Глава 20

— Милорд?

Эйдан и Драган оторвались от карт королевства. Последние несколько часов после вечерней трапезы они корпели над ними, тщательно рассчитывая, как пресечь все возможные пути проникновения демонических тварей, посланных Морлохом. Эйдан устало потер глаза.

— В чем дело?

— Монах хочет, чтобы вы присоединились к нему и леди Брианне наверху, в солнечных покоях.

Эйдан вздохнул и скрутил пергаментный свиток. Оленус появился через день после их возвращения, сказал, что ждал их прибытия в Анакреон, чтобы помочь, если понадобится. Вместе они придумали несколько способов, как лучше укрепить замок.

Число стражников было увеличено, каждый получил по паре рунических браслетов, чтобы оградить от влияния враждебной магии. Затем Оленус создал колдовской круг по внешней стене крепости, чтобы не допустить в нее слуг Морлоха. Но этого было недостаточно. Еще многое предстояло сделать.

Эйдан, передавая свиток Драгану, сказал:

— Проверь, как обеспечена охрана колодца и съестных припасов. Не морщись, Драган. Я устал так же, как и ты. Но это необходимо сделать как можно скорее. Выше нос, братишка! Вскоре мы добьемся, что, для того чтобы как-то навредить нам, колдуну придется заявиться сюда самому.

Драган хмыкнул:

— Слабое утешение, скажем прямо.

— Нет, брат, это вовсе не утешение, — мрачно ответил Эйдан. — С Морлохом нам рано или поздно придется встретиться лицом к лицу. Но я предпочитаю, чтобы это произошло, когда вокруг не враги, а друзья.

— Да, наконец-то друзья, — ухмыльнулся Драган. — Поразительно, как быстро люди приняли тебя, когда поняли, что ты единственный, кто способен противостоять чародею. Ведь больше ни у кого нет магической силы.

Эйдану тоже это показалось забавным. Он улыбнулся и покачал головой:

— Неужели? И они сами пришли к этому заключению? А может, после того, как ты сказал, что те, кому это не нравится, могут отправляться на колдуна сами?

Драган пожал плечами.

— Я указал им на очевидное. Они поняли. Эйдан хотел было идти, но брат остановил его. Во-арросительно подняв бровь, он поглядел на Драгана.

— Сначала я согласился помогать тебе вовсе не из каких-то там братских чувств, — сказал тот. — Я делал это ради Сириллы и Анакреона и еще потому, что у меня не было выбора. Но мне это очень не нравилось. Ты ведь снова стоял между мной и троном. А еще я был уверен, что ты никогда не простишь мне того, что я несколько раз пытался тебя убить.

— И Брианну. Когда вызвал свою любовницу-ведьму. Ты ведь хотел убить и ее. Да? Драган покраснел.

— Да. Я не знаю почему… она сказала мне… и я…

— Ручаюсь, она — прислужница Морлоха. Думаю, что он знал уже тогда, кто такая Брианна, и вспомнил про пророчество.

— Возможно. Как по-твоему, сможете ли вы с ней когда-нибудь простить меня?

На мгновение Эйдан задумался.

— Посмотрим. Все будет зависеть от того, как ты дальше будешь относиться к нам… и Сирилле.

— Сирилле? Какое отношение она имеет?.. — Драган замялся и снова покраснел. — Да, конечно, в этом я тоже виноват. — Он закрыл лицо руками. — Святыми угодниками клянусь, Эйдан, я не понимаю, что со мной случилось. Почему я так мерзко обращался с теми, кто любил меня больше всего?

— Это были чары Морлоха. Он хотел таким образом отомстить всей нашей семье. В каком-то смысле все мы были пешками в его игре.

Драган поднял глаза на брата.

— И все же именно тот, кого Морлох хотел перетянуть на свою сторону, настроив против него и семью, и народ, оказался теперь единственным, кто может избавить нас от него.

— Да, получается так. Если это вообще возможно. Брат крепко сжал плечо Эйдана.

— Я уверен. Это возможно. Нам больше надеяться не на кого.

Странное выражение — боль и отчаяние — появилось в глазах Эйдана. И тут же исчезло. — Я должен идти. Оленус ждет.

— Ах, да, действительно ждет. — Драган отпустил его, шагнул назад и помахал свитком.

— Ладно, иди. А я пойду проверю наши кладовые.

