Я пошел ко дну, как топор. Тяжелая одежда тянула меня вниз, я бы утонул, честное слово, утонул бы, если бы Рыбка не схватила меня за волосы и не выдернула бы на поверхность.
Ничего смешного в этом не было! Для меня уж точно! А эта... веселилась так, что сама чуть не утонула.
- Ты смешной, Мелкий! Какой же ты смешной! - услышал я сквозь воду, залившуюся мне в уши, - Ты не умеешь плавать?
- Умею, - буркнул я со всей мрачностью, на какую только был способен, потому что именно в этот момент выяснил, что не ошибаюсь, и что мой правый ботинок действительно утонул, - Здесь глубоко?
- Глубоко!
Не понимаю, к чему так восторгаться по этому поводу!
- У меня ботинок утонул.
Ни грамма сочувствия!
- Туда ему и дорога! И гнилью твоему...
Я сопротивлялся. Как мог. Но недостаточно бодро, чтобы справиться с этой кошмарной девчонкой. Во мгновение ока она лишила меня моего драгоценного ватника, моей тенниски, и моих штанов, представьте, тоже! Все это дружно отправилось ко дну. Я уговаривал себя не думать - по крайней мере в эту минуту - в чем я пойду обратно и в чем я теперь буду ходить вообще... Но, по крайней мере, был один плюс в этой ситуации - об утонувшем правом ботинке я уже не думал. Совсем. И не жалел о нем.
- Ты спятила?! В чем я ходить буду?!
- Найдем для тебя что-нибудь... не такое блохастое. Ты не бойся, никто тебе по шее не надает, это я пошутила. Это для тех, кто снаружи проповедники стараются, на нас они внимания не обращают.
Она протянула мне кусок мыла.
Я попытался отказаться.
Тогда она прибегла к угрозам:
- А то сама тебя вымою!
Пришлось мне подчиниться, и проделать с собой все, что требовала Рыбка, под ее чутким руководством. Я отомстил ей все-таки - утопил этот дурацкий кусок мыла. Не нарочно, конечно, оно само выскользнуло у меня из пальцев, но Рыбка увидела в этом злой умысел, и едва не отправила меня вслед за ним и вслед за моей несчастной одеждой. На дно этой гигантской ванны.
- Ты знаешь, что это последний кусок был?! - ругалась Рыбка.
- Да ладно! Мыло какое-то... Я в этом ватнике в любые морозы мог ходить и холодно не было! А в карманах... ах, черт! Там фонарик был и зажигалка почти новая! Ты меня всех сбережений лишила! Мыло какое-то...
- Ничего, не бойся. Замерзнуть я тебе не дам. Я уже нашла, что тебе одеть и с собой принесла.
Ну надо же, она все заранее спланировала!
- Он был такой длинный... в него заворачиваться можно было...
- Ты о чем?
- О ватнике!
- Еще одно слово о ватнике, и я тебя утоплю!
- Топи... мне уже все равно.
Рыбка выбралась на берег и, за неимением полотенца утопленного, как и множество хороших вещей - принялась вытираться рубашкой.
Я сидел в воде. Понимал, что это глупо, но мне было стыдно вылезать. Мое телосложение... В общем, по сравнению с ней, я выгляжу уродцем из кунсткамеры: тощий, синий и дрожащий.
- А мне во что одеваться? - спросил я жалобно.
Рыбка вытряхнула из сумки какие-то вещи.
- Ну что, ты вылезешь, или мне тебе в воду кинуть? - услышал я ее язвительный голосок.
Я вылез, согнувшись в три погибели и клацая зубами от холода. Трясясь, как паралитик, стал натягивать на себя одежду. Рыбка разглядывала меня с весьма скептическим выражением лица, поэтому я очень удивился, когда услышал от нее:
- А ты ничего... красивый даже. Мордочка у тебя смазливенькая. Откормить бы только...
Мне сразу Лариска вспомнилась. Эта тоже говорила, что я красивый, и, что будь я постарше!.. Упаси меня Бог! Хорошо, что я не "постарше"! Мало того, что она у меня никаких чувств, кроме сострадания, не вызывала, так меня еще и Хряк убил бы.
- У тебя женщины были?.. А?
Да что же это такое! Нет, все, хватит с меня! Чтоб я еще раз связался с девчонкой!..
- Мелкий! Отвечай!
- Нет! - процедил я сквозь зубы.
- Нет?! Вообще ни разу?! С ума сойти, тебе же шестнадцать уже! И с Аластором у вас не было ничего?
Я едва опять в воду не свалился. В новой одежде.
- Ты спятила совсем?!
- Чего ты дергаешься? Я спросила только.
Я стоял несколько мгновений в глубокой задумчивости.
- А он что?..
- Не знаю. Подумала просто, чего он с тобой возится?
Чего он со мной возится!
А чего он действительно со мной возится?.. Ты мне нужен, Мелкий! А для чего нужен - не говорит.
- Рыбка, а что ты вообще знаешь о нем?
- Да ничего почти. Он здесь до меня уже был. Все время с прежним советником Великого Жреца якшался. Ну, с тем, которого убили.
- КОТОРОГО УБИЛИ ДВЕ НЕДЕЛИ НАЗАД?! - спросил я страшным голосом, - ТОГО, ЧЬЕ ТЕЛО В МЕНТОВСКОМ МОРГЕ НАШЛИ?!
- Ну да, а ты чего такой?..
- ОН БЫЛ СОВЕТНИКОМ ВЕЛИКОГО ЖРЕЦА?!
- Да, был. А ты не знал? Он был Аластором... Понимаешь, Аластор - это не совсем имя, это звание. Аластор - это советник, исполнитель указов Великого Жреца. Правая его рука, в общем-то.
У меня подогнулись колени, и я опустился на землю рядом с Рыбкой.
- А мне говорили, что это простой проповедник был...
- Все приближенные Великого Жреца называются проповедниками. А чего у тебя такое лицо-то?
- Рыбка!.. А убийцу искали?
- Конечно. Великий Жрец вне себя был. Аластор... нынешний Аластор, тот, который привел тебя, нашел убийцу дня через два после того, как тело было обнаружено.
- Нашел?!
- Ну да. Проявил расторопность.
- И что с ним сделали?
- С кем? - рассеянный взгляд Золотой Рыбки был устремлен куда-то совсем не туда... То есть... Она смотрела на...
Я заторопился с одеванием.
- С убийцей, с кем же еще!
- В коллектор сбросили, - проворковала Рыбка, проводя ладонью мне вдоль позвоночника.
От этого движения, от этой вкрадчивой, почти нескромной ласки у меня вся кожа покрылась пупырышками, а внутри словно пузырьки от шампанского: взлетают и лопаются, щекоча нервные окончания! Я почувствовал, что снова возбуждаюсь...
Рыбка заметила это и ехидно хихикнула.
Я разозлился...
Мне ли сейчас до этих глупостей?!
Сбросили в коллектор... Через два дня после того, как труп нашли!.. Значит, когда я умолял Кривого о спасении, убийца был уже казнен?! Я ничего не понимаю!
- Рыбка, а там еще улика была...
- Точно. Какая-то штуковина... Газоанализатор что ли.
- Так эта штука убийце принадлежала?
- Мелкий, ты дурак что ли?.. Конечно, убийце!
Я запутался совсем... Это же мой был газоанализатор!
Точно мой!
- Рыбка! И убийца признался, что это был его газоанализатор?
- Нет, не признался. Но кто его слушать станет. Нашлись свидетели, которые доказали его ложь.
- Значит нашлись люди, которые подтвердили, что это был его газоанализатор?
- Конечно.
- Этих людей Кривой нашел?
- Кривой... Слушай, охота тебе во все это влезать?!
Меньше знаешь - крепче спишь! Чем говорить обо всей этой опасной дребедени, могли бы сейчас с тобой поиграть... Позабавиться. По-дружески. Невинно...
Взгляд у нее был весьма плотоядный - и чем только привлекла ее моя хилая плоть?!
А я боялся до чертиков...
Осрамиться боялся.
Да и потом - другая забота у меня в мозгах свербила!
Я все еще не понимал. Какая-то мысль крутилась в моей голове, но я никак не мог поймать ее и удержать. Мне нужно будет подумать обо всем этом не здесь и не сейчас. Когда я останусь один. Когда никто не будет жечь мое "мужское естество" наглыми и жадными глазами. И чего ей надо от меня?!
Я же ничего не умею... Что до Кривого... Если я подумаю хорошенько - я все пойму! Я чувствую, что разгадка где-то очень близко!
- Мелкий?..
Рыбка смотрела на меня настороженно, пыталась понять, о чем я думаю.
- Пошли отсюда, а? - сказал я, - У меня от твоего мыла все чешется.
- Ты что-то знаешь, противный Мелкий, - брезгливо фыркнула Рыбка, не желая переводить разговор на другую тему, - Ну-ка, колись! А то я тебе ничего больше не расскажу!
- Потом, Рыбка. Мне сначала подумать надо... о многом.
- Ты что-то знаешь про Аластора?
- Ничего я про него не знаю, в тот-то все и дело.
Когда мы шли назад, молчали оба. Я - потому что размышлял, а Рыбка потому что обиделась на мое невнимание. Ну и хорошо, пусть пока обиженная походит. Не могу я ей всего рассказать, что знаю. Иначе плохо мне будет.
Кривой правая рука Великого Жреца... Советник... исполнитель указов... Кривое второе лицо в империи...
Надо все вспомнить. С самого начала. С того дня, когда Кривой с кабаньей ногой пришел... С того дня, как я труп нашел - ведь это один и тот же день был. Стоп! Рыбка говорила, что Кривой и убитый хорошо знали друг друга, что были они чуть ли не друзья... С какой стати Кривой был радостным таким через несколько часов после его смерти? Мог не знать о ней еще, конечно... Но совпадение, согласитесь, очень-очень странное. А что, если Кривой убил прежнего Аластора? Чтобы занять его место? Это вполне логично!
Ну и дурак же я! Умолял убийцу поверить мне, что не я убийца! Конечно, он поверил! Он еще улыбался... Какой же я идиот! Ведь он и не думал подозревать меня, наверняка уже нашел человека, которого подставить собирался, и свидетелей подкупил!
"Можно было бы попытаться тебя спасти. Но трудно это. И опасно."
Какая сволочь!
Так, но это значит, что не потому он заинтересовался моей персоной, чтобы Великому Жрецу отдать как убийцу. Значит, он с самого начала правду говорил, что я ему нужен для чего-то.
"Ты должен будешь делать все, что я тебе скажу. Выполнять мои поручения и молчать."
Для чего я ему нужен? Что я должен буду делать? О чем молчать?
Кривой убил прежнего Аластора...
Может быть, он сделал это с согласия Великого Жреца или даже по прямому его приказу. Прежний Аластор мог мешать Великому Жрецу чем-то. И они сговорились с Кривым, с тем, чтобы тот потом занял его место... Да, вот это история! Еще бы я стал ее Рыбке рассказывать! Да я скорее умру!
Рыбка дулась долго, но так как я не особенно мучился по этому поводу согласитесь, не до того было - то она вскоре вернула мне расположение.
- Меня сегодня с женами просили посидеть, - сказала мне она, заходя однажды утром в мою комнату, - Пойдешь со мной?
- С какими еще женами? - не понял я.
- С какими, с какими, Великого Жреца, конечно!
- А чего с ними сидеть?..
- Мелкий! Ты как будто вчера на свет родился! Что ж мне все тебе рассказывать-то приходится?!
Я только пожал плечами. Не хочешь - не говори! Тогда иди одна.
- Женам Сабнэка по семь-восемь лет. Одиннадцать - самой старшей.
У меня отвалилась челюсть. Я смотрел на Рыбку с открытым ртом и не знал, что и сказать.
О том, что она рассказала мне, я слышал уже краем уха от Урода - но думал, что это какие-то его религиозные метафоры, и от Хряка - но он отпускал только скабрезные шуточки по этому поводу.
Я не думал, что это НА САМОМ ДЕЛЕ так.
В нежных Рыбкиных глазах появилось что-то темное, тоскливое, она села со мной рядом и шепнула на ухо.
- Я боюсь к ним ходить одна. Мне на них страшно смотреть.
- Они что... изуродованы?!
- Да нет... Я не знаю почему. Просто потому, что они маленькие... Пойдем со мной. Пожалуйста.
Я пошел. Но мне тоже было страшно.
Жены Великого Жреца... Жены Сабнэка... Девчонки по семь-восемь лет...
- Их воровали для Сабнэка у родителей, - говорила Рыбка так тихо, что я едва-едва различал ее слова, - Те, кому что-то нужно было от него, приводили ему девчонок. Самый верный способ добиться от него всего, что захочешь.
- А когда они подрастают? - спросил я так же тихо.
- Их отделяют от других и женщинам отдают, тем, которые с детьми ходят милостыню собирать, чтобы они девчонок этих кормили и все такое. Только они все равно в пещерах всегда сидят, никогда на улицу не выходят. Таков приказ Сабнэка его жены, пусть даже бывшие, империи покидать не должны. Никогда.
- А почему?
- Потому что видели слишком много. Представляешь, если вдруг сбежит и расскажет что-нибудь людям сверху?.. Женщины, конечно, очень неохотно этих девчонок берут. Охота им кормить лишний рот, который, к тому же, пользы никакой не приносит, но их, сам понимаешь, не спрашивают.
- И что, они так и сидят в пещерах безвылазно днями и ночами, ничего не делая?
- Ага. Но они быстро умирают, Мелкий. Не знаю почему.
Может быть, их кормят плохо, чтобы избавиться поскорее?..
Я чувствовал, что меня начинает бить дрожь от этих Рыбкиных рассказов.
- Сабнэку уже все равно, что будет с теми, кто ему надоел... Он их жизнью не интересуется.
Я все-таки, наверное, сплю. Затянувшийся какой-то кошмар. Ну не может, не может все это происходить в двадцатом веке под Москвой! Неужели эти люди сверху такие идиоты, что не могут сообразить, что под самым их носом делается?! Куда их дети пропадают?
- И все эти девчонки в Москве украдены?
- Как раз из Москвы ни одной и нет. Ото всюду их привозят, со всей страны, только не из Москвы. Осторожничают.
- Со всей страны... Их что, так много?!
В пещере, куда мы вошли, их было восемь.
Восемь маленьких девчонок, тихо сидевших по своим углам.
Девчонок с недетскими лицами. Они все были очень миленькие и хорошенькие... когда-то. Но эта серьезность на бледненьких личиках, эти плотно сжатые губы... Кажется, будто взрослых людей, даже не просто взрослых, а пожилых, прошедших все в этой жизни, заключили в маленькие детские тела.
Мне было страшно.
Так страшно, как не было никогда. Даже когда Урод рассказывал мне об убитом. То, что я испытывал сейчас - это был другой страх. Это был ужас, это был кошмар. Как во сне. Да, не может наяву такого быть. Это искажение реальности, это бред.
Девчонки почти не разговаривали между собой, а если и разговаривали, то только о нем... о Сабнэке.
