Команда кошмара

Глава 13 Интервью с неогеном

Попав из мира грубого прозаичного реализма в мир фантастики, ты обычно тут же и многократно ошибаешься, начиная ожидать чуда. Путаешь это самое чудо с слегка иными законами бытия. Даже потом, гораздо позже, уже отхватив себе пару половников горькой новой реальности, ты по-прежнему ждешь волшебства. Но оно не существует. Твоя псевдоматериальная слизь выделяется и развивается по своим законам, туман, в который можешь превращаться, тоже подчиняется им, разве что слегка другому набору, ну а воздействие на мозг окружающих… с этим всё ясно. Чудес нет, есть иные правила.

А самое страшное — знаете, что они гласят? Что монстр, который дал тебе когда-то себя заметить… он никуда не ушел. Он остался, спрятался, заслонился кустиком. Можно сказать, растворился в услужливо составленной для него маскировке, но не более того. Он всегда здесь. Всегда рядом.

И тебе придётся еще на нём и жениться.

— Как вы познакомились, Юлия Игоревна?

— Я не могу многое рассказать по этой теме, но, если не поднимать подробностей, то мы с Витей оказались сожителями в одной комнате! Мой куратор проводила небольшой эксперимент, а так как мне не нужно спать, есть, и всякое такое, то я Витю почти не стесняла! Постепенно мы начали разговаривать о том, о сём, нашлись общие темы, появились новые знакомые…

Монстр. Что такое монстр? Не обязательно нечто кровожадное и злое, таящееся в темноте и кушающее детей. Отнюдь. Для человек монстром будет всё, что он не понимает и не может предугадать. «Тайна» равно «Опасность» равно «зло». Чем опасен искусственный интеллект? Вовсе не тем, что он искусственный и интеллект, а тем, что этот разум чужд человеческому. И может быть не лоялен. Следовательно он что? Правильно, он — зло.

— …иктор Анатольевич! Виктор Анатольевич!

— Да-да? — вздрагиваю я, привычно растягивая губы в улыбке. Натренировали, блин.

— У меня к вам несколько необычный вопрос, Виктор Анатольевич! — ведущая, прожженная едкая стервоза, видевшая Крым и Рим, талантливо стесняется на камеру, — Как вы думаете, что именно привлекло Юлию Игоревну в вас?

О, этот момент. Мы его обсуждали.

— Ну, она, конечно, говорит, что это всё мои красивые глаза… — я улыбнулся в камеру, гадая, могут ли разглядеть зрители цвет моей радужки сквозь отверстия в маске, — Но я думаю, что мой куратор просто разболтала Юле о моем жизненном цикле.

— Жизненном… цикле?

— Да, — я слегка киваю головой, — Видите ли, Инна Валерьевна, я в какой-то мере тоже «призрак», моя физиология довольно сильно отличается от человеческой. Поэтому врачи уверены, что я смогу прожить где-то до тысячи лет…

— Витя! — в голосе вовремя перебившей меня Юли тонна неумелого смущения. Всё как по нотам.

Монстры. Знаете, что такое монстры, уважаемая публика? Это мы, неосапианты. Наши способности страшны тем, что влияют на наше же восприятие мира, позволяя нам влиять способностями на сам мир. Влиять, даже без применения, ведь мир — это еще и люди. Если маленькую гениальную девочку избавить от эмоций, позволив ей впитать и обработать чудовищное количество знаний, а затем вернуть чувства назад, обеспечив ей мотивацию, то родится монстр, перед которым никогда не возникнет слово «невыполнимо». Вместо него будет другое — «интересная задача».

— Юлия Игоревна! — ведущая, отдав дань смущению и неловкости тщательно рассчитанного нами момента, призванного дать огромному количество боготворящих Окалину-младшую людей чувствительную плюху, переключает тему, — Скажите, а что вы чувствуете, зная, сколько людей оплакивают момент, в который вы объявили, что заканчиваете свою сценическую карьеру?

Еще один важный момент.

