Колхозное строительство

Глава 34

Хорошо, что на вокзале догадались чая с ватрушками взять в буфете, а то бы ноги протянул. Два борца пошли соревноваться, а Пётр с Марком Яновичем поспешил на площадь "1905 года". Вот так вот шпионы и палятся. Один единственный маленький плюс – решил товарища Макаревича Пётр в последний момент отправить на рынок, благо не очень далеко. Пусть про пчеловодов поспрашивает. Большое везение. Так как в здание на этой самой площади "Облисполкома" не оказалось.

На вахте старший сержант милиции проверил удостоверение и паспорт и спросил, уже почти пропустив:

– А вы к кому, Пётр Миронович? – и протягивает назад документы.

– Борисов Александр Васильевич, в каком кабинете сейчас…, – Пётр прервался, стараясь сформулировать конец вопроса, не понравилось ему слово "сидит". "Обитает", "обосновался", "заседает"? Каждое слово всё хуже и хуже.

Вообще-то, Пётр по начинающему приобретать недоумённому выражению милиционера почувствовал неправильность ситуации, но было уже поздно.

– …находится?

– Он не приезжал ещё, у себя, наверное, на Ленина 34, – сержант чуть подумал и вновь посмотрел на удостоверение, – А он вам в каком кабинете встречу назначил?

"Чёрт побери"! – выходит, что "Облисполком" находится в другом здание. Если это здание Ленина 24, то нужная ему "контора" находится где-то за Плотинкой.

– Да, я только приехал, с поезда, нужно мне в отдел "Науки и учебных заведений", а заодно хотел с председателем Облисполкома пообщаться, думал, что может, на удачу, он здесь, – коряво попытался выкрутиться Тишков.

– Отдел науки и учебных заведений на третьем этаже, – вернул документы милиционер и козырнул.

Поднимаясь на третий этаж, Пётр обливался потом. "Штирлиц ещё никогда не был к провалу так близко" – вспомнился дурацкий анекдот. Ну, раз уж поднялся, почему бы не поговорить насчёт филиала Горного института, тем, более что один экземпляр ходатайства руководителей предприятий Североуральска, Карпинска, Волчанска и Краснотурьинска был у него в портфеле. Второй экземпляр был отправлен почтой ректору института несколько дней назад.

Кто бы мог подумать, что "такие" фамилии существуют на самом деле? В "Королеве бензоколонки" Надежда Румянцева играет Людмилу Добрыйвечер. Фамилия сидевшего за точной копией стола самого Тишкова была – ДОБРЫДЕНЬ.

Алексей Афанасьевич Добрыдень. "Заведующим отделом науки и учебных заведений Свердловского областного комитета КПСС" – так гласила табличка на двери. Секретарша осмотрела Петра, осмотрела его удостоверение, заглянула в кабинет шефа и вот они уже сидят напротив друг друга.

– У вас ведь строится филиал УПИ? – приглашая садиться, припомнил Алексей Афанасьевич.

Неудачное начало. Пётр пришёл просить ещё один филиал, а первый строится не шатко не валко.

– Точно, с весны на него все силы бросим. Знаете, Александр Афанасьевич, у нас население города убывает. Молодёжь уезжает учиться, а назад уже не возвращается. И в это же время нам катастрофически не хватает людей с высшим образованием, – Пётр специально сделал паузу.

– Сейчас в каждом городе страны та же история. Специалистов нигде не хватает, – воспользовался паузой Добрыдень.

– Я вот тут письмо приготовил. Прочтите, пожалуйста, – Тишков достал папку из портфеля и вынул драгоценную бумагу.

