Командир

Глава 7

Сказать, что начальник управления охренел, изучив переданную мной информацию о капитане-сапере, — это ничего не сказать. Два раза переспросил, можно ли этому верить, побледнел, как полотно, и я его понимаю. Как ни крути, а это его зона ответственности и, соответственно, конкретный такой косяк его отдела, который не обнаружил все эти безобразия самостоятельно.

Надо отдать ему должное, он умел держать себя в руках, так что не стал суетиться, а вместо этого спросил:

— Это евреи накопали?

Я кивнул, а он, подумав немного, спросил:

— Скажи, Сергей, зачем тебе саперы так понадобились, что ты даже организовал за ними наблюдение?

— Наблюдение я уже снял, вы теперь и без меня разберётесь, а саперов хотел привлечь к устройству в лесах нескольких капитальных землянок. Хочу обкатать свое подразделение в разных ситуациях, в том числе и в условиях жизни вне благ цивилизации зимой в лесах. Да и просто мне так будет проще организовать учёбу и тренировки.

— Понятно. Кто ещё знает об этом сапере?

— Из моих — никто, со стороны евреев — без понятия.

— Евреи — это неважно. Давай так, Сергей, ты забываешь об этом деле, как будто его и не было, а я взамен помогу тебе с твоими задумками. Организую все так, что вполне официально будет привлечена рота саперов, которую ты сможешь использовать по своему усмотрению.

— Пётр Андреевич, я принёс вам это в качестве подарка. Я и так перед вами в долгах, как в шелках. Но и от помощи с саперами я отказаться не в силах. Очень уж они мне нужны. Опять, получается, я в долги лезу.

Начальник управления улыбнулся и произнес:

— Забудь про долги, очень уж ты меня выручил с историей про этого капитана, да и свои люди, поэтому рядиться не будем. Сейчас пока разбежимся по своим делам, слишком уж все серьёзно, а чуть позже обсудим, чем ещё сможем помочь друг другу.

С этими словами начальник отделения протянул мне руку для рукопожатия, и было видно, что он чуть копытом не бьет в нетерпении заняться нарисовавшимся делом.

Не я успел вернуться в лагерь, как меня выловил старшина для серьёзного разговора. Притом настроен он был по-боевому, поэтому мне поневоле пришлось уделить ему толику времени. Чтобы остаться наедине, мы с ним отошли к берегу речушки, где старшина начал вообще без раскачки:

— Командир, я тут доработал структуру подразделения и накидал штатное расписание. У нас по количеству личного состава получается далеко не рота, даже если со средствами усиления. Более трехсот человек — это уже на батальон тянет. Поэтому я хочу спросить: тебе по шапке не на дают за такое формирование? Может, умерим аппетиты, а то как бы чего не вышло.

Да уж, я в принципе предполагал, что все у нас вышло с перебором, но почему-то не думал, что настолько. Немного подумал, напряженно прикинул варианты развития событий и решил в итоге ничего не менять. Конечно, риск попасть под раздачу есть, и немалый, но пофиг. Сами, как говорится, виноваты, позволив мне сформировать подразделение на моё усмотрение, а я его вижу именно таким. Авантюра, конечно, да и пофиг. Дадут по рукам, тогда и буду все переигрывать, но надежда ведь есть (и немалая), что меня могут просто не заметить. Бардак в армии никто не отменял. Поэтому старшине я ответил однозначно;

— Риск, что дадут по шапке, конечно, есть, но менять ничего не будем. Пока сидим в лесах и не мозолим глаза начальству, мы никому не интересны, а дальше больше.

— По бумагам все равно проводить придётся, по-любому возникнут вопросы, — парировал старшина. Но я не задумываясь ответил:

— Вот когда возникнут, тогда и будем думать, как их решать.

Собственно, на этом тему мы и закрыли. Поговорили ещё немного о текучке и разошлись по своим делам. Правда, не успел я вернуться в лагерь, как появился посыльный из УНКВД с просьбой начальника управления посетить его без промедлений. Пришлось возвращаться в город, досадуя по дороге, что меня уже прям реально задергали, отвлекая от службы. Никак не получается избавиться от сумбура и наладить наконец размеренное течение этой самой службы.

Начальник встретил меня взволнованным и прямо с порога напрочь ошарашил:

— Крепись, Сергей, у тебя мама умерла. Брат твой звонил, просил тебя перезвонить ему по возможности.

