Кожа Розмари

В эти ночи все улицы заполнены туманом. Он течёт между домов и пахнет болотом. Люди говорят, что в нём иногда видно призрака: нагую девушку со странной, светящейся кожей, цветом кристально-белым даже на фоне густых осенних туманов.

1.

Принцесса Розмари с рождения была известна своим непростым характером, даже тогда, когда не слишком ещё отличалась от обыкновенных людей. Бледная, как северные земли, которыми правил её отец, безучастная и молчаливая. Приведением она бродила внутри замка, не выходя за его пределы, не бывала на светских приёмах и заговаривала с людьми лишь изредка, от необходимости. Единицы тех, кто слышал её голос — обычно это были редкие развратники, приговорённые убийцы и безумцы (ей были интересны личности подобного склада) — они говорили, что принцесса звучала ветхим бураном, который вот-вот окончательно затихнет.

С самого детства в ней вилась необычная мания, даже одержимость: она часы за часами проводила у зеркал и водоёмов, и во всей природе её скучающее сердце начинало трепетать от одних лишь отражений. Она жила, окружив себя зеркалами, как слоями пышных платьев. Сотни и сотни раз перечитывала Розмари сказки про Нарцисса и его печального брата из Египта — Наркисса. Дьявольская одержимость красотой и эгоизм царствовали в её душе.

Принцесса была прекрасна, её необычная андрогинная красота влюбляла в себя и мужчин и женщин; конечно, люди вокруг были в восторге и осыпали её комплиментами, в особенности любящий отец. Но Розмари хотела соревноваться с богами. Ей была противна смертная красота. Каждую ночь в кошмарных снах девушка снова и снова видела своё лицо, полнеющее кровью, дыханием, распаренное и раскрасневшееся. Скулы терялись в мягких щеках, миндалины глаз казались совсем живыми и противно любознательными. Она вскакивала с криками со своей постели, и слуги каждую ночь прибегали к ней, чтобы успокоить, вслед за ними приходил отец — она плакала на его руках. Розмари было ненавистно то, что любой смертный мог бы при случае и везении сравнится с ней красотой, ведь красота её была сугубо земной, насквозь смертной и человеческой. Чистейший мономан, она коллекционировала сотни фарфоровых кукол с их искусственными белыми, как кость, блестящими лицами, на которых не могло быть ни упрёка, ни жизни, лишь холодная вечность. Такая же непререкаемая вечность, какой наделены потусторонние силы, космос и всемогущие боги.

Каждый день хотя бы один портретист сидел у окон замка, рискуя своей жизнью пробирался сквозь охрану, лишь бы на миг увидеть принцессу и написать с неё портрет… а затем продать за целое состояние множеству воздыхателей, которые мечтали хоть раз встретится с мифической принцессой. Эти поклонники присылали ей подарки, а ещё священники, чиновники и, конечно, отец: бесчисленное множество даров в виде красных рубинов, которые она так любила, бриллиантов, одежд и самых экзотичных и необычайных цветов, которые только видели люди в те времена. Каждый день ей преподносили вязанные бамбуком корзинки, полнеющие от подарков, а Розмари собирала их и уносила в комнату с куклами. Там она долго в печали сидела на полу и не могла пошевелится, а потом, будто рабыня, раздавала все прекрасные вещи своим холодным куклам. Она одевала их в платья, которые обыкновенно носили лишь королевы, обсыпала драгоценностями, цветами; и плакала. Для неё было совершенно ясно, что любых подарков, даже самых скромных, достойны они — идеальные, искусственные создания, но никак не она — такое живое, нелепое существо. Годами девушку жгла зависть к собственным любимым куклам, и к любви примешивалось всё больше обсидианово-чёрной ненависти.