Эйдан повернулся и вышел из комнаты. Больше надеяться не на кого. Слова Драгана звучали в ушах, пока он шагал по коридорам замка, пока поднимался по лестницами, пока шел по верхнему этажу. Поистине плачевно, когда благополучие всего королевства и жизнь его подданных зависят от одного человека. Хотя то, что он делал, было его священным долгом перед королевским родом, Эйдан никогда представить себе не мог, что он будет защищать свою страну не мечом, а с помощью магии. В этом оружии он не очень-то хорошо разбирался и почти не умел пользоваться.

Ах, если бы это был обычный бой на мечах, со щитами… и он сидел бы на широкой спине Люцифера… и противник был бы вооружен так же! В такую битву он бросился бы, не задумываясь, без страха и сомнений. Но снова выступить против Морлоха…

Впервые в жизни Эйдан испытывал настоящий страх. Страх заставлял замирать сердце, леденил кровь. Он сочился с каждой каплей пота, выступавшего у него на лбу, увлажнявшего его ладони, окружавшего его едким запахом еле сдерживаемого ужаса. Этот страх сжимал ему горло, не давал дышать.

Эйдан круто повернулся и зашагал обратно. Потом остановился. Надо идти. Больше надеяться не на кого. Крепко сжав кулаки, он закинул голову так, что вздулись жилы на шее, изо всех сил стараясь не крикнуть на весь мир о своем страхе.

Они не понимали. Никто не понимал. Все, даже Брианна, смотрели на него преданными сияющими глазами, полными такой веры в его… способность одолеть зло… Он сам никогда не доверял себе, знал, что в глубине его сердца таится зло. Он слишком долго жил с этим, чтобы вообразить, будто справиться с ним просто и легко. Это зло, которое могло завладеть им в любую минуту, было частичкой того зла, которое носил в себе Морлох. Его отец.

И он знал его лучше, чем кто бы то ни было… знал, как разбудить в нем это скрытое зло. Возможно, на этот раз его не спасет даже любовь Брианны.

Но что ему оставалось? Отступать уже некуда. Придется еще раз встретиться с отцом. Он бежал из крепости, как бежал в свое время из Анакреона, оставив все Морлоху, но он не может бегать до конца жизни. Он был в ловушке, которую устроила ему судьба. И любовь к тем, кто сейчас рядом с ним. Кто верит ему.

Да, в эту ловушку его загнала любовь к ним.

Когда Эйдан впервые понял это (несколько дней назад на крепостной стене замка), он был потрясен. Глядя вниз, на людей, толпящихся во внешнем дворе замка: матерей, прижимающих к груди детей, солдат, усердно укрепляющих стены, землепашцев, пастухов и батраков, сбившихся в кучки, обсуждающих, как будут они сражаться с Морлохом, — Эйдан тогда почувствовал какое-то странное, незнакомое жжение в груди. Какое-то ощущение родства с этими людьми, преданность им, необходимость заботиться об их благополучии и… гордость, что они теперь полагаются на него.

Брианна. Ее он должен благодарить за это. С тех пор как они встретились, она сотворила много чудес, но это было самым главным. Она не только научила его снова верить, она научила его любить, а, кроме того, она открыла его сердце для всех других. Потерять все это снова, утонуть в затягивающей трясине чар Морлоха было бы теперь ужасной пыткой. Он не мог вернуться к прежнему Эйдану, опустошенному, желчному, такому, каким хотел его видеть отец.

Мрачная решимость овладела Эйданом. Да. Морлох сильнее. Но даже если Эйдан проиграет последнюю битву, он заставит чародея дорого заплатить за победу. Слишком многое поставлено на карту. Он может потерять слишком многое… вернее, все. А Морлох, пускай он и победит, все равно останется ни с чем.

И Эйдан пошел навстречу своей судьбе. Эхо разносило по каменным коридорам звук его шагов. Снова обрел он решимость. У него есть любовь Брианны, он молился, чтобы маг, пленник камня, помог ему. С их помощью он сделает все, что может. Он надеялся… молил небо, чтобы этого оказалось достаточно.

— Значит, Кэрлин совсем беспомощен? — Удивление Эйдана быстро перерастало в возмущение. — Теперь, после всего случившегося, ты говоришь мне, что он никогда не владел такой силой, чтобы покинуть камень?

Оленус нахмурился.

— Нет, ты меня не понял. — Он бросил умоляющий взгляд на Брианну: — Успокой его, дитя. Он на грани срыва.

Она зло взглянула на монаха и голосом, полным ледяного бешенства, отозвалась:

— К чему просить меня о помощи? Меня так же обвели вокруг пальца, как и Эйдана.