Хоть я и понимал, что это неизбежно, но эта новость меня будто пыльным мешком по голове прибила. На миг даже растерялся и вообще перестал понимать, что делать. Начальник, видя моё состояние, произнес:

— Сергей, соберись и не раскисай. Все мы смертны, и жизнь так устроена, что рано или поздно человек умирает.

Я только кивнул в ответ и спросил:

— Откуда можно позвонить?

Тот указал на стол со стоящим на нем телефоном.

— Звони прямо отсюда, я пока отлучусь.

С этими словами он покинул кабинет, а я не откладывая и не собравшись с мыслями взялся за трубку телефона.

Разговор с братом получился, что называется, в одну калитку. Как только получилось связаться с ним, он, едва мы поздоровались, начал говорить, не дав мне и слова вставить.

— Мама просила не говорить тебе о ее смерти, чтобы ты не сорвался на похороны, но я не смог с тобой так поступить. Не знаю, почему она не хотела, чтобы ты приезжал на её похороны, но я все равно решил поставить тебя в известность, а приезжать или нет — это ты сам решай. Если всё-таки надумаешь приехать, обратись к начальнику управления, он поможет попасть на самолёт, летящий в Москву. На этом все, извини, но мне бежать надо, дел слишком много. Да, похороны уже завтра.

Вот и весь разговор.

Я, положив трубку, подумал: «ну уж нет. Пошёл он нахрен, этот дядька. Не собираюсь я вести себя как страус и прятать голову в песок, тем более что проводить родного человека в последний путь — святое дело. И пофиг мне, что мама для меня, по сути, чужой человек, на сердце все равно тяжело, а значит, еду в Москву, без вариантов».

Приняв это решение, я сразу отправился на поиски начальника управления, без него мне вопрос с посадкой на самолёт не решить. Благо искать долго не пришлось, встретил его сразу на выходе из приёмной. Тот только глянул на меня и тут же спросил:

— Полетишь на похороны?

— Да, и хотел просить вас о помощи.

— Не надо просить, — невесело улыбнулся он. — Ввылететь сможешь завтра в четыре утра. Я позвоню на аэродром, переночевать тебе лучше там, чтобы не ездить по ночам. Документы сейчас подготовят. Перед отправлением на аэродром загляни ко мне, я кое-какие документы передам с тобой для твоего брата.

Я только и смог, что кивнуть ему на это и сказать короткое «спасибо».

Слишком я тут какой-то сентиментальный стал что ли, даже плакать хочется.

С трудом держа себя в руках, направился на квартиру, которую так и продолжал снимать несмотря на то, что по большей части там не жил. Только добравшись туда, я дал волю чувствам, которые, надо сказать, были довольно неоднозначные.

Я просто уселся на кровать и так просидел довольно долго, уставившись в окно и размышляя о том, что со мной на самом деле происходит. Чувство было такое, как будто я реально потерялся в жизни, непереносимая грусть и смятение. В очередной раз я отметил, что с этим переносом души явно что-то пошло не так и что это не совсем мои эмоции, а реакция самой сути доставшегося мне организма. Странное состояние, которое выбивает из колеи и заставляет чуть ли не страдать.

Довольно долго я просидел без движения, а потом, чтобы хоть как-то прийти в себя, начал перебирать вещи, прикидывая, что взять с собой в Москву.

Открыв чемодан, я практически сразу наткнулся на шкатулку, которую отдала мне мама и о которой я успел подзабыть. На автомате, действуя, можно сказать, бездумно, я зачем-то её открыл и реально офигел.

В шкатулке лежало не сказать, что много драгоценностей, но их качество и размеры камней, которыми были украшены эти изделия, поневоле заставили задуматься, кем на самом деле была моя мама. Просто колье, браслет, серьги и кольцо, которые я обнаружил в шкатулке, по определению не могли принадлежать простому человеку. Я даже в принципе не способен был представить, сколько может стоить этот, без сомнения, комплект драгоценностей. Мама акцентировала внимание на том, что это семейные реликвии, так что, конечно, не было ничего странного в том, что у меня появилась уйма вопросов, и главные были такие: кем на самом деле была моя мама и чего мне ждать от её гипотетических родственников. К бабке не ходи, а тут скрыта какая-то большая тайна, от которой не знаешь чего ждать. А ещё совсем не понятно, что с этими драгоценностями делать.

