Часть вторая

Глава первая. Конец Приграничного легиона

На следующий день, оставив часть лучников и мечников охранять брод, войско мятежников отошло на несколько лиг от Алиманы, поближе к горам. Пока солдаты отдыхали у бивуачных костров, командиры собрались на военный совет в просторном шатре Конана. Обсуждался один, но важный вопрос — что делать дальше.

— Мы одержали первую, пусть и небольшую победу, и это бесспорно радует, — задумчиво сказал Троцеро, пригладив серебряный ежик волос на голове своей изящной рукой, — но вечно стоять у этого брода мы не можем. Оставить его тоже нельзя, Прокас немедленно перейдет на эту сторону и начнет нас преследовать.

— Гмм, — извиняющимся тоном, произнес сотник Аримунд, — прости, граф, что перебиваю, просто не успел доложить. Похоже, теперь там командует не Прокас.

— А кто же? — вопросительно выгнул бровь граф.

— Вчера, когда они забирали своих убитых и раненых, мои боссонцы узнали, что Прокас ранен стрелой в ногу выше колена. Открылось кровотечение, он сильно расхворался, его лихорадит. Солдаты говорили, что его собираются отправить в Тарантию на лечение, а команду над Приграничным легионом временно принял королевский легат, сотник Черных Драконов Альбан. Я сразу не доложил об этом, так как не поверил, но сегодня утром мои разведчики видели, как на рыбацкой лодке генерала отправили вниз по течению Алиманы, а потом, наверное, переправят на какой-нибудь корабль, плывущий в Тарантию.

— Это интересно, — заметил Троцеро, — но сути проблемы не меняет, не Прокас, так Альбан, какая разница.

— Все же разница есть, — вдруг сказал размышлявший о чем-то Конан. — Чего мы вообще уперлись в этот брод? Нужен он им, пусть себе форсируют Алиману.

В шатре наступило молчание. Троцеро переглянулся с Просперо, рука Аримунда потянулась к затылку и лишь один Сагитай кивнул головой, соглашаясь с киммерийцем.

— Мы связали себя этим бродом по рукам и ногам, — с досадой продолжил Конан, — а зачем он нам вообще нужен? Ты Троцеро, говоришь, что, форсировав Алиману, они станут нас преследовать. Конечно, никто с этим не спорит. Но, если мы завязнем у брода, сюда подойдет Нумитор и тогда его армия и Приграничный легион зажмут нас в клещи.

— И что ты предлагаешь? — спросил граф.

— Воспользоваться тем, что сейчас мы сами имеем возможность выбирать место и время сражения. Здесь неподалеку есть ущелье в горах. Оно довольно длинное, не меньше двух лиг, и сквозное. Мы с Сагитаем побывали там вчера вечером. Ущелье узкое, шагов двадцать-тридцать в ширину, особо там не развернешься. И, если мы сумеем заманить туда Альбана, то можем уничтожить все его войско. У меня возник план…

Выслушав предложение киммерийца все задумались. План Конана был хорош, но имел существенный недостаток, который озвучил граф:

— А почему, собственно говоря, Альбан должен сунуться за нами в это ущелье?

Паллантид, с недавних пор по совету Просперо возглавивший немногочисленную пока охрану Командора, вопросительно посмотрел на Конана.

— Говори! — кивнул киммериец.

— Я знаю Альбана довольно хорошо по службе в Черных Драконах. Он воин смелый и храбрый, и командир толковый, но по натуре карьерист. Он давно мечтает стать командиров Черных Драконов или добиться другого повышения, и не упустит так неожиданно представившегося случая отличиться перед королем. Уверен, он сунется за нами, куда угодно из опасения нас упустить. Подумает, что мы уйдем в горы, а там попробуй нас найти. Король же в это время назначит на место Прокаса того же Аскаланте или кого другого и все лавры достанутся новому командиру.

Троцеро скупо улыбнулся.

— Убедил! — сказал он. — Аргумент сильный, честолюбие, пожалуй, главная причина многих проигранных сражений. Осторожный Прокас без глубокой предварительной разведки в это ущелье бы не сунулся, но Альбану надо торопиться, время его поджимает. Кроме того, он знает, что превосходит нас в тяжелой коннице и у него сильная пехота. Я за план Командора!

Конан обвел вопросительным взглядом присутствующих. Возражений не было.

— В таком случае, — сказал киммериец, обращаясь к Аримунду, — всю подготовку возлагаю на тебя. Твоим лучникам придется опять попотеть. Барон Гродер, — обратился он к командиру мечников, — пусть твои люди помогут Аримунду таскать камни наверх, лучникам пока не стоит переутомлять руки.

Представительный, румянощекий барон Аквилонский кивнул в знак согласия и улыбнулся. Был он по натуре весельчак и не отказывал себе в удовольствии покутить, что не мешало ему быть настоящим профессионалом военного дела. Он был один из тех командиров-ставленников Каллиодиса, которые, как надеялся граф, стали бы его людьми в окружении Конана.

* * *

Сотник Черных Драконов Альбан, высокий сухопарый и длиннорукий брюнет с наметившимися уже залысинами на висках, который временно принял на себя командование Приграничным легионом, ничем не выразил своего удивления, когда ему доложили, что охрана брода, оставленная повстанцами на том берегу, выстраивается в походную колонну. Вскочив на коня, он подъехал к переправе и убедился, что, действительно, путь на ту сторону реки свободен. Его вечно хмурое костлявое лицо с кустистыми бровями, нависшими над впалыми глазницами, даже на какое-то мгновение просветлело, а колючий недобрый взгляд пронзительных черных глаз смягчился. Взглянув на небо, где солнце только поднималось к зениту, он отдал приказ начинать переправу. Вновь первой к броду подошла тяжелая конница, за ней оставшиеся лучники и самыми последними брод перешли мечники. Когда переправа закончилась, уходящие лучники и мечники повстанческой армии еще виднелись вдали, втягиваясь в какое-то горное ущелье. Было понятно, что они движутся на соединение с главными силами повстанцев.

— За ними! — приказал Альбан, встав во главе колонны.

Паллантид насчет характера Альбана не ошибался. Как все честолюбивые, но не особенно талантливые люди, сотник считал себя несправедливо обиженным и обойденным более знатными, чем он выскочками. В чем-то он был прав, немало молодых, только более родовитых офицеров, давно уже обошли его в чинах и это не могло не задеть самолюбие старого служаки. Но, правдой было и то, что, отличаясь исполнительностью, он звезд с неба не хватал, особым умом не блистал, поэтому своей должности сотника вполне соответствовал. Возможно, в глубине души он и сам это осознавал, но не хотел с этим мириться и искал повод отличиться. Сейчас, когда ему выпал случай захватить в плен графа Троцеро и Конана, он решил его использовать. Никакой личной неприязни ни к одному, ни к другому он не испытывал, но, отличившись перед королем, мог рассчитывать на повышение, ведь многие военачальники аквилонской армии были выходцами из Черных Драконов.

Поэтому он и торопил своих солдат, но, хотя отступающие и не особенно спешили, расстояние между ними и преследователями сокращалось медленно, так как мечники не успевали за тяжелой конницей. Но вот показалось и само ущелье, поглотившее уже большую часть колонны повстанцев. К Альбану подскакал командир тяжелой конницы Рагномар и, указав рукой на темневший в пяти фарлонгах отсюда вход в ущелье, сказал:

— Там может быть засада!

— Засада так засада, там тоже люди, а не демоны! — пожал плечами Альбан и кривая усмешка тронула его тонкие как лезвия губы. — Проводить разведку у нас нет времени, да и незачем. Твоя конница разметает любую засаду, как ветер сухую листву. Но думаю, они просто уходят на соединение с главными силами, выбрав короткий путь через это ущелье.

Рагномар ничего не ответил и ускакал, возглавив своих всадников. Вскоре тяжелая конница стала постепенно втягиваться в узкое ущелье с высокими обрывистыми стенами. Ширина ущелья позволяла двигаться не более шести-семи всадникам в ряд. Его стены уходили отвесно вверх, местами на два — три человеческих роста, порой даже выше. Многие в это теснине между скал почувствовали себя неуютно, но признаков засады, которой опасался Рагномар, пока видно не было. Все же Рагномар отправил нескольких всадников вперед, выяснить, как далеко тянется ущелье, но они пока не вернулись. По каменистой дороге усеянной обломками скал разной величины передвигаться было трудно, поэтому последние шеренги мечников вошли в ущелье, когда солнце уже стало клониться к западу.

Альбан подъехал к Рагномару, который время от времени поглядывал вверх, по-прежнему, опасаясь засады.

— Как далеко тянется это ущелье? — спросил королевский легат.

— Я послал вперед разведчиков, но пока что они не вернулись. Думаю, по меньшей мере, на две лиги.

В первый раз за все это время у Альбана шевельнулось чувство, что зря он так опрометчиво сунулся в это ущелье. «Надо было, хотя бы отправить по склонам вверх разведку», — запоздало подумал он и в это время к Рагномару подскакал всадник, сообщивший, что обнаружены трупы разведчиков, высланных им вперед.

— Убиты стрелами! — сказал он.

— Видно, слишком увлеклись и сели на хвост отступающим лучникам, — предположил Рагномар.

— Вполне возможно, — согласился Альбан, хотя подумал, что это могла быть и засада, которой опасался командир конницы.

Прошло еще несколько минут и внезапно по всему ущелью раздался ужасный грохот. Сотник поднял голову вверх и увидел, что сверху прямо на всадников и пехотинцев падают глыбы камней. Одновременно на колонну Приграничного легиона обрушился град стрел. Стоя на верху с обеих сторон ущелья, лучники прицельно стреляли вниз, спокойно выбирая цели и практически каждая стрела находила свою жертву. Но он обратил внимание, что они старались только ранить, но не убить. Все же нескольким всадникам не повезло и они мертвыми свалились под ноги своих коней. Раненые, остававшиеся в седлах, пытались укрыться от стрел, но зоркий глаз лучников безошибочно выбирал незащищенные доспехами места. Приподнявшись в стременах Альбан посмотрел назад и увидел, что выход из ущелья перекрыт целой грудой сброшенных сверху огромных камней позади колонны мечников. Их можно было, конечно разобрать, но за это время лучники, выпуская по двенадцать стрел в минуту, выбили бы здесь все живое. Прорываться вперед тоже не было смысла, наверняка, там им приготовили теплую встречу. Пока Альбан думал, что делать, стрельба внезапно прекратилась и чей-то могучий голос рявкнул:

— Альбан! Ты слышишь меня?

Секунду помедлив, легат крикнул в ответ:

— Слышу!

— Я Конан, командующий Повстанческой армией! Прикажи своим людям сложить оружие и вы все останетесь в живых. Все, кто пожелает служить в Повстанческой армии, станут под Львиное знамя, остальные пусть убираются, куда хотят, естественно, без оружия и доспехов. Солдаты! Зачем вам служить безумному королю, переходите на сторону восставшего народа!

Альбан переглянулся с Рагномаром. Тот молча пожал плечами. Сопротивление было бессмысленным, если они не сложат оружие, их всех здесь просто перебьют.

— Ладно, Конан! Мы сдаемся, — с усилием выдавил из себя ответ королевский легат.

— В таком случае на выходе из ущелья бросайте оружие и стройтесь по сотням во главе с командирами.

Выйдя из ущелья, Альбан увидел конных лучников Сагитая с луками в руках, а вдали развернувшуюся к бою конницу Троцеро. Конан предусмотрел все, здесь они бы тоже не смогли прорваться, даже если бы каким-то чудом избежали стрел боссонских лучников в ущелье.

Великана-киммерийца, который сидел в седле могучего вороного жеребца рядом с Троцеро, он узнал сразу и, подъехав к нему, протянул свой меч рукоятью вперед. Однако Конан меч от него не принял, сказав:

— Ты сделал правильный выбор, сотник, хотя понимаю, как не легко тебе было так поступить. Поэтому ты свободен и можешь решать сам, возвращаться ли тебе к безумному королю или продолжать службу сотником под моей командой.

— Я остаюсь с тобой, — хмуро ответил Альбан, — и не только потому, что по возвращению в Тарантию меня ждет смерть. Ты знал, что мы шли за твоей головой и головой графа, — он кивнул в сторону Троцеро, — знал, что попади вы в наши руки, мы бы вас не пощадили. И ты в этом ущелье мог уничтожить всех нас, но не стал этого делать. Это великодушно и благородно с твоей стороны, достойно настоящего военачальника. Служить под знаменем такого полководца, честь для каждого солдата.

Он склонил голову перед киммерийцем и отъехал в сторону.

Примерно треть солдат Приграничного легиона заявили, что они разойдутся по домам, так как им надоела служба и были отпущены восвояси, остальных оказалось в общей сложности около восьми тысяч, половина мечников, половина всадников. Мечников Конан передал под начало барона Гродера, который сразу же распределил их по сотням, но всадников Троцеро принимать к себе отказался, посоветовав киммерийцу сформировать из них собственную тяжелую конницу.

— Тогда пусть ею командует Просперо, а в помощниках у него будут Альбан и Рагномар! — согласился Конан.

Просперо, услышав об этом от неожиданности даже растерялся, а Троцеро улыбнулся в седые усы, посчитав, что киммериец сделал правильный выбор.

— Разгром Приграничного легиона-это уже серьезна победа! — сказал немного позже граф, когда они остались с Конаном вдвоем. — Но это только начало. До этого, друг мой, нас во внимание никто не принимал, а вот сейчас за нас возьмутся всерьез! Нумедидес нам этого никогда не простит и сейчас есть только два варианта-либо он уничтожит нас, либо мы его!

* * *

В королевском дворце в Тарантии все придворные пробегали на цыпочках мимо тронного зала, боясь ненароком привлечь к себе внимание короля. Нумедидес, восседая на Рубиновом троне, яростно бушевал, сыпал проклятиями в адрес Альбана, призывал кару богов на головы Конана и Троцеро, кричал, что когда они попадут к нему в руки, он собственноручно нарежет ремни из их спин. Время от времени он орал:

— Проклятый Альбан, отдай мой легион!

И сыпал при этом такой непристойной бранью, что все, кто слышал его слова, содрогались от ужаса.

Наконец, крики в тронном зале смолкли, а через некоторое время король приказал вызвать к нему канцлера.

— Это все твои игры в шпионов, разрази тебя Эрлик! — грозно сказал он застывшему на пороге зала Вибию Латро. — Из-за тебя я потерял Приграничный легион! Что-то мне подсказывает, что не миновать тебе Железной башни!

