Колхоз и песни

– Мужчина, мужчина! Что за хрень?

Открываю глаза – соседка трясёт за плечо…

– У вас телефон звонит!

Нашариваю на груди карман, вытаскиваю свой лопатник – фу, чёрт – Колян!

– Здорово, Гера, как движуха?

Протираю лоб шарфом, краем глаза смотрю вокруг…

– Колян, какая в жопу движуха, сидим там – же, на улице метёт.

Соседка неодобрительно поджала губы, делаю попытку изобразить на лице извинение.

– Ну, ты не унывай, погода скоро наладится!

– Да наладится, куда мы денемся, философски бормочу в телефон.

– Ты чего не спишь, время то уже половина третьего?

– Ну вот проснулся, про тебя вспомнил!

– Ну вспомнил, ложись спать, Ирке – привет. Бывай!

Да-ааа, попал я тут с метелью, сижу в этом "Емельяново" уже с вечера, а рейс откладывается и откладывается, даже уснуть успел. Поворачиваюсь к соседке:

– Вы уж извините, я со сна всегда не очень…

– Да я понимаю, все мы тут устали. Вы куда?

– Я в Краснодар!

– А мы на Ростов с внучкой.

Точно, вспоминаю, какая то девушка рядом была, ага, вон спит на сумке. Соседка опять уткнулась в книгу, а я вытянул ноги и попытался по новой подремать.

Вокзал жил своей жизнью, знакомые звуки окружали со всех сторон. За свои 65 лет уж полетать пришлось досыта, эта толкучка меня абсолютно не волновала, голова была занята своими мыслями. Пенсионер Герман Панин прилетел три дня назад в гости к старому студенческому другу на юбилей, отметить 65-летие, вспомнить годы молодые и подвиги былые…

– Чёрт, с этим звонком и сон пропал. Коляну хорошо, в тёплой постели, дома, а тут, как пацан, в кресле корчусь. Опять же Коля Минеев – дружбан с самых лет молодых, когда мы служили вместе в славном городе Свободном, который тогда и мечтать не мог, что станет вторым Байконуром.

Попал я с Коляном в один взвод, потом вместе почти год играли в офицерском клубе в ансамбле, два молодых поклонника "Битлов" и "Роллингов".

Сидели мы вчера в подпитии и в две гитары выдавали концерт из старого репертуара, откуда только слова на ум приходили, девчата Колькины аж заслушались!

А вот и гитара рядом в кофре приткнулась, оказывается к моему приезду подкупил мне друг роскошного акустического "Гибсона", вроде как подарок к моему прошедшему юбилею, разница то у нас была в пару месяцев.

Кому вот только песни петь, жена умерла 6 лет назад, дочка с внуком давно в Германии со своим Карлом, остаётся вам, Герман Романович, песняка соседке Петровне на даче петь..

Тьфу, вот пропасть, пришла тоска на ум, пойти, прогуляться, что-ли, да и на "белого брата" взглянуть, мочевой то не резиновый…

Поворачиваюсь к соседке:

– Вы уж простите, не приглядите за вещами, схожу, малость пройдусь.

– Да идите, идите, пригляжу, конечно…

Встаю, потянулся, потопал к лестнице, все кости затекли, мля!

Навстречу поднимается огромного роста мужик с бутылкой пива в руке.

Судя по красной физиономии и мутному взгляду, выпито изрядно, пытаюсь обойти, перегаром дыхнул крепенько, где ж ты милый так наелся?

Иду дальше и тут копчиком чую какой-то шум за спиной – пытаюсь повернуться и краем глаза вижу падающего на меня мужика. – Что за х…я, толчок в плечо, как под шкаф угодил – всё, лечу, в голове только мысль – ну нах… и ступенька перед глазами. Темнота!!!!

В мозг, как насосом, тупо бьёт боль, какие-то крики, куда-то дергают мои руки, по лицу что-то стекает:

– Генка, Генка, не молчи…

Сквозь боль мысль, – какой ещё Генка, кого зовут, что со мной? Пытаюсь всё это в слова перевести и слышу только смятый хрип.

– Бля, пацаны, очнулся – тащи его сюда, на лавку. Ген, ну Ген – скажи чего!

Кому кричат… это они мне?

При чём тут этот Генка, не врубаюсь… На всякий случай пытаюсь протереть лицо, – Не понял, кровь что-ли?

Этот голос разве мой, что с моей головой, пытаюсь подняться, падаю и опять темнота…

Как сквозь вату опять слышу бубнение, тащут куда-то, хриплю:

– Куда вы меня?

– Тихо, Генка, мы тебя в общагу тянем…

– Мля, какая общага, я же в аэропорту был, мне бы в медпункт!

– Пацаны, вот двинули ему, бредит что-ли, какой аэропорт?

Слышу всхлипывающий голос – Геночка, успокойся, мы тебя сейчас уложим, всё хорошо будет! Пипец, это глюки!

Опять темнота!

Хррр, хррр, как из колодца в голову гулко отдаётся чей-то храп. Где я?

Кто храпит? Осторожно пытаюсь открыть глаза, вижу тёмную стену, освещённую слегка лампой, угол стола, какие то полки на стене с коробками и склянками. Больница, что-ли?

Тогда чего такая простенькая, как в деревне какой-то из моего детства?

Та-ааак, а кто тут храпит, если я не сплю, или опять глюки? Скашиваю осторожно глаз влево и вниз – какая то кушетка, на ней тело, вроде как женское, если прикинуть размер пятой точки.

И так уверенно всхрапывает, как моя бабка в деревне.

Поворачиваю голову назад, отдаёт тупой болью в голову, у чёрт, опять…

Спокойно, Гера, это не морг, в морге не храпят, – это что, я в больничке, а что у нас с головой?

Потихоньку вытягиваю руку из-под одеяла, щупаю лоб – ух, ни хрена себе, шишка даже через здоровенную нашлёпку лейкопластыря с ватой прощупывается.

Так, опять не понял, а что с рукой? Мля, это же не моя рука, у меня же морщины и волосня на пальцах, а тут гладкая кожа.

Та-ааак, а вот пальчики-то на ощупь нам знакомы, гитара в них явно бывала часто, вон подушечки какие твёрдые!

Слышу шаги и скрип двери – закрыть глаза и прикинуться ветошью!

Тихий шёпот:

– Надь, а Надь…

Тело на кушетке село:

– Ну чего тебе, Светка?

– Ну как он, очнулся?

– Какого… – Время 2 ночи, ну до утра подождать не можешь?

– Надь, ну я же не могу спать, из-за меня чуть человека не убили.

– Ой, Светка, кончай, ну дали в лоб бутылкой, шишкарь, да крови кружка, завтра будешь извиняться.

– Надя, ну как ты вот так спокойно можешь говорить?

– Светка, у меня мать фельдшером в селе 30 лет, я с детства таких насмотрелась чудиков, что ничем не удивить. И вообще, я уже на четвёртом курсе медучилища, если ты не в курсе!

Не ваша толпа, так сейчас бы сидела в городе в своей общаге, а тут возись с молодняком.

Всё, вали спать, я хоть отдохну…

Краем глаза слежу за девахой, точно крепкая и курносая, как наша дворничиха в доме.

Так, товарищ Панин, что мы имеем с гуся?

Это получается, что Генка – это я?????

Ну ни хера себе, это я – попаданец?

Не, ну читал я книжки про это дело, ну фантастика же!!!!

Это я кого уговариваю, себя или этого Гену?

Кстати, – Эй, ау, Гендос? Ты где? Молчишь?

А я тут попал по самое не балуйся…

Спокуха, Гера, не раскисаем!

На охоте трое суток по горам плутал, выбрался, а тут в комнате, какая ни есть, цивилизация вокруг, вон даже лампочка за окном есть!

Шутю я, это нервное…

Тут треба покумекать, как моя жена говорила со всей полтавской душой.

Таааак, тело на лавке – это медик, практикант, такая у нас в стройотряде была, деваха уверенно так держится.

Судя по всему, это она меня и переклеила, отмыла и спать положила. Комната вроде на медпункт похожа.

Это или стройотряд или студенты в колхозе вкалывают.

Тело моё – судя по всему, принадлежит парню лет до 20, не больше. То, что эти руки гитару держали, ну процентов на 90 – точно. Сам играл с 13 лет и ощущения помню. Уже радует! Теперь надо ждать утра, кстати и пожрать бы, и в туалет тоже не мешает.

Вопрос – куда?

Ну, это можно и на больную голову списать, главное – дойти, чтобы не оконфузиться.

А вот тут надо будет тело медицинское потревожить. Она же вроде как блюдёт меня.

– Эй!

Эй, кто есть?

Неведомая Надя подскочила, как на пружинах:

– Ой, проснулся! Гена, ну как?

Ты что хотел?

Пытаюсь покраснеть, мямлю:

– Мне бы это… ну сходить…

– Гена, сейчас, ты только осторожно, держись за меня, идём.

Да она ростом почти с меня, крепкая девушка, держит уверенно, но нежно. Ну прям, докторица!

Потихоньку топаем по коридору, из приоткрытых дверей несёт знакомым душком портянок, храпом, ну прямо как в родной казарме очутился лет так 45 назад.

Подводит к двери со знакомой буквой М, – Ты иди, я тут подожду, только не спеши, осторожно!

Иду, знакомые до боли кабинки, как в нашей школе и зеркало на стене.

Силой воли заставляю сначала сделать свои дела, потом подхожу и смотрю – ну, писец, так я и знал – АВАТАР!!!!!

– Ну и рожа у тебя нарисовалась, Романыч! – стою и смотрю на отражение в зеркале в полном охренении.

На меня смотрит парнишка лет 17, с нашлёпкой лейкопластыря на лбу, поцарапанным подбородком, видать и тут попало.

Цвет глаз непонятный, темновато в помещении, волосы по моде 70х – длинноватые, вполне приятной густоты.

Трогаю рукой челюсть, вроде целая… и то радость. Но моё дефиле прерывается стуком в дверь – Эй, Генка, ты там что молчишь, всё в порядке?

Твою мать, вспомнил про провожатую – Иду я, иду…

У косяка стоит полусонная докторица, критически оглядела меня, вроде нормально… – Ну что, потопали, может ещё поспим до утра?

Берет меня за руку и тут я чувствую как меня пробивает не то искра, не то волна нового ощущения!

Хренасе…так я что-чую её настроение? Ну да, вот она и злая и усталая и тут же беспокоится за меня!

Надя что-то почувствовала – Гена, ты что, плохо тебе?

– Не, идём, голова что-то кружится…

– Ну, это то понятно, ещё бы не кружилась, держись за плечо, осторожно…

Ну всё-таки девчонка молодца, вон как терпеливо со мной нянчится, где они в наше то время, такие добрые.

Иду на автопилоте, опять нюхаю воздух, в голове мысль – Что так сдвинуло мозги, теперь на всё реагировать буду?

Сразу на ум приходит Мэл Гибсон с талантами женские мысли читать, ну а если бы и так, опять же чего плохого, встрепенулось в мозгу.

Докторица моя помогает прилечь на койку, берет за руку – ну, и вот ведь опять – чую её досаду… Возись тут в ночь, а утром опять на ногах, не было заботы. Бормочу:

– Надя, ты ложись, я тоже полежу, спасибо тебе!

– Ой, да ладно…

Чувствую улыбку в голосе. Это хорошо, с докторицей надо дружить, в такой ситуации самое лучшее – отлежаться подальше от народа, прикинуть хоть какой-то план действий.

За годы жизни привык уже как-то планировать свои поступки, а тут все кувырком.

Ладно, можно на травму скинуть, но тут не перестараться бы – "дурка" нам совсем не нужна!

У тела-то моего по имени Гена и семья должна быть и друзья, а я тут бац – и никого не помню… Не, тщательнее надо, Романыч, прав был Райкин.

О, Надежда засопела, это неплохо, мешать не будет, а то мне тут надо много мыслить – кто виноват и что делать?

Первое – за что получил в лоб, и от кого? Как там эта неведомая Светка говорила – из-за неё чуть не убили? Как успел заметить, вроде тело мне досталось не совсем дохлое, мышцы не Шварцевские, но вполне осязаемые, значит со спортом знаком, что уже радует.

Получается, что как-то со Светкой завязан, подруга, что-ли?

Голосок-то приятный, а вот на вид????

Ладно, про это мы будем думать завтра, да нет, уже сегодня!

Эх, что я не Алиса, сейчас бы зарылся в норку и следил за всеми втихаря.

Гера, Гера. куда ты влип? Грёбаный мужик, ты не мог мимо пролететь? Ладно, делаем ночь, утром будем поглядеть…

– Шо, опять???

За плечо кто-то осторожно треплет – Гена, проснись…

Голосок ночной подруги вроде, как там её – Светка.

Изображать страшно сонного и не надо, голова как чугунная, открываю глаза, шёпотом сиплю:

– Привет!

– Ой, ты в порядке, я так боялась.

Кошу глазом на лежанку докторицы – хм, пусто.

– Нет её, шепчет Светка, ушла к поварам, мне сказала – никого не пускать к тебе, да и народ только просыпается, а я уже давно встала, к тебе хотела прибежать, Надю боюсь, она такая сердитая за вчерашнее.

– Та-ааак, вот с этого места поподробнее, делаю страшные глаза и впиваюсь взглядом в Светку. – Гена, ну я не виновата, ну так получилось, я же не знала, что этот Витька сюда припрётся!

– Ты не стони, ты рассказывай, что, как, какой Витька, из-за чего базар случился? – подпускаю я блатного жаргончика. – Ну я с ним вчера утром в магазине познакомилась, я ему ничего не обещала, просто познакомилась, затараторила Светка. – Тише, у меня голова болит, ты так не тарахти…

– Ну а мы вечером сидели на лавочках во дворе, вы там с Лёней Выхиным песни пели, ты на гитаре играл…

– Светка, ты то тараторишь, то с тебя слова не вытянешь, что дальше было, не тяни?

– Ну, сидели мы, а тут эти сельские пришли, Витька у них за главного как бы, ну там начал меня тянуть погулять, я не хотела, а он своё твердит, что ты тут с этими пацанами сидишь, пойдём с настоящими мужиками погуляешь.

– Ну, а ты сказал, что она никуда не пойдёт, ей и тут хорошо…

А его дружок Лёшке по кепке как двинет, а ты гитару откинул мне и этому врезал, а Витька тебе по лицу…

Ты что, не помнишь?

– Светка, ты дальше, дальше говори… – Ну там драка началась, а Витька тебя по голове бутылкой ударил, она вдребезги, ты упал, а те убежали, там ещё наши прибежали из общаги, но не догнали.

Мы тебя в общагу поволокли, там Надя уже с тобой возилась, нас всех выгнала. Крови много было…

– Это-то я помню, все лицо залило.

А потом?

– Ну ты лежишь в медпункте, Лёшке только синяк поставили, парни собирались в село пойти, на разборки. мы их кое – как уняли… Ещё и Надя, как тигра, на всех орала.

– Так я не понял, а кто из начальства, ну там учителя, наставники были рядом?.

– Гена, их всего двое, а нас 60 с лишним.

Старшая утром поехала в Красноярск, с нами лаборант остался – Борис Петрович.

– Ну и он чего?

– А не было его, куда-то ушёл ещё после ужина, девочки говорят, какая-то знакомая тут у него вроде. Лежу, думаю, Светка чего-то лопочет, пропускаю мимо ушей. Дело то в общем не так и страшное, но могут и по разному повернуть, кровь, драка, шухер ненужный.