И вот однажды случилось то, что стало рождением для этой истории. В одну из ночей из спальни Розмари вновь донеслись крики. Её отца не было, он поехал отлавливать и убивать фермеров, что восстали против короны из-за слухов, что принцесса Розмари — ведьма. В послеполучночные часы девушка вновь закричала, но кричала заметно громче, чем обычно, и как-то прерывисто отчаянно. Однако уже давно уставшие и утомлённые слуги не спешили заходить в комнату. Престарелый служка, который по капризу Розмари всегда закрывал своё морщинистое лицо железной маской, дабы не смущать других своей старостью, неторопливо подошёл к двери, но не решался сразу её открыть. Из под проёма вытекала тёмная кровь, которая несла на себе мятые лепестки белых лилий. Он узнал эти цветы, их тем вечером принесли в замок по приказу самой принцессы, каждый был взят с местного кладбища — там они росли лучше и прекраснее всего. Служка открыл дверь и увидел самую странную сцену в его прискорбно долгой жизни, тут же от ужаса и удивления он потерял сознание, а его сердце остановилось — старик умер в ту же ночь.

Внутри комнаты происходило мистическое и безобразное действо. Розмари возвышалась мистическим чудовищем в центре комнаты, напротив зеркала, в окружении всех своих бесчисленных кукол. Ножом и руками она содрала с себя всю кожу и стояла теперь впервые в жизни совершенно голая. Принцесса накидывала обрывки своей плоти на ненавистные фарфоровые лица кукол, обмазывала их кровью, и топтала сотни белых лилий. Отдавая свою кожу куклам, Розмари тут же забирала у них все те драгоценности и одежды, которыми одаривала фарфор столько лет, и прижимала их к своей груди, обматывалась ими, купалась в рубинах и опалах, как цветок в каплях ночного дождя. Она радостно кричала и плакала, обливаясь кровью и камнями в холодном свете луны, чей глаз полностью раскрылся той ночью, дабы полнее вглядеться в происходящее.

Принцесса выжила, но, не в силах больше ни встать, ни даже поесть самостоятельно, стала существовать под бесконечным присмотром лекарей. Её освежёванное тело оборачивали белыми простынями и меняли их каждые три часа, по слухам даже туринская плащаница на самом деле принадлежала именно Розмари.

Старый безымянный Король (он был проклят потомками и забыт в веках, отчего даже имени его теперь никто не вспомнит) впал в величайшее уныние. Он больше не занимался государственными делами, и новый бунт, который собрали крестьяне, никто не стал разгонять — убийства в миг стали ему скучны и даже немного неприятны. Много месяцев провёл старик над кроватью дочери, пока не придумал странное, почти безумное решение. Он обратился к известному ювелиру, о которым ходили легенды, будто он потомок самого Дедала, и попросил у него собрать со всего мира наимельчайшие и чистейшие бриллианты, сплести их друг с другом и создать для Розмари новую кожу.

Два года ювелир работал над этим заказом, а сам Король, чтобы оплатить работу, продал всё, что мог, раздал казну и разорил свои же земли, подобно самым жестоким разбойникам. И вот, в год величайшего голода, когда население страны от болезней, нищеты и войн сократилось на треть, новая кожа была готова. Её принесли в хрустальном гробу, возложив на синем бархате. Сплетённая как кольчуга кожа состояла из мириад самых крохотным алмазов. Внутрь каждого из них залили по капле эссенции белых лилий, чтобы она была не прозрачной, а белоснежной, как фарфор, но все ещё продолжала блестеть и сиять даже под самым тусклым светом, в точности как божественная плоть, а может и ярче. Невероятной красоты полотно, искусственная кожа — верх художественной мысли и разврата, который знал до этого мир со времён утопленницы Ахлис. Люди давно забыли, что такое катарсис, но от вида этого шедеврального изделия у иных наступал мандраж, другие закрывали глаза, а третьи плакали.

Розмари была счастлива и испугана, она заперлась в своей комнате с новой кожей и провела там три полных дня в слезах. За это время, перепутав прекрасные сплетения драгоценностей с родной паутиной, в коже поселились пауки. Маленькие чёрные создания стали жить в этой тонкой ткани, вызывая страх и отвращение у принцессы. Она всегда боялась насекомых, а тем более пауков, но ещё больше боялась остаться со своим импульсивным уродством, которое взвалила на себя, не пережив отсутствие идеала. Поэтому Розмари облачилась в бриллиантовую кожу и стала жить в одном теле с пауками.

2.

