Книга Чужаков (СИ)

Посыльный

— Пшел в туман… затухни… школота… я те ща дам школоту, упырь… а ну попробуй… да расступитесь уже… гыы…панаехали…

М-да… Список этих бесконечных фраз можно было бы продолжать до седой старости. Правда, в большинстве случаев старость не только седая, но и с глухотой в комплекте, так что может и не следует особо опасаться.

Ладно. Это все мимолетные мгновенья. В любом случае, я наконец-то приехал в Москву. И она, как в общем-то и всегда, приняла невероятно радушно. Дождем, криками, вонью машин и прочими рудиментами мегаполиса. Впрочем чему удивляться?! Везде одно и тоже, просто там, где больше людей, там соответственно и больше проблем. То есть, вот таких вот криков и т. д.

Я предусмотрительно напялил капюшон и зашагал прочь от вокзала, дабы не искушать лишний раз «великий корейский рандомайз», что у россиян именуется судьбой.

Свинцовые облака лениво катились по небу, и погода была препаскудной. Город сегодня был не в настроении, что проявлялось во всем. Сложилось ощущение, будто кто-то из легендарных титанов, увлёкшись садоводством, поливал шар земной, словно облюбованный кактус, как всегда не ознакомившись с инструкцией по уходу.

Даже если и так, то дел никто не отменял. Иначе конец может наступить гораздо раньше, а я себе этого не прощу. Все-таки, любопытство — врожденная патология.

Я поверхностным взглядом оценил обстановку и, поудобней перехватив далеко не самую легкую сумку, поспешил к ближайшему такси.

Адрес, по которому я должен был найти некоего господина Рабиновича, был написан истинно докторским почерком моего преподавателя по физиологии.

Старый профессор попросил меня, как весьма полюбившегося ему студента, забрать у вышеупомянутого Рабиновича какую-то коробку с особо важным грузом. А поскольку на всех курсах биологического факультета только я один могу понять хотя бы половину сказанных любимым профессором слов, то автоматически становлюсь его любимчиком, а значит и личным почтовым.

Я, конечно, уважаю Юрия Алексеевича, то бишь профессора физиологии, но иногда его поручения вводили меня в транс. Я ведь еще даже магистратуру не закончил, а такое ощущения, будто Алексеевич уже неофициально, естественно, записал к себе в аспиранты. Короче говоря, за подобные просьбы с профессора причитается.

Бред, конечно, но мне почему-то кажется, что Алексеевич хотел, чтобы именно я привез ему груз. И угораздило же меня подписаться на эту чёртову экспедицию! Пусть даже в Сочи. Если преподаватель будет пользоваться моим добродушием столь часто, то у меня зарождаются страшные подозрения, что отдохнуть возле моря не получится. Да и какой отдых с такой то погодой? Климатическое безумие мало кого оставило нетронутым.

Подойдя к такси, я с невероятным удовольствием узнал, в сияющей позолоченными зубами, улыбке водителя грузинскую национальность.

— Э, парень, чего смотришь!? Запрыгивай! Довезу в любое место в лучшем виде.

— Ага, а… — я сконфуженно вытащил бумажку с адресом и протянул ее шоферу. — Знаете такое место!?

Он на миг нахмурился, и я было перепугался, что не только мне не под силу прочитать штрих-коды профессора. Если так, то не прочтет вообще никто. В крайнем случае, придется наведаться к аптекарям, — они-то профессиональные дешифраторы подобных манускриптов.

Но мои опасения оказались беспочвенны, — шофер был тоже не промах в декодировании данных.

— Дык, это проще простого! Видно сразу, что ты не часто в наших краях, — хитрое выражение стало еще более явным. — Вот только — ехать долго и… дорого.

— Сколько?

От названной сумы меня передёрнуло и я на полном серьезе призадумался на счет поиска какого-нибудь автобуса. Однако, учитывая мою незыблемую любовь к вышеупомянутому транспорту, решил, все-таки, попытать удачи.

— Грабеж! Даю две трети от названной сумы и ни гроша больше!

— Э-э… — грузин театрально махнул рукой, будто показывая свою снисходительность, немного помялся, а потом выдал следующее — Ладно. Так тому и быть. Нет у меня, сегодня, настроения торговаться. Тем более что ты приезжий, верно?!

— Ну, в общем-то да, — очевидно и невероятно… — подозрительно сузил я глаза. — А это имеет значение?!

— Ну, не совсем… Ладно, Бог с тобою! Залезай и поехали.

Так я и сделал.

Таксист лихо закрутил руль, выделывая сумасшедшие виражи на мокром асфальте, и понесся бешеной «копейкой» невероятно гадкого цвета. Дальше нас ждала, по его словам, долгая дорога.

Ехали мы действительно долго. Мокрые улицы Москвы не радовали взгляд. Особо явственно это отражалось в ругани прохожих, слышной даже на скорости.

Город ничуть не изменился с моего прошлого визита, почти год назад. Все те же бульвары, переулки, редко улыбающиеся люди.

Впрочем, — будни были такими во многих городах. Очень многих.

— Ты откуда, парень? Э? — заговорщически улыбнулся водитель.

— Издалека.

— Хех, нам тут долго стоять, — он указал на одну из не иссякающих пробок, где довелось застрять. — Но если не хочешь говорить, — воля твоя. Я не настаиваю.

Говорить? О чем? Как всегда: о жизни-сволочи, событиях, трудностях, политике и, конечно же, о других людях? Да. Все о чем говорит большинство людей. И я, естественно, не исключение. Но в большинстве случаев мне это просто неинтересно. Плохой из меня собеседник. Уж слишком я не люблю разговаривать о недостатках вещей, что для прочих людей кажутся смыслом жизни, но они упорно ничего даже не пытаются предпринимать, дабы эти недостатки приуменьшить. Все заканчивается лишь на стадии гневных разговоров с битьем в грудь, словно у разошедшейся гориллы, что пытается напугать стену вольера.

И, конечно же, всему причиной — неисчерпаемый юношеский максимализм. Возможно, не спорю…

— Из меня плохой собеседник, — как можно более искренне ответил я.

— Да ну? — грузин обернулся, чтобы посмотреть на меня через плечо. — А чего так? Жизнь тяжкая настигла?

Ну, началось. Жизнь…

— Что-то в этом роде, — неопределенно кивнул я.

Похоже, этот ответ грузина удовлетворил, да и неожиданно оказалось, что пробка потихоньку агонизировала. Невиданное чудо. Хотя он сказал, что нам в Солнечногорск надо, а туда вроде как не столь уж проблематично проехать.

Честно говоря, мне было абсолютно фиолетово, сколько и куда ехать, главное чтобы я успел на поезд и в скором времени был на месте. Все-таки, возле моря даже дождь не такой противный, а прогулку с попутной доставкой финансирует, хвала небесам, не мой кошелек.

Так, в полном молчании я просидел около полутора часа в ожидании остановки. Таксист время от времени перекидывался короткими фразами, но не получая в ответ ничего кроме скудной мимики, спустя некоторое время поубавил свой ораторский пыл. Возможно, обиделся, посчитав меня хамом или еще кем-то в этом роде. Ну, даже если и так, то переубеждать я его не собираюсь. Это слишком емкий процесс, да и вероятность повторной встречи чрезвычайно мала.

А значит оправдываться нет ни смысла, ни тем более желания…

Вскоре я увидел якобы приветливую надпись «Солнечногорск». Но это был лишь въезд. А, судя по номеру улицы, мне надо в жилой микрорайон.

— Ну, все! Приехали. Здесь немного пройдешься… эээ… метров сто. Порасспрашиваешь и без проблем найдешь нужный дом. А-то, я тут редко бываю, знаю только что улица эта неподалеку.

Грузин, похоже, не обижался. Да и, судя по его улыбке — обидеть его непосильная задача.

— Спасибо большое… А еще вопрос: где здесь ближайшая стоянка такси?

— Ближайшая на том углу, — он махнул рукой себе за спину, — что мы проехали, последним. Но… хм… ладно на всякий «пожарный» запиши мой телефон, а то, я смотрю, ты тут не шибко ориентируешься.

На всякий «пожарный», я воспользовался предложением. Хотя мог попросить его подождать, но вряд ли так быстро справлюсь. Как выразился профессор: «этот Рабинович — знойный тип». Вот именно поэтому не стал злоупотреблять добродушием.

— Еще раз спасибо! Удачи!

Расплатившись, я покинул такси и сразу же об этом пожалел. Проклятый дождь явно вознамерился довести кого-нибудь до безумия. В данный момент я был первой жертвой.

Такси чуть ли не мгновенно исчезло, спрятанное за шторами ливня. Жаль, что назад придется искать иной вид транспорта. Сегодня все складывалось далеко не лучшим образом. Далеко не лучшим.

Ветер, пронизывающий и беспощадный. Ливень, холодный и беспрестанный. Ну и темные переулки. Все в лучших традициях вечерних городов.

Продолжил путь. Вернее — пошел куда глаза глядят в поисках нужного подъезда.

Пустые подъезды, одинокие машины, зашторенные окна из-за которых редко виднелись всполохи включенных телевизоров. Будто ночь на дворе. Ни одного человека вокруг, лишь изредка, где-то в сотне другой метров, ближе к дороге выходящей на трассу, время от времени мелькали силуэты «железных карет». Приятного, конечно, мало, но ничего не поделаешь. Надо идти.

Сорок первый, сорок тре… или сорок второй?! Черт его знает. Ничего не видно!

Я остановился возле подъезда, с номером 52. Не был уверен в идентичности записанного на бумажке с видимым сейчас, но этот вариант был самым правдоподобным.

Кстати, надо себе отметить, что в следующий раз, если он будет, в чем я глубоко сомневаюсь, следует заставить профессора распечатать свои указания.

Подойдя ко входу в подъезд, я застыл в нерешительности. Глазеть на дом, промокая до нитки, не очень приятно, но идти наугад, — тоже не выход. Все-таки, генофонд пошутил не только над умом Алексеевича, но и над почерком. Если с первым я мирюсь спокойно и некогда даже охотно, то со вторым у профессорского посыльного большие проблемы! И я даже…

Ладно. Стоп! Что-то я отвлекся на пустяки. Пора брать себя в руки, ноги и все остальное о чем так любит разглагольствовать народный фольклор.

Еще раз неуверенно посмотрев по сторонам, — понял, что за секунду ровным счетом ничего не изменилось. Бетонные джунгли остались хмурыми и безлюдными. Что, собственно, мне и не нравилось.

— Поскакали…

Я шагнул в хищный зев подъезда, несмотря на вероятность того, что внутри меня оприходуют лица сомнительной наружности.

В подъезде было темно, словно об чудесном изобретении человечества — лампочке, здесь даже не слышали. Ориентируясь на ощупь, я достал, потрепанный жизнью, мобильник и попробовал «посветить» местность, что, хоть и не очень, но упростило существование.

Мне была нужна 1-ая квартира. Хотя бы в этом я был уверен, что тоже весьма радовало, несмотря на обстоятельства. Уж цифру единички никак не изуродуешь.

Подойдя к единственной на этом этаже двери, трезво рассудил, что она то и есть — целью всего сыр-бора.

Постучал. Еще раз. Повторил. На звук откликнулись лишь спустя полторы-две минуты.

— Кто-о? Я никого не жду! Идите к черту!!! — Послышалось из-за двери скрипение с ну о-очень одесским акцентом и тяжеленной одышкой.

— Ммм… Господин Рабинович, вас беспокоит Владлен Шрамов — по поручению Юрия Алексеевича Власова. Он сказал, что вы будете меня ждать и передадите мне тару с неким грузом. Какой-то опытный образец, я полагаю!

Одышка смолкла, вероятно, прерванная мощной умственной деятельностью. После чего на миг, как в звуковом анекдоте, послышались удаляющиеся шаги. Опять тишина. Мда-а…

— Сколько мышц движется, когда человек улыбается?

— Семнадцать… Что-о!?

Я автоматически ответил на вопрос, и только спустя мгновение до меня дошла вся глупость сказанного. Но голос уже диктовал дальше, явно записанный или заученный текст.

— Правильно. У какого животного больше всего зубов?

Голос за дверью то ли издевался, то ли Власов был слишком вежлив и не сказал, что Рабинович не только странный, но еще и параноик.

Честно говоря, не понимая что делать, я не нашел лучшего выхода, кроме как ответить. Ответы то знаю. Пока.

— У моллюска.

— Правильно. Какая форма жизни самая численная на Земле?

— Вирусы…

Что за?.. Кто ему написал эти вопросы?

Пребывая в полной прострации, я ответил еще на несколько весьма глупых вопросов, после чего вновь зависла пауза и восстановилась одышка:

— Все верно. Ты ответил правильно, значит ты действительно студент Власова. Другой бы не ответил.

У меня на этот счет было другое мнение, но я вовремя заткнулся, потому что услышал клацанье открываемых замков.

Да-да, замков было несколько.

— Заходи, только быстро!

Можно сказать, меня втянули в квартиру, где было гораздо темней, нежели даже в подъезде. Спустя несколько секунд услышал, как двери вновь захлопнулись, но я уже был по ту сторону баррикад, что вызывало некое чувство обреченности.

— Кхм… Добрый вечер! — счел я правильным поздороваться.

— Добрый… — рассеянно ответили мне и я не успел даже вздохнуть как глаза вскрыл яркий свет.

— Эй! Уважаемый, предупреждать надо!!!

— Извини, — без тени вины затараторил Рабинович. — У меня очки специфические, поэтому отвык от подобных курьезов. Давай сюда записку от Власова!

Я довольно быстро пришел в себя и разглядел помещение, пока он читал письмо от профессора сквозь свои «специфические» очки.

Обычный небольшой коридорчик, вполне обычной небольшой квартирки. Правда, тона, несмотря даже на яркий свет, все равно казались чересчур угнетающими. Будто здесь ничего не изменяли и не трогали со времен постройки дома и отдали на растерзание самому верному убийце — времени.

