Княжья Печать

2

Запах ладана медленно расплывается по всей княжеской светлице, смешиваясь с густым ароматом плавящегося воска. В комнате душно, но Великий Князь укрыт теплым одеялом и шкурой медведя. Его лихорадит и потряхивает от высокой температуры. Глаза полуприкрыты, он жалобно стонет и сквозь плотно сжатые губы еле доносится неразборчиво:

– Позовите жрица…

Марфа – дворовая девка, приставленная присматривать за стариком тут же бросается прочь, сообщая гридням, стоящим на входе, кого хочет видеть Великий Князь. В светлице толпится куча разномастного народа, от богатых купцов, до самого наследника – молодого княжича Бориса, стоящего в стороне, низко опустив голову. Его губы что-то шепчут что-то неразборчивое, а глаза отсвечивают желтым блеском зажженных свечей.

– Великий Князь желает видеть Верховного жрица!– громко провозгласила Марфуша, ныряя обратно в комнату.

С трудом, пробравшись сквозь толчею людей, за порог княжеской опочивальни ступил худой скуластый мужчина с длинным горбатым носом и узенькой клиновидной бородкой. Его желтые, по-кошачьи узкие глаза с трудом привыкли к полумраку, царившему внутри, он поморщился и сделал несколько шагов к кровати Великого Князя. Одет он был в длинную рясу до пола, а в руках у него покоилась небольшая чаша с курящимися травами.

– Рад видеть тебя, Великий Князь, – провозгласил жрец, и голос у него оказался на редкость скрипучим и жестким, будто открывали давно не смазанную калитку.

– И я, Рогвольд…– прошептал князь, попытавшись приподняться на пуховой подушке, но без сил рухнув обратно. Жрец хладнокровно отметил неестественную бледность государя, синюшные губы и замедленную речь. Каждое слово повелителю Стибора давалось с большим трудом, он, словно, выталкивал из себя необходимые слова.

– Оставь нас…– коротко бросил жрец Марфе, даже не обернувшись, уверенный в том, что его приказ беспрекословно выполнят. Девка тут же кивнула, шмыгнув в соседнюю комнату.

– Ты призвал меня…– начал Рогвольд, присев на краешек постели, поправив медвежью шкуру, почти сползшую на пол.

– Я…я…умираю…– пробормотал Великий Князь Стибора непослушными губами.

– Это не страшно!– кивнул жрец, махнув над повелителем своим кадилом.– Скоро ты отправишься в Царство Светлого, который приютит тебя и обогреет. Там ждут тебя блага, о которых в этой жизни ты мог только мечтать.

– Что мне…старику…надо?– слова давались с трудом. Огонь лихорадки выжигал Князя изнутри, заставляя выдавливать из себя по букве.

– Покой, Князь! – улыбнулся жрец своей неприятно улыбкой с желтыми кривыми зубами.– Всем в твоем возрасте нужен покой…

– Верно…– рассмеялся повелитель Стибора, захлебнувшись тугим кашлем.– Я устал…

– Ты хочешь исповедаться перед тем, как предстанешь перед ликом Светлейшего?– уточнил жрец.

– Не хочу! Грехи мои он и без исповеди знает! Зачем…зачем его лишний раз тревожить?– князь сделал неимоверное усилие, перевернулся на бок и полез под подушку.

– Тебе помочь?

– Я сам…– рухнул обратно, вытянув вперед высохшую от болезни ладонь с густыми канатами выступивших почти черных вен. В его руке лежал золотой перстень, украшенный Трехголовым змеем. На желтом золоте отчетливо были заметны следы чернил.

– Возьми…– прошептал он, прикрывая глаза. Не было сил терпеть тусклый свет свечей, бьющий по глазам не хуже огня дозорного костра.– Возьми…

– Что это?– прикинулся неосведомленным жрец, скосив глаза ему на ладонь.

– Это та самая Княжья печать…Много лет назад твои братья изготовили ее для того, чтобы спасти мир от злобного демона Мамона, выбрав Великого среди лучших. Теперь мое время прошло. Я хочу, чтобы она вернулась к тебе…

– Зачем? Ты же знаешь, княже,– поморщился Рогвольд,– что жрецы не имеют право править Стибором? Так было, так будет…Вечно!

