Кольцо (СИ)

Часть первая.

Зрелище было масштабным. Огромный костёр, сложенный из самых настоящих поленьев и хвороста, полыхал посредине поляны, и люди, толпившиеся вокруг него, отбрасывали длинные жуткие тени, хаотично вздрагивающие в такт пляски огня. Всё это происходило в преддверии глубокой ночи, на фоне мрачно чернеющего леса, казавшегося сейчас неприступной каменной стеной…

Ночь с шестого на седьмое июля – праздник Ивана Купалы, Креса, Колоска, как ещё там… Излюбленное действо восточных славян… Навязчивая идея сбрендившей исторички.

Нет, Вера Михайловна была тёткой что надо – отзывчивой, в меру строгой, справедливой… Пока дело не касалось её любимой истории, которую она преподавала, без малого, двадцать шесть лет, и, похоже, это занятие ей так и не наскучило.

Подумать только! Ей не лень было даже обзванивать весь десятый «А» - объединённый из остатков двух девятых «А» и «Б», и их родителей, дабы методом уговоров и неопровержимых доводов, касающихся «воспитания молодого поколения», подвигнуть оных на сей «балаган» - празднование ночи Ивана Купалы.

Но бог с ней, с историчкой. Настоящим «ударом» для Алёны Захаровой, среднестатистической школьницы уже десятого класса, стал тот факт, что большинство её одноклассниц и одноклассников с радостью на это подписались, и теперь с весёлым визгом носились вокруг костра под умилённым, но всё же бдительным взором Веры Михайловны.

Самой же Алёне ну очень хотелось отказаться, но… Во-первых, она была в меньшинстве – одна из всего класса, кто не хотел идти на «ночной пикник». Во-вторых … Если бы не Вера Михайловна, в последней четверти у неё вышла бы тройка по истории, о чём ненавязчиво и очень мягко напомнила ей историчка – а впереди ещё два года обучения в школе.

Итак, Алёнке пришлось смириться – телом, но не душой, и вот уже несколько часов она цинично наблюдала самый настоящий спектакль, воспроизводимый по конспекту Веры Михайловны – купание в речке, на берегу которой они расположились, строго до захода солнца, возведение во главу ещё не разведённого костра импровизированного столба с горизонтально прикрученным к нему деревянным колесом (интересно, откуда историчка его достала – неужели пожертвовала экспонатом из школьного музея?!), и главная фишка – конский череп из папье-маше, слепленный заботливыми руками одержимой «духом восточных славян» Веры Михайловны.

Нет, конечно же Алёна отчасти понимала своих однокашников – буйство гормонов и перспектива встряхнуть уже наскучившее лето сделали своё дело. Ряженые в одни купальники, да ещё венки, девушки так и стреляли глазками в сторону уже возмужавших парней – официальных пар в их объединённом классе пока не было, но все уже знали, что Танька Политова, первая красавица класса и, по совместительству, староста, неравнодушна к бывшему «бэшнику» Славке Гордеевцеву, отъявленному хулигану и шуту, а Сашка Волопырев вроде как успел признаться в любви Любке Сочновой, и ещё пара-тройка сплетен, не подтверждённых, но весьма интригующих, дошли до её ушей ещё в конце того учебного года.

Алёна была «не такой». Не, ну правда… Ей, конечно, как и прочим её одноклассницам, уже стукнуло шестнадцать, но никакой потребности в «светлых чувствах» она пока не ощущала, и, наверное, именно поэтому до сих пор стриглась «под мальчика», не использовала косметику и одевалась не в романтичные короткие платья, ужасно неудобные, а в мешковатые кофты и свободные джинсы, и неизменные кроссовки. Пацан – как есть, но это её не смущало. Вон, Ванька из бывшего параллельного класса, а теперь – одноклассник, кажется, совсем осмелел, кидая томные не двузначные взгляды в её сторону…

…И вот пока вся честная компания предавалась празднованию, Алёна молча сидела у самой кромки реки, с грустью посматривая на сенсорный экран телефона – связи в этой глуши в помине не было, а значит отвлечься в соцсетях ей сейчас не удастся. «Ну что ж, эту ночь нужно просто пережить» - уговаривала она сама себя.

