Комики

Доктор Вандерхауз любил своих пациентов. Несмотря на то, что пациенты доставляли немало поводов для беспокойства. Например, на прошлой неделе, в разгар заседания попечительского совета, пожилой джентльмен, вверенный заботам доктора, спокойно вошел в кабинет и, не обращая внимания на оторопевших попечителей, включил телевизор.

После этого случая доктор Вандерхауз дал указание старшей сестре Альтерготт придумать ориентиры, доступные самым непонятливым пациентам.

Сестра лично сочинила тексты табличек и распечатала их на цветном принтере.

«Это телевизор. Скажите сестре — она включит». Лиза Альтерготт, которую за глаза называли Глупой Лизой, приклеила табличку, разгладила уголки ладонями и отошла на пару шагов, полюбоваться результатом. Табличка висела кривовато и закрывала верх экрана, но Лиза осталась довольна.

— Мальчики, девочки! ТВ — час. Все съезжаемся, расставляем кресла в кружок. Отдыхаем. — Глупая Лиза щелкнула пультом. Постояла секунду; улыбаясь своим мыслям, и растворилась в коридоре.

Пациенты устраивались перед телевизором.

«Мальчики, откуда уходит поезд на Читанугу?» — пели динамики. На экране женские ноги в лаковых черных туфельках отбивали степ — «скафл-скафл-с геп-дабл пул бэк».

— У меня были такие туфли, — встрепенулась Диана Мюррей. — Когда-то.

— У тебя были такие ноги. — Ваславский противно хихикнул,

— Диана, не верь ему. У тебя все еще самые прекрасные ноги во вселенной. — Дас Ньютон Ротшильд Аффенбаум Первый хотел дать Ваславскому подзатыльник, но не дотянулся.

— Мужчины всё еще ссорятся из-за моих ног. — Диана захлопала в ладоши.

«Где здесь поезд на Читанугу», — с финальным аккордом песни ноги, пританцовывая, удалились.

«Вы смотрите цикл передач «Звезды минувшего», — грудь дикторши соблазнительно вываливалась из глубокого декольте.

— У меня было такое платье, — мечтательно протянула Диана…

Ваславский сделал вид, что не расслышал.

«Эван Монтгомери, известный широкой публике как Носатый Монти…» — продолжило декольте.

Диана повернула рычажок на ручке кресла и подъехала к телевизору.

— Эта Лиза правда глупая. Я бы сказала, что просто дура, но это неприлично. К тому же бедняжка влюблена в доктора, крутит роман с санитаром, а всё это очень вредно для мозгов.

Диана содрала табличку с экрана. Носатый Монти крутил на трости цилиндр, постоянно роняя то головной убор, то палку, то себя. Публика в зале веселилась.

«Знаменитый комедиант, как он сам любил себя называть, скончался в одиночестве в своей квартире…»

— Вот так! Диана повернулась и беспомощно развела руками. — Вот так.

— Преставился Носатый, — якобы небрежно произнес Дас.

— Выскочка Носатый сыграл в ящик, — проворчала Диана. — Выскочка. Даже здесь умудрился всех опередить.

— Ну же, нехорошо так говорить о мертвых, — укорил Ваславский.

— Хоть мертвый, хоть живой, а все равно выскочка. — Диана скомкала табличку и бросила на пол.

Из глубин коридора выплыл доктор Вандерхауз и пригласил троицу к себе в кабинет. Лично помог «припарковать» кресла вдоль стены и, ласково поддерживая под локоток, по очереди перевел через порог.

Доктор Вандерхауз достал из горки четыре стопочки, налил в три из них яблочного сока, а в последнюю — коньяку из хрустального графина. Ваславский при виде такой дискриминации горестно вздохнул.

— Простите, что не предлагаю вам спиртного, боюсь, что коньяк несовместим с принимаемыми вами лекарствами, — пояснил доктор. — Тем не менее мы должны почтить память вашего друга, хоть и символически.

— Этого выскочку… — хотела было разворчаться по новой Диана, но Дас не по-джентльменски пнул ее локтем в бок.

