Комната ужасов

Глава 16

«Да-а, надо отдать должное старому Эфраиму и его папе», — думал Джейми. Он погладил ладонью почти невидимый стык. Работа что надо. Вся комната обшита: стены, пол, потолок — все в свинцовых листах. Потолок, наверное, самое трудное, спину потом не согнешь, не разогнешь. Юноша попытался представить, каково держать над головой массивные рулоны свинца, приколачивая их одновременно к балкам. Что-то в таком роде он однажды делал с потолком в кухне, они тогда с мамой вернулись в старую квартиру. Приятного мало.

Сейчас уже он способен оценить кое-какие трудности, с которыми справился Эфраим. Находить жертвы. Не дать ни разу подлинным мыслям всплыть на поверхность. Бежать каждый раз вверх по лестнице, преодолевая переполняющий тебя экстаз — доделывать крохотный кусочек работы. Хотя, наверное, ему было тогда попроще. В некотором смысле Оно было помоложе, не такое могущественное. «Интересно, — думал Джейми, — как Оно выглядело от момента как вылупилось и до кокона». Если уж на то пошло, он не слишком ясно представляет себе, как оно выглядит теперь.

Делали они комнату на совесть. Надо уткнуться носом, чтоб разглядеть стыки между листами свинца. Прибиты внахлест. Выдают только вмятины от молотка. Даже гвозди свинцом покрыты. Может, герметично, водонепроницаемо, по крайней мере. Потом надо было сделать вход и механизм опускания двери. Можно представить, какой это был для них удар, когда выяснилось, что надо укреплять нижний этаж. И все во время экстаза. «Как в брачный период у слонов», — думал он.

Жаль, не все у них вышло как задумано. Тяжко, видать, было Эфраиму, ему же пришлось принести в жертву собственного отца. Джейми это мог понять. Он сам приносил жертвы, хотя худшее еще предстоит, если он не сдрейфит. Это вопрос. Хватит у него силенки, когда дойдет до дела? Выбирать, правда, не приходится. Жертвы либо завтра, по твоему выбору, либо потоки крови на твоих руках потом, если откладываешь неизбежное. Сейчас он имел возможность поразмыслить обо всем этом — в обшитой свинцом Комнате, в хеллоуиновском головном уборе на голове. Выбора нет. Победить Его или…

Что Оно, интересно, думает о его пребывании в Комнате? Оно потеряло его? Или Его примитивный разум тут же забыл о нем, как только Джейми стал — а он на это надеется — невидимым? Что, если Оно как раз проходило мимо открытой двери, когда он думал о чем-то неположенном? От этой мысли юношу бросило в пот. Оно снаружи? Поджидает его? Бросил взгляд украдкой. Много ли увидишь. Чулан между Комнатой и холлом темный. Может, Оно прячется в тени. Смотреть без толку. Оно может выглядеть как угодно, совершенно как угодно.

Джейми заглянул в свой список. Чаши для пунша, выпивка, море выпивки; деревянная рама — достаточно ли крепкая? Менять слишком поздно. Наркотики? Куча наркотиков. Стулья? Дюжину он набрал, со всего дома, сойдет. Вечеринки не для того, чтоб сидеть. Занавес? На месте. Он включил выключатель переносной лампы. Не просвечивает. Штуковины из секс-магазина? На месте. Силовой провод для группы? На месте. Коктейль? Внизу в холодильнике, со льдом. Свечи? Спички? Все чисто, аккуратно? Джейми готов. Следующий этап юноша опускал — это насчет его семьи. Тяжелая хеллоуиновская маска легла на стол. Джейми встряхнулся. Еще несколько дел надо бы до утра сделать, а теперь пора спуститься вниз и повертеться в обществе. Надо приготовить и подать напитки. Он похлопал себя по карману. Там ингредиенты. Специальные ингредиенты.

— Спасибо, Джейми! А что это? — Мать взяла большой стакан и посмотрела на розовое содержимое.

— Коктейль, ма. Специально для тебя сделал.

— По какому случаю?

— Ну… — Джейми посмотрел в пол, потом опять в глаза матери. — Ну, ма, я последнее время был, ну, неласков. Напряжение все-таки. Это вроде искупительного дара. Завтра у меня такой трудный день, Хеллоуин. Мы мало будем видеться. Оно, ну, понимаешь. — Он опять посмотрел под ноги, зашаркал. — Мне надо будет кое-что сделать для… тебе это не нужно знать, мама. Правда, не нужно.