— Облегчение, Инна Валерьевна. Да, вы не ослышались, именно облегчение, — говорит Юля, делая серьезное выражение лица, — Законы человеческой психики одинаковы для всех, любой, живущий в обществе, постоянно оглядывается на других, меряет себя по их меркам. Это естественный и неумолимый процесс. Теперь я хочу вам задать вопрос — как думаете, сколько прекрасных юношей и девушек, глядя на мои выступления, решили, что у них нет таланта? Сравнили себя со мной? Потеряли веру в свое будущее? Не стали развиваться, не стали пытаться конкурировать? Сколько человек потеряла наша эстрада? Сколько нераскрывшихся талантов на моей совести?

У меня было время подумать, пока Палатенцо талантливо и выверенно полоскала мозги телезрителям. По делу, конечно, полоскала, приводя примеры, наизусть зачитывая отрывки из присланных писем и тому подобное.

Миленькая девушка-призрак, прекрасная как кружка пива в летнюю жару — настоящее чудовище. Никто бы не погладил её по голове, используй она способности на других людях с целью изменить их мировоззрение, но тут закон прост и прям — способности. Виртуозное владение мимикой и голосом, идеально выверенные интонации, пробирающие собеседника куда глубже, чем он думает, тончайшее управление диалогом. Плюс неимоверная мощь логики, которой можно бить наотмашь.

Как Юлька внезапно смогла узурпировать командование над уже текущей секретной спецоперацией? Легко. Просто доказав матери, что более чем компетентна. Как? Почему-то мало кто обратил внимание, что после своего «чувственного» преображения Окалина-младшая гораздо меньше стала читать. А думать, размышлять и анализировать «призраку» разные тривиальные вещи не мешают, особенно, когда есть поддельная личность, могущая взять на себя бразды управления псевдоматериальным телом в повседневности.

Шах и мат, человечество. Нет, я, конечно, перепугано утрирую и преувеличиваю, но не так, чтобы очень.

Интервью шло. Я всеми силами портил собственный имидж, изображая из себя самодовольного, ограниченного, но опасного челове… неогена, а Юлька, наоборот, чистилась и прихорашивала перышки, периодически обдавая меня жаркими взглядами, от которых, я уверен, некоторые молодые люди разобьют свои телики. Все шло согласно плану. Из Вити Изотова делают дракона, укравшего принцессу у простого народа. На словах да, всё более чем прилично и очень хорошо обоснованно, вон как стервозная и яркая ведущая трясёт кудряшками, поддакивая, но по сути? По подтексту?

Я — зло. Злобное, злющее, гадкое, мужиковатое, наглое и коварное зло. И это только пока. Щас мы так усугубим.

— Виктор Анатольевич, вы же собираетесь просить у государства квартиру, когда распишетесь с Юлией Игоревной?

— Конечно, — киваю я с гордым видом, — Нам нужна минимум трёхкомнатная!

— Аж трёхкомнатная⁈ — делает большие глаза женщина мне в ответ.

— Вообще-то, нужна пятикомнатная, всё-таки нас четверо, — невозмутимо отвечаю я, внешне слегка надуваясь от гордости, — У каждого взрослого человека должна быть своя комната, не так ли?

— Простите, что? Какие четверо⁈ Как⁈ — ведущая играет слегка утрированно, но достаточно убедительно.

— Будет проще сказать, что у Вити три женщины, — с ровном отмеренной долей легкого неприятия говорит Юля, тут же взрываясь на контрасте лучащейся позитивом улыбкой, — Но они такие замечательные!

— Постойте-позвольте… — игра уровнем повыше, — Как… три? Вы…

Мой ход.

