Книга Иджила

7

Когда наконец Иджил поднял голову, кошка-мать уже ушла, а котята заснули. Иджил осторожно встал и навел станнер, стараясь двигаться как можно тише. Он надеялся, что глазомер не подведет его, и он прицелился не слишком высоко для маленьких животных. Он выстрелил. Оба котенка повалились так безвольно, что казалось, будто они умерли.

«О нет, Хеймдал! Время, усилия, труд восхождения… И все напрасно!.. Навсегда потерянная свобода…»

Иджил побежал к котятам, схватив рукой мешок и станнер. Искусственное дыхание? Встряска? Что может помочь? Он очищал пальцами аптечку на поясе. Возбуждающее средство…

«Хеймдал, пусть они не умирают!»

Где-то совсем рядом раздался вой матери, Иджил повернулся на этот звук. Кошка-мать ударила его в левое плечо так, что он покачнулся, выронил мешок и упал. Иджил похолодел от страха. Кошка на половину длины вонзила когти ему в руку. Иджил сжал ей горло правой рукой, пытаясь не подпустить ближе. Зубы ее, смыкаясь, щелкнули прямо около его шеи, Иджил напрягся, пытаясь направить станнер в ее сторону, но ему было очень трудно повернуть руку, которую придавила кошка. Когтями своих задних лап она раздирала ему вьюги. Боль прожгла ногу от лодыжки до колена. Иджил выстрелил. Кошка лишь чуть вздрогнула.

Иджил почувствовал момент абсолютного ужаса, ее зубы, проникнув через толстый слой его парки, шарф и свитер с высоким горлом, царапнули ему кожу. Иджил оттолкнулся рукой и еще раз выстрелил из станнера. Это никак не подействовало на кошку. От страха к горлу подкатила горячая, жгучая желчь. Он пропал. Ему предстояло бесславно умереть разодранным на кусочки, разрезанным в клочья бешеным животным на дикой запруженной планете, и никто не узнал бы об этом никогда. Даже в этом последнем деле он не смог проявить себя, как следовало бы Олафсону!

Кошачьи зубы сомкнулись выше на его плече. Боль острыми иглами разлилась по плечу. В отчаянии Иджил поднял станнер, чтобы ударить им кошку. Блеснул мощный зеленый свет. Зеленый, этого недостаточно даже, чтобы убить котят. Кошка вонзила передние когти, потом ее задние когти воткнулись выше. Иджил почувствовал, что порвалась мышца и поток крови хлынул вниз по ноге. Зубы сжались с лязгом, Иджил большим пальцем поставил на максимум ручку регулятора станнера и выстрелил.

Кошка обмякла и отпустила его. Иджил ощутил ее шею рукой, в которой держал станнер. Пульса не было. Иджил вздохнул. Ему казалось, что он боролся с кошкой несколько часов. Все тело его дрожало. Ярость кошек Дюр, очевидно, поражала скорее наблюдателей, чем жертв. Он глянул на свои руки. Они кровоточили от ран, полученных из-за ледяной корки на земле, но все же были целы. Он сжал и разжал их. Они работали. Бог вернул ему удачу.

Иджил попробовал подняться. На мгновение все вокруг потемнело. Когда кружащаяся темнота прошла, Иджил осмотрел себя. Он сидел на окровавленном снегу, превратившемся в месиво, образующее ямы и бугры в результате битвы. Кошка разодрала ему ногу, порезав кожу на длинные тонкие полосы, от бедра до колена. Правая нога была повреждена не так сильно, но и она была залита кровью. Плечо кровоточило множеством точечных проколов. Проколы кровоточили не очень сильно, но быстро воспалялись а следы кошачьих укусов, это было известно, были очень грязными. Он был в тяжелом положении.