— Полагаю, вы очень расстроены из-за смерти коллеги. И меня эта новость потрясла. — Доктор Вандерхауз плеснул себе еще коньяка. — Больно смотреть на то, как уходят лучшие.

— Ну, не знаю, — поморщился Ваславский. — Лучшие — мы, и мы, кажется, еще живы.

— Конечно, — ответил д жтор. — Я был и остаюсь вашим поклонником. Честь и радость для меня заботиться о своих кумирах. А теперь в моих силах не только продлевать вам жизнь.

Доктор достал из коробочки три большие красные пилюли.

— Волнуюсь, немного, — произнес доктор хрипловато и смочил горло коньяком, — смелый, дерзкий эксперимент. При благоприятном исходе, на который я очень, очень надеюсь, ваше состояние улучшится несказанно. Не обещаю вернуть молодость вам, но, возможно, вашим сосудам.

Доктор хихикнул собственной шутке и продолжил:

— Это будет грандиозный прорыв. Вы получите ясное мышление до самого, очень нескорого, конца. И ваш покорный слуга прославится. Принимать г о одной таблетке на ночь. И успеха нам всем!

Сцена ярко освещена софитами. На сцене гарцует Носатый Монти, поигрывая шляпой. Невидимые в темноте зала зрители аплодируют, свистят.

Монти: Почтеннейшая публика! Сегодня и каждый вечер… Вы хотите видеть нас каждый вечер? Посмотрим-посмотрим. Итак, смертельный номер? На сцене «Убийственное трио» засмешит вас до смерти…

Голос Дианы: Я тебе покажу «убийственное»!

Из-за кулис в спину Монти летит маринованный помидор.

Монти (пытаясь отряхнуть спину): И где они берут томаты? Шоу еще не началось. Итак, Красотка Ди, Дас Ньютон Ротшильд Аффенбаум Первый и Ваславский. Встречайте!

Аплодисменты. Занавес открывается. На качелях сидит Диана, помахивая ножкой в туфельке. Ваславский качает Диану одной рукой; держа в другой бокал. Входит Дас Ньютон Ротшильд Аффенбаум Первый. На нем фрак. В петличке белая роза. В руках огромный кремовый торт.

Дас: О, прекрасная Диана! Выходи за меня замуж! Прими в знак моей любви этот скромный маленький тортик.

Диана принимает торт, скидывает крышку.

Ваславский: А почему на торте нет розочки ? (Снимает розу с петлички Даса и вонзает стеблем в торт.)

Диана (ковыряет пальцем крем): Как ты думаешь, Ваславский, тортик вкусный?

Ваславский (ковыряет пальцем крем): Ну не знаю. На вкусных тортиках розочки цветные, а здесь белая.

Диана: Дас Ньютон Ротшильд Аффенбаум Первый, почему ты принес мне невкусный торт? Ты меня не любишь!

Дас, рыдая, убегает со сцены. Ваславский выбрасывает розу и вместе с Дианой ест торт. Роза, вся в креме, валяется на полу.

Вбегает Дас с новым огромным тортом в руках. Ваславский убирает остатки предыдущего тор па на пол и втихаря отодвигает его ногой.

Дас: Диана, я принес тебе новый торт! Выходи за меня замуж!

Диана (принимает торт и ковыряет в нем пальцем): Как ты думаешь, Ваелавский, этот торт вкуснее?

Ваелавский (ковыряет крем пальцем): Ну как же так! Дас Ньютон Ротшильд Аффенбаум Первый, разве на вкусных тортах бывают зеленые розочки?

Дас в отчаянии смотрит на Диану. Диана корчит рожицы. Дас, рыдая, убегает. Ваславский с Дианой едят торт.

Вбегает запыхавшийся, заплаканный Дас, в руках у него третий торт, украшенный алыми розочками. Ваславский небрежно бросает второй торт за спину.

Дас: Диана, этот торт должен тебе понравиться!

Диана (рыгает): Не хочу сладкого (отворачивается).

Ваелавский: Замечательный, наверное, торт. Ешь его сам (размазывает торт по лицу Даса).

Занавес. Публика аплодирует.