Но увидев выражение ужаса на лице канцлера, он смягчился:

— Ладно, это не прямо сегодня, сейчас есть дела поважнее. Срочно готовь указ Аскаланте, он, кажется, отогнал этих пиктов от границы? — король вопросительно посмотрел на канцлера и, услышав подтверждение, продолжил. — Пусть немедленно выступает к Пуантену и перекроет местность между Алиманой и Хоротом, чтобы мимо него даже заяц не проскочил. Второй указ отправь принцу Нумитору, пусть двигается на запад и форсирует Хорот. Затем они с Аскаланте должны окружить весь этот сброд и доставить ко мне Конана и Троцеро, закованными в железные цепи.

* * *

Получив королевский указ, граф Туны дважды внимательно прочел его, затем молча передал сотнику Громелю, который находился в его кабинете. Пока сотник изучал указ, Аскаланте встал из-за стола и прошелся по кабинету, мягко ступая по дорогим коврам сапогами из хорошо выделанной кожи. Гибкий и стройный, он был исполнен некоей животной грации, которая привлекала к нему сердца женщин и вызывала зависть у мужчин. Лет ему было около тридцати пяти, но в своем элегантном камзоле с гривой черных волос, волной спадающих на плечи, и тонкими усиками на красивом лице настоящего аквилонского аристократа, выглядел он значительно моложе. Хотя Аскаланте отличался хорошей военной выправкой, боевого опыта ему не доставало, так как прослужил он все время в своем графстве на востоке Аквилонии, у самой границы с Немедией, где последний военный конфликт произошел еще при прадеде Нумедидеса. Право на графский титул Аскаланте уже несколько лет оспаривалось в Суде Герольдов, но он надеялся, что его военные заслуги в разгроме пиктов и восстановлении из пепелища Велитриума будут учтены. Правда, сам он лучше других понимал, что этой победой обязан сотнику Громелю, который хорошо знал повадки пиктов и тактику их действий. Когда-то давно Громель и Конан служили вместе в Легионе Львов и сражались с пиктами на Громовой реке. Поэтому Конан хорошо знал сотника и не случайно характеризовал его, как человека, всегда державшего нос по ветру, но в воинском искусстве ему отказать было трудно.

— Что же, — сказал Громель, положив лист пергамента на стол, — королевский указ надо выполнять.

— Сам знаю! — буркнул Аскаланте. — Но какими силами? Расстояние между верховьями Алиманы и Хоротом там не меньше десяти лиг. А численность моего корпуса тебе известна лучше меня.

Сотник пожал широкими плечами.

— Численность войск не всегда имеет решающее значение. Вспомни, граф, у Альбана войска было побольше, чем у Конана и Троцеро, а чем все закончилось?

Аскаланте, расценив вопрос как риторический, промолчал.

— Конечно, перекрыть всю эту местность не удастся, будь у нас хоть три твоих корпуса, — продолжил Громель. — Но это и не нужно. Во — первых, Конан сюда не пойдет, что ему делать на севере в здешних болотах? Разве только пошлет часть своих сил, чтобы провести небольшую диверсию. Во-вторых, нам надо стать ближе к правому берегу Хорота, чтобы мятежники не просочились здесь к Тарантии. Сведем весь корпус в один кулак, а по всему фронту разошлем разведчиков, пусть выяснят, где сосредоточены главные силы Конана и Троцеро. Когда мы узнаем об этом, просто будем за ними следить, ведь больше ничего король от тебя, граф, и не требует.

Аскаланте глянул в широкое с дубленой и обветренной кожей лицо сотника. Громель был прав, король ведь не требовал от него вступать в сражение с Конаном, но, если тот выступит против них, то в хорошо оборудованном лагере можно будет продержаться до подхода Нумитора.

— Ладно, — кивнул он головой, — тогда выбери место для лагеря и будем выступать. Да, еще, проследи, чтобы лагерь был оборудован по всем правилам фортификационного искусства: ров, вал, частокол, башенки для лучников и прочее. И неплохо бы форт оборудовать в фарлонгах пяти-шести впереди лагеря.

— Можешь быть спокоен, граф, я не подведу.

Громель поднялся и вышел из кабинета.

Не прошло и часа, как передовые отряды лучников начали выдвижение из Велитриума, а за ними потянулась тяжелая конница, копейщики и мечники.

Когда через несколько дней лагерь, был оборудован, Громель разослал разведчиков с приказом выяснить, где находятся главные силы Конана, а часть из них получила задание составить подробные кроки местности между Хоротом и верховьями Алиманы. Оказалось, что обширные болота между Ширкой и левым берегом практически непроходимы, но ближе к их лагерю есть места, где местность не так заболочена и там можно пройти по сухому.

Через несколько дней возвратились разведчики, искавшие главные силы армии повстанцев. Выяснилось, что Троцеро с своими рыцарями вернулся в Террону, а Конан стоит лагерем у предгорий ближе к Хороту.

— К ним отовсюду стекается пополнение и они почти целыми днями тренируют новобранцев, — доложил командир разведчиков.

— А что слышно о принце Нумиторе? — спросил Аскаланте.

— Местные жители у Хорота утверждают, будто Нумитор на подходе, но, судя по всему, он не особенно торопится.

— Осторожничает, — вполголоса заметил Громель, — хотя в этом его трудно винить. Всем еще памятна судьба Приграничного легиона.

* * *

Разведчики Аскаланте говорили правду. Троцеро вернулся в столицу Пуантена, где вместе с Публием готовил призывы к населению присоединяться к армии Освободителя, рассылая их затем по городам Аквилонии. Конан был занят отбором новобранцев, а Просперо, которому не было чем заняться, так как Альбан с Рагномаром вполне справлялись и без него, откровенно скучал. Поэтому, узнав, что Аскаланте стоит лагерем в междуречье Хорота и Алиманы, он предложил выманить его оттуда и разбить в чистом поле.

Конан те места знал лучше, чем Просперо, поэтому скептически улыбнулся и ответил, что чистого поля там никакого нет, а в основном болота и тяжелой коннице развернуться для удара негде.

— Это, если в верховьях Алиманы, — упорствовал Просперо, — а вот у Хорота свободного пространства для тяжелой конницы довольно.

Они какое-то время поспорили, но затем Конан согласился, что провести диверсию в стан противника в любом случае было бы неплохо.

— Только без лихачества! — предупредил киммериец. — Возьми две тысячи всадников и пятьсот боссонских лучников. Пусть всадники посадят их к себе за спину, кони у них выносливые, а лучники легкие. Возьми недельный запас продовольствия и ячменя. Да, еще обязательно пусть захватят кирки, лопаты, топоры. Мало ли что. Да стрел побольше, а то с их скоростью стрельбы они два колчана опустошат за десять минут. Кстати, там почти не найти сухого хвороста, поэтому захватите с собой по вязанке дров.

Обрадованный Просперо попросил еще туранцев Сагитая, а Альбана к себе в помощники, но Конан заявил, что оба они нужны ему здесь, и, если Просперо хочет, пусть возьмет Рагномара.

Просперо не возражал и приступил к подготовке своего отряда, который вполне можно было назвать летучим корволантом. Когда все было готово, киммериец лично проверил снаряжение и, убедившись, что у всех всадников есть шанцевый инструмент, а лучники взяли тройной запас стрел, обнял на прощание Просперо и его отряд выступил в поход.

Конан долго смотрел им вслед. На душе его было не спокойно. Он успел хорошо изучить характер Просперо и боялся, что его лихой приятель ввяжется в какую-нибудь авантюру. Наконец, когда колонна всадников растаяла в туманной дымке, он вернулся в свой шатер. Присев к столу, он обхватил голову руками и задумался. Его тревожило, что у него не было точных сведений о местонахождении принца Нумитора. Создавалось впечатление, что его армия топчется вокруг Тарантии, то снимаясь с места постоянной дислокации, то возвращаясь назад. Размышляя об этом непонятном для него обстоятельстве, он сразу не расслышал, как вошедший в шатер Паллантид объявил о прибытии посланника графа Каллиодиса.

Конан поднялся на ноги и стремительно вышел из шатра. Лерус Витро стоял неподалеку от входа и с любопытством разглядывал, как сержанты Гродера тренируют новобранцев.

Конан сжал Леруса в крепких объятиях и они вместе вошли в шатер. Через минуту на столе появилась пузатая бутылка пуантенского вина и два кубка.

— Граф поздравляет тебя с победой, — улыбнулся Лерус, — прими и мои поздравления. Ты теперь в Аквилонии самая популярная личность!

Они осушили кубки и тогда Витро рассказал последние новости. Оказалось, что Нумитор уже прошел полдороги к Хороту, но Нумедидес вернул его обратно, так как Ульрик потерпел серьезное поражение от северных баронов. Потом ему все же удалось потеснить баронов и Нумитор вновь отправился к Хороту.

— Его армия сильна, да и самого принца нельзя недооценивать, — предупредил Лерус киммерийца, — он хотя и грубиян, и имеет репутацию эдакого фанфарона, но полководец толковый и ничем не уступает Амулию Прокасу. Тебе бы до его прихода разбить Аскаланте…

— Туда отправился Просперо произвести диверсию, — объяснил Конан, — но боюсь он ему только потреплет нервы и все на этом. Хитрец Громель оборудовал лагерь, словно маленькую крепость и выманить Аскаланте за стены лагеря вряд ли удастся.

— Как бы сам Просперо не попал в ловушку, — насторожился Лерус, — там кругом эти проклятые болота. Тяжелой коннице негде развернуться.

— Вот и я того же опасаюсь, — сказал Конан, осушив кубок, — но будем надеяться на его всегдашнее везение и удачу.

Глава вторая. Топь да топь кругом

Появление отряда Просперо вблизи лагеря Аскаланте, не прошло мимо внимания графа Туны.

— Они, что всерьез намерены на нас напасть? — с недоумением спросил он Громеля.

— Нет, конечно, — пожал плечами сотник, — просто хотят выманить нас в чистое поле и там навязать бой или притворно отступить и подставить под удар основных сил Конана. Возможно, это лишь передовой отряд, ведь мы их планов не знаем.

Он разложил на походном столе кроки местности, составленные лазутчиками, и ткнул пальцем в место, обведенное красным кружком.

— Нечто подобное я и ожидал, поэтому, если они хотят поиграть с нами в игру, то почему бы и нет. Только играть будем по нашим правилам.

Аскаланте склонился над кроками, не особенно понимая, к чему клонит Громель.

— Тут, ближе к Алимане везде болота, но в них попадаются участки сухой местности. Один из таких участков обозначен этим кружком. В диаметре он протяженностью примерно три-четыре фарлонга. В него ведет достаточно широкий проход в болоте, в который по сухой почве свободно пройдет тяжелая конница. Если заманить туда мятежников и захлопнуть ловушку, то оттуда они уже не выберутся, этот участок, по меньшей мере, на пятьсот шагов окружает со всех сторон непроходимая топь.

— Мысль хорошая, только как их туда заманить?

Громель усмехнулся.

— Наши разведчики докладывают, что командует ими Просперо, бывший сотник аквилонском армии. Я с ним шапочно знаком. Он, хотя и опытный командир, но здешних мест не знает, к тому же, как я его помню, по натуре он горячий и рисковый. Я возьму две сотни лучников, мы его атакуем, а затем обратимся в притворное бегство. Уверен, он бросится за нами в погоню, и мы увлечем его за собой в ловушку. Когда он туда попадет, наши копейщики, мечники и тяжелая конница закроют ему дорогу назад. Он даже не сумеет послать гонца Конану с просьбой о помощи.

— А сам как оттуда выберешься?

— Сказав, что топь совсем непроходимая, я немного покривил душой, — объяснил сотник. — Пройти ее можно по кочкам, которые обозначены вешками, выставленными нашими разведчиками. Можно по ним провести и коней. Разведчики там работали целую неделю, поэтому выбрали самый безопасный проход. Мы пройдем по нему, а вешки за собой уберем.

Аскаланте задумался. План Громеля был хорош, хотя и рискованный.

— Они же будут идти за вами вплотную, всех вас перебьют, да и коней утопите, — сказал он.

— На войне без потерь не бывает, — рассудительно заметил сотник, — на то она и война. Мои лучники постараются держать их на расстоянии, а, если часть коней и потеряем, что неизбежно в такой ситуации, то их потери все равно будут намного больше. С Просперо почти половина всей тяжелой конницы мятежников.

Аскаланте помолчал, обдумывая, предложенный Громелем план. Плюсов в нем было, действительно, много и он казался вполне осуществимым. Но ему не хотелось терять сотника, если что-то пойдет не так и он предложил, чтобы лучников возглавил кто-нибудь другой.

Громель отрицательно покачал головой, сказав:

— Нет, граф, лучше меня здешних мест никто не знает. К тому же, не зря говорят, хочешь сделать хорошо-делай сам. А доверился кому-то, значит, погиб. Я попробую рассчитать так, чтобы выбираться из болота нам пришлось уже в темноте. Мы сумеем пройти по вешкам, а они не будут видеть, куда стрелять.

— Ладно, тогда обратную дорогу Просперо из болота, я закрою сам, — согласился Аскаланте.

* * *

Просперо не был новичком в военном деле, поэтому прекрасно понимал, что его вылазка не осталась незамеченной для графа Туны и Громеля. С последним он был знаком, они когда-то не раз встречались, но вместе им служить не приходилось, хотя ему было известно, что военного опыта сотнику не занимать. Отправляясь к лагерю Аскаланте, он даже не рассчитывал выманить его в чистое поле, сил у графа было значительно больше. Просперо просто хотел, обойдя лагерь Аскаланте вдоль Хорота, от которого он отстоял примерно на пол лиги, отрезать его от путей подвоза фуража и провианта. Однако, примерно в тысяче шагов от Хорота он неожиданно наткнулся на настоящий форт, оборудованный по всем правилам фортификационного искусства со рвом, валом, частоколом и башнями для стрелков. Причем форт, как раз и вмещал гарнизон лучников, которые немедленно осыпали приблизившихся всадников ливнем стрел.

— Хитрец, Громель! Все предусмотрел! — с досадой подумал пуантенец. — Но прорываться здесь, значит понести большие потери.