Те владения пришли в упадок, их разодрали внутренние распри и варвары с южных земель, а Короля четвертовали прямо на центральной площади фамильного замка. Люди посчитали случай, когда целое государство было в сути продано ради ювелирного украшения, за величайший позор, и потому вычеркнули имя Короля из всех документов и летописей, предав его анафеме, как тысячелетиями делали в Египте, в Греции и множестве других стран с неугодными народу мертвецами.

Сама Розмари сбежала и стала скитаться по миру. И хотя её путь занял лишь два года, но её действия и бездействия оставили большую сеть белых шрамов на лице человеческой истории. Здесь я перескажу несколько событий из её путешествия.

Она покидала замок в ужасе, покрытая кровью, гонимая криками.

В тот день, когда случился мятеж, Розмари сидела в тронном зале со своим отцом и куталась в чёрные, блестящие синем шелка. Эти одежды были нещадно измазаны красками — она рисовала за пол часа до этого. Из под ткани были видны лишь её недружелюбные глаза. Прошло совсем немного времени с тех пор, как она получила новую кожу, но её лицо не отражало больше и капли боли, а одну только гордость и самолюбование.

Толпа ворвалась внутрь, охрана едва ли сдерживала их. Они остановились перед королевской четой и кричали, кричали, не останавливаясь, так громко, так надрывно, что у несчастной Розмари заболели уши. Никто раньше даже не осмеливался говорить в полный голос рядом с ней, все говорили только шёпотом, так какой ужас она могла испытать, услышав крики и лязг железа? Её отца угрожали убить. Обезумевшая толпа, они кидались мясом и грязью. Страшные люди принесли ей чьё-то сердце, и грязные, мозолистые пальцы, толстые, как свиные отрубя, тычили ей в лицо этим кровавым мясом: «Смотри, это твоё сердце! Мы так же вырвем из тебя все внутренности, дьявольское создание, и съедим их, как нам пришлось есть своих же стариков, дабы пережить голод!», — кричал голос и зубы его впивались в кровавое мясо.

Розмари стало плохо, и она упала на землю. Её шелка раскрылись и спина принцессы оголилась, представ перед разъярённым народом. В замке на мгновение стало тихо и трудно дышать от того, что все резко сделали глубокий вдох удивления. Люди, которые потеряли близких, родных, родителей и любимых, которых травили и которых отдали на съедение разбойникам ради бриллиантовой кожи — все эти люди в миг забыли о свои жёнах, матерях, детях. Ведь перед ними были самые красивые ключицы, позвоночник и талия из всех, что они когда-либо видели. Очерченные внеземной плотью, они вырезались прекраснее греческих статуй и божественней икон. Её вид напоминал о бесполых и странных фигурах из прошлых веков, из жизни таинственных народов, которые жили тысячи лет назад. Когда-то величественные храмы, сплетённые многочисленными аркбутанами и схоластическим благоговеянием, вызывали в народе похожий трепет и оцепенение, но сила этих камней давно стала чахнуть и погибать. Теперь же спина этой молодой девушки на секунду стала новым, рукотворным богом. Страх, вожделение и катарсис захватил дыхание людей и внутри залы пышным платьем профланировала тишина.

Розмари пожалели, её вынесли из замка. Вынесли, передавая из рук в руки, и многочисленные губы касались её лопаток, бесчисленные пальцы пытались дотронуться до её искусственного света, эти пальцы в ответ щекотали паучьи лапки, и Розмари уходила всё дальше и дальше, дальше и дальше. Царский двор, центр, улицы, просёлочные дороги, ослабевающие руки людей несли её далеко и долго, пока какой-то пьяный, больной сифилисом старик не скинул девушку со своей телеги посреди дороги. Она лежала там, и дождь жадно падал только лишь на её спину, игнорируя весь остальной мир. Народ бунтовался, а она спала. Её отца убивали, а ей снились зеркала и завистливые взгляды старых божеств.