Диана оглядела холл и на правила кресло в угол, где осунувшийся Ваславский и бледный Дас что-то оживленно обсуждали. Несмотря на то, что Диана с трудом могла сидеть прямо, настроение у неё было преотменнейшее — она даже напевала песенку про поезд, отправляющийся на Читанугу.

Мальчики, — промурлыкала она, — какой я видела сон!..

— С Монти Носатым и кремовым тортом? — уточнил Ваславский.

— Да, но откуда…

— Не трудись пересказывать, мы его тоже видели. Оба. Там ты выглядела гораздо свежее.

— Ты тоже, — огрызнулась Диана.

— Друзья мои, — пpepвал начавшуюся было перепалку Дас, — не ссорьтесь. Подумайте, как это все замечательно! У нас общий сон, и мы в нем молоды, счастливы и талантливы. Как прежде.

— Ну, положим, я и сейчаc талантлив. — Ваславский попытался выпятить грудь, но только закашлялся.

— Где же мы играли «Страсти по торту»? — задумалась вслух Диана.

Никто не смог вспомнить, и всем стало неловко.

Перед обедом доктор Вандерхауз вышел в холл. За ним следовали сестра и два ассистента.

— Ну и как мы себя сегодня чувствуем? — поинтересовался доктор у Ваславского.

— Отлично! — заулыбался тот.

— Рад. Сейчас проверим. — Доктор не глядя протянул руку назад.

Глупая Лиза тут же вложила ему в ладонь журнал, раскрытый на нужной странице.

Доктор бегло просмотрел данные за утро и нахмурился. Потом шепнул что-то сестре, и та подала ему еще два журнала. Прочитанное ему явно не понравилось. Доктор прощупал пульс по очереди у всех троих, посветил крошечным фонариком на зрачки и нахмурился еще больше.

— Так-с, — сказал доктор, — значит, отлично?

— Голова немного кружится и гудит, — признался Ваславский.

— Ерунда. Она у тебя, всегда кружится. И гудит. Потому что пустая, — съязвил Дас.

— Зато мы видели сон, — встряла Диана. — Один на троих. Общий.

— Надеюсь, хороший, — рассеянно произнес доктор.

— О! Это был прекрасный сон! — мечтательно сказал Ваславский. Мы выступали вместе. И Монти с нами, как живой!

— Конечно, конечно, это случается. Столько впечатлений. — Доктор, не особенно слушая, записывал что-то в журнал. — Ну ладно, пульс жиденький — это ничего. Скорректируем питание. А хорошее настроение — признак положительный.

Доктор со свитой удалились.

Из процедурной осторожно высунула голову Лиза, проверяя, не видит ли ее кто. Это была не слишком умная идея, потому что по коридорам гуляли больные.

— Сестра Альтерготт! — донесся откуда-то голос доктора Вандёрхауза.

Глупая Лиза, забыв о предосторожностях, бросилась на зов.

Вслед за ней вышел санитар Гейне — здоровенный белобрысый детина, известный на всю клинику бабник — и, насвистывая, устремился в противоположном направлении.

— Хороший сон. Когда же. мы придумали номер с тортом? — вспоминала Диана.

Ваславский с Дасом наморщили лбы.

— Ну же, на какой-то фестиваль?

— В Бэкфорде у нас готовая программа была. Кажется, — протянул Ваславский.

— Да при чем тут Бэкфорд, — включился Дас. — Это не фестиваль, так, фестивалишко.

— Выскочка там Гран-при получил, — припомнил Ваславский,

— Ну, я и говорю — дыра ваш Бэкфорд.

— Все позади — конкурсы, фестивали, концерты, — вздохнула Диана.

— Ничего не позади! — встрепенулся Ваславский. — Мы ещё о-го-го!

— Это ты во сне о-го-го, а наяву ой-ой-ой, — уточнил Дас.

— А давайте придумаем сценку! — воскликнула Диана.

— Ну, скажем, сидит… — протянул Ваславский. — Кто?

— Ну, скажем, я сижу.

— Со мной? — спросила Диана. Дас скорчил рожицу:

— Банально. У нас все гэги и начинаются с Дианы.

— Ну, хорошо. Сидим мы с Дасом.

— С какой стати?

— Ну не знаю… А о чем будет номер? Все замолчали.