— Конечно, Джейми. Я понимаю. — Она похлопала его по руке.

— Я этого не хотел… Ну, того, что надо сделать… Если б не по-дружески.

— Ты такой человечный у меня, сын. Конечно, я же понимаю. Ты был… Ты очень храбрый мальчик, настоящий мужчина.

Она отхлебнула из стакана.

— Ты ведь. Ты позаботишься о своей маме, правда?

Джейми сжал ее плечо:

— Конечно, мама. Я твой сын. Я о тебе позабочусь. Я обещаю. Ну, пей свой коктейль.

Он оставил ее и вернулся в кухню. Еще три напитка предстояло приготовить.

Джейми продрых до десяти. Он и рухнул в кровать, когда уже было шесть. Полная тишина в доме. Никто Не беспокоит. Перекусил на скорую руку бутербродом с холодной свининой и снова за работу. Написать письмо, а после — поднимание тяжестей.

Джейми все еще был в потных пижамных штанах. Он упаковал чемодан и спрятал его под навесом в саду. На гвозде парень нашел серп Вуди, он был еще острый. Лезвие блестело, словно мокрое. Поточил еще на всякий случай. Еще надо позаботиться о свечках. Разобравшись с ними, он помылся очень горячей водой, намылился три раза. Наконец оделся.

За завтраком, состоявшем из холодной солонины с фасолью, парень еще раз проиграл в уме все приготовления. Стопроцентный успех в таком деле никто не может гарантировать, однако ни одного просчета он обнаружить не мог. Близился вечер. Небо было как брюхо у тухлой селедки: радужное и тошнотворное. Пора в школу.

Джейми вернулся в Комнату за своим шлемом. Ни малейших следов Его. По крайней мере тех, что доступны его пониманию. Один долгий взгляд. Комната тускло мерцает. Большие чаши для пунша — водка, клюквенный сок и амфетамины — дымчатые, запотевшие в обертке из теплоткани. Он последний раз помешал и обернул снова. Скрученные самолично косячки лежали аккуратным рядком. Три вазы с салатами приглашали закусить. Чипсы, соленые орешки, ассорти, фасолевая подливка. Все готово к вечеринке.

Джейми проверил, как семейство. Комфортабельно, насколько возможно в данных обстоятельствах. Зажег длинные свечи. Что еще? Ничего. Он просто тянет время. Откладывает. Джейми расправил плечи, надел шлем и вышел из дома.

Он ждал в тени между двумя огромными кустами тиса. Большой охристого оттенка автобус вырулил на стоянку. Шипение пневматики, двери раздвинулись. Вспышка спички вдруг озарила снизу блеклое лицо Харри, превратив в хеллоуиновскую маску с рытвинами морщин и носом картошкой. Джейми ускорил шаг. Ему нужно попасть в автобус до того, как Харри зажжет свет в салоне.

— Кукареку, Харри! — позвал он. — С Хеллоуином тебя!

— И тебя, жопа, — проворчал Харри. — Порядочные мужики уже сидят за хеллоуинской бутылочкой. Подальше от чертовой мелюзги.

— Мои соболезнования, Харри, — сказал Джейми, забираясь в автобус.

— Кто ты есть-то, кстати? — спросил он черный большой силуэт. — Сними ты к черту эту идиотскую маску!

— Извини Харри, нельзя. Неужто не узнал Человека в Железной Маске?

— Пацан в дурацкой шляпе, вот и все.

— Ну, не вешай нос, Харри. У меня для тебя кое-что есть. — Джейми вытащил из кармана плоскую фляжку.

— Ты же знаешь, я не пью на работе, — ворчал Харри, откручивая пробку. Джейми наблюдал, как волосатое адамово яблоко дернулось три, четыре раза.

— Недурно. — Харри вытер губы тыльной стороной ладони. — Бренди?

— Коньяк.

Фляжка запрокинулась снова.

— Только под конец странный вкус. Горечь какая-то.

— Это от барбитуратов, наверное, — предположил Джейми.

— Барби. Что?

Джейми поймал его, как только он начал оседать. В сложенном виде Харри очень хорошо поместился в багажном отделении.

Автобус потихоньку заполнялся. Джейми ждал, неудобно скрючившись в кустах. Хэнк с Лягушонком тащили ящик с двадцатью четырьмя бутылками. У Джейми сперло дыханье. Если они решат положить его в багажник?.. К его облегчению, ящик взяли в автобус.