– Знаю…Но мой сын слишком мал и неразумен. Борис не готов провести выборы. Его просто сомнут…Моя воля такова…– этот непростой разговор отнял у князя последние силы. Рука дрогнула, и перстень скатился вниз, негромко перекатываясь по деревянному полу. Рогвольд торопливо схватил его, не дав закатиться под сундук. Бережливо сдул невидимые глазу пылинки, и его глаза блеснули алчным огнем, которого Великий Князь уже не увидел. Его тело вдруг выгнулось дугой. Он захрипел, пытаясь втолкнуть в себя последние крохи воздуха, и затих, широко распахнув испуганные глаза, бессмысленно смотрящие куда-то вдаль. Может, они уже видели райские сады Светлейшего или кипящие котлы Анчибала? Кто знает? Жрец хмыкнул, торопливо спрятав печать в карман, скрытый в плотных складках длиннополой рясы.

– Покойся с миром, княже!– прошептал он, закрывая своими сухими тонкими пальцами безжизненные глаза.– А я уж о приемнике позабочусь…

Он хмыкнул задумчиво и медленно и торжественно, напустив на свое мрачное лицо торжественно-печальное выражение. Вышел из опочивальни. На него сразу же уставились сотни жадно ждущих чего-то глаз глаз, будто лишь он мог сообщить им только ему известную новость. Посланник Кижа хитро улыбался, прищуренным взглядом. Он уже обо всем догадался.

– Батька…– прошептал Борис.

– Великий Князь скончался!– торжественно объявил жрец, склонив голову, став по стиборскому обычаю на одно колено, прижав правую руку в груди. Зашелестела одежда. Пышный двор последовал примеру священнослужителя.

– Батька!– закричал Борис, бросаясь в опочивальню, откуда уже были слышны приглушенные рыдания дворовых девок и вопли Марфы.

– Что ж теперь-то?– пронесся по светлице напряженный шепоток.

– Как же так-то?– изумился купец Матвей Борода, подняв седую голову.

– Как же мы без княжушки нашего…– заплакал, по-бабьи обхватив голову, дьячок Паисий.

– Не долго месту пустовать!– отрезал коротко князь Иды, блеснув острым, как клинок взором.

– Неужто, и ты претендуешь на Княжью Печать?– хмыкнул повелитель Агеи – портового города, находящегося на самом берегу Агейского моря.

– А если бы и так?– насупился идовский князь.

– Да то, что этому не бывать!– отрезал зло, сжав кулаки, Агейский владыка.– Что у тебя в твоей Идее-то есть? Река, да рыба? Так рыба есть и у меня…

– Ах, ты…– разозлился его собеседник, бросаясь на оппонента с кулаками.

– Побойтесь Светлейшего!– прокричала посланница Езиды – княжества, где в отличие от остальных правили только женщины, и царил матриархат.

– Батька!– раздался отчаянный крик Бориса из опочивальни Великого Князя. Жрец поморщился и пошел прочь, расталкивая толпящихся людей, ошарашенных неожиданно свалившимся на них горем.

– Постой, Рогвольд!– донесся ему в спину голос посланника Кижа.

Жрец медленно обернулся, нацепив на лицо самую благочестивую маску, на которую был способен, но его желтые глаза жестко улыбались. Он понимал, о чем будет идти речь и был готов к непростому разговору, и посланник его не обманул.

– Где Княжья Печать?– без перехода спросил он, выразительно косясь на свой двуручный меч, висевший на поясе.

– Откуда ж мне знать, господин Посланник?– сделав удивленные глаза, поинтересовался жрец.– О том известно лишь Великому Князю…

– Издеваешься?– нахмурился советник.

– Помилуй, Светлейший, в чем же тут издевка?– искренне удивился Рогвольд.– Великий Князь – является хранителем Княжьей Печати – знака высшей власти на нашей грешной земли. О ее местонахождении известно, лишь ему одному…

– Тогда зачем он позвал тебя?

– Ты решил, что он отдал мне Печать?– рассмеялся жрец.

– Иначе зачем? Ведь лучше тебя – нет варианта! Жрицы светлейшего не могут претендовать на корону…

– Вот видишь, мой дорогой,– улыбнулся, осенив чашкой с почти потухшими травами посланника, Рогвольд,– ты не хуже меня все знаешь…К чему этот разговор?