Никто из них не вспоминал о доме, о родителях, никто не плакал, не просил, чтобы отпустили, они словно забыли все...
После того, как я находился с ними какое-то время, мне начинало казаться, что у них просто стерли память, заставили думать, что они родились здесь под землей, родились для того, чтобы принадлежать Сабнэку.
Что этот человек делает с ними?.. Если это вообще человек, в чем я, признаюсь честно, сомневаюсь.
Я никогда не видел Сабнэка. Спрашивал у Рыбки, как он выглядит, и что из себя представляет, но она не отвечала ничего определенного. Она говорила только, что он огромный и черный...
- Негр что ли? - спросил я удивленно.
Она посмотрела на меня очень злобно.
- Сам ты негр!
Оказывается, как и все другие простые смертные, Рыбка никогда не видела Великого Жреца, кроме как на Жертвоприношении. Там, где он живет, не бывает никого, кроме самых приближенных, кому Сабнэк безусловно доверяет, ну и жен, конечно.
А на жертвоприношении он, видите ли, огромный и черный!
Кривой знает, как выглядит Великий Жрец на самом деле... Но Кривого я не видел с того самого дня, как он привел меня к Рыбке, да и особенно не горю желанием его видеть.
Все последние дни перед жертвоприношением я думал о той женщине в беленькой шубке. О той самой жертве, которая должна быть принесена.
- Где ее держат? - спросил я как-то у Рыбки.
- Она где-то у проповедников. Точно не знаю, где. Они ее как-то готовят.
- Наркотиками что ли закармливают?
- Не знаю, Мелкий... Нет, наркотиками не закармливают.
Жертва должна все очень отчетливо воспринимать. Да и потом, наркотики дорого стоят...
Я думал о ней постоянно, заставлял себя не думать и думал все равно. Она мне снилась: ее побелевшее от страха лицо и обезумевшие глаза представали перед моим внутренним взором, стоило мне только смежить веки.
Она была где-то здесь. Она была еще жива!
Я думал, что наверное могу что-нибудь сделать... Но, кроме того, что думать, я на самом деле, не мог ничего.
- Рыбка, как ее убьют? - спрашивал я, когда мы сидели без дела в ее пещере.
Некоторые мои вопросы имели обыкновение моментально выводить Рыбку из себя. Этот вопрос был из таких, как выяснилось.
Рыбка выходила из себя каждый раз, когда я спрашивал ее что-то о жертвоприношении. Я очень хорошо понимал, что ей не хочется присутствовать на нем. Как и мне. Мы оба отдали бы все, чтобы откосить... Она - потому что знает, что это такое, я - потому что догадываюсь. И еще потому, что жертва... жертва для Сабнэка доставлялась при моем участии.
Деятельном участии.
Мы оба мрачнели с каждым днем и, думается мне, Рыбку тоже мучили кошмары по ночам, но мы молчали, мы ничего не говорили даже друг другу.
Уже гораздо позже я узнал, в чем именно состояло приготовление жертвы. Ни в чем особенном оно не состояло.
Жертву держали в самом комфортабельном помещении, где было все необходимое для жизни - постель, нужник, умывальник. Жертву хорошо кормили по несколько раз в день, чтобы не дай Бог она не стала выглядеть заморенной.
Собственно, вся подготовка ее заключалась в том, что с ней не разговаривали. Вообще. Не отвечали ни на какие вопросы и никак не объясняли причины ее похищения и содержания здесь. Жертва постоянно лицезрела только проповедников людей обычно грязных до невозможности и в большинстве своем увечных. Урод старался быть похожим на них. Так что можете себе представить, ЧТО имела честь лицезреть несчастная женщина!
Ее заставляли бояться. Не рассказами о том, что ей предстоит, а неизвестностью. Ей искажали реальность, заставляли чувствовать себя, как в кошмарном сне...
Этим ее, пожалуй, приравнивали к другим гражданам империи - здесь все себя чувствовали как в кошмарном сне и вели себя соответственно.
Я прожил в империи чуть больше двух недель, и этого времени мне хватило, чтобы очень многое узнать о ее обитателях, не без помощи Рыбки, конечно.
Империя держалась на плечах женщин и детей.
Я не знаю, откуда взялись эти женщины, как они попали сюда, но они все были настолько мало похожи на... не то что на женщин, просто на людей! Здешняя жизнь убила в них все или они пришли сюда уже такими, сие мне не ведомо, но они - они больше, чем кто бы то ни было еще, даже больше, чем проповедники жили по законам кошмарного сна.
Они не играли роль, написанную для них Великим Жрецом, они именно ЖИЛИ.
Я могу понять Сабнэка.
Я могу понять Аластора.
Я могу понять проповедников.
Я могу даже понять жестоких и тупых убийц типа Слона и Марика.
Я могу понять воров, которых здесь много.
Но не их...
В отличие от всех, выше перечисленных, которые жили под землей потому что по разным причинам им было здесь удобнее и безопаснее, им не было ни удобно, ни безопасно. И им приходилось работать. С утра до ночи ходить по вагонам метро и электричек с выводком детей, изображая из себя то многодетную мамашу, то воспитательницу эвакуированного из горячей точки детского дома, то просто добрую женщину, воспитывающую бездомных детей. Им приходилось трудно, могу вас уверить нужно в каждом вагоне повторить жалобную речь: "Мы сами неместные...", следить, чтобы дети вели себя подобающим образом, и умудряться не нарваться на мента, которому придется отстегнуть.
У каждой из этих женщин как минимум по три-четыре ребенка различных возрастов - от младенческого до среднего школьного. Откуда они их берут, я точно не знаю, но вполне себе представляю... Сунуть директору дома ребенка кругленькую сумму... В общем, все вы знаете, как это делается. Была парочка громких процессов по этому поводу.
Детей надо кормить хоть как-то. Они должны быть худенькими и бледными, но иметь достаточно сил, чтобы целыми днями канючить у людей деньги. Дети имеют обыкновение болеть, и их надо хоть как-то лечить. В общем, забот хватает.
И, самое характерное, что я замечал в каждой из них они ненавидят тех детей, которых воспитывают и содержат.
Или, если хотите, которые содержат их.
И дети тоже ненавидят всех окружающих. Они ненавидят друг друга и способны, мне кажется, не все. За лишний кусок хлеба, за сторублевую бумажку, упавшую на асфальт, за банку газировки или пива они могут убить. Того, кто меньше, кто слабее.
Закон самосохранения. Борьба за выживание.
Да, этот мальчишка, что идет по вагону, неся за плечами своего так называемого "братика" или "сестричку", может заботиться о нем очень трогательно - совать в маленькие пальчики пирожок, утешать, если расплачется. Но это актерская игра. Для вас, люди сверху.
Ну и конечно неписанный закон - маленькому больше дадут, поэтому маленьких надо беречь.
А если вдруг идешь домой, не заработав за день достаточно, если знаешь, что за это изобьют и ужином не накормят, отберешь и у младенца. Тут все просто - или ты или тебя.
Точно так, как и в мире взрослых, который эти дети пополняют, когда подрастают.
Дети пополняют мир взрослых в основном в возрасте двенадцати-тринадцати лет, девчонки выходят на панель, кое-кто из мальчишек тоже, а остальные пополняют бандитские группировки. Их берут к себе охотно - знают, что любое дело можно поручить.
Рыбка была проституткой, как и другие девчонки ее возраста, но она на самом деле была на особенном положении, потому как была красивой. Действительно очень красивой со своими ясными глазами, сливочной кожей и золотыми волосами. Если дело было сложное - его всегда поручали Рыбке, и она всегда справлялась. Она умела быть ласковой, как котенок, умела быть злой, умела быть жестокой. Она могла обольстить, могла шантажировать, могла и убить.
Рыбка очень часто выходила на поверхность, гораздо чаще, чем все остальные, иногда пропадала по несколько суток, а я сидел и ждал ее, помирая от скуки.
Я помирал от скуки и думал... Много думал. Себе на беду! Я за то, собственно, и любил Рыбку, что она отвлекала меня от всех этих тошнотворных размышлений!
Я думал о жертвоприношении постоянно с того самого дня, когда мы ловили жертву для него... Оно снилось мне по ночам и грезилось всеми этими тоскливыми пустыми днями.
Я до сих пор помню один из тех моих снов, особенно красочный и удивительно реалистичный, то есть, конечно, это было чистейшей воды фантасмагорией, но воспринимал я это со сне, как реальность!
Во сне этом мы шли вместе с Кривым безумно длинными и узкими переходами, лампы в которых горели не как обычно так, что смотреть на них больно! - а очень слабенько, в пол накала. Они почти не рассеивали тьму, они были болезненно-желтыми пятнами, указывающими нам путь, они нервно дрожали нам вслед вольфрамовыми спиральками, словно трепетали от страха.
Я сам был одной из этих вольфрамовых спиралек, я чувствовал себя тоненьким, хрупким, дрожащим, готовым оборваться и погаснуть в любой момент. И я, и Кривой - мы оба были одеты в длинные черные балахоны, Кривой скользил где-то впереди бесплотной тенью, а я, путаясь в полах слишком длинной и узкой одежды, едва поспевал за ним, пытался окликнуть, просил подождать, но так запыхался, что не мог произнести ни слова.
Но я не потерялся в этих бесконечных переходах с желтыми огоньками, Кривой, к счастью, остановился, дождался меня и сказал своим обычным, безразличным и чуть насмешливым тоном:
- Да, Мелкий, я забыл сказать тебе, что Сабнэк на самом деле... Не совсем человек. Ты понимаешь?
- А кто ж он? А, Кривой?
- Кривой? - услышал я глухой голос из-под капюшона.
- Меня зовут Аластор, милый мальчик!
Всего лишь на мгновения я увидел, как из глубокой тени на меня глянули два живых красных огонька - глаза Кривого!
- А где Кривой?! - промяукал я, но услышал в ответ только зловещий смех.
Я оглянулся назад, я хотел сбежать, но из глубины коридора навстречу мне шли еще какие-то личности в черных балахонах, и я понял, что бежать мне некуда, разве что - туда...
...Туда, откуда я слышал гул тысячи голосов.
Кривой взял меня за руку и повел в святилище.
Мы идем...
Поворот, еще один поворот, и грохот - уже не гул, а именно грохот! обрушивается на меня, как лавина. Я смотрю, и у меня кружится голова так, что я едва не падаю: передо мной открывается огромное пространство. Это пещера, это святилище, здесь мы были с Кривым... Очень давно, тысячу лет назад. Я знал, что она - огромна, но не настолько же!
Мы смотрим вниз с балкона, расположенного почти под самым потолком.
Металлического балкона, покрытого облупившейся синей краской, такой балкон в квартире моих родителей, летом на него выставляют цветы и выходит греться кошка, зимой на нем мерзнут соленые огурцы и квашеная капуста в больших бочках.
Сейчас на нем нет ни бочек, ни цветов, ни кошки... Только мы с Кривым.
Тихо и бесшумно, как призраки, входят на балкон другие приближенные Великого Жреца, я пытаюсь рассмотреть их... Не получается почему-то. Хотя они стоят совсем рядом. Стоят и ждут.
- Да, Мелкий, я забыл сказать тебе: все мы на самом деле... Не совсем люди!
Пещера освещается какими-то странными светильниками как в фильмах про средневековье! - чаши, наполненные жидким пламенем. Я вижу толпы народа, бесконечные, как море, как первомайская демонстрация моего детства. Я пытаюсь позвать Рыбку, которая - я знаю! - стоит где-то там, внизу, но у меня нет голоса, я только жалобно всхлипываю, колупая ногтями облупившуюся синюю краску.
Внезапно скала подо мной начала вибрировать: сначала еле заметно, но потом все сильнее, мне показалось, что начинается землетрясение и сейчас балкон рухнет, и мы вместе с ним! Меня охватил ужас, ужас перед огромными массами земли, готовыми обрушиться, погребя нас всех в святилище - как в коллективной могиле!
Трясло всю пещеру, мелкие камешки сыпались с потолка на собравшихся внизу людей, замерших, как и я, от ужаса. Но они все прекрасно знали, ЧТО предвещает это землетрясение, и ужас их был другого характера, чем у меня. Люди просто опустились на колени, склонили головы и воздели руки. Они ждали... Наверное, знали, что землетрясение обязательно происходит перед тем, как...
Появился тот, кого я называл Великим Жрецом.
Он появился позади нас, на балконе. Я не заметил, как он вошел, я просто почувствовал НЕЧТО за своею спиной, я обернулся... Очень медленно...
Сабнэк был огромен, неестественно огромен для человека, и он раздувался, становился все больше, грозя вытеснить, выдавить нас с балкона в черную бездну, разверзающуюся внизу, воняло от него невыносимо - какой-то кислятиной, дерьмом и гнилым мясом - а рожа у него была... Вылитый Хряк, только хуже! И глаза... Такие глаза!
Чудовище смотрело на меня несколько мгновений, и вдруг сказало нежным голосом Рыбки:
- Кончай орать, Мелкий, обалдел, что ли?!
Я проснулся, вскочил на своей подстилке, чувствуя, что отчаянный вопль ободрал мне горло и, кажется, еще дрожит на языке... Безумными глазами смотрел я на Рыбку, пока реальность медленно, очень медленно возвращалась ко мне.
- А что... было... это?!! - просипел я, растирая затекшую шею.
Рыбка посмотрела на меня с насмешливым презрением.
- Мелкому ребеночку приснился страшный сон. Ты, случаем, во сне не обмочился?
Она протянула руку и бесстыдным жестом пощупала мои штаны! Потом посмотрела мне прямо в глаза, усмехнулась, и - удалилась!
...Сволочь все-таки эта Рыбка!
Могла бы сказать, что, пока я спал, свод одной из пещер обвалился, что были и землетрясение, и грохот... Сама небось перепугалась и в штаны наложила! Только я не полезу проверять... Дурища!
Но этот Сабнэк в образе Хряка... Я потом остаток ночи уснуть не мог, как закрою глаза - тут же эту рожу вижу! А то - похуже что-нибудь, неприличное, с участием Рыбки...
Через пару дней Великий Жрец приснился мне в принципиально другом облике он шествовал по воздуху, тонкий, изящный, непередаваемо-прекрасный, как ангел - падший ангел. Он не имел плотской оболочки и весь состоял из серебряных бликов, из звезд, из искр, слившихся воедино и принявших очертание человеческой фигуры. Каждое движение демона излучало Силу - Силу завораживающую, всеобъемлющую, всепроникающую, ощущаемую почти физически, Силу, которую я видел в глазах каждого, кто смотрел на Него, отраженную и в сто крат увеличенную, напитавшуюся от безумного желания зла, от жажды крови, от предвосхищения чужих страданий... Сияющий демон!
Серебряный ангел! Он и его слуги - они были едины, и я тоже был среди них, и в меня, спящего, проникал исходящий от него свет, и забирал с собой, и уносил вниз. Я падал, падал, падал - пока не просыпался! - в безумную черную бездну, которой не было конца...
