Кодекс боя

Глава 4 Свет и Путь

Размежив веки, Сего подумал, что и в самом деле ослеп. Взор полностью застлала белая пелена. В то же время он ощутил на лице знакомое прикосновение тепла, а когда глаза привыкли к темноте, увидел, как нечто расплывчатое приобретает очертания. Спектрал, светящийся комочек, устроился на кончике его носа. И не просто какой-то банальный лоскуток света, а тот самый спектрал из камеры, помогавший ему сохранить рассудок в долгие дни одиночества, огонек, с которым он часами вел безответные разговоры. Непонятно как, но Сего узнал его, как узнают старого друга.

– Ты вернулся, – прошептал он, чтобы не разбудить товарищей, и бросил взгляд на койку Плаксы – малыш спал, с головой укутавшись в одеяло.

Дозер, как обычно, громко храпел.

Огонек замигал и начал удаляться. Сего посмотрел на него, и огонек остановился. Как будто звал куда-то, манил за собой.

Сего опустил ноги на холодный каменный пол, встал и осторожно последовал за плывущим в воздухе мерцающим проводником. Обычно за дверью стоял охранник, но сейчас, что неудивительно, его там не оказалось. Ранее Сего подслушал его разговор с другим охранником, из которого следовало, что он собирается посетить во время ночной смены заведение под названием «Дом куртизанок».

За дверью огонек повернул за угол и поплыл по другому коридору. Этот маршрут Сего знал хорошо, потому что проходил им каждый день в течение последнего месяца. Спектрал вел мальчика в тренировочный двор.

Прежде чем выйти на красную грунтовую площадку, Сего остановился и огляделся, проверяя, нет ли кого поблизости. Огонек поднялся к находящимся на уровне улицы решеткам.

В темноте послышалось фырканье. Присмотревшись, Сего увидел в центре широкого двора одинокую фигуру. Кто-то вел бой с тенью, нанося серию джебов, за которыми следовал удар ногой с разворота. Гибкое тело, быстрые и вместе с тем плавные удары, сливающиеся в непрерывную атаку.

Какой-то мех прогрохотал по улице, на мгновение осветив двор и перечеркнутое шрамом лицо.

Коленки.

Сего, не скрываясь, шагнул вперед, и Коленки остановился.

– А, это ты. Я уж думал, старый охранник решил пораньше вернуться из «Дома куртизанок».

– Все-таки рискованно. – Сего подошел ближе. – Озарк точно накажет, если узнает, что мы приходим сюда в темную смену.

– Верно. Хотя он и так наказывает нас, заставляя делать именно это. – Коленки усмехнулся и нанес еще несколько ударов невидимому противнику. – Задерживает после тренировок, заставляет бегать по кругу, боксировать с тенью.

– Все дело в контроле. Озарку наплевать, совершенствуешься ли ты, помогаешь ли команде или даже ему самому. Он хочет сам принимать решения.

– Тут ты прав, – согласился Коленки. – А теперь, если не возражаешь, я продолжу.

– Зачем тебе это? – спросил Сего. – Озарк и без того вымотал нас за день. Разве ты не устал?

– Да, устал. Но пока вы все спите, я совершенствуюсь. Иду вперед.

– Так сильно хочется поскорее получить патрона? – спросил Сего.

– Плевать мне на патронов.

– Тогда почему?

– Хочу быть сильнее. – Глаза вентурийца блеснули в темноте.

– Чтобы стать рыцарем? Как мечтает Дозер?

– Нет. Я хочу отомстить. Тем, кто сильнее меня. Тем, против кого я был бессилен, когда был маленьким и слабым.

Коленки снова принялся наносить удары, еще сильнее, ожесточеннее, стиснув зубы, как будто дрался с каким-то воображаемым противником. Сего и раньше видел его таким.

– Я понимаю твое желание стать сильнее. Но это может изменить тебя. Что, если ты станешь таким, как Шиар, который всегда выбирает слабых? Ему нужна кровь, нужно ранить противника, добившись этого любой ценой. Но это потому, что он боится. Потому, что он полон ненависти.

Коленки опустил голову, но когда снова посмотрел на Сего, в его глазах не было ни тени смущения.

– Шиар всегда будет здесь самым сильным. Я хотел быть похожим на него. Поэтому и шел за ним.

– А теперь?

– А теперь… – Коленки помолчал. – Может быть, он уже не кажется таким сильным.

Еще один луч света от проезжающего транспортного средства коснулся его лица.

– За то, чтобы стать сильнее и лучше, приходится платить. Ты ведь это знаешь, да?

Коленки сердито посмотрел на Сего:

– Я уже заплатил.

– Понимаю. Нам всем пришлось покинуть дом… то место, которое мы помним. Теперь мы здесь…

– Я заплатил не тем, что оказался в этой вонючей дыре, – перебил Коленки. – Мой дядя выставил меня на продажу, как только я немного окреп. Наверняка потратил биты на эль. Моя цена уже уплачена. Нам – мне и сестренке – приходилось жить под одной крышей с этим чудовищем.

– Сочувствую.

Старый мастер всегда был суров к Сего и заставлял тренироваться до полного изнеможения, но никогда не выходил за рамки.

– Не стоит, – прорычал Коленки, проводя очередную серию джебов. – Когда-нибудь я вернусь туда, откуда родом… в Вентури. И тогда я буду готов. Прошлое дает мне силы.

Сего кивнул и огляделся в поисках огонька, который привел его сюда, во двор. Но маленький спектрал исчез.