Оленус раздраженно поджал губы и снова обернулся к Эйдану.

— Все, что я сказал, — терпеливо начал повторять он, — это что силы Кэрлина резко ослабели, истощенные постепенно, капля за каплей, годами заключения в камне. У него едва хватит сил бежать из плена, если представится такая возможность. Я всего-навсего хотел сказать, что нельзя полагаться, что он в одиночку победит Морлоха.

Эйдан обернулся и вопросительно глянул на Брианну.

— Это правда? Маг сам тебе это сказал? Брианна кивнула.

— Я удивилась его слабости после того, как Морлох выставил нас из своей крепости. Поэтому я недавно спросила его об этом.

— И он в этом признался? Что он слишком слаб, чтобы когда-либо выбраться из камня?

— Да.

— Тогда какая же польза будет от него в очередной битве с Морлохом? — настаивал Эйдан. — Что, если у него не хватит сил убить чародея?

Оленус спокойно встретил его вызывающий взгляд.

— Значит, не убьет, ну и что?

— По-моему, все это был фарс, — процедил Эйдан, резко поворачиваясь к нему. — Все это было хитрой игрой, чтобы мы взялись за безнадежное дело.

Монах пожал плечами.

— Обычно приходится использовать то, что первым попадется под руку. А раз некоторые одарены большей магической силой, чем остальные… — Лицо его стало торжественным. — Однако клянусь вам, все, что я делал — особенно это касается вас, — я делал из самых добрых побуждений. В этой истории я теряю столько же, сколько и вы, милорд. Столько же, сколько ваша мать, ваш брат и весь ваш народ. Сколько тот карлик, который пожертвовал своей жизнью, чтобы дать вам время скрыться от Морлоха.

Брианна сделала шаг вперед.

— Откуда ты знаешь?

— Это не важно, девочка. — Эйдан схватил ее за руку, ласково притянул к себе. — Оленус всегда знает больше, чем говорит. Он постоянно что-то скрывает. И сейчас, наверное, тоже. Но это не важно.

Эйдан зашагал по комнате.

— Мы сделали все, что могли, для укрепления обороны замка. Но с помощью мага или без оной необходимо решать, как быть с Морлохом.

Монах внимательно смотрел на принца.

— Он должен умереть. Другого выхода нет. Эйдан язвительно рассмеялся;

— Ты утверждаешь очевидную истину. Скажи мне, мудрый монах, хранящий ответы на все вопросы, как ты собираешься осуществить убийство Морлоха?

Взгляд Оленуса не отрывался от Эйдана.

— Это ты, а не я должен найти ответ на этот вопрос. Эйдан оцепенел. Он долго изучал Оленуса, затем горько сказал:

— Неужели? А ты хоть знаешь, что произошло в последний раз, когда я схватился с Морлохом? Ты видишь мою судьбу в том, чтобы я отдал жизнь и душу в очередной попытке победить Морлоха?

— Нет, — коротко ответил монах. — Я вижу возрождение твоей души, я вижу окончательное освобождение твоей жизни от страданий. Я вижу, — провозгласил он, взглянув на Брианну, — как поднимается из пепла дом Лаэны, чтобы освободить сердце одноглазого сына.

— И все-таки ты не предлагаешь никакой помощи. Только этот беспомощный старик, который сидит в каменной ловушке. А красивых слов я и сам много знаю. — Эйдан почти рычал. — Теперь я вижу, что так было все время. Мы с Брианной предоставлены сами себе. Нас бросили, как слепых щенят в реку, — и выбирайтесь, как хотите, да? Морлох разъярен, остальные трусят, и никто…

Махнув рукой, он отвернулся.

— Ты можешь идти, Оленус. Нам больше не нужны ни ты, ни твои бесполезные пророчества.

— А что будешь делать ты? Как справишься с Морлохом?

Принц сжал губы — рот превратился в тонкую линию, глаза в колеблющемся пламени камина казались темными ямами.

— Не знаю. Без помощи мага, я, честно, не знаю, что делать.

Она наблюдала, как он раздевается, собирается лечь в постель. Красно-золотые отблески огня играли на перевитых мускулами руках и плечах, литых мускулах спины. Она смотрела, как Эйдан нагнулся, чтобы положить на резной дубовый сундук нижнюю рубашку рядом с широким воинским поясом, кольчугой и верхней туникой. Его высокие черные сапоги уже стояли около сундука.

