Кодекс ордена

КАРТА АССИИ. ПРОДВИЖЕНИЕ СИЛ РЕЙХА

Глава 1

— Ваня, огненный вал падет на вас через две минуты, уводи людей! — раздался голос Сохора, боевого шамана седьмого ударного крыла. Иован коротко кивнул, хотя и знал, что никто этого не заметит, а затем поднялся из сугроба, аккуратно придерживая тяжелый арбалет.

— Перо! Слушай мою команду. Выдвигаемся к реке. За мной! — скомандовал он и одиннадцать солдат в белых меховых маскировочных полушубках, до того совершенно не заметные на снегу, принялись подниматься.

Они шли в полуприсяде, скрываясь за сухими камышами, непрерывно поглядывая на кромку леса в паре сотен метров за рекой.

Где-то там, прикрываемая сотнями воинов Рейха находилась демонова кукла, уже успевшая выжечь своими огненными заклинаниями не меньше сотни солдат, то бишь почти полноценное крыло.

— Перо, стоять, — скомандовал Иован, подняв согнутую в локте руку, кулаком вверх и солдаты остановились. Затем он указал на замерзшую реку и добавил: — Унур, Казимир, рубите лед.

Двое мужчин молча достали из-за спин короткие стальные топоры и принялись за работу.

Где-то вдалеке раскатисто ухнуло и из леса повалил густой черный дым. Почти сразу после этого небо полыхнуло огнем и в сторону земли устремился яркий, словно маленькое солнце, метеор, оставляющий за собой темный след.

Прошло не больше трех секунд и метеор с грохотом ударился о землю, вдалеке за небольшим холмом, обращаясь столбом пламени, да разлетающейся во все стороны грязи. Иован понял, что это место стало могилой для еще одного пера.

— Опять не накрыли, — досадливо прошептал один из бойцов рядом. — Вань, шаман наш ничего не видит? Что там в будущем? Нас не сожгут ли так же?

— Я нас к реке и увел, после его предвидения, — ответил Иован, вглядываясь в лес. Стрелять туда из арбалетов взрывными зарядами казалось занятием почти бестолковым. Помимо веток и стволов деревьев демонову куклу наверняка прикрывали обычные маги Рейха, а может и просто вырыли для нее аккуратную яму. Попробуй тут попади, когда в ответ тут же прилетит мощное боевое заклинание.

Двое бойцов закончили делать прорубь, и командир сказал:

— На первый-второй от меня, рассчитайсь.

Солдаты выполнили команду, после чего Иован объяснил задачу:

— Все целимся в лес, за ориентир берем вон ту сломанную ель. Если шаман даст отмашку, делаем залп, но арбалеты не взводим. Те, кто рассчитался на первый, ныряйте в прорубь, остальные срываемся за мной налево вдоль реки. Если так разделимся, больше шансов выжить.

Вопросов не последовало.

Бойцы, которым предстояло лезть под воду, синхронно сунули руки в кожаные подсумки на груди и достали оттуда флакончики с вязкой белесой жидкостью — согревайкой, позволявшей почти целые сутки легко переносить любой холод. Выпив зелья, они отшвырнули в сторону от себя пустые флакончики и принялись заряжать арбалеты взрывными зарядами.

Иован, так же работая со своим оружием, с горечью подумал о том, как невовремя в войсках Рейха появились послушные одержимые. Хан сумел наконец договориться с ярлами островов Нордики об их вступлении в войну против Рейха, и, по слухам, обсуждал подобное даже с королем Ланкарии.

И вот, словно гром среди ясного неба, серые поперли на них по всем возможным направлениям, имея столь грозные козыри на руках. Неизвестно, как теперь поступит расчетливая Нордика и уж тем более Ланкарцы, которые всегда были себе на уме.

Иован встал на правое колено, а локоть левой руки упер в ногу, чтобы поддерживать тяжелое оружие. Затем он вскинул стальной арбалет, наведя прицельное кольцо в аккурат на поваленную сосну. Взгляд опытного стрелка, или траппера, как их обычно называли противники, безошибочно оценил расстояние до цели и Иован приподнял арбалет на полтора кольца выше, делая поправку на баллистику заряда.

Алхимики Ассии неспроста считались лучшими в мире, только им удалось изобрести и уже много лет хранить в секрете формулу гремучей смеси. Благодаря зарядам с небольшими флакончиками этого вещества маги Рейха и воинства южных держав не раз получали жестокий отпор их попыткам вторжений. Однако, и страшных поражений случалось не мало, когда деревни, села и даже целые города оказывались вырезаны под корень или уведены в рабство. В некоторых городах Рейха и в Цееверне существовали специальные площади, где торговали исключительно ассийцами. Особенно высоко ценились их женщины — стройные и светловолосые с северных регионов, и рыжие красавицы с южных.

Иован стиснул зубы от этих мыслей и с досадой подумал о том, что сам не может обратиться к шаману. Такая связь являлась односторонней, ведь тот пребывал сознанием в круге духов, черпая оттуда знания о будущем, интерпретируя их, а после передавая в головы союзников. Для того, чтобы достаточно долго поддерживать столь сильную связь, шаманы нередко принимали очень опасные зелья, и им не всегда удавалось вернуться разумом в свой собственный круг.

— Движение! — сообщил Казимир. Иован так же заметил, как из леса принялись выходить разрозненные группы солдат, облаченные в серые одежды. Он перехватил поудобнее арбалет, который начал уже примерзать от холода к перчатке и всмотрелся в наступающие силы врага.

Не смотря на занимающийся вечер и небо, затянутое серыми тучами, снег позволял хорошо различить силуэты бойцов неуверенно продвигаются вперед. Они то и дело останавливались, ожидая, должно быть, огневого удара, но затем сзади их подгоняли командиры и солдаты продолжали движение, ссутулившись и втягивая от страха головы в плечи.

Иован решил, что их наверняка понабрали в какой-нибудь захваченной стране, сделали бесправными футтами и кинули в мясорубку боя. То ли дело гвардия Рейха, те парни не гнулись, даже будучи зажатыми в стальные тески десятка перьев, сгорая заживо в огне гремучей смеси, но все равно продолжая бой. Это вызывало уважение, хотя и ни на грамм не добавляло к ним сострадания.

Серые силуэты все приближались к реке, двигаясь мелкими разрозненными группами и становилось ясно — вскоре они заметят их перо и наведут на него демонову куклу. Внезапно, в голове Иована раздался голос Сохора:

— Слуги врага рядом с вами, Ваня. Вы к ним самые ближние. Так бейте же их и уходите в небо. Ассия запомнит ваши имена.

Иован стиснул зубы и на мгновенье зажмурился от досады. Стало быть, так. Вот он, последний день его жизни и таков будет ее последний миг. Ему очень захотелось вспомнить что-то хорошее из прошлого, чтобы порадоваться напоследок пусть и только в собственным мыслям, однако времени не было.

Враги неспроста называли ассийские боевые перья стальными, потому как искусству умирать они были обучены ничуть не хуже, чем искусству биться.

— Хорошие новости парни! — сказал командир бойцам. — Шаман велел держать позицию и вести веерный огонь по врагу. Ударим столько раз, сколько сможем, — он оскалился и, недобро глядя в сторону леса, добавил: — Скоро мы окажемся в чертогах святого круга и продолжим биться с демонами там!

— К свету! — хором ответили двенадцать воинов и коснулись губами татуировок на тыльной стороне своих правых ладоней, где были изображены три круга — обозначающие мир духов, мир людей и мир ангелов.

Раздались звонкие щелчки тугих тетив и к отрядам врага устремились заряды гремучей смеси. Оглушительные разрывы эхом пронеслись по долине, превращая серые фигуры в изодранные кровавые ошметки, а перо уже припало к земле, перезаряжая арбалеты.

Поддеть тетиву зарядным крюком.

Небо над головой окрасилось огнем.

Трижды рвануть на себя рычаг натяжения.

Откуда-то сверху донесся рокот несущегося к земле метеора.

Выставить фиксатор, сделать еще три рывка.

Снег озарился призрачным светом, а уши заложило от ревущей приближающейся смерти и Иован понял, что не успевает.

Прямо перед ним мелькнул раскаленный шар и небо с землей поменялись местами, окрашивая мир черно-серыми брызгами.

Воин почувствовал, как его болтает в воздухе, попытался сгруппироваться, однако тяжелый арбалет, закрепленный на теле ременной системой, сместил центр тяжести мужчины. Уже подлетая к земле, Иован подумал, что хорошо было бы все-таки упасть на нее спиной, иначе гремучие заряды в подсумках непременно сдетонируют, оставив от его тела лишь черно-красный след на распаханном взрывом снегу.

Затем в глазах потемнело и наступило тяжелое глухое забытье.

Он не знал, сколько времени пролежал вот так, но когда наконец открыл глаза, то понял, что рядом кипит сражение.

Серые фигуры словно бы не замечали его, двигаясь неровным строем. Отовсюду доносились выкрики на языке Рейха и Иован понял, что ему повезло — потому как судьба давала шанс забрать на тот свет еще хоть немного врагов.

Прикрыв глаза, и, стараясь дышать неглубоко, чтобы не выдать себя паром у рта, воин нащупал пальцами правой руки что-то твердое — то ли камень, то ли замерзшую землю.

Затем он выбрал момент и со всей возможной скоростью, на которую был сейчас способен, рванул из подсумка флакончик гремучей смеси, размахнулся посильнее и уже собирался разбить его, как вдруг тело сковало странным оцепенением, раздался крик и серые бросились от него врассыпную.

Иован все пытался опустить руку или хотя бы расколоть пальмами стекло, так как контакт гремучей смеси с воздухом также мог привести к детонации. Но ничего не выходило, а через несколько секунд перед ним возникла фигура высокого худощавого мужчины в черной магической мантии и Иован услышал его слова:

— Что такое? Не получается? — мужчина говорил на языке Рейха с легким южным акцентом. Воину был известен рейхский, однако он не мог разжать губ, чтобы послать вражеского колдуна куда подальше.

Со всех сторон к нему устремились люди, они осторожно вынули из руки флакончик, сорвали арбалет и отстегнули жилет с подсумками. Пара крепких бойцов схватили Иована за шкирку и поволокли куда-то в сторону реки. Скоро мужчина увидел то место, где по ним пришелся удар демоновой куклы. Похоже было, что его спасла прорубленная до того прорубь — видимо демон решил, что бойцы попытаются укрыться от удара в воде и пустил метеор в реку. Тел погибших товарищей заметить никак не удавалось, как и пошевелиться из-за заклинания мага. Вскоре Иован ощутил подступающую тошноту и головокружение, а потом снова провалился в забытье.

В этот раз он обнаружил себя лежащим ничком в деревянной клетке. Судя по тому, что над головой высились деревья, подпиравшие своими кронами ночное небо, Иован понял, что пролежал так довольно долго и находился уже где-то в тылу противника. Мужчина пошевелился, порадовавшись тому, что движения давались легко, хотя и ощущалось серьезное переохлаждение. Он приподнялся и понял, что находится здесь не один. В углу клетки сидела, обхватив колени руками, светловолосая девушка лет двадцати пяти. Из одежды на ней было лишь легкое хлопковое платье, с порванной и завязанной узлом лямкой на правом плече. Даже в ночной темноте Иован заметил, что кожа девушки синюшного цвета, а губы почти совсем уже былые.

Мужчина болезненно поморщился, потому как знал, что может ей помочь, но сделав это он бы лишь отсрочил ее участь. Рейх и раньше-то не слишком стремился брать пленных, делая это больше в городах и крупных поселениях, откуда было проще организовать доставку живого товара к себе в тыл. Теперь же, когда появились демоновы куклы, требующие для своего создания тысячи людских смертей, захват рабов сменился геноцидом.

Это значило, что девушка приглянулась кому-то из офицеров и он или они, временно оставили ее себе на потеху. Что же до Иована, то в ближайшие часы его, скорее всего, допросят, но, так и не выведав ничего полезного — убьют.

И все же, оставить девушку совсем без помощи Иован не смог. Он стянул с себя полушубок, подполз к ней, так как клетка была высотой чуть более метра, и протянул одежду. Девушка сидела не шелохнувшись, лишь испуганно и затравленно смотрела в его сторону.

— Люди могут быть хуже демонов, — прошептал ей мужчина и сам накинул полушубок на стройные плечи, стараясь как можно лучше укутать им пленницу со всех сторон. — Но скоро все закончится, и ты уйдешь в святой круг, к вечной благодати. Встретишься там со всеми, кто был дорог. Потерпи.

Он старался говорить мягко и согреть ее хотя бы своими словами, но девушка молчала, все так же глядя прямо перед собой и лишь ее крупная дрожь давала Иовану понять, что пленница еще жива.

Мужчина тяжело вздохнул и отполз в другой угол клетки. Без теплой верхней одежды он и сам рисковал замерзнуть за ночь, а потому решил занять себя хоть чем-нибудь.

В округе горело несколько костров и виднелось множество палаток, однако людей среди них было совсем не много. То ли битва в долине все еще кипела, то ли ассийские войска начали отступление, а генералы Рейха решили их нагнать. Потому Иован, чуть пошарив по клетке руками, нашел самый слабый ее прут и принялся незаметно раскачивать его в надежде переломить.

Он думал, что все это тщетно, ведь раз его оставили не связанным, значит вот-вот должны прийти, чтобы утащить на допрос. Однако, время шло, голоса в лагере стихали, а у клетки так никто и не появлялся.

Чуть в стороне, насколько позволяла разглядеть ночная мгла, находилось еще несколько клеток. Пара из них оставалась пустой, зато остальные пять или шесть оказались плотно забиты окоченелыми трупами. Некоторые тела были облачены в военную экипировку, но большая часть имела разномастную гражданскую одежду. Впрочем, часть тел одежды не имели вовсе, насколько сумел разобрать Иован, в основном они были женскими.

Возле одной из клеток стояла пара Рейховцев, судя по нашивкам и хорошей броне — офицеры, а стало быть, чистокровные, потому, как только они могли занимать руководящие должности в армии. Воины что-то обсуждали между собой, но вот один из них подвинулся и случайно коснулся торчащей замерзшей руки. Он отпрыгнул, а затем, увидев причину своего испуга, принялся хохотать. Продолжив разговор с товарищем, рейховец, одним ударом сапога, переломил конечность, подобрал с земли руку и как ни в чем не бывало сунул ее обратно внутрь клетки.

Иован продолжал свою работу. Вскоре один из прутьев начал поддаваться, но, когда он уже решил, что ему улыбнулась удача, трое солдат принялись разбивать неподалеку палатку и разводить костер. Мужчина прикинулся спящим и не меньше двух часов ему пришлось слушать обычный солдатский треп о жизни после службы, женщинах, вине и о том, как лучше мухлевать, играя в карты.

Наконец, солдаты отправились спать и, совсем уже продрогший воин, вернулся к своему занятию.

Расшатывать прутья приходилось теперь очень осторожно, чтобы их скрип или треск не привлек внимания спящих. Это оказалось не так-то просто и первоначальный план переломить их вскоре пришлось оставить. Совершенно уже не чувствуя пальцев рук, Иован начал перетирать отломленным колышком канаты, которые связывали прутья. Толстая замерзшая пенька поддавалась очень плохо и все же, часа через три, мужчина смог осуществить задуманное. Один из горизонтальных прутьев лежал на земле оставив достаточный лаз для того, чтобы покинуть клетку.

Не смотря на жуткий холод, сковывающий тело, Иован улыбнулся и обернулся в сторону девушки.

Ночная мгла уже начинала понемногу отступать, готовая смениться рассветными сумерками, а догорающий неподалеку костер почти не освещал окрестностей, и все же он увидел.

Девушка смотрела теперь не просто перед собой, а на него, и на ее абсолютно белом от холода лице застыли льдинками слезы.

Иован проглотил подступивший к горлу ком, медленно приблизился к ней и обнял. Она была уже мертва, так и не дождавшись его помощи, а может быть и вовсе на нее не надеясь. В этой смерти ему чудилась скорая гибель его страны, а может и целого мира, от того, что воинам, подобным ему не хватило сил и умения остановить нависшую угрозу.

— Прости меня, милая, — прошептал Иован, стягивая с девушки свой полушубок, дрожащими от холода руками. — Надо было дать тебе зелье, но ведь я и сам не думал… Не верил, что получится. Прости. Ты наверно уже в святом круге и когда-нибудь мы там с тобою встретимся, где я попрошу у тебя прощения снова… но так, чтобы ты услышала.

Он уже собирался было отвернуться, не в силах смотреть в ее глаза, как вдруг рот девушки резко распахнулся, с хрустом ломая замерзшую на лице кожу, и жутко задвигался, исторгая из себя шипящий хор потусторонних голосов:

— Молот упал на цветок, чтобы поглотить звезды. Но паук уже близко. Пламенная гусеница сгниет заживо в его лапах или выжрет кокон, призвав пустоту ушедших в забвение. Человек из снега и стали может обратить ее бабочкой, если отыщет в почерневшем городе.

Глава 2

Скрип колес экипажа и теплый шерстяной плед навевали Лани мысли о доме. Вот уже два дня как они ехали в небольшой городок на юго-востоке Ланкарии, под названием Люви. Именно там и должно было продолжиться обучение.

Волшебнице, на удивление, так и не удалось ни разу побеседовать со своим куратором, он вообще показался ей человеком холодным и отстраненным, погруженным в какие-то свои важные и серьезные дела. Лани, в свою очередь, не настаивала на разговоре и решила, что именно таким и должен быть настоящий высший маг, иметь сотни разных хлопот, даже вдали от дома.

Однотипный пейзаж за окном в виде далеких гор по левую сторону от экипажа и дремучего леса по правую, уже изрядно надоел девушке, а потому она развлекала себя тем, что подслушивала разговоры парочки боевых магов, ехавших днем на лавке с внешней стороны экипажа.

— А, знаешь, я думаю, что это все хорошо, — сказал один из них, от чего Лани тут же обратилась в слух. Голос принадлежал магу Плирмаха, имевшему в своем арсенале множество боевых заклинаний, как правило огненных, но почти не обладавшему никакими защитами. — Я думаю, если Рейх наконец захватит весь мир, всем от этого будет только лучше.

— Опять ты несешь эту рейховщину? — возмутился второй. Собеседником являлся колдун Ингроха, тот, что был способен превращаться в некое подобие паука и медведя. После встречи с Эшем мужчина часто сетовал приятелю на то, что теперь придется снова раскошелиться на дорогие косметические заклинания, так как обычные боевые способности магов Вульда латали грубо и не надежно, оставляя на теле крупные шрамы.

— А в какой год мы сейчас живем? Ну-ка, давай, скажи, — ответил первый.

— Ну тридцать пятый год четвертой эпохи, и что?

— А вот и то. Эпоха архаики завершилась почти четыре тысячи лет назад с изобретением письменности. На смену ей пришла эпоха тотемики, когда люди научились контактировать с духами. Она же завершилась семьсот с лишним лет назад, сменившись эпохой магики, когда открыли способ заключать темные договоры. Но тридцать четыре года назад кайзер обратился к его святейшеству патриарху, неспроста. Все решили, что появление рун Евика и Минерталя вполне себе основание, чтобы снова откатить летоисчисление. Но ты вспомни как решено было назвать нашу эпоху?

— Штаттика. И что? Имелось в виду, что в мире установился какой-никакой порядок, маги начали работать на государство, а эти сраные антимы стали не нужны.

— А вот и не совсем так. Видишь ли, слово Штаат, на рейхском, означает государство. Не государства, а именно государство, одно, то есть.

— Это просто игра слов, но даже если и так, и кайзер заранее планировал захватить весь мир, какая разница? Кому от этого лучше? — несогласно воскликнул маг Ингроха.

— Да всем! Как ты не понимаешь? Вот всю свою историю человечество ведет войны. Верно? А если будет одно государство, то войны станут не нужны. Не нужны войны, значит не нужны и армии, без них все ресурсы будут распределены между мирными людьми. Ассийцы и южные страны просто дураки и мешают свершиться всеобщему благу и процветанию.

— Ага. Расскажи это тем, кому придется добывать те самые ресурсы. Нам-то хорошо, всех жителей Ланкарии признали штутцами, почти равными чистокровным, а что насчет футтов? Я слышал какие жуткие вещи творят с ними просто ради потехи.

— Ну, а ты как хотел? — удивился маг Плирмаха. — Всегда будут те, кто выше и те, кто ниже, так уж устроены люди, тут ничего не поделаешь. Рейх просто принесет в это разделение порядок. Да и что там люди! Даже у демонов есть своя иерархия! Вот взять, к примеру…

— Ну вот только не начинай, — прервал собеседника маг Ингроха. — Это идиотский разговор учеников, на тему чей демон сильнее. Нам с тобой не пристало такое обсуждать, ясно же, что в бою все решают скорость, хитрость и умение, — он помолчал немного, а затем ехидно добавил. — К тому же мы отлично знаем, что подготовка ритуала для договора с Ингрохом обходится в два раза дороже, чем у Плирмаха, а это что-то да значит.

— Зато в нем не используется как ингредиент собачье говно! — парировал первый маг и у них началась очередная дружеская перебранка, надоевшая девушке не меньше пейзажа за окном.

Спустя пару дней, ранним утром, когда Лани только-только открыла глаза, ощутив на лице луч солнца, она поняла, что экипаж снова движется и они уже въезжают в Люви. Девушка тут же прильнула к окну, с интересом рассматривая аккуратные приземистые домики из камня, почти по каждому из которых вился дикий виноград, поднимавшийся до самой крыши.

Несмотря на рассветные часы, откуда-то уже доносился перестук молотков, а в воздухе приятно пахло свежей сдобой.

Лани тут же вспомнила, как ей нравилось ездить с братом в город за покупками. Кристоф не любил доверять это слугам и не упускал ни единого повода выбраться из дома. Покупки, впрочем, никогда не занимали много времени, в отличие от посещения братом своих друзей, а позже и таверн, с самым разным комплексом услуг. Лани понимала, что сперва казалась Кристофу обузой, когда он и сам был юн, но позже его друзья уже настаивали, чтобы тот приходил на все их встречи исключительно с сестрой. Девушке нравилось быть в центре внимания, принимать ухаживания и знать, что рядом с Кристофом она всегда в безопасности. Порой ей и самой хотелось, чтобы милые взгляды и двусмысленные фразочки с кем-то одним переросли в нечто большее, однако понимала, что в таком случае быстро лишится столь ценного ей внимания остальных, а потому всегда себя останавливала.

Чем старше она становилась, тем больше появлялось и внимания. И все же ей никогда не хватало двух людей, казавшихся девушке самыми важными. Отец или надолго пропадал в торговых миссиях, или торчал на пристани, проверяя работу корабелов. Что до их общения в доме, то оно чаще сводилось к своеобразной отчетности о том, что Лани успела изучить и сделать за время его отсутствия. Мама, так же предпочитала детям посещение подруг и музыкальных вечеров, а потому самым близким, помимо брата, для девушки оставался их старший слуга Витор.

Она тяжело вздохнула и решила, что, как только представится возможность, сразу же напишет домой и узнает, как у всех дела, а еще обязательно выяснит через куратора о брате, ведь его судьба оставалась пока неясной. Раз у мастера Лаурфа были такие связи, что по словам сержанта храмовника, он просил за нее у самих архимага и епископа, то ему наверняка не составит труда собрать нужные сведения.

Среди домов промелькнуло яркое восходящее солнце, Лани зажмурилась и улыбнулась, не спеша открывать глаза. Все наконец-то налаживалось и обретало долгожданный размеренный порядок. Хоть она уже и тосковала по Эшу, и даже немного по Райлю, но храмовник заверил ее, что с антимом все будет в порядке и его ждет не холодный каземат, а жизнь при монастыре. Стало быть, Эш останется в безопасности и, когда обучение Лани подойдет к концу, то она первым же делом проведает его, чтобы рассказать о своих успехах.

Экипаж, скрипнув колесами, остановился на холме у окраины города. Снаружи послышалась какая-то суета, зазвучали голоса боевых магов, и девушка вышла на улицу.

Перед ней предстало огромное поместье — высокий кованый забор с острыми пиками покрывали вьюны, распускавшиеся маленькими белыми цветками, а за широким садом виднелся огромный дом с белоснежными колоннами. Лани изумленно рассматривала фасад здания, насколько это позволяли сделать деревья. Дом был очень похож на ее родной, тот что остался на севере в Брунвее, разве что превосходил его шириной почти в три раза.

— Мзель Лани де Круен? — пробормотал рядом мужчина в кожаном доспехе поверх черной стеганки.

— Круайен, — поправила его девушка и улыбнулась, чтобы не выглядеть не вежливой.

— Да, да. Следуйте за мной, — мужчина развернулся и пошел в сторону ворот, придерживая рукой меч на поясе.

— Постойте, я бы хотела сперва побеседовать с мастером Лаурфом, — сказала девушка и заозиралась, не находя среди людей, выбирающихся из экипажей, своего наставника.

Мужчина остановился и недовольно буркнул:

— Поговорите, когда это желание станет взаимным, — а затем махнул рукой, призывая следовать за собой.

Лани огорченно вздохнула и подчинилась.

Воин не стал называть ей собственного имени, зато провел в дом и показал комнату, в которой девушке предстояло жить во время обучения. Это оказалась роскошная спальня с большой кроватью, резным лакированным столом из черного дерева и изящным позолоченным будуаром. Все, включая стены и потолок, было выполнено в бордовых тонах и украшено витиеватыми узорами с темной позолотой.

В комнате, помимо входной, имелось еще две двери, одна вела в гардеробную, где, к удивлению девушки, уже находилось множество изящных дорогих нарядов, а вторая в отдельную душевую комнату. Лани остановилась как вкопанная, глядя на ванную из гладкого белоснежного камня, к которой тянулись бронзовые трубы для подачи воды. Одну стену комнаты полностью занимало зеркало, а на полу возле него стояло множество подсвечников с уже зажженными свечами. Все это казалось похожим на сказку, ведь такой роскоши она не видела еще нигде.

Внезапно к ней постучались, но Лани не успела ответить, потому как в спальню вошла высокая темноволосая женщина около сорока лет. На ней было черное платье в пол и серебряная цепочка, повязанная, словно нить на запястье.

— Осмотрелась? — спросила женщина.

— Да, тут все так…

— Отлично, — перебила ее женщина. — Меня зовут госпожа Зенара. Именно так как я сказала, без каких бы то ни было сокращений. Поняла?

— Да, — кивнула Лани.

— Нет, кажется, ты не поняла, — недовольно поморщилась женщина.

— Я поняла Вас, госпожа Зенара, — тут же поправилась девушка.

— Отлично. Теперь слушай меня внимательно, а после повторишь как запомнила. В этом доме действует пять простых правил, нарушать которые нельзя. Правило номер один: колдовать ты будешь только с моего разрешения и только так как я скажу. Повторяй.

— Колдовать я буду только с Вашего разрешения, госпожа Зенара, и только так, как Вы скажете.

— Отлично. Иногда это правило пытаются нарушить, поэтому, — она подошла к девушке, сняла с запястья цепочку, а затем повязала ее Лани на шею, сняв при этом медальон.

— Это конечно пока не руна, но, если снимешь — я почувствую. Решишь колдовать в ней — тоже. Зачерпнешь слишком много силы — она тебя удушит. Теперь правило номер два, — Зенара подошла к окну и села в кресло, стоящее рядом. — Ты не будешь наносить вред никому и ничему в этом доме, включая себя саму. Сад, ворота и охрана возле них также считаются домом. Повторяй.

Лани повторила.

— Отлично. Теперь третье — в этой комнате ты можешь делать что угодно, если это не противоречит каким-либо другим правилам.

— Я могу делать здесь все, что не противоречит другим правилам, госпожа Зенара.

— Четвертое. Ты обязана выполнять любые мои команды, какими бы они ни были. Повторяй.

— Я обязана выполнять любые Ваши команды, госпожа Зенара, какими бы они ни были.

— Иногда это вызывает сложности, так что давай проверим, — женщина взяла со стола, стоящего рядом, писчее перо и бросила его на пол. — Поднимай.

Лани уже хотела было спросить, как это связано с ее обучением, но решила, что это просто проверка, а потому подняла перо и положила его на стол.

— Разве я велела тебе его куда-то убирать?! — возмутилась женщина.

— Простите, госпожа Зенара, но я лишь руководствовалась третьим правилом, — быстро ответила Лани.

— Ответ неверный. Правильный ответ: простите меня, я виновата, госпожа Зенара.

Лани извинилась, и женщина продолжила.

— И последнее, это можешь не повторять. Заговаривай в этом доме только тогда, когда к тебе обратились. Ходи только там куда тебя позвали. Меня не волнует, о чем вы треплетесь с другими ученицами и чем занимаетесь друг с другом, если это происходит в ваших комнатах.

— Госпожа, Зенара, — сказала Лани. — Я поняла это правило, и все же, если у меня возникнет какой-то вопрос?

— Тогда держи его при себе, — раздраженно ответила женщина. — Кстати, ты только что нарушила пятое правило, поэтому останешься сегодня без обеда и ужина. Ответы, которые тебе нужно знать, ты получишь и так, не думай, что ты настолько умна, что можешь спросить меня о чем-то оригинальном.

Женщина поднялась и добавила напоследок:

— Уборная здесь общая, слева от твоей комнаты. Рядом спальни других учениц, но до начала обучения беспокоить их не надо. На этом все.

Как только Зенара покинула спальню, Лани вскинула ладонь ко лбу, как будто отдавала честь и высунула язык.

— Подними, повтори, — тихо произнесла девушка и фыркнула. — Старая стерва. Надеюсь, хоть Лаурф будет подобрее.

Не в силах больше сдерживаться она скинула с себя грязную одежду и отправилась в ванную. Спустя четверть часа Лани уже нежилась в горячей воде и предвкушала интересное обучение.

По всему выходило, что порядок в поместье Лаурфа поддерживался железный, значительно превосходя по своей строгости даже саму академию. Но наверняка в этом был свой смысл, в конце концов взрослые ученики, ощутившие себя без присмотра учителей, могли ненароком натворить бед, а то и сорваться в одержимость.

Что же до странного правила о вопросах, то наверняка и Зенара, и Лаурф обучили уже столько подопечных, что знали заранее обо всем, что те могли спросить.

И все же девушке было немного не по себе. Ей вспомнилось, как Эш говорил с ней о жизни и магии, охотно отвечая на все, о чем она спрашивала и ей сразу захотелось увидеть его вновь.

Лани высунула из воды стройную ножку и посмотрела на себя в зеркало.

— Как же это странно, Эш, — сказала девушка самой себе, а затем приподнялась, рассматривая свое лицо, стройные плечи и полную грудь с маленькими розовыми сосками. — Если бы ты не ушел тогда… Я ведь могла бы. Но зачем мне все это? Может я просто боялась тебя потерять?

Она вздохнула, понимая, что никто ей не ответит и вскоре вылезла из воды.

Решив не одеваться и в кои то веки походить, как она любила делать дома — полностью обнаженной, Лани обтерлась полотенцем и стала изучать свою комнату.

В будуаре находилось множество разнообразных баночек с косметикой, начиная от вязкой пасты для удаления волос на теле и заканчивая пудрой. На столе лежала бумага, писчее перо и несколько конвертов, а также пара флаконов с тушью.

Далее Лани испытала мягкость кровати и сочла ее близкой к идеальной, а нежный шелк бордовых простыней так приятно скользил по чистой коже, что в голове девушки тут же появились разнообразные игривые мысли. Решив, что для них еще будет не мало времени, она осмотрела гардеробную и решила, что, после написания писем, весь оставшийся день проведет примеряя одежду.

Так она и поступила, хотя ближе к вечеру, когда тщательную оценку прошло наконец последнее платье, девушка поняла, что очень устала и ей ужасно хочется есть.

К сожалению, Зенара полностью сдержала свое обещание и когда в двери других учениц постучались, чтобы позвать на ужин, к ней никто не зашел.

Попив горьковатой воды из душевой комнаты, девушка решила, что впредь нужно быть осмотрительнее, чтобы не получать наказаний, особенно за всякую ерунду. Она решила лечь спать пораньше, опасаясь проспать завтрак и, едва коснулась головой подушки, тут же задремала.

Ночью пришел странный сон.

Лани стояла в морозном зимнем лесу и смотрела на вход в грязную нору — то ли землянку, то ли медвежью берлогу. Снег вокруг нее был перепачкан кровью и мутной, комковатой жижей. Воздух странно подрагивал, будто в жаркий день, а где-то на границе чувств едва слышался низкий звук, напоминающий непрерывный стон неведомого исполинского существа. Преодолевая отвращение, девушка встала на колени и пробралась по узкому лазу внутрь.

Сквозь темноту, Лани разглядела ужасный беспорядок — повсюду лежали разорванные в клочья шкуры, разбросанные сухие травы и кости каких-то мелких животных. Среди всего этого хаоса она увидела лежащего на спине мужчину: обросшего, изможденного и жутко уставшего. Он бродил своим разумом между мирами, пытаясь найти выход, словно из стеклянного лабиринта, в котором не понятно, где начало и конец.

Увидев ее взгляд, он заговорил на неизвестном языке. Девушка не понимала его речи, и решила, что он так же не сможет понять ее, а потому просто покачала головой. Мужчина с сожалением поморщился, но вдруг его глаза в ужасе распахнулись, и он попятился назад.

Лани тоже сперва испугалась, однако быстро поняла, что страх у мужчины вызвал маленький пушистый лисенок, который, как оказалось, пробрался в землянку следом за ней.

— Да это она, а вот кто ты такой? — сказал зверек и мужчина перевел взгляд на Лани. — Я не знаю кто это, но, если ты ему не поможешь, он умрет, — добавил лисенок, на сей раз обращаясь к девушке.

— Но чем я могу ему помочь? Я ведь даже не понимаю, что с ним.

— Очень жаль, — услышала она тихий ответ.

Дальше во сне было что-то еще, однако Лани проснулась и поняла, что не может этого вспомнить.

За окном уже начинало светать. Некоторое время она лежала, нежась в кровати, вспоминая сон и некоторые детали их путешествия с Эшем, когда она впервые увидела духа.

Решив наконец, что из-за своих размышлений она может оказаться без завтрака, девушка поднялась и, быстро ополоснувшись в ванной, стала собираться.

Вскоре в ее дверь постучали и когда она открыла, то увидела перед собой того самого воина, который провожал ее вчера до комнаты. Он взглянул на нее со скучающим, безразличным видом и коротко сказал:

— На завтрак.

Они прошли в большой зал, где за длинным обеденным столом уже находились три ученицы. Девушки показались Лани очень хорошенькими, две из них были брюнетками, а одна, самая старшая, имела темно-каштановые волосы. При этом все они держались удивительно отстраненно — молча сидели, глядя на тарелки перед собой и, не смотря на красивые праздничные платья, создавалось впечатление, будто девушки находятся за поминальным столом, где не принято демонстрировать радости и вообще каких-либо ярких эмоций.

Лани не стала пытаться с ними заговорить, помня о правилах дома и решив, что скорее всего ей все равно не ответят. Она принялась за завтрак, который, по сравнению с трапезами ее последних полутора месяцев, казался по-настоящему королевским. На столе стояли ароматно пахнущие каши, приправленные ягодными желе, множество разнообразных салатов, ломтики аккуратно нарезанной красной рыбы, очищенные перепелиные яйца в чесночном соусе и еще очень много всего.

Несмотря на сильный голод и аппетитные блюда Лани ела через силу, почти не получая от этого удовольствия. Она чувствовала себя неуютно, внешняя красота вокруг казалась ей поверхностной и обманчивой из-за того, как вели себя все обитатели дома.

Спустя четверть часа в зале появился незнакомый еще Лани мужчина, одетый, как и другой воин, в черную стеганку и кожаный доспех.

— Закончили, — бросил он и ученицы тут же поднялись из-за стола, оставив недоеденной всю свою еду. Лани замешкалась лишь на пару секунд, однако воин огрызнулся на нее:

— Тебя, что отдельно приглашать?! По комнатам все.

Когда они вышли из зала, девушка увидела Лаурфа, идущего в сторону массивной красивой двери и едва не окликнула его, однако, вспомнив про правила решила пока этого не делать. В конце концов, возможно он и сам в ближайшее время решит с ней поговорить.