Когда Розмари очнулась, то ей пришлось бежать. Принцесса тайком попала на корабль торговцев и много дней провела, прячась в его трюме. Там она жила среди крыс, запнутая судьбой в узкие щели между мешками с ремесленными товарами. На судне её нашли, и суеверные моряки впали в пену ужаса и сомнений. С первого взгляда — они все влюбились в неё, но со второго заметили неземную кожу и злой взгляд, смотрящий мимо них, проходящий через весь земной шар, лишь бы вновь вернуться к самому себе и только себе. Их глаза слепли, когда свет лампад падал на алмазы, тысячи раз отражаясь по её плечам и пальцам. Команда корабля решила, что Розмари — русалка, прибывшая лишь затем, чтобы затопить их старое судно, слишком высокое, а оттого на воде хромающее, будто пьяный старик. Было принято решение сбросить чудовище обратно в беспокойное море, из которого она и пришла.

Бывшую принцессу приговорили к казне, избили досками и ботинками. А Розмари и не сопротивлялась. Она сама спокойно и достойно пошла к корме, не пугаясь смерти и холода. Даже больше: в её глазах горела странная страсть, даже возбуждение. Луна блестела на воде видением о том, как тело её гниёт и поедается рыбами, спрятанное на тёмно-синем дне от людских глаз, и это странно будорожило девушку, она ощутила желание, и уголки её губ непристойно приподнялись, улыбаясь. Этот вид только больше убедил моряков в том, что перед ними водная нимфа, русалка, созданная дьяволом лишь за тем, чтобы нести горе морским пилигримам. И даже так, прежде чем принцесса Розмари прыгнула вниз, в бьющиеся о корму жадные руки волн, к ней подбежал юнга и вцепился в её полупрозрачные ладони своими руками. Они вместе упали вниз. И на его мёртвом теле, как на плоту, Розмари добралась до берега новых земель, где за ней уже не охотились, а её история ещё не дошла до местных крестьян и владетелей. Там было спокойно и тихо, даже птицы свои песни скорее шептали, чем пели.

Там она, ослабевшая и нездоровая, ушла от огней приморских деревень и спустилась в леса. А леса привели её в бесконечные и мрачные болота старой Англии. Залитые туманом, как волосами альбиноса, они на долгие месяцы стали домом для Розмари. Сгибающиеся в наркотических танцах, зелёные, как грязные изумруды, деревья и кусты. Зловонные воды, в которых утопились десятки богатых юношей за последнее столетие, и чьи золотые кольца с рубиновыми ожерельями, чьи шёлковые одежды стали укрытиями для змей — всё это обняло узкие плечи неприкаянной принцессы, как замшелые стены родных краёв, как плотные листы стольких разных читанных книг. Она углубилась в свои мысли и стала отшельником.

Долго Розмари спала под корнями деревьев, ласкаемая змеями и совами. Там она вела беседы с луной и призраками, с далёким прошлым, похороненным под метрами грязи и пахучей воды. Иногда она тосковала по дому, но чем больше времени проходило, тем больше его она тратила, склонившись над водой — смотрела на своё отражение, и то даже в мутных болотах было прекрасным, неземным. Когда ночью вместе с ней вниз смотрела луна, то красотой они соревновались друг с другом. И часто, в смущённом поражении, луна пряталась за тучами. Самовлюблённая улыбка вычерчивалась на алмазных щеках Розмари.

Но скоро ей это наскучило. Ей стало тоскливо, мучительно скучно, она стала много спать и почти перестала есть. Незнакомое желание появилось в её груди, и долгими часами принцесса бродила между деревьев, полная раздумий о чём-то далёком. Слепое приведение часто тоже ходило следом за ней и что-то шептало, прижавшись губами к ледяному плечу.

Однажды Розмари услышала незнакомое пение. В тёмной шерсти леса, в овраге, пела свою нездоровую песню одноглазая жаба. Как чудовище, она заполнила собой эту яму. И в её озлобленном, безумном глазе было видно: когда спустя несколько часов придёт прилив и затопит овраг, эта жаба всё равно останется здесь и утонет на этом месте. Принцесса тут же полюбила это животное и взяла на свои руки: «Я дарю тебе душу поэта», — сказала она. Позднее это существо станет прародителем для всех будущих пиитов — приняв форму Вергилия, она проведёт Данте через ад и рай, дабы вывести из потустороннего мира душу давно погибшей поэзии и возродить её вновь для мира живых. Как новый Орфей, Данте пройдёт этот путь из глубин преисподней к новой жизни, но обманутый жабой, не знающий ничего, кроме своей любви и гордости изгнанника, он не обернётся назад — в этот раз они выберутся на поверхность.

