Кольца духов

Глава 5

От зимы до лета было всего два дня пути, удовлетворенно заметил про себя Тейр. Он похлопал по плечу крупного бурого мула, которого вел во вьючном караване караванщика Пико. Накануне утром они миновали снежные высоты Монтефольского перевала – голые скалы, коварный лед, кусающийся царапающий ветер. Нынче вечером они двигались по обсаженной тополями дороге, радуясь зеленой сени, укрывавшей их от пылания солнца, заходящего за волнистую гряду холмов. Он пошевелил пальцами: ноги у него были теплыми.

Длинные пушистые уши мула, свисавшие по сторонам морды, вдруг чутко насторожились, и он ускорил усталый шаг. Впереди Пико остановился, снял жерди, перегораживавшие ворота пастбища, и впустил туда караван. Судя по тому, как они повеселели, всем восьми мулам место это было хорошо знакомо, но Тейру тут все было в новинку.

– Ведите их до рощи, – крикнул Пико через плечо двум своим сыновьям и Теяру, указывая на купу деревьев в глубине пастбища. – Там и устроимся на ночлег. Снимем с них вьюки и пустим пастись.

Мул пытался подтолкнуть Тейра к сочной траве на бережках ручья, но Тейр послушно увел его в рощу и привязал к дереву.

– Тебе же будет вольготнее без вьюка, – утешил он его. – Сможешь покататься по траве.

Мул подергал длинными ушами, словно возражая, вздернул кремовую морду и шумно фыркнул. Тейр ухмыльнулся.

Он снял тяжелый вьюк – слитки меди и шкуры, а потом вьюк со второго мула, который следовал за первым на веревке, и пустил обоих пастись. Мулы тяжело зарысили к ручью, радостно взвизгивая. Старый белый одер с вогнутой спиной, одиноко бродивший по пастбищу, поглядывал на это вторжение с интересом, но и с подозрительностью. Выражение его длинной седой морды напомнило Тейру лицо ученого монаха, старого брата Гларуса, когда тот оглядывал компанию новых шумных учеников.

Тейр повернулся помочь Зильо, младшему сыну Пико, с тяжелыми вьюками двух его мулов – казалось, вьюки вот-вот его раздавят. Зильо благодарно улыбнулся и прямо-таки затанцевал, точно мул, с которого сняли узду.

Пико, его сыновья и Тейр составили вьюки вместе, а сверху положили яркие полосатые попоны изнанкой кверху, чтобы просушить и проветрить. Мальчики принялись распаковывать скудные принадлежности для устройства ночлега, а Пико уже разводил огонь на старом кострище, благо рядом лежала куча хвороста. Тейр с интересом оглядывался по сторонам. По ту сторону дороги тянулся длинный оштукатуренный дом в два этажа со службами позади него во дворе. Штукатурка была розоватой, как и высокая оштукатуренная стена, опоясывающая все строения и дом. Верх стены щетинился вцементированными в него ржавыми гвоздями и битым стеклом, однако широкие деревянные ворота были гостеприимно распахнуты.

– Если хочешь, можешь переночевать на постоялом дворе, – сказал Пико, проследив взгляд Тейра и кивнув на дом, – коли устал спать на земле. У Катти, хозяина, постели хорошие. Но запомни одно: он великий сквалыжник и за свои простыни семь шкур сдерет. Правду сказать, погонщикам мулов он предпочитает прелатов – если сумеет их заполучить.

– Спать вы там будете?

– Нет, я всегда остаюсь с моими мулами и моим грузом, разве что дождь льет или там метель. Он и так с меня много берет за пастбище и хворост. Ну да место хорошее, трава отличная, и мулам тут нравится. А если отправишься пораньше, так летом я успеваю добраться домой в Монтефолью еще засветло. А в те вечера, когда костер дождь заливает, жена Катти всегда хорошим ужином накормит. Ветчина у нее – прямо редкостная. Да, чуть не забыл, я обещал привезти окорок соседу, который за моим домом присматривает, пока меня нет. Напомни, когда я пойду туда расплатиться.

Тейр кивнул, вытащил из сумки обмылок и пошел к ручью умыться. Вода была ледяной, но освежающей, а вечерний воздух – таким теплым, что он не удержался от соблазна, вымыл волосы, а потом вымылся до пояса, а потом (гораздо быстрее) еще ниже. Тич, старший сын Пико, долговязый пятнадцатилетний юнец, с интересом следил за ним. Потом стянул сапог, попробовал ногой воду и взвыл – таким холодом его обожгло.

– Водичка в самый раз, – мягко сказал Тейр. Тич прыгал на одной ноге, стряхивая капли.

– Горец полоумный! – крикнул он, тыча мокрой ступней в сапог.

– В руднике вода куда холоднее.