Посмотрев на владельца квартиры, я даже несколько разочаровался в образе «знойного типа». Рабинович был вполне стандартным, если можно так говорить о людях, евреем. Как бы по антисемитски это не звучало в лихую пору толерантности.

Чистокровнейший из иудейского народа. Это я понял по манере разговора, а оберег на дверной раме лишь подтвердил мои выводы.

Рост немного выше полутора метров, седые коротко стриженные волосы, серая рубашка в клеточку с подкатанными рукавами и очень старые, все в пятнах каких-то жидкостей, джинсы. О черненькой кипе примостившейся на макушке хозяина квартиры, даже вспоминать не стоит, хотя именно ее я заметил в последнюю очередь. Это был весь Рабинович. А, ну и конечно, — хитрющие глазки за очками цвета «хамелеон».

— Ладно, хорош осматриваться. Сразу к делу. Жди здесь, я сейчас вернусь. И ничего не трогай!!!

Последнее он сказал, повысив тон. Для чего, — ума не приложу. Тем не менее, я кивнул и проводил худосочного мужичка взглядом на, как я понял по планировке, кухню.

Что, знакомец моего «сэн-сэя», делал на кухне еще пять минут — останется для меня секретом навсегда, точно также как и причина его жесточайшей одышки, но вышел он оттуда не с пустыми руками.

— Вот, — он протянул мне деревянную шкатулку, размером с кулак.

На ней был кодовый замок, что заставило меня удивленно изогнуть бровь, вопрошая у Рабиновича объяснений.

— Код — сегодняшняя дата. И не смотри на меня так! Да шкатулка имеет еще один замок, Власов знает, как его открыть! И да — она внутри железная, точнее из сплавов металла.

М-да… Либо у старика острая паранойя, либо, то что внутри, шкатулки — действительно очень важно и ценно. Хотя он и конуру свою под буквально десятью замками держит.

— Я свою часть уговора выполнил. Забирай шкатулку и проваливай. У меня еще куча дел!

Вот теперь я понял, почему Рабинович знойный тип. Мне было по боку на его хамство, но все равно неприятно.

— Удачи! — Угрюмо молвил я захлопывающейся двери.

И снова оказался во тьме.

Честно говоря, я даже немного удивился. Старик казался неторопливым, когда впускал в свою берлогу, но вот выпускал со скоростью света. Меня это, почему-то весьма повеселило.

В мгновении ока оказавшись выброшенным, я лишь хмыкнул. Рабинович не страдал излишней любезностью. Его право.

Вновь осветив телефоном потемки, я спрятал шкатулку в рюкзак и направился к выходу. Там и дальше лил ожесточенный дождь. Поэтому, только оказавшись под покровом подъездного навеса, набрал таксиста.

В надежде, что он еще где-то поблизости, пришлось перезванивать несколько раз. Лишь для того, чтобы понять, — сигнал отсутствует напрочь.

Тем временем ливень только усилился и различить детали улицы уже становилось проблематично. Промокнув до нитки я критически осмотрел джинсы, кроссовки и поношенную плащевую куртку, под которой скрывалась такая же мокрая кофта.

— Зашибись! Езжай, говорили они… развеешься, — твердили они… — заворчал я, пытаясь засунуть намокший телефон в сумку, что была единственной недоступной для всепроникающей воды вещью из моего скудного реквизита.

Я поправил капюшон, пытаясь хоть немного защитить глаза и сохранить видимость, но ветер будто взбесился и дождевые капли все равно неприятно долбили по лицу. Вода камень точит. Увы или нет, — я не камень, но сейчас это не в мою пользу. Так что следует равномерно ускоряться…

Не безуспешно оценив обстановку и выбрав нужное, на мой взгляд, направление, двинулся вперед. Дождь урезал видимость до полуметра, и это было уже чревато не лучшими последствиями.

Так недолго и под машину попасть.

Хорошо помня дорогу, я мог бы дойти в два счета, но минимальный круг обзора сбивал с «пути истинного». Надеюсь, — выбрал верный путь и впереди меня ждет стоянка такси, а не поцелуй с капотом.

Пройдя метров тридцать по вымершей улице, я услышал отдаленные звуки моторов, магнитол, голосов и… чей-то оклик. Сначала я не обратил внимания, посчитав, что мне почудилось. Ведь в таком хаосе звуковых колебаний можно и самого Сатану услышать.

Но вот оклик повторился и гораздо ближе. Я оглянулся, но, как и ожидалось, ничего не увидел. Черт с ним, с окликом. К стоянке совсем недалеко. Надо идти.

Шум моторов приближался темпами контуженного моллюска, но все же. Очень хотелось поскорее дойти, поскольку сухими остались разве что разрекламированные «труднодоступные места», а с моим-то здоровьем можно смело запасаться медикаментами и прочей атрибутикой самоврачевания.

Благо я хоть более-менее разбираюсь в том, что принимаю, — специализация обязывает.

Отвратительно чавкая кроссовками я, с немалой радостью, узрел огни фар метрах в тридцати. Дошел, все-таки. Аллилуйя!

Намереваясь ускорить ход, — уже занес ногу для шага, когда почуял мощный толчок в левый бок.

Судя по площади и плотности — кто-то с разгону врезался в меня, а по силе — это было явно умышленное мероприятие. Благодаря телосложению клопа в маринаде, от удара я отлетел на добрых два метра и для пущей радости впал в объятья бетонной стены, вдоль которой, собственно, шествовал.

Нет. В глазах не потемнело, не забегали искорки и тому подобная чепуха. Оглушенный двусторонним приветом, я плавно начал сползать по неоднородной поверхности дома. Боли пока не было. Она придет скоро, очень скоро. Пока у меня был травматический шок, что при моих болезнях просто-напросто парализовал тело.

«Лишь бы в кому не впасть! Лишь бы не в кому! Ненавижу! Четвёртой встречи я не вынесу! Надоело…» — Отстраненно забродили мысли.

— Чё-та он быро вырубился, — послышался гнусавый голос где-то очень близко.

— Хлюпик, че. Давай, рви сумку и карманы пасмари. Он не просто так к жиду приходил. Че то «звенящее» должно быть.

О-ла-ла, джек-пот! Давно не виделись! Меня опять накрыли гопники. Прелестно. А главное, — как всегда вовремя!

Не в состоянии ощутить что-либо я одним вестибулярным аппаратом осознал, что меня перевернули. Для большой радости, — лицезреть «быковатые» физиономии трех лиц соответствующей комплекции. Двое наклонились надо мной, а третий, по-видимому — главный самец стаи, стоял и что-то гудел, явно руководя процессом.

Вот сняли сумку с плеча, обшарили карманы, конечно же не найдя ничего кроме запечатанной пачки сигарет, пластинки обезболивающего, да ингалятора.

Я мысленно улыбнулся этой гремучей смеси. Слишком часто меня называли ходячим трупом, поэтому и решил ни в чем себе не отказывать. Даже в такой глупости как табакокурение.

— Кроме колес, шмали и еще какой-то херни, — нифига нету. — осведомил сообщников гопник слева от меня.

— Сумку гля, — посоветовал «главный».

Подопечные принялись открывать сумку, но почем-то у них ничего не получалось.

Внутри я ликовал. Еще бы! Не в первый раз грабят, и я нашел способ если не отбить у вора желание, то хотя бы насолить ему, усложняя процедуру в разы. Как? Элементарно. Сумка, — кстати, подарок профессора, — сшита из крокодиловой кожи таким образом, что вытащить содержимое можно, только, сняв замок. Все карманы и прочая атрибутика внутри.

Разорвать ее или разрезать, не получиться, — без наличия действительно хорошего ножа. Таким образом, единственный путь к чреву чудовища — ирландский замок-головоломка без ключа или кодов.

— Эм… тут тоже хрень какая-то! Замок, таво… тупо сплошная каменюка с буковками не нашими…

Чего греха таить. Если бы я мог, то откровенно хохотал бы, наблюдая за потугами гопников.

Главный «самец» зло зыркнул на меня:

— Слы-ышь, замок открыл!

Реакция, в подобном состоянии, естественно, отсутствовала.

— Слы-ышь, дрыщ! Я кому говорю! — Та же история, но гопник оказался упрямым, — подошел и пнул.

В результате я перекатился, оказавшись лицом в воде. Дышать вроде бы получается… И то радует. Неосознанно, конечно. Главное чтобы астма не проснулась, не то я точно ласты склею, если они не убьют, опять же.

Мда… С детства быть привыкшим к мысли что можешь окочуриться в любой момент, меняет психику человека. Когда растешь в детдоме, — тем более.

— Эй! Вы че, придурки, замочили его? — Промычал вожак и… О, чудо! Он нагнулся и прощупал у меня пульс на шейной артерии, соизволив для этого даже вынуть меня с лужи. — Пля-а… Жив. Пока. Короче, режьте сумку и погнали!

Я беззвучно хрюкнул от удовольствия. Режьте сумку? Серьезно? Ну-ну, — удачи и попутного ветра.

Из поля зрения исчезла тень главаря, открыв лицо на растерзание ливню. Началась возня. И спустя пару секунд я вновь услышал «пля-а» и еще целый набор местного устного творчества в довесок.

Как и ожидалось…. Некогда я сомневался в столь граничной глупости определенных граждан. Пока не убедился воочию. Почему просто не забрать сумку? Конечно, этот аргумент не в мою пользу, тем более что там, судя по всему, весьма ценный и, главное, — не мой предмет.

— Вася, мож вазьмём сумку-та? Тута паходу надолго…

— Ты ваще дебил? Забыл что ведущий следак, — мой сосед?

Главный гопник по имени Вася, ответил на мой немой вопрос и окончательно убедил, что среди присутствующих явно не один дебил. Логика гопников, как и большинства женщин, — нечто сакрально-монументальное и оно вне рамок доступного науке психиатрии…

Ох!.. А вот и боль… Пришла, гадина…

Скользящие судороги горячими фейерверками начали охватывать тело. Плавно и упорно восторжествуют, — введут меня в беспамятство…

— Ну так че? Если оперативно, то никто не заметит, — послышалось из круга усердно размышляющих воров. — А, Вась?..

— Та я вот думаю…

— Эй, вы тут паренька не вид… Ах вы уроды! Вы че творите?!

Мне послышалось или на сцене появился новый персонаж? И почему у него такой схожий с подвозившим меня таксистом голос?

Лидер Вася явно все подумал и передумал.

Оставив сумку, три шкафоподобные личности скрылись в неизвестном направлении, а я имел честь увидеть давешнего золотозубца. Тот склонился надо мной и что-то говорил.

Я его не слышал. Боль по привычке притупила восприятие и проглотила меня.

Я уходил. Может в обморок, может в кому, а может и в пресловутый ад. Все равно. Лишь бы не было боли под эту странную пульсацию крови в ушах, что будто складывалась в пугающие, доселе незнакомые, нотки.

Веки опустились…

— М-да… уважаемый! С вашим букетом и отделаться обычным вывихом, — это за вашей спиной все святые стояли! — Назойливый интерн уже достал меня. Причитает как Карлсон над вареньем. — Врожденный порок сердца, бронхиальная астма, локальная дегенерация нервных волокон и нападение с анафилактическим шоком в результате. И при этом вы не просто живы, но еще и выписаться хотите. И курите в кабинете! Вам нельзя…

— Доктор, кроме всего перечисленного я — эйдетик и физиолог в придачу. Так что поверьте — свою медицинскую карту знаю получше вашего.

— Но…

— За курение, — пардоньте. Насколько я понял, — мене не регистрировали? Нет? И не надо. Хорошо, что медсестра бестолковая… Поблагодарите от меня. Все-все, мне на поезд еще успеть надо.

— Но…

— Вот, — я ткнул в нагрудный карман практиканта скромное пожертвование, одевая куртку. — Думаю, это хватит. Счастливо оставаться!

Затушив сигарету и выбросив сквозь форточку, я подхватил сумку, пулей вылетая с травмпункта.

Снаружи меня встретил давешний спаситель, по совместительству таксист.

— Ну что? Как ты?

— Шикарно. Подлатали, — как новенький.

Сарказм… Вечный спутник.

Таксист ухмыльнулся во все золото. А ведь он спас мне жизнь. Отвез в больницу и дождался моей выписки, точнее побега.

— Легко отделался, — кивнул он на перевязанную эластичным бинтом руку.

— Да уж… — скривился я, проследив взгляд.

Мы направились к выходу. Следовало, как можно скорее убраться отсюда. Ненавижу больницы, — слишком много воспоминаний.

Выйдя сквозь стеклянные двери вновь встретились с ливнем. За четыре часа ничего не изменилось. Разве что стемнело.

— До вокзала еще подкинете? — спросил я, пересчитывая деньги.

— Конечно, — кивнули в ответ. — Идем!

Я целенаправленно решил не обращать внимания на нереальную доброжелательность таксиста, чьего имени не знал до сих пор, но уже был обязан жизнью.

Как по мне, — просто так ничего не бывает. Никто, никогда, ничего не делает «просто так». Детерминизмом попахивает, но психика человека гораздо сложнее так называемого Вселенского Замысла и ждать от нее можно чего угодно, но никак не простоты.

Сев в уже знакомую копейку, я принял еще одно решение, — рассчитаться. Чтобы расставить все точки над «ё».

— Вот, возьмите. Я вам должен гораздо больше, но это все что есть при себе. Как приеду, — пришлю остальное. — Я вручил сумму за весь проезд и ожидание в больнице, но без учета помощи. Мне еще надо было купить билет и что-нибудь пожрать, ибо дорога не из коротких, как ни крути.

Грузин уставился на меня очень странным взглядом. Мне он жутко не понравился. Неужели не верит, что перешлю остальное?

— Мы так и не познакомились, но скажу тебе одну вещь, — у меня дочь чуть младше тебя и если бы ее кто-то тронул, я бы сам помер, но его бы с собой забрал….