Время до обеда тянулось очень долго, Лани не знала как себя занять и, открыв окно, стала любоваться на сад, окружавший собой поместье. На некоторых деревьях уже начала робко проступать желтеющая листва, хотя до полноценного осеннего буйства красок должно было пройти еще не меньше месяца. Город Люви оказался расположен чуть ниже и левее от дома, а справа, у самого горизонта, виднелись величественные скалистые горы. Лани вспомнила, как брат рассказывал ей о том, что среди этих гор проходит граница с землями Рейха. Впрочем, это было очень давно, теперь же Ланкария стала лишь регионом чужой страны.

При мыслях о брате девушка взглянула на стол, где уже лежали в красивых золотистых конвертах три письма — Кристофу, Витору и отцу. Лани решила, что пока не началось ее обучение, она будет ходить по дому с ними, ведь это не противоречит ни одному из правил. А как только появится возможность, она передаст их Лаурфу.

Из раскрытого окна донеслись какие-то звуки и Лани увидела, что за воротами остановилась пара экипажей. Деревья мешали рассмотреть подробности, но через минуту на дорожке ведущей к дому появилась светловолосая девушка, в сопровождении очередного охранника в черном.

Вскоре хлопнула дверь, прямо напротив спальни Лани, и девушка догадалась, что в поместье ждали не только ее одну.

Она провалялась в кровати около часа, дождавшись пока соседку посетит Зенара и пока та приведет себя в порядок, а затем, осторожно выглянула в коридор. Темные стены с дверями в спальни других учениц смотрелись мрачно и траурно, не смотря на восемь ярких масляных ламп и золотистые узоры в виде распускающихся цветов.

Лани осторожно постучала в дверь и ей открыли почти сразу. Похоже было, что она застала соседку за примеркой нарядов из гардеробной, потому как та оказалась в черных брючках и короткой бежевой тоге.

— Привет. Можно к тебе войти?

Блондинка растерянно кивнула, и Лани тут же прошмыгнула к ней в комнату, прикрыв за собой дверь.

— Меня зовут Лани, я только вчера приехала тоже. Вот зашла познакомиться.

— Софи. Софи де Валери, — неуверенно проговорила блондинка, и, чуть помолчав, шумно выдохнула, расслабляясь. — Прости, я просто… Под впечатлениями от всего этого.

— Уже успела познакомиться с Зенарой? — Лани картинно прикрыла ладонью губки. — Ох, пардон, госпожой Зенарой.

— Да-да, — ответила Софи и засмеялась, но потом чуть грустно сказала. — Я правда опять напортачила и меня оставят без обеда и ужина.

— Не переживай, — ответила Лани с улыбкой. — Это похоже всем устраивают, в качестве демонстрации строгости. Я захвачу тебе сегодня что-нибудь на обеде.

— Спасибо, но может не стоит? Вдруг тебя из-за этого тоже накажут?

— С чего вдруг? Это ведь не противоречит никаким правилам, а, согласно пункту три, в комнатах можно делать что хочешь, — пожала плечами Лани. — Кстати ты сказала «опять», а что у тебя было до этого?

Софи развела руками, села на кровать и принялась стягивать с себя брючки.

— Да я завалила итоговый экзамен в академии. Так переволновалась, что на практической части зачерпнула уйму силы от демона и чуть не схлопотала одержимость, — она кинула брючки за спину и посмотрела на тогу, которая так сильно задралась при сидении, что совсем не скрывала трусики. — И как это носить интересно? — хмыкнула она, а затем продолжила свой рассказ. — Все так перепугались, храмовники тут же арбалеты наставили, принимающий экзамен архивариус закричал на меня, чтобы я не колдовала. Как будто я и сама без них не испугалась.

Лани подошла и села на кровать рядом с ней.

— Если честно, я уже думала, что меня после такого отчислят, — продолжила Софи. — Но нет, назначили доп занятия, и пообещали провести новый экзамен через месяц, однако началась война и стало не до этого.

— Ты как раз была в столице, в академии?

— Нет, я не из анрижской. Из анорской, она на юге. В городе Анора, соответственно.

— Да я знаю, — кивнула Лани. — Одна из четырех наших академий. А что потом?

— В общем-то ничего интересного. Экзамен я позже все-таки кое-как сдала, а вскоре отправилась уже сюда.

— А я должна была встретиться с куратором в другом городе, но все пошло немного не по плану, — с улыбкой сказала Лани, вспоминая свои приключения. — Подробности я тебе как-нибудь потом расскажу, там много всего странного и необычного.

Они еще немного пообщались, вспоминая обучение в академиях и сравнивая их друг с другом, а затем Лани отправилась к себе, опасаясь, что пропустит время обеда.

Примерно через час после полудня в ее дверь постучали, и история с напряженной молчаливой трапезой повторилась, разве что содержимое стола стало еще богаче и аппетитнее. Девушка первым делом взяла хлопковую салфетку и положила на нее несколько кусочков хлеба, сверху разместила на них пару запеченных колбасок, куриную ногу и устриц. Завернув все это в кулек, Лани принялась за обед и вскоре появился охранник, сообщивший о том, что время вышло.

Лани тут же поднялась и направилась к выходу, ожидая что ее остановят, однако мужчина, хоть и заметил сверток в ее руках, но ничего не сказал.

Как и после завтрака девушка заметила спину Лаурфа, заходившего в комнату с массивной дверью и решила, что даже для себя куратор выбрал строгое расписание несмотря на то, что принимает пищу отдельно от них. Ей безумно захотелось зайти за ним следом, чтобы передать письма, а заодно расспросить про брата, но она решила сделать это чуть позже. Раз уж в доме не запрещалось носить друг другу передачки, то строгость наказаний голодовкой выглядела по меньшей мере нелепой.

Софи оказалась очень благодарна подарку, и они просидели в комнате Лани пару часов, болтая о всякой ерунде вроде предпочтений в еде и нарядах. Затем соседка пожаловалась на усталость с дороги и отправилась к себе в комнату, чтобы лечь спать, не дожидаясь вечера.

Лани пожелала ей хороших снов и подумала, что не смотря на все странности этого места, возможность спокойно и откровенно с кем-то поболтать делала пребывание в поместье более чем приятным.

Чуть помаявшись от безделья, она решила, что дальше откладывать разговор с Лаурфом не имеет смыла. Потому Лани переоделась в самое строгое, но при этом изящное, платье из всех, что были в гардеробной и, прихватив с собой письма, выглянула в коридор. Как и прежде мрачные темные стены были исполнены тишины и безмолвия, казалось, что весь дом или спит, или свято соблюдает действующие в нем правила, не решаясь издать ни звука. Боясь столкнуться с охранниками, или, чего доброго, с самой Зенарой, девушка проскользнула к выходу и оказалась возле лестницы, за поворотом от которой находилась заветная дверь.

Немного постояв в нерешительности, Лани глубоко вздохнула и постучалась к куратору. Ей никто не ответил и через несколько секунд она постучала снова, а затем легонько толкнула дверь от себя, и та бесшумно отворилась.

Лаурф сидел за массивным письменным столом, облаченный в элегантный дублет из черного шелка со множеством серебряных нитей, опутывавших его словно паутина. Перед высшим магом лежал ворох каких-то бумаг, которые он рассматривал в свете яркой масляной лампы на позолоченной подставке. На другой стороне стола стояла высокая, в человеческий локоть, оловянная статуэтка изображавшая должно быть самого хозяина помещения.

— Простите… мастер, — вырвалось у девушки, однако он лишь поморщился, не поднимая на нее глаз и продолжая внимательно изучать содержимое документа.

Лани взяла себя в руки и решила, что надо делать то, ради чего она сюда пришла, а потому расправила плечи и подошла ближе, намереваясь сесть в кожаное кресло, напротив стола куратора. Но, едва ее ладонь коснулась спинки, девушка услышала голос:

— Разве я разрешал тебе присесть? — в словах Лаурфа не было злости, грубости или насмешки, только ледяное безразличие, словно он говорил не с человеком, а с оловянной статуэткой, стоящей рядом.

Лани растерялась от такого поворота в их разговоре и ответила:

— Простите, нет. Я просто…

— Отойди от моего стола. Встань ближе к двери, — он все так же не поднимал на нее глаз от своих бумаг. Лани послушно выполнила просьбу и услышала:

— Теперь говори. У тебя минута.

— Простите, господин… то есть, мастер Лаурф. Я просто хотела узнать, когда начнется обучение и нет ли у Вас информации о том, что с моими близкими? Из-за войны я потеряла с ними связь и подумала, может Вы могли бы помочь…

— Довольно, — остановил ее Лаурф. — Учись изъясняться короче. Никому не интересно твое блеяние, — он наконец поднял на нее взгляд, но лучше бы этого не делал, потому как от него девушке сразу захотелось провалиться под землю. Казалось, что она в чем-то непомерно провинилась и сотворила нечто ужасное, ведь Лаурф рассматривал ее так, словно решал, какую из всех известных человечеству жестоких казней применить к своей подопечной. — Обучение начнется тогда, когда надо. Твои близкие в Брунвее убиты все до одного туманом смерти. Брат отказался сложить оружие и бежал. Вероятно, скоро будет пойман и повешен. Еще вопросы?

Лани похолодела от ужаса и едва удержалась на ногах, пытаясь уложить в голове слова высшего мага, однако тот, увидев ее замешательство, продолжил:

— Сегодня ты нарушила два важных правила этого дома и полагаешь, должно быть, что тебе удастся избежать наказания, — он коротко взмахнул рукой и в сторону девушки устремился призрачно-серый шар заклинания. Тело Лани парализовало, так словно со всех сторон она оказалась опутана тяжелыми жесткими нитями, однако она продолжала все чувствовать.

Некоторое время Лаурф ее молча рассматривал, а затем сказал все тем же ледяным тоном:

— Запомни, мне всегда известно обо всем, что происходит в этом доме. Даже если ты уляжешься среди ночи в ванну и решишь потеребить себя между ног, я буду об этом знать. Не пытайся больше обмануть меня или моих слуг, — он поднялся и неспешно обойдя стол, облокотился на него спиной. — Новенькая заплатит свою цену за то, что пошла у тебя на поводу. Что же до тебя самой… Знаешь ли ты в каком виде предстает перед своими будущими магами Хашсаал? Среди его заклинаний есть иллюзия, позволяющая показать это непосвященным. Она не убивает, но сводит с ума. Обычно для этого достаточно сорока — пятидесяти секунд, хотя один человек на моей памяти продержался целых девяносто, прежде чем обмочился и начал пускать слюни. Для тебя касание Хашсаала пройдет куда быстрее, но запомни, что я буду повторять его каждый раз, когда мне просто что-то в тебе не понравится.

Лаурф щелкнул пальцами и справа от него, прямо из воздуха, начал возникать грязный сгусток холодного тумана. Серая клякса все разрастаясь, пока не обратилась в неровный шар размером в половину человеческого роста и внутри нее что-то противно зашевелилось, забегало и заскрежетало маленькими жвалами. Лани попыталась дернуться, но лишь пошатнулась, не в силах пошевелиться. Она уже видела, что за существа ползали в серой мути — это были черные волосатые пауки.

Туман двинулся на нее, и девушка замычала от страха. Словно почуяв это, пауки забегали быстрее, стараясь подползти ближе к жертве. Наконец, ледяная серость коснулась Лани и рывком окутала ее с ног до головы, а в следующее мгновенье восьмилапые твари забегали по телу молодой волшебницы, принялись жалить и кусать ее, выгрызая целые куски плоти. Девушка застонала еще громче, беспомощно принимая кару, чувствуя, как пауки пытаются заползти в ее раны, как яд растекается по венам. Она уже потеряла счет времени этой муки, но могла лишь протяжно стонать и слышать, как рядом тихо посмеивается Лаурф.

Глава 3

— Паук уже близко. Пламенная гусеница… что она там сделает? А, сгниет в его лапах или сожрет кокон, призвав какую-то пустоту, но человек из стали и льда… отставить льда, снега, чертова снега, сделает гусеницу бабочкой, если найдет ее в почерневшем городе, — Иован бежал сквозь холодный заснеженный лес, непрерывно повторяя слова пророчества. — Почему же, сука, мне?! Почему ты явилось именно мне, а не шаману в глубоком тылу, демоны тебя побери?

Мужчина перепрыгнул через корягу и обернулся. Погони видно не было, но это еще ничего не значило, ведь паре конных магов не составит особого труда выследить беглеца и запросто нагнать его.

Он решил двигаться в тыл войскам Рейха, а затем сделать широкий крюк к своим, иначе рисковал наткнуться на возвращавшуюся в лагерь армию врага. Солнце стояло уже высоко в небе, однако Иован решил, что будет продолжать движение до самого вечера, и так бы он и делал, но холод становился все невыносимее. Он понял, что еще немного, и ноги вконец одеревенеют, некроз живых тканей в них станет необратимым, а значит пора было доставать подшив.

Впереди замаячил небольшой овражек, Иован аккуратно спустился в него, опираясь на палку, которую он прихватил с собой из лагеря. Это был тот самый сук, что преграждал ему выход из клетки, но теперь деревяшке предстояло искупить свою вину перед бойцом, помогая ему в пути.

Мужчина задрал полушубок вместе с рубашкой и нащупал на животе небольшой рубец с торчащим из него кончиком тонкой нити. Набрав побольше воздуха в грудь и крепко-накрепко стиснув зубы, Иован обмотал вокруг пальца нить, а затем с силой дернул за нее, распарывая шов. Брызнула кровь и на белый снег, вместе с алыми каплями упали три маленьких флакончика с зельями.

Морщась от резкой боли, воин подобрал закрытый белой крышкой, с трудом откупорил ее и выпил содержимое. Согревайка должна была сработать быстро, в течение пары минут.

Второй флакончик, хранил в себе панациновую мазь. Ей Иован обработал рану и оторвав от рубашки рукав, перевязался. К счастью, мази могло хватить еще на одно-два применения, а потому он спрятал ее в карман. Последний флакончик, с черной крышкой, мужчина решил и вовсе пока не расходовать. Мертвая настойка на несколько минут полностью блокировала все болевые рецепторы бойца, оставляя разум чистым и ясным и не снижая скорость реакции, к сожалению, потом наступал жесткий эффект последствий, который мог вызвать сильную горячку и даже временную слепоту.

Пользуясь передышкой, Иован восстанавливал дыхание и разминался перед следующим броском, размышляя о дальнейших действиях. Если завернуть направо, то он мог выйти к Ледяному морю и продолжить вскоре путь по побережью, чтобы в итоге добраться до города Онег. Это было рискованно, зато уменьшало шанс того, что, прорываясь обратно к своим, он на время заблудится и начнет слишком сильно петлять. Второй вариант — идти через лес, на первый взгляд казался безопаснее и все же, воин знал, что Рейх наступает очень широким фронтом не давая обступать себя и прорываться в тыл, так как это очень любили делать ассийские диверсанты, уничтожая десятком другим зарядов гремучей смеси обозы с провизией врага. Стало быть, в лесу окажется немало колдунов, внимательно осматривающих окрестности с помощью магии и потому Иован решил воспользоваться первым вариантом.

Он поднялся и продолжил путь, с каждой секундой ощущая как тело приятно разогревается, вновь обретая чувствительность. У согревайки имелся недостаток — чтобы ее действие прошло для организма относительно безвредно нужно было много есть в процессе ее эффекта, а после него как можно больше пить. Увы, если с последним в заснеженном лесу особенных проблем не было, то решить вопрос пищи в движении почти не представлялось возможным.

Кедровые шишки смогли составить основной рацион Иована в течение дня и, хотя в большинстве из них почти не имелось орехов, это было лучше, чем ничего. Пару раз он так же замечал древесные грибы, однако есть их сырыми не решился.

Когда солнце уже начало клониться к закату мужчине стало казаться, что он уже никогда в жизни не забудет слова пророчества, так как повторил их уже несколько тысяч раз.

Найдя небольшой овражек и несколько елей, растущих неподалеку, Иован стал готовиться к ночевке. Колючие ветки послужили хорошим настом для шалаша, из них же, но тех, что покрупнее, он соорудил укрытие. В центре наста мужчина сделал широкое углубление, а затем отправился на поиски хорошего трута. Жечь собственную одежду не хотелось и вскоре, на старом высоком пне обнаружился достаточно сухой мох, который мог помочь при розжиге костра.

Вернувшись в шалаш, Иован стал добывать огонь трением, и добиться результата удалось лишь ближе к ночи, когда показались первые звезды и мировые кольца.

— Интересно, кто эта гусеница, — прошептал Иован, согревая у костра руки. — И кто такой этот человек из снега и стали. Лестно, конечно, если это обо мне. Хотя из какой я, к демонам, стали… Так, из дерева может быть, особенно головой. Рискнуть бы да придушить кого из рейховцев — паек, одежда, палатка. Нет, поторопился.

Он вздохнул и подложил в огонь немного дров. Конечно, под действием согревайки его тело могло бы перенесли даже ночь на голом снегу, однако зелья — это не магия, они берут силу не из потусторонних миров, а из тела, стало быть, чем больше этой силы отдаешь сейчас, тем хуже станет потом.

Вскоре Иован задремал и ночь пролетела для него, словно один короткий миг.

— Молот упал на цветок, чтобы поглотить звезды… — начал повторять он слова пророчества, едва сквозь еловые ветви забрезжил свет.

Утренний лес благоухал морозной свежестью, а ясное небо над кронами деревьев обещало безоблачный день.

Иован определил направление по солнцу и двинулся дальше, завернув к Ледяному морю. Действие согревайки еще продолжалось, и мужчина то и дело зачерпывал рукой пригоршню снега, отправляя ее себе в рот. Глотать его в таком виде не стоило, чтобы не поранить горло, а потому он подолгу рассасывал леденеющие комья, чувствуя, как немеют и тут же восстанавливают чувствительность десны.

Через пару часов пути Иован заметил впереди странный силуэт возле сосны. Затаившись, он некоторое время вглядывался, пока ни понял, что видит перед собой убитого человека. Воин подошел ближе и рассмотрел труп внимательнее. Им оказалось тело бородатого старика, с длинных волос которого свисали черные и белые тряпичные ленточки, что выдавало в нем шамана. Теплая меховая одежда была почти не тронута, разве что в районе груди виднелось несколько покрывшихся инеем бурых пятен. По всему выходило, что труп пролежал здесь от силы день или два, не больше. Так как уже успел окоченеть, но еще не стал пищей для волков, которых, в этих лесах водилось не мало.

Хорошенько обшарив карманы убитого, Иован не обнаружил в них ничего интересного. Затем, долго стоял рядом, решая, взять ли себе еще один комплект одежды или, напротив, озаботиться тем, чтобы воздать покойнику последние почести. Решив, наконец, что не стоит делать ни того, ни другого, мужчина с сожалением покачал головой и отправился дальше.

Он успел отойти метров на триста или четыреста, как вдруг под ногой что-то щелкнуло, Иован почувствовал неприятное давящее тепло, а следом за ним по телу разлилась пульсирующая боль. Стиснув зубы и замычав, чтобы не закричать, он медленно нагнулся и увидел под собой капкан, в который угодил правой ногой.

По-видимому, недавний снег слегка припорошил ловушку и потому она оказалась совершенно незаметной для глаз. Зубья и каркас устройства были деревянными, сделанными из грубых заостренных кольев, а вот механизм представлял собой серьезную металлическую пружину и крепления.

Иован ухватился за края капкана, развел их и высвободил ногу, преодолевая боль.

Откатившись в бок и ухватившись за рану, он наконец застонал.

— Вот тебе и донес пророчество, — прошептал он сам себе, пытаясь пошевелить ступней. Движение отозвалось болью и Иован понял, что задето много важных тканей. С трудом стянув сапог и ножные обмотки он обработал рану остатками панациновой мази, а затем перевязался вторым рукавом рубашки. Впереди ждал почти целый день пути до моря с организацией ночевки и добычей еды, а после этого не меньше пары дней по побережью до своих.

Иован понял, что не дойдет.

Это была простая и ясная мысль как светлое небо над макушками деревьев, однако, вместо того чтобы огорчиться, он лишь расслабился и даже улыбнулся. Когда нет смысла бороться, к чему тратить силы на это?

Кое-как натянув сапог, мужчина поднялся и стал насвистывать мелодию, которую сам же и придумывал на ходу. Нужно было решить, что делать дальше, все-таки просто лежать и помирать казалось слишком нелепым.

— А жаль, что я все-таки не… — сказал сам себе Иован и по его спине пробежали мурашки. — Шаман!

Опираясь на палку из лагеря рейховцев, он быстро заковылял назад к телу убитого старика.

Тот не мог оказаться здесь просто так! Наверняка где-то неподалеку у шамана имелось укрытие или даже дом и солдаты схватили его, когда он шел проверять, не поймалась ли дичь в ловушки. Это показалось слабой соломинкой, но хотя бы чем-то, за что можно было ухватиться.

Иован попытался отыскать под снегом возле трупа следы шагов, но их было слишком много, так как прошедшие после старика отряды Рейха все затоптали. Тогда он поднялся и решил ходить вокруг тела кругами все увеличивая радиус движения. Конечно, шаман мог уйти довольно далеко от своего дома, никто в здравом уме не будет ставить ловушки на зверя рядом с местом своего жилища. Зверь не дурак, близко подходить к человеку не будет и все же шаман выглядел довольно старым, вряд ли он ходил к ловушкам за несколько километров, ведь проверять и обновлять их желательно ежедневно, иначе пойманной тобой дичью с удовольствием полакомятся хищники.

Иован непрерывно шарил перед собой еще одной палкой, потому что попасться в очередной капкан было бы верхом неосмотрительности. Он все ходил, замечая, как солнце уже ползет к горизонту и вздрагивая от холода, так как кончившееся действие согревайки, отсутствие еды и потеря крови давали о себе знать.

То и дело идея с поиском убежища начинала казаться ему глупой и обреченной на провал, но тогда он вспоминал слова пророчества, думая о том, что если человек из снега и стали это он, то ему ни в коем случае нельзя умирать.

Наконец, когда солнце уже почти зашло, Иован увидел среди деревьев странный холм, явственно выделяющийся на фоне остального лесного пейзажа. Он немедленно отправился к нему, особенно тщательно обшаривая палками снег. С шамана станется устроить ловушку для непрошенных гостей у самого входа.

Однако, никаких сюрпризов не оказалось и перед мужчиной предстала присыпанная снегом небольшая круглая дверь. С трудом отворив ее, Иован пробрался сквозь небольшой лаз и оказался внутри земляники. Здесь было довольно тепло, видимо воздух еще не успел остыть, но из-за непроглядной темноты никак не удавалось сориентироваться. Овальные стены земляники оказались обшиты шкурами, а рядом со входом обнаружилась горячая глиняная печь. Иован нащупал рукой ее створку, моля святой круг, чтобы внутри оказался хотя бы один недотлевший уголек.

Ему повезло — несколько углей еще дымили, мужчина тут же вырвал клок меха от одной из шкур и принялся разводить огонь.

Неподалеку нашлись и дрова, так что вскоре печь затрещала, согревая его своим теплом.

Он сел, облокотившись на нее спиной, облегченно вздохнул и улыбнулся.

— Ассийские шаманы отшельники помогают своим даже после смерти, — прошептал мужчина и принялся изучать свое новое временное жилище. Неподалеку от печи обнаружилось несколько глиняных мисок, бронзовый кувшин и прочая кухонная утварь. Рядом Иован нашел железный светец для лучины и, оторвав несколько щепок, поджег их.

Землянка отшельника поражала своей жутковатой самобытностью. Над входом висело множество мышиных черепов, продетых через глазницы красной нитью, и складывалось ощущение, что шаман стремился придать им какой-то одному ему известный порядок. Почти весь потолок оказался увешан пучками лесных и полевых трав, вязанками грибов и кореньев. Большая их часть была помечена белыми, красными или черными лоскутами ткани, но что это означало Иован не знал.

Треть земляники также занимали ящики с различными скорняцкими инструментами, капканами и несколькими бутылками с дурнопахнущей жижей.

На самой крупной шкуре, некогда принадлежавшей бурому медведю, лежала толстая рукописная книга. Иован открыл ее и понял, что шаман делал записи о своих практиках погружений в круг духов, однако они были столь туманны и непонятны, что использовать их как некую инструкцию не сведущему человеку было невозможно.

Преодолевая усталость и не унимающуюся боль в ноге, мужчина взял из ящиков четыре капкана, и отправился на улицу, чтобы их установить. Голод уже давно терзал его желудок, а потому перспектива умереть от банальной нехватки пищи казалась все более опасной.

Вернувшись, через пару часов в землянку Иован понял, что с ним что-то не так. Температура его тела повысилась, а боль от голени поднялась выше, достигая уже верхней части паха.

Он подбросил в печь побольше дров, запалил лучину и стянув сапоги со штанами, принялся рассматривать свое тело. Вены на ноге оказались раздуты и имели синюшный цвет, а пальцы совсем уже перестали шевелиться. Все это напоминало действие какого-то слабого яда, которым шаман, должно быть, смазывал ловушки. Очевидно, на человека яд действовал не так быстро и интенсивно, как на мелких животных, для которых готовился, но, тем не менее, ситуации это не меняло.

Иовану с каждой минутой становилось все хуже. Он подобрал книгу шамана и сев с ней возле открытой печи начал листать страницы.

— Ох и рано я тебя похвалил, ох и рано. Ну должен же у тебя быть рецепт противоядия, на случай если сам схлопочешь эту дрянь.

В книге, помимо текста, временами встречались и рисунки, изображавшие проведение тех или иных ритуалов по контактам с духами. Все это было не то, и все же одна запись, на самой первой странице, привлекла внимание мужчины:

«Начало по пути Мунх. Сперва надлежит обезопасить тело отваром из крапивы, шалфея, одуванчика и мяты, а после, немедля заесть сушеным чешуйчатым грибом».

Иован поморщился, понимая, что ни в какой путь Мунх лично он не собирается и все же, это хоть немного напоминало ему рецепт противоядия. Нужные травы нашлись без труда, а вот с грибами все обстояло куда хуже. После внимательного изучения восьми разных вязанок, на взгляд воина, только два типа грибов можно было хотя бы отдаленно назвать чешуйчатыми. Подумав немного, Иован решил съесть тот, что имел серую шершавую шляпку, а если эффекта не будет, то на утро повторить процедуру, однако уже с другим видом грибов.

Он сделал все как написано в книге, и лег спать, надеясь, что к утру ему станет получше, однако проснулся среди ночи от странного шороха.

Звук показался Иовану очень необычным, как будто кто-то шелестит возле его лица страницами книги, хотя рукопись шамана оставалась лежать на месте. Он поднялся, чтобы подложить в печку дров, но внезапно услышал доносящееся с улицы коровье мычание, после чего в дверь начали яростно ломиться, барабаня по ней и царапая доски.

Секунду мужчина колебался, а после кинулся к выходу, чтобы навалиться на дверь, не позволив незваным гостям оказаться внутри.

Как только он коснулся металлического засова, звуки прекратились. Иован поморгал глазами, пытаясь сбросить с себя это наваждение, как вдруг обнаружил себя висящим на стене и крепко держащимся за одну из шкур. Мужчина тут же спрыгнул, чувствуя, как его охватывает страх. Отсутствие контроля над самим собой пугало, и он решил сунуть голову в печь. Это показалось ему очень естественным и очевидным, однако, когда ресницы уже готовы были вспыхнуть от жара, Иован осознал, что делает и отскочил от огненного зева.

Короткая вспышка темноты.

Он стоял над вязанкой грибов, доедая самый последний.

Что это были за грибы? Те самые, одним из которых он заедал отвар или нет?

Спать больше не хотелось, только пить.

Иован выбежал в ночной лес, упал на снег и начал жадно поглощать его, заглатывая острые льдинки, совершенно не заботясь о безопасности своего горла.

Новая вспышка темноты.

Он лежал возле печи и держал в руках книгу. В первое мгновение ему показалось, что недавние события ему просто привиделись, однако, из раскрытой настежь двери, в землянку попадал яркий солнечный свет, а на полу мужчина разглядел несколько веревок на которых ранее висели связки грибов. Стало быть, все происходило по-настоящему.

Он посмотрел на свою ногу — та была практически в норме и с облегчением подумал, что, не смотря на ночные галлюцинации, противоядие сработало.

Решив натопить снега, для того чтобы попить, мужчина выбрался на улицу и замер.

Деревьев вокруг не было.

До самого горизонта, куда ни глянь стелилась чистая снежная пустыня.

Очень осторожно, не делая резких движений, мужчина набрал снега в кувшин и вернулся обратно в землянку. Помня о ночном случае с печью, он постоянно проверял себя, размышляя над каждым действием, думая не может ли оно ему навредить.

Иован открыл книгу на второй странице и увидел запись:

«Самое сложное на пути Мунх — не сходить с него. Делать этого нельзя, ибо небезопасно. Я иду уже день и мне пока легко, вечером исчез снег и растворились в воздухе стволы деревьев, хотя я все еще вижу хвою. Реальность качает меня на волнах своих колец, пора делать шаг назад».

— Шаг назад с этого чертова пути или имеется в виду круг духов? — прошептал Иован. Губы сами собой шевельнулись, выдавая ответ на вопрос: — В пустоту.

Рисунок в конце страницы был схематичным, однако Иован отчетливо узнал в нем горящий пучок травы и внезапно понял о какой именно траве идет речь.

Желание почувствовать ее запах оказалось настолько сильным и опьяняюще тягостным, что мужчина тут же поднялся, почти не глядя схватил нужный пучок и сунул его в огонь. Затем он принялся жадно втягивать носом густой дым, чувствуя, что это приносит ему расслабление и радость.

Решив проверить поставленные прошлым вечером ловушки, Иован выбрался из землянки и остановился. Он увидел четырех себя, бредущих в сторону разных капканов. Это очень повеселило и порадовало его. К чему трудиться, когда всю работу он сделает за себя сам?

Вскоре один из Иованов вернулся, неся в руках крупного зайца и тот, кто сидел у землянки решил, что это отличная добыча. Он воссоединился со своим телом, и они вместе взялись за готовку.

Дни потянулись один за другим, наслаиваясь друг на друга не ясными снами. Иногда у мужчины случались вспышки воспоминаний и тогда он осознавал, что недавно спасался бегством из плена Рейха и ему очень важно донести слова пророчества. Сами слова, однако, уже совершенно вылетели у него из головы, но ему очень хотелось узнать, кто такая пламенная гусеница и где находится почерневший город.

Иован продолжал применять на себе все новые отвары и вдыхать ароматы сожженных трав. Сперва он считал, что нарушил порядок описанных в книге шамана действий, но позже решил по путанности и неуверенности описаний, что тот и сам не знал какой именно порядок является верным.

С каждым днем мужчину все больше раздражали отсутствующие деревья, на которые он то и дело натыкался, проверяя капканы и набирая снега в кувшин. Решение пришло очередным утром само собой и он удивился, как не додумался до него раньше. В одном из ящиков со скорняцкими инструментами Иован нашел ворох черных тряпок и вышел с ними на улицу.

Двигаясь аккуратно, и на ощупь определяя деревья, мужчина стал повязывать лоскуты на их ветви, как бы прицепляя те к реальному миру. Одной-двух тряпок оказывалось достаточно, чтобы дерево появилось и вскоре вокруг землянки возвышалась уже целая рощица.

Так прошло еще несколько странных дней. Иован понимал иногда, что запутался и уже не в состоянии разобрать, что является нормальным, а что лишь проявление его галлюцинаций и контактов сознания с миром духов.

То и дело он начинал слышать нашептывающие ему что-то голоса, знал, что они говорят о не случившихся событиях будущего, но не мог понять языка, на котором они вешали.

Новой ночью Иован вдруг застал себя совершенно нагим, где-то в лесу, над трупом хорька, которого ел сырым. То ли от жуткого холода, то ли еще по какой причине, но разум к нему вернулся, и мужчина принялся искать дорогу в землянку. Ориентируясь по собственным следам на снегу, продрогший до костей, он ввалился в дом, чувствуя, что скоро это место превратится в его могилу. Иован понимал, что ослабел и разумом, и телом, не знал, что дальше делать и отчего-то позвал Ее — огненную гусеницу, которой, должно быть, уже никогда не суждено было обратиться бабочкой.

Внезапно дверь отворилась, и он увидел красивую девушку, входящую в землянку. Она была совершенно голой, однако ничуть этого не смущалась. Секунду он рассматривал ее прекрасное лицо и соблазнительные изгибы тела, но вот она заметила его взгляд и Иован сказал:

— Здравствуй огненная гусеница. Вот уж не думал, что ты окажешься такой.

Девушка лишь покачала головой, а он поморщился, догадавшись, что она его не понимает.

Внезапно, за спиной девушки появилось Нечто. Это было не живое существо, а создание из иного плана мироздания, черное и бесформенное, со взглядом, насквозь пронизывающим душу.

Иован попятился назад и уперся в стену, но гусеница совсем не боялась духа и это немного успокоило мужчину.

— Да это она, а вот кто ты такой? — оглушительно прозвучали слова сразу на всех языках мира, а затем дух обратился к девушке, но так, что Иован не понял его речи.

Они принялись о чем-то беседовать с гусеницей, однако, как он ни старался, так и не смог уловить сути этого разговора.

Вот девушка взяла в руку какой-то пучок травы, глядя на духа, и вопросительно указала на следующий. Так повторилось несколько раз подряд. От части трав она избавилась, затем кивнула, очень обаятельно улыбнулась Иовану, продемонстрировав ямочки на щеках, и протянула ему букетик.

Дрожащей рукой он принял подарок и в тоже мгновенье девушка растворилось в воздухе, однако дух никуда не делся.

— Я не знаю кто ты такой и зачем идешь по пути Мунх, — грозно сказал он мужчине. — Не все величайшие шаманы решаются ступить на него, а ты не тянешь даже на самого слабого. Пей отвар из этих цветов и беги отсюда сейчас же. Из-за твоих ритуалов граница миров в этом месте истончилась. Духи и демоны смотрят на тебя миллионами глаз и ни одному из них не по нраву твои нелепые выходки. Пей и беги, смертный, кем бы ты ни был. Тебе сегодня очень повезло.

Глава 4

— Ну а он ей и говорит: «Что ты, любимая, ты у меня одна единственная, никогда я тебе не изменял», — рассказывал Вилфрид очередную историю. — А я стою рядом и думаю, вот же поганец двуличный, вчера у меня только исповедовался, про блуд свой каялся, завтра думаю во лжи раскаиваться придет.

Они с Эшем шумно засмеялись, открылась дверца экипажа и к ним заглянул напряженный храмовник.

— Все в порядке, командир?

— Да хорошо все, иди уже. Хватит вам за меня беспокоиться. Эш подлей-ка вина, мне далеко тянуться.

Храмовник еще постоял пару секунд, недовольно косясь на пленника, а затем прикрыл дверцу повозки.

— Хорошие у тебя парни в отряде, — с улыбкой сказал антим, обновляя бокал друга. — Волнуются за тебя. Таких странных заключенных им наверно еще возить не доводилось?

— Возить кого уж только ни доводилось, — махнул рукой Вилфрид, принимая напиток. — А люди все хорошие, Эш.

— Даже тот, что обманывал жену?

— И он.

— А как насчет магов, заключивших с демонами темной договор?

— Даже они, да.

— И выходит, что на войне одни хорошие люди убивают других хороших людей? Грабят, насилуют и уводят в рабство?

— Это и самое страшное, Эш, самое страшное, — ответил сержант храмовник, посерьезнев. — Помнишь лет десять назад у нас конфликт был с Нордикой? Когда их пираты вконец обнаглели в Иорском заливе.

— Припоминаю. Но тогда вроде полгода всего на море повоевали и обратно заключили мир.

— Так-то оно так, но был у меня знакомый капитан, да хранит его душу святой круг, который рассказывал мне вот какую историю. Сидел он значит с другом своим в таверне, тоже капитаном, с Нордики только. Тот конвойным был, сторожил суда торговые, то бишь. Вот сидят они, о жизни беседуют, выпивают как мы с тобой. Знакомый мой рассказывает, что внучка у него родилась, тот ему отвечает, а у меня мол внуку уж третий годик пошел, а ну как породнимся в будущем. Да только заходит в ту таверну посыльный из адмиралтейства и передает моему знакомому письмецо. Дескать началась война, готовьте, господин хороший, свое судно к боевому выходу. Пожали два капитана друг другу руки да разошлись, а через неделю первый потопил в бою второго. До конца жизни простить себе не мог, ходил ко мне на исповеди каждую неделю, да все об одном каялся. Вот и скажи мне Эш, плохие это были люди или хорошие?