– Светка, а сегодня число какое? – закидываю осторожно удочку, надо хоть узнать для себя, куда я нырнул. Смотрю, что глаза у неё становятся удивлёнными, как у испуганного тушканчика, а глазки-то ничего так, голубые… – Гена, ты чего, забыл? Показываю пальцем на лоб, – Ой, прости, я не подумала, тебе же по голове ударили… Бля, ну дитя-дитём, ещё заплачет, не дай Бог.

Так 3 сентября!

Интересно, год догадается сообщить?

– Краснеет и выдавливает из себя – А год 1971й…

Усилием воли давлю в себе мат, закрываю глаза, слышу всхлип, Светка встаёт – Я пойду, ты отдыхай. – Ага, буркаю вслед. Вот это Гера, сюрпрайз! И что делать будем? Как бы ещё узнать без палева, где мы географически находимся, студенты вроде, так какая бурса? С каждым часом вопросов всё больше, так шпионы и засыпаются.

А я кто сейчас?

Шпион и есть, времена-то резкие, можно и в "дурку" угодить спокойно, вон голова уже пробитая – почти готовый клиент.

Тааак, вроде народ идёт, точно Надежда шумит с кем-то.

Готовимся изображать раненого бойца…

Входит докторица, наклоняется ко мне, – Гена, там милиция, участковый местный, за вчерашнее спрашивать будет.

– А где наш Петрович?

– Нету его.

– Тогда слушай сюда, упал я с крыльца, ударился, рассёк лоб, ты перевязала, ничего страшного. Драки не было, никого не видели, мы образцовые комсомольцы! Поняла?

– Ага!

– Зови их, только недолго пусть мучают, а сама предупреди наших, чтобы не проболтались… Всё, действуй!

Надежда в изумлении пятится задом, кричит в двери – Заходите!

И появляется местный Анискин в чине "старлея", годов так 50ти, за ним фигуристая тётка в цветастом платке.

Надежда важным голосом, умеет же стерву включить, им диктует:

– Товарищ участковый, пожалуйста не больше 10 минут, человек с травмой головы. Хоть и не очень опасная. но я предупреждаю, сильно волноваться нельзя!

А я пока схожу в столовую, принесу больному завтрак…

Дядька вполне серьёзно пробасил:

– Не волнуйтесь, мы понимаем. Садится напротив на табурет, и внимательно смотрит на меня.

Вроде. как простачок, а глаза то ещё те, сталкивался я с такими "наивными". Тётка стоит у двери и молчит.

Старлей прерывает молчанку – Я участковый села Рыково старший лейтенант Ушкалов, у меня к вам есть пара вопросов.

Достает платок, вытирает залысину, смотрит на меня… – Ну, ну, смотри, что-то ты в непонятку играешь…

Осторожно, Гера, не проколись.

– Вы Панин Геннадий, 1954 года рождения?

– Да!

– Я по поводу вчерашнего происшествия, что можете по этому поводу сообщить? – и показывает на мой лоб пальцем.

– Ой, вы как раз по адресу, думаю я, но почесал осторожно лоб и начинаю вещать свою версию:

– Вечером вышел на крыльцо, темно, оступился, упал, вот стесал лоб, сказали, лёгкое сотрясение, полежу малость и пройдёт.

А что милиция пришла, что-то ещё случилось?

Старлей посмотрел на тётку, она как-то выдохнула с облегчением и быстро проговорила:

– Ой, вы уже осторожнее, под ноги смотрите.

Только тут я понял, что они похожи друг на друга, – Родня, что-ли, опять непонятно, чего вдвоём???

Дядька кашлянул в кулак, но глаза заметно подобрели. – Да нам вот сообщили, что тут какой то шум был, кто-то дрался… Вот я и обязан сигнал проверить!

– Да не было тут ничего, товарищ участковый, кроме как голову разбил, так с кем не бывает. Не, у нас спокойно все, спросите кого хотите. – Ну что, поговорили? заходит Надя с кастрюлькой в руках. – Вы извините, но ему долго говорить пока не рекомендуется!

– Ну, раз жалоб нет, то мы пойдём, поправляйся, Геннадий, – пробасил старлей.

– До свидания, весело прощается и тётя.

– Мы тут ещё с народом поговорим, вы лечитесь…и делегация сельчан удалилась в коридор. – Фу-ууууух, вроде прорвались… – Гена, ну ты выдал! Прямо как мой батя, я чуть по стойке "смирно!" не встала…

Надя с изумлением смотрела на меня и распаковывала кастрюлю.

– А кто у нас батя? – спрашиваю, пытаясь не нюхать выкладываемое на стол. – Батя наш – целый майор артиллерии в отставке!

Как гаркнет дома, так лампочки качаются, особенно, если стаканчик – другой…пропустит.

Ты где так научился? Чёрт, что отвечать, палюсь на корню… – Да вот так вышло, Наденька, времени не было сюсюкать! Докторица изумленно взглянула, видать Наденьку от меня не ожидала ни разу.

– Гена, ты молоток, быстро решил, я всех предупредить успела, правильно, нафиг нам эти разборки, только учёба началась.

Этот Петрович ваш где-то заблудился, наверное с подружкой расстаться не может…

– Надь, а вторая наша надсмотрщица хоть когда будет?

– Ты про неё так не говори, я её хоть пару дней знаю, но тётка она правильная, порядок быстро наведёт. На мою старшую сестру похожа, а та в милиции служит, командовать умеет. – Да я смотрю – и ты у нас девушка серьёзная и видная, быстро Светку застроила!

– Как? Застроила?

А чего, нормально сказал, надо запомнить…

– Дарю, хорошему человеку не жалко!

Надя стрельнула взглядом, встал и начала рыться на полке.

– Ну, что, перекусывай, да надо тебя осмотреть, вроде как больной, даже от работы освободила тебя.

– И надолго?

– Гена, пока на три дня, там будет видно, голова-она предмет тёмный, так нам в училище говорят. – А ты в медучилище учишься? – Ну да, 4й курс, фельдшером буду, а к вам вроде как на практику определили, такую толпу на месяц нельзя без присмотра оставлять.

Чёрт, точно, в той жизни нас так же в институте на месяц в колхоз загнали, только было это в Иркутске.

Дежавю, однако… А докторица-то годика так 2–3 меня нынешнего постарше будет, с виду-то вроде ничего так или это молодые гормоны всё скрашивают?

Украдкой оглядел снизу вверх – ТТХ нормальные, как у нас в учебке говорили…

Попа слегка тяжеловата, ноги крепкие, грудь неплоха, особенно вот сейчас, когда на верхнюю полку тянется, "двоечка" зачётная…

– Э! Да тут осторожнее надо, тело-то реагирует как положено в 17, чую, что штаны становятся тесными, аж покраснел. Бац, а девушка-то чует мой взгляд, наверное копчиком, оглядывается, но старого партизана да в молодом теле так не словить, взгляд мой усиленно рассматривает бутерброд с котлетой, ну, сама невинность…

– Так, Геннадий, доедаем и на процедуры – нарочито серьёзным голосом командует моя докторица!

– О, уже МОЯ?!

Пристально смотрю на лицо, медленно перевожу взгляд на грудь, отмечаю, что щёчки-то стремительно краснеют.

– Да ты девочка у нас и краснеть умеешь, прелестно, проскакивает у меня в голове ухмылка старого ловеласа.

– Всё, всё, серьезнее, Гера, не надо портить отношения, настраиваемся на лечение, тем более, что головка-то побаливает, чего там скрывать.

Допиваю чай, встаю – Доктор, пациент готов! – Давно пора, а то смотрю, что мысли у вас не туда направлены. – Надежда, ну что вы, они как раз смотрят на такую красоту. – Гена, перестань, стой смирно, глаза закрыть, руки перед собой – достаём до кончика носа сначала одной рукой, потом другой.

Вспоминаю эту знакомую процедуру, тяну руки, левой как-то не сразу попал. – Вот, я говорила, что не все у тебя ещё в порядке, координация нарушена. Давай, измерим пульс, давление, а то вон щеки покраснели. – Ну, язва. подьеб… подначила, в общем.

Берет за запястье и опять прошла волна, закрыл глаза и слушаю себя и докторицу – Таааак, эмоции положительные, я бы сказал, даже эротические – Что, я и это определяю?

Ну, Казанова, в натуре… Стоп, опять в штанах зашевелилось! Спокойно, Гера!

– Ты чего глаза закрыл, тебе плохо?

– Мне плохо? Да я балдею…такие ручки нежные!

– Гена, прекрати, я на работе. – Так после работы можно?

Шлёпает меня легонько по руке:

– Посмотрим на твоё поведение…пока тебе надо лечиться и не забивать голову глупостями. – Глупость, Наденька. пройти мимо такой девушки!

Глаза становятся по пять копеек – Гена, тебе лет сколько?

Ну, вроде 17… -Вот, а говоришь, как старый бабник!

– Пипец, вот так и палятся шпионы проносится в голове.

Спасает стук в дверь – Кто там? – рявкает докторица, явно перебивая своё смущение.

Открывается дверь и появляется парнишка с симпатичным свежим фонарём под глазом. – А, Лёша, заходи, мы тут как раз пострадавших проверяем, показывай свой фонарик.

Парень улыбается – Да ладно, бывает, подумаешь, синяк!

– Ага, я так и поняла, вот мы и проверим боевые раны.

Надя уверенно покрутила Леху за подбородок, посмотрела в глаза, протёрла какой-то мазью синяк и пришлёпнула все смачным куском пластыря.

– Во, теперь орёл, хоть на выставку!

Кидаю свои пять копеек:

– Вы, мадам, просто художник!

– Это точно, у меня по травмам пятёрки в зачётке. Показывает Лехе физию в маленькое зеркальце:

– Ну как, годится?

– Да нормалек…

Судя по всему, парень неунывающий, у меня сразу к нему какое-то расположение появилось.

Лёха мнётся:

– Надь, можно нам с Генкой погулять во дворе?

– Ну, ты у меня сегодня вроде тоже на больничном, так что валяйте, но недолго, чтобы я вас не искала. Да и Петрович или Любовь Фёдоровна ваша появятся – чтоб вы тут были, ферштейн? – Я-я майн либе!

Всё, валите, я хоть полы помою, улыбается мне Надя.

Выметаемся в коридор, держу Лёху за рукав:

– Надо бы приодеть чего, на улице-то не жарко. – Коню ясно, щас и куртки натянем, – Лёха открывает двери, пропуская меня в комнату.

Мля, ну как и не прошло почти 50 лет, такая же комната с темно-зелёными панелями, вечный дизайн советских общаг, "аромат" портянок, койки в два яруса, армейские одеяла, вещи на спинках.

– Лёха, а народ где?

– Да ты чего, Генка, все давно в поле, время то какое – десятый час. Меня Надежда у старосты отмазала, пусть денёк отдохнет, мало ли чего. Да тут ещё мент утром приходил, все пересрались со страху, парни-то вечером хотели драться бежать. Ты представляешь, Надька-докторша прибегает, всем растолковала, что говорить, ну мы ему как на экзамене все отбарабанили, что ты упал и больше ничего…

Вот и куртку твою показали в крови, – подводит меня к кровати.

– Ты это, давай поменяемся, я на второй этаж полезу, а ты внизу спать пока будешь, а то мало ли чего. У меня вот братану голову клюшкой разбили, так его неделю качало. – Спасибо, Лёха, смущённо бормочу я и жму ему руку. Тут же пробивает меня волна доброты и участия, ну есть же вот такие люди, последнее отдадут, думаю я.

Куда потом-то это мы подевали?

Эхххх… Леха ещё чего-то рассказывает, а я рассматриваю своё небогатое имущество в сумке – носки, трусы, тапки, пакет с мыльно-рыльными делами. Снимаю со спинки кровати свитер, брюки, а вот и куртяха…

Дааа, отмывать придётся, и в грязи и в крови, хорошо что болоневая, помню – у меня такая примерно была в 10 м классе, вот же наше "разнообразие" совковое.

Сам себя одёргиваю – какой "совок", ты сейчас сам в нем, оглянись, Гера!

– Ладно, пошли, толкаю в плечо Лёху, – там разберёмся, куртка пока потерпит, потом отмою.

Спускаемся по крутой лестнице вниз, ну точно, как у нас в казарме, чтобы скатывались на плац побыстрее.

Выходим на крыльцо – а высота-то неплохая, метра полтора будет, точно – есть куда свалиться.

Но как-то чую я, что мент мне не особо поверил, ну и хрен с ним. – Вот, мы тут и показывали менту, где ты свалился, вроде прокатило. – Посмотрим, Лёха, нам эти разборки и в хрен не упирались, дойдёт до начальства, мало не покажется. А нам оно надо?

– Генка, так это ты докторшу зарядил????

Ну ты голова! – восхищённо протянул Лёха! – Слушай, Лёха, про это знает три человека, вот так пусть и будет, лады?

– Да я могила, цокнул залихватски зубом Лёха! – Дай пять, шлёпнулись мы ладошками.

– Ага, вот они, голубчики!!!! Сачкуем?

На нас офицерским шагом шагает женщина лет 50, высокая, стройная, с волевым лицом. – Пи…дец! – наша Люба, сдавленно шепчет мне Лёха. – Щас нам будет кино…

– Ну, красавцы, покажитесь! – по сюжету Тараса Бульбы осталось только сынками назвать, проскакивает у меня в мозгу… – И кто так вас разрисовал, разрешите спросить, молодые люди? – в этом голосе металл сплавляется с ядовитой иронией, – Ну прям как у удава Каа в обезьянем городе, приходит мысль, осталось только упасть и ползти, аж головой тряхнул, чтобы скинуть этот гипноз…

Слышу голос докторицы с крыльца:

– Здравствуйте, Любовь Федоровна! Мы вас заждались! – Ага, я и вижу, это они с горя подрались? – Любовь Фёдоровна, вы только не волнуйтесь, я вам все объясню… – Да уж пожалуйста, Надежда Ивановна, – этим голосом можно бриться, столько в нем стали – пролетает в моем мозгу.

– Давайте вашу сумку, я помогу, – протягиваю руку к немалой сумке.

– Хм, ну помоги, – с интересом кидает на меня взгляд "наша Люба" и идёт в двери.

Надя за ней, оглядывается на меня с улыбкой, поднимает вверх большой палец правой руки.

Лёха прикрывает двери, топаем по лестнице вверх.

Сумочка нелёгкая, но тяну, не отставая на нашими "дамами". "Наша Люба" останавливается около двери с табличкой "учительская", открывает ключом двери:

– Ставь сюда сумку, через 5 минут жду у себя с докладом!.

Да, эта женщина с маузером на боку и в кожанке как раз бы была в роли той комиссарши в "Оптимистической трагедии", да и лицом они чем то схожи, ей Богу.

Докторица тянет за рукав:

– Гена, ты свою куртку-то грязную сними, вот в угол кинь, я потом постираю. На автомате благодарю, у Лёхи глаза круглые – ну ни хрена себе, отношения, делаю страшную рожу-не твоё дело.

Ну, этот парень похоже ни на что не обижается – опять улыбка на лице – ваши дела, как знаете.

Поворачиваюсь к Наде:

– Помнишь, что я с крыльца упал? – Конечно!

– Ну вот так и дышим… Лёха кивает в согласии. – Всё, вперед на мины!