— Ну, скажите хоть что-нибудь, хоть самое нелепое! — Енот, — ответил Ваславский.

— Какой енот! — прошипела Диана. — Ты же просила «самое нелепое».

— Ну хорошо, — сказал Дас, — Сидит Ваславский с енотом. Что дальше?

— У меня голова болит, — пожаловался Ваславский.

— Нет у тебя головы! — взвился Дас.

— А ужин скоро? — спросил Ваславский. Диана застонала.

Гримерная на троих. Зеркала, костюмы, пудра. Уголок Дианы заставлен скляночками, завешан тряпочками, маточками. Диана прихорашивается.

Перед Дасом коллекция цилиндров, на вид одинаковых. Дас вертит, разглядывает и примеряет их по очереди.

Ваславский машинкой ровняет трехдневную щетину.

Вход в гримерку завешан бордовой портьерой.

Занавеска отодвигается, входит Носатый Монти.

Монти: Заказывали енота?

Жестом фокусника достает из-за спины енота. Енот шипит. Ваславский прячется за кресло.

Ваславский (из-за кресла): Ну и зверюга! Монти: Бояться нечего, он совсем ручной! Енот шипит.

Диана (прихорашивается): Какой лапочка!

Монти (Ваславскому): Как ваша голова?

Ваславский (высовывается из-за кресла): Какая голова?

Диана (прихорашивается): Твоя чертова гудящая голова, которой ты всех так достал.

Ваславский (ощупывает лоб): У меня ничего не болит!

Дас (меряет цилиндр): Если все здоровы и у нас есть животное, придумаем номер?

Занавес открывается. Диана за летним столиком пьет чай. Входит Ваславский, у него в руках большая шляпная коробка, Ваславский: Диана, ты хотела котеночка?

Диана: Ой, очень хотела!

Ваславский (протягивает коробку):Продавец сказал, что это самый модный котенок в этом сезоне.

Диана (раскрывает коробку): Ой, какая прелесть! А что это за порода?

Ваславский: Ничего в них не понимаю.

Диана: А что он ест?

Появляется Дас. У него в руках огромный букет и бутылка шампанского.

Дас: Какое чудовище!

Диана: Это же котенок!

Из коробки вылезает енот, тянется к букету.

Диана: Мой котеночек хочет понюхать цветочки.

Отбирает букет у Даса, протягивает еноту. Енот ест цветы…

Дас: Вы посмотрите, какие зубы! Диана, вам угрожает опасность! Это страшный монстр, он вас укусит!

Ваславский: Дас Ньютон Ротшильд Аффенбаум Первый — благородный рыцарь, победитель котят!

Дас: Диана! Это не котенок! Это злобный енот! Посмотрите на полосатый лоб!

Диана (воркует): Полоски, это так мило!

Енот дожевывает цветы и шипит на Даса. Дас отпрыгивает в сторону.

Диана (воркует): Котеночек хочет пить. Ваславский: Айн момент! Отнимает у Даса шампанское, открывает, протягивает бутылку еноту. Енот пьет. Дас (ошеломленно): Ах.

Ваславский срывает с Даса цилиндр и лупит енота по голове.

Ваславский: Фас! (Возвращает цилиндр на голову ошеломленного Даса.)

Пьяный енот кидается на Даса. Дас убегает, енот, вихляя, за ним. Они бегают вокруг Дианы с Ваславским.

Диана (воркует): Они так мило играют!

Енот догоняет Даса и в прыжке вцепляется ему в горло. Оба падают.

Диана: Мне больше не нравится этот котенок (Уходит с Ваславским под ручку.)

Дас (хрипит): Помогите! Енот, не отпуская горло, шипит. Занавес.

Всю неделю троица видела общие сны. Там они блистали на сцене, задорные и молодые. Наяву же им становилось все хуже. Ваславский по утрам долго валялся в постели и ныл, что не хочет просыпаться, мерз и постоянно жаловался на мигрень.

Диана и Дас крутились вокруг страдальца, утешали его, как умели, хотя и сами чувствовали себя не лучшим образом. Днем они уснуть не могли, в тихий час отключались на несколько минут безо всяких сновидений. И тем сильнее ждали ночи, чтобы вернуться к настоящей жизни.