Таскать их за собой — плохая идея, да и в банк на хранение не отдашь, так что нужно придумать, где бы их спрятать до времени. Я отложил пока эту заботу, зарыв шкатулку среди вещей, которые останутся в квартире, отметив себе, что проблему хранения надо решить как можно быстрее. Может, если доживу, в будущем они мне ещё пригодятся.

Так вот, потихоньку, пребывая в размышлениях, я незаметно для себя я и собрался. А как закончил, сразу же направился на выход, решив прежде чем уехать, озадачить подчиненных по полной программе. Нефиг им расслабляться, пока меня не будет.

Первым делом заехал у Аарону Моисеевичу и уведомил, что пока по интенданту у нас пауза, как вернусь из Москвы, так и продолжим. Пока только наблюдение, а дальше — больше.

После этого поехал в лагерь и довольно долго беседовал с топтунами, как я их невольно прозвал про себя.

Им я велел перебираться в Минск, по сути, отправив их с задачей пойти туда, не знаю куда, и найти то, не знаю что. Шутка, конечно, но такая, не особо весёлая.

Я попросил ребят присмотреться к командирам реммастерских или, может, директорам заводов с подходящим для ремонта бронетехники оборудованием. Желательно нарыть на них серьезные компрометирующие сведения, чтобы в перспективе можно было прихватить их за жабры и заставить поработать на благо нашего подразделения.

После этого я устроил что-то вроде короткого совещания с командирами, накидав им задач, требующих решения, на время моего отсутствия. И только закончив с этим, со спокойной душой направился к зданию УНКВД.

Кое-каких документов от начальника управления для брата набралось на приличного размера саквояж, который при мне запечатали и передали под роспись.

Собственно, задерживаться здесь я не стал и отправился на аэродром, где и планировал ждать вылета, тем более что там меня ждало койко-место, на котором я смог бы отдохнуть.

Москва в этот раз встретила, хотя было ещё утро, солнцем и удушающей жарой.

Вроде бы температура почти как белорусская, но почему-то в городе жара переносится в разы тяжелее, чем на природе. Не знаю, почему так, но вот есть такое ощущение.

В этот раз меня здесь никто не встречал, поэтому до города пришлось добираться на попутке. При этом сразу домой я не поехал, вместо этого устроился в первой же попавшейся гостинице, благо нашлось место для командировочного. После чего, предварительно позвонив, я отправился на службу к брату. Повезло, что удалось застать его на месте. Просто оставлять саквояж с документами в гостиничном номере я не рискнул, а идти на похороны с саквояжем в руках — не очень хорошая идея.

Документы приняли без проблем, и мы уже вместе с братом отправились домой. Он, хоть с лица у него не сходило хмурое выражение, явно обрадовался моему появлению, да и словами это подтвердил. Обнимая меня при встрече, он произнес:

— Спасибо, что приехал.

На это я только плечами пожал, как бы обозначая, что я в принципе не мог поступить иначе.

Похороны были для этого времени пышными и многолюдными. Я даже не предполагал, что соберётся столько народа. Но отметил я все это краем сознания, потому что находился в непонятном состоянии и мало что замечал вокруг себя. У меня непроизвольно лились слезы, которых я совсем не стеснялся и не прятал, а сознание у меня как бы забилось в раковину и пряталось там от всего мира, переживая потерю по-настоящему близкого человека.

В общем, прошли эти похороны будто в тумане, и я хоть как-то пришёл в себя, только проглотив приличную дозу спиртного во время поминок.

Нет, я не злоупотреблял этим делом, просто выпил, наверное, стопки три водки, чуть не насильно сунутые мне братом, который даже с каким-то беспокойством на меня смотрел.

Когда чуть очнулся, огляделся вокруг, отметив, что некоторые, приняв на грудь, уже начали улыбаться и активно между собой общаться, и, наклонившись к брату, произнес:

— Ваня, ты извини, но я пойду, наверное, как-то неуютно мне здесь.

Тот на меня посмотрел внимательно и коротко ответил:

— Вместе пойдем.

Нашего исчезновения, похоже, народ в принципе не заметил, что, как по мне, и к лучшему. Как-то не настроен я был ни с кем прощаться и тем более объясняться, почему ухожу так рано.