– Ну, не знаю. В этом году в Свердловске открывается несколько новых высших учебных заведений. Выделяется из состава УПИ Архитектурный институт. Постановлением ЦК КПСС от 21 января 1967 года "О мерах по дальнейшему улучшению партийно-политической работы в Советской Армии и Военно-Морском Флоте" создаётся Свердловское высшее военно-политическое танко-артиллерийское училище. На базе экономического факультета Уральского государственного университета имени Горького и свердловского филиала Московского института народного хозяйства имени Плеханова создаётся Свердловский институт народного хозяйства (СИНХ). Где на все новые институты преподавателей найти ума не приложу. А ещё ведь и ваш филиал. Даже не знаю, что и сказать.

– На самом деле проблема, – согласился Пётр, – Алексей Афанасьевич, а если я наберу преподавателей в других городах, поможете с открытие у нас филиала Горного института?

– Думаете, что из Ленинграда поедут в Краснотурьинск, – усмехнулся заведующий отделом.

– А вы знаете, что Краснотурьинск называют маленьким Ленинградом. Наша главная площадь довольно точно скопирована с Дворцовой площади бывшей Северной столицы. Не были у нас?

– Не доводилось, хотя с вашим директором Богословского Алюминиевого завода знаком, мы с ним один факультет УПИ заканчивали, он раньше, правда. Недавно на юбилее встречались. Я ведь металлург литейщик по образованию. Даже защитил кандидатскую диссертацию на тему "Электрохимическое обессеривание чугуна и стали".

– Плавиковый шпат предлагали вместе с оксидом кальция добавлять? – машинально брякнул Пётр.

– Вы читали мою диссертацию? – откинулся на спинку стула Добрыдень.

Конечно же, откуда секретарю горкома и бывшему комсомольцу такое знать. Но Штелле сотни и сотни плавок стали провёл, чего только не перепробовал, пока не получил сталь Гатфильда приемлемого качества. Помогла другая диссертация, автора он не помнил, но датировалась она 1983 годом.

– Мы на заводе у себя хотим попробовать добавлять к флюсу 2–3 процента окиси натрия. Введение в состав флюса легкоплавкой окиси натрия, а также меньшее по сравнению с общеприменяемым флюсом количество глинозёма снижает температуру плавления флюса, увеличивает его разжижающую способность, обеспечивает более раннее формирование шлака, – все собеседник потерян.

– Простите, Пётр Миронович, а какое у вас образование? – после пятиминутного писания на блокнотном листке вспомнил о посетителе заведующий отделом.

А какое образование. Пётр и не знал. Несколько раз хотел порыться в документах, найти аттестат, но всё некогда. Точно не высшее, и Кабанов обещал помочь осенью поступить в УПИ на кафедру "Лёгких металлов".

– Это не образование, это результат общения со специалистами в цехе ЛМЦ на Богословском алюминиевом заводе, – поник головой Пётр. Блин, нужно будет срочно позвонить этому молодому технологу в литейку и переговорить с ним.

– Обязательно к вам приеду в ближайшее время, – обрадовал товарищ Добрыдень.

– С постановлением о создании филиала? Приезжайте на 23 февраля, у нас будет замечательный концерт, будут петь песни о войне, которые вы не слышали, – отличная ведь мысль.

– А что, ждите. Очень хочется на плавку с новым флюсом посмотреть. Вот приеду, и решим с филиалом. До этого конечно с руководством Горного института пообщаюсь, а может и ректора или проректора с собой прихвачу. Посмотрим вашу новую шахту. На всю страну прогремели – проектная мощность 5 миллионов тонн сырой руды в год и содержанием железа 37–39 %. Станете самой производительной шахтой страны.

Начали прощаться, но тут Петру его очередная "идейка о себе напомнила.

– Алексей Афанасьевич, вы упоминали про новое военное училище, а не могли бы вы договориться о встрече с его руководителем?

– Что и филиал военного училища хотите построить? – можно сказать "заржал" бывший металлург.

– Ну, не совсем. Суворовское училище городу бы не помешало, а то хулиганов многовато, – развёл руками Штелле.