Антим поморщился и, посмотрел в окно.

Вот уже вторые сутки они ехали на юго-запад, к одному из монастырей близ города Анора — средоточию силы ланкарской церкви святого круга. Именно там находился главный собор, именуемый Анорским, в котором заседал епископ Гюве, наместник Патриарха. Впрочем, Эш не ожидал, что его персоной заинтересуются столь серьезные люди. Они просто ехали в тот монастырь, к которому был приписан Вилфрид.

Антим не чувствовал себя пленником, напротив, скорее уж дорогим гостем. Они с Вилфридом вспоминали прошлые годы, смеялись и радовались тому, что жизнь так неожиданно свела их вновь. Свою историю знакомства и путешествия с Лани Эш рассказал довольно подробно, не упомянув пока только о пророчестве и о том, что совсем недавно с него сняли старое проклятие. Он не собирался держать это в секрете, лишь ожидал, когда выдастся более подходящее время все обсудить.

Обошли они и тему того, как антим бежал из монастыря много лет назад. Сам он стыдился заговаривать об этом первым, а Вилфрид, словно бы и вовсе не помнил обстоятельств их разлуки.

— Не знаю, насчет тех капитанов, но я видел в жизни всяких подлецов, — ответил наконец Эш. — Хоть я сам уже давным-давно стараюсь решать дела миром, никогда не бью первым и никому не желаю худого, но считаю, что люди с чувством превосходства над другими представляют для мира опасность. Видел я и как забивают до смерти рабов, за малую провинность, и как грабят город убивая мужчин и насилуя женщин. Много чего довелось увидеть. Разве такие люди хорошие?

— А вот это, Эш, в третьем круге ангелы решат.

— Ой, да не начинай, — отмахнулся старик. — Жизнь порой сама заставляет принять решения. Кем бы я был, если б отдал Лани тем бандитам в первый день нашего с ней путешествия? Хороший я совершил тогда поступок или плохой? Кто теперь разберет? А никто, потому что для девочки он наверно хорошим оказался, а для тех головорезов уж поди не очень.

— А вот здесь ты верно говоришь! — улыбнулся Вилфрид. — Да ведь только и я о том же самом. Одно дело разбираться в правильности поступков, а совсем другое клеймить человека плохим. Ведь делая это мы отнимаем у него веру в то, что он может измениться.

— Ну допустим так, здесь я не буду спорить, хотя мне и кажется это отчасти словоблудием. Но как же тогда определить хороший был поступок или нет?

— Храни нас святой круг, — всплеснул руками Вилфрид. — Эш, да не уж то ты сам этого не понимаешь?

— У меня, конечно, есть свое мнение, однако я сперва хочу услышать твое.

— Ну так слушай. Единственный способ творить добрые дела — это совершая что-либо, всегда сомневаться делаешь ли ты благо, нет ли в твоих мотивах корысти, ненависти и самодовольства.

— А что же тогда насчет них?! — Эш достал из-за пояса мешочек с трофеями от убитых им магов и швырнул его на столик между ними. — Я ведь просто выполнял свою работу! Как те твои капитаны, как солдаты на войне и как палачи у плахи. Но кому стало с этого легче? У меня за половину из них до сих пор болит душа, а маги… Маги, они ведь теперь, Вилфрид, элита общества. Нам ли с тобой не знать. Ну вот и скажи мне, добро я делал или злу тогда помогал?

— Это ты мне скажи, Эш, — спокойно ответил Вилфрид.

— Сказал бы, если б мог, да сам не знаю.

— Вот потому-то ты всю жизнь и носишь их с собой, словно камень на шее, — печально заметил храмовник, кивнув на кожаный мешочек. — Хотя сам для себя давно уже все решил. А что до людей, так и я очень многое видел, Эш. А еще о большем слышал на исповедях. Впрочем, недавно я видел такое, что остается только в ужасе дивиться, до чего демоны доводят людей.

— О чем ты? — Эш спрятал мешочек с трофеями, чуть сожалея о том, что так распалился в их споре.

— О битве при Новом Анриже, — мрачно ответил Вилфрид. — Наши войска отступали с севера, но не успевали отойти к городу, и король принял решение выпустить гарнизон им навстречу. Все мужское население при этом взяли в ополчение и поставили на стены, на случай если войска разобьют. Чтобы было кому держать оборону. Примечательно, кстати, что главный бандит города, по прозвищу Хомут, сформировал из своих людей очень недурно снаряженные отряды. Ну и обратился к его величеству от лица владельца сети таверн Нового Анрижа за дозволением не отсиживаться за стенами, а биться наравне с регулярной армией.

— И что король?

— Разрешил. Правда позже Хомута нашли убитым в его доме, но это очень запутанная история и речь сейчас не об этом. Я лишь хотел сделать отступление к теме нашего разговора о хороших людях. А что до битвы, то она была очень страшной, Эш, — Вилфрид тяжело вздохнул и надолго замолчал, глядя как за окном клонится к закату солнце. — Я был там от лица церкви. Храмовники не участвуют в войнах, как ты знаешь. Но если в собственной армии появляется одержимый и начинает сеять хаос вокруг, мы лучше всего подготовлены к его устранению. Но мы оказались совсем не готовы к тому, что увидели… Мы еще не знали, вернее не были точно уверены, что у Рейха есть в строю одержимые. Ты, кстати в курсе об этом?

Эш кивнул.

— Ну так вот. Твой хороший знакомый — Парларий, не самый популярный демон у магов. Боевые заклинания слабые, проклятия в сражениях обычно бессмысленны, а что до иллюзий, так есть демоны, у которых их выбор куда значительнее, тот же Веур или Хашсаал. Но одержимые были именно магами Парлария и оказалось, что его высшее заклинание как нельзя лучше подходит в большом бою. Мы едва только завидели приближающиеся к нам серые отряды, как вдруг в воздухе закружили миллионы безглазых воронов. Они явились внезапно, словно упавшая на все небо тень, и не успели мы еще понять, что случилось, как вороны закричали. Храмовники имеют, как ты знаешь, самую лучшую зачарованную броню из всех возможных, прайярские амулеты создаются именно с той целью, чтобы противостоять атакам одержимых, но даже у меня потекла ушами и носом кровь. Что же говорить об остальных? Воины корчились в агонии на земле, держась за головы. Взбесившиеся кони носились по полю, топча людей и ломая себе копыта, но это было еще не все. Через несколько секунд вороны дождем устремились к земле и словно черный град пронзили всех, кто там находился. Вернее… Почти всех. Не тронули нас, и нескольких высших магов. Впрочем, никто уже и не помышлял о сопротивлении после случившегося. Тысячи людей погибли почти мгновенно. Кто знает, может это было в чем-то даже милосердно, хоть и не легко мне такое говорить. Позже нам дали уйти. Генерал Рейха велел передать королю, что случится со всем городом, если он не объявит о капитуляции. Но… король отказался. Тогда глава тайной службы Лукас Кейн достал свой меч и прямо в тронном зале рассек королю голову. Двое принцев были так же убиты его людьми, а Лукас объявил себя регентом, при маленькой принцессе, которую пощадил. Рейх признал его власть, да и дворяне, успевшие узнать о подробностях недавней битвы, роптать не стали. Конечно, не везде армия сложила оружие. Поняв, что прямым ударом и обычными средствами здесь не победить многие рассеялись и пытаются теперь, должно быть, достать одержимых исподтишка. Такому вот я стал свидетелем Эш. И таковы теперь наши дела в королевстве… вернее, в унтерланде Рейха.

Антим долго хранил молчание, размышляя над услышанным.

— А сколько их было, этих одержимых?

— Насколько я понял, около десяти или чуть больше. Похоже, что Рейх сделал ставку именно на Парлария… Как там, кстати твои сны, все так же?

— Сплю как младенец.

— То есть?! — Вилфрид весь подобрался и нахмурился. — Подожди-ка, Эш, подожди-ка! Уж не хочешь ли ты сказать…

— Хочу, — кивнул антим. — С меня сняли проклятие, Вилфрид. И ты ни за что не догадаешься кто именно. Можешь даже не пытаться. Это та милая девушка по имени Лани, ученица, которую ты явился вызволять из моих мерзких лап, да бывший гвардеец Рейха. Все случилось в аккурат перед вашим прибытием.

Вилфрид скривился как от боли и стукнул по столу.

— Да что ж это такое, Эш?! Как же так?

— А в чем дело? Разве ты не рад за меня? — удивился антим.

— Рад, не рад. Какая разница?! Ты же ничего еще не знаешь про пророчество.

— Вообще-то знаю.

— Как? Откуда? — совершенно опешил храмовник.

— Мне тоже явилось, — коротко ответил Эш, решив не упоминать пока про Лани.

— И что ты слышал? — подавшись вперед и весь обратившись в слух, спросил Вилфрид.

Эш процитировал ему слова и храмовник задумался.

— Да очень интересно. Та часть, что про гусеницу, паука и ушедших в забвение это что-то новое. Во всяком случае когда я отправлялся на ваши поиски об этом никто еще ничего не знал.

— А что известно еще? — уточнил Эш.

— Не многое. Но около полутора месяцев назад оно явилось разным людям по всему миру, часть про молот, цветок и звезды сообщается всем. Многим также является и часть о падении круга ангелов.

— Там же не говорится, что речь именно о третьем круге.

— Это верно, но наши толкователи уверены, что речь идет именно о нем. Только это еще не все. Несколько человек услышали также следующее: Крылья исполнятся ветром, когда не проклятый приоткроет дверь к повелителю воронов.

— Любопытно, — Эш почесал бороду, размышляя над словами друга. — Думаешь тут как-то замешан Парларий?

— В данном случае, дружище, уже совершенно не важно, что думаю я, а гораздо важнее, что об этом думают в Рейхе.

— И что же там думают? — прищурившись уточнил антим.

— Епископы Рейха, после недавнего собора, выпустили циркуляр по всем магическим академиям, монастырям и храмам, о том, что любой человек подвергшийся любому проклятью и снявший его силами церкви, другого мага или как-то самостоятельно должен быть немедленно задержан и доставлен в ближайшее представительство Рейха, откуда будет сопровожден для дознания обстоятельств случившегося.

— Да как же кто узнает, о том, что я не ношу больше проклятия, если ты не расскажешь? — пожал плечами Эш. — Его все равно никто не мог на мне разглядеть.

— Разглядеть может и не мог, да знали, — парировал Вилфрид. — Пылиться у нас в архиве личное дело по одному сбежавшему когда-то антиму, и там, Эш, о проклятии есть пометочка. Добавь к этому обстоятельства твоего задержания, как ты накостылял боевым магам из анрижской и тому высшему. В столице теперь поползет о тебе слушок, а про твое проклятие к тому же есть у кого спросить — девочка и гвардеец запросто все расскажут. И уж тогда Эш, если выяснится, что ты ко всему прочему все утаивал, да еще и про часть пророчества знаешь…

— Да еще и про то, что проклятие было от самого Парлария, — мрачно добавил антим.

— Вот именно. Так что будут наши с тобой головы рядышком лежать.

— Ну так и к демонам это все, — махнул рукой Эш. — Расскажу все как есть по приезду, надоело мне в прятки играть. Пускай что хотят то и делают.

— Не узнаю тебя, Эш, — поморщившись сказал храмовник. — Обычно ты был склонен к авантюрам.

— Вот именно. И до одной из них я видел тебя в сане игумена, а теперь вон по полям с вояками рыщешь. Скажи мне честно — это из-за меня тебя так?

— А я всегда тебе, Эш, все честно и говорю, — нахмурился Вилфрид. — Не только из-за тебя, но во многом. Только не жалею я ни о чем и тебя давно не виню, так что не проси у меня прощения, а проси у себя самого и святого круга.

Антим облегченно вздохнул, чувствуя будто с души свалился огромный камень.

— Но не спеши, Эш, опускать руки и плыть по течению жизни. Ох и опасное я чувствую вокруг нас сейчас течение, ох и опасное. И если отдаться на его волю, кажется мне, что позволим мы свершиться многим плохим делам.

— Почему ты так думаешь?

— Да потому, что магическое развитие в нашем мире сильно опередило развитие нравственное. У нас теперь есть управляемые одержимые и не управляемые люди.

— Это те самые, что все хорошие? — чуть ехидно уточнил Эш.

— Да, но порой они совершают очень плохие дела, — серьезно ответил храмовник и добавил. — Ты ведь знаешь, что крыльями называются отряды ассийских войск, состоящие из трапперов — арбалетчиков, стреляющих гремучей смесью.

— Знаю, конечно. Крылья наполнятся ветром, как ты сказал. Не уверен относится ли это к ним и можно ли понимать все так буквально, но на месте Рейха я бы на всякий случай позаботился, чтобы никто никакую дверь к повелителю воронов пока не открывал.

— Вот и я об этом, Эш, вот и я об этом. Знаешь, что, дай-ка мне подумать пока. А позже все решим.

Антим кивнул и так же придался размышлениям. Отчего-то сердце его было не спокойно за Лани и Райля. Очень уж ему не хотелось, чтобы его проблемы как-то коснулись и их, но, к сожалению, помочь им или предупредить Эш никак не мог.

Вилфрид думал долго.

Экипажи давно встали на ночную стоянку, храмовники разбили палатки и разожгли костры. Командир, тем временем ходил мрачнее тучи, ни с кем не заговаривая лично и отвечая на вопросы подчиненных односложно.

Затем, он ненадолго удалился в свой экипаж, а вернулся оттуда с зажатым в руке конвертом, большим рюкзаком за спиной и длинным свертком.

Отойдя подальше от костров, к обозу с провизией, Вилфрид подозвал к себе Эша, а после окликнул и старшего храмовника.

— Да, господин сержант! — ответил светловолосый парень, приблизившись к командиру.

— Скажи, Бенуа, помнишь ли ты инструкции на случай того, если что-то случается в походе с твоим сержантом?

— Возглавить отряд, довести всех до монастыря, отчитаться командору, — пожал плечами храмовник и с подозрением посмотрел на Эша. — А у нас все нормально, господин сержант?

Вилфрид нахмурился и сурово произнес:

— А сам-то ты как думаешь, Бенуа? Мы захвачены страной, использующей одержимых как оружие. Эта же страна отдает весьма подозрительные распоряжения святой церкви насчет наших граждан, а король и двое принцев зарублены в тронном зале. Вот и подумай, все ли у нас нормально, Бенуа?

— Да я ж… про Вас спрашивал, — чуть стушевался боец и снова взглянул на Эша.

— Слушай меня внимательно, Бенуа. Когда отряд прибудет к монастырю возьми это письмо и передай моей семье, — Вилфрид отдал парню конверт и продолжил. — Протяни с отчетом столько, сколько сможешь. Час, два, сутки или больше. Мы сейчас с заключенным отлить сходим перед сном, ему вон видишь, окаянному приспичило. А ты пока возьми вина и раздай всем бойцам, отдохните сегодня как следует и чтоб никто нас с заключенным до утра не беспокоил. Как понял меня, Бенуа?

Парень чуть помялся, посмотрел на рюкзак командира и на сверток из которого выглядывала трость с сокрытым мечом, вздохнул и ответил.

— Понял Вас. Все сделаю, если надо.

— Вот и молодец, Бенуа, — радостно заключил Вилфрид. — Я на тебя рассчитываю… И моя семья тоже очень на тебя рассчитывает. Выполняй.

Козырнув, боец отправился к экипажу с провизией, а Вилфрид хлопнул Эша по плечу, и они молча двинулись в сторону ночного леса.

Глава 5

— Вы не имеете права на ошибку! — холодно бросила Зенара, недовольно рассматривая учениц.

Они стояли в широком зале безо всякой отделки, с каменным полом и потолком. Зал находился в подвальном помещении под особняком Лаурфа и каждый день девушки ходили туда, чтобы оттачивать свое магическое мастерство. Вот уже много дней подряд.

На время занятий Зенара снимала с учениц зачарованные медальоны, а по окончании повязывала вновь.

В качестве освещения здесь использовались яркие масляные лампы, вмонтированные в стены и у самой дальней их было особенно много.

Сейчас возле этой стены стоял мальчик около шести лет, его руки и рот были связаны веревками, а ноги прикованы к полу короткой железной цепью. Чуть выше и правее ребенка на стене угадывался рисунок мишени, небрежно нанесенный на нее мелом.

— Вы будете служить своим господам, — продолжила Зенара свою речь, которую она произносила слово в слово, каждый день их занятий. — Очень высокопоставленным господам! И они ожидают от вас филигранного владения магией. Вы уже показали, что способны экономить силу и не скатиться в одержимость, хотя… — она надменно улыбнулась и провела по волосам одной из девушек, брюнетке, являвшейся колдуньей Ишигура. Ее лицо, с одной стороны, выглядело омертвевшим, с заплывшим глазом и оттопыренной нижней губой. — Хотя не все всё хорошо сделали с первого раза, за что и понесли наказание. Однако, может случиться, что вашему господину грозит опасность и вы должны будете применить заклинание быстро и не колеблясь.

Зенара хлопнула в ладоши, одна из дверей отворилась из нее вышел мужчина, державший на привязи пять крупных собак. Животные непрерывно рычали и скалились, а колдунья тем временем продолжила:

— Сейчас я укрою нас пологом невидимости и единственной целью, которую будут видеть псы, останется мальчишка. Мы не кормили их несколько дней, но, уверяю вас, медлительнее они от этого не стали, так что вам придется действовать очень быстро. Если кто-то не успеет поразить собаку, скорее всего мальчишка умрет, а вы понесете наказание. Можно использовать любые заклинания, работающие как по области, так и прицельно. Лани. Ты первая.

Услышав свое имя, девушка вздрогнула и сглотнула подступивший к горлу ком. Перебрав в голове несколько известных ей заклинаний, она остановилась на плети инферно, так как та могла немного довестись до цели уже в полете.

Зенара тем временем укрыла их невидимостью и скомандовала мужчине:

— Отпускай!

Первый пес рванулся к цели, словно всю свою жизнь только и занимался тем, что жрал детей. Лани уже хотела было атаковать, но вдруг вспомнила урок, который давал ей когда-то Эш. Ее многое отвлекало, страх перед Зенарой и Лаурфом, желание помочь мальчику и даже жалость к собаке. Все это ужасно мешало сосредоточиться, в то время как животное преодолело уже большую часть пути.

Лани на мгновенье закрыла глаза и вспомнила еще один урок старого антима — нужно было помнить о цели, так как важна лишь она.

— Пес не добежит! — одними губами произнесла девушка и скороговоркой выкрикнула заклинание.

Плеть инферно полыхнула в ее руке, короткий взмах и огненная линия устремились к собаке, почти уже настигшей перепуганного ребенка. Лапы животного в момент оказались опутаны, шерсть успела полыхнуть, а затем раздался хлопок, отразившийся эхом от стен, и тушка пса полетела в сторону, лишившись всех конечностей.

Собака жалобно заскулила, а ребенок заревел от страха.

Зенара, однако, наоборот засмеялась и спросила у Лани:

— Что, милая моя, нравится мучать зверушек? Диана, у тебя меньше всех заряда, добей животное, а то у меня сейчас перепонки лопнут от этого визга.

— Слушаюсь, госпожа Зенара, — покорно ответила девушка с каштановыми волосами и умертвила пса заклинанием.

— Теперь ты! — скомандовала колдунья брюнетке с изуродованным лицом.

Все девушки по очереди выполнили задание, так и не позволив собакам добраться до мальчика. Разве что Софи не попала первой своей атакой, но второй ее ледяной дротик пригвоздил пса к стене, когда тот уже прыгал на ребенка.

— Все вы сегодня смогли выполнить задание! — произнесла Зенара и взяла в руки медальоны, чтобы повязать их обратно на шеи ученицам. — Но не ждите за это похвалы. Это ваша работа! То, за что вы едите еду, носите красивые вещи, спите на шелковых простынях и, наконец, просто дышите воздухом. Если вы ошибетесь, допустите смерть или ранение господина, всего этого вас лишат. Помните, что вы не уникальны, вы всего лишь дорогие игрушки, призванные убивать, защищать и развлекать. Если потребуется, вас заменят на новые.

На этом урок завершился и их отпустили по комнатам. Обучение вообще не занимало слишком много времени, укладываясь обычно в полтора-два часа в день. Дальше девушки оставались предоставлены сами себе в своих комнатах.

Лани удалось немного пообщаться с каждой из учениц, однако, то были лишь короткие сухие разговоры о том какие демоны дают им магию, откуда они родом и в какой академии обучались. С Софи у Лани, напротив, завязались хорошие теплые отношения и даже не смотря на инцидент в начале их обучения, почти все свободное время девушки проводили вдвоем. Местом их встречи являлась как правило комната Лани, по той лишь простой причине, что из нее открывался гораздо лучший вид.

Оказалось, что Софи из очень богатой семьи в Аноре. Ее отец, по словам девушки, дружил с самим епископом и даже был знаком с королем. Она ни раз говорила о том, что когда, наконец, покинет этот дом, то обязательно расскажет обо всех его ужасах своей семье. А если с ней здесь приключится что-то совсем плохое, то отец и подавно не оставит от поместья Лаурфа камня на камне.

Лани сомневалась в этом, потому как была уверена, что Зенара говорила чистую правду об их будущем. Только невероятно богатые и столь же влиятельные люди могли сделать так, чтобы подобное место существовало и функционировало незаметно от академии. А что еще вернее, чтобы в академии просто закрывали на него глаза.

И все же ей очень нравилось слушать Софи, радоваться за то, что ее есть кому защитить и знать, что с ее подругой точно все будет в порядке. Ведь каким бы влиятельным человеком ни был Лаурф, получить врагом человека с такими связями как отец Софи он бы не решился.

Однако, у самой Лани никого не осталось и от этих мыслей на глаза волшебницы порой наворачивались слезы. Конверты и бумага на стиле выглядели издевкой, девушка была уверена, что даже если их удастся передать Зенаре или кому-то из охраны, то дальше камина эти письма не уйдут.

Ощущение полного одиночества было для нее очень новым и от того особенно пугающим. Девушка молила в мыслях ангелов святого круга о том, чтобы они как-то помогли ее брату, однако понимала, что Кристофу хорошо бы сперва выпутаться из собственных проблем и до проблем ее у него вряд ли когда дойдут руки. Что же до Эша и Райля, то старый нищий антим под строгим надзором монастыря и бывший гвардеец, скрывающийся от всех под чужим именем скорее уж и сами нуждались в чьей-нибудь помощи.

— Нет, это просто возмутительно! — снова сокрушалась Софи, сидя в кресле у раскрытого окна. На улице шел сильный ливень и желтеющую листву деревьев трепало сильными порывами ветра. — А если бы я все-таки промахнулась по собаке? Она бы ведь убила того ребенка! Да мне и собак тоже жалко! Они что, не могли это все на чучелах провести?

Лани присела рядом на подоконник и почувствовала, как некоторые капли дождя долетают до нее, касаясь тела мелкими холодными укусами. Она тут же поморщилась и прикрыла окно. После того как Лаурф применил к ней касание Хашсаала, девушке постоянно везде мерещились пауки. Хотя иллюзия и не оставила следов на теле, где-то в сознании до сих пор сидел ее мерзкий ледяной осколок.

— Не знаю, Софи. Я и сама не пойму кого они хотят из нас вылепить. Но один очень мудрый человек сказал мне пару месяцев назад о том, что иногда нужно быть жесткой, а иногда гибкой. По-моему, сейчас всем нам остается только быть гибкими и приспосабливаться, чтобы остаться самими собой. Я попыталась в самом начале быть жестче и получила поносу. Если мы тут сломаемся, от всего этого давления, то я даже не знаю, во что мы превратился в итоге. Наверно в пустые оболочки самих себя.

Софи посмотрела на нее чуть недоуменно, приподняв одну бровь.

— Ух ты, Лани. Тебе нужно книжки писать, ты такие умные вещи говоришь, — она забралась в кресло с ногами, подперев голову ладонью и добавила: — Я не очень понимаю, насчет всего этого про жестче, гибче. Но вчера, когда от тебя ушла вечером, мне что-то так тоскливо одной стало и я заглянула к Диане. Знаешь, что она мне рассказала?

— И что же? — спросила Лани с любопытством.

— А то, что она успела перед попаданием сюда пообщаться со своим будущим господином. И это, ты не поверишь, сам глава тайной службы, Лукас Кейн! Вот ей повезло, да?

— Ну и что, — пожала плечами Лани. — Даже если это и правда, то что с того?

— А то, что тогда в общем понятно, почему нас так муштруют, и это значит, что, когда мы, наконец, выпустимся, нас будет ждать отличная богатая жизнь.

— Так она у нас и сейчас богатая, — улыбнулась Лани. — Но назвать ее отличной как-то язык не поворачивается.

— Ну вообще-то да, — задумчиво ответила подруга и тяжело вздохнула.

— Ладно, давай не будем киснуть. Завтра к тому же скорее всего будет выходной.

— Откуда ты знаешь?

— Так у нас у всех мистического заряда почти три четверти от максимума.

— А понятно. А я так и не научилась у других смотреть, — хихикнула Софи.

— Так давай я тебя научу? А то вдруг будет какое-нибудь задние с этим связано.

— Давай. Только не сегодня, ладно?

Лани пожала плечами и спрыгнула с подоконника. Ветер нанес ей в комнату ворох осенней листвы, убирать которую у девушки не было ни малейшего желания.

— Как хочешь, — сказала она подруге. — Я пока схожу приму ванну. А то после подвала у меня всегда какое-то неприятное ощущение на коже.

— Мне уйти? — спросила Софи, с явной надеждой в голосе, что ей позволят этого не делать.

— Да нет, оставайся, конечно. Хоть даже и на ночь. А то, когда я ложусь спать одна, мне постоянно начинает казаться, будто где-то рядом ползают пауки.

— Нет, я, пожалуй, — Софи вдруг опустила взгляд и, как-то странно улыбнувшись, пригладила свои белоснежные волосы. — А, я поняла тебя. Ну, давай.

Лани отправилась в ванную, не придав значения поведению подруги и почти целый час нежилась в расслабляющей горячей воде. Поначалу, слова Лаурфа о том, что он способен постоянно следить за всеми в своем доме, сильно сковывали девушку. Она принимала ванную очень быстро и безо всякого удовольствия, постоянно думая, что за ней в такие моменты подсматривают.

Спустя всего пару недель, однако, что-то в ней переменилось и девушке стало не просто все равно, а наоборот, начала даже нравиться мысль, что в этот момент ее кто-то может увидеть. Это изменение, своеобразную перестройку сознания она считала своей маленькой победой над Лаурфом и его домом, а потому берегла ее и надеялась в себе сохранить.

Выйдя из ванной, Лани просто обтерлась полотенцем и повязав другое на волосы вернулась в спальню.

Ее подруга сидела на краю кровати в легкой ночной рубашке и играла кончиком ноги с сухими листьями на полу.

— А что ты их не выкинешь? — спросила Софи, не глядя на подругу, сосредоточенно борясь с листвой, словно это было какое-то очень занятие.

— Не хочу, — пожала плечами девушка, забралась на кровать и, опершись рукой о плечо Софи, стала наблюдать за ее действиями. — К тому же, нам сказали не портить вещи в доме. Насчет уборки никто ничего не говорил. Я иногда даже специально окно открываю, чтоб побольше налетело.

— А Диана вымазала весь стол чернилами, — хихикнула Софи. — Делает вид, что не аккуратно пишет письма. Ну а я вот что-то ничего не придумаю. Если честно, страшно, что как тебя тогда… тоже туманом.

— Да, лучше и не надо, — согласилась Лани. — Может не пойдем сегодня на ужин и ляжем пораньше? Расскажешь про свой дом в Аноре. Я очень люблю твои истории.

Софи немного напряглась и просто кивнула, но, прежде чем они легли, Лани несколько раз встряхнула алое шелковое покрывало и взбила подушки, привычно успокаивая так свое воображение, тем что никаких пауков на постели нет.

Как только девушки легли, Софи тут же очень близко придвинулась к подруге, так что их лица оказались совсем рядом и Лани почувствовала, как по ее спине скользнула нежная прохладная ладонь. Губы подруги при этом почти касались ее, она ощущала теплое сбивчивое дыхание, но не могла понять, что происходит.

— Софи, ты чего?!

— Ну… Ты же сама хотела? Разве нет? — она говорила неловко и Лани заметила розовый румянец смущения на ее щеках.

— Святой круг, да я же просто имела в виду лечь вместе! — засмеявшись, ответила девушка.

Блондинка резко отстранилась и поднялась.

— Прости меня, я не так тебя поняла!

Лани успела ухватить ее за руку, останавливая и, с трудом сдерживая смех, сказала:

— Да брось, это я наверно слишком двусмысленно сказала. А тебе нравятся девушки?

Софи села и неопределенно повела плечами.

— Да как тебе сказать. Вообще-то парни больше.

— Тогда в чем дело?

Она нервно усмехнулась и, наконец, взглянула на подругу.

— Лани, ну ты же постоянно ходишь здесь при мне без одежды! Я сначала так удивлялась, как это ты не стесняется. А потом стала думать, что ты, ну как бы намекаешь мне на что-то. Тогда я начала о тебе фантазировать в… таком смысле. И поняла, что мне не противно, а даже…

— Интересно? — помогла ей Лани и Софи кивнула. — Ну… мне, допустим, тоже интересно.

Она игриво улыбнулась и провела подруге пальчиком по руке.

— А как ты думаешь, девушки могут получить друг с другом оргазм? Мне несколько месяцев назад в таких красках расписал его один знакомый.

— Не знаю, — ответила Софи, забираясь обратно под покрывало. — А что за знакомый?

— Тот гвардеец Рейха, помнишь я тебе рассказывала про свою историю?

— Помню, конечно. Правда я думала, что ты большую часть из этого выдумала, — хихикнула девушка.

— Мне бы не хватило на это фантазии, — с улыбкой ответила Лани. — Софи, а у тебя это уже было? Ну, с парнями.

Блондинка уклончиво повела головой и тихо сказала:

— Да так, было кое-что. Но в любом случае, я ни разу не испытывала того, о чем ты спросила. А еще, теперь вот думаю, что, между нами, вечно будет неловкость, из-за этой моей глупой ошибки.

Некоторое время они лежали молча, разглядывая потолок и думая о своем. Затем Лани медленно перевернулась набок и тихо произнесла:

— А, знаешь, у меня есть идея, как нам избежать этой неловкости.

Софи взглянула на нее вопросительно, а Лани тем временем улыбнулась и коснулась своими губами щеки подруги.

Та колебалась лишь мгновенье, а затем ответила своим поцелуем, но уже настоящим. Их губы и языки слились в жарком танце, а руки принялись исступленно гладить и царапать стройные тела, которые быстро стали горячими и чуть влажными от пота.

Подруги то и дело смеялись, не зная, что делать друг с другом, так как обе были неопытны, но страсть и желание подсказывали им нужные ласки.

В один момент их принялись звать на ужин. Опьяненная сексом Лани, засмеялась и в чем была отворила охраннику дверь, томно сообщив ему, что у нее есть более важные дела.

Затем они продолжили свою игру и лишь поздним вечером, уже совершенно измотанные, остановились. Девушки долго лежали молча, крепко обнявшись и тяжело дыша.

— Ты это почувствовала? — прошептала Софи.

— Вроде бы нет. Но мне все равно было очень хорошо.

— Ага, у меня тоже самое.

— А давай продолжим в ванной?

— Ты читаешь мои мысли.

— Нет, это ты мои, — Лани легонько укусила подругу за мочку уха, отчего Софи засмеялась. Затем они снова страстно поцеловались, не в силах оторваться друг от друга целую минуту, наконец, поднялись и, держась за руки, отправились в душевую комнату. Под их босыми ногами мягко хрустели сухие осенние листья, с каждым новым шагом превращаясь в мелкую труху.

— С добрым утром, соня, — услышала Лани приятный голосок у самого уха, но вдруг почувствовала, как по ее животу переступает лапами огромный паук.

Она вскрикнула и подскочила, пытаясь сбросить с себя восьмилапое существо, однако никакого паука на ней не оказалось.

— Ты чего? — недоверчиво спросила Софи, сонно потирая глаза рукой. — Это же я. Я тебя пальцами трогала.

— Прости, — ответила Лани. — Опять мои страхи.

— Софи, на выход! — отчеканил чей-то бас за дверью и обе девушки вздрогнули.

— Почему только я? — испуганно прошептала блондинка и принялась быстро одеваться.

— Давай там быстрее.

Лани тоже стала собираться, надев первое попавшееся под руку платье, но ее так и не позвали.

Около часа она напряженно сидела на кровати теребя в руках сухие листья и размышляя, что могло произойти.

Она переживала, что подругу накажут за их ночные развлечения, но успокаивала себя тем, что они не нарушили никаких правил дома. Что до отказа от ужина, так это уже бывало ни раз и пропускать тот или иной прием пищи им не запрещалось.

Наконец в ее дверь постучались и донесся голос того же охранника:

— Лани, на выход!

Девушка тут же открыла и вероятно на ее лице столь явственно отражалась тревога, что мужчина сжалился над ней и произнес:

— Да не ссы, ты. На экзамен вас вожу по одной. Ничего там страшного. Все уже прошли, одна ты осталась.

Лани едва не обняла его от такого неожиданного проявления хотя бы капли человечности, однако вскоре поняла, что мужчина чуть лукавил.

В до боли знакомом подвальном помещении с каменным стенами стояла Зенара, а в нескольких метрах от нее находился связанный мужчина. Его ноги сковывали цепи, так что он не мог бы сделать и шага, а грязная одежда превратилась уже в настоящее рванье с бурыми пятнами от запекшейся крови. Он затравленно озирался и особенно его беспокоил тот факт, что возле него находились чьи-то останки. Темные брызги крови медленно стекали по стенам, а пол покрывали мелкие куски плоти. Некоторые слегка дымились, наполняя воздух противным сладковатым запахом, а от иных едва заметно поднимался холодный пар. В этот момент девушка отчетливо поняла, какую ей сейчас поставят задачу.

— Слушай меня внимательно, Лани, — по обыкновению холодно и надменно заговорила Зенара. — Сегодня ты пройдешь заключительный этап первой части практической подготовки. Можешь считать это экзаменом. Главной твоей задачей является убийство вон того человека, — Женщина указала пальцем на пленника, отчего тот вздрогнул, однако не сделал попыток освободиться, должно быть и сам уже приняв неизбежность своей участи.

— В тебе уже очень много мистического заряда, так что дополнительной задачей будет не сорваться в одержимость. Я дам тебе десять минут и, когда вернусь, пленник должен быть мертв. Мне не важно, как ты этого добьешься, мне важен результат. А все, что ты должна о нем знать — этот человек приговорен к смерти и умрет в любом случае, независимо от того сможешь ли именно ты его убить. На этом все. Время пошло.

Зенара развернулась и вышла из помещения, а через несколько секунд за ней захлопнулась тяжелая стальная дверь.

Лани стояла в нерешительности, с жалостью глядя на измученного мужчину. Что он такого сделал, чтобы заслужить подобное? Убивал, насиловал и грабил? Мародерствовал на недавней войне или просто украл булку хлеба чтобы прокормиться и выжить?

Девушка пыталась думать о цели, о гибкости и других уроках антима, но единственным, что сидело сейчас в ее голове, оставался урок о том, что люди с чувством превосходства над другими представляют для мира угрозу.

Кто она такая, чтобы решать кому жить, а кому умереть? Не воин и не палач, всего лишь ученица, девушка которой помогли стать волшебницей, рассказали, как пользоваться силами демонов из иных колец мироздания.

Губы мужчины дрогнули и от серых холодных стен эхом отразилась тихая песня. Он пел едва слышно, однако Лани сразу же поняла мотив и зажмурилась от досады и ненависти к Лаурфу, Зенаре и всему этому проклятому дому.

Мужчина пел гимн Ланкарии.

Она слушала его и чувствовала, как по лицу ручьем катятся крупные слезы. Ее губы шевельнулись в такт его и Лани запела в унисон.

Услышав это, пленник запел чуть громче и почти две минуты они исполняли главную песню Ланкарской армии. Песню о чести, долге и доброте.

Наконец наступила тишина и Лани спросила:

— Скажите, Вы знали Кристофа де Круайен?

Мужчина покачал головой.