Так, блуждая где-то в своих нерадостных мыслях, Алёнка потянулась к тёмной воде реки, повела по ней пальцами, словно лаская, затем погрузила ладонь полностью. Это занятие её заметно успокаивало, она продолжала играться с просачивающейся сквозь пальцы материей, всё больше погружая руку в толщу воды …

Тонкие гладкие водоросли обвили её пальцы, ласково покачиваясь в такт движениям её руки, едва заметно, ненавязчиво оплетая запястья, подбираясь всё ближе к локтевому сгибу, и…

Страх пронзил сердце девушки – она услышала, как Вера Михайловна театрально созывала всех на поиски «цветка папоротника» - а это значило, что она, Алёна, сейчас здесь останется одна, запутавшись в странных чёрных водорослях у берега реки. Звать на помощь не хотелось – одноклассники поднимут её на смех, но водоросли упрямо держали девушку, и чем больше она пыталась высвободить опутанную руку, тем, казалось, крепче они удерживали её…

Алёнка с тревогой посмотрела вслед удаляющейся к лесу группе, и в тот же миг её осенило прозрение: водоросли, удерживающие её, были вовсе не водорослями… Это были волосы – чёрные, как воронье перо, длинные, шёлковые…

Со всей силы, подогретой страхом, она рванула руку на себя, но Сила, удерживающая её, возросла тоже, и девушка полетела лицом вниз, в тёмную воду реки…

Первое, что бросилось ей в глаза, парализованные страхом – белое, совершенно бескровное лицо покойницы – безупречно прекрасное, с тонкими смоляными бровями, впалыми щеками, невидящими, но казавшимися живыми глазами… Отчего-то Алёна знала, что они синие, окаймлённые опахалами чёрных густых ресниц. Волосы мёртвой девушки освободили руку живой школьницы и теперь развевались в потоке воды, но тонкие бледные пальцы схватили Алёну за плечи, и потянули к себе, ближе, ещё ближе…

Рот утопленницы приоткрылся, обнажая два ряда белых ровных зубов, сверкающих жемчужным ожерельем, и Алёнка услышала, словно издалека, тихий вкрадчивый голос:

-Смотри, Алёнушка, слушай...

Часть вторая.

Зрелище было масштабным. Огромный костёр полыхал посредине поляны, и люди, веселящиеся вокруг него, были…

Стоп. Это были не её одноклассники. Незнакомые парни и девушки, но откуда-то она знала их имена, всплывающие в памяти при первом же взгляде на лица… Что-то ласкалось о её шею – длинные, тёмные волосы, каких у Алёны отродясь не было. Она взглянула на свои руки – тонкие, длинные пальцы, белая кожа. И тело было будто не её…Девушка бросилась к реке, чтобы взглянуть на своё отражение, но чей-то знакомо-незнакомый голос окликнул её:

-Дарина! Куда же ты?!

Это была Бежана, «молочная сестра» девушки, и Алёна это тоже знала.

Остановилась.

Бежана бросилась ей на шею, обняла, поцеловав в щёку, поправив венок из живых цветов на роскошных волосах сестрицы.

-Даринушка, милая, пора… Жрец уже запел, и Лучезар с тебя глаз не сводит… Пойдём…

Алёна-Дарина не понимала, что же произошло, но послушно следовала за ней. Длинное льняное платье белого цвета было Алёне в диковинку – в такие же одеяния были облачены все присутствующие девушки, а парни – в просторные рубахи с поясами и брюки из той же ткани.

Бежана упрямо тянула её за руку, её длинные светлые волосы в темноте казались отражением костра, и Алёна-Дарина отчего-то знала их общее прошлое, то, как младенцем её подбросили в дом родителей Бежаны – её ровесницы, как те растили её будто собственную дочь не обижая ни нарядами, ни украшениями, как восхищались люди её небывалой красотой, не свойственной их общине – тёмные густые волосы, синие глубокие глаза, опахала-ресницы… Красотой, на фоне которой Бежана, слывшая совсем не дурнушкой, просто блекла…

Да всё бы ничего, росли сёстры под благословением Богов, души друг в друге не чаяли, но объявился на их пути-дороженьке молодец-удалец из соседней общины – богатырь Лучезар, с волосами цвета спелой пшеницы, да с глазами как безоблачное июльское небо. Кроток был нрав его, а сила не дюжей, работал он за семерых в поле, да не жаловался.

