Код драконов

Глава 8

Группа из Форт-Вейра и Цеха Арфистов не была в числе первых гостей, прибывших в Бенден Вейр, поэтому нижние ярусы смотровых площадок были почти заполнены, когда они пробирались через Чашу к Площадке Рождений. Мастер Робинтон занял место, отведенное для него, а Н'тон и Менолли встали рядом с ним по обе стороны. Пьемур и Сибелл с радостью уселись подальше от смотровых площадок. Любое место на Рождении, независимо от того, как далеко от уровня песка оно находилось, считалось очень ценным, размышлял Пьемур, потирая руки в нетерпеливом ожидании и оглядываясь на открытые, выжидающие лица, кивающие или улыбающиеся в знак приветствия своим ближайшим соседям.

В течение часа драконы из каждого Вейра всего северного полушария Перна доставили всех гостей, приглашенных в Бенден, с рвением, которое даже одержимый эффективностью работы Мастер-Кузнец Фандарел посчитал бы потрясающим.

Рамот'а, старшая королева Бенден Вейра, стояла на горячем песке Площадки Рождений рядом с яйцом королевы, как бы защищая его. Оно стояло отдельно от остальных яиц кладки, которым оставалось еще много дней, пока они проклюнутся. Пьемур слышал, что Рамот'а была самым большим драконом на всей территории Перна. Вид её, стоявшей над яйцом, внушал благоговение: её золотая шкура блестела, благодаря крепкому здоровью, а мышцы её огромного тела были наполнены силой и мощью. Пьемур не мог не провести мысленное сравнение между королевой, которую видел перед собой здесь и сейчас, живой и могущественной, и тусклым, нездоровым видом королевы Мардры, Лорант'ой.

Вверху, на карнизе Вейра, где сидели все остальные драконы, он заметил дракона Ф'лара, Мнемент'а, который был парой Рамот'ы и сейчас наблюдал за ней, его глаза были ярко-зеленого оттенка.

Рамот'а подняла свою огромную клинообразную голову и внимательно посмотрела на свою кладку, её зеленые вращающиеся глаза слегка отдавали лиловым. Пьемур догадался, что ей все еще не по себе, и неудивительно: последние несколько дней она напряженно ждала, чтобы убедиться, не нанесло ли её самому драгоценному яйцу какой-либо ущерб его путешествие.

Едва заметная вибрация пробежала по горячему песку, и Пьемур почувствовал лёгкую дрожь, передавшуюся по стойкам к месту, где он сидел. Вибрация исходила от пестрого яйца, которое начало слегка дрожать. Сам не осознавая этого, Пьемур протянул руку и сжал предплечье Сибелла; старший арфист быстро взглянул на него, затем снова на яйцо с улыбкой предвкушения на лице.

Рамот'а повернула голову туда, где ожидала Лесса, и Госпожа Бенден Вейра подошла к краю Площадки Рождений, пристально глядя на свою королеву. Длинные тёмные волосы Лессы были туго собраны, открыв лицо и обнажив её необычные, тонкие черты, а затем заплетены и скручены в сложную замысловатую прическу, спадавшую ей на спину тяжелой спиралью. Стиль абсолютно точно выражал состояние, в котором она находилась с момента кражи яйца. Её светло-зеленые одежды скрывали тонкую изящную фигуру, хотя на маленькой фигуре Лессы не было лишнего грамма или сантиметра, она стояла высокая, подтянутая и в любой момент готовая броситься в бой.

Словно повинуясь чьей-то беззвучной команде, несколько драконов наполнили воздух короткими взрывами рёва. Такие звуки драконы всегда издавали, возвещая, что новая королева скоро появится на свет.

Яйцо начало периодически дрожать и качаться, но дракон всё не появлялся. Низкий грохочущий рокот, не такой резкий, как трубный рёв, прозвучавший до этого, наполнил Вейр — это драконы озвучили скорое появление новой королевы и дальнейшее продолжение их рода. Массивная пещера, которая после кражи вызывала ощущение давящего и неприветливого места и всего за час до этого была тёмной и наполненной молчанием, подозрением и страхом, теперь гудела от новой энергии, пока всадники, простые обитатели Вейра и все собравшиеся гости молча ждали великого события. Пьемур знал, что эта не описываемая словами энергия, гудевшая вокруг него, была присуща только роду драконов. Он чувствовал, как эта энергия заражает его, и переполнялся всё большим чувством своей значимости.

Каждое Рождение было важным событием как для драконов, так и для их всадников. И хотя это Рождение не было похоже на другие, оно, так же, как и любое другое Рождение, дало каждому всаднику и дракону возможность обновить свою ментальную связь, пережив заново момент их собственного Запечатления, когда они впервые увидели и почувствовали друг друга. Ну а остальным участникам, от обитателей Вейров до лордов, от ремесленников до слуг, выпала возможность стать свидетелями абсолютно возвышенного и однозначно необычного союза.

Пьемур краем глаза заметил всплеск активности на другой стороне Площадки и отвел взгляд от Рамот'ы. Это Наставник со своей командой спешил к краю горячего песка, раздавая последние советы девушкам-Кандидатам. Рамот'а стояла неподвижно рядом с яйцом; шипя и громко урча, она водила головой из стороны в сторону, наблюдая за растущей активностью, которая могла угрожать безопасности её потомства.

Темп и громкость гудения драконов нарастали, усиливая общее нетерпение. Только один раз на памяти каждого всадника, живущего в этом Прохождении, благополучное Запечатление королевы имело такое значение для всех людей Перна, и это было, когда проклюнулась сама Рамот'а. Это Рождение вряд ли увенчается торжествующим ликованием, как бывало после обычного Рождения. В такой ситуации лучше, размышлял Пьемур с немалой долей иронии, не считать цыплят, пока они не проклюнулись.

Рокочущий гул, казалось, усиливал атмосферу ожидания, расходящуюся вокруг пещеры, и возбуждение собравшихся гостей то росло, то снижалось, подобно волнам.