– Парни? – Робкий голос донесся из тени у входа во двор.

Неясная фигурка шагнула вперед. Плакса. Выходит, он не спал.

– Что за шутки? – Коленки покачал головой и, прищурившись, посмотрел на Сего. – Ты всех привел сюда?

– Я видел, как Сего встал и вышел, и захотел посмотреть, что он делает. – Плакса опустил глаза.

– Слушай, я просто пошел за… – Сего не договорил, решив не упоминать о странном огоньке, своем неразлучном спутнике. – Просто хотел узнать, куда подевался Коленки.

– А я подумал, что ты покажешь какие-нибудь новые приемы. – Плакса подошел ближе.

На память о последней тренировке у него остался синяк под глазом, вдобавок он слегка прихрамывал.

– Плакса… – Сего хотел сказать парнишке, что ему лучше бы как следует отдохнуть, но не сказал. – А почему мы вообще так тебя зовем? Посмотри, до чего ты дошел. У тебя есть настоящее имя?

Плакса на секунду задумался над вопросом, как будто пытался вспомнить, как его звали до продажи в рабство.

– Это не важно.

– Важно, и мы не хотим… – начал Сего.

Но Плакса вдруг выпрямился и заговорил с непривычной для него уверенностью:

– Это не важно, потому что мое прежнее имя теперь часть моего прошлого. И то, что было в нашем прошлом, то, кем мы были когда-то, может сделать нас сильнее. – Мальчишка посмотрел на вентурийца и гордо вздернул подбородок.

Он слышал разговор.

Сего выдохнул и кивнул. Здесь, в Подземье, где мальчиков продавали, как куски мяса, тому, кто больше заплатит, их прошлое, как казалось порой, не имело ни малейшего значения.

– Похоже, сейчас самое подходящее время узнать о твоих секретных приемчиках. – Коленки кивнул Сего. – Я бы тоже мог найти им применение.

Сего посмотрел на товарищей по несчастью и по Девятой команде. Возможно, здесь, внизу, у него появились новые друзья, помимо светящегося жгутика.

– Да, есть такой прием – спиральный армлок, рычаг локтя, – и я вам его покажу…

Просмотренных в «Талу» боев было столько, что в памяти Мюррея они слились в одну мутную картину: гаснущий спектральный свет, сотни панчей и киков – бесконечный вихрь насилия. Вонь от пота и дыма, неумолчный рев толпы, безликие фигуры, измазанные грязью и кровью, – всем этим Мюррей наелся досыта.

Он уже решил, что в этом году вернется в Верхний мир с пустыми руками. Все лучше, чем снова тащить с собой одного из сломленных жизнью детей. Все лучше, чем растить мальчишек, залечивать их раны, тренировать, давать им надежду – только для того, чтобы потом увидеть, как они снова ломаются в ходе Испытаний.

Командор скаутов хочет, чтобы его миссия провалилась, и он, конечно, будет счастлив, когда Мюррей вернется без юного таланта на буксире. Мюррей легко представлял усмешку на лице Каллена Олбрайта, когда тот будет выговаривать ему за неудачу.

Допив седьмую кружку эля, Мюррей уже собрался уходить, как вдруг увидел знакомое лицо. Он ждал появления слепого мальчика несколько недель, но тот ни разу не вошел в круг.

Бритая голова, стандартные белые штаны на завязках, которые выдают всем членам команды. С парнишкой поработали и признали вполне годным, чтобы назначить ему наставника.

Сначала Мюррей подумал, что перебрал эля: глаза у мальчишки были открыты. Широко распахнутые, они мерцали, словно золотые самородки. Ошибки быть не может – та же расслабленная поза, как будто паренек вышел посидеть за чаем, а не драться за выживание. Он так же слеп, как Мюррей – трезв.

Покачав головой и улыбнувшись, старый скаут направился к краю круга.

На этот раз мальчишке противостоял Н’Джал, один из штатных бойцов Талу. Привезли его с ледяных равнин Миркоса. Особую известность Н’Джалу дала его излюбленная тактика граунд-энд-паунд. Бойцов такого типа Мюррей видывал, а потому знал, что будет дальше: Н’Джал проведет двойной тейкдаун, прижмет противника к полу и прикончит ударами по корпусу и голове. Стиль, что и говорить, эффективный; Мюррей и сам использовал его многажды на своем долгом Пути.

Толпа, собравшаяся ради этого боя, скандировала имя фаворита. Бойцов личной команды Талу знали хорошо, и многие из них в конце концов оказывались в «Лампаи». Большая часть зрителей уже поставили на Н’Джала в надежде на продолжение его победной серии.

Круг ожил, и на табло вверху высветились биометрические данные. Несоответствие параметров бросалось в глаза. В свои четырнадцать лет Н’Джал весил почти двести пятьдесят фунтов. В круг вошел будущий вожак, сущий доминантный самец гориллы, – бугристые плечи, крепкие, покрытые флюкс-чернилами предплечья.

Золотоглазый мальчик сохранял полное спокойствие, он даже не взглянул на своего грозного противника. Мюррей сделал несколько глубоких вздохов. Сам не зная почему, он нервничал. Похоже, из-за мальчишки. А еще Мюррей ощущал бодрящий эффект идущего из круга спектрального света, как будто бороться предстояло ему самому.

Талу сидел возле круга в обитом золотом кресле, и один из приближенных обмахивал его большим листом тевы. Отправляя в рот маленькие сушеные фрукты, босс ничем не выдавал своего интереса к поединку.