Ноги свело. Джейми перегнулся вперед. Надо было прихватить бумажные носовые платки. Из-под тяжелого шлема тек пот. Одно стекло опустилось, из окна выплыла бутылка. Там и сям вспыхивали спички. Прекрасно. Со спиртом и наркотиками, растекающимися по венам, они не такие наблюдательные. Но где, черт возьми, Стикс с командой? Джейми качался на каблуках, восстанавливая кровообращение в щиколотках.

«Дьявол! Инструменты! Они же, наверное, положат инструменты в багажник? Христос Всемилостивейший!» — В кишках у Джейми что-то начало плавиться. Что же делать? Все как перед глазами: открывают багажное отделение — там Харри — паника — полиция — обратно домой — там обнаруживают все приготовления. Сможет Оно защитить его? Захочет ли?

Большая темная тень и три поменьше. Приближаются к автобусу. Это — группа, наверняка! Джейми упал на четвереньки. Теплая желчь обожгла горло, набила рот, протекла между губами. Джейми выдрал клок травы вытереть лицо.

Кто-то пинком открыл аварийный выход. Группа взобралась. Все, что у них было — две продолговатые черные коробки и два чехла с гитарами. Они передали их внутрь. Хвала Господу за прогресс в электрических инструментах!

Дверь закрылась. Джейми встал на ноги, его трясло. Опустив голову, спотыкаясь, вышел он из кустов и поднялся в автобус, на водительское место. Повернул облезлый рычажок, двери с шипеньем закрылись. Он наблюдал раньше за Харри, как он это делает. Ключ. Стартер. Передача. Автобус выехал навстречу Хеллоуину.

— Да это ж дом этого, идиота ненормального, Джейми! — проревел Хэнк с заднего сиденья, как только автобус замер. Он стоял и смотрел в сторону группы.

— Эй, Стикс! Это дом твоего дружка. Так бы сразу и сказал. Это чего, «голубая вечеринка», что ли? С «дурью», а?

Лягушонок хихикнул, увидев усмешку Хэнка. Дружок Стикса, Монк, встал в рост, голову пришлось пригнуть.

— Никаких претензий, дружище, — прибавил Хэнк поспешно, — дело вкуса, дело вкуса.

Хэнк пробивал себе дорогу к переднему выходу.

— Тащи пиво, Лягушонок, — скомандовал он через плечо. Гравий заскрипел под направляющейся к дому растянувшейся процессией подростков.

— Дверь открыта, — заметил Хэнк, — можно, наверное, заходить.

Огромный холл был полон неясных теней. Свечи, большие, толстые, были укреплены собственным оплывшим воском на поднимающихся вверх перилах. Хэнк подергал дверь библиотеки.

— Закрыто! — крикнул он. — Надо, наверное, туда, где свечи.

Поднимаясь, он облизывал пальцы и тушил свечи. Еще одна тень ожила, маячила над его сгорбившимся телом. Хэнк подавил дрожь. — Темнота — друг молодежи, так, девки? — сказал он, свечи, однако, больше не гасил.

Хэнк отошел в сторону, давая дорогу нагруженному пивом Лягушонку. Через чулан и в Комнату. Стены мягко, подвижно мерцали, возвращая сияние сотне крохотных язычков пламени.

— Жуть! — сказала Вероника прерывающимся голосом. — Настоящая жуть!

Пират с повязкой на глазу положил руку ей на бедро. Она рассеянно стряхнула с себя руку.

— Если я и наряжена кошкой, — бросила она через плечо, — то не для того, чтобы меня тут всякий оглаживал.

Позади Хэнка с компанией начала скапливаться пробка. Каждый вновь входящий разряженный подросток застывал в дверях Комнаты. Задняя правая стена ее была закрыта по всей ширине пурпурным занавесом. Два складчатых зеленых пятна прорывались сквозь велюр. Электрического освещения не было. Два щитка с розетками показывали, куда включать инструменты, две большие колонки уже стояли на месте. На кирпичном камине, обшитом свинцовым листом, была большая каминная полка. На ней стояли три замысловатых серебряных канделябра, каждый с полдюжиной оплывающих свечей. Две стены были уставлены стульями — защита змеящихся силовых кабелей. Еще было шесть маленьких столиков с подсвечником на каждом. Длинный буфет прикрыт черным крепом, из-под которого многообещающе выглядывали хрустальные приборы для пунша. Между ними теснились вазы поменьше, с закуской, и рядок корявых самокруток. Еще три канделябра подсвечивали мерцающие ряды бокалов.