Та-ак… Разговор идет явно не в том русле!

— К чему вы клоните? — нахмурился я.

— Ты ведь «детдомовский», верно?! Я смотрел паспорт, когда вез тебя в больницу. Я тоже оттуда, а мы должны друг другу помогать. Тем более в таких случаях. Оставь деньги себе. Еще пригодятся. И не настаивай! Все равно же не возьму.

Значит, он умудрился замок открыть. Но это еще полбеды. С чего, интересно, такая самоотверженность и преданность у представителя детдомовской общины? Вот этого мне не понять. Раньше снисходительности не наблюдалось. А тут на тебе! Прям день хороших поступков.

Или же он нашел в сумке нечто более ценное, чем мое скудное предложение?

— То есть, денег вы не возьмете? — Повторил я попытку и, воспользовавшись моментом, проверил наличие в сумке всех важных предметов. Грузин в это время как раз смотрел на дорогу.

Все на месте! М-да… Чего-то я совсем перестал понимать в людях. Или, в связи со сменой климата, начались смены в менталитете народа?

— Нет, не возьму, — согласно кивнул он.

— Хм… Ладно… Э…

— Михаил.

— Михаил! Как меня зовут вы и так уже знаете. В таком случае примите хотя бы мою искреннюю благодарность. Сами понимаете, — если бы не вы…

— Расслабься, — хмыкнули в ответ. — Слава Богу, что всё обошлось. Ты, насколько я понял, парень толковый. Это стоит уважения. С такой-то судьбой за спиной. Будем считать, что я помог тебе как однокашник, пусть даже по несчастью.

Нет… Мне определенно это не нравилось. Не то что я не верю в доброту душевную Михаила, но чувство скрытого подвоха так и норовит иссушить мозг. Что-то здесь неладно, но с этим можно повременить. Главное сейчас — успеть на вечерний рейс.

— Ты уезжать собрался? Сегодня же? — подал голос Михаил.

— Да. Дела…

— Далеко?

— Сочи.

— Не на отдых, значит.

— О-нет, — согласно хохотнул я, вспоминая последний шторм в том районе. — Явно не на отдых.

— Понятно. Ну, тогда удачи тебе. И будь осторожен.

— В смысле? — Я не понял фразы и лишь теперь осознал, что мы уже на месте.

— Приехали, — махнул он рукой на парковку за лобовым стеклом.

Я впервые замялся, пытаясь собраться с хаотическим стадом мыслей.

— Спасибо. Даже не знаю что сказать еще, — только и сказал я.

Ох, и не нравится мне все это!

— Не стоит, — похлопал он меня по плечу. — Просто иди. Может когда-нибудь еще увидимся…

Секунду помедлив я лишь кивнул и хлопнул дверьми, погружаясь в яростный мир ливня.

— Объект в целости и сохранности, отправляется за билетами на вечерний рейс «Москва-Сочи». Посылка при нем. Как и ожидалось, — не подает признаков активности.

Как только Влад вышел из такси, исчезнув среди пулеметных очередей влаги, таксист по имени Михаил неожиданно преобразовался.

Он снял простецкую шапку с козырьком, накладные зубы и усы, став совсем другим человеком. Но главное — изменились его повадки. Теперь он не выглядел добродушным водителем такси, а скорее — опытным шпионом.

— Хорошо, — послышалось из наушника. — Проследи, чтобы он сел на поезд без всяких эксцессов, — лучше лишний раз перестраховаться. А то что его поле прямо-отрицательно действует на груз, — только лишнее доказательство важности задания. Люди в поезде за ним присмотрят, а ты, как только убедишься в посадке парня, возвращайся. Завтра, как планировалось, летишь следом.

— Хорошо, генерал. Только вот…

— Что? Что-то не так?

— Да нет, просто…

— НУ?

— Такое ощущение, что с ним что-то не так. Показатели сенсора вполне обычны, но вот что мне показалось странным, так это фон груза. Словно… приспосабливается к перевозчику. Низкочастотные вибрации так и бурлили, несмотря на мощнейшую негативность капсулы. Думаю, стоит быть повнимательней, дабы в поездке чего не произошло. Непредвиденного, имею ввиду.

— Хм… Ладно, я сообщу об этом наблюдателям. Это все?

— Да.

— Тогда до связи.

— До связи…

«Копейка» невероятно гадкого цвета, заметного даже в такую непогоду, медленно отъехала на обочину, через некоторое время превратившись в некое подобие безжизненной усыпальницы, где, на самом деле, натянутой струной вел наблюдение агент под руководством организации «Храм».

— Да, Юрий Алексеевич, все в полном порядке! Да, коробка в целости и сохранности! Нет, ничего не случилось, просто немного задержался. Нет, никто не трогал. Что? Откуда? Да, Юрий Алексеевич, я повредил руку… Форс-мажор. Москва, знаете ли, неприветливое местечко, а ее сателлиты — тем более. Нет, ничего серьезного, всего лишь вывих… Нет, Рабинович просто душечка. Нет, не понравились. Да, слишком простые. Да, следующего раза может не быть… Угу, до встречи.

Я вздохнул с облегчением. Почти пару суток я кантовался в поезде. Хорошо хоть «SV» попался, иначе окончательного расстройства самообладания было бы не миновать.

Наверно, только сейчас я понял, что если бы не посылка от Рабиновича, — вянуть мне в плацкартляндии. В бронированной коробке было явно нечто чрезвычайной важности, если уж ради нее выдали деньги на путь с комфортом туда и обратно.

Вот только непонятно, — почему мне? Разве можно доверять столь ценную посылку простому студенту? Или же расчет на то, что в случае чего, на меня подумают в последнюю очередь?

У-у… Бесят эти непонятки. Может, хоть при встрече Власов объяснит что к чему.

Вообще, мне эта история определенно не нравилась. Поездка в Солнечногорск к еврею-параноику, ради какой-то коробочки сомнительного происхождения, кою я должен доставить прямиком в экспедиционный лагерь. И в процессе доставки объявляются весьма занимательные личности на подобии гопников и непонятного таксиста-рыцаря на гадкой «копейке». Да и чего сам Рабинович стоит… Чушь какая-то.

Размышляя подобным образом я и не заметил как докурил и чуть не прозевал отбытие поезда. Запрыгнув в тамбур, чуть не лишился головы.

— Ресницы оттопырь, бестолочь! — Недовольно хрюкнул обладатель лопаты, столкновения с которой моя голова миновала за весьма мистических обстоятельств.

— Я-то оттопырю, а вот ваша лишняя пара хромосом с вами явно навсегда…

— Чо?..

— Абстракционизм конечно…

С большим удовольствием избавившись от общества «бестолочи», недоумевающего с курительной трубкой в руках дедушки и хихикающей молоденькой проводницы, я прошел в свое купе.

Внезапная вспышка раздражения миновала точно так же, как и пришла.

Сев на диван, уставился во мглу за окном. Поезд как раз набрал скорость и впереди виднелись контуры небольшого леса, пораженного шрамом железнодорожного пути. По моим подсчетам это уже район краснодарского края. В любом случае, завтра в девять утра я наконец-то освобожусь от плена железного червя.

В небе то и дело вспыхивали молнии, кривыми лентами бороздя ионизированный воздух. В купе я был один, что не могло не радовать и давало возможность сполна насладится свежими отблесками озона, что просачивались сквозь приоткрытое окно.

За полгода климат превратился в неуправляемого зверя, явно желающего всячески испортить жизнь зазнавшимся людишкам. И неважно что при этом вымирают животные, причем в гораздо большем количестве. О растениях я вовсе молчу. Урожаи гибли один за другим.

Ливни настигли Евразию недавно. И за это время успели искусно покорежить города и земли. Одну Москву и Петербург уже больше трех раз затапливало. Короче говоря, нездоровая ситуация, чего уж там…

Бездумный взгляд непроизвольно наткнулся на портрет своего обладателя, отраженный влажной поверхностью окна. Угловатый овал лица со слабым подбородком и якобы волевым лбом. Тонкие редкие брови над довольно широко посаженными зелеными глазами. Легкая щетина на ярко выраженных скулах, маленький тонкогубых рот и немного кривой, из-за нескольких переломов, нос, больше похожий на стиснутый клюв.

М-да… Красавец… Краше в гроб кладут! С моей и без того гнусной физиономией профессионального доходяги в седьмом колене, теперешняя усталость контрастировала как нельзя лучше. Можно в хорроре сниматься и даже грима не надо. Вот такой актер будет нарасхват…

Раскаты белоснежных струн то и дело пронизывали небо, как бы намекая что с ними лучше не шутить. Кто ж спорит? Один раз мне уже посчастливилось встретится с молнией, после чего я, собственно, и упал первый раз в кому. И опять же тогда мне тоже жутко повезло выжить. Иногда, Власов даже подшучивает надо мной, мол «трижды был на грани и трижды тебя выгнали оттуда пинками обратно».

Хм… Может в его словах действительно есть доля истины.

Хмуро осмотрев ушибленную руку я опять скривился, словно от зубной боли. Ведь готов был поклясться, что она, была сломана как минимум в двух местах! Как же я отделался простым вывихом? Если все ощущения говорили о переломе…

Вспомнились негодования одного из коллег Власова о том, что в последнее время происходят все более странные вещи. Будто, все чаще наблюдаются так называемые «вспышки псионической активности». Как оказалось, весна принесла не только сумасшествие климата, но и радикальные изменения в некоторых людях.

И таких случаев в последнее время уйма. Увы, в большинстве своем они вызывают острый скепсис у представителей официальной науки, каковым, по стечении обстоятельств, являюсь и я. Или должен явиться в ближайшее время. Однако некоторые ситуации заставляют не просто заинтересоваться, а чаще недоуменно нахмуриться.

Вот и сейчас я хмурился, глядя на свое левое запястье.

Чувство собственной важности я давным-давно оставил за обшарпанной дверью детдома. Возможно, именно поэтому не искал особо выдающихся компонентов в собственной персоне. А значит и раздумья о чудо исцелении угасли сами собой.

Еще раз взглянув на взбудораженный мрак нескончаемого леса за окном, я открыл последнее, насколько это позволяла его конфигурация и вновь закурил.

Глупая привычка, но при количестве информации в голове даже не эйдетика, а любого современного человека, помогает отвлечься и кое-как упорядочить мысли, пока глаза отрешенно созерцают волнующиеся клубы дыма. Пока последний тут же исчезает в зеве распахнутого окна…

На очередной затяжке вновь лукаво звякнула молния и… неожиданно погас свет. Не успев как следует удивиться я встретился с новой неожиданностью.

Поезд резко начал тормозить и меня швырнуло на противоположный диван, как тряпичную куклу. От удара, по состоявшейся привычке, я малость офигел. Лишь спустя несколько секунд, разжав зубы, смог снова открыть глаза. В ушах безбожно звенело.

Поезд больше не двигался. За его пределами ничего не изменилось: все так же гадко, мокро и темно.

Зато в вагоне уже начали звучать самые «радушные» и «доброжелательные» соображения по поводу происходящего. Иначе говоря: кроме громкого русского мата, я пока ничего не услышал.

— Какого… — я сам еле сдержался чтобы не уподобиться сородичам по лексике.

Встав на ноги, я первым делом нащупал сотовый, чтобы воспользоваться им вместо светильника. Выглянув из купе невольно узнал знакомый силуэт со все той же лопатой. У человека явно новый вид фобии — потеря хозяйственного инструмента.

— Что происходит?! — Спросил я у проводницы, секунду назад выскочившей из противоположного купе.

— Эм… — содержательно ответила она, дав мне возможность насладиться напуганным до чертиков лицом. — Не волнуйтесь, скорее всего произошла авария, но ее скоро исправят…

Уверенности в ее тоне не было ни на йоту. Да и чего только стоит это «скорее всего»…

В таких ситуациях стоит предостеречь себя. Именно поэтому я спрятал тару с посылкой во внутренний карман куртки. Не ровен час еще воры по вагонам пойдут. Хотя они чаще промышляют во все той же плацкартляндии, но все же. Запрокинув сумку на плечо я стал у двери ожидая дальнейшего развития событий. Судя по все громче звучащим проклятиям и матам, ситуация накалялась.

Раз уж пошла такая пьянка, — лучше довершу начатое. Пройдя сквозь распахнутые настежь дверь тамбура, зажег очередную сигарету. Затянулся, наблюдая за энной прогулкой молнии за окном и…

В один миг, сквозь нарастающий шум вагона и непогоды, до меня донеслись два коротких, как электроимпульсы в затылок, чувства.

Опасности и обреченности.

За окном стало светло словно днем, а темный лес напоминал заснеженный бор с навеки застывшими снежинками дождя. Словно на паузе видеоролика.

Заложило уши. По вагону прокатились мощные вибрации. Задрожали окна, затрещали стены, вагон заходил ходуном, скрипя и ноя.

Дверь противоположного тамбура вдруг растаяла, словно пепел, осыпавшись на пол, серой металлической крошкой.

Некто, облаченный в длинный, по щиколотки, серый плащ, — целиком скрывающий большую часть фигуры, — легким и неспешным шагом шел ко мне, скрестив руки за спиной.

Некто или нечто.

Обтянутое серой кожей лицо и голый череп, лишенный ушных раковин. Змеиные щели вместо носа, слабо раздувались, будто даже испуская пар. Тонкий, словно прорезь, рот скривился в неком подобии жуткой ухмылки. А огромные черные глазные яблоки отражали белоснежное сияние за окном.

С некой отупленностью я почувствовал себя миской со студнем и безвольно упал на колени. Ощущение, будто внутри тела, вместо первобытного состава, оказался эластичный силикон. На котором, как на музыкальном инструменте, кто-то играет.

Не пытаясь осознать происходящее, я ощущал, как меня подминает какая-то невообразимая сила, что перебирала меня, как страницы огромной книги.