Всего лишь десять девушек-Кандидатов доставили в Бенден из Поиска: готовились второпях, когда стало ясно, что яйцо вынужденно затвердело до срока и, следовательно, проклюнется раньше, чем остальные яйца в кладке. Некоторые из Кандидатов были чуть старше других, их добавили в группу уже в одиннадцатом часу, решив, что будет разумно предоставить как можно больше вариантов выбора для необычного яйца. Крайне важно, чтобы маленький дракончик, благополучно вылупившись, осуществил решающее в его жизни Запечатление.

Гул драконов внезапно стал громче, почти заглушив разговоры присутствующих. Это был отличный намёк, и соответствующая моменту тишина опустилась на толпу.

Стоявшая рядом с яйцом Рамот'а угрожающе зашипела, когда девушек-Кандидатов вывели из крыльев Площадки Рождений, где они стояли, на горячий песок. Даже со своего места в верхнем ярусе Пьемур мог поклясться, что Рамот'а внимательно изучает каждого Кандидата.

Согласно традиции, все Кандидаты были одеты в одинаковые однотонные белые шерстяные одежды: именно ментальная энергия и склад характера, а не внешность Кандидата, должна направить дракончика к своему новому спутнику всей жизни. Подгоняемые резкими жестами Наставника, Кандидаты неуверенно двинулись дальше на песок. Не то, чтобы они не хотели Запечатлеть королеву, но истории, которые они слышали о том, как разгневалась Рамот'а, когда украли её яйцо, добавляли сомнений в их мысли, и, конечно же, пугающий вид огромной и грозной Рамот'ы, стоявшей перед ними, не добавлял им уверенности. Казалось, даже теперь, когда вся эта суматоха с кражей и последующим возвращением яйца закончилась, старшая королева Бендена была намерена охранять своё потомство до самого последнего момента. Рокочущий гул всех драконов становился всё громче, а темп всё быстрее.

Пьемур наблюдал, как Лесса покинула свое место в зоне отдыха и подошла к краю Площадки Рождений, встав напротив Кандидатов со скрещенными на груди руками. Пьемуру было ясно, что, оказавшиеся между шипящей и стремительно мечущейся головой Рамот'ы и суровым лицом Лессы, Кандидаты были слишком напуганы, чтобы приблизиться.

Пьемур увидел, как Ф'лар медленно встал со своего места, глядя на королеву своей спутницы жизни. Отбросив с глаз тяжелую прядь темных волос, он поспешно присоединился к Госпоже Вейра на горячем песке. Когда он нежно дотронулся до её руки, Лесса повернулась к Ф'лару, сердито посмотрев на него. О том, что Ф'лар сказал ей, Пьемур мог только догадываться, но его слова точно достигли своей цели, так как Лесса подчинилась, что бывало крайне редко, медленно опустив скрещенные руки и позволив им свободно упасть по бокам. Когда Ф'лар вернулся на свое место, плечи Лессы расслабились. Посмотрев на Рамот'у, она подняла руку, затем снова очень медленно опустила её, склонив голову, и молча приказала своей королеве отступить и позволить судьбе сделать выбор.

Рамот'а подняла свою огромную голову к сводчатому потолку пещеры и громко заревела, бросая вызов и изливая всё накопившееся разочарование, гнев и оскорбления, которые она перенесла за последние несколько дней. Наблюдавшие за ней драконы внезапно перестали гудеть. Рамот'а яростно трясла головой, от её рёва по спине Пьемура волной пошла дрожь. Ему показалось, он понимает, что говорит Рамот'а: ни одна королева Перна не должна бояться за безопасность любого из своих драконов, особенно, когда цель всех драконов так благородна, бескорыстна и честна.

Её рев медленно затих, затем Рамот'а, снова энергично мотая головой, опустила её и сильно выдохнула воздух из ноздрей. Взглянув на Лессу своими яростно вращающимися глазами, она издала один-единственный тихий и печальный крик и медленно отступила из Площадки Рождений, открыв путь к своему драгоценному яйцу. Пьемур почувствовал комок в горле, но быстро проглотил его.

Как будто по команде, в пещере раздался громкий треск, и яйцо сильно качнулось. Притихшая толпа издала громкий общий стон от этого звука, почти в один голос, и тут же снова замолчала.

Пьемур услышал приглушенные звуки, слышавшиеся с границы горячего песка — это Наставник, размахивая руками, уговаривал десятку Кандидатов, чтобы те подошли ближе к яйцу королевы. Две девушки, намного младше остальных Кандидатов, цеплялись друг за друга, плача от ужаса. Затем одна из них закричала и упала комком белой шерсти, потащив за собой свою подругу, чтобы рыдать в горячем песке вместе. Трое других Кандидатов смело вышли вперед, готовые быть представленными маленькой королеве, когда та наконец пробьёт стену своей скорлупы. Две из них, светловолосые и голубоглазые с пухлыми лицами и розовой кожей, выглядели настолько похожими, что Пьемур был уверен, что они сёстры или даже близнецы. Они держались за руки, поддерживая друг друга, чтобы таким простым способом добавить себе смелости. Третья девушка-Кандидат была старше, чем девочки-близнецы, мягкость и нежность юности почти покинули её лицо. Выражение её лица было мрачным: она пыталась сохранить хоть какое-то подобие спокойствия в окружении такого ужаса.

Яйцо вновь качнулось, уже сильнее, и по его боку пробежала трещина. Последние пять Кандидатов стояли неподвижно вокруг, но на некотором расстоянии от яйца, не осмеливаясь сделать еще шаг вперед. Без сомнения, они помнили истории о дракончиках, которые в первые минуты после проклёвывания, пока их движения были неуверенными, наносили Кандидатам глубокие раны острыми, как бритва, когтями, причиняя им неумышленно травмы, одни с тяжелыми, другие со смертельными последствиями.

Одна девушка, которую подталкивал вперед с самого края горячих песков всадник, выбравший её в Поиске, вскрикнула, когда яйцо снова закачалось, повернулась, и, крича, побежала в слепом ужасе прочь с Площадки Рождений, отказавшись от единственной возможности получить в спутники всей жизни королеву. Пьемур всем сердцем сочувствовал ей: с этой потерей ей придётся жить всю оставшуюся жизнь.

