Кожа

2

Фокс Малдер сидел на краю кровати в колониальном стиле, бережно прижимая к челюсти мокрое полотенце. Лед почти полностью растаял, и холодные капли, неприятно щекоча кожу, сбегали по руке. Малдер вздохнул и медленно лег на голый матрац. Включенный телевизор не обострял страданий — монотонные голоса дикторов Си-эн-эн звучали тише, чем удары пульса в висках. Хорошенький финал бешеного дня! Малдер пошевелил языком и поморщился от омерзительного солоноватого привкуса подсохшей крови, смешанного с гнилостным запахом коровьего навоза. «Впрочем, — подумал он, — все могло кончиться гораздо хуже. Мерзавец имел возможность хорошенько прицелиться…»

Малдер прикрыл глаза, осторожно массируя полотенцем распухшую челюсть. И в который раз, стоило только закрыть глаза, как перед ним тотчас возникла искаженная бешеной злобой физиономия колумбийца, а следом — летящая прямо в лицо лопата. Один-два дюйма в сторону или вверх — и череп Малдера разлетелся бы вдребезги. Жаль, что Скалли так быстро надела на колумбийца наручники — если бы завязалась настоящая драка, Малдер сумел бы отплатить ублюдку сполна. И за подлый удар, и за дурацкую погоню, которая привела их в этот пустой полуразвалившийся амбар.

Хотя, если оставить в стороне эмоции и взглянуть на ситуацию трезво — не только колумбиец виноват в том, что Малдер и Скалли угробили две недели, распутывая дело, входящее в компетенцию управления по экономическим преступлениям. Карлос Санчес, разумеется, ничего не знал о множестве докладов об изуродованных кем-то трупах коров, поступавших в ФБР в течение нескольких месяцев. Не знал он и об увесистой подборке секретных материалов, появившейся на столе в комнате цокольного этажа гуверовского центра. Ведь именно вследствие своей необычности дело досталось Малдеру — учитывая его тягу к случаям, малообъяснимым с точки зрения здравого смысла. К тому же вряд ли кто-нибудь, кроме него, захотел бы возиться с целым стадом убитых коров.

Но и об этом Санчес не мог подозревать. Хотя бы потому, что, как вскоре выяснилось истерзанные коровы играли в деле второстепенную роль. А вот Малдер с самого начала должен был понять, что данная история не достойна места в папке с секретными материалами. Тридцать две коровы с распоротыми животами — это тянет максимум на клише, а не на щекочущую нервы загадку.

Стыдно, конечно, но Малдер сумел объяснить суть этого клише слишком поздно. Только когда Скалли обнаружила, что раны обнажили следы довольно свежих швов, он начал кое о чем догадываться. Ну а когда выяснилось, что все животные — с одного и того же ранчо около Боготы, сам Бог велел сделать вывод.

Однако, лишь наткнувшись на заброшенный амбар в самой дальней части ранчо Санчеса, Малдер понял наконец причину происходящего. Он с тоской созерцал окоченевшие трупы, сваленные на грязном полу, запечатанные пластиковые пакеты с белым порошком — и думал о том, каким тупицей надо быть, чтобы не догадаться сразу: Бендес использовал коров для транспортировки кокаина. Заброшенный амбар служил лишь отправочным пунктом, откуда маршруты торговцев пролегали до самого Манхэттена.

Именно в тот момент, когда Малдера посетило долгожданное озарение, появился Санчес со своей лопатой… Через минуту агент ФБР Фокс Малдер сидел верхом на преступнике, вдавливая его в кучу сушеного навоза, а Дана Скалли защелкивала наручники.

Малдер перевернул полотенце более холодной стороной и отвернулся, чтобы не встречаться глазами с напарницей. Скалли не произнесла ни слова, но было ясно, что она думает. Еще один щекочущий нервы ребус обернулся самым тривиальным преступлением. Что ж, такова ее обязанность — видеть простое и осязаемое там, где Малдеру мнится таинственное волшебство. В конце концов она к нему для того и приставлена. И все же ее молчание причиняло куда больше муки, чем боль от удара лопатой.

Из ванной комнаты послышался шум воды. Малдер облегченно вздохнул — Скалли ушла, и теперь можно было подняться. Все его могучее, плечистое шестифутовое тело ныло от усталости. Обычно он без труда побеждал утомление, но сейчас чувство досады и недовольства собой мешало взбодриться. Между тем пора бы прийти в себя — путь до аэродрома в Вестчестере неблизкий. Если они собираются успеть на последний коммерческий рейс в Вашингтон, придется гнать, игнорируя знаки ограничения скорости. Но это — одна из привилегий, которую дают федеральные номера на машине и удостоверения агентов ФБР.