Доктор Вандерхауз был недоволен. Растущая слабость его любимых пациентов все больше, убеждала доктора в том, что «революционное» лечение, на которое возлагалось столько надежд, оказалось бесполезным, хуже того — вредным. Доктор; нервничал. Злился. Срывал отвратительное настроение на персонале, а поскольку Глупая Лиза всегда попадалась под руку, ей доставалось больше всех. Доктора раздражало многое, но сильнее всего бесконечные рассказы троицы oб «общих снах». Будучи убежденным материалистом, доктор отрицал все иррациональное и считал «общий сон» всего лишь навязчивой идеей.

На восьмой день эксперимента доктор Вандерхауз принял непростое решение. Утром после обхода он зашел в палату к Ваславскому. Диана с. Дасом уже час пытались уговорить друга подняться. Увидев доктора, они хотели удалиться, но Вандерхауз их остановил.

— Я возлагал на эксперимент большие надежды. Огромные… — Доктор подышал на очки и протер их краешком халата. — Жизнь вашу я могу поддерживать очень долго. Но, увы, как оказалось, не в состоянии значительно ее облегчить. Так что, в ведро пилюли! Вернемся к проверенным средствам. И будем жить дальше.

— Кому нужна такая жизнь, — пробурчал Ваславский. — Я бы лучше все время спал. Там я могу творить. Там я молод.

— А у Дианы там стройные ноги с аппетитными круглыми коленками, — не удержался Дас.

— Сны… — поморщился доктор. — Думаю, что в скором времени вам станет лучше, и бредни о снах отпадут сами собой. Решено, лечение прекращается.

И доктор выскочил из палаты.

— Больше пилюль не получим, — сказал Дас.

— Ну и черт с ними, — ответила Диана, — далось нам его лечение.

— Ты не поняла? Мы видели наши сны, пока принимали эту дрянь. Не будет пилюль — не будет и снов. Доктор, кстати, сказал тоже самое.

— Нет, не говорил, — слабо защищалась Диана.

Ваславский лежал лицом к стене и, когда Диана сообщила, что они с Дасом идут обедать, но скоро вернутся, притворился спящим. Однако, едва за Дианой закрылась дверь, Ваславский вызвал санитара. Пришел Гейне, осторожно усадил старика в кресло и укрыл пледом.

Ваславский поспешил на обед. Там он с удовольствием съел две тарелки гаспачо, запил соком, сделал комплимент Глупой Лизе, после чего рассмешил всю столовую бородатым анекдотом. Дас с Дианой удивленно следили за внезапно выздоровевшим товарищем.

— Мальчики, девочки! ТВ-час. Смотрим кино и отдыхаем. — Глупая Лиза включила телевизор и, решив, что теперь все больные при деле, и за ней никто не наблюдает, скрылась в подсобке. Через минуту туда же зашел Гейне.

— Ваславский, а ты симулянт. — Дас подмигнул Диане и продолжил: — Теперь я не поверю тебе, даже если увижу в гробу.

— Не мужское это дело, мигренями страдать, — откликнулась Диана.

— Торжественно клянусь, с этой минуты никаких жалоб! Одни развлечения! Добро пожаловать на шоу, друзья!

Ваславский нажал на рычаг. Кресло неожиданно развило неподобающую для инвалидной коляски скорость, унося Ваславского в глубь коридора. Оттуда донесся испуганно-возмущенный окрик Глупой Лизы, а потом весь этаж содрогнулся от удара.

Ваславский на полной скорости врезался в дверь. Крепкая, рассчитанная на подвиги безумцев дверь, конечно же, выстояла, чего не скажешь о кресле-каталке. Тем более о старичке.

Потеряв сознание от удара, Ваславский уже не очнулся, покинув больницу и дряхлое тело к ужину.

Диане и Дасу проститься с ним не позволили. Сразу же после аварии указом доктора Вандерхауза их прикрутили ремнями к койкам «во избежание».