Вероника взяла косячок и, склонившись, прикурила от канделябра. Она глубоко затянулась, подержала в себе и тонкими струйками выпустила дым из ноздрей.

— У-у. Вещь!

Толпа распалась и уселась за столы.

— А ханка? — проворчал Хэнк.

— Попробуй пунш, — посоветовала Вероника пропавшим голосом. Хэнк скинул теплоткань и зачерпнул самым большим стаканом, какой здесь увидел.

— Недурно, — снизошел он. — Хоть и не пиво. — Он потянул за руку девушку из своего гарема. — Попробуй-ка. Начнем вечеринку!

Музыканты уже подключились, взяли несколько пробных аккордов. Ковбойша в куртке с бахромой и мини-юбке потянула за утолок занавеса за группой. Стикс тут же повернулся.

— Не трогать! — приказал он. — Строжайшие инструкции от Джейми. Большой сюрприз. В полночь.

Девушка пожала плечами и, уходя, упала в объятия футболиста с номером «шестьдесят девять».

Сладкий дымок вился в пламени свечек. Бокалы звякали. Группа начала. По этому сигналу черная тень вышла через низкий проход из Комнаты наружу и вернулась к автобусу.

Джейми гнал с той скоростью, которая возможна, чтобы доехать до стоянки целым. Он выволок коматозного Харри из багажника и поднял его на водительское сиденье. На не пришедшего в сознание мужчину была вылита, а отчасти влита внутрь бутылка дешевого вина. На вечеринку Джейми вернулся на «лебароне».

Когда он проскользнул в Комнату, было полдвенадцатого. Никто не откомментировал то событие, что юноша в черном плаще убрал пустые чаши для пунша. Когда он вернул их на место, содержимое было уже несколько отличным от старого. Вечеринка, подпитываемая алкоголем и амфитаминами, принимала вид неистовой. С приближением ночи пришло время изменить общее настроение. В водку с клюквой были теперь замешаны пара десятков таблеток ЛСД и пригоршня успокаивающих. После «травки» мучит жажда. Не успел он поставить чаши, как стаканы уже наполнились. Никто не затруднял себя ковшиками. Джейми подмешал две пригоршни таблеток и капсул в фасолевую подливку. Гейша с размазанной помадой и Человек-Паук уже начали выковыривать оттуда черные.

Джейми смотрел в прием через смотровые щелки маски. Не метнулась там тень, снаружи? Он не был уверен. Все это изобилие теплых тел, горячей крови, здесь, внутри, оно должно Его привлечь. Неужели это страх перед тем местом, где Его держали столько взаперти, не дает Ему войти, забыть осторожность? Неужели Оно не может преодолеть страх? Должно! Джейми знал силу Его страсти, жажды крови. Все, что требуется от Джейми, — достаточно ее подогреть. Оно схватит наживку. Он сейчас начнет помешивать суп из ужаса. Оно о таком и не мечтало!

Без пяти двенадцать! Джейми окинул взглядом комнату. Страсть. Еще завуалированная, но она есть, это точно. Музыка медленная. Парочки замысловато сцепились, качаются, трутся. Бедра напряженные, наползают. Дракула лижет тонкую шейку Цыганки, под юбкой его руки ощупывают, массируют ее ягодицы.

Челюсти Хэнка сжаты, глаза горят. Ищет, кого бы задеть. Страсть и ярость. Балерина сидит в углу, на свинцовом полу. Ее головка покоится на плече Привидения. Косметика запачкала его простыню. Страсть, ярость, печаль. Джейми пошуровал половником в пунше, поскреб дно, чтобы растворить остатки барбитуратов. Он передал смесь юноше в картонной коробке, раскрашенной под телевизор.

— Спасибо, парень. Ты кто? — Он впился глазами в щелки тяжелого, выкрашенного в черное, закрывающего все лицо шлема.

— Человек в Железной Маске.

— Ну да. А кто ты? Не трудновато пить в этой штуке? На вид и впрямь тяжелая.

Джейми увильнул от него, подошел к группе.

— Ну и барабан, — обратился он к Стиксу.

— Современный, Джейми, радость моя. Ты ведь Джейми?

— Он, и только он.

