НЕКРОН — ЛЕГЕНДА ЗЛА

Предисловие

В этом произведении история о борьбе Роберта Крейвена за СЕМЬ ПЕЧАТЕЙ СИЛЫ, о которой рассказывается во всех книгах цикла, подходит к концу. Данную часть серии романов о колдуне можно назвать циклом о Некроне, и если верить письмам читателей, то книга, которую вы держите в руках, стала апогеем развития саги о колдуне. После долгих поисков Роберту наконец-то удается найти Драконий Замок, где он вступает в схватку со своим заклятым врагом Некроном, и в этой схватке решающую роль играет орден тамплиеров. Это сражение приводит к значительным потерям с обеих сторон, настолько большим, что никто этого и предположить не мог.

Теперь позвольте предоставить вам некоторую информацию о Баффало Билле и Сидящем Быке, которые помогают Роберту в поисках Драконьего Замка. То, что вождь сиу и Уильям Фредерик Коди (это настоящее имя Баффало Билла) действительно встречались и были друзьями, — исторический факт. В 1885 году Сидящий Бык даже участвовал в знаменитом шоу Коди. Там же появлялась и Энни Оукли, с которой подружился Роберт. Впоследствии пути Сидящего Быка и Баффало Билла разошлись. По всей видимости, сиу не смог объединять участие в шоу со своей ролью вождя, но Коди оставался его другом, и они еще долго поддерживали отношения.

Генерал Джордж Армстронг Кастер тоже однажды встречался с Коди. Это произошло в 1868 году, когда Баффало Билл служил в кавалерии под началом генерала Шеридана. Однажды ему пришлось доставить Кастеру депешу.

Другие события, описанные в книге о колдуне, также произошли в реальности. Солнечный танец Сидящего Быка, его видение о белых солдатах, любовь генерала Кастера к переводчице Монасете, их общий сын Желтая Ласточка, старый маг Мазакутемана и даже лошадь на поле боя у Литтл-Бигхорна — обо всем этом можно прочитать в книгах по истории.

Одной из величайших загадок войн с индейцами до сегодняшнего дня остается вопрос о том, почему Кастер во время своего похода на племя Сидящего Быка внезапно и, казалось бы, по собственной воле изменил первоначальный план, отделился от своего войска и напал на вождя сиу лишь с двумястами пятьюдесятью солдатами у Литтл-Бигхорна, что привело к одному из наиболее сокрушительных поражений в американской истории. В книге о колдуне предлагается неожиданный вариант объяснения этой тайны.

Известно также, что Сидящий Бык занимался магией. Он был одним из величайших лекарей племени сиу и часто спрашивал совета у богов, прежде чем принять какое-то решение. Свои магические артефакты он носил в сумке с лекарствами, а священный череп бизона служил ему каналом связи с Вакантанка, богом солнца.

К сожалению, ни магия Сидящего Быка, ни его триумфальная победа над 7-м кавалерийским полком Кастера не смогли предотвратить поражения индейцев, которых оттеснили и впоследствии поместили в резервации. 14 декабря 1890 года вождь Сидящий Бык погиб от пули полицейского. Убийцей был сиу — человек из его собственного народа.

Фрэнк Рефельд

Мост на краю мира

Голова и плечи мужчины склонились к столу. Его щека прижималась к грубому дереву столешницы, залитой запекшейся несколько часов назад темно-коричневой кровью. Голова была повернута, и в остекленевших глазах застыло выражение ужаса — ужаса, превосходившего границы представимого. Его рот был приоткрыт в немом возгласе, а в руке он по-прежнему сжимал нож, которым сам себе перерезал горло…

Рейно де Мезьер резко повернулся и перекрестился. Его лицо исказилось в гримасе отвращения. Перекрестился он не по-настоящему — это был всего лишь рефлекс, и того ощущения, которое должно было возникнуть при этом, у брата Рейно не было. Его глаза оставались холодными, и Жан Балестрано увидел в них лишь с трудом сдерживаемый гнев.

— Ты должен простить его, брат, — сказал он.

— Простить? — Рейно де Мезьер нахмурился.

Он смерил Балестрано неприязненным взглядом. Губы де Мезьера сжались, будто он с трудом сдерживал слова, казавшиеся ему правильными. Но все же его уважение к главе ордена было больше гнева. Хотя и не намного.

— Его разум помутился, — продолжил Балестрано. — Брат Анри не ведал, что творил.

— Он согрешил! — настаивал Рейно де Мезьер. — И ты это знаешь не хуже меня, брат. — Его голос был резким, хотя вряд ли Рейно мог позволить себе говорить с магистром ордена Жаном Балестрано таким тоном. — Жизнь священна, в том числе и собственная жизнь! Должен ли я напоминать тебе о том, что Господь запрещает нам налагать на себя руки?

— Нет, — ответил Балестрано, и его слова тоже прозвучали достаточно резко. — Не должен, брат. Но и я не должен напоминать о том, зачем позвал тебя сюда.

Рейно де Мезьер прекрасно понял адресованный ему упрек и почтительно опустил голову. Впрочем, упрек не смягчил его взгляда. Балестрано не помнил, чтобы когда-либо видел Рейно де Мезьера несерьезным. Казалось, он просто не способен был улыбаться и всегда оставался ожесточенным. И все же брат Рейно был одним из отважнейших людей, у которых Балестрано принимал клятву верности. При этом ему никогда не удастся стать магистром ордена тамплиеров.

Балестрано искренне сожалел, что Рейно де Мезьер был лишен каких-либо способностей к магии. Внутренний круг ордена нуждался в таких прямолинейных и верных людях, как брат Рейно, и в первую очередь теперь, когда число его служителей так резко сократилось. В то же время Великий магистр был почти рад, что все сложилось именно так. При мысли о том, что Рейно де Мезьер мог стать магистром, человеком, облеченным властью, которая способна сокрушить мир, у главы ордена мурашки бегали по коже.

Балестрано постарался отогнать от себя неприятные мысли: не стоило раздумывать над тем, чего не могло быть.

— Кто-то должен занять его место. — Магистр указал на мертвеца. — Ты знаешь, зачем я тебя позвал.

— Да, — кивнул Рейно де Мезьер, и в его взгляде вспыхнула ярость. — И мне это не нравится.

Балестрано ничего не ответил, но по выражению его лица и так все было ясно. Редко кто-либо осмеливался столь открыто возражать Великому магистру. Тем не менее его голос оставался столь же мягким и приветливым, как и всегда:

— Но почему?

— Ты прекрасно это знаешь, брат Жан, — прошептал Рейно де Мезьер. — Брат Анри должен был сторожить брата де Лоре. Предателя. Человека, отдавшего свою душу Сатане и поднявшего руку на собственных братьев. Человека, который…

— Который, по твоему мнению, заслуживает смерти, знаю, — перебил его Балестрано. — Ты достаточно часто говорил об этом!

— Да, это верно, — подтвердил де Мезьер, не скрывая раздражения. — И я остаюсь при своем мнении!

— Что я слышу? И от кого! Неужели это говорит человек, который всего лишь мгновение назад утверждал, что жизнь священна! — насмешливо произнес Балестрано.

Рейно де Мезьер лишь возмущенно отмахнулся.

— Жизнь во имя Господа! — в ярости заявил он. — Сарим де Лоре отрекся от нас, а значит, и от Господа. Он пытался убить тебя. Он по собственной воле стал язычником! Ты не можешь просить меня охранять создание, которое добровольно встало на службу Сатане!

Услышав слово «создание» из уст Рейно де Мезьера, Балестрано помрачнел. Его огорчило не само слово, но интонация, с которой говорил де Мезьер. «Наверное, все-таки хорошо, что Рейно никогда не сможет добиться власти магистра», — подумал седовласый глава ордена тамплиеров. Ничего не ответив, он лишь мягко улыбнулся и, повернувшись к двери, махнул рукой де Мезьеру, приказывая следовать за ним.

— Пойдем, брат. Я покажу тебе то, о чем знают очень немногие члены нашего ордена. Об этом знают даже не все мои ближайшие соратники.

Удивленно подняв брови, Рейно де Мезьер поспешил за Балестрано. Когда они выходили из комнаты, Рейно бросил на мертвого тамплиера взгляд, полный отвращения, но Балестрано снова сделал вид, будто ничего не заметил. «Когда все это закончится, нужно будет поговорить о брате Рейно де Мезьере, — решил он, — его фанатизм опасен».

Они молча шли по длинному, слабо освещенному коридору, одному из множества переходов парижского храма тамплиеров, где находилась штаб-квартира этого тайного ордена. Человек, смотревший на здание снаружи, не заметил бы ничего необычного, за исключением разве что размеров храма, ибо здание было огромным. Храм состоял из нескольких корпусов, в самой высокой точке достигая высоты в девять этажей. Его стены были украшены каменными скульптурами и лепниной.

Внутри здание представляло собой лабиринт с тысячами комнат и залов, бесчисленными коридорами и лестницами. Лабиринт, по которому шли Балестрано и де Мезьер, вел вниз, под землю. Даже Рейно де Мезьер, пришедший сюда не в первый раз, удивился тому, как глубоко они спустились по узкой винтовой лестнице. Пройдя по каменным ступеням, они очутились ниже подвальных помещений, но пролет тянулся за пролетом, пока наконец они не оказались в маленьком полукруглом помещении с потолком в форме купола. Комнату освещал лишь один факел. Не успели они сойти с лестницы, как единственная дверь в этой крошечной комнате открылась и какой-то мужчина в белых одеждах ордена махнул рукой, приглашая следовать за ним.

Рейно де Мезьер в изумлении огляделся. Конечно же, Рейно подозревал, что знает далеко не все тайны ордена, хотя и причислял себя к доверенным лицам Жана Балестрано, но эти темные своды с пляшущими тенями, затхлым воздухом и зловонием застоявшейся воды, эти покрытые плесенью стены, которые, казалось, впитывали красный свет факелов, он видел впервые и не мог не признаться себе, что зрелище наполняло его душу страхом.

Они прошли около полумили по низкому коридору, как вдруг Балестрано остановился, указав на дверь впереди, которой заканчивался тоннель. Рейно де Мезьер заметил, насколько массивной выглядела эта дверь. Она была сделана из плотно подогнанных, толщиной в человеческую ногу, бревен, сбитых огромными гвоздями, и создавалось впечатление, что ее не взять даже пушечным выстрелом. Что же скрывается за этой дверью?

— Я еще раз должен попросить тебя никому не говорить о том, что ты увидишь, брат Рейно, — серьезным тоном сказал Балестрано.

Рейно де Мезьер увидел в глазах магистра выражение, от которого его бросило в дрожь. Он молча кивнул.

— То, что ты увидишь, может тебя испугать, — продолжил Балестрано. — И возможно, ты засомневаешься в правильности того, с чем тебе придется столкнуться. Но ты обязан меня послушаться. Поверь, мне не очень-то хотелось возлагать эту задачу именно на тебя, но после необъяснимого самоубийства брата Анри ты единственный, кто способен с этим справиться. — Улыбнувшись, Великий магистр повернулся и поднял руку.

Очередная дверь открылась перед ними, и Рейно де Мезьер увидел целый отряд одетых в белое рыцарей. Жестом поприветствовав тамплиеров, Балестрано молча дождался, пока стражники закроют за ними дверь. Затем, пройдя дальше, магистр остановился перед следующей, на этот раз очень низкой дверью, и знаком велел Рейно де Мезьеру отойти в сторону.

Тамплиер повиновался.

Эта дверь оказалась лишь одной из целого ряда дверей, расположенных в каменных стенах коридора, пропахшего плесенью и гнилью, но только она была закрыта на огромный засов. Как и дверь в начале коридора, она тоже была сделана из таких же больших бревен. В верхней ее части виднелось узкое зарешеченное окошко, вырезанное в твердой как камень древесине. Рейно де Мезьер заглянул в отверстие и обомлел.

Он в ярости втянул в себя воздух. Комната по ту сторону двери была камерой, темницей размером три на три метра. В ней стояли трехногий стол, узкая лежанка, покрытая соломой, рукомойник и ведро для испражнений. Наполовину оплывшая свеча заливала комнату слабым желтым светом. На кровати сидел Сарим де Лоре. Хотя он отвернулся, вперив взгляд в заднюю стену комнаты, Рейно де Мезьер сразу же его узнал, но сдержал колкость, вертевшуюся у него на языке. Вряд ли Балестрано привел его сюда лишь для того, чтобы разозлить. Брат Рейно смерил долгим взглядом бывшего рыцаря ордена тамплиеров. Он долго, не меньше пяти минут, стоял перед дверью, однако Сарим де Лоре за все это время ни разу не шелохнулся. Нужно было быть очень внимательным, чтобы заметить, что узник еще дышит.

— Он все время так сидит, — шепнул Балестрано. — И не двигается. Его приходится кормить и убирать за ним, как за маленьким ребенком.

Рейно де Мезьер с отвращением поморщился. Но тут ему кое-что бросилось в глаза.

— Что это у него на голове? — спросил он.

На левом виске де Лоре виднелась маленькая рана размером с ноготь. На коже блестела капелька крови.

— Никто из нас не знает этого, брат, — ответил Балестрано. — Эта рана появилась у него с тех пор, как мы привезли его сюда.

— С тех пор… — Рейно де Мезьер запнулся. — Но прошло уже много месяцев! — изумленно воскликнул он.

Балестрано кивнул.

— И она до сих пор кровоточит. Даже самым лучшим врачам не удалось его вылечить.

Вздохнув, магистр махнул рукой, давая понять, что не хочет больше говорить об этом.

— Я тебе не это хотел показать. — Он направился в коридор. — Пойдем!

Они пошли дальше. Коридор тянулся еще метров тридцать и закончился низкой дверью со сложным замком. Балестрано достал ключ в форме креста, висевший у него на шее на тонкой серебряной цепочке, и открыл дверь.

Рейно де Мезьер уже хотел войти внутрь, но глава ордена жестом остановил его и, выпрямившись, сделал знак одному из стражников. Тот принес факел, и только после этого Балестрано, нагнувшись, вошел в низкую дверь, приказав Рейно де Мезьеру следовать за ним.

Войдя в комнату, тамплиер почувствовал, как в нос ему ударил какой-то странный запах. Оглядевшись, он опешил от удивления. Комната была большой, но совершенно пустой. В ней не было привычной Рейно де Мезьеру мебели. Каменный пол был тщательно отполирован, так что свет факелов отражался в нем, как в матовом зеркале. На полу кроваво-красным мелом была нарисована огромная пятиконечная звезда. «Это же пентаграмма, символ черной магии, знак Сатаны!» — в ужасе подумал Рейно де Мезьер. Его рука невольно потянулась к поясу, где висел меч.

— Погоди! — поспешно остановил его Балестрано. — Не суди предвзято! Я говорил тебе, что ничего хорошего ты тут не увидишь. Приглядись внимательнее. — Он посветил факелом на пентаграмму.

С трудом подавив бурю противоречивых эмоций, бушевавшую в его душе, Рейно де Мезьер наклонился вперед, следя за тем, чтобы не коснуться алой полосы символа.

Пентаграмма не была пуста. В ее центре лежало что-то странное, отливавшее зеленым, как будто эту вещь наполнял чудовищный внутренний свет. Сначала Рейно де Мезьер ничего не мог толком рассмотреть, но вскоре его глаза привыкли к мерцанию факела Балестрано. Это был зеленый кристалл. Кристалл размером с голову ребенка. Форма этого кристалла в точности повторяла форму человеческого мозга!

— О Господи! — выдохнул Рейно де Мезьер. — Что это?!

Его испугала не странная форма кристалла, и даже не загадочный пульсирующий свет, лившийся из его центра. Скорее его испугали собственные ощущения…

Зеленый кристалл в форме мозга излучал зло.

Рейно де Мезьер не мог бы описать это другими словами. Глядя на кристалл, он чувствовал дыхание ада. Сейчас он заметил, что кристалл поврежден — по нему тянулась зигзагообразная трещина, а поверхность была покрыта тонкими линиями, напоминавшими паутину. Но это не мешало его адскому влиянию.

— Что это? — повторил Мезьер и перевел взгляд на Балестрано. Его глаза потемнели и расширились от страха.

— Мы этого не знаем, — тихо ответил Великий магистр. — Это что-то злое, брат Рейно, что-то невероятно злое. Этот кристалл был создан существами, столь чуждыми нам, что мы не можем себе этого даже представить. Существами, которые, возможно, хуже самого Сатаны.

— Но что он делает здесь? — выдохнул Рейно де Мезьер.

Балестрано улыбнулся, но лицо его оставалось серьезным.

— Он попал ордену в руки, — объяснил Великий магистр.

При этом Рейно де Мезьер прекрасно понял, что это весьма вольная интерпретация происшедшего.

— Мы долго советовались, что же с ним делать, но так и не пришли к какому-либо решению. Вот почему он лежит здесь. Его охраняют самые верные и храбрые из наших братьев. Я считаю, что этот предмет обладает силой, способной уничтожить весь мир. И поверь мне, брат Рейно, я действительно в это верю.

— Значит, нам нужно его уничтожить! — воскликнул Рейно де Мезьер.

— Не получается, — тихо ответил Балестрано. — Мы уже пытались. Брат Тень пытался. Ты знаешь результат.

— Ты хочешь сказать, что… что его изменил этот кристалл? — выдохнул Рейно.

— Боюсь, что так оно и есть. И я вынужден признать, что в какой-то мере виноват в его судьбе. Но вряд ли нам когда-нибудь удастся раскрыть эту тайну. — Магистр вздохнул. — Брат Анри взвалил на себя тяжелую ношу, когда я решил, что он будет нести ответственность за это творение дьявола. — Голос Балестрано стал еще серьезнее. — Теперь эта ответственность ляжет на твои плечи. Если ты этого захочешь. — Он взглянул Рейно де Мезьеру в глаза. — Ты согласен? Если ты откажешься, я пойму.

— Я повинуюсь вам, — ответил Рейно де Мезьер.

Балестрано улыбнулся и уже собрался что-то сказать, но не успел.

В это мгновение из коридора донесся чудовищный крик!


Буря началась за час до рассвета, и мне казалось, что она будет продолжаться ближайшие лет пять.

Если мое чувство времени меня не подводило, в отличие от карманных часов, разбившихся во время падения на скалы, сейчас было около полудня, но нас окружала глубокая ночь. Черноту неба взрезали яркие молнии, озаряя скалистую местность вспышками света. Ураган наполнял воздух чудовищными завываниями, словно на нас напали все демоны ада. Мелкий песок, несмотря на то что я прятался за скалами, забивался мне в волосы, одежду, рот, глаза, уши и нос.

Налетевший вихрь разрушил нашу стоянку за одну минуту, да так, что сам Чингисхан побледнел бы от зависти. Остатки лагеря разнесло на тысячи квадратных километров — и это всего за мгновение! Буря поглотила наших лошадей со всей упряжью, а расселину в человеческий рост, где мы разбили стоянку, засыпало песком, и если бы мы решились положиться на защиту скалы, то погрузились бы в него по шею.

Над нашей головой полыхнула очередная зарница, за ней тут же последовал гром, присоединившийся к вою урагана. В белой вспышке я заметил очертания человека, укрывшегося за скалой в нескольких шагах от меня. Осторожно выглянув наружу, я дождался момента, когда буря на миг утихла, и бросился вперед, зная, что уже через пару секунд ветер налетит с новой силой.

Нас разделяло всего несколько шагов — не больше десяти ярдов. И все же мне едва удалось их преодолеть. Порыв ветра поднял меня с земли, словно сухой лист, когда я осилил три четверти пути, а затем бросил вперед ярда на четыре. Если бы я упал на скалы, а не на мягкий песок, то, несомненно, переломал бы себе все кости. Встать на четвереньки и проползти до ближайшей скалы стоило мне последних сил.

Что до фигуры человека, которого я заметил при свете молний, то это была Тень. Она протянула руку и, схватив меня, с невероятной силой потащила за собой в сторону скалы. Я благодарно кивнул, чувствуя, что задыхаюсь и потому не могу говорить. К тому же завывания бури заглушали все звуки.

— Нам нужно убираться отсюда, — прошептал голос Тени в моей голове. — Буря усиливается.

Я испуганно поднял голову. Меня поразили не так слова, которые элохим[1] передала мне через телепатический контакт, как сам факт установления контакта. Конечно же, я знал, что Тень в любой момент могла посылать свои мысли в сознание другого человека, а при определенных обстоятельствах и читать чужие мысли, но между нами существовала невысказанная договоренность о том, что она не станет пользоваться этими способностями в отношении меня. Иногда мне даже казалось, что она немного боялась этого, точно так же, как я стеснялся использовать магию. Раз уж Тень решилась на такой шаг, значит, она действительно была в опасности.

Тень взглянула мне в глаза, и по выражению ее лица я понял, что она прочла и эту мысль. Она утвердительно кивнула. «Что происходит?» — мысленно спросил я. Вместо ответа Тень подняла руку, указывая на восток, прямо в центр песчаной бури. Я присмотрелся повнимательнее, но как ни старался, не увидел ничего, кроме надвигавшейся стены тьмы и песка, что само по себе являлось предзнаменованием конца света.

Внезапно Тень вновь схватила меня за руку. Ее хватка была настолько сильной, что я сжал зубы от боли. И тут поток образов хлынул в мое сознание.

Сначала я не видел ничего, кроме мельтешения теней, но затем мне удалось разглядеть нашу стоянку, узкую впадину в окружении круглых валунов на восточной стороне горы. Стоянка была погребена под тоннами песка. Буря усилилась в десять раз, с неба падали обломки скал, и там, где камни бились о песок, во все стороны летели искры. Мимо меня, словно снаряд, пролетела мертвая лошадь, которая в следующее мгновение ударилась об откос горы.

— Когда это произойдет?

— Через несколько минут, — ответила Тень. — То, с чем нам пришлось столкнуться до этого, было лишь прелюдией. Настоящая буря начнется только сейчас.

Она отпустила мою руку, и ужасные образы, померкнув, уступили место не менее пугающей реальности. Черная стена неумолимо приближалась, и я, бросив взгляд вниз, заметил едва уловимое движение. Казалось, будто ураган перемалывает землю пустыни, всасывая в себя песок. А возможно, так оно и было.

— А где остальные?

Подняв руку, Тень указала на гору за нашей спиной. Ее склон практически вертикально поднимался вверх, но все, что находилось выше восьми-десяти ярдов, терялось в бешеной пляске песка.

— Иксмаль обнаружил пещеру, — ответила Тень. — Они все направляются туда.

— Они в безопасности? — спросил я.

Образы, увиденные мной благодаря сознанию Тени, вновь заполонили мой разум, и мне с трудом удалось от них избавиться.

— Поживем — увидим, — немногословно ответила Тень. — Пойдем.

Не дожидаясь моего согласия, она вскочила и, повернувшись, потащила меня за собой. Первые несколько десятков шагов дались нам без труда, так как ветер толкал нас вперед. И если бы вдруг мы захотели остановиться, нам все равно не удалось бы этого сделать. Однако остальной путь превратился в гонку через ад. Черный гранит горы появился перед нами столь внезапно, что даже сверхчеловеческая реакция Тени не помогла предотвратить беду. Элохим попыталась остановиться, но буря будто ждала этого мгновения. Сильный порыв ветра, сбив Тень с ног, швырнул ее о камни.

Если бы Тень была человеком, столкновение убило бы ее, но с ней этого не произошло. Однако я заметил, как ее черты исказились от боли. Замахав руками, она попыталась закрыть лицо и опять вскрикнула, когда следующий порыв ветра, подняв меня в воздух, обрушил мое тело ей на голову. Оглушенный, я с трудом поднялся на ноги и, увидев перед собой черно-коричневую стену, поспешно повернул голову, прежде чем песок, принесенный ветром, ударил мне в лицо. Упираясь в землю изо всех сил, я попытался найти хоть какую-то опору.

Меня вновь подняло в воздух и ударило о скалу. Упав, я перекатился на бок и обхватил голову руками. Из-за набившегося в рот и нос песка саднило горло, казалось, будто я вдохнул битое стекло. Я уже ничего не видел. Завывания бури усилились, дойдя до неописуемого крещендо. Перед моими глазами плясали кроваво-красные круги. Сердце готово было лопнуть от бешеного ритма.

Внезапно я почувствовал, как кто-то подхватил меня, но теперь это была не буря, а крепкие человеческие руки. С трудом разлепив веки, я разглядел какой-то размытый овал и лишь через несколько секунд узнал рубленые черты индейца. Иксмаль рывком поднял меня на ноги и, бешено размахивая руками, указал на гору. С его губ слетали какие-то слова, но ветер уносил их прочь еще до того, как они успевали достичь моих ушей. Однако я понял, что он имеет в виду, и кивнул.

Я брел за Иксмалем, а буря тем временем усиливалась. Ее ярость достигла невообразимых высот. Из скалы летели искры, а на землю сыпались камни величиной с голову. Неожиданно земля прямо перед моими ногами расступилась и я чуть было не упал в зигзагообразную трещину шириной в полметра.

Иксмаль, легко перепрыгнув расщелину, побежал дальше. Мне пришлось ускорить шаг и следовать за ним, хотел я того или нет. Почти добежав до пещеры, я, не останавливаясь, оглянулся и посмотрел на воронку урагана. Где же Тень? Ни элохим, ни скал, за которыми мы укрылись, я не увидел. Наша стоянка, Тень, пустыня Мохаве, небо — все исчезло. К нам приближалась гигантская клокочущая воронка тьмы, которая перемалывала песок, камни и скалы, словно хворост.

Отпустив руку Иксмаля, я со всех ног бросился вперед. За нашими спинами бушевал прародитель всех бурь.


Рейно де Мезьер увидел блеснувшую сталь, инстинктивно пригнулся и ударил нападавшего кулаком в живот, даже не задумываясь о том, что делает. Застонав, тамплиер отшатнулся и с выпученными от боли глазами упал на колени, но его место тут же занял другой рыцарь. Он попытался ударить Рейно мечом по голове и одновременно подставить ему подножку. Подставив под рукоять меча предплечье, де Мезьер схватил нападавшего за запястье и сильным движением вывихнул ему руку. Выпустив меч, воин с криком упал на землю, но Рейно де Мезьер уже не обращал на него внимания. Сжав рукоять меча обеими руками, он лезвием начертил линию вокруг себя и встал в защитную стойку.

Он никого не задел, но три тамплиера, бросившиеся на помощь своим товарищам, отпрыгнули назад, и де Мезьер, остановившись на мгновение, успел перевести дыхание. Отступив, он поднял меч второго тамплиера и бросил оружие Жану Балестрано. Подхватив меч, магистр тоже встал в стойку.

Только сейчас Рейно де Мезьер в полной мере осознал, что же происходило перед его глазами в коридоре. Зрелище было ужасным. Из полутора десятков воинов, встретивших их здесь по прибытии, в живых осталась только половина, и они как раз занимались тем, что рубили друг друга в капусту!

Но у Рейно не было времени на то, чтобы задуматься о причинах происходящего, так как на них снова напали, на этот раз сразу четыре рыцаря. Очевидно, тамплиеры сделали вывод из того, какая судьба постигла их предшественников, и не пытались напасть на высших представителей ордена сразу. Для начала они окружили Рейно и Балестрано, а затем, держась на почтительном расстоянии, принялись искать брешь в их защите.

Рейно де Мезьер смерил нападавших холодным взглядом. Он не боялся. Вступая в бой, он никогда не тушевался, даже если силы противника были превосходящими. Вот и сейчас де Мезьер ни секунды не сомневался в том, что сумеет справиться с этими четырьмя рыцарями, ведь не зря же его считали одним из наиболее опасных людей, когда-либо вступавших в ряды ордена.

Тем не менее он был повергнут в ужас от того, что рыцари напали на него и Балестрано. Жан Балестрано был главой ордена тамплиеров, а этих рыцарей отбирали очень тщательно, так что предательство хотя бы одного из них казалось немыслимым! К тому же этот отряд тамплиеров считался элитой ордена, а теперь выходило, что многие из них стали предателями.

— Братья! — воскликнул Балестрано. — Опомнитесь! Вы не знаете, что творите!

В ответ один из нападавших, залившись безумным смехом, попытался ударить Великого магистра в шею. Этот удар наверняка убил бы старика, но Рейно де Мезьер успел среагировать и парировал удар мечом.

Именно этого момента ждали все остальные. Подняв мечи, рыцари одновременно бросились на Рейно де Мезьера. Рейно отразил удар одного тамплиера, оттолкнул плечом второго, но не успел уклониться и почувствовал ужасную боль в боку — лезвие третьего нападавшего глубоко вошло ему под ребра. В следующее мгновение в его сознании рухнул последний барьер. Рейно де Мезьер впал в состояние берсеркера. Его клинок с шипением взрезал воздух и в неистовстве обрушился на противников — и трое из них тут же были повержены одним невероятно сильным ударом. Четвертого нападавшего убил сам Жан Балестрано.

Однако о долгой передышке двум тамплиерам нечего было и думать. Бой разгорелся с прежней силой. Те немногие из рыцарей, что не впали в безумие, один за другим падали на землю, но уже вскоре Балестрано и Рейно де Мезьеру пришлось столкнуться с противником, чьи силы превосходили их во много раз.

— Умоляю вас, братья, опомнитесь! — Голос Балестрано дрожал, его глаза расширились от ужаса.

Рейно де Мезьер понимал, что это не был страх перед смертью. Жан Балестрано не боялся умереть, поскольку знал, что после завершения телесного существования его ожидает переход в другой, лучший мир. Великого магистра ордена тамплиеров пугало само происходящее. Совсем недавно каждый из этих людей с радостью пожертвовал бы своей жизнью ради Жана Балестрано. Теперь же они превратились в безжалостных убийц!

Семеро выживших — трое из них были тяжело ранены — выстроились в линию перед Рейно и Балестрано. Де Мезьер нервно провел кончиком языка по губам. В конце коридора места для маневров не было, и подвижность, благодаря которой он всегда получал превосходство, не могла ему здесь помочь.

Балестрано вновь попытался вразумить тамплиеров:

— Успокойтесь, братья! Вы не ведаете, что творите. Что бы ни произошло, мы можем поговорить об этом.

Один из рыцарей с ненавистью расхохотался и сделал ложный выпад. Когда же Рейно де Мезьер попытался его атаковать, он поспешно отступил.

Рыцари продолжали медленно приближаться. Рейно де Мезьеру и Жану Балестрано пришлось отступать. Де Мезьер предпочитал не обманывать себя. Их загнали в тупик люди, которым, очевидно, было все равно, что с ними будет дальше. Даже если ему удастся убить большую часть, а может, и всех нападавших, он все равно умрет, ведь человек, которому безразлична собственная жизнь, становится непобедимым противником.

Наконец они дошли до стены. Рейно де Мезьер жестом велел главе ордена спрятаться у него за спиной, а сам, твердо упершись ногами в землю и сжав меч обеими руками, принял защитную стойку.

Но атака, которую он ожидал, все не начиналась. Строй из семи рыцарей, двигавшийся вперед, внезапно, будто по команде, остановился. Но так как их мечи по-прежнему были подняты наизготовку, Рейно не решался сделать и шага.

И тут, словно из ниоткуда, за спинами рыцарей появился еще один человек. Высокий, стройный, темноволосый, с аккуратно подстриженной бородкой, он казался старше своих лет. Одет этот мужчина был слишком элегантно, и на улице наверняка бросался бы в глаза прохожим. В правой руке он сжимал трость с большим желтоватым набалдашником, сделанным из какого-то необычного кристалла. В кристалле мерцало что-то темное. Но самым странным в облике этого человека была белая прядь в форме зигзага, протянувшаяся от левого глаза к затылку.

Рейно де Мезьеру этот человек был совершенно незнаком, но Жан Балестрано, увидев его, испуганно охнул.

— Вы? — произнес он.

Тихонько рассмеявшись, мужчина с седой зигзагообразной прядью махнул рукой, и тамплиеры отошли в сторону, по-прежнему внимательно следя за Балестрано и де Мезьером. Незнакомец, которого, казалось, совершенно не беспокоило то, что де Мезьер может ударить его мечом, подошел поближе. В его темных глазах светились злые огоньки.

Повернувшись, де Мезьер взглянул на Балестрано.

— Ты знаешь этого человека, брат Жан?

Балестрано не ответил. Таинственный незнакомец снова засмеялся и, подняв свою трость, прикоснулся ее концом к груди де Мезьера. Рейно едва удержался, чтобы не ударить его мечом.

— Вы! — вновь выдохнул Балестрано. — Так вот, значит, как вы держите свое слово!

— Мое слово? — зло воскликнул незнакомец. — Ну что вы, брат Жан! Какое слово? Когда мы виделись в последний раз, я взял с вас обещание, что вы оставите меня и моих друзей в покое, не так ли? Но о том, что это правило будет действовать и для меня, не было и речи.

Балестрано сжал кулаки, едва сдерживая ярость.

— Что все это значит? — Он указал на коридор. — Зачем вы заставляете моих людей убивать друг друга?

— Я заставил лишь тех, кто не сумел сопротивляться моему телепатическому воздействию.

— Вы начинаете войну, Крейвен. — Лицо Балестрано окаменело. — И вы это понимаете. Вы можете убить и меня, и брата Рейно, но мы вполне заменимы. После нас придут другие, и они продолжат борьбу. Вы заплатите за то, что здесь произошло.

— Вовсе нет. — Крейвен ухмыльнулся. — Я не собираюсь причинять вред ни вам, ни вашему спутнику. Отдайте мне то, что я хочу, и вы меня больше никогда не увидите. — Он указал тростью на низкую дверь, перед которой стояли Балестрано и де Мезьер.

— Мозг? — Балестрано побледнел.

— Мозг, — кивнув, подтвердил Крейвен. — У вас есть выбор, брат Жан. Вы можете отдать мне его добровольно и остаться в живых, или же я убью вас и заберу мозг.

— Никогда! — прошипел Балестрано.

— Как хочешь, старый дурак. — Внезапно в голосе Крейвена прозвучали странные нотки, как будто это был голос не человека, а машины. — Значит, мне придется действовать по второму варианту.

Рейно де Мезьер напрягся, ожидая атаки семи тамплиеров. Но вместо этого, повинуясь жесту Крейвена, рыцари отступили. Незнакомец с белой прядью поднял трость, послышался щелчок, и внезапно из дерева выдвинулось тонкое лезвие. Это была не трость, а шпага. Рейно с изумлением перевел взгляд с тонкой шпаги на широкий двуручный меч в своей руке. Неужели этот Крейвен сошел с ума? Да одного удара меча достаточно для того, чтобы переломить шпагу, как зубочистку!

Уверенный в своей победе, де Мезьер зарычал и с громким боевым криком бросился на Крейвена, но тот, отскочив в сторону, уклонился и невероятно быстрым движением ударил Рейно де Мезьера по руке, оставив неглубокую, но опасную рану на запястье. Из вены хлынула кровь.

— Берегись, брат Рейно, — предупредил Балестрано. — Он маг!

Услышав эти слова, Крейвен расхохотался. Исполненная ненависти и неописуемого высокомерия улыбка исказила его черты, в глазах заплясали безумные огоньки. Лезвие шпаги все быстрее и быстрее мелькало перед лицом Рейно де Мезьера, и тамплиеру все труднее было отражать удары смертоносной стали. Он размахивал своим двуручным мечом, пытаясь переломить хрупкое лезвие Крейвена, но незнакомец сражался с такой скоростью и мастерством, с какими Рейно де Мезьеру еще никогда не приходилось сталкиваться в своей жизни.

Сам того не заметив, он, по-видимому, ранил Крейвена, так как внезапно на лице противника появилась кровь. Вид кровоточащей раны у незнакомца на виске вызвал у Рейно какие-то неясные воспоминания, но Крейвен не дал ему времени на то, чтобы привести мысли в порядок.

Следующая атака врага оказалась настолько быстрой, что Рейно де Мезьер не успел среагировать. Совершенно невозможным движением шпага скользнула мимо меча Мезьера, поразив его в ведущую руку. Вскрикнув от боли, Рейно де Мезьер выронил меч и, упав на колени, прижал раненую руку к телу. «Вот и конец», — подумал он, не ощущая ни страха, ни горечи.

Но Крейвен не стал его убивать. Вновь расхохотавшись, он спрятал шпагу в трость и ударил Жана Балестрано кристаллом рукояти по голове. Глава ордена тамплиеров упал на землю. Повернувшись, Крейвен взмахнул тростью и обрушил еще один удар рукояти теперь уже на голову Рейно де Мезьера.

Последним, что увидел французский тамплиер, было лицо Роберта Крейвена, искаженное злобным смехом, и распахнутая дверь камеры Сарима де Лоре. Камера была пуста.

После этого Рейно де Мезьер провалился в кромешную тьму.


Пещера на самом деле оказалась никакой не пещерой, а расселиной в скале, к тому же настолько узкой, что нам приходилось стоять вплотную друг к другу. По странной прихоти природы скала треснула так, что в нескольких шагах от входа в ущелье образовался резкий поворот на девяносто градусов, что и дало нам возможность спрятаться от ярости бури. Мы набились в расселину как сельди в бочку, но, во всяком случае, были защищены от апокалипсиса, творившегося снаружи. Я даже мог дышать, не вдыхая каждый раз по фунту песка.

Разговаривать здесь мы не могли. Буря превратилась в ад, образ которого передала мне в видении Тень. Рев был настолько ужасающим, что нам пришлось закрыть руками уши.

Мы были вынуждены простоять так чуть больше часа, испытывая крайние неудобства, но при этом понимали, что находимся в безопасности. Наконец завывания бури утихли и все вокруг успокоилось. Иксмаль, вошедший в ущелье последним, выглянул наружу, чтобы посмотреть, что там происходит. К слову, у него не было другого выбора, ведь он должен был выбираться из горы первым. Поскольку расселина была слишком узкой, ни я, ни кто-либо другой не могли сходить на разведку вместо Иксмаля.

Он оставался снаружи дольше, чем мне хотелось бы. Конечно, это не заняло у него больше минуты, но она показались мне вечностью, проведенной в аду. Когда молодой индеец вернулся, он сообщил нам, что буря закончилась и теперь все в порядке. При этом лицо его удивительным образом оставалось равнодушным.

Выбравшись из горы, я понял почему.

Столь же неожиданно, как она и появилась, буря двинулась прочь, а может быть, сгорела дотла в пламени собственной ярости. Но скалистые склоны, на одном из которых мы разбили вечером стоянку, полностью изменили свой облик. Худшим было то, что наш лагерь исчез. Он был не просто разрушен, опустошен или засыпан песком, нет, он как сквозь землю провалился. На месте небольшой впадины теперь простиралась ровная гладь песка. Наши палатки, как и лошади, тоже исчезли.

Местность вокруг чудовищным образом изменилась. Вчера вечером, когда мы разбивали лагерь в угасающих лучах солнца, перед нами вился лабиринт холмов, сливавшийся на горизонте с вечерним небом. Теперь же я видел лишь песок.

— О Господи, — прошептал Постлетвейт. — Что здесь произошло?

Взглянув на него, я увидел, что его лицо стало белым, как у мертвеца. Казалось, этот человек только что получил подтверждение, что Санта-Клаус действительно существует.

— Ничего необычного, Ланс, — сказал Баффало Билл,[2] который, фыркая, выполз из расселины и, поднявшись на ноги, начал стряхивать песок с одежды и волос.

— Ничего необычного?! — рявкнул Постлетвейт. — Мы потеряли все наше снаряжение, воду, лошадей, карты, и это — «ничего необычного»?!

— Нет, — подтвердил Коди почти скучающим голосом. — Я же предупреждал тебя, что сюда идти не следует. — Он повернулся ко мне, и я увидел блеск в его глазах. — Все это только цветочки. Подобные песчаные бури происходят тут постоянно.

— Ну, может, и не подобные, — вмешалась Энни,[3] — но настолько…

— Чепуха! — раздраженно перебил ее Баффало Билл. — Настолько или не настолько… это не важно. В любом случае теперь нашей маленькой экспедиции конец.

— Но…

— Черт подери, я знаю, что ты хочешь сказать, — раздраженно перебил меня Коди, махнув рукой. — Сейчас для нас пройти хотя бы шаг вперед равноценно самоубийству. Ланс прав, у нас нет ни снаряжения, ни лошадей, ни воды. И этот Драконий Замок может находиться на расстоянии сотен миль. Или тысячи.

Какое-то время я в ярости смотрел на него, но затем, проглотив резкие слова, вертевшиеся у меня на языке, повернулся и окинул взглядом пустыню. Самое неприятное заключалось в том, что Коди был прав и у меня не имелось ни малейшего аргумента для возражений. Странным образом переменившаяся пустыня простиралась передо мной до самого горизонта, а может, и дальше. Даже если бы я знал точное местоположение Драконьего Замка, идти туда было бы бессмысленно.

— Ну ладно, — сказал Коди, так и не дождавшись моего ответа. — Посмотрим, сумеем ли мы найти хоть что-нибудь из наших запасов, а затем отправимся назад. Тридцать миль пешком без воды приятной прогулкой не назовешь.

Смерив его возмущенным взглядом, я повернулся и пошел по мягкому песку к камню, на который собирался усесться. Я был в отчаянии. Несмотря на все неприятности, все начиналось хорошо. После того как мне удалось снять с Сидящего Быка проклятие Монасеты, Драконий Замок моего ярого врага Некрона казался мне таким близким!

Мы прошли тридцать миль по этой выжженной солнцем пустыне. Путь нам указывала Тень, которая не могла определить точное местонахождение замка, но все же магические силы позволяли ей угадывать направление, и наша экспедиция уверенно следовала за ней. Еще пару дней, и я бы мог нанести Некрону нежданный визит, который навсегда остался бы в его памяти.

У меня даже был повод для надежды. Я понимал, что, действуя с элохим и Сидящим Быком, который был таким же магом, как и я, только сильнее, я имел все шансы победить Некрона. Или по меньшей мере задержать его до того момента, когда я освобожу Присциллу.[4] Впервые с тех пор, как я вступил в этот неравный бой, удача была на моей стороне.

И теперь все это оказалось разрушено чем-то настолько банальным, как песчаная буря! Я готов был кричать от ярости.

Услышав шаги, я поднял голову и увидел Тень, которая, как и я, предпочла не копаться в песке в поисках воды, поскольку это было бессмысленно, а сэкономить силы на обратный путь. Она улыбнулась, но вид у нее был печальный. Не говоря ни слова, она присела рядом со мной и, протянув руку, накрыла ладонью мои пальцы. Прикосновение было приятным, и я, помедлив, сжал ее руку в ответ.

— Не стоит сейчас отчаиваться. Лучше от этого не станет.

— Ты снова читаешь мои мысли? — возмутился я.

Уже через мгновение я пожалел о том, что говорил с таким раздражением, но Тень не обиделась на мои слова.

— Нет, — сказала она, — в этом нет необходимости. Вид у тебя, прямо скажем, не радостный.

— А что, есть причины радоваться? — пробормотал я.

— Конечно нет, — вздохнув, ответила Тень. — Прости. Но не все потеряно. Некрон от тебя не убежит.

— Да уж, успокоила.

Узкие полоски бровей Тени взметнулись вверх. Отняв руку, она встала.

— У тебя есть два варианта, Роберт, — заявила она. — Мы можем вернуться, дойти до ближайшего города прежде, чем нас убьет солнце или жажда, а затем спокойно разработать план штурма замка Некрона. Или, если тебе этого хочется, ты можешь остаться здесь и продолжать жалеть себя.

Ее слова возымели должное действие. Тень была права. Замок мага существовал уже много тысячелетий, а Присцилла, моя возлюбленная При, которую я хотел освободить, уже больше года находилась во власти Некрона. Два дня ничего не изменят.

Это говорил мне разум.

Чувства же твердили иное.

Каждая секунда, проведенная в разлуке с Присциллой, была для меня мукой.

— Ты по-прежнему ее любишь, правда? — прошептала Тень.

Я не ответил. Помолчав, она вновь взяла меня за руку, и на этот раз ее прикосновение было нежнее. Почему-то меня это успокаивало.

— Странные вы создания, люди, — пробормотала она. — Вы совершаете невозможное, чтобы спасти собственную жизнь, а потом готовы пожертвовать ею же ради какого-то чувства.

Слова Тени прозвучали странно, и я поднял голову. Я знал, что за человеческим обликом, который приняла элохим, скрывалось создание, столь же чуждое и непонятное для людей, как и ВЕЛИКИЕ ДРЕВНИЕ.[5] И все же я почувствовал, что эти слова не были правдой. Нет, она не лгала, но мне показалось, что Тень пыталась обмануть саму себя, поскольку испытывала панический ужас.

— А что это такое? — продолжила она. — Любовь?

— А ты не знаешь? — Я пристально посмотрел ей прямо в глаза. — Или ты просто не хочешь этого знать, Тень?

Выражение ужаса в ее глазах усилилось.

— Чепуха, — заявила Тень, но это слово сорвалось с ее губ слишком быстро, чтобы быть правдой. — Любовь — это человеческое чувство, Роберт, а ваши чувства чужды мне. Я здесь, чтобы выполнить определенное задание, а не по какой-то другой причине.

— Потому что тебе приказал Хастур,[6] не так ли? — насмешливо перепросил я. — Ты сама себе лжешь, Тень. Ты слишком долго была человеком, чтобы не знать, что же такое человеческие чувства. Вы, элохим, невероятно могущественные создания, но и ваша душа подвержена эмоциям.

Тень опустила глаза. Она молчала. Если бы в этот момент во мне хотя бы проснулось подозрение насчет того, насколько близко я подобрался к истине, то я промолчал бы. Но, ничего не зная, я продолжал болтать, бередя ее душевную рану.

— Меня нельзя обмануть, Тень. Ты давно привыкла к телу, в котором поселилась, и к нашей жизни. И эта жизнь чертовски коротка по сравнению с жизнью твоего народа…

— Прекрати! — крикнула Тень. Подпрыгнув, она отступила на шаг, как будто я ее ударил. — Немедленно прекрати, Роберт! — Ее голос звучал резко и агрессивно, а в глазах светилась ненависть.

— Почему? — обиделся я. — Неужели я близок к истине?

— Да, — раздраженно ответила Тень. — И я благодарю тебя за это. Ты предупредил меня о том, что я могу совершить серьезную ошибку, Роберт Крейвен.

Я в изумлении уставился на нее. То, что она произнесла мое имя полностью, позволило мне понять, насколько сильно я задел ее. Это безобидное «Роберт Крейвен» показало, что между нами разверзлась пропасть, которую мне, возможно, так никогда и не удастся преодолеть.

— Мне… Прости меня, Тень, — смущенно произнес я.

— Тебе не за что просить прощения, — холодно ответила она. — Повторяю, ты оказал мне услугу. Я благодарю тебя.

Повернувшись, она широким шагом пошла к Баффало Биллу и остальным.

Даже теперь мне потребовалось несколько мгновений, чтобы понять: я в очередной раз обидел одного из тех, кто был мне настоящим другом.


В большом темном зале стало очень тихо после того, как Балестрано завершил свой рассказ. Они были одни. Балестрано отослал слуг, которые принесли еду и вино, и еще раз убедился в том, что за дверью никто не подслушивает. Всего день назад он даже и думать бы не стал об этом, ведь до злополучного вечера тамплиеры не знали ни предательства, ни братоубийства. Теперь же все внезапно изменилось.

Рейно де Мезьер не был уверен в том, что в полной мере осознал случившееся. Там, внизу, в тайном подземелье храма тамплиеров, произошло нечто большее, чем восстание нескольких неверных братьев. Он пережил крушение мифа, ересь, хуже которой и представить себе нельзя.

Впервые с момента создания этого храма, да и вообще впервые с момента создания ордена тамплиеров, братья сражались с братьями и один тамплиер поднял меч на другого. Сам Рейно де Мезьер убивал людей в белых одеждах, и, хотя его вины в этом не было, а брат Балестрано уже дважды принял у него исповедь, дав ему свое благословение, де Мезьер чувствовал себя опороченным и оскверненным. Он знал, что эту скверну ему с себя никогда не смыть.

Но еще хуже был последний час. Они с Балестрано почти одновременно пришли в себя и обнаружили, что коридор пуст, в камере де Лоре никого нет, а кристалл вынесли из катакомб. Предатели забрали с собой раненых. Де Мезьер, держась из последних сил, нес брата Балестрано, преодолевая бесконечные ступени тайной лестницы, пока не добрался до уровня, на котором им уже могли оказать помощь.

Всего, что происходило позже, Рейно не помнил. Их обнаружили и отвели наверх, где о них позаботились врачи и дюжина офицеров охраны. Пару раз он терял сознание и полностью пришел в себя только на следующее утро, когда проснулся в своей комнате, расположенной в западном крыле храма. А сейчас был уже вечер.

Конечно, Рейно де Мезьер сразу же попытался найти Балестрано, но ему не удалось добраться даже до комнаты магистра. В огромном здании что-то происходило, и это очень обеспокоило де Мезьера.

По коридорам ходили люди, которые в большинстве своем занимали высшие чины в ордене. Несмотря на все вопросы, Рейно де Мезьеру не удалось получить даже намека на то, что происходит. Но кое-что Рейно все-таки заметил: некоторые из тамплиеров, которых он встретил в тот день, несли службу в далеких странах — Австралии, Индии, Новой Каледонии, Америке. Совершенно невозможным представлялось то, что они сумели всего за один день добраться до Парижа, какими бы быстрыми ни были их корабли!

Де Мезьеру пришлось дождаться вечера, прежде чем Балестрано наконец-то вызвал его к себе. На голове у старика белела повязка, глаза лихорадочно блестели от жара. А может, это был страх.

После того как Балестрано начал свой рассказ, прошло более часа, и все это время Рейно де Мезьер чувствовал, как возрастают его ужас и непонимание. Он узнал то, о чем не мог и подумать. Балестрано поведал ему историю Сарима де Лоре, сообщил о его встрече с Робертом Крейвеном, рассказал о Некроне, хозяине Драконьего Замка, и о союзе, в который Некрон вступил с орденом тамплиеров, о ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ и их ужасных слугах, бывших в сотни раз хуже Сатаны и демонов ада, о проклятии амстердамского лабиринта и о кристалле в форме мозга. И о многом, многом другом.

Когда Жан Балестрано закончил свой рассказ, Рейно де Мезьер понял, что действительно видел в глазах Великого магистра страх. И де Мезьер его понимал. Он чувствовал такой же ужас.

— Теперь ты знаешь все, брат Рейно. — Балестрано горько улыбнулся и добавил: — Ты один из немногих, кто узнал всю правду… Нашу мрачную тайну. Я должен взять с тебя клятву о молчании, пусть это даже будет стоить тебе жизни.

— На мои губы возляжет печать клятвы, — твердо произнес Рейно де Мезьер и перекрестился.

Протянув руку, Балестрано дрожащими пальцами взял бокал с вином, чтобы промочить пересохшее от долгого разговора горло.

— Но я позвал тебя не только для того, чтобы рассказать обо всем этом, — продолжил он.

— Я понимаю, брат Жан, — ответил де Мезьер. — Я не слепец и все вижу.

На губах Балестрано появилась мягкая улыбка, но затем его лицо вновь стало серьезным.

— Теперь тебе известно о силе кристалла. Сейчас опасность намного больше, чем в то время, когда он попал в наши руки. Это творение дьявола в сочетании с силой Роберта Крейвена и знаниями брата де Лоре способно совершить невообразимое. Мы должны сделать все возможное, чтобы вновь заполучить кристалл.

— И убить Сарима де Лоре и Роберта Крейвена, — добавил Рейно де Мезьер.

Помолчав, Балестрано кивнул.

— Да. — Решение далось магистру нелегко, но он продолжил: — Боюсь, что у нас нет выбора. Происшедшее вчера событие доказывает: даже в стенах собственного храма мы недостаточно сильны для того, чтобы сопротивляться магии. Де Лоре и Крейвен должны умереть, а кристалл нужно вновь доставить сюда. На этот раз никто не узнает, где он будет спрятан. Я заберу эту тайну с собой в могилу. — Глаза Балестрано потемнели от печали. — К сожалению, я совершил ошибку, брат Рейно, — прошептал он. — В том, что случилось вчера, есть и моя вина.

— Это не так, — пылко возразил Рейно де Мезьер, но Балестрано лишь отмахнулся, заставив тамплиера замолчать.

— Нет, брат Рейно, я знаю, что виноват. Я должен был уничтожить кристалл любой ценой. Но я полагал, что нам или нашим потомкам удастся разгадать его тайну, чтобы затем использовать таящиеся в нем силы. Я хотел победить зло силами зла и в результате получил лишь зло. — Балестрано покачал головой. — Нет. Это проклятое творение должно быть уничтожено! Неважно, какой ценой.

— Я помогу тебе, брат Жан, — подавшись вперед, заверил Великого магистра Рейно де Мезьер, но Балестрано вновь махнул рукой.

— На тебя возложена совсем другая задача. Ты, наверное, заметил, что я вызвал сюда большую часть наших братьев, чтобы сообщить им об опасности, но этого недостаточно. Нужно отправить гонцов по всему миру, чтобы сообщить ужасную новость всем нашим союзникам. Ты станешь одним из этих гонцов.

Рейно де Мезьер кивнул. Он ожидал чего-то подобного после столь долгого рассказа Балестрано.

— И куда же я отправлюсь?

Балестрано помедлил.

— Я выбрал тебя в надежде, что ты сумеешь совершить труднейшее из путешествий, — после паузы произнес он. — Вместе с несколькими братьями ты отправишься в Америку, чтобы рассказать о происшедшем Некрону, хозяину Драконьего Замка.

— Некрону? — вырвалось у Рейно де Мезьера, но Балестрано вновь заставил его замолчать.

— Я знаю, что тебе не хочется встречаться с человеком, который пользуется помощью сил и созданий, являющихся нашими врагами. — Голос Великого магистра приобрел заметную жесткость, и Рейно сразу уловил это. — Я также колебался, решая, стоит ли поддерживать наш договор. Но, судя по всему, выбора у нас нет. Крейвен и де Лоре пробудят кристалл, и, если это произойдет, нам потребуется любая доступная помощь.

— В том числе помощь дьявола? — не скрывая своего возмущения, спросил де Мезьер.

Балестрано испуганно уставился на него, и Рейно только сейчас понял, что выдал свои чувства. Но брат Жан лишь кивнул. Сурового отпора, которого вправе был ждать де Мезьер, не последовало.