Гримерная. Дас Ньютон Ротшильд Аффенбаум Первый меряет цилиндр. Диана пудрится. Несколько секунд они занимаются своими делами, потом синхронно смотрят на пустое кресло Ваславского. Дас с отвращением отбрасывает цилиндр, который грустно откатывается к портьере входа. Занавеска отодвигается, входит Ваславский, элегантно пиная цилиндр так, что тот падает точнехонько на голову Даса.

Ваславский: А, попались! Славно я вас разыграл!

Диана и Дас (хором): Ваславский, живой!

Бросаются к нему на шею.

Ваславский (полузадушенно): Здрасьте! Живой я, живой, цел-целехонек, по крайней мере был минуту назад.

Дас (мягко, понарошку бьет Ваславского в челюсть):Мерзавец! Я же думал, ты из-за меня!..

Диана: А нас к койкам привязали!:

Входит Носатый Монти.

Монти: Привет тебе, отважный гонщик Ваславский. Небрежно кивает Диане и Дасу.

Диана: Ваславскому хорошо, а нас к койкам привязали. Монти: Договоритесь с тюремщиком. Подарите ему контрамарку.

Занавес открывается,

В гробу лежит Дас Ньютон Аффенбаум Первый, рядом Диана в траурном платье. Поза у нее такая, будто она молилась и плакала на коленях подле гроба, но потом заснула. Входит Ваславский с двумя гвоздичками, одна сломана.

Ваславский {радостно): Какой ужас! Дас Ньютон Ротшильд Аффенбаум Первый скончался! , Диана (спросонок): А?

Ваславский (радостно): Какая потеря для всех нас!

Кидает гвоздики на грудь Дасу, берет Диану за руку.

Диана (спросонок): О!

Ваславский (целует Диане ручку): Такая потеря, такая потеря! Диана (зевая): Вы правы, такое горе!

Ваславский (смотрит на Даса в гробу, как бы ненароком обни — мая Диану): Этот фрак, этот цилиндр, это спокойное лицо! Он похож на вампира!

Диана (зевая): Да-да, я видела фильм.

Ваславский целует Дату в щечку, одновременно тайком достает их кармана игрушечные челюсти вампира и засовывает их Дасу в рот.

Ваславский: Может быть, у него уже и клыки отросли! Открывает Дасу рот, оттуда торчат клыки. Диана: Ах, что же делать?!

Ваславский: От вампиров первое средство — чеснок.

Запихивает Дасу в рот головку чеснока.

Диана: Какой неприятный запах!

Ваславский (уводит Диану в сторону): Отвернитесь, моя радость, вам незачем видеть это]

Диана: Ах! (Манерно закрывает глаза рукавом.)

Ваславский: Второе верное средство от вампира — осиновый кол. (Достает из кармана маленький колышек и вонзает его в грудь Дасу.)

Диана (подглядывает из-под рукава): Ах!

Ваславский: Теперь, когда мы уверены, что чудовище не восстанет из гроба, мы можем уйти и горевать, горевать, горевать. (Уводит Диану)

Диана: Мы должны выпить за Даса Ньютона Ротшильда Аффенбаума Первого!

Ваславский: Конечно, моя радость, у меня есть бутылка шампанского! (Уходят.)

Дас Ньютон Ротшильд Аффенбаум Первый садится в гробу, выплевывает чеснок.

Дас: Неприятный вкус! И такое неуютное ощущение во рту! (Ощупывает клыки.) Что это?(Оглядывается.) Диана, дорогая, где вы? Я вовсе не умер! Я принял снотворное, чтобы спасти нашу любовь!(Видит кол, воткнутый ему в грудь.) Ах нет, кажется, все же умер. (Ложится обратно в гроб.)

Занавес.

Утром Диане стало хуже; Мысли путались, ремни давили на руки. Впрочем, шевелиться не хотелось абсолютно. Диана сочувственно вспомнила капризы Ваславского. Она поняла; что смерть друга ее совершенно не расстраивает. Ночью, во сне он был жив и бодр. Сон казался реальностью гораздо в большей степени, чем затянувшийся кошмар «наяву». Диана поймала себя на зависти мертвому Ваславскому.

Доктор зашел в окружении привычной свиты, покачал головой, шепнул что-то Глупой Лизе; та метнулась в коридор, и уже через минуту шустрые санитары сняли ремни, а сама Лиза воткнула в вену Диане иглу капельницы.