– В таком случае избави меня Господи от рудника! – истово воскликнул Тич. – Мне подавай пути-дороги. Вот это жизнь! – И он раскинул руки, словно обнимая сгущающиеся вечерние сумерки, будто все вокруг до горизонта принадлежало ему. – Ты бы лучше с нами остался, Тейр, чем корпеть взаперти в темной душной мастерской.

Тейр с улыбкой покачал головой:

– Все дело в металле, Тич. Сотни людей трудятся, чтобы медь, которую мы везем, попала в руки мастера, а кому честь? Ему, кому же еще. А потом… – Тейр замялся, не решаясь открыть свою мечту, которая вряд ли нашла бы сочувствие. «Я хочу научиться делать замечательные и прекрасные вещи». – А потом, темнее и душнее, чем в руднике, там не будет.

– Ну да, конечно, кто к чему привык, – согласился Тич, по доброте сердечной избегая спора.

К ним неторопливо подошел Пико и востребовал энергию Тича для других целей:

– Пошевеливайся, малый. Почисти-ка мулов.

Тейр натянул пропыленную шерстяную тунику и чулки. С ними придется потерпеть до Монтефольи, а там подыскать прачку. Может, она согласится, чтобы он в уплату поработал – наколол дров или еще что-нибудь. Сопровождая Пико, Тейр еще не израсходовал ни единой монеты из своего скудного запаса и надеялся растянуть их подольше, чтобы не слишком зависеть от щедрости своего брата Ури.

Он предложил обмылок Пико, а Тич вступил в перепалку со своим десятилетним братом Зильо, пытаясь разделить с ним работу. Зильо горячо возражал против этого плана. Но тут голоса мальчишек затихли в отдалении, потому что он и Пико уже перешли через дорогу, направляясь к постоялому двору. Солнце у них за спиной уже касалось гряды, и их тени ложились далеко вперед перед ними. Тейр ускорил шаг. Розовый дом словно притягивал его, суля какую-то неясную радость. Просто ему очень хочется пить, решил Тейр.

Он вошел следом за Пико, который уже громко призывал Катти. Большая выбеленная комната была уставлена столами на козлах и скамьями. В очаге тлела ровная горка углей, готовых воспламенить поленья из аккуратного штабелька рядом, когда в свои права вступит ночная прохлада. У стены на козлах многообещающе выстроились бочонки с кранами.

Из заднего помещения, вытирая руки грязным льняным полотенцем, вышел мастер Катти: поседевшие волосы, брюшко – более дань возраста, чем обжорства. Он быстро семенил на коротких ногах.

– А, Пико! – дружески приветствовал он гостя. – Я видел, как ты свернул на луг. Знаешь, что приключилось в Монтефолье? – Его улыбка была дружеской, но в глазах пряталась озабоченность.

Пико оторвал взгляд от бочонков, настораживаясь: слишком тихо было это сказано.

– Нет. А что?..

– Четыре дня назад герцога Сандрино убили на пиру.

– Что! Да как же это? – У Пико отвисла челюсть. Приятное тепло в животе Тейра исчезло. Туда словно сунули кусок льда.

Катти покачивался на каблуках, мрачно смакуя эффект, который произвела его новость.

– Говорят, у него вышла ссора с сеньором Лозимо на пиру в честь помолвки его дочери Джулии. Были обнажены кинжалы… и последовало обычное. Страшная резня, как я наслышался от тех, кто ехал оттуда. Отряд сеньора Ферранте захватил Монтефолью. Во всяком случае, пока.

– Боже ты мой! И они разграбили город? – спросил Пико.

– Не слишком. У них все еще хватает забот с…

– Мой брат служит в гвардии герцога! – в ужасе перебил Тейр.

– А? – Катти поднял брови. – Ну так он потерял службу, вот что я думаю. – И добавил помягче:

– Говорят, части гвардейцев удалось бежать с маленьким сеньором Асканио и своими ранеными и укрыться за стенами монастыря Святого Иеронима вместе с аббатом Монреале.

А части, следовательно, не удалось. Но Тейр легко представил себе, как Ури защищает маленького сеньора, увозит его в надежные монастырские стены. И конечно, ворота закрылись за ним последним.

– Солдаты Ферранте маршируют перед монастырем и угрожают, но пока не осмеливаются напасть на монахов. Пока. Ферранте держит герцогиню и мадонну Джулию заложницами и послал в Лозимо за новыми подкреплениями с распоряжением поторопиться.

Пико присвистнул.

– Скверное дело!.. Ну да я-то живу в стороне от города, и особо у меня поживиться нечем. Благодарение Пресвятой Деве, на этот раз я взял Зильо с собой, а не оставил у соседа, как часто делал. Пожалуй, мне лучше будет подождать денек-другой у тебя, Катти, если позволишь попользоваться твоим лугом, пока не придут вести, как там и что.