— Если потребуется, — заявил Балестрано. — Но не волнуйся. Конечно, Некрон нам враг, но он не меньше нас боится Роберта Крейвена и сил ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ. Мы должны заключить с ним перемирие. Ты отправишься туда и расскажешь ему обо всем, что у нас произошло.

— Путь не близок, — заметил Рейно де Мезьер.

— Но не для тебя. — Балестрано улыбнулся. — Я открою тебе еще одну тайну нашего ордена, брат Рейно. Возможно, самую большую тайну.

Опустив ладони на резные подлокотники кресла, магистр с трудом поднялся и жестом приказал Рейно де Мезьеру следовать за ним.

Они вышли из зала в узкую дверь, скрытую занавесом, и очутились в каком-то темном помещении. В первый момент Рейно де Мезьер вообще ничего не увидел, но зато сразу же почувствовал, что они здесь не одни. «Кто-то еще находился в этой комнате, кто-то или что-то», — вздрогнув, подумал он. В воздухе висел какой-то странный запах, затхлый и тяжелый, но в то же время незнакомый. Рейно де Мезьер попытался унять дрожь. Хотя здесь было так же тепло, как и в зале, его внезапно зазнобило.

Балестрано зажег факел, и красные отблески пламени отогнали страх, тянувший к де Мезьеру паучьи лапы.

Рейно де Мезьер взволнованно огляделся. Комната была маленькой и совершенно пустой, за исключением встроенного в противоположную стену шкафа с тяжелыми, обитыми золотом створками. Подойдя к шкафу, брат Балестрано переложил факел в левую руку, а правой начал что-то делать с дверцами. Рейно де Мезьер не видел, поворачивает ли он в замке ключ или пытается открыть шкаф другим способом, но дверцы внезапно распахнулись, будто их толкнул изнутри призрак, а там…

Увидев показавшееся за дверцами нечто — зеленое, светящееся, мерцающее, — Рейно де Мезьер, не удержавшись, громко завопил.

В первый момент ему показалось, что он смотрит в какой-то тоннель неопределенной формы и глубины. Своды тоннеля, залитые странным внутренним светом, неестественным образом двигались, поворачиваясь и все время меняясь. Но затем адский тоннель зашевелился полностью, будто это была глотка огромного зверя, собравшегося проглотить добычу. Часть тоннеля отодвинулась вправо и вниз, и по его стенам побежали бесплотные зеленые тени. С потолка спустилось что-то тонкое, извивающееся и, покрутившись, словно змея, вновь влилось обратно в зеленую стену.

— Оно живое! — захлебывающимся голосом закричал Рейно. — О Господи, оно… оно живое!!!

— Нет, не живое, — спокойно ответил Балестрано и добавил: — Но и не мертвое.

Рейно де Мезьер в ужасе уставился на магистра.

— Что это? — выдохнул он.

Врата, — прошептал Балестрано. — Они остались от тех созданий, о которых я тебе рассказывал, ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ. Мы не знаем, какую функцию врата выполняли во время пребывания ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ на Земле. Возможно, это был вид транспорта, а может, и что-то другое, чего мы никогда не поймем. Именно врата помогут тебе мгновенно попасть в Америку.

Сердце де Мезьера замерло.

— Я что… должен буду войти туда? — охнул он.

От одной мысли о том, что ему придется вступить в эту отвратительную пульсирующую живую массу зеленого цвета, де Мезьер начал обливаться холодным потом.

— Это не опасно, — успокоил его Балестрано. — По крайней мере до тех пор, пока ты не попытаешься сойти с указанного пути. Да и путешествие длится недолго. Ты сам увидишь.

На этот раз это была уже не просьба. Великий магистр приказывал. Помедлив, Рейно де Мезьер кивнул.

— Хорошо, я пойду. — Он с трудом оторвал взгляд от зеленой мерцающей массы по ту сторону створок. — Когда?

— Воины, которые будут сопровождать тебя, уже готовы, — ответил Балестрано. — Времени у нас мало. Лучше всего отправиться в путь прямо сейчас.

— Раньше выйду — раньше вернусь, правильно? — попытался пошутить де Мезьер, но его голос дрогнул, а в глазах блеснул огонек, свидетельствовавший о его неискренности.

Балестрано повернулся и хлопнул в ладоши. Дверь, в которую они вошли, вновь открылась, и к магистру приблизились одетые в белое рыцари. Их было пятеро. На их лицах читался тот же парализующий ужас, что и у Рейно де Мезьера, впервые увидевшего врата. Но никто из них не вымолвил и слова, когда Жан Балестрано указал на открытый шкаф и мерцающую зеленым светом глотку.

Через несколько мгновений Рейно де Мезьер стал свидетелем того, как в ядовито-зеленом облаке тумана скрылся первый воин.

Ему было страшно.


Солнце, которое прошло две трети дневного пути, стояло в небе уже не так высоко, но жара не спадала. Идти было тяжело, и не только мне. Тем не менее, учитывая сложившиеся обстоятельства, можно было сказать, что нам повезло: хотя буря изменила пустыню до неузнаваемости, в нужном нам направлении тянулась прочная, словно бетон, дорога из скал и оплавленного песка, так что мы шли по твердой почве без каких-либо препятствий.

И все же каждый сделанный мною шаг давался с необычайным трудом. Ведь это был не просто шаг, уводящий меня из пустыни и приближающий к небольшой каретной станции, откуда двигалась наша неудавшаяся экспедиция, — нет, это был шаг, отдалявший меня от Присциллы, от крысиного гнезда Некрона и всего, что я наделся там найти.

Теперь, спустя какое-то время, я не могу найти удовлетворительного объяснения тому, что натворил тем вечером. Вероятно, сказались тяготы и страдания последних дней и недель, а может, меня доконала бесконечная цепочка возрождающихся и разбивающихся о жестокий гранит реальности надежд. Хотя, возможно, из-за долгого пребывания на солнце мне просто напекло голову и я уже был не в состоянии ясно мыслить.

Пустыня, зной, экспедиционная вереница, в конце которой я плелся, танец кружащихся в воздухе песчинок, оставленных бурей, словно ее последнее приветствие, — все это внезапно стало совершенно не важным, и реальность сменилась пространством сна. Я чувствовал себя раздавленным и разочарованным как никогда в жизни. Казалось, все мои мечты рушатся. Все наши действия и моя бесконечная борьба с превосходящими силами противника неожиданно показались мне бессмысленными. В голове крутилась одна и та же мысль: если я сейчас сдамся, то навсегда потеряю Присциллу.

Возможно, ничего бы и не случилось, если бы в этот момент — почему, я и сам не знаю — я не оглянулся и не посмотрел в том направлении, откуда мы пришли. Гора — собственно говоря, лишь груда скал, которые словно сдавила чья-то гигантская рука, превратив их в некое подобие горы, — находилась в нескольких милях позади. Баффало Билл шел довольно быстро. Глядя на гору с такого расстояния, я подумал: «Насколько же это глупо, что все мои надежды уничтожены у подножия этой дурацкой груды камней».

И тут я увидел…

Тени.

Что-то, напоминавшее туман, хотя на самом деле это был не туман. Переливы странных серых линий. Казалось, сама реальность распадалась на части. И я вдруг понял: то был Драконий Замок.

На самом деле мои глаза различили лишь силуэт, очертания абсурдной формы, появившиеся над пустыней на долю секунды. Гигантские, угрожающие очертания цвета безумия. Если бы я хоть на мгновение задумался об увиденном или сообщил об этом остальным, то понял бы, что это мираж, а может, даже галлюцинация, выплывшая из глубин моего подсознания. Но в тот момент я ни о чем таком не думал.

Видение уже развеялось, однако странный образ по-прежнему стоял перед моими глазами. И тут мое внимание привлекло кое-что еще: узкое, обрамленное короткими локонами лицо, темные глаза с затаенной мольбой…

Лицо Присциллы!

Я обернулся и окинул взглядом своих спутников. Наша небольшая процессия распалась. Между мной и Сидящим Быком, идущим предпоследним, образовалось расстояние шагов в пятнадцать. Все молчали, никто не смотрел в мою сторону. Я помедлил еще секунду, показавшуюся мне вечностью. А затем повернулся и побежал по направлению к Драконьему Замку.

Прямо по жаровне пустыни Мохаве.


Это длилось лишь пару секунд. Но эту пару секунд Рейно де Мезьеру не суждено было забыть уже никогда. Он вошел в ужасный проход последним, за пятым тамплиером. А ведь брат Балестрано называл это чудовищное место безобидным словом «врата»! Сперва де Мезьер не видел ничего, кроме ослепительного изумрудного света, яркого сияния, в котором растворились тела идущих перед ним людей, а мгновением позже растворилось и его собственное тело.

Он оглянулся, чтобы еще раз посмотреть на Балестрано, но шкаф и комната без окон бесследно исчезли. Вокруг простиралось зеленое нечто, сеявшее в его душе безумие. Из стен омерзительного живого коридора к нему тянулись руки бесплотных теней. Пол под ногами дрожал, и казалось, что в нем открываются гигантские пасти. Что-то невидимое, влажное и теплое скользнуло по его лицу. Чьи-то незримые руки тащили и толкали его вперед по коридору, а мимо пролетали пропасти и многочисленные ответвления коридора, указывавшие путь в бездну отчаяния. Де Мезьер, вновь вспомнив о предупреждении Балестрано, сумел воспротивиться искушению и заставил себя не смотреть в переходы других миров.

Внезапно все закончилось — так же быстро, как и началось. Светлое пульсирующее пятно, появившееся в конце тоннеля, с невероятной скоростью приблизилось к Рейно де Мезьеру, и его выплюнуло на узкий скалистый уступ. Растерявшийся тамплиер потерял равновесие. Он упал на четвереньки, но в тот же миг отпрыгнул назад: перед ним зияла пропасть глубиной в сотню метров, и ее дно было усеяно острыми как иголки колючками.

Чья-то рука схватила его за плечо и, подняв на ноги, отбросила от края обрыва. Рейно увидел лицо одного из тамплиеров, бледное от ужаса. Благодарно кивнув, он стряхнул с себя руку рыцаря и пригладил волосы.

Оглядевшись, он увидел, что они стоят на уступе практически вертикального склона горы. Этот узкий уступ, растянувшийся метров на сто, поворачивал направо, образуя начало моста без поручней, который, в свою очередь, вел метров на десять вперед, в пропасть, а затем заканчивался обрывом. Рейно де Мезьер вздрогнул. Еще один шаг, и…

Поспешно отогнав от себя неприятную мысль, он повернулся и перевел взгляд на человека, который помог ему подняться на ноги.

— Благодарю тебя, брат, — запоздало произнес он.

Тамплиер молча кивнул.

— Куда нам идти дальше? — спросил Рейно.

Тамплиер молча указал на уступ, потом на мост, ведущий к обрыву, и на восток, прямо в пропасть. Сердце Рейно де Мезьера замерло, когда он понял, что означает этот жест.

— Туда? — переспросил он.

— Путь начинается здесь, — подтвердил тамплиер. — Пойдемте, господин.

Проглотив слова, готовые сорваться с языка, Рейно всем своим видом постарался показать, что совершенно спокоен. Но когда он пошел за тамплиером и оказался на уступе моста, завершавшегося обрывом, то почувствовал, что дрожит от страха.


Жара стояла невыносимая. Каждый шаг доставлял мучения. Я проваливался в песок по щиколотку, поднимавшаяся вокруг меня пыль не давала свободно дышать, а от яркого света казалось, что я вижу то, чего на самом деле не было. А еще меня мучила жажда. Чудовищная жажда. Песок, по которому я шел, хватал меня за ноги, будто пытаясь удержать, а горячий порывистый ветер теребил волосы и одежду, словно хотел лишить мое истощенное тело последней капли жидкости.

Я уже давно утратил чувство времени и не знал, сколько иду по этой раскаленной пустыне. Солнце красным огненным шаром касалось горизонта. Наверное, был уже вечер, но мне казалось, что я бреду по песку уже сотни лет. Не единожды я был близок к тому, чтобы развернуться и попытаться догнать своих спутников, но всякий раз перед моим внутренним взором возникал образ Присциллы.

Когда я наконец-то понял, что избранный мною путь приведет меня к смерти, было уже поздно. Даже если бы я захотел вернуться, все равно не смог бы этого сделать. Наш компас засыпало песком вместе со всеми остальными вещами, да и моя способность ориентироваться в пространстве куда-то подевалась. Я просто не нашел бы дорогу обратно. Все, на что я мог бы рассчитывать на своем пути, это гора, у подножия которой мы разбили наш лагерь, но и она исчезла в бесконечных просторах пустыни, и теперь я брел по гигантской, окруженной скалами пустыне, где царили песок и жара. Мое сердце билось как-то странно — медленно и натужно, а жажда, мешавшая мне первую пару миль пути, превзошла границы телесной боли.

Запыхавшийся, совершенно обессиленный, я упал на колени. Чтобы предотвратить удар, я выставил вперед руки, но они по локоть погрузились в рыхлый песок. Если бы я не был столь слаб, то расхохотался бы во все горло, осознав, какая жалкая кончина мне суждена. И все оттого, что я на мгновение прислушался к чувствам, вместо того чтобы мыслить логически. С ума можно сойти! Я сражался с противниками, чья сила была равна силе богов, а теперь должен умереть от жажды в пустыне, об опасностях которой я был предупрежден. «Ну да, — саркастически подумал я, — сколько волка ни корми, он все в лес смотрит. Вернее, в пустыню…»

Внезапно передо мной что-то шелохнулось. Может, это был порыв ветра, танцевавшего на песке, чтобы одурачить меня, а может, еще одна злая шутка моего подсознания, по непонятной причине решившего объявить мне войну.

Но движение повторилось. И на этот раз я уже не сомневался, что это была не просто игра ветра и песка.

Я с трудом поднялся — рыхлый песок по-прежнему засасывал мои ноги — и, посмотрев по сторонам, приблизился к тому месту, где заметил движение. Только сейчас я увидел, что нахожусь неподалеку от странной груды скал — зрелища, обычного в этой части пустыни Мохаве. По всей вероятности, я инстинктивно выбрал это направление, чтобы иметь перед глазами какую-то цель, а не идти по песчаным дюнам вслепую. Неподалеку от меня виднелся небольшой обрыв. Подойдя поближе, я заметил правильной формы впадину с плоским круглым кратером. Дно впадины было совершенно ровным, и что-то в представшей моим глазам картине испугало меня, хотя я сам не понял, что именно.

Остановившись, я снова огляделся по сторонам. Движение не повторилось, однако я пошел дальше. Опасливо поставив ногу на край впадины, я проверил песок на прочность. Он был не очень плотным, но вполне мог выдержать мой вес, — если я буду идти осторожно.

И все-таки я скорее скатился вниз с края обрыва, чем сошел. Земля под моими ногами задрожала — мягко, но ощутимо. Мои ноги сами собой скользнули по мелкому песку, поэтому я сумел остановиться лишь после того, как уперся в землю концом шпаги-трости. На какой-то миг я замер.

Дрожь повторилась, и из-под земли донеслись гулкое рычание и какой-то хруст. В следующее мгновение дно впадины взорвалось. Фонтан из песка ударил вверх, достигнув высоты в десять-пятнадцать ярдов, и в центре кратера заворочалось что-то огромное и блестящее. Оно изогнулось и с ужасным шипящим звуком вновь упало в песок. Что-то тонкое, покрытое роговым наростом, ударило в мою сторону, словно кнут, оставив глубокую борозду в песке рядом со мной, и втянулось обратно.

Я в ужасе уставился на чудовище. Из-за пришедшей в движение почвы я упал и съехал вниз еще глубже. На меня по-прежнему сыпался песок, пыль мешала смотреть, но я все же сумел разглядеть создание, выползшее из-под земли. Только теперь я сообразил, что напомнила мне столь безобидная впадина в песке. Но это понимание, к большому сожалению, пришло слишком поздно.

Достаточно крупное создание с глазами величиной с кулак было не кем иным, как муравьиным львом, одним из тех привычных для нас насекомоядных существ, которые сидят в крошечных песчаных впадинах и ждут, когда муравьи или другие насекомые попадут в ловушку. Их ловушка выглядит точно так же, как эта впадина, и ее стены состоят из рыхлого песка, так что выбраться оттуда практически невозможно.

Вот только этот пожиратель муравьев оказался довольно большим экземпляром, почти с взрослого мужчину, и его челюсти могли легко перекусить мне руку.

И все же животное замялось, не решаясь нападать на такого крупного для него противника, как я. Его темно-фиолетовые глаза буравили меня с немой яростью, а усы длиной с человека нервно подергивались по обеим сторонам пасти, задевая песок. Но он не стал меня атаковать. Возможно, лев полагал, что я для него слишком уж большой, а может, он никогда не видел муравья с бородой и в ботинках, и это смутило его.

Как бы то ни было, момент показался мне подходящим для того, чтобы ретироваться. Стараясь не потерять равновесия на рыхлом песке и не упасть прямо на нечищеные зубы чудовища, я попятился, чтобы выбраться из кратера. Вернее, я попытался это сделать. Мелкий песок сдвинулся под моими ногами легко, словно пыль. Упав, я проехал еще пару ярдов вниз и, охнув, замер на месте. Муравьиный лев еще раз зарычал, роя землю своими покрытыми хитином лапами.

Я чувствовал, как во мне нарастает паника. Повернувшись, я стал отчаянно работать руками и ногами, погружая их в мягкий песок, лишь бы поскорее покинуть кратер. Эта ошибка чуть не стоила мне головы. В прямом смысле этого слова. Гигантское насекомое, возможно, и было слишком глупым, чтобы понять, что я вовсе не муравей, но все же оно догадалось, что я машу руками и ногами неспроста. Муравьиный лев сообразил, что я пытаюсь сбежать, и среагировал именно так, как должен реагировать хищник на убегающую добычу.

Издав громкое рычание, чудовище поднялось на задние лапы. Один из его усиков упал мне на шею и свернулся в форме удавки. Резким движением чудовище потянуло меня к себе, и если бы я не втянул голову в плечи и не скатился чуть ниже, то, несомненно, стал бы его добычей. Повернувшись, я увидел гигантскую тень, упавшую на меня, и инстинктивно выдернул шпагу. От сильного удара мои локти погрузились в песок, а шпага вылетела из рук. А затем на меня упала гора. В моих легких не осталось воздуха, и я уже ничего не видел.

Пару секунд я лежал неподвижно, пока не понял, что по-прежнему жив. Чудовище прекратило шипеть и рычать. На землю опустилась странная тишина. Осторожно открыв глаза, я обнаружил, что смотрю прямо в открытую пасть муравьиного льва. Его зубы находились лишь в паре дюймов от моего лица. Жвала вонзились глубоко в песок с двух сторон от моей головы и готовы были сомкнуться, завершив то, что не удалось усику.

Но чудовище уже не представляло опасности. Оно было мертво. Оттого что лев прыгнул, шпага вошла глубоко в его тело, так что ее острие пробило хитиновую пластину на спине. Он погиб мгновенно. Если бы муравьиный лев прожил еще полсекунды или его мышцы свело бы судорогой в предсмертной агонии, то…

Отогнав от себя неутешительную мысль, я, кряхтя, подсунул руки под панцирь чудовища и поднял его. Сделать это оказалось легче, чем я предполагал, когда оценил его размеры. Одного толчка хватило, чтобы тело муравьиного льва перелетело на другую сторону воронки. Скользнув по песчаному склону, чудовище начало погружаться на дно кратера. Вместе с моей шпагой-тростью, которая по-прежнему торчала в его теле! Охнув, я вскочил и выдернул оружие из хитина, тщательно следя за тем, чтобы не наступить на край зыбучих песков, постепенно засасывавших тело муравьиного льва. Странно, но на отполированной древесине трости я не увидел ни капли крови. Только сейчас, когда первый страх прошел и я вновь оказался способен рассуждать, следуя логике, я заметил: в том, что со мной произошло, было много нестыковок.

Чудовище оказалось слишком легким, а моя трость, несмотря на то что она была сделана из твердой древесины, вряд ли пробила бы хитиновый панцирь, ведь в мире нет ничего тверже хитина, подаренного матерью-природой своим детям — насекомым. Однако труп чудовища успел скрыться в зыбучих песках, а значит, мне уже не разгадать этой тайны, как и не найти ответа на вопрос, откуда взялся этот кошмарный муравьиный лев.

Пожав плечами, я осторожно опустился на четвереньки и таким не особо элегантным способом начал взбираться вверх по отвесной стене воронки. Прошло довольно много времени, прежде чем я наконец очутился на твердой почве.

Но теперь во мне совсем не было уверенности в том, стоило ли выбираться из впадины. Я был здесь не один.

В нескольких шагах от меня застыли три красных муравья, очевидно выползшие из расщелины в скале. Вообще-то, честно говоря, я не отношусь к людям, которые начинают вопить при виде насекомого, тем более такого безобидного и полезного создания, как муравей. Но сейчас я был близок к этому. Я не готов утверждать, насколько эти три муравья были полезными, а вот в отношении безобидности могу высказаться совершенно определенно. Роскошные были муравьи. Правда, немного больше, чем они обычно бывают. Если выразиться точнее, то каждый из этих муравьев мог бы оказаться превосходным обедом для муравьиного льва, с которым я только что с такими трудностями расправился.

Как будто почувствовав мой внезапный страх, ставший сигналом к нападению, эти три чудовища размером с овчарку одновременно бросились на меня. Отпрыгнув в сторону, я уклонился от щелкающих челюстей муравьев и пнул ближайшее ко мне чудовище. Попав ногой по голове и смяв ее, словно яичную скорлупу, я обомлел от изумления. Я замер на месте и уставился на поверженного мной муравья. Несмотря на размеры, чудовище оказалось не крепче обычного муравья. Конечно же, я ударил его изо всех сил, но муравей размером с овчарку при пропорциональном распределении сил мог бы с легкостью протащить на своей спине целый дом на некоторое расстояние.

Воспользовавшись моим замешательством, оставшиеся два муравья, защелкав челюстями, бросились на меня. Жвала длиной с ладонь сомкнулись на моей ноге. Второй муравей прыгнул прямо на меня. Нужно сказать, что подобное поведение совершенно нетипично для муравьев. Выставив левую руку, чтобы защитить лицо, я нанес ему удар правой рукой и в то же мгновение почувствовал, как панцирь чудовища распался на мелкие осколки, словно стекло. Монстр упал на землю.

Повернувшись, я схватил третьего муравья за жвала и, разогнув их, случайно отломал от них кусок. Издав возмущенный звук, муравей отпрыгнул в сторону, но при этом продолжал плотоядно смотреть на меня. Этот странный бой длился не дольше чем полминуты.

Обнажив шпагу, я покрепче перехватил рукоять и оглянулся. Внимательно осмотрев трещину в скале, откуда выползли эти гигантские муравьи, я обнаружил в глубине что-то огромное и блестящее. Но если там сидели еще несколько таких муравьев, то они, очевидно, уже сделали вывод из того, что произошло с их собратьями. Я даже почувствовал некоторое разочарование, осознав, что продолжения битвы с муравьями не предвидится.

Оглядевшись по сторонам, я опустился на корточки и принялся тщательно исследовать поверхность земли, а затем подошел к трем мертвым муравьям и осторожно перевернул их острием шпаги. Их тела были очень легкими — не тела, а пустая оболочка. Как и в случае с муравьиным львом, крови я не увидел. Зато из надлома на одном из панцирей выполз жирный черный паук.

Увидев это волосатое чудовище, я почувствовал, как у меня мурашки побежали по коже. Это был черный тарантул размером с ладонь. Паук враждебно посмотрел на меня, а затем бросился в атаку. Отвратительное чудовище мохнатым шаром взлетело над землей и, промчавшись в миллиметре от моего лица, ударилось о плечо. Паук вцепился лапами в ткань пиджака, и я почувствовал, как что-то мягкое и пушистое коснулось моей щеки и уголка рта.

Завопив, я отпрыгнул в сторону и, чувствуя охватывающую меня панику, попытался сбросить с себя эту мерзкую тварь. К счастью, мне это удалось, и паук, пролетев пару ярдов, со странным хлюпающим звуком упал на песок. На мгновение он замер, а потом, развернувшись, уставился на меня. Одна из лапок паука была сломана, и на черной шерсти виднелась капля крови. Тонкие усики на его голове возбужденно подрагивали.

Мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы взять себя в руки. Отвращение холодной рукой вцепилось в мое горло. Лицо казалось грязным и воспаленным в том месте, где меня коснулась паучья лапа, губа занемела, и от одной мысли о том, что ко мне прикоснулся паук, я чувствовал, что схожу с ума.

Больше всех на свете — даже больше Некрона и его приятелей со щупальцами — я ненавидел и в то же время боялся пауков. Как и у каждого человека, у меня была своя слабость, и при столкновении с пауками я испытывал настолько сильный страх, что не мог мыслить логически и едва не терял ясность рассудка. Будь у меня выбор, оставаться ли мне в комнате с тарантулом или разъяренным львом, я предпочел бы льва.

Мне показалось, что паук читает мои мысли. Медленно подтягивая сломанную лапку, он начал двигаться ко мне. Тарантул как-то странно переставлял лапы, как будто это были поршни какой-то отвратительной машины. Глаза-фасеты блестели, длинные жвала жадно подрагивали.

Я чуть было не потерял самообладание. Волна дикой паники захлестнула мои мысли, и что-то в моей душе оборвалось. Я из последних сил прыгнул вперед и растоптал тарантула. Послышался сухой треск, а за ним какой-то мерзкий звук, как будто я наступил на разбухшую от воды губку. Заорав, я отпрыгнул в сторону, вытянув ногу, которой растоптал паука.

Через некоторое время отвращение и страх отступили, и я наконец осознал, что происходит вокруг.

И тут я взглянул на труп муравья. Панцирь был разломан, как будто блестящий хитин взорвался изнутри. И из трещины внезапно поползли пауки. Тарантулы. Черные тарантулы размером с кулак. Тысячи.

Я завизжал. Тарантулы, выстроившись в ряд, бросились на меня.


Сердце Рейно де Мезьера натужно стучало в груди. Жаркий, как пекло, ветер, завывавший над пустыней, на мгновение показался ему холодным. Пропасть под ногами зияла жадно распахнутым ртом. Руки тамплиера дрожали.

— Это же… черная магия, — прошептал он. — Дело рук дьявола.

Словно зачарованный, Рейно не мог отвести взгляда от полуразрушенного моста. Там, где всего секунду назад находился край моста, рыхлый, словно обкусанный разъяренным драконом, сейчас виднелось продолжение дороги. Мост шел наверх. Он был шириной в полтора метра, массивный, как и полагается навесному мосту такого рода. Поручней у моста не было. Но ведь Рейно де Мезьер знал, что, когда они подошли к этому месту, скалы не было и в помине! Однако зрение не обманывало его, и он действительно видел мост, который вел куда-то вперед. Мезьер был уверен, что упадет в пропасть, если поставит ногу на этот якобы существующий мост.

— Нет, господин, это не магия, — произнес стоявший рядом тамплиер.

Рейно де Мезьер, повернувшись, уставился на своего спутника расширенными от страха глазами, но тот лишь покачал головой.

— Это единственный путь, который приведет нас к крепости Некрона.

— Но ведь… только что… моста здесь не было, — растерянно пробормотал Рейно.

— Был, — возразил тамплиер. — Мы его просто не видели. Хозяин Драконьего Замка довольно недоверчив. Он магистр иллюзий. Никто не может войти в замок без его согласия. Каждая попытка пробраться туда против его воли означает самоубийство.

— И ты думаешь, что мы получили это согласие? — все еще нервничая, спросил де Мезьер.

Улыбнувшись, тамплиер мотнул головой в сторону возникшего из ниоткуда моста.

— Это доказывает тот факт, что мы видим скалу. Пойдемте, господин.

Усилием воли Рейно де Мезьер взял себя в руки. Тамплиер говорил спокойно, пытаясь образумить его, и, вероятно, именно это заставило де Мезьера стряхнуть наваждение. В конце концов, он был командиром этих тамплиеров, человеком, которого Жан Балестрано послал к Некрону в качестве своего представителя. Ему непозволительно проявлять слабость.

И все же его сердце билось до боли быстро.

Сделав шаг, он вышел на мост, ведущий в никуда.


Я мчался изо всех сил. Пауки неслись за мной, тысячи отвратительных черных чудовищ. Все больше и больше этих мерзких созданий вылезало из хитинового панциря гигантского муравья. Крошечный осколок моего сознания, все еще способный к здравым рассуждениям, отказывался понимать происходящее. Количество пауков, несшихся за мной, раз в десять превосходило возможное. Они бы просто не поместились в этом панцире, но поток пауков продолжал расти. Другой же части моего сознания было на это наплевать. Пауки атаковали меня, и неважно, соответствовало это законам логики или нет. Они приближались ко мне с огромной скоростью.

Расстояние между нами увеличилось шагов на двадцать, ведь даже самый быстроногий тарантул не бегает со скоростью испуганного человека. Но пауков было неисчислимое множество, и их силы иссякали не так быстро, как мои. Я запыхался, а ноги с каждым шагом все больше наливались тяжестью. К тому же известно, насколько трудно бежать по рыхлому песку.

Внезапно передо мной возникла груда серых камней, и мне пришлось ее обогнуть, что стоило лишних усилий, а главное — времени. В отличие от меня паучья армия черным потоком просто перелилась через камни, сократив расстояние между нами вполовину. Зрелище накатывающейся черной мохнатой волны заставило меня ускориться, и я, стараясь не обращать внимания на боль в груди, перепрыгнул через очередной камень. При обычных обстоятельствах я вряд ли смог бы совершить подобный прыжок. Приземлившись, я до пояса погрузился в песок. В отчаянии задергавшись из стороны в сторону, я схватился за камень, через который только что перепрыгнул, и с воплем отвращения отдернул руку. На камне показался один волосатый паук, затем второй, третий, четвертый, пятый…

Уже через несколько секунд валун в человеческий рост покрылся черной колышущейся массой. Тысячи глаз-фасетов смотрели на меня, а воздух наполнился отвратительным шуршанием. Я изо всех сил пытался выбраться из песка, чтобы продолжить бегство от пауков, но мне это не удавалось. Казалось, я погрузил ступни в цемент.

Тем не менее пауки не атаковали. Вокруг меня собиралось все больше этих отвратительных созданий — сотни, тысячи. Со всех сторон меня окружал густой черный ковер из паучьих тел. Но ни один из них не приближался ко мне более чем на ярд. И внезапно я понял почему. Их вовсе не смущали мои размеры, как я подумал сперва. Все дело было в том, что меня окружали два ярда зыбучих песков, в которые я прыгнул.

Что-то мягкое прикоснулось к моим ногам, дернуло меня за ступни, и я неожиданно провалился на ладонь глубже. Закричав, я дернулся в сторону, замолотив руками по песку, но в результате погрузился еще глубже.

Наконец мне удалось взять себя в руки. Я прекратил двигаться. Погружение не остановилось, но замедлилось. По поверхности песка прошла волна. Пауки бегали туда-сюда по линии, которая очерчивала зыбучие пески. Шипение и шуршание усилились — их волосатые тела терлись друг о друга. Меня тянуло вниз. Я провалился еще глубже. Зыбучие пески уже доходили мне до подмышек, так что пришлось поднять руку. На мгновение я даже задумался о том, чтобы ухватиться за валун и вступить в бой с пауками, а не просто погружаться в песок, но тут же отогнал от себя эту мысль.

Еще один сильный рывок — и я опять опустился на одну ладонь. Еще пару минут — и я умру.

— Роберт! Проснись! — прозвучал голос Тени в моей голове.

Я вздрогнул — и, конечно же, погрузился в песок еще глубже.

Обведя расширенными от ужаса глазами пустыню, я увидел за паучьей армией фигуру женщины с серебристыми волосами. Она бежала прямо ко мне, и при этом ей, казалось, совершенно не мешал живой ковер у нее под ногами. Она бежала и бежала, не обращая на пауков никакого внимания.

— Проснись! — кричала она. — Да проснись же, в конце концов!

Но я был в плену у страха и не понимал смысла ее слов. Вопя от ужаса, я протянул Тени руку, изо всех сил сопротивляясь засасывающему меня песку. Споткнувшись, Тень упала прямо на пауков, и паучий ковер сомкнулся над ней.

Я даже не успел вскрикнуть, как она вновь вскочила. Подбежав ко мне, элохим опустилась на колени у края зыбучих песков. Пауки карабкались по ее одежде, цеплялись своими дрожащими лапками за ее волосы, ползали по ее лицу, но она их не замечала. Охнув, она наклонилась вперед, схватилась за мою руку и стала тащить меня из песка. Потом ей удалось вцепиться левой рукой в мое плечо, и я услышал, как затрещала ткань пиджака.

Толстый черный тарантул, спрыгнув с ее волос, побежал по ее руке — прямо ко мне! Я увидел радостный блеск в его глазах-фасетах. От этого зрелища я полностью потерял самообладание. Закричав, я отдернул руку и невольно оттолкнул от себя Тень. В результате я потерял равновесие и вновь упал спиной в песок.

На этот раз я стал погружаться намного быстрее. Зыбучие пески, словно вода, захлестнули мое тело, дошли до подбородка, набились в рот, засыпали глаза. Песчинки проникли в нос, потекли вниз по горлу. Мне хотелось кашлять, но я не мог этого сделать. Перед глазами поплыли красные круги.

Внезапно меня схватили, вытащили из песка и бросили прямо на ковер из тысячи пауков. Обезумев от паники, я принялся крошить все вокруг. Тень попыталась удержать меня, но ужас придал мне сил. Вновь оттолкнув элохим, я ударил ее в плечо, так что она, покачнувшись, упала на колени среди пауков. Пауки ползли по моим ногам, впиваясь в одежду, заползая в рукава пиджака, под жилет, прикасаясь к моим волосам и лицу.

Закричав, я подпрыгнул и начал отбиваться от чудовищ. Я убивал их десятками, но на их месте появлялись новые. Вдруг по огромной массе чудовищ прошла какая-то волна, и это кошмарное войско двинулось в мою сторону. Я погрузился по колено в копошащуюся черную массу, которая неумолимо поднималась все выше — до бедер, до пояса…

Чья-то рука опустилась мне на плечо, затем меня развернули, и я, инстинктивно сжавшись, почувствовал болезненную пощечину. Запрокинув голову, я охнул, пошатнулся и упал прямо в темную копошащуюся массу пауков. Я попытался вскочить на ноги, но меня ударили еще раз. Тень что-то кричала, но я, обезумев от страха, не мог разобрать ни слова.

Неожиданно я увидел чье-то лицо. Старое, изрезанное морщинами лицо и глаза, в которых горел гнев, но в то же время и беспокойство. Я по-прежнему паниковал и поэтому не узнал склонившегося надо мной человека. Ослепнув от страха, я замахнулся и ударил его. Последнее, что я видел, это томагавк Сидящего Быка, опустившийся обухом мне на голову. Затем я потерял сознание.


Они не отошли от подножия горы и двадцати метров, но Рейно де Мезьеру казалось, что он идет по этому узкому мосту уже целую вечность. Каменный мост был не только наклонным, но и закругленным с боков, да к тому же еще настолько скользким, что даже рубчатая подошва ботинок не спасала и в любой момент можно было полететь в пропасть. Ветер трепал волосы и одежду де Мезьера, а перед ним, у самого края моста, сновали какие-то бестелесные тени.

Рейно де Мезьер испытывал страх. Он боялся так, как еще никогда в жизни. Во рту появился какой-то горький привкус, а одежда, покрывшаяся большими темными пятнами, липла к телу. Тамплиер знал, что упадет со скалы, если хотя бы на мгновение посмотрит вниз. Возможно, рыцарь, сказавший, что этот мост всегда был здесь, не лгал. Возможно, скала действительно оставалась невидимой лишь для тех, кого Некрон не хотел пускать в свой замок. Но Рейно де Мезьеру страшно было даже допустить мысль о том, что он идет по мосту, которого на самом деле нет.

Лишь только де Мезьер подумал об этом, как его ноги начали погружаться в гранит скалы. Охнув, Рейно застыл на месте. Его глаза расширились от ужаса. Казалось, что скала внезапно превратилась в воду. «Я был прав! Этого моста нет! Это лишь иллюзия, обман зрения!» — мелькнуло у него в голове.

Рейно де Мезьер завопил. Он все быстрее и быстрее погружался в гранит моста, не чувствуя под ногами опоры. Там было что-то мягкое и жидкое, буквально расступавшееся под его телом. Он погрузился по колено, затем по пояс.

— Брат Рейно! — Голос одного из тамплиеров дрожал от волнения. — Тебе нельзя сомневаться! Во имя Господа, тебе нельзя сомневаться в существовании этого моста! Мы можем по нему пройти! Гранит скалы прочен!

Не прекращая кричать, Рейно огляделся, шаря ладонями по поверхности скалы. Он пытался на что-то опереться, но никакой опоры не было. Его пальцы проходили сквозь черный блестящий гранит, и он продолжал погружаться.

Кто-то схватил его за шиворот и резким рывком поднял на ноги.

— Ты не должен в нем сомневаться! — кричал рыцарь. — Такова магия Некрона! Мост на самом деле существует, но он исчезнет, если ты разуверишься в этом!

— Нет! — взвизгнул Рейно де Мезьер. Отчаянно взмахнув руками, он чуть не столкнул державшего его рыцаря со скалы. — Это колдовство! Дело рук дьявола! На самом деле этого моста нет!

Именно в этот момент впереди раздался оглушительный вопль, и на глазах Рейно де Мезьера один из тамплиеров, пролетев сквозь весь массив скалы, исчез в пропасти.


Придя в себя, я обнаружил, что лежу на спине, а моя голова покоится на коленях Тени — словно ребенок, которого баюкает мать. Элохим опустила ладонь мне на лоб, но этим прикосновением она меня не просто успокаивала. Я чувствовал, что она совершает какие-то манипуляции с моим сознанием. Не знаю, что она делала, но мне становилось легче. Я почему-то чувствовал себя в безопасности.

Однако это чувство рассеялось уже через секунду. Вспомнив о пауках и зыбучих песках, я с оглушительным воплем вскочил на ноги. Реакция Тени была мгновенной: схватив меня за руки, она с поразительной силой сжала мои запястья и заставила успокоиться.

— Все в порядке, Роберт. Не бойся. Ты в безопасности.

Несмотря на слова Тени, на какой-то миг кошмарные видения чуть было вновь не заполонили мой разум. Мне показалось, что я вижу что-то черное, копошащееся, появившееся из-под песка. Шевеля своими тонкими волосатыми лапками, кошмары памяти направили на меня свои крохотные, алчно щелкающие жвала.

Сидящий Бык влепил мне еще одну оглушительную пощечину. Было больно, но боль вернула меня к реальности. Безумие, пытавшееся захватить мои мысли, отступило, и я осознал, где нахожусь. Я лежал всего лишь в нескольких шагах от того места, где едва не попался в ловушку муравьиного льва, только здесь не было ни огромной песчаной воронки с ее коварным обитателем, ни трех гигантских муравьев, ни пауков.

Опешив, я перевел взгляд с Тени на Сидящего Быка. Лицо старого сиу, как всегда, было лишено эмоций, но в его глазах полыхал гнев.

— Что… произошло? — запнувшись, спросил я.

— Мне хотелось задать тебе тот же вопрос, Молния Волос, — возмущенно сказал Сидящий Бык. — Ты, должно быть, обезумел, раз бросился бежать в пустыню. — Сжав пальцы в кулак, он махнул рукой. — Если бы мы тебя не нашли, ты сейчас был бы уже мертв.

— А вы… меня искали? — Мой вопрос прозвучал довольно глупо, и я понял это уже в следующую секунду.

— Твой след было нетрудно отыскать. — Сидящий Бык раздраженно кивнул. — Как и услышать твои вопли.

— Жара… — заикаясь, начал я.

— Дело не в жаре, — спокойно произнесла Тень.

Я удивленно посмотрел на нее и запнулся. Да и Сидящий Бык, подняв брови, взглянул на элохим, но та даже не подумала объяснить свой намек. Спокойно махнув рукой Сидящему Быку, Тень повернулась ко мне.

— Почему ты ушел? — спросила она.

Ее слова смутили меня.

— Должно быть… потерял самообладание, — сознался я. — Я понимаю, что это была ошибка, но…

— Потерял самообладание? — Тень впилась в меня пронзительным взглядом. — И все?

— Нет, — пробормотал я. — Я подумал, что… — Замявшись, я покачал головой и пропустил сквозь пальцы горсть песка. — Черт побери, у меня были галлюцинации. Наверное, я просто перегрелся на солнце.

— Что ты хочешь сказать? — настаивала Тень. — Что ты имеешь в виду, говоря «галлюцинации»?

— Я употребил это слово в прямом смысле. Мне показалось, что я увидел замок Некрона.

— И ты побежал прямо в пустыню. — Сидящий Бык укоризненно покачал головой. — Не понимаю, как вашему народу удалось установить господство над всем миром.

По губам Тени скользнула улыбка, но элохим тут же вновь стала серьезной.

— Это не были галлюцинации, — спокойно произнесла она.

— Не были… — Вскинувшись, я уставился на нее, тщетно подбирая нужные слова.

— Я тоже это почувствовала, — продолжила Тень. — Это было что-то вроде… зова. Чувство магии, если хочешь.

На мгновение перед моим внутренним взором вновь предстал увиденный мною образ. Драконий Замок Некрона, его ужасные черные воины, лицо…

— Или это был зов о помощи, — пробормотал я.

— Возможно. — В голосе Тени звучала печаль.

— Так, значит… Так, значит, мы подобрались к Драконьему Замку, — промямлил я. — И это был зов о помощи. Тень. Зов Присциллы. Мы подошли совсем близко к крысиной норе Некрона.

— Боюсь, что так, — подтвердила Тень.

Сидящий Бык внимательно посмотрел на нее, но не сказал ни слова.

— Мы должны найти его! — Я вскочил. — Мы должны…

— Замри на месте! — Слова Тени с такой силой ударили по моему сознанию, что я не сумел противостоять телепатическому приказу.

— Но почему? — пробормотал я.

— Потому что нам нельзя идти по этому пути, — ответил за элохим Сидящий Бык и указал на восток, где мне привиделся Драконий Замок. — Никто не сможет здесь пройти.

Тень кивнула.

— Сидящий Бык прав, Роберт. — В ее голосе по-прежнему звучала печаль, но в то же время и облегчение.

— Что это значит? — переспросил я. Они оба что-то от меня скрывали, и я это чувствовал.

— Я уже давно ощутила влияние магии, исходящей от замка, — помолчав, призналась Тень. Она опустила взгляд, как будто не могла больше смотреть мне в глаза. — И Сидящий Бык тоже ее почувствовал.

— Вы правда чувствовали это? — переспросил я, прекрасно зная ответ. Я просто не хотел смириться с этой мыслью.

— Да, — подтвердил Сидящий Бык, — это была магия зла.

— И близость Некрона, — добавила Тень. — Мы все время находились рядом. Стоянка, где нас застала буря, была расположена в нескольких милях от точки перехода. Ты ходил по кругу, Роберт.

Я раздраженно отмахнулся.

— Вы знали? — выдохнул я. — Вы знали, что замок совсем рядом, и ничего не сказали? Вы…

— Мы чувствовали это, — перебила меня Тень. — Оба. И не думай, что это решение далось нам легко, Роберт. Мы долго советовались, говорить ли тебе об этом, и решили этого не делать.

— Но почему? — почти прокричал я.

— Мы хотели предотвратить то, что только что произошло, — спокойно ответил Сидящий Бык. — Мы подозревали, что ты побежишь к замку и найдешь там свою погибель.

— Где он? — прошептал я.

Тень кивнула в сторону востока, туда же, куда указывал раньше Сидящий Бык.

— Там. Лишь в нескольких милях отсюда. Но тебе туда нельзя. Никто из нас не сможет там пройти.

— Вот как? — переспросил я, едва сдерживаясь от злости. — А почему?

— Потому что… — начала Тень, но Сидящий Бык перебил ее, с поразительной для его возраста резвостью вскочив на ноги.

— Ну, попытайся, — едко произнес он и усмехнулся.

Смерив его раздраженным взглядом, я плотнее сжал губы и сделал шаг в указанном направлении.

Ничего не произошло.

Чувствуя одновременно и ярость и триумф, я оглянулся на Сидящего Быка и Тень и сделал еще один шаг. По пустыне прошло какое-то едва уловимое легкое движение, как будто песок заколыхался подобно волнам. Мне показалось, что передо мной возникли два изображения пустыни, наложившихся друг на друга, и картинки эти отличались лишь мельчайшими деталями, которые человеческий глаз не воспринимал. И тут…

Песок прямо перед моими ногами зашевелился. Послышалось тихое шуршание, и что-то тонкое, черное и волосатое показалось в светло-желтом песке.

Я почувствовал, как у меня по спине побежали мурашки.

Затем из песка выглянула вторая паучья лапка, третья, четвертая и пятая, и я увидел паука размером с кулак. Глаза-фасеты смотрели на меня с немой яростью. По песку вновь прошла легкая волна, и рядом с первым тарантулом появился второй, а вдалеке желтизна песка начала постепенно темнеть под наползающим черным покрывалом из множества паучьих тел… Завопив, я отпрыгнул назад.

И пауки исчезли. Не успел я и глазом моргнуть, как пустыня вновь стала тихой и мертвой, словно ничего не было, и лишь песок танцевал на ветру. Пауков и след простыл.

— Что… Что это было? — пробормотал я дрожащим голосом, тщетно пытаясь убедить себя в том, что все это лишь галлюцинация, обман зрения, вызванный жарой, жаждой и расшатанными нервами.

— То же самое произошло с тобой незадолго до того, как мы тебя нашли, — спокойно ответила Тень. Она встала, подошла ко мне и, обняв меня за плечи, склонилась к моему лицу, так что я почувствовал приятное тепло, исходящее от нее. — То же самое произойдет с каждым из нас, если мы пойдем дальше.

— Но я думал…

— Ты думал, что из-за усталости и жары видишь то, чего на самом деле не существует, — перебила меня Тень, покачав головой. — Но это не игры твоего сознания, Роберт. Ничего из того, что ты пережил, не произошло на самом деле, и все же ты умер бы, если бы мы вовремя не нашли тебя. — Она вновь указала на восток. — Ты ищешь Некрона, Роберт, но ты понятия не имеешь о его истинной силе. Неужели ты действительно полагаешь, что Некрон позволит кому бы то ни было найти его замок по воле случая, как, например, путники случайно находят родник или золотую жилу, если ищут их достаточно долго? — Она печально улыбнулась. — Владыка Драконьего Замка знает, как защитить свои земли, Роберт. Он создал барьер, сквозь который не может проникнуть ни одно мыслящее существо, в том числе и я.

— Барьер?

— Возможно, это не совсем подходящее слово, но суть от этого не меняется, — ответила Тень. — Тот, кто попадает в зону действия магии Некрона, сходит с ума, Роберт, и тебе довелось испытать это на собственной шкуре. Барьер безумия не пройти никому, даже мне.

— Ты хочешь сказать, что эти пауки и муравьи были ненастоящими?

— Я не знаю, что ты увидел, — качая головой, продолжила Тень, — но каждый из нас испытал бы какие-то свои, сугубо личные переживания, попытайся он добраться до Драконьего Замка. Каждый человек, каждое живое существо, в том числе и я, боится чего-то, и это наш личный страх, с которым мы ничего не можем поделать. Ты испытываешь ужас перед пауками, другие боятся крыс, мышей, высоты, замкнутых пространств… — Она повела рукой. — Тут пролегает граница, Роберт. То, что ты испытал, лишь крошечная часть неописуемого кошмара, уготованного тебе твоим подсознанием.

Мне было трудно понять смысл слов Тени. Хотя, возможно, я не испытывал желания вникать в него.

— Ты хочешь сказать, что каждый, кто перейдет через эту границу… очутится в собственном крошечном аду, — пробормотал я.

Тень кивнула, и тут я заметил неувязку в цепочке ее рассуждений.

— А как же ты? — переспросил я. — Почему с тобой ничего не происходит? Ты способна противостоять действию этого… этого барьера безумия?

Тень грустно покачала головой.

— Нет, моих сил хватает на то, чтобы нейтрализовать злое излучение Драконьего Замка, но только здесь, на самом краю барьера. Если бы ты прошел еще сто шагов вперед, мы с Сидящим Быком не сумели бы тебя спасти.

— Но должен же быть какой-то путь! — закричал я.

Тень оставалась спокойной. Она знала, что мой гнев направлен не на нее. Я чувствовал ярость и в то же время болезненное разочарование, каких не испытывал еще никогда в жизни. А еще беспомощность.

— Путь есть, — подтвердила Тень.

— Где? — выдохнул я.

— Где-то, — с серьезным видом ответила Тень. — Может быть, здесь, а может быть, в десяти милях отсюда. А может быть, и в ста. Есть мост, который ведет в другую реальность, туда, где расположен замок Некрона. Мост через извечное Ничто. Но по этому пути могут пройти лишь те, кому Некрон сам указывает путь.

— Тогда… Тогда мы должны найти этот проклятый мост!

— Но это безумие, — вмешался Сидящий Бык. — Ты же не можешь…

— Это не большее безумие, чем возвращаться назад, подойдя так близко к цели! — раздраженно перебил его я. — Черт побери, я и не подумаю возвращаться, учитывая, что крысиная нора Некрона прямо перед нами!

— Но у нас нет выбора, — спокойно возразила Тень и махнула рукой в направлении запада. — Билл, Иксмаль, Энни и профессор пошли вперед. Они будут ждать нас три дня, не дольше. В одиночку, без воды и снаряжения мы не можем отправляться на поиски. Это же самоубийство. У нас недостаточно воды для того, чтобы продержаться хотя бы один день, а все это может длиться недели!

Я уже хотел возразить, когда прямо над нами раздался чей-то протяжный вопль. Сидящий Бык, Тень и я вскочили на ноги. Мы увидели человека в белых одеждах, камнем летящего с неба. Он упал на скалы в двадцати ярдах от нас. Вздохнув, Сидящий Бык закрыл глаза и отвернулся. Тело с глухим звуком ударилось о скалу, и я тоже, поспешно отвернувшись, опустил веки, но это не помогло мне избавиться от стоявшего перед глазами образа разбившегося мужчины.

Вскрикнув, Тень широким шагом направилась к телу, выведя нас с Сидящим Быком из оцепенения.

Мужчина был мертв, в этом никто не сомневался. Хотя удар о скалу был сильным, тело практически не пострадало — по крайней мере, внешне. С нижней губы капала кровь, а в широко распахнутых глазах читалось выражение невероятного ужаса. Вряд ли он почувствовал боль перед смертью.

Но не об этом я подумал, когда подошел к Тени и взглянул на труп. Я не мог отвести взгляда от белоснежной накидки без рукавов, надетой на мужчину поверх серебристой кольчуги и штанов. Это была белая накидка с равносторонним кроваво-красным крестом, перехваченная на талии окованным металлом поясом. На поясе висел меч, сломавшийся при падении, но по-прежнему остававшийся в кожаных ножнах. На голове мужчины был серебристо-серый подшлемник из металлических колец. Мертвец напоминал рыцаря.

Вернее, рыцаря ордена тамплиеров.

Я медленно отступил на шаг и, подняв голову, устремил взгляд ввысь. Тень и Сидящий Бык тоже смотрели на небо.

Мы стояли в нескольких шагах от края скалы, вертикально уходившей вверх ярдов на сто. На вершине скалы, на изогнутом неровном уступе можно было различить ступеньку, правда, всего лишь одну, но ступенька эта виднелась весьма отчетливо. А в некотором отдалении от уступа прямо по воздуху шли пятеро людей в белых одеждах. Под ними зияла пропасть, однако они шли так спокойно, как будто их ноги ступали по камню.

Я мысленно попытался проследить линию уступа. Это было нелегко, потому что мы стояли прямо под ним, но если эта ступенька была началом моста, то пятеро незнакомцев сейчас шагали прямо по нему.

— Что это такое, во имя Хастура? — прошептала Тень.

Я с трудом подбирал слова, чтобы ответить ей. Наконец, подняв руку, я указал на одетых в белое тамплиеров и, не скрывая насмешки, сказал:

— Это то, о чем ты только что говорила, Тень. Это мост. Путь в Драконий Замок Некрона.


Ветер сменился настоящей бурей, и Рейно де Мезьеру приходилось прилагать все усилия, чтобы не поскользнуться на гладкой поверхности моста. Казалось, злобно завывающий ветер готов был сдуть его, словно сухой лист. Но именно это, возможно, спасло ему жизнь. А может, он был еще жив благодаря молитвам.

Рейно больше не думал, существует ли мост, сконцентрировавшись исключительно на том, чтобы ставить одну ногу вслед за другой и просто идти вперед. Идти по массивному твердому мосту, по скале, чью твердь он ощущал подошвами ботинок. Он шел наперекор ветру, стараясь не обращать внимания на завывания бури, напоминавшие вой невидимой стаи волков. Этот мост был прямо перед ним, столь прочный, каким только может быть мост из скалы.

Рейно де Мезьер заставлял себя сосредоточиваться на мелких деталях, нащупывал подошвами крошечные неровности моста, его шероховатости, мелкие трещинки в камне. Он шел, прикрыв глаза, глядя на тени и отражение света на гладком, будто отполированном камне. Тамплиер пытался удерживать в сознании все, что могло убедить его в том, что эта скала действительно существует, а не является иллюзией.

Ему показалось, что прошла целая вечность, хотя на самом деле они шли по этому мосту не больше десяти-пятнадцати минут. Клубящиеся на краю моста тени приблизились, и через некоторое время Рейно де Мезьер заметил, что мост, похожий на странный виадук, вновь начал вести вниз. Уже через пару мгновений тамплиеры увидели огромную скалу, выдававшуюся из тумана. Рейно де Мезьер инстинктивно ускорил шаг. Не было ничего, свидетельствовавшего о том, что эта скала реальнее моста, по которому он шел, но одна лишь мысль, что скала стоит на земле и теперь у него под ногами будет не только пропасть, действовала на рыцаря успокаивающе.