Глупо. Наивно. Восторженный мальчишка с чрезмерно развитой фантазией.
Все последние дни перед жертвоприношением я чувствовал себя странно, был молчалив и выглядел каким-то забитым. Мне было страшно, и спасала меня только Рыбка - спасала своими насмешками, ехидством, болтовней и внешней беззаботностью.
Когда я находился с ней рядом, я переставал думать о жертвоприношении, представлять себе, как это будет... Ведь все равно не сейчас! Не сейчас! Когда-то потом...
И вот я дожил. "Потом" превратилось в "сейчас".
После всех этих снов и раздумий, я шел на жертвоприношение, как во сне, заторможенный и вялый, слыша все посторонние звуки как бы издалека...
Что же было на самом деле?
Как и предупреждал Кривой - очень давно еще он мне рассказывал об этом пещера была хорошо освещена. Чадящие факелы - неровные толстые палки, обмотанные тряпками, пропитанными каким-то горючим жиром - дым от них не поднимался к потолку, а оседал грязной копотью на стенах, на собирающихся в "святилище" бомжах. От дыма было трудно дышать, глаза слезились, ведь весь этот смрад не имел выхода, он скапливался здесь... А пещера была не такой огромной, как показалась мне тогда, в темноте, когда мы были здесь с Кривым, и какой она виделась мне во снах. Ярко освещенная факелами, она теряла и мрачность, и своеобразное величественное очарование, повергнувшее меня тогда в состояние прострации... Теперь я видел просто пещеру, с неровными стенами и достаточно низким потолком, в которой собирались жители Империи и обитатели канализаций. Они пили водку. Перебрасывались сальными шуточками. Ругались. Ржали.
Кривой требовал, чтобы я все время находился рядом с ним. Когда мы еще шли сюда, он говорил:
- Из толпы ничего видно не будет, а я хочу, чтобы ты как следует рассмотрел... Великого Жреца! И то, что он будет проделывать. И ты будешь стоять рядом со мной, среди приближенных Сабнэка. Это еще и для того, чтобы все знали, кем ты являешься...
- А кем я являюсь? - робко поинтересовался я.
- На самом деле - никем! Но, видя тебя рядом со мной, все подумают, что ты лицо значительное, - в голосе Кривого явно слышались издевательские нотки.
- А зачем?
Я спросил, уже зная заранее, что мне ответят: "Заткнись, Мелкий!" - но, к моему удивлению, Кривой снизошел до объяснения, правда, очень туманного, но все-таки оно звучало лучше, чем - "Заткнись, Мелкий!"
- Чтобы потом, когда ты скажешь: я исполняю указ Аластора, тебе верили бы на слово, а не тащили за ухо ко мне, чтобы проверять. Чтобы тебя везде пускали. Чтобы не задавался никто вопросом, какого черта здесь болтается мальчишка безо всякого дела.
Что ж, резонно, я и сам задавался этим вопросом уже неоднократно... И не только этим. Я поспешил воспользоваться снисходительно-милостивым настроением Кривого, чтобы задать еще один вопрос:
- Кри... Аластор, а почему его имя Сабнэк? Что оно значит?
Имя Великого Жреца мне было известно со слов Урода.
Оно было странное, непонятное, нечеловеческое.
Я не любил это имя... Для меня Великий Жрец всегда был просто Великим Жрецом.
- Сабнэк означает - растлитель тел умерших. Таково имя одного из демонов... Низшего порядка. В средневековье "демонология" была одной из важнейших наук... И имена демонов это наследие тех времен, плоды многолетних исследований.
- Но ведь он не демон?!
- Конечно, нет. И я тоже - не демон. Хотя имя мое тоже оттуда.
- Значит Сабнэк - тоже титул?
- Вроде того... Великий Жрец зовется Сабнэком. Исполнитель Указов Аластором. Главарь бандитов - Валафаром.
Покровитель проституток - сутенер по-нашему! - Филотанусом.
- Какой идиот это все придумал? - невольно вырвалось у меня.
Кривой улыбнулся.
- Сабнэк.
Ну, вот! Ляпнул, как всегда...
- Но это похоже на какую-то дурацкую игру, - промямлил я, мысленно обругал себя ищи и за слово "дурацкую".
- Это и есть игра. Игра, которую начал Сабнэк. А другие подхватили. Заразились, как чумой... Эта игра придает смысл их существованию. Заставляет видеть себя совсем не тем, что ты есть на самом деле. Ну, а некоторые приняли игру потому, что она оказалась им выгодна... Она позволяет управлять и выживать. Игра... А ты что думал?
Что я думал? Я ничего не думал! Я устал думать, я просто ждал, что будет дальше.
Игра... С принесением в жертву живых человеков! Игра, придуманная извращенцем, маньяком, шизиком, игра, в которую мы будем играть с ним вместе, все вместе... Нет, я снова сплю! Я все никак не могу проснуться!
Святилище - пещера, тонущая в черном вонючем дыму коптящих факелов.
Дорога в Ад - глубокая яма, почти у самой стены, три метра в диаметре, со скользкими покатыми краями, смотреть в нее жутко, гадко и омерзительно...
Прихожане - человек пятьдесят пьяных, сквернословящих бомжей.
Прибегают ребятишки-попрошайки, устраиваются поудобнее, чтобы видеть лучше, приходят их "мамаши", грызущие семечки, тихо переговариваются между собой, тоже хотят посмотреть, как кино, телевизоров-то нет у бедняжек!
Какая-то старуха приводит малышек - "жен" Сабнэка.
Этих приводят по личному его указу, дети вдохновляют его, особенно маленькие девочки, целиком пребывающие в его власти, ему приятно, когда ЭТО происходит на глазах у детей, когда они видят ЭТО. лица у девочек неподвижно-каменные.
Они смотрят в одну точку. Они изменяются, только когда появляется Великий Жрец.
Великий Жрец? Вот это - Великий Жрец?!
Я начинаю дергаться в истерике, в конвульсиях не то смеха, не то плача. Смешно, гадко, обидно до слез. Кривой кладет мне руку на плечо и сильно сжимает ее, так, чтобы мне было больно, чтобы я пришел в себя.
Великий Жрец...
Здоровенный мужик с копной нечесанных черных волос, гривой спадающих до самого пояса, одетый в драное женское пальто с засаленным меховым воротничком и свисающими из-под подкладки комьями ваты, грязно ругаясь, тащил за волосы жалобно хныкающую голую женщину. Похоже, ту самую, которую мы похитили в Битцевском Парке... Ужасающе-грязная, голая, в синяках, с искаженным лицом теперь ее трудно было узнать.
А Сабнэк - он действительно был неестественно-огромен, огромен, как орангутанг, как зубр, и так же неловок, пальто на нем угрожающе трещало при каждом движении. Огромная лапища вцепилась в светлые - когда-то светлые, а теперь, из-за грязи, неопределенно-желтые волосы женщины.
Его пришествие встретил рев и гогот, вопли, смех. Я не могу с уверенностью сказать, кого приветствовала толпа: Великого Жреца или пухлотелую голую женщину, которая постанывала, ползя на коленях, обдирая колени в кровь.
...Нет, я не мог узнать в ней ту, розовощекую, в белой шубке, которая так лихо скатилась к нам в овраг - юную мамочку, счастливую женушку - она похудела и постарела за эти несколько дней...
- Помогите! Помогите! Помогите! - безостановочно верещала она, извиваясь в громадных лапищах Сабнэка с черными от грязи, обломанными ногтями.
Оглянувшись, я увидел малышек, "жен" Сабнэка, и на их лицах - те же кровожадные, дикие маски ярости, как и у всех здесь, и они тоже ждут, они смотрят на жертву горящими глазами, щечки розовеют, зубки блестят - всеобщий экстаз!
Сабнэк наваливается на визжащую девушку, начинает методично насиловать ее, женское пальто задирается, я вижу мохнатую голую задницу, ритмично сокращающуюся, и, в такт движениям, он выкрикивает:
- Ты думаешь, ты - человек? Ты - тварь! Тварь! Никто из вас от меня не скроется! Я вас всех... Всех... У меня сила! У меня - право! Вы думали, нету меня уже? Вы думали, я хуже всех? вы думали, я вас не достану?
Потом выкрики сменяются бормотанием, а бормотание жалобными всхлипами, которые даже самые сильные мужчины иной раз издают в момент соития... Наконец, задергавшись, Сабнэк скатывается с женщины. Деловито оправляет пальто и спрашивает каким-то почти что робким голосом:
- Еще кто хочет?
Хотели все.
Мерзкая солоноватая вонь выбрасываемой спермы заглушает даже смрад горящих факелов.
Мне нехорошо... Кривой придерживает меня за плечо.
Сабнэк приближается к нам. Смущенно говорит Кривому:
- Когда я трахаю их баб, мне кажется, я всех их трахаю, тех, которые думаю, что они - сверху... А когда мы до краев ее наполним - отдадим повелителю. В ней - наша сила, наша жертва...
Кажется, в этот момент меня начало безудержно рвать, но никто не обратил на это особого внимания.
- Не хочешь к ним присоединиться? - холодно интересуется Кривой.
Я трясу головой и исторгаю новую порцию желчи.
Хочу домой...
Наконец, поток желающих кончился.
Странно, что она все еще жива... Тихо стенает, свернувшись комочком, обхватив живот руками.
Сабнэк возвращается из темноты, неся в руке тесак: такими пользуются в мясных магазинах.
Ловким натренированным движением он сносит женщине голову. Голова скатывается по покатому краю в яму...
Кажется, я догадываюсь теперь, почему из этой ямы так воняет!
- Перестань блевать, Мелкий! - шипит на меня Кривой.
- Или хотя бы блюй не в мою сторону!
Сабнэк поднимает обезглавленное тело над головой и начинает раскручивать на ноги, сопровождая свои действия воплями:
- Причастие! Причастие! Примите мое причастие!
Кровь толчками выходит из перерезанных артерий, дождем крупных капель осыпается вокруг Сабнэка, а все присутствующие - даже дети! - принимаются подпрыгивать, протягивать руки, стараясь поймать как можно больше капель, обмазывают этой кровью свои лица, слизывают кровь с рук...
Меня все еще рвет, хотя, казалось бы, нечем уже, желудок пуст и сух, и мне уже кажется, что я сейчас просто вывернусь наизнанку.
Кривой выволакивает меня из пещеры, как мешок...
Неделю я болел. Есть ничего не мог... Потом Рыбка приволокла откуда-то бутылку "Альмагель А" и заставила меня ее выпить - всю целиком. В составе "Альмагеля А" есть какое-то обезболивающее... В общем, у меня так рот, язык и губы онемели, что я еще дня два не чувствовал вкуса пищи, которую впихивала в меня Рыбка.
А потом - полегчало.
- Да, Мелкий, ты меня все время поражаешь! - сказал мне однажды Кривой. -Вот уж не думал, что ты так сильно отреагируешь. Все ведь были в восторге! Даже дети... А ты?
Опозорил меня. Что с тобой такое, Мелкий?
Нет для Кривого развлечения приятнее, чем поиздеваться надо мной! Наверное, только и дожидался того момента, когда я буду способен воспринимать его слова...
Мне все равно! Пусть говорит, все что хочет...
- Если бы я знал, что ты заблюешь меня с ног до головы, а потом станешь будить меня каждую ночь своими воплями, я бы, пожалуй, не повел тебя на жертвоприношение.
Я не отвечал ему. Я мрачно смотрел в сторону.
- Настало время посвятить тебя в мои планы, - вздохнул Кривой. -А ведь я даже не знаю теперь, способен ли ты воспринимать...
- Думаешь, я спятил? - спросил я злобно.
- Ну, что-то вроде того...
- Не фига подобного! Это вы все здесь спятили! Думаешь, я не знаю, что это ты убил прежнего Аластора, а потом меня же и шантажировал!
Ну вот, понесло меня...
Я ожидал какой угодно реакции, только не смеха.
- Я тебя не шантажировал, - веселился Кривой. -Ты сам напросился. Мог ли я отказать, когда меня так просят? ну и потом, мне нужно было, чтобы ты слушался и не произносил свои вечные: "А почему?" А прежнего Аластора действительно я убил. Надо было... А потом - выволок на поверхность, чтобы не сразу нашли его, а еще лучше - чтобы его не наши нашли, а "верхние". Кто мог подумать, что не в меру любопытный Мелкий будет проходить рядом?
- А зачем ты убил его? - спросил я, про себя думая, что не к добру такая откровенность.
- Мешал он мне. И время пришло... Мне хотелось стать Аластором. Чем ближе к Сабнэку, тем больше знаешь. Тем больше возможностей у тебя в руках. Сабнэк и без того доверял мне - называл меня Данталианом, вторым человеком в его свите, в моем распоряжении были все проповедники - но мне необходимо было стать именно Аластором: вторым человеком после самого Сабнэка. и - утвердиться на этом, так сказать, посту... Чтобы меня увидели и приняли. И чтобы потом мне проще было бы справляться... Мне, конечно, далеко до этого маньяка. Но я и не собираюсь быть таким, как он. Конечно, сабнэк придумал культ, Сабнэк объединил всех, Сабнэк смог их подчинить и запугать каким-то образом. Но маньяк у власти - это, согласись, чревато! Да и потом... Какие силы, какие возможности у человека, в чьих руках все ниточки, все сведения, вся власть над этим миром я имею в виду "нижний мир". А Сабнэк растрачивает все свои возможности на эту мистическую дребедень. Она, конечно, нужна, судя по всему... Хотя сложно судить. До Сабнэка был воровской мир, но не было Империи бомжей. Она появилась-то не так давно. С развалом Союза. А до того - их отлавливали, они не могли концентрироваться по большим городам... Теперь же - это сила! Причем - сила организованная, вопреки тому представлению, которое бытует у людей "верхнего мира". Но пока это - секта. А мне нужна - мафия! Мне, дружок, нужна выгода не духовно-экстатического, а самого что ни на есть материального плана! И никаких отрубленных голов, затраханных насмерть баб мне не нужно! И гарема малолеток - тоже не хочу... Пойми, Мелкий, из всего можно извлечь пользу, если действовать с умом! Я не смог стать чем-то значительным наверху. Но я могу стать самой большой лягушкой в этом болоте! Для этого мне надо воспользоваться Сабнэковыми начинаниями. Но при этом - убрать его. Он - видная личность. Он у них в почете... И, знаешь ли, я не одинок в своем мнении! У меня есть последователи.
Те, кто "поддержит мою кандидатуру", когда Сабнэка не станет. А еще мне нужен ты, Мелкий. Славный, искренний мальчик!
Только скажи сначала, будешь ли ты со мной? Мне бы хотелось, чтобы ты стал моим помощником сознательно, а не из страха...
- А что, у меня есть выбор?