Мир широк, да тесен, и повстречал он как-то в чистом поле Дарину – чудо-невидаль, красу-девицу, да и онемел от любви, вспыхнувшей в суровом мужском сердце. Да и её саму не обошёл светлый рок, и зажглась в душе её потаённая искра, и потянулись их сердца навстречу друг другу…

Не знала тогда девонька, что в сей истории третье сердце окажется разбитым-растоптанным. Да не кого-нибудь, а сестрицы её названной, Бежаны, что безответно сохла уже давно по знатному красавцу Лучезару, и что любовь, пронзившая их сердца, добавит боли той, что сестрой была с колыбели…

…Парни, взявшись за руки, шли вокруг Огненного Коловрата, а девушки, спиной к ним, вели хоровод вокруг Огненной Посолони в обратную сторону. Пение жреца завораживало, погружая то ли в транс, то ли в небытие, и Дарине, впервые оказавшейся в хороводе на праздновании Ивана Купалы казалось, что весь мир сейчас наполнен гармонией и небывалой красотой, а Боги Небесные, соединив свои ладони, водят свой собственный хоровод, защищая их от всего сущего и неизбежного.

Хороводы юношей и девушек сближались, и жрец умолк, едва Дарина ощутила спиной тепло чьей-то спины. Не поворачиваясь, она улыбнулась – Богам было угодно, чтобы они с Лучезаром стали первой поречённой парой…

…Бежана улыбнулась ей, не сумев скрыть боль. Дарина сочувственно ответила ей улыбкой, но и поделать с собой ничего не могла – Лучезар занял все её мысли, всё её сердце, и отказаться от него, особенно теперь, казалось ей подобным смерти.

Дарину и Лучезара вывели из хороводов, и таинство продолжалось. Читай книги на Книгочей.нет. Поддержи сайт - подпишись на страничку в VK. Оставшись вдвоём, в стороне от любопытных глаз, влюблённые обменялись тёплыми взглядами, а затем Лучезар, улыбнувшись, молча протянул ладонь к левой ладони девушки, и неумело украсил её безымянный палец незамысловатым кольцом с изображением Солнца – Ярила-Солнца, и Дарина почувствовала, как щёки её в темноте зарделись румянцем.

-Небесные боги сами соединили нас, Дарина… Да будет так! – Прошептал он, и показал ей свой перстень – копию её кольца, но более широкий, изготовленный на мужскую руку, с тем же изображением Солнца…

…Праздник продолжался всю ночь, и яркие звёзды – глаза богов, зорко следили за будущими наречёнными, отражаясь в тёмной воде реки. Лучезар не отходил от Дарины ни на шаг, и она была почти счастлива… Почти, потому что щемило в груди, и предчувствие скорой беды не давало покоя.

-Дарина, сестрица, подойди, помоги… - Внезапно услышала она голос Бежаны – тот доносился с берега, и Алёна уже чуяла неладное.

-Я скоро. – Бросила она на ходу Лучезару, срываясь с места. Тот не ослушался, лишь с тревогой взглянул вслед возлюбленной.

Бежана сидела на берегу – одна-одинёшенька, в тоске-печали. Боги не были к ней ласковы сегодня, не сыскалось её сердцу пары, и оттого ещё горше сделалось ей на душе.

-Присядь, сестрица, Даринушка, берег крутой, да мы не на краю…

Алёна взглянула глазами Дарины, мельком отметив, что берег и вправду крут – намного выше, чем она помнила, но Дарина послушно села рядом с сестрой, стараясь её хоть так утешить.

Звёзды всё так же проплывали в реке, наполненной ночными всплесками и запахами водорослей. Бежана молчала.

-Отчего грустна ты, Бежанушка? – Опуская глаза, виновато молвила Дарина. – Праздник радостный, иль не рада за меня?

-Не мой то праздник, сестрица. – Со вздохом отвечала та. – И суженого не нашла, и сестру скоро потеряю…

-Не потеряешь, Бежанушка, Лучезар не грозен, будем видеться, как пожелаешь…

-Не будем, милая, не будем…

Алёна-Дарина с непониманием взглянула на сестру – глаза той в темноте недобро блестели.

-Отдай кольцо, Даринушка... По праву моё оно, мне и носить...

-Но Лучезар...

-Какая ты жадная, сестрица... Родителей своих с тобой делила я, бусы-наряды - напополам, да всё ж тебе поболе - за норов кроткий, за послушание... Жениха, и того у меня забрала. Так кольцом хоть поделись, утешь сестрицу.