Когда они подошли поближе, Рейно увидел, что скала не пуста. Узкая тропинка вела вперед, к круглой платформе метров пятидесяти в диаметре. По краям этой платформы возвышались две башни странной формы. Это зрелище вызвало у Рейно де Мезьера неприятные ассоциации с бастионом. Было в них что-то агрессивное и в то же время непонятное.

Дойдя до платформы, тамплиеры остановились, но не успел первый из них ступить на блестящий камень скалы, как ворота башен открылись и оттуда вылетели какие-то тени. Рейно де Мезьер в изумлении замер. Сначала рыцарь вообще не был уверен в том, видит ли он это в действительности или его воображение играет с ним злую шутку, но тут тени приблизились. Они летели над землей, трепеща на ветру. В серых клубах тумана блеснуло что-то красное, и Рейно разглядел изуродованное человеческое лицо, узкую дьявольскую морду, рога и треугольный рот насекомого, изогнутый в насмешливой ухмылке, а еще довольно длинный хвост. В воздухе запахло серой.

Усилием воли Рейно де Мезьер сбросил наваждение, присмотрелся к теням повнимательнее, и те вновь превратились в серый туман, принявший форму человеческого тела, только большего размера. Это было пугающее зрелище.

Две тени, гонимые туманом, подплыли почти вплотную к тамплиерам. Рейно заметил, как рыцари опустили ладони на рукояти мечей, хотя и понимали, что их оружие не поможет в бою с этими созданиями. На лицах воинов отражался такой же неописуемый ужас, какой ощущал и их предводитель.

— Спокойно, братья, — пробормотал де Мезьер. — С нами ничего не может произойти, ведь на нашей стороне сам Господь Бог.

В это мгновение он услышал тихий смех. Или это ему только показалось?

Собрав свою волю в кулак, Рейно де Мезьер расправил плечи и сделал решительный шаг вперед.

— Дайте нам пройти! — требовательно произнес он, подойдя к созданиям, сотканным из тумана. — Мы принесли вашему господину послание и хотим увидеть его.

Две тени никак не реагировали, продолжая висеть в воздухе. Да и чего он ждал? Де Мезьер вновь заметил вспышку красного света в сером тумане, но наваждение прошло в тот самый момент, когда он подумал об этом. Туманные лики созданий наполняли его ужасом, однако тамплиер чувствовал, что не должен показывать своего страха. Внутренний голос подсказывал ему, что его жизнь — и жизнь его людей — зависит от того, позволит ли он себе потерять лицо.

Тамплиер смотрел на странных созданий секунд десять-пятнадцать, а затем, не отрывая от них взгляда, поднял руку, подавая своим спутникам знак идти дальше. Тени беззвучно расступились, но, проходя между ними, Рейно де Мезьер почувствовал дыхание ада.


Прошел почти час, прежде чем мы отыскали путь, по которому можно было подняться на гору. Надо сказать, что оба склона скалы, повернутые на восток, были не очень крутыми, но ветер и эрозия привели к тому, что гранит стал гладким как стекло. Понимая, что подъем с этой стороны будет сродни тому, как если бы мы взбирались по отвесному зеркалу, мы решили найти другую дорогу. Нам пришлось обойти вокруг горы три раза, прежде чем Сидящий Бык внезапно остановился, указывая на темную линию, зигзагом ведущую к вершине горы. Несмотря на возраст, у вождя сиу по-прежнему было самое лучшее зрение из всех нас. Я принял бы эту темную линию за тень, но на самом деле это была трещина не толще пальца. Она не вызывала у меня никакого доверия, но вождь не дал мне возможности высказать свою мысль, сразу же начав подниматься по скале. Итак, я вынужден был последовать за ним, хотелось мне того или нет.

Добрых полчаса мы поднимались наверх, преодолевая расстояние в сотни метров между песком пустыни и узким уступом скалы. Мы держались за края трещины одной рукой, в то время как другой рукой и ногами нащупывали неровности на крутом склоне и прижимались к камню изо всех сил. Подъем на гору казался несколько странным, но двигались мы удивительно быстро. Вроде бы все было хорошо, за исключением разве что затраченных усилий. В конце концов мы достигли вершины, сделали небольшой привал и уже через полчаса, обогнув гору, очутились на краю уступа, откуда виднелась первая ступенька моста, замеченная мною снизу.

Разумеется, тамплиеров уже и след простыл.

Впрочем, я не видел ни моста, ни какого-либо пути. За ступенькой следовал обрыв, пропасть.

— Не волнуйся, — сказала Тень, которая, видимо, поняла ход моих мыслей, скользнув взглядом по моему разочарованному лицу. — Мост здесь. Он невидимый, но мы сможем по нему пройти.

Я демонстративно посмотрел вниз, на труп тамплиера, и у меня тут же закружилась голова. Одно дело — подниматься на сто ярдов вверх по скале, но совсем другое — смотреть с уступов вниз, когда кажется, что перед тобой жадно распахнутой пастью зияет бездонная пропасть. Я пятился до тех пор, пока не почувствовал спиной твердь скалы. Когда я закрыл глаза, головокружение отступило, но у меня не было сомнений, что оно вернется.

— А ты… ты уверена, что это правильный путь? — спросил я.

— Он только один, — ответила Тень.

— И за ним наблюдают, — добавил Сидящий Бык.

Вздрогнув, Тень обеспокоенно кивнула и отвернулась.

— Наблюдают? — Я посмотрел на Сидящего Быка. — Что ты имеешь в виду?

— Злые духи, — коротко произнес вождь.

В устах любого другого человека эти слова прозвучали бы просто смешно, но оттого, что их произнес Сидящий Бык — и, в первую очередь, оттого, как он их произнес, — я почувствовал, что мои волосы встали дыбом.

— Что-то злое поджидает нас там. — Вождь сиу поднял руку, указывая на запад, куда вел разрушенный мост. — Я не знаю, что это, но чувствую. Там сила. Мы должны вернуться.

Возможно, я бы и согласился с ним, потому что внезапно меня начали терзать сомнения по поводу того, что беспокойство, чувство опасности и тревоги могли быть вызваны не только моей усталостью. Вероятно, я чувствовал то, что Сидящий Бык называл «злыми духами», и Тень была права — мы шли на верную смерть, а может быть, и на худшее, и нам не следовало идти по этому невидимому мосту. Да, скорее всего, в этот момент я прислушался бы к голосу разума и принял бы правильное решение, если бы Тень не повернулась ко мне и не кивнула.

— Сидящий Бык прав, — произнесла она, указывая на мост. — Если пойдешь по этому пути, то уже не вернешься, Роберт. Взойдем на мост — и возврата не будет. Подумай хорошенько, Роберт. Я понимаю, что ты любишь Присциллу, но стоит ли она того, чтобы рисковать ради нее жизнью?

От ее слов я вздрогнул, как от удара, и, судя по выражению ее лица, Тень в то же мгновение поняла, что сказала лишнее и что теперь ей вряд ли удастся добиться того, чего она хотела. Но было уже поздно.

Во мне поднялась жаркая волна гнева, которая смела на своем пути остатки здравомыслия.

— Вот как! Значит, ты понимаешь, что я чувствую? — ехидно осведомился я. — Ты уверена? Или это просто так, для красного словца?

— Роберт, прости меня, я…

Махнув рукой, я не стал ее слушать.

— Я сомневаюсь в том, что ты понимаешь, что вообще значит слово «любовь», — возмущенно заявил я. — Я люблю При, Тень, и я освобожу ее, вырву из лап Некрона, чего бы мне это ни стоило. Но тебе этого никогда не понять.

Мои слова были жестокими, хотя я не желал обидеть ее. Казалось, я сошел с ума. Часть меня нашептывала мне, что я веду себя как круглый дурак, и что Тень на самом деле беспокоится обо мне. Но другой части сознания было наплевать на здравые рассуждения, и она, эта часть, думала лишь о том, что Тень тоже выступала против Присциллы, а значит, я должен броситься на защиту любимой. А может, это было проявлением присущего мне упрямства. Все, даже Говард[7] и Рольф, мои ближайшие друзья, были настроены против При, никогда не любили ее и никогда не полюбят. А теперь вот и Тень. От постигшего меня разочарования хотелось кричать.

И Тень, казалось, поняла, что происходит в моей душе. Ее глаза расширились от ужаса, и на мгновение мне показалось, что я увидел в них слезы. Но мне, скорее всего, почудилось.

Ангелы не плачут.

Не говоря ни слова, Тень развернулась, широким шагом подошла к краю уступа и остановилась. Ее плечи дрогнули. И внезапно я понял, насколько мерзко себя повел. Ради меня Тень сделала столько, что это просто не поддавалось измерению, и как я ее отблагодарил? Оскорблениями. И к сожалению, уже не в первый раз.

Однако, несмотря ни на что, я был слишком горд, чтобы подойти к ней и извиниться. Возможно, все сложилось бы иначе, если бы я заставил себя попросить у нее прощения. Но я не извинился, и это, казалось бы, незначительное решение, изменило всю мою жизнь больше, чем я мог в тот момент даже предполагать.

— Ты ошибаешься, Молния Волос, — прошептал Сидящий Бык с самым серьезным видом.

— В чем? — спросил я.

— В ней. — Он указал на Тень. — Она знает, что такое любовь. Больше, чем ты думаешь, глупец. — Повернувшись, он пошел к Тени.

Увидев, как элохим взяла его за руку, я почувствовал, что во мне вновь вскипела абсурдная ярость, но на этот раз я не мог объяснить себе этого чувства. Несмотря на то что прикосновение Тени было само собой разумеющимся, я впал в бешенство. «Что это со мной? — испуганно подумал я. — Неужели ревность?» Это было просто смешно. Тень и Сидящий Бык напряглись. Я видел, как они сосредоточиваются.

И тут перед нами возник мост.

Все произошло внезапно и невероятно быстро. Большой мост из черного блестящего камня, казалось, появился из ниоткуда! Тень еще мгновение была неподвижна, а затем отпустила руку Сидящего Быка и, решительно ступив на мост, оглянулась.

— Пойдем, — позвала она. — У нас мало времени.

Я послушно последовал за ней, задержавшись на мгновение перед самым краем уступа. Затем осторожно поставил ногу на каменный мост, пытаясь убедиться, что он на самом деле существует и это не иллюзия.

В первый миг я не ощутил тверди. Там было что-то мягкое, зыбкое, осыпавшееся у меня под ногой.

— Ну что ты замешкался? — раздраженно спросила Тень. — Скала крепкая, не бойся. То, что ты ее не видишь, лишь уловка Некрона.

В ту же секунду я почувствовал под ногами твердый гранит.

Мы двинулись вперед.


Они приблизились к замку. Рейно не знал, сколько часов прошло. Выплывшие из тумана тени повисли над краем моста, а затем тамплиеры увидели огромную скалу и… что-то такое, что рассудок отказывался понимать.

Рейно де Мезьер почти обезумел, в прямом смысле этого слова. Он чувствовал дыхание Сатаны, его черную ауру, облаком опустившуюся на узкий уступ скалы. Все это дело рук Антихриста. В этом Рейно де Мезьер был совершенно уверен. Он не понимал, как брат Жан мог вступить в союз с хозяином этого замка. Вне зависимости от того, о каком противнике шла речь.

И все же он не сомневался, что выполнит свое задание. А затем потребует, чтобы Жан Балестрано ответил ему. Очень убедительно и исчерпывающе.

За ним с моста сошел последний тамплиер и, облегченно вздохнув, опустился на землю у подножия скалы, на которой возвышался Драконий Замок. Рейно де Мезьер прекрасно понимал своего собрата. Он тоже был готов целовать землю, сойдя с призрачного моста, и до сих пор ощущал ледяную хватку страха, сводившую его с ума.

Де Мезьер не стыдился этого страха. Он давно понял, что страх полезен, что его не следует скрывать, а наоборот, нужно использовать себе во благо. Когда речь идет о черной магии дьявола, страх действует почти так же, как человеческая храбрость и отвага.

Отбросив эти мысли, тамплиер попытался сосредоточиться на своем задании. Это было непросто, но все же он не собирался отступать. Каждый шаг был шагом в ад и требовал нечеловеческой силы воли, однако тамплиер повернулся и пошел к огромным воротам в форме распахнутой драконьей пасти. Его руки так дрожали, что в этот момент он вообще сомневался, сможет ли постучать в ворота. За этими вратами находился ад или что-то еще хуже. В этом де Мезьер был глубоко убежден.

Но его освободили от принятия решения. Тамплиер был в двух шагах от ворот, когда в воздухе перед ним заколыхался туман и из серых клубов постепенно сформировались очертания человеческого тела. Вскрикнув, де Мезьер отпрыгнул в сторону и опустил ладонь на рукоять меча.

Туман продолжал сгущаться. На мгновение он закрутился, будто вихрь, высасывающий материю из великого Ничто, — и перед Рейно де Мезьером и его четырьмя спутниками появился какой-то человек.

По крайней мере, Рейно предполагал, что это человек. Он был очень высоким, хотя и не великаном, и его фигура с головы до ног была укутана в черную накидку, так что виднелась лишь полоска шириной в палец, обнажавшая глаза и переносицу незнакомца. Рейно де Мезьер заметил, что у этого человека очень темная кожа и большие глаза. Под взглядом этих глаз де Мезьер сразу же почувствовал себя неуютно. Возможно, это один из ужасных драконоборцев, о которых ему говорил брат Балестрано? Рейно не знал, чего он ждал. Наверное, настоящего дракона, а может… Но в любом случае не этого человека.

Попытавшись скрыть свое изумление, тамплиер расправил плечи и твердым шагом направился к незнакомцу, столь внезапно появившемуся из ниоткуда.

— Меня зовут Рейно де Мезьер, — начал он. — Я пришел сюда…

— Я знаю, зачем ты пришел, брат Рейно, — перебил его незнакомец.

Когда он говорил, черная ткань на его лице двигалась. У этого человека был очень неприятный голос, и, судя по его звучанию, этим голосом пользовались нечасто.

«Брат?» — еще больше удивился Рейно де Мезьер. Почему этот слуга Сатаны использует принятое в ордене обращение?

— Мой господин Некрон ждет тебя и твоих спутников, — продолжил незнакомец. — Но он просит вас подождать еще некоторое время.

— Почему? — осведомился де Мезьер, забыв обо всех правилах вежливости.

— Не пристало тебе задавать вопросы, раз Некрон принял такое решение, — отрезал незнакомец. — И все же я отвечу тебе, но помни об этом правиле в будущем.

Уставившись на драконоборца, Рейно промолчал. Незнакомец, подняв руку, указал на мост.

— Вы не единственные, кто хочет попасть в замок Некрона. Но эти врата открываются нечасто, так как их защищает сильное заклинание. Поэтому поймите нашего господина. Он просит подождать, пока прибудут другие гости.

— Другие гости? И кто же это? — поинтересовался де Мезьер.

На мгновение в глазах драконоборца мелькнула насмешка, но его голос оставался таким же спокойным и ровным:

— Вы с ними знакомы, Рейно де Мезьер, и узнаете их. Подождите немного.

С этими словами он исчез столь же странным образом, как и появился.

Прошло довольно много времени, прежде чем Рейно де Мезьер смог оторвать взгляд от места, где стоял драконоборец, и вновь повернуться к мосту.

Мост был пуст. Пока что.


Замок был уже совсем близко. Сперва перед нами сплошной стеной стояла мгла, затем появились какие-то тени, гигантское облако серого тумана, а потом я увидел размытые, какие-то неправильные очертания, приближающиеся ко мне с каждым шагом, но почему-то не становящиеся более отчетливыми.

Теперь Драконий Замок Некрона находился в нескольких сотнях метров от нас, и нам нужно было пройти остаток гранитного моста и последнюю из огромных колонн, удерживавших эту странную конструкцию. Это были весьма необычные колонны — черные, поднимавшиеся ввысь стелы, расширявшиеся кверху, будто огромные грибы, они образовывали круглые платформы, на которых можно было передохнуть. Некоторые из этих платформ венчались причудливыми башенками, похожими на капли застывшей лавы, и я почему-то знал, что эти башни не пусты. Я чувствовал, как на меня смотрят. Нет, за мной следят. Учитывая, как опасливо косился на эти странные сооружения Сидящий Бык, я понимал, что не один испытываю это чувство.

Теперь мы стояли на последней из этих платформ, в сотне ярдов над пустыней. Не говоря ни слова, мы замерли на месте, пытаясь собрать последние силы для преодоления оставшегося пути. Я был совершенно спокоен. Мои, казалось, бесконечные поиски Присциллы и убежища Некрона наконец подошли к завершению, но я не чувствовал ни возбуждения, ни тревоги, ни страха. Впрочем, я был немного удивлен тем, что мы вообще сумели сюда добраться и что нас не попытались убить с десяток раз различными способами. Или по меньшей мере напасть на нас. Учитывая, сколько усилий Некрон приложил к тому, чтобы защитить свой замок от нежеланных гостей, он не мог не заметить нашего приближения. Собственно говоря, было лишь два хоть сколько-нибудь удовлетворительных объяснения происшедшего. Либо Некрону, занятому сейчас чем-то другим, было наплевать на наш приход, либо он специально позволил нам добраться сюда. Я совершенно не был уверен, на каком из этих вариантов остановить свой выбор.

— Пойдемте, — тихо произнесла Тень.

В ее голосе звучало напряжение, и я предпочел не думать о том, что могло заставить нервничать существо, обладающее силой и неуязвимостью элохим. Молча кивнув, я последовал за ней и Сидящим Быком. Вернее, я попытался это сделать. В тот момент, когда Тень перешла невидимую границу между двумя башнями из лавы, я увидел Драконий Замок. Словно ужасное привидение, он возник из ниоткуда. И это зрелище было настолько невероятным, что я, вскрикнув, отпрыгнул назад.

Серый туман рассеялся, будто налетела буря, и перед нами открылась чудовищная картина. Замок Некрона был настоящим кошмаром. Его форму было трудно определить и еще труднее описать. Перед нами возвышались бесчисленные башенки, эркеры, зубцы, бойницы, крыши и стены, блестевшие черным, грязно-золотым и серовато-серебристым. Тут отсутствовала единая линия симметрии, да и вообще все то, что можно было хотя бы с натяжкой назвать архитектурой. Казалось, какой-то гигант схватил множество странных сооружений и так долго придавливал их друг к другу, перемешивая, что в результате получилось кошмарное строение, от вида которого у меня закружилась голова. Я понимал, что это явно дело человеческих рук, но почему-то испытывал столь же неприятное чувство, как и при виде безумных порождений архитектуры ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ. Единственной частью этого нелепого сооружения, выглядевшей хоть в какой-то мере симметричной и более привычной, были стены. Однако же это вовсе не означало, что их вид пугал меня в меньшей степени.

Едва увидев это строение, я понял, почему оно называется Драконьим Замком. Стены его были сделаны в форме драконов. Высоко поднятые головы этих каменных драконов возвышались в ста — ста пятидесяти метрах над землей. Их распахнутые пасти образовывали четыре угловые башни замка, а широкие крылья были опущены под углом в сорок пять градусов, как будто драконы собирались взлететь. Соприкасаясь, эти крылья образовывали четыре стены замка. На линии схождения крыльев находились огромные ворота в форме распахнутой драконьей пасти. Даже на таком большом расстоянии я увидел, насколько искусно вытесаны из камня гигантские фигуры удивительных животных.

Коснувшись моей руки, Тень указала на ворота в этой странной стене.

На узком каменном уступе перед воротами замка я увидел пять фигур в белом. Расстояние оставалось еще довольно большим, и они казались мне лишь крохотными игрушечными фигурками, но этого было достаточно, чтобы подтвердить мои подозрения. Эти люди были облачены в белые одежды с большими равносторонними крестами алого цвета на спине и на груди.

Одежды ордена тамплиеров…

Мы пошли вперед. И в то же мгновение началась атака теней.


Двое мужчин и женщина, насколько мог судить Рейно, подошли поближе, но, как и тамплиеры, остановились на платформе последней колонны моста. Де Мезьер прекрасно представлял себе, какой ужас они испытывают. В конце концов, ему и его спутникам довелось пережить то же самое, когда они дошли до последней колонны и увидели этот чудовищный замок, появившийся из ниоткуда.

Он не узнавал никого из них и все же многое понимал, наблюдая за тем, как они продвигались по мосту. Судя по всему, эти люди были здесь в первый раз, иначе они вряд ли стали бы останавливаться и изумленно рассматривать чудовищные очертания замка. И потом, они не были друзьями мага, поскольку их движения и осанка выдавали испытываемый ими страх.

Рейно подумал о том, не следует ли ему выйти вперед и поприветствовать их, ведь кем бы ни оказались чужаки, они, по крайней мере, были людьми, а не бестелесными призраками, появлявшимися из ниоткуда и исчезавшими в никуда. Если они действительно были врагами Некрона, то могли стать потенциальными союзниками тамплиеров.

Что бы ему ни говорил и ни приказывал брат Жан, де Мезьер в глубине души считал, что тамплиерам здесь не место и что Некрон никогда не станет верным союзником ордена. Кроме того, он твердо знал, что этот нечестивый альянс добра не принесет.

И тут произошло то, что развеяло все сомнения де Мезьера.

Из башен, между которыми стояли трое чужаков, вылетели тени. Серым дымом они опустились на край скалы и начали окружать людей, вращаясь все быстрее и быстрее, а затем атаковали их!

Де Мезьер находился слишком далеко, чтобы разглядеть какие-то подробности, но дикий, даже в чем-то смешной танец до того неподвижных фигур заставил его принять решение. Он видел, что бестелесные стражи моста, не желая пропускать незнакомцев, обрушились на них со всей своей демонической силой. Глядя на эту чудовищную сцену, Рейно де Мезьер замер на одно-единственное, но бесконечное мгновение, а затем выхватил меч, сам не понимая, что делает. Одним прыжком оказавшись на мосту, он махнул рукой своим спутникам, дав им знак следовать за ним.

Трое из четырех повиновались, как и полагается тамплиерам. Четвертый тоже выхватил оружие, но не сдвинулся с места.

— Чего ты ждешь? — рявкнул Рейно. — Мы должны помочь им!

Воин кивнул, но остался стоять.

— Некрону… не понравится, если мы вмешаемся в бой, — с сомнением произнес он и нервно провел кончиком языка по губам. — Прошу тебя, брат, подумай о том, что мы здесь гости, в то время как они, — он махнул рукой в сторону людей, окруженных танцующими тенями, — пришли сюда без спросу.

— Без спросу или нет, какая разница? — отрезал Рейно де Мезьер. — Это же люди!

— Мы можем навредить нашей миссии, если вмешаемся, брат, — возразил другой воин.

— Ну, значит, навредим! — заорал де Мезьер. — Должен ли я напоминать вам о вашей клятве, братья? Здесь люди сражаются с отродьями Сатаны!

И эти слова возымели свое действие. Сомнение в глазах тамплиеров угасло, и они сжали рукояти мечей.

Рейно де Мезьер бросился бежать вперед со всех ног. Он даже не думал о том, что скала, по которой он бежал, совсем недавно внушала ему ужас. Сейчас его волновали лишь три человека впереди, сражавшиеся с демонами ада. Он молился о том, чтобы не опоздать.


Все произошло так быстро, что я потом даже не смог бы сказать, в какой последовательности развивались события. Нас окружили тени, обрывки серого Ничто, тянувшие к нам свои жадные руки. Стало холодно. Их движения болью отдавались в моем сознании. И тут одна из теней коснулась Сидящего Быка.

Закричав, старый сиу закрыл ладонями лицо и упал на колени. Я тут же повернулся, чтобы поднять его, но в то же мгновение туман окутал и меня. Это было повторением того же безумия, что охватывало меня раньше. Мост, скала, платформа, клубящиеся тени — все это исчезло, и мне показалось, что я повис в пустоте. В пустоте, на блестящей, словно сотканной из серебряных нитей, сетке.

Паучьей сетки.

Я попался в сеть паука и прилип к паутине, бывшей не толще волоса, но державшей меня крепко, как стальные оковы. Со всех сторон ко мне хлынул поток пауков. И это были уже не тарантулы, а отвратительные гигантские создания с телами размером с футбольный мяч, лапами длиной с мою руку и острыми щелкающими жвалами. С невероятной скоростью они запрыгнули на натянутые нити паутины и бросились на меня со всех сторон. Я прекрасно понимал, что все это ненастоящее, что это лишь иллюзия, безумие, вызванное Некроном из темнейших закоулков моего подсознания, но понимание происходящего не помогало мне, ведь я видел этих пауков, слышал шорох их волосатых лап, чувствовал их запах, ощущал, как сеть дрожит под моим весом. Я заметался из стороны в сторону, крича так громко, что готов был сорвать себе голос. Я изо всех сил пытался вырваться из липкой паутины, но лишь сильнее запутывался. Пауки подбирались все ближе, ближе и ближе…

Однако им не удалось до меня добежать.

Кто-то схватил меня за руку, и в моем сознании возник защитный блок. Наваждение развеялось столь же быстро, как и появилось. Вскрикнув, я упал на колени рядом с Тенью и, закрыв глаза руками, попытался успокоиться.

«Все это лишь иллюзия, — в отчаянии думал я. — Только иллюзия! Наваждение!» Я вбивал эти слова себе в сознание, и постепенно мое сердце начало биться не так часто. Но при этом во мне зародился новый страх. Уже во второй раз Тень спасла меня от смертоносного влияния магии Некрона, но в то мгновение, когда наши пальцы соприкоснулись, передо мной промелькнули образы в ее сознании, и то, что я увидел, было еще хуже мучивших меня галлюцинаций. Возможно, это объяснялось тем, что я никак не ожидал подобного.

Я с трудом поднял голову. Глаза Тени расширились от ужаса, и я понял, что она тоже увидела мою галлюцинацию. Я не успел произнести ни слова, так как безумие вовсе не закончилось. Скорее наоборот, оно только начиналось. Смертоносный туман рассеялся, и в тот же миг обе башни из лавы раскололись, словно от удара невидимым молотом. Из них выскочили чудовищные сущности — гротескные карикатуры на людей, ростом больше двух метров, с четырьмя руками и зеленой чешуйчатой кожей. У них не было лиц, и они, казалось, состояли лишь из зубов и когтей.

Сидящий Бык, находившийся ближе всех к новым противникам, выхватил свой томагавк и бросился на первое из четырех чудовищ. Оно пошатнулось, когда каменное лезвие топора ударило его по плечу, но монстр, не будучи раненым, замахнулся и выбил оружие из рук Сидящего Быка. Чудовище когтями вцепилось в индейца и повалило его на землю, а затем, триумфально взвизгнув, приготовилось к решающему удару.

И вновь Сидящего Быка спасла Тень. Не произнеся ни слова, она кинулась вперед и, схватив чудовище, подняла его и швырнула в сторону. Оно ударилось о другого монстра, сбив его с ног.

Но передышка была недолгой, потому что другие бестии тут же атаковали нас. Тень преградила одному из чудовищ путь, в то время как я, выхватив свою шпагу-трость, вступил в бой с четвертым врагом. Все это напоминало попытку остановить разъяренного слона вилкой. Монстр напоролся прямо на мою шпагу, но ему это никак не помешало: острие моего оружия даже не пробило его чешуйчатую кожу! Шпага согнулась, и чудовище выбило ее у меня из рук. Уже через мгновение я тоже валялся на земле.

Втянув голову в плечи, я резко перевернулся, услышав, как когти монстра царапнули по скале в том месте, где секунду назад была моя голова. Попытавшись подняться, я почувствовал еще один удар в бок, отбросивший меня в сторону, и увидел кошмарную морду врага. Чудовище уже замахнулось, собираясь ударить меня по лицу когтями, напоминавшими зубцы стальной вилки…

Но удара, которого я ожидал, так и не последовало.

Монстр замер на месте.

Из его груди на один палец выдавалось стальное лезвие меча. Бестия медленно, словно марионетка на невидимых нитках, опустилась на колени, повернулась боком и упала на землю.

Трем другим чудовищам удалось прожить лишь на несколько секунд больше первого.

Прошло какое-то время, прежде чем я понял, что это за фигуры в белом, появившиеся словно из ниоткуда и атаковавшие чудовищ Некрона. Это были тамплиеры, которых мы видели у ворот Драконьего Замка. Должно быть, они увидели, как мы вступили в бой, и решили помочь нам.

Пять тамплиеров не оставили монстрам ни одного шанса. Их мечи пробивали чешуйчатую кожу чудовищ, убивая их на месте. Когда я сумел подняться на четвереньки, бой уже завершился. Все чудовища были убиты. Дрожащими руками я потянулся за шпагой, вложил ее в ножны. Чья-то сильная ладонь обхватила мое запястье, помогая мне встать на ноги, и я, подняв голову, увидел серьезное, но доброжелательное лицо. В глазах тамплиера плясали странные огоньки, отблески страха, вызванного, впрочем, не теми чудовищами, которых только что победили эти люди.

Поблагодарив его кивком, я повернулся и подошел к предводителю небольшого отряда тамплиеров. Я сразу же понял, что это он, поскольку этот человек казался намного старше своих спутников, а огненно-красный крест на его одеждах не был равносторонним. Командир отряда не смотрел на меня, потому что, оставаясь джентльменом даже в такой ситуации, сперва позаботился о Тени, упавшей на землю. Элохим была оглушена, но, к счастью, осталась целой и невредимой.

Остановившись в двух шагах от тамплиера, я преувеличенно громко откашлялся, ожидая, что он обернется. Он так и сделал. Стараясь сохранять спокойствие, я слегка поклонился и, улыбнувшись, произвел правой рукой сложное движение от сердца ко лбу, ведь именно таким жестом приветствовали друг друга члены ордена тамплиеров.

— Добрый день, господин, — смущенно произнес я. — Я не знаю, кто вы и как сюда попали ваши спутники, но вы спасли нам жизнь. Мне хотелось бы поблагодарить вас за это, господин…

— Де Мезьер, — до странности ровным голосом ответил тамплиер.

Внезапно у него расширились глаза, и я увидел в них выражение такого ужаса, что у меня мурашки побежали по коже. Что же пришлось пережить этим людям по пути сюда, если даже мы, зная, что на нашей стороне элохим, чуть не сошли с ума?

— Рейно де Мезьер, — повторил тамплиер.

— Мсье де Мезьер, от всей души благодарю вас. Меня зовут…

— Крейвен, — все тем же ровным голосом произнес тамплиер. — Роберт Крейвен.

На этот раз глаза расширились у меня. Тень обеспокоенно покосилась на меня, но я не обратил на это внимания.

— Правильно, — удивленно ответил я. — Мы уже встречались, мсье?

— Крейвен… — Голос де Мезьера дрогнул.

И тут внезапно ужас в его взгляде сменился ненавистью. Руки тамплиера задрожали насколько сильно, что он едва мог удерживать меч.

— Крейвен, — прошипел он. — Роберт Крейвен. Вы! Я спас вас!

— Простите мое недоумение, мсье де Мезьер, — в смущении пробормотал я. — Но я не вполне понимаю, откуда…

Сидящий Бык так сильно толкнул меня в бок, что я чуть было не слетел с гранитного моста. Если бы он не успел среагировать, я был бы уже мертв. Меч Рейно де Мезьера просвистел в воздухе там, где полсекунды назад находилась моя шея! Одним прыжком вскочив на ноги, я уклонился от второго удара тамплиера и отпрыгнул на два ярда назад.

— Вы что, с ума сошли? — рявкнул я. — Да что с вами такое, де Мезьер? Мы же ваши союзники!

В ответ де Мезьер издал воинственный клич и, двумя руками сжав рукоять меча, вновь бросился на меня. Я опять уклонился, сумев отпрыгнуть ровно настолько, насколько понадобилось, чтобы лезвие прошло в миллиметре от моего горла. Не раздумывая ни секунды, я бросился вперед и ударил де Мезьера по колену. Охнув, тамплиер упал на четвереньки, но сразу же выпрямился и вновь замахнулся. Схватив рыцаря за запястье, я вывернул ему руку и отпихнул его в сторону. Меч упал на гранит моста, и я, отбросив оружие ногой, схватил де Мезьера за воротник, рывком поднимая его на ноги.

Но Рейно де Мезьер среагировал намного быстрее, чем я мог предполагать, глядя на его седые волосы и покрытое морщинами лицо. Вместо того чтобы высвободиться из моих рук, он резко вскочил, выведя меня из равновесия, и ударил меня обоими локтями в живот. Охнув, я отпустил его и, отшатнувшись, стал хватать ртом воздух.

В глазах потемнело, но все же я увидел направленный на меня меч тамплиера. Рейно де Мезьер мелкими шажками, словно пританцовывая, двигался в мою сторону. В его глазах горела ненависть.

— Де Мезьер, — прошипел я, — придите же в себя, мсье! Что все это значит? Мы ваши союзники!

Визгливо захохотав, Рейно де Мезьер остановился и пару раз перебросил меч из левой руки в правую и обратно. Его движения были такими быстрыми, что я сразу же понял, насколько хорошо французский тамплиер владеет этим оружием. Мне просто удалось застать его врасплох, вот и все, а когда он будет атаковать меня в следующий раз, я даже не успею приблизиться к нему.

Но его спутников тоже удивила внезапная агрессия их предводителя. По крайней мере, никто из них не пытался поспешить своему собрату на помощь. А может, они не видели в этом необходимости.

— Брат Рейно! — волевым голосом воскликнула Тень. — Что все это значит?!

Де Мезьер фыркнул, словно рассерженная кошка, и сделал еще один шаг вперед, тесня меня к краю гранитной платформы. Затем он махнул рукой своим спутникам.

— Хватайте остальных! — приказал он. — Они будут нашими пленниками.

Один из тамплиеров, занеся меч, двинулся в сторону Тени, но остановился, напоровшись на ледяной взгляд элохим. Остальные даже не шелохнулись: судя по всему, они никак не могли взять в толк, что происходит с их командиром. Рыцари молча переводили взгляд с де Мезьера на меня и обратно.

— Чего вы ждете? — прошипел Рейно де Мезьер. — Это Роберт Крейвен! Человек, атаковавший меня и брата Жана в катакомбах!

Если бы даже он сказал, что я сам антихрист, вряд ли реакция была бы другой. Не прошло и секунды, как четверо тамплиеров схватили Сидящего Быка и Тень, и мои друзья не успели понять, что происходит.

— Что вы такое говорите? — пробормотал я. — Я никого не атаковал, де Мезьер. Уж вас точно. Мы с Жаном Балестрано друзья!

Вместо ответа Рейно де Мезьер прыгнул вперед, сделав резкий выпад и пнув меня ногой, и я едва сумел уклониться от лезвия его меча. Удар был не очень сильным, но он вывел меня из равновесия. Отступив на шаг, я внезапно почувствовал пустоту под ногой, но в последний момент сумел упасть вперед. Де Мезьер быстрым движением ударил мечом. Перекатившись на бок, я поднялся на четвереньки и отполз по мосту в сторону. Это не дало мне никакого преимущества, так как я не успел подняться на ноги. Тамплиер, очутившийся рядом со мной, сделал финт левой рукой, и я, попавшись на его ложный выпад, тут же почувствовал удар кулаком в висок. Я почти потерял сознание. Упав на землю, я инстинктивно вцепился в гладкий гранит.

Когда я пришел в себя, острие меча было направлено мне в голову. Лицо тамплиера исказилось от ярости.

— Брат Рейно! — в отчаянии прошептал я. — Что вы делаете? Я никогда в жизни не видел вас, черт побери.

Рейно де Мезьер расхохотался, и от этого звука у меня волосы встали дыбом.

— Да! — насмешливо заявил он. — Призывай своего господина! Вот только тебе это не поможет. Ты заплатишь за страшное злодейство, совершенное тобой.

Отступив на полшага назад, он жестом приказал мне подняться. Я повиновался. Меч Рейно следил за всеми моими движениями, словно стальная змея. Лезвие дрожало. Я видел, сколько усилий требовалось де Мезьеру, чтобы не ударить меня мечом по ребрам.

— Ты не достоин этого, Крейвен, но я даю тебе шанс умереть, как того заслуживает мужчина, — холодно произнес он. — Обнажи свое оружие и сражайся! — Тамплиер мотнул головой в сторону моей шпаги-трости, лежавшей на мосту.

Откуда, черт побери, этот человек знал, что в моей столь безобидно выглядевшей трости спрятана шпага?

— Нет, — спокойно ответил я. — Это было бы несправедливо. Кроме того, у меня нет причин сражаться с вами. Давайте все обсудим. Я уверен, что мы можем прояснить ситуацию.

Говоря это, я попытался успокоить его сознание мягкими телепатическими импульсами. Но у меня ничего не получилось. Либо близость Драконьего Замка блокировала мои магические способности, либо ярость настолько обуревала душу Рейно де Мезьера, что он даже не заметил моего гипнотического воздействия.

— Ты не хочешь вступить в честный бой?

Я покачал головой.

Рейно кивнул.

— Ну что ж, тогда прыгай. — Он указал на пропасть.

В отличие от меня, мое сердце повиновалось ему, подпрыгнув почти к горлу.

— Что… что вы хотите сказать? — выдохнул я.

— Сражайся или умри как трус! — Рейно де Мезьер злобно рассмеялся. — Решай сам, выбор за тобой.

Он повел острием меча, коснувшись моего подбородка.

— Я этого не допущу, брат Рейно, — сказал кто-то, стоявший за спиной тамплиера.

Было в этом голосе что-то настолько властное и убедительное, что де Мезьер действительно опустил меч и отступил на шаг. Он отвлекся. Отвлекся всего на секунду. Но этого времени оказалось достаточно, чтобы я, собрав остатки своего мужества, проскользнул под его мечом и перепрыгнул на платформу колонны.

Сидящий Бык, Тень и тамплиеры были уже не одни. Их окружили высокие мужчины в одеждах цвета ночи, которых насчитывалось не меньше десятка и которые появились здесь буквально из ниоткуда. Драконоборцы! Предводителем их был точно так же одетый человек, отличавшийся, впрочем, большей худобой и меньшим ростом. Но я ощущал исходящую от него невероятную силу. Его аура была настолько мощной, что я, казалось, мог до нее дотронуться. Даже я ощутил силу его убеждения, несмотря на то что приказ был направлен не на меня.

Когда я добрался до платформы, Рейно де Мезьер сумел сбросить с себя оцепенение.

— Что все это значит? — возмутился он. — Этот человек…

— …Находится под защитой Некрона, моего господина, — перебил его драконоборец. — Как и его спутники. — Он повернулся к четырем тамплиерам, по-прежнему удерживавшими Тень и Сидящего Быка. — Отпустите их.

— Вы не посмеете! — крикнул Рейно де Мезьер. — Я вам не позволю!

Драконоборец со скучающим видом покачал головой и, смерив тамплиеров холодным взглядом, пожал плечами.

— Как хотите, брат Рейно. — Он отвернулся от рыцаря и спокойно произнес: — Убейте их.

Приказ был адресован драконоборцам. У четырех тамплиеров не было ни малейшего шанса. В руках черных убийц блеснули ножи, и уже через мгновение тамплиеры упали на гранит моста.

— Предательство! — крикнул Рейно де Мезьер. — Это же предательство!

Предводитель драконоборцев тихо рассмеялся, и это был неприятный, пугающий смех.

— Вот именно. Я отдал тебе приказ, а ты не захотел его выполнить.

— Ты не имеешь права мне приказывать, проклятый убийца! — проревел Рейно, занося меч, но тут же застыл, увидев, как драконоборец произвел какое-то едва уловимое движение правой рукой.

— Здесь имеют значение только приказы Некрона, — отрезал драконоборец. — Тот, кто воспротивится им, умрет. Каково твое решение, брат Рейно? Ты покоришься или умрешь?

— Обнажи оружие, — выдохнул Рейно. — Ты заплатишь за это предательство! Сразись со мной!

— Сразиться? — Драконоборец, казалось, задумался, но затем покачал головой. — Как скучно. К слову, пока я не забыл, — будто бы вскользь произнес он, — мост, на котором ты якобы стоишь… Его ведь на самом деле нет, знаешь ли.

Взвизгнув от ужаса, Рейно де Мезьер посмотрел вниз — и камнем упал в пропасть! Он даже не успел закричать. Казалось, столь массивная скала в мгновение ока растворилась под его ногами.

Драконоборец повернулся, смерив меня, Сидящего Быка и Тень равнодушным взглядом.

— Ну а теперь, Роберт Крейвен, следуй за мной. Мой господин Некрон ждет тебя, — холодно произнес он.

Убийцы в черном молча окружили нас и повели в Драконий Замок, оставив позади себя пятерых мертвых тамплиеров и мост, которого на самом деле не было.

Возможно, позади остались и все надежды, которые у меня когда-либо были.

И все-таки, идя рядом с Тенью в сопровождении драконоборцев, я думал не об этом. В этот момент, честно говоря, я даже позабыл о поединке с Рейно де Мезьером. Сейчас, когда все, казалось, уже закончилось, мои мысли были о другом. Я снова и снова вспоминал тот миг, когда Тень вырвала меня из царства иллюзий, вернув к реальности. В эту секунду она пережила мой страх, и я увидел то, чего боялась она.

И я, несмотря на все усилия, не мог изгнать этот образ из своего сознания. Как сказала Тень, под воздействием этого заклинания каждый попадал в ужаснейший кошмар, уготованный ему собственным бессознательным страхом. У каждого — свой маленький личный ад. Абсолютный ужас. Я взглянул в личный ад элохим, и то, что я увидел…

Нет, это были не чудовища. Не пауки, как у меня, не разъяренные кошмарные волки, как у Сидящего Быка. Не покрытые слизью монстры со щупальцами, не ужасный облик ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ, не демоны-прислужники Хастура. Это было лицо.

Человеческое лицо.

Лицо Присциллы.

Некрон — легенда зла

— Ждите здесь.

Одетый в черное драконоборец махнул левой рукой и, повернувшись, скрылся за низкой дверью, которой заканчивался коридор. Это была единственная здесь дверь и вообще единственное отверстие, за исключением гигантских ворот, через которые мы вошли в замок. Глухой стук, с которым дверь захлопнулась за нашей спиной, напомнил мне звук, с каким опускается крышка гроба. Я вздрогнул. На мгновение мне показалось, что черные как ночь стены раздавят меня. Красное пламя факелов, развешанных по стенам на одинаковом расстоянии друг от друга, мерцало, бросая отблески на черный гранит.

Я попытался отогнать наваждение, но, будучи одним из тех достойных жалости людей, которые наделены бурной фантазией, не сумел этого сделать. Вместо того чтобы исчезнуть без следа, ужасные мысли стали донимать меня еще сильнее. Мне даже показалось, что бесчисленные тонны скальной породы, нависавшей над нашими головами, начали давить на мое сознание.

Тень беспокойно шевельнулась, и я увидел, что лицо элохим тоже напряжено. Обостренные донельзя чувства позволяли ей ощущать демоническое излучение кошмарного замка Некрона намного сильнее, чем мне. Для Тени путь, по которому мы шли последние десять минут, показался адом в прямом смысле этого слова. Странно, но эта мысль меня порадовала. И речь тут шла вовсе не о злорадстве, нет. Мне просто приятно было осознавать, что я не одинок со своим страхом. То, что Тень тоже боялась, делало ее больше похожей на человека.

Должно быть, она уловила мои чувства, так как повернулась ко мне с улыбкой на губах. Это была мягкая, сочувствующая улыбка, осветившая ее восхитительной красоты лицо. Благодаря этой улыбке Тень словно лишалась стерильности ангелов. Когда элохим улыбалась, она казалась уязвимой, человечной. Она ничего не сказала, но в этом не было необходимости. За исключением Присциллы, Тень была, пожалуй, единственным созданием в этом мире, которое понимало меня без слов. Как, впрочем, и я ее.

— Некрон все это время знал о нашем приходе, не так ли? — спросил я.

— Мы никогда не могли бы попасть сюда против его воли.

Ее слова нисколько не удивили меня. Путь к этому странному замку на краю мира был усеян препятствиями и ловушками, поэтому даже вся удача мира не помогла бы нам преодолеть его и нас успели бы убить по дороге с десяток раз. Но осознание этого факта оставило меня бесчувственным, как и все остальное.

С того момента, как мы прошли через врата Драконьего Замка, со мной произошла какая-то странная перемена. Казалось, мое сознание раздвоилось. Во мне был почти обезумевший от страха Роберт Крейвен, который чувствовал отчаяние и неустанно вопрошал себя, какого дьявола он по собственной инициативе отправился в замок Некрона, зная, что это подобно добровольному прыжку в пасть голодной акуле, чтобы потом этой акуле пощекотать нёбо. Но был во мне и другой Роберт Крейвен, наблюдавший за всем происходящим и размышлявший о том, чему еще суждено произойти, со стоическим равнодушием. Смерть пяти тамплиеров, наша судьба, предстоящая встреча с Некроном и единственно возможный исход этой встречи — быстрая, но крайне неприятная смерть — все это не вызывало в моей душе никакого отклика.

Сейчас у этого второго Роберта Крейвена была только одна мысль, имевшая значение. Мысль о том, что я вновь увижу Присциллу. Возможно, после этого я умру, но если и так, мои усилия были не напрасны. Будь что будет. Я был готов вынести все, что мог сотворить со мной Некрон, лишь бы еще хоть раз повидаться с Присциллой.

— Плохое это место, — прошептал Сидящий Бык. — Нам здесь лучше не находиться.

Я чуть не рассмеялся, но затем наткнулся на взгляд вождя, и насмешливое замечание, готовое сорваться с моих губ, застряло у меня в горле. Сидящий Бык всегда выражал свои мысли коротко и ясно, обходясь без вычурных фраз, к которым мы, так называемые цивилизованные люди, привыкли. Да и нельзя было описать наше положение другими словами. Кивнув, я нервно улыбнулся и попытался сосредоточиться на нашем окружении.

Рассматривать тут особо было нечего. Коридор, по которому нас провел драконоборец, тянулся на тридцать-сорок метров в длину и заканчивался грубыми, весьма массивными воротами. В стенах не было ни окон ни дверей. Этот коридор скорее напоминал штольню, тайный выход из замка, чем жилое помещение, построенное человеческими руками. Судя по всему, часть этого странного замка была вырублена прямо в скале. Возможно, сейчас мы были не на вершине горы, а глубоко под землей.

И скорее всего, мы были уже не в нашем мире.

Я видел этот замок во всем его величии. Это был гигантский конус из черной застывшей лавы и гранита, достигавший в высоту одной-двух миль, грани которого блестели, как отполированное стекло. Если бы эта гора действительно находилась на просторах пустыни Мохаве, вряд ли замок мог бы оставаться незамеченным в течение тысячелетий, несмотря на заклинание-барьер, порождающее безумие, и все другие уловки Некрона.

Нет, я был уверен в том, что этот замок располагался не в пустыне Мохаве. Возможно, путь к нему и начинался где-то в ее раскаленных песках, но этим все и ограничивалось.

Дойдя до этого пункта в ходе своих размышлений, я решил больше не думать о замке Некрона. Да и какой смысл? Шанс выбраться отсюда живыми был один к миллиону. И это при самых оптимистических надеждах.

— Кто-то идет, — сказал Сидящий Бык.

Встрепенувшись, я прислушался, но, конечно же, напрасно: мое ухо не уловило никаких звуков. Однако через пару секунд дверь распахнулась и в коридоре появился драконоборец.

— Следуйте за мной.

Не говоря ни слова, мы повиновались и пошли за одетым в черное убийцей.

Мое сердце начало биться быстрее.


Их было пятеро, не считая умирающего.

И все же они были чем-то большим, чем пятеро мужчин. «Пятеро мужчин», — с дрожью подумал Жан Балестрано. Пятеро мужчин, которые никому не бросились бы в глаза, если бы они прошли все вместе по оживленному городскому бульвару. Тем не менее они представляли большую силу, чем целое войско.

Пятеро мужчин, из которых один — он сам — обладал властью решать судьбу человека, города или всей страны. Что касается остальных, то они обладали силой, необходимой для того, чтобы выполнять его приказы. Какими бы эти приказы ни были. Жан Балестрано вздрогнул, подумав о том, на что способны эти четверо, окружившие сейчас узкую лавку, на которой лежал умирающий. Они никогда этого не делали и, дай Бог, чтобы никогда не сделали, но от самой мысли об этом у Жана Балестрано, Великого магистра ордена тамплиеров, мурашки побежали по коже. Силы каждого из этих мужчин было достаточно, чтобы перевернуть мир вверх дном. А вместе они способны…

«Да, — подумал он спокойно, холодно и без какого-либо ужаса, который должен был бы сопровождать подобную мысль, — вместе они способны свергнуть Бога. И возможно, им даже придется это сделать. Причем очень скоро».

— Почему он еще жив? — спросил Хейворти.

Голос седовласого лорда звучал ровно, хотя в его глазах светился ужас. Великий магистр с изумлением взглянул на него.

Поспешно отбросив богохульные мысли, овладевшие им, Жан Балестрано расправил плечи и протиснулся между Хейворти и де ла Круа, подойдя поближе к узкой лавке, на которой лежал брат Леклер, единственный вернувшийся сквозь врата из тех пяти тамплиеров, которых он посылал в Драконий Замок к Некрону. Леклер был тяжело ранен, обессилен, и казалось — вот-вот умрет.

Глаза тамплиера были широко открыты, но он не видел брата Балестрано. Взгляд рыцаря затуманился, а лицо время от времени подергивалось, как у спящего человека, страдающего от кошмаров. Воздух с клёкотом вырывался из его рта, сопровождаясь неприятными хлюпающими звуками.

Медленно опустившись на край лавки, Жан Балестрано осторожно взял умирающего за руку. Ладонь Леклера была горячей и шершавой, словно наждачная бумага. «Я не имею права поступать так с ним, — удрученно подумал Балестрано. — Никто не имеет права лишать человека возможности достойно умереть».

Но он сделал это. Ибо не мог поступить иначе.

— Он не жив, — наконец ответил Балестрано, стараясь не смотреть на остальных. — Не вполне. Его тело живет. Сердце бьется. Но не более того.

Осознав смысл услышанного, Хейворти побледнел.

— Ты его…

— Я сделал то, что должен был сделать, — перебил его Жан Балестрано немного резче, чем позволяли приличия.

Он знал, что эти люди замечали все, ведь их чувства были в сотни раз острее чувств обычных людей, и даже это мимолетное замешательство позволило им понять больше о мыслях и чувствах Великого магистра, чем тому хотелось бы.

«Господи Всемогущий, — в ужасе подумал Балестрано, — да что же это такое? Почему я боюсь собственных братьев?»

— Что произошло? — тихо спросил фон Шмид.

Как всегда, голос немца был ровным и монотонным. Балестрано не знал, способен ли этот седовласый мужчина, ставший после смерти де Ври новым магистром животных ордена, на искренние чувства. Спокойный и уравновешенный, почти холодный, он никогда не терял самообладания. По крайней мере, в присутствии животных…

Из четырех мужчин, стоявших рядом с ним у предсмертного одра Леклера, герцог Бото фон Шмид пугал Балестрано больше всего. Вероятно, потому, что Великий магистр его не понимал. Он просто не мог понять, как человек, готовый расплакаться при виде больной птицы, человек, который не спал и не ел целую неделю, занимаясь лечением сломанной лапки у кошки, совершенно спокойно мог перерезать горло ребенку. Балестрано собственными глазами видел герцога в эти моменты его жизни.

— Что произошло, брат Жан? — повторил свой вопрос фон Шмид, так и не дождавшись ответа Балестрано. — Какая новость, принесенная им, может быть настолько важной, что ты лишаешь его права смерти? — Он указал на умирающего.

Балестрано почувствовал укор в голосе собрата, но сделал вид, будто ничего не заметил.

— Судите сами, — тихо произнес он.

Он обвел четырех тамплиеров серьезным взглядом и сделал шаг назад, когда они один за другим подошли к брату Леклеру и опустили ладони на его лоб.

Прошла минута, вторая, и четыре магистра одновременно выпрямились, отступив от смертного одра. Брат Леклер в последний раз застонал, но на этот раз в его голосе послышалось облегчение. Его глаза закатились.

Поспешно приблизившись к лавке, Балестрано опустил веки мертвеца и перекрестил его. Подняв голову, он натолкнулся на взгляд фон Шмида. Магистр животных незаметно кивнул, увидев вопрос в глазах Балестрано. Это он избавил Леклера от мучений.

Балестрано был благодарен Шмиду, но в то же время испытал еще больший страх перед своим собратом, хотя тот лишь выполнил долг милосердия.

— Вот оно что, — дрожащим голосом пробормотал ван Вельден.

— Именно, — подтвердил Балестрано. — Теперь вы знаете, зачем я призвал вас. — Он грустно улыбнулся. — Поверьте, мне нелегко было принять это решение, но опасность больше, чем я полагал.

— А если… если он ошибся? — запнувшись, спросил Хейворти, указывая на труп. — А вдруг это всего лишь бред умирающего? Если от боли и ужаса он лишился рассудка?

— Чепуха, — тихо произнес де ла Круа. — Я понимаю твои чувства, брат Руперт, но ты не хуже меня знаешь: мы увидели подтверждение тому, что Некрон предал нас.

— Да, — мрачно произнес Балестрано. — После всего, что произошло, я даже полагаю, что это он устроил нападение на Крейвена.

— Опасная мысль, — спокойно заметил фон Шмид. — Ты ведь знаешь, что это означает.

— О да, я знаю, брат, — прошептал Балестрано. — Но это единственное разумное объяснение. Роберт Крейвен, возможно, и наделен загадочными силами, но он молод и еще не познал свои истинные способности. Сам по себе он ничего не сможет сделать с кристаллом. Наоборот, кристалл погубит его, как и брата Сарима, если он попытается пустить его в дело. Надеюсь, Крейвен это знает. Лишь маг, наделенный мощью и опытом Некрона, может рискнуть использовать силы кристалла.

— Даже если это не так, Некрон должен заплатить за предательство брата Рейно и всех остальных, — решительно заявил ван Вельден.

Балестрано промолчал. Магистр пустыни ордена тамплиеров был самым молодым из них. Ему едва исполнилось сорок лет, и в нем еще пылал огонь юности, а значит, у него было право на ярость.

— Вероятно, ты прав, брат Жан, — сказал де ла Круа. — Тогда ты знаешь, что нужно делать.

Балестрано кивнул, но это движение далось ему нелегко. Когда он молчаливым взглядом обвел одетых в белое собратьев, стоявших перед ним, в его глазах светился страх.