- У тебя никогда его не было. Я только предлагаю тебе человеческие условия. Сделку, если хочешь! Ты убьешь для меня Сабнэка. причем - не таясь, на глазах у всех... Ты сделаешь вид, что не сознаешь творимого, что убиваешь его в мистическом экстазе. Риск есть... Что тебя разорвут в клочки сразу же. Но, возможно, я успею вмешаться и спасти тебя. У нас считается, что, чем более дико ведет себя человек во время жертвоприношения, тем ближе он к нашему Богу. Ты станешь пророком... Пророком нового видения нашей веры! Чем-то вроде Никона у православных. Ты хочешь стать Никоном, Мелкий? Мне ведь нужен кто-то такой... В ком я буду уверен. Кто выйдет из-под моего крыла, но, при этом, я буду уверен, что держу его в руках. Тебя я держу в руках, это я знаю. Я много про тебя знаю. Ты на самом деле хороший мальчик. Любишь папу, мама и сестричку, сюда попал по глупости. Романтики поискать захотел. Считай, что нашел! Соверши подвиг. Избавь мир от чудовища. Если останешься жив - возможен некий гешефт. К папе с мамой вернешься не бессеребренником, а удачливым и состоятельным молодым дельцом.
Я судорожно сглотнул. И спросил шепотом:
- А если нет?
- Ну... Тогда судьба твоя будет печальна. Папу с мамой точно больше не увидишь. И сестренку... Она у тебя, наверное, смазливенькая? Как и ты?
- Кривой!!!
- Да не переживай ты так... Совершишь подвиг. Будет что в старости вспомнить. А мне же выгоднее тебя защитить! Я ж не просто так столько времени на тебя угробил. Ты мне нужен.
Тебе они будут верить. И ты сможешь ввести себя в экстаз, и напророчить такого... В общем, что я скажу, то и напророчишь.
Ну, так как?
Я молча кивнул. Страшно умирать в шестнадцать лет! Но этим я хотя бы искуплю свою вину... А еще... Все-таки подвиг! И, если Кривой не врет...
- Не вру. Кто ты такой, чтобы я тебе врал?
Неужели он мысли читает?
- Так у тебя все на лице написано, дурашка! Ладно, ладно, не разводи плечи, как горный орел - прибереги мужество для другого случая.
- А скоро?
- Нет, не скоро. Я скажу, когда... И ты постарайся не облеваться в ответственный момент, ладно?! Блюющему пророку никто не поверит. И не вздумай болтать! Той же Рыбке... Я ведь все-все знаю. высоко сижу, далеко гляжу... Предашь меня - я ведь вывернусь, а ты будешь умирать долго и больно!
Хороший разговор. Вдохновляющие обещания. Мне кажется, чего-то подобного я всегда ожидал... Знал я, что не просто так Кривой меня пригрел.
Первые дни после этого разговора я пребывал в возбужденном состоянии. Жил предвкушением грядущего подвига, идиот... Морально готовился. И физически тоже. Принес толстенную пластину пенопласта и часами метал в нее нож. Мне кто-то сказал, что пенопласт по вязкости и сопротивляемости ударам подобен человеческому тело.
Но Кривой не спешил.
Шло время.
От нечего делать я влюбился в Рыбку и воображал себе, как спасу ее, как вытащу из этой клоаки, когда сам стану влиятельным и состоятельным - короче, боссом!
Летом Рыбка предложила мне отправиться в путешествие "автостопом" ( только не на автомобилях - кто ж у нас нынче в машину бесплатно посадит двух оборвышей? ), а на поездах и электричках. Я загорелся было... Но Кривой меня не пустил.
Рыбка уехала.
Летние месяцы тянулись без нее невыносимо-скучно.
Потом наступил август. И - начались события!
Глава 9
НАСТЯ
Я так и не решилась на повторный звонок Юзефу Теодоровичу.
Но долго переживать из-за того, что родственники Ланы никак не участвуют в заботах об Ольге, мне тоже не пришлось.
Я была одна дома, когда в дверь позвонили.
Я нехотя оторвалась от книги и бросила взгляд на часы:
Андрей с Ольгой едва-едва добрались до парка... Или что-то случилось и они вернулись с пол дороги?
Я подошла к двери и посмотрела в "глазок".
"Глазок" у нас какой-то особенный - видно не только того, кто стоит точно напротив "глазка", но и того, кто, допустим, притаился внизу или сбоку от двери - то есть, стекло в "глазке" так выгнуто, что дает более "вместительную" картину происходящего рядом с дверью.
Удобный "глазок"! Но один недостаток у него есть: лица сквозь него тоже кажутся какими-то изогнутыми, вытянутыми и выпуклыми... Словно бы любой человек, остановившийся у нашей двери, на миг становился уродом. Очень неприятно и трудно привыкнуть. И даже знакомых иной раз сложновато бывает узнать!
А то, что стояло сейчас перед моей дверью...
Я даже не сразу определила, какого пола оно было!
Выгнутое вперед и сплюснутое лицо - ладно, это проделки "глазка", но волосы, обрамляющие лицо - вроде бы, длинные, локонами, женские... И одето существо во что-то светлое и блестящее... Мужчины так не одеваются. И, вместе с тем, это вроде бы - парень. Явно - незнакомый. Какой-то странный...
Пока я стояла в задумчивости под дверью, разглядывая гостя в "глазок", он, потоптавшись, позвонил еще несколько раз, настойчиво и долго, а потом постучал кулаком в дверь, совсем рядом с "глазком", отчего кулак показался мне размером с кувалду.
- Кто там? - уныло спросила я.
- Это квартира Крушинских? - да, голос явно мужской.
- Да.
- Тогда откройте!
Вот ведь наглец! А я не так глупа, чтобы в наше время, при такой криминагенной обстановке, открывать дверь незнакомому мужчине! Тем более - так чудно одетому и причесанному.
- Не открою. Мужа нет дома. Я вас не знаю. А будете настаивать - вызову милицию!
- Будете штраф платить за ложный вызов. Я - ваш родственник.
- Вот ведь новость! Я вас впервые вижу и вы мне не нравитесь, - честно сказала я.
Он рассмеялся.
- Но я действительно родственник... Не ваш, но вашего мужа.
Я перебрала в памяти всех родственников Андрея - тех, кого я знала лично, тех, кого я видела на фотографиях в альбомах... Нет, не помню ничего подобного. Да и потом, невозможно как следует разглядеть лицо его в этот дурацкий "глазок"! Остается - впустить... А впустить - страшно...
- Я шурин вашего мужа! Я - младший брат Ланы! - похоже, он начал злиться. -Послушайте, вы ведь звонили моему отцу, так? Вы наговорили ему... Будто Ольга нашлась! И я пришел побеседовать с вами... На эту тему.
Лана! Ну, конечно же, Лана - блондинка, а у нее был младший братик, тогда - еще совсем мальчик, а теперь ему должно быть лет восемнадцать...
Я открыла.
Он оказался совсем не такой уж урод, каким виделся мне сквозь "глазок".
Высокий, стройный, удивительно грациозный - он мне чем-то напомнил великолепную длинноногую борзую... Еще не совсем вышедшую из щенячьего возраста. Он был похож на Лану.
То есть, я хочу сказать, что я сразу поверила, что он действительно брат Ланы ( его фотография в альбоме была только одна, да и та - нечеткая ), сходство было бесспорным, и еще я хочу сказать, что красавцем он, конечно же, не был: Андрей, муж мой, гораздо красивее по всем мужским статям. Но в этом мальчишке было другое... Какое-то чарующее обаяние... Что-то пленительно-порочное в линиях чувственного рта, в улыбке, во взгляде...
Глаза у него были фиалковые.
Действительно - не серые, не синие, не голубые, но светло-фиолетовые, лилово-голубые - действительно фиалковые!
А волосы - видимо, светлые, как и у Ланы, но выкрашены, вернее - оттенены, какой-то совершенно невозможной серебристо-перламутровой краской! И завиты легкими локонами...
Это само по себе было чудно - я не видела, чтобы девушки-то так красили волосы! А парень...
Одет он был в костюм из фосфорицирующей белой ткани.
Курточка - несколько коротковата, между краем куртки и поясом штанов виднелась полоска тела... Костюм украшен мелкими светящимися "жемчужинками" и бахромой.
На ногах - белые ковбойские сапоги с бахромой.
На пальцах - множество тонких серебряных перстеньков.
В правом ухе - серьга с крупной настоящей жемчужиной...
...Я не знаю, как модно одеваться у современной молодежи - у всяких там рэйверов или как они называются! - может, в ночные клубы так и принято ходить... Но я ТАКОГО никогда не видела! Во всяком случае, по улицам ТАКИЕ не ходят.
Представляю, какими глазами смотрели на него соседки и вахтерша... А в метро?!
- Не беспокойтесь, - улыбнулся он, словно прочитав мои мысли. -Я приехал на машине.
У него были подкрашены глаза!
У него на губах был нанесен перламутровый блеск!
У него на ресницах была тушь - коричневая, объемная, нанесенная специальной щеточкой для завивки ресниц - уж я-то, женщина, хорошо знакома со всеми этими ухищрениями!
Боже...
Родственник моего мужа...
Я поспешила захлопнуть дверь за его спиной. Чтобы никто не дай бог не увидел, что он - к нам...
- Веник, - сказал он, протягивая мне раскрытую ладонь.
- Что?!! - ужаснулась я.
Неужели он так одет просто потому, что он - сумасшедший? Быть может, никакая это не мода...
- Зачем вам? - стараясь говорить как можно мягче и спокойнее ( как советуют врачи разговаривать с психами ), спросила я.
Он недоуменно приподнял брови.
- Я пытаюсь представиться... Вениамин. Сокращенно -Веник.
- О, Господи! - облегченно вздохнула я. -А я-то подумала, что вы у меня веник просите! Ну, знаете, чем пол подметают...
- Не остроумно, - обиделся он.
- Ну, извините... Но я действительно подумала... Вы так ворвались, вы так... необычно одеты! И вдруг... Я подумала - вы просите веник...
- Ладно, оставим. Можете называть меня официально -Вениамин Юзефович. Вы ведь Настя?
- Да. Я - Настя. И я действительно звонила Юзефу Теодоровичу... Только он, почему-то, был не очень любезен.
- Неужели вы ожидали ЛЮБЕЗНОСТИ?! Какая может быть любезность?! Что вы вообще наговорили ему?!!
- Я сказала, что Ольга нашлась. Я подумала, что Юзеф Теодорович - Олечкин дедушка. Я подумала, что для него это тоже важно. А Андрей... Андрей был так на него обижен, что не хотел даже ставить его в известность...
Веник привалился спиной к двери и посмотрел на меня нарочито-округленными, "обезумевшими" глазами. Не слишком-то нравилось мне это его актерство...
- Вы что, пытаетесь уверить меня, что говорите правду?!
- Да. А для чего мне вам лгать? По-моему, это не имеет смысла...
- Не знаю... Но отец не поверил вам. И я не верю. Ольга погибла. Давно. Четыре года назад. Мы все это уже пережили... И незачем было бередить. Он велел мне приехать, разобраться, для чего вы это все устроили. И надавать вам по шее.
Он произнес это так спокойно и мило, даже сопроводил свои слова улыбочкой, что я даже не сразу поняла и мгновение потрясенно молчала... А потом взвилась просто!
- По шее?! Мне?!! Убирайтесь вон! Чтобы какой-то разряженный дегенерат являлся сюда и... Вон! Андрей был прав, я не должна была звонить вам! Вы все сумасшедшие, и передайте своему отцу...
Я задохнулась, соображая, чтобы передать через него этому возмутительному Юзефу Теодоровичу, но Веник, вместо того, чтобы обидеться, снова улыбнулся, на этот раз - примиряюще.
- Не надо. Не надо так злиться, я сказал глупость, к тому же отец не просил давать вам по шее, он слов-то таких не произносит никогда, особенно - в отношении дамы... Он просто просил разобраться, отчего вам вдруг вздумалось так жестоко шутить, а по шее - это уже мой замысел, причем не вам, а Андрею, я давно уже хочу...
- Я тоже, - угрюмо буркнула я.
- Правда? Значит, мы с вами найдем общий язык... И я, между прочим, не дегенерат! Что до костюма - да, согласен, туалет у меня несколько шокирующий, но я сюда прямо с дискотеки приехал, вернее - от одного моего приятеля, к которому мы ездили после дискотеки. У меня не было возможности переодеться, домой я не заезжал...
- А что, на дискотеки теперь так одеваются?!
- Не все. Но... Мне захотелось произвести впечатление на... На мою очередную пассию!
- У вас это наверняка получилось, - выдохнула я, судорожно думая, как бы Я среагировала, если бы МОЙ парень явился на дискотеку в таком виде.
Правда, на дискотеки я не хожу.
И никогда не ходила.
- Так что... Насчет Ольги? Вы узнали что-то новое? его голос чуть дрогнул.
Наверное, он действительно переживал... И ехал сюда с надеждой в сердце, сам себе не смея в этой надежде признаться. Он все-таки дядя Ольги! Хоть и очень молодой... Хоть и странноватый несколько...
- Ольга нашлась. Я нашла ее... Сейчас Андрей поехал с нею в парк. Врачи советуют нам развлекать ее, чтобы вывести из шока. Жить так, как будто ничего не случилось... И они поехали на аттракционы. Ольга попросила... Она, знаете ли, совсем ни о чем не просит, а тут - попросила, и Андрей не пошел сегодня на работу и повез ее в парк. Он не хотел, он вообще боится куда-либо выводить ее, пусть даже под своим же присмотром... Вы же понимаете, когда она пропала, они же были совсем рядом - Андрей и... И ваша сестра. Они стояли рядом, а девочка исчезла! И теперь он боится с ней выходить...
Боится, что она снова исчезнет.
- Это он виноват. Это он должен был держать ее за ручку! - как-то заучено произнес Вениамин и вдруг начал съезжать по стене, сгибая в коленях свои длинные ноги. Усевшись на пол, он посмотрел на меня и сказал:
- Я вам не верю. Ольга умерла...
Мне стало жалко его, несмотря на то, что он уже начал действовать мне на нервы.
- Идемте на кухню. Я напою вас чаем и все расскажу. А потом и они придут... Но вам придется подождать. Я не думаю, чтобы они пришли совсем скоро.
Он покорно пошел за мною на кухню.
Я дала ему чая и влила в его чашку ложечку коньяку.
А потом я рассказала.
Я рассказала ему все...
Все. Включая и то, что мы с Андреем уже собирались разводиться.
Он слушал меня молча. Только бледнел все больше, все шире становились глаза и плотнее сжимались губы. Когда я закончила, он еще недолго помолчал, а потом вдруг с размаху ударил кулаком по столу - так, что подскочили и чашки, и сахарница, и я, а бутылка с коньяком и вовсе упала.
- Так все это время она была жива! Все это время она жила, страдала, над ней измывались какие-то подонки, причем - здесь, в Москве, они привезли ее в Москву... А мы жили рядом! Мы были здесь же и нам было удобнее верить в ее смерть! Удобнее принять ее смерть, нежели страдать от неопределенности! Боже... Мы ведь прекратили поиски... Мы ничего не предпринимали! Мы смирились! Опустили руки!
- Но ведь в милиции оставалась ее фотография, она была в списке разыскиваемых детей...