Дарина вскочила, накрыв левую ладонь правой, и прижав их к сердцу.

-Опомнись, Бежана! Ужель разум твой Чернобог помутил?! - Попыталась она образумить сестру, но та уже надвигалась на неё с небывалой решительностью.

-Отдай кольцо!

Алёна почувствовала, как руки Бежаны сомкнулись на её тонкой шее, недолгая борьба, и вот уже она с силой потащила её к тёмной мутной воде реки. Дарина сопротивлялась изо всех сил, до боли сжимая кольцо в руке, но безумие, овладевшее Бежаной, было сильнее. Ещё миг - и голова Дарины оказалась под водой, удерживаемая крепкой хваткой руки Бежаны.

- Ну так оставь себе это кольцо! Мне и Лучезара хватит! - Воскликнула безумная, всё ниже склоняя голову сестры в мутную воду.

Алёна поняла, что не может дышать - вода заполнила нос, рот, безжалостно подбираясь к лёгким. Дарина уже не сопротивлялась, и где-то вдалеке послышался истеричный голос Бежаны:

-Сестрица, кровиночка, утопилась, убилась... Горе! Горе нам, горе!...

...Алёна распахнула глаза - Дарина смотрела на неё с грустной улыбкой. Их волосы - её короткие и длинные пряди утопленницы, переплетались в воде, складываясь в причудливый узор.

Бледная рука мёртвой девушки потянулась к руке Алёны, и тотчас же на безымянном пальце той сверкнуло маленько колечко.

-Береги его, Алёнушка, твой суженый по нему тебя сыщет... А мне пора на покой...

С пузырями воздуха из неживых лёгких вырвались её последние слова, и Алёна внезапно почувствовала боль- кто-то хлестал её по щекам...

Часть третья.

-Ваня, дышит она, Ваня! Очнулась!

Это был голос Веры Михайловны – и дальше боль в грудной клетке, вкус протухшей воды во рту, предрассветные звёзды – глаза Богов…

А после… Она лежала на больничной продавленной койке - врач скорой настоял на госпитализации, и чувствовала себя просто отвратительно. Ни есть, ни пить не хотелось; пригрезившаяся ей история утопленницы Дарины, убитой своей же сестрой, не давала ей покоя. Тогда ей казалось всё это настолько реальным, что Алёна почти верила, что это не сон, но… В коматозе и не такое может пригрезится. Однако Веру Михайловну надо будет расспросить поподробнее, что это за место… Наверняка, ей-то уж всё известно…

Настало утро, а вместе с ним и час посещения больных – и в палату, в дежурном белом халате, вошёл Иван – тот самый из бывшего параллельного класса. Тот самый, кто один из всей отдыхающей группы вовремя заметил её отсутствие, и, почуяв беду, бросился ей на выручку, вытащив и откачав на берегу почти уже бездыханное тело.

Он молчал, не зная, с чего начать, и Алёне пришлось брать инициативу в свои руки.

-Спасибо, Вань. Честно. Прям от души. – Увы, сама она красноречием тоже не отличалась.

Но он улыбнулся. Замялся, поёрзал на стуле.

-Алёна, как выпишут… В кино сходим?

-Куда?! – Перепугалась несостоявшаяся жертва воды – предложение Ивана попахивало свиданием.

-Ну, или в парке погуляем… - Пунцовая краска смущения начала заливать лицо парня.

-А, ладно. – Согласилась Алёнка.

-Тогда я пока пойду! – Обрадованно вскочил Ванька со стула, и протянул ей руку – для дружеского рукопожатия.

Необычное широкое кольцо сверкнуло в дневном свете, лившемся сквозь окна палаты, во всей красе показав украшавший его рисунок – Солнце. Ярило-Солнце…

Как завороженная, Алёнка взглянула на свою левую ладонь, ощутив приятную тяжесть незамеченного ей доселе украшения на безымянном пальце – кольца, с таким же рисунком, что и на кольце Ивана…

Образы Дарины и Лучезара вспыхнули перед глазами – они махали ей рукой, улыбаясь и исчезая, словно призраки. Ночь, горящий на поляне костёр, хороводы юношей и девушек, пение жреца…

Алёна подняла глаза на Ваню - их взгляды встретились. И круг замкнулся…