Удивлённо смотрят на меня, но всё вроде поняли. Стучим в дверь – Входите!

Да-ааа, мизансцена заседания ревтрибунала налицо: за столом сидит Любовь Фёдоровна в строгом костюме, волосы до волоска прибраны в причёску, на столе ручка, журнал учительский, какие-то бумаги в папке.

Графина только со стаканом не хватает, проскакивает в мозгу и я улыбаюсь краешком рта. – И чего это вас развеселило, молодой человек, интересно услышать? – язвительно спокойно спрашивает наш Комиссар. Меня, как в жопу черт клюнул:

– Да вот… не хватает только маузера на столе, – делаю я жест рукой в виде пистолета.

Люба секунду смотрит на меня изумлённым взглядом, потом расхохоталась..

…

– Ладно, пока живите, присаживайтесь вон на скамью, Надежда Ивановна – ты на стул. Ну, излагайте, можете не вставать, раненым прощается! Ха, а тётенька то с юмором, учтём, хохмить мы и сами могём, приготовился я к рассказу.

– Ну! Давай, как там тебя, вроде Панин, я ещё всех толком не знаю, уж извините. – Уважаемая Любовь Фёдоровна, скажу просто – шел, упал, очнулся – шишка с лейкопластырем. Доктор заклеила, сказала – жить буду. У меня всё! Люба смотрит уже чуть не смеясь:

– Ну а ты, голубь ясный, как тебя? – Выхин Алексей! – Давай, Алексей, начинай свою повесть…

Лёха мнется – Ну я то чего, пока тут это…поднимали Генку, пока тащили по лестнице, как-то вот поцарапался где-то, сам не помню. Незаметно толкаю в бок Лёху, молодца, братан, делаешь успехи, я тебя ещё не такому научу!

Люба переводит взгляд на докторицу, та спокойно и без тени смущения пересказывает мои слова на свой медицинский лад – принесли, обработала, обеспечила уход, всё так и было, мамой клянусь…

Люба уже чуть не ржёт, оглядывая нас, как в цирке клоунов. – Ладно, протягивает она, а где наш товарищ лаборант был в это время?

Помогал герою не умереть на крыльце?

Пока мы переглядываемся и думаем, что сказать, в коридоре раздаются шаги, Люба делает жест Лёхе:

– Лёша, посмотри, там не наш Петрович появился?

Лёха открывает дверь, и мы видим молодого мужичка в очках, в плаще "болонья" и кепке.

Он испуганно щурится на свет, но уже отступать некуда, заходит в комнату. – Ну вот и наш дорогой заместитель, давит ядом Комиссарша, вы проходите, не стесняйтесь, мы тут беседуем на темы воспитания.

Петрович стягивает кепку и старается приткнуться куда-нибудь в угол, Леха уступает своё место, тот плюхается рядом и меня обдаёт волна перегара, смешанного со страхом и злостью.

Ого, непростой ты парниша, думается, не раз попадал в такой переплет, летит мысль в мозг.

Люба взглядом председателя трибунала окидывает нас, барабанит пальцами, потом потихоньку говорит:

– вы трое свободны, а мы тут с товарищем лаборантом пообщаемся на темы педагогики.

Мы быстро и плавно просачиваемся в двери и выскакиваем в коридор, переглядываемся и все, как по команде беззвучно прыскаем, закрывая рот ладошкой.

Надя маячит рукой в сторону двери с табличкой "мастер" и мы скрываемся за дверью. Фу-ууух, перерыв!

…

– Генка, что дальше-то будет? ловлю вопрос Лёхи в спину. – Ага, мне бы знать, злорадно думаю я. Оглядываю комнату, какой-то кабинет, как на заводе, стол, тройка стульев, плакаты по ТБ на зелёных стенах, какой-то большой шкаф в углу, похоже на инструментальный. Это что тут у них, ПТУ какое что-ли мы заняли? Так вроде занятия и у тех должны быть с 1го сентября…

– Ген, ну ты что, не слышишь? Лёха уже напрягается, поворачиваюсь к нему, подношу палец ко рту, как на плакате про шпионов, с загадочным видом оглядываюсь, ага, вон он репродуктор на стене, куда ж без него в СССР, с детства помню. Подхожу, прибавляю звук, идёт рассказ про какого-то учёного, Лёха выпученными глазами следит за мной. Показываю на стул, сажусь напротив. Нагибаюсь к нему и с видом разведчика Зорге вещаю:

– Это чтобы не подслушали, понял? Ну вот, вижу нормальную реакцию советского парня, смотревшего фильмы про шпионов, Лёха оглядывается на дверь. Бинго, сработало, прости, братан, за эти фокусы.

Протягиваю ему руку:

– Лёша, ты мне друг? – смотрю прямо в глаза. Лицо Лёхи каменеет, он протягивает руку и крепко жмёт мою:

– Конечно, ты что, не веришь? – Верю! и тут я чую его порыв, это смелость и доброта, такая энергия, что захлестнула всего меня. Да-ааа, вот так клятва, теперь назад дороги нет! А что я теряю, все равно никого лучше пока не знаю, да и по всему видно – парень честен со мной.

– Лёша, мне твоя помощь нужна, больше обратиться не к кому. Лёха напрягся, как штангист перед рывком. – Да ты не думай, все нормально, просто с памятью моей что-то неладное. Голова-то побита крепко, это я перед нашей Любой и Надькой креплюсь, а то наведут панику. Лёха чуть смягчает стойку:

– Ген, а я то чего сделать могу?

– Тут я подумал, что ты побудь рядом, пока вечером толпа с поля приедет, начнут же расспрашивать, а я вдруг кого не смогу узнать, так ты хоть втихаря подскажешь. Ну нахрен мне разговоры ненужные, начнут жалеть, а то и моим родичам сообщат. Лёха отпустил мою руку, откинулся на спинку стула, смотрю, отпустило парня. Всё-таки опыт моих лет позволяет по его лицу многое прочитать, уж с такими хитропопыми приходилось дела иметь, мама не горюй, так что этот пацан как открытая книга.

– Так это, Генка, ты же говорил, что у тебя батя давно утонул, ты у матери один. А она то точно сразу не прибежит, она же в Железногорске живёт, а это аж в Хакассии. В моей голове щёлкает-слыхал я про этот городок закрытый, там до фига всякой полезного и секретного добывают. Уже легче, с мамой я и минуты не протемню, сразу вычислит. – Мы ж с тобой в один день в техникум документы сдавали и экзамены сдавали, ты мне ещё всю математику вытянул. – А ты откуда?

– Да я местный, на Мичурина живу, слыхал такую улицу? Ха, чего бы тайного, дружбан мой старинный Колян Минеев там живёт, вернее, уже жил, аккурат за мостом у "Сибтяжмаша". -Лёха, про Мичурина знаю, а как наш техникум называется? Лёха было удивился, потом осекся, – Ну, это…Механический, мы с тобой на технологов пошли учиться, ты сам выбрал и меня затянул.

С вопросом смотрю на него:

– Точно Я? Ну да. мы спросили с тобой, где девчонок больше учится, туда и записались, сам же сказал, что в "малиннике нам неплохо будет"! А точно их тут много? – спрашиваю улыбающегося Лёху?

– Да вдвое больше, чем парней. Нас в группе 33 человека, парней 13 с тобой. Да и в соседней группе так же, мы тут все технологи, группа 17с и 18с. – Тааак, это видно после 10 классов с буквой "С", друг у меня в такой учился. Ну кое-что проясняется. А Люба у нас кто? – Так это, она выходит как классная в школе, а вообще-то она преподаватель, вроде политэкономию нам читать будет. Бля, опять этот Истмат, как он мне в институте надоел… – А рядом с нами кто спит? – Ну, если к окну глядеть, то вверху Витька, внизу Юрик, вроде Смирнов, он из нашей группы. А слева от нас два брата Конюховы, Толик внизу, а Сашка-верхний, они из Абакана, оба армейцы бывшие, вчера за тебя рвались сельских ловить.

Да я сам то не очень со всеми познакомился, мы тут три дня всего, приехали 1го на электричке, вчера первый день на работу пошли и на тебе – приключения!

– Лёха, ты что, нерусский, да по всем понятиям сельским, к нам с пропиской должны были уже в первый же вечер объявиться. – Да, ты прав! Да это эта коза Светка – вертихвостка глазки всем в техане строила, и тут уже отметилась. Ты с гитарой, так она к тебе ещё в электричке клеиться начала!

Опа, стоять, какая гитара? – потом вспоминаю про мозоли на пальцах, надо прояснить тему:

– Кстати, Лёша, а гитара моя где? Лёха замялся… – Лёша, где гитара? – Да это, помяли ей крепко, этот лось сельский Витек наступил на гриф, потом пнул её крепко, корпус лопнул, она у Светки в комнате. – И чего? – Ну, она боится тебе сказать, ты же вроде ей беречь скинул, когда махач начался, а она не уберегла. – И хрена молчать, что, не узнаю? – Гена, ты сам с ней разберись, она только тебя слушать будет, нам гитару не отдала. Сжимаю кулаки, ну коза драная, я с тобой потолкую, тайны тут устроила, сюсюкала утром. Столько лет отыграть, так у меня уже к инструментам любовь, как к детям, если не крепче. По молодости ломали, слов нет и воровали, так как серпом по Фаберже, одни переживания.

Слышим стук в дверь – Надькин голос:

– Ребята, на обед. Лёха с радостью сорвался, – Пошли, порубаем, а то чего-то пусто в брюхе. И точно, смотрю на кукушку – половина первого. Так это мы полтора часа торчим тут, ну фокусы, вроде вот только зашли.

В коридоре ждёт докторица с моей курткой в руках:

– Гена, я тут вычистила как смогла, надевай. Выходим на улицу, спрашиваю у Нади:

– А Люба наша как там? Надя оглядывается на окна:

– Она ему до сих пор чистит хвост, как мой батя говорит, только рык стоит. Ох и влип ваш Борис Петрович, это же надо, упёрся к бабе и гулеванит там, а вы сами себе предоставлены, 65 рыл.

– Да уж, Надя, проблема сама не рассосалась, это вам не беременность… Докторица оторопела на мгновение, первый заржал Лёха, мы подхватили. Так и шли до самой столовой метров 100, переглядываясь и посмеиваясь….

– Лёха, а мы что, одни обедать будем, а народ наш где? – А им в поле привозят, – шепчет мне на ухо Лёшка, пока мы моем руки в умывальнике.

Оглядываю столовую, ну как и было в моей юности – столы, стулья из трубок, раздача, тётки в белых фартуках и колпаках, всё родное… Отстояли очередь, рулим с разносами за стол. Народа немного, видно такие же командировочные, как и мы.

Общага наша оказалась местной школой механизаторов, прочитал по пути вывеску, так что столовая тут как раз к месту. Молча поглощаем еду, вкусно, я уж и забыл этот вкус столовского рассольника. Искоса смотрю на Надьку, только сейчас соображаю, кого она мне напоминает – это же вылитая актриса Ира Муравьева в фильме "Карнавал". И кино помню прекрасно, а уж песню то про "Позвони мне" мы играли от и до, в кабаке хорошо заходила подпитым дамам в душу. Докторица взгляд мой ловит и глазами вопрошает, что хотел? Делаю томный взгляд, как у артиста Миронова и вздыхаю… Ага, краснеет, утыкается в тарелку, но не забывает мне кулак показать.

Лёха как робот, метёт ложкой и первое и второе, манерами парень сильно не избалован, это точно. Но и не свинячит, просто ЕСТ. Надя аккуратно кушает, умеет вилку в руках держать, ну и я не отстаю в манерах, уж научили за столько лет! В голове мысли про предстоящий вечер, встречу к коллективом, так сказать, та ещё засада. Надо следить и следить за каждым словом. Да и с этой козой Светкой дело порешать конкретно, не нравятся мне её претензии на мою тушку, я уж сам разберусь, с кем мне дружить. Вон Надя рядом сидит и за мной следит втихаря, я то вижу её интерес, заинтригована девушка, это хорошо…

Либидо моё молодое и пылкое требует выхода, а чем не вариант, наверняка в медучилище ей про тычинки с пестиками рассказывали. Ну и я рассказать и показать постараюсь, опыт то не пропьёшь. Ну вот и поели, собираемся и топаем домой, в дверях сталкиваемся с нашей Комиссаршей, а Петровича не видно, видать досыта "накормила" его воспитательными розгами.

– Как там с обедом, Надежда Ивановна? – Всё нормально, на вечер меню тоже согласовано – бодро докладывает наша докторица. Быстро сваливаем на воздух, явно Любе не до нас. Лёха дёргает меня за рукав:

– Не оборачивайся, там вон на остановке наш Петрович стоит с вещами. Осторожно смотрим вбок, точно, на остановке понуро стоит лаборант, на лавочке пара то ли сумок, то ли рюкзаков. Надя хмыкает:

– Ну вот и спёкся наш гуляка, шурнула его Любовь Федоровна. Мы с Лёхой киваем в унисон и бодро шагаем в сторону общаги. На душе как-то неспокойно, не получи я в лоб, так и Петрович бы не пострадал, а может и наоборот, гульки такие не сегодня, так завтра бы вскрылись, это ещё ладно, если не женат, а то по нынешним временам быстро аморалку пришьют. Да и Петрович видно ходок ещё тот, сам приключений на сраку нашел бы.

Как мне это знакомо по музыкантской жизни, там вино и бабы многих довели до цугундера, как моя бабка говорила. Я сам до 36ти в холостяках проходил, сколько кандидаток на свою несвободу перебрал, пока Галю на встретил.

Прожили мы с ней душа в душу почти четвертак, родили "лапочку-дочку", вырастили, выучили, да сгорела моя Галя от рака за год, как свечка. Дочура сошлась с немецким биологом, каких-то там бабочек вместе изучают теперь, а точнее – они уже там, а я вот здесь… аж тоска по хребту морозом пробежала.

Ладно, назад на запрыгнешь, буду по новой жизнь проживать, когда бы ещё мечтать мог про новое тело и молодые годы! – Эх, Надюша, хорошо то как, – сказанул я и приобнял её за плечо! Леха с открытым ртом смотрит на меня, Надя даже не отстранилась, только притормозила и внимательно так посмотрела в глаза…

А глаза то у неё зелёные. – сообразил я, и такой в них вопрос, что рука сама опустилась с плеча. – Вот и правильно, пойдём, Геночка…Лёша-не отставай, проворковала Надя и взяла меня под руку. Всё, занавес!..

Ну вот и Час Истины пришёл, с улицы слышу гул толпы, работники с полей приехали, общага наполняется шумом, двери открываются и в несколько глоток раздаётся рев:

– Здорово, парни!