Яйцо раскололось дальше, затем перекатилось вперед, оставив на песке большой осколок скорлупы. Пьемур снова обратил внимание на ближайших Кандидатов и увидел, что старшая вдруг нахмурилась и склонила голову набок, как будто изо всех сил пыталась что-то услышать. Она пристально смотрела на яйцо, и девочки-близнецы подошли ближе, всё еще держась за руки. Старшая девушка продолжала пристально вглядываться в яйцо, затем неожиданно присела на корточки. Пьемур придвинулся к краю своего сиденья и увидел, как на её лице промелькнуло понимание, и она наклонилась к яйцу, отчаянно отгребая песок от его основания.

— Помогите мне! — крикнула она. — Королева лежит вверх ногами и больше не может шевелить головой, чтобы разбить скорлупу! — удивлённый ропот послышался из толпы; он смешался с возобновлённым гудением драконов, окружающих Площадку. Пьемур увидел, как Лесса сделала несколько шагов к Кандидатам, но остановилась, позволив разворачивающейся сцене разыгрываться без какой-либо помощи с её стороны.

Не раздумывая, белокурые девочки ответили на отчаянную просьбу старшей девушки, бросившись на колени, чтобы помочь выбрать горячий песок из полукруглого углубления под основанием яйца.

— Мы должны перевернуть его! — кричала девушка. — Ну, пожалуйста, помогите же мне!

Три пары рук плотно прижались к верхней части яйца и качнули его, пытаясь перевернуть. Внезапно, словно само по себе, яйцо качнулось взад-вперед, затем встало на место правильной стороной вверх. Но когда Пьемур присмотрелся внимательнее, к своему ужасу он увидел, что старшая девушка потеряла равновесие, когда яйцо начало двигаться, и упала лицом вниз на песок, причем обе её руки оказались зажаты под яйцом.

Огромная трещина расколола яйцо, и сверкающая золотом королева выпала из него, перекатившись через упавшую девушку. Пьемур не мог поверить своим глазам: неужели с ней что-то случится после того, как она так помогла маленькой королеве? Глубокая тишина заполнила огромную пещеру, и позже Пьемур заявил, что слышал стук собственного сердца, подобно каждому мужчине, женщине или дракону, смотревшим на это, затаив дыхание.

Близнецы стояли неподвижно, застыв в той позе, в которой их застигло это происшествие, с выражением шока на лицах и широко раскинутыми руками, глядя на маленького золотого дракончика. Остальные Кандидаты, словно освободившись от какого-то оцепенения, двинулись вперед, окружая плотным кольцом малышку-королеву, в то время, как та шла к ним. Её хвост волочился за ней, прямо по упавшей девушке, которая все еще лежала ничком и, возможно, была ранена.

Из глотки маленькой королевы вырвался жалобный вопль, закончившийся криком, звучавшим, как плач. Она раскрыла пасть, откинув голову вверх и обнажив свои страшные зубы, и неуклюже шагала вперед, вращая головой из стороны в сторону и разыскивая среди Кандидатов ту, которую выбрала. Но где же она? Еще один тихий крик, затем безутешный стон вырвался из пасти дракончика, она, качнувшись, развернулась на задних лапах, сбив с ног четырех Кандидатов при этом, и отчаянно продолжила поиски.

Заметив, что упавшая девушка изо всех сил пытается пошевелиться, одна из близнецов смело подбежала, чтобы помочь ей встать на бок. Из собравшейся толпы раздался громкий единый вздох. Пьемур зачарованно наблюдал, как маленькая королева развернулась мордой к двум девочкам, низко опустив голову.

Оказавшись между маленькой королевой и лежавшей на песке девушкой, девочка, мчавшаяся на помощь, в страхе упала на спину, но приземлилась на зад. Золотая рванулась вперёд, и девочка поползла назад и вбок, как краб, торопливо загребая песок, чтобы та её не растоптала. Вторая девочка всё еще лежала на песке, судорожно пытаясь набрать воздуха в легкие.

Так как маленькая королева направилась прямо к скорчившейся на песке девушке, Пьемур затаил дыхание, испугавшись, что та может быть серьезно ранена. Но в последний момент золотая остановилась, опустив голову и громко выдыхая воздух из ноздрей, её глаза светились ярко-голубым. Звук, похожий на рыдание, послышался из её глотки, и затем, в глубоком молчании, заполнившем пещерный Вейр, чей-то голос сказал удивлённо.

— Ты всё-таки нашла меня, Нимат'а! Всё это время я была здесь, моя прекрасная королева.

Внезапно золотая дернулась вперед, прервав лирическую сцену, и Пьемур вместе со всеми снова ахнул. Но она осторожно поставила сначала одну ногу, а затем и другую по обе стороны от девушки, опустив голову и осторожно дыша на неё огромными ноздрями. Девушка подняла руки и обхватила ими голову маленькой королевы, поглаживая блестящую золотую шкуру, затем встала на колени и уткнулась лбом в переносицу дракона. Новые партнеры несколько мгновений оставались неподвижными, наслаждаясь мысленным общением.

Белокурая девочка, всё еще сидевшая на песке недалеко от маленькой королевы и её новой напарницы, внезапно расплакалась, когда напряжение драмы, в которой она принимала участие, наконец, сошло на нет. Но постепенно её жалобная улыбка расплылась во всё лицо, превратившись в ликование, вызванное тем, что она стала непосредственным участником такого необычного Запечатления.

Трибуны взорвались криками счастья — люди радовались благополучному разрешению проблемы. Пьемур почувствовал, как на его лице расплывается улыбка от уха до уха, он снова схватил за руку Сибелла, охваченный радостью от события, свидетелем которого он был, и которое разделил с участниками. Сибелл тоже улыбался, его глаза сияли и светились.