— Вы представляете, как трудно некоторым неогенам найти себе пару⁈ — жестко и слегка самодовольно говорю я, перебивая ведущую, — Мы не можем выйти на улицу и внезапно встретить свою любовь, подходящую нам по размерам, способностям, привычкам. Длине жизненного цикла. Телезрители, думаю, наблюдали один из последних концертов Юли? Видели сестер Умаровых? Вот скажите мне, Инна Валерьевна, каковы шансы для них…

— Любовь! — патетично перебивает меня ведущая, — Настоящая любовь способна преодолеть любые барьеры! Свести… самых разных представителей советского общества! Мы объединяем все культуры, языки, национальности…

— А виды? — продолжаю я играть плохого парня, — Виды мы тоже объединяем? Да, неосапианты в Союзе живут максимально счастливо и свободно, но что вы предлагаете? Чтобы советский человек, который может прожить тысячу лет, вновь и вновь связывал себя узами любви и брака с…

— Не продолжайте, Виктор Анатольевич! — замахала руками моя собеседница, — Я не могу дискутировать на такую тему, совсем не готова, но всё-таки! Всё-таки! То, что делаете вы, то что хотите сделать, то, что озвучили…

— Я недавно столкнулся с рядом некрасивых событий, прямо во время турне. Некоторые… товарищи, — выделил я слово, — почему-то были откровенно убеждены, что у Юлии Игоревны не может быть личной жизни. Что она должна отдавать себя всю зрителям и слушателям. Как вы думаете — это правильно?

— Н… нет, конечно… нет, — замялась ведущая.

Я тут же поспешил испортить впечатление.

— Юлия Игоревна — «призрак»! — рубанул я, — Ученый! Светлый и неспящий ум, способный двинуть вперед всю науку! Понимаете? Всю! Но вместо того, чтобы счастливо жить, занимаясь интересными для неё вещами, вместо того чтобы иметь возможность облагодетельствовать наш советский народ чем-то выдающимся, вроде лекарства от всех болезней, бессмертия, новых источников энергии… что делает ученый? Поёт и танцует. Вам, Инна Валерьевна, не стыдно за тех, кто ратует за ограничение свободы человека, и так столько давшего Союзу⁈

Шикарный пинок в пах всем фанатам. От моей речуги веет, буквально воняет лицемерием, мои слова кричат «я забираю эту клёвую бабу себе, а вы все — говно!». Короткоживущее, эгоистичное, узколобое. Да. Опасный подтекст, конфликтный, но именно замкнуть конфликт на мне и нужно. Теперь Юля и ведущая будут долго сглаживать сформированный импакт, обсуждая различные мелочи, но надлом ситуации, выраженный в охренительных новостях, от этого станет лишь отчетливее.

Интервью проходит успешно. Мне еще пару раз дадут слово, попросив описать своих «друзей», то есть наших сопровождающих, тут я сделаю несколько комплиментов, выражусь в позитивном ключе, но на этом всё. Остальное будет вести Окалина-младшая, а я только сидеть и улыбаться. Принцесса покидают сцену принцессой, дракон драконом.

Палатенцо обработала весь мой отряд недоубийц? Нет, она проехалась асфальтовым катком по вообще всей труппе, большая часть которой уже была на пути в Саратов. Гипноз, нейролингвистическое программирование, колдовство, заговор — бесполезно как-то характеризовать её новое умение работать с чужими головами. Я это попросту окрестил «гипножабой» и стал бояться. В меру, конечно.

Монстры тоже чего-то хотят. А Юля хотела лишь полной информации о нашем текущем проекте, о котором и так довольно многое знала. Ей пришлось пропустить кучу всего, когда в Стакомске заварилась каша, но теперь, после турне… мы бы и так ввели её в курс дела. Относительно ввели. Она захотела полностью. Я не нашел причин для отказа.

Даже более того…

— Ты себе неправильно голову ломаешь, Витя, — хмыкнула Юля, когда мы после интервью заперлись отдыхать в своем гостиничном номере, — Зачем тебе… вам или как там — нужна жесткая конструкция законообразования, призванная раз и навсегда закрепить статус всех неогенов? Конечно, ничего из этого не выйдет. Есть «нео-вовлеченность», так почему бы не разработать еще одну оценочную шкалу? Неосапиантов точно не станет более двух ста тысяч на весь Советский Союз, можно применить частично индивидуальный подход к расчету нормативов и приоритетов. Плюс, если разработать отдельный аналитический модуль под…

Чем по ночам занимаются нормальные люди? Спят или трахаются? Чем занимаемся мы? Сочиняем искусственный интеллект, который должен поработить человечество.