— Электробарабан! — Стикс постучал по клавиатуре. — Не будешь же за собой везде ударную установку таскать. Записал что надо на досуге. А надо сыграть — одно прикосновение и готово. Могу поменять ритм. Могу играть вживую, если есть охота. Все как надо. И пять килограммов всего. Компактно, скажи?

— Великолепно, Стикс. Просто великолепно. Можешь изобразить мне барабанную дробь? Пришло время полуночных сюрпризов.

— О чем речь, Джейми.

Его пальцы заплясали. Сначала тяжелые удары донеслись из колонок, потом стаккато. Наконец барабанная дробь. Головы повернулись. Джейми подошел к середине занавеса и встал, распрямившись. Он поднял руки.

— Привет всем. Близится час колдовства. Все хорошо пока?

Нестройный гул одобрения.

— Ага, Джейми, — донеслось со стороны Стикса.

— Вы думали, это и есть безумный Хеллоуин? Вы еще ничего не видели!

Джейми чувствовал в себе силу, он уверен в себе. Он сделал паузу. Смотрел в глаза, в запрокинувшиеся лица внизу, одно за другим. Девушка в трико не отвела взгляд, послала воздушный поцелуй и облизала вялые губы. Джейми глубоко вдохнул.

— Хеллоуин в этом доме не такой, как везде, — сказал он, — у него, я бы сказал… э… репутация. Кто-то засмеялся. Девушка в трико обхватила себя за плечи.

— Поняли, о чем я? Все, что вы слышали об этом доме, — правда! Ни один не выйдет из этой комнаты! Прямо за дверью вас ждет чудовище.

Снова смех. Не такой громкий.

— Вы, кажется, думаете, что я шучу? Что я это не всерьез? Выпейте же, друзья мои! Я как раз собираюсь продемонстрировать, насколько я серьезен. Пейте, сегодня ваш последний Хеллоуин. Веселитесь, пока можно!

— Брось, Джейми, — донеслось сзади.

— Все еще думаете, что я шучу? Разуйте глаза, идиоты! Посмотрите вокруг! — Он обвел комнату рукой. — Стены, пол, потолок — везде свинец. Настоящий свинец. Я что, это все обшил для декорации к Хеллоуину? Как вы думаете, зачем кому-то нужна обшитая свинцом комната? Что-то хранить внутри? Или снаружи?

Хэнк выступил вперед, уперев руки в бедра.

— Снимай свою дурацкую шляпу, Джейми, и давай продолжать вечеринку. Кончай тут выдрючиваться.

— Дурацкую шляпу? Ты что, не узнал ее, Хэнк? Она же сделана из твоего шлема. Я стащил его с твоего мотоцикла в тот вечер, когда я убил Руби.

Кто-то засмеялся. Девушка в трико процокала вперед на высоких каблучках. Зрачки ее были, как острия булавок. Хэнк протискивался сквозь толпу с пурпурной рожей.

— Давай, Хэнк, — дразнил Джейми, — злись. Оно любит злобу!

«Американские горы» начинали давать эффект. От спиртного, амфитаминов и марихуаны они воспарили ввысь. Теперь — проваливались вниз от ЛСД и барбитуратов. Кто-то в наряде монаха молился на коленях у дальней стены. Девушка в трико рухнула и начала кататься по полу под ногами Хэнка. Она свернулась в шар, ее начало трясти. Хэнк споткнулся. Джейми воздел руки.

— Я покажу всем вам, насколько это всерьез, — объявил он. — С Хеллоуином вас!

Он рванул на себя шнур, занавес разъехался, ударом ноги включил прожектора за сценой. Хэнк остановился как вкопанный. Толпа отшатнулась. Какая-то девушка начала хихикать. Другая взвизгнула, как раненый щенок. Свеча упала и скатилась вниз.

Большая деревянная рама была грубо сколочена из старых бревен и досок. С нее свисали четверо оставшихся членов семьи Джейми. Все были абсолютно, похабно голые. У каждого во рту был кляп из тех приборов, что Джейми купил в секс-магазине. Жесткие черные резиновые яйца втиснуты между зубами, губы растянуты как в крике, который не мог из них выйти. Каждое яйцо пронизывал стальной стержень, выпирая с каждой стороны. Кожаные ленты шли от стержней вокруг головы каждой из жертв, грубо вжимая металл в углы рта, как удила у лошади. Пробудившиеся от наркотического сна, они могли теперь только хныкать.