Вагон начало колотить со стороны в сторону, все сильнее корежа конструкцию. Однако шедшего ко мне, подобная ерунда совсем не волновала.

В боку чувствовалось болезненное жжение и колики. Зомбированный взгляд наткнулся на источник дискомфорта. Из-под куртки на пол капало вещество стального цвета.

Нахмурившись, я даже откинул подол куртки, дабы узреть, что столь драгоценная посылка, а вернее ее упаковка, растаяла словно подогретое мороженое. Я, гадливо кривясь, засунул руку в карман и вместо стальной коробочки вытащил…

Дивный кристалл, словно пульсирующий фотонами чистейшего белого света.

Персонаж, лелеянный всеми уфологами, преодолев полпути неожиданно остановился. Его карикатурное лицо исказила гримаса отвращения.

— Не смей, гаденыш! — прошипел он сотрясая децибелами само пространство.

Боли не было, будто она заблудилась на полпути. Вывихнутая рука только, что приняла далеко не целебную ванну кипящего металла, ощущалась без каких либо изменений. О коленях, я почему-то и вовсе не думал, а ведь ими, как в гречке, стоял в целой луже кипящего вещества. Металл явно не собирался остывать. Наоборот — он весьма задорно стекал по бинту вместе с расплавленной, подобно воску, кожей.

Я успел еще удивиться — как это кожа и мышцы горят, а кровь хлещет себе по кристаллу. Меняя цвет с белого, сначала на розовый, потом на красный и, в конце концов, черный…

— Тварь! Не смей! — завопил некто, срываясь на бег, но катастрофически не успевая.

Нечто белесое и прозрачное, состоящее из самого первозданного света, пробило крышу в нескольких метрах от входа в мое купе, тут же расплавив кучу железа и стекла, каким-то, будто колдовским путем.

Белоснежное щупальце вибрировало разрядами мощной энергии, извиваясь и закручиваясь, словно принадлежало гигантскому кальмару. Оно бесцеремонно проткнуло серолицого, мгновенно сжигая и распыляя на атомы, как он, совсем недавно, сделал с дверью.

В его огромных глазах отражалось замершее мерцание пространства вокруг. Он исчез, осыпаясь элементарными частицами, словно опавшие листья.

До меня вдруг дошла простая, интуитивная идея, — бежать. Как можно скорее и как можно дальше. Но тело меня не слушалось и, с замиранием сердца, я увидел как белоснежное щупальце, раскрылось подобно бутону, накрывая меня, вместе с куском перекособоченного купе.

А потом была вспышка… Нет, не псионической активности и не молнии. Камень вспыхнул, ослепив меня. И последнее, что донеслось до моего резко деградировавшего сознания — чувство падения. Бесконечного и не предвещающего ничего хорошего, кроме разве что диковинной, пронизывающей до костей, пульсации крови в ушах.

Пульсации самого мироздания…

Безумие

Что такое агрегатное состояние вещества? Термин, олицетворяющий определенном формы состояния вещества. Жидкое, твердое, газовое, либо плазменное…

Что такое материя? Термин, олицетворяющий объективную реальность, не зависящую от когнитивной деятельности разумных индивидов, с точки зрения независимого пространства-времени…

А что такое безумие? Термин, олицетворяющий совокупность психический аномалий подсознания, когда тебе целиком и полностью по боку на агрегатные состояния и материи. Поскольку внутренний чердак адекватности резко утратил штиль, ниспадая к урагану.

Мысли, чувства, эмоции скручены, взвинчены настолько, что принимают меняют агрегатику быстрее, чем поток электронов зажигает лампочку, при нажатии волшебной кнопки выключателя. И самое страшное, — ни физическое, ни психологическое полотно материи не может устоять перед ним.

Безумие… Иного объяснения не было. Как объяснить нечто неосязаемое, не имея сознания? Не зная, — есть ли «Я» вообще. Отсутствие физических ощущений, утрата психологической стабильности…

Сколько времени прошло? Прошло ли оно вообще? Если умер, то почему все еще способен мыслить, пусть даже на примитивном уровне, граничащей утратности? Если не умер, то вариантов не много.

Кома? Нет, там мне не посчастливилось побывать уже несколько раз, поэтому ее то я смогу отличить.

Не вижу. Не слышу. Не ощущаю. Но я все еще есть.

Что произошло? Потерял сознание? Или же нечто совсем другое?

Нет, не сон. Каким бы он ни был, сон остаётся сном. Человек лишь посредственно и декоративно может влиять на последовательность мозговой активности во сне. Даже со всеми якобы эзотерическими техниками шарлатанов.

Мысли мои. Личные, авторизованные и аутентичные. Значит, где-то все еще скрывается искалеченное, но не сломленное «Я».

Очень странно ощущается личность. Будто не во мне звучит голос автора сознания. Не во мне движется проекция образного макета воображения. Не во мне сейчас происходит спор с самим собой. Будто поселился в чем-то большем и меня обжили в ответ. Не могу этого понять, осознать, принять…

Вот почему — безумие. По-другому и быть не может. Вот почему кажется, что уподобляюсь звуковой волне, пучку корпускул, потоку элементарных частиц, проистекая во всех пространствах единовременно, чтобы застыть в безвременье…

Я безумен… Или нет?

Я есть ничто… Я есть никто… Я есть всё… Я есть все… Я… есть?

Бред… Безумный бред. Сумасшествие. Какой смысл тогда жить, продолжать дергаться, размахивая маленькими сломанными крылышками затянутой в смерч птички?

Будучи слабым физическим, нужно компенсировать интеллектуально. Таковы каноны эволюции. Такова архитектура природы. Выжить сможет лишь самый приспособленный. Не сильнейший или лучший, как любят, причмокивая вином при дамах, вещать романтики и гуманисты.

Нет, жизнь дается осознающему и применяющему свои сильные и слабые стороны. Остальное, — войны с ветряными мельницами.

Ум — все мое достояние. Было… И все-таки…

Кто Я? Что Я? Где Я? Я есть?.. Или нет?.. Возможно… Может… Где-то… Был… Есть… Буду? Да… Или нет?..

Безумие!!! Есть ли Я вообще? Был? Есть? Буду? Возможно… нет.

Или… да? Был… Есть… Буду!..

Казалось, что мимо меня неслись дни и ночи, годы и века, смерти и жизни, перерождения и перевоплощения… И в то же время все застыло в минус двести семьдесят три по Фаренгейту. Буйство бесконечно пространства-времени в миг окончательной атомарной смерти движения…

Все выглядело искаженным отражением некоего грандиозного зеркала, на чью поверхность я пал пылинкой. Меньше любого хрусталика песка, отходов эпителия, остаточного заряда электронов…

Стоял на месте, но интуиция уперто твердила, что так далеко бывать еще не приходилось. Извечная тьма, время от времени, вспыхивала разноцветными кляксами, холодными свечениям многоточечных сгустков материи, хранящих в себе нечто больше, чем я даже мог себе представить.

Интуиции… Хитрая уловка подсознания, не дающая телу использовать все возможности на полную. Время от времени, кидающая кость, как собаке, чтобы не дай Бог, не умер, и веселое мазохистское издевательство не прекратилось.

Черт. Что же происходит? Раньше я свято верил, что человек научившийся использовать свой мозг на весь потенциал способен на много большее, чем даже предполагается. Нынче же я столкнулся с первым и, вполне возможно, что последним для меня препятствием.

Копаясь в мозгу весьма велика вероятность стать его заложником. В организме слишком много предохранительных механизмов, выработанных природой. И самый опасный из них — психика. Похоже, именно в ее цепких лапах сейчас нити кукловода.

И пока я не пойму что со мной происходит, — быть мне собственным узником.

Удивительно на что способен разум. Того, что я «вижу» и «осознаю» сейчас, я не смог бы увидеть, будь я под самым убойным галлюциногеном. Картины столь странного смысла и содержания. Будь во мне больше наивности, подумал бы что дотронулся к чему-то большему чем есть на самом деле.

Увы, уверен, — это все не может быть чем-то большим нежели фантазия.

Удивительно? Ничего похоже еще не встречалось. Словно суть Вселенной, пускай и самая мизерная, едва уловимая ее доля, разверзлась холодным безразличием пучины вокруг.

Я вижу… Бороздя бездны даже не со скоростью света, а будто сквозь пресловутый гиперпространственный континуум Эйнштейна.

Но! Всегда есть одно «но».

Я не вижу ничего, чего не смогла бы смоделировать моя фантазия из тех образов и знаний, которыми довелось обладать осознанно. О неосознанных вовсе молчок.

Вспышка… Безумие… Сломанный винтик… разбитая ваза… усохший пруд… обрушенный дом… пылающий город…

Избавиться от последствий можно ликвидируя причину.

Что может быть причиной? Учитывая психодел, что творится, главным виновником сего действа является…

Я?.. В точку! Очевидно же, что бардак внешний соответствует беспорядку внутреннему. Рыба гниет с головы, империи рушатся с человека…

Как исправить? Мысленно убить себя слишком просто, ведь неизвестно как прореагирует психика на столь радикальное решение уравнения.

Итак, я попал в какую-то передрягу в поезде. Вполне возможно, что это было нападение с использованием психотропных препаратов, ведь в поезде кроме меня ехал еще какой-то чиновник и вполне реально что его «друзья» решили устроить встречу без лишних глаз. Под действием препарата у меня начались дикие галлюцинации, конечной из которых стала трудность с самоопределением.

Вспышка… солончаки пустыни… мертвые океаны… токсичные атмосферы… заледеневший планеты… схлопнувшиеся звезды…

Показалось, что я куда-то мчусь, падаю, тону, одолевая немыслимые расстояния. Облачные точки лучистого света мелькали молниеносно, настырно, неуловимо. Мимо меня неслись дни и ночи, годы и века, смерти и жизни, перерождения и перевоплощения…

Стоп!

Перерождения и перевоплощения? Откат, переформат, реконструкция и явление первоистоком собственного «Я». Ближайшей аналогией исходного самоопределения, которое сможет принять психика и подсознание.

Стоит попробовать. Сбрасывая кандалы условностей, несовершенства, лежащие в фундаменте всего. Чувствую, как все истаивает, отходит на другой план. Остаюсь только Я. Очищаюсь, освобождаюсь, стаю пустым сосудом и… Обратно наполняюсь собственным существом. Все откинуто-притянуто, отверженно-принято, забыто-вспомнено…

Вспышка… замершие системы… раздавленные галактики… гаснущие туманности… горизонт событий…

Тишина…

Безумие!!!

Что за? Что-то не так… Внутри что-то… Иное… Травит, ломит, иссушает, рвет.

Это странно… Это все испортило… Я снова теряю самоконтроль. Что я упустил? Я чувствую, что если не исправлю этого то… умру?

Я опять растворяюсь, становясь бесплотным. Умираю. Теперь по-настоящему. Хитрая интуиция просто вопит и орет. Что дальше? Я ошибался. Со мной что-то другое. Что-то мне не понятное. И оно меня убивает изнутри…

Что? Умереть просто так? Да гори оно все, синим пламенем! Просто так ничего не бывает! Я привык к мысли о смерти. Так вот, если умирать то хоть с музыкой! Пусть вся моя сущность сгорит и пойдет прахом, но я прихвачу свое зло с собой и в себе. Гори, мразь, в этой гребанной пульсации!

Безумие… бесчисленные огоньки… свет заполняет тьму… тьма поглощает свет…

Вспышка… рассветное небо… солнце в зените… зеленое поле… летний ветер… расцветающий цветок… пульсация… мелодия… истина…

Тьма.

Кладбище.

Столь старое и древнее, что наверно даже мертвецы здесь никогда не переворачивались в могилах, побаиваясь опрокинуть каменные кресты, а вместе с ними и все кладбище.

Здесь все успело густо зарасти кустарником, деревьями и бурьяном, что крушили на своем жизненном пути камень и металл. Буйный рост ягод наполнял воздух приятными ароматами, а земля, укрытая высокой плотной травой, была мягче самых дорогих ворсов.

Кто знает, сколько лет здесь уже никого не хоронили. Разве что где-то на окраинах. Видимо, именно поэтому здесь всегда так тихо и спокойно. Как и должно быть на любом правильном кладбище.

Но не сегодня.

Сегодня что-то было не так. Еще утром в воздухе парило некое беспокойство. Местная фауна спешила завершить все свои неотложные дела и как можно скорее попрятаться по уютным норкам. Даже вековечные исполины деревьев шумели листвой как-то настороженно. Будто ожидая чего-то. Чего-то, что нарушит этот по-своему девственный покой.

И они были правы…

Меж кривыми рядами могильников и склепов послышались шаги. Кто-то бежал. Бежал что было мочи. Глядя со стороны можно было лишь удивиться, как вообще возможно бежать на такой скорости и не напороться ни на один памятник или склеп.

Хрупкая фигура, укутанная в серый дорожный плащ, размытой тенью мчалась среди надгробий. Ловко перепрыгивая и оббегая опасные препятствия на пути, неслась вперед.

Даже странно. Будто от смерти убегает. Хотя…

Совсем близко от бегущего неожиданно произошло нечто весьма занятное. Склеп на его пути буквально взорвался, разметая каменные осколки далеко в стороны. Один из них чуть не зацепил фигуру, но та, все-таки, успела увернуться, хоть и сбила шаг.

Вдруг склепы, кресты и даже могилы начали взрываться одни за другими, словно сопровождая фигуру или же, что гораздо вероятней, пытаясь ей помешать.

Но беглец не расслаблялся и успевал избежать столкновения с опасными булыжниками. Хотя это и было чрезвычайно сложно. Некоторые камешки иногда цепляли его, но тот будто не обращал внимания. Продолжал бежать.

Наверно, так могло продолжаться еще долго. Могло бы. Если бы фигура не споткнулась и со всей полученной инерцией не врезалась в одно из надгробий, изрядно покорежив и без того кривой крест.