Сразу шибает в ноздри запах поля, портянок и пота, уххх, аж армейку вспомнил, когда нас гоняли по плацу до упаду. Со всех сторон окружили наши койки, каждый суёт руку., все здороваются, хлопают по плечу, глазеют на лоб, ну прям, как звезда экрана! Раздаю всем улыбки и жму руки. Тут и Лёха не отстаёт, мы усиленно играем в раненых героев. Народ рассасывается по своим углам, начинается обычная суета, кто переодевается, кто пошёл в умывальник, кто перекурить. Двое парней садятся на койку напротив – похожи как два сапога, понимаю, что это и есть братья Конюховы, как бы включиться ещё, Ху из Ху? Оглядываюсь на Лёху, глазами показываю вопрос, спасибо, тот врубается быстро, обращается к парню с заметными усиками:

– Толян, хорошо, что вы вчера не попёрли на разборки, а то как раз менту сегодня работа была бы… Ага, тогда другой – это Сашка, абаканские, не забыл ещё…

Толик солидно басит:

– Понятно, что нам этот шум не нужен, вчера-то по запарке рванули, хорошо, что темно было, догнали бы – точно навтыкали. Вкладываю свои пять копеек:

– Да я не сомневаюсь, наших больше было, только вот потом они толпой припрутся, замесят, хрен мы отобъёмся, у нас тут одни бабы. А потом нам ещё месяц ходи и оглядывайся, чего вам говорить, сами знаете, как чужих "любят". -Это да, солидно пробасил Сашка, наваляют и нам. Слышим шум, толпа на ужин собирается, в двери и девчата заглядывают с весёлыми криками – Привет, Гена, привет Лёша! – тот сразу расплывается в улыбке и пластырь под глазом не мешает…

Вываливаемся по лестнице на улицу, слышу со всех сторон:

– Генка, не упади и хохот…Ага, пошла шутка в народ! Весело топаем через дорогу, заваливаемся гурьбой в двери, небольшая давка в раздевалке и мы в зале. На входе строгим часовым стоит докторица, а в середине зала зорко бдит Любовь Фёдоровна, с неё можно статую Фемиды лепить, только без повязки на глазах, что-то чекисткое в ней есть, вот зуб даю – осторожно с ней, Гера, не проколись… Столовка гремит, шумит, родной забытый гул –, пять лет в институте слушал, да и потом не забывал.

Вклинились со своими пацанами в очередь, двигаемся по раздаче, три тётки в белых колпаках и куртках шустро наливают, накладывают в тарелки еду, очередь быстро двигается и вот мы уже вчетвером за столом, с аппетитом гремим ложками. Всё-таки быстро я начал втягиваться в новую – старую жизнь, тело мне досталось не самое неуклюжее. ну а мозг уж постарается, с удовольствием решил я. Ловлю на себе взгляды, и понимаю их, вот новость! Тёплые и не очень, вопросительные и нежно – задумчивый… Ого! А кто так мной занят? осторожно поворачиваю голову, – Надюша, Встретилась со мной взглядом и улыбнулась краешком губ. Ну да, мы ж тут на посту, "облико морале", не абы что.

Подмигиваю ей и ем дальше, вкусно то как или голоден, пока не соображу. Хотя из прежней жизни помню, с каким удовольствием кушалось все в прежней жизни.

Слышим голос нашей Комиссарши:

– Так, товарищи, минутку внимания! После ужина в 20 часов собираемся в Красном Уголке на собрание, явка обязательна! Все поняли? Народ вразнобой откликается… Люба чётким шагом выходит в двери, а Надя, устраивается за стол с девчатами. Мы переглядываемся, Толик многозначительно произносит – Ну вот, будет нам головомойка! – Ага, кивает Сашка и мы жуём дальше.

По спине пробегает чей-то настойчивый взгляд, явно не просто так…Поворачиваю голову, в углу столовой вижу девчонку лет 13–15 в курточке и вязаной шапке, она настойчиво смотрит на меня и показывает пальцем в проход за своей спиной.

Та-ааак, вот и посыльный, а мы то тут планы строим на завтра… Лёха удивлённо смотрит на меня, потом на деваху, в глазах вопрос.

– Тихо, это по мою душу, и завтра ждать не надо! Сашка басит:

– Ген, с тобой пойдём!

– Не, пацаны, пойду я один, вас не зовут. А вы спокойно выходите на улицу и на всякий случай постойте во дворе столовки, там выход обязательно должен быть. В зале мне бояться нечего, да и не думаю, что махач будет, вернее всего, кто-то со мной погутарить хочет.

Толян молча кивает и берётся за стакан с компотом, ну железные нервы! Мы не спеша допиваем компот, собираем посуду на разносы и идём к окошку к ложкомойке. Притормаживаю чуть и шепчу Лёхе:

– подойти тихо к Надьке, скажи, что все под контролем, она вон напряглась, спиной чую… Ставлю разнос и иду за девчонкой в коридор, никто на меня и внимания не обращает, вот так пырнут в коридорчике и готово, мелькает мысль, – Не ссы, Гера, топай прямо, это уже взрослый Я шепчу в голову. Деваха, открывает дверь – пропускает меня вперёд – Оппа! За столом сидит утренняя спутница нашего Анискина в расстёгнутой куртке и платке с "петухами" на плечах, рассыпается в улыбке:

– Ну, проходи, Гена, присаживайся…

– Сюрпрайз, пробегает в мозгу!

…

– Гена, я хочу с тобой поговорить, вижу ты парень серьёзный, постарайся меня понять, ладно? – плавно выговаривает мне тётя. – Меня зовут Клавдия Ивановна… Я встреваю:

– Это как у старшего лейтенанта отчество? Похожи вы… Она улыбается:

– Что, так заметно? Жму плечами, смотрю с вопросом в глаза, выкладывайте дальше ваши козыри.

– Гена, хочу тебе принести извинения за это вот – показывает пальцем на голову, – и спасибо, что не стал шума поднимать! Делаю удивлённое лицо, хотя начал догадываться. в чем дело:

– А вы то каким боком к этому, там вроде парни были? – Да Витя этот – это мой сын, ну и племянник нашему участковому, как ты догадался – это мой старший брат. Ну, дурня-то мы сегодня отправили подальше, он в ПТУ учится в Ачинске, а то и так у него уже привод есть за драку, весь в папашу, ити его, руки с головой не дружат.

А ему в армию осенью, ну посадят же дурака, а их у меня двое, дочку ты уже видел, отец по пьянке погиб, один Витька остался. В армию сходит, там быстро ума вложат – она с жаром говорит мне, а у самой тоска в глазах. Мне аж в носу защипало:

– Да ладно, всё я понимаю, бывает, чего там.

– Гена, ты уж прости его…Ну ради меня и дочки! – Да простил уже, хоть и обидно мне, сам не нарывался, а вон – одни убытки – показываю пальцем на лоб, куртка в грязь, гитару вон раздавили… Чуть не стал пальцы загибать про портсигар и кинокамеру импортную, считая потери… Все-таки эта рыночная экономика психику здорово перестроила, быстро на деньги переводим, подумал я, а с другой стороны – хотите мира – давайте контрибуцию.

– Гена, да я разве против, затараторила Клавдия, мы все исправим, и гитару вам заменим, не беспокойтесь. Я в нашем Клубе заведующей работаю, я понимаю, как вам гитару жалко. – Ого, встрепенулся я, это же меняет дело – чуть руки не начал потирать в предвкушении добычи.

– Ша, Гера, не суетись, делаем вид, шо мы таки чуть согласны, может, ещё чего накинут – шепчет в мозг тот старый Я.

Смотрю в глаза, пауза, дама начинает нервничать, надо не переиграть…Хлопаю ладошкой по столу:

– Ладно, уговорили! Только гитару нормальную, чтобы играла! – Да конечно, Гена, разве я не понимаю, ты же и играешь неплохо, куда с плохим инструментом? – Хренасе, откуда новости?

Вот эта деревня, ничего не скроешь, хотя приятно слушать. Встаю, лениво спрашиваю:

– И когда это будет? – Гена, да хоть вот сейчас, мне и лучше, темно, вечер, меньше народа знать будет. А? – Согласен с вами, мадам! Прошу, – пропускаю её вперёд, в коридоре к нам двинулась деваха с вопросом на лице, но тут же сменила выражение, увидев довольную мать. – Я только оденусь…

– Не надо, я твою куртку взяла, говорит деваха и подаёт мне. Машинально киваю в жму руку в ответ, беру куртку – чую, как девочка посылает мне радостной импульс, – А чего, мы такие, могём и добрыми быть!

Щас ещё на гитару посмотрю, так вдвойне счастливее буду, мурлыкаю я, как кот Матроскин.

Мы выходим через задние двери, прощаясь на ходу с поварихой, которая лязгает засовом за нашей спиной. Тут же вырастают три тени – "сторожевой полк" надвигается на нас, но тормоза включает быстро, видя меня целого и в компании двух дам. Клавдия смотрит на меня, я спокоен, киваю им – Лёха, идём со мной, а вы – домой, если что, я до собрания успею, ещё час! – Тут недалеко, подхватывает мои слова деваха, я их провожу, все будет нормально. Братаны хмыкнули, оглядели защитницу и повернулись в сторону общаги.

Идём и правда недалеко, тут у них все заведения культуры и общепита недалеко. Клуб одноэтажный, но размеров не маленьких, в окнах кое – где горит свет. – Жизнь кипит в "очаге культуры", ухмыляюсь я, Лёха поддакивает, Клавдия улыбается.

– А вот и наш Клуб, бодро говорит деваха, а меня зовут Лена! Входите! – Ну, веди Лена, в пещеру Али-Бабы, пролетает мысль в моем мозгу.

…

– Гена, ну как? Слышу издалека голос Клавдии, соображаю, что надо бы что-то ответить, но слов пока нет – ОНА у меня в руках!!!!!

Это ну как Клаву Шиффер в 17 лет обнять и лишиться дара речи! Я держу в руках мечту своей молодости, красавицу! Кремону-соло", полуакустический подарок от братьев болгар. Показываю палец вверх, кручу её и не нахожу ни одного изьяна:

– Клавдия Ивановна, ну просто супер! А она работает? – Гена, ну ты меня за дурочку-то совсем не держи, я хоть и по классу народных инструментов музучилище закончила, но гитару от балалайки отличу.

Да на ней никто не играл, я её для Витьки берегла, а этот оболтус только кружку с пивом в руках держать может – тут он виртуоз, зло процедила она сквозь зубы. Жалобно смотрю на гитару, потом на Клавдию…только собираюсь сказать, что не равный обмен – она меня опережает:

– Гена, и не думай отказаться, я так решила – бери, пусть инструмент не дома пылится, а в хороших руках играет. Всё! Соглашайся! Она энергично подаёт мне руку – Договорились?

– Да!!! – думаю, надо соглашаться, а то ещё передумает, а я уже к этой красавице прирос сердцем. – А дома проверишь, чтобы тут никто не видел. Ты не бойся, паспорт тебе дам, даже справку оформлю, что ты её выкупил у клуба, всё путём будет.

– Клавдия Ивановна, ну вы просто королевский подарок мне сделали, с меня причитается… – Всё, мы в расчёте, иди, Ленка вас проводит. Сейчас мы её завернём и через задние двери выйдете. Ты пока молчи, чего? и как? а я через пару-тройку дней с Ленкой тебе бумаги передам. Она девка правильная, не болтливая, всё будет хорошо. Дрожащими руками заворачиваю в какую-то бумагу гитару и в сопровождении Ленки и Лёхи коридорами выбираемся из клуба.

Лёха только взглянул на мою счастливую мордаху и сам заулыбался, а за ним и Ленка, которая ловко вцепилась ему за локоток и повела нас по переулку к общаге, успевая что-то со смехом трещать Лёхе на ухо. – Ого, так тут они спелись, подумал я, пока мы там в закрома Родины ныряли. Ню-Ню…

Как на крыльях долетели до общаги, а там уже народ на первый этаж перебирается в большую комнату со стульями, лозунгами и даже трибуной на небольшой сцене – полный комплект идеологической машины, опять дежавю.

Быстро залетаю к Надьке, она аж бросилась ко мне, в глазах испуг:

– Геночка, всё хорошо? А это что? – Так, Надюша, ты мне больше чем друг – я тебе просто верю. смотрю в глаза и проникновенно вещаю… – Это надо убрать пока – тут гитара! Ферштейн? – Докторица аж выдохнула и тут обняла меня и жарко зашептала на ухо – Я же так испугалась!..Обнимаю её одной рукой, волна страсти пробивает меня от пяток до головы, резко отстраняюсь:

– Всё, всё, родная, всё нормально, пошли, там уже начинается!

Так, отставить слёзы, Надежда Ивановна, рыкаю командирским голосом, – Я иду первым, ты за мной через 3 минуты! Всё, время пошло…поворачиваюсь через левое плечо и строевым выхожу в коридор, краем глаза ловлю совершенно обалделый взгляд Надюхи! – А ты как думала, ещё и не таких строили, привыкайте, барышня! Скатываюсь вниз, открываю двери и шарю глазами через головы – ищу Лёху. Ага, машет рукой, пробиваюсь к нему, втискиваемся вчетвером на три стула – всё, народ к бою готов!

– Ну, что, товарищи студенты, всё в сборе? раздался командирский голос нашей Любы. Со всех сторон поддакнули и затихли. Люба смотрит на нас внимательным взором доброго следователя НКВД, тишина зримо уплотняется. – Ну вот и славно, на удивление спокойно изрекает Любовь Фёдоровна.

– Вы в курсе, что нас покинул наш уважаемый Борис Петрович? Сразу предупреждаю ваши вопросы – по состоянию здоровья, все другие разговоры не приветствуются – добавила в голос металла. Повторяться не будем.

Завтра прибывает второй преподаватель – это классный руководитель группы 18с, соответственно я руковожу группой 17с. Отводы будут? Нет, замечательно! После собрания вы подходите к старостам групп, получаете студенческие билеты. С ними вы становитесь полноценными студентами нашего замечательного техникума, а не толпой из мальчиков и девочек!

С чем вас и хочу поздравить! Сегодня суббота, пришлось вам работать на час больше, но тут есть причины – погрузка продукции, на поле картофель не бросить. Спасибо. что пошли навстречу и выполнили всю работу. Час мы вам компенсируем позже всем или каждому по просьбе. Согласны? Все радостно загомонили. – Продолжаю: завтра у нас воскресенье, отдыхаем, если есть предложения по проведению каких мероприятий – обращайтесь или к старостам или ко мне. Согласна на все, кроме драк и полётов с крыльца – вы поняли меня?

Народ дружно заржал и посмотрел на нас с Лёхой. Наша Надежда Ивановна конечно на посту, но постарайтесь не задавать ей работы. Опять смешки, Надежда гордо оглядела зал. – Ну раз согласны, тогда свободны – отдыхайте! Народ подскочил и начал тянуться в двери… Чувствую на себе взгляд Любы, явно по делу, толкаю Лёху на выход и остаюсь.

Люба кивает Надежде, чтобы подошла, мы садимся на стулья напротив стола – все во внимании… Люба смотрит на меня:

– Как сходил на переговоры? Упс, кто стукнул? в голове включился калькулятор… Люба продолжает:

– Да ты не думай, твои молчали, у меня свои методы, да и с Ивановичем я поговорила уже. Сижу, думаю – это когда успела, вроде не выходила никуда? И чего он сказал? А она? ЛФ усмехается:

– Гена, сверток принес? Мамаша этого придурка – зав. клубом, она ж тебе в примирение мешок картошки не даст?

Ну, значит взамен поломанной гитары выдала другую, тут и Шерлоком Холмсом быть не надо. Так? Гитару ты притащил перед самым собранием – я в окно видела, значит, где-то быстро спрятал… А кто у тебя в друзьях с отдельной комнатой? А, Надежда Ивановна? Ну вот и получается, что вы подельники сейчас. Шучу!

Но я вас сажать не собираюсь, а скажу, что правильно сделали, мы резко переглянулись с Надей, не стал ты шум поднимать, себя и меня подводить, разрулил ситуацию и в селе лишних врагов не нажил. Наоборот-тебе обязаны! Умный ход!