…и немножко трахаемся. По словам Юльки, сам процесс каким-то невероятно интригующим, но не до конца понимаемым ей образом помогает ей расслабиться.

— Чудес не бывает, Витя, — говорит мне обнаженная девушка-призрак, — Мама не до конца обдумала ситуацию, просто бросив тебе кучку… совсем нездоровых людей. У Довлатовой серьезное давнее расстройство личности, под влиянием которого сформировался характер и привычки. Конюхов — сломленный человек, нарцисс, ненавидящий собственного отца. Сумарокова хроническая лгунья, тоже с комплексом нарцисса, и целым букетом саморазрушительных импульсов. Рамазанов…

— У него вообще, похоже, смысла жизни нет, — вздохнул я.

— Правильно, — легко согласилась со мной полупрозрачная блондинка, — Как и у твоего Салиновского. Молодой человек всю жизнь мечтал приобрести нормальный статус среди обычных людей, а в результате оказался в неестественных отношениях с парой неосапианток, закрытым в обществе неосапиантов. Причем, их девиации, Витя, породили очень устойчивый союз. У тебя не было ни малейшего шанса заставить такой коллектив действовать хоть сколько-нибудь эффективно. Буквально каждый член отряда видит в тебе нечто антагонистичное, чему, конечно, сопротивляется.

Зашибись.

— А ты сама чего хочешь? В чем твои цели? — решил не мелочиться я, задав монстру прямой вопрос.

— В точности, как и у тебя, Витя, — ответило белокурое чудовище, запросто выгнувшее мозги нескольких человек в одну нужную сторону, — Мы все хотим одного и того же. Стабильности. Защиты. Гарантий. Правил, по которым будут играть все, без исключения. Меньше переменных, больше твердых чисел. Фундамента.

Последнее слово возбудило у меня дополнительные подозрения.

— Фундамента? — переспросил я, — Ну да, без него ни туда, и ни сюда. А потом?

— А потом посмотрим, — меня с улыбкой поцеловали, — Нам еще бы понять, что за феномен вообще эти Зоны, способности, и их взаимодействие с человеком. Откуда берется энергия на всё это и зачем оно вообще понадобилось.

— Какая-то глобальная цель.

— Уникальная, Витя. Достаточно всего лишь нескольких ядерных бомб, чтобы сделать все Зоны на планете непригодными для сбора артефактов, а то и уничтожить их совсем. Если это произойдет, то мы, неогены, сразу станем вымирающей расой, а человечество утратит наши возможности. Это может быть фатально для будущего всех нас.

— А может и наоборот… — пробурчал я.

— «Наоборот» нас, Вить, интересовать не должно, — ткнула меня пальцем в щеку призрак, — Шансы, что вместе с уничтожением Зон прекратят функционировать и наши источники — есть, в отличие от этого твоего «наоборот». Как думаешь, станешь ли ты нормальным мальчиком, если лишишься своей энергии? А я? Стану обычной девушкой?

Нет, мы сдохнем. Загнемся. Отбросим ласты. Она права. Слушайте, а ведь жуткое какое дело, когда твоя девушка права. Неестественное. Сразу начинаешь подозревать, что она умная. А у меня таких три. Я как жопа у Змея Горыныча!

Перелет в Саратов стали именно перелетом в Саратов, настолько скучным и прозаичным, что иначе и не назовёшь. Никто из моего отряда не попытался захватить самолет и отправиться на Гавайи, нас не пытались сбить враждебные агенты «Стигмы», пилоты не направляли борт в сторону зон ограничителей (Уточнение один: мы были к этому готовы! Уточнение два: летающие мы были к этому готовы! Уточнение три: после выдвинутой Юлей идеи, в которой я в форме тумана удерживаю двух взявшихся за ручки фей, позволяя им использовать мощную версию телекинеза — все мы стали готовы). Но увы и ах, ничего не произошло, поэтому мы оказались в Саратове.

Во всем его великолепии.