После недолгого ожидания Талу небрежно махнул рукой – свет запульсировал, бой начался.

Приняв низкую стойку, Н’Джал решительно двинулся к противнику. Мальчик ждал его, оставаясь на месте, дыша глубоко и ровно, как и в прошлый раз.

Отсутствие видимой агрессии со стороны соперника, похоже, озадачило Н’Джала, и он как будто заколебался. Тем не менее инстинкт взял верх, и фаворит рванулся вперед с явным намерением провести тейкдаун. Мальчишка моментально отвел ноги назад, раздвинув их, чтобы помешать противнику поднырнуть под себя, и навалился ему на плечи. Некоторое время оба передвигались по кругу, демонстрируя этот классический вариант атаки и защиты.

И все же мальчишка был слишком мал, чтобы давить на противника достаточно долго. После очередного рывка Н’Джалу удалось схватить его за колено и повалить на спину.

Злобно ухмыляясь, Н’Джал повел быструю серию ударов в голову. Большую их часть пареньку удалось заблокировать, но один достиг цели и пришелся в переносицу, вызвав сильное кровотечение. Словно ничего не случилось, мальчишка вывернулся из-под противника и, оттолкнувшись от его головы, вскочил на ноги.

Увидев кровь, Н’Джал поспешно устремился в атаку; он отказался от низкой стойки и провел размашистый правый хук. Мальчик уклонился и ответил быстрым кроссом в живот. Н’Джал глухо охнул и снова ломанул вперед. Золотоглазый ушел в сторону и встретил его быстрым панчем по печени, за которым последовал удар пяткой по подъему стопы.

Пританцовывая на подушках стоп, паренек кружил, делал ложные выпады, и золотистые песчинки в его глазах вспыхивали, попадая под свет.

Зарычав от злости и боли и наклонив голову, Н’Джал снова пошел в атаку.

Его противник поднырнул под свингом и сам провел тейкдаун. Обхватив Н’Джала за колени и налегая всем весом, он попытался повалить гривара. Однако силы были неравны. Н’Джал вырвал ногу из захвата и коленом двинул парню в голову. Удар пришелся в висок, и мальчишка упал на землю.

Спеша закончить дело, пока противник оглушен, Н’Джал нанес мощный удар сверху. Выставленная рука была отброшена, и кулак врезался в окровавленное лицо.

Навалившись сверху и выдавливая из мальчишки дыхание, Н’Джал готовил свое фирменное блюдо: выход в фулл-маунт с последующим добиванием противника.

Мюррей знал: это конец. Н’Джал имеет преимущество в весе и занимает доминирующую позицию, а мальчишка слишком легок и неопытен. Вопрос заключается только в одном: с какими потерями выйдет из поединка золотоглазый юнец.

Мюррей знал Талу и других владельцев круга. Эти люди были печально известны тем, что устанавливали опасно высокие биометрические пороги для своего выводка рабов, не заботясь о том, что это может привести к тяжелым травмам или даже смерти.

Н’Джал торжествовал. Усевшись на живот мальчика, он принялся методично обрабатывать его лицо с явным намерением впечатать голову в пол. Противник изо всех сил старался защищаться, отклоняя голову, хватая Н’Джала за руки, вертясь из стороны в сторону.

Несколько скользящих ударов пришлись по щеке, оставляя полосы крови и грязи. Новая кровоточащая рана открылась над бровью. И все же юнец не запаниковал, он продолжал сопротивляться, используя ограниченное пространство, которое у него еще оставалось.

Н’Джал посмотрел на противника, похоже озадаченный тем, что жертва до сих пор не сломалась. Одной рукой он попытался схватить мальчика за горло, чтобы удержать голову, но тот вырвался – еще одна маленькая победа.

Мюррей взглянул на Талу – тот с ухмылкой наблюдал, как его любимчик наносит удар за ударом поверженному бойцу.

Рыча от злости, Н’Джал ударил сбоку локтем – мальчик успел выставить руки. Второй удар локтем, теперь прямой, наткнулся на сложенные чашечкой ладони. Н’Джал прижал запястье противника к земле и снова ткнул локтем в лицо.

Ровно в тот момент, когда локоть упал и центр тяжести Н’Джала сместился вперед, парнишка толкнул бедра вверх, бросив противника головой к земле, и выскользнул из-под его ног. Сделав сальто вперед, он проворно вскочил на ноги. Лицо его заливала кровь – из носа и глубокой раны над бровью.

Мюррей изумленно покачал головой.

Н’Джал тоже поднялся и направился к сопернику. Но плечи его поникли, и дышал он тяжело, в отличие от мальчишки, который, даже залитый кровью, легко передвигался, пританцовывал, делал ложные выпады, прыгал как кошка и при этом держал безопасную дистанцию.

Серия быстрых лоу-киков, пришедшихся по голени, скорее разозлила большого гривара, чем причинила какой-то вред. Перед каждым ударом парнишка бросал взгляд на то место, в которое целился.

Заметив это, Н’Джал усмехнулся. Поймать ногу, свалить противника – и заканчивай бой. Перехватив очередной взгляд, он, упреждая удар, опустил руку. К его удивлению, кик не состоялся, а вот быстрый кросс угодил в глаз. Н’Джал пошатнулся.

Продолжая атаку и не давая ему опомниться, юнец нанес два джеба в лицо. Н’Джал вскинул руки, защищаясь, и получил боковой справа – в печень.