Послышался тихий стон, а миг спустя, — скрежет и треск. Вместе с крестом, беглец провалился под землю.

Образовавшиеся за долгие века подземные пустоты, опустили упавшего на несколько саженей, укрыв в неком подобии собственной могилы, совсем еще недавно принадлежавшей безымянному праху.

Странно совпадение, — как только он упал, взрывы утихли. Беглец, перевернулся на спину, показав лунному свету молодое, привлекательное, лицо. Парень был молод и изящно красив, пусть даже щеку сейчас и прорезал тонкий кровоточащий шрам.

Он тяжело выдохнул.

Словно из ниоткуда у края новообразованной впадины, появились трое. Три силуэта, прячущиеся под широкими черными плащами с глубокими капюшонами, так полюбившимися всем обитающим в тени. Из-под плащей, виднелись плотно подогнанная кожа стеганных курток и штанов, а высокие сапоги имели на носу, характерные для головорезов, набойки, — стальные конусы. Лица же были скрыты красными платками, на которых белой вышивкой изображались крест-на-крест револьвер и нож.

Троица была вооружена странным оружием. Каждый держал по длинноствольному револьверу с сияющим веществом в барабанах. Окаймленном в стальной каркас дисковидного лезвия. Оружием можно было не только стрелять мощными всполохами смертоносных зарядов астарикады, но и орудовать в качестве чакрама, если бой переходил на ближние дистанции.

— Лежать! — рыкнул басом средний из троицы, когда беглец попробовал шелохнуться, и безропотно пригрозив страшным оружием. — Отбегал ты свое, малыш! Ох, отбегал, чтоб тебе! Твой подручный Рыцарь из нас всю душу вымотал, пока с ним воевали!

— Не тяни, — молвил правый из троицы. — Исполняем заказ и уходим.

Преследуемый парень обреченно сглотнул, понимая свою участь. Затравленным взглядом он искал спасения, но уже знал, что его не будет. Его страж пал, а сам он этим троим сделать решительно ничего не сможет, даже если очень сильно захочет.

Надежды больше нет. Это конец.

— Ой, ну не обламывай удовольствие! Мы за этим ублюдком добрый месяц гонялись! Дай хоть повеселиться напоследок! — обиженно заканючил средний.

— Мы наемники, а не палачи, — возразил левый.

Лоб парня в это время уже успел покрыться испариной. Еще не хватало, чтобы над ним издевались, и смерть была мучительной. Это уже выше его сил.

— Ладно-ладно, — сплюнув, поднял руки, в знак примирения, средний.

Облачком сверкающей пыли он развеял револьвер, заменяя его волнистым кинжалом со странной печатью на крестовине. Знакомой парню печатью.

— Эй, — вдруг отозвался беглец. — Эта печать — герб моей семьи, знак моего рода! Это ошибка! Вы не на того напали!

Трио на миг замерло в немой сценке. Наемники переглянулись под капюшонами.

— Жаль мне тебя парень, но именно так оно и есть… — печально выдохнул правый. — Прости и прощай!

Он взял из рук товарища кинжал и готовый спрыгнуть, занес его на уровне ключицы. Замахнулся, целясь жертве в сердце и…

Несчастный парень зажмурился и даже попытался закрыться руками, хотя и знал что ему конец. Это смерть. Да будет мир его праху. Может, эти наемники хоть соизволят похоронить его, как подобает. Всё-таки, кладбище вокруг.

Ах да, — он уже в могиле.

— Аа… — выдохнул беглец, чувствуя приближение неминуемого, но никак не наступающего.

Белоснежная вспышка.

Он даже удара не почувствовал. Удивительно, как же просто умирать! Вот только… Почему он до сих ничего не почувствовал? Боли то нет. Да и вроде не поменялось ничего.

И свет… свет уходит.

Парень икнул сквозь слёзы, боясь открыть глаза, но все же себя осилил. И когда он увидел, что же происходит, — удивлению его не было предела.

Троица наёмников так и стояли над ним, правда все они были уже без капюшонов и без голов. А вокруг же почти ничего не изменилось, за малым исключением того, что из-за спин наемников исходило слабое свечение.

От купола полуразрушенного склепа, тянулся тонкий иллюзорный шлейф белесого цвета к небу.

— Что за?.. — Остолбенело спросил парень неизвестно кого, но, как ни странно, ответ не заставил себя ждать.

Три мертвеца, словно по чьей-то команде, упали и еще в полете превратились в прах. Теперь стало понятно, что их что-то сожгло. Но что? И почему обошло стороной его?

Парень поднялся, ойкая при каждом движении и словно до сих пор не веря своему счастью. С нескольких попыток ему все же удалось выбраться из ямы, чтобы с удивлением увидеть под ногами обугленную землю.

Словно, после страшного пожара земля, надгробия, склепы и даже деревья, — особенно деревья, — искорежились, покрывшись золой и пеплом. Вокруг на несколько десятков саженей все затвердело мертвецким налетом от так и не ощущаемого пламени. Обугленные деревья, расплавленные камни и высохший до хруста грунт.

Беглец осторожно и с опаской осмотрелся. Прищурившись, он опасливо сделал шаг к раскуроченному склепу, из которого исходило странное сияние.

Ему стало не по себе. Слишком странно и пугающе это все выглядело. А вдруг в склепе что-то куда страшнее наемников? Хм…. В любом случае, — что бы там ни было, судя по всему, именно оно спасло ему жизнь, а значит стоит взглянуть.

Открыв, чудом устоявшую, дверь, что карикатурно держалась на петлях лишенного большей части стен, склепа, он закашлялся. От пыли хлынувшей на него градом, защипало в глазах. Склеп был довольно большим и невероятно старым. Здесь парили тучи пыли, вырвавшейся на свободу, будто прогулялся мелкий ураган, подняв в воздух все, нетронутое столетиями.

А еще сквозь эту пыль, на том месте, где должен был лежать обладатель усыпальницы, проглядывалось уже совсем слабое, стремительно затухающее свечение.

— Эх…. Была, не была! — Обреченно выдохнул парень и сделал последний шаг.

Подойдя впритык, он наконец-то увидел, что его спасло и сказать, что он был удивлен — не сказать ничего.

На алтаре усыпальницы, поверх праха хозяина покоев, лежало бессознательное тело абсолютно нагого юноши. Именно его кожа испускала дивные клубы окончательно пропавшего света, а теперь освещенного лишь луной на небосводе.

— Что б мне… — пискнул беглец, внимательно изучая парня.

Его волосы, брови и даже ресницы были безупречно белого цвета. Не седые, не серебряные, а такой чистой белоснежной краски, что даже казалось светились в ночной тьме.

Худой, не слишком высокий, с множеством шрамов на груди, образующих ужасающее пятно рваной плоти от ключиц и аж до середины живота. Молодое лицо казалось слегка угловатым из-за ярко выраженных скул и четко обозначенных углов челюсти. Тонкие бескровные губы, немного конопатый и такой же тонкий нос под волевым лбом с короткими дугами бровей.

— Оз! Оз! Господин, Оз! — Вдруг послышалось неподалеку

К склепу подбежал еще один человек. Высокий мужчина среднего возраста, одетый в удобный кожаный костюм, наподобие тех, что носили наемники, однако более утонченного покроя.

— Асперо! — радостно приобнял его бывший беглец. — Хвала небесам, ты жив!

— Господин, вы целы? Я уж перепугался… — внимательно проштудировал юношу, названный Асперо. — Хм… Кто это? — Насторожился он, пряча за собой господина.

— Все в порядке! А это, — парень кивнул на неизвестного. — По-видимому, — тот кому я теперь обязан жизнью.

Мужчина еще больше нахмурился, оглядывая обморочного паренька.

— Вы ничего не путаете? — Переспросил он, посмотрев на незнакомца.

Во время осмотра, глаза его будто пускали мелкие разряды синеющих молний по глазному яблоку.

— Нет. — Ответил Оз, уже снимая свой плащ и накрывая им парня. — Помоги мне! Нужно забрать его отсюда!

Боль.

Первым, что ворвалось в мое сознание, была боль.

Болело все. Словно нервные рецепторы появились не только у клеток, а даже у органелл. Но с каждым мигом боль утихала. Несколько раз я пытался открыть глаза. Тщетно. Веки казались непомерно тяжелыми.

Я слышал звуки вокруг. Искаженные и обрывистые, но слышал ушами и это радовало мое истощенное существо.

Не знаю, сколько все это продолжалось. Немного похожее состояние, когда выходишь из комы. Мышечная дегенерация от долгого времени без движения, пролежни, невероятная усталость от чрезмерно функционирующего организма, что долгое время находился в состоянии минимального потребления энергии.

Вроде, терял сознание, проваливаясь в успокаивающую дрёму. Неимоверное количество раз. Казалось, меня переносили и перекладывали. В тот момент меня это не волновало. Истощение было столь велико, что мне страшно было даже предположить, сколько времени я провел в коме.

Ведь вероятнее всего это была кома. Хотя в памяти еще и оставались ошметки странных и страшных воспоминаний. И они меня откровенно пугали. Особенно тем, что они были частичны.

Эйдетик не знает понятия «забыл». Это и дар и проклятие одновременно. Сейчас же я помнил, но очень отрывисто. И, честно говоря, я этому даже рад. Иначе подозрения о сумасшествии имели бы весьма прочную основу.

Время от времени случались галлюцинации. Мне виделось ярко-фиолетовое небо размытое ядовито-розовыми пятнами облаков. Из всех глюков именно этот мне запомнился ярче всего. Остальное напоминало сущую ерунду. Разнообразные существа, больше похожие на обитателей бестиария, дивные приспособления извергающие заковыристые пары и молнии, что тут же формировались в причудливые знаки-фигуры самых разных оттенков и цветов, зависая в воздухе без каких либо весомых причин.

Так же не раз приходилось слышать столь зубодробительные звуки, что даже удивлялся обширности своей фантазии. Все-таки зря в свое время изучал «мертвые» языки. Там было много подобной ахинеи.

Я отчаянно пытался ухватится за жидкие, ускользающие сквозь пальцы, осколки бодрости в надежде восстановить гомеостаз организма. Видимо, отрава с поезда меня серьезно подкосила.

Вот же Власов будет ржать. Опять меня вытолкали из небытия пинками.

Сдался лишь, когда понял, что мне надоело биться в судорогах, как рыба на мелководье. Выныривать в реальность ради того чтобы созерцать галюны никак не прельщало.

Поэтому решил, — очнусь тогда, когда организм прекратит выпендриваться, а метаболизм поставит все на свои места. В этом мне, конечно, должны помочь. Очевидно, так оно и будет, иначе я бы давно окочурился, а не страдал пост-коматозным психозом.

На том и решили. Отдыхаем! И я целиком и полностью отдался сладкому миру грёз…

Мне снилось… Да черти что мне снилось! Надежды на сладкий сон рухнули в единый миг, не оставив права на контрибуцию.

Сколько бы не спал, — снились кошмары. Ну, в психо-физическом плане. Сложно сказать, что молочно-макаронное щупальце в окне поезда вызывало во мне благоговейный ужас. Да и тьма с редкими вспышками плазматических разрядов как-то не сильно влияла на мою детскую психику, не говоря уж о весьма одиозном гуманоиде.

Но организм помнил боль, которую якобы причинило все вышеупомянутое. Помнил и страшился ее, вовсю используя инстинкт самосохранения и вызывая чересчур бурные эмоции. Лучше страдать бессонницей, чем блуждать в казематах собственных страхов.

Страх перед болью… Именно он порождает в людях большинство их недостатков. Предательство, извращения, ненасытность, гордыню, жестокость….

Все это происки фобий перед болью. И в большинстве случаев страшатся боли не физической. Телесные страдания куда меньше ужасают обывателей, хоть и большинство из них этого даже не осознает. Те же мазохисты. Боль физическая служит для них самым мощным психологическим барьером перед болью моральной. И это лишь один из многих и многих примеров отдающих людей в руки страха…

Ощущения пробуждения, как всегда оказались внезапными. Сперва я учуял бархатно-релаксирующие мышцы, что весьма обрадовало. Потом и мозг начал возвращать сознание на свое место.

Не открывая глаз, попытался насладиться мгновениями эйфории. Прислушавшись к телу, с удовольствием понял, что хоть я и еще слаб, но все более-менее в порядке.

Чувства осязания в порядке, хотя нос и чует слегка непривычные для обыденности ароматы корицы с какими-то цитрусовыми компонентами.

Я зевнул и открыл глаза….

Закрыл. Снова открыл. Закрыл. Открыл.

— Е… твою мать! Какого хрена?!

Меня колотило.

Я лежал в светлой комнате. Бежевые стены, деревянная обшивка и такая же мебель в двух экземплярах — шкафа и стула, кровать не в счет. В комнате было одно трехстворчатое арчатое, тоже деревянное, окно. Тяжелые занавески подвязаны пышными шнурами за крючки на стенах. Орехового цвета паркет блестел, словно только что отполированный, льняная постель напоминала рай перфекциониста витиеватыми шитыми узорами. Поверх одеяла накинуто жаккардовое покрывало темно-красной текстуры. Также и я был переодет в странное подобие ночнушки, либо ночной рубашки. Благо хоть рюш и кружев не наблюдалось.

А за окнами… ярко-фиолетовое небо, размытое ядовито-розовыми пятнами мохнатых туч.

Я несколько раз протер глаза и даже стукнул себя по голове. Но картина была все та же.

Медленно, очень осторожно, я встал с кровати, осмотрелся, нашел дверь.

Закрыто.

На кончиках пальцев, подошел к окну, открывающему путь на балкон. Пытаясь не смотреть вперед, я нащупал изгиб ручки и вышел на широкую трапецию, крытую высокой белой балюстрадой.

Стоял ясный жаркий полдень, полный легкого ненавязчивого ветерка, что приносил приятную прохладу.