Тогда она тяжело вздохнула и сказала о том, что чувствовала, о том, что не сказать не могла:

— Я думаю, мы никогда с Вами больше не встретимся, потому что Ваша дорога к ангелам, а меня однажды заберет к себе мой демон. Я надеюсь, что Вы сможете меня простить и хочу, чтобы Вы знали — я здесь такая же пленница, как и Вы. Но когда-нибудь эти люди нам за все ответят.

На лице мужчины появилась легкая улыбка и он кивнул.

Крупицы силы взятые для простого, но быстрого заклятья.

Уже знакомые наизусть слова.

Огненный дротик в руке.

Бросок.

Он умер быстро, однако его тело едва не разорвало надвое. Из-за огромного мистического заряда любые заклинания принимали свои наисильнейшие формы.

Дальнейшие события подернулись для Лани какой-то мутной серой пеленой, в которой она с трудом осознавала себя саму.

Зенара отвела ее в просторную комнату в верхней части дома, где уже находились другие девушки, Лаурф и неизвестный старик в просторной светлой рубахе и очками с тонкой оправой. Охранники сносили в помещение тела убитых людей. Тел было пять и все они оказались искалечены по-разному. В одном из них девушка узнала мужчину, певшего гимн, и догадалась, что эти тела требовалось для проведения какого-то ритуала.

Между тем она смотрела на все как бы со стороны, почти не испытывая никаких чувств и не слыша собственных мыслей. Наконец, Лаурф вышел на середину комнаты, оказавшись перед своими ученицами и заговорил, чем и вывел Лани из этого странного оцепенения.

— Я знаю, что все вы были родом из весьма состоятельных или по меньшей мере не бедных семей, — он недовольно поморщился, разглядывая девушек и продолжил после небольшой паузы. — Но была ли хоть одна из вас в настоящем цирке? Там, где львы обучены прыгать в огненные кольца, катают на своих спинах наездников и поджимают хвосты от одного лишь только вида жесткой кожаной плети в руках дрессировщика. Любой молодой маг подобен такому льву в толпе людей, голодному и готовому рвать в клочья ради утоления своего аппетита. Вы уже показали свои когти и клыки, доказали, что умеете ими пользоваться и сегодня ощутили вкус человеческой крови. Так что, с этого дня мы переходим к вашей дрессировке, чтобы научить вас скалить пасти не тогда, когда вам захочется, а лишь тогда, когда вам прикажут. Однако, льва достаточно посадить в клетку и бить палкой, каждый раз, когда он позволяет себе лишнего. Для мага же существует лишь одна такая клеть — руна Минерталя, — Лаурф подошел к старику, и повелительно положил ему руку на плечо. — К счастью для вас, мои львята, есть способ поставить эту руну не навсегда, а на восемь-девять месяцев. После этого она разрушится на вас сама собой и к этому времени вы уже будете готовы ко встрече со своим господином. Приступай, Готье.

Старик молча кивнул и вывел к противоположной стене Диану, взяв ее за руку. Быстрыми, но аккуратными движениями он спустил с девушки платье по пояс, в его руке блеснул скальпель, и он легонько кольнул им левое запястье волшебницы, как раз там, где у нее стояла метка демона.

Собрав несколько капель крови в стеклянную пробирку, Готье бережно перевязал руку девушки бинтом, а затем отправился в угол комнаты, где лежали сложенные рядом друг с другом мертвые тела. Забрав немного крови от одного из трупов он сел за широкий стол, уставленный множеством пробирок и реторт, и принялся производить не понятные для Лани манипуляции с кровью и голубым, чуть светящиеся мелким порошком.

Вскоре он вернулся к Диане, держа в руках круглую деревянную подставку наподобие палитры и кисть. Уже примерился было начать нанесение руны, но отстранился от девушки и сказал:

— Прости, милая, ты не могла бы чуть поддержать свою левую грудь? Мне самому не сподручно, да и как-то невежливо.

Диана невозмутимо выполнила просьбу старика, и он начал выводить ей затейливый круглый узор на теле, вскоре оформившийся в подобие темной печати, размером с кулак.

— Если у тебя много заряда, милая, — вновь проговорил старик. — То скоро начнет сильно щипать. Не пугайся, это нормально и ничем не опасно. Будет тяжело терпеть, лезь в горячую ванну, зуд сразу ослабнет, а если пойдет краснота, покажись мастеру. Я тогда приду и подправлю руну.

— Готье, — недовольно бросил Лаурф. — Хватит над ними причитать, разберутся. Работай поживее.

— Слушаюсь, господин, — покивал старик и сказал Диане. — Можешь уже одеваться.

Лаурф тем временем подошел к широкому шкафу и достал оттуда загодя приготовленную бутылку вина и большой бокал. Затем он сел в кресло у противоположной от трупов стены принявшись наблюдать за процессом.

Спустя немногим более часа процедуре нанесения руны подверглись все девушки, однако оказалось, что это был еще не конец сегодняшних занятий.

Лаурф встал перед ними с ополовиненным бокалом вина и произнес:

— Первый урок послушания, львята. На колени. Живо.

Секундная заминка и девушки принялись медленно опускаться, придерживая руками длинные юбки своих красивых платьев.

Высший маг сделал очередной глоток вина, поиграл напитком в бокале, словно решая, что скомандовать дальше, хотя это явно был всего лишь спектакль. Затем он сделал пару шагов назад, окинул взглядом учениц и сурово сказал:

— Ползите сюда и целуйте мои сапоги.

Софи непереставая рыдала, уже более получаса, уткнувшись Лани в плечо. Они сидели на кровати обнявшись и пытались отойти от пережитых событий, а холодный ветер из распахнутого настежь окна с каждым прорывом приносил все новые сухие листья из сада.

Сегодня их лишили еще и магии, пусть и на время, однако чувство беспомощности сделалось от этого только сильнее. Лани и сама готова была разреветься от жалости к себе, однако плакавшая рядом подруга странным образом придавала ей сил.

Из головы девушки не выходил образ тонкого ивового прутика под жестокими ударами молота. Она гнулась и извивалась, но понимала, что ударов будет еще очень и очень много, и скорее всего после них даже прутику уже никогда не принять своей изначальной формы. Через несколько страшных месяцев унижения он уже не сможет покрыться зеленой листвой, беззаботно качаться, радуясь теплому летнему ветру и пению птиц. Только жухлая серая листва станет его извечными плодами. Мертворожденная радость на лице, улыбки по приказу и слезы о самой себе, которую она потеряет.

— Ну хватит уже, Софи. Возьми себя в руки, — тихо сказала Лани. — Все мы сегодня выступили палачами, мне тоже очень плохо.

— Нет! Ты не понимаешь! Ты не видела! — сказала сквозь слезы подруга, но все-таки отстранилась.

— Я понимаю, что это было мерзки и у меня…

— Нет! — прервала ее Софи, утирая рукавом слезы. — Ты не понимаешь! Я же была… Была с таким сильным зарядом! Я боялась стать одержимой. Я не хотела! — она снова разрыдалась, но после нескольких всхлипов все же продолжила говорить: — Я подумала, раз заклинания усиленные будут, надо взять то, что поменьше силы требует. А у меня дротики никогда нормально не получались, я ими промахиваюсь… Зато ледяная твердь совсем мало стоит, и она по области. Я же не специально, Лани! Я не хотела его мучать, но его заморозило только по пояс. Лани, он так долго умирал из-за меня, а я даже не знала, чем ему помочь…

Она зажмурилась, но была уже не в силах дальше плакать. Чуть посидев с ней рядом, Лани поднялась, взяла со стола маленькую бронзовую пуговицу и вложила ее в руку подруги.

— Что это? — спросила Софи, рассматривая подарок.

— Когда мы с Эшем убегали от начавшейся войны, — тихо сказала Лани. — Мы нарвались на некроманта Рейха. Как Эш потом объяснял, это самые неудобные для антимов противники. Так вот, он едва нас тогда не прикончил. Но я запустила в него огненный дротик и убила. Он умер быстро, был нам врагом, и несмотря на это я его очень жалела. Позже эти чувства ушли, но, как бы то ни было, я сделала это сама. А здесь нас заставляют Софи. Мы такие же пленницы как те люди, но в отличии от них у нас есть шанс уйти отсюда живыми. Ты понимаешь, о чем я?

Софи кивнула, успокаиваясь, а Лани, тем временем продолжила:

— Так давай это сделаем. Вытерпим все, что с нами вытворяют, прогнемся, но останемся собой.

— Знаешь, Лани, мой отец любил говорить, что будущее за магами. Что они, то есть мы, со временем будем править и вести людей к процветанию. Но неужели для этого нужно проходить через такое?

— Думаю нет. Нам просто не повезло оказаться достаточно красивыми, для того чтобы нас захотели получить в свою коллекцию очень серьезные люди, которые не любят рисковать своей безопасностью.

— Может быть. Прости, что я так распускаю сопли тут. Тебе ведь наверно тоже было нелегко?

— Зато, пока тебя успокаиваю, мне самой меньше хочется плакать, — улыбнулась Лани. — Давай уже все это оставим. Расскажи мне лучше про свой дом в Аноре и про сад с прудиком, где ты любишь купаться летом. Тебе ведь нравится про это говорить, а мне всегда нравится слушать.

Софи вздохнула и легла на кровать, так что ее голова оказалась на коленях у подруги.

— Если ты хочешь, то давай опять расскажу, — она прикрыла глаза и долго лежала молча. Наконец на краешках ее губ заиграла едва заметная улыбка и девушка начала свой рассказ: — У нас очень большой дом на юге города. А вокруг него яблоневый сад, который очень красиво цветет каждую весну, и я любила… то есть люблю смотреть на него из окна весной, когда все деревья становятся белыми от цвета и воздух очень приятно пахнет. А еще наш дом со всех сторон украшен голубыми колоннами…

— Ты же раньше говорила розовыми? — удивилась Лани.

— Да? Нет, это ты наверно не запомнила просто. Колонны голубые, как цвет неба. Я любила в детстве прятаться за ними, когда отец приезжал из губернаторского дворца со всякими подарками…

Софи говорила еще долго, временами путаясь и поправляясь, а ближе к ужину у обеих девушек начался ужасный зуд на месте поставленных рун, и они отправились по своим ванным комнатам как им советовал рунер по имени Готье.

Так началась череда странных и страшных дней. Их занятия теперь начинались за два часа до полудня и заканчивались только вечером перед самым ужином.

Их учили прислуживать будущим господам — быть кроткими и податливыми, ловить каждый жест и взгляд, чтобы понимать чужие желания и капризы. Особенно сложными и неприятными занятиями были те, которые Зенара называла «выжигание гордости». Тогда девушкам приходилось делать что-то совершенно постыдное, вроде вытирания с пола плевков или ползания на коленях.

Но каждый вечер подруги приходили в комнату Лани, которая давно уже стала их общей и, пытаясь отвлечься, играли во что-нибудь веселое.

Жухлая листва, превратилась в совсем уже сухую серую массу, однако очень помогала подругам. Софи создавала из листьев на полу разнообразные узоры, ну а Лани пыталась угадать, что же именно на них изображено. Так же они строили из листьев лабиринты и тренировали память, когда требовалось запомнить повороты, а затем пройти весь лабиринт не открывая глаз.

Каждое утро они просыпались, обнявшись и ждали страшного стука в дверь за которым последуют команды и издевки Зенары, насмешки охраны и проглоченные слезы обиды от жалости к самим себе.

Очередной день удивил их новым странным упражнением, обманчиво показавшимся на первый взгляд простым. С утра и до самого вечера им требовалось по очереди говорить о себе всякие выдуманные мерзости, обзывать самих себя последними словами и в тоже время сохранять на лице улыбку. Уже к исходу первых двух часов Лани поняла, что у нее от этого начала страшно болеть голова и непрерывно ощущалась тошнота, но тем не менее, она продолжила занятие наравне со всеми.

В тот вечер Софи сказала, что чувствует себя неважно и впервые за много времени осталась ночевать у себя. Без подруги Лани не смогла заснуть, от того, что ей постоянно мерещились пауки, ползающие в листьях.

На следующий день Зенара изменила упражнение и теперь одной из девушек требовалось стоять и слушать, как остальные дразнят и обзывают ее. Особенно тяжело Лани приходилось, когда требовалось говорить гадости про Софи.

Наконец, с жуткой головной болью девушка буквально ввалилась к себе в комнату и вскоре услышала стук в дверь.

На пороге стояла Софи и лицо ее оказалось удивительно спокойным. Она не захотела играть сегодня с листьями, но сказала, что собирается рассказать подруге нечто важное. Лани ее впустила, и они вместе сели на кровать.

— Я хочу вернуть тебе ту пуговицу и прошу тебя не спорь. Просто дай мне договорить.

Лани приняла обратно свой подарок и недоуменно кивнула, тогда как Софи продолжила:

— Ты знаешь, я ведь очень много всего придумала, когда рассказывала о себе нашими вечерами. Для начала, у меня нет никакой приставки «де» перед фамилией. Но это в общем и не важно, просто я хочу, чтобы ты узнала правду, — она улыбнулась и посмотрела на подругу своими чистыми голубыми глазами. — Мои родители действительно из Аноры, но они никакие не богачи. У нас нет ни яблоневого сада, ни большого красивого дома, ни сотни слуг. Я это все придумывала, чтобы казаться тебе интереснее. Не сердись на меня пожалуйста, я ведь не со зла.

Лани изумленно смотрела на нее, не в силах сказать что-либо. Столь неожиданная и непонятная откровенность подруги казалась ей пугающей.

— Мой папа обычный камнетес, но так получилось, что в Аноре был богатый человек, который решил забрать себе все дела, связанные с обработкой камня. У него на службе были маги, которые позволяли делать всю работу быстрее и экономичнее, и отец понял, что рано или поздно разорится. Он продал свое дело тому человеку, взял две огромных ссуды у ростовщиков и сказал мне, что будущее за магами. А потом отправил меня в академию на собранные деньги. Я не знаю как сейчас у него дела, надеюсь, что он жив и здоров. Только мне жаль, что он так ошибался, Лани. Будущее не за магами, а за злыми и подлыми людьми. У хороших людей в нашем мире нет будущего, кем бы они ни были.

Софи очень крепко обняла растерянную подругу, и не говоря больше ни слова ушла к себе.

Лани еще долго думала над ее словами, однако поняла, что после прошлой бессонной ночи и морально тяжелого дня ее одолевает дремота.

Девушку разбудил стук в дверь.

— Лани на выход. Завтрак.

В зале, где они всегда принимали пищу уже находились все девушки кроме Софи и Лани тут же заволновалась. Ей не хотелось есть, а когда, появился Лаурф, по обыкновению, завтракавший отдельно, она поняла, что произошло нечто ужасное.

— Сделайте-ка перерыв, львятки, — с обычным недовольным выражением лица, проговорил высший маг. — Сегодня я хочу показать вам, что из моего поместья есть только один выход — пройти обучение и стать полноценными волшебницами при своем господине. Смерть, это не выход.

С этими словами он щелкнул пальцами и в комнату вошла Софи. Ее кожа была синюшно-белого цвета, а на шее явственно угадывались широкие темные следы от улучшения. Глаза девушки бесцельно блуждали, не останавливаясь ни на ком и не на чем, а рот оставался приоткрыт и оттуда тянулась тонкая ниточка слюны.

— Софи решила покинуть нас иным способом, и, если верить церкви, ее душу уже прибрал к себе демон в свое царство, где будет вечно мучать и истязать бедняжку. Но тело еще нам послужит. Я отправлю это полено работать на кухне, мыть за вами грязную посуду. А когда мое заклинание утратит силу, Лани поможет мне сжечь тело во дворе. Вы ведь любили играть с ней вместе? Вот и сыграете напоследок. На этом все, львятки, продолжайте трапезу и отдыхайте. Сегодня у вас выходной.

Не в силах даже думать о еде Лани с трудом дождалась окончания завтрака, ввалилась к себе в комнату и упала на кровать. Все тело била крупная дрожь, мысли путались и исполняли в голове причудливый жуткий танец.

Она больше не могла и не хотела так жить. Быть может смерть и не выход, но она казалась хоть какой-то возможностью ответить этому дому.

Она не станет такой, какой хотят ее видеть Лаурф и Зенара, не даст им возможности насладиться результатами дрессировки маленького гордого львенка.

Лани принялась выкидывать из гардеробной платья и крепко связывать их меж собой грубыми большими узлами. Не хватало еще одежде развязаться и позволить ей выжить.

Один край будущей петли девушка повязала за ножку кровати, а второй собиралась надеть себе на шею, как вдруг заметила, что листья под ней слабо шевелятся. Страх пауков привычно кольнул сознание, Лани вскрикнула и забралась с ногами на кресло.

Листья действительно двигались, но дело было вовсе не в пауках. Слабо шелестя, они начали сами собой стягиваться со всей комнаты, пока не образовали большую темную кучу. Та зашевелилась и, как бы провалившись внутрь самой себя, оставила сидеть на полу маленького рыжего лисенка.

Он жутковато оскалился своим подобием человеческой улыбки и сказал:

— То есть ты все-таки решила сгнить в его лапах?

— Что? — удивленно проговорила Лани.

— Ты давно уже поняла, что в пророчестве есть слова о тебе. Вот я и спрашиваю, ты решила сгнить заживо в лапах паука?

— Нет, — ответила девушка и быстро покачала головой.

— А, я понял. Так это не удавка, а лассо, верно? — сказал лисенок и фыркнул, изображая смех. — Ты наверно решила птиц наловить, а я тебе мешаю.

Лани чуть расслабилась и закусила губу размышляя как себя вести с этим духом. Она помнила слова Эша о том, что он очень древний и опасный, но также и то, что он уже являлся ей во снах, где не причинял никакого вреда.

Лисенок тем временем вильнул пушистым хвостом и взобрался на кровать. Он смотрел на Лани гипнотизирующим взглядом полностью черных немигающих глаз, и девушка отвернулась из-за неприятного ощущения близости потустороннего существа.

— А вон то красное с открытой спиной нравится тебе больше всех.

— Ты что, читаешь мои мысли? — она все же посмотрела на него снова, влекомая любопытством.

— Только чувства. Но и то, лишь тогда, когда ты хочешь, чтобы их кто-нибудь прочел.

— Я не понимаю.

— Ну и не надо, — лисенок фыркнул и наклонил мохнатую мордочку в бок.

Некоторое время они сидели молча, наконец, Лани не выдержала и спросила:

— Но что тебе здесь надо, дух?

— Масса всего. Например, я здесь живу.

— Где? В этой комнате?

— Нет, в твоих снах. Этот пласт вашего круга слишком жесткий. В вашем языке нет подходящего слова, так что жесткий просто самое близкое. А во снах мне нравится.

— Но что ты там делаешь?

— Живу. Я ведь уже сказал. Это опять же не совсем то слово, если угодно, можешь считать, что я там существую.

— Но почему именно в моих?

— Должен же я где-то жить, раз я пока в вашем круге. А тот старик мне не понравился, когда я здесь появился.

— Постой! — Лани едва не вскочила с кресла, но взяла себя в руки и осталась на месте. — Так это ты сказал нам тогда пророчество?

— Нет, но я его тоже услышал. Ту часть, что для меня. Поэтому я и здесь. Оно прозвучало во всех кольцах мироздания, сперва мы услышали свое, затем вы свое, потом кольцо ангелов, ну и так далее.

— Это что-то невероятное, — Лани покачала головой, пытаясь осмыслить происходящее. — А у тебя есть какое-то имя? Как мне тебя называть?

— Я никак себя не называю, а в разных мирах меня называют по-разному. Больше всего мне нравится Арунд’дханар’Киамаран Инсом, так меня зовет демон Арраш в своем царстве. Не знаю почему, но звучит… Интересно.

— Арраш? Я о таком не слышала.

— Демон праздности и лени. Вы пока не научились его призывать. Но и не советую. Особенно тебе, ты ведь уже дружишь с Игнисом.

— Постой, я боюсь, что это не выговорю, можно я буду просто звать тебя Инс?

— Да, как тебе удобно. Мне вполне нравятся все твои звуки, так что все равно.

— Что значит все звуки?

Лисенок потоптался на месте и чуть недовольно сказал:

— Какая разница? Ты задаешь много вопросов, ответы на которые тебе не нужны. Спроси что-нибудь более важное.

— Что например?

— Смешно! Ты переадресовала мне вопрос о том, что тебе важно. Великолепно! Вы люди очень интересные сущности.

— Ладно, допустим я хочу выбраться отсюда, а Эш говорил, что ты сильный древний дух. Ты можешь мне помочь?

— Я уже это делаю.

— Как? Я не понимаю. Ты можешь пробить стены? Усыпить охрану, как-то обезвредить Лаурфа и Зенару? — с надеждой спросила Лани.

— Хочешь, чтобы я вместо тебя выжирал твой кокон? Даже не надейся, я не пойду против пророчества. Но, я могу сделать кое-что другое!

Он вдруг зарычал, но не агрессивно, а скорее забавно и накинулся на крупную складку покрывала, принявшись кусать ее и яростно царапать лапами. Затем Инс брякнулся на спину и начал играть со своим хвостом, пытаясь достать его маленькой пушистой мордочкой.

Некоторое время Лани смотрела на это недоумевая, а через минуту не выдержала и улыбнулась. Лисенок тем временем принялся атаковать одну за другой подушки и кататься по кровати через голову, так что еще через минуту Лани невольно засмеялась и сказала:

— Инс, разве это сила древнего духа? Прости, но я думала о какой-то могущественной магии.

Лисенок тут же сел на задние лапы и серьезно уставился на нее своими черными немигающими глазами.

— Сегодня ты уже не решишься умирать и продолжишь жить, Лани. Я сделал немало. Никогда не суди по методам о результатах. А теперь иди и прими горячую ванну, подумай о чем-то хорошем. Я же навещу твою подругу в царстве Хильдры и попрошу демонессу быть с ней пообходительнее. До встречи во снах, огненная гусеница. Не сдавайся больше так просто.

Глава 6

Иован бежал сквозь ночной лес, все удаляясь от миллионов жадных глаз, о которых поведал ему дух. Теперь он чувствовал их явственно, словно с его лица сняли темные плотные шоры и удивлялся лишь одному, как до сих пор еще оставался жив.

Отвар, созданный из трав, что вручила огненная гусеница, вернул мужчине разум, и это позволило оценить весь ужас происходящего. Все это время он питался полусырыми тушками животных, пропуская приемы пищи по три-четыре дня к ряду. Он почти не спал все прошедшие дни, задремывая лишь на несколько минут и снова продолжая творить нелепые ритуалы, все сильнее истончавшие границы между мирами.

Иован бежал, жалея теперь лишь об одном, что помимо одежды и палки не взял с собой ни капканов, ни топора, ни даже какого ножа, а потому ситуация его была немногим лучше, чем тогда, когда он только угодил ногой в ловушку.

И все же на рассвете мужчина увидел, как деревьев впереди становится все меньше, и где-то вдали серое утреннее небо сливается с водами Ледяного моря.

Вскоре он вышел на побережье и несмотря на то, что сил двигаться дальше почти уже не оставалось, буквально бросил свое тело на каменистый пляж, сел на крупный камень и стал наслаждаться влажным ледяным ветром. Мелкие снежинки, то ли падающие неба, то ли поднятые с земли, одиноко кружилась в замысловатом танце и навсегда исчезали, касаясь поверхности воды.

Иован поплотнее укутался в свой полушубок и собирался уже было продолжить путь, как вдруг заметил, что слева, из-за кромки леса поднимается рваная, размазанная ветром, дымка от костра. Шаги по занесенному снегом каменистому берегу давались с трудом, потому мужчина вернулся ближе к лесу, где снег был не таким глубоким. Пробираясь через сухой подлесок, он перебрал варианты тех, кто ему может встретиться. Наткнуться на патруль Рейха казалось маловероятным, но все же возможным, а потому Иован старался двигаться очень осторожно. Идеально было бы встретиться с кем-то из своих, однако мужчину смущало то, что он нигде не видит следов на снегу и рассчитывал лишь на то, что люди подошли на побережье с моря.

Преодолев небольшой холм, воин припал к рыхлому снегу, чтобы осмотреться и его взгляду предстала заводь с маленькой разоренной деревенькой. Здесь было всего пять домов, все выгоревшие до черных корявых островов, кое-где припорошенных снегом. Небольшая пристань, откуда рыбаки вероятно выходили ловить рыбу, казалась почти не тронутой пожаром, что бушевал здесь когда-то. Возле нее на берегу валялись раскуроченные ящики, корзины и кучи тряпья, а на самом краю дощатого помоста сидел закутанный в ворох одежды ребенок и рыбачил.

Иован заметил, что дым костра идет от одного из домов с обвалившейся крышей, аккуратно поднялся и, перебежками от дерева к дереву, направился туда.

Вблизи деревенька выглядела еще более жалко и убого. Жившие в ней ранее люди из без того были не богаты, но после разграбления и разорения здесь и вовсе остались одни камни, пепел и недогоревшие доски. Иован осторожно заглядывал в дома, но не находил в них ничего кроме золы и копоти. Он все больше настораживался, так как нигде не замечал следов взрослых людей, зато детских вокруг было много. Вот сильно притоптанный снег и возле него гора щепок, да полуразобранная корзина, в другом месте, позади дома, стоял маленькой, но аккуратный снеговик с глазами и ртом из камней и волосами из рыбьих костей. Свои руки-ветви снеговик протягивал вперед, словно хотел обнять кого-то, да так и застыл, дожидаясь теплого лета.

Больше всего следов детских ног оказалось у дома, где горел огонь. Иован осторожно заглянул туда, держа на готовые палку, и заметил, что снега внутри не было, зато горами стояли разнообразные чашки, миски и кастрюли. Из покосившейся, почти наполовину ушедшей в пол, глиняной печи валил дым и возле ее зева стояла кастрюля с закипающим варевом, я рядом с печью находилась импровизированная лежанка из сложенных друг на друга теплых меховых вещей.

Мужчина посмотрел в сторону пристани как раз в тот момент, когда ребенок поднялся и осторожно придерживая удочку собирался уже отправиться к дому. Это оказалась девочка, хотя из-за количества ее одежды, разглядеть черты лица было не просто.

— Я друг! Ассия! Свои! — пробормотал Иован, бросив на землю палку и показывая раскрытые ладони. Девочка испугалась, но не кричала и не убегала, просто смотрела на него распахнув глаза и не знала, что делать. Догадавшись, что выглядит, должно быть очень отталкивающе, мужчина добавил: — Я из плена убежал, от Рейха, давно уже. Ты одна тут живешь?

Девочка кивнула и, посмотрев на удочку, тихо спросила:

— Вы неверно кушать хотите? — с этими словами она двинулась к дому и чуть обойдя Иована стороной вошла в свое жилище. — Будете рыбу? У меня кроме нее ничего нет. Только червяки, но их лучше не есть, потому что будет болеть живот.

Мужчина стиснул зубы и кивнул, сдерживая слезы.

Это были одновременно слезы жалости, ненависти и боли. Пятнадцать лет назад он ушел в армию, для того чтобы защитить от ужасов войны таких вот детей, отстоять право своего народа на существование и дать ему возможность жить обычной человеческой жизнью. Но прошли годы и на разоренном пепелище ребенок собирался спасти его от голодной смерти.

Девочку звали Тата. Поняв, что незваный гость не собирается причинять ей вреда, она быстро успокоилась и принялась без умолку рассказывать о том, как здесь живет.

Оказалось, что война застала их деревушку ранней осенью, когда только-только выпал первый снег. До того к ним приходили солдаты Ассии и предлагали уехать, но глава деревни не хотел покидать насиженного места и ответил, что при Рейхе у каждого жителя будет по новой лодке с парусом и теплые дома. Силой забирать их не стали, но вскоре появились воины в сером и начали всех убивать. Родители спрятали Тату под полом, велели не выходить и не издавать никаких звуков, что бы не случилось. Так она и сделала, но, когда вокруг стали гореть дома, девочке сделалось очень жарко, она пролезла к выходу на улицу и выбежав, спряталась под лодкой. Все это случилось поздним вечером, а к утру дома уже догорели, но никого из жителей в деревне не оказалось, потому что войска Рейха зачем-то забрали их с собой.

Тата ходила в лес, чтобы найти взрослых, думала, что кто-то смог убежать, но однажды заблудилась и едва не потерялась, после чего решила больше не отдаляться от дома слишком далеко. Сперва она ела ягоды можжевельника и клюквы, что росли на деревьях неподалеку, но вскоре они кончились и девочка стала пытаться рыбачить. Она копала червей в большой навозной куче, как делали раньше взрослые и используя удочку ей довольно быстро удалось научиться доставать из воды разную рыбу.

Пару раз в разоренную деревеньку приходили волки. Толстая дверь, все еще хорошо сидящая на петлях, защитила Тату от хищников, но оба раза она долго боялась выйти на улицу и решалась на это только тогда, когда понимала, что совсем уже ослабла и вот-вот умрет с голоду.

Около двух недель назад в деревню зашел отряд Ассии, несколько воинов с большими арбалетами за спиной. Они сказали, что идут очень сильно пакостить армии Рейха, дали девочке немного еды и пообещали, что через день-другой вернутся, чтобы забрать ее, но обратно так никто из них и не пришел.

Дослушав историю Таты, Иован рассказал девочке о своем побеге, опустив все страшные подробности и выдумав то, как добрый шаман долго прятал его у себя.

Поколебавшись, мужчина решил, что отправляться сегодня к своим не стоит, потому как ему не мешало бы хоть немного восстановиться после всего, что на самом деле происходило в землянке у доброго шамана.

Первым делом Иован соорудил из крупных досок хоть какое-то подобие крыши, отчего в доме Таты сразу же сделалось гораздо теплее. Они приступили к трапезе и горячая ароматная похлебка, хоть и не содержала в себе никаких ингредиентов кроме воды и рыбы, показалась Иовану величайшим шедевром кулинарного искусства. Он похвалил девочку за старание и рассказал ей, что если до приготовления потрошить рыбе внутренности, то будет получаться еще вкуснее.

После еды мужчина понял, что его ужасно клонит в сон и прислонившись к горячей печи задремал.

Разбудило его позвякивание ложки о борта кастрюли, он открыл глаза и понял, что проспал уже целую ночь и половину нового дня. Тата похвасталась тем, что приготовила похлебку по его рецепту и они снова принялись за еду.

Иован раздумывал теперь, над своими дальнейшими действиями. Оставлять девочку одну он очень не хотел, боясь повторить судьбу диверсантов, не сумевших, по-видимому, избежать печальной участи в бою. В то же время брать ее с собой было также не менее опасно и не только потому, что их могли заметить во время похода. Ребенок рисковал попросту не выдержать многодневного путешествия по зимнему лесу. Потому Иован решил, что как бы тяжело это ни было, но он уйдет один, обустроив до того жилище девочки и наловив побольше рыбы впрок — как себе в дорогу, так и на случай, если Тата вдруг заболеет и не сможет сама заниматься ловлей.

Так прошла целая неделя и с каждым днем Иован чувствовал, что постепенно приходит в себя и набирается сил. Дважды он порывался уйти, однако девочка останавливала его, сперва ссылаясь на то, что ей холодно спать и нужно какое-то подобие кровати, затем на плохое самочувствие, которое в момент улучшалось, как только мужчина обещал ей остаться. Он прекрасно понимал ребенка, который боялся снова оказаться без взрослого, но и откладывать обратный путь к своим мужчина дальше уже не мог.

Ранним утром нового для он очень тихо поднялся со своих лежанок, сооруженных возле печи, свернул их и посмотрел на мирно спящую Тату.

Иован чувствовал, что поступает подло, однако успокаивал себя тем, что чем раньше он уйдет, тем скорее сможет прислать для ребенка помощь. Стараясь делать все максимально тихо, он достал несколько вареных рыбин, припасенных для путешествия, и вышел за дверь.

Странные, необычные для этих мест звуки доносились откуда-то из-за дома неподалеку. Легкое позвякивание металла о металл и шарканье, словно кто-то вытаскивал на берег лодку.

Мужчина тут же метнулся на звук, надеясь лишь на то, что, если рядом враг, он может успеть атаковать, воспользовавшись фактором внезапности.

Выскочив из-за дома, Иован увидел одинокого человека в серой стеганке, опоясанного мечом и в кожаной портупее, на которой угадывались закрепленные метательные ножи. Рейховец имел крепкую фигуру и явно был не из простых солдат, раз что-то делал у себя в тылу в столь необычной экипировке. Он тащил из воды лодку и стоял к берегу боком, когда Иован на него набросился.

Техника Арубо, что сокращенно означало «ассийский рукопашный бой» придумывалась не для драк и не для спортивных состязаний, она решала одну единственную задачу — помочь безоружному как можно быстрее убить врага, чтобы завладеть его оружием.

Иован нанес удар в шею, однако рейховец успел подвергнуть голову, так что удар пришелся по касательной. Левой рукой Иован уже коснулся рукояти меча противника заходя ему за спину, но тот рванулся на него, и они вместе полетели на землю. Начался обмен ударами, рейховец пытался что-то кричать на ломаном ассийском, однако Иован его не слушал, он выбрал подходящий момент и извернулся, ухватив противника ногами за руку и шею. Еще бы секунда и рваный хруст в плечевом суставе означал бы победу ассийца, однако противник снова оказался не прост — он вывернул кисть и, с размаху пиннув Иована в плечо, перекатом ушел назад, с одного рывка поднявшись на ноги. Ассиец понял, что в следующее мгновенье схлопочет метательный кинжал и швырнул в лицо врага пригоршню снега, стремительно поднимаясь для прыжка.

— Свои! Нихт бой! — услышал Иован, уже наваливаясь на доставшего метательный нож врага. Их руки сцепились и в этот момент мужчина понял, что ему просто не хватает физических сил. Он еще не успел полностью восстановиться, рейховец выворачивал руку с ножом и вскоре должен был пырнуть его в живот.

Так и случилось, однако вместо удара тот выкинул нож на снег и залепил ассийцу смачную затрещину, а затем снова прокричал:

— Свои! Нихт бой! Дружба!

— Да какая тебе дружба, урод?! — прошипел Иован, силясь дотянуться до другого метательного ножа. Противник при этом буквально отшвырнул ассийца в сторону и выхватил меч, поднимаясь с земли.

— Нихт бой! Дай говорить!

— Ну говори, — буркнул Иован, косясь на то место, куда упал метательный нож и прикидывая, успеет ли он поднять его и бросить, прежде чем рейховец атакует первым. Судя по силе, выучке и скорости реакции незваного гостя, выходило, что не успеет.

— Я плыть сказать на… об оружие. Новое оружие Рейх.

— Чего? — нахмурился Иован.

— Шайзе. Я плохо говорить на ассийски. Мой имя Райль, я хотеть вам всем помочь.

— И чем же ты хочешь нам помочь? — спросил Иован на чистом рейхском.

— Дерьмо! Ты говоришь на нашем? А хер ли сразу не сказал? Я стою язык ломаю.

— Что тебе тут надо?

— Рейх научился контролировать одержимых и собирается применить их на вас, если еще этого не сделал. В это сложно поверить, но это так. Надо срочно довести эту информацию до ваших командиров.

Иован сел на снег и засмеялся.

— Я говорю правду, чтоб тебя! Им ставят особую руну под названием…

— Нгуву, — закончил за него Иован. — И на ее создание требуется от пяти до десяти тысяч недавно убитых людей. Твоя информация устарела Райль, мы ведем войну с ними уже больше двух месяцев, а нашей разведке стало известно о ваших демоновых куклах за несколько дней до атаки.

— Твою-то мать! — в сердцах выкрикнул Райль. — Выходит я плыл зря?! Как вы держитесь? Удалось им что-то противопоставить?

— Как мы держимся это наше дело, — с ухмылкой ответил Иован. — А ты хорошо дерешься. Никак гвардеец или офицер. Не думал, что среди вас бывают изменники.

— Я такому дерьму не присягал, — поморщился Райль. — И кстати, встань уже и отойди-ка от ножа, парень, я вижу, как ты к нему постепенно пододвигаешься.

— А может тебе его кинуть?

— Я тебе сейчас, сука, кину, — с улыбкой ответил Рейховец.

Иован поднялся и отошел к ближайшему дому, опершись о него спиной. Райль тем временем убрал меч в ножны, поднял метательный нож и, обтерев его о стеганку, приладил оружие обратно к портупее.