Насчет гитары… Дорогая? Я хмыкнул:

– Да недешевая… Люба призадумалась:

– Понятно. Ладно, скажем всем, что дали нам её временно для культурных мероприятий от сельского клуба как бы в прокат. Думаю, такое объяснение будет к месту, ну а слишком любопытных ко мне отправляй, договорились? – Понял, Любовь Федоровна!

Теперь к тебе, доктор, вопрос? Как у него с травмой? Надя вмиг стала серьёзной:

– Ну. общее состояние неплохое, немного нарушена координация, однозначно будет кровоподтёк, постараюсь купировать, чтобы не вышел на глаза… Люба хмыкнула:

– ты уж постарайся, куда нам с синяками гарцевать, такая реклама не нужна. А ты, орёл, чтобы все предписания выполнял без разговоров, понятно? Я гаркнул, как в строю – так точно, товарищ майор! – Капитан, поправила Люба, но это тайна…

Насчёт Выхина что? – А там вообще все уже проходит, лёгкая царапина. – Ну да, об стенку – подначила Люба. – Надежда, Выхина с понедельника в поле, а этого друга мы тут припашем, а то что это, в расположении ни одного мужика, хоть и раненого – непорядок. – Поняла, Любовь Федоровна, оформлю больничный – лёгкая бытовая травма. – Молодец, свободны..

Я уже что-то присмотрел в углу:

– Любовь Федоровна, можно мне тут оглядеться, кое-какие задумки проверить? – Ну если не взорвёшь дом, то проверяй, потом закроешь, ключи у своего старосты оставишь, Лена Гордеева, найдёте. И студенческий получи, раненый боец…Люба развернулась и пошла к выходу.

Надя смотрит на меня с вопросом:

– Ты чего придумал? Поднимаю к верху палец, погоди, мол, иду в угол, там на тумбочке под стоит ОНА – настоящая советская радиола, я же такие лет 30 назад в последний раз в той жизни видел, даже название помню – "Эстония-2" с парой огромных динамиков на передней панели – вон как тёмными кругами выделяются!

В голове складывается пазл – вот оно, с чего я начну в этой жизни укреплять своё положение, это же первый усилитель для моей новой гитары!!! Хватаю Надьку за плечи, прижимаю к себе:

– Ты поняла? В ей глазах сплошной вопрос, а волна от её идёт ко мне, вся полная ожидания чего-то эротического…

– Надя – это же усилитель для гитары и колонка в одном флаконе, я смогу играть!!! начинаю кружить ей по комнате, в мою грудь упираются упругие груди, а в мои глаза впивается зелёный взгляд с поволокой, Всё, искра проскочила и наши губы встретились… Наступила темнота, только стонет Надя потихоньку, а мои руки все сильнее прижимают её ко мне. Какой-то шум в коридоре – Генка. ты здесь? – кричит Лёха… Срабатывает аварийная защита, мы отталкиваемся и Надя тут же хватает какой-то журнал с крышки радиолы, а я втыкаюсь взглядом в шкалу приёмника.

– Заходит Лёха, О! ты тут, а я тебя ищу, там пацаны от Светки твою гитару притащили, кое-как отдала. Что делать будешь, она там крепко побита? – Лёха, да хрен с ней, смотри, чего я тут надыбал, я жестом фокусника показываю на аппарат – Вуаля! Лёха оглядывает со всех сторон радиолу, открывает крышку:

– О, и пластинки можно крутить, только вот где взять? – Лёха, на кой они нам, у меня лучше есть предложение! Поворачиваюсь к Надежде – Ну что, расскажем ему? Лёха протягивает – Ну не фига, у них уже тайны появились от меня? да какие тайны, щас тащу сюда гитару, проверяем, и можно вдарить песню, согласен? Лёха чуть не подпрыгивает – Ещё бы, погнали!..

– Погнали мы с Надеждой, а ты пока вытяни осторожно этот аппарат на сцену, там света побольше, чтобы вон та розетка была рядом, смахни пыль, но не включай. Надо где-то разжиться хотя бы куском провода и ножом, посмотрю в комнате мастера, кажется мне, что там должно быть. Ясно? Лёха шутливо откозырял…

– Вольно, Выхин, к пустой голове руку не прикладывают, это я тебе, как майорская дочь, говорю – шутливо отбрила его Надежда! – Пошли, раненый, буду тебя сопровождать! Счастливо улыбаясь, потянула меня за руку.

– Какая же энергия от неё идёт, не-ее, друг, так долго терпеть я не смогу, вон, дружок в штанах подозрительно активен. Она же точно меня изнасилует…или я её, но что-то будет и очень скоро, зуб даю! С этими мыслями иду позади Надежды по лестнице, а та изящно выписывает полушариями перед моим носом – вот же зараза, дразнит не по-детски. Около спальни Любы, притормаживаю:

– Надь, надо Любовь Фёдоровну предупредить, я догоню. Стучу, слышу – Входите!

Люба сидит в кофте на кровати, поджав ноги под себя, книга в руках, вопросительно смотрит, чую, мы с ней скоро мыслями общаться будем, вот же взгляд – как рентген… – Любовь Федоровна, я там радиолу хочу приспособить под усилитель, гитару подключить попробую, взял-то без проверки… – Что, не терпится? Ладно, только сильно громко не гоняй, может кто отдыхает. Подключать умеешь? Обижаете, 4 года музыкалки за плечами по классу гитары! – Ну, давай, если всё удачно получится, можете поиграть до отбоя! 23–00, в честь субботы, Ферштейн? – Яволь, герр капитан! Иди, балабол…Люба улыбается и грозит пальцем.

– Уфф, проехало, теперь подключить бы без заморочек. Когда-то в классе 8 м в той жизни, мы с одноклассником подключали к такой же примерно радиоле самопальную гитару, а потом брякали до полного уничтожения динамиков, за что ему выписали хороших трынделей и отправили играть в Дом Пионеров. Так что с этим не думаю, чтобы были проблемы. Тук-тук, стучу в дверь докторицы, мало ли, надо соблюдать приличия! Да и для других рекламы лишней не нужно, вон, шастают по коридору девки туда-сюда. Входите, кричит моя Надя. О, уже таки моя? удивляюсь сам себе…

Открываю дверь, Надя стоит за шторкой, выглядывает голое плечо:

– Я тут переодеваюсь, прикрывай дверь. В ребро сразу впивается копьё беса разврата, обхватываю её вместе с занавеской, ух, какие формы!

Волна удовольствия бьёт прямо в мозг, туманит разум – Геночка, милый, ну не надо, ну не сейчас, ну войдёт кто-нибудь, ну…стонет она и растаивает в руках, как мороженное. Жму сильнее:

– Гена. из последних сил пытается вскрикнуть Надька, ну отпусти, ну потом…

Отскакиваю, зажимая пах руками, чую, что видок у меня сейчас тот ещё. Надька тяжело дышит, а потом начинает хихикать:

– Ты посмотри на себя, ты как по коридору сейчас пойдёшь, тебе же спокойно можно шапку на этом…ну ты понял, носить! Ой, не могу, она уже почти ржёт в полный голос. Я открываю шкаф, хватаю свёрток с гитарой и держа её перед собой, быстро сваливаю подальше от соблазна! – Гера, успокойся, нас ждут концерты и овации, а ты только про секс думаешь…Давай посерьёзнее, да и Лёха там уже заждался, шас опять тебя искать пойдёт.

Вваливаюсь в комнату, закрываю дверь, топаю к сцене, Лёха уже выставил агрегат, даже шнур в розетку включил. смотрит на меня, весь в напряжении, – Ну чуть копытом не бьёт, думаю я. Разворачиваю свёрток, вот она, моя подруга!

– Ни х…я себе, – восторженно матерится Лёшка, вот это красавица! – Ха, не то слово, Лёха! Сейчас мы её включим и порвём всех!!!

– Лёха. смотри там в тряпках, должен быть шнур, паспорт, как бы и струны запасные не забыла нам Клавдия положить. Ага, есть что-то, давай сюда. – Таааак, что там принесли? О! – шнур есть, правда с грёбаным разьемом СШ-5, но тут уже не попляшешь, как я помню, тогда почти все гитары в СССР продавались с ними.

– Теперь Лёша, смотрим как поженить этот шнур с радиолой, поворачивай её к нам попой. Лёха гогочет:

– Втыкать будем, надо осторожнее. чтобы не забеременела, гы-гы… – А мы Лёха тогда песню родим. Отрезаю ножиком провод, Надюха когда успела мне его сунуть – вот шустрая, зачищаю, уж по части "жучков" нам равных нет – вставляю в гнезда с надписью "магнитофон", фиксирую спичками, благо тут какая-то пепельница на трибуне притулилась. Включаю клавишу, загорается лампа, высвечивая панель – ну, волшебство, в натуре…

Осторожно вешаю гитару на плечо, ремень ничего так, новенький. Пальцем проверяю штеккер, хрипит, втыкаю и вот – момент истины – провожу по струнам…тишина! Лёха изумлённо смотрит на меня! Бля, ну кто бы включил, кручу ручечку, щелчок и вот оно – раздаётся звук… Ура, негромко говорю я… – Ура! – повторяет Лёха… – Так, Лёха, давай сразу решим – кто чем будет заниматься. Ты как с гитарой, понимэ?

Лёха замахал руками:

– Гена. я только подержаться. Ну там подпеть могу, вроде слух есть. Ты же сам говорил, что в "музыкалке" учился, тебе и банковать, ты же классно играешь, ну, это-играл, пока эти уроды не пришли. А ты к чему спрашиваешь? – Лёха, гитара подключается к аппаратуре, а аппаратура требует ухода и внимания – звукооператором будешь? Все ручки на усилителях в твоём подчинении будут, все бабы твои, ты же после музыкантов – второй на сцене…а где и первый, когда перед концертом!

После этих слов Лёха был готов хоть сейчас на Уэмбли выступать, судя по его восторженному взгляду. – Тогда сиди у аппарата, я буду настраиваться, а ты ручки крутить, когда скажу. Сажусь поудобнее, начинаю обнюхивать гитару уже поподробнее. Так, струны низенько сидят, уже хорошо, вроде на вид новячие, синглы не болтаются, бридж на месте, ручки мягко реагируют, с тембрами потом разберёмся, да и гитара вроде более-менее настроена – Клавдия постаралась? Хотя их там на гитаре-то учат играть, в программу входит, насколько я знаю. Лёха во все глаза смотрит на меня:

– Добавь там немного громкости, тембр выкрути до упора. Так, пробежимся по гамме, четвертую подтянем, пятую чуток, ну вроде и нормально…

Так, чего бы изобразить, чтобы руки проверить, кто его знает, как прежний владелец к игре был расположен. Ну, давай – ка инструменталочку скатаем, вечный наш "Дом восходящего солнца" в обработке "Шэдоус".

Ну, ну…вроде катит неплохо, вон, Лёха поплыл, значит, слушать можно. Да и на мой слух идёт нормально, неплохо парнишка пальцовку разработал…

– Лёха, добавь-ка звучок на полную, прокачаем аппарат. Ага, тянет, старичок, помнится там пара динамиков ватт по 6 была, не меньше. Ну, если на басах не увлекаться. так и годится. вроде не хрипят, но чуть сбросим. нам эта техника ещё пригодится. Мотаю Лёхе головой вниз – притуши малость, понял с первого раза, молодец пацан, голова работает. Кода!

Лёха с восхищением цокает языком – ну ты выдал, ну ваще!!!! Да тут мы всех порвём (о, пошли мемы в народ, в мои года так не говорили вроде), точно говорю. Разминаю пальцы, соображаю чего ещё выдать. Не хочется серьёзные вещи петь, вроде пацану не в тему, я ж не собираюсь им песни дарить, мне бы денежек бы взять, я ж буду стараться, а труд должен оплачиваться. Тут меня сильно совесть не мучает, три десятка лет играть в кабаках и концертах, кого хочешь от альтруизма вылечат… За рукав дёргает Лёха:

– Генка, ты чего? Голова болит? – Да нет, песню вот вспоминаю, играл в школе.

Вспоминаю Маркина и начинаю играть про "Сиреневый туман", постепенно увеличивая громкость голоса, наблюдая, как у Лёхи пропорционально увеличиваются глаза. О! движение у дверей – Ёптыть, там уже стоит человек десять народа, допеваю последний куплет, пробегаю по струнам, делая красивый аккорд и тишина…

Раздаются робкие, но разгорающиеся пожаром хлопки, кто-то подбегает и сзади обнимает меня. – Это же Надюха, она жарко шепчет в ухо:

– Геночка, я знала, я знала. что ты необыкновенный… – Всё для тебя – шепчу в ответ! Подбегают другие, пытаются хлопать по плечам, но моя тигрица-докторица рыкает на них:

– Тише, его нельзя трогать.

Я шутливо раскланиваюсь, улыбаюсь, да что там – серьёзно на душе приятно, вроде выбираюсь из этого стресса с перемещением, будем жить дальше! Смотрю на Надю, та просто сияет, думаю про себя – вот она, сама искренность, я уж и забыл, что так бывает, многим моим подругам до жены было всегда что-то нужно от меня, кому популярности, кому – денег, а тут ей ничего не надо – она просто стоит рядом.

Руки сами берут аккорд – а спою я про любовь, есть там у "Секрета" песня про девочку-видение, которая оглянулась, когда-то она мне очень нравилась и слова помню назубок. – Привет, а жить ты будешь долго… пою, а в комнате народ все прибывает, как тесто в квашне, незаметно и без остановки… Все боятся даже пикнуть, микрофона-то нет, а комнатка не малая, квадрат на 50, минимум.

О, в дверях возник строгий профиль нашей Комиссарши, все потихоньку пропускают её вперёд, броуновское движение, вспоминаю школу. Всё, закончил! Зал секунду молчит и грохает аплодисментами и криками.

Опять гляжу боком на Надьку и Лёху. Одна чуть не плачет, второй в полном ах…уе, только пальцы на ручке громкости подрагивают. Смотрю на Любу, она украдкой показывает от пояса большой палец… – Вот она, слава, Гера, клюёт в спину ехидная мысль, – а ты боялся… Опять делаю поклон, публика рассаживается по стульям и подоконникам, все смотрят на меня – давай, продолжай… А сбацаю – ка я вам хулиганскую, в своё время так нравился Юра Лоза со своим "Примусом"…

– Я тут вылеживался в медсанбате – начал я представлять новую песню, ну и подумал – раз так меня деревня Рыково приняла ласково, показываю на лоб, то чего бы не посвятить ей песню… Народ весело заржал, шутку поняли. – Так что слушайте – пробежался переборами, сделал постное лицо, как у солиста народного хора – Над деревней Рыково (ну не Клюевкой же) опустился вечер, небо зарумянилось – звёзды пальцем тронь… смотрю, народ недоумевает, ну, это они они ещё тот вариант с матючками не слышали, пролетает в мозгу, как бы не сморозить… Гоню дальше – О!.народ заулыбался – вкуривает, что к чему, а уж как спел про мозолистую руку, тут и Люба покачала с улыбкой головой. В концовке пропиликал струной, изображая ту иволгу и Кода! Что тут началось, свист, как на рок-концерте, крик – Гена, Гена… Чую, во рту пересохло, поднимаю руку:

– Ребята, пять минут перерыва, согласны? 60 глоток рванули – Да-ааааа!. Вот это их пробило!.. – Генка, ну ты выдал!!! Лёха весь в эмоциях, чуть не прыгает мне на шею, я даже отклоняюсь:

– Э, не задави! Сам понимаю, что у меня уже пересохло в горле, да и петь без микрофона – это то ещё испытание, хоть и в 17 лет.