Бото фон Шмид, магистр животных, убийца; человек, который в чем-то даже хуже Некрона.

Андре де ла Круа, магистр бури ордена тамплиеров, способный одним-единственным движением опустошить целые страны и сровнять города с землей.

Нильс ван Вельден, магистр пустыни, самый непредсказуемый из них, человек, которому предстоит сыграть важнейшую роль в их нелегком задании. Полная противоположность фон Шмида. Возможно, он предпочтет скорее покончить жизнь самоубийством, чем убить кого-то.

Сэр Руперт Хейворти, целиком и полностью шотландский дворянин, внешне похожий на доброго старенького дедушку. Человек, который теплым весенним вечером наслаждался своей трубкой, качая на коленях внуков и рассказывая им сказки, в то время как левой рукой гладил кошку. Магистр войны ордена. Четыре года назад Жан Балестрано видел, как Хейворти один, будучи раненным в спину, убил четырех опаснейших ниндзя японского императора. Голыми руками.

Жан Балестрано вздрогнул. «О Господи, — подумал он. — Что же будет, когда эти четверо объединят свою духовную силу и превратятся в одну сущность?» И хотя Великий магистр знал ответ на этот вопрос, знал, к каким последствиям приведут слова, которые должен был сейчас произнести, он не собирался менять своего решения.

— У нас нет другого выбора, братья, — тихо сказал он. — Некрон должен умереть. Внизу, в катакомбах, находятся пятьсот наших лучших воинов, и они готовы штурмовать Драконий Замок. Я возглавлю наступление, — помедлив, добавил он.

Никто из четырех магистров не проявил страха. Они все знали, что именно должно произойти, и поняли это в тот момент, когда, заглянув в сознание умирающего собрата, увидели в его памяти все, что случилось перед вратами Драконьего Замка.

— Когда? — спросил фон Шмид.

Жан Балестрано громко вздохнул.

— Прямо сейчас.


Он совершенно не изменился.

Я уже и позабыл, насколько уродливым был Некрон. Впрочем, слово «уродливый» не вполне подходило к описанию его внешности. Нет, она вовсе не была отталкивающей, а тело не было изувеченным. Некрон был стар. Старик, согбенный под грузом бесчисленных лет, прожитых вопреки законам природы, с лицом, покрытым морщинами, серыми пронзительными глазами и ртом, похожим на шрам. Его бледные, почти обескровленные губы напоминали хрупкий пергамент. Руки были настолько тонкими, будто кожа обтягивала кости, а искривленные пальцы походили на отвратительные когти хищной птицы.

Но дело было не в его внешности.

Некрон был воплощением зла.

Я никогда не понимал истинного значения этого слова. До того мгновения, как увидел старца. И те, кто не встречал Некрона, не способны понять, что такое настоящее зло. Он вовсе не был плохим, подлым, мерзким садистом и убийцей, как я думал о нем в течение этого года, осыпая его проклятиями. Он просто был злым — уже не человек, а мрачное, жестокое создание в человеческом облике, не ведавшее никаких чувств, присущих нормальным людям. Если и существовал в мире дьявол, то сейчас я столкнулся именно с ним.

Признаться, я даже не испытывал страха. И вовсе не потому, что отличался какой-то особой отвагой. Просто сейчас я не был способен испытывать вообще какие-либо чувства.

— Ну что ж, Роберт Крейвен, ты доволен тем, что видишь? — тихо спросил Некрон и рассмеялся так, словно в его горле звенели мелкие осколки стекла.

Я хотел ответить ему, но не смог. Близость Некрона парализовала меня. Его мрачная аура сковала мои мысли, подавила волю.

Наклонившись вперед, Некрон посмотрел сперва на меня, затем перевел взгляд на Тень и Сидящего Быка. Уродливая злобная ухмылка исказила его бескровные губы.

— Впечатляет, — сказал он. — Весьма впечатляет. Ученик чародея, старый шаман и… — Запнувшись, он покосился на Тень. Лицо его изменилось, но я не понял, о чем он думает. — Элохим собственной персоной. А я и не знал, что такие, как ты, еще существуют. — Он выпрямился, и его темно-зеленая накидка, украшенная вышитым орнаментом, зашуршала, словно сухая кожа. — Откуда ты пришла, элохим? Или будет лучше, если я назову тебя твоим настоящим именем, Ури…

— Меня зовут Тень, — перебила его элохим.

Ее голос прозвучал холодно и немного насмешливо, но она ответила слишком поспешно, не сумев скрыть своего испуга.

— Меня зовут Тень, — повторила она. — По-крайней мере, здесь я ношу это имя.

Некрон приподнял левую бровь, но, к нашему с Тенью удивлению, не стал углубляться в эту тему.

— Простите, что я забыл обо всех правилах вежливости, друг мой, — произнес старец и, чуть помедлив, повернулся ко мне: — Я рад приветствовать вас и ваших спутников в моем скромном жилище. Честно говоря, я люблю гостей. Они могут прийти без предупреждения, но это не означает, что я их не жду.

Улыбнувшись, он неожиданно для всех резко вскочил со своего стула.

Только теперь я заметил, что это был скорее не стул, а трон, — и этот огромный безыскусный трон был полностью сделан из отполированных костей. Мне показалось, что я увидел пару человеческих черепов, кости животных и… кое-что еще, о чем мне лучше было и не думать.

Некрон подошел поближе. Я отметил про себя, насколько он низкий. Магу пришлось запрокидывать голову, чтобы посмотреть мне в лицо, но это вовсе не влияло на тот факт, что под его взглядом я казался сам себе маленьким и беспомощным.

— Я знаю, о чем вы думаете, дорогой Крейвен, — хихикнул Некрон, и его глаза восторженно блеснули. — О да. Вы думаете о том, что вполне могли бы воспользоваться подвернувшимся случаем и убить меня, ведь я стою прямо перед вами.

— Я выразился бы менее цинично, — холодно ответил я. — Но вы вполне уловили суть моих мыслей, согласен.

— Дорогой мой Роберт, — рассмеялся Некрон, — прошу вас, оставьте свои оскорбления. Я знаю, что вы ненавидите меня, но, поверьте, вы несправедливы. Если бы я действительно хотел лишить вас жизни, то вы давно уже были бы мертвы. Неужели вы в самом деле думали, что могли бы проникнуть в мой замок против моей воли?

Покачав головой, он погладил правой рукой тонкую бородку и вновь повернулся к Тени.

— Вы меня удивляете, дорогая, — признался он. — Я рассчитывал на визит господина Крейвена и должен признаться, что ожидал его с нетерпением. Я предполагал также, что господин Крейвен позаботится о том, чтобы получить кое-какую… помощь, прежде чем направится сюда. — Он смерил презрительным взглядом Сидящего Быка. — Но элохим… — Некрон покачал головой. — Что же мне делать с вами? Если я оставлю вас здесь, то вы породите хаос в упорядоченной системе, что неприемлемо, учитывая мои дальнейшие планы. С другой стороны, если я вас убью, то навлеку на себя гнев вашего господина и учителя. Да уж, нелегкую задачу вы мне задали, дорогая моя Тень.

— Черт побери, прекрати уже дурачиться, — прошипел я.

Мои руки дрогнули, и на мгновение я всерьез задумался над словами Некрона: почему бы и впрямь не свернуть эту тонкую шею?

— Ну, как хотите, Роберт. — Некрон смерил меня холодным взглядом. — Возможно, вы правы. Мы и так упустили достаточно много времени. Я хочу предложить вам сделку.

— Сделку? — повторил я. — Да без проблем. Сколько вам заплатить, чтобы вы добровольно прыгнули с самой высокой башни этого замка? Назовите свою цену. Ну же, не стесняйтесь. Я богат.

На этот раз Некрон не стал смеяться. Правая рука старца гневно сжалась в кулак, но этим его реакция на мою шутку и ограничилась.

— Богат? — повторил он голосом, который мне совершенно не понравился. — Возможно. Ну конечно, по меркам вашей так называемой цивилизации вы достаточно состоятельный человек. И все же существует кое-что, чего нельзя купить ни за какие деньги, правда? — Он злобно хихикнул и добавил: — И это кое-что принадлежит мне. То, за чем вы сюда пришли.

Уставившись на старого колдуна, я так плотно сжал челюсти, что у меня заскрипели зубы. Я изо всех сил сдерживал себя, чтобы не наброситься на него и не свернуть ему шею. Но такая смерть была бы слишком приятной.

— И я отдам вам это, — внезапно сказал Некрон. — Вы явились сюда, чтобы забрать свою невесту, не так ли? Ну что ж, забирайте. Следуйте за мной.

Он повернулся и молча направился к узкой двери в южной стене комнаты, даже не удостоверившись в том, что я выполню его приказ.

Но в этом не было необходимости.


Силуэты людей колыхались в горячем воздухе пустыни. Слышался глухой рокот: гулкие удары солдатских сердец, позвякивание металла о камни, шуршание ткани на ветру, шорох песка на полотне и тысячи других неуловимых звуков сливались в единое целое.

Но Жан Балестрано всего этого не слышал. Его взгляд был устремлен на восток, на бескрайние просторы пустыни Мохаве, чьи пределы терялись в серебристых бликах и танце песчинок где-то между горой и горизонтом. Сердце Великого магистра билось медленно и натужно, губы пересохли, хотя он пил всего минуту назад. Он находился здесь уже час, последним из пятисот пяти человек прошедший путь сквозь Ничто. За долю секунды войско тамплиеров перенеслось из Парижа сюда, на границу пустыни. Фон Шмид, Хейворти, де ла Круа и ван Вельден до последнего пытались отговорить его, но Великий магистр не прислушался ни к одному из представленных аргументов, хотя часть их рассуждений была вполне обоснованна. И все же Балестрано настоял на том, чтобы лично повести войско.

Возможно, тем самым он приговорил себя к верной смерти, как и каждого из этих пятисот воинов. Но Балестрано готов был пойти на риск. Он должен был сопровождать солдат, хотя и не для того, чтобы лично повести их атаку, — Хейворти справился бы с этим в тысячу раз лучше. Нет, он должен был присматривать за четырьмя магистрами.

Балестрано не раз задавался вопросом, знают ли четыре магистра, что он боится их так же, как и человека, которого они пришли убить? Фон Шмид? Да. Немецкий герцог об этом знает. Просто потому, что магистр животных сам привык думать подобным образом. Фон Шмид не доверял ни одному человеку, даже самому себе.

Неожиданный шорох вернул Балестрано к реальности. Повернувшись, он увидел ван Вельдена, вышедшего из палатки. Великий магистр улыбнулся, и ван Вельден ответил на его улыбку, однако получилось у него это не очень хорошо. Магистр пустыни странным образом изменился с того момента, как они вышли из врат. Пустыня была его стихией, тем, что он знал лучше любого другого человека в мире. Но Балестрано чувствовал, что магистр боится. Возможно, он боялся пустыни, потому что слишком хорошо ее знал.

— Все готово, брат Жан, — тихо сообщил ван Вельден.

Балестрано молча кивнул. Магистр не вышел бы сюда, чтобы сообщить ему о том, что он и так знал.

— Как только сядет солнце, мы сможем выступить, — продолжил фламандец.

Подойдя к Балестрано, ван Вельден, прищурившись, окинул взглядом лагерь цвета песка. Несмотря на поздний час, воздух пустыни был по-прежнему наполнен жаром. Солдаты в их серебристо-красно-белой униформе напоминали пестрых рыб, плескавшихся в воде.

Глядя на лагерь и небольшую армию тамплиеров, Балестрано остро ощутил свою власть, но сумел сдержаться и тут же отогнал от себя эту мысль.

— Ты по-прежнему думаешь, что не следовало приводить сюда войско, брат? — тихо спросил он, подталкивая ван Вельдена к разговору.

Фламандец тут же ухватился за предоставленную ему возможность: в конце концов, он пришел сюда для того, чтобы поговорить.

— Да, — подтвердил ван Вельден. — Ты не знаешь пустыню, брат Жан.

— Согласен. — Балестрано улыбнулся. — Именно поэтому ты тут.

— Тогда тебе следовало бы прислушаться к моему совету, — раздраженно заявил магистр. — Поверь мне, брат, пустыня — это не просто участок земли, засыпанный песком. Так думали многие, и большинство из них сейчас мертвы.

— Тогда объясни, что же такое пустыня, — тихо попросил Балестрано.

— Это чудовище, брат. — Ван Вельден громко фыркнул. — Бестия, хуже которой и представить нельзя. Она проглотит каждого из этих воинов, если ты пошлешь их вперед. Она ждет нас.

Помолчав, Балестрано вновь посмотрел на восток, на пустыню. Это зрелище казалось ему завораживающим. Он ничего не видел, кроме огромной, невероятной пустоты, от которой у него кружилась голова, потому что взгляду не за что было зацепиться.

— Ты говоришь о ней так, как будто она живая, брат, — улыбнувшись, заметил он.

— Так и есть! — с жаром воскликнул ван Вельден.

— Но ты, судя по всему, воспринимаешь пустыню как своего врага, — продолжил Балестрано. — И это странно, ведь ты владеешь пустыней.

— Владею? — Теперь ван Вельден почти кричал. — О нет, брат! Я ее ненавижу! И я боюсь ее как чумы! Как раз потому, что я ее знаю. Ты прав, брат Жан, пустыня живая. Это чудовище, кровожадная бестия, затаившаяся под покровом тишины. На самом деле она — монстр.

— И что же нам следовало сделать? — уже резче спросил Балестрано.

— То, что я вам и говорил! — с нажимом ответил ван Вельден. — Оставить солдат в Париже и привести их сюда только после того, как мы найдем путь через пустыню. Нельзя маршировать с войском по пустыне Мохаве наугад. Это же убийство!

— Мы идем не наугад, — возразил Балестрано, и в его голосе зазвучали металлические нотки. — И ты это знаешь. К тому же мы не могли оставить солдат в Париже. Как только Некрон заметит, что мы здесь, он закроет врата или превратит их в ловушку.

— Дай мне хотя бы один день! Оставайся здесь с войском и подожди, пока я вернусь. Поверь, я найду путь. Только знай: если я пойду один, у меня намного выше будут шансы…

— …Быть убитым? — перебил его Балестрано и покачал головой. — Нет, брат Нильс. Я понимаю и уважаю твои мотивы, но мы пойдем все вместе. Учитывая нашу задачу, ты становишься центральной фигурой всей этой операции, а потому я не могу позволить себе подвергать тебя опасности.

— Даже в том случае, если на карту поставлена жизнь пятисот наших братьев? — спросил ван Вельден.

— Дело не в количестве. Их могло бы быть и пять тысяч, — ответил Балестрано. — Если мы проиграем эту войну, брат Нильс, то на карте окажется нечто большее, чем наша жизнь или даже существование ордена.

Он не стал продолжать, но в этом и не было необходимости.

Без лишних слов Нильс ван Вельден повернулся и вскоре скрылся в палатке. Проводив его озабоченным взглядом, Балестрано неожиданно ощутил страх. Тергард. Де Ври. Сарим де Лоре… Кто же будет следующим?


Зал был огромен. Потолок устремлялся ввысь, словно крыша готического собора, достигая высоты в сто пятьдесят футов. В двух из четырех стен даже были окна, но в воздухе висело что-то мрачное, невидимое, и это что-то поглощало свет уже в нескольких ярдах от окна, поэтому зал приходилось освещать факелами и камином, так что он оказывался погруженным в неприятный багровый свет.

В центре зала находилось… Собственно говоря, что это было?

Этот предмет напоминал увеличенный до абсурда алтарь, черный монолит из впитывавшего в себя свет камня, настолько большой, что к его вершине вели двенадцать ступеней. Над камнем нависало некое подобие каменного балдахина, возвышавшегося на четырех мощных черных колоннах, которые казались живыми и вызывали омерзение — на их поверхности, вернее, под ней, что-то непрерывно подрагивало. На какой-то миг у меня сложилось впечатление, будто я различил в этом дрожании лица, человеческие лица, искаженные страшными гримасами.

Отвернувшись, я сосредоточился на том, что находилось между этими живыми колоннами, но уже через секунду пожалел о своем решении. Сколь отвратительными ни были эти черные камни, то, на что с улыбкой указал Некрон, было еще хуже.

Гробы.

Гробы длиной в два ярда, стоявшие на матовых черных пьедесталах, изготовленные из странного блестящего стекла, немного затуманенного, так что обнаженные тела людей, лежавшие в них, казались лишь размытыми пятнами.

Это были мужчина и женщина.

На мгновение я сконцентрировался на бледном лице юноши, который лежал в левом гробу. Я боялся, что сойду с ума, если взгляну на второй гроб.

Это был Шеннон.[8] Сейчас, без варварской одежды драконоборца, без своего оружия и приветливой улыбки, всегда оживлявшей его лицо, Шеннон казался еще моложе и уязвимее, чем обычно. Спящий, неподвижный, он выглядел как мальчишка, с мягкой складкой у рта, почему-то делавшей его более мужественным.

После нескольких секунд я уже просто не мог сдерживаться, и мой взгляд против воли устремился ко второму стеклянному гробу.

На голубых бархатных подушках лежала женщина.

Девушка. Стройная, с мальчишеской фигурой, темноволосая, с узким, уже не детским, но еще и не женским лицом. Присцилла.

Присцилла.

Шок, которого я ждал, ужас, радость, страх, ненависть, облегчение — какие бы чувства я ни должен был испытывать, их не было. Я ничего не чувствовал. Совершенно ничего. Почти не видя, я смотрел на застывшее тело Присциллы и осознавал, что во мне нет никаких эмоций, — лишь невероятная, засасывающая пустота.

Перехватив взгляд Тени, я понял, что это она защищает меня. Используя свои телепатические силы, она мешала моему подсознанию ввергнуть меня в пучины безумия. И за это я был благодарен ей.

— Зачем… вы мне это показываете? — с трудом разлепив губы, спросил я.

Во рту у меня пересохло, и я едва мог говорить. «Сейчас что-то случится, — промелькнуло у меня в голове. — Я чувствую это. Что-то ужасное. О Боже, сколько еще мне выносить эти муки? Неужели снова придется защищаться от самого себя?»

— Вероятно, для того чтобы посмотреть на вашу реакцию, мой дорогой Роберт, — ответил Некрон, и в его голосе зазвенела сталь: — А теперь к делу. Я предлагаю вам сделку. Вам, Крейвен, и вам, Тень.

— Сделку? — быстро переспросила Тень, чтобы я не успел сказать ничего лишнего, о чем бы впоследствии пожалел. — Не знаю, что вы можете предложить нам и что мы можем предложить вам.

— Мир, — коротко ответил Некрон.

— Мир? — Тень прищурилась.

— Что здесь смешного, дорогая? — вполне серьезно поинтересовался Некрон.

Вздохнув, он покачал головой и опустился на край гроба, в котором лежал Шеннон. Взгляд его глаз показался мне честным.

— Видите ли, вы пришли сюда для того, чтобы освободить эту девушку и, по всей вероятности, убить меня. — Он вопросительно посмотрел на меня, но ответа не получил. — Но зачем вам это?

— Зачем? — Я просто опешил.

— Вот именно, зачем? — повторил Некрон. — Ну, я серьезно. Мы оба допускали ошибки, Роберт. Я пытался возложить на вас ответственность за преступления вашего отца. С моей стороны было глупо пускать по вашему следу Шеннона. И уж совсем непростительной ошибкой стало мое решение напасть на вас и похитить эту девушку. Поверьте, я согласен признать, что все это делалось из жалкой жажды мести. — Старец улыбнулся. — Я ничего не выиграл и лишь добился того, что вы начали против меня свою маленькую личную войну. Честно говоря, это доставило мне немало неприятностей, Роберт.

— И что теперь? — раздраженно спросил я.

— Теперь вы в моей власти, — с милой улыбкой ответил Некрон. — Я мог бы убить вас. Но это было бы глупо. Глупо и бесполезно. Кроме того, это стало бы пустым расточительством. Вы талантливый юноша, Роберт.

— Встаньте, и я покажу вам, насколько я талантлив, — прошипел я.

Некрон вздохнул.

— Вот видите, Роберт, именно это я и имел в виду. Все мы — вы, я и эта прелестная элохим — тратим наши силы на то, чтобы бороться друг с другом. Я не хочу вас убивать. Я хочу вас купить.

— Вы…

— Не отвечайте, не дослушав мое предложение, — поспешно перебил меня Некрон. — И не надо мне тут рассказывать о всяких глупостях, чести и принципах. Любого можно купить. Я предлагаю вам жизнь. Жизнь вместе с вашей невестой. Жизнь в достатке и безопасности. А вдобавок бессмертие — по крайней мере, по человеческим меркам. И власть, намного большую, чем вы когда-либо могли себе представить.

— Вы сошли с ума, — пробормотал я. — Жизнь в качестве вашего вассала, Некрон? В качестве слуги ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ?

— Да, слуги ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ, — подтвердил Некрон. — Но не в качестве моего вассала, а в качестве союзника. Что дурного в том, чтобы работать со мной? Я не потребую от вас ничего, что противоречило бы вашей глупой человеческой сущности. Я не стану просить вас кого-то убивать или причинять кому-то горе. Что плохого в ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ? — Сузив глаза, он чуть наклонился вперед и спросил: — Вы христианин, Роберт?

Я кивнул.

— Глубоко верующий человек?

— Если вы хотите спросить, хожу ли я в церковь, то нет, — ответил я. — Но у меня есть вера.

— Вера в Бога, которого вы никогда не видели и о действиях которого даже не имеете представления, — продолжил Некрон. — Вера в жестокого равнодушного Бога. Я мог бы убить вас сейчас, Роберт. Вы могли бы умереть в пустыне от жажды, погибнуть достойной жалости смертью, и ваш Бог не шевельнул бы и пальцем для того, чтобы спасти вас. Я же предлагаю вам кое-что другое. Я предлагаю вам служить богу, которого вы можете увидеть, богу, с которым вы можете встретиться и поговорить. И он вам ответит! И за веру в него он не потребует ничего, Роберт. Вам не нужно ничего делать, чтобы добиться его расположения. Все, в чем мы по-настоящему заинтересованы, это ваше бездействие.

— И все? — Я усмехнулся.

— И все, — подтвердил Некрон. — Прекратите бороться с нами.

— Он лжет, — спокойно сказал Сидящий Бык.

Некрон перевел взгляд на Сидящего Быка, и на мгновение его лицо исказилось от ненависти, но затем ему вновь удалось взять себя в руки. Впрочем, мне не нужны были подсказки Сидящего Быка, чтобы увидеть нестыковку в речах Некрона.

— Если все обстоит именно так, то почему бы вам просто не убить меня, Некрон? — спросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно.

Некрон в ярости уставился на меня, но затем кивнул.

— Ну ладно, — раздраженно произнес он. — Это не все. Вы правы, Роберт. Есть кое-что, в чем мне действительно нужна ваша помощь. Но эта помощь потребуется не сейчас. Возможно, пройдет пятьдесят лет, пока вы разовьете свои задатки настолько, чтобы они могли мне пригодиться. Возможно, сто. А может, это время не наступит никогда. Как бы то ни было, до этого момента я предлагаю вам жизнь в счастье и безопасности. Хорошенько подумайте над ответом, Роберт. Счастливая человеческая жизнь — это больше, чем получают многие люди. — Он улыбнулся одними уголками губ. — А когда придет время, вы всегда сможете передумать.

— Один раз попадешься на его уловки, и с тобой все кончено, Роберт, — с невозмутимым видом предупредила меня Тень.

На этот раз Некрон предпочел смолчать. Но зато он сделал кое-что другое.

Выпрямившись, он резко повернулся и вытянул руки над гробом, в котором лежала Присцилла. С его пальцев посыпалась какая-то серебристая пыль и, попав на затуманенное стекло, начала просачиваться внутрь.

Через полминуты девушка, лежавшая в гробу, открыла глаза.


В сумерках появился мягкий ветерок, принесший мелкий песок и пыль. Воздух был наполнен неприятным шуршанием и шорохами, и создавалось впечатление, будто множество жуков потирают лапки.

Тамплиеры подняли щиты, закрывая лица, чтобы песок не попадал им в глаза. Вперед продвигались с трудом. Песок, казалось, засасывал в себя; воины проваливались в него по щиколотку, а пару раз кое-кто даже попал в зыбучие пески и едва не погиб. В последний момент товарищам удалось их спасти.

Они шли уже час, но сумели преодолеть не больше двух миль. Судя по всему, скорость их продвижения могла лишь замедлиться, так как буря набирала силу, а с темнотой на землю опустился холод, что ослабило рыцарей, распаренных дневным жаром.

Де ла Круа предложил остановить ветер, но Балестрано запретил ему использовать свою силу, хотя это наверняка принесло бы воинам определенное облегчение. Внутренний голос подсказывал ему, что сейчас нельзя задействовать особые способности четырех магистров. Если они хотели получить хоть какой-то шанс на то, чтобы добраться до Драконьего Замка Некрона живыми, следовало скрывать свою истинную мощь. К тому же магистрам нужно было беречь силы, которые им понадобятся в дальнейшем.

Балестрано, стараясь заставить себя думать о чем-нибудь другом, немного опустил тяжелый деревянный щит и окинул взглядом фон Шмида и трех других магистров. Они шли в нескольких шагах впереди него, что противоречило приказу Великого магистра. Впрочем, Балестрано был готов к этому. Даже строй, которым они шли, не был случайным. Балестрано настоял на том, чтобы с ним обращались так же, как и со всеми остальными рыцарями, но, конечно же, подобные требования были лишь пустыми словами. Хотя Великий магистр относился к ним всерьез, никто не собирался выполнять эти требования. Фон Шмид, де ла Круа, ван Вельден и Хейворти готовы были пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти его.

Как и тридцать воинов, выбранных Хейворти для личной защиты Балестрано. Лучшие из лучших.

И все же с каждым шагом, по мере того как они двигались на восток, углубляясь в пустыню, Жан Балестрано ощущал нарастающее беспокойство. Это не был страх перед смертью или неведомыми чудовищами и ловушками Некрона, а какой-то новый, ранее не испытываемый Великим магистром страх, прилетевший к нему с ветром, заползший на паучьих лапках в его душу и отравивший ее. Этому страху тамплиер не мог сопротивляться. Балестрано даже не был уверен, действительно ли этот страх связан с Некроном. Возможно, он просто боялся пустыни, о которой ему рассказывал ван Вельден.

Из авангарда колонны донесся пронзительный крик, сменившийся визгом. Взрезав ясный ночной воздух, он оборвался с пугающей внезапностью. И тишина, последовавшая за ним, была еще страшнее. Но эта тишина длилась лишь секунду. Послышался второй крик, третий, четвертый.

Резко остановившись, Балестрано опустил свой щит. Колонна замерла, и стало слышно, как где-то впереди под покровом ночи двигались чьи-то тела. Тяжелые подошвы шуршали, проваливаясь в песок, раздавались чьи-то возгласы и звон металла. Крики не прекращались.

Кто-то преградил Балестрано путь, когда он попытался выбежать вперед.

— Оставайся здесь, брат, — услышал он голос фон Шмида. — Брат Руперт и брат Нильс отправились в голову колонны.

Балестрано хотел обойти герцога, но фон Шмид не пропустил его. Вид у него был настолько решительный, что Балестрано понял: брат Бото готов даже применить силу, чтобы не подвергать жизнь Великого магистра опасности. Крики не затихали.

— Что там происходит? — спросил Балестрано. — На нас что, напали?

Фон Шмид, прислушавшись, покачал головой. Несмотря на темноту, Балестрано увидел страх, вспыхнувший в глазах магистра.

— Нет, — прошептал брат Бото. — Это не… нападение. Это… — Замолчав, он уставился широко раскрытыми глазами в одну точку и вдруг вздрогнул. — Пойдемте, — выдохнул он.

Они побежали вперед. К ним присоединились Андре де ла Круа и тридцать воинов элитного отряда.

Строй войска был нарушен, превратившись в настоящий хаос. Около двух сотен человек толпились у подножия большой пологой дюны. Возбужденные голоса разрывали тишину ночи. Фон Шмиду и его тридцати воинам пришлось распихивать людей, чтобы Балестрано мог пройти сквозь толпу.

Дойдя до подножия дюны, Жан Балестрано понял, почему фон Шмид испугался.

Ван Вельден и Хейворти сидели на корточках на песке, а прямо перед ними лежали трупы четырех тамплиеров с перерезанным горлом. Балестрано склонился над ними, и в это мгновение брат Хейворти, набрав пригоршню песка, вытер кровь с лезвия своего меча. Балестрано догадался, что это он убил четырех рыцарей. Не желая верить в происшедшее, Балестрано с ужасом уставился на магистра войны, а затем пошел вперед, но тут Хейворти предостерегающе поднял руку.

— Не иди дальше, — сказал шотландец. — Или с тобой случится то же самое, что и с этими четырьмя. — Он мотнул головой в сторону трупов, и глаза его потемнели от боли. — Для них уже не было спасения.

— Но что… что произошло? — беспомощно пробормотал Балестрано.

— Здесь ловушка, брат Жан, — ответил на этот раз ван Вельден.

Балестрано растерянно огляделся по сторонам. В пустыне было совершенно спокойно, так же, как и раньше.

— Пойдем. — Руперт протянул ему руку. — Нам нужно показать тебе кое-что. Только иди медленно.

Балестрано замешкался, бросив взгляд на лица четырех мертвых тамплиеров. В остекленевших глазах рыцарей он увидел безумие — и вдруг понял, что Хейворти убил их из милосердия. Но что же здесь случилось?

Вздохнув, Великий магистр последовал за Хейворти. Сделав несколько шагов, Балестрано почувствовал, как тот сжал его руку. Однако пока ничего не происходило. Не говоря ни слова, Балестрано взглянул на Хейворти, но он тоже молчал. В этот момент приблизился ван Вельден и взял Балестрано за левую руку.

И вдруг один из мертвецов шевельнулся. Сердце Великого магистра камнем упало вниз. По спине побежали мурашки. Ведь совершенно очевидно, что этот человек был мертв! И все же он шевелился! Медленно, невероятно медленно мертвец поднялся, вытянул вперед руки и уставился на Балестрано своими остекленевшими глазами. Рот его был открыт, словно разверзшаяся рана, а внутри шевелилось что-то черное и блестящее. И тут он начал говорить!

— Ты убил меня, брат Жан! — хриплым клокочущим голосом произнес мертвец. — Ты убил меня! Ты отнял у меня жизнь, дарованную мне Господом.

Внезапно заговорили и все остальные, присоединившись к монотонной речи живого мертвеца, вновь и вновь повторяя ужасные слова.

— Ты убил нас, брат Жан…

Балестрано хотелось бежать, но ужас парализовал его. Он не мог пошевелиться и лишь молча смотрел на кошмарные фигуры. Чудовищный ужас заполонил все его мысли, страх, превосходивший все, что ему когда-либо довелось пережить, сковал тело.

И тут мертвецы начали меняться. Их лица стали разлагаться, и то, что длилось обычно в течение месяцев, сейчас произошло за считанные секунды. Их кожа посерела, потрескалась и рассыпалась в прах. Плоть искрошилась, словно зачерствевший хлеб, но под плотью не было человеческого черепа — нет, там показалось багровое лицо дьявола, в глазах которого горели насмешка и триумф.

— Они мои! — хихикнул дьявол. — Теперь они принадлежат мне. Это ты подарил мне их! Я благодарю тебя, брат Балестрано. Вскоре ты тоже отправишься ко мне.

Взвился песок, и алый ужас разлился в душе Жана Балестрано. Темные чешуйчатые лапы демонов начали хватать его за ноги, пытаясь утянуть за собой, сквозь песок, в ад. Завопив, Балестрано почувствовал, как Хейворти и ван Вельден изо всех сил дернули его назад. И тут все закончилось. Перед ним, как и прежде, простиралась спокойная пустыня, и не было ни горящих ненавистью глаз дьявола, ни хватких демонов, а мертвецы по-прежнему лежали на том же месте, где он их увидел.

— О Боже… что это было? — охнул Балестрано, тщетно пытаясь изгнать ужасные видения из своего сознания. — Что это было?

— То же самое произошло и с нашими воинами, — ответил Хейворти и указал на мертвецов. — Это ловушка, брат Жан. Черная магия. Каждый, кто попадает в зону ее действия, теряет рассудок. И граница этой зоны, — отпустив руку Балестрано, он повернулся и провел острием меча линию на песке, — проходит здесь.

Жан Балестрано в изумлении уставился на седовласого магистра.

— Магия? — прошептал он. — Ты уверен? Хейворти, не скрывая раздражения, поджал губы.

— Магия или дело рук дьявола. Называй как хочешь. Это воздействие энергии Некрона. Ловушка. — Мрачно кивнув, он издал звук, отдаленно напоминавший смех. — Мы ближе к нему, чем предполагали. Брат Бото и я уже давно ощущали это, но мы не знали, что именно. И мы не знали, насколько приблизились к замку.

— Вы это знали? — Балестрано попытался не выдать своего страха, но дрогнувший голос подвел его.

Хейворти, почувствовав невысказанный упрек в словах Великого магистра, почти зло подтвердил:

— Мы знали, что тут что-то есть, это правда. Но не знали, что именно. К тому же, начиная войну, всегда приходится рассчитывать на человеческие жертвы, — добавил он.

Балестрано сглотнул. Горькая желчь начала скапливаться у него под языком. «Господи, что же с нами происходит», — в ужасе подумал он. Ему еще никогда не приходилось видеть брата Руперта таким. Магистр войны говорил о смерти четверых своих братьев так, как будто они были лишь пешками в шахматной партии. Но он решил оставить свои мысли при себе и, бросив последний взгляд на мертвецов, повернулся к фон Шмиду и де ла Круа.

— Пускай рыцари отступят немного, — приказал Балестрано. — Выставите стражу, чтобы никто по ошибке или из любопытства не зашел в опасную зону. Сделаем здесь привал. Как только лагерь будет разбит, вы и два других магистра зайдете ко мне в палатку. Мы должны обсудить, что нам теперь делать.


Не знаю, сколько я простоял там, глядя на Присциллу, — минуты, часы или целую вечность. Время не имело никакого значения, ведь я все равно не ощущал его течения, не говоря уже о том, чтобы прояснить свои мысли.

Я знал лишь, что все происходило не так, совершенно не так, как я ожидал.

Сколько же раз я представлял себе эту сцену? Тысячу? Наверняка больше, ведь ради этого мгновения я жил весь последний год, объехал полмира и вступил в схватку с силами, об истинной мощи которых до сих пор не догадывался.

Присцилла!

Передо мной стояла моя Присцилла, единственный в мире человек, которого я когда-либо любил. Конечно же, я сомневался — в себе, в ней, в моей любви к ней, и это происходило не раз. Но теперь все это осталось в прошлом, я позабыл обо всех сомнениях в тот самый момент, когда она, выпрямившись, встала передо мной.

Она проснулась.

Бледная, закутанная в черно-зеленую накидку Некрона, едва державшаяся на ногах, так что магу пришлось взять ее под руку, девушка смотрела на меня пустыми глазами. Честно говоря, это нисколько не пугало меня, поскольку я знал, что она почти год находилась в глубокой коме. Заговори я с ней сейчас, она вряд ли узнала бы меня. Но я не стал этого делать. Я просто не мог. Да, я часто представлял себе, как все это произойдет, как я освобожу Присциллу из плена Некрона, как заключу ее в объятия, прижму к себе и почувствую ее близость, почувствую великолепное, неописуемое счастье от того, что она рядом. Но сейчас я стоял будто парализованный и неотрывно смотрел на нее.

Она проснулась!!!

Вот и все, о чем я мог думать. Эта мысль заполнила все мое сознание.

— Ну, Роберт Крейвен?

Прошло довольно много времени, прежде чем я понял, что Некрон обращается ко мне, ожидая ответа. С трудом оторвав взгляд от лица Присциллы, я посмотрел на Некрона. Лицо старого мага оставалось равнодушным, и лишь в глазах светился триумф зла.

— Как видишь, я сдержал свое слово, — продолжил он.

Я хотел ответить, но Тень поспешно опустила ладонь на мою руку и сжала пальцы. Я понял ее намек, но заметил также, что от Некрона не ускользнул этот жест. Триумф в его глазах сменился насмешкой.

— Что все это значит, Некрон? — резко спросила Тень. — Что означает это представление?

— Умный вопрос, элохим. — Некрон тихо рассмеялся. — Но его проще задать, чем на него ответить.

Помолчав, он прислушался, а затем хлопнул в ладоши. Словно из ниоткуда за спиной старца появились две фигуры в черных одеждах. Один из драконоборцев подошел к Присцилле и осторожно обнял ее за плечи, чтобы она не упала. Некрон, повернувшись, подошел ко мне с Тенью.

— Давайте перейдем в более удобное место, где мы сможем поговорить.

Я не сдвинулся с места.

— Не волнуйся, Роберт, — сказал Некрон. — Твоя подружка пойдет с нами.

Он вновь хлопнул в ладоши, и второй драконоборец, подойдя к Присцилле, взял ее под руку. Девушка попыталась сделать шаг, и я сразу увидел, что ее движения были движениями марионетки. Взгляд Присциллы по-прежнему оставался пустым, и без помощи слуг Некрона она тут же упала бы.

— Что вы сделали с ней, чудовище? — спросил я, и мой голос показался мне чужим.

— Я ничего с ней не делал, Роберт, — серьезно ответил Некрон. — Она в том же состоянии, в каком и попала ко мне. Для нее течение времени остановилось.

Не имея на то никаких оснований, я все же поверил ему. Когда Некрон выкрал Присциллу из моего дома по адресу: площадь Эштон-плейс, 9 в Лондоне, Присцилла была больна. Тяжело больна. Но я об этом забыл. Как бы смешно это ни звучало, все действительно так и было. Я искал ее целый год, и за этот год не прошло и дня, чтобы я не думал о ней, но память сыграла со мной злую шутку. Я помнил все, что любил в При — ее волосы, нежный голос, хрупкость, взгляд раненой косули, ее уязвимость… И это вытеснило из моей памяти образ другой Присциллы, девушки, одержимой духом ведьмы. Ей так и не удалось справиться с этой одержимостью.

— А он? — Тень указала на второй гроб, в котором лежал Шеннон, погруженный в такой же магический сон, как и Присцилла.

На этот раз Некрон лишь покачал головой.

— Нет, — резко заявил он. — Это не входит в мое предложение. Этот человек меня предал. Он принадлежит мне.

— А если мы будем настаивать на том, чтобы ты его отпустил?

Некрон не ответил, но на самом деле его молчание и так сказало нам все.


В маленькой палатке в центре поспешно разбитого лагеря было тихо. Несмотря на то что пятьдесят коричнево-белых шатров сгрудились у невидимой линии смерти, эту палатку отделяли от соседних пять-шесть шагов. Конечно, этого было недостаточно, чтобы кому-то показалось, будто она отличается от других палаток, тем не менее никто, даже по ошибке, не мог бы услышать разговоры, которые велись внутри. Над входом в палатку висела эмблема ордена: конь с двумя всадниками, один из которых сжимал в руке копье и алый крест с расщепленными краями на золотом фоне.

Это был шатер Балестрано. Перед входом не было стражников — Великий магистр, убедившись в том, что вокруг никого нет, лично отослал их прочь. Войдя в шатер вместе с четырьмя другими магистрами, он тщательно закрыл вход. Магистры заметили, с какой дотошностью Жан Балестрано выполнял все эти действия. Его движения были резкими, как у человека, который не может себе позволить ни единой ошибки и знает об этом.

Магистр открыл ящик — единственную вещь, которую он взял с собой из Парижа. Это был маленький ящик из ветхой древесины, ничем не примечательный извне, но, как оказалось, отделанный дорогим багровым бархатом внутри. На бархате тонкими золотыми нитями были вышиты странные символы, неизвестные четырем магистрам. На бархатном дне лежал невероятно глубокой черноты камень размером с монетку, круглый и гладкий.

— Что все это значит, брат Жан? — осведомился Хейворти.

Он заговорил первым, и сейчас его голос звучал чуть неувереннее, чем обычно. Как и три других магистра, он чувствовал, что стал свидетелем того, что не входило в привычную деятельность ордена. Черный камень, лежавший в ладони Балестрано, был окутан неприятной аурой, которую едва ли можно было описать словами.

Глава ордена тамплиеров подошел к небольшому столику, стоявшему в центре палатки. Других предметов мебели здесь не было. Балестрано спрятал камень в кулаке правой руки. На его лице читалось крайнее напряжение — «Нет, не страх», — с дрожью подумал Хейворти, — но что-то, весьма похожее на него.

Балестрано помолчал секунд десять-пятнадцать, показавшихся его спутникам вечностью. В комнате сгустилась тишина, так что до нее, казалось, можно было дотронуться кончиками пальцев. Подняв руку, Великий магистр опустил камень на стол и прикрыл его ладонью.

— Сейчас вы увидите то, о чем кроме меня знают лишь три человека в этом мире, — тихим срывающимся голосом начал Балестрано. — Это величайшая тайна нашего ордена. Если бы наше положение было менее серьезным, я не стал бы обременять вас этим, братья. Но у нас, к сожалению, нет выбора.

Никто из присутствующих ничего не сказал, но на их лицах отразилось любопытство, смешанное со страхом.

Без лишних слов Балестрано убрал руку. Ничего не произошла. Камень в форме монетки лежал неподвижно, безжизненный, как и любой камень. Прошли секунды. Минута. Две. Три. И тут…

Первым перемену заметил Хейворти, хотя и он поначалу не был уверен в том, что это действительно происходит. Темнота сгустилась. Красное пламя факелов, освещавших лагерь, стало менее интенсивным. «Такое впечатление, будто камень поглощает свет», — подумал Хейворти.

Герцог Бото фон Шмид попытался что-то сказать, но Балестрано быстрым, почти испуганным жестом приказал ему молчать и, подняв руки, вытянул их над столом ладонями вниз.

Черный диск начал расти.

По крайней мере, так брату Хейворти показалось в первый момент. Но миг спустя он заметил, что это не так. Сам камень остался таким же, как и был, однако над ним сгустилась аура тьмы и холода, и эта черная аура росла, изгоняя из шатра свет. Беззвучно и быстро она распространилась по палатке, так что теперь рыцари видели лишь очертания друг друга.

— Что… что ты делаешь, брат Жан? — прошептал ван Вельден, который, судя по его голосу, едва сдерживал панику.

— Молчите! — испуганно велел Балестрано. — Все еще не закончилось. Молчите и смотрите.

И они увидели… Тьма все сгущалась, хотя Хейворти и остальным казалось, что это невозможно. И эта тьма уже не была отсутствием света, нет — она свидетельствовала о присутствии чего-то другого, неописуемо чуждого и злого. У тамплиеров появилось ощущение, будто шатер со всеми, кто в нем был, вышвырнуло из этого мира в космос пустоты и непроглядной тьмы.

Сердце Хейворти выскакивало из груди. Его дыхание участилось. И тут он почувствовал, как что-то, пришедшее из извечного Ничто, начало воплощаться перед ним. Над столом возникли чьи-то лица, едва видимые, проступавшие сквозь тьму мрачной преисподней, а также вполне различимые адские морды, на которых застыла злобная насмешка над человеческой сущностью. Магистр увидел осколки красного, мгновенно поглощенные тьмой, и омерзительную фигуру с ужасными козьими копытами вместо ступней, мощными изогнутыми рогами и хвостом с кисточкой. Хейворти хотелось кричать, бежать из палатки, но он не мог даже шевельнуться. Ужас, будивший в душе безумие, парализовал его, сделав неспособным ясно мыслить, не говоря уже о том, чтобы двигаться.

— Время пришло, братья! Откройтесь! — приказал Балестрано. — Откройте ваше сознание!

Хейворти и три других магистра повиновались.

Это было ужасно.

Сэр Руперт Хейворти не мог бы объяснить, что ему пришлось пережить, но это было самое ужасное, с чем ему когда-либо приходилось сталкиваться. Что-то вошло в его сознание, гигантской раскаленной рукой сжало мысли и опустилось в скрытые глубины естества, считывая самые сокровенные тайны, выворачивая душу наизнанку. И что-то в нем погибло. Хейворти не мог бы иначе описать это кошмарное чувство. Нечто наполняло его силой, невероятной сверхчеловеческой мощью, однако за это оно требовало свою цену и украло что-то из его души, хотя рыцарь и не мог сказать, что именно. И когда чуждое сознание отступило, что-то, бывшее в нем всю его жизнь, о чем он даже не догадывался, исчезло. На мгновение Хейворти, вероятно, потерял сознание, потому что, придя в себя, он увидел, как фон Шмид поднимает его с пола. Лицо герцога было совсем близко, и их взгляды встретились.

Посмотрев в глаза магистра животных, Хейворти понял, что с ним произошло то же самое. Глаза фон Шмида были холодными, словно отполированная сталь, и в них читалась неописуемая сила. Та же сила пульсировала и в нем — мрачное, чудовищно могущественное нечто, ускользавшее от осознанного восприятия, но готовое выполнять его приказы. Эта сила жила в нем, в фон Шмиде, в ван Вельдене и де ла Круа. Что бы это ужасное создание ни забрало у них, оно оставило что-то взамен. Хейворти похолодел от страха. Только сейчас он понял, что в шатре опять стало светло. Страшный черный свет сменился багровыми отблесками костра. Тишина тоже развеялась, и сквозь тонкое полотно доносились привычные звуки лагеря, громкие, настойчивые, будто пытавшиеся изгнать демоническую тишину.

— Что это было, брат Жан? — заплетающимся языком спросил фон Шмид.

Выражение ужаса не сходило с его лица, и все же Хейворти уловил в словах фон Шмида угрожающие нотки. Он, как и все остальные, увидел, как правая ладонь фон Шмида опустилась на рукоять меча.

Балестрано уставился на него невидящим взглядом. Медленно вытянув руку, он спрятал черный камень обратно в ящик и лишь после того, как тщательно закрыл его, вновь повернулся к фон Шмиду и всем остальным.

— Я требую ответа! — выдохнул фон Шмид. — Что ты сделал, брат Жан?!

— Я надеялся, что мне никогда не придется вновь совершать это, — тихо ответил Балестрано. — Но у меня не было другого выхода. Мне очень жаль, братья.

— Тебе очень жаль? — Голос фон Шмида дрожал от волнения. — За что ты просишь прощения, брат Жан? За то, что ты продал наши души Антихристу?

Хейворти вздрогнул как от удара, и в ужасе уставился на фон Шмида. Затем он повернулся к Балестрано, но Великий магистр не проронил ни слова.

— Это неправда, — растерянно пробормотал ван Вельден. — Скажи нам, что это… это неправда. Это не был…

— Вы видели Бафомета,[9] а не дьявола. Одного из низших демонов ада, — после довольно продолжительной паузы ответил Балестрано.

Охнув, фон Шмид отпрянул, словно ему дали пощечину, и выпученными глазами уставился на главу ордена. Ван Вельден замер на месте, да и у Хейворти было такое чувство, словно его окатили ведром ледяной воды. И только де ла Круа оставался спокоен. На его лице не было даже удивления.

— Так, значит, это правда, — пробормотал он. — Все, что рассказывают об ордене тамплиеров. Слухи, которыми обмениваются люди и о которых нам говорили, будто все это ложь, направленная на то, чтобы дискредитировать наш орден. Все это правда!

— Эти истории — ложь! — отрезал Балестрано. — По слухам, наш истинный бог не Господь, а Бафомет. Но это не так. Мы служим Господу Богу, и никому другому!

— А что это за… — спросил было фон Шмид и осекся.

Балестрано помолчал.

— Я не хотел втягивать вас в это, братья, поверьте мне, — тихо произнес он, и в его взгляде появилась грусть.

— Во что ты не хотел нас втягивать? — рявкнул фон Шмид. — В богохульство, свидетелями которого мы стали? — Наполовину обнажив меч, он сделал шаг в сторону Балестрано.

Но сколь бы быстрым он ни был, Хейворти оказался быстрее. В мгновение ока он очутился перед фон Шмидом и, подняв левую руку, опустил правую на пояс в сантиметре от рукояти меча. Фон Шмид замер на месте, на его лице отразилась целая череда эмоций. В какой-то момент сам Балестрано чуть было не бросился на хрупкого шотландца, но разум все же взял верх. Тем временем фон Шмид, поняв, что у него нет ни единого шанса в поединке с Хейворти, опустил голову.

— Оставь его, брат, — ровным голосом сказал Балестрано. — У него есть право на гнев. Я его понимаю.

— У него нет права поднимать на тебя оружие, брат, — отрезал Хейворти, не выпуская немца из виду. — Он даже думать об этом не должен.

— И все же я его понимаю, — прошептал ван Вельден.

Хейворти в ярости оглянулся, но Балестрано усталым жестом заставил его замолчать.

— Прекратите, братья. Послушайте меня. Вы видели не Антихриста, и забрал он у вас вовсе не душу.

— Дьявол или его слуга, — прошипел фон Шмид, — какая разница?

— Разница есть, брат, — со всей серьезностью произнес Балестрано. — И она больше, чем ты думаешь. Антихрист — наш враг, желающий лишь нашей смерти.

— А Бафомет нам что — друг? — насмешливо осведомился фон Шмид.

Балестрано покачал головой.

— Нет. Но он и не друг Люциферу. Он не является ничьим союзником. Но он дает нам силу. Силу, которая нам потребуется для победы над Некроном. Наших ограниченных человеческих сил недостаточно, чтобы снять барьер безумия, которым Некрон окружил свой проклятый замок.

— Вот оно что, — подал голос де ла Круа, который оставался таким же холодным и равнодушным, как и раньше. — Ты поэтому решился на этот шаг?

Балестрано кивнул.

— Да, — признался он. — У меня не было выбора, братья. Жизнь пятисот наших рыцарей или союз с Бафометом. Я выбрал вас для того, чтобы вы стали носителями его силы, поскольку надеялся, что вам хватит сил вынести это испытание. При помощи Бафомета вы сможете развеять заклинание Некрона. Лишь вы четверо, и больше никто. — Он обвел своих собратьев долгим взглядом. — Неужели вы не чувствуете? Не чувствуете силу, которую он вам подарил? Воспользуйтесь ею. Соедините ее с собственной мощью, и тогда вы сумеете победить Некрона. Без этого нам не выстоять.

Хейворти ощущал то, о чем говорил Балестрано — бурление силы в глубине его души, скопление темной, деструктивной энергии, ждавшей своего часа для того, чтобы вырваться наружу и уничтожать все вокруг, чтобы убивать, убивать, убивать… Ему стало страшно.

— И… что нам пришлось отдать ему за это? — запнувшись, спросил Хейворти. — Наше благочестие? Безгрешность наших душ?

— Нет. — Балестрано покачал головой. — Когда все закончится, я исповедую вас и благословлю. Святые таинства защитят вас от Бафомета. Вашим душам никогда не угрожала опасность.

— Так что же тогда? — фон Шмид почти кричал. — Что мы ему отдали, брат Балестрано?

Великий магистр вздохнул. Хейворти видел, как тяжело ему отвечать на этот вопрос.

— Энергию, — тихо ответил он. — Сущность, которую вы называете Бафометом, дает вам силу, но требует что-то взамен. Энергию. То, что делает вас живыми. Обычный человек от прикосновения Бафомета умер бы сразу же. Но у вас есть особая сила, и потому вы можете пережить встречу с ним. Однако вы получили силу не просто так. Вы все же потеряли часть жизненной энергии.

— Сколько? — спросил фон Шмид. — Насколько раньше мы теперь умрем, брат Жан? Сколько времени ты у нас украл?

Балестрано опустил глаза.

— Десять лет, братья. Десять лет вашей жизни.


— Вы видите, что мое предложение серьезно, Роберт? — Старый колдун произнес эту фразу уже не в первый раз с тех пор, как мы покинули чудовищный зал под Драконьим Замком и пришли в одну из бесчисленных башен.

Комната, куда привел нас Некрон, была небольшой. Простой деревянный стол, пять неудобных табуретов и вмурованный в южную стену комнаты трон, на который уселся хозяин замка, — вот и все, что здесь было. Рядом с троном стоял маленький столик, сделанный из какого-то странного материала, напоминавшего человеческие кости. На нем лежали три предмета, завернутые в белую ткань. Я прекрасно понимал, о чем идет речь, но по-прежнему не мог отвести взгляд от Присциллы. Даже сейчас мне приходилось заставлять себя слушать Некрона, чтобы сосредоточиться на его словах.

И вновь вместо меня ответила Тень.

— Все, что мы увидели до этого момента, — злобно заявила она, — это кукла, в которую ты вдохнул некое подобие жизни.

— Ну что вы, дорогая! К чему мне обманывать вас какими-то цирковыми представлениями? — Некрон рассмеялся. — Если бы я хотел этого, вы все были бы уже мертвы, поверьте мне. — Продолжая смеяться, он поерзал на своем троне и несколько раздраженным жестом указал на Присциллу: — Забирайте ее, Роберт. Она принадлежит вам. Скажем так… это подарок, призванный продемонстрировать мою добрую волю.

Слова старца взбесили меня.

— Вы говорите о человеке, Некрон! — в ярости выпалил я. — А не о вещи, которой вы можете распоряжаться, как вам заблагорассудится.

— Неужели? — скучающим тоном произнес Некрон. — Вы уверены, Роберт?

Охваченный гневом, я чуть было не вскочил со своего табурета, но, встретившись глазами с Сидящим Быком, сумел сдержать свой порыв.

— Простите, — продолжил Некрон. — Конечно же, вы правы, Роберт. Это было бестактно с моей стороны. Но вы должны признать, что ваша невеста… — Помедлив, он посмотрел на Присциллу и перевел взгляд на меня: — Ну, в общем, женщина, которую я похитил из вашего дома в Лондоне… не более чем пустышка. Я могу отдать вам то, что забрал, иначе говоря, ее тело, однако при этом не несу никакой ответственности за происшедшие в ее сознании перемены. — Старый маг склонился вперед, уставившись на меня, и в этот момент чем-то напомнил мне ворона. — Тем не менее я готов кое-что сделать. Я знаю, что вы консультировались с лучшими, самыми авторитетными врачами Англии, чтобы помочь вашей возлюбленной, и знаю также, что никому не удалось разобраться в ее болезни. Я могу ей помочь.

— Вы можете… что? — охнул я.