Иджил оглянулся на котят. Они зашевелились. Когда они совсем проснутся, это будет опасно. Он поднял станнер. Заряд почти совсем иссяк. От силы один-два выстрела на полной мощности — на большее его не хватит. Пока он еще в силах, надо что-то сделать с котятами. Он уже чувствовал слабость от потери крови, а у него не было ничего, кроме снега да маленьких тампонов в аптечке, чтобы закрыть раны и остановить кровь. Ран было слишком много. Мысли его кружились в темных сумерках между обмороком и сознанием. Если он упадет в обморок, котята проснутся и убегут, если не попытаются сперва поживиться им самим. Если они убегут, ему придется начинать все сначала. А если попытаются съесть его…

Иджил покачнулся и едва удержался, чтобы не упасть. Холод обжигал незащищенную кожу. Здесь была весна, но она не чувствовалась. Харлан скроется весной. Ему придется спасаться весной. Весной даже на Старкере-4 светило солнце и цвели цветы. Караванные пути становились сухими, а на полетных высотах стояло безветрие. Харлан мог вернуться к власти к летнему сезону борьбы. Лето означало полеты транспортных кораблей и войск и сухую почву. И Гхарры всегда покидали свои совершенно безопасные подземные владения, чтобы воевать друг с другом наверху.

Иджил покачал головой. Невозможно понять. Газ был бы здесь подходящим оружием. Но его использовали лишь однажды. Лорд Дома Кериннена заткнул коробками с газом вентиляционную систему своих врагов во время Войны. Газ вызвал мутации, которые привели к Болезни. Даже теперь, 140 лет спустя, Болезнь убивала большую часть женщин Семей. Семьи полностью уничтожили Дом Кериннена. Не осталось ни камня, ни тропинки, ни капли крови Кериннена. Иджил посмотрел на себя. Может статься, что не останется и капли крови Иджила Олафсона. Он наблюдал, как капли его крови падают на снег. Он истекал кровью.

Слабое мяуканье котят пробудило Иджила настолько, чтобы о них подумать. Ему нужно взять котенка, иначе он не сможет помочь Карну; не сможет отомстить Харлану. Харлан. Он должен убить Харлана. Но сначала он должен заполучить кошку Дюр. Кошек здесь не было, только котята.

Иджил сосредоточил взгляд на маленьких черных тельцах у пещеры. «Поймать котенка. Котенка необходимо засунуть в мешок прежде, чем он окончательно проснется. Но его раны? Можно же с ними что-то сделать».

«Сначала одно, — сказал он себе, — потом другое, не все сразу. Сначала — котенок».

Иджил пополз к мешку для поимки, который лежал на том месте, где на него напала кошка, потом пополз к котятам. От каждого движения жгучая боль в ногах усиливалась. Каждый метр казался в десять раз длиннее. У Иджила было ощущение, будто он смотрит в туннель, а котята — это темное пятнышко в маленьком круге света в конце туннеля. Он часто останавливался, опуская голову, и ждал, пока пройдет черная предобморочная волна.

Его пальцы гладили теплый, гладкий мех. Иджил заставил себя смотреть. Котята. Они ворочались и постанывали, почти совсем проснувшись. Иджил держал в одной руке открытый мешок, а другой обхватил котенка. Вес казался слишком большим. Рука отказывалась подняться, слабея против его воли. Он напряг руку как только мог и засунул извивающегося котенка в мешок.

Он зажал его рукой, положив на землю, и подождал, опустив голову, пока силы не вернутся к нему. Он с усилием подтянул поближе второго котенка и тоже засунул его в мешок, затянул потуже веревку сверху и упал на снег животом вниз. Он положил голову на руки. Ему предстояло долгое путешествие вниз, а он знал, что не в состоянии его предпринять. Он не мог преодолеть никакого, даже самого малейшего расстояния. Наверное, он даже не сможет снова дотащиться вместе с добычей до своего укрытия в соснах.

Позже Иджил понял, что он, должно быть, потерял сознание, потому что, когда он снова посмотрел вверх, солнце уже клонилось к закату. Холод проникал через толстую одежду. Слабость подкатывалась волной от самого легкого движения. Мешок с добычей дергался и рычал. Иджил перевернул его и обнаружил прогрызаемую дыру.

«Шустрые зверята», — пробормотал он.