Просперо пришлось отступить и в это время со стороны основного лагеря Аскаланте появилась группа конных лучников, которые, приблизившись, тоже открыли стрельбу по коннице Просперо. Лучников было немного, всего человек двести-триста и он решил их атаковать, надеясь догнать и перебить. Лучники стали отступать, но почему-то не к своему лагерю, а забирая к северо-западу. Тяжелой коннице Просперо не удавалось сократить расстояние и скачка продолжалась больше часа. Солнце уже стало клониться к горизонту, когда поравнявшийся с Просперо Рагномар крикнул, что надо остановиться.

— Они хотят заманить нас в какую-то западню!

Просперо и сам так было подумал, но тут стало заметно, что кони вражеских лучников снизили темп и явно устали.

— Осталось совсем немного, мы их догоняем! — крикнул он, прибавляя ходу.

Действительно, конные лучники Аскаланте перешли на рысь и всадники Просперо стали их нагонять. Сам он поднялся в стременах, обозревая местность. Впереди никакой засады видно не было, везде простиралась однообразная зеленая равнина, слегка поросшая мелким кустарником. Тем временем, начало резко темнеть, так как солнце уже скрылось за далеким горизонтом. Преследуемые лучники вдруг неожиданно спешились и встали в ряд, натягивая луки. Как только всадники Просперо приблизились на расстояние выстрела, щелкнули тетивы луков и их передний ряд свалился под ноги своих коней. Посыпались новые стрелы. Боссонские лучники спрыгнули с коней и тоже открыли стрельбу. В начавшейся суматохе Просперо заметил, что вражеские лучники стали отходить, не прекращая стрельбы, в том направлении, куда еще раньше коноводы увели их коней, которых теперь в сгустившемся полумраке не было видно. Но пока он размышлял о том, куда делись кони, к нему подскакал Рагномар, крикнув:

— Тут со всех сторон болото, они завели нас в топь!

— Отходим назад! — отдал приказ Просперо, сообразив, что попал в западню.

Пока всадники перестраивались, подбирая раненых, наступила полная темнота. Луны не было, мерцали лишь пока еще одинокие звезды. Все же они стали осторожно отходить по своим следам, но скоро увидели впереди темную массу людей и коней, преградивших им выход из болота. Оттуда в их направлении полетели стрелы. Ловушка захлопнулась и Просперо, ругаясь и сыпя проклятиями, волей — неволей пришлось возвращаться назад, где, по крайней мере, была твердая почва и больше простора.

Боссонцев он немедленно отправил осмотреть место, куда их заманили лучники Аскаланте и ближе к полуночи им с грехом пополам удалось разобраться, что островок сухой земли, на котором они оказались, со всех сторон окружен болотами.

— Они заранее изучили тут местность и нашли проход в топи, обозначив его вехами, — доложил сотник боссонских лучников Авдомар, — а потом вывели по ним коней и вышли сами, убрав вехи.

Просперо в бессильной ярости за свою опрометчивость, дернул себя за ус. Из-за его беспечности погибло почти три сотни всадников и столько же коней. Многие получили серьезные ранения. Но теперь, что толку было корить себя, надо искать выход из ловушки, в которой они оказались. Собрав сотников, он приказал в первую очередь обезопасить себя, закрыв проход и выкопав перед ним ров.

— Надо насыпать высокий вал, — распорядился он. — У нас нет дерева, чтобы оборудовать вал башнями, но все равно там прямо на валу нужно подготовить площадки для лучников. Тем самым обезопасим себя от внезапного нападения.

— Это сделать не сложно, — подал голос один из сотников, — кирки, лопаты, хвала Эрлику есть. А что дальше?

— Хвала Конану! — поправил его про себя Просперо, в вслух сказал. — Завтра с рассветом нужно будет исследовать все это болото. Мы знаем направление, куда они уходили, надо будет искать там проход. Нам важно знать, как далеко тянется топь. Пока что ничего страшного не случилось. Запасов фуража и провианта у нас хватит на неделю, с дровами дела обстоят хуже, их надо будет тщательно экономить. А там что-нибудь придумаем.

Под руководством сотников работа закипела и, хотя до утра никто не сомкнул глаз, Аскаланте, выйдя утром из шатра, с изумлением увидел в пятистах шагах от себя невесть откуда появившийся вал, по верху которого мелькали головы лучников. Теперь атаковать Просперо в узком проходе между болотами тяжелой конницей и мечниками, как он рассчитывал вечером, выглядело бы самоубийством. Граф разразился проклятиями, но прибывший в это время из основного лагеря Громель, посмотрев на вал, пренебрежительно махнул рукой.

— Все это детские шалости! У меня для тебя новость, граф, на рассвете прибыл гонец от принца Нумитора.

— Как у него дела? — оживился Аскаланте.

— Он, наконец, подошел к Хороту и хочет начать ложное приготовление к наведению еще одного моста у Большой излучины Хорота, а на самом деле у него уже почти готова паромная переправа через Хорот в двух лигах к западу от лагеря Конана. Переправиться на правый берег с главными силами принц планирует уже этой ночью и просит тебя на рассвете выступить с ним на соединение, чтобы атаковать Конана с двух сторон.

— Отлично! — радостно потер руки Аскаланте. — Только как быть с этими? — он кивнул в сторону возведенного повстанцами вала.

— Дай приказ насыпать такой же вал с нашей стороны, — сказал Громель, — и отгородиться от них рвом. Оставим здесь двести — триста лучников, столько же мечником и пятьсот всадников. Этого вполне хватит, чтобы отразить их атаку, если они вдруг решатся пойти на прорыв. Главное, пусть наши ночью жгут побольше костров, чтобы мятежники не подползли незаметно, да и не поняли, что тут осталось не очень много людей.

* * *

Поднявшись утром на вал, Просперо увидел, что воины Аскаланте возводят с той стороны прохода такой же вал, что за ночь возвели его люди. Теперь прорваться здесь нечего было и думать, хотя в принципе, такой вариант он и не рассматривал. Ободрив лучников и наказав внимательно следить за противником, он распорядился разыскать Авдомара и Рагномара.

— Как у нас дела с ранеными? — спросил он, когда те явились в его палатку.

— Тяжелые к утру умерли, — мрачно сказал Рагномар, — но остальные идут на поправку, вон у Авдомара есть знахарь, который разбирается в ранах.

Авдомар кивнул.

— А что с болотом? — спросил у него пуантенец.

— Один мой следопыт перебрался на ту сторону, как ему это удалось, уж не знаю. Топь кончается в пятистах шагах отсюда. Там дальше твердая земля. Проход он обозначил, но пройти по нему могут от силы только лучники и то с трудом. Коней и тяжелое вооружение придется бросать.

— Так не пойдет, — тут же взвился Рагномар, — что мы будем делать без коней, копий и доспехов?! Те же как-то провели вчера с собой коней!

— Жизнь-то она дороже, — буркнул Авдомар. — А насчет прохода, то я ведь не утверждаю, что это тот же самый. Люди Аскаланте исследовали эту топь целую неделю, а у нас и времени-то было всего несколько часов.

— Какая жизнь без доспехов и оружия? — воскликнул Рагномар, не слушая рассуждений сотника. — Они сразу поймут, что мы безоружные и выловят нас как зайцев.

— Так мечи — то у вас будут при себе, — резонно заметил Авдомар.

Просперо молчал, размышляя над возникшим у него планом.

— Чем-то пожертвовать все равно придется, — наконец, прервал он их спор, — хотя вы оба правы. Соберите сотников, я, кажется, понял, как нам вырваться из этой западни.

* * *

Ближе к полудню, похоронив убитых, осажденные оттащили в одно место к краю болота трупы коней, которые начали уже разлагаться, аккуратно поснимав с них абсолютно всю упряжь, седла, попоны и потники. Все это тоже было сложено в одно место, где едва заметными вешками было обозначено начало выхода из топи. В это же время десятка два людей за обратной стороной вала были заняты тем, что связывали прочными кожаными ремнями по два копья вместе, удлиняя их таким образом в два раза. Эта работа была незаметна со стороны, хотя посылать лазутчиков наблюдать за осажденными Громель счел лишним. С возведенного недавно вала и так хорошо просматривался их лагерь.

По расчетам Просперо необходимо было связать друг с другом попарно четыреста копий и, когда эта работа была окончена, те, кто ею занимался, тоже отправились отдыхать к своим товарищам, разомлевшим под теплыми лучами солнца, лежа на расстеленных плащах. Расседланные кони в стороне пощипывали травку, время от времени пофыркивая и отгоняя хвостами раззудевшуюся мошкару.

— У них там какое-то сонное царство, — сказал граф Туны, поднявшись на вал. — Что-то не нравится мне все это.

Громель пожал плечами. Он сам был немного удивлен спокойствием, царившим в лагере противника, но не мог найти ему объяснение.

— Они явно, что-то замышляют, — нахмурил он кустистые брови на своем, словно покрытом дубовой корой, лице. — Скорее всего предпримут ночную вылазку. Надо будет тем, кто остается, усилить бдительность.

— Пожалуй, стоит увеличить их численность, — сказал граф, — тысячи мало для надежной обороны, если вдруг Просперо решится на прорыв.

Громель не стал возражать, только напомнил, чтобы перед валом и в глубину прохода развели побольше костров.

Они с Аскаланте еще несколько раз поднимались на вал, но в лагере Просперо никаких изменений не произошло. Только, когда уже начало темнеть, там вспыхнули костры, на которых готовилась пища для солдат. Позже, когда совсем стемнело, Аскаланте и Громель увели большую часть людей в основной лагерь, чтобы выступить на рассвете на соединение с Нумитором. Оставшимся для охраны вала Громель еще раз напомнил о бдительности.

* * *

Тем временем, под покровом темноты в лагере Просперо кипела работа. Специальная бригада лучников к каждой паре связанных копий привязывала поперек еще такую же пару. Полученную четырехугольную раму тащили к вешкам и укладывали в топь, укрывая сверху конскими потниками, попонами, снятыми с себя плащами и даже рубахами. Следующую раму привязывали к первой и прокладывали дальше через болото от вешки к вешке. Сооружение получалось довольно хлипким, но коней по нему можно было провести. Вся эта работа осуществлялась бесшумно и в полночь Авдомар доложил Просперо, что гать через болото проложена, хотя пришлось пожертвовать даже последними вязанками дров.

— Ничего, они нам больше не понадобятся, — скупо улыбнулся Просперо и добавил, — теперь, Рагномар, дело за тобой. Проследи, чтобы лошади поменьше ржали.

Но опытные коноводы в подсказках не нуждались. Ведя коней через гать, они зажимали им пальцами ноздри и, хотя те недовольно вертели головами, но молчали. К рассвету, когда начало сереть, вся конница была выведена из болота. Всадники вскочили в седла, лучники уселись у них за спинами.

— А теперь заедем в гости к нашим друзьям! — хищно улыбнулся Просперо, обнажив меч. — С тыла они нас никак не ждут, так что повеселимся от души!.

* * *

Действительно, приближающийся топот конских копыт оставшиеся охранять вал люди графа Туны услышали издалека, но подумали, что это зачем-то возвращается Аскаланте или Громель. Сотник, оставшийся здесь за старшего, немного удивился, зная, что граф с главными силами своего корпуса уже должен был отправиться на соединение с принцем Нумитором, но решил, что, видимо, произошли какие-то изменения в их планах. Вскочив в седло, он отправился навстречу всадникам и минуту спустя был зарублен Просперо, скакавшим впереди своего отряда. Подобно уничтожающей все на своем пути грозовой буре, тяжеловоруженная конница налетела на охрану вала и началась та рубка, которую так любил Просперо, когда можно было вдоволь натешиться упоением боя и досыта напиться вражеской крови. Спешившиеся боссонские лучники быстро взобрались на вал и оттуда открыли стрельбу по хорошо видимым в свете костров солдатам Аскаланте. Сраженный Просперо сотник, командир охраны вала, допустил ошибку, так как, рассчитывая на мечников и лучников, разрешил своей тяжелой коннице спешиться и отдыхать, а коней коноводы отвели пастись на луг в тысяче шагов от вала. Рагномар послал туда сотню своих людей и те вскоре вернулись с захваченными лошадьми, перебив коноводов. У самого вала сражение приобрело характер бойни, так как рассвирепевшие бойцы Просперо никого не щадили, даже тех кто сдавался, бросая оружие. Сам Просперо в алом плаще с изображением леопардов на нем появлялся на своем скакуне то в одном, то в другом месте боя, подобно богу войны и ангелу мести, сея повсюду смерть и наводя ужас на солдат противника.

Через час кровавый пир вырвавшихся из смертельной ловушки повстанцев закончился. Если кто-то и уцелел, то преследовать их не стали. Повсюду валялись трупы и отовсюду доносились стоны раненых. Но Просперо и его люди на них не обращали внимания, быстро и без суеты подбирая доставшиеся им трофеи. Рагномар в первую очередь позаботился о пополнении копий, а Авдомар — стрел. С убитых и раненых поснимали доспехи и позабирали оружие. Просперо распорядился ничего ценного из трофеев не оставлять, так как лошадей для их перевозки было более, чем достаточно.

— Пора уходить, — тронул его за руку Рагномар, — вон уже встает солнце.

Просперо в лихорадке боя даже не заметил, что уже рассвело, ему казалось, что сражение заняло всего несколько минут, хотя на самом деле прошло больше двух часов.

— Да, ты прав! — сказал он Рагномару. — Возвращаемся к своим.

Обратный путь не занял много времени, но, когда к обеду они подъехали к месту, откуда отправились в поход три дня назад, лагеря Конана там не оказалось.

— Ошиблись, что ли? Как мы сумели сбиться с пути? — недоумевал Просперо, поднявшись в седле и оглядываясь по сторонам. — Хотя нет, вон даже колышки от палаток торчат. Но, где Конан?

— Оставаться на этой равнине тоже нельзя, — обеспокоенно заметил Рагномар. — Торчим здесь, как прыщ на заднице, нас за пять лиг видно. А за нами того и гляди погонится граф Туны, чтобы отомстить за своих людей! Надо уходить, а где Командор, потом разберемся.

— Давайте возвратимся к броду и перейдем на правый берег Алиманы, — предложил Авдомар. — Там мы выстоим даже от легиона принца Нумитора. Да и расстояние до него от силы четыре лиги.

Предложение боссонского сотника представилось дельным, поэтому возражений не поступило. Действительно, оставаясь там за бродом, можно было не опасаться внезапного нападения. Но неожиданно, когда они уже подходили к броду из-за холма показалась цепь конных лучников.

Просперо подал знак остановиться, но, присмотревшись, с облегчением вздохнул, узнав туранцев.