— Я вылечу ее, — спокойно ответил Некрон. — Ее разум нарушен, но не разрушен. Поверьте мне, Роберт, я довольно много времени провел с ней. То, что вы видите, — он с важным видом указал на Присциллу, по-прежнему стоявшую рядом с его троном, — это не более чем темница, в которую заточен ее дух. Сила так называемых врачей ей не поможет. Я же способен вернуть ее к прежней жизни. И сделаю это, если вы захотите.

— Это ловушка, Роберт, — предупредила меня Тень, окинув взглядом Присциллу, которая, опираясь на одного из одетых в черное воинов, пустыми глазами смотрела в одну точку. — Не верь ему.

Глаза Некрона зло блеснули.

— Это еще почему? — рявкнул он. — Вы не хуже меня знаете, что я говорю правду.

— Но цена была бы слишком высока, — возразила Тень.

— Цена? — Некрон хрипло рассмеялся. — Какая еще цена, дорогая моя Тень? Я ничего не собираюсь требовать от Роберта. Я просто хочу, чтобы он прекратил сражаться со мной. Большего мне не нужно. Как и от вас тоже.

В глазах Тени мелькнуло какое-то странное выражение. Некрон кивнул.

— Вы правильно меня поняли. Предложение, которое я хочу сделать Роберту, распространяется и на вас. Ну и… на вас, конечно, вождь. — Он посмотрел на Сидящего Быка.

— Какое еще предложение? — тихо спросила Тень.

— Сменить сторону, — просто объяснил Некрон. — Переходите ко мне. Отрекитесь от своего Господа и переходите ко мне на службу. Я думаю, что очень скоро вы убедитесь в том, что в моем предложении нет ничего необычного.

— Вы с ума сошли, — слетело с моих губ, — Тень же…

— …вовсе не та, за которую вы ее принимаете, — перебил меня Некрон и повторил: — Вовсе не та. — Упершись ладонями в столешницу, Некрон наклонился вперед. — Неужели вы действительно считаете, что Хастур на вашей стороне, жалкий глупец? — раздраженно спросил он. — Только потому, что он помог вам пару раз?

Рассмеявшись, старый колдун внезапно вскочил и резким движением сорвал белое льняное покрывало со столика, стоявшего рядом с его троном.

Там лежали три ПЕЧАТИ, которые ему удалось заполучить. Признаться, я не очень удивился, увидев их.

— Вот что ему нужно! — возбужденно продолжил Некрон. — И ничто другое. Хастур помогал вам, но это вовсе не означает, что он на вашей стороне, Роберт. Неужели вы считаете, что сущности, подобные Хастуру, будут интересоваться судьбой человека? Да, вы играли какую-то роль в его планах, но не более того. Если вы когда-нибудь помешаете ему, он раздавит вас, как жалкого жука.

— Мне странно слышать ваши заявления, ведь речь идет о существе, которое вы сами же и призвали, — спокойно произнес я.

На этот раз Некрон действительно опешил, но уже через мгновение ему удалось взять себя в руки. Он кивнул, и на его вороньем лице появилась заинтересованность.

— Вы не перестаете меня удивлять, Роберт, — признался он. — С каких пор вам это известно?

— С тех пор как я поговорил с Шенноном.

— Что ж, я допустил ошибку, — помолчав, протянул Некрон. — Когда я призвал его, чтобы он уничтожил корабль «Дегон»,[10] я не знал, какому созданию открываю врата в наш мир.

— Вы? — вмешался Сидящий Бык. — Человек, написавший «Некрономикон», утверждает, что не знал, что там написано?

— Написавший «Некрономикон»? — повторил Некрон со странной интонацией. — Вы правы, вождь. Но в то же время вы ошибаетесь. Я написал его, и все-таки… — Старый маг запнулся и развел руками. — Кто написал Библию? Или Коран? Я лишь собрал и записал знания, но часть этих знаний осталась непонятна мне самому. Я призывал одну сущность, а пришла другая. Я не знал, что придет Хастур, а если бы знал, то предпочел бы сжечь эту книгу, не открывая. — Помолчав, старец задумчиво посмотрел на три ПЕЧАТИ, а затем вновь повернулся ко мне. — Ему нужны эти три ПЕЧАТИ, Роберт, — со всей серьезностью произнес он. — И те четыре ПЕЧАТИ, которых еще не хватает. Они нужны ему, чтобы уничтожить ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ.

— Но он же один из вас, — возразил я.

— И среди людей есть братья, ненавидящие друг друга, — спокойно ответил Некрон. — Да и какая разница, кто из богов с кем сражается? — Он снова опустился на свой трон и продолжил: — Я позвал вас сюда, чтобы показать вам это. Вам, Роберт, и вам, Тень. Мы с вами союзники, нравится вам это или нет.

— Союзники? — я почти кричал. — Вы сошли с ума, Некрон!

— Да, многие считают меня сумасшедшим, — усмехнулся Некрон, — но это не так. Я просто вижу больше остальных. И у меня есть знания.

— Не так уж много вы и видите, — возмущенно заявил я. — Иначе вы и подумать не могли бы о том, что я стану помогать вам призывать ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ.

— А какова альтернатива? — сохраняя спокойствие, осведомился Некрон. — Возможно, с вашей точки зрения, эти обвинения вполне оправданны. Да, я призвал Хастура, хотя и против своей воли. Так уж вышло. Но я скажу вам, что произойдет, если вы и дальше будете сражаться против меня. Хастур попытается уничтожить своего брата Ктулху[11] и других богов, а это сущность, которая в наименьшей степени способна к состраданию и другим чувствам. По вашему мнению, Роберт, ВЕЛИКИЕ ДРЕВНИЕ — ужасные боги, но мы нужны им. Они не станут уничтожать человечество. Мы даже не заметим их господства, поверьте мне, а если и заметим, то какая разница, будем ли мы поклоняться Христу, Будде или Ктулху? Мы будем слугами, однако роль слуги и господина нераздельна, ведь благодаря господству ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ мы сможем владеть другими планетами, причем в ближайшем будущем.

— Прекратите! — возмутился я. — Это богохульство.

— Нет, — возразил Некрон. Его голос звучал серьезно. — Я не верю в вашего Бога, Роберт, но если он существует, то Ктулху и его братья — такие же порождения вашего Бога, как и мы с вами.

— Вы требуете невозможного, — запротестовал я эмоциональнее, чем хотел на самом деле. — Вы хотите, чтобы я помог вам превратить людей в рабов!

— В слуг, — поправил меня Некрон. — Разве не лучше быть слугой короля, чем королем народа нищих? — Он хлопнул ладонью по столику с ПЕЧАТЯМИ. — Должен ли я напоминать вам о том, что произошло, когда Хастур нанес свой первый удар? — спросил он. — Вы что, забыли о Кракатау?[12] Сколько невинных людей погибло тогда? Десять тысяч? Пятнадцать? Сколько, Роберт?

— Тридцать шесть тысяч, — пробормотал я. — Но это же была…

— Природная катастрофа? — Некрон злобно рассмеялся. — Вы знаете, что это не так. Кракатау взорвался вовсе не из-за того, что я забрал эту ПЕЧАТЬ. Извержение произошло по той простой причине, что такова была воля Хастура. И ему совершенно все равно, сколько человек тогда погибло. Как вы думаете, что произойдет, когда он вступит в бой с одним из ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ или с ними всеми? Может, тогда эта планета вообще исчезнет, Роберт. Может, она останется, но мы с вами ее не узнаем. Хастур уничтожит Землю, и вашей фантазии наверняка хватит на то, чтобы представить себе последствия битвы богов. А может, наш мир превратится в раскаленный шар. Для Хастура это не имеет никакого значения.

— Вы… вы лжете, — охнув, сказал я.

Но мой голос дрогнул, ибо в глубине души я знал, что Некрон прав. Кракатау… Я пережил эту чудовищную катастрофу и собственными глазами видел смертоносную мощь Хастура. Перед моим внутренним взором вновь возникли ужасные видения: берег, усыпанный мертвыми телами, горящий город, кипящая река, море, испарявшееся от жара, и тучи, из которых на выжженную землю лился огненный дождь…

— Вы лжете, — пробормотал я, все еще не желая соглашаться с ним.

— Нет, Роберт, это не так, — тихо произнес Некрон и повернулся к Тени: — Ну, скажите же ему, что я говорю правду.

Тень промолчала, но когда я встретился с ней взглядом, опустила голову.

— Мое предложение касается и вас, — вновь обратился к Тени Некрон. — Переходите на нашу сторону. Я сумею защитить вас от мести Хастура.

— Вы… вы сошли с ума, — пробормотала Тень. — Я его творение.

— Чушь! — отмахнулся Некрон. — Вы стали человеком в большей мере, чем вам самой бы хотелось. — Внезапно он рассердился. — Скажите ему, Тень. Скажите Роберту, что произошло, когда элохим в последний раз пришли сюда и сразились с Ктулху и его братьями.

Тень промолчала, но что-то дрогнуло в ее лице, и я почувствовал, как у меня мурашки побежали по коже. Этого выражения, исказившего ее черты, мне не забыть уже никогда.


Ночь стала еще темнее. Луна укрылась за серебристо-черными облаками, испуганно спрятав свой бледный лик, чтобы не видеть того, что должно произойти. Как будто в насмешку над жестоким дневным жаром, с востока повеяло холодным ветром и ледяные порывы стали швырять песок в лицо воинам.

Войсковая колонна, похожая на огромную, состоящую из пятисот белых сегментов змею, огибающую дюны и горы пустыни, продвигалась вперед, на восток, и неуклонно приближалась к своей цели.

Тамплиеры шли уже целый час по ту сторону невидимого барьера безумия, выставленного Некроном вокруг Драконьего Замка, и хотя ночь была так темна, что Балестрано не видел даже конца колонны, он все же чувствовал, что они подобрались к замку совсем близко. Великий магистр ощущал присутствие темного мага, словно зловоние, распространявшееся в ночной пустыне. Балестрано чувствовал его силу, смесь темных деструктивных энергий, окружавшую Драконий Замок мага, как смертоносная раковая опухоль на теле реальности…

Звук тихих, но торопливых шагов по мягкому песку отвлек Жана Балестрано от его мыслей. Подняв голову, он увидел Нильса ван Вельдена, магистра пустыни. Несмотря на темноту, он разглядел озабоченное выражение на узком лице фламандца.

— Что произошло? — встревоженно спросил Балестрано.

— Разведчики кое-кого заметили. — Ван Вельден указал на начало колонны.

— Кого?

— Шпионов, — ответил ван Вельден и тут же улыбнулся, осознав, насколько странно прозвучали его слова. — Шпионов Некрона, брат. Их двое.

— Они видели наших рыцарей? — осведомился Балестрано.

— Еще нет. — Ван Вельден покачал головой. — Но меня беспокоит само их присутствие.

— Некрон — осторожный человек, — возразил Балестрано.

— Их не должно быть здесь. Пустыня опасна даже для тех, кто ее знает. К тому же Некрон должен чувствовать себя в безопасности благодаря своему барьеру безумия. По крайней мере, настолько, чтобы не подвергать жизнь своих людей бессмысленной опасности.

— Что ты хочешь сказать этим, брат? — Балестрано повернулся к магистру пустыни.

Ван Вельден опустил голову.

— Ничего, — слишком уж поспешно ответил он. — У меня плохое предчувствие. Если Некрон выставляет разведчиков так далеко от своего замка, у него на это должна быть причина. Возможно, он уже знает, что мы идем.

— Ты слишком пессимистично настроен, брат. Он не может об этом знать. Но я допускаю, что ты прав. Нам нельзя рисковать. Прикажи колонне остановиться. Мы с тобой и братом Шмидом должны обдумать ситуацию.

Фламандец вновь хотел возразить, но затем, передумав, послушно кивнул и скрылся в темноте. Вскоре послышался чей-то тихий возглас, и небольшое войско тамплиеров остановилось на месте. Балестрано быстрым шагом вышел из рядов своих стражников.

Уже через минуту Жан Балестрано и оба магистра ордена тамплиеров пошли вперед мимо остановившихся рыцарей. Хейворти и де ла Круа, как и всегда, начали возражать, не желая отпускать Великого магистра ордена, но Балестрано приказал им остаться, чтобы проследить за безопасностью войска. На самом деле это не было настоящей причиной того, что он пошел только с фон Шмидом и ван Вельденом. Он не хотел рисковать, оставляя их четверых вместе, поскольку боялся, что это закончится сражением.

Отогнав от себя неприятную мысль, Балестрано пошел быстрее, сосредоточившись на черной тени песчаных дюн, возвышавшихся перед ним в ночи, словно стена из сгустившейся тьмы. Магистры удалились от войска совсем немного, но уже не слышали ни звука. С таким же успехом они могли бы быть единственными людьми в этих бесконечных просторах песка и пустоты.

Осторожно взобравшись на дюну, они остановились, и ван Вельден указал вперед.

— Вон там, — прошептал он, — в ложбине между дюнами.

Великий магистр насторожился, но не услышал ничего, кроме биения собственного сердца и завывания ветра. Однако Балестрано голову мог бы дать на отсечение, что ван Вельден говорит правду. Во всяком случае, он еще доверял своим магистрам.

Кивнув, фламандец накрыл ладонью рукоять меча и уже хотел спуститься вниз, но фон Шмид быстрым жестом остановил его и, встав на четвереньки, подполз к краю дюны. Балестрано и ван Вельден последовали его примеру, передвигаясь таким не очень-то элегантным способом.

Выглянув из-за дюны, они сразу же увидели три фигуры в черном, сидевшие у почти погасшего костра. Драконоборцы грели руки над углями и разговаривали. Балестрано слышал их голоса, но слов разобрать не мог.

— Их же трое, — тихо сказал фон Шмид.

Ван Вельден кивнул, поджав губы.

— До этого их было только двое, — пробормотал он. — Наверное, третий присоединился к ним за последние пару минут.

— А это означает, — продолжил мысль фон Шмид, — что при таких обстоятельствах к ним может присоединиться четвертый, а затем и пятый драконоборец.

— Это не шпионы, — внезапно заявил ван Вельден.

— Почему? — удивился Балестрано.

— Разведчики ведут себя иначе, — объяснил фламандец. — Они не стали бы разводить костер и, конечно же, не сидели бы тут, совершенно не скрываясь и болтая. — Он криво улыбнулся. — Ну ладно, сейчас все выясним.

Балестрано едва успел остановить фламандца, не сразу осознав, что он делает. Было так темно, что Великий магистр не заметил напряженного выражения на лице ван Вельдена. К тому же вой ветра заглушил странное ритмичное шуршание. Внезапно песок под Балестрано зашевелился, и на мгновение ему показалось, что по гребню дюны прошла волна.

— О Господи, брат, что ты делаешь? — Он охнул так громко, что ван Вельден и фон Шмид, испуганно вздрогнув, покосились на трех драконоборцев, а затем повернулись к Великому магистру. Пустыня перестала шевелиться.

Балестрано обнажил свой меч, осторожно придерживая лезвие большим и указательным пальцами левой руки, чтобы оно не звякнуло.

— Нас трое и их трое. Мы все равно их победим. Если ты задействуешь против них свою силу, Некрон это заметит, брат, — с упреком сказал Великий магистр.

Ван Вельден обеспокоенно посмотрел на него, но не стал возражать. Встав на колени, он, как и Балестрано, обнажил свое оружие. Фон Шмид, сжимая меч в руке, замер в ожидании. Балестрано еще раз смерил взглядом три тени внизу. Они не сдвинулись с места, по-прежнему сидя у костра и разговаривая, но что-то не давало ему покоя. Что-то явно было не так. Вот только Балестрано не знал, что именно…

— Вперед! — скомандовал он.

Вскочив, тамплиеры перепрыгнули через вершину дюны и бросились к драконоборцам. Не успели они преодолеть и половины расстояния, как один из слуг Некрона испуганно вскрикнул и, вскочив, обнажил свою саблю. Его примеру последовали два других воина, облаченных в черное.

У них не было ни единого шанса. Драконоборцы, возможно, были лучшими и самыми опасными воинами в мире, но фон Шмид и ван Вельден оказались лучше. Балестрано даже не успел занести оружие, когда седовласый герцог, словно берсеркер, обрушился на слуг Некрона, одним ударом прикончив первого и выбив меч из рук второго. Драконоборец, замешкавшись, не отдернул вовремя руку и потому лишился трех пальцев. Ван Вельден атаковал третьего, парировав удар его сабли и пронзив противника.

— Брат Бото! Не надо! — испуганно вскрикнул Балестрано, когда фон Шмид занес свое оружие, собираясь добить раненого драконоборца.

Магистр замер, не закончив движение, и на мгновение Балестрано увидел на его лице разочарование. Он испугался. «Уже? — подумал он. — Неужели это началось уже сейчас? Но ведь еще слишком рано! Слишком рано!»

Однако фон Шмиду удалось взять себя в руки. Медленно опустив меч, он воткнул лезвие в песок и схватил раненого за грудки. Драконоборец съежился от боли, прижав к груди окровавленную руку, но ни единого стона не слетело с его губ.

— Подержи его, брат, — тихо приказал Балестрано. — И не причиняй ему больше боли, чем необходимо.

Вывернув драконоборцу здоровую руку, фон Шмид вцепился левой рукой ему в волосы, так что тому пришлось запрокинуть голову и смотреть в глаза Балестрано. Лицо бедняги исказилось от ярости, но он по-прежнему не издавал ни звука, хотя, несомненно, испытывал чудовищную боль.

— Ты не должен бояться, — спокойно произнес Балестрано. — Если ты будешь выполнять то, что мы тебе говорим, с тобой ничего не случится.

Драконоборец молчал. В его взгляде светилась ненависть.

Сделав шаг вперед, Балестрано опустил ладонь на плечо фигуры в черном. Его пальцы нащупали нервный узел у горла и мягко надавили на эту точку.

— Ты ответишь мне. — Голос Великого магистра сделался до странности монотонным. — Ты повинуешься мне, брат. Я твой друг. Ты мне доверяешь.

Взгляд драконоборца начал затуманиваться. Он дрожал. На его лбу выступили блестящие капельки пота. Балестрано почувствовал, как воля драконоборца начала слабеть.

— Ты мне доверяешь, — повторил он, усилив давление на нервный узел, чтобы окончательно сломить сопротивление воина.

Однако ему показалось, что он наткнулся на невидимую стену. Ни один нормальный человек не выдержал бы этой гипнотической атаки дольше секунды, но в сознании драконоборца было что-то чуждое, мрачное и сильное.

— Ты мне доверяешь! — в третий раз сказал Балестрано. — Отвечай! Где находится ваш замок? Сколько вас?

Драконоборец застонал, и в его глазах вспыхнул ужас. Внезапно он задрожал всем телом.

И умер.

Все произошло невероятно быстро. За какую-то тысячную долю секунды Балестрано почувствовал, как стена, защищавшая сознание противника, дрогнула, покрылась трещинами и разлетелась на мелкие осколки — и из глубины его души поднялось что-то темное и смертоносное. Оно разрушило сознание драконоборца, и тот, перестав дышать, обмяк на руках у фон Шмида.

— О Боже! — воскликнул ван Вельден. — Что произошло?

— То, чего я и боялся, — вздохнул Балестрано.

Жестом приказав фон Шмиду оставить мертвого в покое, Великий магистр опустился рядом с ним на колени и осторожно закрыл его остекленевшие глаза. Магистры почтительно промолчали, когда он перекрестил мертвого, совершая последние таинства.

— Гипнотический блок, — сказал Балестрано, вставая. — Некрон не доверяет даже собственным слугам. Они умирают, не успев его предать.

Сжав кулаки, Балестрано повернулся к фон Шмиду… и замер на месте.

Из-за дюны, прямо за спиной магистра животных, появилась чья-то тень, тень всадника. Это был высокий, стройный, одетый в черную накидку драконоборец. В руке у него сверкнул меч. Балестрано был уверен, что незнакомец атаковал бы их, если бы в этот момент не встретился с ним взглядом.

Фон Шмид, заметив, как переменилось лицо Великого магистра, оглянулся и тоже увидел всадника. Вскрикнув, он обнажил меч и бросился на него, но всадник, развернув лошадь, пришпорил ее и галопом помчался прочь. Фон Шмид, рыча от разочарования, остановился.

— Черт побери! — выдохнул он. — Этого не должно было произойти. Он нас выдаст.

— Я бы мог остановить его, — спокойно предложил ван Вельден.

— Нет, не нужно. — Балестрано вновь покачал головой. — Возможно, он и сообщит о нашем присутствии, но Некрон не знает, кто мы, и не подозревает, какими силами мы располагаем.

— Но если он доложит Некрону о том, что увидел… — запротестовал ван Вельден.

— Тогда нам придется сражаться, брат, — сохраняя хладнокровие, перебил его Балестрано. — Но мы ведь для этого сюда и пришли, не так ли?


Не успел Нассир доскакать до подножия горы, как его лошадь пала. Споткнувшись, она поскользнулась на гладком песке, и всадник, перелетев через ее голову, вывалился из седла. Только мягкий песок пустыни спас его от серьезных повреждений. Помедлив секунду, он собрался с силами и встал на четвереньки.

Небо и земля кружились у него перед глазами. Сердце билось как бешеное, а легкие горели огнем. Но он должен был идти вперед! Он должен был вернуться и сообщить о чужаках, остановившихся в пустыне в часе пешего хода от подножия горы. Юный драконоборец сам не знал, откуда у него берутся силы, но он сумел подняться и, шатаясь, продолжил путь.

Он почти добрался до узкого каменного моста, ведущего к замку, когда из тени вышла какая-то фигура. Испугавшись, Нассир инстинктивно сжал рукоять кинжала, хотя у него даже не было сил стоять на ногах, не говоря уже о том, чтобы вступать в бой. Но тут он разглядел черную одежду, платок, закрывавший лицо, и узкую кривую саблю на поясе незнакомца. Облегченно вздохнув, Нассир опустился на колени. Он достиг своей цели. Да, у него не осталось сил дойти до замка, но он сможет предупредить об опасности остальных.

Подойдя к нему, драконоборец остановился.

— Кто ты такой? — грубо спросил он. — Что с тобой произошло? Ты ранен?

Нассир покачал головой.

— Я просто… вымотан, — пробормотал он. — Предупредить… Ты должен предупредить… Некрона.

— Предупредить? — Глаза незнакомца сузились. — О чем? Что случилось? Говори же, парень!

— Враги, — выдохнул Нассир.

Ему стало плохо. Сердце билось все быстрее. Еще никогда в жизни он не скакал с такой скоростью, и теперь, возможно, ему придется умереть, разделив судьбу загнанной лошади. Но главное, он сумеет предупредить Некрона и всех остальных.

— Враги, — повторил он. — Целая… целая армия. Там… в пустыне. Их сотни…

— О чем ты говоришь? — переспросил воин. — Что за армия, черт подери?

— Тамплиеры, — простонал Нассир. — Иди и… предупреди Некрона. Не теряй на меня времени.

Незнакомец какое-то время молчал. Затем, вздохнув, он подошел поближе, поднес левую руку к платку на лице, а правой сжал рукоять кинжала.

— Я бы с радостью оказал тебе эту услугу, друг мой, — мягко произнес он. — Но боюсь, что мне придется о тебе позаботиться.

Нассир не понял, что означают эти слова. С трудом подняв голову, он подавил подступившую к горлу тошноту и попытался встать на ноги. Но не успел, потому что в этот момент драконоборец опустил черный платок, закрывавший его лицо. Глаза Нассира округлились от изумления.

— Ты?! — охнул он.

— Да, — ответил тот. — Это я. Мне очень жаль, Нассир.

Нассир хотел закричать, но последние слова застряли в горле.

Он даже не почувствовал, как острый клинок вошел в его сердце.


Снаружи, за незастекленными, но зарешеченными окнами, солнце давно уже село, но, несмотря на всю роскошь обстановки, свет в комнате зажечь было нельзя. Я же никак не мог уснуть.

Наш странный разговор длился недолго. Некрон заявил, что дает нам ночь на размышление, чтобы мы спокойно обдумали его предложение, и после этого четверо его слуг провели нас в эти покои. Драконоборцы обращались с нами очень вежливо, но это была холодная, непреклонная вежливость. Я тщетно протестовал, узнав, что нас с Сидящим Быком и Тенью поселят в разных комнатах. Затем меня отвели сюда, в эту очень уютную комнату, чьим единственным недостатком являлось то, что на внутренней стороне двери не оказалось ручки, а снаружи был массивный засов.

И все-таки даже гнев, которым меня наполняло это зрелище, не был искренним.

Через час или два после того, как меня привели сюда, в комнату вошли два драконоборца Некрона и опустили на стол поднос с вином и обильным ужином. Угощение по-прежнему стояло на столе, однако я так и не прикоснулся к нему. Мне хотелось есть и пить, я устал, но в то же время меня будто парализовало. Я не мог думать о простейших потребностях моего организма, не говоря уже о том, чтобы их удовлетворить. В моем сознании клокотал вулкан эмоций.

Присцилла. Она проснулась. Я вновь обрел ее. Одно мое слово, крошечное слово из двух букв — и она будет свободна! Все, за что я боролся весь этот год, обретет смысл. Я мог бы забрать Присциллу, отправиться с ней домой и…

«И что?» — горько подумал я. Повиноваться Некрону? Стать его рабом? Слугой человека, которого я ненавидел больше всех на свете и который причинил мне столько горя? Это же просто смешно! Но если я откажусь от его предложения, а он сдержит свое слово и не убьет меня (что само по себе совершенно немыслимо), неужели мне придется оставить Присциллу у Некрона?

Это тоже было невозможно.

«А что, если он прав, — нашептывал тонкий злобный голосок в моей голове. — А что, если в этот раз он не солгал?» Да, Некрон был чудовищем, созданием, которое уже не заслуживало того, чтобы называться человеком. Но, возможно, он не лжет. Возможно, он лишь меньшее из двух зол… Возможно, возможно, возможно… Черт побери, слишком уж много «возможно» в моих мыслях. Ясно было только одно: я оказался в одной из тех ситуаций, о которых мне доводилось слышать, но которые я никогда не считал реальными. Что бы ты ни сделал в такой ситуации, все будет неправильно. Какое бы решение ты ни принял, оно в любом случае будет ошибкой.

Тихий скрип прервал мои мысли.

Подняв голову, я оглянулся, но не увидел ничего подозрительного или странного и уже хотел опять откинуться на подушки, как вдруг вновь услышал этот звук. Теперь он был громче, так что я даже сумел определить направление, откуда он доносился — от двери. Я сел на кровати, опустил ноги на пол — и замер.

Дверь беззвучно приоткрылась, и в мою темницу проскользнула хрупкая фигурка. Она замерла у входа, словно пытаясь убедиться в том, что ее не заметили, а потом, прикрыв дверь, повернулась ко мне. На какой-то миг серебристый луч луны, проникший сквозь узкое окно, озарил ее лицо. В последний момент мне удалось подавить вскрик.

Это была Присцилла!

— Ты? — охнул я. — Но как…

Присцилла одним прыжком очутилась рядом со мной и, приложив указательный палец к губам, испуганно махнула рукой.

— Не так громко, Роберт! — прошептала она. — Если Некрон заметит, что я здесь, то все пропало!

Я послушно замолчал, что скорее объяснялось моим изумлением, чем тем, что я понял смысл ее слов. Покосившись на дверь, Присцилла приблизилась ко мне и с едва сдерживаемым вскриком бросилась в мои объятия. Она прижалась к моей груди, и у меня перехватило дыхание. Я инстинктивно открыл рот, словно рыба, выброшенная из воды на сушу, которая ловит ртом воздух.

Присцилла поцеловала меня. Это было подобно электрическому разряду. На мгновение я замер на месте, как зачарованный, и тут в моей душе что-то вспыхнуло, как вспыхивают сухие дрова, к которым поднесли факел. Я обнял Присциллу так крепко, что ей, должно быть, стало больно, а затем ответил на поцелуй девушки и запустил пальцы в ее волосы. Те жалкие крохи, что остались от моей способности логически мыслить, были сметены в сторону. Я больше не мог думать и просто чувствовал ее близость, вдыхал аромат ее волос, ощущал опьяняющее тепло ее тела, нежное прикосновение тонких пальцев к моему затылку…

Прошло много времени, прежде чем мы отстранились друг от друга — Присцилла мягко высвободилась из моих объятий и повернула голову, чтобы отнять губы. Ее лицо пылало, в глазах светилось что-то такое, чего я еще никогда не видел и что, словно искра, перешло на меня, вновь разжигая во мне страсть. Я опять хотел притянуть ее к себе и поцеловать, но она отстранилась.

— Не надо, Роберт, — сказала При. — Погоди. Нам нужно поговорить.

Я послушно отпустил девушку, но, не удержавшись, вновь сжал ее в объятиях. Внезапно я почувствовал, насколько хрупким было ее стройное тело, и понял, что своими страстными объятиями я причинил ей боль. Осторожно подняв руку, я двумя пальцами погладил Присциллу по щеке и, притянув к себе голову любимой, поцеловал ее веки. Я почувствовал, как Присцилла задрожала от прикосновения моих губ.

— Ты пришла в себя, — прошептал я. — Боже мой, ты… Ты вновь такая же, как и раньше. Некрон тебя не…

— Некрон дурак. Я была в порядке с самого начала, — улыбнулась она. — Но я подумала, что будет лучше, если он не узнает об этом.

Рассмеявшись, Присцилла отпрянула в сторону и торопливо развязала пояс, удерживавший ее накидку. Под накидкой не было ничего, кроме тонкой полупрозрачной шелковой рубашки, скорее обнажавшей, чем скрывавшей ее тело.

В изумлении уставившись на нее, я не успел ничего сказать, когда она подошла ко мне и, обхватив меня руками, поцеловала в губы. Ее руки заскользили по моей шее, запорхали по волосам, опустились на грудь. В то же время она начала гладить левой ступней мою ногу, пощекотала подколенную впадину и так сильно толкнула меня, что я потерял равновесие и начал падать на спину. В этот момент Присцилла прижалась ко мне еще крепче. Я опрокинулся на кровать, потянув ее за собой.

И вновь прошло довольно много времени, прежде чем Присцилла открыла глаза, оторвавшись от моих губ.

— Что ты делаешь? — охнул я.

Мое сердце бешено билось, и каждый нерв в моем теле горел огнем. Мои ладони, по-прежнему лежавшие на спине Присциллы, подрагивали.

— Ты задаешь какие-то очень глупые вопросы, тебе не кажется? — Присцилла тихо рассмеялась, и руки ее находились вовсе не на моей спине.

— Но это… это же безумие, — пробормотал я. — Пожалуйста, При, нам нельзя…

— Что? — с невинным видом спросила она.

— Ну, то… что ты… делаешь…

— А тебе не нравится? — осведомилась Присцилла и, не давая мне шанса ответить, наклонилась и поцеловала так страстно, что у меня в буквальном смысле слова перехватило дыхание.

— Но как же Некрон? — слабо запротестовал я.

Приподнявшись надо мной, Присцилла покачала головой и смерила меня задумчивым взглядом.

— Ну, если тебе хочется делать это с ним, то я могу его позвать, — с серьезным видом заявила она. — Вот только…

Оборвав себя на полуслове, Присцилла выпрямилась и, сняв тонкую шелковую рубашку, уселась на меня сверху. Ее руки продолжали ласкать меня так же, как мгновение назад.

Я прекратил сопротивляться. Не то чтобы мне не нравилось то, что она делала. Наоборот. Совсем наоборот…


Гора и крепость тянулись к небу, словно занесенный в яростном жесте кулак. Ветер улегся, но в пустыне все равно происходило какое-то копошение — шуршание и шорохи, тихое похрустывание… ничего конкретного, что можно было бы различить или описать словами. Но что-то все-таки было, какой-то беззвучный и в то же время слышимый шепот по ту сторону реальности.

— Ты тоже это чувствуешь, правда, брат Жан?

Испуганно вскинув голову, Балестрано повернулся и увидел хрупкую фигуру брата ван Вельдена, светлым пятном выделявшуюся на темном фоне пустыни. Он не слышал, как магистр пустыни подошел к нему.

— Она живая, — продолжил ван Вельден, не дожидаясь ответа Балестрано. — Большинство людей считают ее просто бесполезным участком земли, засыпанным песком и камнями, где живет пара ядовитых пауков и скорпионов, но это неправда. Пустыня живая. И она замечает, кто сюда приходит и что каждый из пришедших здесь делает.

Жан Балестрано по-прежнему молчал, внимательно слушая ван Вельдена. Хотя они стояли совсем близко, он не мог разглядеть лица фламандца, так как ночь была темна. Но при этом Балестрано чувствовал, что магистр пустыни был спокоен только внешне. На самом деле он был напряжен до предела. Как и все остальные.

Оставив эти мысли, Балестрано повернулся и окинул взглядом крепость. Несмотря на ее чудовищные размеры, сейчас она казалась не более чем огромной черной дырой в реальности, Нельзя было разобрать, где заканчивалась скала и начинались стены Драконьего Замка.

— Они наверняка знают, что мы уже на подступах к замку, — пробормотал ван Вельден. — Они нападут на нас, как только мы начнем подъем.

— Ты думаешь? — Балестрано по-прежнему задумчиво смотрел на замок.

— По крайней мере, я поступил бы именно так, — ответил магистр, — Шпионы вернулись. Поэтому я тебя и искал. Мне не нравится то, о чем они говорят.

— И что же тебе не нравится? — поинтересовался Балестрано.

— Эта гора, — ответил Ван Вельден и мотнул головой в сторону огромной тени, закрывавшей треть горизонта. — Здесь только один подъем. Достаточно десяти человек, чтобы защитить эту крепость от целой армии.

Балестрано помолчал. Слова ван Вельдена его нисколько не удивили. Он намного лучше магистра пустыни знал, сколь неприступна крепость Некрона. Если бы успех операции зависел исключительно от боевых способностей рыцарей, у них не было бы шанса взять эту крепость, даже если бы в их армии насчитывалось в десять раз больше воинов.

Через некоторое время Балестрано повернулся и, жестом приказав ван Вельдену следовать за ним, пошел к лагерю, который тамплиеры разбили между двумя песчаными дюнами. Даже Балестрано был немного удивлен тем, насколько тихо и дисциплинированно вели себя пятьсот воинов. Не было слышно ни звука, а фигуры тамплиеров сливались с тенями ночи. Проходя мимо молча сидевших рыцарей, Балестрано почувствовал мимолетную гордость, но тут же отогнал от себя эту мысль.

Фон Шмид, Хейворти и де ла Круа уже ждали его вместе с двумя шпионами, о которых сообщил ван Вельден. Балестрано обвел взглядом лица трех магистров. Фон Шмид с застывшим выражением уставился в никуда, в глазах брата Андре читалось напряжение, и лишь Хейворти напоминал приветливого седовласого дедушку, раздумывавшего над тем, какую сказку рассказать внукам перед сном. Внешне как будто ничего не изменилось.

И все же…

Балестрано явственно ощущал его присутствие. Он был здесь, невидимый и беззвучный, словно зловоние, покрывалом опустившееся на плоть реальности. Он был готов. Он ждал. Одно слово, одна мысль — и он вырвется наружу, превратив четырех ни о чем не подозревающих магистров в живые машины смерти, с которыми не сможет справиться самый сильный противник. И он потребует за это свою цену. Балестрано чувствовал себя виноватым, но не из-за того, что сделал — в конце концов, это был его долг, — а из-за того, что еще произойдет с этими четырьмя людьми…

— Мы готовы. — Голос брата Андре отвлек Великого магистра от его размышлений.

Вздрогнув, Балестрано посмотрел на магистра бури и улыбнулся. Он надеялся, что тамплиеры не заметят его неуверенности, а если и заметят, то, несомненно, подумают, что это из-за предстоящего боя.

Кивнув, он повернулся к одному из разведчиков и указал на гору:

— Вы что-нибудь выяснили?

— То, что мы ожидали, — вмешался брат Бото. — Эта крепость — ловушка, совершеннее которой и быть не может. — Он вздохнул, и на его лбу пролегла глубокая морщина. — Чтобы добраться до замка, нам придется пролить много крови, брат Жан. Если бы у нас было преимущество неожиданности, мы могли бы добраться до замка прежде, чем кто-нибудь вообще понял, что происходит. А так…

Он замолчал, но Балестрано почувствовал упрек в его словах. В конце концов, ведь это он помешал ван Вельдену задержать чужого шпиона, используя свои силы. Он будет виновен в смерти каждого из тех, кто погибнет во время подъема к замку. Он знал об этом, хотя никто не сказал ему ни слова.

— Сколько воинов ты видел? — спросил он у разведчика.

— Никого, — ответил тот. — По крайней мере, по дороге. На полпути к замку есть небольшая жилая башня. Но на пути воинов нет.

— Вот это мне и не нравится, — нахмурившись, заявил брат Хейворти.

— Ты думаешь, что это ловушка?

Хейворти не ответил.

— А что, если Некрону не доложили о нашем присутствии здесь? — внезапно спросил ван Вельден.

Фон Шмид тихо рассмеялся.

— Заманчивая мысль, — сказал он. — Но это крайне маловероятно. Шпион нас видел. Вряд ли он окажет нам любезность и подождет немного перед тем, как объявлять тревогу в замке Некрона.

— Да, это маловероятно, — не скрывая раздражения, согласился ван Вельден. — Но все-таки возможно.

— Что именно? — вскинулся фон Шмид. — Вы считаете, что он сидит на скале и ковыряет в носу, раздумывая о том, как бы потактичнее сообщить своему господину плохие новости?

Ван Вельден резко повернулся, и Балестрано увидел, как фламандец сжал кулаки. Он с угрожающим видом сделал шаг к немцу, который был на голову выше него. Взгляд фон Шмида был спокоен.

— Братья! — остановил их Балестрано. — Прекратите!

Глубоко вздохнув, ван Вельден послушно отступил, а фон Шмид презрительно фыркнул. Балестрано испугался. «Сейчас? — подумал он. — Неужели все уже началось?»

— Вероятно, брат Нильс прав, — внезапно заявил Хейворти.

Фон Шмид изумленно посмотрел на него, но ничего не сказал.

Балестрано, не скрывая удивления, повернулся к шотландцу.

— Я все время об этом думаю, — продолжил Хейворти. — Если бы я сидел в этой крепости и мог распоряжаться парой сотен солдат, то никто из наших воинов не остался бы в живых. Не забывайте, что эти люди здесь живут. Некрон не дурак, и он, конечно же, не подпустит врага так близко. Для человека, знающего пустыню, превосходящие силы противника не помеха.

— Брат Нильс в одиночку справился бы с тысячей врагов, — возразил де ла Круа. — Пустыня просто проглотила бы их.

— Но Некрон об этом не знает, — серьезно сказал Хейворти. — Брат Нильс прав, что-то здесь не так. Возможно, Некрон еще не догадывается о нашем присутствии. И нам не стоит упускать это преимущество.

— И что же ты предлагаешь? — презрительным тоном осведомился фон Шмид.

— Давайте отправим в замок небольшую группу, — предложил Хейворти. — Десять, максимум пятнадцать человек. Этого достаточно, чтобы захватить башню на полпути к замку, но недостаточно, чтобы их заметили.

— Пятнадцать человек? — Фон Шмид злобно рассмеялся. — Насколько я понимаю, ты будешь одним из них.

— И ты, брат, — сказал Хейворти. — Возьмем с собой тринадцать наших лучших воинов и постараемся сделать это как можно быстрее. Через два часа начнет светать, и тогда из замка нас смогут увидеть. — Повернувшись, он вопросительно посмотрел на Балестрано. — Ну что?

Великий магистр колебался. Наконец, приняв решение, он молча кивнул.


Стеклянный гроб был разбит. Треть крышки гроба просто исчезла, будто превратилась в прах от чудовищного удара. Поверхность кристалла была испещрена широкими зигзагами трещин, а на голубом бархате обивки виднелись отвратительные коричневые пятна.

— Должно быть, он ранен, господин, — прошептал драконоборец. — На подушке кровь. И вот здесь тоже, на ступенях, видите?

Некрон медленно повернулся, но не стал смотреть на ступеньки, на которые указывал воин. Он смотрел ему прямо в глаза. Драконоборец, не выдержав взгляда господина и секунды, поспешно опустил голову. Хотя лицо воина было скрыто черной повязкой, так что видны были лишь глаза, Некрон заметил, что драконоборец испуган. Он потерпел неудачу. А для слуг Некрона, потерпевших неудачу, существовало лишь одно наказание.

— Как это могло произойти? — тихо спросил Некрон.

— Не знаю, господин, — помедлив, ответил драконоборец. — Яккор и я не уходили с поста. — Голос воина дрожал.

Подняв руку, Некрон вцепился пальцами в плечо драконоборца. Его хватка была настолько сильной, что воин дернулся от боли.

— Так, значит, вы не уходили с поста, да? — рявкнул Некрон. — И не слышали ничего подозрительного?

— Нет, господин, — промямлил драконоборец. — Клянусь вам, так и было! Никто не входил в зал и не выходил отсюда!

Лицо Некрона исказилось в гримасе ярости. Отпустив плечо воина, он сжал ладонь в кулак и замахнулся, будто собираясь его ударить, но все же не сделал этого. Повернувшись, маг раздраженно уставился на разбитый стеклянный гроб.

— Он жив, — прошептал Некрон. — Он жив. Он пришел в себя. Я это чувствую. Я ощущаю его близость.

— Может, приказать, чтобы обыскали крепость? — спросил воин. — Я уверен, что мы его поймаем, если он…

— Нет! — перебил его Некрон. — Он убьет вас всех. Да в этом и нет необходимости. Я уверен, что вскоре он сам придет ко мне. — Помолчав, старец махнул рукой в сторону выхода. — Объяви тревогу среди охраны. Думаю, пришло время нанести небольшой визит нашим гостям.


Снизу гора не казалась такой большой. Массивная, темная, она в то же время была не очень высокой. По крайней мере, так казалось Руперту Хейворти.

Впрочем, на самом деле все было не так. Они поднимались уже полчаса, а тень замка не становилась ближе, как будто гора росла по мере того, как они продвигались. Улыбнувшись этой глупой мысли, брат Хейворти попытался отмахнуться от нее. Тем не менее в душе остался какой-то осадок, непривычная неуверенность, ощущение бестелесной угрозы, и это пугало его больше, чем он сам готов был признать. Рука магистра невольно потянулась к поясу и, погладив рукоять меча, опустилась.

— Нервничаешь, брат Руперт? — насмешливо спросил фон Шмид.

Не ответив, Хейворти посмотрел на герцога, который, вжавшись в скалу, внимательно рассматривал маленькую башню с зубцами странной формы. За зубцами этого сооружения на неравном расстоянии друг от друга виднелись какие-то тени. Хейворти знал, что здесь их никто не заметит.

Через некоторое время он кивнул.

— Немного, — признался он. — А ты?

Фон Шмид пожал плечами.

— Возможно. — Мотнув головой в сторону башни, он вздохнул. — Я чувствовал бы себя намного уютнее, если бы у нас было нормальное оружие, а не эти игрушки. — Он похлопал левой рукой по мечу, свисавшему с пояса.

Хейворти улыбнулся. Они были разными настолько, насколько вообще могут быть разными двое людей, и все же Хейворти был одним из немногих тамплиеров, которым герцог Бото фон Шмид доверял, по крайней мере, иногда.

— Тебе не о чем волноваться. Ты прекрасный фехтовальщик.

— Как и воины в башне, — проворчал фон Шмид. — Черт побери, эти свиньи могут победить нас, просто забросав сверху камнями!

— Если бы брат Жан слышал, как ты разговариваешь, он пришел бы в ужас, — заметил Хейворти.

— Но он же этого не слышит, правда? — ухмыльнулся фон Шмид. — Мы должны взять эту башню, Руперт, — все равно какой ценой.

Хейворти прекрасно понимал, что фон Шмид имеет в виду, но не стал распространяться на эту тему, помня о предупреждении Балестрано. Однако же он осознавал, что фон Шмид прав. Не нужно быть великолепным стратегом, чтобы понять: эта маленькая, наполовину вытесанная из камня башня вполне выдержит осаду целой армии. Подъем настолько узкий, что воины смогут подниматься только по одному, причем без какого бы то ни было прикрытия. Магистр животных не преувеличивал: один-единственный человек, скрываясь за зубцами башни, сумел бы справиться с войском противника, просто сбрасывая вниз камни.

— Мы подождем здесь, — после паузы сказал он.

Фон Шмид фыркнул, но не стал возражать, и оставшиеся минуты они провели в полном молчании. Затем к их укрытию кто-то приблизился. Шаги были настолько тихими, что даже Хейворти, знавший, чего можно ожидать, скорее почувствовал их, чем услышал. Между скалами появилась чья-то фигура. Фон Шмид махнул рукой, и тамплиер подошел к ним.

— Ну что? — осведомился Хейворти.

— Ничего, брат, — покачав головой, ответил воин. — Мы с братом Рэмуном осмотрели каждый квадратный сантиметр этих стен. — Он указал на черную тень башни. — Здесь нет второго входа, а стены гладкие как стекло.

— А стражники? — спросил Хейворти.

— Есть один стражник, — подтвердил тамплиер, — но на другой стороне башни. И вон еще один — наверху. Судя по всему, они чувствуют себя в безопасности.

— Да уж, — проворчал фон Шмид. — Им просто хочется, чтобы мы так думали. — Покачав головой, он в ярости сжал кулаки. — Мы должны…

— Мы должны делать то, что нам приказал брат Жан, — перебил его Хейворти. — Не больше и не меньше.

Но на этот раз герцог не собирался ему уступать. В его глазах загорелся злой огонек.

— Черт побери, что мы должны делать? Брать эту башню штурмом? Это невозможно, и ты это знаешь не хуже меня, Руперт!

Хейворти уже открыл рот, чтобы ответить, но сумел сдержать себя, и язвительные слова, готовые сорваться с языка, не были произнесены вслух. Внутренний голос подсказывало ему, что лучше послушаться Балестрано. Если он позволит фон Шмиду использовать его силу, то они лишатся своего единственного козыря.

И все же…

Хейворти вновь посмотрел на башню. Черные стены из гладкой лавы были даже не очень высокими — максимум десять-пятнадцать метров. В этой маленькой башне вряд ли могло находиться больше десятка человек. Но фон Шмид был прав. Часовой наверху время от времени принимался ходить туда-сюда. Он не казался очень уж внимательным, но перерывы между его обходами не были достаточно большими, чтобы кто-то успел забраться на стену. К тому же они не могли вступать в долгий бой, даже если существовала возможность выиграть его. Один-единственный крик — и никто из них не дойдет до замка на вершине горы.

— Пожалуйста, Руперт, — сказал фон Шмид, — позволь мне нейтрализовать часового. Не более того. Брат Жан этого даже не заметит.

Хейворти должен был бы испугаться, ведь то, что предлагал фон Шмид, было ересью. А слова Великого магистра всегда воспринимались как закон. Но впервые в жизни сэр Руперт Хейворти сомневался в том, что Жан Балестрано прав. С Хейворти что-то произошло, что-то, чего он сам не понимал, и это пугало тамплиера. Он чувствовал в себе какие-то перемены, которые пока еще не завершились.

— Хорошо, — после довольно продолжительной паузы согласился Хейворти. — Сделай это. Но займись только часовым, а всех остальных не трогай.

— Никого не трону, — заверил его Бото фон Шмид.

Он с серьезным видом посмотрел на Хейворти, затем отвернулся и, покосившись на замок, поднял левую руку. На его лице возникло напряженное выражение…

В это время часовой, находившийся в пятнадцати метрах над ними, вышел из башни и начал свой обход. Он был не очень-то внимателен. В этом не было необходимости, поскольку его пост имел скорее символическое значение и не использовался для практических целей. Здесь, наверху, они находились в безопасности, ведь это было самое защищенное место в мире хотя бы потому, что никто не знал о его существовании. Их господин, установивший вокруг замка барьер безумия, позаботился о том, чтобы никто — даже случайно — не обнаружил пути сюда, пути, который не отмечен ни на одной карте мира.

И все-таки часовой выполнял свою задачу по совести, хотя и без особого рвения. Тем не менее, даже если бы он был повнимательнее, ему вряд ли удалось бы заметить маленькую тень, скользнувшую за его спиной по зубцам башни и последовавшую за ним на тоненьких ножках.

Скорпион с нетипичной для его вида целеустремленностью подбирался к часовому. В какой-то момент он замер, повинуясь чужой воле. Усики существа нервно подрагивали, и, может быть, несмотря на свое примитивное сознание, оно понимало, что делает нечто недозволенное. Но его разума не хватало, чтобы противиться чужой воле. Не хватало его разума и на то, чтобы удивиться, когда рядом с ним внезапно появились еще две тени — скорпион и волосатый серый тарантул размером с половинку детского кулачка, но не менее ядовитый, чем оба скорпиона.

Крохотные убийцы подождали, пока часовой завершит свой обход. Тот остановился и, развернувшись, собрался идти в противоположную сторону, как вдруг краем глаза заметил движение. Он нахмурился, наклонился и посмотрел на двух жуков, вылезших из-за зубцов стены.

Это были омерзительные твари — крошечные чудовища по десять сантиметров в длину, с острыми жвалами и длинными блестящими лапами. Такие жуки встречались в этой части пустыни крайне редко. Часовой знал, что они опасны, что их укус вызывает жар и судороги. Но его это не столько обеспокоило, сколько удивило. К тому же он был почти благодарен им за то, что они внесли разнообразие в его скучную работу.

Понаблюдав за двумя жуками, часовой вытащил кинжал и осторожно заколол одного из них. В тот же миг первый скорпион заполз в его правую штанину. Часовой этого даже не заметил. Злорадно улыбнувшись, он перевернул второго жука на спину и стал наблюдать за тем, как тот беспомощно сучит лапками.

Второй скорпион заполз в другую штанину часового, в то время как паук беззвучно спустился сверху на паутинке, целясь в затылок драконоборца. Но даже этого часовой не заметил.

Он был занят тем, что подталкивал жука к краю стены, собираясь сбросить его вниз.

Однако драконоборцу не суждено было завершить свои жестокие игры. Внезапно он ощутил острую боль в правой икре. Взвизгнув, воин повернулся и инстинктивно хлопнул ладонью по заболевшему месту. Что-то щелкнуло — тихо, но отчетливо, и из штанины вывалился твердый комок. Глаза часового расширились от ужаса, когда он увидел раздавленного скорпиона. Воин испуганно охнул.

И тут его укусил второй скорпион. Захрипев, драконоборец сделал шаг вперед и упал. Ноги больше не держали его. Поначалу он еще пытался встать на четвереньки, но каждый раз падал. Башня и небо кружились перед глазами, к горлу подкатывала тошнота, его бросало то в жар, то в холод. Внезапно воин почувствовал, как что-то дотронулось до затылка — легкое, нежное прикосновение. Но это длилось лишь секунду. В следующее мгновение чудовищный сгусток боли взорвался в его шее, проникая в череп, распространяясь по телу волнами жестокой агонии.

Тело часового выгнулось. Воину хотелось закричать, но горло сжимала невидимая рука. Боль сменилась окаменением. Он больше не мог дышать. Мышцы свело судорогой. Выгнувшись в последний раз, драконоборец забросил руку на шею и почувствовал что-то маленькое и волосатое под своими пальцами. Он раздавил паука, но умер до того, как понял, что его убило…

Брат фон Шмид, устало вздохнув, выпрямился. На его лбу выступили капельки пота. Когда он повернулся к Хейворти, фигура седого шотландца на миг расплылась перед глазами.

— Что с тобой? — обеспокоенно спросил Хейворти.

— Ничего, — уклончиво ответил фон Шмид. — Просто это было… очень трудно. Я… немного вымотался.

Хейворти ничего не сказал, но по его взгляду было видно, что он не удовлетворен таким ответом.

«К тому же это неправда», — с дрожью подумал фон Шмид.

На самом деле ему еще никогда не было так легко управлять волей животных. И он никогда прежде не ощущал такой радости от убийства. Часть его сознания слилась с этими пятью созданиями, убившими драконоборца. Он наслаждался этим. «О Боже, — с ужасом подумал фон Шмид, — что же со мной происходит?»

Но ответа он не получил.

И лишь в глубине его души послышался чей-то мрачный злобный смех.


Присцилла пробыла со мной больше двух часов, но мы лишь десять-пятнадцать минут потратили на разговор. И это вовсе не означало, что все остальное время мы скучали. Сейчас было уже далеко за полночь, если мои внутренние часы меня не обманывали. Когда Присцилла села на край кровати и потянулась за своей рубашкой, я почувствовал себя уставшим и вымотанным, как еще никогда в жизни. Впрочем, это было очень приятное ощущение. Все мое тело, казалось, налилось свинцом, и мне приходилось прилагать недюжинные усилия, чтобы держать глаза открытыми.

Но созерцание дивной картины стоило всех неудобств, ведь Присцилла как раз натягивала рубашку через голову, радуя меня своей изумительной фигурой. Ее поза была настолько возбуждающей, что я на мгновение даже подумал о том, чтобы побороть усталость и продолжить наше общение. Но на самом деле я слишком устал и потому ограничился тем, что продолжал наблюдать за Присциллой, наслаждаясь прекрасным зрелищем.

Она, несомненно, заметила мой взгляд и, замерев, посмотрела на меня, разыгрывая возмущение.

— И что он на меня так смотрит, бесстыдник? — с наигранным гневом осведомилась она. — Неужели он не понимает, что раз уж дама вынуждена одеваться вместе с ним в одной комнате, то следует вести себя соответственно?

— Еще как понимает. — Я протянул к ней руку.

Отпрянув, Присцилла легонько хлопнула меня по пальцам и сунула мне кулак под нос.

— Веди себя прилично, развратник, — хихикнула она. — А то я на помощь позову!

— Да, это серьезная угроза, — согласился я. — Это же ты чуть было не довела меня до сердечного приступа.

— Вот как? — насмешливо произнесла Присцилла. — Что, кончился порох в пороховницах? А ведь есть поговорка, что Бог троицу любит.

— Троицу — это ладно, — согласился я. — Но мы явно…

Не дав мне договорить, Присцилла бросилась на меня, прижав коленями мои запястья, и наклонилась, чтобы еще раз поцеловать меня. С трудом выпростав руку, я попытался ее обнять, но она опять высвободилась. И хотя девушка по-прежнему смеялась, я понял, что настаивать не стоит. Усевшись на кровати, я устроился поудобнее и с любовью посмотрел на нее.