Дом в котором я находился, повис на огромной высоте, будучи заключенным в прозрачный, будто из стекла, купол. Опираясь на тонкую мерцающую жердь, что возвышала его над окружающим миром, едва не донося до самих небес, к пушистым облакам.

Конечно же на балконе, как на самой настоящей смотровой площадке, находился бинокль для обозревания. Ощущая, как сердце падает в пятки, я подошел к нему. И глубоко вздохнув, сам того боясь, посмотрел на окружающий мир.

А посмотреть было на что…

Снаружи раскинулся город, подобных которому я никогда не видел даже в самых откровенных фантазиях.

Огромные здания больше всего напоминали эклектическую кашу всех архитектурных стилей одновременно. Все бы ничего, если бы не их количество. Все что попадалось мне на глаз, имело не меньше десяти этажей. Некоторые сооружения и вовсе по моим прикидкам достигали сотен лестничных уровней.

Но это были еще только цветочки. По городу блуждали… существа. Столь разнообразного количества ипостасей в одном месте я не видел даже в самых психоделических картинах всяческих тематических фестивалей с косплеями и тому подобным.

Существа, походили на все мне известные формы жизни разом, и ни на что вообразимое единовременно. Прямоходячие звери, пресмыкающиеся птицы, летающие рыбы… Нет, разгул фантазии претерпел крах, еще до начала наблюдений.

Все что можно было хуманизировать, превратить в разумную, человекоподобную единицу, присутствовало здесь. Вивисекционный букет всех невообразимых обличий, собранных в одном месте и превращенных в потрясающее подобие функционирующего и взаимодействующего друг с другом, социума. Не мутанты или химеры, а самые настоящие виды, вышедшие из горнила матушки эволюции.

Я видел: хомяков в деловых костюмах, что спешили куда-то сидя в машинах с откидным верхом; пеликанов, торгующих каким-то фастфудом на углу огромного и строгого, наверняка государственного, здания; бабулю, похожую на кентавра, — только с низом льва, а не коня, — что ругала восьмирукого гиганта с красной кожей и огромными черными рогами на затылке; парнокопытных «эльфов», что выстукивали чечетку, чтобы угомонить ревущего ребенка; белокрылых игуан, красящих фасад, судя по цветам, — увеселительного заведения…

И это лишь малая, крохотная часть тех, чьи одеяния, по разношерстности и разнокалиберности, вообще не поддаются описанию. Разнообразность гуманоидальных, и не очень, форм жизни просто поражала.

Кроме всего этого, — улочки, проспекты и площади были наполнены наистраннейшими вещами и приборами. Это были и ящики на колесах, и роботоподобные создания такой же разнокалиберности как и «жители», и кареты запряженные столь диковинным существами, что я чуть не задохнулся от переизбытка красок и форм.

Все мерцало стеклянным глянцем и хмурилось каменным твердолобием. Мегаполис гудел и жил своей аляповатой жизнью, полной каких-то колдовских технологий, транспортных средств и совершенно бесконечных фенотипов.

Здесь можно было увидеть как парящие лодки с огромными турбинами и золотыми парусами, так и, едва ли не, танки с какими-то башенками, похожими на беседки под крышами в японском стиле. Как парки, полные детишек играющих со своими диковинными питомцами и родителями (иногда было сложно понять кто есть кто), так и облаченных в строгую форму патрульных на жутких разновидностях мопеда.

Разнообразные цвета и их сочетания, дразнили глаза, будто пытаясь выбить дух своим обилием. Некая вариация Нью-Йорка с межпланетной миграцией, выжимала из меня покой, каждым увиденным квадратным метром.

Небо бороздили несколько дирижаблей, крутящих рекламу на серых элипсоидных тушах. Множество маленьких дельтапланов, на реактивных двигателях, мелькали со скоростью звука. Неисчислимое количество автомобилей стояли в пробках широченных магистралей…

— Я рехнулся, — тихо констатировал я, сползая по облицовке шкафа на шахматный пол. — Пля-а… — кажется, даже завыл.

В том, что меня посетило безумие не стоило даже сомневаться. Самые страшные мои опасения воплотились в реальность. Я сумасшедший… Это не наваждение, я действительно сошел с ума. Столь реалистичные галлюцинации бывают лишь в одном случае.

Безумие….

Неожиданно в комнату вбежал… человек. Парень.

С виду ему было не больше двадцати. Кожаные штаны, белая рубашка с пышными манжетами и круглой завязью воротника, кожаная же безрукавка и сапоги немного выше колен. На бледном, наверно привлекательном для девушек лице, виднелась гримаса испуга и тонкий шрам через лоб, бровь, скулу и до самой челюсти.

Он смотрел на меня бирюзового цвета глазами из под не слишком длинных светлых волос. Возле правого уха свисала тонкая косичка с неким подобием круглой брошки на кончике.

Его вид добил меня окончательно.

— Эстеримо тэко? Вао ллей сенеталь, — с явной вопросительной интонацией молвил он, как-то чересчур осторожно приближаясь ко мне.

Супер! Мой дебильный мозг даже на искажение речи не поскупился!

— Тэко? Вао ллей! Денет аврей, — продолжил он.

— Парень, иди на хер, — обреченно шепнул я. На мое удивление он даже испуганно отскочил, прикрываясь руками.

Печально… Мое воображение настолько изуродовало очертания психиатрической палаты и санитара, что, после увиденного, остается лишь один выход, — самоубийство. Я всегда считал, что при утрате моего единственного достояния, — разума, суицид неизбежен. Лучше сразу умереть, чем увядать в собственном аду воспаленного мозга…

— Вао ллей, — не унимался санитар, подходя ко мне, как к забитой в угол кошке.

Я увидел не уходящий испуг вперемешку с беспокойством, на его лице.

— Убей меня…

— Денет аврей.

— Пожалуйста…

— Вао… ллей…

Он подошел впритык и продолжал что-то бубнить.

Описать словами мое состояние в данной ситуации весьма проблематично. Сойти с ума, без надежды на спасение, было той запретной гранью ужаса, которой я пытался не касаться даже в самых черных думах. Я столкнулся лицом к лицу со своей самой ужасающей фобией, — безумием. Тем, о чем всегда старался даже не задумываться, держа за доброй бесконечностью замков, в казематах собственного тщеславия.

Однако, как и любые отходы человеческой деятельности, — оно всплыло.

Сейчас психоделическая ипостась санитара посадит меня обратно в кровать и попробует успокоить. Если начну буянить, мне уколют одно из сотен успокаивающих, или и вовсе накормят до треска, чтоб, как говорится, — наверняка…

«В любой ситуации есть как минимум два выхода…». Да, это правда…

«В психиатрии, в большинстве случаев, устранение причины тянет за собой устранение последствий…». Даже, если не вдаваться в крайности типа суицида, возможный отходняк от препаратов, тоже можно утрясти при помощи небольшой взбучки.

Жаль, что тогда мне это было невдомек и единственное, что набатом гремело в ушах, — конец. Панически, истерично, безапелляционно…

— Убей! — Я даже сам не успел понять, как набросился на парня, обхватив его шею пальцами.

Благо состояние аффекта помогло не ослабить хватку в первую секунду.

— Убей! Меня!!!

К моему удивлению парень как-то не слишком удачно сопротивлялся моему натиску, что несвойственно санитарам, особенно когда атакует такой хлюпик как я. Односторонняя борьба перенеслась в комнату и я повалил парня кровать, все так же настырно требуя ответной реакции.

В какой-то момент парень начал задыхаться и потихоньку синеть, а отдачи от него не было.

Ничего не понимая, я слегка ослабил хватку, давая ему возможность поквитаться. Но вместо того, чтобы броситься на усмирение, он продолжал торочить свое «вао ллей»…

Может это не санитар вовсе? Моей воображение хорошо поработало и сменило пол медсестре? Но тогда почему она одна? За столько времени точно кто-нибудь прибежал бы на помощь. Да и в «дурке» медсестры поодиночке не ходят…

Словно оправдывая размышление, ощутил мощный толчок и меня буквально пригвоздило к шкафу. Едва придя в сознание я рисковал опять провалится в беспамятство.

На сцене появился еще один персонаж. Одетый почти так же как парень, условно названный мною «вао ллей», это был светловолосый мужчина чем-то смахивающий на викинга. С виду ему было лет сорок и он держал меня за барки, придавив к шкафу. Его глаза были темно-фиолетового цвета и в них читалась агрессия вперемешку с угрозой. То что надо!

Я попробовал долбануть его, рванувшись всем телом, но его руки оказались воистину санитарскими. Даже чересчур. Хватка не то, что не дрогнула, — руки не осунулись даже на миллиметр.

— Асперо! Эвет! — Заорал посиневший парень с пола. — Теуто вао пигу ллей! Сеави ти аррей. Дерутиом?

— Гатти, эсте вао ллей цеикардо мез!

— Эвет!

Как ни странно, — галлюцинации даже не дрогнули, хотя я уже ощущал боль от ссадин. Наблюдая за странной сценкой меж парнем и мужиком, я с некой досадой осознал свою непригодность даже в такой глупой затее, как провокация убийства.

— Ллей! — парень обратился ко мне. — Дио Озморн!

Он приложил руки к груди, явно обозначая, что Озморн это он.

— Виницио ау Оз! — поклонился, не оставляя сомнений в том, что отрекомендовался.

Оттянув руки повторил жест, по-видимому, приглашающий меня тоже назваться.

— Влад… — неожиданно для самого себя, ответил я.

Почему-то данная ситуация оставляла во мне какое-то неопровергнутое чувство подвоха. Но я никак не мог понять, в чем он. В любом случае, санитар мне попался дюжий, и кроме цветных «колес» успокоительного мне сейчас ничего не светит.

— Нек ти ау Асперо. — Оз показал на мужика держащего меня.

Как я понял, его стоит звать Асперо. И он, при знакомстве, остался столь же непроницаем. Ни один мускул не дрогнул на лице, — продолжал буравить меня взглядом, недвусмысленно намекая на всю торжественность момента, лично для него.

— Теир, Асперо! — Оз снова обратился к санитару повысив тон. — Шепп лит ау ллей-ту Влад! Шепп!

Бред какой-то, но мужик, скривившись так, словно его заставили съесть дюжину лимонов разом, отпустил меня, хотя с места и не сдвинулся.

Либо я чего-то не понимаю, либо безумие слишком велико чтобы я мог осознавать даже самые малые толики реальности.

— Лит ау тэ нерде ау-лите новиаль. Ау мин бнек. — Судя по всему, Озу пришла на ум какая-то идея и он после обращения к Асперо выбежал с комнаты в просторный коридор и свернув направо скрылся на перекрестке лестницы.

М-да… Не удалась моя самозабвенная операция по самоликвидации. Сейчас парень прибежит с подносом «леденцов» и меня, как последнего придурка уложат в кроватку.

Хотя почему «как»? Я ведь безумен. Непонятно, только, почему воображение сформировало именно такую реальность? Никогда не чувствовал в себе особой тяги к фантастике, под соусом из барокко, и безудержной насыпью какой-то техномагии, что ли…

Забавно, сколько же я сам о себе не знаю.

Спустя около минуты созерцания злобной мины Асперо, я все больше начинал верить в его безупречность в роли санитара. Конечно, он немного расслабился, явно чувствуя свое физическое превосходство, да и поза стала удобнее, но взгляда с меня не спускал.

Правда, теперь его он был изучающим. Недобрым таким, словно приглядывался, что мне переломать, если опять начну буянить.

Я же снова кинул взгляд на город за окном. Заметил раньше не обособленную реку под сотнями мостиков. Под этим углом кругозор был куда больше.

Интересно какой город так трансформировался в моей голове? Неужели меня вернули в Питер? Или Москву? Или, все-таки, я сейчас где-то в краснодарском крае? Хоть одно хорошо, — фантазия убрала дождь. Это радует. Осточертел уже треклятый ливень.

С лестницы послышались шаги и в коридоре появился Оз. В руках нес… книгу. Я нахмурился так, что аж в глазах зарябило.

— Лит ау ллей-ту кимасо. Пелун новиаль! — Радостно сообщил Оз, потряхивая книгой.

Если шприцы и таблетки я представил себе как книгу, то еще при здравом состоянии мне следовало лечится…

Асперо задумчиво глянул на Оза.

— Арк диад? Лит ау локк пелун новиаль ти ллей? — В голосе мужчины я уловил нотки сомнения.

— Тэко.

— Мм… Барас нерде… Кьё'ссай! — кивнув Асперо отходя от меня на шаг, но не спуская угрожающего взгляда, мол, — «шелохнись только».

Тем временем Оз наконец-то перестал листать страницы и внимательно пересматривал несколько рядков, водя вдоль них пальцем.

— Тэко ней! — Улыбнулся парень не отводя глаз от книги.

Мне все это откровенно не нравилось. Что бы не сотворил мой мозг из палаты психиатрической больницы, — издевательств я не потерплю! Проведя аналогию, я допустил что под книгой я вполне вероятно мог представлять себе видеокамеру. Снимать больного человека на видео? «Youtube» ждет? Или в процессе съемки некий Асперо будет методично меня калечить? Э-нее…

— Смерть лишь еще одна грань непознанного… — тихо успокоил я себя.

Как-то я видел подобный трюк в киноленте о японских самураях. Главное сделать правильную хватку. Одна рука через голову, вторая под подбородком… И рывок… Я попытался сделать это максимально быстро, чтобы смерть длилась ровно три с малым минуты. Пока переломанный спинной мозг отключит тело, а «обесточенный» головной будет медленно погибать, я успею попрощаться с жизнью…

Мысленно… В первые восемь секунд затуманенных адской болью, пока я еще смогу мыслить…

Рывок и… Мои руки вывернули.

Черт!!! Как? Когда он успел?! Треклятый санитар! Он не только остановил меня, но еще руки за спину затянул. Гадина!

— Да чтобы тебе, каракатица криворукая!