Мюррею не раз приходилось наносить и принимать вот такие же точно нацеленные удары. Секунда-другая задержки, и тебя пронзает сокрушающая боль, за которой тотчас следует отказ тела реагировать на команды мозга.

Как подкошенный Н’Джал рухнул на землю и поджал ноги.

Мальчишка стоял, пошатываясь над поверженным силачом. Земляной пол под ним быстро пропитывался кровью.

Мюррей взглянул на Талу – тот сидел с хмурым, как у моржа, лицом. Того, что получил Н’Джал, было еще недостаточно, чтобы круг признал поединок законченным.

Паренек, похоже, не мог решить, что делать; он просто стоял с отсутствующим выражением на измазанном кровью лице. Большинство гриваров никаких колебаний себе бы не позволили и, невзирая на Кодекс, довели бы дело до конца. Кик в голову – и точка поставлена. «Прислушался к свету» – вот и все стандартное оправдание бесчестного поступка.

Вместо этого мальчишка опустился рядом с противником на грязный пол, обхватил гривара одной рукой, подтянулся к нему и попытался просунуть руку ему под подбородок.

Н’Джал все еще был в сознании, он отбивался из последних сил, защищаясь от удушающего приема север-юг. Однако окровавленное предплечье все же протиснулось под его головой. Уткнувшись плечом в чужую шею, парнишка сдавил ее; закрыв глаза, он напрягал последние силы.

Н’Джал отключился. Свет наверху потускнел, гроздь распалась на шарики, разлетевшиеся во все стороны.

Мюррей перевел дух; он и не заметил, что позабыл дышать в последнюю минуту боя.

Золотоглазый мальчик победил. Победил одного из личных гриваров Талу, стоявшего намного выше по рангу. В круге ничего подобного не случалось. Здесь сильные всегда одолевали слабых.

С той стороны, где сидела команда наставника Озарка, донеслись приветственные крики:

– Сего! Сего!

Как правило, в ходе таких поединков команды болели не за своего.

Победитель, Сего, попытался встать, но колени подогнулись, глаза закатились, и он растянулся рядом со своим потерявшим сознание противником.

Мюррей допил эль и направился в заднюю часть большой усадьбы.

У двери с украшенной узором рамой стояли два наемника-мерка.

– Я к Талу, – рыкнул Мюррей.

Конечно же, его узнали. Тот, что справа, с нескрываемым восхищением уставился на сделанную рыцарскими чернилами флюкс-татуировку в разрезе рукава. Впрочем, он тут же опомнился и недоверчиво спросил:

– Тебе назначено?

– Нет, но он и так меня примет.

– К боссу никого не допускают без… – начал мерк, но Мюррей уже проскочил между обоими с быстротой, удивительной для мужчины его сложения.

Комната, в которую он вошел, была вся завалена плюшевыми подушками и устлана мягкими коврами. В нишах вдоль противоположной стены стояли мраморные статуи. Золоченые торшеры изливали приглушенный свет, падавший и на рябое лицо толстяка за полированным письменным столом.

– Талу, – обратился к нему Мюррей.

Толстяка, похоже, не удивило появление незваного гостя, за которым по пятам следовали два мерка.

– А, Могучий Мюррей Пирсон! Всегда рад тебя видеть. – Складки под подбородком Талу качнулись волнами, тусклые желтые глаза равнодушно уставились на гостя.

– Босс… он… прошел сам… – Один из мерков шагнул к Мюррею с явным намерением схватить, но остановился, наткнувшись на взгляд, не суливший ничего хорошего.

– Оставьте нас. – Талу махнул рукой, и мерки поспешно удалились.

Причмокнув губами, как голодная жаба, Талу снова посмотрел на Мюррея:

– Пришел в мой круг за парой битов? Знаю кое-кого, людей весьма влиятельных, давно ждущих возможности поставить немного на Могучего Мюррея.

– Как бы мне ни хотелось пополнить твою мошну моей кровью, я здесь не для этого.

Талу нахмурился:

– А жаль, жаль. В свое время на тебя было приятно смотреть. – Толстяк развернулся вместе с креслом к статуям и поднялся. – Пожалуй, когда-то ты был так хорош, что мог бы стоять здесь, рядом с другими великими чемпионами Эзо.

Мюррей нахмурился и выдохнул, напоминая себе, зачем он пришел к хозяину круга.

– Я не собираюсь предаваться воспоминаниям. Я здесь в качестве патрона, хочу заключить сделку.

– Знаешь ли ты, почему все эти рыцари стали великими чемпионами? – спросил Талу и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Они шли своим Путем Света. – Он с видимым почтением провел рукой по одной из статуй. – Все в скрипте. Путь, предначертанный каждому из нас. Эти высокородные даймё говорят, что скрипт написали их смотрящие. Согласно Кодексу, они программируют спектралов и определяют наши судьбы, будто высшие боги. Ты веришь в это, Пирсон?

Мюррей открыл было рот, но Талу еще не закончил.

– Взять, к примеру, тех же грантов – сборщиков, строителей, копальщиков, грузчиков. Все они трудятся неустанно, не покладая рук. Большинство грантов верят, что спектральный свет идет от звезд, льется с ночного неба и, подобно ангелам, направляет их по Пути Света. Это безмозглое дурачье не сомневается, что они посланы в мир, чтобы пресмыкаться перед даймё. – Талу усмехнулся. – А гривары… Ну, да что там. Ты сам знаешь, во что верят гривары. Спектралы вышли из глубин земли, их свет рассеял тьму Подземья, разогнал тени над заснеженными вершинами, прорезал джунгли Изумрудных островов, достиг кругов и нашел нас… избранных. Чемпионов, которым надлежит вести за собой остальных. Вся эта чушь из Кодекса о том, что кто-то сражается, чтобы остальным не пришлось этого делать. – Талу картинно закатил глаза, сел и развернул кресло к Мюррею. – Знаю, ты-то умнее обычного мерка. В отличие от тех болванов за дверью, ты – гривар, обучавшийся в Цитадели. Ты общался там, наверху, со всякими умниками. Во что веришь ты?