– А по-моему, ты за свой металл можешь взять хорошую цену что с той, что с другой стороны, – возразил Катти. – Им ведь требуются доспехи, оружие, бронза для пушек…

– Куда вернее, что у меня его отберет та или другая сторона, – буркнул Пико. – Нет. Разумнее будет направиться через предгорья в Милан. Хотя за время пути мулы съедят добрую часть прибыли. – Он взглянул на Тейра. – Ты волен отправиться в Монтефолью, если хочешь, Тейр. Узнать про своего брата. Хоть мне и жаль лишиться твоей крепкой спины.

– Сам не знаю… – Тейра сковали сомнения и тревога.

– Переночуй, – предложил Катти. – Решишь утром.

– Да, так лучше будет, – согласился Пико. – А тогда, глядишь, узнаем что-нибудь повеселее. – Он похлопал Тейра по плечу с неуклюжим сочувствием.

Тейр кивнул с благодарностью, против воли соглашаясь.

– А окорок тебе еще требуется? – напомнил он.

– Пожалуй, что нет… Вот что, Катти, если у твоей хозяйки есть ее большие копченые колбасы, я бы взял одну. Поджарим ломти нынче на ужин, а остального хватит до Милана.

– Вроде бы еще остались после последней свиньи. Висят в коптильне, но…

– Вот и хорошо. Тейр, выбери для нас одну, ладно? А мне надо сообщить моим ребятишкам дурные вести. – Хмурясь, Пико вышел и пересек дорогу.

Катти пожал плечами и повел Тейра через дом на задний двор. Тейр сразу распознал коптильню в сараюшке по ароматной сизой дымке, которая просачивалась между стрехами и соблазнительно повисала в неподвижном вечернем воздухе… Следом за Катти Тейр нырнул в дымную полутьму. Катти нагнулся и бросил пару мокрых яблоневых полешек на угли в яме посреди земляного пола. От новой волны душистого дыма у Тейра защекотало в носу, и он чихнул.

– Осталось четыре. – Катти встал на цыпочки и ткнул в один из бурых, завернутых в реднину цилиндров, которые свисали с закопченной балки. Тот закачался. – Выбирай любую.

Тейр взглянул вверх и как завороженный уставился на то, что лежало в полутьме на балках. Поперек них была уравновешена доска. А на доске покоился нагой труп седобородого мужчины, завернутый точно в саван в ту же реднину, что и колбасы. Кожа трупа сморщилась и задубела от дыма – Пико верно говорил, – заметил Тейр после мгновения ошеломленного молчания. – Твоя жена и правда коптит редкостную ветчину.

Катти проследил направление его взгляда.

– Этот-то? – буркнул он с отвращением. – Я как раз хотел рассказать Пико. Беглец из Монтефольи. Да только ему не повезло. И ни единой монетки, когда дело дошло до уплаты.

– А ты часто так разделываешься с постояльцами за неуплату? – осведомился Тейр изумленно. – Предупрежу Пико, чтобы он расплатился не мешкая.

– Да нет же, он сюда уже мертвым попал, – раздраженно воскликнул Катти. – Три дня назад. А священник в отъезде. А из соседей никто не согласится, чтобы мертвяка, неотпетого колдуна, похоронили в их земле. Как я и сам, сказать по чести. А чертова девка не платит. Вот он и полеживает тут и будет лежать, пока за него не заплатят. Так я жене и сказал. И пусть со злости убирается к своей сестрице, коли хочет, но я не позволю, чтобы меня надула служанка сдохшего флорентийца! – Катти скрестил руки на груди, подчеркивая свою решимость.

– Почтенный хозяин, по-моему, ест и пьет он мало. Так сколько вы хотите взять с него за дым?

– Да, но видел бы ты, сколько жрет мерин, на котором он приехал! – простонал Катти. – На крайний случай я заберу конягу. Только я бы лучше взял в залог кольцо. Кольцо-то копыт не откинет, а от этого одра всего ждать можно. – Он нетерпеливо отмахнулся от клуба дыма, сдернул колбасу с крюка и махнул Тейру, чтобы он вышел из коптильни первым.

– Видишь ли, – продолжал Катти, набрав в легкие побольше воздуха, – утром три дня назад эта полуэфиопка в грязном бархате привезла его, перекинув через спину белого одра, которого ты, думается, видел на пастбище. Она сказала, что им удалось спастись от резни в Монтефолье, а потом их ограбили, а его убили люди сеньора Ферранте, которые нагнали их за Сеччино. Да только убит он не был – у него на теле нет ни единой раны, а ее не ограбили – у нее же на большом пальце золотой перстень, его бы не проглядел и слепой бандит. Я сразу заподозрил, что не все чисто, но она словно бы очень горевала, а у моей хозяйки ум за разум заходит, ну она и приняла ее, позволила привести себя в порядок и успокоиться. А я чем больше раздумывал, тем сильнее становились мои подозрения.