— Асперо, не надо! Ты его покалечишь! — выкрикнул Оз, срываясь с кровати.

Лишь спустя несколько мгновений офигевания я осознал, что понимаю сказанное Озморном. Пусть и чувства при этом довольно странные.

— Да больнее на голову, я еще в жизни не видел! Малахольный какой-то! То на вас бросается, то себя убить хочет! — возмутился Асперо. — Еще и обзывается словами какими-то странными.

— Асперо! Отпусти!

Ничего не понимаю…

— Влад, ты как? — Оз наклонился ко мне вызывая на очную ставку.

Я ответил, но тут же об этом пожалел. Галлюцинации усилились. Теперь вокруг головы Озморна витали золотые иероглифы, которые испускала страница из принесенной им книги.

— Я сумасшедший…

— Что? Почему ты так считаешь? — Удивился Оз.

— Это все ненастоящее. Это не может быть. Бред, — Объяснил я после короткой паузы.

Почему я вообще с ним разговариваю? Неужели мне настолько… страшно?

— Хм… и с чего ты это взял, придурь малолетняя?! — вступил в разговор Асперо как-то странно нахмурившись.

— Потому что на Земле не бывает фиолетового небосвода днем! Нет таких городов! И нет подобных существ! — странное чувство, будто внутри все стиснулось. — Это все… мое безумие…

— На Земле? — переспросил Оз. — Это твой родной мир?

Солль

Прошло семь дней. Семь дней ада. И он творился в моей голове.

Светя опухшими глазами, как фонариками, я не покидал библиотеки вот уже четыре дня. Здесь спал, питался и по-детски радовался необычному для библиотеки, наличию ванной комнаты.

Наверное, мне было настолько же трудно осознать все происходящее, как пингвину понять каноны математического анализа.

Неделю назад я проснулся в непонятном месте, с непонятными людьми и в непонятном мире. Был совершенно уверен, что все это галлюцинации, и я просто сбрендил. Пытался совершить суицид, из-за чего теперь чувствую себя полнейшим идиотом. Когда не думаю, в какой заднице вселенной судьба решила совершить такую нелепую рокировку.

Мои попытки, что теперь радует, окончились ничем. Вместо этого, плененный ужасом своего безумия, я пытался ухватиться за хоть какую-то надежду, словно умирающий за полог простыни. И до сих пор не могу понять, что меня тогда удержало от еще многих попыток самоубийства. Ведь даже сейчас я не до конца уверен в реальности чего бы то ни было.

После того как Озморн использовал, по его словам, прибор «парламентёр», мне поведали дивную историю. Якобы я упал с небес, этим самым, сохранив жизнь Оза от клинка наемников.

Убийцы преследовали парня довольно долго, пытаясь ликвидировать по непонятным даже ему причинам. Звучало это весьма занятно и заставило меня усомниться в умственных способностях Оза. Ибо избегать смерти от тех, чьей мотивации ты не знаешь, как минимум забавно.

Но так было сначала. Потом мне объяснили самую вероятную причину, по которой Озморна могли убить. И вполне вероятно, что еще могут…

Начнем с самого начала. Первым поведанным фактом, была история места, куда я попал. Выходило что сейчас я в ином мире, не на Земле. Как и почему я сюда попал, мне пояснить не могли, ибо вероятных причин чересчур много. Как удобно, да?

С этим фактом я, так и быть, смирился. Перед этим, правда, пришлось провести больше тридцати тестов на целостность рассудка. Как не удивительно, — все дали опровергающий результат. После этого, с болью на сердце, я согласился выслушать своих «спасителей».

Я оказался в Хармине, так называется этот мир. Здесь обитают сотни рас и существ самых разнообразных видов и происхождения. Преимущественно разумные, живут в городах, читают книги, работают на заводах…

Большинство разумных, — гуманоиды, но попадаются и более изощренные формы жизни. Разновидности колеблются по неизмеримой шкале эволюционной статистики морфологизма, насчитывая самые разнообразные облики и формы. Но это все чепуха по сравнению с тем о речь пошла дальше.

Этот мир не единственный известный местным жителям. Наоборот, ведомо о чрезвычайно большом количестве планет, более чем населенных. Между ними не только возможно странствовать, но процесс еще и поставлен на своего рода конвейер.

Так и быть, с этим я тоже, сжав до хруста зубы, смирился. А вот дальше выдали такое, что показалось последней каплей и я уже хотел возобновить талант безумного суицидника.

Оказывается, во всех мирах очень распространена астаромантия… То бишь, черт подери, — магия!

Почувствовав себя в танке и попытавшись разобраться, оказалось, что вышеупомянутое, — ничто иное, как самое настоящее, в классическом понимании моего сознания, — колдовство. В тот миг я почему-то представил над своим телом, в палате, старуху с бородавкой на носу и лягушкой за пазухой.

Первые дни я сомневался в подлинности предоставленной мне информации. Какая-то маниакальная забота Озморна оставляла подозрения об его санитарской сущности. Учитывая психиатрические тесты, в свое время подсмотренные в лаборатории Власова, я понимал, что все вокруг реально. Как бы мне не хотелось, не верить, но идти против фактов я не мог.

Тогда пришлось попотеть над букварями и толковыми словарями. Не без помощи Озморна я поглотил все доступные источники информации и, как следствие, — до конца второго дня начал говорить на ломаном языке «иссаи». Он был самым распространенным и считался неким эталоном общения. Оз же называл его проще, — «всеобщий», поскольку язык являлся государственным.

Довольно забавное, между прочим, наречие. Для себя я окрестил его как смесь «латынь-япон-русь». Чрезвычайно условно, естественно. Просто звучал он чем-то, напоминая латынь и древнерусский, а правописание обобщалось до иероглифов, похожих на смесь предыдущих двух, но в стиле японской содержимости. Многозначно и многозадачно.

Тем не менее, следует отметить, что сложность языка минимизирована. Даже английский я учил около недели, учитывая, что были словари, переводчики и преподаватели. Здесь же, — все с нуля и справился за полторы сутки.

Спустя некоторое время Озморн начал приносить мне книги и выводить, ущербного, на прогулки. Стоит ли говорить, что при этом я выглядел как полный идиот? За день выучив местный язык, я поверг в шок не только Оза, но и его спутника-телохранителя Асперо.

Объяснить им, что такое «эйдетик» оказалось весьма проблематично. Однако спустя почти час доводов и аргументации они, как мне показалось, наконец-то усекли, что значит «безупречная фотографическая память». И с этим пониманием пришло осознание, что моими лучшими друзьями в ближайшее время станут энциклопедии.

Чем-то напоминая разновидность Маугли, я замыкался в себе, обставившись богато украшенными книгами, с полными иллюстраций, виньеток и текстурных палитр, страницами.

Штудировал, изучал, пытался что-то выписывать… А потом тупо пытался проглотить как можно больше информации, не особо себя утруждая в ее смысловой начинке. Иначе процесс затянулся бы до бесконечности.

А спуск по лифту, что находился внутри жерди держащей особняк, вообще показался мне едва не прыжком из парашюта. Поскольку местные крайне любили делать все прозрачным изнутри, для «созерцания красот». Пару раз дойдя до кондиции и чуть вывернув желудок наружу при этих самых «созерцаниях», я все же осилил непосильную вначале задачу. С третьей попытки.

Так же мои нынешние «опекуны» не могли понять, почему мне кажется нереальным существование магии. Хотя слово «магия» не совсем подходит. Точнее, — не подходит вовсе. «Парламентёр» использовал наиболее понятные моему мышлению термины. Потому и воспринял весьма обширные местные познания в «псионической активности»(опять же парламентер), как магию.

Колдовство, чародейство и волшебство, как я опрометчиво их про себя назвал, характеризовали талантливость здешних жителей лишь отчасти. Со слов Оза, крионцы тысячелетиями используют некую метафизическую энергию, — астарию. Силу и мощь, энергию вселенной, что разлита во всех мирах, принося жизнь, массу, движение. И правит ими, как противовес реальности, предоставляя Астрал.

Предрасположенностью к связи с астарией, конечно же, обладают все и всё. Своеобразная панацея бытия, служению которой посвящают немногие. Удачно пропустив это мимо ушей, я расчетливо решил разузнать обо всем более подробно в библиотеках, снова изнуряя очи тоннами бумаги.

— Ну что, уже не хочешь самоумертвиться? — На третий день бодрствования, спросил Асперо, ехидно оценивая меня классически прищуренным взглядом.

— Хочу понять. И в этом мне помогут книги, — ответил тогда я из бумажной крепости.

Именно тогда я получил предложение сходить в библиотеку, и с тех пор сменил место жительства, фактически переселившись в храм знаний.

Только проснувшись, я был в арендованном Озом особняке, используемом для скрытности. Вопрос о том, как скрыться в дорогом особняке в центре города, они высмеяли, сказав, что преследователи будут думать так же. После этого я еще раз усомнился в их умственных способностях, но решил промолчать. Они, — местные, им виднее.

Со временем я смог понять, почему Озморна преследуют. Из политологических трактатов выяснилось, что географическая ситуация здесь довольно странная.

Когда только открыли способ странствовать между мирами, в качестве первооткрывателя и колонизатора выступила самая цивилизованная в то время планета. Ее лидеры решили взять на себя просветительскую должность на новооткрытых просторах территорий и ресурсов. Как следствие, было создано подобие конфедерации, где каждый мир имел своеобразную автономию. Иначе говоря, это весьма напоминало Евросоюз, только между мирами-странами и, скажем откровенно, не особенно то разобщенный территориально.

Планета-первооткрыватель имела свою дикую политическую систему, где бал правило подобие конституционной монархии, с Регентом во главе государства. Регент избирался с аристократической династии, в качестве «наместника власти народа». То есть, как я понял, — тот же монарх, только с перекрученным названием и горой полномочий, под пыльцой мнимой демократии.

Поскольку планета Альтуим стала не только первооткрывателем, но и одной из самых развитых на то время, в новосозданном политическом органе конфедерации, — Совете Странствующих, для Альтуима выделили особое место. На котором восседал все тот же Регент.

Этот пост очень напоминал то ли президента, то ли канцлера. С нюансами местной политики еще предстояло разобраться, но факт того, что у Регента было намного больше влияния, чем у остальных председателей, понять не сложно. Да и факт, что должность он занимает пожизненно, по династической линии, вызвал кривую усмешку.

Так с тех древних пор, Совет разрастался, а место Регента занимали выходцы с одной династии Альтуима. Ссорились, мирились, расширяли территории, увеличивали население, делились культурными сокровищами, ресурсами, территориями и генофондом.

На сегодняшний день Регента нет. Умер бедолага и его место временно занимает избранный Советом кандидат. Регент регента, — эй богу, смешно.

Следующего, сорок второго по счету, пока не утвердили. Ибо меж представителями аристократии разгорелась нешуточная схватка за столь прелестное местечко. Учитывая количество ответвлений и кровосмешений основной династии, сейчас практически все, как их здесь пафосно именовали, Высокие Дома, вступили в борьбу.

Но даже не в этом суть. Дело в том, что некий Озморн, мой спаситель и нынешний «опекун», является одним из претендентов на место вышеупомянутого Регента. Кроме него на это местечко засматриваются еще человек триста, но после Оза, ближе всех стоит его дядя Дезморн, который, судя по всему, решил убрать племянничка с дороги. Хотя их кандидатуры далеки от сражающихся масс аристократии, — шансы есть. А значит гонка за «золотую кушетку» учитывает все возможные исходы со всеми вытекающими. Лишний раз перестраховаться не помешает. А параллельно этому выкосить едва ли не половину благородных господ, что позволяют себе неслыханную наглость, — не оглядываться.

Так…. С политикой разобрались. Теперь к нашим баранам. Точнее к тому, что лично меня интересовало больше всего. А именно, — магия, инопланетная экспансия и генеза всего этого.

Покинув Оза и Асперо в домике в центре города, я без перерывов сидел в библиотеке. Последний мой запой информацией длится вот уже вторые сутки. За это время я спал около двух часов и перечитал семнадцать книг. И это возымело свой результат.

Магия, как я ее назвал, является неким обособленным понятием, что объединяет невероятное количество методик работы с тем, что исследователи назвали «астарией». Впрочем, ничего сложного. Ведь так?

Когда я прочитал, что они имеют ввиду под «астарией», мне пришлось надолго задуматься. Классической физикой здесь и не пахло, но вот с теориями «новых исследований» можно было провести некую красную нить аналогии.

Насколько я понял, «астария» есть тем или претензией на то, существование чего пытаются доказать на Земле. Так называемая «темная материя», которая получила свое название по причине своей максимальной распространенности во Вселенной, но которая не отражает даже фотоны света, хотя существует везде и всюду. Ее частицы настолько малы, что способны проходить сквозь любые препятствия, не давая себя обнаружить.

Именно эта она служит главным источником гравитации во вселенной и обладает грандиозным энергетическим потенциалом. Она подходила идеально под описанные во многих местных книгах феномены, называемые «астарией». Та энергия, которую привыкли понимать земляне. По описанию, «астария», есть источником всего сущего. Основой и одновременно наполнением. Она дает жизнь всему живому, форму и статичность неживому, цельность и функциональность происходящему. Генерирует законы природы и мироздания. Что же… Забавно.

Спорный вопрос о том, действительно ли это так, но аналогию я для себя провел. Пускай и не слишком детализированную, либо действительно научно обоснованную. Научно, конечно же, с моей точки зрения, — человека привыкшего к технике, цивилизации проб и ошибок, прагматизму и жесткому скепсису на темы всяких сверхъестественных шарлатанств…

Я также узнал что «астарию» используют фактически все живые существа, а также контролировать ее может научиться каждый, но для этого необходимо обучение, знания и многие годы тренировок. Якобы источником и носителем сего чуда являются клетки «астароциты», — настолько малые, что долгое время стоял вопрос о том существуют ли они вообще. Довольно интересно, если учесть количество народу на просторах этих планет. Желающих учиться, должно быть, немало.