— Оно скоро придет! — кричал Джейми. — Оно скоро придет, чтобы убить вас всех. Я знаю, какая нужна приманка, видите? Оно любит кровь. Свежую, горячую, молодую кровь. Оно любит человеческое мясо. Оно будет его рвать, раздирать на куски. Я видел Его! Я Его кормил! Я видел, как Оно вгрызается в лицо, пока зубы не начинают скрести о кость. Я нюхал теплый пар из свежевспоротых кишок!

Стикс взял Джейми за руку. Джейми стряхнул руку. Началось движение. Те, кто был в глубине комнаты, начали продвигаться вперед, а те, что были спереди, стали пятиться от разглагольствующего хозяина. Они сбивались в кучу, сцеплялись друг с другом. Мужские руки обнимали женские плечи. Только две пары были сами по себе: в одном месте дрались, он хватал ее за запястья, пытаясь отвести ее ногти от своего лица. Другие двое не могли расцепиться, закатившись под стол.

— Оно ест людей и их чувства, — продолжал Джейми. — Страсть! — Он показал на корчащуюся под столом пару. — Ненависть! — Он показал на драчунов, а потом на прыщавую гримасу Хэнка. — Страх! — Он обернулся назад, туда, где Стикс трясся в спасительных объятиях Монка. — Единственное, чего нам не хватает. Нам нужна боль! — Джейми скинул черный плащ. — У вас еще есть шанс! Если вы будете абсолютно спокойны, Оно может пропустить вас. Я предупреждал вас: Его притягивает страх. Страх, ярость, похоть — любое сильное чувство. Спокойней, Хэнк. Хладнокровней! Не реагируй никак на то, что увидишь. Спокойней. Так ты проживешь дольше: минутой дольше. Просто смотри спокойно и все. Если можешь.

Ревекка, Векки, его мать, была запрокинута назад. Ее вывернутые руки и ноги были прикручены проводом к крестовине. Третий брус, выступающий на четверть метра вперед, упирался ей в ягодицы Словно передразнивая страсть, бедра так вывернулись наружу, что, казалось, тазовые кости вот-вот разорвут кожу.

Джейми находился в каком-то иррациональном шоке: вот они, у его матери, все атрибуты секса, все то, что он искал и находил в теле… Харвест.

Джейми взмахнул серпом. Острие глубоко вонзилось в сморщенный пупок. Он повернул лезвие и рванул его вниз. Лезвие протиснулось через сопротивляющееся мясо, распоров живот до паха. Глаза ее закатились вверх, она закусила резиновое яйцо с такой силой, что передний зуб покосился. Кровь выступила из десен. Она потеряла сознание. Пошла вонь. Джейми выдернул острое кривое лезвие. Оно вышло свободно, волоча за собой дымящуюся неровную веревку из бордовых и розовых кишок. Месиво размоталось и повисло у нее между ног, почти дотягиваясь до свинцового пола. От толчков ее прерывистого дыхания все это корчилось, моталось и крутилось так и сяк вроде намокшей популярной одно время резиновой игрушки. При каждом рывке что-то мягко отваливалось на пол. Рвотные массы текли из прорехи в позвякивающем пояске.

Клоун пытался штурмовать стену. Девушка, наряженная в бога солнца Ра, разорвав пластиковую маску, блевала в чашу для пунша. Вероника опустилась на колени и кусала кулак до тех пор, пока струйка горячей крови не потекла по руке. Лягушонок выронил бутылку пива. Она разбилась, пена весело пузырилась на осколках стекла. Он пятился на четвереньках к выходу, как краб, потом извернулся и бросился к единственной низкой двери. Только он скрылся из виду, как уже снова здесь, руки машут в сторону зловещего входа, какое-то бульканье вместо слов. Свернулся в шар, как зародыш. Девушка в черном трико, белые бедра мерцают из глубоких, выше тазовых костей вырезов, отпихнула его в сторону. Крик. Упала обратно в Комнату, держась за запястье. Двух пальцев и пол-ладони как не бывало. Кровь брызнула на Лягушонка. Потеряв сознание, она легла прямо на него, выталкивая свою живую кровь прямо ему в лицо. «Паника», — думал Джейми. Паника, ужас, его отвращение к себе. Оно должно войти. Должно. Матрицид! Самое мерзкое преступление, которое он мог придумать. Он принес самую жуткую жертву. Оно должно, должно прийти. Наверняка Оно чувствует, как внутри сумасшедшего Джейми со стальными нервами трепыхается нормальный Джейми. Да, но если нормальный может только пускать пузыри, как идиот, а сумасшедший владеет всей сумасшедшей ситуацией? Кто тут нормальный?