Затем он выпрямился и обернулся, руки его нашли застежку брюк. Эйдан смотрел на Брианну, она — на него. Острая боль внезапно пронзила ее насквозь. Свята Матерь! До чего же он красив… до чего же он великолепен!

Как же она его любила! И она знала, хоть он никогда и не говорил ей об этом, что он тоже любил ее. Чудо свершилось. Она освободила его сердце из тщательно охраняемой тюрьмы. Он наконец понял, что жизнь пуста, если не делить ее с другими, не жить с людьми и ради людей. Хоть силы Морлоха были слишком велики и они могли погибнуть в последней битве, но теперь Эйдан знал, что значит быть нужным. Она подарила ему частичку счастья, пусть и недолгого.

Она шагнула с толстого мехового ковра и пошла к нему. Босые ноги, мелькавшие из-под полупрозрачного кружева ее ночной рубашки, сразу заледенели на каменном полу. Он, прищурив-шись, следил за ее приближением. Янтарные глаза его сверкали, как у хищного зверя. Даже улыбка, приоткрывшая белоснежные зубы, была хищной… предвкушающей.

Однако Брианна давно уже не боялась, его. Этой ночью Эйдан принадлежал ей, и она собиралась соблазнить его, взять… так же пылко и алчно, как он возьмет ее.

Остановившись перед ним, она с улыбкой склонила голову набок.

— Ты выглядишь, как свирепый зверь. — Рука ее поднялась и разгладила морщины на лбу, складочки около глаз, у рта.

Эйдан поймал ее ладонь, прерывая нежную ласку.

— Я хочу тебя сильно, до боли. Когда я гляжу на тебя, кровь вскипает в моих жилах, ударяет в голову. Слишком поздно встретил я и узнал такую изумительную женщину, как ты, а теперь времени, кажется, почти не осталось.

— У. нас есть эта ночь, любовь моя, — прошептала она, — и неизвестно, сколько еще оставит нам Морлох.

— Нет, только сегодня. — Он поднес ее пальцы к губам и бережно, нежно поцеловал каждый кончик. — Завтра утром я отправлюсь его искать. Я должен. Он где-то близко. И лучше пойти ему навстречу, чем ждать. Я сделаю это, и сделаю один.

— Нет, Эйдан!

— Ты должна остаться здесь, девочка, — он взял ее руку в свою большую и широкую ладонь, — никакой надежды, что без помощи мага я смогу победить. Нет. Или убью я Морлоха или потерплю поражение, назад не вернусь. В лучшем случае, умирая, я захвачу его с собой. В худшем он завладеет моей душой. Единственное, я не хочу, чтобы ты была там и смотрела на это.

— Но я нужна тебе…

Эйдан не дал ей сказать, нежно прижав палец к ее губам.

— Сделай это для меня. Меня бросает в дрожь, когда я думаю, что ты будешь наблюдать, как это произойдет со мной. Докажи мне свою любовь. Уступи.

Паника охватила Брианну. Все происходило слишком быстро, он решил вызвать Морлоха на бой завтра! Ей нужно было время, чтобы переубедить его, укрепить его душу против злобного натиска отца и собраться с собственными силами. Ей нужно было больше времени. С ним. Может быть, в ней говорила жадность, но еще несколько дней с ним… Возможно, это все, что ей осталось. Он прижал ее руку к своей груди. Брианна ощутила, как ровно бьется его сердце, сильно и спокойно. Такое живое! Пальцы ее невольно сжались, впиваясь в гладкую бронзовую кожу, в его упругое тело. Святая Матерь! Неужели он всерьез считал, что она позволит ему одному выйти против Морлоха?

— А как же твоя любовь ко мне? — Он не понимал, что ей необходимо быть там, сражаться рядом. Еще оставалась надежда, что вместе они одолеют Морлоха. Но только вместе. Если он пойдет на чародея один, никакой надежды не оставалось.

— Да, — настаивала Брианна, чем больше она думала об этом, тем сильнее она злилась. — Как же твоя любовь? Неужели она так мала, стала вдруг такой хозяйской и деспотичной, что ты хочешь все решать за меня? Подумай еще раз, милорд. Слишком легко ты забываешь, на какой женщине женился.

Он усмехнулся:

— Забываю? Как же это мне удается с такой сварливой женой, которая пилит и пилит меня все время?

— Стоит ли этому удивляться? — саркастически отозвалась Брианна. — Но мы говорили о твоей любви ко мне…

— Да?

Она обиженно надула губки.

— Да. Ты когда-нибудь скажешь, что любишь меня, или нет?