— Ты не перестаешь меня удивлять, При.

— Почему? Я же никогда не говорила, что я монашка. В конце концов, я ждала тебя больше года.

— Но ведь это стоило того, правда?

— И что же ты хочешь услышать, мой герой? — захихикала Присцилла. — Что я считаю тебя величайшим суперменом всех времен и народов?

— Что значит «считаю»? — обиженно переспросил я. — Я таковым и являюсь.

На этот раз Присцилла не рассмеялась, и внезапно я понял, что она пришла сюда не только для того, чтобы переспать со мной.

— Что случилось? — спросил я и, натянув штаны, придвинулся к Присцилле вплотную.

— Тебе грозит опасность, Роберт, — ответила При, и я, опустив ладонь на ее плечо, почувствовал, как она дрожит. — И не только тебе, но и тому индейцу, который пришел сюда вместе с тобой, и этой… как ты ее назвал?

— Элохим.

— Элохим… — со странной интонацией повторила Присцилла. — А ты вообще знаешь, что означает это слово?

Я покачал головой.

— Ну так почитай в Библии.

— Почему бы тебе самой мне об этом не рассказать?

Высвободившись из моих объятий, Присцилла прислонилась ко мне и покачала головой. Ее прикосновения были невероятно приятными, благодаря им у меня возникало ощущение тепла и уюта, которое просто невозможно описать словами. Внезапно в моей голове пронеслась совершенно безумная мысль: вне зависимости от того, что теперь может произойти, даже если в следующую минуту я умру, это стоило того.

— Ты мне просто не поверишь, — с некоторым опозданием ответила Присцилла. — Но я пришла сюда не для того, чтобы говорить о Тени. Думаю, ты можешь на нее полагаться. Дело в Некроне. Ты… ты не должен ему верить, Роберт. Что бы он тебе ни обещал, не верь ему.

Я не ответил. Все во мне требовало принять во внимание предупреждение Присциллы, но… Некрон пообещал нам гостеприимство и безопасность на эту ночь и сдержал свое обещание. Он обещал мне Присциллу, и вот я сжимаю ее в своих объятиях…

— А если он прав? — уклоняясь от прямого ответа, спросил я. — Ты же слышала, что он сказал о Хастуре. Я, между прочим, собственными глазами видел, как все произошло.

— Ты не знаешь Некрона! — возразила Присцилла.

— А ты его знаешь?

Помедлив, она кивнула.

— Лучше тебя. Не забывай, что я целый год была его пленницей.

Голос Присциллы дрогнул, и я покрепче прижал ее к себе. Что же ей довелось пережить за этот год? Какие невыразимые мучения она испытала, заточенная в собственном теле и отрезанная от внешнего мира? Я попытался представить себе, каково это: быть слепым, глухим, парализованным, неспособным чувствовать что-либо — и так целую вечность. Мысль эта была настолько ужасна, что я не смог додумать ее до конца.

Но я не стал расспрашивать Присциллу, и через некоторое время девушка вновь заговорила.

— Некрон погрузил меня в магический сон, — начала она, — однако я спала не все время. Колдун пытался… Не знаю точно, но он пытался установить со мной что-то вроде телепатического контакта. Возможно, он хотел узнать побольше о тебе. Но при этом я многому научилась, Роберт, и многое выяснила. Я знаю… Я знаю, кто он на самом деле.

— На самом деле? — удивился я. — Ты что, хочешь сказать, что Некрон на самом деле не Некрон?

— Конечно, — ответила Присцилла. — Он маг, старый и невероятно сильный маг. Тот облик, к которому ты привык, один из нескольких. Некрон меняет тела, как ты меняешь рубашки. Он стар, Роберт, очень стар.

— Я знаю, — ответил я, по-прежнему не понимая, на что намекает Присцилла. Но, возможно, я просто не хотел понимать. — Ему, наверное, лет сто.

— Сто? — Присцилла грустно рассмеялась. — Скорее сто тысяч, Роберт.

Какое-то мгновение я смотрел на нее, не понимая, что она сказала. Убрав руку с плеча девушки, я отодвинулся и заглянул ей в глаза.

— Ты что, хочешь сказать, что Некрон… бессмертен? — почти шепотом спросил я.

— В определенном смысле слова, да, — подтвердила Присцилла. — Его тело уязвимо и смертно, но он может его менять. Некрон — это тот Некрон, которого ты знаешь, но раньше он был маркизом де Садом, вождем гуннов Аттилой, Нероном… — Она развела руками. — Список этих имен можно продолжать. Некрон — это воплощение зла. Он — легенда, ставшая реальностью. Если ты уничтожишь его тело, он все равно останется жив.

— Но если… если это так, — пробормотал я, — то он непобедим. Тогда наша борьба бессмысленна.

— Нет, — возразила Присцилла. — Его можно победить. Не знаю, как и когда, но то, что живет, можно уничтожить. Ты не должен доверять ему, Роберт, ведь это приведет к твоей и моей смерти, смерти Тени и многих других.

— Что же нам делать? — спросил я. — Некрон не отпустит нас добровольно, а вступить в открытый бой с его драконоборцами — это просто самоубийство. Мы в центре его силы, Присцилла. Он может уничтожить нас одним движением руки.

— Он так бы и поступил, если бы знал, что я здесь, — добавила Присцилла. — Но у меня есть план. Завтра утром, когда…

Запнувшись, Присцилла испуганно посмотрела на дверь. Я тоже поднял голову. Снаружи в коридоре послышался громкий топот. Кто-то выкрикивал приказы на неизвестном мне языке.

— Некрон! — охнула Присцилла. — Он идет сюда, Роберт!

Словно в подтверждение ее слов шаги стихли, и я услышал приглушенный скрежет. Огромный засов с другой стороны двери отодвигали в сторону.

— Задержи его, Роберт, — в ужасе прошептала Присцилла. — Если он найдет меня здесь, то убьет тебя! Быстрее!

Она подтолкнула меня к двери прежде, чем я вообще понял, что происходит.

Дверь открылась до того, как я успел до нее дойти, и в комнату ворвались двое драконоборцев Некрона, одетых в черное. Оба воина сжимали в руках сабли. Один из них толкнул меня в сторону, так что я ударился о стену, второй же, осмотрев комнату, встал за моей спиной в атакующую стойку.

После этого в комнату вошел сам Некрон.

Сейчас на нем была уже другая одежда — простая черная накидка из шелка, единственным украшением которой являлась безыскусная серебряная пряжка. Он выглядел уставшим — под глазами пролегли темные круги, кожа приобрела нездоровый серый оттенок. Он выглядел как человек, которого неожиданно подняли с постели. Настроение у старца было соответствующим.

Смерив меня неприветливым взглядом, Некрон прошел мимо и, остановившись в центре комнаты, повернулся. У меня ёкнуло сердце. Я заметил, как Некрон посмотрел на неубранную кровать. От Присциллы не осталось и следа, но спрятаться ей было особо негде — должно быть, она либо забралась под одеяло, лежавшее в ногах кровати, либо стояла за занавеской, закрывавшей часть стены.

Некрон вновь посмотрел на меня. Взгляд его был холодным как сталь.

— Простите за беспокойство, господин Крейвен. — Улыбка в его глазах была фарсом. — Надеюсь, я вас не разбудил.

— В общем-то, нет, — нервничая, ответил я. — Что произошло?

— Вы всегда спите в штанах? — поинтересовался Некрон.

— Иногда, — сказал я. — Признаю, это плохая привычка.

Некрон невесело улыбнулся.

— Разные бывают у людей привычки. — Он покосился на постель.

Сердце молотом стучало у меня в груди. Некрон не слепец и заметит, что тут что-то не так!

— Судя по всему, вы спите очень беспокойно, — продолжил Некрон. — Или вам не понравился ужин? Наши коронные блюда не каждому по вкусу, и я готов это признать.

Он подошел к кровати и протянул руку к одеялу, но, не закончив движения, оглянулся на меня через плечо и спросил:

— Вы позволите мне поправить ваше одеяло?

Резким движением он сбросил одеяло на пол.

Кровать была пуста.

У меня закружилась голова. Некрон, поджав губы, раздраженно посмотрел на белую простыню, а затем, внезапно повернувшись, уставился на стену, прикрытую занавеской — единственное место в комнате, где можно было спрятаться существу, чьи размеры превышали размер маленькой собаки.

Лицо Некрона исказилось в злобной ухмылке. Повернувшись, он подошел к занавеске и поднял руку.

— Некрон!

Некрон остановился, но я видел, как его левая рука продолжает двигаться. И тут я услышал за своей спиной тихие шаги.

— Да, господин Крейвен? Вы что-то хотите мне сказать? — вкрадчиво произнес старец.

У меня перехватило горло, и я нервно провел кончиком языка по губам. Я прекрасно понимал, что веду себя странно, но еще больше боялся того, что он отодвинет занавеску и увидит Присциллу.

— Что вам здесь нужно? — возмущенно спросил я. — Почему вы врываетесь среди ночи и мешаете мне спать?

— Я гостеприимный человек, господин Крейвен, очень гостеприимный, — снова улыбнулся Некрон. — Я просто лично хотел убедиться в том, что у вас все в порядке. Вот видите, например, эта занавеска. За ней с легкостью мог бы спрятаться какой-нибудь вредитель. Паук, крыса — или даже враг… — С этими словами он сорвал занавеску вместе с удерживавшим ее карнизом.

Но за занавеской никого не было. Присцилле удалось скрыться.


Все прошло даже слишком легко. Брат Хейворти, чувствуя, что его нервы напряжены до предела, с кинжалом в зубах первым залез на стену. Труп драконоборца был единственным признаком того, что тут вообще кто-то жил, ибо, несмотря на мерцающие красноватые отблески факелов в узких окошках башни, крепостное сооружение, казалось, вымерло. Вслед за Хейворти через зубцы перебрались остальные тамплиеры. Последним из них был брат фон Шмид. Двое рыцарей отправились устранять второго часового, патрулировавшего с другой стороны башни. Они еще не вернулись, но это ни о чем не говорило. Руперт Хейворти нисколько не сомневался в том, что тамплиеры выполнят свое задание. Сейчас все внимание следовало обратить на башню.

Перед ними простирался прямоугольный внутренний двор, напоминавший черную бездонную дыру. Из узких окон лился красный свет, но он казался ненастоящим, как будто ему не было места в этой части мира. Вокруг царила тишина. Только сейчас Хейворти понял, что в башне было вдвое меньше охранников, чем он предполагал.

Бото фон Шмид указал на небольшую башенку, откуда вышел часовой. Хейворти кивнул. Возможно, в ней обнаружится лесенка, по которой они смогут спуститься вниз. А если нет, то они спрячутся там, так что никто их не увидит.

Сунув кинжал в ножны, Хейворти обнажил меч и первым вошел в низкую дверь. За дверью находилась маленькая, совершенно пустая комната, где стоял один табурет. Рядом с табуретом на полу он увидел тарелку с вяленым мясом и большую кружку с водой. В противоположной стене Хейворти разглядел еще одну дверь, за которой обнаружил ступеньки, ведущие вниз. Хейворти окинул взглядом лестничный пролет, освещенный красным сиянием, и услышал тихое бормотание и гортанный смех.

— Судя по всему, они действительно не знают о том, что мы здесь, — прошептал фон Шмид, удивленно нахмурившись. — Но почему? Разведчик должен был сообщить о нас.

Хейворти задумался.

— Я тоже ничего не понимаю. — Он пожал плечами. — Если это ловушка, то она самая изощренная из всех, с которыми мне когда-либо приходилось сталкиваться.

Но на самом деле тамплиер в это не верил. Он знал, что люди внизу лестницы чувствовали себя уверенно. Хейворти пережил слишком много сражений и научился понимать, когда его ждет западня, а когда нет. Жан Балестрано не зря сделал его магистром войны ордена.

Он жестом приказал фон Шмиду вести себя тихо и, переложив меч из правой руки в левую, подкрался к ступенькам. Бормотание и смех стали громче. Остановившись, Хейворти немного постоял, продолжая прислушиваться, а затем направился вниз, в любой момент готовый к нападению.

Но нападения не последовало. Хейворти, фон Шмид и их спутники беспрепятственно добрались до последнего лестничного пролета. Красный свет стал ярче. Теперь тамплиеры чувствовали приятное тепло и запах жареного мяса. Хейворти переглянулся с фон Шмидом. Герцог кивнул, покрепче сжав рукоять меча.

— Пленных не брать, — прошептал он, нервно проведя кончиком языка по губам.

И тамплиеры бросились в атаку.

Они ворвались в просторную комнату, занимавшую большую часть всей башни. За столом, у противоположной стены, сидели пятеро драконоборцев. Все они были в уже знакомой Хейворти одежде — черных бурнусах, закрывавших лицо так, что видны были только глаза и переносица. Драконоборцы совершенно не ожидали атаки.

Достав кинжал, Хейворти метнул его в первого воина, и тот даже не успел вскрикнуть. Лезвие серебристой молнией сверкнуло в воздухе, и кинжал по рукоять вошел в спину драконоборца, убив его на месте. Остальные воины испуганно вскочили, схватив оружие.

У них не было ни единого шанса.

Хейворти и фон Шмид беззвучно атаковали их, так что слышен был лишь свист мечей, взрезающих воздух. В первую же секунду сражения они убили двоих из четырех драконоборцев. Двое других слуг Некрона попытались отступить, но им удалось пережить своих товарищей лишь на пару секунд.

Фон Шмид встал на пути у первого и, выбив оружие у него из рук, одним ударом убил его на месте, в то время как Хейворти, уклонившись от атаки последнего драконоборца, в мгновение ока очутился у него за спиной и вонзил ему меч между лопатками по самую рукоять. Битва длилась не дольше пяти секунд. Остальные тамплиеры даже не успели поднять оружие.

Однако битва еще не закончилась.

Хейворти стоял в атакующей стойке над заколотым драконоборцем. Сжимая меч, он чувствовал, как что-то мрачное и невероятно мощное охватывает его душу. Внезапно он ощутил непреодолимое желание занести меч и ударить им по неподвижному телу, распростертому у его ног. Ему хотелось резать, кромсать, колоть его. Конечно же, Хейворти взял себя в руки, но это потребовало от него чудовищного напряжения воли. Он чувствовал, как мрачная энергия внутри него становится все сильнее и сильнее. Казалось, что какое-то чудовище, ужасное безымянное создание, таившееся в глубине его души, теперь проснулось и, отведав крови, требовало еще и еще.

Он застонал. Холодный пот покрыл его лоб. Руки задрожали. «Убей! — шептал голос в его сознании. — Убей! Убей! Убей!»

Хейворти поднял голову. Лицо фон Шмида расплывалось у него перед глазами, как будто взор ему застил туман. И все же он увидел, что с магистром животных происходит то же самое. На его лице отразился ужас.

— Что… Что это, брат Бото? — прошептал Хейворти. — Что с нами происходит?

Не ответив, фон Шмид тоже застонал. На губах немца появилась пена, а лицо свело судорогой. Хейворти понял, что его собрат переживает те же мучения, что и он сам.

Через мгновение все стало еще хуже. Тьма в душе Хейворти росла, когтями впиваясь в его сознание, отключая волю. И он не мог ей сопротивляться.

Внезапно за их спиной послышался чей-то крик. Хейворти и фон Шмид почти синхронно повернулись к двери. С другой стороны зала, у лестницы, по которой они спустились, появился еще один драконоборец. На мгновение воин замер от ужаса, увидев вместо своих товарищей пятнадцать одетых в белое тамплиеров. Рука воина потянулась к оружию. Но ему не суждено было довести движение до конца.

Все произошло невероятно быстро, и все же Руперт Хейворти с неестественной ясностью отметил каждую деталь случившегося.

Три тамплиера, стоявшие у двери, с занесенными мечами кинулись на драконоборца, но не успели до него добраться. Герцог бросил оружие и вытянул руки в сторону воина в черном. С его губ сорвался гортанный, почти нечеловеческий крик. Хейворти почувствовал поток разрушительной энергии, похожий на дуновение ада. Магистр животных швырнул сгусток этой энергии в драконоборца. Тело воина будто нагрелось, во все стороны ударил невероятно яркий свет, и его разорвало на части. Тьма в душе Хейворти издала оглушительный победный крик.

Застонав от ужаса, тамплиер отвернулся, но не сумел отогнать от себя образ взрывающегося драконоборца. Как и выражение триумфа в глазах Бото фон Шмида.

— Брат Жан, — в ужасе прошептал Хейворти, — что же ты наделал?

Но тут тьма внутри него стала сгущаться; она обволакивала его сознание, изгоняя подобные мысли.

Навсегда.


Пока мы шли в тронный зал, Некрон не сказал ни слова, но по его поведению я понял: нет никаких сомнений относительно того, что теперь я действительно являюсь его пленником.

Пару раз я попытался выяснить причину внезапной перемены в настроении колдуна, но ответа так и не получил. Не то чтобы я не знал, в чем проблема. Скорее всего, Некрон заметил исчезновение Присциллы и, недолго думая, решил, что сможет найти ее у меня. Бедняга, вероятно, был по-настоящему разочарован, когда ему не удалось поймать меня с поличным. Но почему он так отреагировал, оставалось для меня загадкой, как и бесследное исчезновение Присциллы. Признаться, я не был уверен в том, что действительно хочу знать причину. Если Присцилла сумела за одну секунду незаметно покинуть закрытую комнату, то напрашивался вполне определенный вывод: за год, проведенный здесь, она многому научилась. Научилась тому, чего боялся я сам.

Мы дошли до тронного зала, и тут к нам присоединились другие драконоборцы. Вскоре мы добрались до зала, в котором Некрон днем разбудил Присциллу и сделал мне столь странное предложение.

Зал был полон. Десятки факелов распространяли красный свет, а у подножия черного камня, где стояли два стеклянных гроба, сейчас находилось около двадцати воинов в черном. Вместе с Тенью и Сидящим Быком.

Когда элохим увидела меня, ее лицо переменилось от испуга. Да и не мудрено, ведь я был наполовину голым и меня тащили люди Некрона.

Старец махнул рукой, и один из его слуг грубо толкнул меня в спину, так что я упал прямо под ноги Тени. С трудом встав, я недовольно покосился на драконоборцев и повернулся к элохим.

— Что произошло, Роберт? — спросила Тень.

— То же самое я хотел спросить у тебя, — ответил я. — Почему вы здесь?

— Возможно, я могу ответить на этот вопрос, — вмешался Некрон.

Повернувшись, я посмотрел на него, делая вид, что разозлен.

— Это чрезвычайно мило с вашей стороны, — возмущенно заявил я. — Или вы всегда так обращаетесь с гостями?

— Вовсе нет, мой дорогой Роберт. — Некрон презрительно поджал губы. — Но обычно я не принимаю гостей, которые пытаются меня предать.

Замолчав, он обвел взглядом меня, Сидящего Быка и Тень. Я попытался заговорить, но он прервал меня раздраженным жестом.

— Не трудитесь доказывать вашу невиновность, — сурово произнес он. — Я сделал каждому из вас предложение, причем отнесся к этому со всей серьезностью. Но вы, Крейвен, или кто-то из ваших спутников предал меня. — Подойдя к Тени, он с вызовом посмотрел на нее. — Если бы слухи о том, что ангелы не лгут, не были столь распространены среди людей, я сразу предположил бы, что это вы, дорогая. Но, возможно, я ошибаюсь.

— Черт побери, что все это значит? — воскликнул я.

Я действительно был в недоумении и ясно давал понять это Некрону.

Старец вздохнул.

— Ну ладно. Если вам хочется поиграть в игры… — Он указал на стеклянные гробы и продолжил: — Ночью кто-то проник в эту комнату и освободил моего пленника.

Я лишь через мгновение понял, что имеет в виду Некрон.

— Шеннон? — пробормотал я. — Он…

— Он пришел в себя, Роберт, — тихо сказала Тень.

— Вот именно, — возмущенно подтвердил Некрон. — И я думаю, что не ошибусь, если скажу: здесь находится тот, кто за все это ответит.

— Вы с ума сошли, Некрон! — воскликнул я. — Как мы могли это сделать? Нас же заперли! И ваши мордовороты нас стерегли.

— Не надо тут дурака валять, Крейвен! — одернул меня Некрон. — Хотя… если вам так уж хочется, мы можем поиграть. Такие игры, должно быть, знакомы вам еще со школы. — Он натянуто улыбнулся. — Я хочу знать, кто разбудил Шеннона и где он сейчас. Если виновный признается, то накажут только его, а со всеми остальными ничего не случится. Если он промолчит, я убью всех троих. Вернее, четверых. — Старый колдун ухмыльнулся и, мотнув головой в мою сторону, добавил: — Не будем забывать о вашей дорогой невесте, Роберт.

— Вы не посмеете! — выдохнул я.

— Вот как? — с невинным видом произнес Некрон. — И что мне помешает? Или, вернее, кто? Я не думаю, что…

Он не успел договорить. В коридоре послышались какие-то крики и звон металла. Внезапно дверь распахнулась. Некрон, запнувшись, повернулся.

В зал влетел драконоборец и, упав в двух шагах от Некрона, склонил голову. Он так запыхался, будто целую милю бежал со всех ног.

— Да что с тобой такое, парень? — раздраженно спросил Некрон. — Кто разрешил тебе войти сюда?

— Враги, господин, — выдохнул драконоборец. — В башне враги!

Лицо воина блестело от пота, а в глазах светился животный ужас.

Некрон замер на месте. С изумлением уставившись на драконоборца, он схватил его за плечо и рывком поднял на ноги.

— Да что ты такое говоришь! — рявкнул он. — Ты что, с ума сошел? Это невозможно!

— Это правда, господин, — пролепетал воин. — Я видел собственными глазами!

— Что ты видел? — крикнул Некрон.

— Башня! — прохрипел драконоборец. Некрон так сильно сжал его горло, что он едва мог дышать. — Башня пала… Там все мертвы… Если бы меня заметили, я тоже был бы мертв, но мне удалось спрятаться. Нужно бить тревогу. На Драконий Замок напали враги!

Книга Тысячи Смертей

Над пустыней светало. Как и всегда, в этой части мира, самой опасной для человека, восход солнца был невероятно красив. Горизонт окрасился ярко-алым, и холод ночи уже уступал первому теплому дуновению ветра. Вскоре здесь станет жарко и солнце будет немилосердно палить пустыню. Время от времени ветер доносил какие-то звуки: шорох песка, тихое позвякивание, неописуемый звук поскрипывания смазанной жиром кожи, трущейся о твердую застывшую лаву, обрывки разговоров. Перед ними возвышалась крепость: сжатый в ярости кулак лавы на фоне яркого багряного неба.

Жан Балестрано поднес левую ладонь ко лбу, чтобы защитить глаза от солнечных лучей, и стал сосредоточенно всматриваться в черную тень Драконьего Замка. Хотя земля все еще была окутана утренними сумерками, тамплиер мог разглядеть замок в мельчайших деталях, ведь воздух над пустыней поражал своей фантастической прозрачностью. Да и путь был недолог — тамплиеров от замка Некрона отделяло лишь полмили.

Там, наверху, ничего не шевелилось, но Балестрано знал, что оттуда наблюдают за каждым движением тамплиеров. Сейчас взгляд Великого магистра был прикован к четырем гигантским каменным драконам, благодаря которым замок Некрона получил свое название. Четыре угловые башни были сделаны в виде тел драконов, а расправленные крылья образовывали стены. Казалось, драконы смотрели прямо на него. Балестрано понимал, насколько безумна эта мысль, но на мгновение ему показалось, что он ощущает взгляд сделанных из черного гранита глаз.

Отбросив эту мысль, он повернулся и уже хотел идти к лестнице, ведущей от стен небольшой башни в ее внутренний двор. Но, сделав один шаг, он остановился и посмотрел на стоявшую в тени замка фигуру, облаченную в снежно-белые одеяния с кроваво-красным крестом.

— Брат Бото? — удивился он.

— Да. — Герцог кивнул. — Прости, что я тебя побеспокоил.

— Вовсе нет. Ты уже давно стоишь здесь?

— Не очень, — ответил фон Шмид, уловив невысказанный упрек в словах Балестрано.

Сделав пару поспешных шагов к стене Драконьего Замка, он стал рядом с Балестрано и оперся на нее локтями.

— Я принес тебе одну новость, — произнес он, не глядя на Балестрано. — Но когда я увидел тебя, то решил не мешать. Возможно, это в последний раз. Утро перед битвой… — Он вздохнул. — Боже мой, ну почему это всегда так красиво?.

Великий магистр не ответил. Да и что он мог сказать? Это действительно было очень красивое утро, исполненное мира и покоя, а еще какой-то едва уловимой нежности, и все же смерть успела протянуть свои отвратительные когтистые лапы к приближавшемуся дню. Смерть поджидала в тени, скрывалась в тихом нашептывании голосов, в обрывках разговоров, которые приносил ветер, поджидала в темных сводах замка. Возможно, никто из них не переживет следующий день. И уж точно его не переживут брат Шмид и три других магистра. Балестрано не знал, подозревают ли они о том, какая судьба их ожидает.

— И что же это за новость? — спросил он, увидев, что фон Шмид не собирается продолжать разговор.

— Он начал реагировать, — ответил седовласый герцог.

— Некрон?

Фон Шмид кивнул.

— Разведчики докладывают, что сюда направляются около сотни драконоборцев. — Он указал на замок. — Наверное, в этой крысиной норе есть еще один выход. Они пытаются обойти нас с тыла. — Герцог рассмеялся, но его смех больше напоминал крик. — Что прикажешь, брат Жан? Мы нападем на них или пусть брат Андре об этом позаботится?

— А что говорит брат Руперт? — после некоторой заминки спросил Балестрано.

— Он говорит, что разобраться с этими людьми не проблема. — Фон Шмид пожал плечами. — Нас в пять раз больше, и каждый из наших воинов подготовлен в пять раз лучше. С другой стороны, Некрон не дурак. Если он готов пожертвовать сотней своих воинов, у него есть на это причина. И если брат Андре их уничтожит…

— …Некрон поймет, с кем имеет дело, — закончил за него Балестрано. — Я понимаю. — Он вздохнул. — Сколько у нас есть времени до того, как эти люди пойдут в атаку?

— Час, — подумав, ответил фон Шмид. — Вряд ли больше.

Помолчав, Балестрано покачал головой.

— Нет, — наконец решил он. — Нам и так будет трудно штурмовать замок, хотя у нас есть преимущество, состоящее в эффекте неожиданности. Прикажи сотне наших воинов спуститься вниз и задержать драконоборцев.

— Мне послать только сотню?

— Ты ведь сам говорил, что каждый из них подготовлен в пять раз лучше, чем драконоборец. Сотни будет достаточно, — сказал Балестрано. — Они должны отогнать их, но бегущих преследовать нельзя. Будет вполне достаточно, если они обратят их в бегство. Я не хочу бессмысленного кровопролития.

Бото фон Шмид, казалось, хотел возразить. На мгновение в его взгляде вспыхнуло упрямство, сменившееся злобой. Его лицо исказилось в гримасе ненависти, испугавшей Балестрано. Но в последний момент герцог вспомнил, с кем имеет дело, и, покорно кивнув, опустил ладонь на рукоять своего меча и поспешно удалился.

Жан Балестрано не стал идти за ним. Остановившись за зубцами башни, он невидящим взглядом уставился на Драконий Замок. Солнце быстро поднималось над горизонтом. Заметно посветлело. Но замок Некрона оставался таким же, каким и был — мрачной, пророчащей беду тенью. Дырой в реальности.

Жана Балестрано зазнобило. Ему стало страшно. И это был чудовищный страх.


— Вы меня разочаровали, господин Крейвен. Глубоко разочаровали, — нахмурившись, заявил Некрон и покачал головой. Затем, наклонившись, он уперся подбородком в сплетенные руки и пристально посмотрел на меня.

Я чувствовал, что его терпению приходит конец. Черная душа мага кипела от ярости, и его нарочитое спокойствие, с каким он произнес слова, прозвучавшие вместо приветствия, не могло меня обмануть. Некрон говорил тоном делового партнера, не очень-то довольного условиями договора. При этом его «разочарование» могло стоить мне жизни.

Я попытался принять хоть в какой-то мере удобную позу, но хватка удерживавших меня драконоборцев была слишком крепкой.

— Почему вы разочарованы? — спросил я, делая вид, что возмущен. — Я не виноват в том, что на ваше убежище напали, Некрон.

Старец прищурился, будто не понимал, о чем я вообще говорю, а затем рассмеялся.

— Ах, вы имеете в виду дураков, которые сидят там, снаружи, и думают, что смогут меня победить? Ну нет, дорогой мой. Речь вовсе не об этом. Эти мелкие неприятности вскоре будут улажены, причем быстрее, чем вы думаете. Нет-нет, я имел в виду совершенно другое. Впрочем, вы прекрасно знаете, о чем я говорю. — Подняв руку, Некрон погрозил мне указательным пальцем, будто корил провинившегося в чем-то девятилетнего ребенка, а не говорил с человеком, поклявшимся его убить. — К вам кто-то приходил, друг мой. Сегодня ночью. Хотя вы и обещали мне не покидать свою комнату. Мне не нравится, когда кто-то злоупотребляет моим гостеприимством.

— Ну, тогда вышвырните нас отсюда, — нагло заявил я. — Одно ваше слово — и мы уйдем.

— А у вас есть чувство юмора, — хихикнул Некрон. — Это хорошо. Оно вам еще пригодится. — В его взгляде сверкнула сталь. — Где Шеннон?

— Откуда мне знать? — возмутился я. — Когда я видел его в последний раз, он лежал в своем гробу Белоснежки и ждал старого урода, который поцелуем пробудит его к жизни.

Некрон со свистом втянул в себя воздух. Этот звук напоминал разъяренное шипение змеи. Но вспышки ярости, которую я ожидал, так и не последовало.

— Странно, Роберт, — удивительно ровным голосом произнес старый колдун, — но я вам верю. Сам не понимаю почему, но верю. Однако это не отменяет моего желания вновь заполучить Шеннона.

Его слова вызвали во мне необоснованный гнев. Заполучить! Господи, этот тип говорил о Шенноне как об игрушке, которую у него украли, забыв, что речь идет о живом человеке. Именно это я ему и сказал.

— Вы юный глупец! — воскликнул Некрон и залился блеющим смехом. — Вы так ничему и не научились, да? По-прежнему верите в дружбу и верность. Вы совершенно правы — Шеннон принадлежит мне. Он — мое творение. Я создал его. Я сделал его тем, кем он теперь является.

— Вот именно. Вашим врагом.

Некрон нервно сглотнул. Очевидно, на этот раз я действительно его задел. Это зрелище меня самого удивило. Я очень сомневался в том, что у этого старого пугала имеются какие-то чувства, которые можно оскорбить.

— Ну хорошо, Роберт, — продолжил Некрон. — Вы не оставляете мне выбора. Я хотел быть с вами справедливым, но ничего не поделаешь. Я хочу знать, кто освободил Шеннона и где он сейчас находится. И я совершенно уверен, что это тот же человек, который был сегодня в вашей комнате. Кто он? Присцилла? Или эта элохим?

Я промолчал.

Некрон некоторое время смотрел на меня, а затем, откинувшись, покачал головой.

— Ах, Роберт, вы не перестаете меня разочаровывать, — пробормотал он. — Ну что ж, я облегчу вам принятие решения. У вас два часа времени, чтобы подумать о том, не сказать ли мне правду. Если…

— Не стоит зря тратить время, — перебил его я.

— Если вы не возьметесь за ум, дорогой мой, — совершенно невозмутимым тоном продолжил Некрон, — я убью обеих дам. У вас на глазах. — Он злобно хихикнул. — Итак, выбирайте, кого из них спасти, Роберт. Воспользуйтесь этим шансом. — Колдун повернулся к своим слугам: — Отведите его в камеру.

Державшие меня драконоборцы вмиг отреагировали на его приказ. Меня рывком подняли на ноги и довольно-таки невежливо потащили от трона Некрона. Я попытался сопротивляться, но мне еще сильнее заломили руки. Как только меня вывели из тронного зала Некрона, я прекратил сопротивление. В любом случае, все мои потуги были лишь жестом символического порядка, а удерживавшие меня мордовороты — непобедимыми убийцами, являвшимися опаснейшими бойцами-одиночками, каких мало во всем мире. Не зря их одежда и манеры напоминали легендарных ниндзя, наводивших ужас на жителей Востока в XVII–XVIII веках.

Но даже если бы мне удалось победить их — что было трудно, но все же возможно, и я это сам смог доказать, — никакой особой пользы я не получил бы. Мы были не в Лондоне, где достаточно нейтрализовать охранников и выбраться наружу через окно камеры, чтобы оказаться в безопасности. Нет, я находился в Драконьем Замке Некрона, в покинутом Богом месте, — возможно, в прямом смысле этого слова. Если здесь и было какое-то окно в камере, то оно вело прямо в ад.

Тень, Сидящий Бык и я были пленниками Некрона, хотя он и настаивал на том, чтобы мы считали себя его гостями. И хотя до этого старый колдун не пользовался своим магическим искусством, на которое я рассчитывал, я ни секунды не сомневался в том, что в этом проклятом замке магических ловушек столько же, сколько на уличной шавке блох.

Двое охранников тащили меня по лабиринту коридоров без окон. Затем мы поднялись по каменной лестнице, и я очутился в крохотном карцере, где и провел вторую половину ночи. Это была зловонная дыра, где я мог только стоять, да и то согнувшись. Тут не было ни окон, ни даже такой роскоши, как солома на полу. Но, по крайней мере, в этот раз меня не стали связывать.

Удрученно усевшись в углу, я прислонился спиной к холодной стене, покрытой плесенью, и закрыл глаза. Мое тело было скованно от усталости, ведь эта ночь потребовала от меня больших затрат энергии, в том числе и в первые ее часы, которые я провел вместе с Присциллой…

Присцилла!

Мысль о любимой настолько поразила меня, что я даже забыл о том, какой низкий потолок в карцере и, подскочив, ударился головой. Но я не ощущал боли. Присцилла! Господи, ну что же я за идиот! Я ведь собственными глазами видел, как она попала в мою комнату сквозь фактически запертую дверь. Она сама рассказывала мне, что многому научилась у Некрона, а он об этом не знал.

Я готов был сам себе дать пощечину за то, что не подумал об этом раньше. Может быть, еще не все потеряно.

Дрожа от возбуждения, я уселся и попытался сосредоточиться. Я никогда раньше сознательно не пробовал установить телепатический контакт с другим человеком, во всяком случае, таким образом. Теперь мне нужно было это сделать, ведь я не мог бездействовать, ожидая, когда Некрон потребует у меня решения, кому из двух моих любимых женщин суждено остаться в живых.

А кому умереть.


Еще не до конца рассвело; по крайней мере, здесь, на этой стороне горы, куда не падали солнечные лучи, царил сумрак. Тень тянулась по песку пустыни, пожирая солнечный свет. Порывистый ветер осыпал тамплиеров мелкими твердыми песчинками. Было довольно холодно.

Но гора, на которой лежал Лягер, была теплой. Правда, тепло это вызывало неприятные ощущения. Его источником была не накопленная за предыдущий день солнечная энергия, которую постепенно отдавала скала, а нечто похожее на черный костер, горевший у ее подножия. И теперь от этой горы, казалось, веяло чем-то смертоносным.

Лягер попытался отогнать от себя эту мысль и сосредоточиться на своем задании, но ему это не вполне удалось. Воины, которых они ждали, были где-то впереди, и Лягер чувствовал, что они уже близко. Однако он их по-прежнему не видел. Скала была черной, словно застывшая тьма ночи. Драконоборцы Некрона могли находиться в пяти шагах от них, и тамплиеры их не увидели бы.

Было еще кое-что, что беспокоило лежавшего на черной застывшей лаве Лягера. Вдыхая чистый, прозрачный воздух, какой бывает только в пустыне, он вглядывался в морщинистые песчаные дюны Мохаве по ту сторону тени и не мог уловить ничего подозрительного. Между скалой и песками пустыни ничего не было. Ничего. Будто места, где прятались драконоборцы, просто не существовало.

— Колдовство какое-то, — пробормотал кто-то рядом.

Повернув голову, Лягер увидел Деверо, рыжего бретонца, исполнявшего в этой операции роль его адъютанта. Деверо только несколько недель назад сменил черные одеяния новобранца на белую накидку рыцаря, и Лягер до сих пор не понимал, что Деверо здесь делает. Все остальные члены этой отчаянной экспедиции на краю мира были элитой, лучшими из лучших, в том числе и Лягер.

Резкие слова уже готовы были сорваться с его языка, но Лягер удержался. В сущности, Деверо высказал лишь то, что втайне думал он сам. Что втайне думали все они. Тьму перед ними можно было объяснить только колдовством.

— Возможно, это лишь уловка некроновских псов, — пробормотал Лягер, но его голос звучал не очень-то убедительно. — И поверь, эта уловка им не поможет. А теперь тихо.

Махнув рукой, Лягер ободряюще улыбнулся, и Деверо повернулся к страшной тени. Это движение было последним в его жизни.

За их спинами из ниоткуда возникла чья-то фигура, фигура демона, которого выплюнула ночь. Он двигался беззвучно и быстро, как сама смерть. Лягер успел только выхватить оружие, когда над ним блеснула сталь и сабля драконоборца, описав полукруг, отрубила Деверо голову. Затем драконоборец атаковал Лягера, но тамплиер попытался уклониться. И все же острое как бритва лезвие пробило броню, оставив на его плече глубокую рану. Вскрикнув от боли, тамплиер вскочил и сумел парировать следующий удар врага.

Казалось, саблю сжимала стальная рука. В сравнении с воином в черном, тамплиер двигался суетливо и оттого как-то неловко. Острая боль вновь пронзила его плечо, и рука разжалась сама собой, выпустив меч. Однако на этот раз лезвие не пробило кольчугу. Впрочем, удар был настолько сильным, что Лягер опять упал.

Тем не менее рефлексы, выработанные за многие годы сражений, помогли тамплиеру и в этом поединке. Когда враг замахнулся, занеся саблю обеими руками, чтобы убить беспомощно растянувшегося перед ним рыцаря, Лягер ударил его левой ногой по колену, а правой подставил драконоборцу подножку. Воин пошатнулся. Инерция собственного движения завела его в ловушку. Драконоборец упал на колени, в последний момент ухватившись руками за скалу. Этого промедления Лягеру хватило, чтобы подняться и одним прыжком очутиться у драконоборца за спиной.

Мысли тамплиера неслись бешеной чередой. Он мог нагнуться и поднять меч Деверо, но его правое плечо по-прежнему сводило судорогой. Лягер был наполовину парализован от тяжелого ранения, нанесенного драконоборцем, и знал, что уровень его мастерства явно ниже умений человека, столь искусно владевшего оружием. Кто бы ни скрывался за черной накидкой, его сила была не меньше силы Геркулеса. Но Лягер был обучен сражаться не только на мечах…

Какими бы путаными ни были эти мысли, они заняли лишь долю секунды. Пока драконоборец пытался удержать равновесие, Лягер левой рукой вцепился ему в шею и нащупал подбородок под черной тканью, закрывавшей лицо, а правой обхватил его голову и изо всех сил сжал. Драконоборец изогнулся, понимая, что делает Лягер. Выпустив меч, он попытался оторвать от себя пальцы тамплиера, а затем выцарапать ему глаза.

Однако не успел.

Глубоко вздохнув, Лягер сосредоточился на движении своих рук и, испустив воинственный клич, произвел молниеносное движение, вложив в него все свои силы. Из-под черной ткани донесся хруст, словно треснула сухая ветка. Тело в руках Лягера обмякло. Но лишь на мгновение…


Наверху, в дозорной башне, стоявшей на полпути к замку Некрона, брат Хейворти внезапно изогнулся, словно почувствовал удар раскаленным кинжалом.

— О Господи!!! — прохрипел он захлебывающимся от ужаса голосом. — Отзовите наших солдат! ОТЗОВИТЕ ИХ!!!


Это было трудно, невероятно трудно. В первый момент я ничего не чувствовал, кроме холода и отвратительной влаги покрытой плесенью стены за моей спиной, но эти чувства были намного интенсивнее, чем раньше. И тут…

Казалось, я пробудился от глубокого сна и, открыв глаза, понял, что очутился в совершенно темной комнате. И все же у меня возникло ощущение, что я уже не в карцере, а…

..где-то в другом месте. Плененный и в то же время свободный, запертый в тюрьме бесконечности, скованный путами сплетенной из нитей безумия сети, в самом центре которой меня поджидал паук. Жадный паук с гигантскими жвалами, паук с лицом Некрона…

Вскрикнув, я вскочил и опять ударился головой о потолок. На этот раз я почувствовал боль и даже порадовался ей, так как она вернула меня к реальности. Застонав, я сел, прижимая руку к шишке на голове. Мои пальцы были в крови. В то же время, проводя другой рукой по лицу, я не мог отделаться от ощущения, что я осквернен. Казалось, будто эта отвратительная паутина была настоящей и ее мерзкие нити липли к моей коже. Что-то тихое, до жути отвратительное прошуршало у моего левого уха. Или это мне только показалось? Затем я почувствовал прикосновение чего-то мягкого, тонкого, пушистого…

Мне пришлось приложить все усилия, чтобы не впасть в безумие. Сжав кулаки, я напрягся всем телом так, что заболели мышцы.

Это помогло.

Постепенно серая паутина, опутывавшая мое сознание, исчезла, а сердце перестало биться, словно молот о наковальню. Сейчас я слышал только гул собственной крови в ушах и свое учащенное дыхание. Я просидел так минут десять, напрягшийся до предела, но уже вернувшийся в пространство реальности. Чем больше я успокаивался, тем громче становился мерзкий голосок в моей голове, нашептывавший мне, что я вновь — и уже не в первый раз с тех пор, как стал играть роль главного героя в этой совершенно сумасшедшей истории, — выставил себя полным идиотом. Боже мой, неужели я забыл, что нахожусь в замке Некрона? Ведь это средоточие его силы! А сам Некрон — маг, о возможностях которого я не могу даже помышлять! Однако я почему-то вообразил, что смогу обмануть его, полагаясь на собственные ограниченные возможности! Я! Хотя даже Тени, обладавшей силой элохим, не удалось спастись от него! Конечно же, Некрон знал о наших с Тенью способностях и принял определенные меры предосторожности, чтобы мы не смогли воспользоваться своими умениями. Он, кстати, не преминул предупредить меня о том, чтобы я не обращался к магии, будучи гостем в его замке. Может, мне вообще повезло, что я остался жив. Пока жив.

Звук отодвигаемого засова вернул меня к действительности. Дверь открылась, и на фоне освещенного красными факелами коридора возникла черная тень драконоборца. Я встал, не желая, чтобы драконоборец вытаскивал меня из карцера, и, выйдя в низкую дверь, взглянул на закрытое черной повязкой лицо.

— Что, уже пора? — спросил я.

Разумеется, я не рассчитывал получить ответ, но по меньшей мере мое поведение успокоило стражников, и они не стали тащить меня к Некрону насильно. Один из них указал на коридор, а второй тщательно закрыл пустую камеру на засов.

Пройдя по коридору, мы достигли лестницы, затем прошли по какому-то длинному переходу и начали подниматься по крутым каменным ступенькам. Мы преодолели половину лестничного пролета, когда наверху открылась дверь. Я увидел зажженную свечу, а перед ней тень еще одного драконоборца. Затем дверь закрылась, и третий драконоборец направился к нам, подняв в приветствии руку. Он находился на две ступеньки выше нас, когда один из моих стражников ответил на его жест.

Возможно, было бы лучше, если бы он этого не делал, так как драконоборец схватил стражника за руку и, резким движением вывихнув ее, спустил беднягу с лестницы. Молниеносно развернувшись, он пнул второго стражника в живот, а потом, когда тот согнулся, ударил его коленом в лицо. Охнув, стражник ударился спиной о стену, но, выпрямившись, тут же бросился на нападавшего с яростным рычанием. Честно говоря, этот его бросок больше объяснялся тем, что он споткнулся о мою выставленную ногу. На этот раз стражник действительно упал, но с поразительной ловкостью сумел ухватиться за ступеньку. Однако нападавший не дал ему ни единого шанса. В мгновение ока очутившись рядом со стражником, он запрокинул его голову и ударил по горлу. Стражник, замахав руками, упал навзничь и, скатившись с лестницы, остался лежать у подножия. В своих черных одеждах он напоминал упавшую с неба летучую мышь.

Я медленно повернулся, уже зная, кого увижу перед собой. В этой крепости был лишь один человек, носивший одежду драконоборца и в то же время бывший моим другом. И все-таки мне с большим трудом удалось сдержать радостный крик, когда одетый в черное мужчина поднял руку и приспустил ткань, закрывавшую его лицо.

— Шеннон! — пробормотал я. — Ты живой!

Я, конечно, понимал, насколько глупо звучат мои слова, но это было единственное, на что я был способен в тот момент. Радость, смешанная с чувством облегчения, вносила в мои мысли путаницу. Я вряд ли смог бы описать свое тогдашнее ощущение, но оно было столь же интенсивным, как и мои чувства, вызванные встречей с Присциллой.

По-видимому, юный драконоборец переживал то же самое, что и я. Несколько секунд он смотрел на меня в своей неподражаемой ироничной манере, а затем, рассмеявшись, раскинул руки и бросился в мои объятия. Прошло множество бесконечных мгновений, пока мы обнимались и хлопали друг друга по плечам — два старых друга, увидевшихся после разлуки, которая длилась целую вечность.

Как и всегда, Шеннон первым вернулся к реальности. Решительно высвободившись из моих объятий, он отстранился и указал на неподвижные фигуры, лежащие у подножия лестницы.

— Нам нужно уходить, Роберт. Они были не одни. Если Некрон поймает нас, ты пожалеешь о том, что вообще родился.

Он тут же начал подниматься по лестнице, таща меня за руку. Но я остановился и мотнул головой в сторону коридора, из которого мы пришли.

— А как же остальные, Шеннон? Мы должны вернуться и освободить Тень, Присциллу и Сидящего Быка. Если Некрон заметит мое исчезновение, он отыграется на них.

Когда Шеннон повернулся ко мне, я заметил, как в его взгляде мелькнуло что-то странное. И это мне совсем не понравилось.

— Некрон сейчас занят другим, — уклончиво ответил он. — А Присцилла и вовсе… не там.

Я обратил внимание на заминку в его словах, и у меня возникло ощущение, что Шеннон на самом деле хотел сказать что-то другое.

— Что это значит? — резко переспросил я.

— Это значит, что она не там. — Шеннон вздохнул. — Об остальных мы позаботимся позже. А теперь пойдем, черт побери. Я знаю пару укрытий, где мы сможем спрятаться. Но это имеет смысл только в том случае, если мы доберемся туда живыми.

На этот раз я не стал возражать.


Это было невозможно. НЕ-ВОЗ-МОЖ-НО! Эта мысль с болезненной отчетливостью пульсировала в сознании Лягера. Да, это было совершенно невозможно. Он слышал, как хрустнула шея драконоборца, почувствовал, как по его телу прошла судорога агонии и оно обмякло. Драконоборец был мертв! МЕРТВ! Но… он двигался. Пошатываясь, производя странные и какие-то бесцельные движения, воин в черном встал на четвереньки. Он был неловкий и медлительный. И мертвый.

Охнув, Лягер отпрянул от ужасного создания и, закрыв ладонью лицо, перекрестился левой рукой, сам того не заметив. Его глаза расширились от страха, когда он наблюдал за этой чудовищной картиной.

Тем временем тишину утра в пустыне взрезал хор удивленных голосов, сменившийся звуками ожесточенной борьбы. Тени вокруг начали оживать, и на тамплиеров бросились десятки воинов в черном. Но Лягер заметил это, благодаря той части своего сознания, которая пока еще была способна к рациональным рассуждениям, несмотря на весь ужас, царивший вокруг. При этом тамплиер с трудом управлял своим телом. На мгновение Лягер почувствовал ледяную хватку безумия. Фигура драконоборца перед ним полностью выпрямилась и занесла меч. Ее движения по-прежнему были неуклюжими — движения марионетки, чьи нитки перепутались.

Пошатываясь, мертвый воин направился в его сторону. Голова мертвеца качалась туда-сюда, словно мышцы не держали ее. И тут черная повязка, скрывавшая лицо драконоборца, сползла, и Лягер увидел его! Это был жуткий череп мужчины, умершего много десятилетий назад. Тамплиер в ужасе завизжал, и этот захлебывающийся крик окончательно столкнул его в пучины безумия.

Тонкая, покрытая морщинами кожа обтягивала кости, поэтому лицо драконоборца больше походило на череп мертвеца, чем на черты живого человека. Глаза высохли, превратившись в полупрозрачные мешочки, в которых вращались помутневшие стеклянные шарики. Из полуоткрытого рта свисал порванный кусок кожи, бывший когда-то языком.

Чудовищное создание неторопливо приблизилось, сжимая в костлявой руке меч, и блеск смертоносной стали вернул Лягера к реальности. С воплем ужаса он отпрыгнул в сторону, уклоняясь от удара, и пнул ногой ведущую руку противника. Еще минуту назад этот прием был бы рискованным, поскольку человек, воспользовавшись такой возможностью, схватил бы его за ногу и бросил на землю. Но реакция мертвеца была замедленной, как будто он должен был отдохнуть после своей второй смерти. Нога Лягера раздробила его запястье, выбив меч из руки.

Живой труп пошатнулся, пытаясь удержать равновесие, но затем все-таки упал, ударившись спиной о скалу. Тамплиер, заметив, что противник начал снова подниматься на ноги, отбросил его в сторону и нанес еще три или четыре удара. Чудовище не издало ни звука, но не оставило своих попыток подняться на ноги и продолжить бой. «Как же мне убить противника, который и так уже мертв?» — в отчаянии думал Лягер.

В это мгновение его взгляд упал на труп Деверо, о который он чуть было не споткнулся. Рука юного бретонца по-прежнему покоилась на рукояти меча, который он так и не успел обнажить. Подавив отвращение, вызванное зрелищем обезглавленного юноши, Лягер нагнулся, пытаясь взять меч Деверо. Он даже не успел вынуть его из ножен, как пальцы Деверо шевельнулись и вцепились в запястье Лягера.

Тамплиер завизжал. Звуки, вырвавшиеся из его глотки, ничем не напоминали человеческий голос. Лягер больше не сопротивлялся. Он даже не попытался отступить, когда ужасное обезглавленное тело Деверо поднялось на ноги и протянуло руку к его горлу…


— Ну все, пришли, — прошептал Шеннон. — Если и здесь мы не будем в безопасности, то другого подходящего места нам все равно не найти.

Повернувшись, он вновь смерил меня своим иронично-приветливым взглядом и улыбнулся, а затем указал на низкою дверь, через которую мы проникли в пещеру.

Эта пещера скорее напоминала штольню. Если бы здесь не было дверей и ведущей вниз лестницы, я вообще не поверил бы в то, что мы по-прежнему находимся в здании, построенном руками человека.

Кроме того, были и другие причины сомневаться в том, что мы действительно находимся в Драконьем Замке. Путь, на который нам потребовалось полчаса, непрерывно вел вниз. По всей вероятности, мы сейчас находились глубоко под замком Некрона.

— Что это такое? — Мой голос дрожал от напряжения. Сейчас я был не в лучшей форме, учитывая перенесенную мной ночь. Я заметил, что звук моего голоса подхватило тихое эхо. В тени, начинавшейся в нескольких шагах за спиной Шеннона, по-видимому, было помещение, намного большее, чем я предполагал раньше.

— Это та часть сооружения, о существовании которой никто не знает, — ответил Шеннон. — По крайней мере, я на это надеюсь.

Интонация, с которой он произнес слово «сооружение», насторожила меня, но я слишком устал, чтобы думать об этом.

— А что, если ты ошибаешься? — спросил я.

— В любом случае, ничего не изменится, — заявил Шеннон. — Он никогда не пойдет сюда.

— Почему?

Шеннон вздохнул, всем своим видом показывая, что мои вопросы уже начинают действовать ему на нервы. Но все же он ответил, и голос его звучал настолько серьезно, что у меня мурашки побежали по коже, хотя я и не понимал почему.

— Он боится, Роберт.

Я хотел задать очередной вопрос, но Шеннон поспешно поднял руку, заставив меня молчать, и отступил на пару шагов. Только сейчас я заметил, насколько резкими и неловкими были его движения, и понял, что он тоже очень устал и силы его на исходе.

— Что произошло, Шеннон? — прошептал я. — До того, как ты освободил меня. Кто тебя разбудил?

— Разбудил? — Шеннон горько улыбнулся. — Никто, Роберт. Я все это время был в сознании. — Он запнулся, и его кадык дернулся. Я чувствовал, что он едва сдерживается, чтобы не взорваться от переполнявшей его ненависти. — Некрон решил сыграть со мной злую шутку. Я был… — он неопределенно повел рукой, — парализован, можно сказать. Мое тело было парализовано. Но я был в сознании. Все это время.

От его слов у меня волосы встали дыбом.

— И как долго… это продолжалось?

— Недели… месяцы… я не знаю. — Шеннон пожал плечами. — Очень долго. Это было… не очень-то приятно. Но я привел тебя сюда не для того, чтобы жаловаться на жизнь, Роберт. У нас есть дела поважнее.

Подойдя ко мне, он взял меня за руку и усадил у стены. Сам же, усевшись по-турецки, оглянулся на коридор. Он явно нервничал.

Где-то за черной стеной, состоящей из теней, скрывалось что-то, что пугало его.

— Я слышал каждое слово, Роберт, — сказал он. — Когда ты говорил с Некроном, я понял, что на мгновение ты всерьез задумался о том, чтобы принять его предложение, не так ли?

Если бы этот вопрос мне задал кто-то другой, то я солгал бы или, по крайней мере, не ответил. Но я не мог так поступить с Шенноном. Посмотрев ему в глаза, я опустил голову и, громко вздохнув, кивнул.

— Да, — тихо произнес я, и Шеннон едва услышал мои слова, хотя сидел рядом.

— Несмотря на то что он тебя предал… — Это был не вопрос, а утверждение, но в голосе Шеннона не прозвучало упрека.

Я опять кивнул, и Шеннон легко потрепал меня по плечу.

— Ты очень любишь эту девушку, правда?

— Больше, чем кого бы то ни было, — ответил я. — Больше всего на свете, Шеннон.