Сбросив с себя волшебство Запечатления, люди задерживались на трибунах, возбужденно беседуя друг с другом, или стояли и тянулись к своим соседям, чтобы смеяться вместе или просто обниматься; кто-то топал ногами или хлопал, другие тихо плакали от радости; всадники, бывшие среди них, почти наверняка вновь переживали момент, когда они Запечатлели своих обожаемых драконов.

Пьемур с улыбкой, всё еще светившейся на его лице, наблюдал, как Наставник спешит вперед, чтобы помочь встать партнёру Нимат'ы, которая с гордостью сообщила ему, что её зовут Микея, и что она из горного холда в Кроме. Осторожно помогая Микее подняться, он, как и все остальные, расслабился, когда та успокоила всех, сказав, что на самом деле ей совсем не больно, она только немного ушиблась и её чуть-чуть придавило.

Новая королева и её всадница стояли рядом, Микея ни на секунду не отнимала руку от шкуры дракона, а Нимат'а кричала от голода. Это был жалобный крик, и Микея немедленно успокоила её, нежно приласкав, а Наставник повёл новую королеву и её всадницу в их покои, где Микея впервые будет кормить дракона из своих рук.

Напряжение, накапливавшееся на Площадке Рождений, спало, и Пьемур снова отпустил руку Сибелла, оглядывая огромную пещеру. Он увидел Лессу, наконец-то сбросившую беспокойство, которое она пережила, когда яйцо было украдено, позволив своим натянутым нервам постепенно расслабиться. Она стояла одна в нескольких шагах от трибун всё это Запечатление, и Пьемур заметил, как Госпожа Бенден Вейра подняла вытянутую руку с раскрытой ладонью, подав знак своей огромной золотой королеве, стоявшей в глубине Площадки Рождений, и медленно кивнула. Пьемур понял, что их связь с драконом стала крепче, как было каждый раз, когда они становились свидетелями нового Запечатления.

Затем Пьемур увидел, как Лесса медленно оборачивается, разыскивая взглядом кого-то среди толпы. Ф'лар с нежной улыбкой на лице подошел к ней, и Лесса остановилась перед ним, прижавшись к нему в этот редкий момент публичной близости и откинув голову назад, чтобы смотреть ему в лицо. Прядь волос упала вперед, закрыв ему один глаз, когда Ф'лар посмотрел на нее сверху вниз, и Лесса улыбнулась, отбросив её рукой, и ответила на его объятия. Затем она нежно коснулась его щеки, и он наклонился, чтобы поцеловать её в губы. Пьемур смотрел, как Лесса расслабляется в объятиях Ф'лара, как он целует ей один глаз, затем другой, и, наконец, крепко прижимает её к своей груди, чтобы быть к ней как можно ближе.

Пьемур задал себе вопрос, смущенно наблюдая за этими взаимными знаками любви: видел ли кто-нибудь на Площадке Рождений, кроме Ф'лара и его самого, слёзы облегчения, омывшие щеки Лессы, прежде чем та прижалась лицом к груди Ф'лара.

Когда Нимат'у и Микею проводили в их вейр, и местные обитатели Вейра стали расходиться с Площадки Рождений, Пьемур и Сибелл тоже медленно встали со своих мест, находившихся на верхних трибунах, чтобы присоединиться к Мастеру-Арфисту, Н'тону и Менолли, ожидавшим их внизу.

Считалось само собой разумеющимся, что после Запечатления Нимат'ы не будет никакого обычного празднования Рождения, скорее, всё будет отложено до тех пор, пока не проклюнутся оставшиеся яйца в кладке. Никто не пытался жаловаться на такое решение Предводителей Бенден Вейра, поскольку никто не мог предсказать, окажется ли результат этого Рождения катастрофой или успехом. Но облегчение и восторг так и витали в воздухе, и Пьемур был почти уверен, что множество обитателей Вейра будут праздновать в любом случае, хотя и не так пышно.

Он был удивлён, обнаружив, что Менолли, Н'тон и Мастер-Арфист с обеспокоенным видом обсуждают что-то между собой. Когда они с Сибеллом присоединились к ним, Менолли приветствовала их вопросом, — Вы не видели Джексома? — её голос был полон беспокойства. — Он должен быть здесь — ведь это его долг, но мы нигде его не видим.

Пьемур удивлённо застыл от неожиданности. Прикрыв рукой глаза от солнца, он принялся лихорадочно проверять трибуны, но Сибелл остановил его, мягко сжав ему руку и кивнув на Н'тона. На лице Предводителя Форт Вейра было отсутствующее выражение, указывающее на то, что он разговаривает со своим драконом.

После того, что показалось Пьемуру вечностью, выражение лица Н'тона прояснилось, и он посмотрел прямо на остальных.

— Лиот' говорит, что Рут' спит в своем вейре в Руате. Лиот' не может разбудить его, но Джексом, должно быть, с ним.

— Мы не можем гадать, Предводитель, — решительно сказал Робинтон. — Сегодня мы стали свидетелями исхода чудовищной трагедии, закончившейся благополучным Рождением и Запечатлением новой королевы. Мы не можем допустить, чтобы очередная катастрофа поставила под угрозу тот непрочный баланс, который мы так тщательно выстраивали все эти Обороты. — Мастер-Арфист покачал головой. — Во имя Первого Яйца, с Лордом Джексомом должно быть все в порядке, поэтому даже не хочу думать, что могло заставить его пропустить такое важное Рождение. Н'тон, быстро, отвези меня в Руат! Мы должны быть уверены, что Джексом действительно в безопасности и вместе со своим драконом.

Уже почти собравшись уходить, он остановился.

— Менолли, дорогуша, пойдем со мной, пожалуйста. Сибелл, мы не можем все отправиться в Руат, поэтому тебе и Пьемуру следует подождать здесь, пока мы не дадим знать, надеюсь, что всё в порядке.