После встречи с жабой, Розмари решила вернуться в мир. Она вышла из лесов и заметила, что одежды на ней совсем истрепались, даже почти уничтожились. По крайней мере на её запястьях и пальцах, на ушах и на тонкой шее все ещё ниспадали разноцветные камни и белое золото. Эти драгоценности успокоили сердце инфанты, и она пошла к людям, и её образ так светился на солнце, что, казалось, забирал на себя все солнечные лучи, которые только падали на землю.

Когда она вышла на дорогу, то почти сразу ей встретилась небольшая семья странствующих торговцев. Она проходила мимо, и на их глазах заблестели слёзы. Заметив это, Розмари умилилась и медленно оглядела их, даже слегка улыбнулась юной девушке, матери семейства, руку которой испуганно сжимал белокурый ребёнок. От её улыбки на лице матери появилось странное выражение испуга и блаженства.

Спустя несколько ночей, когда бриллиантовая девушка спала в высокой траве, под её ноги положили дорогую одежду из китайских тканей, с золотыми узорами в виде неизвестных рыб и растений. Их принесла та девушка, которую Розмари первой встретила на землях Англии. Чтобы достать эти вещи, она продала своего ребёнка в услужение какому-то местному барону. Денег не хватило, и она стала за бесценок отдавать весь товар, который имела эта семья — муж, бывший против, был заколот последним оставшимся ножом. Бассарида, она продала даже собственные одежды, и стала следовать вслед за Розмари совершенно нагая.

Увидев этот дар, принцесса спросила у обезумевшей девушки, не могла бы та принести ей ещё сусального золота, чтобы покрыть им губы. Девушка не могла. После этого Розмари никогда больше не удостаивала своим взглядом эту несчастную вакханку, но та продолжала следовать за Розмари, пока не сгорела в поле со всеми остальными последователями проклятой принцессы.

Почти сразу вокруг проклятой принцессы и её кожи-паутины стали собираться последователи. О ней пошли слухи. Каждый встречал её по своему, кто-то в детстве и волшебный образ оставался в их глазах до смерти, а кто-то уже совсем в поздних летах и при странных обстоятельствах. Одним из примечательных последователей был охотник на ведьм по имени Жан.

Жан был взрошен, как бонсай, в тесном монастыре на скалистых берегах запада. Его с рождения воспитывали уродливые монахини в престарелых летах, орошая ненавистью, невежеством и презрением к любым удовольствиям и ко всему прекрасному — он был рождён, чтобы бороться с ведьмами. И жил в мире без отражений. Даже всё население монастыря, кроме него самого, было совершенно слепо, чтобы юноша не мог увидеть в блестящих и живых глазах собственного лица. Однажды Жана, уже постаревшего, отправили во внешний мир, дабы найти и убить известную ведьму по имени Розмари, которая приносит бесчисленное горе людям по всей Европе: прельщённые её красотой и тайнами, за ней идут сотни людей, бросая свои дома, семьи и мирские дела.

Ослеплённый собственной глупостью, охотник на ведьм отправился в путь. Он шёл по следу из истощённых тел странников, которые умирали прямо посреди дороги — они пытались нагнать Розмари, но все как один погибали. В своём поломничестве Жан не смел смотреть на небо, ведь оно горело фантасмогорией цветов и хаоса, как драгоценные камни, в которых — он верил — жили демоны, желавшие развратить его душу, он не смел смотреть и под ноги, ведь там росли и вились тонкие стебли извращённых цветков, которые ластились между собой и приникали к его ногам, точно испорченные женщины из историй, которыми его пугали всё детство. Он смотрел лишь вперёд, и на дороге ему повстречался тщедушный, сгорбленный старик, по случаю оказавшийся ещё живым. Он был пьян и отдыхал, или же умирал, в поле среди цветов и запахов. Подле него лежали мужчины и женщ…