Показываю на горла, хриплю:

– Лёша, воды мне, срочно, только не холодной! Лёха рванул к дверям. Смотрю, что в зале остались одни девчонки, парни вывалились покурить – понял я! Эх, не курил никогда и кайфа не понимаю, да и на алкоголь в общем-то не налегал никогда, как и не музыкант вовсе, шутил мой друг Колян. Судя по всему и моё новое тело прекрасно обходилось без никотина, а то бы уже тянуло за компанию подымить. Ко мне подходят Люба и Надя, улыбаются, приветливо хлопают по плечам.

– Гена, ты меня удивляешь с каждой минутой, с хрипотцой говорит Люба, ну прямо талант в нашей команде открывается! Поворачивается к докторице:

– Надежда Ивановна, а что медицина по этому поводу говорит? Может, это у него от сотрясения?

Упс…чую прострел по спине – ну в корень зрит, ничего не скроешь.

Не, капитан она явно какого-нибудь комитета на три буквы или чего похожего… Выдавливаю улыбку:

– Не, от сотрясения только любовь случается! Надежда вспыхивает красным, делает мне большие молящие глаза… – Стук, и ты сразу ничего не помнишь, все тебе нравятся, принимаешь таблеточки и всем доволен…

Люба смеётся, – Ага, насчёт нравится я вижу, вон, девушка смущается… а вот насчёт таблеток – что-то не очень. А если серьёзно – ты не рви себя, ещё пару песен и завязывайте, а ты проследи, строго смотрит на докторицу. – Нам он здоровым нужен, согласна? Надежда радостно кивает головой.

Люба наклоняется к Надежде и что-то говорит ей на ухо, та мгновенно краснеет и смущённо улыбается. – Я пошла, вы тут не затягивайте… Громко говорит в зал:

– Друзья, Гену пожалейте, ещё пару песен и концерт окончен, пусть выздоравливает побыстрее, в ваших же интересах! Старосты, я на вас надеюсь. Народ загудел, расступились, пропуская Любу.

К сцене подходит Лёха, с графином в руках, за ним – опа, это же школьница Ленка! – Гена, вот стакан, протягивает гранёного друга, быстро выпиваю стакан тёплой воды, вроде легчает. Поправляю гитару, прокашлялся, киваю Лёхе, убавь громкость, мне эту радиолу не перекричать. Поворачиваюсь, подхожу к краю сцены, на меня смотрит весь зал, много девчонок, парней гораздо меньше. – Ну, Гера, поехали дальше, надо чтобы народ включился, что-то лёгонькое и заманчивое – опыт концертов не пропьёшь… Ага, а двинем-ка мы бессмертных хит сопливых влюбленных про плачущую девочку в автомате, вспомним Женьку Осина, земля ему пухом.

Опять прокашливаюсь:

– Видите, волнуюсь… Народ кричит – Нормально, мы здесь…давай, Гена! – Я вам хочу спеть одну не очень старую песню про любовь на стихи поэта Вознесенского. Я немного спел её на свой лад, не судите строго, ну поехали, девчонки, доставайте платки! – Плачет девушка в автомате… – траляля и вся в помаде. Никогда не любил особо эту песенку. а вот на танцах она у нас очень неплохо шла…пришлось выучить. Смотрю, девчонки пригорюнились, переглядываются с пацанами, примеряют к ним. что-ли? Наивные ещё нравы, как это мне нравится…

Меня сверлит чей-то взгляд – ба, так это Светка-вертихвостка, закусив губу, не моргая смотрит мне в лицо. Надя перехватывает мой взгляд, упирается в Светку угрожающе уверенным взором, та как-то заёрзала, пытается спрятаться за чью-то спину. Ха, страсти тут нешуточные, Надя девушка крепкая. ей это тельце на раз придавить…

Пою, жалость накрывает зал, ну как на просмотре индийского кино… Последние аккорды, раскланиваюсь, все в растрёпанных чувствах хлопают в ладоши, а кто-то и глазки вытирает. Вот это пробило… надо срочно выравнивать градус. Лёха, подпевать будешь, по тихой говорю своему напарнику. – Да запросто, а что петь будем? – А следи за мной, кивну – подхватывай, Лёха становится рядом, как второй номер у пулемёта – весь в готовности. – Ну что, осталось немного, давайте повеселимся? Народ разом выдыхает – Да-аааа!.

Ну ловите, бью аккорд и понеслась – У бегемота нету талии, он не умеет танцевать…киваю Лёхе – А мы его по морде чайником, а мы его по морде чайником и научим танцевать! Народ в полном восторге свистит, О! проняло…поливаю дальше, не особо заботясь о целостности куплетов, все равно с какого петь, там такой бесшабашный драйв, за что и люблю эту песенку. На втором куплете зал подпевает хором и чуть не пляшет.

К нам подскакивает Ленка и тоже тянет припев…А ничего так голосок. хоть и слабоват, но в ноты попадает.

Последний куплет пропеваю два раза к полному восторгу зала, – кричу – Всё-ёёёё! Это что-то, вот завелись, все хлопают в ладоши, что-то кричат, открывается дверь, вижу глаза Любы, в них больше удивления. чем строгости.

Та-ааак, гасим волну, Гера! – поднимаю руки, – внимание, тишина! Вроде затихают:

– Ребята, как и договаривались, последняя песня! Все опять загудели, как рой пчёл… Люба резко берет слово:

– Всё, тишина, пожалейте парня, он у нас раненый. Гы-гы в зале. – Гена, спой нам первую песню, многие не успели, обращается ко мне Люба… Наклоняю голову, да все, что хотите… – Песня называется "Сиреневый туман", слова дворовые, музыка – тоже, обработка – моя, начали…

И "сиреневый туман" поплыл над залом, сотня глаз смотрит на меня, вот оно, ради чего выходишь на сцену, вот моя жизнь! Хлопают, кричат, расставляют стулья, выходят в коридор, Надя шепчет:

– Я пойду, жду тебя, чай будешь? Киваю – согласен, сматываем провода, заворачиваю гитару, Лёха с Ленкой убирают тумбочку с агрегатом на место. Оглядываюсь по привычке, вроде все собрали. Ленка подходит, смущённо говорит, Гена, мне так понравилось, я такие песни не слышала, девчонки в школе от зависти умрут.

– Лена, а ты то как тут? Лёха засопел… – Да это, ну, она ко мне пришла, хотели погулять вечером, я же не знал, что играть будем. Ага, голуби, уже гулять…быстро спелись… С интересом оглядываю их, Ленка и так худенькая, а тут совсем за Лёшкой скрылась. Надо выручать парня:

– Ладно, чего стесняться. правильно сделала! А голос у тебя клевый, где училась? Ленка совсем засмущалась:

– Я в ансамбль занимаюсь. – Ого, а что за ансамбль, Моисеева, что-ли? Ленка засмеялась:

– Да не, народных инструментов, я на гармошке играю, на бубне, на балалайке, пою, правда, голос ещё не сильный, но мама сказала, что идёт процесс… Ты не думай, Гена, тут она здорово соображает, ей и в Город предлагали переехать на работу. а она отказалась, из родного села уезжать не хочет.

Хренасе, думаю, в столицу края позвали бы в наше время, так впереди автобуса бы бежали, а сейчас вот не вытянуть… Ленка, взглянула на маленькие часики на руке:

– Ой, ребята, мне влетит, десять уже, мать ругаться будет! Лёха засуетился:

– Ген, я это, пойду, провожу… – Да иди. конечно, я и сам дойду. Лёха притормаживает, хитро шепчет на ухо – Тебя ночью ждать? Так же хитро отвечаю – Попробуй, но только не долго… И мы дружно хохочем!..Закрываю двери, с гитарой под мышкой тянусь по лестнице, пальцы подозрительно потряхивает, всё-таки резко я погнал, надо потренироваться, так недолго себя загнать. Да и вспомнить другие инструменты не мешает, за столько лет чуть не универсалом стал, а вот как тело Гены на это среагирует, неизвестно. А свои новые возможности выяснить очень необходимо, тогда ясно будет, какие козыри у нас в загашнике наблюдаются. Три года учёбы, а скоро и армия, надо пробиваться в жизни. Это хорошо, что мама Гены далеко, но ведь может и нагрянуть, типа в гости…

А к этому времени надо будет приобрести образ творческого человека, с которого чего взять – много странностей, глядишь и проскочат мои отмазки. Вот и дверь, стучу – Входите! Это мы с радостью, вон какие запахи несутся, опять засосало, наверное, это нервное…

Да-ааа, нас точно ждали, в углу у окна, полуприкрытый шторкой стол – а там порезанное сальце аппетитного вида, кружки и и чайник, тарелка с печеньем, даже масло, ну просто ужин короля…

Надежда стоит, сложив руки на высокой груди, приоделась, нарядная кофточка, импортная. точно. Попу классно обтягивают спортивные брюки с белыми лампасами… Медленно кладу гитару на кушетку, надо бы и руки помыть, Надя кивает на раковину. Ого, тут и вода есть, проскакивает у меня в голове. Хотя чего я туплю, тут же медпункт, положено. Разуваюсь, иду по дорожке за ширму, справа кровать с подушками, на которой я ночью валялся. Все прибрано, чистота, как в операционной, хм, когда успевает?

Надежда жестом хозяйки показывает на на стол:

– Стол накрыт, мой господин! Делаю полупоклон:

– Спасибо. моя госпожа! Переглядываемся и прыскаем одновременно, фухх, – отпустило.

Как пружина лопнула, сразу все пошло весело и непринуждённо, мы болтали о чем-то совершенно простом, смотрели друг другу в глаза, пили чай с необыкновенно вкусным печеньем, сахар вприкуску, как в детстве – нас несло, как на волнах.

Надя встала, подошла к двери, повернула ключ, медленно подняла руку и выключила свет. На меня надвигается её силуэт, а волна желания идёт впереди, чуть не колышет мои волосы… Вскакиваю, обнимаю её, а там уже расстегнута кофточка и голые груди упираются в мои ладони…когда успела, не понимаю, да и не хочу.

Дыхание на пределе, одни эмоции бьют меня через руки. Нежно держу за плечи и поворачиваю её к кровати, она садится, и снимает с меня мои дешёвенькие болгарские джинсы. Дружок мой в штанах уже по твёрдости напоминает боёк отбойного молотка, начинаю укладывать Надю на подушку.

Она выворачивается с хриплым шёпотом:

– Погоди, вот это надень, – из под подушки сует мне в руку что-то шуршащее…

Ого, "презик", да ещё и импортный, судя по упаковке, откуда такое богатство в 71 м? Как вспоминаю, там же были по 2 копейки "изделия N2" в бумажных пакетиках, покупали в аптеке, готовясь на свиданку. Судорожно открываю, лихо натягиваю на свой "прибор", нормально вроде, не потерять бы, нам залёты никакие сейчас не нужны.

Всё, руки мои скользят в трусики, там конечно, заросли по советской моде, но все трепещет от ожидания, слышу не то шёпот, не то стон:

– Геночка, только осторожно, у меня давно не было. Впиваюсь в губы, а "дружок" – в жаркую теснину, ну, Гера, не осрамись… – Геночка, Геночка, ой, ну погоди, ну дай передохнуть, я ж умру… В ухо стонет моя тигрица, даже уже нежная кошечка, обнимает меня руками и ногами, все быстрее и быстрее дыхание, чую всем телом как ко мне поднимается волна наслаждения. захлёстывая, как в море парусник… – О-ОООО, Гена-ааа, начинается страстный стон с криком…

– Бля, шас же всех на уши поставим, где-то далеко в мозгу сердито ворчит тот старый пенсионер Гера, – да заткни ты ей рот… Рука нашаривает на спинке кровати полотенце, прикрываю ей рот:

– Наденька, милая. тише, всех разбудим.! Тело в руках дергается в конвульсиях, стонет, пальцы впились в мой зад.

– Пипец, братан, завтра синяки будут, опять ворчит старикан Гера. Осторожно пытаюсь восстановить дыхание, моя тушка тоже вытянулась в струнку на груди Надежды, благо, там есть на чём полежать, все упруго и плотно, видно спортом серьёзно занимается…

Пальцы на моей попе мягко разжимаются, слышу в ухо тихий голос:

– Геночка. что это было? Поднимаю лицо, перед мной на подушке лицо Надежды. с размётанными в стороны волосами и в упор смотрящие на меня глаза, чёрт, да они почти светятся, или мне так кажется от удовольствия. Тело-то Гены видимо в первый раз такое испытало, все жилки дрожжат… Глажу её нос пальцем, перевожу к губам, потом нежно целую её своими пересохшими губами:

– Милая, не знаю, как там в медицинских учебниках это описывается, и описывается ли вообще, а я это назову просто оргазмом. Поздравляю, ты счастливая женщина, ты познала его, а очень многие этим похвастаться не могут…

Даже в темноте вижу её счастливые глаза и шёпот:

– А я тебе почему-то верю… Лежим, обнявшись, рука моя потихоньку гладит упругое полушарие пониже спины, стараюсь на возбуждаться, надо бы хоть это пережить…

Кошечка моя гладит мои жидкие три волоска на груди, что то мурлычет, потом хихикает:

– Аты обратил внимание на это…ну резиновое, мнётся она? – Презерватив, что-ли? – Ага! – Ну, ещё бы, ты девушка запасливая! Надька бьёт меня в грудь кулачком:

– Ты чего, кто готовился, я вообще тебя сутки знаю вот так рядом…

Успокаиваю, как могу:

– Да я не думал тебя обидеть, мне нравятся хозяйственные девушки, отшучиваюсь я. Надя обняла меня покрепче:

– Ты только никому, ладно? – Да могила! Она шепчет, как великую тайну:

– Помнишь, я домой пошла? – Ну… – А перед этим мне Любовь Федоровна сказала, чтобы я была нежнее к тебе, такие мальчики редко попадаются, ну и чтобы зашла к ней перед ночью. Я зашла, а она мне дала пачку вот этих…замялась, ну ты понял! Сказала, чтобы береглись и не пока не портили себе жизнь… Я как рассмотрела дома, чуть со стыда не сгорела…

Лежу, перевариваю, мой старикан в глубине крякнул – Ну что, наш человек, понимает запросы народа! Гера, с ней надо дружить!.. Я обнимаю подругу и шепчу на ушко:

– Она же тоже была молодой и в душе ей и осталась. Кстати, куда мне это выкинуть, чтобы не видели? – В ведро и бумагой заложи утром. Гена, как я тебе благодарна, ты меня сделал такой счастливой, ну слов просто не найду.

Обнимаю, нахожу губами сосок, нежно целую:

– И тебе спасибо, что увидела во мне мужчину, а не сопливого пацана!

Она начала устраиваться на моей руке:

– Геночка, давай поспим, а то я уже вторые стуки на ногах почти, да и сил у меня никаких нет. Вместо ответа просто прижимаю её попу и вырубаюсь, как от выключателя… Занавес!.. – Не понял, сколько времени? Просыпаюсь от какого-то неясного чувства одиночества, открываю глаза, темно, лежу на спине, не могу понять, а где моя Надя? Упираюсь ногой в твёрдое, поднимаю голову, Надя сидит у спинки, поджав колени к подбородку, с улицы светит неполная Луна, лицо бледное и на меня смотрят её глаза…

– Надь, что случилось, чего не спишь? Она молчит и смотрит, только кофту на себя подтягивает. Трясу головой. чтобы проснуться:

– Надя, не молчи, что с тобой? Скидываю ноги на пол, встаю к столу, попил остатки чая в кружке, слышу голос, – Мне налей! Подношу полкружки, берет вместе с моими руками, жадно делает глоток, отдаёт кружку назад. Через руки чувствую боль и тоску, пополам с любовным настроением!