Малдер бросил мокрое полотенце на уродливый ковролин и окинул комнату скептическим взглядом. Облицованные бесцветным синтетическим материалом стены, простенький двадцатидюймовый телевизор, письменный стол с факсимильным аппаратом и телефоном, туалетный столик красного дерева, претендующий называться антиквариатом, и небольшой шкаф, в котором висели костюмы Малдера — серый и темно-синий. Вместительная дорожная сумка валялась под столом, револьвер лежал рядом с телефоном, свисающие за факсом ремешки кобуры мерно раскачивались в потоке воздуха от вентилятора. Вариации на тему вечно неустроенного быта типичных представителей их профессии.

Малдер поднялся было упаковать вещи, но вдруг замер, прислушиваясь. Тренированное ухо моментально выловило в потоке телесообщений нечто интересное. Настолько интересное, что он в одночасье забыл о боли.

Журналистка вела репортаж из больничной палаты, разгороженной желтыми лентами, которыми полиция обычно обносит место преступления. Однако ограждения не могли скрыть ужасающие разрушения: изодранный в клочья матрац, выбитые окна, опрокинутый телевизор, торчащую из стены подставку для капельницы. Но больше всего Малдера поразил глубокий пролом в двери. Его форма что-то напоминала. Но что именно?

— …Местные власти поражены этой кровавой драмой, — продолжала журналистка. — Ведутся активные поиски профессора Стэнтона, и вскоре он будет найден. Увы, это вряд ли утешит несчастных родных Терри Нестор…

На экране возникла многократно увеличенная фотография. Выразительные, умные голубые глаза, редеющие темно-русые волосы, немного оттопыренные уши. Хотя нижний край кадра проходил около основания воротника профессорского твидового пиджака, было понятно, что Стэнтон не отличается особой статью, — об этом свидетельствовали его тонкая шейка и тщедушные плечики.

Журналистка Си-эн-эн описывала детали происшествия, но Малдер почти не слушал. Он смотрел на фотографию и вспоминал лицо озверевшего колумбийца за секунду до нападения, его безумный взгляд. Ничего похожего на ласковые, внимательные глаза пожилого профессора.

На экране снова возникла разгромленная палата. Оператор взял крупным планом погнутую кровать, осколки цветного стекла и наконец — пролом в полуоткрытой двери…

И тут Малдер понял, что напоминает этот пролом. Отпечаток человеческой ладони с растопыренными пальцами, на несколько дюймов вошедшей в толстую дубовую доску. У Малдера волосы зашевелились на голове, когда он представил, с какой силой был нанесен удар.

Си-эн-эн начала транслировать спортивные новости. Малдер медленно подошел к двери туалета и приложил пальцы к холодному дереву. Потом слегка ударил. Затем сильнее — настолько, что локоть отозвался болью. Как и следовало ожидать, на двери не появилось никаких следов.

Легкая дрожь пробежала по затылку и спустилась мурашками по спине. Малдер почувствовал близость волнующей тайны, ожил инстинкт, за который в гуверовском центре его прозвали Охотником за привидениями. Во время расследования «коровьего дела» этот инстинкт спал непробудным сном. Но сейчас по жилам Малдера, как у наркомана после долгожданной дозы, растеклось приятное тепло. Возможно, большинство зрителей не увидели в репортаже ничего, кроме изуродованной больничной палаты, добрых голубых глаз и дырки в двери. Но Малдер почуял знакомый влекущий запах папки с секретными материалами.

Он подбежал к телефону, быстро набрал номер Нью-йоркского бюро ФБР и попросил оператора сделать запрос в департамент полиции, ведущий следствие по делу Стэнтона. Положив трубку, он переключил факс в режим автоприема, поднял мокрое полотенце, намотал на кисть руки и снова подошел к двери. Резко выдохнув, он нанес мощный удар в центр доски. Раздался хруст. Энергично потряхивая отбитыми пальцами, Малдер оценивающим взглядом осмотрел отметины. Разумеется, они оказались мельче пролома в двери клиники, но рисунок практически совпадал. С какой же силой нужно ударить, чтобы сломать дверь, а не собственные кости!

Осторожный стук прервал ход его мыслей.

— Малдер, что у тебя там случилось? — спросил встревоженный женский голос.

Малдер поспешил отпереть щеколду. На пороге стояла Дана Скалли. Крупные капли воды падали на пол с ее темно-рыжих волос. Из-под строгого черного пиджака выглядывала нижняя рубашка. Малдеру редко случалось видеть свою напарницу столь небрежно одетой и без этого ее нарочитого лоска дисциплинированной и пунктуальной служаки. Но револьвер она прихватить не забыла — левый борт пиджака слегка оттопыривался, скрывая табельный «Смит-Вессон». Интересно, как бы она действовала, не поторопись Малдер открыть дверь?