– Суворовское училище? Новый метод борьбы с хулиганами? Интересно. Это, конечно, не по моему отделу. Но помогу. Я хорошо знаком с генерал-майором Тихончуком Михаилом Павловичем. Это начальник Суворовского училища. Я ему позвоню, и он вас примет, надеюсь. Адрес знаете?

– Знаю, – ну, Тишков мог и не знать, а Штелле всё же УПИ закончил, оно прямо у стройфака, где располагался частично металлургический факультет и находилось.

– Вы в приёмной подождите, чаю я сейчас попрошу Ольгу Викторовну приготовить, вы же с поезда. А пока вы пьёте, я и с главным суворовцем переговорю и с руководством Горного пообщаюсь.

Даже допить не успел, пришлось последний большой глоток делать обжигаясь.

– Ну, вот, Пётр Миронович, генерал ждёт вас через час. Заинтересовали вы его. А 23 февраля мы с проректором по науке Горного института Веселовым Иваном Степановичем к вам подъедем, может, и ректор будет, он пока в отъезде, в Москве. До свидание.

На счастье Марк Янович уже ждал недалеко от входа. Стали голосовать, пытались такси остановить. Нет. Это не 2020. Яндекс-такси ещё нет. Да и самих такси не густо. Пришлось ехать на трамвае, благо практически до места доезжает. По дороге обрадовал Макаревич. На рынке мёд продавали шесть человек. Четверо его с ухмылкой послали куда подальше. А вот один товарищ долго расспрашивал про условия и про сам Краснотурьинск. Матвей Крикунов недавно вышел на пенсию, и теперь расширяет свою пасеку. Уже у него 17 ульев. А вот с домом беда. Вернее, две беды. Дом в прошлом году сгорел, еле-еле отстроили новый, залезли в долги к родне и соседям. А тут новая напасть. По плану дом должны сносить, а Матвею Ивановичу обещали комнату в двухкомнатной квартире. Кроме жены ведь у него никого, был сын, так убили во время войны с японцами. Есть ещё дочь, но она с мужем уехала в Ташкент на стройку, да там и остались.

– Если дом снесут и квартиру дадут, то где мшаник-то строить? На балконе? Чуть не за грудки меня пенсионер хватал, – рассказывал Марк Янович под дребезжание трамвая.

– И чем закончилось, – улыбнулся Пётр, представив ситуацию с балконом.

– С женой он посоветуется, и если дом дадим, то переедет, скорее всего. Ещё, правда мотоцикл "Урал" просит. Но, думаю, и без него согласится.

– Стоп. Там ведь у самогонщика кроме мотороллера, который я купил, ещё и Урал конфисковали, но он сломан. Его никто ещё не купил. Нужно позвонить Романову, пусть придержат для меня. Отремонтируем, выдадим первому пчеловоду, пусть будет показательный пример, – произнёс про себя Пётр, слушая про второго кандидата.

– Второй мужичок пчеловод начинающий. У него всего семь ульев. Он бывший фельдшер. Всю жизнь проработал на скорой помощи. Есть квартира в Свердловске, но в ней ещё и семья дочери живёт. Вшестером в двух комнатах ютятся. А пчёл он зимой в гараже держит. Летом живут в садовом товариществе, у них там небольшой домик и шесть соток. Если дом дадим и хотя бы комнату с соседями, чтобы зимой с отоплением дома не мучиться, то согласен на переезд. Интересный, между прочим, мужичок. Толстобров Яков Еремеевич 1905 года рождения – гвардии старший сержант, полный кавалер ордена Славы.

– Ого. Это ведь приравнивается к званию Героя Советского Союза. Завтра встреться с обоими и пообещай всё, что попросили. Ну, вот, почти приехали. Марк Янович, мне сейчас нужно с генералом пообщаться, а ты можешь в УПИ в столовую сходить. Встречаемся вот здесь на остановке. Если меня не будет, подожди, но долго я задерживаться не собираюсь, – уже на ходу раздал указания Тишков.