Чтобы одурачить старого Катти, надо встать ни свет ни заря. Она заявила, что старик был флорентийским магом, а ей приходится отцом. Про флорентийца я верю, только думаю, что она-то была его рабыней. Его по дороге хватил удар, а может, сгубила черная магия. А она забрала все его вещи, припрятала их, вывалялась в грязи, растрепала волосы, да и заявилась сюда со своей сказочкой, задумав подбросить его мне, а сама бы кружным путем вернулась за его сокровищем. И есть доказательство: перстень-то мужской! Небось сняла с пальца своего господина. Ну, я разгадал ее замысел и обличил ее.

– И что дальше? – спросил Тейр.

– Она стала визжать как припадочная и не отдала краденый перстень. Кричала, что будь ее отец жив, он бы превратил меня в клопа в собственной моей постели. Ну, ей-то, думается, пиво в мочу не превратить. Заперлась в лучшей моей комнате, сыплет на меня проклятиями сквозь дверь, грозит поджечь мой дом и не желает выйти! Сам посуди, это ли не доказательство? А она одержимая, верно?

– Прямо кажется, что она боится, как бы ее не ограбили еще раз, – пробормотал Тейр.

– Совсем ополоумела. – Катти нахмурился, затем смерил Тейра угрюмым взглядом, и в его глазах засветился слабый огонек надежды. – Знаешь, парень ты рослый, крепкий. Получишь кувшин пива, если вытащишь ее из моей лучшей комнаты, ничего там не сломав и не разбив. Что скажешь?

– А почему ты сам ее не выгонишь? – Светлые брови Тейра поднялись.

Катти пробурчал что-то о «старых костях» и «бешеной кошке». Тейр подумал, что, может, Катти так и видит себя клопом. Но в силах ли маг превратить человека в насекомое? А если да, то будет это насекомое величиной с человека или крохотное? Ну, он подумывал, не потратиться ли ему на пиво, чтобы вечером было чем запивать жареную колбасу. Из залы доносилось заманчивое благоухание, исходившее от бочонков.

– Попробовать можно, – осторожно согласился Тейр.

– Вот и хорошо! – Катти встал на цыпочки и похлопал его по плечу. – Идем, я тебя провожу. – И он повел Тейра в дом.

На втором этаже Катти показал на закрытую дверь и шепнул: «Тут!»

– А как она ее заперла?

– Там есть засов, но не слишком крепкий. Так она чем-то подперла дверь. Думается, придвинула к ней кровать.

Тейр оглядел деревянную дверь. Снизу донесся мужской голос:

– Катти! Эй, Катти! Ты что, уснул там? Спускайся-ка и налей мне пивка, не то я сам себя угощу.

Катти в отчаянии заломил руки.

– Ты уж постарайся! – подбодрил он Тейра и поспешил вниз.

Тейр еще минуту смотрел на дверь. Странное неясное томление, которое он раньше принял за жажду, теперь стало сильнее, жгло и сводило его внутренности. Во рту у него пересохло. Пожав плечами, он подошел к двери, навалился на нее боком, уперся ногами в пол. Дверь не шелохнулась, он нажал сильнее. Изнутри донесся зловещий треск. Тейр замер. Неужто он лишился обещанного пива? Он снова нажал и продолжал нажимать под скрип дерева о дерево, напомнивший ему стоны ворота в руднике. Дверь приоткрылась, он всунул в щель голову и заморгал.

Чугунные болты вырвались из скобы засова, и он торчал, ничего не запирая. Кровать с четырьмя столбиками, поддерживавшими полог, отодвинулась под напором дубовой двери. И в двух шагах от него стояла очень смуглая девушка в красном платье с длинными льняными нижними рукавами. В высоко поднятых руках она держала тяжелый расписанный цветочками ночной горшок из обожженной глины. Под глиняной крышкой грозно плескалось его содержимое.

У Тейра перехватило дыхание. Он никогда еще не видел ничего подобного. Полуночно черные волосы, клубящиеся, как грозовая туча. Кожа, точно поджаренный хлеб, дышащая жаром средиземноморского полудня. Миниатюрная, стройная, хотя и округлая, где требуется, фигура напомнила ему вырезанных из орехового дерева ангелов в руинвальдской приходской церкви. Сверкающие глаза теплого карего цвета – цвета палочек корицы, которыми так дорожила его мать. Она выглядела… она вся выглядела удивительно теплой. А она отпрянула, яростно глядя на него.

Так не годится! Он протиснулся в дверную щель так, что кровать отъехала с новым отчаянным скрипом, а он прижал ладонь к ладони, надеясь, что жест этот выглядит мирным. Его руки показались ему такими же огромными, как головки сыра, и такими же нескладными. Он сглотнул и наконец вспомнил, что следует выдохнуть.

– Привет вам. – Он вежливо наклонил голову в ее сторону и откашлялся.

Она отступила еще на шаг. Руки с ночным горшком чуть опустились.

– Вам не следует здесь оставаться. То есть надолго, – сказал Тейр. Ее руки дрожали. – Этот сквалыга-хозяин не приносил вам никакой еды?