— Это Сагитай! — крикнул он и поскакал вперед. Зоркие глаза Сагитая, тоже разглядели, что приближаются свои и он выехал навстречу Просперо.

— Что тут произошло? Почему вы здесь и где Конан? — спросил Просперо после обмена приветствиями.

— Трагедии никакой не случилось, — успокоил его туранец. — Просто Конан узнал, что Нумитор форсировал Хорот и не рискнул дать ему генеральное сражение. Он отправил нас под командой барона Гродера за Алиману, а сам отступает и уводит Нумитора по горной дороге на перевал. Но поедем лучше в лагерь, там Гродер сам тебе все подробно объяснит.

Барон Гродер искренне обрадовался прибытию Просперо, тем более, с богатыми трофеями.

— Тяжелой конницы мне как раз не хватало, — сказал он, — Командор забрал ее остатки с собой. А теперь мы можем посадить на коней часть мечников, их у меня даже больше, чем надо.

— Так все же, что произошло? — спросил Просперо, мало что понявший из объяснений Сагитая.

Барон хлопнул в ладоши и спустя несколько минут на его походном столе появилось несколько бутылок старого пуантенского и кубки.

— А произошло то, — сказал он, сделав добрый глоток игристого напитка, — что еще вчера утром принц Нумитор, начал строить второй мост через Хорот у Большой излучины. Разведчики доложили об этом. Но Конан только засмеялся, сказав, что на излучинах рек быстро мостов не построишь. Мол, там течение стремительное и этот мост он будет строить до заморозков. Но, надо отдать ему должное, он отправился туда, убедился, что строительство идет и вернулся назад, приказав усилить наблюдение за уже существующим мостом. Поэтому мы не особенно и волновались, Конан отправил гонца к Троцеро, а сам остался на месте. На наше счастье, какой-то местный крестьянин с того берега, ночью переплыл Хорот и потребовал доставить его к Командору. Оказалось, это гонец от Аллара Кастора, наследного графа Артании, который передал, что Нумитор уже закончил наведение понтонного моста в двух лигах к западу от нашего лагеря, переправляется по нему через Хорот и утром его главные силы будут здесь. А тот мост у излучины он строит просто для отвода глаз, чтобы нас одурачить.

Барон осушил кубок, наполнил его снова и продолжил:

— Таким образом, Нумитор застал нас врасплох и Конан принял решение уклониться от генерального сражения. Нас с Сагитаем он отправил сюда, а сам с остатками тяжелой конницы и боссонскими лучниками ушел по горной дороге на перевал. Он хочет увлечь принца за собой, рассчитывая, что в долине Пуантена их встретят рыцари Троцеро. Такой у Командора план, но что из него выйдет, не знаю.

Глава третья. Погоня в горах

В то самое время, когда о нем вспоминали Просперо и Гродер, сам Конан вел упирающегося жеребца по осыпающейся каменной крошкой, горной тропе, которая серпантином поднималась круто вверх на горный перевал. Его тяжеловооруженные всадники, следуя за своим вождем, также вели коней под уздцы ибо ехать на лошадях по такой дороге было невозможно. Этот узкий серпантин не превышал по ширине трех шагов, поэтому здесь легко было сорваться в пропасть. Два таких серпантина они уже прошли, оставалось еще два. Конан посмотрел вниз. Там в самом начале первого серпантина показалась голова колонны Молниеносного легиона принца Нумитора.

— Быстро же он организовал преследование, — подумал киммериец, — хотя часов пять мы все же выиграли.

Он не знал, что принц мог бы броситься за ним в погоню и раньше, но пришлось объяснять прибывшему на соединение с ним Аскаланте, что его помощь пока не понадобится.

— Мошенник не принял сражения, — сказал принц графу Туны, — и уходит в горы. Думаю, рассчитывает, пройдя перевал, спуститься в долину, а затем соединиться с Троцеро. В любом случае я там и один справлюсь. Тебе же лучше возвратиться назад приглядывать здесь за местностью. У меня такое чувство, что большая часть мятежников прячется где-то поблизости, а с Конаном ушли только всадники и лучники.

Аскаланте склонил голову в знак согласия. Двоюродный брат Нумедидеса был телосложением похож на короля — высокий и широкоплечий, с волосами и бородой рыжего оттенка. Но его большие голубые глаза, широкие брови, обветренное и загорелое лицо, так же, как и весь его благородный облик, коренным образом отличали принца от Нумедидеса. Хотя он был грубоват по натуре, но все же придерживался рыцарских правил ведения войны, имел понятие о воинской чести. Принц не терпел всякого рода магов и колдунов, считая их шарлатанами. Он уважал смелых и храбрых воинов, даже если они и были его врагами.

Пока Нумитор разговаривал с Аскаланте, командир его гвардии подвел какого-то местного крестьянина, который, хотя и пытался держаться с достоинством, но явно робел перед грозным братом короля.

— Это сельский староста, — объяснил командир гвардии, — он утверждает, что проводников через горы у них нет.

— Нет, так нет, — рявкнул принц, — прикажи выгнать всех жителей из их домов, а село подожги. Возможно, проводники и найдутся.

Командир гвардии повернулся, чтобы выполнить приказ, но староста упал на колени перед принцем и обнял его сапоги.

— Помилуй, господин! — воскликнул он. — Я сам проведу вас через горы.

— Вот видишь, — разразился Нумитор громогласным хохотом, — один уже нашелся!

Крестьянин поднялся с колен, но принц, отсмеявшись, спросил с подозрением:

— Ты хоть дорогу-то знаешь? Имей в виду, заведешь не туда, лично сброшу в пропасть. Ну, граф, — обернулся он к Аскаланте, — мне пора! А то мошенник может ускользнуть.

— Никуда никто не ускользнет, — сказал староста, — на перевале мост через ущелье разрушен еще лет пять как тому назад, там не пройти, ширина пропасти добрых десять шагов, если не больше. А перевал голый, не то что деревьев, даже кустов нет, мост соорудить не из чего.

— Так чего мы ждем? Задача упрощается, раздавим их там как мух!

Принц кивнул на прощание графу Туны и направился к своим войскам, выстроившимся в походный порядок. Первыми начали движение арбалетчики Нумитора, за ними тронулись мечники, далее во главе своих рыцарей шел сам принц, а рядом с ним проводник.

— Тут до самого перевала дорога одна, сбиться с нее невозможно, — говорил староста, показывая на серпантин, — а вот на спуске она разветвляется.

Посмотрев вверх, принц увидел на третьем витке серпантина медленно поднимающихся в гору повстанцев Конана. Отсюда они казались муравьями, взбирающимися вверх по почти отвесной стене.

— Они опередили нас часов на пять, — недовольно произнес принц, — зря я потратил столько времени с этим Аскаланте.

— Да хоть на десять, — пожал плечами проводник, — деваться им все равно некуда, дойдут до вершины перевала и остановятся.

Нумитор задумался. Так то оно так, но ведь у Конана не меньше тысячи боссонских лучников. Стреляя сверху, они могут выкосить всех его мечников и всадников. Одна надежда на арбалетчиков, хотя скорострельность луков вдвое выше. У каждого арбалетчика был также щит, устанавливающийся на землю, но в горах он мало чем мог помочь, поэтому принц приказал оставить щиты в обозе.

По мере того как обе колонны поднимались вверх, над перевалом спустился туман и стал накрапывать мелкий дождь. Аримунд, приказал своим лучникам снять тетивы с луков, чтобы они не намокли. Арбалетчики Нумитора оказались в худшем положении, спусковые механизмы их арбалетов могли отсыреть и прийти в негодность. Под дождем передвигаться стало еще труднее, но головная часть колонны Конана уже вышла на последний серпантин. Здесь дорога немного расширилась и угол ее наклона уменьшился. Когда наконец, показался перевал, Паллантид, шедший рядом с киммерийцем, протянул руку вперед и воскликнул:

— Мост разрушен! Тут не пройти.

Конан разразился проклятиями. Действительно, в месте, где когда-то был деревянный мост, зияла пропасть. Он подвел коня ближе и осмотрелся. Скорее всего, мост рухнул в пропасть от ветхости, так как его не ремонтировали уже много лет. Киммериец огляделся по сторонам, перевал был, хотя и достаточно обширным, но на всем его протяжении не росло даже кустика. Конан отдал команду всей колонне прекратить движение и, вероятно, впервые в жизни на несколько мгновений растерялся. Они оказались в ловушке, дальше пути не было. Вдруг Паллантид, дернув его за рукав, указал на какое — то строение, прилепившееся к скале шагах в двухстах отсюда. Конан вскочил в седло и они подъехали к нему. Это оказался заброшенный трактир. По всей видимости, когда мост обрушился, хозяин трактира бросил свое заведение на произвол судьбы. Конан стряхнул нахлынувшую растерянность и рявкнул громовым голосом:

— Разобрать это здание! Бревна и доски тащите к пропасти, будем строить мост.

Строение разобрали быстро, но оказалось, что все бревна короче ширины пропасти. Пришлось крепко связать из по двое кожаными ремнями, а потом сбить раму с помощью топоров и гвоздей, на которую набили доски. С помощью длинных ремней и веревок рама была опущена на противоположную сторону. По образовавшемуся мосту быстро прошло несколько человек, укрепивших противоположный конец рамы, чтобы он не скользил. Началась переправа. Коноводы обвязывали морды лошадей рубахами и плащами, чтобы те не видели пропасти и, ласково успокаивая, переводили их на ту сторону.

Колонна Нумитора поднялась уже на третий серпантин. Хотя мелкий дождь продолжался, но туман рассеялся и киммериец приказал Аримунду, открыть стрельбу по поднимающимся вверх мечникам. Арбалетчики Нумитора ответили тем же, но спусковые механизмы их арбалетов дождь действительно попортил, поэтому стрельба получилась вялой. Продвижение колонны принца замедлилось, а конница повстанцев уже переправилась на ту сторону пропасти. Боссонские лучники тоже начали медленно отходить, продолжая стрелять на ходу. Когда последний из них пробежал по мосту, Конан, уже сидевший в седле своего вороного жеребца, приказал сбросить мост в пропасть.

— Они могут связать копья по четыре-пять вместе и тоже соорудить что-то, вроде моста, — сказал он Аримунду. — Поэтому будет лучше, если твои лучники вообще не пустят их на перевал и вынудят принца повернуть назад. Потом нас догоните!

Однако, Нумитор, узнав, что повстанцы навели мост, а потом сбросили его в пропасть, разразился проклятиями, но испытывать судьбу не стал и дал приказ возвращаться назад. Он и так уже потерял немало своих всадников от боссонских стрел и понимал, что, стреляя с противоположной стороны пропасти, лучники не только не дадут ему навести мост, но и уничтожат все его войско.

— Но как им удалось соорудить мост через пропасть? — рявкнул принц, обращаясь к проводнику. — Ты же говорил, что там нет деревьев!

— Наверно, они разобрали бывший трактир, — неуверенно ответил проводник, — я то думал он давно сгнил, а вишь…

— Сбросить бы тебя в пропасть, да рук марать не хочется! — сердито сказал принц, хотя и понимал, что староста тут не причем. — Уйди с глаз долой, чтоб я тебя не видел!

Наконец, колонна принца развернулась на узком серпантине и начала обратный спуск. У всех солдат было мрачное настроение, неуловимый Освободитель ускользнул, оставив в дураках самого брата короля.

* * *

Пока Нумитор преследовал Конана в горах, Аскаланте вернулся в свой лагерь и узнал, что Просперо не только вырвался из западни, которую ему подстроил Громель, но и уничтожил всех, кто охранял выход из этой западни Все поле вокруг вала было усеяно трупами, но раненые, помогая друг другу, уже собрались в стороне. Осмотрев брошенный лагерь повстанцев, Громель быстро разобрался, что произошло.

— Они сумели найти проход, навели гать и вырвались из болота, — доложил он Аскаланте. — Потом подъехали с тыла к охране вала. Сотник, оставленный тут за старшего, подумал, что это скачут наши и выехал навстречу. Ну, а дальше…, — он обвел рукой поле боя, — сам видишь, граф.

— Видеть — вижу, — сокрушенно ответил Аскаланте, — но что я королю доложу? Что какой-то проходимец с горсткой таких же, как он сам мятежников, перебил две тысячи моих солдат!

Громель посмотрел графу в глаза.

— А зачем об этом докладывать королю? — спросил он. — Уже сегодня к вечеру принц Нумитор вернется с пленным Конаном и Нумедидеса твоя неудача будет волновать, как меня прошлогодний снег. Зачем ему вообще знать о таких мелочах?

В словах сотника была несокрушимая логика. Действительно, если Конан попадет в руки Нумитора, король забудет о всех прошлых неудачах. А с другой стороны, если не повезет принцу и киммериец ускользнет, то с королем уже придется объясняться Нумитору, а что там случилось у графа Туны, мало кого будет интересовать.

— Ладно, — сказал он, — подождем возвращения принца, а там будет видно. Завтра утром пошлю гонца узнать, как у него обстоят дела.

Но неожиданно на следующий день Нумитор сам прибыл в его лагерь в окружении десятка гвардейцев. После того, как они закрылись с Аскаланте в его рабочем кабинете, где граф наполнил кубки старым пуантенским вином, Нумитор мрачно сказал:

— Неудача постигла меня с этим варваром!

Он выпил из кубка и коротко рассказал о том, как Конану удалось навести мост через пропасть и уйти от преследования.

— Я, конечно, сейчас мог бы двинуться прямо к Терроне, но вчера убедился, что у мятежников не было мечником. Между тем, по данным разведки их должно быть не менее восьми тысяч. Уверен, что они прячутся здесь поблизости и могут ударить с тыла, если я вступлю в бой с Троцеро.

— Я знаю, где они прячутся, — сказал граф Туны. Он не стал скрывать от принца своей неудачи с Просперо и добавил, что его разведчики выяснили, куда тот ушел.

— Барон Гродер с мечниками перешел на ту сторону Алиманы, — объяснил он принцу, — стоит у брода. Просперо присоединился к нему и теперь у барона есть немного тяжелой конницы и боссонских лучников, помимо конных туранцев. Всего примерно их десять тысяч. У меня есть план, но в одиночку мне с Гродером не справиться.

— Что за план? — спросил Нумитор, осушив кубок.

Аскаланте развернул на столе карту.