— А есть в этом необходимость? — ухмыльнулся Эйдан. — Ты, кажется, и это за меня решила.

— Эйдан, перестань надо мной смеяться! Это серьезно!

Он сразу перестал улыбаться.

— Да, девочка, ты права. Это серьезно. — Он обнял Брианну и привлек ее к себе. — Да, я люблю тебя. Как ни ничтожна эта любовь, но мое сердце принадлежит тебе. Вся любовь, на которую я способен, твоя.

Радость вспыхнула в глазах Брианны.

— Правда, Эйдан? На самом деле?

— На самом деле.

Она лучезарно улыбнулась ему, и ресницы ее слетка дрогнули. Она лукаво взглянула на него. Хихикнула. — Что, скажи на милость, в этом забавного? — Эйдан попытался изобразить возмущение, но тщетно.

— О, ничего, милорд, — ответила Брианна, но дразнящий огонек в глазах продолжал гореть. — Я просто представила себе, что скажет Люцифер, когда сообщу ему, что наконец-то покорила твое сердце.

Он недоуменно наморщил лоб.

— Люцифер? Ты что, тоже можешь с ним общаться?

— Как ты? — Брианна рассмеялась. — О нет. Но он тем не менее понимает меня. И, ручаюсь, найдет эту последнюю новость весьма забавной.

— Ты так считаешь?

Эйдан наклонился и поцеловал в щеку. Потом еще и еще. Мурашки блаженства пробежали по Брианне.

— А почему ты думаешь, что он этого давно не знает? — Голос его понизился до басового рокота, исходившего из самой глубины груди. — Мы с Люцифером очень близкие друзья. Так-то.

От возмущения Брианна задохнулась.

— Т-ты сказал об этом с-своему коню до того, как сказал мне? — Она постаралась выскользнуть из его объятий, но ставшая вдруг железной хватка удержала ее на месте. — Ах ты, бессовестный, малодушный…

— Упрямый негодяй? — невинным голосом продолжил Эйдан. И прежде чем она собралась с мыслями для новой тирады, он подхватил ее на руки и понес в постель. Эйдан знал, что лишь там, прижав ее к себе покрепче, он сумеет успокоить и разгладить ее встопорщенные очаровательно женственные перышки. Да, поцелуи прогонят прочь гнев, и он насладится ее восхитительным телом, и его планы на завтра забудутся, пусть ненадолго, в жарком слиянии их молодых пылких тел.

Эйдан вскочил. Он задыхался. Пот лил градом. Сердце рвалось из груди. Он сидел на кровати. Комната была погружена во мрак, и только светились догорающие угли камина. Он огляделся. Что его разбудило? Почему?

Он всматривался в темноту, соображая, что находится в своей спальне в королевском замке. Беленые стены, сплошь увешанные яркими гобеленами, высокие темные стулья, полы, выстланные меховыми коврами, чтобы ноги не стыли от ледяного холода камня. И его постель, большая, теплая с нежной любимой женой.

Брианна. Эйдан торопливо повернулся и облегченно вздохнул: с ней все было в порядке. Но если Брианне ничто не грозит, тогда почему он проснулся? Кто находится под угрозой?

Он сосредоточился, призвал свои волшебные силы, стал медленно осматривать дворец. Что-то было неладно. Но что? Он мысленно прошел по полутемным коридорам, комнатам… Все спокойно спали в своих постелях… все, кроме королевы. Меховое покрывало ее постели было отброшено и свисало на пол, словно она поспешно встала… или… ее вытащили из кровати.

Недоброе предчувствие стеснило Эйдану грудь. Он оглядел всю комнату в поисках какого-нибудь следа и тут почувствовал злые чары. Нет, наверное, это ошибка. Он расширил свою магию, охватывая весь замок целиком. Королевы нигде не было.

С яростным проклятием Эйдан вскочил с постели и, бросившись к стулу, где лежала одежда, стал быстро одеваться. Его внезапное движение разбудило Брианну. Приподнявшись на локте, она сонно спросила:

— Эйдан? Что случилось?

Он бросил на нее быстрый взгляд. Некогда объяснять. Надо торопиться.

— Королева. Она исчезла, ее забрал Морлох.

— Королева Айслин? — Сон сразу слетел с нее. — Но зачем? Чего он теперь хочет от нее?

Эйдан застегнул бриджи, надел кожаный подкольчужник, натянул через голову кольчугу, затем, усевшись на сундук, стал натягивать сапоги.