— Раз вам все так хорошо известно, то смысла от меня не будет никакого. Дерьмо! Что же делать-то в таком случае, — растерянно рассуждал рейховец, не сводя тем не менее взгляда с Иована.

— Если так хочешь помочь, то отдай мне лодку и что-нибудь из припасов. Особенно пригодилось бы огниво.

— Лодка тебе не поможет, если хочешь к своим выбираться, — махнул рукой Райль.

— Почему?

— Я шел к вам из Нордики, с контробандистами. У них тут на северо-западе схрон. Так люди, которые его охраняют, рассказали, что наши, в смысле Рейха, корабли постоянно дежурят на рейде в десятке километров восточнее. Наверняка на ближайшем к берегу есть двойка магов умеющих осматривать окрестности без помощи глаз.

— Причем именно двойка, чтобы работать посменно, — кивнул Иован. — Да, значит по морю не вариант.

— Вот и я о чем. Лучше уходи лесом. Хотя и там тоже… сам наверно знаешь. Ты, кстати, из разведки или как?

— Или как. Командир боевого пера. Попал в плен, бежал.

— Понятно, траппер значит. Горела у меня как-то броня от вашей чертовой гремучки, хорошо, что была зачарована. Ну да, хер с тобой, командир боевого пера, — Райль подошел к лодке и достав из лежащего в ней рюкзака огниво, кинул его на землю рядом с Иованом. — У тебя тут жратва-то есть? А то у меня не особо густо, но, если сильно надо, поделюсь.

Ассиец задумчиво поднял огниво и сказал:

— Да погоди пока. Интересный ты уж больно. Первый раз вижу рейховца, который хочет мне чем-то помочь.

— Ну посмотрел и будет, — усмехнулся Райль, забираясь в лодку. — Подтолкнешь может? Не охота ноги мочить, а причал этот сраный того и гляди развалится.

— А куда ты теперь? — спросил Иован подходя к лодке.

— До схрона контрабандистов, потом с их кораблем до Нордики, а уже оттуда в наш новый ланкарский унтерланд.

— То есть как?! — воскликнул ассиец.

— Так ты еще не в курсе? В плену как раз наверно был. Вся Ланкария захвачена, их король с двумя принцами убит. Регентом при малолетней принцессе выступил какой-то дворянин. Не помню, как там его. Кейн вроде. Он уже акт о капитуляции и подписывал.

— Да это как же они так быстро? — совершенно растерянно проговорил Иован. — Интересно, а наши-то в курсе?

— Да уж наверно. На Нордике давно все знают, а там ведь есть ваше посольство с шаманом, полагаю все мыслями и передали на родину. Что же до того, как их победили, так ведь у них нет гремучки вашей, вот и весь ответ.

— Но у них же есть маги. Чем не альтернатива?

— Есть-то они есть, да только бились ими ланкарцы не как вы, а в плотном строю, прикрывая колдунов сотнями солдат. В общем обычная тактика, когда по силам относительный паритет, — он махнул рукой. — Да ну и что я тебе рассказываю, сам что ли не поймешь? Ты толкать меня будешь или нет? Я может еще на тот корабль успею, на котором прибыл.

— Погоди-ка, Райль, погоди. А с этими контрабандистами, оно как? Безопасно будет до Нордики дойти, где посольство наше?

— Да хер его знает, — пожал плечами тот. — Сюда добрались без проблем, а как обратно будет, посмотрим.

— Тогда не уплывай, — кивнул ему Иован. — Кажется, у тебя все же будет возможность нам помочь.

Он быстро вернулся в дом, однако не застал в нем Тату. Помня о словах девочки о том, как родители спрятали ее под полом, мужчина легонько постучал костяшками пальцев по черным от копоти доскам и сказал на ассийском:

— Малышка, это я Иован. Не бойся у нас все хорошо, так что можешь вылезать. Мы с тобой отправляемся к сказочным островам далекой Нордики, чтобы передать через добрых шаманов кое-какие очень важные слова.

Несмотря на то, что ветра почти небыло и паруса мирно покоились на мачтах, их корабль неистово мчался вперед будто бы гонимый яростным штормом. Так работала магия Луули, демоницы воды, болотных топей и покровительницы детоубийств. Ее маги были незаменимы на флоте за счет множества не боевых заклинаний, весьма полезных в мореплавании. Однако, несмотря на всю свою практическую значимость они оставались не слишком распространены в мире из-за очень дорогого и сложного ритуала темного договора, в котором, требовалось тело мертвого ребенка.

На корабле Щучий хвост маг Луули, ко всему прочему, был не зарегистрированным и не имел никакого отношения ни к одной из академий мира. Иована не отпускала мысль о том, что, весьма вероятно, какому-то мальчику или девочке вроде Таты пришлось заплатить жизнью за то, чтобы полсотни моряков доставляли свои грузы быстрее и могли на этом больше заработать.

Они уже второй день сидели в выделенной им каюте и Райль рассказывал о том, что контрабандисты возят в Ассию акулью кровь, стекло и серу. Все эти вещи являлись весьма полезными в алхимии и скупались большими партиями, а вот выменять на них можно было различные ассийские зелья, чтобы потом хорошо продать их на черном рынке, так как все государства держали оборот столь ценного товара под жестким контролем.

Потому капитан Щучьего хвоста свозил все необходимое в надежный схрон, а затем, когда товара накапливалось побольше и позволяла военная обстановка, вполне легально по ассийским меркам, торговал им в любом портовом городе. На обратном пути к Нордике они всегда занимались рыболовством. Когда в трюме не было драгоценного груза, это позволяло покрыть хотя бы мелкие расходы, а заодно поддерживать репутацию обычных рыболовов. В тех же случаях, когда Щучий хвост наконец вез партию зелий, ими нашпиговывали пойманную рыбу и таким образом проходили таможню Нордики.

На вопрос Иована, откуда бывший гвардеец знает столько пикантных подробностей, Райль неохотно ответил, что один его знакомый ветеран из Рейха как раз и занимается на островах таким бизнесом.

Тата постоянно приставала к Иовану с разными вопросами и, уже не в силах отвечать ей по третьему разу об одном и том же, мужчина сказал девочке, что если долго следить за морем, можно увидеть на нем крылатых русалок. Таты хватило ровно на десять минут, но потом она заявила, что все это выдумки.

Райль пришел на помощь, показав пальцем в крохотное оконце их каюты и воскликнув:

— Йа, йа, русалки! Красота!

После этого девочка наконец занялась созерцанием моря, а мужчины смогли снова поговорить.

— Скоро маг выдохнется и пойдем под парусами, — как бы невзначай сообщил Райль, усаживаясь поудобнее на кровати. — Так что будем в Нордике через два три дня, как с ветром повезет.

— А откуда ты знаешь про мага? Он тебе говорил?

— Нет, тут все просто — отмахнулся мужчина. — Мы на восток тоже шли под этим же его заклинанием, но медленнее, а сейчас вон как летим. Значит он накопил много мистического заряда, отчего это заклинание действует сильнее и дальше он побоится колдовать, чтобы не стать одержимым.

— А ты хорошо в этом разбираешься, — уважительно кивнул Иован.

— По долгу положено, — туманно ответил Райль и улегся на кровать.

— Это по какому такому долгу?

Рейховец зевнул и ответил:

— Я не собирался тебе говорить об этом, ты все равно, не поверишь. Но раз уж ты спросил, то знай, что я ученик ордена антимов.

— Верно, не поверю, — усмехнулся Иован, и они надолго замолчали. Затем ассиец понял, что его слишком уж терзает любопытство, а потому спросил: — А все-таки, что это у вас за орден? Антимов ведь почти уже не осталось. Может я тебя не так понял на твоем языке?

— Все ты понял правильно. Да только знать тебе это ни к чему, мы уже не берем к себе новичков.

— Почему?

Райль снова сел на кровати и недовольно проговорил:

— То ты мне не веришь, то спрашиваешь подробности. Определился бы уже с этим, — он почесал затылок и, поколебавшись, сказал: — Ладно уж, расскажу. Это один хрен ничего не поменяет. Меня из гвардии завербовал к себе в ученики один старый антим по прозвищу Эш. Я сперва не хотел, но он очень настаивал и когда я увидел его способности, то понял, что согласился не зря. Он обезвредил восьмерку боевых магов лан… Рейха, то есть, а сам остался невредим.

— Ну, конечно, — усмехнулся Иован.

— Не хочешь не верь, я тебя не убеждаю. Ты попросил рассказать, я рассказываю. Так вот Эш собирался возродить орден, узнав одним из первых про управляемых одержимых. Но у него не было на это средств, и он собирался попросить их в Ланкарии. По странному стечению обстоятельств началась война. Я, конечно, не думаю, что он как-то послужил этому причиной, но кто знает. В любом случае, у нас сейчас нет ни средств, ни нормального места для обучения… — он задумался, а потом вдруг всплеснул руками. — Кстати, а вот если бы Ассия признала наш орден и выделила нам денег, это был бы аргумент для Нордики, чтобы та вступила в войну.

— Ты несешь чушь, — с улыбкой покачал головой Иован. — Даже если бы я тебе поверил, а я не верю, то ярлам Нордики понадобится что-то куда большее, чем появление какого-то ордена. Они слишком хитры и расчетливы. Уверен им проще повторить судьбу Ланкарии чем воевать с Рейхом.

— А у тебя есть это «куда большее»? — глядя исподлобья, спросил Райль и не дожидаясь ответа продолжил. — У меня есть только это и раз уж я бестолково сходил до вас, то попытался бы разыграть хоть эту карту, пускай и шанс на успех ничтожен. Даже если ты мне не веришь, помоги, подыграй мне. Пускай ваши послы заявят ярам о том, что есть новое оружие, то бишь мы, кто знает, вдруг это окажется той песчинкой на чаше весов, которой и не хватало.

— Опять вы на этом непонятном языке болтаете, — сказала Тата, отстранившись от оконца и присаживаясь рядом с Иованом. Мужчина потрепал ее по мягким белокурым волосам, и она прижалась к нему, будто к отцу или брату.

— Я не верю тебе Райль, но подыграть готов. В конце концов это лучше, чем просто сидеть в посольстве без дела. И все же, скажи мне, что тебя так толкает нам помогать? Ты ведь видел войну задолго до появления управляемых одержимых, так почему же именно сейчас?

— Не вам я помогаю, а вот всем им, — грустно усмехнулся воин и кивнул в сторону девочки. — Рейх всегда представлялся мне как сказочный серый дракон, который жрет другие народы, но при этом соблюдает строгую диету. Те, кто рядом — штутцы, поддержка, почти равные дракону, они и составляют его когти и клыки. Те, что подальше — футты, корм и рабы. Это жестоко, может быть даже слишком, но в мире всегда так было. Поэтому, когда я воевал за Рейх, я вовсе не считал, как некоторые у нас, что несу в мир порядок и справедливость, мне просто думалось, что не будь Рейха, то же самое делали бы вы или кто из южных держав покрупнее, — он болезненно поморщился и замолчал почти на минуту, прежде чем продолжить. — Однако потом я увидел горящее северное побережье Ланкарии. И понял, что дракон взбесился от чувства вседозволенности, от ощущения полного превосходства. Его строгая диета дала сбой и теперь он готов жрать всех вокруг безо всяких правил, просто потому что может. Полагаю ланкарцам чудом повезло стать штутцами, за счет действий этого убийцы короля Лукаса Кейна. Больше такой удачи не представится никому.

— А почему именно северное побережье? — уточнил Иован.

— Из-за его соседства с Нордикой. Видимо кайзер очень не хотел их совместных действий и до сих пор опасается атаки ярлов. Так что одним ударом достигли сразу трех целей: создали одержимых, запугали ланкарцев и облегчили наблюдение за новой морской границей. Теперь любой посторонний — это враг. На берегу воздвигают укрепления, ставят сигнальные вышки и всякое прочее. А до того поселения попросту вырезали, чтобы получить трупы для ритуала. Фремьен пылал словно факел со всеми жителями внутри. Теперь это почерневший от магии кусок обугленного камня.

— Как ты сказал?! — распахнул глаза Иован. — Почерневший? Почерневший город?

— Ну да. Его ведь выжгли до тла магическим огнем. Каким ему еще быть?

— Как же хорошо, что я повстречал тебя, Райль, — задумчиво проговорил Иован, вспоминая слова пророчества, и в этот момент они услышали тревожный звон корабельного колокола.

Пиратский корабль летел им наперерез, очень быстро сокращая дистанцию. Он имел три широких косых паруса, позволявших судну двигаться с высокой скоростью даже идя боком к ветру, а также низкий корпус из темного дерева с парой широких площадок так и напрашивающихся на то, чтобы разместить там группы стрелков.

Корабль шел без флага, который мог бы позволить отнести его к той или иной стране, что, и позволяло определить его как пиратский. По палубе Щучьего хвоста то и дело носились матросы. Интендант корабля вызывал их группами по три-четыре человека в арсенал и выдавал оружие — короткие тесаки, дубинки, а некоторым, помимо прочего, и арбалеты с одним единственным болтом.

Несмотря на царящую суматоху, капитан по прозвищу Троат оставался спокоен и разглядывал приближающейся корабль с ледяным равнодушием.

— Думаете нас будут пытаться захватить? — спросил его Иован по рейхски.

Мужчина скривил губы и, уперев руки в фальшборт, громогласно ответил:

— Хер их знает, но пускай видят, что мы готовимся к бою. Думают поди, что мы из Ассии зелья везем. Но это хорошо если так.

— А как еще может быть? — спросил Райль, стоявший рядом.

Капитан покосился на него и неохотно ответил:

— Это корабль с верфей Цееверна, легкая боевая формика. Ходят слухи, что ваши, — он кивнул в сторону Райля. — Закупили их большую партию и активно формируют каперские команды. В таком случае будет бой. Идите пока к себе, но, если начнется потасовка, милости прошу наверх.

С этими словами капитан полез в карман штанов и достал оттуда ворох коротких зеленых тряпок.

— Вот, повяжите себе на руки. У всех наших такие же будут. Это чтоб никто не прирезал вас по ошибке.

За неимением личного оружия Иован наведался к интенданту. Узнав о военной специализации ассийца тот уважительно покивал и, вместе с коротким палашом, выдал ему арбалет с тремя болтами.

В их каюте Райль на ломанном ассийском пытался успокоить Тату и подготовить девочку к тому, что может случиться сильный шум. За проведенное вместе время она так и не начала доверять рейховцу, так же как Иовану и все же относилась к нему со спокойным любопытством, понимая, что он не враг.

— Как думаешь, на том корабле будут маги? — спросил Иован, затворяя за собой дверь.

— Не знаю. Они все же редкие птицы, даже у нас. Но если корабль боевой, я бы на их месте озаботился наймом такового, в какой-нибудь академии.

Раздался точек и корабль тряхнуло от удара. Тата тут же прижалась к Иовану и обняла его.

— Не бойся малышка, — сказал он девочке на родном языке. — Видишь, сразу шуметь не начали, значит сперва поговорят. А если что, мы с дядей Райлем выйдем и всех там побьем.

Она молчала, не спеша отпускать мужчину, а рейховец спросил:

— Что вы там обо мне? Я ничего не понял.

— Я ей говорю, если что, отдадим тебя на откуп и дело с концом.

— План хороший, одобряю, — кивнул Райль и приложил ухо к стене, прислушиваясь.

В этот момент сверху что-то гулко ухнуло, так что корабль ощутимо качнуло и раздались крики.

— Сиди здесь и не выходи, — сказал Иован девочке, и она послушно кивнула. Райль тем временем уже отворил дверь, доставая из ножен меч. Громкий звук повторился, но на сей раз в другой части корабля, от чего пол мелко задрожал, поднимая серую пыль, однако крики теперь слились в сплошной многоголосый гвалт.

Ассиец вышел следом за Райлем и жестом показал ему, что собирается идти первым, тот не возражал, лишь напряженно вслушивался в шум боя, в котором то и дело гулко жужжало, хлопало и отрывисто потрескивало.

Они шли по узкому коридору, ко входу на верхнюю палубу, как вдруг у лестницы впереди мелькнула чья-то фигура. Тут же раздался щелчок и человек оказался пригвожден арбалетным болтом к стене. Боец с черными тряпочными повязками на руках захрипел, хватаясь за простреленное горло и обмяк, конвульсивно харкая кровью.

— Ну у тебя и реакция, — уважительно произнес Райль, глядя на то, как товарищ уже перезаряжает арбалет.

Иован лишь коротко глянул на него, и они двинулись дальше.

Абордажный бой оказался в самом разгаре, так что, появившись на верхней палубе, мужчины буквально влетели в жестокую мясорубку, где дым и крики раненых мешали разобраться что к чему. На носу и корме судна бушевали страшные пожары, и прямо в пламени одного из них Иован заметил фигуру человека — он словно бы не замечал огня вокруг себя, лишь совершал странные пассы руками.

Ассиец подвернулся под удар одного из пиратов, приложил его по шее локтем и, почти не целясь, отправил арбалетный болт в огонь. Силуэт фигуры дрогнул, но маг будто бы и не заметил атаки, зато в его руке возникла сверкающая огненная плеть. Взмах, и одного из бойцов с зелеными повязками буквально разорвало на куски.

Иован уже не смотрел на мага, увлеченный сражением в ближнем бою. Противники не имели щитов и стоило им промахнулся или попасть по блоку ассийца, они тут же знакомились с техникой арубо. Удары в глаза, горло и пах сыпались наравне с секущими атаками по конечностям. Иован видел, что они с командой Щучьего хвоста в меньшинстве, а потому не тратил время на убийства, лишь калечил и выводил из боя воинов противника, заставляя их отступать, мешая новым врагам подобраться ближе.

Наступил момент, когда возле него и Райля образовалось чистое пространство, так как бойцы пиратов начали жаться в стороны, поняв, что пара воинов на судне вовсе не рыбаки-контрабандисты, а закаленные в горилле войн, опытные ветераны.

Это придало сил союзникам и с яростным криком они пошли в атаку, создавая в битве относительный паритет.

Иован нанес удар ногой в коленную чашечку чуть замешкавшемуся противнику, от резкой боли тот опустил руку с мечом и тут же получил удар по горлу. Сразу за этим Ассиец взглянул на пожар и увидел, что колдун подготовил очередное заклинание.

Взмах руки и огненная плеть метнулась в сторону Райля. В ту же секунду рейховец рухнул спиной на палубу, выбросив над собой клинок меча. Светящиеся нити уже было начали доворачиваться к низу, однако столкнулись с лезвием, опутали его и рассекли на множество осколков.

Не теряя времени Райль, вскочил и кинулся в сторону мага. Он уже не имел при себе оружия, а искать новое на залитой кровью палубе было поздно, потому как противник подготавливал очередное заклинание. Рейховец обернулся как раз в тот момент, когда Иован уже бросал ему свой меч. Парень коснулся пальцами рукояти, но, не став тратить время на перехват оружия, попросту запустил его дальше в мага. Клинок возился тому прямо в лицо и огненная плеть, зажатая в руке, так и не найдя себе цели, полыхнула яркой вспышкой.

Заметив, тем временем, что опасный враг остался безоружен, к Иовану устремились сразу двое пиратов. Мужчина лихорадочно соображал, что делать, как вдруг, из-за его спины показалось нечто напоминающее прозрачное мутное щупальце. Оно резкими выпадами коснулось подбегавших врагов, те тут же остановились и странно затряслись, словно их кусали тысячи невидимых насекомых. Их кожа вдруг стала быстро покрываться морщинами, а тела иссыхать и через пару секунд перед воином стояли уже обтянутые кожей скелеты. Один за одним они упали, а откуда-то сбоку раздался крик на Рейском:

— У них тоже колдун, бежим!

Остатки бойцов с черными тряпками на руках ринулись обратно на свой корабль, но некоторых из них матросы Щучьего хвоста еще успели проводить железом в спины.

Они снова сидели в своей каюте и бинтовали раны. Рядом носилась неугомонная Тата стремясь чем-нибудь помочь, беспрерывно справляюсь о самочувствии и радуясь тому, что взрослые вернулись. У Райля оказалась пара серьезных ссадин на правом плече и неприятное колотое ранение в районе позвоночника, но в целом он чувствовал себя сносно. Иован чудом вышел из боя почти невредимым и пропустил лишь один удар в левое бедро, но даже и он оказался не слишком опасным.

— Держать. Тебе подарок, — сказал рейховец и, достав из кармана серебряный перстень, с небольшим рубином, вручил его девочке. Тата тут же схватила его и принялась рассматривать.

— Что надо сказать? — спросил ее Иован.

— Данке шон, — ответила Тата. — Или «спасибо» по-нашему.

Ассиец с улыбкой кивнул.

— Это ты ее научил?

— Ну, а кто еще? — усмехнулся Райль, откидываясь на кровати.

— Это ведь кольцо того мага, которого ты убил? Ловко ты его. Повезло, что плеть уничтожила только меч и не добралась до тебя.

— Дело не в везении, — поморщился рейховец. — Это заклинание называется плеть инферно и мои действия были спланированы. Я увидел, что маг вскидывает руку и предпринял наилучший способ уклонения. Влево или вправо плеть доворачивается гораздо лучше, но вот если упасть и выставить меч уже в тот момент, когда она в тебя летит, то вероятность избежать попадания очень большая. Хотя, на практике с реальным заклинанием я это проделывал впервые.

— Нам бы в армии пригодились такие знания, — задумчиво сказал Иован, глядя как Тата уселась на кровати в свой любимый уголок и игралась теперь с перстнем. — Так это правда, Райль? Про орден антимов?

— Правда в том, что меня учил старый антим по имени Эш. Но, пока у нас нет никакой поддержки и признания, орденом мы не являемся.

— Я тебя понял. И сделаю все как обещал, но скажи, может можно мне тоже будет к вам вступить?

— Чтобы ассийские войска рвали потом всех магов еще эффективнее? — усмехнулся Райль.

— А ты думаешь мы можем занять место Рейха? Это не так, у нас иная культура, иная идеология, мы не дракон, а скорее уж медведь, у которого много собственной земли, но никак не хватает времени навести на ней порядок из-за того, что кто-то постоянно пытается нас укусить.

— Так это или нет, вопрос сложный и не нашего с тобой ума дело, — Райль хмыкнул, и на несколько секунд задумался. — А научи меня этой вашей технике арубо. Как лихо ты руками и ногами пиратов отоваривал, загляденье просто. Научишь, тогда так и быть, поговорю насчет тебя с Эшем о вступлении.

— Брось, оно тебе не надо, — усмехнулся Иован. То, что мы оказались в таком бою как этот — чистая случайность. Обычно, когда противник нормально вооружен и одоспешен, а у тебя при себе меч, толку от нее нет. Как говорил когда-то наш инструктор: чтобы применить технику арубо ты должен просрать свои арбалет, жилет с гремучкой, меч и кинжал, а затем найти на поле боя такого же идиота со стороны врага.

— И тем не менее, тебе она пригодилась уже второй раз за эту неделю. Хотя там у мертвой деревеньки я тебя, конечно, сделал, — усмехнулся Райль. — И никакая ваша хваленая арубо не помогла.

— Я просто еще не восстановился тогда. Будь я в форме, у тебя бы не было шансов, — Иован улыбнулся и добавил. — При случае можем повторить.

— Восстановился, не восстановился, ты просто уже старый! Так что можем даже и не повторять, — подначил товарища Райль.

— Где это я старый? Я всего-то лет на пять старше тебя — мне тридцать два.

— Ну во-первых на шесть, а во-вторых, это ты у девок молодых поспрашивай, вот они тебе сразу и ответят. Нет, мол, дорогой, скажут, старый ты, не будем тебя любить, — он засмеялся и Тата тут же заинтересовалась, о чем таком веселом разговаривают взрослые.

Иован объяснил девочке на родном языке, что говорят они о всяких вещах, которые детям будут совсем не смешные и отчего-то вспомнил огненную гусеницу. Прекрасную девушку, явившуюся ему во сне или некой мистической полуяви. Он до сих пор отчетливо помнил ее лицо, блеск больших, немного печальных глаз, милую улыбку и конечно же то, что именно она спасла его, уведя с таинственного пути Мунх.

— Да, спросил бы я у одной, — сказал ассиец и тяжело вздохнул. — Да вот только где она сейчас — для меня загадка.

— Война? — мрачно спросил Райль.

— Нет, там… Там другое.

— Да, понимаю. Я вот тоже у одной недавно, считай целый месяц спрашивал и ни черта. А хороша-то как, ланкарочка, ты бы видел, — он вздохнул, вспоминая о чем-то. — И ведь что я только ни делал, и вином ее напаивал, и похабщину всякую вечером на ушко шептал и на сраные эти мировые кольца вместе с ней ночью пялился.

— Может у нее кто-то был?

— Я до конца так и не понял, но и она не могла объяснить. Что поделаешь, женщины.

— А я свою только раз и видел. Но отчего-то, так помню хорошо и забывать не хочется, — Иован взглянул на товарища с ощущением того, что говорит о слишком личных вещах, но тот оставался серьезен.

— Ну если все выгорит, познакомь потом, мне даже интересно, кто это у элитного ассийского траппера так в голове застрял, — кивнул Райль и наставительно добавил. — Главное, чтобы не ланкарка была, сдается мне, что эти горячие красотки лишь снаружи словно огонь, а внутри холодны как лед.

— Учту, — улыбнулся Иован. — И так и быть, обучу тебя арубо. Но только после того, как этот твой Эш разрешит мне вступить в ваш орден.

Глава 7

По широкой грунтовой дороге, запряженная парой вороных лошадей, двигалась изящная черная карета. Серебряные линии, украшавшие корпус по углам и сочленениям элементов, играли бликами на ярком зимнем солнце, и со стороны сразу становилось ясно, что владелец экипажа весьма серьезный и состоятельный человек.

Впрочем, в маленьком городе Люви, с населением чуть менее тридцати тысяч душ эту карету знали очень хорошо, как и то, что ее владелец — настоящий высший маг. Собственно единственный маг в городе, не считая, конечно, Зенары, которая, как и Лаурф жила в поместье на холме и почти никогда не покидала место своего жилища.

Про поместье меж жителей Люви ходили самые разные и противоречивые сплетни. Кто-то считал, что там проводятся страшные ритуалы и магические эксперименты, некоторые полагали, что это своего рода бордель для знатных господ со всей страны, иные же были уверены, что высший маг попросту падок на молодых красивых учениц, потому как обучались у него исключительно таковые. Но, как бы то ни было, не находилось в городе людей готовых говорить о своих домыслах слишком громко. Причина этого крылась вовсе не в страхе, хотя не обходилось и без него. Лаурф де Крези считался, человеком, искренне заботящимся о процветании и благополучии Люви, о чем открыто заявлял даже губернатор.

— Последний месяц зимы, а здесь на юге уже не отыскать снега, — сказал высший маг, рассматривая пейзаж за окном. — Потому я и люблю это место. Тишина, спокойствие и все всегда идет своим чередом, — спустя не меньше минуты он повернул голову и посмотрел на Лани, сидевшую возле него. — А тебе здесь нравится?

— Да, господин Лаурф, — ответила девушка, глядя на свои колени.

— Что-то не верится. Ну-ка улыбнись и просмотри на меня.

Девушка сделала как ей велят, однако Лаурф поморщился, оставшись недоволен результатом. Он полез во внутренний карман своего черного камзола и достал оттуда короткий кинжал с янтарной рукоятью, щедро украшенный затейливый резьбой на лезвии. Лани вздрогнула, не переставая улыбаться и смотреть на мага.

— Это не для тебя, — сообщил Лаурф. — Просто туда куда мы едем как-то некрасиво приходить с оружием.

Он положил кинжал на столик, стоящий перед ними, а затем взял девушку рукой за подбородок.

— Продолжай улыбаться, но лишь слегка, уголками губ. Ты не на комедии в театре. Брови чуть повыше, вот так, да, и не морщись. А теперь повтори ответ на мой вопрос.

— Мне все нравится, господин Лаурф, — сказала Лани.

— Тебе надо больше тренироваться, — усмехнулся он и, убрав руку от лица волшебницы, отвернулся к окну. — Лошадиное дерьмо на дороге выглядит более похожим на пряник, чем твоя физиономия на лицо довольной ученицы. А это никуда не годится.

Скрипнув колесами, экипаж остановился, однако высший маг не спешил выходить.

— Ты можешь мне не верить, львенок, но я отлично понимаю твои чувства. Я ведь вижу, как ты бьешься внутри своей головы, точно муха, попавшая в паутину. Тебе очень тяжело терпеть постоянные унижения и издевательства, ты считаешь, что ни один человек не заслужил такого обращения, — он посмотрел на Лани и легонько коснулся ладонью ее бедра. — Так может нам стоит быть помягче? Только скажи. Я разрешаю тебе.

— Меня все устраивает, господин Лаурф! У меня прекрасные условия жизни и отличный учитель. Я рада, что имею честь обучаться у Вас! — сказала Лани и улыбнулась чуть сильнее, продемонстрировав ямочки на щеках. Рвотный позыв, что пришел откуда-то сверху живота, девушка сумела скрыть, потому как сжала пальцы левой руки в кулак, до боли впившись ногтями в нежную кожу ладони. Она давно заметила, что это помогает не думать, отвлекаться от чудовищного контраста между сказанным и тем, что она чувствовала на самом деле.

Лаурф некоторое время внимательно смотрел ей в лицо, ничего не говоря, а затем криво улыбнулся и ответил:

— Ты не представляешь, насколько была близка к новому касанию Хашсаала. Но вот это уже не плохо. Так и веди себя. Там, куда мы придем тебе могут задать вопросы я или другие люди, нужно будет сыграть роль счастливой ученицы, — он приподнял кинжал за край рукояти и принялся водить его острием по поверхности стола. — Либо, ты можешь начать визжать и рассказывать о том, что на самом деле происходит в моем особняке. Знай, что так уже пытались делать, но мне это ничуть не повредило, чего не скажешь о тех ученицах. Видишь этот кинжал? — Лаурф поднес лезвие к самому лицу девушки. — Он специально зачарован, чтобы приносить особенный вид боли.

С этими словами маг небрежно отбросил оружие на столик и вышел на улицу.

Здание приюта города Люви выглядело аккуратным и очень ухоженным. Вдоль всего его фасада стояли широкие каменные клумбы, в которых весной должны были зацвести ландыши, крокусы и тюльпаны. Застекленные окна с первого по второй этаж поблескивали отраженным в них утренним солнцем.

Вслед за Лаурфом девушка отправилась внутрь здания, отмечая про себя, что и здесь обстановка хоть и не чета поместью мага, но также далека от аскетичной. Простые деревянные кресла, маленькие диванчики и цветы в крупных дощатых кадках, казалось, занимали все свободные участки коридора. Маг двинулся вверх по узкой лестнице и вскоре они оказались в кабинете управляющей приютом. Ее звали Жизель и это была полноватая женщина около пятидесяти лет с круглым добрым лицом.

Она тут же запричитала вокруг Лаурфа и Лани, которую он представил как свою ученицу, усадив их на диванчик и собираясь организовать напитки и угощения. Маг вежливо отказывался, приняв при этом удивительную метаморфозу — сделавшись благодушным, мягким и внимательным. Он принялся расспрашивать у управляющей о делах приюта, интересоваться о том всего ли хватает детям и не болеет ли кто среди них. Жизель в свою очередь благодарила его за заботу и не стеснялась говорить о нуждах своего заведения.

Лаурф кивал, обещая обсудить это с губернатором, а также лично посодействовать в решении самых актуальных вопросов.

— Скажите, господин Лаурф, а как там поживает Этьен? — спросила Жизель, когда им все же принесли поднос с чаем и ароматной выпечкой.

— О, отлично! — маг расплылся в улыбке. — Этьен очень любит собак, постоянно с ними играет. Такой милый мальчик. Вот Лани его видела, правда Лани?

Девушка тут же вспомнила одну из своих тренировок еще до того, как ей поставили руну Минерталя. Прикованный к полу ребенок, лай псов и заклинания эхом отражающиеся от мрачных каменных стен подвала. Она, что было сил, сжала ладонь, царапая себе кожу ногтями.

— С ним действительно все хорошо. Он очень мне понравился, — сказала девушка и улыбнулась.

— Хорошо, — Жизель вернула ей улыбку и снова обратилась к Лаурфу.

— А что насчет Франсуа? Я давно не получала от него весточек.

— Ах Франсуа, — покачал головой высший мог. — Не хотел об этом говорить, но он оказался очень непослушным. Я очень не люблю повышать голос, особенно на детей, но мне никак иначе не удавалось на него повлиять. На счастье одному хорошему человеку на севере, близкому другу семьи Лани, как там, кстати, его зовут, милая?

Девушка растерялась, пытаясь придумать имя и отчего-то выпалила:

— Эш… Господин Эш.

На ее спине выступил холодный пот, а взгляд Лаурфа изменился, сделавшись холодным и колким, однако это произошло лишь на мгновенье, и мужчина снова вернулся в прежний образ.

— Да, верно. Так вот Эш был у меня проездом и сказал, что ему как раз нужен слуга на кухню. Франсуа теперь будет жить у него.

— Какая жалость, — Жизель взглянула на Лани и спросила: — Скажите, этот Эш хороший человек? Он не сделает мальчику плохого?

— Он очень хороший человек, — ответила девушка. — Вы можете быть спокойны.

— Жизель, собственно, по этому поводу я и здесь, — сообщил маг управляющей, отвлекая ее внимание на себя. — Я хотел бы взять кого-то еще из детей постарше. Кого ты могла бы порекомендовать?

— Ох, так сразу и не скажу, господин Лаурф, надо подумать, детей сейчас так много. Может вам приглянется кто-то конкретный?

— Нет-нет, — запротестовал маг. — Мне всегда это очень тяжело, ведь выбирая одного я неизбежно отказываю остальным. Избавь меня от этого. Я доверюсь твоему решению и можем прямо сейчас оформить все бумаги, а забрать счастливчика смогу завтра-послезавтра. Пришлю за ним Зенару, она гораздо лучше меня ладит с детьми.

Жизель кивнула и направилась к шкафу возле одной из стен, заваленному множеством стопок документов. Лаурф тем временем обернулся и обратился к Лани:

— Милая моя, отправляйся-ка пока обратно в экипаж, не хочу утомлять тебя скучными процедурами. Выход здесь всего один, ты легко найдешь его, а возница тебя уже очень ждет.

Девушка кивнула и, попрощавшись с управляющей, отправилась обратно к карете. Ей ни о чем не хотелось думать, и единственным желанием было поскорее оказаться в своей комнате и принять горячую ванну, чтобы смыть с себя ту грязь, в которой, как ей казалось, она только что измазалась с ног до головы.

Дверь в экипаж не запиралась, а потому Лани быстро оказалась внутри и села обратно на свое место. Неожиданная мысль кольнула огнем ее сознание. Она перевела взгляд на столик, на котором остался лежать кинжал, и замерла.

Ей немедленно вспомнился урок, полученный когда-то от старого антима, о том, что беспечность и самоуверенность врага можно и нужно использовать против него, наравне со сталью меча и магией. Пальцы девушки почти уже коснулись темной янтарной рукояти, но она остановилась.

Нет, Лаурф определенно не был беспечным человеком. С него станется заранее защититься магией или попросту приказать вознице обыскать девушку и отобрать кинжал. И тогда новое касание Хашсаала последует уже неминуемо.

Но все же соблазн был так опьяняюще велик — убить проклятого паука, выжрать его кокон и бежать, неважно, как и куда, главное подальше от этого жуткого места.

Лани боролась с собой несколько минут, потеряв счет времени.

Вдруг дверь в карету распахнулись, и она увидела Лаурфа, внимательно рассматривающего ее со странным выражением лица. Она тут же подобралась и села ровно, чуть потупив взгляд, как обучала их Зенара. Маг лишь хмыкнул, а затем неспеша сел обратно на свое место.

— Ты удивляешь меня, львенок. Приятно удивляешь. Жаль только, что твои успехи строятся не на принятии своего положения, а на умненькой головке, — он задумался и поднял со столика кинжал. — Ты ведь его даже не коснулась, верно? А ведь могла бы взять в руки, дождаться моего возвращения и попытаться убить.

Он замахнулся, резко вонзил себе лезвие в грудь и захохотал.

Лани изумленно смотрела на то, как покрытая узорами сталь кинжала выходит из груди мага, не оставив следов даже на его одежде.