— Вот здесь, где кончаются болота, не трудно форсировать Алиману по понтонному мосту. Я перейду на тот берег и барону придется вступить со мной в сражение. Брод останется без охраны или охрана там будет не многочисленная. Если ты ее сомнешь и тоже перейдешь Алиману, мы зажмем Гродера с двух сторон и уничтожим. Будет чем оправдаться перед королем за предыдущие неудачи! А затем вместе выступим против Троцеро и Конана, не опасаясь удара в спину.

Принц, как опытный полководец не мог не оценить план Аскаланте по достоинству. Действительно, он был продуман в деталях. У них получалось, по меньшей мере, двойное превосходство в силах над Гродером.

— План может сработать, — задумчиво сказал он, — в любом случае, лучше ничего не придумаешь. Тогда я повременю с донесением королю о неудаче с Конаном.

Аскаланте подумал, что он поступил правильно, послушав мудрого совета Громеля. Если им с Нумитором удастся уничтожить барона Гродера, то это будет блестящая победа, которая спишет все прежние неудачи. Граф понял, что и сам Нумитор побаивается брата не меньше его самого.

Они еще обсудили детали плана, договорились о времени начала наступления и, выпив за удачу задуманного предприятия, принц уехал. Аскаланте же поручил Громелю наводить понтонный мост и готовиться к переправе. Казалось, они все предусмотрели и неудачи не должно было быть. Однако, когда Аскаланте ночью форсировал Алиману и двинулся вперед, он по пути к броду никого не встретил. Нумитор тоже перешел брод, который никто и не думал охранять. Подождав Аскаланте, принц разразился бурей проклятий в адрес барона Гродера.

— Проклятый ученик Амулия Прокаса! — ревел он. — Научился осторожности у старого перестраховщика. Ну, что теперь делать?

— Может пойдем за ним? — предложил Аскаданте. — Прижмем к аргосской границе и там добьем.

— Нет, не выйдет! — с досадой махнул рукой принц. — Тут и так, по большому счету, весь правый берег Алиманы территория Зингары. Гродер может идти куда хочет, хоть в Рабирийские горы, он мятежник, а мы с тобой верные слуги короля. Зингарцы узнают, что мы вторглись на их территорию, будет большой скандал. Я не понимаю, почему они молчали, когда тут взад вперед шастал Прокас со своим Приграничным легионом, но нам сейчас лишние неприятности ни к чему. Придется нам, граф, возвращаться назад.

Аскаланте промолчал, принц был прав, оставаться на этом берегу долго было нельзя.

— Так может вместе ударим на Троцеро? — неуверенно спросил он.

— У тебя приказ охранять междуречье Алиманы и Хорота! — сердито рявкнул Нумитор. — Мы и так в глубокой заднице, а если, пока вдвоем будем осаждать Террону, Гродер прорвется на левый берег Хорота и двинется прямо на беззащитную Тарантию, то наши головы точно свалятся с плеч! Тем более, что штурмовать Террону у меня прямого приказа нет. Разбей мы Гродера — другое дело! Можно было бы попытаться. Но раз так все складывается, то ты, граф, возвращайся к себе в лагерь и удвой бдительность, а я отправлю хитроумное донесение королю, пусть он сам решает, что мне дальше делать. О тебе я просто отмечу, что ты охраняешь междуречье, как и велено.

Граф с чувством признательности, пожал руку принцу и отправился уводить своих воинов назад. Принц Нумитор тоже вернулся на левый берег Алиманы и принялся в своем шатре сочинять «хитроумное» донесение королю.

* * *

Донесение действительно получилось настолько хитроумным, что, получив его Нумедидес дважды перечитал, что написал ему брат, а затем вызвал Вибия Латро.

— Ты можешь перевести на понятный язык это хитромудрое донесение? — сердито спросил он. — Что-то братец темнит. Не пойму, то ли он разбил мятежников, то ли они его. И, где в конце концов, Конан и Троцеро?

Вибий Латро, сам искушенный в казуистике, отдал должное тонко составленному донесению принца.

— Произошло непредвиденное стечение обстоятельств, — стал объяснять он. — Предусмотреть его было невозможно. Принц принял все меры предосторожности, переправляясь через Хорот, но, скорее всего, кто-то ночью предупредил мятежников об этом. Конан не решился вступать в сражение и с малыми силами стал спасаться бегством через горный перевал, а большую часть своего войска с бароном Гродером отправил за Алиману. У принца был королевский приказ пленить Конана и он последовал за ним на перевал, но тот успел перейти на ту сторону пропасти и разрушить мост. Волей-неволей, принцу пришлось возвращаться назад, так как наводить мост под стрелами лучников было нельзя. Да и строительного материала под рукой не было.

— Гмм, теперь понятно, — хмуро бросил король. — Варвар опять улизнул! Вот чего бы так прямо и не написать, а не заниматься казуистикой? Насчет Гродера я понял, он ушел в Зингару и Нумитор не стал преследовать его там. Что ж, не стану его за это осуждать. Но почему он не двинулся на Террону, раз там сейчас оба главаря мятежников?

— У него нет приказа брать штурмом Террону, да для ее осады у принца и сил не хватит, — объяснил канцлер. — Вот он и ждет королевского повеления, что ему делать.

— Ждет и пусть ждет, — сердито буркнул король. — Сейчас не до него. А что там Аскаланте?

— Стоит в междуречье, чтобы Гродер не прорвался на левый берег Хорота.

Король одобрительно кивнул.

— Ладно, свободен!

Так, гроза, собравшаяся было над головами Нумитора и Аскаланте неожиданно обошла их стороной. Вибий Латро от своего имени написал короткое сообщение Нумитору о реакции короля на его донесение и немедленно отправил гонца к принцу. Прочитав сообщение канцлера, тот облегченно вздохнул, все же он не рассчитывал на то, что неудача так легко сойдет ему с рук.

Тем временем, Конан спустился в долину между гор, где его поджидал Троцеро, предполагавший, что за киммерийцем по пятам движется Нумитор. Выслушав его рассказ о том, как ему удалось перейти через перевал, Троцеро одобрительно кивнул головой. В конце концов, ничего страшного не произошло. Конан вырвался из ловушки, Гродер ушел в Зингару, вот только судьба Просперо оставалась не ясной. Однако, когда они прибыли в столицу Пуантена, графа ждал гонец от барона Гродера с сообщением о попытке Нумитора и Аскаланте навязать ему сражение при Алимане и о том, что Просперо со своими людьми попал было в западню, но вырвался из нее, нанеся Аскаланте поражение.

— В целом все закончилось благополучно, — с удовлетворением сказал граф киммерийцу, — но пока Аскаланте и Нумитор стоят в пределах Пуантена, мы не можем соединиться с бароном Гродером, а они, в свою очередь, не могут выступить против нас единым фронтом. Вот такое сложилось неустойчивое равновесие.

Присутствовавший при их разговоре Публий нахмурился.

— Такое неустойчивое равновесие не может сохраняться долго, — заметил он, — возможно, оно и выгодно королю, ведь по сути чего он хотел того и добился, мы заперты в Терроне, Гродер изгнан в Зингару, Аскаланте перекрыл повстанческой армии путь к Тарантии, а Нумитор стоит, словно цепной пес в ожидании команды. Но нам такое положение совершенно не выгодно! Нас ждут за Хоротом, а мы отсиживаемся за пуатенскими горами. Революции так не делаются, революция или любое восстание — это, как пламя лесного пожара, сметающее все на своем пути. А затухнет пламя, потом сгоревший пепел не воспламенить, гореть он уже не сможет.

Все молчали, понимая, что бывший королевский казначей высказал мысли каждого из них, которые они хотели отодвинуть на задний план.

— Так может нам потревожить Нумитора? — предложил Конан. — Уверен, что сейчас он не ожидает от нас никаких активных действий. Что если попробовать одновременно ударить на принца нам и Гродеру. В случае успеха мы объединили бы свои силы, а при неудаче в любом случае соединились бы с бароном и укрылись здесь в Терроне. На самый худой конец, просто вернулись бы на исходные позиции.

— Вопрос в том, как нам согласовать свои действия с бароном? — задумался Троцеро. — Гонец от него проскочил только потому, что Нумитор гонялся за тобой в горах. Сейчас же там и муха не пролетит незамеченной. Любой гонец тут же будет перехвачен людьми принца.

— Есть способ, — сказал киммериец. — Послать гонца через горный перевал к Алимане.

— Это слишком долго, — возразил граф. — К барону два-три дня пути, да назад…

— Ты не понял! Гонец посвятит Гродера в наш план и скажет, чтобы каждую ночь он вел наблюдение за северной оконечностью горной гряды. На ее вершине мы разместим большую поленницу дров пропитанных смолой. Как только все будет готово к выступлению, мы разведем костер на равнине, а наши люди подожгут дрова на вершине горы. Это будет знак Гродеру выступать.

— Пожалуй, этот план может сработать, — не совсем уверенно произнес Троцеро.

— Он обязательно сработает, — подумав, сказал Публий. — Да и другого варианта связи все равно нет.

Графство Пуантен в географическом плане состояло как бы из двух частей: обширной равнины в междуречье истока Алиманы и Большой излучинв Хорота, в северной части которой сейчас разбил свой лагерь Аскаланте и кольцевидной горной гряды на юго-западе, там где Алимана и Хорот, объединив свои воды, устремлялись к Западному морю. В центре этого кольца гор находилась огромная густонаселенная плодородная долина, размером с такое государство как Хорайя или Хауран. Посреди долины возвышались гранитные стены города-крепости Терроны, столицы Пуантена, взять штурмом которую еще не удавалось никому на свете. В Пуантенскую долину можно было попасть по горным дорогам через перевалы с запада и востока, либо с севера, где кольцо гор размыкалось, образовав проход в две-три лиги шириной. К востоку от прохода ближе к Хороту у северо-восточного окончания горной гряды на равнине разбил свой лагерь принц Нумитор, а барон Гродер с большей частью повстанческой армии находился в нескольких лигах прямо к западу от него за Алиманой, откуда хорошо просматривалась северо-западная часть горной гряды. Вход в Пуантенскую долину защищал могучий форт, гранитные стены которого были не менее прочными, чем стены самой столицы Пуантена. Многочисленный гарнизон форта мог задержать продвижение любой армии, почему принц Нумитор и не рискнул войти в Пуантенскую долину.

На осуществление предложенного Конаном плана ушло около недели. Когда гонец, посланный к Гродеру вернулся назад и сообщил, что возвратившийся к броду барон, все понял и план поддерживает, было решено атаковать Нумитора в ближайшую ночь. Киммериец решил провести всю операцию своими силами, не прибегая к помощи Троцеро.

— От твоих рыцарей в ночном бою будет мало толку, — сказал он графу, — тех всадников, что остались у меня вполне достаточно. Нам ведь главное ввязаться в бой, наделать побольше шума а вот когда подойдет Гродер со своими мечниками и Просперо с конницей, тогда и начнется потеха!

Троцеро не стал возражать, сказав, что все же, на всякий случай, останется с рыцарской конницей у форта.

Когда совсем стемнело, солдаты Конана разожгли костер и начали марш к лагерю принца, рассчитывая добраться туда ближе к рассвету. Те, кто находился на горной вершине у поленницы дров, увидели огонь в долине и подожгли свой костер. Разведчики Гродера заметили огонь высоко в горах и доложили об этом Гродеру. Барон приказал выступать.

В лагере принца Нумитора царило безмятежное спокойствие. Никаких указаний от короля он не получал, чем в душе был доволен, его люди большую часть времени проводили в безделии и понемногу утратили бдительность. Даже десятские и сотники следили за поддержанием дисциплины без обычного рвения.

Ночного нападения никто не ожидал, поэтому под утро часовые, несшие службу, когда небо на востоке уже начало сереть, дремали опершись на копья и не заметили, как с разных сторон к лагерю подползли вражеские лучники. Сорвавшиеся с тетив их луков стрелы отправили к праотцам всех часовых, оказавшихся в поле зрения стрелков, так что никто не успел даже поднять тревоги, когда тяжелая конница киммерийца ворвалась в лагерь принца. Всадники рубили шесты палаток и выбегавших оттуда полуодетых солдат. Впереди своих воинов на могучем вороном коне летел сам Конан, круша двуручным мечом все на своем пути. Отовсюду слышались крики живых и стоны раненых, но большинство солдат Нумитора гибло под ударами мечей, не успев издать даже вскрика. Боссонские лучники, растянувшись цепью, непрерывно стреляли и редко какой стреле не удавалось найти свою жертву.

Принц, спавший у себя в шатре, не снимая доспехов, так как намеревался на рассвете лично проверить несение службы часовыми, при первых же звуках боя выбежал наружу с мечом в руках. Сохраняя спокойствие, он громким голосом призывал солдат сплотиться возле него и совсем скоро у его шатра собралось не меньше тысячи человек.

— Их всего горстка! — кричал Нумитор, быстро разобравшийся, что нападавших гораздо меньше, чем его солдат. Он вскочил на коня и повел своих всадников в атаку. В это время уже совсем начало светать и в бой вступили арбалетчики принца. Первый же их залп выбил их седел полсотни всадников Конана. Лучники обрушили ливень стрел на арбалетчиков, те открыли ответную стрельбу. Тяжелая конница принца столкнулась с всадниками Конана и опрокинула их. Казалось мятежники терпят поражение, но в это время вступили в бой подоспевшие мечники барона Гродера вместе с конницей Просперо и обстановка резко изменилась. От полного разгрома принца спасло лишь то, что он вовремя сориентировался и, отправив вперед обоз, приказал отходить к Хороту, туда, где еще оставалась понтонная переправа. В свою очередь и Конан, достигнув своей главной цели — соединения с бароном Гродером, подал сигнал к отходу. Оба войска покинули поле боя и стали расходиться в разных направлениях

Глава четвертая. Дагобер вступает в игру

Высказав предположение, что Нумидедиса сложившаяся ситуация устраивает, Публий был недалек от истины. Хотя главной цели — захвата вождей мятежников, Конана и Троцеро, королевские войска и не достигли, но Нумитору все же удалось разъединить их силы и запереть графа с киммерийцем в Пуантенской долине, а барона Гродера с пехотой повстанцев и вовсе изгнать за пределы Аквилонии. Со стороны это выглядело, как победа короля над повстанческой армией и к Нумедидесу уже стали поступать сведения о том, что многие из тех, кто поддерживал мятежников стали разочаровываться в благополучном исходе восстания. Имея основания надеяться, что оно заглохнет само собой, Нумедидес и не слал никаких указаний Нумитору, оставив его в Пуантене, как гаранта того, что Конан и Гродер не смогут соединиться. Король хотел выиграть время, чтобы, дав возможность Ульрику Раманскому утихомирить северных баронов, освободить его более, чем двадцатитысячную армию для переброски в Пуантен с целью разгрома вначале барона Гродера, а затем и Конана с Троцеро.