– Да… то есть со вчерашнего утра, когда ушла его жена, – ответила она, запинаясь и не спуская с него настороженных глаз. – У меня была бутыль вина, и я растягивала ее как могла, но уже все выпила.

Она не спускала с него взгляда, словно он был каким-то чудовищем. Но не такой же он все-таки великан. Он чуть-чуть согнул колени, сгорбил плечи и тщетно попытался съежиться. А впрочем, как ему и выглядеть в тесной комнатушке? Другое дело в зале или под открытым небом.

Тут его глаза приковало кольцо на ее большом пальце, всунутом в ручку горшка. Львиная маска с красным камнем в пасти, казалось, пылала жаром Сахары и притягивала его точно огонь. Он кивнул на кольцо:

– Катти хочет присвоить вот этот перстень?

Она улыбнулась с горечью:

– Хочет-то хочет, да не может. Он два раза пытался, но даже ухватиться за него не сумел. Носить это кольцо дано только одному мужчине. Я докажу это. – Она тряхнула буйной гривой кудрявых волос и поставила горшок на пол. – Я собиралась разбить его о голову Катти, но до твоей мне не дотянуться. – Она поморщилась и оттолкнула горшок ногой, сдернула кольцо с пальца и с угрюмым торжеством протянула ему. – Вот попробуй надень, и увидишь, что у тебя ничего не получится.

Кольцо засияло у него на ладони. А когда он зажал его в кулаке, оно показалось ему живым бьющимся сердцем. Сам не зная как, он надел его на безымянный палец левой руки и поднял, подставляя под последний солнечный луч – золотую полоску света, которая пробилась в щель ставней и яркой чертой легла на стену. Крохотная львиная грива замерцала поющими волнами, маленький камень вспыхнул огнем. Тейр повернул руку, и красные отблески затанцевали на стене точно хоровод фей. Он отвел взгляд и увидел, что смуглая девушка смотрит на него с выражением глубочайшего ужаса, совсем исказившего нежные черты ее прекрасного лица.

– Э… простите, – извинился он, сам не зная за что. – Вы же сами велели, чтобы я его надел. Вот, возьмите! – Он дернул, но кольцо уперлось в складочки кожи на суставе.

– Погонщик мулов? – прошептала она. – Мое кольцо привело ко мне вонючего погонщика мулов? Глупого немецкого верзилу?

– Швейцарского, – поправил Тейр, все еще дергая кольцо.

Глупый швейцарский верзила – верно. Наверное, она углядела его в окно, когда они заводили мулов Пико на пастбище. Он стал таким же красным, как камешек в львиной пасти. Его сустав побагровел, побелел и начал пухнуть.

– Вы уж простите, оно застряло. – Он начал в смущении крутить кольцо, но стянуть с пальца все равно не смог. – Может, если намылить… У меня во вьюке есть кусочек мыла. Можете пойти со мной. Я не собираюсь красть ваше кольцо, мадонна. Я направлялся в Монтефолью. Мой брат устроил меня подмастерьем золотых дел мастера, или собирался, но теперь не знаю, что будет. Мой брат Ури – капитан в гвардии герцога, понимаете? И я не знаю… я боюсь… я не знаю, жив он или мертв.. – Он стал дергать и крутить кольцо еще отчаяннее, потому что ее было окаменевшее лицо вдруг залили слезы, но ничего не получалось. Кольцо безнадежно застряло. – Простите! Не могу ли я… не могу ли я помочь, мадонна? – Он протянул к ней ладони, предлагая… но что он мог предложить? Ну во всяком случае, свои руки.

К его ужасу, она опустилась на пол, пряча лицо в ладонях, и зарыдала. Он неловко сел рядом с ней.

– Я сниму кольцо… Как-нибудь сумею. Пусть даже придется палец отрубить, – в отчаянии пробормотал он.

Она безнадежно покачала головой и проговорила, всхлипывая:

– Дело не в нем. Но все, все это…

Тейр помолчал, а потом сказал очень мягко:

– Это же правда, ваш отец в коптильне? Мне так жаль. Здешний хозяин просто чудовище, боюсь, что так. Я проломлю ему голову, если хотите.

– О… – Она опустила руки на пол и устало оперлась на них. Некоторое время рассматривала их, потом подняла глаза на Тейра и вгляделась в его лицо. – Ты не очень похож на Ури. Вот не думала, что его младший брат настолько выше него и шире в плечах. И ты такой светловолосый, такой бледный в сравнении с ним!

– Я почти всю зиму работал в руднике и совсем не видел солнца. – Наверное, ей он кажется противнее белого червя, вывороченного вместе с камнем… Его мысль оборвалась, заметалась.

– Вы знаете моего брата Ури? – Он добавил с еще большей настойчивостью:

– Вам известно, что с ним произошло?