— Готье очень умелый рунер, львенок, не хуже нордских мастеров. Он мог бы давно уехать отсюда в столицу или Анору и зарабатывать там большие деньги на своем искусстве зачарования вещей. Если бы не одно, но — я ему не позволяю, — Лаурф с улыбкой взглянул на девушку и объяснил: — Кинжал так хитро зачарован, что не может причинить мне вреда. Что же до тебя…

Он крепко ухватился за рукоять и вонзил оружие Лани прямо в живот. Девушка вскрикнула и зажмурилась, выгнувшись всем телом, однако боли не было.

— То он так же совершенно безопасен. Им вообще невозможно убить, будет проходить сквозь тело и одежду. Удивительно, не правда ли?

Лани силилась ответить, но не могла, уроки Зенары о том, как сдерживать слезы не помогали, и девушка с ужасом поняла, что начинает плакать. Не в силах сопротивляться переполняющим ее чувствам, она согнулась к коленям и зарыдала конвульсивными всхлипами, ожидая теперь неминуемого наказания.

Однако, рука высшего мага мягко опустилась ей на спину и Лани услышала его голос:

— Правильно, поплачь. Иногда это нужно, но так чтобы никто не видел. Ты ведь думаешь, что я чудовище, воплощение всех демонов на земле, — он усмехнулся и принялся играть пальцем с локоном ее волос. — Правильно. Продолжай так думать. Ненавидь меня, а твой господин станет тем, кто тебя от меня избавит. Помни, что он лишь зритель на арене, а зрителю не нужно знать как дрессируют львов, иначе они станут для него жалкими и не интересными. Ты прошла свое испытание, поздравляю. Через три недели у тебя начнется последний этап обучения, в котором ты научишься доставлять своим телом максимальное удовольствие мужчинам. В твою комнату уже доставлены книги об этом, изучи их как следует, Зенара будет задавать тебе вопросы каждый день. Ну а с первым днем весны у тебя начнется практика. Очень много практики. Ведь весна, это пора любви. Верно, Лани?

— Да, господин Лаурф, — ответила Лани сквозь слезы и натянула на лицо фальшивую улыбку.

Она лежала на кровати в своей комнате и молча смотрела в темный потолок. Он чем-то напоминал собой ночное небо, лишенное звезд и мировых колец, небо, которое никогда не увидит рассвета, ярких лучей солнца и нежных белых облаков. Лани подумалось, что именно таким и должно было быть небо над этим местом.

— Где же ты, Инс? — одними губами прошептала девушка. — Ты больше мне не снишься… Или я просто перестала видеть сны? Это обидно, я ведь могла в них хоть немного отдохнуть, побыть где-то еще, — она ненадолго задумалась, вспоминая что-нибудь из прошлых своих сновидений, где ей являлся лисенок. — Пусть даже во сне мы и оказывались с тобой в какой-нибудь жуткой норе. Хотя… Может мои сны стали слишком мрачными и пугающими, вот ты от меня и ушел?

— Про нору это был не совсем сон, — раздался спокойный, даже чуть скучающий голос со стороны стола.

Лани вскочила с кровати и увидела духа, сидящего в облике лисенка на ворохе пустых письменных конвертов.

— Ты пришел! Я столько раз тебя звала, почему ты не появлялся?! — она радостно подбежала к нему, и замерла.

— Прости, а можно тебя погладить? Просто я так рада тебя видеть! Так, где же ты был?

— Как много вопросов, — серьезно сказал дух и переступил пушистыми лапами на месте. — Начнем разматывать с конца этот клубок. В других кольцах некоторое время, но там нельзя задерживаться надолго. Потом в своем кольце, так как мне нужно было… в вашем языке подходят только слова вырасти или отдохнуть. Кстати, погладить можно.

Девушка улыбнулась и, опустившись в кресло, коснулась мягкого теплого меха.

— А почему ты сказал слово «вырасти»?

— В чужих кольцах, пока ты жив, приходится расходовать себя или силу элирия. Есть такой занятный синий минерал, если ты не знала. Ваши рунеры обычно с ним работают. Поскольку элирия мне взять негде, я израсходовался там… У вас не существует подходящих единиц измерения, но считай, что песчинку разделили тысячу раз. Вот до такого размера. Поэтому пришлось долго восстанавливаться.

— А что ты делал в этих мирах?

— Тебе пока не стоит знать. Но дел было не мало.

— Так ты общался там с демонами?

— Нет.

— С ангелами?

— Нет.

— Так… Значит с душами мертвых людей?

— Нет. Ты могла бы просто спросить с кем.

— Ну хорошо, с кем ты там общался? — с улыбкой сказала Лани продолжая поглаживать шерстку Инса.

— Не скажу, — ответил лисенок и фыркнул, изображая смех.

— Но почему?

— Ты могла бы начать бегать по комнате надев на голову нижнее белье, махать руками и беспрерывно кричать?

— Ну гипотетически да, — с сомнением сказала Лани. — Но только зачем? Это же бессмысленно.

— Вот и ответ на твой вопрос.

— Ну не хочешь, не говори, — пожала плечами девушка. — А пока ты в нашем мире, ты тоже расходуешь себя?

— Конечно же нет. Разве ты не видишь, что, между нами, нить? Она позволяет мне легко держаться.

— Не вижу никакой нити, — ответила Лани отстранившись и разглядывая пространство между ними.

— Конечно не видишь, ты ведь смотришь глазами, а не чувствами, — фыркнул лисенок.

— Опять ты говоришь загадками!

— Лани, мне это и самому не легко. Наши миры отличаются друг от друга кардинально, у нас иное восприятие реальности, иная мораль, иные способы общения. Я пытаюсь говорить так, чтобы ты могла меня понять, но в вашем примитивном языке нет половины нужных слов. Так что я очень стараюсь. Сделай одолжение и ты, думай, прежде чем отвечать, — он переступил с лапы на лапу и мягко добавил. — Пожалуйста.

— Прости, я понимаю, — серьезно ответила девушка. — Ты уже говорил раньше о нитях, я помню. Так это что-то вроде отношений? Или судьбы?

— Ближе к первому, — неопределенно повел мордочкой Инс. — Ты в своем мире можешь иметь множество нитей, они тянуться от тебя к другим людям, а от них к тебе. Они держат всех людей вместе, не дают вашим сознаниям угаснуть. У меня же в твоем мире может быть только одна нить и при нашей первой встрече ты очень робко протянула мне конец своей. Я зацепился за него и привязался к тебе.

— Как интересно, — снова улыбнулась девушка. — Скажи, а ты можешь как-то увидеть направление этих нитей? Вернее, нет, я скажу точнее, ты видишь где сейчас Эш? Мог бы встретиться с ним и позвать его мне на помощь?

— Я уже не могу уйти от тебя так далеко в этом мире. Мне не позволит нить.

— Жаль, — печально сказала Лани. Лисенок тем временем спрыгнул со стола, забавной походкой прошелся до кровати и уселся там на мягкой подушке.

— У меня тоже есть к тебе вопрос, Лани.

— Какой?

— Тебе что-то известно о человеке, который призвал тебя однажды из твоего сна? Того, что про землянку в заснеженном лесу.

— Постой, ты так говоришь словно этот человек реален? Прости, не отвечай, я поняла, что да. Но я ничего о нем не знаю.

— Очень жаль. Его нить тянется к тебе и с каждым днем все ярче. Мне очень интересно почему. Он знал о тебе как об огненной гусенице, стало быть, несет в себе часть пророчества, но большего я разобрать не могу.

— А что это за нить с его стороны? То есть, там ведь могут быть разные чувства, — с интересом спросила девушка.

— Если описать одним словом, то можно сказать «вожделение».

Лани хмыкнула и улыбнулась, опустив взгляд.

— Почему ты смутилась? — спросил дух.

Она лишь пожала плечами и подошла к окну.

— Просто странно. У меня раньше было много поклонников, но я всегда держала дистанцию, а сейчас я мечтаю хотя бы о том, чтобы было с кем просто поговорить. Мне приятно, что он запомнил меня и все же… Он был в таком странном и страшном месте, в какой-то глуши. Может быть и у него, так же как у меня, просто совсем никого нет рядом. От того он так и хранит воспоминания обо мне.

— Вряд ли. У него тогда были другие проблемы, более… специфические, — фыркнул лисенок. — А сейчас он уже в цивилизованном и оживленном месте.

— А с ним ты случайно встретиться не можешь?

— Нет, туда, где он находится не достанет даже почтовая служба ланкарского унтерланда.

Глаза девушки вдруг расширились, а по телу пробежали мурашки. Она резко обернулась и спросила:

— А туда где Эш?! Туда ведь достанет?

— Ну наконец-то! — фыркнул лисенок. — Я уж думал ты не догадаешься.

Лани тут же опустилась в кресло и взяла в руки первый попавшийся конверт.

— Постой, — сказала она с сомнением. — Ну допустим ты подложишь это письмо местному курьеру из почтовой службы. Но я ведь не могу указать в адресе «Эшу, в какой-то монастырь близ Аноры».

— Разумеется. Потому что он и не там. Чтобы Эш узнал содержание твоего письма, пиши следующее, — ответил дух, глядя на нее своими черными немигающими глазами. — Город Равена, его королевского величества главная городская тюрьма. Каземат за номером девяносто четыре. Передать Жану Реуру, по прозвищу Кусок.

Глава 8

Холодная сырая камера освещалась одним единственным факелом в глубокой нише, внутри стены, огороженной решеткой. Достать факел рукой или свернутой одеждой никак было нельзя из-за очень мелкой сетки, впрочем, никто и не пытался этого сделать.

Раз в день, считавшийся у заключенных «утром» в нише открывалось оконце и через него факел меняли на новый, которого хватало на восемь-десять часов. В это же время в тяжелой дубовой двери отворялась маленькая дверца, называемая здесь «кормушка» и в нее надлежало просунуть свою миску для еды, куда скупо накладывали перловой каши или жидкой похлебки.

Руки всех заключенных сковывали узкие железные оковы, к которым, на короткой цепи, и крепились миски. Это ужасно мешало, но зато, потерять личную посуду в полумраке камеры становилось невозможно.

Отхожим местом являлась обычная дыра в полу, ведущая, судя по всему, к выгребной яме, которая закрывалась ржавой железной крышкой, накрепко приделанной петлями к полу. По стенам же камеры висели в два яруса нары, представлявшие собой койки из плохо оструганных досок, наглухо закрепленные в прочный металлический каркас.

На одной из таких коек, без подушки или иного постельного белья, так как оно не полагалось заключенным, лежал Этторе, по прозвищу Эш, и вспоминал свою жизнь.

Довелось ему за долгие годы побывать во многих уголках мира и оказаться там в самых разных передрягах, из которых он сумел-таки выпутаться и дожить до глубокой старости. В отличии от магов, у которых с шестнадцати лет возраст начинал идти примерно год за три, позволяя им очень долго оставаться молодыми, антимы старели так же, как и обычные люди, однако, сверхъестественно повышенная выносливость и живучесть делали свое дело, отчего старик чувствовал себя от силы лет на сорок.

Но, как бы то ни было, Эш думал о том, что именно здесь, в тюрьме города Равена ему придется теперь встретить свою смерть, сколько бы до нее ни оставалось. Неприятным каламбуром антиму, казалось, то, что слово равен с англосийского можно было перевести как ворон и ему чудился в этом знак, что Парларий таким образом, пусть и очень опосредованно, но все же дотянулся до того, кто посмел сбросить с себя его проклятье.

И несмотря на то, что история, как известно, не имеет сослагательного наклонения, Эшу нравилось представлять, как бы могла обернуться его жизнь, выбери он в ней иной путь в разных ситуациях и событиях.

Несколько месяцев назад они с Вилфридом ушли от отряда храмовников и укрылись в деревеньке, дома у местного диакона, бывшего ученика его друга. Узнав об их сложной ситуации, парень пообещал помочь всем чем сможет и таки действительно помог. Спустя всего пару дней у них на пороге появился человек, представившийся бойцом Армии Ланкарии или сокращенно АЛ. Как вскоре выяснилось, по всему унтерланду действовали разрозненные группы бывших военнослужащих, не сложивших оружие по решению о капитуляции страны. Некоторые из них были настроены очень радикально и убивали любых рейховцев без разбора, а также тех, кто так или иначе помогал захватчикам. Иные пытались выслеживать и убивать одержимых, но пока на их счету не было еще ни одной полноценной победы. Самой эффективной оказалась атака на отряд Рейха, в котором удалось убить кукловода одержимого, однако один из солдат противника перехватил управление и уничтожил почти всех нападавших ланкарцев.

Действовавшие бойцы АЛ в районе Равены и окрестностей, которыми руководил некий Кристоф, относились скорее ко второй категории повстанцев, но первоочередной целью ставили себе объединение остальных групп сопротивления захватчикам. Эш и Вилфрид решили, что это наилучшие союзники в их ситуации и примкнули к группе Кристофа, на всякий случай сразу назвавшись другими именами. Возможно, именно это и сохранило им жизнь, так как всего через полторы недели их отряд попал в засаду. Большую часть группы Кристофа перебили, а остальных, пленили и безо всяких разбирательств отправили в тюрьму города Равена.

С тех пор прошло уже больше трех месяцев, но насколько именно больше Эш точно сказать не мог, потому как однообразные дни сливались друг с другом воедино и без какой-либо явной цели вести их подсчет казалось занятием совершенно бессмысленным.

Раздался скрип ржавых железных петель и в камеру проник тусклый подрагивающий свет. Но вот он усилился, рука тюремщика вытащила старый, давно потухший факел, и водрузила на его место новый, пылающий ярким огнем.

— Завтрак, бродяги, — скрипуче произнес один из заключенных, торопливо вскочив со своих нар, чтобы поскорее занять место у кормушки. Никакого порядка очереди при этом никогда не было, а потому возле заветной дверцы вскоре началась толкотня и переругивания. Это случалось дважды в день во время кормежки и Эш никак не мог понять из-за чего такое происходит. Никакого преимущества первый просунувший в кормушку миску не имел, потому как ему наливали столько же сколько и остальным, а заполнялось ровно столько мисок сколько находилось людей в камере.

— Опять началось, — тихо сказал Вилфрид с нижнего яруса нар, глядя на то, как двое заключенных пихают друг друга плечами возле заветной дверцы.

Эш слез и уселся рядом с товарищем.

— Да хоть какое-то развлечение здесь, — невесело усмехнулся антим.

Внезапно по двери несколько раз ударили чем-то металлическим, а затем раздался рев тюремщика:

— А ну все по нарам, бродяги! Считаю до трех и открываю дверь, чья жопа будет не на лавке, засуну в нее дубинку по рукоять! Три!

Заключенные мигом рванулись от двери, один впопыхах споткнулся и почти плашмя упал на пол, однако тут же вскочил и заторопился к своей лавке.

Лязгнули железные засовы, дверь отворилась, впуская в камеру непривычно уже яркий свет из коридора. Пять или шесть вооруженных одоспешенных охранников втолкнули внутрь крепкого рослого мужчину и тут же закрыли дверь.

Новый заключенный выглядел бывалым уже сидельцем, судя по характерным татуировкам на руках и шее. Впрочем, не только они, но и весь его вид выдавали в нем человека не особенно привыкшего чтить законы: лысый череп и суровый тяжелый взгляд, крепкое телосложение вкупе с тем, как он стоял сейчас в камере. Он выглядел здесь не гостем, а скорее хозяином. Пленник смачно харкнул и сплюнул в сторону, а затем зычно произнес:

— Люди есть здесь?! Или бродяги одни залетные?

— Есть, есть! — подобострастно ответили с одной из коек. Сказавший это заключенный спрыгнул и чуть ссутулившись засеменил к нему. — Меня зовут Бернар Гуи. Я карточный шулер из Рельена.

— Ха, тоже мне человек, — усмехнулся новенький. — Знаешь ли кто я есть?

— Конечно знаю, господин Кусок.

— Последи за языком! Куском меня люди называют, а не крысы помойные. Ну-ка представь меня бродягам, шулер.

Бернар встал возле новенького, вскинул голову и произнес с интонацией, будто объявляет о королевской персоне:

— Это, бродяги, сам господин Жан Реур! Прозвище его Кусок, но так его люди называют, а вам, крысы помойные, надо обращаться к нему по имени и фамилии.

Кусок усмехнулся и отвесил Бернару оплеуху своей миской:

— Не подмасливай меня, ближе один черт не станешь, — а затем обратился к остальным заключенным. — Я большой человек в городе Анора, все кузнецы да каменщики там подо мной ходят. Задержан за убийство чистокровного высерка, что решил объяснять мне и моим людям на каком стуле нам теперь велено сидеть. Ну, выползайте из своих углов, бродяги, сейчас с вами знакомиться будем.

С этими словами Кусок подошел к самым дальним от отхожего места нарам и, согнав с нижней лавки заключенного, сел на его место. Все стали подходить ближе, Эш с Вилфридом переглянулись и последовали примеру остальных.

— Ты, кучерявый, — сказал Кусок тыча пальцем в высокого худощавого мужчину. — Кто таков и за что здесь маешься?

— Франсуа Энвер. Оттрахал и убил несколько шлюх здесь в городе.

— А убивал-то зачем? — с интересом уточнил Кусок.

— Так ведь заплатить денег не было.

— Понятно, — скривился Реур и продолжил знакомство. Двое заключенных сидели за воровство, а еще один за убийство во время пьяной драки в таверне. Наконец, очередь дошла и до Эша.

— Зовут меня, господин, Этторе и пол жизни я занимался то бродяжничеством, то контрабандой, однако, пойман вместе с товарищем, — он кивнул на Вилфрида. — Когда присоединился к отряду Армии Ланкарии.

— А зачем оно тебе надо было, на старости-то лет? — уточнил Кусок.

— Очень уж не люблю демонов и одержимых ими, господин, — с улыбкой ответил Эш. — Свои у меня к ним счеты.

— Ну допустим. А кого знаешь в своем ремесле?

— Капитана знаю и Старшего. Работал с последним еще тогда, когда он у Капитана старпомом числился, но потом наши дороги разошлись.

— Понятно, — кивнул Кусок и добавил. — Нет больше ни того, ни другого, оба кончились, как Рейх поганый пришел. Ну а ты, кто будешь? — кивнул он Вилфриду.

Храмовник представился, как и Эш назвавшись настоящим именем и рассказав о том, что долгое время являлся священником, но, когда церковь принялась выполнять рейхский циркуляр о выдаче людей, снявших с себя проклятие, бросил свое дело и ушел в отряды АЛ.

— Вот! — наставительно произнес Кусок, дослушав историю Вилфрида. — Вот с кого берите пример, крысы помойные! Хоть у кого-то в нашей стране еще остались яйца. Святой отец, да контрабандист рядом встали, чтобы рейскую мразь бить. Так и Хомут, да хранят его душу ангелы, людей своих на войну отправил, а от новой власти потом кинжал отправленный в спину получил. От того-то мы и проиграли позорно, что правят у нас слабаки одни да крысы. Что король покойный, что этот Лукас Кейн. И ведь меньше, чем за два месяца отдались! Да иной раз баба с мужиком ломается дольше, в Ассии, я слыхал, за это время серые на две деревеньки продвинулись, а тут… — он тяжело вздохнул и окинув взглядом заключенных продолжил. — Ну, да ладно, то дела минувшие. А мы тут теперь с вами вот как будем жить. Я и шныряла мой, шулер Бернар, упадем здесь, остальные можете оставаться на своих шконках, но вот любитель шлюх ножом резать, займет нижнее место у сральника. Далее по жратве. Сперва ем я и шулер, за нами миски подставляют старик контрабандист и святой отец. За ними остальные по очереди, и последним пойдет кучерявый.

— А что это я должен и у сральника спать и жрать последним?! — возмутился тот, что назвался Франсуа.

Кусок глянул на него исподлобья и тихо сказал:

— Шулер и ты убийца из таверны, возьмите его за плечи и наступите на ноги.

После секундой заминки мужчины схватили Франсуа и тот затрепыхался, однако, крепко скованные руки сильно ограничивали возможности к сопротивлению.

Кусок при этом неторопливо поднялся, повернул из стороны в сторону корпус, как бы разминаясь, а затем с размаху ударил ребром миски по носу Франсуа. Раздался противный хруст, и мужчина рухнул на пол, держась за окровавленное лицо и подвывая от боли.

Некоторое время Кусок смотрел на него, а затем так же неторопливо сел на свое место и тихо сказал:

— Ты мне еще погунди здесь, шелудивый. Знал я шлюх, что посвятее епископа будут, — он осенил себя святым кругом и глянул на Вилфрида. — Уж прости святой отец, но у меня что за душой, то и на языке. Так вот шлюхи эти с медяками ссаными шли на рынок, жратвы своим детям купить. По приютам не сдавали, пытались воспитать как могли, да выкормить, а потом вот раз и пропадали вдруг, только не по собственной воле. И находили их по грязным канавам всех порезанными. Давно это было и не здесь. На твое счастье, кучерявый, — он снова окинул взглядом заключенных и сказал. — Ну а на этом все, бродяги. Расходимся.

Так потянулись новые дни их пребывания в неволе, ничем особенно не отличаясь от предыдущих. Иногда Кусок подначивал Франсуа разными шуточками, но больше никак не проявлял к нему своей неприязни. Раз в три или четыре дня помимо обычной еды охранник открывал кормушку и вручал Куску передачки. В основном это были фрукты, а один раз ему принесли даже горсть сушеных мясных ломтиков в соли и перце.

Каждый раз мужчина делился лакомствами с остальными, оставляя себе большую часть и обделяя угощениями только Франсуа.

— Вы не думайте, бродяги, что вам никто ничего с воли не несет, — закидывая в рот очередной ломтик мяса объяснял Кусок. — Мне ведь тоже раз в десять больше передают, чем сюда доходит. А совсем все себе оставлять эти индюки не могут. Боятся и правильно делают.

— Скажите, господин Жан Реур, — подал голос один из воров. — А нет ли каких новостей с воли. Вы ведь тут позже всех появились может что интересного знаете?

Кусок задумался ненадолго и ответил:

— Да какие там новости, все идет как идет. Рейх на зиму войну с ассийцами остановил как обычно, ждет пока морозы отступят, ярлы Нордики сидят на своих островах поджавши хвост. Это как на море пиратствовать они горазды, а против Рейха идти кишка тонка. Про юг я и вовсе ничего не знаю. Хотя, — он почесал лысый затылок. — Есть кое-что. Заходил к нам недавно в порт один беноец, так вот рассказывал он, что ассийцы дескать возрождают орден антимов и за главного у них там некий Эш. Сам он об этом узнал аж на той же Нордике от серьезных людей, которые шутить не будут, — Кусок усмехнулся и сказал в сторону. — Эй вы, бойцы Ланкарской Армии. Вот бы вам куда вступать надо было, а не к нашим малахольным.

Эш спустился к Вилфриду и на вопросительный взгляд товарища смог лишь пожать плечами. Информация показалась удивительной и ему самому, но для того, чтобы хоть немного разобраться что к чему антиму не хватало данных.

Он думал о том, что возможно Лани уже раньше срока обучилась у своего куратора и не найдя старика близ Аноры пустила такой странный слух, чтобы привлечь его внимание. Впрочем, эту мысль Эш вскоре отмел, решив, что у девочки не осталось на это серьезных связей и возможностей.

Ничего интересного Кусок более не сказал и этот день закончился, как и предыдущие. Факел в нише уже погас, осыпавшись пеплом от прогоревшей промасленной ветоши и Эш пытался уснуть, размышляя о том, что Лани так удачно помогла ему избавиться от проклятья, перед самой их разлукой. Он с завистью думал о том, что должно быть сейчас девочка купается в роскоши, но зависть эта была вовсе не от его текущего положения. Антим думал, как было бы здорово, имей он в своем распоряжении действительно целый орден. При поддержке огромного государства он имел бы возможность обеспечивать учеников всем необходимым и, хотя это вовсе не казалось ему достойным ответом на появление в мире управляемых одержимых, то был бы хоть какой-то ответ.

Внезапно по дверце-кормушке несколько раз постучали, и она отворилась.

— Эй, Реур, — донесся голос тюремщика. — У меня тут тебе кое-что есть.

Кусок поднялся и уже хотел было подойти за передачкой, но тюремщик продолжил:

— Только я тебе это не отдам, не положено.

— Это как так не положено?! — возмутился мужчина, но голос за дверью пояснил.

— Письма с воли передавать заключенным запрещено. Сжигать их все полагается. Но… никто мне не запрещает вслух его прочесть перед сожжением.

— Ну так читай, чего ждешь? — недовольно ответил Кусок усаживаясь обратно на лавку. — Только погромче давай, а то нихера через эту дыру не слышно.

— Письмо очень вкусно духами женскими пахнет, а конвертик весь словно в позолоте был, видать не бедная барышня писала. Ну да сказано тут следующее, — он несколько раз покашлял, прочищая горло и начал читать: — Здравствуйте господин Жан Реур! Вы меня не знаете, но это не имеет значения, прошу дочитайте это до конца и передайте, как только сможете остальным в вашей камере. Меня зовут Лани де Круайен, та самая Лани, которой старый антим по имени Эш помог укрываться от войны, которую он обучал хитростям противодействия магам. Я пишу сказать, что у меня все очень плохо и даже понимая твое положение я обращаюсь за помощью, потому как обратиться мне более не к кому. В поместье у высшего мага творится настоящий ад, нас заставляют делать ужасные вещи. Я не хочу говорить обо всем в письме, так как мне стыдно это писать. Скажу лишь, что другая ученица, с которой я успела здесь подружиться не выдержала этого и повесилась.

Тюремщик прервался ненадолго, прежде чем продолжить.

— М-да, повесилась, так и написано. Не знаю сколько сама еще протяну. Скоро начнется та часть обучения, которую, наверно, не вынесу. Ивовый прутик уже не в силах дальше гнуться и вот-вот порвется под ударами молота. Прошу тебя, помоги мне. Дальше идет адрес… — охранник подумал и произнес. — Но сказать, о том, что там написано город Люви, большое поместье на холме, было бы совсем грубое нарушение с моей стороны. Так что я, пожалуй, промолчу.

Он усмехнулся и закрыл оконце кормушки снова погрузив их камеру во мрак.

Эш поднялся на своей лавке чувствуя, как колотится его сердце. Мысли путались в его голове, и он просидел так не меньше минуты, пока Вилфрид не снизу коснулся его ноги, вырвав товарища из размышлений.

— Этторе, про письмо, я…

— Погоди, — прервал его Эш и тяжело вздохнул. — Стало быть так. Стало быть, демоны еще не напились крови, пролитой моими руками.

Он спрыгнул и легко ориентируясь в ночной темноте подошел к лавке Куска. Не спрашивая разрешения, Эш сел рядом с заключенным и сказал:

— Я насчет письма.

— А, чего? — спросил мужчина и антим повторил свои слова.

— А это… Это какой-то шифр, не отвлекай меня старик, пока я ничего не забыл, мне надо его разгадать.

— Это никакой не шифр. Я знаю эту девушку и письмо предназначалось для меня. Видимо она понимала, что напрямую содержимое письма мне не передать, а потому указала в адресатах тебя, — Эш уже не церемонился с обращением на Вы, но Куска это не смутило.

— Хм. Ну допустим, что так. И что же ей от тебя нужно?

— Помощи. Причем скорейшей.

— Ха, да помощь нам тут всем не помешала бы! Вот только в эти камеры не сажают тех, кому срок мотать год или неделю, долго мы тут чалиться будем, старик, а сбежать отсюда никак нельзя, только если снаружи тюрьму приступом брать будут. Пять постов стражи с тяжелыми дверьми и ото всех нужны ключи, причем некоторые замки можно открыть только отпирая их с обеих сторон одновременно. А даже если как-то ключи и раздобыть, так по соседству с тюрьмой ведь городские казармы и тревогу будут бить и тут, и там одновременно. Сколько там народа? Триста человек или целая тысяча, хер его знает, да только беглецам точно хватит. Так что придется твоей подруге дожидаться тебя очень долго.

Эш услышал, как далеко в коридоре хлопнула дверь и понял, что тюремщика нет рядом.

— Убежать отсюда можно, — коротко сказал он Куску и даже сквозь ночную мглу заметил, как округлились его глаза.

— Погоди-ка о таком в открытую болтать, ты на каких языках говорить умеешь?

— На любых. Дар у меня такой.

Жан хмыкнул и крикнул в камеру:

— Эй бродяги. Кто из вас англосийский разбирает? Мне переводчик нужен.

Ответа не было, и он обратился на англосийском Эшу:

— Вот теперь выкладывай все, да давай без утайки.

— Прежде чем начать я объясню несколько важных вещей, — сказал Эш. — Во-первых, мне никак не удастся сохранить подготовку к побегу в тайне от остальных в нашей камере, поэтому нужна будет помощь с твоей стороны. Нужно убедить их сидеть молча и не орать как резаные, чтобы они не увидели. Это может оказаться не просто.

— Хм, это сделаю.

— Не спеши с ответом. Второе — чем меньше людей будет бежать, тем лучше, потому как шум и заметность могут нам все испортить. При этом я не хочу, чтобы пролилась чья-то кровь, ни стражников, ни заключенных этой камеры.

— Ну так делов-то, — усмехнулся Кусок. — Бежим с тобой вдвоем.

— Втроем. С нами пойдет Вилфрид, и на самом деле от него будет зависеть основная часть успешности нашего плана.

— Да как угодно, но я пока не услышал нихера о самом плане.

— Сейчас услышишь, — кивнул Эш и подозвал к ним друга на ланкарском, потому как тот не знал иных языков.

— Вилфрид, — начал антим, чувствуя, как дрогнул его голос от того, что он собирается сказать. — Ты слышал то письмо, и я хочу просить тебя об очень большой жертве. Я знаю, что из-за меня ты лишился однажды своей должности в церкви, помню и ценю что именно из-за меня ты бежал, объявив себя тем самым вне закона, а потому, то, что я хочу тебе предложить мерзко мне самому, ведь ты и так столь много ради меня сделал. Особенно горько мне от того, что знаю, пускай ты уже и не в церкви, но в душе по-прежнему остаешься священником, одним из добрейших и светлейших людей среди всех, кого я знаю и знал.

— Да, что же ты Этторе, к чему все это? — удивленно проговорил Вилфрид.

— Друг мой, я хочу провести над тобой темный ритуал. Я призову демона, ты примешь договор и станешь магом, пользуясь твоей силой мы сможем выбраться отсюда.

Вилфрид молчал и Эш прикрыл от стыда глаза, несмотря на непроглядную темноту в их камере.

Молчание друга казалось ему бесконечным хотя и длилось всего несколько секунд. Наконец, Вилфрид тихо ответил:

— От игумена церкви святого круга до беглого преступника и не зарегистрированного мага, которого храмовникам дозволяется убить на месте. Наша дружба действительно не способствует взлетам моей карьеры… Но почему я?

— А кто еще из здесь присутствующих сможет лучше совладать с собой, не поддастся соблазнам демона и не станет в итоге одержимым? — сказал Эш и на сей раз Вилфрид ответил быстро.

— Я понял тебя и согласен на все. Что мне нужно делать?

Пепел от множества прогоревших факелов выпадавший из ниши в стене, послужил краской, которой Эш наносил на каменный пол камеры затейливые рисунки из десятков сложных символов и линий.

Кусок тем временем собрал пятерых заключенных на одних нарах и очень убедительно объяснил им, что шуметь ни в коем случае не стоит.

Что же до Вилфрида, то он сидел на своей лавке и медлил.

Каприна — демонесса похоти и животной страсти, покровительница сексуальных измен, была очень непопулярна среди магов, так как давала им крайне узкий набор заклинаний иллюзий и более ничего. Но при этом ритуал ее вызова являлся одним из самых простых в подготовке, требовавших, помимо знаков призыва смешать кровь, кал и сперму будущего мага.

Если с первым и вторым проблем у Вилфрида не возникло, то, по понятным причинам, получение последнего ингредиента оказалось весьма затруднительно. И дело было даже не в стеснении, просто не так-то легко думать о чем-то фривольном, когда твоя душа вот-вот окажется навсегда привязанной к адским чертогам.

Потому Эш не спешил и уже нанеся все знаки, перепроверил себя, пройдясь золой по полу второй раз.

Наконец за спиной антима раздались шаги друга, и он услышал его тихие слова:

— Все готово. Мысли о жене… Все здесь, в миске.

— Становись сюда, вставай на колени и замри, поставив миску вот на этот знак, — сказал ему Эш и направил товарища к нужному месту. — Пока не услышишь голос демонессы не предпринимай никаких действий, она станет говорить с тобой на своем языке, но ты поймешь каждое ее слово и отвечай на все ее вопросы «да». Все остальное, чему учат теперь в академиях просто красивая мишура, она не обязательна. Больно тебе не будет даже когда демонесса оставит на тебе свой знак. В общем-то это все. Ты готов?

— Вот так уже сразу? — спросил храмовник.

— Медлить нам не стоит, — ответил Эш и Вилфрид, тяжело вздохнув, припал к холодному каменному полу.

Антим вышел за пределы круга и, коротко глянув на притихших заключенных, начал нашептывать слова призыва демонессы.

Для обычных людей они являлись обыкновенным набором звуков, однако способности антимов, позволяли различать даже речи демонов, так что Эш знал, что говорит сейчас о покорности, о разрыве границы меж мирами и о том, что душа «безумца» готова стать кормом для «величайшей сущности».

Он повторял все сказанное снова и снова, ровно тринадцать раз, пока миска в руках Вилфрида не задрожала и не раздался слабый, отвратительный скрежет, словно тысячи мелких когтей царапали рядом стекло.

В следующее мгновение камеру обдало ледяным, пробирающим до костей порывом ветра, сменившимся удушливым теплом. Привычная вонь в их камере заполнилась трупным запахом вперемешку с запахами секса и испражнений, а затем предстала она.

Двухметровая безголовая женская фигура с неестественно длинными руками едва умещалась в камере. Кожа демонессы иссиня-черная и гладкая напоминала агат или отшлифованный до блеска турмалин, и по ней непрерывно ползали десятки шипящих змей.

Не смотря на темноту вся она виделась отчетливо, будто бы находилась сейчас в другом месте и лишь отправляла сюда свой образ. Фигура демонессы непрерывно слегка подергивалась, резкими конвульсивными движениями, и казалось, что она то и дело испытывала боль, или напротив, получала оргазм.

Один из заключенных стал тихо мычать от страха и Эш услышал, как Кусок влепил ему миской по голове.

— Желаешь получить мою силу смертный? — эхом прокатился по камере скрипучий потусторонний шепот.

— Да, — тихо ответил Вилфрид.

— Ты жалкий кусок дерьма! Ты понимаешь, что я сожру твою душу, когда ты сдохнешь?

— Да.

— Значит ты готов к обмену, хочешь обрести могущество и научиться манипулировать мыслями других?

— Да.

— Так знай же, что чем чаще ты используешь мою силу, тем могущественнее ты станешь! Пользуйся ей! Пользуйся всласть! Все вокруг примутся плясать и плакать по твоей воле, любые женщины отдадутся тебе, а их мужчины заколют самих себя, если ты им велишь. Ты готов обрести такую мощь?

— Да.

Внезапно демонесса странно извернулась и Эш почувствовал, что что-то в ритуале пошло не так. Каприна словно принюхивалась без помощи головы и ощупывала без помощи рук пространство вокруг себя.

— И ты здесь непроклятый?! — услышал Эш ее слова и понял, что они обращены уже к нему. — Долго же ты будешь бродить среди туманов, ох и долго!

Демонесса отрывисто засмеялась, а затем протянула руку в сторону Вилфрида и закончила:

— Да будет так смертный. Прими же мою метку и силу в обмен на свою бессмертную душу.

— Да, — снова ответил Вилфрид и демонесса тут же исчезла.

— Она успела тебя коснуться? — спросил антим друга и увидел внутри него пустую мистическую сферу.

— Я не понял, Эш. Вроде бы да, но я ничего не чувствую.

— Все в порядке. Я вижу, что ты стал магом, в ближайшее время Каприна явится тебе во сне и научит своему первому заклинанию.

— А что же до того? — удивился Вилфрид.

— Мы не будем этого ждать, дружище, я и так знаю все чему она сможет тебя научить.

— Так мы готовы уходить? — спросил Кусок. — Жду не дождусь, когда смогу напиться браги после того, что видел.