— Что у тебя здесь происходит? — осведомилась Скалли. — Кто-то взялся крушить твою мебель?

— Мебель тут ни при чем, — усмехнулся Малдер. — Я слегка зацепил дверь ванной. Извини, что заставил тебя беспокоиться.

Скалли прошла в комнату, наполнив ее нежным медовым ароматом шампуня. Остановившись перед дверью, она потрогала вмятины, покосилась на полотенце, все еще обернутое вокруг руки Малдера, и задумчиво произнесла:

— Интересный способ лечения разбитой челюсти.

Малдер отмахнулся. Теперь он и думать забыл о боли.

— Скажи-ка мне лучше вот что: часто пациенты пытаются убить своих врачей?

Скалли недоуменно подняла брови. Разомлев после душа, она явно не собиралась обсуждать подобные темы.

— Малдер, — сказала она, смерив его взглядом. — Давай-ка собирать чемоданы и выезжать, иначе до Вашингтона нам сегодня не добраться.

— Минутку внимания, — поднял руку Малдер. — Вообрази: больной лежит на койке после операции, слабый, истощенный, еще не оклемавшийся толком после наркоза. И вдруг он вскакивает — и начинает крушить все подряд. Тебе когда-нибудь приходилось слышать о чем-то подобном?

Скалли посмотрела ему в глаза и все поняла. Она узнала этот лихорадочный блеск, предвещающий очередной приступ. «Боже мой, — подумала Скалли, — ну почему именно сейчас, когда она так устала от многодневной гонки за призраком тайны, а теперь наконец-то выдалась редкая возможность вернуться домой, расслабиться, посвятить немного времени самой себе, а не изматывающей, всепоглощающей работе…

— К чему ты клонишь?

Вместо ответа раздался писк, и следом — механическое жужжание. Скалли вздрогнула, потом поняла — факс начал принимать какое-то сообщение.

— Где-то убили доктора?

— Нет, — отозвался Малдер, подходя к факсу и подбирая первую отпечатанную страницу. — Медсестру Терри Нестор. И это еще не все. Больной вдребезги разнес послеоперационную палату. Воткнул в стену подставку для капельницы, а напоследок едва не прошиб пальцами дубовую дверь толщиной три дюйма.

Скалли взяла у него страницы с сообщением. Разумеется, ее внимание в первую очередь привлекло предварительное заключение медэкспертизы. «Аналитик, что поделаешь, — подумал Малдер. — Меня, например, вдохновляет совсем другое».

— Си-эн-эн целую минуту показывало его фотографию. Жаль, ты не видела. Такой маленький, старенький, добренький профессор. Точь-в-точь такой же был у нас в колледже. Постоянно завышал мне оценки — боялся расстроить.

Пробежав глазами очередной лист, выползший из факса, Скалли равнодушно заметила:

— Люди убивают по множеству разных причин. А иногда — просто так. И размер мускулов при этом не играет никакой роли. Человеческий организм способен творить невероятные вещи — конечно, под воздействием определенных факторов. Какие-то наркотики, паника, страх. Кстати, в любой клинике этого навалом. Короче, дело должны распутывать местные полицейские, а не бюро. Если тут вообще есть, что распутывать…

Скалли запнулась, прочитав следующий лист. Внезапно ее лоб собрался напряженными складками. Малдер заглянул ей через плечо. Страница, которую она держала в руках, представляла собой копию какого-то медицинского документа. Какого именно, Малдер определить не смог — россыпи цифр и терминов на латыни казались ему китайской грамотой. Он никогда не был особенно силен в медицине. Скалли — другое дело, до ФБР она изучала судебную медицину, физиологию, химию, биологию. Именно поэтому ее отрядили в напарницы к Малдеру — рациональный; научный подход прекрасно дополнял вдохновенные импульсы суперагента, направляя их в нужное русло.

— Что это за бумажка? — осведомился Малдер. Он запросил у полицейского департамента все имеющиеся на данный момент материалы по делу профессора, и догадаться, что именно удостоилось внимания Скалли, было невозможно.

— Предварительное заключение экспертизы после осмотра и вскрытия Терри Нестор, — пробормотала она в ответ. — Но тут явно какая-то ошибка.

Малдер молча ждал объяснений.

— Здесь фактически написано, что череп медсестры был раздавлен с силой, равной воздействию двух грузовиков, столкнувшихся на скорости тридцать миль в час.

По спине Малдера пробежал холодок. Нет, черт подери, все-таки чаще всего чутье его не обманывает! Пусть Скалли говорит, что хочет, но возвращаться в Вашингтон они повременят.