– Но…

– Князь решил исповедаться, ощутив, что скоро отправиться к праотцам,– уже раздраженно пояснил жрец,– во время исповеди он и скончался! Больше ни о чем, мы с ним не говорили…

– Рогвольд!

– Прощай…– жрец резко развернулся и оставил в коридоре одного посланника Кижа, который долго смотрел ему в след, буравя суровым и недовольным взглядом сгорбленную спину.

В храме Светлейшего было пустынно. Ближе вечеру огромный просторный зал наполнится верующими, пришедшими на вечернюю молитву. Будут слышны голоса, песнопения и гореть свечи, а сейчас место перед алтарем, отмывая от крови, оставшийся после последних жертвоприношений мыли две служки, негромко переговариваясь. Заметив Рогвольда, они почтительно вскочили припав на колено, приложив открытую ладонь к правой груди.

– Да благословит вас, Светлейший! – проговорил жрец, кивая на фигуру мужчины в доспехах, установленную в самом центре храма.

– И засияет его вера над нами!– хором привычно откликнулись служки.

Кивнув им напоследок, Рогвольд быстро поднялся к себе в келью. Лежащая в кармане Княжья Печать жгла карман. Едва добравшись до узкой комнаты с аскетичными плохо обструганными нарами в углу и небольшим столиком с горящей свечой подле фигурки Светлейшего, он задвинул засов, облегченно выдохнул, рухнув на кровать. Его мелко потряхивало от волнения. Вспомнив о чем-то, он выложил знак власти на стол. В свете свечи золото отливало краснотой, будто этот перстень впитал всю ту кровь, которую пролили на земле до того, как стали выбирать правителей с помощью него. Украшение завораживало. С придыханием и великим почтением Рогвольд коснулся его, провел пальцем с грязным обгрызенным ногтем по его гладким граням. Восхищенно причмокнул, оценив мастерство колдуна, изготовившего сей шедевр.

– Прекрасно…– прошептал он, уперев немигающий взор в трехглавого змея, мастерски изображенного на Печати.– Просто великолепно…

Неожиданно повеяло запахом влажной земли. Холод проник под теплую рясу, коснувшись мимолетно спины, заставив бежать по ней сотням мурашек. Рогвольд вздрогнул и испуганно отдернул руку от Княжьей Печати.

– Рогвольд!– приглушенный голос доносился откуда-то снизу.

Жрец пошарил свободной рукой под кроватью, выудив оттуда зеркало в черной деревянной оправе. По полированной поверхности плавали какие-то мало понятные тени и клубки густого тумана. Изображение зарябило, формируясь в бесформенное лицо, на котором невозможно было разобрать ни носа, ни рта, лишь горящие красными языками пламени широко распахнутые глаза. Туман заколыхался, выплевывая вполне из себя человеческие фразы.

– Тебе это удалось, Рогвольд!– одобрительно зашелестела тьма, клубящаяся внутри зеркала. В коридоре раздались чьи-то шаги, и жрец почти мгновенно спрятал таинственное переговорное устройство под подушку, набитую хвойными иголками.

– Что ты…

– Тсс!– прошептал Рогвольд, доставая зеркало обратно.– Господину известно, что служителям Светлейшего запрещено иметь зеркала. Считается, что они вмещают в себя тьму!

– Ха-ха-ха!– расхохотался туман.– Интересная идея…Так тебе удалось?

– Печать у меня,– проговорил Рогвольд с легким поклоном.

– Покажи…– туманно резко дернулся, словно намериваясь выпрыгнуть из тесных оков оправы.

– Вот…– золото блеснуло в темноте, доставив тьме, царившей в зеркале заметное удовольствие.

– Отлично! Доставь ее…

– Вы сделаете, что обещали?– с надеждой в голосе спросил Рогвольд, пряча Печать обратно.

– Освободить тебя от сана жрица Светлейшего?– уточнил туман.

– Да…

– С удовольствием! Только доставь мне ее…

– Я служу вам, мой господин!

– Принеси!

– В паре верст от столицы Кижа есть роща, в ней живет старик, отдашь Печать ему!– повелела тьма.

– Да, мой господин! Низко поклонился жрец.