Эш услышал, как по коридору движется тюремщик и сказал:

— Да, готовы. Объясняй остальным, что к чему.

Кусок не стал придумывать для заключенных, которым предстояло остаться, хитрых историй, а просто сказал, что когда окажется на свободе, то постарается их вытащить. Но если кто-то поднимет шум, то он, Кусок, по возвращении в камеру лично забьет каждого до смерти своей миской.

Возражений не поступило и Эш, затерев ногой рисунки на полу, потянулся сознанием к мистической сфере Вилфрида.

Заклинание «контроль разума» было распространенным у многих демонов, дающих своим магам способности связанные с иллюзиями. Оно требовало мало сил и позволяло на короткое время подчинить тело человека своей воле, хотя заколдованный продолжал осознавать происходящее, но не мог противиться приказам мага.

Антим стукнул несколько раз по дверце кормушки и Кусок зычно произнес:

— Эй тюремщик, есть разговор про хорошие деньги. Передашь послание на волю?

— Чего ты там, бормочешь, бродяга? — раздалось из-за двери, и кормушка отворилась.

Эш тут же отправил контроль разума в цель и велел тюремщику отпереть их дверь. Через несколько секунд тот зазвенел ключами и их план сработал.

Раздев его, они переодели Вилфрида, более подходящего по комплекции под одежду тюремщика, и Эш применил заклинание с незамысловатым названием «глубокий сон».

Они двинусь дальше по коридору и отворили ключом большую дубовую дверь. Помещение за ней оказалось чем-то вроде комнаты для досмотров и трое дежуривших там охранников также отправились спать. Прежде чем продолжить путь Эш повел их через узкую железную дверь ведущую на склад. Порадовавшись педантичности охраны он отыскал на полке с номером девяносто четыре свои вещи среди которых была старая мантия и мешочек с трофеями магов. Сокрытого меча там не оказалось, потому как после засады на их отряд, оружие приняли за обычную палку, отчего оно так и осталось лежать на месте битвы.

Из своих личных вещей Вилфрид забрал только серебряный медальон храмовника и золотое обручальное кольцо, а вот вещей Куска на месте не оказалось.

Они отправились дальше и Эш начал мысленно отсчитывать время, прикидывая сколько им потребуется на бегство и как быстро проснется охрана. Глубокий сон был хорошим заклинанием для того, чтобы гуманно обезвредить цель на несколько минут, однако на Вилфриде практически отсутствовал мистический заряд, так что заклинание творилось в самой слабой своей форме. Дальше их ждала лестница наверх и еще один коридор в который сходились двери ведущие в разные части тюрьмы. Пятеро стражников друг за другом повалились на пол как подкошенные и впереди появилась первая проблема — дверь которую требовалось открывать с двух сторон одновременно.

Найдя себе одежду по размеру Эш и Кусок облачились в темные стеганки и кирасы стражников, и Жан поднес указательный палец к губам, призывая всех сохранять молчание. Затем он несколько раз стукнул раздобытой дубинкой по двери и из-за нее донесся напряженный голос:

— Чего такое? Что стучишь?

— Слушай, а почему это у нас в девяносто четвертом каземате вместе с мужиками девка заперта? Вроде ж так не положено? — спросил Кусок.

— Чего? Какая еще девка?!

— Обыкновенная. Не веришь, сам погляди, пока ее вертеть не начали.

— Да не может такого быть! А ну открой со своей стороны!

На удивление этот нехитрый прием сработал и миновав очередного спящего стражника они продолжили движение.

Спустя пару минут Эш понял, что мистической сферы друга хватит еще максимум на троих-четверых людей потому как она оказалась заполнена уже почти до краев, но перед ними показалась наконец заветная дверь во двор.

Мужчины вышли и не говоря ни слова отправились по вечерней улице. Они понимали, что несмотря на близкое ощущение свободы, первый тюремщик из погруженных ими в сон, уже должно быть проснулся и начал бить тревогу, однако чистое небо над головой и свежий прохладный воздух последних дней зимы придавал им бодрости и вселял надежду.

— За мной, — угрюмо сказал Кусок, заворачивая в сторону шумной таверны, и вскоре они оказались в просторном зале, битком набитом разномастной публикой. Были здесь и состоятельные горожане в дорогих нарядах и люди попроще в обычной рабочей одежде. Со сцены в углу помещения доносилась бодрая музыка лютни и флейты, а мелодичный женский голос распевал какую-то веселую песню.

Кусок направился к стойке бармена и тот узнал его, как только заметил среди толпы.

Вскоре мужчины уже сидели в одной из комнат заведения, переодеваясь в обычную неприметную одежду.

— Вот так история, чтоб меня, — воодушевленно сказал Жан. — Еще утром думал, что несколько лет теперь в каземате чалиться буду, а уже на свободе. Одного только не пойму, на кой хер магом святого отца было делать, если ему такое совсем поперек горла? Сделали бы того же убийцу шлюх, а перед последней дверью я б его удавил и всего делов.

— Причин много, Жан, — ответил Эш. — Но помимо того, что я не хотел становиться чьим-то палачом и даже помимо недоверия, демоны часто не заключают темный договор с людьми, чьи души и без их вмешательства попадут однажды в их царства.

— Значит мне магом стать не доведется, — усмехнулся Кусок. — Ну да невелика потеря. Ладно, давайте теперь решать, что делать. Мои… хм, знакомые, могут нас укрыть здесь на несколько дней. Жратву и нормальные постели обеспечат, но я так понял, что тебе Этторе сильно важна та девочка, которая письмо прислала?

— Важна, а потому я сегодня же отправлюсь к ней и буду благодарен за снаряжение в дорогу.

— Снаряжение устроим, погоди часок, все сюда принесут. Ну а ты святой отец, что делать думаешь?

— Мне одна дорога, с Эшем идти, только когда и куда, я бы с ним еще обсудил.

— Так все-таки Эш, — усмехнулся Кусок. — Уж не тот ли самый, кто в Ассийском Ханстве орден антимов возражает?

— Хочешь верь, хочешь нет, — ответил Эш. — Но мне и самому очень интересно, кто это делает от моего имени, пока я сижу в тюрьме.

— Отчего ж не поверить, — усмехнулся Кусок. — После сегодняшнего дня я во что угодно поверю, особенно от вашей парочки. В общем отдыхайте пока, а я пойду распоряжусь насчет снаряжения и чтоб немного денег дали на дорогу. Сам я пока тут осяду, но помните, — он поднял кверху указательный палец, придавая значимости будущим словам. — Вы мне помогли сегодня, прося взамен только помощи, но не награды, и все же когда у меня будет возможность, я отплачу вам за все по-человечески.

С этими словами он вышел из комнаты и Вилфрид тут же обратился к другу:

— Эш, ты так и не дослушал меня насчет того письма, а ведь мне было что тебе сказать.

— Так говори, — пожал плечами антим.

— Эш, мы не знаем сколько шло письмо и что сейчас происходит у Лани.

— Ну и что с того?

— Велик шанс, что мы уже опоздали или опоздаем, когда придем. Но не перебивай меня, прошу, и дай договорить. Я согласился сотворить это с собой не только от любви к тебе, и не только от того, что вижу, как дорога тебе эта девушка. Все то время пока мы были взаперти я размышлял над словами пророчества и все больше склонялся к мысли, что речь в нем идет о тебе. Чувствовал я, что нельзя тебе сгнить в том каземате, ой нельзя. Потому я и согласился. Но не все это. Я ведь слышал, что сказала тебе демонесса, понял ее речь наравне с вопросами, которые она мне задавала. Она назвала тебя не проклятым!

— Знаю, Вилфрид, знаю, — покачал головой Эш. — Да только, что мне с этим знанием делать? Сдался зачем-то нашему миру старый нищий убийца магов. Но мир подождет. Сперва надо Лани помочь, а уж…

— Нет! — жестко прервал его друг. — Жан недавно верно сказал, что Рейх в Ассии остановил войну до конца зимы. А зима кончится уже через пять дней, я считал время, пока мы были в неволе. Сколько людей погибнет если им не помочь? Нужно как-то наполнить крылья ветром, Эш, нужно найти способ приоткрыть дверь к повелителю воронов.

— Да если бы я знал как это сделать.

— Значит пойдем на то место, где тебе сняли проклятье, Эш. Там ты обрубил свою связь с Парларием вот там ответ и поищем. А если ничего не надумаем, так это почти и не крюк даже, отправимся оттуда вызволять Лани.

Эш кивнул и с ощущением того, что совершает страшную ошибку, нехотя согласился с планом.

Глава 9

Остров Бергар с одноименным городом Нордики возвышался горами над темным морем, уносясь ледяными пиками вершин под самые облака.

В холодном колючем ветре, приносящем брызги пенных волн, Иовану чудилась надвигающаяся буря. Но то была буря не в суровых краях его огромной родины, потому как там она давно уже бушевала, на сей раз урагану предстояло заняться в приемных залах ярлов, да кабинетах послов.

Этот странный бывший гвардеец Рейха по имени Райль, вовсе не казавшийся бездумным инструментом в лапах огромного серого дракона, был прав. Единственными картами на руках Иована оставались слова пророчества, но рейховец предлагал сжульничать и положить на игровой стол в дипломатических играх с Нордикой карту несуществующую, слабую, и все же именно она могла оказаться недостающим ключом к победе, песчинкой на чаше весов. Вот только Ярлы расчетливы и хитры и помимо слов им потребуется доказательство, чем весомее, тем лучше.

И вот здесь логика Райля давала ощутимую брешь, или же тот задумал нечто такое, чем не хотел пока делиться с ассийцем, потому как на все его вопросы о фактах существования ордена лишь отшучивался. Иован предлагал ему отыскать того самого Эша, которому предстояло возглавить орден, однако Райль уклончиво отвечал, что сделать это может оказаться не просто и потребует времени, а потому, дескать, следует сперва о себе заявить, а уж потом решать, нужны ли будут доказательства.

Ассиец чувствовал, что Райль помимо прочего, пытается играть в какую-то собственную игру и несмотря на то, что мотивы бывшего гвардейца казались ему исключительно благими, закрытость вызывала недоверие.

— Какая большущая гора! — сказала Тата, глядя на пик острова Бергар.

— Да, малышка, — с улыбкой ответил ей Иован и потрепал девочку по мягким белокурым волосам. — Но у нас есть горы и повыше на востоке. За городом Улан-Ассай высится Звездный хребет.

— А ты бывал там?

— Да, я вырос в столице. Кстати, знаешь почему те горы называют Звездным хребтом?

— Мама мне рассказывала, что туда когда-то падали звезды, — сказала девочка и тут же погрустнела, вспомнив своих близких.

Иован прижал ее к себе поближе, заслоняя от холодного ветра и сказал:

— Верно. Только потом мудрецы выяснили, что это были вовсе не звезды, а камни мировых колец. Но свое название горы уже имели. А на этом острове, куда мы плывем, есть кусочек нашей родины. Там нас примут и обеспечат всем необходимым.

К ним подошел Райль и молча облокотился о фальшборт руками, напряженно разглядывая приближающийся город.

— Что тебя тревожит? — спросил его ассиец на рейхском.

— То, что наши северные друзья окажутся недостаточно азартными игроками, — туманно ответил парень и более не проронил ни слова, до самого их прибытия в порт.

Гавань Бергара поражала изобилием кипящей жизни. Десятки кораблей разного размера стояли на якоре, иные разгружались в доках, при помощи специальных подъемных устройств, позволявших доставать содержимое трюма через большие люки в палубе.

По набережной сновали люди, занимаясь какими-то важными им делами и Иовану подумалось, что он уже давно не видел такого их скопления, собравшихся вместе не для того чтобы с кем-то воевать, а просто живущих своей размеренной жизнью. Он даже позволил себе немного позавидовать, отчего-то представив, что бредет вот так же возле моря с какой-нибудь женщиной, например той же огненной гусеницей.

Впрочем, мужчина подумал, что у такой красотки как она наверняка уже есть кто-то близкий. Эта мысль, отозвалась в нем неожиданным уколом ревности, но разобраться в своих чувствах Иован не успел, так как их корабль встал на якорь, и капитан объявил о том, что можно спускать на воду шлюпки.

Едва они поднялись на пристань к ним подошел высокий мужчина около пятидесяти лет в кипельно белом камзоле и таких же брюках. В руках он держал два объемных сверка, а также мягкую игрушку — пушистого белого медведя.

— Здравствуй, Иован! — сдержанно улыбнувшись, сказал мужчина на чистом ассийском и только теперь Иован заметил на его груди небольшую аккуратную брошь в виде черной восьмиконечной звезды — символ Ассийского Ханства.

— Здравствуйте, — ответил он, протягивая руку.

Мужчина ответил ему крепким рукопожатием и представился:

— Федор Юлаев, посол великого хана Акбара Тугуте в столице Нордики. Мы ожидали вас, но прошу представь мне своих спутников.

Иован кивнул, догадавшись, что их появление предвидел шаман в местном посольстве и ответил:

— Это Райль. Он бывший гвардеец армии Рейха, сейчас действует в наших интересах, без его помощи мне бы не удалось сюда добраться. Девочка найдена мной в разоренной рыбацкой деревеньке где-то между Молодичем и Онегом. Ее зовут Тата.

Посол кивнул Райлю и вручил мужчинам по свертку, а девочке отдал мягкую игрушку:

— Наш шаман предупредил о вашем визите, но без особых подробностей. Впрочем, я знаю, что вы собираетесь отправиться на прием к ярлу, так что поспешим.

— Федор, Райль неважно говорит на нашем языке, а мне плохо знаком англосийский, — сообщил Иован и посол коротко кивнул, ничуть не изменившись в лице, а затем повторил свою фразу на рейхском.

— А к чему такая спешка? — уточнил Райль разворачивая свой сверток, в котором оказался изящный серый камзол.

— Нам приходится месяцами ожидать официального приема и сегодня в полдень он как раз должен состояться. Шаман сообщил, что вам важно на нем оказаться, а так как мы опасались, что вы не успеете, я привез с собой одежду более подобающую такому мероприятию. Переодеться вы сможете в экипаже, а Тату мы сразу отвезем в посольство.

Они отправились к двум белоснежным каретам, запряженным парами вороных лошадей. На дверях и возле окон, кареты были украшены черными звездами, а коней покрывали белые попоны, расшитые серебристыми узорами.

Мужчины забрались внутрь экипажа и принялись переодеваться. Иовану достался почти такой же камзол и брюки, как и на после, разве что чуть более простого покроя. Сворачивая свою старую одежду, он вдруг заметил выпавший на пол пузырек и подняв его вспомнил о мертвой настройке из своего подшива на теле, которым так и не довелось воспользоваться.

— Вы не ранены? — поинтересовался Федор, глядя на настойку.

— Нет, просто не пригодилась.

Экипаж тем временем тронулся и посол пояснил свой вопрос, продолжая общаться на рейском:

— Я даже не об этом. Шаман велел вызвать в посольство лекарей и заказать услуги мага Вульда. Он не сумел ничего пояснить, но я обеспокоится, что встречу вас в худшем состоянии.

— А похоронную команду он вызвать не велел? — усмехнулся Райль.

Посол чуть удивленно взглянул на рейховца, а Иован пояснил:

— Нас действительно немного потрепало в море. Встретились с пиратами и пришлось сразиться. В общем ничего серьезного, но похоже, что шаман перестраховался. Хотя, конечно, показаться лекарям будет не лишним, я провел около месяца питаясь черт знает чем и почти не спал.

— Как так вышло?

— Долгая история. Расскажу потом, это не так важно. Скажи, как у нас дела на фронте?

— Плохо, — спокойно ответил дипломат. — Войска Рейха вышли к Онегу и Алнаю, но начались метели и на штурм они не пошли. Видимо это положение теперь до весны.

— А Молодич? — уточнил Иован.

— В глубокой блокаде. Все наши попытки пойти в контрнаступление, — он сделал паузу, словно бы слова давались ему не легко, но продолжил все так же спокойно. — Не приносят ожидаемых результатов. Враг сделал ставку на одержимых Парлария. Их заклинания трудно блокировать, а удары наносятся с большого расстояния.

— Но вы всегда эффективно сражались на море, — сказал Райль.

— Северного флота больше нет, — сухо ответил ему Федор. — Так что оказать Молодичу какую-либо помощь мы не можем. Собственно, на этой встрече с ярлом мы будем обсуждать как раз не участие Нордики в войне, а то, чтобы их корабли доставили гуманитарную помощь в Молодич. Естественно, Рейху это очень не понравится, что понимают и ярлы, так что переговоры будут тяжелыми. И раз уж вы примете в них участие, я надеюсь, вы сможете чем-то помочь.

— Райль ученик ордена антимов, — сказал Иован. — Им нужна наша поддержка, так как Ланкария, где они планировали базироваться, теперь захвачена. А если мы объявим о том, что собираемся возродить их орден у себя, это может побудить Нордику ввязаться в войну.

— Интересная информация, — все с тем же выражением лица и интонацией ответил Федор. — Хотя я ожидал чего-то… иного. Боюсь это ничем нам не поможет, так как столь неравноценный ответ на появление одержимых будет расценен скорее, как наша слабость.

— А что тогда вам поможет? — фыркнул Райль. — Опомнитесь! Вы клянчите помощь, которая только продлит вашу агонию. Рейху прекрасно известно, что гремучие заряды вы создаете только в катакомбах под Улан-Ассаем, а то, что готовая к бою гремучка через пару недель теряет свои свойства знают вообще все, иначе Рейх давно завалил бы вас вашим же трофейным оружием. Так и скажите мне, господин посол, почему же Молодич все еще не взят, если враг в курсе того, что засевшим в нем войскам нечем отбиваться?

— Мы не знаем, — мрачно ответил Федор.

— А хотите мое предположение? — весело спросил Райль и не дожидаясь ответа продолжил: — Вам ведь особо нечего предложить теперь Нордике! Все моря контролирует Рейх, так не за обещания же вы собираетесь с ними торговаться? Я уверен, что они будут просить у вас на переговорах ни много ни мало секреты ваших зелий и в особенности секрет гремучей смеси. А уж получив его в свои руки, они выторгуют за него место среди штутцев в Рейхе, а ваш чудесный город так и не дождется помощи.

Немного помолчав, посол сказал:

— Интересная гипотеза. И все же я прагматик и слуга своего народа. А сейчас целому городу требуется помощь.

— Федор, на пиратском корабле Райль в одиночку зарубил вражеского мага, — вмешался Иован. — И я, командир боевого пера, со всей ответственностью заявляю, что это было сделано сверх профессионально. Если мы поможем ордену, меня примут в их ряды. Только представь, какие эффективные техники противодействия магам мы сможем тогда получить.

Посол кивнул и примирительно вскинул руки.

— Поймите, решение о помощи ордену принимать не мне. Мы сейчас говорим об ином, о попытке выторговать за это военную поддержку. Я, так и быть, сообщу ярлу о том, что вопрос по ордену… на этапе согласования у Хана. Думаю, в сложившихся обстоятельствах мне это простят. Мы посмотрим, как отреагирует ярл, но, как бы то ни было, вряд ли сможем извлечь из этого хоть какую-то выгоду.

Экипаж остановился, и Федор добавил:

— Да и еще, Иован, не показывай пожалуйста никому здесь мертвую настойку. Оборот зелий на Нордике под жестким контролем, а я освободил вас от досмотра под свою ответственность.

Они вышли и оказались во дворе огромного дворца из темно серого камня. Фасад этого величественного сооружения давил своей суровой грозной простотой и в то же время его размеры ясно давали понять, что это место — главное здание в городе.

Пройдя через парадные двери они быстро миновали широкий зал, завешанный искусными ткаными полотнами с изображениями морских баталий, и оказались в небольшом помещении, где их остановили стражники и тщательно обыскали на предмет скрытого ношения оружия. Мужчина в магической мантии, стоявший там же, внимательно осмотрел их, определяя, по-видимому, не являются ли они магами, а затем настал черед самой необычной проверки. Один из стражников взял в руку гладкий шар, размером с яблоко, мерно светящийся слабым голубым светом и стал водить им вокруг гостей.

На немой вопрос в глазах Иована, Федор пояснил по рейхски:

— Это элирий. Они определяют нет ли на нас зачарованных вещей. Обычная брошь или даже булавка может превратиться в грозное оружие, побывав в руках опытного рунера, умеющего зачаровывать предметы.

Вокруг Иована шаром водили особенно долго и наконец задали ему вопрос на ассийском:

— Вы есть шаман или бывать в местах сильных ритуалов?

— В местах ритуалов, — честно ответил мужчина. — Чуть меньше двух недель назад.

— На вас очень сильная мистикал энтропи. Это не есть опасно, но вы показаться потом вашим рунерам, они будут помогать.

— О чем это они? — удивился мужчина.

— Не знаю, но главное, что нас пропустят, — сухо ответил посол и они двинулись дальше через длинный коридор.

Вскоре они оказались в небольшом светлом помещении с горящим камином, креслами и широким столом. Иован уже было решил, что общение с ярлом состоится здесь, однако Федор пояснил:

— Как только нас вызовут, отправлюсь сначала я один и обсужу с ярлом некоторые второстепенные вопросы. В это время вашего участия не потребуется, но, когда мы перейдем к обсуждению гуманитарной помощи Молодичу пригласят и вас. Райль, хочу обратить твое внимание, что, несмотря на информацию от шамана, у нас нет к тебе полного доверия. Если ты попытаешься говорить что-то от лица Ассии противоречащее моим словам, я вынужден буду попросить стражу сопроводить тебя до комнаты отдыха. Но независимо от этого, после встречи тебе придется задержаться в посольстве, так как ты узнаешь много закрытой информации.

— Я понимаю, — кивнул парень.

— Хорошо. К сожалению, церемониймейстер с вами не проработает. Считается, что посол с провожатыми все знает и так, но ситуация у нас особая. Поэтому запомните простые правила: голос не повышать, из-за стола не вставать, когда говорит любая сторона, то есть я или ярл, не перебивать. В общем берите пример с меня, остальные мелкие огрехи в этикете вам простят.

Вскоре двери распахнулись, и высокий худощавый мужчина в строгом серо-голубом кунтуше объявил о начале церемонии приема. Федор тут же подобрался, кивнул своим спутникам и отправился на встречу.

Райль тем временем принялся вертеть корпусом и головой, разминая шею.

— Что ты делаешь? — с подозрением спросил Иован и парень серьезно ответил.

— Пытаюсь вытащить вас из задницы, — с этими словами он вынул изо рта флакончик с мертвой настойкой и спросил: — Это ведь что-то типа лекарства? Как она действует?

— Откуда она у тебя? — нахмурился ассиец.

— Взял из твоих вещей, оставшихся в экипаже, откуда же еще.

— Райль, если ты прямо сейчас не объяснишь…

— Иован, я был одним из тех, кто помог Рейху научиться подчинять одержимых, — не дал договорить ему Райль и принялся разминать плечи. — Тогда я еще толком не понимал, какое дерьмо мы выпускаем в мир. Но теперь, если вас порвут, остановить это будет некому. На корабле ты спрашивал меня про доказательство ярлу, так вот у меня его нет, так что придется блефовать до последнего. Ты отлично понимаешь, что гуманитарная помощь вашему городу ничего не изменит, и ты обещал подыграть мне, так давай попробуем подцепить ярла на слабость. Слышал я, что англосийцы очень уж кичатся своей доблестью и мужеством.

Иован тяжело вздохнул и ответил:

— Мертвая настойка — это не лекарство, а боевое зелье. Она полностью блокирует болевые ощущения на несколько минут. Потом правда сильный откат, вплоть до временной слепоты.

— И насколько блокирует? — уточнил Райль.

— Минут на тридцать-сорок. Зависит от массы тела.

— То, что надо, — кивнул парень и, откупорив крышку, выпил все содержимое флакончика.

Сразу за этим открылись двери и на пороге снова возник мужчина в серо-голубом кунтуше, пригласив проследовать на прием.

Встреча проходила в большом зале, все из того же темно-серого камня, что и фасад дворца. По стенам высились широкие квадратные колонны с руническими узорами, а возле одной из стен располагался массивный каменный трон, украшенный голубыми и алыми тканевыми полотнами с золотой оторочкой. На троне сидел статный бородатый мужчина в богато украшенном меховом наряде со множеством золотых украшений.

Слева и справа от трона стояли двойки людей, ближние были облачены в изящные магические мантии с широкими поясами, а дальние носили тяжелые пластинчатые доспехи.

В паре метров от трона находился длинный стол, уставленный едой и кувшинами с вином, за которым и сидел сейчас Федор.

Мужчина в серо-голубом кунтуше указал Иовану и Райлю на их места слева от посла, они расположились и услышали, как Федор представил их по англосийски. Ярл лишь кивнул и сделал повелительный жест рукой.

— Благодарю Вас великий ярл Бергара Торн Виаго, за готовность вести диалог на рейхском, — сказал Федор. — Чтобы оба моих спутника могли свободно понимать, о чем идет речь.

— Ерунда, — бросил ярл. — Рейх наш старый военный и экономический партнер, его язык для нас близок, как и свой собственный. Говори, чего хочет получить от нас ваш хан.

— Великий ярл Торн Виаго, мы ведем войну, в результате которой наш город Молодич оказался в блокаде. У нас нет возможности доставить в него продовольствие и военные припасы. В связи с этим хан желает воспользоваться вашей помощью в этом вопросе.

— Насколько я помню, посол, вопросы военного и экономического сотрудничества мы подробно обсуждали на прошлой встрече, где вы ясно дали понять, что хан ставит секреты ваших алхимиков значительно выше жизней своих людей. Если эта категоричная позиция изменилась, то мы сможем о чем-то, договориться. Если же нет, то не занимайте больше моего времени.

— Мы готовы поделиться секретом создания панациновой мази и бодрой настойки и будем признательны, если вы, помимо прочего, привезете нашим людям эти зелья, созданные у вас, в осажденный город.

— Вот это уже что-то, — кивнул ярл. — И все же недостаточно. Помощь вам может настроить против нас Рейх. Ваш северный флот разбит и если мы столкнется с одержимыми, то можем понести серьезные потери. Добавьте к прочему секрет создания гремучей смеси, и мы договоримся.

— Боюсь на это решение у меня нет достаточных полномочий, великий ярл.

— Ну так получите их, — усмехнулся Торн Виаго. — Благо ваши шаманы умеют общаться мыслями. Сколько вам нужно времени?

— Федор, — вмешался Иован. — Думаю нам пора сказать о важном козыре в наших руках.

Посол едва заметно поморщился, но все же кивнул.

— Да, действительно. Великий ярл Торн Виаго, в Ассии решается вопрос о возрождении ордена антимов, прямо сейчас рядом со мной один из учеников этого ордена, — он указал в сторону Райля. — Мы планируем использовать их силы как один из ответов на управляемых одержимых. И готовы в будущем предлагать вам…

— И хотим, чтобы вы вмешалась в войну! — прервал его Райль. — В этом и только в этом случае вы сможете рассчитывать на помощь ордена в будущем.

Федор сдвинул брови и уже набрал было воздуха в грудь, чтобы попросить охрану вывести Райля, но Иован крепко сжал ему руку и тихо процедил сквозь зубы:

— Пускай договорит.

— О какой помощи может идти речь? — усмехнулся ярл. — Восстанавливать ваш орден нужно было задолго до войны. Готовить воинов, учиться применять их в бою против одержимых. У вас нет на это ни времени, ни сил. Вы ведь и сами понимаете, что весной Рейх продолжит наступление.

— Это не так, великий ярл, — ответил Райль и поднялся из-за стола, грубо нарушая церемонию переговоров. — Я знаю, что великие англосийские воины любили раньше решать свои споры в битвах. Сейчас эта славная традиция уступила место чесанию языком, но я бы хотел показать вам, чего стоит даже ученик ордена, прошедший короткую подготовку у опытного антима. Поставьте против меня любого своего мага, и я готов сразиться с ним насмерть, если это убедит вас оказать Ханству военную помощь.

Ярл презрительно скривился, однако молчал, не спеша с ответом и разглядывая Райля.

В это время маг, стоявший по левую руку от него, приблизился к трону и стал что-то шептать своему господину.

Выслушав его, Торн Виаго ухмыльнулся и кивнул.

— Что ж, самоуверенность порой есть следствие безрассудства и глупости. Но я не откажу себе в такой неожиданной потехе. Против тебя, ученик, встанет мастер магии по имени Норас. Однако, как я слышал, антимы умеют использовать силу магов против них самих, так что оружия ты не получишь.

На лице Райля не дрогнул ни один мускул, он лишь кивнул и вышел из-за стола, отойдя в свободную часть зала. Маг, названный Норасом, не спеша последовал его примеру и остановился напротив рейховца метрах в четырех.

— Дай фору, ученику, — произнес Иован, обращаясь к магу. — Назови своего демона!

— Игнис! — произнес, осклабившись, Норас и тут же вскинул руку, выбрасывая перед собой веер огненных искр.

— Начали! — крикнул ярл после этого и засмеялся.

Заклинание не навредило Райлю, однако, заставило его отскочить назад. Норас же, тем временем, одними губами прошептал слова нового заклятья, его указательный палец сверкнул яркой вспышкой, и он принялся чертить им на полу широкий полукруг.

Рейховец кинулся было к нему, однако очерченная область полыхнула огнем, и воин остановился. В руках мага стала формироваться плеть инферно, но Райль не стал дожидаться удара или пытаться поднырнуть под заклинание, как он проделывал это на корабле. Вместо этого он рванулся в сторону стола, так что Федор и Иован оказались точно за его спиной.

— А кем ты собираешься прикрываться в реальном бою?! — воскликнул маг. — Собственными детьми?

Райль что-то коротко ответил ему на англосийском, но из всей фразы Иован понял только слово «матерью». Норас, однако, явно все разобрал отчетливо, потому как скривился от злости и замахнулся плетью.

Рейховец схватил со стола серебряный поднос и со всей силы швырнул его в сторону мага. Плеть устремилась вперед и, скользнув по подносу, тут же опутала его, превращая в яркие брызги расплавленного серебра.

Маг уже читал новое заклинание, тогда как в руках Райля оказался кувшин с вином, и он запустил его вслед за подносом, а затем ушел перекатом в сторону. Долетев до огненной границы кувшин полыхнул и взорвался на мелкие осколки, а его содержимое обратилось в раскаленный пар, и маг заорал от боли, отскакивая в сторону. Видимо догадавшись, что победа может оказаться не такой уж и простой, Норас настроился серьезно и начал то и дело применять одно простое, но действенное заклинание — в сторону Райля полетели один за другим огненные дротики, однако воин уже был на достаточном расстоянии и каждый раз успевал увернуться.

— Моя сфера даже не на половине заряда! — с усмешкой выкрикнул маг. — Продолжать я могу еще долго. Сколько ты собираешься бегать от смерти?

Райль стоял возле каменной колонны и часто дышал, однако, как показалось Иовану, вовсе не пытаясь восстановить дыхание, а словно бы готовился к чему-то. Вот рейховец медленно развел руки в стороны и широко улыбнулся. В ладони мага снова появился огненный дротик, он прицелился и запустил заклинание вперед.

Раскаленный до бела штырь буквально пригвоздил мужчину к колонне, вонзившись ему в правое плечо и Райль шумно выдохнул, ударившись спиной о камень. Пламя прожигало плоть, постепенно распространяясь во все стороны от раны, обугливая ткани и кости.

— Довольны? — воскликнул Норас, обернувшись в сторону застывших в оцепенении Иована и Федора. Маг низко поклонился ярлу, довольный своей победой, однако за его спиной, пораженный заклинанием мужчина оттолкнулся руками от колонны и прямо с огненным дротиком, все еще горящим в его теле, рванулся в сторону противника.

То ли услышав топот ног, то ли решив убедиться в своей победе, Норас повернул голову и его глаза распахнулись в изумлении. Между ними все еще стоял барьер огня, однако, Райль, ухватился левой рукой за правую, висящую теперь безжизненной плетью на горящем теле, и сунул ее в огонь. Рука тут же полыхнула, превращаясь в черную культю до самого локтя, однако барьер дрогнул и погас, израсходовав остатки вложенной в него силы.

Все еще не веря своим глазам Норас пятился назад, нашептывая какое-то заклинание, но удар в челюсть сбил его, после чего Райль прыгнул и навалился на мага всем телом, роняя того на пол. Затем он схватил противника за волосы и с размаху насадил его глазницей на уже догорающий дротик. Тело мага конвульсивно задергалось, но продолжалось это лишь пару секунд. Затем он обмяк, а Райль, откатился в сторону и зажмурился.

Иован слышал его свистящее дыхание, похоже было, что рейховец уже полностью лишился одного легкого и лишь каким-то чудом мог еще дышать.

Со стороны трона, тем временем, раздались тихие аплодисменты.

— Браво! Браво, ученик антима. Вот уж не ожидал я, что развязка окажется такой, — ярл стоял возле своего трона и улыбался, однако взгляд его оставался мрачен. — Но увы, посол, весь этот спектакль абсолютно ничего не меняет. Решение Нордики останется прежним. До тех пор, пока мы не увидим ваш орден в действии против сил Рейха мы не станем ввязываться в войну. Что же до помощи городу, я жду рецепт гремучей смеси и никак иначе.

Дорога до посольства казалась Иовану вечностью. Райль задыхался, то и дело теряя сознание и вновь вскидывая голову, пытаясь понять, что к чему. Помимо полученных ран в крови мужчины теперь находилась масса всякой дряни из-за сожженных тканей и от этого сердце воина могло прекратить биться в любой момент.

Наконец экипаж остановился, и Федор вылетел из него стрелой, буквально врываясь в двери посольства.

Иован вместе с возницей взвалили на себя тело воина и поволокли его ко входу. Рейховец тем временем лишь слабо постанывал и пытался втянуть воздух ртом. Наконец в дверях показалась фигура человека в зеленой магической мантии и заклинание «восстановление плоти» в виде белесого извивающегося щупальца коснулось Райля.

— Не отпускайте, держите так! — крикнул маг Вульда на чистом ассийском, растопырив пальцы рук. Райль тут же застонал и задергался, а маг, не прекращая колдовать, сказал: — Пусть терпит, будет очень больно! Работаю грубо, но надо чтобы он просто сумел выжить к тому моменту как заполнится моя сфера.

Так они и стояли на холодной улице, возле здания посольства, пока маг наконец не вскинул руки и не сообщил, о том, что дальше колдовать уже нельзя, потому как иначе он рискует сорваться в одержимость. Тело Райля к этому моменту все еще хранило на себе следы страшных ожогов, однако за бурыми рубцами и темными пятнами виднелась живая плоть.

— Смогу прийти послезавтра, — сообщил маг. — Заряд к тому моменту спадет совсем немного, но, если состояние раненного будет плохим, это лучше, чем ждать пока я восстановлюсь полностью.

Федор велел уложить Райля в одной из гостевых комнат на втором этаже и парнем занялись уже обычные лекари, не имеющие магических способностей. Они оценили состояние пациента как относительно стабильное и помимо панациновой мази и алоэвой настойки велели «принимать» три извечных лучших лекарства при любом недуге: покой, хорошее питание и свежий воздух.

Убедившись, что жизни гостя ничего не угрожает, посол позвал за собой Иована и они вошли в комнату, в которой, судя по всему, жил сам Федор. Внешне она ничем особенным не отличалась от той в которой остался Райль, разве что на спинке стула висела одежда, а на столе находился ворох раскрытых писем и стоял бокал недопитого вина.

— Вот ведь, чертов индюк! — вдруг выругался Федор, сбрасывая с себя маску невозмутимого дипломата. — Проклятый осел! Он хоть представляет, во сколько нам обошелся один визит мага Вульда с полным заполнением сферы оного?! — посол открыл шкафчик, возле окна и достал оттуда бутылку вина. Откупорив ее зубами, выплюнул пробку в сторону камина. Не попал, но лишь махнул рукой.

Поискав бокалы, он достал чистый для Иована из того же шкафчика, а тот, что находился на столе, опорожнил, попросту выплеснув его содержимое в окно.

— Самодовольный наглец! — продолжал возмущаться Федор и Иован осторожно заметил:

— Слушай, он ведь хотел всем нам помочь.

Однако посол нахмурился, а затем, наконец, улыбнулся.