- В милиции! Но разве они что-нибудь предпринимали?
Разве они могли что-нибудь сделать? Разве на них можно хоть в чем-то надеяться? Надо было самим... Самим... О, Боже!
Старуха Ванга была права! Ольга жива... А мы, вместо того, чтобы объединиться и делать что-то, мы предпочли смириться с ее смертью, мы перессорились, перегрызлись, как крысы, разбежались в разные стороны... Лана умерла... Отец уехал, писал свои дурацкие сценарии, ставил фильм... Я остался, но блядовал тут во всю, ни до чего мне дела не было, я о ней даже не вспоминал, старался не вспоминать... Андрей - и вовсе женился, словно ни Ланы, ни Оли и на свете-то никогда не было!
- Андрей вспоминал о ней... О них.
- А что проку с его воспоминаний?!! Ванга... Ванга сказала, что Оля жива! А мы не поверили ей...
- Ванга? Андрей не говорил мне...
- Он не знал. К Ванге ездили мы с отцом. Уже после того, как Лана умерла. Это было ее последнее желание... Чтобы мы съездили к Ванге. Ей рассказывали, будто Ванга творит чудеса по розыску пропавших. Она так верила... А отец - не верил ни на грош! Ванга сказала, что Ольга жива. Что она не видит ее, что она видит темноту вокруг нее, но Ольга жива, хотя - под землей, словно бы в могиле... Отец не поверил.
Решил, что это какое-нибудь дурацкое иносказание, утешение - что-нибудь насчет бессмертия души и жизни вечной! А Оля...
- ...а Оля, судя по всему, жила в подземелье. То ли в подвале, то ли и вовсе в канализации - там бомжи в основной своей массе зимуют... Она мало рассказывала. Но она боится темноты и говорила, что они живут под землей и там их мир, и что тьма - их свет, и что бездна - их солнце. А доктор, который ее осматривал, сказал, что она явно длительное время пробыла абсолютно без света. Отсутствие витамина Д как-то по особенному сказывается на растущем организме и это можно определить даже спустя время, этот след неизгладим...
- Черт! Черт! Черт! Жила в темноте, в холоде, в грязи, с какими-то скотами, которых людьми-то нельзя назвать, которые калечили ее, насиловали... Ей же всего шесть лет было!
Черт! Поубивать их всех... Всех... А заодно и тех, кто хочет сейчас закон об отмене смертной казни принять! Их бы детей в подземелье, их бы детей насиловали и заставляли побираться!
Так нет, они-то защищены, их-то дети в школу с охранником ездят, а вот за счет наших детей они свою политическую карьеру и строят! За счет нашей крови!
- Андрей хотел нанять охранника. Доктор не советует, говорит, это может нарушить процесс реабилитации, дать ей какие-то неправильные установки, внушить страх перед жизнью.
Не знаю уж, почему он так думает... Я тоже за то, чтобы охранника нанять. А доктор говорит, что надо, чтобы мы с нею всюду ходили. И этого достаточно...
- Да, да, нужен охранник, а доктора - к черту! Охраннику я сам заплачу... И если кто к ней хотя бы приблизится... Хотя бы попытается подойти...
- Что? Стрелять без предупреждения? Знаете, Веня, Андрей ведь, когда узнал, переживал так же, как и вы, если не сильнее... Он говорил, что наймет братву и они пройдут по канализации и выжгут все там огнеметом... Только ведь это...
Наивно как-то. Наивно и смешно! Вы не дети уже, чтобы утешаться такими вот фантазиями, такими пылкими высказываниями!
- Но я действительно готов убивать их! Всех! Без жалости! Без разбора!
- И я тоже. Но ничего у нас не получится. Их много, да и потом, закон...
- Где был ваш закон, когда...
- ...сами знаете, где он был! А стоит вам, Веня, из мести пристрелить хоть одного поганого бомжа, как закон тут же вступит в силу и будете вы за бомжа отвечать по всей строгости! Мы - даже втроем, даже вчетвером, с вашим папой вместе, мы все равно не тянем на бандформирование, мы - не какая-нибудь там Балашихинская группировка, мы - одиночки, к тому же мы - порядочные люди, а значит, у нас не получится как следует совершить преступление! Так, как надо... Замести следы... Не знаю, может, я путано говорю... Но во мне тоже клокочет ненависть и жажда мести!
- Ольга вам чужая, - буркнул Вениамин.
- Но я же женщина! Возможно, у меня будут дети... И как же я буду рожать, выпускать их в такой страшный мир? Поймите, Веня, это бандиты, настоящие мафиозо могут ничего не бояться, а мы... мы не можем думать о мести! Тем более, мы даже не знаем, кому конкретно мстить! Все, что мы можем сделать, это попытаться защитить Ольгу и вылечить ее, физически и душевно... Душевно труднее... Это хорошо, что вы приехали. И отцу позвоните, пусть он приедет тоже. Чем больше рядом с ней будет родных людей, тем лучше! Только, знаете ли, Веня, - я замялась, не зная, как сказать.
Он смотрел на меня выжидающе...
У него фиалковые глаза.
Я не видела ни одной цветной фотографии Ланы.
Я не знаю, какого цвета были глаза у нее.
У настоящей Олиной матери...
Я собралась с духом и сказала:
- Знаете, Веня, Оля не помнит своей матери. И отца не помнит, и вообще... Она почему-то помнит только дедушку.
Доктор сказал, что это - защитная реакция психики. И еще...
Знаете, Веня, доктор сказал, что некоторое время не следует говорить Оле, что ее мама умерла. То есть... Доктор сказал, что не надо разубеждать ее в том, что я - ее мать!
- Так, - тяжело и тихо произнес Вениамин.
И воцарилась тишина...
Я затаила дыхание.
У меня даже сердце стало тише биться... Во всяком случае, я перестала его чувствовать.
Вениамин молчал.
И мне пришлось снова заговорить, чтобы сломать его молчание:
- Понимаете, ей нужна семья... И мы с Андреем решили, что поживем еще некоторое время вместе - ради нее. А потом, когда она оправится от пережитого, когда свыкнется с новой жизнью, тогда мы, быть может, сможем ей все объяснить и расстаться наконец... Я же не могу всю жизнь прожить рядом с Андреем, играя роль Ольгиной матери! Так что когда-нибудь мы скажем... Но - не сейчас...
- Да, да, я понял! Вы... Вы вообще очень благородно повели себя, и мы должны благодарить вас, и простите меня за то, как я разговаривал с вами, когда вошел... Я так волновался! И если бы не вы - Ольга могла бы не найтись. Ведь это вы... Но я подумал сейчас о том, как мне сказать отцу, что Лана для Ольги, в общем-то, словно бы и не существовала... Это ужасно, я не представляю! Понимаете, отец очень любил Лану. Гораздо больше, чем меня... Она - первый ребенок, девочка, ей было уже одиннадцать лет, когда я родился.
Она была уже умненькая, они с отцом дружили, ходили всюду, а я - я же последыш, да и потом, когда я родился, начались тяжелые времена, мама много болела. И, я думаю, отец где-то винил меня... Маме не следовало меня рожать. К тому же я мальчик, я был непослушный, крикливый, баловался ужасно, раздражал отца. Лана в детстве терпеть меня не могла! Потом - выросла, полюбила... Мне так кажется... В школе я учился плохо, дрался. Да и вообще... А Лана была отцовской гордостью! Когда ее не стало... Боже мой! Отец смог пережить смерть матери, затем, через два года - потерю Ольги, но когда не стало Ланы... Я думал, он сломался. Но он просто ожесточился... Возненавидел все вокруг... Его квартира в Кракове - это музей памяти Ланы! А я живу в Москве, потому что не могу быть рядом с ним, потому что ему отвратителен мой образ жизни, потому что ему стыдно иметь такого сына!
Последние слова Вениамин выкрикнул отчаянно, почти со слезами, а потом тихо добавил, стараясь не смотреть на меня:
- Ну, вы же понимаете?
- Нет, - честно ответила я. -Не понимаю. Конечно, вы так странно одеваетесь, да и макияж у вас... Но, в конце-то концов, можно же все объяснить, и вы могли бы сделать отцу приятное и попробовать быть как все, да и для него - это не повод, чтобы стыдиться вас!
Вениамин выслушал мою тираду с округлившимися глазами, а потом расхохотался так, что в буфете зазвенели бокалы!
- Господи! Настя! Неужели вы подумали... Нет, Настя, дело совсем не в том, как я одеваюсь, да и не в "макияже", как вы выразились: это мой дискотечный, клубный "прикид" и отец никогда не видел меня в нем. Отец не пережил бы такого... Да и я не рискнул бы показаться ему на глаза в таком виде! Я ведь в обычной жизни одеваюсь почти нормально. Почти... Потому что не люблю быть совсем как все! Но отец презирает меня и стыдится меня совсем по другой причине. Из-за того, что я... В общем, это называется - из-за моей неординарной сексуальной ориентации. Я принадлежу к так называемым сексуальным меньшинствам! Ну, понимаете... Ну, как у Олега Филимонова из "Джентельмен-шоу": "Знаешь, милый..."
Он так забавно спародировал ведущего "Джентельмен-шоу", что я не выдержала и рассмеялась, хотя смеяться, в общем-то, было не над чем. Надо же... Секс-меньшинства! И это - родственник моего мужа...
- А как же ваша пассия? Она-то об этом знает? - робко спросила я.
Вениамин снова расхохотался:
- Настя, вы - ангел! Вот теперь я верю, что вы совершенно искренни в своем отношении к Оленьке! Простите, что я сомневался еще минуту назад, - он комически поклонился мне, светлые локоны упали на лицо, закрыв левый глаз, а правым он подмигнул мне. -Моя пассия - совсем не женщина! Моя пассия - то же самое, что и я... Только выглядит он куда мужественнее! И, знаете ли, он несколько смахивает на Андрея. Вам бы понравился... Но вы не подумайте, что это значит, будто мне нравится Андрей! Он мне совсем не нравится. Более того, я терпеть его не могу... Но мой желанный мужчина - ах, как он великолепен! Ну, прямо-таки нубийский черный лев! Только не подумайте, Настя, что он негр. Нет, негритянского пыла я, при моем деликатном сложении, могу и не перенести. Хотя, возможно, стоит как-нибудь попробовать... И умереть в экстазе! нет, мой любимый похож на черногривого льва только своими повадками, пластикой и еще злобным нравом! Знаете, Настя, черногривые львы считаются опасными и их стараются даже в зоопарках не держать, и дрессировке они практически не поддаются... Я читал... А мой желанный... Он жесток! Но мне приятна его жестокость. Ведь я, по сути, мазохист...
Он помолчал и серьезно добавил:
- Это я пытаюсь шокировать вас, Настя.
- Вам это удалось, - сухо ответила я.
- Вижу...
- Андрей знает о том, что вы... О вашей сексуальной ориентации?
- Не знает. Я и его собирался шокировать. Я ведь специально не стал переодеваться и приехал сюда в таком виде!
- А Олю вы тоже собираетесь шокировать.
- Но я же... Я же не...
- Вам придется пойти в ванную и смыть макияж.
- Как жаль! - патетически вздохнул Вениамин. -У вас есть молочко для чувствительной кожи? А то моя кожа - очень чувствительная... Я пользуюсь молочком "Камилл" от Ива Роше!
- Я тоже.
- А еще - тушь у меня, между прочим, водостойкая!
- У меня есть гель для снятия водостойкой туши!!!
- А еще мне понадобится крем для век и липосомальный дневной крем...
- Сколько вам лет?!
Кажется, я ошеломила его этим вопросом и буквально "вышибла" из приятного процесса паясничания.
- Восемнадцать, - неуверенно ответил он. -А что?
- Вам пока еще рано пользоваться липосомальным кремом.
Это вредно, это ослабит природные восстановительные функции вашей кожи. Я дам вам дневной крем для чувствительной кожи, он очень приятный... А липосомы - это после тридцати.
- Знаете ли, тот нездоровый образ жизни, который я веду, не может ни сказаться на состоянии кожи! Преждевременное старение - бич всех "ночных бабочек", - притворно вздохнул он, плетясь за мною в ванную.
Я не смогла сдержать улыбку. Мальчишка... И неглупый ведь! Эх, снять бы с него эти белые блестючие штаны и надавать бы ремнем по тому самому месту, которым он грешит! Хотя - возможно, это и не поможет. Наверняка отец перепробовал все методы воздействия...
- Побольше минеральной воды - внутрь, побольше тоников и увлажняющих гелей - снаружи, и кожа легко восстановится даже после самой бурной ночи, - сказала я, протягивая ему молочко и пакет с ватой.
- Ой! Как у вас много всего здесь! - искренне восхитился Вениамин. -А это для чего? А это? А можно понюхать?
Ох, какая прелесть! Можно, я попробую эти духи? Мои уже, наверное, выдохлись... А вы мне скажете потом, идут ли они мне!
Вениамин взял с полочки "Поэм" и побрызгал себе на запястья и за ушами. Я ничего не сказала... Хотя давилась от сдерживаемого смеха: у моего мужа существуют определенные ассоциации именно с "Поэм" от Ланком! Если он не врет, то запах "Поэм" приводит его в состояние сексуального возбуждения... Из-за того, что именно этими духами я пользовалась в определенные моменты... Да, пусть будет небольшой сюрприз для Андрея! Принаряженный Веник, благоухающий запахом наших пылких ночей! Мило...
Вениамин успел смыть макияж и мы с ним уже минут сорок как пили чай с сахарными коржиками и беспечно трепались ибо небеспечный треп о страданиях Ольги и о мести за нее мог довести нас обоих до психушки и потому мы решили отложить продолжение этого разговора на неопределенное время - когда раздался звонок в дверь.
- На сей раз, наверное, Андрей вернулся... Еще одного родственника, вроде вас, Веня, я не переживу! - честно сказала я, направляясь к двери.
Это действительно был Андрей.
Он привел домой Ольгу...
Оба они были мрачны, как будто ходили не в парк с аттракционами, а к дантисту!
На личике Ольги появилось то самое замкнутое и затравленное выражение, которое и привлекло мое внимание в подземном переходе...
А Андрей был откровенно зол: глаза сверкали, уголок рта дергался, на виске пульсировала вена - я хорошо знала это его состояние и чем оно чревато...
Чревато скандалом.
Причем скандал он устроит мне, ибо на Ольгу орать бесполезно и нельзя, а проораться ему необходимо!
Но я не собиралась больше терпеть его "пылкий темперамент". Я собиралась разводиться с ним, и то, что мы все еще были вместе... Он должен быть благодарен мне по гроб жизни, он должен восхищаться моим невероятным благородством, а не сверкать глазами и не дергать углом рта!
- Что случилось? - жестко спросила я прямо с порога, не давая начать ему первому.
- Стояли в очереди... Подошла какая-то побирушка... Я ее послал... Но Ольга ее, похоже, узнала. И испугалась чего-то... Кататься уже не хотела. И вообще больше не слова не произнесла за все время, сколько мы гуляли! Не знаю, может - случайность, а может - они ее выслеживают...