Она выпрямилась и протянула ему руку с грустной иронией:

– Привет тебе, Тейр Окс. Я Фьяметта Бенефорте. Просперо Бенефорте мой отец. Ты прибыл как раз вовремя, чтобы стать подмастерьем прокопченного трупа. – Ее губы сжались, подавляя гневное рыдание.

– В письме Ури не было ничего про дочь, – растерянно брякнул Тейр и стремительно схватил ее за руку, чтобы она не успела ее отдернуть. – Он всегда пишет слишком уж коротко, говорит матушка.

– Когда я в последний раз видела капитана Окса, – ее голос стал тише, – ему пронзили грудь мечом. Он защищал маленького сеньора Асканио от кровожадных прислужников Ферранте. Не знаю, жив он или умер, или вместе с другими ранеными ему удалось добраться до целителей в монастыре Святого Иеронима. Но рана была не из легких. – Она высвободила руку из его пальцев и начала пощипывать смятый бархат юбки, сбившейся комом на коленях. – Сожалею, что не могу сказать ничего утешительного или более нового. Мы с отцом бежали, спасая свои жизни, или, вернее, попытались их спасти.

– Что произошло? – В животе у него стыл лед, лед, лед Короткими отрывочными фразами она рассказала о страшном кошмаре последних четырех дней. Тейр вспомнил горе и ощущение неизбывной утраты, которые пережил, когда его отец погиб в руднике. В тот зимний день он сидел на уроке брата Гларуса в школе, и новости об обвале услышал в сбивчивом пересказе. После долгих дней отчаянных и тщетных усилий добраться до погребенных священник освятил место обвала, погибшие остались лежать там, похороненные под глыбами, и Тейр больше не видел отцовского лица. А Фьяметте пришлось везти тело одной, ночью. Тейр ужасался тому, что ей пришлось вынести, но и испытывал непонятную зависть. Пусть ее отец умер, но он хотя бы не был лишен последних услуг, какие могли оказать ему живые, пусть окуривание и копчение не входят в благочестивые обряды, какие принято совершать над покойными отцами семейств.

– …во второй раз, когда он попробовал сорвать его у меня с пальца, я пнула его в колено и заперлась здесь. Это было… это было вчера, – закончила она, уперлась подбородком в колено и повернула лицо к Тейру, чуть покачиваясь. – А как ты попал сюда?

Он коротко рассказал о письме брата и как в обмен за свой труд он обрел в Пико проводника, а в его сыновьях – приятных спутников.

– Нет, но сюда! На этот постоялый двор, как раз вовремя, чтобы встретиться со мной.

Тейр заморгал. Он обладал редкой способностью находить потерянное, но заявить об этом дочери настоящего мага было бы бахвальством – не придавать же сверхъестественный смысл щемящему чувству в животе и комку в горле, мешавшему дышать.

– Пико всегда останавливается тут. Между Бергоа на границе и Сеччино найти ночлег можно только здесь.

– Так, значит, я все-таки сделала все правильно? – растерянно прошептала она. Ее рука сжалась в кулак. – Ты легко надел мое кольцо…

Тейр снова подергал кольцо.

– Я сниму его. Обещаю.

– Нет. – Она села совсем прямо и растопырила пальцы, повернув розовые ладони вниз. – Оставь его себе. Пока. Уж с твоей руки жирный Катти сдирать его не станет.

– Я не могу его взять, оно слишком дорогое! – Но только что ему делать, пока сустав не станет тоньше? – Вот что, мадонна Бенефорте. У меня есть горстка монет. Думаю, их хватит, чтобы выкупить тело вашего отца у этого алчного скряги. Чтобы забрать его из коптильни и помочь вам предать его честному погребению.

Она наморщила лоб.

– Да, но где? Здешние невежественные крестьяне все боятся похоронить его на своей земле, потому что он был магом. А я не допущу, чтобы его зарыли посреди дороги.

– Вчера я проходил через деревню Бергоа. Там есть церквушка и священник. Я помогу вам отвезти его туда завтра.

Она наклонила голову и прошептала: «Благодарю тебя». Теперь, когда одиночество и страх уже не придавали ей сил, она, заметил Тейр, с ног валилась от усталости.

– Мне… мне после этого надо будет отправиться на юг, – сказал Тейр. – Я должен узнать судьбу моего брата.

Она подняла голову.

– Будет тем опаснее, чем ближе ты окажешься к Монтефолье. Наемники сеньора Ферранте будут красть, грабить, чтобы насытить свою алчность, убивать всех, кто вздумает им воспротивиться, или… или насильно брать себе на службу. Или ты думаешь предложить свои услуги гвардейцам герцога, если они все еще удерживают монастырь?

Тейр покачал головой:

– Я не создан быть солдатом. Разве что мне пришлось бы оборонять Бруинвальд, как люди Швица нанесли поражение арманьякам в битве Сант-Якоб-андер-Бирс. Но я не могу вернуться домой к матери, не зная твердо, что случилось с Ури. Если он ранен, я должен так или иначе отвезти его домой.