– Да что с тобой, милая, сажусь на край кровати и беру её руки в свои, пожимаю, – Иди ко мне, ты же замёрзла, точно, как ледышка. – Геночка, руки прыгают мне на шею, – ты прости меня, я такая…я такая. Утыкается носом мне в плечо! – Ну вот, отходняк пошел, ворчит внутри мой старикан, – пробило девку на слёзы… Молчу, только глажу по голове, по опыту знаю, сейчас любые слова будет лишними, пусть сама выговорится. – Гена, ты меня будешь презирать, я же не девочка тебе досталась, быстро говорит мне Надя, ты такой милый, ты чистый, а я, а я…начинает подвывать.

Так, надо гасить истерику:

– Надя, ты лучшая девушка, которую я здесь знаю, я любому глаз вырву, кто другое скажет. – А за Светку драться полез, взвывает потихоньку моя тигрица… – Черт, а Светка то при чём? – спрашиваю я недоуменно.

– Я же вот здесь, с тобой и вся моя душа с тобой. Тело в моих руках начинает вроде расслабляться:

– Геночка, ты не думай, я не ревную, я просто боюсь, что ты к ней уйдёшь, она моложе, она вон как на тебя смотрела, она стройненькая, а я вот какая толстая… – У-ууууу, понесло, я думал, только в моем старом мире у женщин эти заморочки в мозгах.

Как-то не помнил я из прошлой молодости таких проблем, хоть убей! Ну, подруга, сейчас мы тебе проведём сеанс психотерапии, сколько дур в мою жилетку плакалось, не сосчитать…

– Так, а ну встала! Давай, давай, сейчас я все проверю! Надька испуганно смотрит на меня, но быстро встаёт, пытаясь прикрывать интимные места. Отбираю кофту, ставлю её прямо, – Так, вставай прямо, руки по швам! Ну точно, спортсменка, команды в подкорку вбиты – стоит как солдатик. Подхожу, смотрю в глаза – не отводит, аккуратно трогаю под грудями ладошками, потом пальцами соски, – Ну, где недостатки?

Отличная форма. упругость прекрасная, номер 2? Надя выдавливает:

– Да-ааа! Отлично, Светкины прыщики мы даже с одеждой не сравниваем!

Обхожу сбоку:

– Руки поднять перед собой! Теперь смотрим на ягодичную часть – видим прекрасные мышцы, ничего не трясется, слегка хлопаю по попке, отлично для будущей мамы, согласны, товарищ доктор? Молчите, значит, прав! Провожу двумя руками от талии по бёдрам и ниже:

– Прекрасные данные, с тощей задницей той гражданки не сравнить…

Итак…приближаюсь к ушку и нежно говорю:

– Наденька, это с чего ты решила. что эта пацанка стоит хоть одного мизинца с твоей прекрасной ножки? А?

Она всхлипывает и бросается мне на шею:

– Гееееночка, ну прости меня, дурочку, я посмотрела ночью, какой ты красивый, вспомнила, как мне хорошо с тобой было и испугалась, что ты утром выйдешь и всё! Прижимаю:

– Ну все, всё, ты замерзаешь, и у меня уже лёд на спине, и вообще, кто за больным обещал заботиться? – приговаривая, тяну её в постель, укладываемся, слушаю ей всхлипы, бормотания, потихоньку отключаюсь, всё – делаем ночь!

– Просыпаюсь от постороннего звука, черт, запело радио, хоть и негромко, но сплю я чутко, не смотря на ночные подвиги. Красавица моя спит, отвернувшись к стене и прижавшись ко мне приятной попкой.

Осторожно вылезаю из кровати, иду к стене, нахожу на ощупь этот чёртов репродуктор, выкручиваю ручку громкости. Уу-ууу, сука, ну не мог ты ещё часок – два помолчать. Потягиваюсь и соображаю, что надо же мотать удочки отсюда, времена-то почти патриархальные. Не хватало ещё комсомольцу Панину обвинения в "аморалке"., тут с этим строго, хотя секс точно есть – ощущаю голым задом табурет.

Начинаю вспоминать, где же моя одежда, ага, вроде вот кучкой на полу валяется. Та-ааак, одеваемся и по тихой возвращаемся на свою холостяцкую койку, может ещё посплю немного. Выползаю, как партизан в коридор, хорошо, хоть лампочка вон вдали горит и на цырлах побираюсь в комнату, где меня встречает незабываемый аромат казармы и бодрый храп молодцев на кроватях.

Ставлю свои кеды около кровати, тихонько снимаю, джинсы и свитер, лезу под одеяло, спасибо Лёха, за нижний плацкарт. Напротив поднимает голову Толян и шепчет:

– Живой? – Ага, отвечаю и отворачиваюсь к стенке…

Да, сутки прошли как в кино, с постоянной сменой декораций, тут тебе и раны и любовь…потери и находки! Смотрю в окно, вроде как начинает чуть сереть, сентябрь, понятное дело. – Поздравляю, Гера, началась у тебя новая жизнь, возникает мой старикан, – и друзья новые и женщина тебя любит, жизнь налаживается, братан… Спи. – Ну, спать, так спать, бормочу и проваливаюсь в темноту.

Сквозь сон слышу, как просыпается народ, кашляет, скрипит кроватями, шлёпает по полу ногами. Из коридора доносятся разговоры, хлопают двери – пошла движуха. Сверху свисает голова Лёшки:

– О, ты здесь? – Хм, а где я должен быть? – Ну это, ты же вроде пошёл на…мнётся. ну, ты понял, чувак… Назидательно говорю ему:

– Джентльмен не говорит о таких вещах с другим джентльменом…

Сверху прыскает в кулак Сашка Конюхов и показывает ему немалый кулак. – Да понял, шучу же, – смеется Лёха – Вот и мы пока шутим, – говорю я ему. Начинаем вроде собираться, скоро завтрак, тут приоткрывается дверь и слышу бодрый Надькин голос:

– Панин и Выхин, десять минут вам на туалет и ко мне на процедуры, не опаздывать, завтрак потом. Лёха шёпотом спрашивает:

– ты же вроде недавно был и делает наивное личико пятиклассника. И тут мы все четверо начинаем дружно ржать…

Умылись, заходим к докторице, она уже в белом халате, вся серьёзная ждёт нас за столом, – Ну прям, доктор Айболит, проскакивает у меня в голове. Посмотрела Лёхин фонарь, помазала вазелином, сказала весело:

– Жить будешь, можешь проваливать. Дверь закрылась, подходит ко мне, только теперь вижу под слоем крема припухлости под глазами, но вида не подаю. Внимательно смотрит мне в глаза, а у самой чёртики играют во взгляде. Берёт меня за подбородок, медленно поворачивает вправо – влево, вкрадчиво спрашивает – А где же ваша повязка, больной?

– Как, где? Протягиваю руку и только сейчас понимаю, что там голый лоб…Пауза. Пожимаю плечами, делая глаза как у Шрека. На неискушённую диснеевскими мультиками подругу это оказывает убийственное действие, она начинает просто смеяться, берет со стола зеркальце и поворачивает его ко мне, на лбу небольшое красное пятно и розовый шрамик полумесяцем. Надежда сквозь смех говорит мне:

– Я практику проходила три месяца в травматологии, там что только не видела, но вот чтобы разбитая бутылкой голова так за сутки вылечилась – фантастика и только!

Буду весной диплом писать, про тебя обязательно скажу. Ну что с тобой теперь делать? – Понуро опускаю голову и бормочу в стиле незабвенного сторожа Бородача:

– Что, что? Понять и простить… Смех перешёл в ржач… Обняла, крепко впилась в губы. – Ну вот и помирились, отметил мой старикан…Давно бы так!

– Всё, пошли на завтрак. а то я сейчас опять смеяться буду и с голода помру, – заявила мне моя тигрица! Ну, пошли, кто против?…

Наша толпа весело перемещается к столовой, всё-таки в воскресенье настроение лучше, чем в будни. Меня приветствуют, жмут руки, вот она – слава местного разлива…

В зале уже дежурит наша мама Люба, весело оглядывает меня и спрашивает:

– Гена, ты как с электричеством? Пытаюсь хохмить:

– Ну, точно знаю, что в проводах не керосин течёт, отвечаю байкой из старого анекдота… Люба подхватывает на лету:

– Точно, у меня и примуса нет. Если не затруднит, зайдёшь ко мне после завтрака, что-то розетка сильно греется, проверишь? – Так точно! – Вольно, идите. рядовой… Всё-таки с юмором у неё нормально, отмечает мой старикан, – на лету схватывает.

Надежда опять с подозрением глядит искоса:

– Геночка, ты весь загадочный, это точно… ещё и в розетках разбираешься? – Надь, ты знаешь, что электрогитара потому и называется так, что с электричеством дружит?

Лёха подхватывает:

– И с теми, кто на ней играет… – Балаболы, толкает нас Надька, хватайте вон тарелки лучше.

Так со смешками и подначками набираем на разносы еду, плюхаемся за стол. Надька по сигналу Любы гордо идёт за её стол, ну правильно, начальство должно сидеть отдельно…одобрям-с. Переговариваемся с братанами Конюховыми, не спеша поглощаем пищу. Хорошо в этом теле, всё-таки в 17 лет, да после жаркого секса – это что-то… не, мне такая жизнь пока нравится, точно!

Вдруг раздаётся громкий смех, поворачиваю голову, Люба откинулась на спинку стула и откровенно ржёт, вслед за ней гогочет Надька. – Весело там у них, отмечаю в мозгу, интересно, с чего так попёрло? Но по Надькиному лицу понимаю, что пока все нормально, наверняка мне косточки перемывают – нашли общую тему, подружки, блин… Поели, не спеша выходим на улицу, Сзади обгоняет Светка, ехидненько так здоровается, – Здравствуй, Геночка, как ночевалось? Вот сучка, уже что-то вынюхала… Таким же тоном возвращаю подачу:

– Спасибо, Светочка, гораздо лучше, чем тебе!

Она вздрагивает и припускает ходу, гордо поводя плечиками. – Что, съела? Не на того напала, детка… Парни глядят ей в след:

– Вот, шаболда! Чего бесится? Сама вчера вечером уже с Колькой из 18й обжималась, а тут к тебе цепляется… Весело отвечаю, – Толик, не бери в голову, пусть хоть с крокодилами жмётся, дружный смех летит Светке вдогонку. А хотите анекдот? Сашка басит:

– Валяй…

Это мы могём, держите, хмыкает в душе Гера:

– В общем, приходит мамочка из садика и к дочке с разборками – Светочка, мне сказали, что ты в садике матом ругаешься! – Пи…здят, мамочка! Секундная пауза и парни заржали так, что, кажется, вороны взлетели с тополя…

Так весело и притопали в общагу, где меня уже поджидала у дверей комнаты высокая блондинка с легка лошадиным лицом, ну вылитая Ксюша Лошак.

– Гена, зайди к нам в комнату, выдам студенческий, я тебя вчера ждала. – Понял, сейчас приду! Толкаю Лёху, кто такая? – А это…староста наша, Ленка Гордеева! Девка нормальная, только стеснительная, вот и старается командовать где надо и не надо… Ладно, поглядим, я тоже парень скромный… Лёха лыбится:

– Ты то скромный? Скромные ночью дома спят… – Так, Лёша, завидуй молча… Да я могила! – Вот так и продолжай, братан, – толкаю его в плечо и мы опять смеёмся.

Переодел обувь, топаю в гости к старосте, да и посмотреть поближе на женский контингент не мешает, ничто гусарское нам не чуждо, Гера… Стучу в дверь, захожу, какая-то девчонка ойкнула, быстро прикрылась халатиком, нормально, зачетная попка, отмечаю взглядом старого повесы.

Она смотрит на меня игривым взглядом, а на покрасневших щёчках такие милые ямочки – Эххххх! Девчата с интересом смотрят.

– Ты к нам, Генаааа? протяжно с непередаваемым прибалтийским акцентом обращается высокая рыжеватая девица, ну вылитая "рыжая Соня", только лет 18ти на вид… – Так, Лора, перестань клеить Гену, он ко мне, – от стола несётся команда нашей Гордеевой:

– Иди сюда, присаживайся. Прохожу мимо рыжей стервочки, которая с интересом провожает меня таким откровенно млядским взглядом, что аж не по себе моему дружку становится.

Резко плюхаюсь на табуретку и стараюсь переключиться на Гордееву. – Я весь во внимании, наш командир, рапортую ей с улыбкой. – О! На лице уже улыбка, а то мы такие тут деловые…

– Гена, получи студенческий, распишись в журнале, Гордеева подаёт мне синенькую книжечку, – Проверь, все данные правильно указаны? – Ага, мне бы ещё кто подсказал, что правильно у прежнего Гены, а что-нет… ехидно думаю я. – Тааак, Панин Геннадий Андреевич, учащийся…группа, техникум, печать, подпись директора – Шалеев И.И. дата…

– На первый взгляд, вроде всё нормально, спокойно говорю я, ну а если что не так, то потом выяснится… – Лена с интересом смотрит на меня, чувствую на себе вопросительные взгляды остальных. Со спины голос:

– Гена, а ты вечером петь будешь? А то нам понравилось…

Поворачиваюсь – ого, а это та милашка с ямочками на щечках, да у неё ещё и такие синенькие глаза, ну прям няшечка из аниме, так и потискал бы. Вопрошаю – Э-эээээ.

– Жанна, выручает меня Гордеева, спасибки, староста…продолжаю:

– Милая Жанна, спеть то я согласен, вот только смогу ли? Вчера без микрофона что-то не очень получалось, сегодня вон похрипываю. А голос для меня – важный инструмент, не меньше, чем гитара. Гитару-то дали вон в клубе напрокат, подкидываю версию от Любы в массы, а вот голос там не выдают, хоть тресни.

Девчата засмеялись. Оглядываю всех приветливым взглядом, они так же улыбаются мне. Хм, а есть и милашечки, отмечает мой Гера, хотя Жанночка вне конкуренции, вон как глазками стреляет. Утыкаюсь в откровенно млядский взор рыжей Леры, но не отвожу, – Хрен тебе – не испугала…

– Так что девчата, давайте до вечера посмотрим, может и все пройдёт – тогда и песняка вдарим. Ладно? Стервочка протяжно выдаёт:

– Геееночка, я лечить тоже умею, обращайся! Вот язва, думаю, так и проверяет меня на прочность.

– Но-но, Гера, мы непокобелимы, нас Надя ждёт, а так же розетки и провода, не отвлекаемся… – Спасибо, я подумаю, как только – так и сразу – отбиваю подачу "рыжику", прощаюсь и выхожу с поклоном из комнаты под дружный вздох девчат.