Диану покормили с ложечки каким-то пюре, вкуса она не ощутила.

В голове у Дианы крутились странные слова Монти о переговорах с тюремщиком. Фраза казалась не только чудной, но и очень важной.

Ближе к вечеру зашли Лиза с Гейнсом. Санитар легко поднял Диану и усадил в кресло, пристроив капельницу на специальный крюк. Моторчика у каталки не было — транспорт оказался гужевым — Гейне попросту взялся сзади за ручки и куда-то покатил Диану.

Диану привезли в смутно знакомую большую комнату. Хотя Диана прожила в клинике много лет, помещение вспомнить не удавалось. Другой, столь же дюжий санитар, прикатил еще одно кресло. Дас Ньютон Ротшильд Аффенбаум Первый сидел, откинув голову назад. В горле у него хрипело, взгляд замер на какой-то точке на потолке, или Диане так показалось.

В комнате появился доктор Вандерхауз.

— Простите, дорогие мои! Мысль связать вас как буйнопомешанных мне самому отвратительна, но иного выхода я не нашел. Боюсь, что стресс от моих действий вкупе со смертью вашего товарища — причина ухудшения вашего состояния. Рискую усугубить потрясение, но нечестно и неправильно лишить вас возможности попрощаться с другом.

Доктор сделал знак санитарам и шагнул в сторону. Теперь Диана увидела, что у задней стены стоит обитый красным гроб. Очень похожий на тот, из сна.

Их подвезли поближе. Ваславский лежал побелевший и совсем не похожий на себя. И уж тем более на того Ваславского, что блистал ночью на сцене. «Доктору бы понравились наши новые номера», — подумала Диана и тут же вспомнила слова

Монти о контрамарке. Она оглянулась на Даса, но тот все так же пялился в потолок. В большом зеркале отражались все — Дас в кресле, Лиза, стоящая между Гейнсом и доктором. Лиза… Гейне… Доктор… Табличка «Это зеркало. Там нет живых людей, только отражения».

У Дианы появился план.

Их развезли по палатам. Диана бесконечно прокручивала в уме план, чтобы ненароком не забыть. Пришла Лиза, глядя на Диану укоризненно, словно» говоря «нехорошо расстраивать доктора», проверила капельницу Диана спешно заговорила с Лизой. Та не расслышала — язык плохо слушался Диану, — наклонилась поближе. И Диана прокричала, хотя получилось тихо, на ухо Лизе:

— Ты ведь влюблена в доктора. Все это знают.

— Какая чушь, — фальшиво возмутилась Лиза.

— И доктор тоже влюблен в тебя. Лиза глупо улыбнулась.

— Как ты думаешь, доктору понравится, если я расскажу ему, как ты обнималась с подсобке с санитаром?

— Неправда!

— Ну как же, с Гейнсом, блондинчиком. Как-то нехорошо сохнуть по доктору и крутить с санитаром. Доктор Вандерхауз скорее всего того же мнения.

«Ну вот, сейчас она рассмеется мне в лицо», — с ужасом подумала Диана.

Но Лизу не зря звали «глупой». Она испугалась, наклонилась к Диане и стала громко шептать, картинно ломая пальцы:

— Вы не можете! За что? Не можете.

Успех воодушевил Диану, придав ей немного сил. Она стала внушать Лизе:

— Доктор устал, ему нужно помочь, снять стресс. Помните лекарство, которое нам давали? Большую красную пилюлю?

Лиза кивала головой, как заводная собачка.

— Доктор же что-то принимает? Какие-нибудь пилюли? — Ну да, — кивала Лиза, — для желудка.

— Подмените пилюли. Просто пересыпьте лекарство из одной облатки в другую. Он и не заметит. А я молчок. И доктору станет лучше, сами увидите. — Диана вдохновенно несла чушь.

Лиза, все так же кивая, пятясь, вышла из комнаты.

Диана, обессиленная, откинулась на подушку.