Насчет последнего, конечно, шучу. Ну город и город, вполне себе большой, вполне себе хороший. Правда, он мне в прошлой жизни еще надоел хуже горькой редьки, а в этой оказался ну просто копией себя самого, так что я, отпустив со спокойной душой всех на экскурсии, сидел на телефоне по защищенному каналу, общаясь с девушками в Стакомске, узнавая последние новости и делясь планами на будущее. А что оставалось? Это же Саратов, тут даже убивать некого.

Однако, заделье мне нашли. Точнее, оно образовалось само. Проще? Случилось то, что периодически случается со всеми нами, с лучшими и худшими, с умными и не очень.

— Виктор Анатольевич, — ко мне, после стука в дверь, ввалился Аносов, — У нас беда образовалась.

Вы уже догадались, уважаемая публика? Нет. Ладно, не буду тянуть кота за хвост.

Зарплата.

— Корно? — переспросил доложивший мне о беде помощник, — А что Корно? Он что мог, то и сделал. Организовал фуршет в ресторане, все духовики там. Ваши тоже, за исключением Юлии Игоревны и Елены Юрьевны. Вот как раз из-за последней у нас и проблемы!

Треска из своих повадок секрета не делала, её разгульный характер прекрасно знали окружающие. К этому ко всему худая вредная брюнетка оказалась урожденной саратовчанкой, которой, к нашему горькому сожалению, были известны все по-настоящему злачные места в городе. Вот в экскурсию по этим самым злачным местам она и утащила всю молодежную музыкальную банду! Всех этих говнорокеров!

А концерт через два дня!

— Юлия Игоревна уже в курсе, — дополнительно оповестил меня рыжий Евгений Павлович, видя, как я начинаю спешно одеваться, — Она сейчас опрашивает остальных. Может, кто знает, куда они рванули…

— Не знают! — в дверях нарисовалась призрак. Фигурально, просунувшись наполовину, — Витя, беда! Физическое состояние Довлатовой дает очень позитивные сдвиги, проблем не избежать!

— Что вы имеете в виду, Юлия Игоревна⁈ — принял вконец встревоженный вид наш помощник.

— Её организм крепче и здоровее день ото дня, — коротко пояснила призрак, — Поэтому погулять она настроена как в последний раз!

Твою-то мать! И в распоряжении у этой выдры целая банда, получившая на руки крайне нехилую кучу денег!

Кххххррр… Знаете, что испытывает человек, в которого внезапно и с размаху вторгается «призрак»? Не знаете. И не хотите. Это не неприятно, это просто очень странное ощущение, от которого лишь слегка отвлекает жутко изумленный вид бедолаги Аносова, не готового морально к новым зрелищам. Как и голова высунувшейся наружу из моей груди Юльки, величественно заявившей:

— Всё, Вить! Я готова! Бежим искать!

И мы побежали. Вдвоем. Не рыжего же с собой брать, он как раз больше пользы принесет, сидя на месте и обзванивая участки, больницы, морги…

Как уже говорил, город был один в один как мой «бывший», так что поиски мы начали с самого прозаичного места, набережной. Благодаря приклеенной бородке, бледной коже и торчащим волосам, меня тоже принимали за какого-то говнаря, отставшего от основного стада и поэтому болезненно трезвого, поэтому отвечали охотно и многословно, даже пытались налить. Иногда даже приходилось выпивать, чтобы не вызывать подозрений, на что Юлька внутри угнетенно бурчала, говоря, что я ей настройку сбиваю. Однако, для дела было нужно.

Набережная моих надежд не оправдала, даже наоборот — нас поставили на ложный курс из-за одной местной девицы. Нет, будь она килограмм на тридцать-сорок худее, то даже могла быть похожей на Треску, а так она была похожа на пьяную, жадную и прилипчивую нимфоманку, попытавшуюся вцепиться мне в локоть и «познакомиться». Последнего я с успехом избежал, из-за чего был послан разными хулительными словами, но компаньоны девицы, выпивавшие вместе с ней, осудили её вслух, а меня снабдили парой подсказок о полуподвальных барах, где вполне могут тусить музыканты, панки и прочие терпимые отбросы советского общества.

Поиски продолжились и, внезапно, оказались успешны. Частично. В одном из темных подозрительных полуподвалов, окруженных кучками поддатой молодежи и каких-то бородатых неформальных хмырей, обнаружился тоскливо бухающий барабанщик из нашей группы.