Мюррей фыркнул:

– Думаю, тебе наплевать на то, во что я верю. Ты просто треплешь языком, прикидывая, как бы вытянуть из меня что-то.

Словно не слыша Мюррея, Талу продолжил монолог:

– Ты спросишь, во что верю я. Мне все равно, откуда пришел свет. Я только верю, что у каждого свой скрипт. Да, я гривар, но я никогда не был настоящим бойцом. Понял это сразу. Мне не нравится, когда меня бьют. Борьба мне нравится как бизнес. Вот такой у меня Путь, Пирсон. Знал бы ты, сколько безработных гриваров, ищущих богатенького патрона, я встретил на моем Пути. Я занимаюсь тем, что свожу их. Знал бы ты, сколько маленьких серых паршивцев я привел сюда. Бродяжек, сбежавших из дома и не имевших ни бита на за душой… Я играю доставшуюся мне роль, указываю им Путь. Большинство из них не пройдут его и даже не выживут, но я даю им шанс проявить себя естественным для них образом, найти свое место в нашем мире.

Мюррей не пытался заговорить, зная, что жаба будет причмокивать, пока не поймает свою муху.

– Я понимаю, что каждый из нас должен сыграть свою роль. Я не создан для круга, но другие, как они выживут без меня? Тебе просто нужно было сыграть свою роль, Пирсон. Ты настоящий рыцарь-гривар, твое предназначение – круг, твое предназначение – Цитадель. И все же… все же ты забыл, как идти своим Путем. Ты забыл, как играть свою роль.

– Я ничего не забыл. Именно поэтому я здесь. Исполнить свою роль. Я скаут, и Цитадель поручила мне приводить наверх тех, у кого есть потенциал, – сказал Мюррей.

Из чаши на столе Талу подцепил комок какой-то клейкой на вид массы, сунул в рот и задвигал челюстями.

– Твоя роль – забрать партию ребятишек, которых мы отобрали для вас, как делаем каждый год. Но, как и в те времена, когда был рыцарем, ты пытаешься свернуть с этого Пути.

– Дети, которых ты отправляешь со мной каждый год, материал не для Цитадели. Ты сам это знаешь. Они и ходить-то не умеют толком, не то что драться. Нам обоим известно, в чем тут дело. Ты отправляешь в Цитадель объедки, а мясо оставляешь себе.

– В проницательности тебе не откажешь. Чего ты от меня хочешь? Чтобы я отправил с тобой моего лучшего гривара? А почему бы не взять десятку лучших? То, о чем ты спрашиваешь, не имеет смысла. Однако у тебя есть возможность запускать руку в казну Цитадели, поэтому ты мог бы получать у меня все самое лучшее.

– Я хочу только одного. Мальчика по имени Сего. Он здесь недавно.

Талу приподнял бровь:

– А, слепой, который вдруг сделался зрячим. Да, сегодняшней победой над Н’Джалом парнишка удивил многих наших патронов.

Мюррей знал, что должен понизить потенциал, который успел разглядеть в Сего.

– Быстрый, сообразительный. Думаю, смогу что-то из него вылепить.

Талу несколько мгновений молчал; взгляд его мутных глаз бесцельно блуждал по комнате.

– Вероятно, ты чувствуешь в нем нечто большее, чем то, что представляется очевидным. Иначе зачем было врываться в мой кабинет? Иначе зачем было сворачивать со своего Пути, а, Пирсон? Возможно, у тебя чутье на таланты. Возможно, ты уже видишь в нем нового Артемиса Халберда.

– Стандартную плату получишь только за Сего, – сказал Мюррей. – Обычно за эту цену я беру дюжину мальчишек.

– Ясно, что ты не имеешь права платить из казны Цитадели сверх этих скудных сумм, иначе купил бы его сразу. Итак, почему мне стоит отдать его тебе? Что дашь взамен, Пирсон?

Мюррей выдохнул. Он знал, что до этого дойдет.

– Я буду драться за него.

Талу перестал жевать, и по его лицу расплылась широкая зубастая улыбка.

Прислушиваясь к плеску накатывающих на берег волн, Сего зарылся руками в черный песок. Крошечные крупинки проскальзывали между пальцами и падали на землю.

Он сидел, скрестив ноги, в полосе прибоя, и легкий ветерок приглаживал волосы на лбу. Ясное голубое небо застыло над ним, и море лежало кладезем сверкающих изумрудов. Сего пытался подстроить дыхание к ритму моря, выдыхая, когда волна разбивалась о берег и вода перетекала через пальцы ног и ласкала икры, и вдыхая, когда она отступала, откатывалась в глубину.

Снова набегала и уходила волна, и снова Сего выравнивал по ней дыхание – как учил старый мастер. Без начала и конца, словно неустанный прибой, говорил он.

У Сего получалось не так хорошо, как у Сайласа. Его старший брат лучше разбирался в наставлениях мастера, в том числе и касающихся ки-дыхания. Сайлас мог часами неподвижно сидеть на берегу и к концу упражнения становился похож на присыпанную песком статую.