Смешно, но Лиза всерьез задумалась о подмене капсул: Сделать это было несложно, доступ к лекарствам у Лизы был. Мысль о том, что Диана не сможет проверить, совершен ли подлог, Лизе в голову не приходила. Зато в воображении появилась картинка, как Диана рассказывает доктору об их связи с Гейнсом. Вандерхауз краснеет от гнева, бежит, расталкивая ассистентов по коридору, чтобы обозвать Гейнса мерзавцем и дать ему пощечину. Лиза вдруг подумала, что это романтично и что мужчины никогда не дрались из-за нее. Логичное развитие событий — здоровяк Гейне, ломающий маленькому доктору челюсть, — почему-то Лизе в голову не пришло. Однако подсовывать пилюлю она раздумала.

Доктор Вандерхауз злился на троицу и на себя. Прошедшая неделя разрушила душевный покой доктора. В нем проснулся исследователь и самозабвенно душил догматика. Всю прошедшую неделю пациенты пребывали в отличном расположении духа, хотя и слабели на глазах физически. И только прекращение эксперимента всерьез их расстроило. Вплоть до трагического происшествия с Ваславским.

Доктор принципиально считал разговоры о сне бредом и выдумкой, а реакцию на отмену лечения — ломкой наркомана, лишенного дури. Доктор и сейчас не сомневался в своей правоте, но как истинный ученый жаждал доказательств. .

Чувствуя себя подвижником и героем, доктор Вандерхауз достал из ящика красную капсулу, положил в рот и запил водой.

Еще с полчаса он смотрел старые записи с выступлениями троицы, а потом пошел спать.

Гримерная. Диана обнимает Ваславского. Дас сидит в своем углу, закинув назад голову. Диана с Ваславским его не замечают. Диана: Я почему-то волновалась, вдруг ты не появишься. Ваславский: Куда же вы без меня! Дас в своем углу хрипит.

Ваелавский и Диана смотрят на него с ужасом. Диана: Не может быть! Не может быть! (Бросаются с Ваславским, тормошат Даса.)

Дас (обнимает их обоих): Обманул дурачков!

Занавес открывается. Диана обнимается с Ваславским. Входит Дас с букетом.

Дас: Неверная, как ты могла!

Диана (продолжает обниматься с Ваславским):Ты все неправильно понял, дорогой.

Аплодисменты. Прожектор светит в зал, выхватывая из темноты только одно лицо: в зале хохочет и хлопает в ладоши доктор Вандерхауз.

Доктор: «Неправильно понял!» Умереть можно со смеху! Занавес.

Доктор Вандерхауз рассыпал по полу дорогие лекарства и исступленно их топтал. Глупая Лиза, плача, его успокаивала, но доктор вырывался из се рук, повторяя без конца: «Не может быть! Не может быть!»

Лиза попыталась силой усадить его на кушетку, но доктор оттолкнул ее так, что она упала.

Лиза вскочила и бросилась было опять к доктору, но заметила, что ей на руку налипла расплющенная красная облатка. С отвращением стряхнув ее, Лиза выбежала из кабинета.

Сначала Глупая Лиза навестила Даса Ньютона Ротшильда Аффенбаума Первого. Без слов или колебаний она перекрыла капельницу, лотом прошла в палату Дианы. Здесь ей захотелось немного поговорить.

— «Доктор в тебя влюблён. Мужчины такие нерешительные», — передразнила она Диану. — Думаешь, я совсем дура? Он спятил. И спятил от красной пилюли. Из-за тебя! И из-за дружков твоих!

Диана молчала. Этим утром она с трудом воспринимала действительность. Но Лизу это не смущало.

— Никогда не понимала, что доктор в вас находил. Не смешные у вас шутки. Знаешь, сколько стоит лечиться в нашей клинике? Не знаешь? Куда тебе. А доктор все из своего кармана оплачивал. И где благодарность? Такого человека с ума свели!

Лиза плюнула и повернула краник на капельнице. С чувством собственною достоинства она вышла в коридор й постояла пару секунд, слушая, как пищат наперебой два монитора. Потом со спокойной улыбкой удалилась.

Гримерная. Диана пудрится, Дас Ньютон Ротшильд Аффенбаум Первый примеряет цилиндр, Ваславский дремлет.

Диана: Думаете, доктор еще зайдет к нам на представление?