— Он сделал это, чтобы поскорее сразиться со мной. И вести бой на своих условиях. — Эйдан говорил жестко, резко. — За стенами замка, с матерью в качестве заложницы. Он знает, я сделаю все, чтобы спасти ее, даже…

Холодное безнадежное отчаяние в его голосе заставило Брианну спрыгнуть с постели и подбежать к нему.

— Нет, — закричала она. Встала перед ним на колени, схватила его за руки. Не дать ему одеться. Не дать уйти. — Нет, Эйдан. Ни ради нее, ни ради меня, ни ради кого бы то ни было на свете ты не должен отдать душу Морлоху. Ведь только от твоей победы зависит благополучие нашего королевства. Нельзя ценить жизнь одной-единственной личности больше жизни многих!

Искаженное мукой лицо его застыло как маска. Он смотрел ей в глаза.

— Даже жизнь королевы, моей матери?

— Даже ее жизнь.

С грозным рычанием он сбросил ее руки и встал. Устремив горящий взор на Брианну, взор полный невыносимой муки, он прошептал:

— Нет. Я не брошу мать в беде. Я не стану прятаться в замке, когда она где-то там, испуганная и беззащитная, в лапах Морлоха. Я устал с ним сражаться. Лучше все довести до конца. И сегодня же.

«Его не остановить», — поняла Брианна. Она с трудом поднялась.

— Тогда дай мне минуту. Я оденусь. Я иду с тобой. Эйдан покачал головой. И сказал тоном, не терпящим возражений:

— Нет, Брианна. Я же объяснил тебе вчера вечером…

— А как ты меня остановишь? Если не возьмешь меня, я просто пойду за тобой. И все.

Он схватил ее за руку и рывком развернул к себе лицом. Она ударилась о кольчугу. Та слабо звякнула. Брианне было очень больно, но она сжала зубы. Нет, она не заплачет.

— У меня нет времени на споры, — предупредил ее Эйдан. — Ты меня послушаешься, и все!

— Неужели, муж мой? — Яростный вызов свергал в глазах Брианны. — Послушаюсь и буду смотреть, как ты один выходишь на бой, зная, что я обладаю способностью вызвать мага из твоего меча? Когда у меня есть сила и я могу помочь тебе, чего так боится Морлох! Когда моя судьба… и моя жизнь… тесно переплелись с твоей. Я тоже должна выступить против Морлоха. Я не хочу, чтобы из-за твоего благородства победа досталась ему!

Она медленно покачала головой:

— Нет, Эйдан, не послушаюсь. Эйдан глядел на нее с возрастающей досадой. Будь она проклята! Он хотел уберечь Брианну, а она была полна решимости умереть рядом с ним. А так и будет! Она умрет, если только не случится чудо. В этом он не сомневался. Однако времени на споры не было. Брианна права: если он проиграет битву с Морлохом, она тоже погибла. Чародей тут же обратит свою власть против нее. — Делай как хочешь, — проворчал он. — Все равно ты поступишь, как считаешь нужным, что бы я ни сказал. Пытаться тебе помешать бессмысленно. Только торопись. Я ухожу через пять минут.

Брианна ничего не ответила. Мгновенно сбросив ночную рубашку, она оделась в бриджи и тунику и натянула сапоги. Эйдан подал ей плащ, затем накинул на плечи свой, черный, и взял в руки меч.

— Сомневаюсь, что от него будет много толку в бою. Глупо применять железо против магии. Но если мне все-таки удастся измотать Морлоха и он на миг окажется уязвимым, точный удар его достанет. По крайней мере, он даст тебе какую-то защиту от его нежити. Эти твари наверняка бродят вокруг.

— Да, — согласилась Брианна, пристегивая ножны к поясу. — Но думаю, настоящим оружием будет меч Балдора.

Эйдан пристегнул свой меч, щелкнул по белому камню на рукояти оружия:

— Ах да, разумеется. Если Кэрлин когда-нибудь соизволит покинуть свое милое убежище и если у него еще сохранились какие-то силы для борьбы с Морлохом. — Он распахнул дверь и вышел вслед за Брианной. — Однако я сомневаюсь, что это когда-либо произойдет. Думаю, разумнее полагаться на то, в чем мы можем быть уверены.

Брианна остановилась в коридоре и оглянулась на него:

— В чем же именно?

Он улыбнулся, горько, безнадежно, глядя на эту девочку, которая смело шагала навстречу гибели.

— Друг в друге!

Загрузка...