Когда мы вышли из ресторана, брат предложил:

— Давай, Серёга, немного погуляем по городу, а потом посидим где-нибудь в тихом месте, помянем маму по-настоящему.

Я согласился, и он подошёл к ожидавшей его машине, что-то сказал водителю, и мы молча направились вдоль по улице, куда глаза глядят.

Шагали, думая каждый о своём довольно долго, и первым заговорил я, спросив:

— Скажи, Ваня, а кем были наши мамы?

Тот даже споткнулся и, чертыхнувшись, ответил вопросом на вопрос:

— Почему ты спрашиваешь? Вроде же все знаешь.

— Предполагаю, что не все. Мама в прошлый приезд отдала мне шкатулку с драгоценностями, которая принадлежала моей маме. Не верю я, что подобные ценности могли быть у простой мещанки.

— Правильно не веришь, но и говорить об этом не следовало бы. А мама,,значит всё-таки решилась… — задумчиво произнес брат, как-то встряхнулся и добавил: — Наверное, ты имеешь право знать. Только я тебя попрошу, не вздумай распространяться о том, что я тебе сейчас расскажу, а то подведешь под монастырь не только нас с тобой, но и ещё кучу хороших людей.

Я на это только кивнул и брат, выдержав небольшую паузу, начал неторопливо рассказывать.

— Наши с тобой мамы, Серый, из старинного графского рода. Так уж случилось, что…

Иван рассказывал, а я, слушая его, охреневал напрочь. Да и как иначе, если в такое время у высокопоставленного партийного деятеля жена — графская дочка, а его сын при этом занимает совсем не маленький пост в ГУГБ НКВД. Маразм, иначе не скажешь.

Но самое интересное, что, по словам брата, много наших с ним родственников по маминой линии живут и здравствуют за границей. Успели сбежать ещё до революции, это нашим мамам не повезло вместе и с их дедом и нашим, соответственно, прадедом.

Иван, надо сказать, и сам не знал всего с этим связанного, но рассказал немало такого, над чем стоит подумать, а в перспективе, так, может, и использовать.

Выслушав его со всем возможным вниманием, я только и произнес:

— Прямо тайны мадридского двора, как только удалось сохранить все это в секрете.

— Сергей, ты даже не представляешь, чего это стоило, и лучше бы тебе забыть обо всем этом.

Больше мы к этой теме не возвращались. Погуляли примерно час, по большей части молча, и потом зашли в какой-то пафосный ресторан.

Я, честно сказать, задумавшись, даже не сообразил глянуть на название этого заведения, но то, что дорого-богато, — это точно. Да и простых людей здесь не было вообще.

Здесь, приняв на грудь по несколько стопок ледяной водки под горячее мясо, приготовленное непонятным способом, но очень вкусное, мы наконец чуть отошли от похорон, смогли нормально поговорить и на самом деле расслабиться. По крайней мере меня действительно отпустило и на душе полегчало.

Когда мы расслабились, как-то сам собой завязался разговор, сначала ни о чем, а потом и о серьезных вещах, когда брат поинтересовался:

— Ты бы, Серый, хоть рассказал, как у тебя там обстоят дела с формированием роты. Осназовцы, кстати, вместе со снайперами уже в пути, может даже раньше тебя доберутся.

— В целом все хорошо, только увлекся я слегка, и у меня вместо роты, по словам отправленного тобой старшины, личного состава набирается, чуть ли не на батальон.

Брат с удивлением на меня посмотрел, улыбнулся как-то по доброму и спросил:

— Это как так? Рассказывай, что ты там начудил.

— Да, не чудил я особо, просто увлекся чуток. Но чувствую, что делаю все правильно.

Брат снова с улыбкой протянул:

— Нууу раз чууувствуешь… рассказывай давай.

Ну я и рассказал все про структуру подразделения и штатное расписание в подробностях.

Наша беседа перемежалось поднятиями стопок, и как-то незаметно мы слегка даже перестаралась с потреблением водки. Нет, до стадии, когда задают вопросы типа «ты меня уважаешь?» не дошло, но приняли мы нормально.

Иван, выслушав мой рассказ, легкомысленно махнул рукой и произнес:

— За штат не переживай, отправишь кого из молодых с документами ко мне, я все сделаю как надо, вопросов не будет. А вот с вооружением твоего подразделения вопросы могут появиться. Если до Ворошилова дойдёт, как ты грабишь на автоматическое оружие его любимые склады, мало нам с тобой не покажется.