Я удивилась искренне - моему трезвомыслящему супругу совершенно не свойственна такая мнительность!
- С чего ты взял, что ее могут выслеживать? Зачем она им? - начала было я, но Андрей вдруг оборвал меня, указав в направлении кухни.
- Кто это?!
- А... Это - Веник. Твой родственник. Шурин.
- Здравствуй, Андрюша! - издевательским тоном сказал Вениамин, выплывая в прихожую в волнах аромата "Поэм".
- Боже... Я всегда думал, что из тебя ничего хорошего не получится. Но не до такой же степени! - простонал Андрей.
- Боже... Ольга! - прошептал Вениамин, опускаясь на колени перед Ольгой.
Ольга словно бы и не заметила его.
Ольга смотрела мимо него, мимо нас... В одной ей ведомую реальность.
Похоже, она его не узнала. Во всяком случае, встреча и узнавание не стали тем шоком, который мог бы вывести Ольгу из этого заторможенного состояния.
- Оля! Оленька! Ты не узнаешь меня? Я - Веник! Помнишь, я водил тебя на птичий рынок, мы рыбок покупали? А помнишь, я подарил тебе лягушку на резиночке, она прыгала, как живая... Тебе нравилось! - растерянно лепетал Вениамин.
Ольга высвободилась из его рук.
Сняла сандалии.
Надела домашние тапочки.
Обряд переодевания из уличной одежды в домашнюю она аккуратно исполняла, в каком бы невменяемом состоянии не была в момент возвращения.
Прошла мимо Вениамина, мимо меня - в свою комнату. В комнату, которую мы выделили для нее. В комнату, которую Андрей, в безумии отцовской любви, едва ли не до потолка заполнил игрушками.
К игрушкам Ольга была равнодушна... Она иногда их рассматривала. Но играть - не умела.
- Она не узнает меня! - прошептал Вениамин, глядя на нас с Андреем полными слез глазами. -Это она... Это действительно она! Но она меня не узнала...
- Она и меня не узнала, - устало вздохнул Андрей. -Я не уверен, что она вообще понимает, что происходит с ней!
Она только деда вспомнила пару раз, в разговорах с доктором.
Кстати, Вень, когда отец приедет?
...Примирение. Абсолютное примирение, словно и не было презрения, ненависти, гнусных взаимных обвинений. Примирение перед лицом огромного счастья, которое могло обернуться еще большей трагедией для всех нас!
Андрей даже приобнял Веника, пытаясь утешить. Как мальчишку... А Веник плакал, как мальчишка, тщетно пытаясь сдержать слезы, стискивая зубы и кулаки.
А я пошла накрывать на стол.
Единственная проблема, с которой сталкиваются родители нормальных детей и с которой не пришлось иметь дела нам, это - проблема аппетита.
Ольга никогда не капризничала, не отказывалась от еды.
Она ела охотно и жадно, словно боялась, что в другой раз ей уже не удастся поесть...
Для Андрея это была еще одна боль.
И, когда он видел, как ест его дочка, глаза его темнели от гнева, и я чувствовала, что он не успокоится. Что он не смирится. Что он будет терзать ее расспросами... Пусть пройдут годы - он готов ждать! - но когда-нибудь он постарается узнать от нее ВСЕ. И - за ВСЕ отомстить тем, кто в этом виновен.
Должна признаться, я боялась ужасно того, ЧТО может он натворить!!! Но даже не пыталась отговорить его или переубедить.
Потому что с некоторых пор я боялась его...
ЧАСТЬ 2
"Высушить одну слезу больше доблести, чем пролить целое море крови."
Д. Г. Байрон
Глава 1
Найти хорошую учительницу для Ольги было нелегко, но Андрей это сделал. Переговорил с кем надо... И ему дали телефончик. Старушка - божий одуванчик. На пенсии уже давно.
Но - специализируется на таких вот трудных ребятишках. К ней и после платных колледжей детей водят - ни читать, ни писать, ни даже за партой усидеть не умеющих! - и после длительных загранкомандировок, когда надо дите в школу отдавать, да сразу в пятый класс, а его даже в первый взять не соглашаются... Всякое ведь бывает! Но, конечно, от Ольги с ее кошмарным уличным прошлым старушка могла и отказаться. И Андрей переживал ужасно, когда вез Ольгу к ней в первый раз.
Но - все очень хорошо прошло, старушка за Ольгу взялась и не без интереса, а печальная история похищенного и вновь обретенного ребенка добавила сердечности в отношение старой учительницы к своей угрюмой ученице.
Поначалу старушка Лилия Михайловна просила Андрея оставлять Ольгу у нее и заезжать спустя четыре часа. Андрею это было вполне даже удобно, а когда не мог он - Ольгу возила Настя и оставляла на четыре часа... В эти четыре часа входили и уроки, и перемены с питием чая на крохотной кухоньке Лилии Михайловны, и - иногда - небольшие прогулки в ближайший скверик... Пока погода не испортилась...
Так вот, в тот день была прекрасная погода, а Андрей немного запаздывал и злился из-за того, что в такой напряженный день решил заниматься дочерью сам, вместо того, чтобы препоручить это бездельнице-Насте. Конечно, в последнее время она была не такой уж бездельницей, крутилась, как белка в колесе, со всеми этими протертыми супами и паровыми котлетами для Ольги, но - ей следовало отработать тот год абсолютного безделья, который он ей подарил после свадьбы!
В тот день была прекрасная погода и Лилия Михайловна сразу после окончания занятия выпустила Олю во двор - дожидаться родителей. Конечно, она проявила неосторожность, граничащую с безрассудством, но как объяснишь такой старушке, что в наше страшное время ребенку гулять во дворе в одиночестве опасно? Она ведь по-прежнему мыслила критериями послевоенной эпохи! К тому же - Андрей не ставил ее в известность относительно своих опасений... Не говорил, как падало его сердце при виде уличной побирушки или бомжа, хотя бы взглянувших в сторону Ольги! Не рассказывал о странном инциденте в парке! А инцидент имел место, это не совпадение и не фантазия обезумевшего отца... Андрей чувствовал, что его дочери что-то угрожает... Что ОНИ хотят отнять ее, вернуть во тьму подземелья... Чувствовал, тревожился и - ничего не мог предпринять! Ведь он так до сих пор и не добился у Ольги ответа ни на один из волнующих его вопросов...
Помнит ли она, кто ее похитил?
Знает ли она, как найти того, кто ее изнасиловал?
Врач не советовал ему часто говорить с Ольгой на все эти темы... Но что слушать этого горе-доктора! Если бы это его дочь похитили, если бы над его дочерью измывались... Хотя, впрочем, быть может, этот хлюпик-доктор занимался бы психологической реабилитацией своей дочери и не думал бы о мести. А Андрей - не может ни думать! Он ни жрать, ни пить не может спокойно! И спать не может! И не сможет, покуда не разберется...
Была прекрасная погода, один из дивных тихих осенних дней, вполне сравнимых с прощальной улыбкой засыпающей природы.
Андрей запаздывал, тревожился, злился.
В последнее время его все время мучил страх. Ему все казалось, что что-нибудь с Ольгой случится, что ОНИ нанесут свой удар, что ОНИ не оставят в покое его дочь.
Подъезжая к дому Лилии Михайловны, свернул в переулок, чтобы срезать путь...
И увидел Ольгу. Ольгу с какой-то незнакомой девушкой, торопливо идущих прочь... Прочь от дома учительницы... и совсем не по той дороге, по которой Настя водила Олю к метро ( дура-Настя машину не может научиться водить и таскает ребенка на метро! ), а по полутемному узкому переулку, в который он сам свернул по чистой случайности!
Девушка, правда, непохожа была на бомжей - высокая, стройная, тонкая, с роскошными длинными темно-золотыми волосами, собранными в хвост на затылке. Андрею никогда не приходилось видеть таких восхитительных волос... И одета она была вполне прилично. Бедно, но прилично. Джинсы, голубая водолазка, черная ангоровая кофточка на пуговках... Шла стремительной, упругой, грациозной походкой, гордо выпятив грудь, крепко держа за ручку поникшую Ольгу...
Андрей резко затормозил, вылетел из машины и бросился вдогонку.
Услышав топот, девушка обернулась, лицо ее исказилось ужасом и она бросилась бежать, не выпуская ручку Ольги. Через несколько шагов Ольга споткнулась о выбоину в асфальте и упала, девушка проволокла ее по асфальту, потом хотела было подхватить, поднять на ноги, но Андрей ее настиг, и девушка попыталась то ли напасть на него, то ли защититься - но все ее приемы были достаточно примитивны, а когда она попыталась ударить его ногой в пах, Андрей разозлился по-настоящему и так врезал ей кулаком в солнечное сплетение, что девушка, захлебнувшись, рухнула вниз лицом.
Ольга стояла, прижавшись к стене, зажмурив глаза... Личико у нее было белое, как бумага, губы сжаты в ниточку...
Испугалась до смерти... Все старания - насмарку... Опять теперь замкнется и будет молчать целыми днями...
Андрей выругался - в адрес старой идиотки Лилии Михайловны - рывком поднял на ноги все еще кашляющую от первого его удара девушку, и - ударил снова. В подбородок. Мощный аперкот лишил ее сознания на какое-то время... Андрей успел снять с себя галстук и ремень, и связать ей ноги с руками, так, как это делают в гангстерских фильмах. Правда, в гангстерских фильмах еще одну петлю пропускают под подбородком, чтобы человек задыхался при малейшей попытке пошевелиться...
Но у Андрея не было еще одной петли.
Переулок по-прежнему был пуст. Никаких свидетелей не оказалось, а если они и были, то никак не проявили свое присутствие. Андрей оттащил связанную девицу к машине, запихнул на заднее сидение, накрыл пледом, чтобы не привлекать внимание других водителей, усадил Ольгу рядом с собой и поехал...
Сначала - домой, к Насте. Но потом - передумал. Дома не удастся... Домой надо будет отправить Ольгу... А с этой сукой надо разобраться в каком-нибудь удобном и тихом месте...
И Андрей поехал к Вениамину. В конце-то концов, должен Веник хоть какую-то пользу принести?! Совсем еще недавно божился, что все сделает, лишь бы покарать обидчиков Ольги... А теперь от него требуется не все, а всего лишь квартира. Пустая квартира. А инструменты для допроса Андрей и сам как-нибудь отыщет. Это несложно. Была бы праведная ярость, а уж фантазия пробудится... И, может быть, сука сама заговорит, сразу.
Когда поймет, что она - в его руках, что ей не спастись. А уж в том, что эта сука имеет отношение к Ольгиным обидчикам, Андрей не сомневался. Она пыталась снова похитить Ольгу, увести обратно, к ним... За одно это Андрей мог бы ее пропустить сквозь электромясорубку!
Девушка на заднем сидении застонала.
Андрей покосился на Ольгу... Но Ольга сидела - спокойная, безучастная смотрела на дорогу совершенно пустыми глазами. Андрей стиснул челюсти так, что зубы скрипнули. Эта сука сегодня сто раз пожалеет, что на свет родилась! А если подохнет - Андрей попросту вывезет ее за город и выкинет!
Сейчас много трупов находят... Тем более - они даже знакомы не были! А уж этого педика, Вениамина, и подавно никто не заподозрит! Так что можно вывозить на его машине...
Девушка снова застонала и закашлялась. Приходит в себя... Это даже хорошо! Значит, он ей не устроил сотрясение мозга! Значит, с нею еще можно будет побеседовать! Андрей плотоядно улыбнулся... Он покажет этой суке! И всем им! Это тот самый шанс узнать правду о НИХ, которого Андрей не упустит - не может упустить!
Он эту суку в месиво превратит, но заставит разговориться!
Андрей почему-то особенно ненавидел тех, кого он называл СУКАМИ, то есть женщин, совершающих преступления, женщин, склонных ко злу. Когда он слышал о женщинах, работавших в концлагерях, его начинало корежить. Потому он и выбирал себе в жены таких вот безобидных дурех, которые таракана-то прибить боятся! Мужик - ладно, для мужика и жестокость, и насилие вполне естественны, хотя тому, который Ольгу изнасиловал, Андрей собственноручно яйца вырвет и в глотку заткнет. Но когда женщина творит жестокость или хотя бы жестокости помогает это уже что-то противоестественное и просто невыносимо-отвратительное!
Мужик, сотворивший гнусность, может быть врагом. Врагом, который заслуживает преследования и честной - хотя и мучительной - смерти.
Женщина, сотворившая гнусность или хотя бы потворствовавшая гнусности, становится СУКОЙ - в представлении Андрея это слово не имело ничего общего с собаками женского пола, собак он любил, а особенно - сучек, они ласковее и умнее, чем кобельки... Нет, СУКА - это то самое запредельно мерзкое, что не заслуживает даже враждебности, но должно быть уничтожено и забыто.
Во всяком случае, так оно было для Андрея. И он не смог бы объяснить логически эти свои эмоции, просто - для него это было так, и на заднем сидении его машины лежала связанная сука, пытавшаяся украсть его дочь, и сегодня же, сейчас же он выбьет из этой суки все, что она знает... И чего не знает - тоже вспомнит! Потому что бить он ее будет сильно, жестоко и долго. Интересно, найдется у Веника резиновая груша от детской клизмочки? Должна бы найтись... Для педика клизма - вещь самая что ни на есть необходимая! А из таких вот резиновых груш от детской клизмочки получается очень удобный кляп. Она и не задохнется, и вопить не сможет, и, если она надумает что сказать, он это быстро поймет...
Надо только отправить подальше слабонервного Веника.
И Ольгу...
Притормозив у подъезда Веника, Андрей минуту размышлял, как ему поступить: взять с собой Ольгу и оставить здесь эту девку, рискуя тем, что она каким-нибудь чудом освободится и убежит или просто привлечет к себе внимание, или - тащить девку наверх, имитируя ее пьяное состояние, но тогда придется оставить Ольгу, рискуя, что ее похитят... Нет, конечно же, Ольгой рисковать нельзя! А девка продолжала, постанывая, шевелиться под пледом...
Андрей повернулся и, прицелившись, оглушил ее коротким и сильным ударом по темени. Девушка вздрогнула и обмякла.
Андрей подоткнул сползший плед - не дай Бог, какие детишки любопытные заглянут! - и вышел из машины, высадил безмолвную и послушную Ольгу, тщательно запер, поставил сигнализацию... Теперь - если к машине кто приблизится или если девка придет в себя и пошевелится, сигнализация завоет так, что пронзительные рулады наверняка будут слышны в квартире Веника, тем паче, что окна квартиры выходят во двор, как раз над тем местом, где Андрей оставил машину.
Андрей взял Ольгу на руки и понес наверх.
У двери в квартиру Веника ему пришлось стоять довольно долго, он начал уже подумывать, что, возможно, несмотря на ранний час ( двенадцать тридцать дня ) Веник исхитрился куда-нибудь отбыть... Это было бы более чем печально! Где ему тогда с девкой разговаривать - у себя дома, отправив Настю с Ольгой к паскудной Настиной матушке? Или - отвезти суку прямо на склад их фирмы? Но и там - далеко не так удобно...