– И смотри…Мне нужна она, чтобы вернуться…

При этих словах туман начал рассеиваться, разрываясь на клочья, постепенно исчезая за деревянной оправой, уступая место нормальному отражению Рогвольда.

– Да поможет мне…– начал было привычную молитву жрец, но осекся, сомневаясь, стоит ли ждать поддержки в столь не богоугодном деле от идола, которому поклонялся всю свою жизнь с раннего малолетства.– Я постараюсь, господин!– промолвил он, воровато пряча Печать в свой карман.

После этого разговора он еще недолго пометался по комнате, собирая в заплечный мешок несколько полезных в дороге вещей, чутко прислушиваясь к голосам на заднем дворе, где горячо обсуждали смерть Великого Князя. В грубо сшитую холщовую ткань перекочевали теплые шаровары, ряса с меховой подкладкой, шапка и фляжка с водой. Отдельно в белый платок он завернул кусок черного начинающего черстветь хлеба и луковицу, чтобы перекусить по дороге. Рогвольд огляделся по сторонам, словно прощаясь с тем местом, в котором провел почти всю свою жизнь. С того самого момента, как родители отдали его учиться богоугодному делу, вздохнул и преклонил колено, сквозь слезы, глядя на огонь в потускневшей лампадке. Сколько вечеров он провел, глядя на этот дрожащий язычок пламени, мечтая о власти, могуществе и приключениях? Сколько несбыточных надежд и планов выношено под этим неярким светом? Пришла пора исполнить их…

С вздохом Рогвольд встал с колен и решительно распахнул дверь, едва не разбив нос служке, прильнувшему к самому порогу его скромной келье.

– Тебе чего?– спросил жрец чуть дрогнувшим голосом. До последнего момента он надеялся, что его бегство останется тайной, и погоня будет организована с опозданием.

– Я…Понимаете…– замешкался служка.

– Тебе чего?– разозлился Рогвольд, сильной рукой затягивая его внутрь кельи.– Следишь за мной? Кто приказал?

Глаза слуги испуганно хлопали длинными ресницами, напоминая коровьи. Он и не думал сопротивляться.

– Кто?– растерянность жреца исчезла почти так же мгновенно, как и появилась. Он встряхнул служку, отбрасывая его в сторону. – Кто приказал следить за мной?

– Я…я просто шел спросить…Спросить будете ли вы вести вечернюю службу? – чуть заикаясь от накатившего на него ужаса, произнес служка.

– Врешь!– рявкнул жрец, нанося удар служке в лицо. В голове билась мысль, что он раскрыт, что весь его план пошел ко всем подземным богам и под дверями толпятся дружинники Князя. – Врешь!– еще один неловкий тычок запрокинул голову служки, из носа потекла кровь.– Кто?!– страх перед Мамоном – могущественным повелителем тьмы и его наказанием повернул что-то в сознании Рогвольда. Он с бешеной скоростью начал наносить удары ногой служке до тех пор, пока окровавленный кусок мяса не перестал стонать и не затих, забитый до смерти в углу.

– Врешь…– процедил Рогвольд, смахивая ладонью пот со лба, стараясь не смотреть в сторону мертвого слуги.

На шум никто не явился. Вечерняя молитва уже началась. По всему храму Светлейшего доносилось раскатистое пение жрица Аскольда.

Бежать…Мелькнула мысль. Жрец подхватил брошенный в пылу борьбы заплечный мешок, одним движением накинул его на плечи. Бежать…В коридорах было пусто. Молебен…Перепрыгивая через несколько ступенек сразу, Рогвольд выбрался на задний двор к конюшням. Приготовленный заранее жеребец стоял под седлом, меланхолично пощипывая траву вокруг коновязи.

– Ай, молодец! Ай, красавец!– погладил его по покатым поджарым бокам Рогвольд.– Выноси меня…

Легким движением он запрыгнул седло и тронул поводья. Непривычно качнуло. Жрицы Светлейшего учились верховой езде, но, конечно же, не на уровне дружинников. Бежать…

Жеребец заржал и покладисто потрусил прочь, медленно набирая скорость в сторону Большого Тракта, ведущего далеко на Север, где таились, пряча свое истинное лицо среди почерневших деревьев и болот таинственные земли.