— Олег! — пихнул я в плечо угрюмого парня, засевшего в самом углу за столиком, — Где все?

— О… — молодой человек не сразу меня идентифицировал, но как только я потыкал пальцем в свою прическу, тут же узнал, — Изотов… Да пошли они в жопу, идиоты!

— Ничего не понял, но заранее согласен. А теперь в деталях можно?

Казалось, Олег просто ждал этого вопроса весь свой алкогольный вечер. Информация, прерываемая простыми, но идущими от души эпитетами, полилась полноценной рекой. Итак, есть некая «лахудра», которая повела за собой наши молодежные дарования, обещая им праздник, движуху, доступных девок, высококачественное бухло и прочие хорошие вещи. Таким образом, с двумя пересадками и двумя заправками группа наших музыкально одаренных товарищей оказалась в этом странном месте, где не было ничего из обещанного, кроме бухла. Так как нога людей ходить устала, решили сделать тут большой перерыв, наклюкались, и…

— Внезапно вылез какой-то хер с горы, Вить, — поведал мне барабанщик, — Вот просто мы сидим, нормально так чешем с местными за жизнь, все спокойно, лахудра эта уже две бутылки усосала, ей ни в одном глазу, она третью добулькивает… короче, не суть. Вваливается этот мужик в пиджаке, в обнимку с такой приличной кисой. Ну, нам как бы срать, сечешь? А ему нихера, он пару стаканов тяпнул, башкой покрутил и к нам давай. Ну че? И ниче, че мы. Нормально так минут пятнадцать посидели, на кису его полюбовались, зачетная краля такая. И тут он гундосит, что водка тут херня, теплая и не цепляет. Говорит, знает, где тусня хорошая идёт и там не просто наливают, а в налитое насыпают. «Плюс» какой-то. Лахудра эта твоя тут же, сучка, стойку делает, начинает допытываться, мужик ей чешет, что это за городом, надо ехать, ну и она нашим на уши приседает. Мол, погнали, будет зашибись. Я ей такой — с хера ли баня сгорела за город ехать, когда и тут норм? Мол, ты, конечно, заливала, что будет вообще атас, но и так-то х*ли? Ну а она…

Суду всё стало ясно и местами тревожно. Неизвестный мужик моментально развёл Треску на другое место дислокации, упомянув «спирт-плюс», штуку нередкую, но в Стакомске, а не в Саратове. Ленка же, коза, переваривая водку чуть ли не на лету (да, здоровья немного, но вот закалка-то у нее охренеть какая!) повелась на байку влёт, начав уламывать музыкантов. Сидящий здесь Олег ни в какую никуда не хотел, остальные мяли сиськи, Треска подняла громкость, за неё встал басист Михан, мужик с клевой цыпой так вообще сказал, что он на колесах, так что отвезет весь табун… В общем, слегка перессорившись, полупьяные музыканты рванули за город в какую-то деревню, причем в клуб (!!), а гордый Олег остался здесь. Такие дела.

— «Витя, это очень нехорошо», — серьезным голосом доложила мне Палатенцо, — «Кажется, это западня».

— «И мы в неё полезем, Юля. Прямо сейчас», — тихо скрипнул зубами я, отрешившись от царящего вокруг гвалта молодежи и дальнейших жалоб пьяного Олега.

— «Зачем?», — тон девушки тут же стал сух и деловит.

— «Мы слишком быстро нашли пропажу. Преимущество во времени. Это раз. Почти никто не знает, что ты можешь в меня вселяться. Еще одно преимущество. Два. Мы можем очень быстро добежать до этой Юрловки, застать их врасплох или провести разведку»

— «Плюс, у нас нет никакой поддержки, которую можно вызвать быстро», — задумчиво добавила Окалина-младшая, — «Плюс, если противник сумеет отступить, то следующую акцию может провести более обдуманно, захватив кого-то, представляющего повышенную ценность, либо обладающего информацией. Типа Паши».

— «Именно. У нас просто нет альтернатив».