— Больше Тени?

Я изумленно уставился на него.

— Больше… — Запнувшись, я покачал головой, не зная, смеяться мне или плакать. — Ты не знаешь, о чем говоришь! Тень I она не человек, Шеннон.

Молодой драконоборец лишь отмахнулся.

— Чепуха! Она человек в тысячу раз больше, чем ты или я.

— Она элохим! — Я с трудом держал себя в руках.

Шеннон улыбнулся, но его глаза по-прежнему оставались серьезными.

— Что ты знаешь об этом народе, кроме того, что он существует?

— Ничего, — признался я. — Но мне известно, что…

— Что? — перебил меня Шеннон. Внезапно он разозлился. — Что ты на самом деле знаешь?

— Но она же ангел, Шеннон, — беспомощно произнес я.

— Ангел! — Шеннон рассмеялся. — Ну хорошо, допустим, что ты прав. Ее народ действительно стал прообразом библейских ангелов. Давным-давно элохим и люди сражались с общими врагами. Но от этого Тень не становится волшебным созданием, лишенным каких-либо чувств. Совсем наоборот, Роберт. Ничего ты не знаешь. Тебе известно, что эта женщина тебя любит, но ты просто не хочешь об этом думать! Если бы ты мог хотя бы представить, какую жертву она принесла ради тебя, то говорил бы по-другому.

— Жертву? — Это слово меня испугало.

— А ты не догадываешься, кто меня освободил? — Шеннон фыркнул.

— Тень?

— Да. — Он кивнул. — Она знала, на какой риск идет, и все-таки сделала это. Но не из-за меня, Роберт. Просто она знала, насколько это важно для тебя. И она поплатилась за свой поступок.

— Она… что?

Уставившись на меня, Шеннон покачал головой и внезапно отвернулся.

— Некрон знает, что меня освободила Тень, — прошептал он. — И он наказал ее. Совершенно особым способом.

— Но… но откуда… — пробормотал я, пытаясь подобрать слова, а затем, грубо схватив Шеннона за плечо, развернул его к себе. — Это неправда! Некрон потребовал, чтобы я сказал ему, кто…

— Некрон — чудовище, которому нравится играть в жестокие игры, — перебил меня Шеннон. — Я думал, что ты об этом знаешь. Он наслаждался тем, что поставил тебя перед выбором, кого из двух любимых женщин спасать. Но когда ты стоял перед его троном, судьба Тени уже давно…

Он не договорил, и это было хуже всего.

— Что он с ней сделал, Шеннон? — Я чувствовал, что мой голос срывается от напряжения.

— Ничего, что мы могли бы изменить, — уклончиво ответил Шеннон.

— Что он сделал? — шепотом повторил я. — Он убил ее?

— Нет, она жива. — Шеннон глубоко вздохнул и продолжил: — Я не знаю, можно ли вообще убить элохим, Роберт. Но есть вещи пострашнее смерти. — Он потер ладонями лицо. — К сожалению, мы ничего не можем для нее сделать, Роберт, — произнес он изменившимся, непривычно холодным голосом. — Но мы можем сделать кое-что другое.

— Да, — прошипел я. — Подняться и перерезать этому чудовищу горло.

— Это нам не поможет, — улыбнулся Шеннон.

На этот раз я действительно утратил дар речи.

Шеннон кивнул.

— Мы сражаемся не с Некроном.

— Как не с Некроном? — опешил я.

— Нет, с Некроном, конечно, — поправился Шеннон, — но он лишь марионетка, которую дергает за ниточки кто-то другой.

Уставившись на него, я вспомнил, что Присцилла во время своего ночного визита рассказывала нечто подобное, но я ни тогда, ни сейчас ничего не понял из этих странных намеков.

— Убийство Некрона и даже уничтожение всего этого замка ничего не даст, Роберт, — продолжил Шеннон. — Неужели ты думаешь, что, если бы от этого все зависело, Некрон до сих пор был бы жив? — Юноша злобно рассмеялся. — Я его лучший ученик, Роберт, не забывай об этом. Его окружают драконоборцы, и этот замок напичкан ловушками, но если бы я этого действительно хотел, то сумел бы добраться до него. Возможно, это стоило бы мне жизни, но я бы поймал его и, видит Бог, убил. Однако же это ни к чему не привело бы. Мы смогли бы всего лишь немного передохнуть, а потом все стало бы только хуже. Повторяю, Некрон лишь марионетка. Может, он и сам об этом не знает, но за ниточки дергает намного более могущественный противник.

— Кто? — спросил я.

Встав, Шеннон мотнул головой в сторону стены из теней.

— Пойдем.

Путь оказался близок. Стена из тьмы — теперь я был уверен, что это не просто тени, — отступала перед нами, но вскоре впереди показалось что-то другое, более мрачное, и это что-то не отступало, становясь все больше и больше. Я увидел некое подобие озера, занимавшего большую часть пещеры. Его берега слева и справа терялись в колыхавшейся темноте.

Мы остановились в двух шагах от берега. Озеро состояло не из воды, а из плотной черной субстанции, напоминавшей болото. От этой жидкости распространялась чудовищная вонь.

Я хотел подойти поближе, но Шеннон удержал меня, покачав головой.

— Что это? — удивленно спросил я.

— Наш враг, Роберт, — тихо ответил Шеннон. — Шуб-Ниггурат.[13]


— Он приходит в себя. — Голос де ла Круа дрогнул.

Черноволосый француз, побледнев, склонился над Хейворти и начал ощупывать его тело. Руки тамплиера дрожали. Впервые с тех пор, как Балестрано с ним познакомился, он заметил страх в глазах де ла Круа. Великий магистр не знал, что де ла Круа и шотландец были так близки. Боль в сердце стала сильнее. Отвернувшись, Балестрано опустился рядом с магистром войны и взял его за руку. Хейворти что-то шептал — сперва бессмысленные обрывки предложений, затем отчетливые, но никак не связанные между собой слова. Наконец Хейворти открыл глаза и его взгляд прояснился.

Балестрано увидел на его лице ужас, превосходивший границы представимого.

— Они мертвы, брат Жан, — тихо произнес Хейворти. — Они все мертвы.

— Мертвы? — Балестрано украдкой переглянулся с фон Шмидом, присевшим на корточки рядом с Хейворти, но герцог лишь пожал плечами.

— О чем ты говоришь, брат Руперт? — терпеливо переспросил Балестрано. — Что произошло?

Сглотнув, Хейворти провел языком по губам и сел. Казалось, он был немного удивлен, как будто не понимал, почему лежит на земле, а все остальные так обеспокоены.

— Ты вдруг закричал, — объяснил Балестрано, прочитавший вопрос в его взгляде, — а затем потерял сознание. Правда, ненадолго. Что ты имеешь в виду, говоря, что все они мертвы?

Хейворти вздрогнул как от удара.

— Наши солдаты, — пробормотал он. — Воины, которых мы отправили вниз. Они все мертвы.

— Мертвы? — охнул фон Шмид. — Как это могло произойти?

— Там была ловушка, — ответил Хейворти. — Я почувствовал, что она есть, но было слишком поздно.

— Что все это означает, брат Руперт? — строго спросил Балестрано. — Не говори загадками. Что произошло внизу?

Глаза Хейворти расширились от ужаса.

— Я не знаю, брат. У меня возникло ощущение, что там происходит какой-то кошмар, но затем что-то прикоснулось к моему сознанию, и… и… — Он запнулся, словно само воспоминание о случившемся могло сломить его. — Я чувствую, что они все мертвы. Никому не удалось уйти. Там, внизу, произошло что-то страшное, брат Жан.

— Мы должны проверить, что он имеет в виду, — заявил ван Вельден.

— Нет! — Хейворти почти кричал. — Не надо больше жертв. Не отправляйте никого вниз, заклинаю вас! Оттуда никому не вернуться.

— Черт побери, что же нам делать? — раздраженно спросил фон Шмид. — Сидеть здесь и ждать, пока с нами расправятся так же, как и с нашими рыцарями?

— Не идите вниз, — пробормотал Хейворти. — Это верная смерть. Это хуже смерти.

— Хорошо! — решительно произнес фон Шмид. — Тогда все проверю я. Моим особым способом.

— Я запрещаю, — поспешно возразил Балестрано. — Мы не должны показывать Некрону, какой силой обладаем. Вы все это знаете. Мы должны…

— Он давно об этом знает, — прошептал Хейворти.

— Что… что ты сказал? — Балестрано замер на месте.

Хейворти, взглянув на него, кивнул.

— Некрон давно об этом знает, брат Жан. Я почувствовал это, когда меня коснулась тьма. Это было что-то… напоминающее презрительный смех. Он обо всем знает. И он нас ждет. — Нервно улыбнувшись, Хейворти встал, но тут же оперся о край стола, потому что ноги не держали его и он едва не упал. Его дыхание участилось, и он стал белым как мел. — Позвольте брату Бото сделать то, что он предложил. Это единственная возможность. Мы должны знать, что поджидает нас внизу.

Балестрано по-прежнему колебался. Он понимал, что Хейворти прав. Они подобрались к Драконьему Замку так близко, как не удавалось еще ни одному противнику Некрона, а тем более вражескому войску, но от замка их отделяло еще добрых полторы мили. Но даже если бы жители замка не располагали магическими силами, тамплиеры все равно не пошли бы штурмовать мощные стены обители Некрона, оставив неизвестного противника в тылу.

«Всего одна ошибка, одна-единственная глупая ошибка — и все будет потеряно», — подумал Великий магистр.

Он никогда всерьез не верил, что сумеет взять этот замок при поддержке всего лишь пятисот рыцарей; эту кошмарную крепость, возвышавшуюся на горе, словно каменная раковая опухоль. Для этого ему не хватило бы и пятисот тысяч солдат. Его истинным оружием были Андре де ла Круа, Нильс ван Вельден, Бото фон Шмид и Руперт Хейворти, четыре магистра ордена тамплиеров. Они и их сверхчеловеческие силы — вернее, то, во что он их превратил. Если Некрон узнает об этом до того, как они успеют применить свою истинную силу, то бой будет проигран, даже не начавшись.

Но если они начнут брать замок штурмом и внезапно на них с тыла нападут тысячи черных убийц-драконоборцев, это тоже не приведет ни к чему хорошему. Положение было отчаянным, и Балестрано понимал: что бы он ни сделал, все было неправильно!

— Хорошо, — наконец решился он. — Я даю свое согласие, брат Бото. Но умоляю тебя, будь осторожен.

— Я буду незаметен, как… как муха, — улыбнулся фон Шмид.

Сперва Балестрано не понял, что фон Шмид вообще имеет в виду, но затем, проследив за взглядом немецкого герцога, заметил маленькую черную точку на стене у окна. Никто из них до этого момента не обращал внимания на крошечное создание. Никто, кроме фон Шмида.

— Возьмемся за руки, братья, — сказал фон Шмид. — Становитесь в круг.

Они повиновались. Балестрано сжал ладони ван Вельдена и брата Андре, а затем, помедлив, к ним присоединился и Хейворти, который схватился за огромную лапищу фон Шмида.

— А теперь закройте глаза, — прошептал фон Шмид. — И освободите свое сознание. Не бойтесь.

Балестрано послушно закрыл глаза.

В первый момент Великий магистр не видел ничего, кроме темноты, а потом… Потом он вновь увидел комнату, но под совершенно необычным, поразительным углом. Помещение увеличилось до невероятных размеров, разлетевшись на тысячи отдельно взятых маленьких цветных картинок, складывавшихся в калейдоскоп головокружительных форм. Он увидел самого себя и всех остальных, стоявших в магическом круге, увидел раздувшихся до невероятных размеров чудовищ, которые были отвратительнее всего, что ему когда-либо приходилось встречать в своей жизни. Стол размером с гору, пропасть, трещины на столешнице. И тут вся картина сместилась вправо, начала подскакивать, подергиваясь вверх-вниз, и внезапно исчезла. Мир вокруг был залит невероятно интенсивным сине-красным светом.

Частью сознания, еще способной к размышлению, Балестрано понял, что муха, глазами которой они воспользовались, оставила свое место на стене и, повинуясь воле фон Шмида, полетела вперед.

Башня тянулась вниз черной гигантской массой, слишком большой, чтобы Балестрано мог разглядеть детали. Муху подхватил ветер, сбив ее с намеченного курса и швырнув на башню, но воля фон Шмида заставила насекомое облететь препятствие и спуститься к подножию горы.

Крошечному насекомому потребовалось довольно много времени, не менее получаса, чтобы облететь гору наполовину. Но Балестрано не мог этого определить, так как его чувство времени уже не было человеческим. Ему все сложнее становилось сопротивляться волне темных животных импульсов, пытавшихся проникнуть в его душу из порабощенного сознания насекомого. Да и не было это, в сущности, сознанием. Муха не обладала разумом человека или высокоразвитого млекопитающего. Ее сознание состояло из мрачной смеси инстинктов и врожденных знаний, мучительного, вечно неутолимого голода и других, совершенно чуждых чувств, пугающих Балестрано.

Но это, как ни странно, не вызывало особого неприятия.

Наоборот, ощущение было соблазнительным. Все сильнее становилось желание сдаться, забыть обо всем и навсегда слиться с духом насекомого, в котором пульсировали энергия и жизненная сила. Балестрано внезапно понял, каких чудовищных усилий воли стоило фон Шмиду постоянно сопротивляться этому соблазну.

Но тут они «облетели» гору, и то, что Балестрано увидел глазами мухи, заставило его забыть обо всем остальном. Он увидел тамплиеров. И они вовсе не были мертвы. Вытянувшись цепью, они двигались вдоль подножия горы по той самой дороге, по которой они пришли сюда. С ними было приблизительно столько же одетых в черное драконоборцев Некрона. Слуги Некрона тоже не были мертвы. По крайней мере, так подумал Балестрано в первый момент… Затем молчаливая процессия приблизилась настолько, что можно было разглядеть подробности, несмотря на то что картинка подскакивала вверх-вниз из-за резких движений летящей мухи. При виде этого зрелища сердце Балестрано ёкнуло от ужаса. Многие из воинов были ранены. Белые боевые одеяния тамплиеров покраснели от крови. У некоторых из них были отрублены кисти или даже руки. Два или три человека были обезглавлены. Но они продолжали двигаться.

Упорно и неумолимо, словно отвратительные марионетки Сарима де Лоре, тамплиеры обходили гору в сопровождении сотни фигур в черном, таких же мертвых, с такими же ужасными движениями. Чудовищная насмешка над самой жизнью.

Вскрикнув, Балестрано открыл глаза и отпрыгнул в сторону. Магический круг нарушился, остальные тоже отпрыгнули, и даже брат фон Шмид, покачнувшись, прислонился к стене и охнул. На его лбу блестел пот.

— Сатана! — пробормотал Хейворти. — Это дело рук Сатаны! Мертвые восстали!

— Сатана тут ни при чем, брат, — пробормотал Балестрано.

Ему трудно было говорить. Хотя магистр увидел это чудовищное зрелище глазами мухи — в странном цвете, искаженное и искореженное, — он не мог от него отделаться. Балестрано был даже рад тому, что видел все это столь непривычным образом. Если бы он наблюдал за процессией мертвецов собственными глазами, то, возможно, сошел бы с ума.

Долгое время магистры молчали. Они широко открытыми глазами смотрели в одну точку перед собой и пытались справиться с тем, что увидели. Нависшую тишину нарушил брат Балестрано.

— Они нападут на нас, — пробормотал он. — Сколько времени им потребуется для того, чтобы добраться сюда?

Этот вопрос адресовался брату Хейворти, но, как и до этого, магистр войны не сразу понял, что к нему обращаются.

— Час, — нервно сглотнув, сказал шотландец. — Может быть, два. Они не очень-то быстрые.

— Два часа. — Балестрано вздохнул, и его вздох прозвучал подобно стону. — Мало времени. Очень мало.

— Давайте их уничтожим, — решительно заявил ван Вельден. — У нас нет выбора.

«Да, — подумал Балестрано. — И возможно, именно этого и ждет от нас Некрон».

И все же, помедлив, он согласился.

Молча повернувшись, Андре де ла Круа и Нильс ван Вельден вышли из комнаты.


— Начинается, — сказала девушка.

Старик кивнул. В мрачном свете углей его лицо казалось окрашенным запекшейся кровью, морщины напоминали глубокие раскрывшиеся раны, а в глазах горел чудовищный блеск. Он с нежностью провел кончиками пальцев по толстой книге, лежавшей перед ним на столе.

— Да, дитя мое, — подтвердил он. — Начинается. А теперь делай то, чему я тебя учил. И постарайся. Цена слишком высока.

— Я знаю, господин, — ответила Присцилла.


Окаменев, я простоял на месте минут пять. До сих пор не знаю, о чем я тогда думал, если вообще думал, потому что следующим, что зафиксировало мое сознание, была ладонь Шеннона, опустившаяся на мое плечо, и его голос, произносивший мое имя. С трудом, словно сопротивляясь невидимым оковам, я отвернулся от кошмарной черной массы, простиравшейся у наших ног. Открыв рот, я попытался что-то сказать, но с моих губ слетел лишь бессвязный лепет.

— Все в порядке? — обеспокоенно спросил Шеннон.

Я кивнул. Но это было ложью. Глубоко вздохнув, я почувствовал подступившую к горлу тошноту. Шуб-Ниггурат. ЗВЕРЬ. Черный Козерог Лесов с Тысячным Потомством. Вот и все, о чем я мог думать. Эта мысль вновь и вновь лихорадочно проносилась в моей голове.

— Но это невозможно, — прошептал я. — Я же его… уничтожил. Он мертв.

— Эти создания не ведают смерти, — ответил Шеннон. — Ты уничтожил лишь одну из его инкарнаций, а это — одно из его бесчисленных тел, которыми он может пользоваться. Ты сам видел его возрождение на кладбище Сан-Эме.

— Но ведь этого не было! — охнул я. — Парадокс времени…

Смех Шеннона заставил меня замолчать.

— Ты дурак, Роберт, — сказал он. — Неужели ты думаешь, что эти создания не могут найти способ обойти законы логики и времени?

— Так, значит, он все-таки возродился? — слабым голосом пробормотал я.

Внезапно все вокруг показалось мне бессмысленным и до жути бесполезным. Все, что я делал, — все опасности и лишения, которые мне довелось пережить, все ужасы, на которые я насмотрелся, смерть множества невинных людей, свидетелем которой я стал, — оказалось совершенно напрасным. Чудовище по-прежнему было целым и невредимым. Оно могло бы посмеяться над моими глупыми потугами.

Схватившись за мое плечо, Шеннон встряхнул меня.

— Роберт, послушай! У нас нет времени!

Я кивнул, но это была лишь рефлекторная реакция на звук его голоса.

— Мы можем его уничтожить? — спросил я.

— Это тело? Ну конечно, — ответил Шеннон. — Например, мы можем его сжечь. Или перекрыть все выходы из этой пещеры, так что оно задохнется. Это живая материя, она должна дышать. Но нам это не поможет.

Его слова пробудили во мне гнев, что, вероятно, было защитной реакцией моего сознания, не дававшей мне впасть в безумие.

— Что? Ничем не поможет? Как и в случае с Некроном? Или…

— Роберт, прошу тебя, — перебил меня Шеннон, — я же пытаюсь тебе все объяснить. Послушай меня и помолчи хоть минуту.

Кивнув, я отступил на полшага и посмотрел на черную блестящую массу у моих ног. Это было невероятно отвратительное зрелище — гладкая, отсвечивающая матовым зеркальная поверхность лишь на первый взгляд казалась безжизненной. Присмотревшись повнимательнее, можно было уловить мягкую пульсацию и дрожь, подрагивание огромного гнилого органа, скрывавшегося под поверхностью этой ужасной массы.

— Это, — начал Шеннон, — протоплазма, из которой частично состоит Шуб-Ниггурат. Она, конечно, важна, но в то же время вполне заменима. Сейчас это лишь огромная масса живых, но абсолютно лишенных разума клеток.

— Они делятся, — пробормотал я.

— Да, — кивнул Шеннон. — Клетки Шуб-Ниггурата непрерывно делятся, и это его величайшее оружие. Он единственный из ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ, кто уязвим, но и одной клетки достаточно для того, чтобы из нее развилось новое тело. Поэтому его так и называют. Его уничтожали несчетное количество раз, но он возрождался вновь и вновь. Если Некрону удастся собрать СЕМЬ ПЕЧАТЕЙ, из этого озера протоплазмы сформируются тела ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ, в которые сможет вселиться их освобожденный дух. — Он вздохнул. — Но уничтожать его не имеет смысла.

Я ошеломленно посмотрел на своего друга.

— Это трудно понять. — Шеннон беспомощно улыбнулся. — Я тоже знаю не много, не больше, чем мне рассказывал Некрон, а рассказывал он мало даже тогда, когда еще доверял мне. Все это, — юноша указал на озеро, — не более чем бренная материя, но есть что-то вроде… — Он попытался подобрать слова: — Что-то вроде материнской клетки, часть истинного тела чудовища, которая где-то скрыта.

— Где-то?

Шеннон пожал плечами.

— Здесь, в замке, в другом городе, а может, на другом краю мира. Но она должна быть, чтобы начать возрождение ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ. Однако я не думаю, что материнская клетка находится здесь сейчас. Ты и так уже достаточно навредил ВЕЛИКИМ ДРЕВНИМ, чтобы они не понимали, насколько ты опасен. Эта клетка будет спрятана до тех пор, пока не наступит решающий момент.

— Понимаю, — мрачно пробормотал я. — И если мы уничтожим это озеро, то оно появится в каком-то другом месте.

— Боюсь, что да, — подтвердил Шеннон. — Поэтому уничтожать его не только бессмысленно, но и опасно. К тому же это выдаст Некрону наше укрытие.

— Зачем же ты тогда привел меня сюда? — раздраженно осведомился я. — Пока мы торчим здесь, Некрон может убить Присциллу.

— Вот этого он точно не сделает, Роберт, — ответил Шеннон. — Я привел тебя сюда по вполне объяснимой причине. Я хочу тебе кое-что показать.

Что-то в его голосе заставило меня испуганно вскинуть голову. И это что-то мне совершенно не понравилось.

— Что же ты хочешь мне показать?

— Вот это. — Шеннон так быстро схватил меня за руку, что я не сумел даже воспротивиться его движению.

И я увидел.

Все происходило точно так же, как и в те разы, когда я воспринимал реальность глазами Шеннона. Мир опрокинулся, свет стал тьмой, а тьма светом. Все краски угасли, но теперь я видел то, что не способен был воспринимать обычный человеческий глаз: пульсирующие нити энергии, часть могущественной силы, составлявшей первоструктуру Вселенной, а еще мрачные, напоминавшие паутину линии магических потоков, по которым мог ориентироваться Шеннон.

Но теперь все было намного хуже, чем раньше. Весь зал был пронизан линиями черной пульсирующей энергии, безумной паутины, сплетенной из тысяч отдельных нитей.

И все эти нити вели в огромное черное озеро протоплазмы у наших ног.

— Смотри! — велел мне Шеннон.

Послушно подняв голову, я уставился на подрагивающее тонкое энергетическое щупальце, на которое он указывал.

Казалось, будто щупальце впитало мой взгляд. Я не мог этому сопротивляться. Меня подхватил энергетический шторм и увлек за собой с невероятной скоростью. Я несся вперед так быстро, словно сидел в потерявшей управление вагонетке в шахте.

Зал остался позади, и я внезапно очутился в другой части замка. Я промчался по комнатам, залам и коридорам и наконец остановился. Подо мной стоял Некрон.

А рядом с ним…

Это зрелище было настолько ужасно, что я закричал и вырвал свою ладонь из руки Шеннона. Отпрыгнув в сторону, я чуть не упал в черную желеобразную массу. Шеннон хотел помочь мне, но я, оттолкнув его руку, с воплем рухнул на землю и скорчился в позе эмбриона. «Это невозможно! — стучало в моем воспаленном мозгу. — Это просто не может быть правдой после всего, что произошло». И все же я знал, что это правда. Образ, который я увидел, действительно существовал в реальности.

Некрон.

Некрон, стоявший в небольшой комнате рядом со столом, на котором лежал открытый экземпляр книги «Некрономикон». Рядом с Некроном стояла Присцилла, и он по-отечески опустил ладонь ей на плечо.

Но не это было самым страшным. С этим я мог бы справиться. Я мог бы справиться и с тем, что Присцилла читает эту кошмарную книгу, произнося чудовищные, рвущие голосовые связки слова. Ведь я всегда мог бы убедить себя в том, что ее воля подавлена магией Некрона. Я наверняка сумел бы справиться со всем этим.

Но я увидел кое-что еще.

Сеть обычно невидимых черных энергетических линий, тянувшихся из пола, стен и потолка маленькой комнатки входила в точку прямо под сердцем Присциллы!!!


Конец ужасной колонны живых мертвецов находился от тамплиеров на расстоянии одной мили, но из-за прозрачности воздуха создавалось впечатление, что они лишь в десятке шагов отсюда. Теперь, когда солнце полностью выкатилось из-за горизонта, снова стало жарко. В мерцающем воздухе замедленные движения зомби казались еще страшнее. Из пустыни ветер доносил запах горячих камней, но фантазия ван Вельдена превращала его в зловоние разлагавшихся человеческих тел, а шорохи и шелест оборачивались в его ушах шаркающими звуками шагов. Ему потребовалось приложить максимум усилий, чтобы сосредоточиться на предстоящей задаче.

— Что-то не так, — пробормотал де ла Круа.

С трудом оторвавшись от ужасного зрелища, ван Вельден повернулся к магистру бури. Тамплиеры, словно два полководца, наблюдающие за своими войсками, стояли на двух валунах в тени горы. В целом эта ассоциация была правильной, вот только армий полководцев никто не мог увидеть, а бой, на который они отправлялись, предполагалось провести почти беззвучно.

— Что ты имеешь в виду? — с некоторым опозданием переспросил фламандец.

Де ла Круа ответил не сразу. Он беспомощно пожал плечами и, прищурившись, покосился на замок, расположенный на вершине горы и напоминавший зубцы короны. Где бы они ни находились и под каким бы углом ни обозревали окрестности, замок Некрона постоянно оказывался в их поле зрения. Тамплиеры заметно нервничали, не умея объяснить, отчего это происходит, но все-таки допускали, что, возможно, в этом странном пространстве просто не существует места, из которого нельзя было бы увидеть замок.

Несмотря на удушающую жару, ван Вельдена зазнобило.

— Может, на самом деле все в порядке, — ответил де ла Круа. — Меня, наверное, просто раздражает этот проклятый замок.

— Давай начнем, — кивнув, предложил ван Вельден.

Эти двое столь разных мужчин переглянулись, а затем, повернувшись, посмотрели на пустыню и неумолимо приближавшееся войско живых мертвецов. Нильс ван Вельден и Андре де ла Круа медленно подняли руки и застыли в нелепой позе — с растопыренными пальцами, закрытыми глазами и сведенными судорогой мышцами. Их лица выражали полную сосредоточенность на предстоящем задании, а губы почти беззвучно шевелились. Тамплиеры бормотали слова, которые знали и имели право знать лишь они. Сейчас их сознание приближалось к краю невыразимого.

Ничего не произошло.

Ветер продолжал завывать, солнце все так же безжалостно пекло, войско живых мертвецов по-прежнему двигалось в их направлении. Правда, ветер стал чуточку сильнее, но если и так, зомби этого не заметили, поскольку они уже не обладали сознанием. Они были мертвы, и их подняли из мертвых для того, чтобы они убивали.

Никто из них не заметил, что завывания ветра изменились, а пустыня внезапно стала другой.

Зомби, шедший в самом начале процессии, споткнулся. Его нога, занесенная для очередного натужного шага, провалилась в песок. Он не встретил сопротивления и начал погружаться в песчаную массу — сначала до щиколоток, потом до икр и колен. Тамплиер упал ничком, пытаясь опереться на руки, но зыбучие пески продолжали засасывать его тело. Они расступались под ним, бурлили и наконец поглотили полностью.

Не обращая на это внимания, зомби шагали вперед. В зыбучие пески попал второй живой мертвец, третий, четвертый. Но зомби все шли и шли. Бездушные машины, они ступали по погружавшимся телам и не собирались останавливаться. Те, кто уже погрузился в песок, пытались вырваться, копошились, словно странные животные. Мертвые, неспособные умереть еще раз, невосприимчивые к зыбучим пескам, они, казалось, плавали в них.

Продвижение кошмарной армии немного замедлилось, но вскоре участок зыбучего песка заполнился, и адская армия пошла дальше. Цепочка мертвых тел разорвалась, но это ничего не меняло.

Магистры спокойно наблюдали за происходящим и ничему не удивлялись. Во-первых, они понимали, что создания, с которыми им придется сражаться, не были смертными. Во-вторых, тамплиеры знали, что их сила этим не ограничивалась.

И вновь все произошло совершенно незаметно, по крайней мере, сначала. По пустыне прошла какая-то волна, подергивание, словно чье-то огромное тело свело судорогой. Вдалеке от замка и армии мертвецов обрушилась дюна, другая дюна взорвалась изнутри, как будто в ней таилась неведомая сила. Земля задрожала, песок начал осыпаться, и между дюнами образовалась трещина, напоминавшая застывший зигзаг молнии. Сперва эта трещина была довольно тонкой, едва видимой линией, наполнявшейся песком почти с такой же скоростью, как она образовывалась.

Но только почти.

Постепенно эта линия становилась шире, сначала превратившись в трещину шириной в палец, а затем в гигантскую бездонную расселину, разделившую пустыню до самого ее каменного сердца. Расселина увеличивалась и по длине. Один ее конец безумным зигзагом протянулся до мрачного замка, сметая на своем пути дюны, глотая песок, пыль и землю, и с каждой секундой этот процесс ускорялся.

Одновременно с этим поднялась буря. Всего за несколько мгновений завывания ветра достигли адского крещендо, ураган, подняв тонны песка, окрасил воздух над пустыней сперва в коричневый, а затем в черный цвет. Словно войско невидимых всадников Апокалипсиса, буря промчалась над неуклонно удлинявшейся расселиной, волоча за собой песок и обломки скал, свои смертоносные орудия. Казалось, что к замку движется черная бурлящая стена.

И когда буря ударила по горе, показалось, что начался конец света. Даже на вершине горы, в черной башне, тамплиеры почувствовали толчок — ураган ударил в подножие колосса из лавы. Внизу же творилось что-то невообразимое, похожее на настоящий ад. Маршировавшее войско мертвецов в одну секунду было сметено черной вихрящейся массой, великодушно укрывшей от глаз наблюдателей то, что происходило внутри нее. Живые мертвецы, подхваченные вихрем, поднялись вверх, словно легкие детские игрушки, а затем закружились в воздухе и ударились о темную скалу. Песок, с невероятной силой крутившийся в воронке смерча, раздирал их одежду, высекал искры из металлических частей, брони и оружия.

В следующее мгновение к горе добралась и трещина. Земля второй раз дрогнула — и пустыня внезапно расступилась. В теле земли образовалась гигантская, наполненная красной лавой рана, поглотившая песок, обломки скал и беспомощные тела мертвецов. Влекомые невидимой силой, зомби обрушивались в бездну один за другим, и когда лава поглотила последнего из них, огромная каменная пасть закрылась. От армии живых мертвецов Некрона не осталось ничего, кроме обрывков одежды, обломков оружия и нескольких белых костей…

Ван Вельден медленно опустил руки и, открыв глаза, громко вздохнул. Он и де ла Круа остались в целости и сохранности на крошечных островках спокойствия посреди пустыни, в которой бушевал апокалипсис. Ни один волосок не шелохнулся на их головах. Однако ван Вельден чувствовал себя крайне измотанным, как и всегда, когда ему нужно было задействовать свои таинственные силы. То, что он делал, требовало немалых усилий.

Однако битва еще не закончилось. Несмотря на то что пустыня вновь стала безжизненным простором, а огромная расселина, порожденная волей ван Вельдена, исчезла так же бесследно, как и появилась, буря продолжала бушевать. Она отодвинулась вглубь пустыни, на полмили от горы и двух одиноких фигур, но по-прежнему оставалась там, словно огромный хищник, поймавший свою добычу, но не насытившийся. За черной стеной урагана сверкали молнии и гремел гром. Ван Вельден даже на таком расстоянии ощущал дуновение горячего воздуха. Охнув, он повернулся и уставился на де ла Круа.

— Брат Андре! — в ужасе воскликнул он. — Что ты делаешь?

Но де ла Круа, казалось, не слышал его. Он все еще стоял на своем месте с вытянутыми вперед руками. Его лицо по-прежнему было искажено от чудовищного напряжения. С его языка слетали звонкие заклинания, а в глазах горел огонь, от которого ван Вельдена бросило в дрожь.

— Андре! — закричал он. — Прекрати! Все уже закончилось!

— Нет! — прохрипел де ла Круа. И ван Вельден услышал не приятный баритон, к которому привык, а какой-то чужой голос. — Не закончилось! — хихикнул магистр. — Больше! Я хочу больше! Мне нужны они, Нильс! Все они!

Повернувшись, де ла Круа выкрикнул очередное заклинание и яростным жестом указал на замок, возвышавшийся над их головами.

Когда ван Вельден понял, что означает этот жест, было уже поздно. Вопль ужаса, вырвавшийся из его груди, заглушил завывания бури, понесшейся к горе, словно ревущее чудовище…


— Это правда, Роберт. — Шеннон, нагнувшись, приобнял меня.

Голос юноши, казалось, доносился издалека и едва касался моего сознания, хотя его рот находился лишь в сантиметре от моего уха. Я почти не слышал его. Это не могло быть правдой. Не могло.

С трудом подняв голову, я вдохнул зловонный воздух пещеры и посмотрел на Шеннона. На мгновение его лицо поплыло у меня перед глазами, и я понял, что слезы затуманили мой взор.

— Ты… ты показал мне это, чтобы…

Я не договорил. У меня просто не было слов. Но Шеннон и так знал, что я хотел сказать. Он едва заметно покачал головой.

— Я обманул бы собственную мать, чтобы убить Некрона, — тихо произнес он. — Но не тебя, Роберт. Пожалуйста, поверь мне. Присцилла никогда не была свободна. Ни на секунду. Все это был лишь обман Некрона.

— Ты лжешь! — рявкнул я.

Как это бывает в минуты эмоционального стресса, мое сердце больно забилось от ярости. Схватив Шеннона за грудки, я рывком поднялся на ноги и отвесил ему пощечину — настолько сильную, что у меня заболела рука. Шеннон даже не попытался уклониться и продолжал смотреть на меня.

— Ты лжешь! — крикнул я еще раз. — Это неправда! Присцилла никак с ним не связана! Она… она была у меня прошлой ночью! Я с ней говорил! Я с ней…

— Это была не Присцилла. — Шеннон покраснел.

Закричав, я снова вцепился в него и замахнулся для очередной пощечины. Но так и не ударил.

— Что ты сказал? — прошептал я.

— Правду, Роберт, — спокойно ответил Шеннон. — И ты это знаешь. Можешь бить меня, если хочешь. Бей меня, брось в это озеро, задуши, но от этого ничего не изменится. Присцилла во власти Некрона. Так всегда было и всегда будет до тех пор, пока он жив.

Я отпустил его — мои руки ослабели, утратив силу.

— Но… но кто… но кто же тогда…

— Это была та же женщина, которая освободила меня, — прошептал Шеннон. — Тень.

— Тень?! — Я застонал. — Ты что, хочешь сказать, что я… я с ангелом…

— Не произошло ничего такого, чего не должно было бы произойти, — перебил меня Шеннон. — Так все и было запланировано, Роберт. С самого первого мгновения. Твоя поездка на Кракатау, путешествие по Штатам, встреча с Энни и индейцем, твой путь сюда. — Он тихо рассмеялся. — У Некрона могущественные враги, Роберт. Ты должен был попасть сюда в сопровождении элохим, потому что вместе у вас хватило бы сил уничтожить Некрона. Но теперь произошло то, на что никто не рассчитывал.

— Что?

— То, что я тебе показал, — ответил он. — Некрон заставил Присциллу воспользоваться силами «Некрономикона».

— Но этого… этого никто не может! — охнул я. — Никто не способен сломить ее мощь.

Шеннон пожал плечами.

— Ты думаешь, это помешало бы Некрону? О нет. К тому же Присцилла очень способная. Некрон понял это сразу же после того, как привез ее сюда. Присцилла вовсе не то невинное дитя, каким ты ее считаешь, Роберт. У нее… дар. И в какой-то мере этот дар сильнее твоего или моего. Ее духовной силы хватит на то, чтобы пробудить мощь «Некрономикона», а затем управлять ею. Некрон сумел распознать этот дар. Большую часть прошедшего года старый колдун занимался ее подготовкой. А теперь он воспользовался своим преимуществом. Именно это я и хотел тебе показать.

— Но что это значит? — прошептал я. — Теперь Присцилла… потеряна?

— Не знаю, — помедлив, признался Шеннон. — Возможно, есть какой-то шанс ее спасти, но я не уверен… Кроме того, боюсь, что у нас нет на это времени. Атака тамплиеров все изменила.

— Почему?

— Силы «Некрономикона» легче пробудить, чем укротить, Роберт. Некрон никогда не решился бы воспользоваться «Некрономиконом», если бы тамплиеры не спровоцировали его на это. — Он помрачнел. — Идиоты. Они вызовут как раз то, что пытались предотвратить. Если бы они по-другому напали на Некрона, то, наверное, победили бы его. А так они вынуждают его использовать последнюю возможность.

— О чем, черт побери, ты говоришь? — проворчал я. — Я ни слова не понимаю.

— Да ты и не можешь понять, Роберт. — Шеннон рассмеялся. — Видишь ли, «Некрономикон» — это не просто магическая книга. Она… по-своему живая. И ничто в мире не сможет укротить ее силу, когда эта сила полностью пробуждена. Даже Некрон.

— Зачем же он сделал это?

— Потому что у него не было выбора, — проворчал Шеннон. — Балестрано с пятью сотнями рыцарей подошел к замку, Роберт. Среди этих рыцарей четыре самых сильных магистра, когда-либо бывших в распоряжении ордена. Драконий Замок не настолько неприступная крепость, как утверждает Некрон. Без «Некрономикона» тамплиеры захватили бы его уже меньше чем через три часа.

— Захватили бы? — ничего не понимая, повторил я. — Драконий Замок? А как же драконоборцы Некрона? Как же твои…

— Товарищи, ты хотел сказать? — Шеннон усмехнулся. — Они ему не помогут. Драконоборцев немного, Роберт. У Некрона никогда не было больше пары дюжин воинов, а за последние месяцы он многих потерял. Я думаю, что сейчас в замке насчитывается человек тридцать, а этого недостаточно, чтобы вступить в бой с пятьюстами тамплиерами. Четверо магистров вполне способны блокировать магию Некрона. — Он покачал головой. — Нет, Роберт, Некрон вовсе не так уверен в победе, как пытается показать. У него только один шанс, и это «Некрономикон». В данной ситуации Присцилла становится его ключом к успеху.

— Тогда чего же мы стоим? Нам нужно найти ее, — заявил я. — Может быть, еще не поздно. Ты знаешь, где та комната, которую мы видели? — Я указал наверх.

— Убежище Некрона? Да. Но нам туда не добраться. Некрон знает, что мне известно обо всех его тайнах, и, несомненно, это помещение утыкано ловушками.

Я вспомнил о своих попытках установить телепатический контакт с Присциллой и кивнул. Я чуть было не поплатился за это жизнью. К счастью, меня спасла нехватка магического таланта. Установи я контакт сразу же, вместо того чтобы нащупывать ее сознание, телепатический удар убил бы меня на месте.

— Если мы хотим победить Некрона, нужно действовать иначе, — продолжил Шеннон. — Пока он с Присциллой, мы до него не доберемся. Если же нам удастся выманить его из святая святых… — Он пожал плечами. — Тогда, возможно, у нас появится хоть какой-то шанс.

Повернувшись, Шеннон подошел к черному озеру протоплазмы и опустился на одно колено.

— Может, он придет сюда, когда узнает, что мы причинили какой-то вред Шуб-Ниггурату? — не очень уверенно произнес я.

Честно говоря, я не знал, способны ли мы навредить этой чудовищной массе из кипящей черной плоти. Шеннон предложил ее сжечь, но если это осуществимо, нам потребуется просто-таки гигантский факел.

— ПЕЧАТИ, — предложил Шеннон. — Ты знаешь, где они?

Кивнув, я смущенно улыбнулся, но тут же покачал головой.

— Я знаю, где они были. Но не думаю, что они все еще там. Ты наверняка видел их, когда Тень тебя разбудила.

— Но ты можешь их найти.

— Я? — опешил я. — Почему ты так думаешь?

— Ну, потому что ты уже нашел три из СЕМИ ПЕЧАТЕЙ СИЛЫ, рассредоточенных по всему миру, — насмешливо ответил Шеннон. — Черт возьми, Роберт, ты действительно так глуп или просто не хочешь этого понять? Ты можешь найти их, где бы они ни были. Так сделай же это! Если они не у Некрона, то у нас определенно есть шанс выманить колдуна из его крысиной норы.

Какое-то мгновение я еще сопротивлялся мысли об этом, но, признаться, не очень долго. На самом деле я уже давно знал об этом. Существовала некая магическая связь между мной и СЕМЬЮ ПЕЧАТЯМИ СИЛЫ, что-то, чего я не понимал, но что позволяло мне обнаруживать их. В конце концов, я действительно делал это уже три раза. И сейчас я знал, что печати находятся где-то здесь. Вздохнув, я закрыл глаза и сосредоточился.

Все произошло очень просто. На какой-то миг я почувствовал смущение, смешанное с приглушенным страхом, затем ощутил их близость и уже через секунду увидел их. Все три. Аккуратно разложенные на небольшом столике в убежище Некрона рядом с «Некрономиконом».

Разочарованно вздохнув, я открыл глаза и, посмотрев на Шеннона, покачал головой.

— Они у него, — удрученно сказал я. — Один-ноль в его пользу.

Шеннон нахмурился.

— Значит, у нас нет другого выбора, — прошептал он, будто ничего другого и не ожидал услышать от меня. — Не хотелось мне идти на этот шаг.

— На какой? — недоверчиво осведомился я.

— Есть еще одна возможность, — уклонился от прямого ответа Шеннон. — Я уверен, что Некрон знает, что мы его ждем. И все же есть способ выманить старца из убежища.

— Какой?

Неприятное предчувствие, появившееся при этих словах, с каждой секундой становилось все сильнее.

Вздохнув, Шеннон встал и показал на правый карман моих брюк.

— Твой амулет, Роберт. Он у тебя при себе?

— Амулет? — В первый момент я вообще не понял, что он имеет в виду, а затем, сунув руку в карман, вытащил маленький предмет в форме звезды и беспомощно покрутил его в руках.

Это был амулет Андары, последняя память о моем отце. Я потерял его, а затем опять нашел. Как и Шеннон, я тоже когда-то думал, что это особый магический талисман, ведь им пользовался мой отец.

— Боюсь, что вынужден тебя разочаровать. Я тщательно изучал этот талисман. Всеми возможными способами. Это просто металлическое украшение.

Улыбнувшись, я вытянул руку, показывая Шеннону золотую звезду.

Но тут произошло что-то странное. Испуганно вскрикнув, Шеннон отпрыгнул в сторону, как будто у меня на ладони был не амулет, а подожженный динамит.

— Что такое? — Я растерянно улыбнулся. — Он совершенно безвреден!

— Да уж, — иронично ответил Шеннон, — настолько безвреден, что Некрон отдал бы свою правую руку, чтобы заполучить его.

— Да что ты такое говоришь? — Я уже начинал злиться. — Слуги Некрона обыскали меня с головы до ног, Шеннон. Он вернул мне этот амулет.

— Потому что старый колдун не знает, что это такое на самом деле. — Шеннон указал на озеро протоплазмы. — Брось его туда.

— Что? — опешил я.

— Брось его туда, — повторил Шеннон, махнув рукой в сторону озера.

Я остолбенел. Нетерпеливо поджав губы, Шеннон протянул руку и взял амулет с моей ладони, стараясь касаться только тонкой золотой цепочки, на которой он крепился. Я видел, насколько ему сложно это делать. Вытянув руку подальше от себя, как будто он держал за хвост разозленную гремучую змею, Шеннон повернулся и, склонившись над краем черного озера, поспешно опустил амулет в отвратительную массу.

Казалось, он опустил факел в бочку с порохом.

Под матовой поверхностью озера зажегся яркий свет, земля качнулась, и из клокочущей массы ударил огонь, разбрасывая во все стороны раскаленные искры. Озеро закипело, тонкие зигзаги белого огня взрезали его поверхность. Все озеро вмиг покрылось бурлящими фонтанами, сеявшими вокруг себя огненно-черные брызги.

Шеннон быстро отпрыгнул в сторону, так как озеро бурлило все сильнее и сильнее. В том месте, где Шеннон опустил в протоплазму амулет, ударил широкий, обхватом с человека, столб огня, вытянувшийся на десять ярдов вверх. Все сверкало и шипело, и на мгновение мне даже показалось, что огромное озеро полностью загорелось.

Затем огонь угас. Сперва черная масса поглотила маленькие язычки пламени, после этого бурление прекратилось, и вскоре огромный столб огня опустился и погас. Но я этого почти не замечал. Я просто не мог отвести взгляд от вытянутой руки Шеннона, которой он сжимал тонкую цепочку. Амулет совершенно изменился. Он по-прежнему сохранял форму пятиконечной звезды и был размером чуть меньше детского кулачка, с какими-то странными пропорциями. Но он уже не был золотым. Из-за соприкосновения с черной протоплазмой амулет пробудился ото сна, длившегося, возможно, миллионы лет. Теперь он обрел свою полную силу и сиял резким ядовито-зеленым светом, как будто это действительно была крошечная звездочка.

В тот момент, когда мой взгляд остановился на нем, я понял, что это такое. Амулет, который я почти год носил в кармане брюк, считая просто памятью об отце, амулет, который мне вернул сам Некрон, амулет Андары был…

… четвертой из СЕМИ ПЕЧАТЕЙ СИЛЫ!


Буря ударила в башню, словно молот богов.

Балестрано видел, как она приближается, слышал ее глухие завывания и грохот. Казалось, будто сотни тысяч всадников Апокалипсиса несутся вверх по горе. Черная стена, блестевшая, как отполированное железо, коснулась подножия горы, стала расти, закрыв треть неба, а затем с воем налетела на маленькую башню, погрузив мир в хаос криков и шума. Вокруг рушились стены.

У часовых на зубцах стены не было ни единого шанса, как и у тех, кто остался вне крепости. Буря подхватила их, подняла вверх и ударила о скалу. Мир за окном, в которое смотрел Балестрано, погас, воронка урагана закрыла солнце, и невидимый кулак ударил его, сбив с ног. Балестрано упал на фон Шмида. Вокруг заполыхали зарницы, а песок, несшийся со скоростью пятьсот миль в час, выбивал искры из скалы, полируя ее, словно наждачная бумага, чиркая по оружию и броне солдат. Невероятный рев и визг истязали уши магистров. Все вокруг было объято пламенем, огонь пробежал по земле, по мечам Хейворти и фон Шмида и ударил Балестрано в глаза.

Балестрано закричал от боли и ужаса. Он в отчаянии попытался подняться, но его рука была сломана и не держала веса тела. Великий магистр вновь упал, ударившись о трясущийся каменный пол, и увидел склоненное к нему лицо фон Шмида. Немец что-то говорил, но завывания бури поглощали его слова. Однако Великий магистр и так понял, что пытается сказать ему фон Шмид. Из последних сил Балестрано стал на четвереньки и попытался подползти к фон Шмиду.

У него ничего не получилось. Пол задрожал, словно живое существо, башня закачалась. Огромная тень чернее тьмы мелькнула перед окном и скрылась. Через секунду башня снова покачнулась от второго мощного удара, снесшего одну из четырех стен, и ураган ворвался внутрь. Балестрано казалось, что он слышит крики своих солдат, умиравших страшной смертью.

Внезапно кто-то схватил его. От этого прикосновения его сломанную руку пронзила нестерпимая боль. Балестрано закричал, изогнувшись, и вслепую начал отбиваться, но руки, тащившие его к фон Шмиду, не отпускали. Он увидел узкое лицо Хейворти, понял, что тот пытается что-то сказать, перекрикивая бурю, но вой и шум превращали его слова в безумный смех. Наконец они добрались до герцога Бото фон Шмида.

И буря утихла.

После чудовищного грохота внезапная тишина поразила Балестрано. Он обессиленно обмяк на руках у Хейворти, прижимая травмированную руку к телу. Сердце учащенно билось, а боль на мгновение стала такой сильной, что ему показалось: он вот-вот сойдет с ума. Фон Шмид провел руками над его плечом. Боль не исчезла, но утихла до терпимого уровня.

Застонав, Жан Балестрано открыл глаза и огляделся.

Комната была полностью разорена, мебель поломана, даже пол изогнулся, а потолок частично провис. Окно, в которое ворвался ураган, напоминало рваную рану, на камне виднелись подпалины — песок и осколки скалы ударяли о стену, выбивая искры. Но в нескольких шагах вокруг магистров пролегала граница защитной сферы, которая, словно какая-то невидимая, но непробиваемая стена, оберегала их. У Балестрано мурашки побежали по коже, когда он понял, что фон Шмид и Хейворти защищали его с первой минуты. Буря, подхватившая Балестрано и ударившая о стену, разорвала бы его на месте, если бы не магические силы магистров, спасших своего собрата от наихудшего. Они до сих пор удерживали защитный купол, пробить который не могла даже беснующаяся буря.

«А ведь они не должны этого уметь», — испуганно подумал Великий магистр. Но когда он поднял голову и посмотрел в глаза фон Шмиду, на его лице вовсе не отражался тот ужас, который ему довелось испытать.

— Благодарю тебя, брат Бото, — тихо сказал он. — Ты спас мне жизнь.

Фон Шмид отмахнулся.

— Чепуха! Что, черт возьми, здесь происходит?

— Андре! — в ярости завопил Хейворти. — Проклятый дурак! Это его рук дело!

«И этого ты тоже не должен был бы знать, друг мой», — подумал Балестрано, но ничего не сказал. Осторожно опершись на здоровую руку, Балестрано неловко пополз к полуразрушенной южной стене комнаты. Хейворти и фон Шмид последовали за ним, удерживая защитный купол вытянутыми руками. Защищенные чужими магическими силами, которыми на самом деле не обладали оба магистра, они добрались до бреши и выглянули наружу.

Буря уже начала терять силу. Она налетела на башню, разрушив ее, а теперь понеслась дальше, к горе и Драконьему Замку, стоявшему на вершине. Но ее сила уже была сломлена. Балестрано и два магистра видели, как черная волна коснулась башен замка, однако ее силы не хватило на то, чтобы причинить жилищу Некрона вред. Может, она и выбила пару камней из стен, ранила тех, кто не успел укрыться, — но замок устоял.

Зато разрушения, вызванные бурей здесь, были ужасны. Балестрано еще никогда не видел подобной картины. Башня, в которой собрались тамплиеры, чтобы пойти на штурм замка Некрона, исчезла. Теперь на ее месте простиралась местность, покрытая отполированными обломками камней, руинами и черными осколками лавы. Выстояла лишь одна из четырех башенок маленькой крепости, да и от нее осталась лишь треть, выдававшаяся из горы черными мелкими камнями.

Нигде не было ни малейших признаков жизни.

— Господи! — прошептал Хейворти. — Они же не могли… все… погибнуть.

Его голос сорвался.

Балестрано молчал, обводя взглядом опустошенную скалу, где еще несколько минут назад находился внутренний двор маленькой крепости, разрушенную башенку, чья южная стена, встретившая напор бури, блестела как зеркало, остатки каменного сооружения, где остановилось большинство рыцарей.

— Хоть кто-то же должен был выжить, — пролепетал Хейворти. — Этого не может быть, брат Жан. Боже мой…

Жан Балестрано медленно встал. Он позабыл и о боли в сломанной руке, и о парализующем ужасе, сжимавшем его сердце. Магистр чувствовал одну лишь пустоту. Его воины были мертвы. Балестрано знал, что каждый из пятисот рыцарей, доверившихся ему и позволивших распоряжаться своей жизнью, погиб. Но эта мысль казалась ему чуждой, отвлеченной.

Все произошло слишком быстро. Еще минуту назад они были войском, гордой армией, которую отделял от победы один только шаг, а теперь… Он вновь обвел взглядом картину разрушений, вызванных бурей, и все его естество воспротивилось тому, чтобы принять это зрелище как правду. Войско тамплиеров было уничтожено целиком и полностью, до последнего человека в течение одной-единственной ужасной минуты.

Как он мог быть таким глупцом? Почему он решил, что готов вступить в бой с хозяином Драконьего Замка? Некрон разбил его армию, не прилагая ни малейших усилий, воспользовавшись для этого людьми Балестрано! Дело даже не дошло до настоящего сражения!

— Брат Андре, — осипшим голосом пробормотал фон Шмид, — я убью тебя.

— Это не его вина, — устало вздохнув, возразил Балестрано.

— Не его вина? — фон Шмид почти кричал. — Да ты только посмотри, что он натворил! Они мертвы, Жан! Все! Все кончено! Мы проиграли только потому, что…

— Это не его вина, — уже мягче сказал Балестрано.

Бото фон Шмид замолчал, но его взгляд искрился яростью и упрямством, когда Балестрано посмотрел на него.

— Неужели ты думаешь, что эта атака предназначалась нам? — тихо спросил Балестрано.

— Конечно же нет, — фыркнул фон Шмид. — Этот проклятый дурак пытался уничтожить замок в одиночку. — Магистр животных в ярости сжал кулаки. — Но вместо этого де ла Круа попал в нас, и мне совершенно все равно, черт побери, что он плохо прицелился или же Некрон повернул его заклинание! Это его вина! Пятьсот человек, погибших здесь, на его совести! Я выставлю ему счет, клянусь! — Он обнажил меч. — Я убью его, как только он придет!

— Я запрещаю тебе это делать! — строго произнес Балестрано.

Фон Шмид злобно рассмеялся.

— Вот как? И как же ты сможешь мне это запретить, старик?

Его лицо исказилось в злобной гримасе, и Балестрано почувствовал в магистре чуждую темную энергию.