Но внезапное известие о ночной вылазке вождя повстанцев и соединении его с бароном Гродером, спутало все планы Нумедидеса. По самым приблизительным подсчетам, повстанческая армия вместе с тяжелой конницей Троцеро теперь насчитывала не менее пятнадцати тысяч, даже, если не считать новобранцев, которыми пуантенский граф, наверняка, пополнил свое войско. Чем больше об этом размышлял король, тем он больше впадал в ярость, граничащую с безумием, приступы которой в последнее время накатывались на него все чаще и чаще. Только этим и можно было объяснить, что он распорядился немедленно вызвать к себе Туландра Ту.

Колдун, погруженный в глубокое раздумье, восседал на железном троне в зале Сфинксов, который король передал в его полное распоряжение. На его лице аскета отражалась напряженная работа мысли, но о чем он думал, не знал никто. Сухощавый, средних лет Туландра Ту появился в королевском дворце не так давно, но внушал придворным такой ужас, что, увидев его высокую поджарую фигуру в темно-красной хламиде до самых пят, все они спешили поскорее спрятаться по углам, чтобы только не встречаться с ледяным взглядом его змеиных глаз. На голове Туландра Ту обычно носил железную корону в форме венца из двух переплетенных змей, из-под которой выглядывали его посеребренные сединой поредевшие волосы.

Его узкое хрящеватое лицо, казалось высеченным резцом скульптора из какого-то темного дерева, а тонкие, словно два лезвия, губы он время от времени облизывал узким, похожим на змеиное жало, языком.

Узнав, что его требует к себе король, Туландра Ту недовольно поднялся со своего трона и направился в королевские покои. В Палате Личных Аудиенций на иранистанском ковре стоял трон изящной и тонкой работы, хотя и не такой монументальный, как Рубиновый трон аквилонских королей в Тронном зале. Над спинкой трона распрямил крылья могучий геральдический орел династии Нумидидеса, усыпанный драгоценными камнями, а сам трон был украшен барельефными изображениями драконов, львов, мечами и звездами. Король восседал на нем, одетый в свою шитую золотыми нитями мантию с короной на голове.

— Не больно ты торопился! — раздраженно произнес он, хмуро кивнув на приветствия колдуна. На бесстрастном лице Туландра Ту не отразилось никаких эмоций, хотя в его холодном взгляде читался немой вопрос. Этот взгляд вызвал у Нумедидеса еще большее раздражение и он мрачно сказал:

— Я недоволен тобой Туландра Ту!

— Чем я мог вызвать твой гнев, повелитель? — с удивлением спросил маг ледяным тоном.

— Я рассчитывал, что ты поможешь мне в борьбе с мятежниками, между тем, ты днями напролет только и делаешь, что сидишь в зале Сфинксов, погруженный в размышления. Когда я принимал тебя на службу, то мне нужен был маг, а не философ.

— Но я и есть маг, — спокойно ответил колдун, — согласно нашего договора я обязан обеспечить твою личную безопасность, что я и делаю. А бороться с мятежниками, командовать легионами — это задача твоих полководцев. Я же не разбираюсь ни в стратегии, ни в тактике ведения войны.

Король заерзал на троне. По сути колдун был прав, именно такой между ними и был уговор, когда с началом мятежа Нумедидес стал опасаться за свою жизнь. Для защиты от возможных покушений он и принял к себе на службу чернокнижника.

— Я помню наш уговор, — хмуро ответил он. — Но уже один мой легион перешел на сторону мятежников, а сейчас потерпел поражение от варвара и Нумитор. Силы мятежников возросли в два раза и, если они перейдут Хорот, им откроется прямой путь на Тарантию. Разве это не угроза моей безопасности?

— Возможно, — пожал плечами колдун, — но только, чтобы такого не случилось, у тебя есть полководцы и армия.

— Зачем мне тогда придворный колдун, от которого нет никакой пользы? — гневливо воскликнул Нумедидес.

— Ты хочешь меня изгнать? — с гордым достоинством выпрямился Туландра Ту. — Не трать зря слов, я сам уйду! Но запомни, после моего ухода я за твою жизнь не дам и ломаного медяка.

— Это почему же? — насторожился король.

— Потому что у тебя есть смертельный враг.

— Мой смертельный враг этот проклятый варвар! — пальцы короля впились в подлокотники трона.

— О нет, — усмехнулся маг, — ни Конан, ни Троцеро не жаждут твоей смерти, она им ни к чему. Они хотят над тобой суда и даже готовы отправить тебя куда-нибудь в ссылку в отдаленный замок, где бы ты под надежной охраной предавался своим привычным страстям. Нет, я говорю о другом, смертельном враге, который не успокоится, пока не увидит твой бездыханный труп.

— Кто же он?

— Тебе имя Дагобер говорит о чем-нибудь?

Король наморщил лоб, пытаясь вспомнить человека с таким именем, но лишь отрицательно покачал головой.

— Род Дагоберов издавна владел несколькими селами в графстве Арбан, что на границе с Немедией. Но недавно ты приказал графу Алонсо сжечь замок Дагоберов вместе со всеми, кто в нем находился. Граф выполнил приказ.

— А! Ты вот о ком. Кажется, это он оспаривал королевские указы по поводу налогов? — стал припоминать король. — Ну и поделом ему!

— Поделом или нет, не знаю, — продолжил Туландра Ту, — но на беду у него есть сын, который обучался магии у древних мудрецов где-то на Востоке. Он вернулся и жаждет мести за смерть невинно убитых родителей.

Король заерзал в кресле. Он не то, чтобы испугался, но почувствовал себя неуютно.

— А с чего ты решил, что он станет мстить? — спросил он колдуна.

— Потому что двое уже мертвы — барон, непосредственно исполнивший приказ графа и сам граф Алонсо. Теперь очередь за тобой.

— Погоди, о смерти Алонсо я знаю, он умер у себя в постели от сердечного приступа. При чем здесь магия?

— Молодой Дагобер адепт магии чистого разума, — терпеливо объяснил Туландра Ту. — Для своих чар он использует только силу мысли и ему не нужны никакие другие внешние атрибуты. Силой своего разума он может войти в сознание любого человека и заставить его делать все, что он захочет. Или остановить у человека сердце, равно и перекрыть ему дыхание. По слухам, адепты магии чистого разума владеют способностью силой мысли разметать полк мечников, способны превращаться во что угодно, принимать любой облик, проходить сквозь стены и так далее. Я сам этой магией не владею, знаю о ней лишь понаслышке. Мне известно, что он в Тарантии и хочет проникнуть к тебе, но не может преодолеть магического поля, созданного мною над королевским дворцом. Когда я сижу в зале Сфинксов, тебе кажется, что я просто размышляю от нечего делать, на самом же деле я подпитываю магическое поле. Стоит мне покинуть дворец и оно исчезнет. Вот одна из причин, почему я не могу помочь твоим полководцам, даже, если бы и мог что-то предпринять. Мне нельзя отлучаться из дворца.

Король вытер ладонью выступивший пот на лбу.

— Но сейчас этот Дагобер не может проникнуть во дворец? — дрогнувшим голосом спросил он.

— Нет, — заверил его колдун. — Иначе он утратит не только все свои знания мага, но и навыки боевого искусства, которым владеет. Ни один маг не сумеет преодолеть это магическое поле.

Король понемногу успокоился.

— Надеюсь ты на меня не в обиде за мои резкие слова, произнесенные сгоряча? — с некоторым смущением спросил он, взглянув в глаза колдуна.

— Всякое случается, — спокойно ответил тот, — я не держу на тебя зла, но предупреждаю, что в следующий раз просто удалюсь из Аквилонии и перейду на службу к другому государю.

Король сделал вид, что не расслышал этой угрозы. Он понимал, что Туландра Ту не шутит, а остаться без защиты колдуна от нового и такого опасного врага ему очень не хотелось. Поэтому он поспешил перевести разговор в другое русло.

— Я понимаю, что командовать войсками не твоя задача, — сказал он. — Но ведь ты можешь дать совет, как поступить в сложившейся непростой ситуации. Повстанческая армия не должна перейти Хорот!

Туландра Ту оперся на посох, с которым никогда не расставался, и задумался. Молчание длилось долго, но король терпеливо ждал. Наконец, колдун поднял голову и произнес ровным голосом:

— А может быть, наоборот, дать им возможность переправиться на левый берег?

— Зачем? — не понял король.

— Чтобы, наконец, навязать киммерийцу генеральное сражение, от которого он в горах Пуантена уклоняется.

Видя, что король не уловил его мысли, он щелкнул пальцами и прямо в воздухе перед ними возникла рельефная карта Аквилонии. Нумедидес поразился, убедившись насколько точно она выполнена.

— Конечно, прежде следует отвести за Хорот армии Аскаланте и принца, — добавил колдун.

— У них не хватит сил для генерального сражения! — покачал головой король.

Туландра Ту усмехнулся.

— У них самих нет, но с войском Ульрика Раманского на их стороне окажется более, чем двукратное превосходство над армией мятежников.

— Ульрик сдерживает баронов в Гандерланде, — напомнил Нумедидес, начиная терять интерес к этой беседе. Он подумал, что Туландра Ту, действительно, не силен в военном искусстве, поэтому толковых советов от него не добьешься.

— Король! Ты ведь прежде всего политик! — покачал головой колдун с явным неодобрением. — Подумай сам, чего хотят бароны? Автономии! Если они завоюют ее своими мечами, то останутся твоими врагами. Получив же требуемое из твоих рук, они превратятся в друзей!

— А налоги? — заволновался Нумедидес. — Они же перестанут их платить!

— Да они их тебе и так не платят уже года три, если не больше! — вспылил маг, стукнув посохом по полу. — Или ты думаешь держать двадцатитысячную армию Ульрика там вечно? Если ты подавишь мятеж Конана и Троцеро, то, потом можно будет договориться с баронами об уплате налогов в добровольном порядке. Им ведь выгоднее откупиться, чем вести бессмысленную бесконечную войну.

Туландре Ту в логике отказать было сложно. Конечно, в противостоянии с баронами Гандерланда было с обеих сторон больше амбиций, чем здравого смысла. Не так давно королевство Гандерланд было независимой державой и стало провинцией Аквилонии в результате неблагоприятного стечения обстоятельств. Поэтому бароны по инерции и стремились к независимости, настаивая на автономии, а Нумедидес, больше из упрямства, отказывал в этом, держа в Гандерланде одну из своих армий. Но, если последовать совету колдуна, то от прекращения противостояния выиграют обе стороны, а главное, войска Ульрика можно будет направить на подавление мятежа.

— Хорошо! — сказал король. — Совет твой мудр и мы ему последуем. Только ты уж будь добр, приглядывай за этим Дагобером.

Молодой человек, о котором королю рассказал Нумедидес, в это время стоял недалеко от королевского дворца и не только слушал о чем разговаривали король с магом, но даже время от времени видел их обоих, используя для этого пойманную мышь. Пришлось, конечно повозиться, прежде, чем зверек с его крошечным мозгом понял, что от него требуется, но затем, когда Альдемар выпустил его на свободу, уверенно побежал к королевскому дворцу и по мышиным ходам пробрался в зал Личных Аудиенций. Альдемар захватил его сознание, подчинив себе, и стал свидетелем беседы короля с колдуном. Всего их разговора Альдемар не слышал, но зато все, что говорил Туландра Ту о нем самом, стало ему известно. После ухода колдуна, он отпустил сознание грызуна и вернулся в таверну «Ржавый якорь» в Портовом районе, где снимал комнату. Теперь, услышав от самого Туландры Ту о магическом поле, окружающем королевский замок, и о том, что колдун постоянно подпитывает его, он понял, что месть придется отложить до лучших времен. Но и просто занять выжидательную позицию ему не хотелось, поэтому он стал размышлять о том, как бы навредить королю и заодно подставить Туландра Ту под гнев Нумедидеса. Внезапно ему на ум пришла мысль, заставившая его улыбнуться. Хорошенько ее обдумав, он тщательно разработал небольшой план действий и, предупредив хозяина таверны, что уезжает на несколько дней по делам, вскочил в седло своего коня и умчался в сторону Хорота, а через несколько дней уже въезжал в лагерь принца Нумитора. Но никто бы не признал в нем Альдемара Дагобера, зато все, кому доводилось встречаться с Туландрой Ту, узнали в нем королевского колдуна.

— Как, Мессир Туландра! — с удивлением воскликнул принц Нумитор, увидев его. — Что привело тебя сюда? Ты привез мне какое-то послание от короля?

— Да, ознакомься с ним, — ответил лже-Туландра, протягивая принцу королевский указ.

— Гмм, — с сомнением произнес принц, пробежав глазами то, что было написано на листе пергамента. Второй раз он прочитал его уже более внимательно, затем спрятал в шкатулку, в которой хранил аналогичные документы. — Король приказывает мне разрушить форт, который закрывает вход в Пуантенскую долину. Но с моими силами это невозможно.

— Возможно, принц Нумитор, — важно сказал лже-колдун, — так как я применю свое колдовское искусство. Стены форта рухнут, а тебе останется лишь уничтожить гарнизон. Для этого сил у тебя достаточно.

Принц поморщился.

— Не люблю я прибегать к магии, но, если тебя послал мой венценосный брат, то я выполню его приказ. Что мне нужно делать?

— Выступи со своим Молниеносным легионом к форту и остановись в пятистах шагах, не доходя до него. Когда стены форта рассыпятся в прах, прикажи трубить атаку. Уничтожив гарнизон, дождись подхода армии Ульрика и корпуса Аскаланте, чтобы вместе идти на штурм Терроны. Король желает видеть вождей мятежников закованными в цепи.

Не прошло и получаса как легион Нумитора выступил в поход. Когда он приблизился к форту, начальник пуантенского гарнизона с удивлением сказал, своим сотникам, стоявшим рядом с ним на крепостной стене:

— Неужели Нумитор надеется взять форт приступом? Или он, подобно, брату тоже сошел с ума?

* * *

Принц, подведя свое войско к форту, остановил его, не доходя пятисот шагов и, обратясь к Дагоберу, сказал:

— Начинай уже свое колдовство Мессир Туландра!

— Смотри, принц!