Генерал напомнил Штелле о Брежневе. Такие же кустистые лохматые брови, зачёсанные назад волнистые каштановые волосы, правда, чуть короче подстрижены. И пухленькое располагающее лицо. Наверное, тоже любимец женщин.

– Ну, проходи. Садись, – после крепкого рукопожатия указал Тихончук Михаил Павлович на стул в огромном светлом кабинете.

Пётр огляделся, фотографии Жукова и Ленина, ещё какого-то маршала. Такие же встроенные шкафы из дурацкого лакированного шпона. А вот пара кресел в углу у журнального столика вполне, не потеряются и в 21 веке.

– Ты, значит, и есть новый Макаренко. Хочешь из Суворовского училища колонию для несовершеннолетних преступников сделать? – встав за спиной севшего на стул Петра, чуть не закричал генерал.

Как там, в сериале "Год культуры". "Что-то мы свами не с того начали". Нужно ситуацию спасать.

– Товарищ генерал-майор, У вас есть магнитофон? – Не поворачиваясь, спросил Штелле.

– Магнитофон? – сбился с пафоса Михаил Павлович.

– Ну, да. Катушечный магнитофон.

За спиной перестали сопеть. Потом чуть не строевым шагом невидимый генерал прошёл до двери, и чуть приоткрыв, рявкнул:

– Лейтенант, магнитофон сюда из Красного уголка. Бегом.

Пётр обернулся. Товарищ Тихончук стоял у двери и рассматривал посетителя.

– Неожиданное начало.

– Хочу, чтобы вы послушали несколько песен, – Тишков достал из пораненного несостоявшимся убийцей портфеля катушку с военными песнями.

Магнитофон был лучше их Яузы. Назывался он Aidas (Эльфа 20). Где-то, наверное, в Прибалтике ваяли. Пётр, прежде чем поставить кассету посмотрел головку. Вся в коричневом налёте.

– У вас водка есть? И кусочек ваты.

Генерал хмыкнул и снова промаршировал до двери.

– Лейтенант. Бутылку водки и аптечку.

Протерев головку, Пётр заправил плёнку и включил. Первой была записана песня "С чего начинается Родина". Тонкий высокий голос Марии Нааб явно превосходил голос Бернеса. И пела она душевнее. Да и должна петь эту песню девочка, а не старик. Песня Вениамина Баснера на слова Михаила Матусовского появится через год. Написана к фильму "Щит и меч". Пусть товарищи новую напишут. Может, и не хуже у них выйдет.

Без перерыва грянул "Десятый наш десантный батальон". Генерал напрягся.

Булат Окуджава всё же великий человек, только за эту песню ему стоит поставить памятник. А то, что ему Советская власть не нравилась, так чёрт бы с ней. Все ведь время от времени её ругали. Но вот ругать её можно только здесь, в этой стране, а Шалвович её поносил прилюдно в Париже. Этого прощать нельзя. Поэтому, выдавая песню за свою, Петра даже малейшие муки совести не тревожили. Фильм "Белорусский вокзал" ещё даже в проекте не появился. Пусть новую пишет. Меньше будет времени по Парижам разъезжать.

После четвёртой песни про мать, которая увидела сына на экране, генерал заплакал. После пятой выбежал из кабинета и рявкнул лейтенанту:

– Три стакана и булку чёрного хлеба.

После двенадцатой. А это был "День победы" в исполнении Юрия Богатикова, растёр по лицу слёзы и налив в стаканы выше половины, один прикрыл горбушкой чёрного хлеба, второй вылил в себя, а третий сунул Петру дрожащей от волнения рукой.

– Пей! За Победу! Кто автор? – чуть не зло уставился на Штелле.

– Можно я только чуть-чуть? Мне ещё с председателем Облисполкома встречаться, – взял стакан с водкой Пётр.

– Пей! Объяснишь!