— Еще не все потеряно, — поспешно добавил Великий магистр. — Мы, пятеро, пока живы.

— Ну да, — перебил его фон Шмид. — Может быть, только потому, что Некрон придумал для нас какую-то другую смерть. Иначе почему буря не тронула нас, как ты думаешь?

«Потому что энергия в тебе защитила нас, друг мой», — с горечью подумал Балестрано, но вслух ничего не сказал. Он еще раз решительно махнул рукой и уставился в глаза фон Шмиду. Он смотрел на него до тех пор, пока тот не опустил свой меч и ненависть в его глазах не превратилась в обычное упрямство. Затем на лице магистра животных появилось изумление и, наконец, ужас. На этот раз Балестрано удалось усмирить чудовище в душе фон Шмида, но он вовсе не был уверен в том, что это удастся ему еще раз.

— Будем ждать, — спокойно произнес Балестрано. — Некрон не станет ничего предпринимать до тех пор, пока мы не соберемся вместе.

— Как мило! — насмешливо воскликнул фон Шмид. — А когда Нильс и Андре вернутся, мы просто пойдем к Некрону и пригласим его на ужин, да?

Балестрано не стал обращать внимания на дерзкие речи фон Шмида. Он знал, что эти слова произнес не герцог, а сущность, поселившаяся в душе немца и пытавшаяся его спровоцировать.

— Будем ждать, — повторил Великий магистр и замолчал.


Шеннон опустил амулет на землю, но тот по-прежнему сверкал, будто крошечная, упавшая на землю звезда, а ядовито-зеленое мерцание стало еще ярче. На амулет невозможно было смотреть дольше нескольких секунд, потому что глаза начинали слезиться, ослепленные жаром ПЕЧАТИ.

— Нужно подождать, — мрачно заявил Шеннон. — Некрон придет.

— А если нет? — спросил я. — А вдруг он пришлет дюжину драконоборцев и прикажет им отобрать у нас ПЕЧАТЬ?

— Он этого не сделает. — Шеннон ответил так уверенно и убедительно, что я не стал переспрашивать его еще раз.

К тому же у меня на это не оставалось времени, поскольку Шеннон, который до этого вел себя спокойно и расслабленно, словно мы находились на воскресном пикнике, внезапно развил бурную деятельность.

— Нужно спрятаться. — Он опустил ладони мне на плечи. — Некрон не дурак. Он наверняка знает, что мы ждем его.

Думаю, только в этот момент я действительно понял план Шеннона.

— Ты хочешь сказать, что мы ничего не будем делать? Сидеть здесь и ждать его?

— А у тебя есть идеи получше? — недовольно осведомился Шеннон. — Наверху, в замке, у нас нет ни малейшего шанса. Там полно драконоборцев.

— А как же Присцилла? — выдохнул я. — И Сидящий Бык с Тенью? Что будет с ними?

— Ничего, Роберт, — с серьезным видом ответил Шеннон. — Мы ничего не можем для них сделать. Ни для Присциллы, ни для остальных. Мы ничем не сможем им помочь до тех пор, пока Некрон жив.

— Это ты так думаешь! — вскинулся я. — Я пойду туда и…

— И что? — возмущенно перебил меня Шеннон. — И позволишь себя убить?

Рассмеявшись, он снял с пояса искривленный обоюдоострый кинжал и протянул его мне рукоятью вперед. Опешив, я уставился на оружие.

— И что мне с ним делать?

— Перережь себе горло, — все тем же серьезным тоном ответил Шеннон. — Так будет быстрее и намного приятнее, чем попасться в руки Некрона еще раз. Неужели ты думаешь, он не знает, что ты сбежал? Он даже знает, что ты здесь!

— Вот как! — злобно воскликнул я. — Значит, ты боишься, что он поймает меня, начнет пытать и я расскажу ему твой план?

— Чепуха, — спокойно возразил Шеннон. — Но идти туда — настоящее самоубийство. У тебя нет ни единого шанса победить Некрона в одиночку.

— А я и не собираюсь этим заниматься, — запальчиво ответил я. — Я хочу освободить Присциллу, вот и все.

— Вот оно что! А больше ты ничего не хочешь? — Шеннон поджал губы. — И ты думаешь, что Некрон сложит руки и будет спокойно за этим наблюдать? Ты…

— Шеннон, прошу тебя, — перебил его я. — Я должен это сделать. Сидящий Бык и Тень рисковали своей жизнью, чтобы помочь мне. Я не могу оставить их умирать.

— Сидящий Бык в безопасности, — спокойно ответил Шеннон. — А Тени ты и так не поможешь.

— Она жива?

— Жива, — кивнул Шеннон. — Но…

— Никаких «но»! — Я в гневе взмахнул рукой. — Мне очень жаль, Шеннон. Возможно, ты этого не понимаешь, но я должен хотя бы попытаться им помочь.

— Даже если это будет стоить тебе жизни?

— Даже если это будет стоить мне жизни, — ответил я, и в этот момент я действительно в это верил. — Я ни в коем случае не должен бросать своих друзей на произвол судьбы. И если ты прав, — я указал на светящийся амулет на земле, — то Некрон вскоре сам сюда придет. Он не может быть одновременно в двух местах, и за это время я смогу освободить Присциллу. Должна быть какая-то возможность избавить ее от чар этой проклятой книги.

— Ты совсем с ума сошел, — возразил Шеннон. — То, что ты предлагаешь, настоящее самоубийство, Роберт.

Хуже всего было то, что я втайне с ним соглашался. Шансов пережить подъем было не так уж много. Даже если мне удастся обойти драконоборцев и не попасться в одну из бесчисленных ловушек, которыми Некрон напичкал свой замок, вероятность того, что я вернусь оттуда целым и невредимым, была крайне низкой. И все же я с наигранным оптимизмом покачал головой.

— Поверь, у меня получится, — заявил я. — Сейчас у Некрона другие проблемы и ему не до противостояния со мной. Ты ведь сам это говорил.

Шеннон помолчал.

— Ты мне нужен, Роберт, — тихо сказал он, и я уловил в его голосе умоляющие нотки.

— Я знаю, — ответил я. — И я вернусь как только смогу. Обещаю.

С этими словами я повернулся и побежал прочь. Это походило на настоящее бегство.

Впрочем, так оно и было.


Я не запомнил дорогу сюда, поскольку в тот момент даже не пытался сконцентрироваться на этом, и потому решил все время подниматься вверх. Всякий раз, оказываясь на распутье, я выбирал лестницу или коридор, ведущие к замку. Через какое-то время у меня появилось ощущение, что я уже был здесь — я замечал странной формы двери, изогнутые лестницы и рампы. Сейчас необычность архитектуры Драконьего Замка играла мне на руку, ведь здесь практически не было похожих мест. Я просто не мог забыть столь поразительные линии и странности, присущие этому месту.

Довольно быстро добравшись до темницы Некрона, я наткнулся на одетого в черное драконоборца, стоявшего перед закрытой дверью камеры со скрещенными на груди руками. Не знаю, кто больше удивился, я или он. Я до сих пор не понимаю, как мне удалось пережить эту минуту. Возможно, драконоборец настолько опешил, что не мог всерьез поверить, что я наберусь храбрости напасть на него. Но храбрости у меня как раз было достаточно.

Мне даже хватило наглости подпрыгнуть и нанести удар ногой, а затем, когда он согнулся вдвое, ударить локтем по затылку. Не издав ни звука, драконоборец упал ничком и замер. «Да уж, — иронично подумал я, — это не очень-то похоже на честный бой в английском стиле». Впрочем, такой метод ведения боя был намного эффективнее. Нагнувшись, я убедился в том, что драконоборец отключился как минимум на час. Я забрал его саблю и кинжал и отодвинул запор на двери камеры, которую он охранял. Как и ожидалось, камера не была пуста. В углу я увидел худую фигуру в потертой кожаной одежде.

Когда я вошел, Сидящий Бык с трудом поднял голову. Несмотря на скудный свет, я заметил, насколько уставшим он выглядел. Раньше его лицо было лицом старого, но при этом сильного мужчины, теперь же вождь сиу превратился в дряхлого старика, обессилевшего, опустошенного и… сломленного. Меня охватил ужас.

— Вождь!

Услышав мой голос, Сидящий Бык повернул голову, но, казалось, не узнал меня. Руки у него дрожали, а с губ слетали слова на его родном языке, которого я не понимал. Тронув его за плечо, я тут же отдернул руку. Тело Сидящего Быка под грязной кожаной одеждой дрожало и было горячим. У него явно был жар.

— Молния Волос? — внезапно пробормотал он. — Это ты?

Я с облегчением вздохнул — по крайней мере, он меня узнал.

— Да. Не бойтесь, вождь. Все в порядке. Я пришел сюда, чтобы освободить вас.

Я протянул ему руку, собираясь поднять его на ноги и вывести из камеры, но Сидящий Бык решительно покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Я стал бы вам… обузой. Я уже не могу… сражаться.

Я хотел возразить, но затем, наткнувшись на его взгляд, кивнул. Бывают моменты в жизни, когда даже благая ложь может навредить. Сидящий Бык был прав — передо мной сидел сломленный старик, неспособный держаться на ногах. Если бы я взял его с собой, то мы оба оказались бы в опасности. Но я не мог оставить его здесь.

— Вы можете идти, вождь?

Сидящий Бык кивнул, и я объяснил ему, как спуститься к Шеннону. Вместо того чтобы решать проблему, я отложил ее на потом, ведь и внизу, в пещере, не было выхода из этой гигантской каменной ловушки. Но там, по крайней мере, Сидящему Быку не грозила опасность вновь попасться в лапы Некрона, который убьет его. А если Некрон вздумает спуститься туда и Шеннон его победит… Что ж, тогда нам не о чем будет беспокоиться.

— Вы знаете, где элохим? — спросил я.

По лицу Сидящего Быка мелькнула печальная тень.

— В одной… из этих камер, — запнувшись, ответил он. — Дальше, в другом конце коридора. Но лучше бы тебе… туда не ходить, Молния Волос.

— Почему?

— Ты не сможешь ей помочь, — ответил Сидящий Бык. — Найди вторую девушку. Она в опасности, и я это чувствую. В большой опасности. Происходит что-то плохое.

Не ответив, я молча посмотрел на него. Вождь, не говоря больше ни слова, повернулся и пошел вниз по дороге, по которой я только что поднялся сюда. Подождав, пока он дойдет до конца коридора и свернет на лестницу, я кинулся к камерам, поочередно обыскивая одну за другой.

Их было не так уж много. Вдоль коридора тянулся целый ряд дверей, но большинство их были открыты, так что я в них даже не заходил. Первые три осмотренные мной камеры были пусты, в четвертой же я нашел труп, давний и высохший, напоминавший скорее сморщенную кору дерева, чем человеческое тело. Затем мне попалась еще одна пустая камера, в которой копошились пауки и ползали клопы.

И тут я обнаружил Тень.

Я каким-то образом почувствовал ее присутствие еще до того, как отодвинул тяжелый засов на двери. Эта дверь отличалась от всех остальных, и мне казалось, что я чувствую ауру страдания, сковывавшую мои движения. Руки у меня начали дрожать.

И тут я ее увидел.

В первый момент мое сознание отказывалось это воспринимать. Мой мозг превратился в осколок льда, когда я увидел окровавленный кусок плоти, бывший когда-то элохим. Она лежала передо мной со слегка разведенными руками и ногами, прикованными железными кольцами к полу. На противоположной стене горел факел, будто Некрон позаботился о том, чтобы каждый вошедший в камеру мог хорошенько разглядеть эту ужасающую картину. Платье Тени было разорвано в клочья, и я видел кровавые следы от пыточных инструментов Некрона на алебастровой коже ангела.

Но я отмечал все это лишь частью сознания, уставившись на рану между ее лопатками, на место, где…

«Нет! Только не это! Все, что угодно, только не это!» — подумал я.

Тень шевельнулась. С трудом подняв голову, она посмотрела на меня мутными глазами и тихо застонала. Ее руки сжались в кулаки, затем разжались, вцепились в ржавые железные оковы и вновь обмякли.

Через какое-то время мне удалось стряхнуть с себя оцепенение. Охнув, я бросился к ней и, опустившись на колени, с отчаянной силой рванул железные кольца, ничего, впрочем, не добившись. Обломав ногти, я вскинулся и, чувствуя нараставшее отчаяние, попытался найти что-то такое, что можно было использовать как рычаг и сломать оковы. Тень начала стонать громче. Наверное, мои тщетные попытки освободить ее причиняли элохим боль. Наконец я додумался повнимательнее осмотреть железные оковы.

Уже через три секунды я освободил Тень, потому что цепи удерживал простой механический замок, с которым справился бы и ребенок. Осторожно перевернув Тень, я уложил ее себе на колени, стараясь не прикасаться к ране на ее спине. И все же я почувствовал, что рана открылась еще сильнее и теплая кровь полилась по моим ногам. «Кровь ангела…» — подумал я. Это была абсурдная, совершенно невероятная мысль, но я не мог от нее отделаться. Кровь ангела. Жизнь Тени, уходившая из ее тела. Она умирала.

Как будто прочитав мои мысли, элохим открыла глаза и посмотрела на меня. Ее взгляд прояснился, но в глазах светилась такая невыразимая глубокая боль, что меня бросило в дрожь.

— Дорогая, что… что он с тобой сделал? — прошептал я.

Склонившись над ней, я осторожно прижал ее к себе и, гладя серебристые волосы, стал бормотать слова, удивлявшие меня самого. Меня переполняла смесь ужаса и мрачного, медленно возраставшего гнева. Я ощущал боль, боль и беспомощность, которая была еще хуже боли. Она умирала. Тень, предавшая собственный народ, чтобы помочь мне, отрекшаяся от своего бога, своей жизни и своего прошлого, чтобы быть рядом со мной; Тень, которая пришла ко мне накануне ночью, чтобы предупредить меня. Она умирала на моих руках. Я чувствовал это. Это было абсурдно и немыслимо, но я ощущал, как жизнь покидает ее тело, как с каждым вздохом что-то темное проникает в ее душу. И внезапно я понял, что люблю ее.

Я полюбил Тень с первого мгновения, когда увидел ее, и элохим об этом знала, как и Шеннон, Сидящий Бык и все остальные. И только я, идиот и глупец, не понимал этого. Я цеплялся за мою любовь к Присцилле, отказываясь понимать, что в моем сердце было место для двух женщин.

И только в этот момент я осознал правду. Теперь, когда было уже слишком поздно, когда она лежала на моих руках и умирала от пыток злобного старика, который сделал это лишь для того, чтобы наказать меня.

— Роберт, ты… ты должен… — пробормотала Тень.

— Ничего не говори, дорогая, — прошептал я. — Ты должна поберечь силы. Я вынесу тебя отсюда.

Тень покачала головой. Движение было настолько слабым, что я едва его заметил.

— Нет… времени… — прошептала она.

Попытавшись выпрямиться, элохим, охнув, обмякла и задрожала всем телом. Рана на ее спине кровоточила все сильнее.

— Книга… — прошептала она. — Роберт… ты… ты должен…

Ее голос утих, превратившись в едва слышный шепот, и мне пришлось наклониться к ее губам, чтобы разобрать обрывки фраз.

— Книга… — прохрипела Тень. — Иди и… Присцилла… ее… душа… в опасности… мы… Зверь… материнская клетка…

Тень замолчала, и на мгновение я уже подумал, что она умерла, но тут тело элохим изогнулось с такой силой, что мне пришлось схватить ее за плечи. Тень впилась ногтями в мою руку, оставляя глубокие царапины на коже. Ее взор прояснился, а голос вновь зазвучал громко и отчетливо.

— Иди к Некрону, — сказала она. — Уничтожь книгу, прежде чем Присцилла пробудит ее силу, Роберт. Уничтожь книгу. Они сейчас в комнате под крышей башни. Убей их обоих, если это будет необходимо, но уничтожь книгу. Сожги ее.

От невероятного напряжения Тень лишилась последних сил. Она задрожала всем телом, повернулась на бок и со стоном закрыла глаза.

— Нет! — закричал я. — Нет, Тень! Ты не можешь умереть!

Тень еще раз открыла глаза. Во взгляде элохим уже не было боли, но я увидел в ее глазах тьму, испугавшую меня больше всех этих мучений.

Тень в последний раз улыбнулась.

— Дурачок, — почти насмешливо произнесла она. — Ты что, не знаешь, что ангелы не умирают?

В следующее мгновение она умерла.

Ее грудь перестала вздыматься, дыхание остановилось, а рана на спине больше не кровоточила.

Тень, элохим, ангел, влюбившаяся в смертного, умерла.

Я сидел неподвижно, не думая, почти не дыша, а ее остывающее тело лежало у меня на коленях. Я был спокоен. Я ничего не чувствовал. Я не чувствовал горя. Не чувствовал боли. Не чувствовал даже ненависти к Некрону.

Через какое-то время я опустил Тень на землю, закрыл ей глаза и сложил ее руки на груди. Встав, я вышел из камеры и свернул направо.

Я шел наверх, к замку.

К башне.

К Некрону.


Ван Вельден и брат Андре пришли через час. Буря улеглась, и, как всегда, после столь мощных проявлений сил природы над землей царил покой. Воздух над обрушившейся сторожевой башней по-прежнему был полон пыли и песка, поэтому все вокруг казалось неестественным и ненастоящим.

Балестрано почти радовался, что они не могли видеть этого ужасного зрелища. Великий магистр сомневался, сможет ли он вынести разрушительную картину во всех ее чудовищных подробностях, так как кошмарный вид, открывавшийся его глазам, включал в себя не только остатки уничтоженной башни, но и погибших тамплиеров. Это место стало могилой пятисот отважных честных мужчин, доверивших ему свои жизни.

Они поверили ему. А он их убил. Если бы Великий магистр высказал эту мысль вслух, Бото фон Шмид возразил бы ему, обвинив в происшедшем де ла Круа. Хейворти же, скорее всего, изъяснялся бы в своей обычной деловой манере, говоря, что ни Балестрано, ни магистр бури не виноваты в этом, а вся вина лежит на Некроне, чья темная магия направила ураган на войско тамплиеров. Оба магистра были бы по-своему правы. Но это не приносило облегчения, ибо Жан Балестрано все равно чувствовал себя виноватым. Он знал, что виноват.

Великий магистр должен был это предусмотреть. Из всех здесь присутствующих, в том числе и четырех магистров, лишь он один знал, с какой силой им придется столкнуться. Только он знал обо всем коварстве Некрона и должен был предупредить своих собратьев.

Но Балестрано потерпел неудачу.

Чья-то рука опустилась на его плечо. Отбросив горькие мысли, Великий магистр взглянул в лицо Руперту Хейворти.

— Брат Андре и брат Нильс вернулись, — тихо сказал тот.

— Я знаю, — ответил Балестрано.

Он заметил две одинокие фигуры, появившиеся из-за пелены красного песка за несколько мгновений до того, как они сами увидели разрушенную башню и замерли на месте как вкопанные. Они по-прежнему стояли там, в сотне шагов отсюда, парализованные чудовищным зрелищем, которое открылось их взору. Фон Шмид хотел встретить их, но Балестрано запретил ему это делать, отослав одного из своих людей вперед. Во время бури погибли не все тамплиеры, как Балестрано подумал в первый момент. Жалкая горстка рыцарей чудом сумела пережить хаос — они попали под завал и каменная стена защитила их от ударов бури. Их засыпало песком, но все же они остались невредимы. Однако их было очень мало. Двадцать шесть человек, если считать раненых. Двадцать шесть человек из пятисот.

— О чем ты думаешь, брат? — внезапно спросил Хейворти, виновато улыбнувшись. И добавил: — Если, конечно, этот вопрос не покажется тебе бестактным.

Любого другого Балестрано поставил бы на место, но только не Хейворти. Тяжело вздохнув, он повернулся и уставился на засыпанный обломками и песком двор башни.

— О чем я думаю? — пробормотал Великий магистр. — О… о совершении греха.

— Греха? — Хейворти нахмурился.

— Я думаю о том, нет ли у меня задела там, наверху. — Балестрано указал на небо. — Такого задела, чтобы я мог позволить себе грех.

— Но кто из нас без греха?

— О нет, — спокойно ответил Балестрано. — Я не имею в виду мелочи, брат Хейворти. Я не говорю о грешных помыслах брата фон Шмида в отношении женщин или… — он улыбнулся, — твоего небольшого мошенничества во время карточных игр, когда ты забираешь у своих слуг их потом и кровью заработанные деньги. — Внезапно он вновь посерьезнел. — Я говорю о смертном грехе, брат. Я думаю о том, записано ли в Книге судеб достаточно хорошего обо мне, чтобы я мог позволить себе грех самоубийства.

Хейворти побледнел.

— Ты не должен думать об этом, — прошептал он.

Но Балестрано продолжал говорить, не обращая внимания на его слова. Возможно, он их даже не услышал.

— А может, сейчас это уже не имеет значения, — тихо говорил Балестрано. — На моей совести смерть пятисот человек. Как ты думаешь, есть какая-то разница, брат? Пятьсот или пятьсот один?

— Не говори так, — выдохнул Хейворти. — Ты не можешь так говорить. Ты ни в чем не виноват. Ни в чем!

— О нет, брат, — возразил Балестрано. — Хотя, наверное, то, что я думаю или делаю, уже давно не имеет никакого значения… Мне кажется, не в моих силах что-либо изменить. А может, это никогда и не было в моих силах. Все случится так, как и должно случиться. — Опять вздохнув, он повернулся к Хейворти и резко сменил тему: — Приведи ко мне брата Бото. И двух других магистров. Поторопитесь.

Хейворти еще мгновение смотрел на него, и Балестрано чувствовал, что шотландец хочет что-то сказать, что-то важное. Но он не стал этого делать и, повернувшись, пошел выполнять приказ главы ордена.

Великий магистр устало поплелся в полуразрушенное здание. Фон Шмид и Хейворти убрали здесь, насколько это было возможно, а привычный к ручному труду шотландец даже починил стол, так что теперь тот опять стоял на четырех ножках, хотя и немного покосился.

На столешнице лежало все, что осталось от поклажи Балестрано — маленькая коробка с черным камнем, которую он взял с собой из комнаты, спрятанной глубоко под храмом тамплиеров в Париже. Небольшая коробка была единственной вещью из всего, что буря не подхватила и не унесла, и, несомненно, это не было случайностью. Руки Балестрано начали дрожать, когда он нагнулся над столом и открыл эту коробку. Черный камень, казалось, насмехался над ним. Внезапно в комнате стало холодно. Чудовищно холодно. Великий магистр знал, что это не иллюзия, а реальность. Температура в помещении быстро понижалась, дыхание паром вырывалось изо рта Балестрано, а пальцы занемели от холода. Да, в аду было холодно. И Балестрано, возможно, был единственным человеком в мире, который знал это наверняка.

Какое-то время Балестрано стоял в нелепой позе, замерев на месте, но затем сумел сбросить оцепенение и, взяв из коробки черный камень, сжал его в кулаке. Артефакт был настолько холодным, что прилипал к коже, а из глаз Балестрано потекли слезы, но он не разжимал ладонь. Великий магистр предпочел бы, чтобы ему отрубили руку, чем согласился бы еще раз взглянуть на камень.

Он услышал приближавшиеся шаги, и вскоре в комнату вошли Хейворти, фон Шмид, ван Вельден и брат Андре. Лицо де ла Круа побледнело от ужаса, а в глазах ван Вельдена загорелись искорки зарождавшегося безумия. «Их обоих, — подумал Балестрано и тут же поправил себя: — нет, их четверых окружает аура зла. Нечто бестелесное, мрачное, зловонное».

— Брат Жан, — начал де ла Круа. — Клянусь, я…

— Не стоит, Андре, — перебил его Балестрано спокойным, почти мягким голосом.

Он почувствовал, как левая рука заболела еще сильнее. Черный камень пульсировал в ней, словно крошечное злобное сердце.

— Не стоит, — повторил Великий магистр. — В том, что произошло, нет твоей вины. Если кто-то в этом и виноват, то я. Отправляя вас на бой с Некроном, я должен был предвидеть, что произойдет.

— Он просто оказался сильнее меня, — дрожащим голосом продолжил де ла Круа, его глаза блестели, словно он с трудом сдерживал слезы. — Я не хотел… но затем… затем что-то заставило меня заклинать бурю. Поверьте, я пытался наслать бурю на Драконий Замок, а не на вас. Я не знаю, что со мной произошло.

«Зато я знаю», — помрачнев, подумал Балестрано и жестко произнес:

— Довольно об этом. Что случилось, то случилось, и позже мы разделим эту вину, если будет, что делить. Сейчас мы должны сделать то, что еще в наших силах, чтобы жертва наших братьев не была напрасной.

— Но что мы можем? — охнул ван Вельден. — Все кончено, брат Жан! Мы проиграли. Наше войско уничтожено, и мы видели, как легко…

— Есть еще одна возможность, — перебил его Балестрано, — последняя.

Он поднял руку. Черный камень пульсировал так сильно, что у Великого магистра подергивались пальцы, как будто их свело судорогой. Из артефакта сочился ядовито-зеленый свет.

— Есть еще кое-что, — продолжил он. — Но мне нужна ваша помощь. Вы должны мне довериться.

Пройдя мимо четырех магистров, Балестрано остановился у двери и взглянул наверх, на Драконий Замок.

— Возьмемся за руки, — сказал он.

Магистры повиновались. Балестрано почувствовал жар от прикосновения их рук, словно они были из раскаленного железа. Его глаза наполнились слезами.

— Все, Бафомет, — шепнул он. — Можешь забирать их.

«Простите меня, братья», — мысленно добавил Великий магистр.

И тут он услышал пронзительный крик. Чудовищные вопли и стоны, исполненные муки, взрезали тишину комнаты. Крики четырех человек.

Но это длилось не очень долго.


Замок выглядел заброшенным. Мой путь наверх оказался более легким, чем я предполагал. Я шел к крепости Некрона точно так же, как искал дорогу из пещеры Шуб-Ниггурата: просто все время поднимался в гору. По пути я столкнулся лишь с одним драконоборцем Некрона. Я убил его до того, как он успел издать хотя бы звук.

Когда я наконец вышел из подземелья и очутился во дворе замка, был уже день. От яркого света у меня заболели глаза и я на мгновение ослеп. Прищурившись, я остановился. Глаза у меня слезились. Вид этого замка по-прежнему был непривычным, но все тени стали глубже, линии необычнее, а аура зла, нависшая над проклятым местом, еще интенсивнее.

Отогнав от себя эту мысль, я обернулся и увидел башню, о которой говорила Тень, — совершенно абсурдное строение, выполненное в форме штопора, с неприличным закруглением на конце. У ее подножия была лестница со ступеньками разной высоты, ведущими к открытым воротам в форме распахнутой пасти дракона.

Я начал подниматься по лестнице, но вскоре путь мне преградил драконоборец в черном. Отбросив воина к стене, я выхватил у него оружие и заколол его. Все произошло так быстро и легко, что я сам испугался. Но испугался не той легкости, с которой мне удалось расправиться с воином Некрона — ничего другого я и не ожидал, — а того, что я пребывал в каком-то странном состоянии холодного, расчетливого бешенства. Я вел себя, как древний берсеркер, способный голыми руками убить быка, или солдат наших времен, сражающийся и тогда, когда его уже смертельно ранили. Я победил бы этого воина, даже если бы он проткнул своим мечом мою грудь. Больше же всего меня настораживало мое хладнокровие.

В башне было темно. Сквозь окна абсурдной формы на узкую винтовую лестницу лился свет, но что-то его поглощало. Казалось, в воздухе висел темный туман. Не останавливаясь, я двигался дальше и, дойдя до лестничной клетки, вошел в низкую дверь. Через мгновение я нос к носу столкнулся со вторым драконоборцем, который сидел в маленькой комнатке за столом и, очевидно, ждал своего товарища. Увидев меня, он вздрогнул и, схватив меч, попытался вскочить на ноги.

Я немного помог ему в этом, и уже через секунду он покатился по лестнице вниз, а я миновал комнату и стал подниматься дальше. На следующем лестничном пролете я увидел еще одну дверь. Она вела в другую комнату, на этот раз чуть большую. Там меня ожидали три драконоборца Некрона. Они, казалось, не были так удивлены, как слуги Некрона, с которыми я сталкивался раньше. Скорее, наоборот.

Я заметил мелькнувшую передо мной тень и рефлекторно вздернул руки, почувствовав при этом, что задел кого-то. Отшатнувшись, нападавший ударился о стол, но в тот же миг чьи-то пальцы сжались на моем запястье, выворачивая мне руку. Затем меня схватили за волосы, так что мне пришлось запрокинуть голову, и я увидел лицо, закрытое черной повязкой. В темных жестоких глазах не было и намека на эмоции. Блеснул металл.

Впервые с тех пор, как у меня на руках умерла Тень, я вновь почувствовал страх — острая сталь клинка коснулась моего горла. Внезапно я понял, что умру. Здесь и сейчас. Я проиграл. Повинуясь порыву слепого бешенства, я попал прямо в лапы слуг Некрона. А ведь Шеннон меня предупреждал.

И тут… что-то произошло.

Драконоборец двигался невероятно быстро. Он явно не собирался играть со мной и был намерен покончить со всем этим побыстрее. Но как часто бывает у объятого смертельным ужасом человека, время для меня словно остановилось, стремительное движение кинжала замедлилось, а звонкий боевой клич воина зазвучал в моих ушах протяжным ревом.

Именно в этот момент внутри меня что-то пробудилось. Что-то злое и невероятно могущественное. Как будто из глубины моей души выплеснулась черная тина, а вслед за этим произошел беззвучный, но невероятно мощный выброс темной энергии, оказавшийся в тысячу раз сильнее того, что я считал магическим даром, унаследованным от моего отца.

Сила забурлила в моем теле — немыслимая, неодолимая. Я почувствовал, что одержим чем-то. Кинжал с отвратительным звуком взрезал мою рубашку и уже готов был полоснуть по моему горлу, но движения драконоборца внезапно показались мне до смешного медленными. Схватив клинок голыми руками, я сломал его и тем же движением убил драконоборца так быстро, что он даже не понял, что произошло. Вырвавшись из рук второго воина, я с силой толкнул его, и он, пролетев через дверной проем, покатился вниз по лестнице. Когда же третий драконоборец попытался меня атаковать, его старания показались мне глупыми. Величественным жестом я отступил в сторону, ударил его по ногам и усмехнулся, увидев, как он падает на пол.

Повернувшись, я пошел к двери, которую столь безуспешно пытались охранять трое драконоборцев. Открыв ее мощным пинком, я обнаружил еще одну лестницу с массивной дверью наверху, обитой железом и запечатанной кабалистическими символами. Я чувствовал влияние магических защитных письмен, но они не действовали на меня. Их сдерживало нечто мрачное, кипевшее в моей душе и придававшее мне силы. При обычных обстоятельствах любого человека — в том числе и меня — один только вид этих символов убил бы или свел сума, но сейчас меня защищала невероятная магическая сила, и потому я не удостоил их даже улыбки. Не теряя времени, я бросился бежать к двери. За этой преградой находился Некрон. Я знал это наверняка, словно мог видеть сквозь нее.

Лестница попыталась меня атаковать. Из ступеней высовывались рожи демонов с острыми как лезвия зубами, с которых капала кислота. Выбивая им зубы, я бежал дальше. В воздухе передо мной материализовался паук размером с человека, но я просто сбросил его с лестницы и, уклоняясь от целого леса извивавшихся щупалец, продолжал бежать, вырывая их одно за другим.

На самом деле всего этого не происходило. То, что мне померещилось за те секунды, пока я поднимался по лестнице, было результатом гипнотического внушения, адской ловушки Некрона. Но я воспринимал эту иллюзию как реальность, и, если бы не магическая сущность, наделявшая меня силой бога, я точно разорвался бы на части от ужаса и страха. Однако наследие моего отца защищало меня. Телепатические атаки Некрона исчезали, как капли воды на раскаленном железе.

Наконец я добежал до двери. Мои руки, практически без моего контроля, начали двигаться, снимая защитное заклинание. Но дверь по-прежнему оставалась закрытой. Тогда с кончиков моих пальцев внезапно полился огонь, белый жар, расплавивший металл двери, и капли расплавленного железа начали стекать на пол. Яростно зарычав, я сорвал железную дверь, весившую не меньше тонны, с петель, бросил ее вниз по лестнице и ворвался в комнату.

И угодил прямо в паутину безумия.


— Пора, дитя мое, — прошептал Некрон.

Присцилла кивнула, опустив ладони на старинные страницы книги. Холодная недобрая улыбка осветила ее лицо, и она начала читать.


Должно быть, стукнулся я довольно сильно, потому что в голове у меня шумело. И все же мне повезло — толстый ковер заметно смягчил удар. Я с трудом поднялся на ноги. Комната начала вращаться — по-видимому, у меня закружилась голова. Подойдя к маленькому столику рядом с камином, я налил себе виски. Руки так сильно дрожали, что я пролил большую часть виски на ковер. Что ж, миссис Уинден[14] явно не станет удерживать себя от едких замечаний, когда войдет сюда и увидит пятно на дорогом ковре.

Мысль о миссис Уинден, которая может зайти сюда и в своей неподражаемой манере нахмуриться, увидев меня со стаканом виски в руке, вызвала у меня улыбку. Я тут же забыл о падении. Наверняка я просто споткнулся о складку на ковре или неловко повернулся. Осушив стакан, я поставил его на место и обвел взглядом кабинет. Все было так, как и всегда. Андара даже не заметит, что я развлекался здесь, когда вернется через час с этого невыносимо скучного заседания совета директоров. При этом он постоянно порывался взять меня с собой. Если бы я его слушался, то всю свою жизнь проводил бы за руководством его финансовой империи, вместо того чтобы заниматься более приятными вещами.

Но, к счастью, я слушался его не всегда.

Последние пару часов, например, я провел, развлекаясь в обществе Присциллы, и, поверьте, это доставило мне намного больше удовольствия, чем ковыряние в бухгалтерских отчетах и подсчитывании баланса. Когда у меня была возможность выбора, я, разумеется, предпочитал общение с Присциллой, а не с нудными друзьями Андары. На мою беду, у меня не всегда был выбор.

Ну что ж, сегодня мне повезло, и потому последние два часа я хоть и провел в святая святых Андары — в конце концов, я послушный сын, — но вовсе не за работой.

Я ухмыльнулся, подумав о Присцилле, которая только что зашла за ширму в соседней комнате. Мысль о том, что она сейчас один за другим надевает сложнейшие и явно лишние предметы туалета, которые так нравится носить женщинам, вновь пробудила во мне желание. Два часа назад я занимался тем же, но в обратном порядке. Мельком взглянув на часы, я убедился в том, что у меня еще есть время, и, на всякий случай заперев дверь, направился в соседнюю комнату.

К моему разочарованию, Присцилла уже успела одеться. Она сидела за небольшим столиком у окна, самым обворожительным образом подперев подбородок рукой, и листала один из старых манускриптов, которыми был забит этот дом, в особенности кабинет Андары. Рядом с книгой лежал отполированный человеческий череп. Не могу сказать, что мне нравилась эта черта Присциллы. У нее был довольно мрачный вкус.

Но тут она подняла голову и улыбнулась мне, и я сразу забыл о человеческом черепе и о пауке, сидевшем на ее левом плече.

— Иди ко мне, Роберт, — прошептала она.

Кивнув, я подошел к Присцилле. Девушка протянула ко мне руки, и я понял, почему ей удалось так быстро одеться, — она просто накинула платье, не более того. Ну, с этим мы можем разобраться в мгновение ока. Но прежде чем я успел заключить Присциллу в объятия, с улицы донесся стук копыт, и я, вместо того чтобы посадить ее к себе на колени, повернулся и подошел к окну. В конце концов, Андара мог вернуться и раньше, и в случае, если он застанет нас здесь, будет скандал. А уж что бы он сказал в этой ситуации, я даже думать не хотел. Отец часто говорил мне, что мы с Присциллой женаты уже достаточно давно и пора бы нам подарить ему внука. Но сомневаюсь, что он мог бы предположить, что мы займемся выполнением его желания прямо на его рабочем столе.

Обеспокоенно отодвинув гардину, я выглянул на улицу. Шел дождь, и Эштон-плейс блестела, как огромное серое зеркало. Но это был не Андара. Перед домом пронеслась сотня трупов на мертвых лошадях-скелетах. Впереди ехал обезглавленный человек на верблюде.

Облегченно вздохнув, я повернулся к Присцилле.

— Кто там? — спросила Присцилла. — Твой отец?

— Да так, пара зомби, — ответил я и добавил: — Ничего особенного. Однако он может вернуться в любой момент.

— Но ведь он еще не вернулся, правда? — хихикнула Присцилла.

Улыбнувшись ей, я все же не смог заставить себя отойти от окна. Присцилла встала, захлопнула книгу, и я увидел золоченые буквы на черной обложке: «Некрономикон». Взявшись за подол своей юбки, Присцилла быстрым движением стянула платье через голову и бросила его на пол.

— Иди сюда, — потребовала она и многообещающе улыбнулась.

Я послушно протянул к ней руки, собираясь заключить свою жену в объятия, но вновь не довел движение до конца. Казалось, мне что-то мешало. И чего-то явно не хватало.

(Ее крылья! О Господи, что случилось с ее…)

— Что случилось? — осведомилась Присцилла. — Если так и будешь стоять столбом, то скоро твой отец вернется. И он будет не очень-то доволен, если увидит, как его сыночек трахает невестку в кабинете.

Сыночек… что делает? Я опешил. Не знаю почему, но мне трудно было поверить в то, что Присцилла действительно произнесла это слово. Я тут же отогнал от себя эту мысль и сделал еще один шаг вперед. В одном она была права — времени у нас почти не осталось.

В этот момент мне показалось, что за спиной Присциллы мелькнуло что-то белое, и я остановился. Что, черт побери, происходит? Застонав, я поднял руку к лицу и потер глаза.

(Ее крылья! О Господи, что он сделал с ее крыльями?! Кровь, повсюду кровь, одна кровь! Чудовище! Омерзительное чудовище!)

— Что с тобой? — спросила Присцилла.

— Ничего, — замявшись, ответил я. — Я просто только что упал. Наверное, ударился головой. Но ничего, мне уже лучше.

— Да уж, надеюсь, — заявил Некрон, стоявший в углу и похотливо теребивший свою бороду. — Ну, давайте, начинайте уже! Что я, зря деньги заплатил?

Смущенно кивнув, я глубоко вздохнул и подошел к Присцилле. Она обняла меня за шею и поправила воротник моей рубашки. Ладони у нее были холодными как лед.

— Поцелуй меня! — прошептала Присцилла.

Она слегка приоткрыла губы, и я увидел ее маленькие, правильной формы зубы и блестящий розовый язычок.

— Поцелуй меня! — повторила она.

— На твоем месте я бы этого не делал, — сказал кто-то за моей спиной.

Вздрогнув, я повернулся и виновато посмотрел на Андару. Он прошел сквозь закрытую дверь, поэтому я его не услышал.

— Правда, Роберт, это совершенно ни к чему, — повторил он еще раз.

— Какого черта вы вмешиваетесь? — проворчал Некрон.

Старец, возмущенный вмешательством своего давнего врага, подошел к Андаре и начал размахивать руками, плетя заклинание. Нахмурившись, Андара оторвал ему правую руку.

— Эй! — опешил Некрон. — Это же нечестно!

— А разве я говорил, что мы будем играть честно? — Андара оторвал ему вторую руку и преспокойно бросил ее на пол. Затем он схватил Некрона за шею, открутил ему голову и, радостно улыбнувшись, выбросил ее в окно. Стекла со звоном полетели на пол.

— Да уж, вежливым обращением это не назовешь, — хихикнула Присцилла.

Повернувшись ко мне, она уставилась на меня пустыми окровавленными глазницами. Обрубки крыльев на ее спине дрогнули, и кровь полилась по обоям.

— Поцелуй меня, Роберт! — потребовала она.

— Подумай хорошенько, стоит ли это делать, Роберт, — вновь вмешался Андара. — Некрона я могу удержать, но с ней тебе придется разобраться самому.

— Не слушай этого старого дурака, — шепнула Присцилла. — Он просто тебе завидует, потому что у него самого уже не встает. А теперь поцелуй меня, черт побери!

Она с поразительной силой притянула меня к себе и впилась в мои губы. Андара вздохнул. Его взгляд был полон упрека, как у нашей таксы, когда повар отказывался угощать ее колбасой.

— Да, — прошептала Присцилла, — Да, вот так, Роберт. Теперь ты принадлежишь…

Вскрикнув, я вырвался из объятий Присциллы и изо всех сил оттолкнул ее от себя.

И мир распался на мелкие осколки.


— Пришла пора, Бафомет, — сказал Балестрано. — Ты получил то, что хотел. Я заплатил тебе сполна. Теперь настало твое время!

За его спиной раздался тихий блеющий смех. Такие звуки не мог издать ни человек, ни какое-либо другое живое существо. Но Балестрано не обернулся. Его взгляд был устремлен на Драконий Замок.

Медленно, очень медленно что-то огромное выползло из тени и направилось к замку. Оно напоминало черную шестипалую руку.

Почти.


— ТЫ! — гневно воскликнул Некрон.

Одно лишь слово, но в нем отразилась вся ненависть, на которую был способен старый колдун. Его отвратительное лицо скривилось в мерзкой гримасе безумия, а глаза сверкали, но не в переносном, а в прямом смысле этого слова. Маленькие зеленоватые отблески магической энергии танцевали на его теле.

Он упал на пол, когда я оттолкнул от себя Присциллу, и она, задев старца и перевернув стол с книгой и тремя ПЕЧАТЯМИ, потянула его за собой. Судя по всему, Некрон при падении сломал левую руку.

Я вновь вернулся к реальности, хотя эта реальность была хуже только что пережитого мною кошмара. Я находился в крошечной комнате размером не более трех метров, совершенно пустой, не считая стола и камина с раскаленными углями.

— Ты! — еще раз прохрипел Некрон. — Ты! Я уничтожу тебя! Я убью тебя, сын Андары! Тебя ждет тысяча смертей!

Он вскочил, поднял руки и метнул в меня молнию. Отпрянув, я закричал от боли, но невыносимое жжение тут же исчезло, и я почувствовал, как в меня влились свежие силы и бушевавшая во мне энергия получила подпитку.

Глаза Некрона расширились, когда он понял, что не только не смог убить противника, но сделал его еще сильнее. Охнув, старец отошел в сторону и наклонился, чтобы поднять упавшую на пол книгу, но энергия во мне оказалась быстрее. Она подхватила его невидимыми руками и с чудовищной силой ударила о стену. Некрон взвыл от боли.

И тут я почувствовал, как невидимая энергия внутри меня сжалась в раскаленный кулак ненависти и приготовилась обрушиться на старого колдуна. Я смотрел на это мерзкое чудовище, человека, укравшего у меня Присциллу, виновного в смерти многих моих друзей. Он был в моей власти. Одного движения, одной моей мысли было достаточно, чтобы уничтожить его. И весь кошмар тут же закончился бы.

Но я не сделал этого. Я просто не смог… Всеми фибрами своей души я желал его смерти, но… Он лежал передо мной беспомощный, со сломанной рукой и с расширившимися от страха глазами, и я не решился на последний шаг. Внезапно я увидел его таким, каким он был в действительности — жалкий, грязный старик. С презрением отвернувшись, я опустился на колени рядом с Присциллой. Она лежала с закрытыми глазами на том же месте, где и упала; ее дыхание было ровным, как это бывает у людей, потерявших сознание. Пальцы ее правой руки словно случайно оказались между страницами «Некрономикона».

Дотронувшись до Присциллы, я почувствовал мрачную связь между ней и этой книгой. Пульсирующие нити энергии, увиденные мной глазами Шеннона, все еще существовали. Присцилла по-прежнему была пленницей этой ужасной книги.

Возмущенно вскрикнув, я повернулся и схватил Некрона за грудки.

— Расколдуй ее! — рявкнул я. — Отдели ее от этой книги, иначе я убью тебя!

Некрон захрипел от боли и страха, но уже через мгновение расхохотался.

— Как бы не так! — пробормотал он.

Я отвесил ему пощечину. Некрон застонал, пытаясь вырваться, но я ударил его во второй раз, и он замер.

— Расколдуй ее! — с угрозой прошипел я. — Или я задушу тебя, старик!

— Ну так души! — огрызнулся Некрон. — Убей меня. Но если ты убьешь меня, она не освободится. — Хихикнув, он выпрямился, насколько это позволяла моя хватка, и уставился на меня горящими глазами. — Давай! Убей меня, колдун. Ты победил. Тебе удалось меня победить. Но она никогда не будет свободна. Ты…

Он не договорил, потому что я отшвырнул его в сторону и повернулся к Присцилле. Я протянул к девушке руку, но так и не прикоснулся к ней, ибо почувствовал чудовищные потоки энергии, которые связывали ее с этой адской книгой. Некрон продолжал хихикать.

— Ты победил, Крейвен! Я потерпел полное и окончательное поражение. Но тебе придется заплатить за это. Ты ведь пришел сюда ради нее, не так ли? Забирай ее. Но помни: тебе придется забрать Присциллу только с этой книгой в придачу. И знай, что я единственный, кто знает, как можно спасти твою возлюбленную. Но я ничего тебе не скажу! Другой способ разорвать ее связь с книгой — смерть. Тебе придется убить ее. Разве это не чудесно? Вот скажи, Крейвен, разве это не замечательный конец всей этой истории?


Лапа демона коснулась замка, погладила зубцы и стены, крыши и каменную кладку. От его прикосновений на камне вспыхивали голубоватые огоньки, напоминавшие огни святого Эльма. Демон мимоходом убил одного из драконоборцев, попавшегося ему на пути, и вновь выскользнул за ворота. Затем рука Бафомета коснулась голов гигантских каменных драконов, образовывавших четыре башни замка.

И исчезла.


Присцилла тихо застонала. Ее руки подергивались, как будто она пыталась ухватиться за что-то, чтобы ее не засосало полностью в черное болото безумия. Ее грудь судорожно вздымалась. Очевидно, Присцилла проигрывала.

Я не видел, что с ней происходит, но все чувствовал. Что-то в ней исчезало, становилось все слабее и слабее, а мрачная власть «Некрономикона» над ее душой постепенно усиливалась. Казалось, будто на моих глазах Присцилла преображается и на ее месте появляется точная копия девушки, но копия злая и мрачная.

— Нет, — прошептал я. — Нет, только не она. Прошу тебя, не дай ей умереть.

Некрон за моей спиной насмешливо фыркнул.

— С кем ты разговариваешь, колдун? — хихикнул он. — С твоим богом? Он тебя не услышит.

Повернувшись, я замахнулся, и старец испуганно закрыл лицо руками. Но я не ударил.

— Спасите ее! Заклинаю вас, Некрон, спасите ее! Я сделаю все, что вы скажете! Не позвольте ей умереть!

— Что я слышу? — Некрон с деланным удивлением уставился на меня. — Не тот ли это Роберт Крейвен, который всего минуту назад называл меня жалким стариком?

Он злобно ухмыльнулся.

— Прошу вас, Некрон! — взмолился я. — Спасите ее. Я в вашей власти. Убейте меня, но освободите Присциллу.

— Убить? — Некрон расхохотался. — Но зачем мне это делать? Это было бы слишком просто, ты не находишь, Роберт? Ты будешь жить, будешь жить очень долго. В конце концов, — сказал он, — ты должен насладиться обществом своей восхитительной невесты. Ты ведь мечтал о том, чтобы забрать ее отсюда.

— Прошу вас, Некрон! — умолял я. — Я…

На башню обрушился глухой удар.

Я почувствовал, как огромное сооружение зашаталось и медленно наклонилось, а потом выпрямилось снова. Часть южной стены обвалилась, и в воздух поднялись клубы пыли. Вокруг стоял чудовищный грохот. По башне прошел второй удар, сбивший меня с ног. Я упал и, перевернувшись, попытался встать, но замер на месте.

Драконий Замок рушился. Все вокруг, казалось, кипело. Отовсюду сыпались обломки вперемешку с пылью. Части огромной крепостной стены разлетелись во все стороны, как будто в замке взорвалась невероятных размеров граната. Одна из башен начала крениться, и…

Вот только это была уже не башня.

От этого зрелища я чуть не сошел с ума.

Дракон был живым.

Гигантский дракон длиной в пятьдесят ярдов, вытесанный из черного гранита, ожил! Он по-прежнему был сделан из гранита — я видел трещины между отдельными камнями и слышал грохот, с которым камни терлись друг о друга. И все же дракон двигался! Подняв голову, он расправил крылья и ударил по остаткам замка, руша сам себя. Жизнь чудовища длилась лишь пару секунд. Его крылья распались от движения, для которого они не были созданы, но при этом они уничтожили все, что было на их пути. Как и первая башня, три других тоже превратились в чудовищ, рушащих самих себя.

Некрон за моей спиной закричал, и в этот раз я слишком поздно заметил движение, последовавшее за его криком. Повернувшись, я попытался схватить старика, но маг с невероятной для его возраста ловкостью отпрыгнул в сторону, бросился к Присцилле и, обняв ее обеими руками, начал исчезать. Вокруг их тел образовался ореол зеленого огня, и я понял, что пытается сделать Некрон.

Он создавал врата! Чистой силой воли он выстраивал магический мост, ведущий сквозь вечное Ничто. Он пытался сбежать от меня. И забрать Присциллу с собой.

Краем глаза заметив движение, я повернулся и увидел, как гигантское каменное крыло дракона несется на башню, уже начиная распадаться. Если мне еще нужны были какие-то причины для того, чтобы не медлить, теперь они у меня появились.

Прыгнув на Некрона, я вцепился в него изо всех сил.

И врата поглотили реальность.

Со всех сторон меня окружила тьма. На долю секунды мне показалось, что я повис в воздухе, но затем я начал падать, увидел несущуюся на меня черную скалу и от удара потерял сознание. Впрочем, это длилось лишь мгновение, и я пришел в себя, еще не успев опуститься на землю. Присцилла и Некрон были рядом. Присцилла, судорожно сжимая в руках книгу, по-прежнему была без сознания. У Некрона носом шла кровь.

Я попытался встать. Ухмыльнувшись, Некрон пнул меня ногой и вскочил.

Впрочем, на самом деле он не вскочил. Его рывком поднял на ноги высокий мужчина в черном. В следующее мгновение я понял, где мы. Врата, созданные Некроном, вели прямо в пещеру ВЕЛИКОГО ДРЕВНЕГО, к ПЕЧАТИ, присутствие которой Некрон почувствовал. И — к его несчастью — в руки Шеннона.

Издав триумфальный крик, юный драконоборец схватил Некрона за шею и начал трясти, словно куклу. В его руке блеснул нож!

— Нет! — испуганно крикнул я. — Не убивай его, Шеннон! Он мне нужен!

Мои слова стали для Шеннона смертным приговором. Своим криком я отвлек его на долю секунды. Но Некрону этого времени хватило. Я увидел, как блеснула сталь в руке старого колдуна, но не успел ничего сделать. Занеся кинжал, старец по рукоять всадил его в грудь юноши.

Шеннон охнул. Его глаза потемнели от боли. Пошатнувшись, он отпустил Некрона и попытался поднять нож, чтобы вонзить его магу в сердце, но тщетно. Медленно опустившись на колени, он прижал ладонь к груди и попытался что-то сказать, но с его губ сорвался лишь хрип. Ярко-алая кровь потекла по его пальцам. Упав ничком, Шеннон остался лежать недвижимым. Запыхавшись, Некрон отошел в сторону, остановившись в полушаге от озера черной протоплазмы. Он хрипел от напряжения, но его лицо светилось триумфом.

И тут что-то сломалось во мне.

На какой-то миг я увидел все с неестественной отчетливостью: Некрона, стоявшего на берегу озера протоплазмы; Шеннона, жертву этого мерзкого чудовища, последнего из моих друзей, кого Некрон убил; Присциллу, свернувшуюся в позе эмбриона и прижимавшую к груди ужасную книгу, высасывающую из нее жизненную энергию, как вампир высасывает кровь из жертвы; амулет Андары, лежавший рядом со мной и светившийся, словно упавшая звезда. И внезапно я понял, что нужно делать.

Некрон проследил за моим взглядом и тоже увидел амулет. В глазах старца вспыхнул огонь.

— Отдай его мне! — прошептал он.

Его голос дрогнул от жадности. Слюна потекла из уголков рта. На клинке, который он по-прежнему сжимал в руке, блестела кровь.

— Отдай его мне! — хрипел Некрон. — Он принадлежит мне! Отдай мне ПЕЧАТЬ!

— Тебе нужна печать? Хорошо, я отдам ее тебе, Некрон! Лови!

С этими словами я изо всех сил метнул ПЕЧАТЬ в озеро. Маленьким зеленым снарядом амулет пронесся мимо Некрона и, ударившись о его плечо, упал в блестящую черную массу в шаге от берега.

Яростно вскрикнув, Некрон повернулся и прыгнул в черное болото. А затем, нагнувшись, принялся шарить руками в протоплазме.

И в этот момент озеро взорвалось.


Огонь давно погас, но я по-прежнему сидел в той же позе рядом с Присциллой, словно парализованный. Чудовищный грохот стих, и озеро, в котором размножались клетки Шуб-Ниггурата, превратилось в серую поверхность мертвого шлака. В воздухе повисло чудовищное зловоние, но теперь, к моему облегчению, было не так жарко. Амулет лежал рядом со мной. Он выполнил свое предназначение и вернулся ко мне.

Я победил. Этой мысли как-то удалось пробиться сквозь стену боли и ужаса в моем сознании.

Победил. Это слово отдавало горечью. Злой насмешкой.

Победил… Но была ли это настоящая победа? Некрон мертв, Драконий Замок уничтожен, тело Шуб-Ниггурата сожжено. Я освободил Присциллу, и «Некрономикон» был у меня.

Да, я победил. Все закончилось, я выдержал этот невероятный бой. Но я заплатил за это чудовищную цену. Шеннон мертв. Тень мертва. Душа Присциллы опутана паутиной мрачной магии, а я — о да, я победил. И я заплатил за это сполна.

Я победил, но пожертвовал множеством жизней. Нет, даже не я — другие. Им всегда приходилось платить за то, что я делал. И цена была слишком высока.

Слишком высока.

Загрузка...