Ки-дыхание три брата практиковали вместе каждое утро. Никогда не закрывать глаза, всегда смотреть на море, даже если бриз поднимает колючий песок, – так велел мастер.

Первым всегда не выдерживал маленький Сэм; его живые глаза цвета прибрежных водорослей начинали метаться, отвлекаясь то на удирающего краба, то на мелькнувшую в волне серебристую рыбку, которую ему не терпелось поймать. Сего старался сконцентрироваться, равняясь на Сайласа, но ему недоставало выдержки. Он ощущал в себе растущее волнение, беспокойство, побуждающее вскочить и помчаться по берегу вслед за Сэмом.

Сайлас всегда был самым сильным из трех братьев. Он всегда был на шаг впереди в спарринге. Раз за разом сбивал Сего с ног и потом стоял над ним с небрежной, издевательской ухмылкой.

Сего потрогал пальцем неровный шрам на губе – результат их последней схватки.

И вот Сайласа не стало.

Сего устремил взгляд через море – к горизонту.

При свете дня удавалось различить лишь слабое мерцание, но, едва на остров опускалась ночь, гребень каждой волны вспыхивал трепещущим люминесцентным свечением.

Когда Сего был младше, Сайлас рассказывал, что светящийся след – это огромная ползущая к горизонту змея. Тогда Сего поверил старшему брату, но вскоре, ныряя под волны, он обнаружил, что источник свечения – существа намного меньшие, цветущие на поверхности океана.

Старый мастер называл светящийся след Путем.

Тысячу ночей назад Сего и Сэм наблюдали с черного песчаного пляжа, как старший брат поплыл по Пути, по люминесцентному следу, и в конце концов пропал из вида. Сего помнил: это был первый и единственный раз, когда Сайлас казался таким маленьким, просто еще одной тенью, скользящей по бурунам.

После того старый мастер заставлял оставшихся братьев придерживаться строгого режима тренировок. Сего ожидал каких-то событий – сдвига графика или простого упоминания о Сайласе. Но мастер вел себя так, будто ничего не случилось. Словно не замечал, что на острове остались только два мальчика.

Сегодняшний день ничем не отличался от любого другого.

Утреннее ки-дыхание, затем отработка приемов с мастером. Далее тренировка на выносливость на черном песке, включая спринт и переноску камней под волнами. Отработка ударов голенью по железному дереву. Тяжелый спарринг в течение всей второй половины дня. И опять отработка приемов, уже в закатном свете.

Но тем не менее сегодня все было по-другому. Все было по-другому с тех пор, как не стало Сайласа.

Сего поднялся, закончив упражнение с ки-дыханием, – сосредоточиться не смог, мысли разбредались.

Куда Сэм убежал на этот раз?

Он отряхнул песок с загорелых ног и бодрой трусцой направился по берегу к утесам на западной оконечности острова. Сэму нравилось исследовать приливные бассейны у подножия скал, где вода спокойнее и где в каменистых уголках обосновывалось множество странных существ.

На острове был только один берег с черным песком – на северной окраине. Там же находилась усадьба старого мастера. Ландшафт южной стороны был преимущественно каменистый.

Берег с черным песком был, безусловно, прекрасен, но напоминал о тренировках. Здесь братья бегали вдоль воды, пока не сбивалось дыхание. Здесь плавали против течения, пока не появлялось острое желание перевернуться на спину и восстановить силы. Здесь таскали камни под водой, пока не начинали гореть легкие. Берег определенно не был местом релаксации.

От раздумий Сего отвлек резкий собачий лай. Арри всегда выдавала местонахождение Сэма. Как и подозревал Сего, его младший брат сидел на корточках в одном из приливных бассейнов под утесом, вглядываясь в мутную воду. Серый щенок стоял на краю бассейна и лаял на Сэма, но присоединиться к нему, войдя в холодную воду, ему недоставало смелости.

– Сэм, пора возвращаться, – сказал Сего, видя, что брат изо всех сил старается его не замечать. – Идем!

– Но я уже почти поймал большого синего краба! Ему некуда деться, – взмолился светловолосый малыш, тыча палкой в мутную воду.

– Не придешь вовремя, Фармер прищемит тебя посильнее, чем этот краб, – твердо сказал Сего.

Сэм поднялся и взглянул исподлобья на брата:

– Сайлас нипочем бы не заставил меня возвращаться так рано.

В последнее время Сэм использовал Сайласа для любых оправданий. Старший брат всегда прощал младшему мелкие провинности и позволял выйти сухим из воды. Возможно, потому, что никогда не заботился о Сэме так, как это делал Сего.

– Сайласа нет, – повысил голос Сего. – Теперь здесь только мы и Фармер. И ему бы не понравилось, что ты уклоняешься от тренировок.

Сэм все еще стоял в воде, и на лбу у него прорезалась знакомая морщинка упрямства.

– Зачем мы вообще тренируемся? Почему должны сражаться?

Сего ответил брату суровым взглядом и теми словами, которые часто слышал от старого мастера.

– Мы сражаемся для того, чтобы остальным не пришлось этого делать.

Ответ был ненастоящий. На самом деле Сего и сам не знал, что значит эта мантра. Ею учитель отвечал на все их многочисленные вопросы. Зачем они тренируются? Почему Сайласу пришлось уйти? Где кончается Путь? Старый мастер всегда давал один и тот же ответ, чеканя каждый слог, как отточенный удар.

Мы сражаемся для того, чтобы остальным не пришлось этого делать.