Мне так и хотелось ляпнуть что-нибудь в духе «все равно все немцами достанется», но сдержался и вместо этого произнес:

— Мы ему не скажем.

Брат, осознав, что я ему сказал, ржал, как лошадь пожарная, да так заразительно, что и я тоже не удержался от улыбки.

Просмеявшись и с трудом успокоившись, он произнес:

— Насмешил, конечно, но если серьёзно, ты там старайся меру знать, а то и правда можно нажить неприятностей.

Мне ничего другого не оставалось, кроме как обещать, что буду работать аккуратно и без перегибов.

Вот тут нас и отвлекли. Через пару столиков от нашего гуляла компания молодых людей, человек десять парней и девчонок. Притом парней было трое на семь девушек, и, наверное, это стало поводом для разгоряченных спиртным двух дядек уже в возрасте, которым захотелось женского внимания.

Все бы ничего, и, возможно не будь у этих двоих группы поддержки (похоже, охраны) все могло закончиться благополучно. А так, когда парни встали на защиту своих девчонок, к которым дядьки подкатили совсем не по-джентельменски, эта самая группа поддержки из четырех человек снесла ребят, не заметив. И это ещё ничего, вроде бы не наши дела, хотя мы с братом при любом раскладе вмешались бы. Но когда один из этой группы поддержки, такой себе шкафоподобный бугай на весь ресторан прогудел «че из себя строите недотрог, мокрощелки?», у меня по непонятной причине реально снесло крышу, и я сам не понял, как подорвался со своего места и вырубил этого бугая. При том как его при этом не убил, сам не понимаю, всё-таки бил, не сдерживаясь, правый боковой в челюсть, а попал сбоку в шею. Очень уж неудачно дернулся здоровяк во время удара. Шею я ему сломал качественно, но жить, наверное, будет, по крайней мере так сказал мужик, назвавшийся врачом, который нашёлся среди посетителей ресторана.

Собственно, на этом все и закончилось, потому что никому почему-то не захотелось связываться с двумя НКВДшниками, один из которых при этом находится в немалых чинах.

Правда, брат не захотел спускать все на тормозах, и дебоширам пришлось разбираться с вызванным нарядом милиции. Два зачинщика беспорядка пробовали о чем-то там договориться с братом, но тот, что-то коротко сказав, заставил их замолчать и вести себя ниже травы тише воды. Да они, похоже, даже протрезвели после братовой отповеди.

Как бы там ни было, а этим дятлам не удалось испортить нам посиделки, наоборот, у меня даже настроение поднялось после того, как отвёл душу. Брат же, после того как милиция забрала дебоширов, усаживаясь за стол, произнес:

— Ты чего так вспылил? Только чудом не убил этого придурка, замучились бы отписываться.

— Да не знаю, что на меня нашло, как этот урод начал говорить гадости девушкам, так меня и понесло. Извини, не сдержался, — провинился я перед братом, на что тот улыбнулся и ответил:

— Да нормально. Мужики, конечно, серьезные, но против меня не пляшут, поэтому все хорошо. Пусть молятся, чтобы я о них завтра не вспомнил.

Собственно, на этом мы о происшествии забыли. Просто сидели, трепались ни о чем, приняли ещё по пять капель, и все было хорошо ровно до того момента, пока к нам не подошли девушки, которых мы защитили со словами благодарности.

Я как-то особо не присматривался к ним раньше, не до того было во время стычки, а тут, встретившись с одной из них взглядом, пропал и невольно пробормотал:

— Афродита?

Среди девушек действительно стояла если не полная копия Афродиты, то очень близко. Во всяком случае чертами лица и фигурой похожа была до невозможности. Поэтому неудивительно, что я, глядя на неё, прямо чувствовал, что пропадаю. Что говорить, если у меня, казалось, даже волосы в самых потаенных местах вздыбились, не говоря про все остальное.

Брат, глядя на меня со смешинкой в глазах, пошутил:

— Что, Серёга, зацепила тебя Афродита?

Девушка пропищала возмущенно:

— Я не Афродита, меня Настя зовут.

Я же, глядя на ей в глаза, ответил брату:

— Нет, хуже, я, похоже, пропал.