Вскоре после этого Пьемур и Сибелл вернулись на Мирт'е в Форт Холд, дождавшись, когда Ж'хон с огромным облегчением сообщил им, что Джексом был обнаружен в Руате. Но дело было даже не в безопасности молодого лорда: вызывало беспокойство то, что он пропустил такое важное событие, как Рождение и Запечатление королевы. Раз уж Мастер-Арфист Робинтон надеется убедить других Лордов-Владетелей узаконить статус Джексома, у них не должно быть сомнений в его преданности и чувстве ответственности. Не имея полной информации и сгорая от желания узнать все подробности, Пьемур и Сибелл могли только сидеть и ждать в Главном Зале с чашками кла в руках и рассуждать о том, что могло произойти.

К тому времени, когда Менолли и Н'тон появились, чтобы ввести их в курс дела, Пьемур уже был переполнен энергией, благодаря далеко не одной чашке кла. Его нога подпрыгивала вверх и вниз, а пальцы барабанили по столу, пока Менолли вела свой рассказ.

— Это был один из самых нервных моментов в моей жизни, — начала она. — Когда мы прибыли в Руат и попросили встречи с Лордом Джексомом и Лордом Протектором Лайтолом, нам всем было трудно выглядеть внешне спокойными.

Пьемур заметил, что Менолли уже вошла в роль рассказчика, описывая события их поездки в Руат. Она переводила взгляд с одного на другого, используя старую хитрость, заставляющую каждого из слушателей чувствовать, будто она разговаривает с ним одним. Она подобрала ритм, хотя и не совсем песенный, но речь её текла без особых усилий и была удивительно легкой для слуха. Менолли хорошо подбирала слова: они звучали так, как если бы она написала историю заранее. Пьемур понял, что хочет, чтобы его собственная техника рассказчика была такой же отточенной.

— После ожидания, показавшегося нам вечностью, во время которого к нам подошёл поговорить слуга, а затем распорядитель, наконец-то прибыл Лайтол. Когда он предложил нам подождать в маленькой приемной неподалеку, пока он попытается разыскать Джексома, я уже была готова кричать. Никто из нас не сказал об этом вслух, но я знаю, что мы все думали об одном и том же: если даже Лайтол не знает о местонахождении своего поднадзорного, то где он, во имя Первого Яйца, находится? — голос Менолли звенел, передавая все чувства, которые она испытала во время этого напряжённого ожидания. Она глубоко вздохнула и наклонилась вперед.

— Пока мы ждали, даже Н'тон начал нервничать. Он так сильно крутил пальцы своих перчаток, что я думала, они оторвутся! Ну а всё, что мог сделать Мастер Робинтон — это просто сидеть неподвижно на стуле с пепельным лицом. — она посмотрела на Н'тона, согласно кивнувшего.

— Затем в комнату вошел слуга, напугав нас всех до полусмерти, и предложил кла, от которого мы отказались. Кто пьёт кла в такой момент?

— Лайтол уходил надолго, Менолли? — спросил Пьемур, чувствуя себя так, словно вместе с ними пережил то напряжение, которое они испытали.

— Честно говоря, Пьемур, наверное, мы ждали совсем недолго. Нам просто показалось, что прошла вечность. Я первой увидела Джексома, когда он вошел в комнату впереди Лайтола, и, наверное, сказала что-то вслух, потому что Н'тон обернулся, увидел Джексома и застонал.

— Почему? — спросил Сибелл, глядя на Н'тона, а не на Менолли.

— Потому что на лице Джексома была свежая рана! — сказал Н'тон. — Сначала я подумал, что на него напали, но потом понял, что на самом деле это след от Нити.

— След от Нити! — повторили Пьемур и Сибелл в один голос.

— Бедный Мастер Робинтон так быстро развернулся на своем стуле, что я подумала, что он вылетит из него! — добавила Менолли.

— Мастер-Арфист выглядел удивленным, — согласился Н'тон. — Но Менолли выглядела самой потрясённой из всех нас. Ты помнишь, что сказала? «Джексом, да тебя поцеловала Нить!» Как будто он сам не чувствовал боли! — понимая, что смущает её, Предводитель Вейра тепло улыбнулся Менолли.

— Ну ладно, я была потрясена, — согласилась она. — Я так близко подошла, чтобы рассмотреть его рану, что бедняга, должно быть, подумал, что я собираюсь сесть на него! — и она засмеялась, качая головой.

Пьемур не был настроен шутить, — Но зачем он так рисковал? — искренне спросил он.

— Поверь мне, — сказала Менолли, энергично кивая, — мы все подумали именно об этом и взорвались целой кучей вопросов о здоровье Рут'а и комментариями по поводу безрассудства Джексома.

— И где же он нашел Нить, чтобы с ней сразиться? — спросил Сибелл очень тихим голосом и посмотрел на Н'тона.

— Я думаю, он, скорее всего, перемещался во времени, ведь он из кожи лезет вон, чтобы его Рут' умел делать всё то, что должен делать обычный дракон. Кстати, и Джексом, и Лайтол, — сказал Н'тон, взглядом спросив Менолли, согласна ли та с ним, — отвечали или возражали на каждый наш вопрос, не задумавшись ни на мгновение. Ты заметила это, Менолли? А то, как Лайтол стоял плечом к плечу с Джексомом? Он был полон решительности и непоколебим. Я раньше не замечал, что они так сильно связаны друг с другом — прямо, как отец с сыном.

— Итак, юный Лорд научил своего дракона жевать огненный камень и сражаться с Нитями. Очень интересно, — сказал Сибелл, изогнув бровь, и криво улыбнулся. — Да уж, худшего времени он выбрать не мог. — Менолли и Н'тон засмеялись над этой игрой слов, заставив и его широко улыбнуться. Позже всех смысл шутки дошёл до Пьемура, и он тоже разразился громким хохотом.

— Есть одна проблема, — продолжил Сибелл уже серьёзно, когда смех затих. — Судя по твоим словам, Н'тон, нам незачем извещать Лорда Протектора об угрозе Джексому со стороны людей из Набола.

— Сказать по правде, я вообще думаю, что в этот вопрос лучше всего посвящать как можно меньше народа, — сказал Н'тон.