Кто такие эти остальные, о которых говориn Фармер, и почему за них нужно сражаться?

Кроме двух братьев и старика, на острове бывали только рыбаки-хлаи, предлагавшие свой товар. Сего не мог поверить, что эти люди на ветхих лодчонках с мешками вонючего сарпина и есть те, ради кого они с братом неустанно оттачивают боевые навыки.

Сэм фыркнул и, шлепая по воде, направился через заливчик к Сего. Как обычно, такого ответа оказалось достаточно.

Легкой трусцой и в сопровождении Арри братья поспешили к усадьбе. Океанский ветер дул в лицо и швырял песок. Пока они бежали, Сего заметил, что брат беспокойно поглядывает в сторону моря, держится непривычно тихо и не донимает бесконечными вопросами.

Взбежав на высокую дюну, они прошли через сад камней старого мастера, расположенный на окраине усадьбы. В этом саду с миниатюрными деревцами в горшках и рукотворными ручейками хозяин просиживал часами, глядя на море, пока братья тренировались.

Отдельные части усадьбы соединяла гравийная дорожка. Жилые постройки были обшиты досками железного дерева и разделены тонкими полупрозрачными стенами, светящимися на солнце.

Мальчики прошли к большому внутреннему двору.

Как обычно, в ожидании братьев старый мастер сидел закрыв глаза в круге из железного дерева.

Седые волосы, собранные в пучок на макушке, падали ему на плечи. Дышал он неслышно и в то же время сильно, и все его тело вздымалось и опадало, как океанский прибой. Глаза открылись, ясные и сияющие, и их взгляд остановился на Сего.

Сего проснулся в холодном поту.

Он попытался удержать сон, запечатлеть его в памяти, как новый прием, но сон быстро растворился в накатившей точно волна сцене боя.

Н’Джал сидел на нем, казалось, несколько часов, осыпая градом ударов – локтями и кулаками. Из-за крови на лице Сего почти ничего не видел и пытался сосредоточиться на маленьких победах, на отражении каждого удара.

Сего пошевелил пальцами рук и ног. Удивительно, но боли почти не было, хотя он знал, что болеть должно – и очень сильно. Он поднес руку к лицу, осторожно дотронулся до носа. Нос был на месте.

Сего медленно повернул голову и увидел сидящего у кровати здоровенного бородатого мужчину с желтыми, как у тигра, глазами.

Бородач едва помещался на маленьком стуле и, похоже, чувствовал себя на нем не очень удобно. Его руки от локтя до кисти были украшены флюкс-татуировками. Потирая костяшки пальцев, он смотрел на Сего так, словно ожидал, что тот заговорит.

Сего приподнялся и оглядел тесную комнату в красном с белом цветах, с металлическим столиком у стены.

– Служители тебя чем-то напичкали, так что не удивляйся, если все немножко в тумане, – произнес незнакомец.

Поскольку в комнате больше никого не было, Сего решил, что бородач обращается к нему.

– Служители?

Незнакомец кивком указал на дверь:

– Они закончили с тобой час назад.

Сего кивнул. Почему этот человек здесь? И «здесь» – это где?

– У тебя было сломано несколько ребер, трещина в орбитальной кости, перелом носа и большая кровопотеря, но ничего такого, что они не смогли исправить, – снова заговорил бородач. – Они даймё, так что доверять им не стоит… Но чинить людей они умеют и справляются с этим хорошо.

Сего сел на койке. Немного побаливала спина, но чувствовал он себя неплохо.

– Чертовски глупый ход. – Незнакомец внимательно посмотрел на него.

О чем он говорит?

– Н’Джал слишком долго был сверху, и ты сильно рисковал. Он мог избить тебя до полусмерти. Пытался измотать его? Слишком рискованно. Ты не знал и не мог знать, насколько его хватит, успеет ли он довести дело до конца. Да, результат это дало, он устал, но, как по мне, тебе крупно повезло, что ты не отключился под ним.

– Следовало сразу же подставить ему спину, – продолжал незнакомец, как будто только и ждал удобного момента, чтобы прочитать Сего лекцию. – Доминирующую позицию он бы сохранил, но достать тебя хуками вряд ли бы смог. Такие крупные парни, особенно северяне, не особенно сильны по этой части. Тебя не пришлось бы выносить, ты мог выйти из круга сам.

Сего задумался, заново прокручивая в уме бой. Может быть, действительно сработало бы?

Незнакомец, похоже, угадал, о чем он думает:

– Я покажу, и ты поймешь.

Какое-то время они сидели молча; ни один, ни другой не спешили продолжить. За дверью кто-то перешептывался.

– Где мы сейчас? – спросил наконец Сего.

Он помнил, как придушил Н’Джала, но ничего после этого.

– В медотсеке служителей-даймё, к югу от степи. Я заплатил, чтобы тебя подлатали.

– Почему?

– Не хотелось бы получить мальчишку-гривара в разобранном состоянии.

– Ты… меня купил? – Сего удивленно уставился на бородача.

– Я выкупил тебя у кругов Подземья. Но нет, я не твой патрон. Все эти разговоры о покровителях – пустой треп. Талу и вся его компания просто торгуют детьми. Для гривара это бесчестье. Постыдное дело. Я выкупил тебя не для того, чтобы зарабатывать на тебе биты, как эти подонки в Глуби.

Сего видел, как покупали других детей, но потенциальные патроны сначала подолгу, иногда несколько дней, торговались с продавцом, прежде чем сходились в цене.