Андрей еще несколько раз позвонил - настойчивым, длинным звонком - моля Бога о том, чтобы оказалось, что Веник просто спит... И Бог услышал молитву Андрея.
Из глубины квартиры донеслось какое-то шевеление, шарканье с трудом передвигаемых ног... В глазке мелькнул свет, сменившись темнотой приблизившегося глаза. Потом за дверью раздался стон, исполненный искренней муки. Щелкнул замок. И глазам Андрея предстал Веник.
Веник, задрапированный в роскошный шелковый китайский халат, изумрудный, с золотистой подкладкой и отворотами, сплошь расшитый огненно-золотыми драконами. Халат слепил многообразием и сочностью красок... А Веник, напротив, был бледен и выглядел утомленным. Под глазами залегли лиловые тени. Локоны развились и перепутались. На лице было написано страдание.
- Андрей... О, как же ты не вовремя! - трагическим шепотом произнес Веник, оттесняя Андрея от двери, и тут он заметил Ольгу, тихо стоявшую в стороне. -И Олю приволок? Зачем? Господи, ты что, специально такой момент выбрал, чтобы привести ее в гости к дяде?!! Слушай, Андрюш, поимей совесть, у меня решающее свидание сегодня было, я же два месяца вокруг да около ходил, и вот, наконец, добился, а тут ты являешься.
- Половина первого дня. Если вы начали со вчерашнего вечера, то уж десять раз должны были все успеть...
- Мы начали с пяти часов утра. И еще ни разу не поговорили! Мы спали, а сейчас я хотел подать ему завтрак и поговорить, и вдруг - ты...
- Слушай, а зачем вообще говорить, если все уже было, чего ты хотел? Зачем вообще слова?! - усмехнулся Андрей.
- И вообще, у меня серьезное дело к тебе. Так что давай, гони его в шею...
- Поимей же совесть! Да как я могу потревожить его теперь, когда он...
- Отдыхает от ваших бурных противоестественных утех?!
Слушай, я бы вообще не пришел к тебе, если бы ни необходимость! Крайняя необходимость! Ольгу пытались похитить... А теперь мне нужна твоя квартира, чтобы побеседовать с одним человеком, который ждет меня в машине... И не надо больше про совесть! Имел я ее! По юности, когда глуп был... И, поверь мне, никакого удовольствия!
Веник как-то сдавленно хрюкнул и с укоризной посмотрел на Андрея своими прекрасными фиалковыми глазами:
- Ну, зачем же при Оле?! Ты говоришь, ее снова пытались...
- Да! Мне нужно, чтобы ты в шею выгнал своего педика, прилично оделся и отвез Ольгу к Насте на своей машине. А я воспользуюсь твоей квартирой, чтобы поговорить с девкой, которая пыталась увести Ольгу. Разговор будет напряженный, поэтому у себя я его проводить не могу! И давай быстрей... Я не слишком сильно ее стукнул, чтобы соображение не отбить.
Она может в себя прийти с минуты на минуту!
- Что значит - "не слишком сильно стукнул"?!! - опешил Веник. -Не вздумай превращать мою хорошенькую квартирку в филиал Гестапо!
- Это я уж сам решу! Давай, гони его! Ты что, не видишь, в каком состоянии Оля?! Ее надо отвезти домой и как можно скорее!
- Ладно, ладно, ты не злись только так уж, - забормотал Веник, пугливо оглядываясь назад, в прихожую. -Я сейчас попробую его разбудить, а вы подождите пока...
Дверь захлопнулась.
Андрей тяжело перевел дыхание, оглянулся на Ольгу она восприняла все происходящее с совершеннейшим безразличием, погруженная в некую, одной ей ведомую реальность.
Никогда не любил он Веника... Всегда догадывался, что не получится из этого мальчишки ничего путного! Но и предположить не мог, чтобы у шурина обнаружились столь порочные наклонности.
Андрей не любил гомосексуалистов. Не то, чтобы ненавидел, но испытывал к ним какую-то болезненную брезгливость, как к тараканам или слизнякам... В этом его чувстве не было ничего принципиального. Чисто подсознательное. Как инстинкт самосохранения, заставляющий отшатнуться от прокаженного или просто измученного нейродермитом человека, несмотря на то, что некие общечеловеческие этические догмы требуют от тебя если не сочувствия, то хотя бы нейтралитета.
Теперь он стоял перед дверью квартиры, в которой находилось целых два таких вот... Отсыпавшихся после оргии.
И Андрею хотелось уйти. Чтобы - не видеть, не встречаться, вообще не знать, не знать... Он бы предпочел неведение. Общаться с Веником, как с нормальным парнем. Ну, не слишком симпатичным, но хотя бы нормальным! Тем более родственник, дьявол его задери! Родственник Ольги... А ради нее можно теперь через многое переступить... Через то, что вчера еще казалось невозможным... Можно помириться с братом Ланы и даже с ее отцом! Ведь ему, Андрею, может понадобиться реальная помощь, а кому еще, кроме дяди и дедушки, какими бы там гадами и извращенцами они ни были, может быть интересна Оля, ее судьба, ее несчастья!
И все же... И все же - он предпочел бы не стоять перед этой дверью и не ждать, когда два гомика соизволят одеться!
Андрей снова оглянулся на Ольгу. Беспокойство в его душе наростало. Что все-таки произошло? Чем можно объяснить ее невменяемое состояние? Что сказала ей эта девка?
Позывных от машины не было слышно... Могла ли она выбраться, не потревожив сигнализацию? Вряд ли...
Чем они там так долго занимаются?!
Еще разок решили напоследок?!!
Или - отношения выясняют?..
Наконец из-за двери раздались взбудораженные голоса:
Веник что-то верещал умоляюще, незнакомый мужской голос возмущенно басил. Андрей ухмыльнулся и притиснул к себе Ольгу, так, чтобы выходящие не были ей видны... На всякий случай.
Мало ли, как там выглядит приятель Веника - вдруг, он носит женское платье, нейлоновый парик, кружевные чулки и туфельки сорок второго размера на шпильках!!! От этих... от сексуальных меньшинств всякого можно ожидать!
Щелкнул замок и звуки тревожного дуэта выплеснулись на лестницу.
Первым появился незнакомец - вопреки ожиданиям Андрея, приятель Веника оказался рослым, очень красивым, мужественного облика брюнетом. И одет он был весьма недурно - особенно хорош был замшевый пиджак, небрежно перекинутый через руку. Насколько Андрей мог в этом разбираться, такой пиджачок стоил целое состояние...
- Это он?!! Так это из-за него?!! - яростно взревел незнакомец.
- Подожди, подожди, ты ничего не понял... Ну, послушай же меня!
- Не хочу! Не желаю я тебя слушать! Так со мной еще никто не обходился! Никто! И я не позволю! - орал мужчина.
- Он мой родственник! Это муж моей сестры, моей покойной сестры, моей Ланы...
- Ха! Знаю я этих "родственников"! У тебя половина дискотеки "родственники"!
- Да нет же! Он не из наших!
- Сегодня - не из наших, а вот завтра наутро... Ты признайся, тебе что, в кайф это, совращать натуралов? Сволочь ты, Венька! - всхлипнул мужчина и побежал вниз по лестнице.
Веник хотел было устремиться следом за ним, но Андрей схватил его за рукав джинсовой рубахи.
- Ты с ним потом отношения выяснишь. Сейчас забирай Ольгу и давай мне ключи от квартиры.
У Веника в глазах стояли слезы...
- Ты мне все испортил, - прошептал он, беря Ольгу за ручку. -Но, видно, не судьба нам с ним...
- Другого найдешь. Теперь вашего брата развелось, как тараканов. Давай ключи!
Веник покорно отдал ему ключи и повел Ольгу вниз.
Андрей дождался, пока Веник усадил Олю в свою нарядную спортивную машину и выехал со двора, и только тогда открыл свою машину и стащил плед с девушки.
Она уже пришла в себя и смотрела на него, злобно сверкая глазами.
Андрей улыбнулся ей нежнейшей из своих улыбок:
- Очнулась, красавица? Сейчас я тебя развяжу и мы с тобой поднимемся наверх, в уютную квартирку, где и обсудим, как мы с тобой будем дальше строить наши отношения. Драться не советую. Накажу, причем - больно. И не надейся, что кто-нибудь побежит тебя защищать... Если головка закружится - обопрись об мою руку. Пусть думают, что ты выпила лишку...
Андрей вытащил растрепанную девушку из машины.
Опять привел в готовность сигнализацию - теперь уже на случай банальных угонщиков.
Жестко обхватил девушку за талию и поволок к подъезду.
Она едва передвигала ногами... Андрей не знал, притворяется она или действительно страдает слабостью и головокружением. Впрочем, для него это значения не имело. Он не испытывал к ней ни капли жалости. И ни малейших угрызений совести из-за того, что он, сильный мужчина, так жесток с хорошенькой юной девушкой. Для него эта девушка была - сука, одна из тех, кто истязал его дочь. И у него наконец-то был в ее лице реальный объект для того, чтобы выплеснуть ярость, накопленную за столько лет...
Возле двери Веника он прислонил девушку к стене и легонечко стукнул ее кулаком поддых, чтобы не мешала возиться с ключами и не пыталась удрать. Девушка обессиленно сползла по стене... Открыв дверь, Андрей втолкнул девушку в квартиру.
Затем - пинком под зад - дальше, в комнату, где девушка рухнула на ковер.
Андрей подошел к ней и, схватив за волосы, запрокинул к себе ее лицо.
Пожалуй, она была не просто хорошенькая, а красивая...
Продолговатый нежный овал, большие темные глаза в золотистых ресницах, россыпь золотых веснушек, темное золото волос, кожа ослепительной белизны и удивительной прозрачности... И фигурка неплохая. Все, что надо, уже сформировалось. Хотя ей, наверное, не больше шестнадцати лет. Ребенок, по сути...
Но уже такая сука!
- Кто тебя послал за Ольгой? - спросил Андрей, медленно, с силой стискивая ее волосы в кулаке.
Девушка ожесточенно молчала, и тогда Андрей ее ударил.
Она закашлялась, согнувшись пополам...
Да, если бить ее так, она быстро вырубится. И ничего интересного не расскажет. И возись с ней потом, отпаивай...
Андрей поразмыслил и решил просто выпороть ее: от этого здоровью вреда меньше, а неприятных ощущений и, следовательно, пользы - куда как больше!
- В общем, так: или ты сейчас последовательно отвечаешь на все мои вопросы, или я сниму с тебя штаны и буду драть тебя, - Андрей оглянулся в поисках подходящего для экзекуции инструмента, понял, что его ремень не подходит, а вот провод от брошенных впопыхах электрических щипцов ( вот откуда у Веника такие прелестные локоны! ) - вполне то, что надо, то есть в меру длинный, гладкий, упругий и гибкий.
- Буду драть тебя вот этим проводом, как сидорову козу, покуда у тебя от задницы лохмотья не останутся или покуда ты не заговоришь! Я ведь Ольньке папа родной! Я из тебя душу по капле выдавлю, но узнаю, кто тебя послал! И все остальное узнаю тоже...
Девушка хрипло взвизгнула и попыталась вцепиться ему ногтями в лицо, но Андрей легко сломил сопротивление, скрутил ей руки и привязал их к ножке монументальной Вениковой кровати. Но девушка продолжала выть и извивалась, как угорь, и Андрею пришлось спешно сотворить кляп из влажной, благоухающей дорогими духами салфетки непонятного назначения, так же забытой впопыхах на разбросанной постели. Искать суперудобную клизмочку времени не было - вопли этой дряни все-таки могли привлечь чье-то внимание.
Андрей стащил с бьющейся в его руках девушки джинсы, с удовольствием отметил, что она - натуральная блондинка, и что у нее красивой формы пухлая белая задница. Похоже, предстоящая экзекуция, помимо пользы, могла еще и удовольствие ему доставить.
"А я и не знал, что я - садист! Вот ведь оказия," меланхолически подумал Андрей, складывая вдвое провод и любуясь багровым от ярости и натужных криков лицом девушки.
- Когда тебе надоест и когда ты захочешь ответить на мои вопросы, дай знать. И учти - я в деревне летом косить могу по четыре часа без отдыха. А лупить тебя - в два раза дольше смогу, не устану! Вид твоей задницы меня вполне вдохновляет.
Наступив ногой на ее связанный щиколотки, чтобы она, не дай бог, не перекатилась на бок и не увернулась от удара, Андрей прицелился, размахнулся и полоснул ее проводом прямо поперек задницы. Девушка глухо застонала и дернулась... Андрей ударил снова, и снова... Постепенно он даже увлекся процессом, понял, какой нужен размах, чтобы провод лег особенно резко и причинил наибольшую боль. Девушка уже не стонала, только вздрагивала всем телом при каждом ударе. Провод свистел и звонко щелкал о кожу. Иногда Андрей приостанавливался и, приподняв голову девушки за волосы, задавал ей свои вопросы. Но она молчала, зажмурив глаза и хрипло дыша сквозь кляп. И Андрей снова принимался методично лупить ее проводом.
Он даже не услышал, в какой момент вернулся Веник...
Наверное, у Веника были запасные ключи... А жаль.
Веник опешил при виде творящегося у него в доме, а потом - отчаянно взвыл и, с неожиданной для столь хрупкого юноши силой, вырвал щипцы из рук Андрея.
- Ты что, совсем ополоумел? - взвизгнул Веник. -Ты что творишь?!! Как ты мог? Как ты мог это сделать? Это же мои любимые щипцы для вертикальной завивки! Я их в Париже купил... Теперь они наверняка испорчены! Разве можно так крутить проводом? Ты наверняка его расшатал! Они теперь нагреваться не будут! Сволочь! Всегда знал, что ты сволочь! Никогда не дам тебе больше ключи! Тебя в порядочный дом пускать нельзя!
Андрей, весь мокрый от физического напряжения, тупо смотрел на Веника, пытаясь понять, что же это он говорит и зачем...
- А это что? - патетически воскликнул Веник, указывая щипцами на исполосованную задницу девушки. -Это как назвать? Ты что, большой поклонник "Жюстины" Сада и "Истории розги" Бертрама?
- А что это такое? искренне удивился Андрей.
- Книжки! Мерзкие грязные книжки, проповедующие мерзкий и грязный разврат, которым ты занимался только что в моей квартире с неизвестной мне особой! И ты ведь еще осмеливался меня называть извращенцем! Меня! Да я по сравнению с тобой ангел! Вот что, уходи отсюда и забирай свою девку... Так и быть, Насте я ничего не скажу, но не из дружеских чувств к тебе, а только ради Ольги...
- Слушай, Веник, я вообще не понимаю, о чем ты говоришь!!! Эта стерва пыталась похитить Ольгу, я ее поймал, я хочу знать, кто именно ее послал... Я допрашивал ее единственным доступным мне способом! У меня же нет наркотиков, расслабляющих волю!