— Тем не менее, я считаю, что эту угрозу жизни Джексома необходимо устранить как можно скорее, — сказал Сибелл. — Особенно теперь, когда мы не могли определить местонахождение молодого Лорда, так как… ммм… потеряли его след. Я уверен, что Мастер-Арфист меня поддержит. — он положил тяжелую руку на плечо Пьемура. — Боюсь, тебе всё же придется вернуться в Набол к завтрашней вечерней встрече, Пьемур.

— Аааа, — застонал Пьемур, нахмурившись.

— Я тоже пойду с тобой. Чем раньше мы разберёмся с этой проблемой, тем лучше. Связь будем поддерживать через наших файров.

— Кстати, по поводу файров, Сибелл, — сказал Пьемур, оглядев Зал и затем медленно вздохнув, — боюсь, Фарли может оказаться не самым лучшим помощником. Она совсем потеряла цвет в последнее время, и на неё не во всём можно положиться. Может, она готовится к… — но тут его слова оборвала Фарли, ворвавшаяся в комнату и быстро приземлившаяся на плечо Пьемура, её глаза засветились довольным синим, когда она потерлась своей головкой о его щеку.

— Она заставила тебя взять свои слова обратно, Пьемур, — сказала Менолли и от души рассмеялась. — Фарли тебе тоже показывала этот образ яйца и огнедышащих драконов?

Когда Пьемур кивнул, она отмахнулась, как будто поведение его файра не стоило внимания. — У всех файров был один и тот же образ. Должно быть, это как-то связано с кражей яйца, ну, по крайней мере, это лучшее объяснение, которое я могу придумать. Моя стая успокоилась почти сразу после того, как Нимат'а Запечатлела. Мастер Робинтон заметил это и по своему Заиру.

— Ну что ж, — сказал Пьемур, нежно поглаживая головку Фарли, — я рад, что моя старая подружка снова вернулась ко мне. Ты вела себя, как сумасшедший верр, моя малышка. — Фарли только ворковала в ответ, повышая голос до идеальной трели, в местах, которые совпадали с её точкой зрения.

В Зале постепенно становилось шумно, так как жители Форт Холда и Цеха Арфистов начали собираться на вечеринку. Как обычно, прибыло много всадников из Вейра.

Молодая ученица с светлыми глазами и короткими вьющимися волосами подбежала к Сибеллу с богато инкрустированной двенадцатиструнной гитарой и плоским барабаном в руках, и, нервно хихикая, осторожно передала инструменты Подмастерью Мастера-Арфиста. Сибелл поставил плоский барабан на стол и принялся настраивать гитару, пока Менолли, извинившись, ходила за своими инструментами.

Пьемур оглядел зал, внезапно почувствовав себя неловко. Все готовились исполнять музыку. Это всегда было так легко для него раньше, когда его голос был прекрасен. Тогда он не мог дождаться, когда после ужина арфисты, холдеры и всадники в Форте соберутся вечером развлечься. Это был настоящий отдых, и каждого, кто хотел петь или играть, рассказывать историю или анекдот, искренне приветствовали.

Пьемур чувствовал, как его ладони становятся влажными, и ему захотелось исчезнуть из Главного Зала так же легко, как Фарли уходит в Промежуток. Он приподнялся со своего стула, уже готовый встать и уйти, но передумал, снова опустившись обратно. Куда бы он ни глянул, везде арфисты сдвигали стулья, составляя их в кружки, и готовили свои музыкальные инструменты. Пьемур увидел Н'тона и Ж'хона, которые вместе с дюжиной других всадников устроились за столом с более молодыми певцами. Десятки людей настраивали инструменты, а кое-кто из младших учеников стучал руками по столу, задавая ритм барабанной партии, готовясь начать музыку.

Сибелл поднял голову от гитары и рассеянно улыбнулся юноше. Было ли это только в воображении Пьемура, или Подмастерье Мастера-Арфиста придвинулся ближе к нему? Он не был уверен. Сибелл, склонив голову в сторону, слушал свою гитару, настраивая её. Затем он посмотрел через стол на одного из арфистов, державшего в руках очень сложный на вид набор деревянных труб.

— Дай мне ноту ре, пожалуйста, Соуза, — попросил Сибелл. — Я почти не слышу себя из-за этой суматохи, не говоря уже о том, чтобы настроить гитару.

Соуза сразу же согласился, и Сибелл слегка подстроил две струны своей гитары, после чего поднял голову, довольный результатом. Он взял главный аккорд ре, затем, пока ноты всё еще звучали, наклонился ближе к Пьемуру и сказал очень тихо, так, чтобы слышал только он один.

— Ты не должен чувствовать себя здесь чужим сегодня вечером, Пьемур, поэтому я попросил принести сюда один из моих барабанов, если ты захочешь присоединиться к нам. Все знают, ты мощно играешь на ударных. — Сибелл улыбнулся, словно понимая, что, возможно, впервые в своей жизни Пьемур чувствовал себя неловко среди арфистов, которых знал еще с времён, когда ему было девять Оборотов.

С удивлением узнав, что Сибелл убеждён в том, что его музыкальный талант не ограничивается одним его пропавшим певческим голосом, Пьемур почувствовал, что краснеет, и взял плоский барабан со стола.

— Я еще прихватил несколько разных палочек на выбор, потому что так и не вспомнил, какие тебе нравились. Есть деревянные, костяные, ну и щетки.

— Благодарю, Сибелл, — ответил довольный Пьемур. — Я всегда предпочитал костяные палочки деревянным. Что-то в них есть, в этих костяных палочках — мне кажется, с ними звук барабана более резкий, и каждый удар становится более отчетливым.

— Ха! — воскликнул Сибелл, выгнув дугой бровь и с отсутствующим видом сыграв серию аккордов. — Я тоже предпочитаю костяные палочки, и по той же самой причине.

Арфисты по всему Залу бренчали и дули в свои трубы, постукивали и что-то напевали, готовясь к вечернему концерту. Лорд Грох, извинившись, удалился вскоре после того, как закончил ужинать, но потом вернулся в зал и занял свое место на галерее зала. С одной стороны его окружали сыновья, с другой — Мастер-Арфист Робинтон и Мастер Голоса Шонагар.