Конечно. Не может Оно устоять.

— Прошу внимания! — заорал он. — Представление еще не окончено. Я вас предупреждал, что Оно снаружи. Здесь вы в безопасности. На некоторое время. — И он повернулся спиной.

Рон был подвешен на стальных наручниках. На высоте четверти метра от пола его голые лодыжки были прикручены проволокой к двум деревянным перекладинам так, что ноги оказались сильно расставлены. Между ног, почти доставая до паха, торчал грубо заточенный деревянный кол.

— Стань на цыпочки, братец, — предупредил Джейми. Он перерубил веревку, которая держала оковы его брата. Рон опустился, и медленное насаживание на кол началось. Довольно долго ему удавалось удержаться на вытянутых носках. Пока всего десять-пятнадцать сантиметров дерева, хлюпнув, вошли в его тело. Потом он ослаб. Туловище скользнуло вниз и изогнулось. Грудную клетку расперло как яйцо, из которого кто-то вот-вот проклюнется. Можно было расслышать мокрый треск — это не выдержали кости. Тупое острие пробилось сквозь тело и вышло прямо под сердцем. Окровавленный конец был обрамлен скопищем белых сломанных костей. Все это напоминало недокопченную грудинку.

Половина «гостей» Джейми рыдала или блевала. Несколько человек последовали за девушкой в купальнике, погрузившейся в спасительную кататонию. Юноша в костюме космонавта пересчитывал пальцы на руке. Стикс все еще гнездился в объятиях своего большого друга Монка, плача беззвучно.

Какое-то движение в дверном проеме? Мелькнул прозрачный коготь, царапнул косяк? Джейми не был уверен. Он повернулся к Бобу. Лицо здоровяка было бордовым. Вздутые вены пульсировали на висках. Клочья блевотины выдавились из углов губ вокруг втиснутого резинового кляпа. Слизь с прожилками крови текла из ноздрей. Бочка-грудь вздымалась.

— Здорово, Боб. Это здорово, — подбодрил его Джейми. — Захлебнуться в собственной блевотине! Это, наверное, долго и мучительно. Сейчас я тебе немного помогу. Ну-ка, почувствуй себя сильным! Давай! Чтоб из тебя шла ярость, страх, отвращение, что угодно. Помоги мне! Помоги мне заманить Его. Ты ведь знаешь, что я сейчас сделаю, правда? Замани Его. Замани Его поесть. Я тебя сохраню подольше, если ты сделаешь это доброе дело. Не умирай прямо сейчас, Боб. Мама вот, до сих пор жива. Видишь, кишки еще пульсируют? Живучая блядь, мама моя. Давай-ка посмотрим, Баунти такая же живучая?

Он положил на пол серп, взял кухонный нож и пассатижи. Ножом он сделал неглубокий надрез поперек груди, параллельно и чуть ниже ключиц. Хлынула кровь. Красные струйки слились, образовывая сочащиеся кулоны между недовольно сморщившихся грудей.

Он взял пассатижи и прихватил сырой сочащийся край надреза. Это была нелегкая работа. Не закончил он и наполовину, а уже пластмассовые ручки были скользкие от пота и крови.

Она еще была жива в своей юбочке из свисающих окровавленных лохмотьев кожи, содранной с туловища. Всхлипы и вскрики за спиной Джейми вдруг стихли. Он обернулся. Оно вошло. Наконец-то! Оно в Комнате!

— Спасибо тебе, Баунти, — прошептал Джейми и наступил на напольный выключатель. Остался только свет свечей.

Кто-то, пятясь, врезался в него. Он едва не упал. Шлем! Нельзя терять шлем. Оно ослеплено ярким светом разлитого по Комнате ужаса. Пока он защищен тяжелым свинцом, Джейми как бы невидим, как пламя свечи в луче прожектора. Сжав в руке серп, юноша принялся прокладывать себе дорогу вдоль стены.