- Ты что, хочешь сказать, что у вас это было не по обоюдному желанию?! задохнулся от возмущения Веник. -Ты хочешь сказать, что попросту истязал эту девушку в моей квартире проводом от моих щипцов?!! Да ты... Ты...
- Но я же это - для дела, а не для удовольствия! буркнул Андрей.
- Только не говори мне, что ты не получал удовольствия!
Когда я вошел, у тебя были такие глаза... Господи! Она же еще ребенок! Веник торопливо распутывал тесьму, которой Андрей связал ноги и руки девушки.
- Этот ребенок пытался украсть нашего ребенка. И отвести к тем, кто ее насиловал и морил голодом, - холодно сказал Андрей.
- Но ты же не знаешь, что ее на это толкнуло!
- Мне наплевать, что ее на это толкнуло. Мне вообще на нее наплевать. Меня интересует только Ольга. И моя месть.
Веник перевернул девушку, вытащил у нее изо рта салфетку, похлопал по щекам, пытаясь привести ее в чувство... Она была в полуобморочном состоянии, мотала головой, бормотала что-то невразумительное. Веник поспешил отнести ее в ванную, там, ничуть не стесняясь видом обнаженного девичьего тела, стянул с нее кофточку и водолазку, и окатил ее прохладным душем. Осторожно промокнул полотенцем. Принялся втирать в поврежденную кожу прозрачный зеленый гель с запахом алоэ.
- Вот... Потерпи... Тебе станет полегче... Сейчас гель впитается и боль утихнет... Все скоро заживет... А я отнесу тебя в постель... Ты отдохнешь, шептал Веник, кутая дрожащую девушку в свой банный халат. -Ты красивая... Вся золотая... Прямо золотая рыбка из сказки... Исполнительница желаний... Сейчас я дам тебе лекарство и ты уснешь, а потом мы с тобой поговорим, спокойно-спокойно поговорим. Ты не бойся, я тебя не обижу.
Веник отнес девушку в кровать, накрыл одеялом.
Андрей с глумливой ухмылкой следил за его хлопотами.
- Правильно. Уложи ее в постельку... А теперь я тебя отсюда вышвырну. А ее еще раз выпорю. По обмазанной гелем заднице. Только прежде - разделаю пару раз... Она ведь действительно ничего! Натуральная блондинка... А Настя мне давно уже в любви отказывает. Живем, как брат с сестрой. Мне осточертело уже. Надеюсь, я от этой суки никакой заразы не подцеплю... А подцеплю - так вылечусь! Вали отсюда, Веник.
- Нет, Андрюша, это ты сейчас уйдешь, - тихо и спокойно сказал Веник.
- Да ну? - рассмеялся Андрей. -Неужто ты надеешься меня выставить?
- Нет. Я надеюсь тебя убедить. Убедить покинуть мою квартиру и оставить в покое эту девушку.
- А вместе с ней и того, кто изнасиловал мою дочь, да?!
Того, кто украл ее и убил этим твою сестру!!! Ты ж клялся, что все сделаешь, чтобы найти их! Чтобы защитить Ольгу! А сам... Гомик и есть гомик! Все вы... В общем, вали отсюда, покуда цел!
Веник побелел, судорожно глотнул, в фиалковых глазах затеплился гнев, но он все же старался оставаться спокойным:
- Я сам поговорю с ней завтра. Не так, как ты. И добьюсь наверняка большего. Что касается тех, кто надругался над Олей, тех, кто погубил Лану... Я тоже хочу их найти. Я тоже хочу отомстить. И я это сделаю. Но эта девушка тут не при чем. Она и сама была ребенком четыре года назад. Быть может, ее судьба отличается от судьбы Оли только тем, что ее вовремя не нашли родители... Я думаю, я смогу убедить ее помочь нам. А не смогу... У меня есть такие наркотики, которые смогут ее... Расположить ко мне. Но без боли! Без боли!
Девушка привстала на постели, переводя лихорадочный взгляд с Веника на Андрея, с Андрея на Веника, и Андрей всем нутром чувствовал теплящуюся в ней трепетную надежду, чувствовал, как тянется она к Венику, к своему защитнику... И в душе его закипела горькая злоба. Хорош защитник! Жалкий гомик...
- Наркотики тебе папочка присылает? Чтобы ты с их помощью приглянувшихся мужичков "располагал", да?
- Прекрати, Андрей, - прошептал Веник, стискивая кулаки.
Андрей заметил этот его жест и расхохотался:
- Кулачки сжимаешь? Неужели - драться со мной собрался? Ах, ты, паршивец! Да я ж тебя... Одним щелчком к Богу на небо отправлю!
- Попробуй.
- А чего пробовать-то? Я и пробовать не стану, я тебя сразу прибью!
...Андрей хотел было ударить Веника кулаком поддых, чтобы тот сложился, как эта девка, а затем - выбросить его из квартиры под зад коленом. Но отчего-то не получилось.
Вместо податливого тела его кулак встретил две сложенные лодочкой Вениковы ладони, не отвращающие удар, но - принимающие и как бы продлевающие... А дальше - собственная сила Андрея сработала против него и он пролетел через всю комнату, и рухнул на пол у шкафа, больно ударившись плечом.
- Хватит, Андрей. Уходи, - сказал ему Веник, стоя на том же самом месте, на каком стоял до удара.
Андрей взвыл - ну, все! Теперь он этому педику покажет! Он его исколошматит! Места живого не оставит! Руки-ноги переломает, все зубы повыбьет, ребра погнет, а потом трахнет как следует эту девку, которая сидит на кровати в бесстыдно распахнувшемся халате, и смотрит на Веника сияющими глазами!
Смотрит на него, как Магдалина на Христа!!!
- Сука! - заорал Андрей, вскакивая и бросаясь на Веника. Теперь он хотел обмануть его взмахом правой руки, направленной, вроде как, в бок, а сам нанести удар левой в центр подбородка, чтобы Веник скопытился и можно было без помех добить его ногами, а потом...
...Ладони Веника приняли оба кулака и каким-то образом свели их вместе, а потом - Веник отступил в сторону, грациозно извернулся, и - швырнул Андрея через всю комнату, только теперь в другую сторону, в направлении прихожей.
Андрей лежал, задыхаясь, перед глазами плавали оранжевые круги.
Потом почувствовал вкус коньяка на губах... Против воли сделал несколько глотков... Круги рассеялись. И он увидел над собой улыбающегося Веника.
- Это называется "айкидо". Смирись, Андрюша. Тебе меня не побить. Уходи...
Андрей отпихнул Веника.
Встал, пошатываясь...
Девушка на кровати вдруг громко, по-детски некрасиво кривя рот, зарыдала, протянула руки к Венику.
Веник подошел к ней, приобнял, погладил по волосам.
- Ладно тебе. На сегодня все кончилось... Сейчас ты будешь спать. А потом мы с тобой поговорим. Спокойно. Как умные взрослые люди. Возможно, даже и без наркотиков обойдемся... Тебя как зовут?
- Светланою...
- Светлана. Света. Лана. Лана... А меня - Веник.
- Кликуха, что ль? - опешила девушка.
- Нет, имя. Сокращенное от "Вениамин" - "сын возлюбленный", по-древнееврейски. Правда, имя не совсем соответствует истине... Увы!
- Ты - еврей?!! - ужаснулась Светлана.
- Нет. Я - поляк. Русский поляк. Но ты, надеюсь, не антисемитка?
- Не чего я?!!
Андрей зло сплюнул прямо на ковер в прихожей Веника и ушел, громко хлопнув дверью.
Глава 2
МЕЛКИЙ
Я ждал Рыбку всю ночь. Сидел на своем матрасе, пялился в темноту и думал почему она не пришла? Что она может делать в городе ночью? Выслеживать девчонку?! Не смешите меня!
Уже девчонка и ее родители ночью спят и никуда не ходят, зачем бы ей следить за ними ночью?
Нет, Золотая Рыбка решила подработать. Лишние пятьдесят баксов, которые не нужно будет отдавать этому... как его, Фило... сутенеру в общем. А почему бы и нет! Ее отпустили на задание, важное и ответственное, никто не будет спрашивать у нее, где и сколько часов она провела! Никто не поинтересуется, смотрела ли она всю ночь на окна девчонки, за которой следила, или занималась чем-то еще!.. Я-то знаю, чем она занимается, когда я сижу и жду ее, как придурок, когда я волнуюсь, не случилось ли с ней чего...
Давеча сидели мы с Кривым...
Кривой долго молчал, а потом посмотрел на меня проникновенно и сказал: "Система дает сбой". Это когда ему доложили, что Машка-Жучок в милиции, и что взяли ее из-за девчонки, украденной в свое время для Сабнэка, которую дура-Машка водила побираться вместе со своими... Это не просто ЧП, это катастрофа! Только представьте себе - одна из жен Сабнэка попала к "верхним" людям, к родителям, которые, наверняка захотят узнать, что же было с их доченькой в эти четыре года, где она была и что делала!
- Система дает сбой? - сказал Кривой. Он, похоже, не особенно волновался из-за произошедшего, хотя грозило оно гибелью всей Империи.
- Я знал, что рано или поздно что-то такое произойдет, - говорил он, Сабнэк слишком увлекся своими играми, он уже не думает ни о чем, кроме собственного кайфа, и ставит под угрозу безопасность Империи. Что ж, думаю теперь кое-кто даже из особенно упрямых перейдет на мою сторону.
- Кривой, но нужно что-то делать! - прервал я полет его политической мысли, - Не сегодня - завтра здесь уже могут быть ОМОНовцы с автоматами! Может стоит смотаться, пока не поздно?
Кривой только отмахнулся. Он размышлял о чем-то, и я своими паническими воплями мешал ему.
- Аластор берет дело в свои руки, - сказал он мне, наконец, и я увидел, как весело сверкнул его черный глаз, - И уладит возникшую проблему со свойственной ему мудростью.
Сабнэку не стоит знать об этом ужасном происшествии, иначе гнев его не будет знать пределов и падет на головы многих, виновных и невиновных. Знаешь ли ты, Мелкий, каков Сабнэк в гневе? Лучше тебе не знать. Считай, что ты знаешь его с хорошей стороны. Но у тебя есть шанс узнать его с плохой...
С ума сойти! Я никогда еще не видел Кривого в таком хорошем расположении духа, я даже подумал на мгновение: а не сам ли Кривой приложил руку к случившемуся - но потом решил, что не смог бы даже он всего этого подстроить, слишком неожиданно, удивительно и странно все произошло. Женщина узнает пропавшего ребенка в одном из попрошаек в метро! Это подстроить никак не возможно, такого не придумаешь даже! Да, еще раз приходится убедиться, что жизнь круче самых изощренных фантазий.
Кривому просто везет. Везет фантастически.
- Девочка тихо вернется на свое место, и никто ничего не заметит, Машка... ну, Машку мы уберем сегодня же ночью, так ей и надо, дуре.
- Машка в ментуре, - вставил я.
- И прекрасно, тем более пугающей будет выглядеть ее смерть. Рука Сабнэка может достать и в запертой камере МУРа... Рука Аластора, конечно, но это не принципиально важно.
- А как она ее там достанет?
- Как? Ну, Великий Жрец соткется из воздуха прямо перед носом перепуганной насмерть Машки, протянет к ней руку, и молния вырвется из его пальцев, чтобы превратить преступницу в прах! Есть у нас свои люди и в ментуре, которым не составит труда проникнуть к Машке в камеру, и перестань, наконец, задавать глупые вопросы.
- А девчонка?
Наверное, это опять-таки глупый вопрос, но сегодня мне почему-то кажется, Кривой ответит на все мои глупые вопросы.
Добрый он сегодня.
- Девчонку заберем обратно. Предпочтительнее было бы шею ей свернуть, но с Сабнэком до поры до времени конфликтовать не охота. Пусть месяц пройдет, пусть даже два, когда-нибудь родители допустят оплошность, а мы будем начеку.
- К тому времени она расскажет всем про нас!
- Не думаю.
Я снова произнес свое вечное: "А почему?" - но на сей раз Кривой просто игнорировал мой вопрос, словно и не слышал его.
- Мы наблюдаем за этой семьей... Скоро я буду знать распорядок их дня кто кем работает, кто куда ходит, кто кому брат, сват, тесть... Я буду знать о них все и вот тогда...
"Тогда" наступило, когда девчонку стали возить к учительнице.
Кривой сказал Рыбке:
- Не думаю, чтобы старушка стала очень осторожничать.
Не будет она, как Цербер, охранять чужого ребенка. Оденься поприличнее, чтобы выглядеть хорошей девочкой из нормальной семьи, и последи за ними. Отец ее высматривает злоумышленников в толпе бомжей, и на тебя внимания не обратит, если чего... Действуй, золотая моя, на тебя вся надежда.
На нее действительно была вся надежда. Я-то знал, что неоднократно уже Кривой предпринимал попытки вернуть девочку, но родители, наученные горьким опытом, не теряли бдительности, и не только не отпускали ребенка ни на шаг от себя, но и не подпускали никого, кто хоть сколько-нибудь казался им подозрительным.
И Рыбка пошла. Один день... другой... третий. Но она все время возвращалась ночевать! Я ждал ее до самого позднего вечера, она приходила, и мы вместе шли к Кривому, который каждый раз требовал от нее подробностей.
Рыбка рассказывала, но ничего утешительного она сообщить не могла, и я видел, что Кривой начинает нервничать.
В самом деле - время идет, и Сабнэк может что-то узнать! Доложит ему кто-нибудь, не утерпит, кто-нибудь из тех, кто его любит и почитает, кто верит в его силу. А таких немало, уверяю вас!
Аластору тогда плохо придется.
Во-первых, за то, что скрыл! А во-вторых, за то, что ничего толкового не предпринял...
А для Аластора авторитет - в его деле главное!
А вот теперь Рыбка куда-то пропала. Нет ее. Время к утру - а ее нет! Я ждал, ждал, да так и уснул сидя. Проснулся, как от толчка. Вскочил, побежал спрашивать время и едва не скончался на месте, когда узнал, что день давно на дворе.
Сутки прошли, а Рыбки все нет!
Я стоял на пороге своей каморки в тяжелых раздумьях о том, следует ли мчаться к Кривому и говорить, что Рыбка пропала, или не следует! С одной стороны, Кривой сразу же выяснит, что с ней случилось, но, если ее поймали, если она в милиции, он ведь прикажет ее убить!!! Как Машку-Жучка!!!
А если не рассказывать?.. Сидеть и ждать?.. Чего ждать, у моря погоды?
А если она так и не придет?!!
М-да, ситуация.
Так я стоял и размышлял, как вдруг увидел... Идет! Идет зараза! Идет, как ни в чем не бывало! Голубые джинсы, черная ангоровая кофточка, белая водолазочка - приличная девочка, сразу бросающаяся в глаза в нашем бомжатнике. Рыбка! Вот сволочь!
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска и скачивания книг
Книжный Бот
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
ВКОНТАКТЕ