Пьемур не разговаривал с Шонагаром целую вечность. У него просто не хватало духа вернуться в комнаты Мастера Голоса, находившиеся в глубине пещер Цеха, где акустика была просто уникальной. Он боялся, что Шонагар спросит его о голосе. Пьемур не хотел снова увидеть разочарование на лице своего старого наставника, когда тот убедится, что его певческий голос исчез навсегда.

Шонагар был известен своим отличным чувством юмора и яркой речью, и, хотя все остальные ученики в его группе считали устаревшие речевые обороты Мастера Голоса абсолютно скучными, Пьемур всегда наслаждался остроумной компанией Шонагара. Человек, безусловно, любил и знал цену слову. Пьемуру было особенно тяжело после того, как целых пять Оборотов его учил в основном Шонагар, оказаться лишённым общества старого Мастера и быть вынужденным учиться совершенно другим навыкам арфистов. В тот страшный день Шонагар с печальным выражением лица дал на прощание несколько советов, положив руку на плечо Пьемуру, стоявшему перед ним.

— Я хочу, чтобы ты кое-что запомнил, Пьемур: Точно так же, как есть несколько способов спеть ноту — и ты это очень хорошо знаешь — есть не один способ сделать так, чтобы голос арфиста услышали.

Шонагар ослабил хватку руки, сжимающей плечо Пьемура, и продолжил, — Ты из мальчика превращаешься в юношу, Пьемур, и тебе обязательно нужно найти занятие, достойное юноши, чтобы не тратить бездарно своё время. Ты самый беспокойный, изобретательный, ленивый, дерзкий и лживый ученик, которого мне приходилось учить, но, вопреки всему этому, ты добился определенного успеха.

В тот момент Пьемур не совсем понимал, то ли Шонагар делает ему комплимент, то ли упрекает, но позже, спустя почти полный Оборот после того, как его впервые отправили на Южный Континент, когда его обязанности ненадолго привели его снова в Цех Арфистов, Мастер Голоса дал ему следующий совет.

Был вечер, все отдыхали и наслаждались обществом друг друга после позднего ужина. Группа учеников арфистов оккупировала угол Зала, где разбирала сложный кусок нового произведения. Более опытные арфисты, присутствующие в Зале, оставили их в покое, с удовольствием продолжая беседовать друг с другом под ласкающие слух звуки арф, служившие фоном.

Шонагар почти никогда не оставался в Зале надолго после ужина; однако, именно в этот вечер он остался за своим столом с другими музыкальными мастерами. Пьемур только потом понял, что Шонагар, должно быть, наблюдал за ним весь вечер, ожидая подходящей возможности поговорить.

— О, Пьемур, — сказал Мастер Голоса, подойдя к столу, где Пьемур сидел с Менолли. Оба ученика встали, чтобы приветствовать его, и некоторое время обменивались любезностями, пока Менолли, извинившись, не ушла.

— Я вижу, ты стал совсем коричневый, как ягода, — сказал Шонагар, улыбаясь и пристально изучая лицо Пьемура. — И так вырос, боже мой! Это значит, что ты преуспеваешь. Скажи мне: тебе нравится то, чем ты занимаешься там, на юге? — он задрал голову, глядя снизу вверх на Пьемура и ожидая ответа.

— Сначала было трудно, но проходит время, и ты привыкаешь ко всему. Это очень отличается от того, к чему я привык… — к своему удивлению, Пьемур запнулся, почувствовав, что поток подавляемых им эмоций наполнил его грудь и мгновенно заставил его засомневаться по поводу того, кто он такой, к какой группе людей принадлежит, и как ему построить следующую фразу.

Он прочистил горло и продолжил, — Это отличается от того, к чему я был привычен… раньше. — последнее слово прозвучало ровно, как будто оно случайно выскочило из его рта, но он не сомневался, что проницательный Мастер Голоса заметил это.

— Да, но ты достиг критической точки в своей жизни, Пьемур, где неизбежно столкнёшься со многими обстоятельствами, которые, как ты сказал, во многом противоречат тому, к чему ты когда-то привык. Ты должен понять, что того мальчика, которым ты был в детстве, уже нет. Освободи место теперь для юноши, которым ты становишься.

— Знаешь, Пьемур, — продолжал Шонагар с ноткой возбуждения в голосе, — это, возможно, самое замечательное время, которое когда-либо у тебя было в твоей жизни? — он поднял брови и снова улыбнулся, положив руку на плечо Пьемуру. Пьемур не понимал, о чем говорил Шонагар, и его замешательство, должно быть, читалось на его лице, так как Мастер Голоса продолжил, не дожидаясь ответа.

— Именно сейчас, в этот момент, за очень короткий промежуток времени ты испытаешь больше изменений, чем когда-либо в своей жизни. Не пугайся того, что тебе предстоит, Пьемур. Наслаждайся каждым новым знанием и умением! Испробуй каждую возможность, которая тебе предстоит, и забудь о том, что ты знал — или что мог делать — когда был тем самым маленьким мальчиком. Это и вполовину не так увлекательно, как то, что у тебя впереди, мой друг!

Теперь, вспомнив эту речь и тот пыл, с которым её произнёс Шонагар, Пьемур посмотрел через всю комнату на своего старого Мастера и улыбнулся. Шонагар был прекрасным мастером голоса и наставником все эти Обороты, но теперь, подумал Пьемур, похоже, Сибелл взял на себя эту роль. И, честно говоря, он не видел никого, кто смог бы заменить Шонагара. Пьемур улыбнулся в ответ на улыбку Сибелла.

— Давненько не брал я барабан в руки, Сибелл. Клянусь, я уже заржавел, как старый гвоздь.

— Не бери в голову, Пьемур, — улыбнулся Сибелл.