Он не сделал никакого движения руками, не выкрикнул заклятия, а просто стоял молча и вдруг все солдаты Молниеносного легиона, включая самого принца, увидели, как могучие стены форта стали колебаться, словно в дымке, затем по ним прошла дрожь и они стали разваливаться на мелкие обломки камней. Все вокруг окуталось клубами пыли.

— Вперед! — скомандовал принц и легион ринулся в эти клубы пыли.

Но начальник гарнизона форта ничего такого не видел, зато ему стало ясно, что войско Нумитора пошло в атаку и он отдал приказ своим лучникам открыть стрельбу. Лучники произвели первый залп, за ним второй, выбив из седел мчавшихся на стены форта всадников, а потом стали стрелять без команды, выбирая каждый себе цель по душе.

Принц Нумитор не понимал, что происходит и откуда ведется стрельба, ведь он собственными глазами видел, как стены форта рухнули.

Внезапно наваждение пропало и тогда стало ясно, что форт стоит, как и стоял, а пуантенские лучники безнаказанно уничтожают его солдат.

Впав в ярость, принц приказал немедленно отступать и стал разыскивать проклятого колдуна, чтобы тут же поднять его на копья, но Туландры Ту никто не мог отыскать, тот словно сквозь землю провалился. Возвратясь в лагерь, принц сел писать гневное письмо брату, жалуясь на неудачливого колдуна, которого иначе как шарлатаном не называл.

Дописав письмо к Нумедидесу, принц Нумитор отправил с ним гонца в Тарантию, а сам открыл ларец, чтобы еще раз прочитать королевский указ. Каково же было его удивление, когда, развернув лист пергамента, он не обнаружил на нем никакого текста, пергамент был совершенно чистым.

А возмутитель спокойствия Дагобер уже возвращался в Тарантию. Впервые за все это время ему на ум пришла мысль, что, предав смерти Нумедидеса, он и сам может стать королем этой прекрасной страны. Но на пути к трону было серьезное препятствие — Дагобера в Аквилонии никто не знал и поэтому все от мала до велика станут считать его узурпатором. А это означало недовольство народных масс, презрительное отношение со стороны аквилонской знати, неминуемые заговоры и покушения. Свергни Нумедидеса тот же Конан или граф Троцеро и взойди любой из них на Рубиновый трон аквилонских королей, их бы приняли совсем иначе. Как народным вождям, им простили бы узурпацию власти. Но никому неизвестному и ничем себя не проявившему Дагоберу на подобную снисходительность рассчитывать вряд ли стоит. Все же изобретательный ум Дагобера не мог смириться с таким положением дел и он подумал, что, в конце концов пусть на трон взойдет хотя бы тот же Конан. Ему с его магическим искусством совсем не трудно будет устранить киммерийца и принять его облик, пусть даже через обыкновенное внушение, точно так, как он заставил солдат Нумитора поверить, будто он Туландра Ту и, что стены форта рушатся. Конечно, долго поддерживать такую иллюзию будет трудно, но он последнее время самым настойчивым образом работал над реальным перевоплощением и уже на несколько секунд мог принять тот образ, который хотел. Пройдет еще несколько месяцев и он перевоплотится в киммерийца по настоящему, а тогда уже раскрытия обмана ему опасаться не придется. Но, если так, тогда был смысл помочь киммерийцу поскорее достичь победы и Дагобер решил приступить к этому немедленно. В первом же попавшемся ему на пути городке, он оставил в таверне своего коня, а сам вышел на центральную площадь. Здесь, как обычно толпилось много людей и порывшись в мыслях некоторых из них Дагобер наткнулся на воспоминание о пророчестве Эпиметриуса. Прокламации об этом пророчестве были еще ранее разосланы Троцеро во многие города Аквилонии.

Дагоберу с его владением магией не составило труда у всех присутствующих на площади вызвать видение, будто в чистом и ясном небе появилась огромная фигура белобородого старца с посохом в руках, который произнес громовым голосом, отдавшегося в мозгу каждого слушателя:

— Дети мои! Я Эпиметриус, великий мудрец, обращаюсь к вам и внемлите же моим словам! Король Нумедидес впал в безумие, он не ведает, что творит и стон народа донесся даже сквозь века ко мне в склеп, заставив мой дух явиться к вам и объявить следующую весть! Уже пришел на землю Аквилонии Освободитель, предсказанный мною много веков назад. Имя ему Конан Киммерийский! Он уничтожит Нумедидеса, взойдет на Рубиновый трон и станет править мудро и справедливо на благо народу Аквилонии!

Старец благословил всех движением руки и исчез. Вся площадь заполнилась шумом и криками. Все собравшиеся слышали, что им сказал дух Эпиметриуса, возвестивший приход Освободителя, Конана Киммерийского. Весть об этом передавалась из уст в уста и даже те, кто не был на площади быстро узнали об этом.

А Дагобер уже скакал дальше и во всех городах на пути в Тарантию повторялось явление Эпиметриуса, провозгласившего приход Освободителя. Порой слухи об этом даже опережали самого Дагобера, которого некоторые жители спрашивали, правду ли говорят, что там — то и там-то было явление народу великого мудреца Эпиметриуса. Дагобер в ответ важно кивал головой, подтверждая, что сам видел дух давно умершего старца в одном из городов через который проехал, а через некоторое время и в этом городе собравшийся на площади люд и сам видел дух Эпиметриуса и слышал его слова, обращенные к народу Аквилонии.

Глава пятая. Разгром

Узнав из донесения начальника гарнизона форта о нападении Нумитора, Троцеро и Конан выехали туда, чтобы выяснить на месте, что там конкретно произошло. Сам факт атаки на неприступный форт днем без осадных машин и метательных орудий выглядел странным или даже нелепым.

— Не тронулся ли принц умом, как его братец? — предположил киммериец. — Ведь только сошедший с ума военачальник мог так поступить.

Троцеро пожал плечами. Подобная мысль мелькнула и у него, но с трудом верилось, что Нумитор, вполне рассудительный человек, вдруг внезапно впал в безумство.

— Посмотрим, — неопределенно ответил граф, — возможно, на месте все проясниться.

Но начальник гарнизона, щеголеватый брюнет лет тридцати и сам понять не мог зачем Нумитору понадобилось штурмовать форт.

— Приближение Молниеносного легиона мы заметили своевременно и приготовились к встрече, — доложил он Троцеро. — Я думал, что они пойдут на штурм сходу, но войско Нумитора остановилось вне досягаемости полета стрел, шагах в пятистах от нас. Я даже разглядел крупную фигуру принца, который сидел в седле своего боевого коня. Рядом с ним я заметил тоже на коне какого-то человека в белом бурнусе с каким-то тюрбаном на голове, но лица его я разглядеть не сумел. Минут через пять Молниеносный легион пошел на штурм, по крайней мере, мне так показалось. Конница летела впереди, за ней плотным строем двигались мечники, рядом на флангах бежали арбалетчики. Когда они приблизились шагов на двести, мои лучники со стен и бойниц открыли стрельбу. Не взирая на потери, нападавшие добежали почти до стен форта, затем повернули назад. Не могу утверждать точно, но, по-моему, приказ отступать им дал принц. Подобрав часть своих раненых, они скрылись. Вот собственно и все.

— А куда делся этот человек в бурнусе? — поинтересовался Конан.

— В какой-то момент после начала атаки он исчез, но я за ним не следил, — пожал плечами начальник гарнизона.

— Какие потери у принца? — спросил Троцеро.

— Убитых, в основном всадников и мечников, около двух тысяч. Есть несколько сотен раненых, но сколько их они забрали с собой, я не могу сказать.

— Ты наблюдал за Нумитором, — сказал Конан. — В его поведении тебе ничего странного не показалось? Ну, помимо самого штурма?

— Вначале принц выглядел как полководец, который уверен, что победа в его руках! — ответил офицер. — Я не видел его лица, но, судя по жестам, он понимал, что делает. Вот только в какой-то момент, когда уже его солдаты были у стен, я увидел, что он, вроде, как растерялся, будто не ожидал, что мы окажем сопротивление.

— Уверен, тут без магии не обошлось, — нахмурился киммериец. — А скажи, ты не видел рядом с Нумитором или где поблизости такого высокого худого типа в темно-багровой мантии?

— Нет! — ответил офицер.

— Думаешь тут замешан Туландра Ту? — спросил Троцеро у Конана, когда они покинули форт и возвращались в Террону.

— Не знаю, что и думать, — ответил киммериец. — Просто нюхом чувствую, что без магии тут не обошлось.

* * *

Нумедидес, которому Вибий Латро принес донесение принца Нумитора тоже ничего не понял. Канцлер попал к королю в те, уже ставшие редкими минуты просветления, когда безумие оставляло его и он рассуждал как нормальный человек. Он дважды перечитал донесение Нумитора и уже было пришел в ярость, велев позвать Туландра Ту, но вдруг вспомнил, что в день, когда состоялось нападение на форт, колдун почти безотлучно находился при нем. Король усилием воли взял себя в руки и, отменив свое распоряжение вызвать Туландра Ту, сам отправился к нему. Колдун, как обычно, восседал на своем железном троне, погруженный в размышления.

Увидев короля, он встал и поклонился, а тот, протянув ему донесение брата, спросил, что он по этому поводу думает.

— Вот негодяй! — воскликнул Туландра Ту, мельком взглянув на пергамент. — Ему надоело прятаться в тени и он затеял с нами игру! И обрати внимание, повелитель, это явный подкоп под меня.

— Ты кого имеешь в виду? — спросил Нумедидес, хотя уже и сам догадался, чья это проделка.

— Дагобера, конечно! — подтвердил колдун его догадку. — Никто другой не набрался бы такой дерзости. Но, если ему удалось заставить весь легион поверить, что стены форта рушатся, то он даже сильнее, чем я предполагал. Он понял, что пока я при тебе, во дворец он не сумеет проникнуть. И расчет был на то, что ты придешь в ярость и прогонишь меня. А только это ему и надо!

— А как ты сам узнал о его существовании? — поинтересовался король.

— Да в целом случайно, — усмехнулся маг. — Я был у Вибия Латро, когда к нему поступило донесение о смерти барона, который поджигал замок Дагоберов. Я из любопытства прочел донесение, так как Латро не мог понять, откуда у барона такие обширные травмы. Но в первый момент мне это тоже было непонятно. Однако, буквально сразу поступило донесение о смерти графа Валенсо. Сопоставив эти два факта я расспросил Латро и он вспомнил, что оба они причастны к смерти Дагоберов. Тогда я отправил в Амбер своего человека и он выяснил, что дня через два после пожара у развалин замка видели мужчину лет тридцати на вид, который расспрашивал о погибших. Я сразу заподозрил, что это вернулся сын Дагоберов, который ушел из дому в пятнадцать лет. В имении его родителей ходили слухи, что он где-то в Гимелейских горах осваивает какие-то науки. А какие науки, кроме магии, там можно осваивать? Выйдя в астральное поле сил, я сразу же напал на его след, он уже был в Тарантии. Тогда я немедленно приступил к созданию над дворцом магического поля и успел как раз вовремя.

— Значит, ты можешь выйти на его след? — оживился король. — Тогда он в наших руках!

— Не совсем так, — заметил колдун, — такой след, это не отпечаток обуви, это скорее, туманное пятно, которое может в поперечнике занимать две-три лиги. След в астрале лишь указывает, что маг где-то в этом районе, но искать его там можно очень долго.

— Как бы заманить его в ловушку? — задумчиво сказал король.

— Не знаю, — ответил колдун. — Если я начну его искать, то могу и обнаружить по следам магии. Но и он меня обнаружит тоже. А мне, к тому же, нельзя покидать дворец.

— Ну ладно, — сказал король, собираясь уходить.

— А как дела у Ульрика? — остановил его Туландра Ту.

— Он ведет переговоры с баронами, но они упираются, выставляют все новые и новые требования, настаивают на гарантиях и все такое.

— Пусть Ульрик соглашается на все их требования, — посоветовал маг. — Главное разгромить мятежников, а с баронами потом можно договориться. Когда ты будешь силен и могуч, как прежде, и договариваться станет легче.

* * *

Спустя несколько дней принц Нумитор получил королевский указ, согласно которому он должен был оставить Пуантен и перейти на левый берег Хорота, где соединиться с Аскаланте и стать лагерем, закрыв дорогу на Тарантию в ожидании подхода Ульрика Раманского, назначенного главнокомандующим.

— Но ведь вслед за нами Хорот перейдут и мятежники, — вслух подумал принц. — Вероятно король хочет их специально выманить на тот берег, чтобы на подступах к Тарантии навязать генеральное сражение.

Такого же мнения был и Аскаланте, получивший аналогичный указ короля и прибывший в ставку Нумитора для согласования общих действий. Обсудив будущую диспозицию своих войск, принц и граф пришли к общему мнению разбить лагерь на равнине в пяти лигах от переправы через Хорот. Послав гонца в Тарантию, они приступили к форсированию реки.

* * *

О том, что принц Нумитор и граф Аскаланте уходят из Пуантена на левый берег Хорота, лазутчики Конана донесли вождям повстанцев, когда переправа еще не закончилась. Киммериец и граф терялись в догадках, что бы это могло значить, ведь тем самым повстанческой армии открывалась дорога на Тарантию. Поначалу они было решили, что это еще одно свидетельство проявления безумия Нумедидеса, но прибывший в Террону Лерус Витро объяснил план короля навязать им сражение на левом берегу Хорота.

— Граф Ульрик уже заключил перемирие с баронами, которым обещана автономия и его высвободившаяся армия готова к совершению марша на соединение с Аскаланте и Нумитором. Королю надоело гоняться за вами по Пуантену и он рассчитывает разбить вас в генеральном сражении на подступах к Тарантии.

— Но мы ведь можем и не переходить Хорот, — задумался Троцеро.

— Можете, но это обречет восстание на поражение, — пожал плечами Лерус. — Проведена большая подготовительная работа, Освободителя ждут во всех городах по дороге на Тарантию. Даже говорят в некоторых из них видели дух Эпиметриуса, прямо называвшего Освободителем Конана Киммерийского. Но вы сами знаете, как изменчивы настроения народных масс, сегодня они полны энтузиазма, готовы идти в смертельный бой, а завтра разбрелись по домам и весь боевой задор исчез неизвестно куда…

Конан и Троцеро с удивлением посмотрели друг на друга.

— Прокламации я действительно посылал, — сказал граф, — но насчет духа…

— Так говорят, — пожал плечами Лерус Витро.