Хэнк, плача, полз на четвереньках. Джейми подождал, когда бычья мяукающая морда окажется над осколками бутылки Лягушонка. Наклонившись, юноша рубанул кривым лезвием, отсекая руку у локтя. Лицо Хэнка упало в стеклянные осколки. Джейми наступил ногой ему на затылок и заторопился дальше. Послышался скребущий звук. Стекло царапало свинец с таким скрежетом, будто кто-то провел пригоршней стальных гвоздей по школьной доска Хэнка волочили назад. За лодыжки Оно подтягивало ступни парня к своему круглому, утыканному иглами рту.

Повсюду носились подростки. Они налетали на Джейми, тот отметал их прочь своим серпом. Рассекая воздух, серп распылял несвернувшуюся кровь, как коса капли росы. Он добрался до двери. Кто-то увязался за ним. Ни один не должен уйти!

— Снаружи еще одно такое же, — прошипел он через плечо. Девушка в разодранном костюме баядерки застыла как вкопанная. Джейми хлестнул ее сталью по лицу, вогнав передние зубы в десны. Она упала, и парень поднырнул под дверь.

Спотыкаясь и задыхаясь, бежал он по холлу и вверх по лестнице. От потоков пота из-под шлема он наполовину ослеп. Но это единственная защита. Даже за стенами свинцовой комнаты большая вероятность, что Оно его обнаружит, и Джейми не отваживался снять душащую, давящую тяжесть.

На чердаке горел переносной фонарь. В панике забыв всякую осторожность, он скакал по предательскому, хрупкому полу.

Лебедка! Наспех впрыснул туда масло. Кувалда! Он положил фонарик на пол так, чтобы луч светил на стальную трубку, заклинивающую механизм. Удар. Второй. Шевельнулась. Снова и снова лупил он по концу трубки. Дико. Осатанело. Как тогда Рон, когда попал Джейми по пальцу. Когда все началось. Первая кровь была кровью Джейми.

Сантиметр за сантиметром трубка вылезала, пока не выпала наконец на пол.

Джейми стоял и не мог отдышаться. Ничего не произошло. Ничего не сдвинулось с места. Тормоз! Ну конечно, тормоз. Он толкнул рукоятку. Ничего! Стукнул ногой по огромной шестерне. Она затряслась и начала проворачиваться. Начала раскручиваться. Здоровенная, обшитая свинцом деревянная плита мягко, всей своей массой ринулась вниз, исчезла из виду.

Ничего не видно. Ядовитый пот ослепил совсем. Он приподнял шлем. Ненависть опустилась на голову, как молот! Через всю толщу свинца там, внизу, пробивалась Его бешеная ярость.

Джейми надвинул шлем обратно. Шаря руками, как слепой, он сунул трубку обратно на свое место. Механизм он думал разрушить, но сейчас, вслепую, оглушенный ужасом, сделать ничего не мог. С чердака он уползал на четвереньках.

Зрение начало возвращаться в холле. Преодолевая страх, он наклонился проверить свинцовую дверь. Она плотно прилегала к полу. Два завитка отсеченных пальцев лежали рядом. На одном было тонкое, как нитка, колечко: то ли с каким-то гербом, то ли с вытертым сердечком. Кто-то, какая-то девушка пыталась выбраться наружу.

Джейми завернул окровавленные кусочки в лоскут, оторванный от края плаща, сшитого заботливой матерью. На ходу он гасил свечи. Пальцы отправились в мусор. Джейми вспомнились Его зубы. Кем Оно сейчас занимается? Свет везде погашен. Вещи собраны. «Лебарон» ждет его. Можно ехать и в этом душащем шлеме. Через пятнадцать-двадцать километров, наверное, можно будет снять его уже без риска. Надо опустить письмо. Миссис Хармон будет приятно получить письмо от Боба с просьбой присмотреть за домом, пока они не вернутся. Деньги есть. Примерно на год — он прикидывал. За двенадцать коротких месяцев Оно снова свернется в кокон и будет таким же, каким они его нашли. Тогда можно вернуться. Жить как Эфраим. Развесить опять все эти старые плакаты. Он сможет управлять Им. А Оно уж позаботится: ни один не свяжется с домом, где пропадают дети. Как Оно заботилось раньше. Оно будет исполнять волю Джейми, как исполняло все эти годы волю Эфраима.

Джейми вырулил на аллею, бормоча: «Никаких домашних животных, никаких.» Двенадцать месяцев пролетят. Оно будет слабым, он будет сильным. Достаточно сильным, чтобы властвовать над Ним. Оно будет его слугой, его рабом. Он ведь способен властвовать над Ним. Разве нет?