– Тогда зачем ты меня выкупил? – спросил он.

Незнакомец почесал седую бороду:

– Я наблюдал за тобой, малыш. Ты хорошо двигаешься. Бедра, голова – ты знаешь, как ими пользоваться.

– Здесь много детей, которые хорошо двигаются, – заметил Сего.

– Верно. Кое-что можно подправить. Но это нормально; костяк у тебя хороший. Теперь нужно новую оснастку поставить, пока какой-нибудь умелец не вмешался.

Сего вопросительно посмотрел на незнакомца. Тумана в голове стало больше, чем в момент пробуждения.

– Кстати, об оснастке. То, что ты сделал, на меня произвело сильное впечатление. Полностью блокировал эффект ауралита. Где ты этому научился?

– Эффект ауралита? – переспросил Сего.

– Ну, знаешь… давление толпы… – Незнакомец не закончил объяснять, помолчал и, покачав головой, вздохнул. – Постоянно забываю, что такие подонки, как Талу, не объясняют вам, что такое круг, в котором вы сражаетесь. Да и технике борьбы они вас не обучают. Какой-нибудь инженер растолковал бы это лучше, но я изложу тебе старую гриварскую версию.

Сего кивнул.

– Круг Талу сделан из стали с добавкой ауралита. Материал не самого лучшего сорта, недостаточно чистый, но со своей задачей справляется. Это один из тех сплавов, которые взаимодействуют со спектралами. Вот почему мы видим, как они роятся над ареной.

Это Сего помнил – светящиеся жужжащие комочки. Он видел их, но никогда даже не задумывался, зачем они в круге.

– Разные сплавы притягивают разные виды спектралов. Каждый излучает свой особый свет. Волны различной длины, как сказал бы Тачи. Каждый тип спектрального света по-разному влияет на сражающегося в круге гривара.

Смысл в словах бородача был. Сего вспомнил, как во время боя чувствовал, что свет просачивается в него, взаимодействует с его телом.

– Круги того типа, что есть у Талу – изготовленные из ауралитового сплава, – притягивают спектралы синего света. Зрители возбуждаются, шумят, и круг заставляет тебя сделать то, чего они хотят, угодить им независимо от того, за тебя они или против. Преодолеть эффект ауралита трудно, вот почему мне понравилось, как ты дважды справился с желанием добить лежащего противника, хотя толпа требовала этого.

– А какие еще бывают круги? – спросил Сего.

Раньше он считал, что хорошо знаком с предметом, и вот теперь оказалось, что все гораздо сложнее, чем просто побить противника.

– Разные. Ауралит, рубеллий, эмералис, цитрин – это лишь некоторые. Каждый из них влияет на тебя по-своему. Моя команда обучит тебя всему этому, когда мы вернемся на поверхность.

– Мы поднимемся… на поверхность? – спросил Сего, широко раскрыв глаза.

– Что ж, таков план. Если я смогу привести эту ржавую штуку в боевую форму. – Бородач хлопнул себя по выпирающему животу. – Я не покупаю тебя – я борюсь за тебя. Через три недели, в «Лампаи».

Сего подумал, что не следует доверять этому человеку. Зачем ему сражаться за какого-то мальчишку? С тех пор как Сего оказался в Подземье, люди только и делают, что используют его. Они держали его в темной камере. Они бросили его в круг и заставили драться ради их выгоды. Откуда ему знать, что этот незнакомец чем-то отличается от других? Наверняка Сего нужен бородачу для какой-то выгоды.

– Я заберу тебя в Верхний мир, малыш. В Цитадель. В Лицей, – сказал незнакомец.

Лицей. С тех пор как Сего впервые появился у Талу, он наслушался от ребят о Лицее. Это школа боевых искусств Эзо, престижное заведение, где самые великие гривары передают свои знания и умения лучшим ученикам. Дозер говорил, что многие из знаменитых рыцарей Эзо стали профессорами в Лицее. Дозер также сказал Девятой команде, что Лицей держит в своих катакомбах диких боевых слонов. Чему верить?

Впрочем, дело не в Лицее. Сего не понимал, какие мотивы движут незнакомцем. Что он рассчитывает получить за освобождение мальчика из рабства у Талу? Зачем ему рисковать собственной жизнью?

– Мы сражаемся для того, чтобы остальным не пришлось этого делать, – прошептал бородач.

Знакомая мантра вызвала волну воспоминаний. Сего вдохнул соленый морской воздух и услышал плеск прибоя. Он увидел Сэма, бегущего рядом с ним по черному песку, и Сайласа, плывущего по зеленому сиянию Пути. Он увидел лицо старого мастера, грубое и морщинистое, как древесная кора.

В глубине души Сего знал это с тех пор, как оказался, до крови избитый, на улицах Подземья. Он знал это, сидя в одиночестве в крохотной камере под тюрьмой Талу. Он знал это, тренируясь во дворе и сражаясь в круге. Он далеко от дома.

Сего понятия не имел, как вернуться, и бородатый незнакомец был первым, кто напомнил ему о том, что дом существует. Могучий гривар произнес эти слова с такой убежденностью, будто действительно верил в них.

Мы сражаемся для того, чтобы остальным не пришлось этого делать.

Сего кивнул гривару. Он поднимется с ним на поверхность. Он найдет своих братьев, Сэма и Сайласа. Он вернется к старому мастеру.

Незнакомец протянул узловатую руку и сжал кисть Сего словно тисками. Но тисками теплыми.

– Мюррей Пирсон.