Он перевернулся, чтобы зажать отверстие здоровым плечом. Котята рычали и фыркали. Иджил знал, что у него нет больше времени. Надо было звать на помощь. Если удача еще не окончательно покинула его, можно попасть на вечерний сеанс связи.

Он представил склон горы и кошку Дюр, лежащую в крови распластавшись. Он напряженно думал о Фригдис и удерживал образ распластавшейся в крови кошки, пока его глаза и память позволяли сосредоточиться. Он не попал на связь. Он окончательно обессилел.

Иджил издал глубокий, дрожащий вздох. Не так умирает Викинг — один, на холодной горе, смертельно истекая кровью из-за того, что ему не хватило ума сообразить, как неистово будет кошка-мать защищать свое потомство. Он мог бы умереть, защищая пост охраны в битве, или с доброй репутацией завершить свой путь на дипломатическом, торговом или научном поприще. Он должен был ради своей семьи совершить что-то в своей жизни. А так его семья и не узнает, что с ним сталось, если только Мать или Сольвейг не вызовут Видение. Но об этом будут знать боги. Даже в этом холодном, богом покинутом мире, боги узнают. Возможно, они введут его в Валгалл, все равно. Может быть, и нет. Почему боги, осудившие самих себя, должны проявлять милость к какому-то юнцу, приговоренному всегда ходить в стороне от путей славы.

«У меня даже нет сил для предсмертной песни», — прошептал он в открытое небо.

Черная птица в поисках падали кружила наверху. Котята в мешке царапались и рычали. Иджил чувствовал, как жизненные силы покидали его, сочась на снег. Все вокруг потемнело…

Иджил пробуждался. Он слышал крики, голоса, поскрипывание лыж, но не мог заставить себя сосредоточиться и открыть глаза. Его приподняли и снова опустили. Шуршание лыж по снегу было почти совсем рядом с его ухом. Что мог поделать со смертью великий бог Ньорд?

Время от времени Иджилу слышались голоса, и другие звуки доносились до него, иногда ему чудились какие-то резкие движения, один раз он почувствовал, что как бы висит в пространстве. Ничто уже не имело значения. Враги Карна сокрушат его, но Иджил уже не сможет этого предотвратить.

— Прости меня, Карн, — прошептал он.

— Иджил? Иджил, ну возвращайся же!

Это был голос Фригдис, и пронзительная тревога, звучавшая в нем, требовала, чтобы Иджил обратил внимание. Ему не хотелось обращать внимание. Темное место, где он лежал, было таким тихим и спокойным.

— Иджил! Не засыпай больше. Посмотри на меня!

Иджил нехотя открыл глаза. Фригдис, со строгим светлым лицом, стояла возле скамьи, на которой он спал. Он снова был в лазарете, как он заметил, напряжение исчезло, а Фригдис улыбнулась.

— Эй! Я уж думала, ты никогда не вернешься оттуда, где ты странствовал.

Сердитое рычание послышалось откуда-то с пола, у ее ног. Фригдис посмотрела вниз, а потом на Иджила.

— Выживший котенок хочет есть. Ты будешь его сегодня кормить. По-другому тебе не завоевать ее сердце. — Она опять посмотрела вниз. — Может быть, его не завоевать никак. Мы не знаем почему, но она убила свою сестру. — Она опять взглянула на Иджила. — Некоторые из наших сомневаются, что ты сможешь поймать Харлана, не убив его. И сможешь ли ты вообще его поймать, памятуя о том, что произошло с животными.

Иджил приподнялся, опершись на локоть, и посмотрел на свои перевязанные ноги. Поврежденное плечо заныло от этого движения. Глупо, конечно, было идти за котятами, не убив сперва их мать или не убедившись, что она достаточно далеко, чтобы что-то слышать. Ну что ж, он должен был расплачиваться за свою глупость. Может быть, расплачиваться до конца своих дней, если большинство считало так, как сказала Фригдис. О Хеймдал! Не может быть, чтобы так считало большинство! Иджил со стоном упал на скамью.

Фригдис похлопала его по незабинтованному плечу.