— Где сейчас Ульрик? — спросил Конан, который не особенно верил во всякую мистику.

— Пока еще в верховьях Хорота и Ширки, но не сегодня, так завтра он получит приказ к выступлению.

Конан и Троцеро переглянулись. Одна и та же мысль мелькнула в голове каждого из них.

— Может быть нам стоило бы, до подхода Ульрика самим навязать сражение Аскаланте и Нумитору, пока они этого не ожидают? — предложил киммериец.

— Мысль неплохая, но у Нумитора и Аскаланте численное преимущество и они могут вообще не принять бой, а укрыться в своем лагере до подхода Ульрика, — заметил Лерус Витро.

— Если предпринять ложную атаку, и выманить их в чистое поле, — сказал Троцеро, — возможно, мы сумеем нанести им поражение. Однако, все это нужно хорошо обдумать.

Они склонились над большой картой Аквилонии, развернув ее на столе в рабочем кабинете графа и стали продумывать возможные варианты предстоящего сражения.

— Уверен, что для лагеря они выберут место вот здесь, — показал граф кончиком своего кинжала на Леодегарийскую равнину. — Тут всхолмленная местность примерно лигой в ширину и двумя лигами в длину. Населенных пунктов поблизости нет, земля тут не очень плодородная и местные жители предпочитаю селиться южнее. С северо-западной стороны к ней вплотную подходит лес, который тянется до самого Хорота. Здесь проходит прямой путь на Тарантию. По бездорожью, правда, но нас это устраивает вполне. В случае победы тут до столицы остается полтора два дневных перехода.

Конан и Витро внимательно рассматривали карту.

— Граф прав, — сказал Лерус, — более удобного места для предстоящего генерального сражения нет.

— Согласен, — поддержал его Конан, — если сделать вид, что мы случайно наткнулись на их лагерь и удариться в притворное бегство, то Нумитор и Аскаланте непременно бросятся в погоню. А наши главные силы мы укроем за этим холмом, — ткнул он пальцем в карту.

— Сомневаюсь, что у вас получится ввести их в заблуждение, — скептическим тоном произнес Лерус, — вся степь, начиная от переправы полна их лазутчиками. Они будут знать каждый ваш шаг.

— Против лазутчиков мы отправим Сагитая, — решил Троцеро. — Туранцы в степи как дома и, растянувшись по фронту они выследят и перебьют всех разведчиков принца и графа.

— Правильно! — добавил Конан. — А для уничтожения более крупных разъездов придадим Сагитаю пятьсот тяжелых всадников, позади которых посадим лучников. Такая кавалерийская завеса не позволит Нумитору и Аскаланте следить за нашим передвижением. Наша же численность им известна лишь приблизительно, а, между тем, за последнее время ряды повстанцев увеличились.

Говоря об этом, киммериец имел в виду, что к ним со всего Пуантена стягивались добровольцы из числа тех солдат, которые в прошлом служили в войске Троцеро, но потом уволились. Сейчас они готовы были встать под Львиное знамя и их военный опыт мог пригодиться в предстоящих сражениях. За счет этих профессиональных воинов Конан смог пополнить тяжелую конницу и под началом Просперо теперь было почти пять тысяч всадников. Из тех новобранцев, которые не имели военного опыта, барону Гродеру удалось создать формирование копейщиков, которые днями напролет тренировались во владении копьем. Однако для содержания всей этой многотысячной армии необходимы были деньги, а их как раз и не хватало. Поэтому Троцеро был крайне заинтересован увести повстанцев из Пуантена, чем скорее, тем лучше.

Повстанческая армия выступила к Хороту и к вечеру второго дня пути достигла переправы. Охраны здесь никакой не было, поэтому форсирование Хорота произошло без происшествий. Оно не осталось незамеченным для лазутчиков принца, которые поспешили доложить о том, что повстанцы переправились через Хорот. Но на этом вначале обильный поток информации от лазутчиков стал иссякать, пока не прекратился вообще. Кавалерийская завеса Сагитая сработала как нельзя лучше и туранцы, растянувшись по степи, выловили почти всех вражеских лазутчиков. Нумитор стал посылать в степь кавалерийские разъезды, но их уничтожали всадники Просперо и боссонские лучники. Зато повстанцы имели полную информацию о том, где стоят основные силы противника и об их численности.

Когда повстанческая армия сосредоточилась в двух лигах от лагеря Нумитора и Аскаланте за обратным скатом не очень высокого холма, Просперо с тяжелой конницей поскакал вперед. Его приближение было своевременно замечено, о чем разведка доложила принцу.

— Их там не очень много, — сказал Нумитор графу Туны, радостно потирая руки, — пусть подъедут поближе, мы их атакуем.

— А если это просто разведка боем? — заметил осторожный Аскаланте. — Они станут удирать и заманят нас в западню.

— Западня-это, когда ты не ожидаешь засады, — назидательно произнес принц, — а мы с тобой понимаем, что притворным бегством они выведут нас к своим главным силам. Ну и что? Разве мы сами не добивались этого генерального сражения и не ради него открыли им дорогу сюда?

— Но Ульрик…, -хотел было возразить Аскаланте, однако Нумитор перебил его: — Да, кстати, об Ульрике. Я получил от него сообщение, его десятитысячный авангард, в основном тяжелая конница, уже перешел Хорот севернее и ему осталось полдня пути к нам. Но мы можем сами и без Ульрика разбить весь этот сброд. Командуй тревогу, граф!

Несколько минут спустя в лагере пропели трубы, ворота его распахнулись и показалась лавина всадников Молниеносного легиона. Опустив копья, они плотной массой понеслись навстречу коннице повстанцев. Просперо, скакавший впереди своих всадников в стальных латах и в алом плаще с изображением леопардов за спиной, быстро сориентировался в обстановке и приказал Альбану и Рагномару, трубить отход. Так как времени разворачивать коней не было, Альбан увел часть всадников влево, а Рагномар вправо и по широкой дуге они стали отходить на соединение с главными силами.

Конан и Троцеро, стоявшие на холме на конях, издали заметили этот маневр и мечники Гродера с копейщиками двинулись вперед, заняв позиции на склоне в ожидании приближающейся конницы Молниеносного легиона, к которой присоединились и всадники графа Туны. Вдалеке на дороге клубилась пыль — это спешила пехота и арбалетчики, но до них еще было добрых пол лиги.

— Они бросили против нас все свои силы, — с тревогой сказал Троцеро.

— Ты же сам хотел генерального сражения, — усмехнулся Конан, положив руку на рукоять меча.

Конница Просперо в это время отступила к мечникам Гродера, став на их флангах. Рыцари Троцеро пока оставались за обратным скатом холма и граф предполагал бросить их в бой в самый момент кульминации сражения. Боссонские лучники выбежали вперед и стали осыпать стрелами приближающуюся тяжелую королевскую конницу.

Между тем, всадники неслись настолько стремительно, прижимаясь к гривам лошадей и выставив вперед копья, что стрелы не причинили им особого вреда, лишь кое-где несколько человек свалились под копыта своих коней или были ранены. У боссонцев закончились стрелы и они отступили назад, а копейщики Гродера опустились на одно колено и уперлись копьями в землю. Но напор тяжелой панцирной конницы был столь стремителен, что всадники разорвали цепь копейщиков и с ходу врезались в ряды мечников, используя ударную силу разогнавшихся коней, копий и мечей. Строй мечников прогнулся и его середина стала поддаваться натиску конницы. На этом, собственно говоря, и строился расчет Конана — позволить тяжелой коннице увязнуть в рядах мечников, а ударом кавалерии Просперо опрокинуть приближавшуюся пехоту противника. Киммериец видел Нумитора и Аскаланте, рубившихся с мечниками Гродера, но сам пока в ход сражения не вмешивался, намереваясь лично возглавить атаку своей конницы на пехоту принца и графа Туны. Троцеро также внимательно наблюдал за сражением и на лице его блуждала торжествующая улыбка. Он почти был уверен в победе, так как шесть тысяч всадников его рыцарской конницы находились в резерве, а у Нумитора и Аскаланте резервов не оставалось.

Тем временем, мечники Гродера вместе с оставшимися в живых копейщиками стали замыкать фланги, окружая всадников Нумитора. Напор тяжелой конницы угас и Гродер приказал своим мечникам атаковать активнее. Нумитор и Аскаланте видели, что мечники Гродера пытаются их окружить, но их собственная пехота уже была ближе чем в тысяче шагов и они рассчитывали, что она сходу нанесет удар по Гродеру. Но в этот момент Конан подал сигнал Просперо атаковать и, лично возглавив часть конницы с сотником Рагномаром, ринулся на пехоту аквилонцев. С другого фланга по мечникам Нумитора и Аскаланте нанесли удар Просперо с Альбаном. Но мечников Нумитора было гораздо больше, чем тяжелой конницы повстанцев и они быстро восстановили свои ряды, перейдя в контратаку.

— Пора! — решил Троцеро, подавая сигнал своим рыцарям, укрывавшимся за холмом. Шесть тысяч всадников в блистающей броне со знаменами и штандартами с изображением вставшего на дыбы леопарда, выставив вперед копья, понеслись вперед, обтекая холм, прямо на мечников Молниеносного легиона. Не ожидавший такого поворота в ходе сражения Нумитор, дал приказ своим всадникам отходить, но мечники Гродера уже зажали его конницу в плотное кольцо.

Удар рыцарей Троцеро был страшен. Строй мечников Молниеносного легиона прогнулся, а затем разорвался. Конан и Просперо тоже усилили натиск. Казалось еще немного и Молниеносный легион бросится в бегство. Но произошло то, чего не ожидали ни Троцеро, ни Конан. Из лесного массива со стороны Хорота показалась тяжелая конница, на ходу перестраивающаяся в боевой порядок.

— Их не меньше десяти тысяч! — воскликнул Просперо. — Это Ульрик! Они нас раздавят. Надо отходить!

Альбан продублировал приказ и всадники стали разворачивать коней, но рыцари Ульрика уже врезались в их строй, разорвали его и понеслись к всадникам Троцеро. Воспрянув духом, мечники Молниеносного легиона удвоили свои усилия, а Нумитор, торжествуя, усилил натиск на мечников Гродера. Спустя несколько минут повстанческая армия стала разбегаться в разные стороны. Конан со стоном ярости, пытался остановить бегущих нанося удары по их спинам плашмя своим мечом, но все было бесполезно. Всех охватила паника и каждый несся куда попало, не разбирая дороги. Лишь Троцеро в окружении большинства своих рыцарей устремился к переправе через Хорот, сохраняя порядок, но и то было видно, что ряды его конницы заметно поредели.

Вероятно, разгром повстанческой армии был бы полным, но аквилонские солдаты наткнулись на обоз повстанцев за холмом и стали грабить телеги, прекратив преследование. Дорога к Хороту на всем протяжении была черна от бегущих людей, часть конницы стрелой мчалась к лесу, рассчитывая найти там укрытие.

Конан и Паллантид с группой своих гвардейцев переплыли Хорот и, когда на землю опустилась ночь, укрылись в одной из пещер, неподалеку от того места, где несколько дней назад был лагерь принца Нумитора. К ним присоединилось еще несколько десятков солдат. Почти сразу разразился сильный ливень, что Конан расценил как добрый знак, так как по такой погоде их никто не станет искать.

— Нергал побери этого Ульрика! — в сердцах произнес киммериец, греясь у разведенного в пещере костра. Впервые у него возникла мысль, что, возможно, граф Каллиодис ведет двойную игру, хотя он сразу же ее отбросил. Скорее всего, граф обладал не всей информацией. Горечь поражения терзала сердце киммерийца. Сегодня, когда уже победа, казалось, была в его руках, он проиграл, а Повстанческая армия после кровавой битвы разбежалась и собрать ее теперь будет не легко. Собственно говоря, потери были не очень большими, но солдаты, потерпевшие поражение — плохие воины. Им нужно одержать победу, чтобы восстановить моральный дух. Но о победе вообще думать не приходится, с ним в пещере тут было сейчас не больше сотни воинов разных родов войск и все они были подавлены случившимся. Положение выглядело безнадежным. Конан знал, что аквилонцы на той стороне Хорота добивают раненых и выискивают живых повстанцев, поэтому тех, кто не успел скрыться в Пуантене, скорее всего, ждет плен.

Его беспокоила судьба Просперо и Гродера, за Троцеро он переживал меньше, зная, что граф собрал большинство своих рыцарей и, наверняка, переправился с ними через Хорот. Скорее всего, он уже приближается к Терроне. «Хоть это радует!» с облегчением подумал киммериец. Он волновался, куда подевался Просперо, но рассчитывал, что удача и в этот раз не покинет его, всегда выходящего сухим из воды, приятеля.

Все сидевшие в пещере жались друг к другу у костра, пытаясь согреться, так как большинство вымокли до нитки перебираясь через Хорот вплавь, используя подручные плавсредства, как и сам Конан. Он попытался их пересчитать, получалось около сотни. Киммериец сокрушенно вздохнул, подумав, что придется начинать все сначала. Он выставил у пещеры часовых и они всю ночь приводили в нее тех, кто здесь случайно оказался. К полуночи их набралось еще человек сто и, укрывшись плащом, киммериец погрузился в сон, так как завтра предстоял тяжелый день.

Проснулся он, когда совсем рассвело. Дождь перестал. В пещере слышалось бряцание оружия, шум приглушенных голосов. Киммериец поднялся на ноги, протирая глаза ото сна, и наткнулся на насмешливый взгляд Просперо.

— Вставай, Командор! — приветствовал его пуантенец. — Нас ждут великие дела!

— Просперо! — радостно сжал его в объятиях Конан. Он вывел приятеля из пещеры, чтобы их разговора никто не слышал, так как на хорошие новости не рассчитывал.

— Хвала Крому, ты жив! — сказал он. — Но, где ты был и что с Троцеро?

— Я с частью своих людей укрылся в лесу. Ночью во время ливня мы перешли на эту сторону реки и сейчас со мной около двух тысяч всадников с конями. Троцеро ускакал со своими рыцарями в Террону. Думаю, и нам надо присоединиться к нему.

— Нет, меня волнует судьба барона Гродера, надо дождаться его, без мечников мы долго не продержимся, как и без лучников. Просто надо из этой пещеры выбираться и, наверно, опять уходить за Алиману. Будем начинать все сначала!

Они стояли на фоне багрового диска восходящего светила. Занимался новый день — день новых ратных трудов, тревог и надежд.


Загрузка...