Пришлось выпить тёплую противную водку и закусить отломанным от буханки куском чёрного хлеба.

– Кто эти песни написал? – снова размазал по лицу слёзы и пролитую на руку водку генерал.

– Я написал слова, а приёмная дочь музыку помогла написать, – Машу Нааб он ещё не усыновил, но отец у девочки вчера умер. Пётр узнал об этом ещё утром, но ничего никому из близких говорить не стал. Приедет, разберётся.

– А поёт первую песню и ещё про колоколенку кто?

– Маша и поёт, она музыку в основном писала. Я – слова. Кроме песни "Журавли". Это перевод поэта Расула Гамзатова. Я там только гусей на журавлей поменял. Рифма не подходила.

– И работаешь первым секретарём горкома? – справился с собой начальник училища и разлил по второй. Вернее себе налил. Потянулся с бутылкой к стакану Петра, но передумал и поставил бутылку подальше на подоконник, – Мне ещё совещание с преподавателями проводить.

– Значит, хочешь Суворовское училище в вашем Краснотурьинске открыть? – отщипнув от разорванной буханки небольшой кусок, и прожевав его, уже почти спокойным голосом продолжил Михаил Павлович.

– Небольшой филиал вашего училища. В классе или группе по 25–30 человек. Туда отправлять детей из неблагополучных семей. Что плохого в том, что несколько сотен детей вырастут не преступниками, а офицерами? – встал Пётр и чуть наклонился к генералу, нависнув над ним. Это товарищ Тихончук думает, что он большой начальник, а ведь всё наоборот Он глава не маленького города, а генерал всего лишь начальник небольшого училища. Уровень директора школы.

– Песню "День Победы" нужно чтобы хор исполнял. У нас есть хор в училище, – чуть сжался собеседник.

– Мысль сейчас у меня появилась интересная. Я вам оставлю текст и аранжировку этой песни. Вы своим хором разучиваете её и приезжаете в Краснотурьинск 22 февраля. Репетируете с нашим оркестром и солистом, а 23 февраля выступаете во дворце. Я пригласил несколько ответственных работников из обкома, в том числе и Алексея Афанасьевича Добрыдень. Посмотрите Краснотурьинск, пообщаетесь с нашими ветеранами. Я ещё хочу пригласить режиссёра с Уральской киностудии и оператора хорошего. Если они наш концерт запишут, то потом его можно и у вас в училище показать и вообще даже по телевизору.

– У меня друг есть среди режиссёров. Это – Рымаренко Леонид Иванович. Он одно время, особенно во время войны, снимал учебные фильмы для армии. Сейчас фильмы про природу снимает. Говорит, беречь надо её. На днях вот виделись. На юбилей приглашал. Позвоню я ему, договорюсь о встрече. Ты-то Пётр Миронович долго ещё будешь в Свердловске? – генерал стал спокойным и деловым.

– Завтра в Москву улетаю. Во вторник утром должен назад прилететь, а поезд только вечером в наши края, – рассказал о своих планах Тишков.

– Добро. Во вторник заходи в любое время, я с Леонидом пообщаюсь и в Москву позвоню, узнаю о возможности открытия филиала училища в Краснотурьинске. Если что, то и на товарища Добрыдень сошлюсь. Неплохо бы и председателя Облисполкома подключить. Не простое это мероприятие. Но если Облисполком и обком поддержат, то уже легче воевать, – насупил брежневские брови генерал.

– Я и хотел с Алексеем Афанасьевичем на эту тему сначала переговорить, да тут зав отделом образования вас, Михаил Павлович, решил сразу подключить, – выдал чуть скорректированную версию сегодняшнего утра Пётр.

– Хорошо, что подключил. Мог ведь и не услышать я твоих замечательных песен. Прямо помолодел на двадцать лет. Ладно. Пора делами заниматься. Я теме ГАЗон выделю, пусть до Облисполкома довезёт. Во вторник жду.