— Святой круг, Иован, да я же не о Райле, а о проклятом ярле, — он залпом осушил свой бокал. — Так себя не ведут! Он же фактически дал слово, а потом сам его и нарушил. Хотя Райль, конечно, тоже молодец, я предупреждал его, чтобы он не вмешивался, но нет, решил поиграть в героя. И где результат? Чуть сам не погиб и никакого толку.

Иован вздохнул и отпил из своего бокала. Вино оказалось хорошим, с нотками малины и ежевики. Мужчина взглянул на бутылку и посол, поймав его взгляд, сказал:

— Ланкарское. В районе Люви мои любимые виноделы, но из-за войны его теперь будет не достать. Благо есть запасы, — он покивал каким-то собственным мыслям и добавил. — Прости, что я так сорвался, все-таки я не воин. Не привык к подобному.

— Лучше и не привыкать, — улыбнулся Иован. — Кстати, Федор, у меня ведь еще одна новость, можно сказать даже главная, из-за которой я сюда и прибыл.

— О чем речь? — с интересом спросил посол, подливая себе вина.

— Я стал носителем пророчества. Но, в силу обстоятельств запомнил из него не все.

— Да, в мире его многие услышали, чуть больше месяца назад, — кивнул Федор. — Какие части тебе явились?

— Молот упал на цветок, чтобы заглотить звезды. Паук близко к огненной гусенице, но она сможет освободиться из кокона если призовет какую-то пустоту. Человек из снега и стали превратит гусеницу в бабочку, если найдет ее в почерневшем городе.

— Любопытно, — ответил посол, задумчиво глядя в окно. — Ту часть, что про человека из снега и стали я слышу впервые. А все остальное уже известно и даже чуть больше.

— Есть вероятность, что человек из снега и стали это я. И я догадываюсь, где находится почерневший город. Это Фремьен в Ланкарии. Рейх сжег его до основания, чтобы наплодить новых одержимых. Полагаю мне нужно отправиться туда.

Федор усмехнулся и, чуть помолчав, нехотя ответил:

— Иован, ты же все-таки военный человек и должен понимать, что решения о том куда и зачем тебе отправляться принимать не мне, а нашему командованию. Но даже если бы дело было только в этом… — он с сожалением посмотрел на мужчину и добавил: — Ты ведь теперь знаешь очень многое о деталях наших переговоров с Нордикой. Тебе нельзя попадать на вражескую территорию по очевидным причинам. Так что до тех пор, пока мы не решим вопрос о гуманитарной помощи Молодичу, придется остаться здесь.

Глава 10

— «Тараном» называется такое движение лингама, когда он входит в йони короткими, сильными толчками. Это происходит, когда йони очень узка или женщина не сумела привести себя в готовность к любовному соитию и пустить любовный сок.

Лани поморщилась, отшвырнула книгу в сторону и упала головой на подушку.

— Тьфу. Да чтоб вас всех демоны так трахали… пока вы не успели пустить любовный сок.

Полежав немного, девушка поднялась и подошла к окну.

В кронах пышных декоративных вязов играл молодой листвой теплый ветерок, а на земле уже вовсю тянулась к солнцу свежая трава. Кованый забор из темного металла за всем этим не просматривался, однако Лани помнила, насколько он соблазнительно близок.

Каждый день, после того как Инс исчез вместе с письмом, она сидела у окна и смотрела на дорогу ведущую в поместье, все ожидая, что на ней появится Эш и, стремительно размахивая сокрытым мечом, освободит ее из этого места.

— Пламенная гусеница выжрет кокон, призвав пустоту ушедших в забвение, — прошептала Лани самой себе, глядя на пыльную дорогу. — Неужели это и правда про меня? Чем это я заслужила?

Дать ей ответ было некому, но девушке подумалось, что, если верить пророчеству, то кокон выжирать каким-то образом предстояло ей самой.

Вот только как?

Любые попытки покинуть дом, несомненно, будут замечены, пресечены и за них придется жестоко поплатиться. Лани догадывалась, что за ней не могли наблюдать лишь в те моменты, когда она общалась с духом, но несмотря на все ее попытки с ним связаться, Инс не появлялся.

Заученные едва ли ни наизусть книги о том, как доставлять мужчинам удовольствие с каждым днем вызывали все большее отвращение, возможно от того, что завтра должен был наступить тот самый день.

Первый день весны и начало практики.

Лани боялась думать о том, что произойдет уже совсем скоро, но с каждой прожитой минутой ей становилось все сложнее прятать от себя самой эти мысли. Она понимала, что обещанная Лаурфом часть обучения станет последней каплей. Ей придется принять свое рабское положение, сделаться навсегда иной или она просто сойдет с ума. Впрочем, Лани не видела в этом для себя особой разницы и в очередной раз посмотрев на пустую дорогу, закусила губу от досады.

Она чувствовала, что Эш не успеет. А может и вовсе не сумеет до нее добраться, если он действительно в тюрьме.

Где-то внизу хлопнула тяжелая дубовая дверь и вскоре на дорожке ведущей к воротам девушка увидела Лаурфа в сопровождении двух охранников, что несли в руках вещи хозяина. Высший маг покидал свое поместье крайне редко, и на памяти Лани это был всего лишь четвертый случай, когда она заметила отбытие куратора.

— А может мне и правда проще сгнить в его лапах? — сказала себе девушка, но отчего-то вспомнила Софи и последние слова, что она от нее услышала.

— Неужели ты была права и у хороших людей в нашем мире нет будущего? Впрочем, ты бы не хотела, чтобы я уходила за тобой, ты ведь сказала это от обиды, от боли, которую не сумела вынести. К сожалению, я не знаю, чего бы ты хотела на самом деле, Софи, ты ведь так и осталась для меня загадкой, — Лани до боли сжала кулаки, вспомнив подругу, вернее уже ее тело в обеденном зале и то, как Лаурф объяснял ученицам, что у них нет выхода. — Но зато я знаю, чего хочу я. Знаю, чего заслуживает весь этот дом. Он научил меня ненавидеть и когда-нибудь я покажу ему то насколько хорошо порой усваиваю уроки.

Она вдруг отчетливо поняла, что сделает и от этого на душе наступила удивительная легкость, не смотря на всю авантюрность и незамысловатость ее плана.

Самым сложным оказалось дождаться ночи, ведя себя как обычно. Лани листала книги, по большей части рассматривая в них картинки. Теперь, когда она была уверена, что ее уже не заставят повторять изображенные на них сцены секса, многие ей даже нравились. Привычно взбив подушки и встряхнув покрывало, девушка улеглась в постель пораньше. Она не собиралась спать и стала думать обо всем подряд. Особенно интересными оказались мысли о таинственном мужчине, что сумел вызвать ее из сна, а потом отчего-то хранил о ней так долго воспоминания. Думала она и о Райле, представляя как он до сих пор живет в доме охотника, а также о брате, которого не видела уже так давно. Лани ни раз ругала себя, за то, что не спросила о нем у Инса, и решила сделать это при первой же возможности, пусть даже ответ и окажется печальным.

Наконец, когда за окном уже наступила темная ночь, почти непроглядная из-за низких дождевых облаков, Лани поднялась с кровати и принялась делать трос из связанных платьев и покрывала. Свое любимое красное платье из тонкого шелка, с открытой до поясницы спиной, девушка надела на себя, не задумываясь над тем насколько это будет практично и по погоде.

Когда трос оказался достаточно длинным она привязала один его конец за ножку кровати, а второй спустила из окна. Затем Лани взяла самую толстую книгу, это оказалась «Теория и практика телесных ласк» и с размаху запустила ее в зеркало будуара.

Раздался громкий звон, осколки полетели во все стороны, однако девушка не спешила. Она спокойно выбрала самый длинный и острый осколок, зажала его во рту, чтобы не повредить руки и стала спускаться по тросу из окна.

Лани даже саму немного пугало то, с каким ледяным спокойствием она все делает, однако в голове тут же всплывали слова пророчества — пламенная гусеница сгниет заживо в его лапах или выжрет кокон.

Она не собиралась гнить, а раз уж все способы бегства казались одинаково провальными, то почему бы не выбрать первый попавшийся и не отдаться на волю судьбы? К тому же, чтобы ни случилось, возвращаться в поместье живой девушка уже не собиралась.

Под ее ногами появилась твердая поверхность. Лани встала на землю и зажав в руке осколок зеркала отправилась сквозь сад к ограде. Спустя минуту кованое железо уже являлось последней преградой на пути к свободе. Она протянула руку и тут же отдернула ее, почувствовав резкую боль. Ограда была зачарована.

Это показалось логичным и очевидным, в конце концов Лаурф обязан был предусмотреть такой банальный вариант как попытка ночного бегства учениц.

Лани поразмыслила над тем, что делать дальше, но так ничего и не придумав, отправилась обратно к дому. Раз единственным выходом из поместья оставались ворота, стало быть, воспользоваться предстояло именно ими.

Однако, на середине пути ее встретил взволнованный охранник, бредущий сквозь сад с масляной лампой в руках.

— Вот ты где, сука! Сбежать удумала?! — зло рявкнул он и осклабился.

Девушка поднесла осколок зеркала к своему горлу, держа его обеими руками и ответила:

— Если ты попытаешься меня остановить, я себя убью. Я слишком ценна чтобы ты рисковал, но и отпустить меня ты боишься, потому что ты здесь точно такой же раб, как и я. Просто с другими функциями, — она замолчала, глядя на то, как у охранника отвисла от удивления челюсть. — Так что же ты будешь делать?

— Ты себя не убьешь! Кишка тонка, — фыркнул охранник, на что Лани лишь пожала плечами и замахнулась осколком.

— Стоять! — раздался властный голос Зенары, от чего Лани инстинктивно вздрогнула. Она опустила свое орудие, но не потому, что испугалась. Странное ледяное равнодушие снова захлестнуло ее без остатка.

— Что здесь происходит? Почему ты не волочешь ее обратно в дом? — раздраженно бросила колдунья, подходя ближе.

— Дык у нее это, — неуклюже оправдывался охранник. — Зеркало вон с собой.

— Сколько раз вам идиотам повторять? — брезгливо поморщилась Зенара. — На этом этапе самоубийств уже не бывает. Только попытки побега. Ступай обратно на пост, я зачарую ее, и она сама вприпрыжку отправится туда куда ей велено.

— Слушаюсь! — ответил охранник и поплелся в сторону ворот.

— Ну что же ты львенок, — ехидно усмехнулась Зенара, обратившись наконец к Лани. — Испугалась скорой случки? Ничего, это бывает. Но в наказание, твой первый день практических занятий будет особенно долгим и утомительным.

— Я никуда не пойду.

— О, еще как пойдешь. Контроль разума такая мерзкая вещь, ты даже не представляешь. Спроси хотя бы у своей подружки, Софи. С ней вышла удивительная неприятность, ты не знала? Представляешь, ее будущий хозяин оказался чем-то неугоден Рейху и его казнили. А ведь вы очень штучные заказы, индивидуальные. Мы с Лаурфом не знали, что делать, но эта дурочка сама полезла в петлю. Дом предупредил нас об этом, и мы решили, что проблема вот-вот исчезнет сама собой, однако внезапно она передумала. Я пошла к ней, чтобы разобраться в причинах столь возмутительной непоследовательности и застала ее возле твоей двери. Похоже она хотела извиниться за ту истерику, что закатила тебе до этого. Увы, она не успела совсем чуть-чуть. Я отправила в нее контроль разума и заставила шагнуть из окна. Сейчас и ты испытаешь это на себе, вот только жизнь тебе предстоит еще очень долгая.

Зенара шевельнула губами произнося заклинание и вскинула руку. Лани зажмурилась, однако ничего не произошло. Тогда колдунья раздраженно проговорила слова заклинания вслух, снова вскинула руку, но и в этот раз эффекта не последовало.

— Да что это за дерьмо!? — испуганно проговорила женщина. — Что с моей мистической сферой?

— Какая странная сегодня ночь, неправда ли? — тихо сказала Лани и, покрепче ухватив осколок зеркала, сделала шаг вперед.

Она шла по узкой дорожке в сторону ворот и вспоминала ту себя, которая еще не так давно отправилась в этот особняк, грезя о таинственном обучении у настоящего высшего мага. Но реальность разрушила фантазии, обернувшись слезами и кровью на серебряной зеркальной глади. Лани не чувствовала себя лучше от того, что труп ненавистной колдуньи остывал в холодной траве и ее беспокоило это отсутствие радости, отвращения или страха. Ей хотелось снова стать той веселой взбалмошной девчонкой, которой просто нравилось жить, которая могла прийти в восторг от вида красивого заката и опечалиться из-за сломанного ногтя.

— Эй, ты куда это?

Рядом с воротами стояли двое охранников.

— Госпожа Зенара велела мне погулять за воротами и вернуться в дом, — ответила девушка, глядя ровно перед собой.

— Она под чарами. Зенара как раз хотела ее околдовать, когда я уходил, — сказал один из охранников и принялся открывать ворота.

— Слушай, а тебе не бывает их жалко? — спросил второй.

— С чего бы это?

— Да так уж измываться, это как-то чересчур.

Лани вышла в открытые ворота и молча пошла вперед, слушая разговор за спиной.

— Покладистее будут!

— Это-то понятно, но не все ж из них заносчивые суки. Хоть вот эту взять или ту светленькую, которая повесилась.

— Да мне на это похеру.

Лани все шла и чувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Толика сострадания легко пробила брешь в ледяном безразличии этой ночи, а значит у нее еще был шанс остаться самой собой.

Она ускорила шаг, понимая, что рано или поздно ее начнут искать. Сперва охрана, а затем, когда в поместье вернется Лаурф, то и он примется дергать за нити своей паутины, чтобы нагнать беглянку. Стало быть, помимо бегства стоило озаботиться защитой, а ее главное оружие хранилось сейчас под прицелом руны Минерталя.

По звукам музыки Лани отыскала небольшую, но, судя по всему, очень популярную таверну в Люви и заглянула внутрь. Бард рвал струны лютни, распевая бодрую песню о свободе, однако его почти никто не слушал. Люди шумели, сидя за столами и разговаривая каждый о своем. На красивую девушку в изящном красном платье, идущую к стойке бармена, с интересом поглядывали, однако никто не спешил с ней знакомиться.

— Здравствуйте, — сказала она протирающему бокалы мужчине. — Скажите, Вы знаете, где живет рунер Готье? У меня к нему дело от высшего мага.

— Здравствуйте, здравствуйте, — покивал мужчина. — Знаю, конечно, тут недалеко. Через четыре дома дальше по улице большое двухэтажное здание с конюшней.

— Спасибо, — ответила она и уже развернулась, чтобы уйти, однако услышала вопрос.

— А подскажите моментик, милая госпожа. По всему городу слухи про ваше поместье ходят, один страшнее другого. Можете ли прояснить, что там на самом деле творится? Развеять их правдой, так сказать.

Лани посмотрела ему прямо в глаза и сухо произнесла:

— Правда куда страшнее чем все эти слухи. Но вам ее лучше не знать.

Она вышла из таверны и вскоре отыскала дом рунера. На стук в дверь дольше минуты никто не открывал, так что девушка уже стала подумывать о том, чтобы оставить затею с его посещением.

Наконец, лязгнул засов и на пороге возник заспанный старик. После первого же взгляда на Лани его глаза в изумлении распахнулись, и он попятился назад.

— Ты чего здесь ночью делаешь?! Иди скорее обратно, пока тебя не хватились! — запричитал Готье. — Тебя ведь накажут, глупая!

Девушка вошла в дом и прикрыла за собой дверь.

— Снимите с меня руну Минерталя. Я должна суметь защититься.

— Да ты что?! Да как же так? — рунер схватился за голову. — Они же придут ко мне, обязательно теперь придут.

— Как снять руну Минерталя? — спокойно повторила Лани.

Готье наконец взял себя в руки и сказал:

— Подожди. Какая ситуация в поместье? Тебя уже ищут?

— Лаурф куда-то отбыл вечером, Зенара мертва, но охрана скорее всего уже в курсе моей пропажи.

— Так-так-так-так-так, — зашептал старик. — Самостоятельно они ничего толком не сделают, побоятся оставлять остальных учениц без присмотра. Значит фора у тебя есть, это хорошо. По поводу руны — полноценную снять никак нельзя, вернее никак, чтобы маг остался жив. С твоей это можно, ну нужна высокая концентрация силы рядом. Слышала про эффект мистической энтропии? Впрочем, не важно. Нужно очень много силы вокруг, я даже не знаю где такую отыскать. Академии магов вариант плохой, там много рунеров, они используют ее, чтобы зачаровывать предметы. Так что придется найти место очень мощного… — он прервался и поднял кверху указательный палец. — Например Фремьен! Там ведь проводили серию сильнейших ритуалов, чтобы создать одержимых, да это может быть хорошим вариантом.

— Так что мне нужно будет сделать?

— Известно, что, — хмыкнул старик. — Попытаться использовать любое заклинание. Чем слабее, тем лучше. Руна сработает, но если вокруг окажется больше рассеянной силы, чем та, которую ты возьмешь от демона, то руна… ну как бы сдетонирует не в тебя, а наружу. Будет больно, но не смертельно.

— Ясно. Я попытаюсь, — кивнула Лани и уже собралась было уходить, однако Готье ее остановил:

— Да куда ж ты пойдешь-то среди ночи? Одна, в таком виде, без еды и денег! Прошу, подожди, я сейчас растолкаю своего слугу, велю ему отвезти тебя до Фремьена и дам вам припасов в дорогу. Я понимаю, милая моя, что это не сойдет и за крохи извинений за то, в чем я невольно становлюсь соучастником долгое время, ставя на вас руны. Однако, это большее из того, что я могу для тебя сделать.

— Спасибо, Готье. Я этого не забуду, — ответила Лани и все же нашла в себе силы улыбнуться.

Глава 11

За небольшим столиком в углу главного зала посольства сидели четверо мужчин и играли в карты. С улицы доносилось щебетание птиц, а из приоткрытого окна тянул свежий, но уже совсем не морозный ветерок, принося с собой запахи моря.

— Хожу духами, — сказал дородный косматый мужчина с черными и белыми тканевыми ленточками в волосах. Его звали Салават, и он являлся шаманом при посольстве Ассии в Нордике.

— Салават, духи ангелов не бьют, — с улыбкой сообщил ему Райль, отпивая вина из бокала. Рейховец почти уже восстановил здоровье за несколько месяцев проведенных в посольстве. Он больше не испытывал проблем с дыханием, в чем видел достижение не опытных лекарей, а отменного Ланкарского вина. Правая рука, однако, пока еще слушалась его плохо и заглянувший недавно маг Вульда, решивший безо всякой оплаты просто справиться о состоянии пациента, сообщил, что дело в новых, созданных магией, нервных связях, а также объяснил, что все наладится, главное больше работать этой рукой. С тех пор Иован регулярно подначивал товарища по утрам, нарочито вежливо интересуюсь, следовал ли тот советам врача этой ночью.

— Духи всех бьют, — мрачно ответил шаман, однако карту убрал и почесал затылок.

— В этой игре против ангелов у карты духов должно быть большее значение, — пояснил Федор.

— Ладно, тогда я беру, — ответил Салават, сгребая карты, которыми против него сходили.

Со стороны входа раздался топот детских ног и в помещение вбежала румяная Тата, держа в руках игрушечного белого медведя, с которым она не расставалась, даже ложась спать.

— Добрый день, гутн морген, гут дэй! — скороговоркой выпалила она. — Кто пойдет с нами мяч кидать? Нам одного человека не хватает.

— Райль, не хочешь руку поразрабатывать? — усмехнувшись спросил Иован.

— Нет уж, мне пока карта идет. Лучше ты сходи, ты же у нас меткий стрелок. А то так всю сноровку растеряешь.

— Это верно. Только тебя с собой прихвачу в качестве арбалета. И надо чтоб прицельное кольцо было. Есть у тебя, Райль, прицельное кольцо?

— Да ну вас, — весело ответила девочка, широко улыбнувшись, — Пойду Йозефа на конюшне спрошу, он всегда соглашается.

Как только Тата выбежала, Федор проговорил:

— Еще бы он не соглашался, мяч с ребятней кидать это тебе не лошадиное говно чистить. А потом мне скажет, мол ребенку внимание надобно.

— Да хватит тебе ворчать, — встал Иован на защиту их конюха. — Он ведь прав. А в идеале, конечно, не просто внимание, но еще и мать.

— Переживет, — поморщился шаман. — Я вон из-за войны без отца рос и без матери, чуть ли не в собачьей будке жил, и ничего. А у нее тут все есть и еда, и кровать теплая, и хорошее обращение.

— Кстати о войне, — сказал Федор и сходил против Райля картами людей и демонов. — Духи ничего не видят? Или может от наших какие сообщения? Сегодня ведь первый день весны.

— Ерунда какая-то в медитациях приходит, — пожал плечами Салават. — Чтобы яснее стало надо глубже в первый круг нырять, а у нас на это зелий нет.

— Можно достать на черном рынке, — пожал плечами Райль.

— А жить потом на что будем? — поинтересовался Федор. — Посольская казна меньше чем через год истощится и без денег из дома нас отсюда вышвырнут. Новостей надо ждать, да только чувствую дерьмовые это будут новости. Причем очень скоро.

Иован тяжело вздохнул и решил, что разговор, который уже много раз начинался и заканчивался в этих стенах одним и тем же, развивать не стоит.

— Салават, я все забываю тебя просить, а что такое путь Мунх?

— Это попытка наколотить сосновых шишек стуча по дереву лбом, — туманно ответил шаман, а затем добавил. — Причем стуча не по сосне.

— А конкретнее? — усмехнувшись спросил Райль и отбил все карты, выйдя из раунда первым победителем. — Иован рассказывал, как по нему ходил.

— И как впечатления?

— Дерьмовые, — честно ответил мужчина.

— Вот то-то и оно. Это очень старый комплекс практик камлания, требующий глубокой подготовки в знании ритуалов, большой осторожности и следование какой-то конкретной цели чтобы что-то узнать. Иначе тебя просто убьют.

— Кто?

Шаман вздохнул, глядя как против него сходили картами людей и ангелов и принялся бить их все духами.

— Вот представьте, что у нас на пороге посольства появляется некая потусторонняя сущность и начинает нагло ломиться в дверь, стуча по ней кулаками. А мы при этом легко можем пришибить ее метлой. Вот примерно так тебя и воспринимали духи, а может даже и демоны. Но самое плохое, что, если идти по пути неправильно, можно схлопотать массу неприятных последствий. А про то, что на месте ритуалов образуется временный разрыв между мирами, это я уж и совсем молчу, — он выложил против Федора карты людей и ангелов и продолжил. — Сейчас им уже никто не ходит, разве что отшельники какие. С современными зельями все безопаснее и проще.

— А вот у меня еще вопрос про ритуалы, — задумчиво проговорил Райль. — Если проклятье снять это случаем за ритуал не считается?

— Ритуал ритуалу рознь. Рукопожатие обычное это тоже ритуал, да только толку от него нет. А любой контакт с потусторонним миром уже совсем другое дело. Но и тут опять же, вот если маг без концентрации проклятье наложил простенькое, то оно по-разному снимается без проблем особых.

— А если сам демон наложил?

— Тогда тебе конец.

— Ну, а допустим как-то сняли его все же? — не унимался Райль.

— Если сняли аккуратно, по всем правилам, то, наверно, тоже ничего страшного. А если грубо, сломав, к примеру, цепь событий, которые должны были согласно проклятью произойти, тогда это сильный разрыв границы между мирами должен получиться. Хотя, чтобы проклятье самого демона сняли, примеров я не знаю.

— А я вот кажется знаю, — вздохнул Райль. — Помог я однажды в этом. Хоть и не сам все придумал, но поучаствовал. Так уж вышло потом, что пришлось ночевать мне в том месте, где мы это проделали. Всю ночь кошмары снились, едва глаза смыкал, словно вокруг туман и корявое дерево ко мне сучьями тянется, а я понимаю, что через секунду будут на этих сучьях кишки мои висеть. При том, во всем доме, шорохи, скрипты какие-то. В общем понял я, что делать мне там нечего и свалил. Кое-как удалось в Равене с бенойским торговцем договориться, чтобы подбросил до Нордики, а тут у меня знакомый один серьезные дела делает. Я когда Рейху служил его от смерти спас, хотя легко мог бросить на поле боя, никто бы и не узнал. Вот он меня и связал с нужными людьми, которые помогли до вас добраться. Я-то думал, что ценную информацию вам привезу про одержимых.

— Да, жаль, что все именно так и вышло, — ответил Федор, рассматривая свои карты. — Но хотя бы Иовану с Татой помог.

Внезапно двери посольства с грохотом распахнулись и в зал буквально влетели несколько воинов в серо-голубых гамбезонах, а следом за ними появился никто иной как сам ярл. Он казался взволнованным и запыхавшимся, словно бы очень спешил.

Один из воинов набрал воздуха в грудь и проорал, срывая голос:

— Великий ярл Бергара Торн Виаго, предводитель всех ярлов славного государства Нордика!

— Оставь, — велел ему по рейхски Торн и, отпихнув воина в сторону, сделал шаг вперед, нависая над игровым столом возле оторопевших мужчин.

— Это работа вашего ордена?! Говорите живо, у меня нет времени на церемонии, ко мне уже ломятся из рейхского посольства.

Первым в себя пришел Райль. Он невозмутимо взял в руки карты и, начав тасовать их, спокойно ответил:

— Ну а сами-то как думаете, ярл? Чья еще это может быть работа?

— Как вы это сделали?! Что за высшая магия?! — буквально взревел правитель.

Иован чувствовал, как под столом рейховец аккуратно пинает его сапогом и добавил:

— Простите ярл, но вы ведь сами отказались от помощи нам и нашему ордену. К чему этот разговор?

— Не лови меня на слове! — прорычал мужчина и стукнул кулаком по столу. — Я ждал от вас доказательств, и я их получил. Нордика немедленно вступит в войну на стороне Ассии, ваш орден получит любую поддержку, но мы требуем, чтобы вы впредь предупреждали нас о подобных действиях и согласовывали их с нами! Нордика также желает видеть отделение ордена на своей земле. Это обязательное условие нашей помощи!

— При всем уважении, великий ярл Торн Виаго, — ответил ему Федор, — Но это уже решать не нам, а хану и только после того, как теперь уже вы докажете серьезность своих намерений.

— Да будет так! — кивнул ярл. — Я немедленно созову совет, и мы начнем подготовку флота. Как только вы будете готовы обсуждать детали совместных военных действий, милости прошу во дворец, для вас его двери открыты в любое время. Помните о том, что Нордика желает быть другом и союзником ордену антимов. Да, и конечно же Ассии тоже. Пока мне больше нечего сказать, но за меня в скором времени скажут наши действия.

На этом они попрощались и, почти так же быстро как появился, ярл, в сопровождении солдат, покинул посольство.

В наступившей гробовой тишине первым заговорил шаман:

— Это… это что сейчас было? Я вообще ни черта не понял.

Все устремили взгляды на Райля, но и он казался удивлен не меньше остальных.

— А что вы на меня так смотрите? Я тут торчу вместе с вами который месяц и тоже ничего не знаю. Но глупо ведь было не воспользоваться таким шансом, разве нет?

— Все зависит от того, что именно так впечатлило и даже напугало сурового ярла, — задумчиво ответил Иован. — Но чувствую, что скоро мы это выясним.

Глава 12

Воздух слабо подрагивал будто бы в жаркий день, однако, причина была в ином. Над домом охотника, в котором антим лечился от болезни легких, а затем тренировал Райля и Лани висело нечто невидимое для глаз, но темное и зловещее.

Вилфрид коснулся медальона на шее и сказал:

— Холоден как лед. Либо рядом одержимые, либо…

— Сильный разрыв меж мирами, — мрачно закончил за него Эш.

Весь домик казался сейчас каким-то особенно невзрачным и заброшенным, словно он не видел людей уже не один десяток лет — крыша ввалилась, а доски приобрели серо-зеленый заплесневелый цвет.

Они подошли ближе и Эш заметил мертвую змею возле лестницы веранды. Ее труп еще не разложился и по нему ползали какие-то темные насекомые, стремясь поживиться мясом.

Дверь держалась на одной единственной проржавевшей петле и слабо поскрипывала, хотя никакого ветра не ощущалось.

— Все здесь как будто уже мертво или умирает, — тихо произнес Вилфрид, заходя в дом.

Эш последовал за ним и застал внутри жуткую разруху и запустение. Доски пола угрожающе скрипели, по стенам и потолку висела плотными слоями старая паутина, хотя от самих пауков остались лишь иссохшиеся трупики.

Вилфрид поддел сапогом остатки крысиной тушки и выкинул их за дверь.

— Тварей тянет сюда как магнитом, но здесь же они и находят свою смерть.

Эш кивнул, продолжая осматриваться и заметил на печи надпись, сделанную углем. Текст был на ассийском и по его содержанию, а также множеству ошибок, старик догадался, что автором был Райль.

«Я уйти. Рискнуть. Дом плохо. Деньги там, где ты бить меня палкой. В земля».

Эш достал из зева печи старый уголек и исправил ошибки.

— Это написал тот парень, который здесь оставался? — догадался Вилфрид. — Что там говорится?

— Похоже он решил податься в Ассию, рассказать им про одержимых. Надеюсь, с ним все в порядке, — Эш заглянул в подвал, однако оттуда повеяло таким зловонным смрадом, что он тут же закрыл дверцу люка обратно. — А еще он похоже зарыл деньги Лани недалеко отсюда. Вот за это ему спасибо, только больше мы ничего интересного здесь не найдем. Предлагаю отправиться дальше.

Вилфрид кивнул, однако не спешил выходить.

— Крылья исполнятся ветром, когда непроклятый приоткроет дверь к повелителю воронов, — тихо проговорил священник. — Эш, это должно случиться здесь. Больше негде.

— А что, если имеются в виду крылья тех же воронов? — ответил антим. — Даже если бы я знал как приоткрыть эту чертову дверь, может я сделаю только хуже?

— Давай дождемся ночи и узнаем.

— Да что за тяга у тебя проснулась к экспериментам?! — недовольно воскликнул Эш. — Нам надо спешить, мы не знаем наверняка, то ли это место, не уверены в том, что исполнение пророчества обернется благом! Так и к чему это все?

— А к тому, что завтра первый день весны, Эш. Рейх вот-вот продолжит наступление на востоке. Я был под ударом их одержимых, видел эту потустороннюю мощь. Ассийцы не выстоят, а кроме них сдержать одержимых некому. Рейх уничтожит тысячи их взрослых и детей, создаст новых марионеток и устремит свой взгляд на юг. Но единственное чего Рейх боится, это исполнения не проклятым пророчества. Как может стать еще хуже, чем уже есть?

Антим молчал.

Он понимал, что Вилфрид прав, но новая встреча с Парларием вызывала у него отвратительное чувство беспомощности. Что он скажет и сделает, когда в одиночку встретится с могущественной сущностью из иного мира, одно лишь проклятие которой заставило страдать его долгие годы.

— Что мне делать, Вилфрид?

— А что мы можем, Эш? — вдруг улыбнулся его друг. — Только ждать и молиться святому кругу.

— Я не верю, что он слышит наши молитвы. Ты не хуже меня знаешь, что третий круг не вмешивается в дела людей, давая нам жить собственной жизнью.

— Ты удивляешь меня Эш. Ты ведь антим, кто, по-твоему, даровал тебе твою силу? Уж не демоны ли?

— Может быть и так, да только за свои деяния я давно уже стал противен третьему кругу. Сколько крови на моих руках? Скольких магов убил я, считая, что просто делаю свою работу? Все они постоянно при мне. Мой груз, с которым я однажды отправлюсь в могилу.

— Так и избавься от него, перед встречей с Парларием, — сказал Вилфрид и сел на лавку, отодвигая стол. — Думаю, так будет правильно.

Бывший священник церкви святого круга, бывший сержант храмовник, а ныне беглый преступник и незарегистрированный маг, осторожно снял с пальца золотое кольцо и положил его себе на ладонь.

— У меня нет при себе необходимой церковной атрибутики, Эш, но пусть же это кольцо символизирует святой круг, к которому тебе предстоит обратиться. Я исповедую тебя, и ты очистишь свою душу перед тем, что тебе предстоит сделать.

Старый антим почувствовал, как дрожат его руки, а ноги словно бы налились свинцом. Ему хотелось отказаться, найти отговорку или попросту сбежать, но не говорить о том, что терзало всю жизнь его душу. И все же он сделал шаг вперед, затем еще и еще один, а после упал на колени.

Он смотрел на золотое кольцо в руке друга и отчего-то на его глазах проступили слезы.

Кожаный мешочек выскользнул на пол, Эш высыпал из него ворох безделушек, и быстро отсортировал тех, кто являлся когда-то одержимым, затем и тех, кто напал на антима сам, заставив того защищаться.

Оставшихся было куда больше половины.

— Я… я делал свою работу, — прошептал Эш, беря в руки первый из трофеев — блеклый от времени бронзовый амулет с маленьким изумрудом в центре. — Но то был мой выбор и мое решение. Решение, за которое мне стыдно, — он опустил взгляд на амулет, владелицы которого давно уже не было в живых и продолжил: — Ее звали Нира, она — мой последний заказ на человека. Вернее сказать, последний, из тех, что я принял. Ей было от силы лет девятнадцать. У магов сложно разобрать это внешне, но тогда я успел поговорить с ней…

Эш рассказывал долго, глядя то на безделушки, собранные им с магов, то на кольцо в руках друга. Он просил прощения у тех, кого убил, хоть и знал, что они его не услышат, а Вилфрид задавал ему вопросы. С каждой новой вещью антим чувствовал, как с его души срывается старая заскорузлая шелуха, словно заноза, сидящая так давно, что боль от нее стала восприниматься как сама собой разумеющаяся.

В небе тем временем показались звезды и огромные, от горизонта до горизонта, призрачно-желтые мировые кольца.

Наконец, чувствуя, что совершенно опустошен и обессилен, Эш отложил в сторону маленькую серебряную брошь с красной лилией и сказал:

— Я раскаиваюсь в их смерти и мечтаю отыскать новый путь. Только, что я могу в одиночку? Люди жаждут силы и власти, сами тянутся ко злу, запуская в себя его корни. Как я могу им помочь?

— Этот прекрасный мир, извечно исполнен зла, — прошептал Вилфрид слова завершения исповеди. — Здесь маги черпают силу от договоров демонами. Здесь не стихает рокот войн, не видно им конца. Но даже в самые темные времена, еще остается надежда. Не мне прощать тебя Этторе, называющий себя Эш, однако слова человека, обращенные к самому себе, эхом звучат в круге ангелов.

Антим стоял на краю каменистого острова, к которому со всех сторон подступала темная мутная вода. Остров был совсем небольшим, от силы пятьдесят метров в диаметре, а вокруг держался плотный туман.

Так выглядело царство Парлария в четвертом круге — дом и сама сущность демона.

В самом центре острова, на небольшом пригорке, напоминающем могилу, возвышалось черное смоляное дерево без листьев, корявое и сучковатое, словно бы застывшее во времени. По его ветвям медленно стекала алая кровь и Эш знал, что-то была кровь убиенных ради власти над марионетками демона. Вот только желавшие получить марионеток не ведали, что и сами становятся таковыми, совершая угодное темным силам.

— Как ты нашел дорогу в мое царство, непроклятый?! — оглушительным хором голосов проревел туман.

— Мне подсказали, — тихо ответил Эш.

Среди серых камней под его ногами виднелись пожелтевшие от времени кости, однако теперь антим знал, что большая их часть принадлежит не людям.

— Что тебе здесь надо? — вопрошал туман и в этом голосе Эшу послышался страх. Сам же антим не чувствовал страха, не испытывал ощущения близкой и неотвратимой смерти. Потому как впервые он пришел сюда не один.

— Я собираюсь разрушить твою связь с магами в нашем мире, Парларий, — ответил Эш. — Заключившие с тобой договор более не смогут колдовать, а все твои одержимые погибнут. Ибо крылья уже наполнились ветром. Разве ты не слышишь их шелест?

— Что за чушь ты несешь, непроклятый?! Ты — жратва для моего воронья! Ты не способен, даже на бледную тень подобного!

— Так и есть. Зато я приоткрыл дверь тем, кто способен.

В этот момент тело Эша дрогнуло и обратилось в ослепительно чистый свет, такой какого никогда еще не знало это место. Свет полыхнул расширяясь, и из него одновременно сделали шаг вперед двенадцать миллионов ангелов.

Конец

12.01.2021