— Отдохни спокойно. Мы убедили остальных, по крайней мере, пока, что они недооценили инстинкты кошки Дюр. На Харлана инстинкт так не действует, и это даст тебе преимущество. Может быть. — Она снова улыбнулась. — Но тот раз ты просто потерял несколько дней. Вот здесь, на полу, твоя кошка, твои следы она чует рядом. — Она засмеялась. — Для такого маленького зверька нужна была ужасно прочная клетка. Начинай приручать ее, как только сможешь немножко двигаться.

Фригдис опять похлопала его по здоровому плечу и вышла. Иджил долго смотрел через дверной проем, в который вышла Фригдис, и после того, как она исчезла из виду. Ему повезло, что у него есть такой друг среди Наблюдателей. И он выжил в борьбе с кошкой Дюр. И он привел кошку Дюр. Три большие удачи. Возможно, бог не покинет его теперь.

Удача не изменила Иджилу. Он быстро поправлялся, хотя ноги было трудно передвигать еще в течение месяца. Котенок потихоньку приручался, хотя дело шло не так быстро, как хотелось бы Иджилу. Важнее было то, что Ричард Харлан все еще оставался в тюрьме. Все было бы напрасно, если бы Харлан сбежал прежде, чем Иджил приручит кошку.

Приручать кошку Иджил начал кормлением с руки. Если она не принимала еду от него, она оставалась голодной. Она ничего не ела все то время, что он оставался без сознания. Она не ела и потом, пока не ослабела до того, что едва могла стоять. Иджил испытывал и гнев и восхищение этим маленьким созданием одновременно. Она не хотела, также как и он, жить в неволе и делала все, что могла, чтобы стать свободной. Когда зверек ослабел до того, что не мог больше сопротивляться, Иджил достал его из клетки, положил себе на колени и обрезал ему когти. Котенок сверкнул на него злыми изумрудными глазами.

«Не хочешь повиноваться до самого конца, малыш? — Он отважился успокаивающе похлопать его по спине. — Ты уж прости, но я не дам тебе умереть от голода».

Он с трудом разжал челюсти котенка, вынул у себя изо рта кусок сырого мяса, который перед этим разжевал, и положил ему на язык. Тот лишь зло посмотрел на Иджила. Он снова разжал ему челюсти, продвинул кусок ближе к горлу, запрокинул его голову назад и поглаживал его, пока котенку не пришлось проглотить мясо. Он отказался самостоятельно проглотить второй кусок, и третий, и четвертый.

В течение двух дней Иджил кормил котенка насильно. Всю следующую неделю он разжевывал еду для него. Только на третью неделю он взял еду с руки Иджила. Сперва маленькая кошка взяла еду, а потом попыталась царапнуть руку. Потом она взяла пищу, не обратив на Иджила никакого внимания. Потом она съела еду охотно и замурлыкала. На этом этапе Иджил позволил ей выйти из клетки и прогуляться по своему тесному жилищу. Он стал знакомить ее с Наблюдателями, каждый раз с одним человеком, сажая в клетку каждый раз, когда она рычала или пыталась ударить кого-либо из них.

Иджил сделал ей красный кожаный ошейник с заклепками, наподобие такого, что носили когда-то кошки на гладиаторской арене, чтобы защитить горло. Он знал, что ошейник не предохранит ее горло от человеческого оружия, но он давал понять, что она кому-то принадлежит, а, кроме того, красный цвет ярко контрастировал с ее шерстью. С помощью прослушивания пленок из библиотеки по древнему искусству приручения львов он приступил к дрессировке кошки, которую назвал Скади, чтобы сделать из нее помощника в битвах: учил отзываться на кличку, нападать по команде, останавливать нападение. Последнее было самым трудным, хотя Иджил много тренировался с ней в Верхнем Мире, она никак не могла этому научиться. Он отложил эту часть дрессировки, надеясь, что она научится этому, когда подрастет. Принятие такого решения означало, что он не возьмет ее с собой на охоту за Харланом. Она могла быть слишком опасна. Иджил хотел бы, конечно, взять ее с собой. Он надеялся, что она сможет добывать мясо для них обоих, тогда можно было бы не ставить силков для добывания свежей пищи, но она была еще слишком не подготовлена, чтобы с уверенностью рассчитывать на успех. Он хотел, чтобы кошка была рядом с ним. Она становилась его другом, а здесь, среди Наблюдателей, у него не было других друзей, кроме Фригдис.