С плоским барабаном в одной руке и палочками в другой, Пьемур перебрался к группе барабанщиков, собравшимся за столом, стоявшим в нише. Это было идеальное место для барабанщиков, чтобы своей игрой не мешать остальным арфистам. Он сел рядом с молодым учеником лет одиннадцати, радостно выстукивающим ритм по столу вместо барабана двумя короткими деревянными палочками. Он стучал по столу одну и ту же последовательность ударов с выражением глубокой сосредоточенности на лице, очевидно, только что освоив новый ритм. Пьемур положил край круглого барабана на колено и оглядел комнату и остальных арфистов. Сегодня вечером его единственным желанием было просто быть с ними.

Сибелл встал со своего места и, оглядев весь Зал, спустя мгновение кивнул молодому ученику, сидевшему рядом с Пьемуром. Этим коротким кивком он как бы подсказывал всем сидевшим в комнате, что ритм молодого ученика должен был стать основой их общей музыки.

Сибелл — умница, размышлял Пьемур: он использовал существующий ритм, и в то же время дал молодому ученику огромный заряд уверенности в себе. Когда вступили несколько других барабанщиков — постарше — из числа сидевших за его столом, добавив звучание своих барабанов в простой ритм, который играл молодой ученик, Пьемур, не раздумывая, взял свою щетку. Вместо того, чтобы отстукивать ритм на коже барабана, он исполнял его на деревянной кромке, издающей очень приятный звук стаккато, который служил акцентом для других барабанов.

Поддерживая простой ритм с бездумной легкостью, Пьемур бросил взгляд на Сибелла, который уселся прямо на стол, чтобы остальные арфисты могли его видеть. Подмастерье Мастера-Арфиста кивнул один раз и, не глядя на гитару, наиграл тему, другие гитаристы тут же добавили голоса своих инструментов к рефрену, который играл Сибелл.

Все музыканты, находившиеся в комнате — арфисты, флейтисты, скрипачи, барабанщики, волынщики, перкуссионисты и певцы — один за другим добавляли свою партию к основному ритму, исполняемому учеником, понемногу наращивая его, чтобы музыка росла, становясь сложнее, благодаря большому количеству слоёв звука. Мурашки побежали по спине Пьемура, когда он услышал, как растет музыка: каждый добавлял свою отдельную часть, которая должна точно вписаться в единое целое; время от времени инструменталист отрывался от своей группы и играл в контрапункте, пока не проходил полный цикл, после чего играл вместе с остальными. Эта музыка свободных форм продолжалась долго, пока арфисты не наигрались со звуком, и после очередного кивка головы Сибелла ансамбль музыкантов не вернул музыку к оригинальной мелодии, которую они поддерживали еще несколько тактов.

С началом следующего такта в комнате зазвучал голос. Это был альт, но пел он не слова, а простой набор нот и звуков: ля-ля, да-да и завывания. Это был почти первобытный звук, и когда вступили другие два голоса, сопрано и меццо-сопрано, эта песня зазвучала на всю комнату. Пьемур оглянулся в поисках источника звука и нашел его прямо за столом Сибелла. Это Менолли, сидевшая вместе с группой волынщиков и арфистов, начала хоровую часть композиции. Она пела, удобно устроившись за столом, и ненужная пока арфа лежала у неё на коленях. Её голос не был самым высоким, самым красивым даже самым чистым из всех, что Пьемур когда-либо слышал, но тембр и качество пения Менолли были очень приятны для слуха. Она, казалось, обладала врожденной способностью использовать все нужные сердечные ноты, чтобы тонко тронуть эмоции слушателя.

Вскоре и остальные певцы добавили свои голоса, создавая гармонию. Затем вступили духовые инструменты, а через некоторое время Менолли перестала петь, позволив другим голосам подхватить то, на чем она остановилась; Казалось, каждый знал точно, когда присоединиться к композиции, а когда выйти.

Сибелл встал и сыграл контргармонию в верхнем регистре своей гитары, затем продолжил оригинальную тему, дважды кивнув, что было сигналом для всех, что они должны сыграть еще два такта и закончить. Когда прозвучал последний такт, Сибелл опустил руку, и, когда он снова поднял её, все арфисты перестали играть музыку.

Затем последовало глубокое молчание, которое прервал мгновением позже неожиданный взрыв аплодисментов. Все до одного в комнате улыбались, смеялись или топали ногами, хлопая в ладоши. Удивительная энергия заполнила огромный Зал, все почувствовали себя объединенными тем волшебством, которое они только что испытали все вместе.

Это, подумал Пьемур, оглядывая комнату и других арфистов, одна из вещей, по которым я действительно скучаю: слияние звука и чувство завершенности, которое даруется всем, даже тем, кто просто слушает.

Когда аплодисменты стихли, и комната наполнилась звуками тихой дружеской беседы, один из барабанщиков за столом Пьемура начал выстукивать партию барабана. Вскоре к нему присоединились скрипачи с соседнего стола. Не все участвовали в этой импровизации; вместо этого некоторые решили встать и размяться или поболтать друг с другом.

Пьемур взглянул на главный стол, где сидели Лорд Грох с Мастером-Арфистом. На лице Лорда-Владетеля была улыбка, и хотя все знали, что у него нет музыкального слуха, он постукивал в такт барабану. Внезапно Пьемура одолела зевота, и он понял, что это действительно был очень долгий день. Он потёр усталые глаза, в которые словно кто-то песку насыпал, и моргнул, прогоняя усталость. Наверное, лучше лечь спать, пока не упал от усталости. С барабаном и палочками в руке Пьемур пересек комнату, где стоял Сибелл, обняв Менолли за плечи, и осторожно положил одолженный барабан на соседний стол.

— Спасибо, Сибелл, было здорово, — сказал он, улыбаясь. — Пора закругляться, попробую хоть немного поспать.

— Я рад, что ты был с нами, Пьемур. Мы уже целую вечность не слышали твоей игры.

— Если честно, Сибелл, я не был уверен, смогу ли я когда-нибудь сделать это. Или получать от этого удовольствие, — ответил Пьемур. — Я просто забыл, какое это счастье — создавать музыку. — он улыбнулся и, помахав рукой, вышел из зала, собираясь лечь спать.