Так, теперь надо где-то надыбать хоть какой инструмент…а не проверить ли нам закрома у мастера? – пролетает мысль. Неужели в таком шкафище чего не завалялось? Топаю к мастеру, дёргаю дверку шкафа – ха. даже не заперто! Таааак, что мы тут имеем с гуся – на полках какие-то стопки папок, журналы типа школьных, на нижней полке стоит коробка, вытягиваю… Бинго! Тут тебе и отвёртки и пассатижи, нахожу даже серенький индикатор, ты мой родной, у меня такой был, когда после школы учеником электрика перед армией работал. Нашёл кусок какого – провода – сойдёт, и мечту каждого советского хоккеиста – моток черной х-б изоленты. – Ну что, Кулибин, готов? Пошли на трудовые подвиги!

Иду по коридору к кабинету Любы, вдруг открывается дверь в медпункт, моя тигрица стоит в проёме и призывно смотрит на меня, рулю к ней, быстро заскакиваю, задом подпираю дверь, на шею мне виснет жаркое тело, груди придавливают, аж дыхание перехватывает.

– Ты что, убежал к девкам от меня? Жарко целует в губы, пытаюсь отвечать, обнимаю свободной рукой за талию, прихватываю и попу. Отрывается на секунду:

– Геночка, я тут скучаю, а он где-то ходит… – Надь, я же только за инструментом, и вот уже здесь…Опять целуемся, пока дыхания хватает.

Ого! Мой дружок начал пробиваться из штанин, пытаюсь отстраняться, но позади дверь, а впереди Надькино бедро, которым она ещё и двигает, вот зараза, я же не железный… Кое как выворачиваюсь и рвусь к раковине, Фу-ууууу, надо отдышаться и ополоснуть лицо. Да и дружка бы под струю запихал, не лишнее… Надька стоит рядом и тяжело дыша, пытается поправить халат и волосы, только сейчас замечаю, что они у неё рыжеватые. Чёрт, что-то сегодня рыжие ко мне льнут, не спроста-ааа… – Геночка, я тебя не сильно помяла? – самым ангельским голосом спрашивает тигрица… – Ага, прямо кисочка невинная, бормочет мой Гера, чуть яйца не лопнули…

– Мадам, я стоек, как пилот космического корабля – рапортую голосом Гагарина и подхожу к двери, берусь за ручку и шепчу ей на ушко – Ночью отомщу-уууу. Надька нежным голоском отвечает:

– Буду ждать, мой господин! Выхожу в коридор, встряхиваюсь морально…

– Гера, ми таки сегодня дойдём до адреса, или где? – ехидно бормочет мне мой Гера с одесским акцентом… – Ша, уже идём! и я стучу в нужную дверь!..

– Можно, Любовь Федоровна? – Входи, Гена… Люба сидит за столом в накинутой на плечи вязанной кофте и что-то пишет в толстой тетради. На столе стопка из тетрадей и классных журналов. Показывает мне на стул, – Подожди пару минут, допишу тут три слова. Сижу, смотрю вполглаза по сторонам – в углу стоят два шкафа, несколько стульев, у окна в углу кадка с фикусом, куда же без ней в учительской, вспоминаю я нашу школу. Угол отгорожен обычной медицинской раздвижной ширмой, там – кровать.

– Ну что, осмотрелся? – доносится до меня. Люба отложила ручку, поправила на плечах кофту и откинулась назад, сложив на груди руки.

Опережаю вопрос – Где розетка? Показывает пальцем в сторону окна:

– Вон там, посмотри, сможешь починить или нет. Греется сильно, а мне бы плитку включить, люблю чаёк погонять, косточки погреть, с фронта привычка…

Смотрю на чёрную розетку на стене, ну кто бы сомневался, все прибито насмерть на толстенном подрозетнике с палец толщиной. К нему подходит провод, пробитый посередине гвоздиками, всё на виду, простенько и со вкусом, как шутил мой мастер в домоуправлении, наставляя вчерашнего школьника на путь истинный. Ну вот и спасибо, Иван Семёныч, пригодилось по жизни, никогда электриков в дом не звал, любил сам всё делать. Быстренько откручиваю крышку, – ага, проводок то подгорел изрядно, видать, плитку сутками не выключали.

Осторожно трогаю контакт индикатором, провод болтается, аж похрустывает сгоревшей изоляцией. Спиной чую внимательный взгляд Любы – молодец, молчит. под руку не лезет… Надо бы отключить напругу, а вот получится ли? Под напряжением мы, конечно, сможем. но лучше не рисковать.

Иду в коридор, где-то должен был электрощит, ага – вон в конце виднеется…Ковыряю отвёрткой замок, открыл – на автоматы даже бумажки с надписями наклеены, ну везёт, находим нужный – щёлкаем – О! Попал! По коридору идёт парень из нашей комнаты, кажись Вован.

– Слышь, Вовчик, постой тут у щитка, чтобы никто не влез, а я розетку подтяну в учительской. Только без меня не включи! Вован спокойно цедит – Нормалёк, сделаем.

Быстро прибегаю в комнате – Люба спокойно сидит в той же позе, провожает меня взглядом. Так, берём пассатижи, нож, зачищаем, зажимаем со всей силой, изолирую оголённый кусок, мало ли кто затронет, зачистил отвёрткой пластины в разьёмах – ну вроде всё. Ставлю на место крышку розетки, проверил, нормально. Иду в коридор, включаю рубильник – свет есть. Закрыл крышку, спасибо, Вовчик! – Да ладно, бросает он, иду обратно.

– А чем проверить, плитка где, Любовь Фёдоровна? – Я её в шкаф убрала, достаю плитку, ну, конечно – советский агрегат со спиралью, все как положено. Там же и подставка – кусок плоского шифера. Ставлю на окно, пятно указывает место точно, включаю, подержал руку над спиралью – О!Греет, вон и краснеть начинает. – Всё, принимайте работу! показываю жестом фокусника на окно. Люба медленно хлопает в ладошки:

– Ну, тогда сейчас будем пить чай, не против?

Жму плечами, куда я денусь, мол. Люба показывает в угол, там за занавеской есть раковина – беру чайник – наливаю воду, ставлю на плитку, присаживаюсь на стул и жду…

Люба покачала головой:

– Гена, ты с каждым разом удивляешь меня, ведёшь себя, как мужик, которому что плитку починить, что за дамой поухаживать… Хмыкаю:

– Я с мамой живу, папа утонул, она днями на работе, так что жить захочешь – не так раскорячишься…простите, если грубо ответил. – Да нет, это я так неудачно пошутила, извини. Ого, перед мной наша Комиссарша извиняется.

Люба встала, пошла к окну, взяла чайник, пару кружек. Насыпала заварки из красивой баночки, залила, накрыла листом бумаги. Потом принесла в тарелочке конфеты и кусок шоколадки:

– Ну вот, чем богаты, – как-то по-домашнему проговорила она и села напротив…

– Пока заваривается, поговорим? Тааак, начинается, взвыл в глубине души мой старикан… – А давайте, смело соглашаюсь я…

Люба достаёт откуда-то сбоку небольшой портсигар, берёт тонкую папиросу, плавным жестом достаёт из кармана блестящую зажигалку:

– Ты не против, если я закурю? Не дожидаясь ответа, прикуривает, выпуская в потолок тонкую струйку дыма. Потом смотрит на меня пронзительным взглядом чёрных глаз, ну есть в ней что-то такое – неуловимо восточное, может гречанка, думаю я.

– Гена, а вот скажи мне, как тебе песни даются? В голове звучит набат тревоги… хренасе, вопросик на засыпку, Герман Романович!

Тяну паузу, Люба вроде как расслаблено смотрит на меня, помешивая чай в кружке ложечкой. Ну, ответим, коли так, наплетём кружева, чтобы никого не обидеть. Меня и самого этот вопрос всё время интересовал. Мешаю чай, собираюсь с мыслями:

– Вам честно ответить или не очень? Люба как и ожидала такой ответ, спокойно говорит:

– Ну, тебе выбирать… Я думаю, ты парень умный.

– Я и сам не пойму, Любовь Федоровна, но сначала я ловлю мелодию, потом вроде начинаю к ней приставлять слова. А бывает ровно наоборот, в голову приходит какой-то образ, появились стих, а за ними тянется мелодия. Ну, как-то так…выдыхаю я. Люба серьёзно смотрит на меня, тушит папиросу, отпивает чай. – А второй мой вопрос – у тебя с Надеждой это серьёзно? – Ну пипец, расстрел продолжается, взвыл Гера…Что отвечать будем? Откидываюсь на спинку стула, смотрю Любе в глаза, медленно говорю:

– Мне один человек недавно сказал, что любовь – это такой танец, который танцуют вдвоём. Так вот у нас сейчас только первое "ПА" и кто его знает, как мы дальше дотанцуем этот танец, не все от нас зависит, может – музыка кончится, может – танцоры устанут. У меня это вообще в первый раз, сравнить ещё не с чем.

Люба молчит, барабанит слегка пальцами по столу… Вот приходит ко мне импульс – что-то решила… Ладно, Гена, скажу тебе правду, я тебя проверяла сегодня, вот отсюда и вопросы. За это время небольшое, ты мне загадок задал, больше чем ответов, но я думаю – ты проверку прошёл. Что бы не случилось, обращайся ко мне с любым вопросом. Она встала, видно, что надо прощаться. Собираю с окна свёрток с железками, иду к двери, вдруг пробивает мысль – торможу:

– Любовь Федоровна, раз такое дело-вопрос можно? – Конечно!

– Вы насчёт чего с Надей в столовой так смеялись? Люба удивлённо смотрит на меня, потом улыбается и говорит – Она рассказала, почему тебе хозяйственные девушки нравятся! Иди, Казанова, она там заждалась уже В спину летит:

– Детей не настругайте, голуби… Всё! Вылетаю, как пуля…

Стою в коридоре, собираю мысли в кучу… Так, надо положить инструмент на место, потом навестить мою тигрицу, что-то мне без неё неуютно… Да и руки погреть на тёплой груди не мешает, напоминает мне мой молодой организм.

Открываю двери в мастерскую, раскладываю инструмент в коробку, сзади слышу шаги и смех:

– Не помоооочь? Ну опять эта рыжая Лора! Точно, она – стоит в дверях с подружкой, одеты в верхнее, куда-то намылились…

– Геееночка, мы тут гулять пошли, с нами не хоооочешь? Игриво тянет она и улыбается своей фирменной улыбкой. Отбиваю назад:

– Неееет, поока заняттт, – поддразниваю её говорок.

Игриво машет пальчиками, пошли дальше, слава Аллаху, а то мне только не хватает, чтобы Надька в коридор вышла и этот млядский голосок послушала. Закрываю двери и топаю к ненаглядной. Подружка моя сидит на кушетке и что-то пришивает к белой шапочке.

Соскакивает и летит ко мне:

– Ну как, что она сказала? Почему так долго? – Надь, да не части, всё нормально! Сделал работу, угостили чаем, отпустили домой, сказали, чтобы тебя не обижал! Недоверчиво смотрит на меня:

– Точно?

– Да век воли не видать, цыкаю зубом, провожу пальцем по горлу. Она как-то сразу успокаивается, ну не видит во мне бандюгана, ни разу. – Ладно, верю, уркаган ты мой… А насчёт обидеть… она сжимает руку в локте:

– Пощупай…Ого! То-то, гандболом 8 лет занимаюсь, вернее занималась, так что попробуй только!

Делаю дурацки удивленный вид:

– Можно попробовать? И хватаю её сразу за попу двумя руками и прижимаю к себе. Тигра моя как этого и ждала, пискнула и влипла в меня грудями, губами и всем, чем могла. С трудом освободил рот, хриплю в ухо:

– Дверь хоть замкни… Отскакивает от меня, хватает листок плотной бумаги, на котором что-то крупно написано, лепит его на гвоздик с обратной стороны двери и закрывает её на ключ. Неуловимым финтом оказывается рядом и начинает снимать с меня свитер, я судорожно расстёгиваю штаны, в голове стучат молотки, задом пячусь к кровати, Надя идёт за мной, на ходу рассупонивая свой халат.

Падаем одновременно, переворот и мы лежим обнявшись. Слышу, как бешено стучит сердце напротив, держу её за грудь: Где? Показывает глазами на подушку:

– Там!

Вытягиваю пачечку, ого, чешский продукт, помню, покупал после армии такие у барыг. Откусываю кусок фольги, вот он, родимый, натягиваю… Надька во все глаза смотрит за процессом, шепчет:

– А он не порвётся?

Не отвечая, переворачиваю её на живот, раздвигаю ноги, слышу сдавленный голосок:

– Геночка, ой, что ты хочешь? – Хриплю в ухо – всё будет хорошо, – влезаю пальчиками в жаркую щель, там уже все истекает желанием, начинаю играть складочками, она уже почти воет, – Ну, дружок, вперёд!

А я то считал, что попа тяжеловата, да ничего подобного, моя тигрица так выгибалась, так насаживалась на моего дружка, чуть не становилась вертикально над кроватью.

– А скрипит-то кровать и не очень, – отмечает в мозгу старый Гера, в то время, как молодая моя часть показывает несгибаемую стойкость в этой битве полов. Да-ааа, подзабыл я с возрастом, что бывает такая прыть.

А мои руки… то нежно гладят её груди, то упираются в кровать и тогда я языком медленно веду по позвоночнику, на что пробегает между нами такая волна удовольствия, что даже стонать уже больно. Ага, приближаемся к взрыву, мне передаётся это как нарастающие покалывания в мозг, больно, но приятно. – Ахххх, выдыхает моя тигра, выгибается и падает лицом в подушку, что-то там рычит, но я уже не слышу и глохну от экстаза сам.

Медленно опускаюсь на спину Надежды и целую её в ушко, она что-то мычит в подушку и мелко дрожит… Ффуууух – выдыхаю потихоньку, переваливаюсь на бок, надо отдышаться… Тигра медленно переворачивается, вижу совершенно шальные глаза и пересохшие губы, прижимаюсь к ним своими и просто молчу.

Что там говорить – и так всё чую, мой мозг так ясно принимает все эмоции от Надьки, что мне даже страшно становится – что же это я, все её мысли читать могу? Бррр… Ладно, об этом я подумаю потом, сказал я себе афоризмом девочки Алисы. А пока нежно глажу по спине и попе свою милую и просто смотрим ей в глаза.

– Гена, ты не презираешь, меня, что я с кем-то была до тебя? серьёзным голосом спрашивает Надька. Только честно, я пойму, не жалей меня! такая боль и затаённая надежда в этом голосе слышится., что у меня сердце защемило. – Девочка моя, всё, что было раньше, сейчас не важно, давай жить тем, что есть сейчас? Я никогда тебя этим попрекать не буду! Ясно? Она кивает головой, как маленькая пионерка, и с облегчением выдыхает:

– Я верю…

Обнимает меня, утыкается носом под мышку и хихикает:

– Мне стыдно тебе говорить, но когда ты меня перевернул на живот, я подумала, что ты сейчас мне в…замялась, ну в анус воткнёшь! – И что, ты боишься? Ну-уууу, задумчиво-игриво протягивает Надька, я слышала, что так тоже делают, но как-то не примеряла к себе, это же…ну, в общем-не совсем правильно!

Тут уже я заиграл голосом:

– Моя радость, – щекочу ей бедро и перебираюсь на ямочку между полушариями, как ты можешь о чем то судить, не попробовав? Ты же медик, а не гадалка…

– Ой, а куда это ты ручки запускаешь, она игриво крутит попкой, ну не надо…ну я не…ну не сейчас, ну оставь… И вообще, давай-ка одеваться, процедуры-то не могут так долго проходить, вдруг кто-нибудь припрётся.