими инструкциям, произведет Изменение Реальности. И тогда остальные обрушат на него гневн…