Иджил только что закончил очередной день тренировки со Скади наверху и раздевался, чтобы принять ванну, когда какой-то юноша внезапно появился на пороге его комнаты. Уставшая кошка зарычала и бросилась на него, оставив несколько мелких розовых царапин на ноге. Иджил ударил ее рукой и в наказание привязал к кольцу, вделанному в стену рядом с клеткой, так как клетку она уже переросла. Юноша посмотрел на царапины, потом передал то, с чем пришел:

— Вы должны немедленно идти! Ричард Харлан сбежал!

Иджил накинул на себя длинную повседневную рубаху и поспешил за юношей в большой зал, где ждал Годи, сидя в своем высоком кресле. Фригдис, Магнус, Арн, Флоки и другие члены его свиты расположились по другую сторону стола, напротив. Иджил остановился перед Годи, механически поклонился и сел на одно из свободных мест на скамье.

— Флоки, расскажи, что тебе удалось увидеть, — приказал Годи.

Флоки встал.

— Я мысленно перемещался, обозревая Верхний Мир. Как обычно делал это в последнее время, я сосредоточил внимание на Бревене, Харлане и Халареке.

— В Бревене было необычайно шумно, — вмешался Арн. — Тогда Флоки вернулся во времени и попал как раз в точку волнений. Ричард Харлан, одевшись в серую рясу священника и накинув капюшон, никем не замеченный, выскользнул через дверь в сад. Он убил охранника, попытавшегося ему помешать. Переполох возник, когда нашли тело убитого стража.

Флоки взглянул на Иджила.

— Ни один священник не может покинуть территорию поселения без вызова аббата или семьи. Отсутствие Харлана обнаружилось лишь спустя несколько часов, во время вечерней трапезы, — продолжал он. Он замолчал и потер шею.

— Прошу прощения. Сеанс был очень долгим. К тому времени, когда побег был обнаружен, Харлан был уже в предгорьях к северу от Бревена.

— Он не доверяет даже своим людям, — добавил Арн. — Его кузены, должно быть, борются между собой и с вассалами, чтобы захватить власть над Домом, объединенные общим заблуждением, что Харлан не вернется. По крайней мере, живым.

Иджил почувствовал сильную досаду. Много же у него намечается компаньонов на охоте. Кажется, чересчур много. Он тяжело перекинул ногу через скамью, собираясь уйти, и произнес, стараясь скрыть разочарование в голосе:

— В таком случае, вам вряд ли понадобятся мои услуги.

Годи поднял руки и жестом велел ему вернуться за стол.

— Наоборот. Мы же уже говорили тебе: Харлан нам нужен живым. А кузенам — вряд ли. — Годи изучал Иджила так, будто мог прочитать его мысли. — Можешь выходить, как только соберешь снаряжение. Помни, ты должен не просто поймать Харлана, но и оставить его в живых. Кузены просто немного усложнят тебе работу.

Иджил слышал о клановых убийцах. «Немного усложнят» — наверное, это самое «большое преуменьшение» десятилетия.

Годи покатил через стол маленький круглый предмет Иджилу.

— Это индикатор ловушек. По всему северу Старкера-4 лежат руины, и охота предстоит долгая. Он может тебе пригодиться. Харлан идет не в свои Владения, а к Кингсленду, к своему старому опекуну, и через Зону Мерзлоты, поскольку Гхарры там никогда не появляются. На этот раз мы не сможем тебе помочь, ты будешь вне пределов нашей досягаемости, ты будешь вне каких-либо мест жертвоприношений. Ты будешь один на один с Харланом. Готов ли ты к этому?

— Готов, господин.