– А если он умер?

– Если умер… мне надо знать. – Тейр пожал плечами. – Но вам, бесспорно, нельзя ехать туда, мадонна Бенефорте. Может священник в Бергоа сможет найти для вас безопасное убежище, пока я, пока мы не вернемся.

– Ты вернешься?

– Залогом будет ваше кольцо. Раз я не могу его снять, то должен буду вернуться с ним, ведь так?

Ее пухлые губы сжались в страдальческом недоумении.

– Но это же изначально неверно?

– Долг – это обязательство. Его нужно уплатить.

– Ты необычный человек. Погонщик мулов. Рудокоп. – Она подняла бровь. – Маг?

– Нет, я не маг. Я хотел стать подмастерьем вашего отца, это так, но думал, что буду больше таскать дрова и поднимать чушки. Просто прислуживать.

– Я единственная наследница моего отца. – Она закусила нижнюю губу крепкими белыми зубами. – Твоя крепость, как подмастерья, будь она подписана, входила бы теперь в мое наследство. Хотела бы я знать, что из остального еще не забрали лозимонцы?

– Значит, так, – бодро сказал Тейр. – Добрая встреча, мадонна, хоть и в дурные времена.

– Добрая встреча, погонщик мулов, – прошептала она. Ее кривоватая улыбка не была злой, а брови вопросительно хмурились, словно она начинала свыкаться с ним или с мыслями о нем. – Хотя времена очень дурные.

Он неуклюже поднялся на ноги и протянул ей руку, помогая встать.

– Идемте-ка поедим.

– Не думаю, что Катти откажется от моих монет.

– Нет-то нет, да только, раз его жена ушла, неизвестно, чем он нас угостит, – предостерегла Фьяметта. – Как я поняла, вся готовка лежала на ней и еще много чего.

– Если хотите, можете поужинать моей жареной колбасой у костра Пико. И переночевать можно на нашей стоянке Пико против не будет.

Она поморщилась:

– Да уж лучше спать под деревом, чем провести еще одну ночь под крышей Катти!

Они пошли к лестнице, которая вела в залу. Снизу доносились мужские голоса На площадке Фьяметта внезапно замерла и жестом остановила Тейра.

– Ш-ш! – прошептала она и внимательно прислушалась, наклонив голову набок. – Господи, мне знаком этот голос. То, как он шепелявит.

– Друг? – с надеждой спросил Тейр.

– Нет. Словно бы голос того, кто предводительствовал брави Ферранте в ту ночь, когда они убили моего отца.

– А вы бы его узнали, если бы поглядели на него сквозь перила?

(В перилах были прорезаны декоративные трилистники) Она покачала головой.

– Его лица я не видела.

– Меня они не знают, – шепнул Тейр немного подумав. – Спрячьтесь тут, а я пойду посмотрю, что происходит.

– Поверни кольцо камнем внутрь Они могут его узнать, – шепнула Фьяметта, и он, кивнув, повернул львиную маску к ладони и слегка согнул пальцы.

Она села на ступеньку, соскользнула на следующую и прижала глаз к резному отверстию Ахнула, и ее руки сжались в кулаки – видимо, она его все-таки узнала Тейр спокойно спустился в залу.

Туда успели забрести трое-четверо завсегдатаев. Примостившись на скамьях, они отхлебывали из кружек. Грязная одежда выдавала в них крестьян или батраков. Двое приезжих стояли, попивая пенящееся пиво и разговаривали с Катти. Они, несомненно, приехали сюда верхом, о чем свидетельствовали забрызганные грязью сапоги, короткие плащи, куртки и толстые чулки-трико.

Кроме кинжалов, которые носили все, у обоих были стальные мечи. Ни эмблем, ни цветов, которые указывали бы, что они служат сеньору Ферранте или какому-то другому сеньору. Старший, бородатый, запрокинул кружку, допил пиво и поставил ее. Тейр увидел, что у него не хватает нескольких передних зубов. Сам он незаметно пристроился среди крестьян.

– Ну, так веди нас к нему, хозяин, и мы посмотрим, тот ли он вор, которого мы ищем, – сказал бородатый, утирая губы рукавом.

– Уплатите его должок и забирайте, – пробурчал Катти. – Я знал, что тут чем-то скверным попахивает. Вот сюда.

Катти зажег фонарь и повел их через дом на задний двор. Тейр пошел за ними, а следом еще и пара любопытных батраков. Небо еще хранило отблески заката, хотя над западными холмами уже горела вечерняя звезда.

Катти с фонарем и бородатый нырнули в коптильню. Вышли они оттуда почти сразу же. Лозимонец сказал своему товарищу, не брившемуся дня три:

– Нашли его. Сходи за лошадьми.

Тот опасливо взглянул на быстро темнеющее небо.

– А не лучше ли переночевать тут? Уедем утром пораньше.

Голос бородатого перешел в угрожающее ворчание.

– Если мы задержимся или опять дадим маху, ты пожалеешь, что не повстречался с ночной нечистью. Он сказал: без проволочек. Иди за лошадьми!

Тот пожал плечами и затрусил за угол дома. Катти радостно потирал руки Тейр подошел к нему.

– Так ты выгнал эту бешеную кошку из моей лучшей комнаты? – сказал Катти.

– Да.

– И где она?

– Убежала по дороге.

– В темноте? Проклятие! Перстня-то я не забрал! Ну хоть мерин мне остался. Скатертью ей дорога! Вроде бы я и от второй заботы сейчас избавлюсь.

Вернулся младший товарищ бородатого, ведя трех лошадей. Две – под легкими кавалерийскими седлами, а третья с пустым вьючным седлом. Он разложил на земле большую старую холстину и бросил рядом пару веревок.

– А кто они? – шепотом спросил Тейр у Катти.

– Гвардейцы из Монтефольи. Седобородый мертвяк у меня в коптильне, оказывается, вор. Украл из замка драгоценную золотую солонку, говорят они. Ну и избавят меня от него.

– Так труп же не солонка. А вешать его поздновато, – сказал Тейр.

Лозимонцы вошли в коптильню, откуда тут же донеслось глухое постукивание, а затем вышли с телом старика на доске. Выдернув доску из-под трупа, они принялись закатывать его в холстину.

– А зачем он им? Да и чьи они гвардейцы? Герцога или сеньора Ферранте?

– Какая разница, были бы их монеты полновесными, – буркнул Катти.

Лозимонцы обмотали сверток веревкой, подняли его и кряхтя уложили поперек вьючного седла. Бородач принялся приторачивать его, а младший нырнул в коптильню еще раз, вышел с двумя окороками и повесил их через свое седло.

– Нехорошо это, мастер Катти, – торопливо зашептал Тейр. – Не позволяйте, чтобы они его забрали. У меня во вьюке есть монеты. Я сейчас же за ними сбегаю и выкуплю его у вас вместо них.

– Не трудись, – оборвал его Катти. – Я возьму их монеты. Они предложили сделку повыгоднее.

– Что бы они ни предложили, я дам больше.

– Где тебе, погонщик! – Катти отмахнулся от него и, расплываясь в улыбках, подошел к лозимонцам. – Вижу, вам понравились мои окорочка. И не зря, уж поверьте. Так сколько же это будет? Выкуп за него, да две кружки пива, да два окорока, получаем… – Он начал подсчитывать на пальцах.

Тейр понял, что сейчас произойдет. Он отступил к коптильне и выхватил длинное полено из поленницы у стены.

Младший вскочил на свою лошадь, а старший ухватил считающего Катти за плечо и притянул к себе.

– Получай, хозяин. – В складках его плаща блеснула сталь кинжала, вонзившегося в живот Катти.

Катти вскрикнул от боли и неожиданности, попятился, ухватившись за живот, а браво отшвырнул его от себя. Двое батраков, стоявшие в сторонке, не сразу сообразили, что случилось, но тут же двинулись на него. Бородач щербато ухмыльнулся и вспрыгнул на лошадь. Его товарищ уже поскакал к дороге, дергая повод вьючной лошади. Тейр изо всех сил метнул полено ему в спину, но без толку. Оно пронеслось по воздуху и попало в цель, но плащ и куртка смягчили удар. Из-под лошадиных копыт взметывались комья грязи, и брави скоро исчезли в сгущающейся тьме.

Тейр бросился за ними, огибая дом. Но когда он добрался до ворот, эхо конского топота уже затихало вдали. Посреди дороги стояла Фьяметта и смотрела на юг вслед исчезнувшим всадникам. Лицо ее как-то сразу осунулось, темные глаза казались огромными.

– Они украли тело вашего отца, – еле выговорил Тейр. – Я не сумел им помешать.

– Знаю. Я видела.

– Но зачем? Что за безумие! И забрали два окорока. Не собираются же они его съесть!

– О… – пробормотала она. Отчаяние на ее лице сменилось напряжением мысли. – Наверное… но это чудовищно… он не может… я должна помешать… – Она сделала несколько шагов, сжимая кулаки точно в забытьи.

Тейр схватил ее за рукав:

– Куда ты побежишь по дороге ночью одна!

Она извернулась и посмотрела через луг на смутное белое пятно среди мулов Пико – на свою белую лошадь.

– Так я поеду верхом.

– Нет!

– Что?! – Она блеснула на него глазами из-под нахмуренных бровей.

– Я поеду. Завтра. – Она гневно вздохнула, и он поспешил добавить:

– Мы поедем вместе.

Она заколебалась. Разжала кулаки и обвела взглядом темноту вокруг. Плечи ее поникли.

– Не знаю, что мне… как… да. Ты прав. Хорошо.

И повернувшись, она побрела за ним к дому.