И самым забавным в этом всем являлось понятие «планар бытия». Мол, реальный и материальный мир именуется Истина, однако помимо него существует еще, предположительно, неограниченное в бесконечности количество «осей». Более менее исследованными пока что являются два, — Астрал и Лимб. Где Астрал, — едва ли не обратная сторона Истины, а Лимб, — промежуточный интервал между ними.

Трактовка малость подвынесла мне мозг. Местные творцы изящного слога и печатного слова, просто обожали вдаваться в крайности, местами на целые главы отходя от темы и повествуя о всякой ереси, типа обычаев определенных культур. Среди гор, целых, можно сказать, — континентов, информационного мусора, приходилось искать крохотное зернышко истины. С учетом местных фразеологизмов и некоторых афоризмов, что воспринимались мною, — по неведению, — прямо и безапелляционно, иногда приходилось переосмысливать данные с самого начала.

В общем, полученная информация заставила извилины ощутимо погудеть.

Еще при первой встрече с Озморном и Асперо, они удосужились объяснить причину своей заботы обо мне. Будто бы, упав с неба, я уничтожил наемников, которые вот-вот должны были убить Оза.

Оз нашел меня в разрушенном моим «падением с небес», склепе. Бессознательного и, важная деталь, — голого. Посчитав что его жизнедеятельность, — моя заслуга, он решил поблагодарить за помощь. Собственно, именно так я и оказался в теперешнем положении.

Что действительно меня повеселило, так это то, что я понятия не имею о том, как это все произошло. Равно, как и о том, каким образом я здесь оказался.

Хотя, от души лукавя, некоторые догадки на эту тему успели зародиться и откинуть старую аморфность. При условии, что все происходящее действительно правдиво, — а факты говорят, что это именно так, — то виновником моей экспансии могла быть посылка Власова и «гуманоид» в поезде. Та самая, забранная у Рабиновича и тот самый, раздавленным щупальцем из света. И если мне не изменяет память, что маловероятно в силу обстоятельств, то на Земле меня, скорее всего, уже похоронили. Или на худой конец, — объявили в розыск, как пропавшего без вести.

Санта-Барбара какая-то…

— Нет повести печальнее на свете, чем драма об общественном туалете… — подытожил я, захлопнув очередную книгу под названием «Где же обитает правда?».

Потирая многострадальные глаза пальцами и алкоголически пошатываясь из-за затекших мышц, я протопал мимо высоченных стеллажей, где находился мой задротский столик, под освещением самой обычной лампочки накаливания. Еще одно замечательное примечание, — местные технологии мало чем отличались от привычных мне. Идейно по крайней мере. Зато развиты были гораздо лучше в некоторых сфера, как например та же «астаромантия», либо межпланетные переносы.

Словно по волшебству, за поворотом возникла блондинистая башка Озморна. Он опять был одет в новый костюм. На этот раз в его образе преобладали синие тона, с неизменно высокими ботинками, узкими штанами и вышитым коротким пиджаком поверх привычной рубашки с манжетами.

Парень крайне любил помодничать, всегда пытаясь выглядеть безупречно, в отличии от таскающего один и тот же боевой костюм Асперо. Окрещенный «викингом» воин непременно подкалывал своего господина на эту тему.

— Не начитался еще?

Он покрутил сумкой развевая характерный запах свежеиспеченных булочек, что продавались в двух кварталах отсюда у трёхметровой высоты детины, которого все называли Малыш, поскольку он был самым что ни на есть милахой.

Разогнув спину и услышав характерный хруст, я смачно зевнул в предвкушении близкой трапезы и отдыха.

— Ты как раз вовремя. По-моему уже пора сделать перерыв и сходить поспать в нормальной кровати, — я демонстративно постучал пальцами по корешкам носителей информации на стеллажах, что уже успели вызвать у меня отвращение.

На Земле было много книг. Их всех перечитать я не смог бы даже за сотню жизней, хоть и читаю по странице в двенадцать секунд. А ведь Земля — один мир. Здесь их тысячи. Вывод — следует отдохнуть и пока что получать знания в процессе разговоров.

— Пойдем? — Обрадовался Оз.

— Да. Спасибо за хлебушек.

Несмотря, на ожидания, библиотека оказалась весьма приемлемой для моего воображения. Вполне обыкновенное огромное помещение, заполненное стеллажами, вокруг которых развивались сотни лестниц и балкончиков, а внизу располагались сотни столиков.

Компьютеры, что меня вообще поразило, здесь тоже имелись, однако не в классическом понимании. И заслуживали отдельного рассмотрения.

Нейриумы, — круглые хрустальные шары, словно только что из-под рук гадалки, представляли из себя, вычислительные машинные артефакты. Изображение из них проектировалось на ближайшую выбранную поверхность, в том числе собственную, с масштабацией, допустимой качеством самого артефакта. Были даже такие аппараты, что позволяли работать в «мнимом интерфейсе», — то есть непосредственно в виртуальной оболочке, внутри сознания «юзверя».

При контакте с пользователем, нейриум считывает мысленные сигналы, направленные на выполнение тех или иных функций. Разница между земной и крионской поделками, была лишь по сути в оформлении и способе управления.

Некий базовый аналог интернета, серверов и дата-центров производил взаимодействия с нейриумам путем посыла прямых сигналов информационно заряженной астарией. Каким-то образом она преодолевала расстояния в сотни раз быстрее света, поскольку проходила то ли через Астрал, то ли Лимб.

Эта сфера требовала гораздо более плотных разбирательств, поэтому всерьез я в ней пока еще не копался. И так мозги кипели. Жаль только, что до управления нейриумами я пока не дорос, — начинала страшно болеть и кружиться голова, при попытках соединения, вынуждая отпрянуть от зловещей технологии. Короче, — местная «айти»-концепция выдавала своего рода «синий экран смерти», при попытках использования.

В чем причина, я не знал, да и на данный момент были куда-более важные дела, чем непосредственное прикосновение прекрасной нише здешних технологий.

В общем, как выражали местные свое негодование, — Кьё'ссай!

Собрав прочитанные книги и вырубив свет, я потопал мало-освещенным лабиринтом храма знаний в компании Оза, болтающего всякую несусветную чушь.

Булка в зубах вызвала шквал негативных эмоций у бабушки библиотекарши, зло прищурившейся на нас с Озом своими четырьмя черными глазищами. Что-то каркнув она едва ли не вырвала у меня из рук книги и махнул рукой, мол, — «свободен».

Черт, как же быстро привыкаю! Вообще человек по природе своей может адаптироваться ко всему, даже лучше чем пресловутые штаммы смертоносных вирусов, что реплицируют себя в неисчислимое количество вариаций.

Вот и я, от количества накопленной информации, уже перестал обращать внимание на вполне стандартную бабульку. Хотя у нее и было реально четыре глаза, и это была никак не аллегория с очками. Подобных ей здесь было полным полно. Поэтому, на фоне остальных, выглядела еще весьма сносно.

Отдав книги и покинув библиотеку мы вышли на улицу, где меня вновь ждал минимальный шок. С непривычки.

Солнце давно вышло из зенита, тем не менее окрашивая местность в непривычно зеленоватый оттенок. Огромные здания весьма гротескной наружности в паре с широкими улицами, битком забитыми инопланетным социумом, перестали угнетать меня. Теперь я наоборот изо всех сил пытался свыкнуться с новым местом обитания, хотя пока получалось так себе. Слишком сумбурно и спонтанно все вышло. Впрочем, подобные вещи, если и происходят, то, скорее всего, исключительно так.

— Ну как успехи? — Уже на улице спросил Оз, пытаясь обойти двухметрового каменного чудака в комбинезоне, что копался в огромном самоваре на колесиках, перегородив проход к следующему кварталу и вызвав этим кучу брани от застрявших в пробке.

— Думаю, я в процессе смирения с происходящим, — хмыкнул я, обходя затор вслед за Озом. — И теперь придется поломать голову над куда более важными вопросами, чем информация о среде и истории.

— Сколько ты еще собираешься нас задерживать, образина? — Заорали вдруг позади, после чего послышался глухой стук и, как следствие, тишина.

— То есть? — удивленно изогнул бровь Оз, не обращая внимания на затихшую, так и не успев толком начаться, потасовку.

Проходя мимо кареты, запряженной подобием железного колобка пары метров в диаметре, что безропотно изрыгал клубы дыма и гудел подозрительно отвратительным скрежетом, я едва успел отвоевать у крылатой собаченции свое казенную имущество. Не то мифическое, не то просто мутировавшее, животное вдруг с наслаждением начало жевать подол куртки, вызывая умиления у толпы невысокий бородачей в зеленых трико и с высоченными цилиндрами на несоразмерно больших головах.

— То есть, — сегодня, когда высплюсь, нам следует обсудить дела насущные, — я невольно скривился, тщетно пытаясь оттереть салфеткой слюну с рук и куртки. — Межпланетные путешествия, — это, конечно, очень занятно и увлекательно, но есть один очень весомый аргумент не в мою пользу и он не дает мне покоя.

— Какой же? — явно напрягся Оз.

— У вас тут планетной миграцией никого не удивишь… Короче, говоря, будем откровенны, Оз! — Я остановился, спровоцировав собеседника последовать моему примеру. — Я тут никто! У меня ни документов, ни перспектив особенных-то нет. А быть вам с Асперо обузой я не имею ни малейшего желания. Вы и так много для меня… Ладно! — Я увидел покрасневшее лицо Оза и понял, что он опять хочет что-то возразить, но прервал его. — Давай так, — я сначала отдохну, с твоего позволения. Пусть информация перетравится, уляжеться. И тогда, вечерком, обсудим перспективы дальнейших дней. Хорошо?

Кудрявый блондин лишь сокрушенно кивнул. Надо отдать ему должное, — он действительно был благодарен мне за то, чего я даже не делал. По крайней мере, осознанно.

Видимо, здесь манеры воспеваемого Ренессансом гуманизма превозмогают не только в гипертрофированной форме архитектуры и моды, но и в остальных аспектах. Ведь не зря же Оз с Асперо так любят слова «честь» и «благодетель». Короче, все это слишком запутано для моего восприятия. Я и на Земле не мог похвастаться особыми успехами в общении с людьми, а с инопланетянами, — тем более кишка тонка.

Интересно, как бы Власов высказался на эту тему? Наверняка, назвал бы клиническим социопатом и агарофобом, если и вовсе не мизантропом. Да-а… Пожалуй его мне только и будет не хватать.

Прогулка после добровольного заточения среди книг, имела своеобразную пользу. Вроде получилось немного отвлечься, созерцая забавную аналогию уже давным-давно привычных реалий мегаполиса на совсем непривычный лад.

Здесь все было по-другому и в одночасье точно так же. Все куда-то спешили, чем-то были заняты. Странная, едва ли не «техномагическая» обстановка, притеснялась огромным количеством закусочных, мастерских, развлекательных и увеселительных заведений, в комплекте со строгими и монументальными зданиями магистрата, местной жандармерии и даже нескольких заводов по производству чего бы то ни было.

Парки и аллеи то и дело возникали изумрудными островками благодати и покоя, зазывая сесть в лохматые тени деревьев, на скамейку, и просто наслаждаться моментов. Огромные здания, пробки «астаромобилей, казались нелепой карикатурой земной реальности, под налетом иномировой альтернативы. Но только казались и только в начале.

Занятые странниками небеса и бестиарием, — город, были совершенно иной гранью моего понимания. Для жизни и, что гораздо важнее, — выживания, здесь, мне придется измениться самому.

Все казалось бы сказочным, если бы не было таким привычно прагматичным. Век застывшей изящности тесно переплетался с прогрессом диковинной атмосферой гипертрофированной, распустившейся словно невиданный цветок, эпохи технологий.

Мне было бы тяжело с этим смириться, если бы не было так легко к этому привыкнуть. Звучит как полнейшая чушь, но именно такие ощущения возникали.

— Асперо, открывай! — Пробубнил Оз в здешний домофон, тем самым оторвав меня от раздумий.

Я даже не заметил, как мы пришли.

Миновав ненавистный мне лифт, мы вышли на цветочную лужайку с полюбившейся мне вечноцветущей «сакурой» поодаль и пошли к самому дому.

Тяжёлая деревянная дверь цвета хаки, оттопырилась, открыв нашим взорам потемки коридора. Мы вошли, мимо огромного, на всю левую стену, зеркала, в котором я вновь ехидно, отметил свою ясную белокурость.

Планировка особняка, ничем сверхъестественным не отличалась, — коридор, ступени слева на второй этаж, справа большая гостиная, в которой одновременно можно было спать, кушать, смотреть проектированное на стену изображение «телевизора»(в данном случае, — «вещателя») или, — как Асперо, — оттачивать умения ближнего боя. И ни одно из вышеупомянутого друг другу не мешало. Почти.

Асперо все больше и больше напоминал мне какого-то арийца, с чего-то, осквернившего свое тело татуировками. Такой же светловолосый, голубоглазый и в прекрасной физической форме. Длинные волосы заплетены в косу, с тщательно выбритыми висками и затылком, что и вынудило, впервые, принять его за местного викинга, что разжился классическим андеркатом.

Они с Озом вполне ярко контрастировали друг с другом. Будто две разные версии одного и того же человека, где Асперо был брутальным самцом, а Оз — изящным героем-любовником. Даже черты благородных лиц, с аккуратными, симметричными линиями, чем-то напоминали друг друга, иногда заставляя считать их братьями.

— Привет, язва! — поздоровался я, наблюдая за вьющимся с палкой в руках атлете с крайне скверным характером.

— Здарова, — без единого намека на одышку ответил он. — Уже начитался, о мудрейший?!

Я скривился. Непривычно слышать сарказм в свою сторону, а не наоборот.

— Угу, и финансовую пирамиду построить успел на местном, гибком законодательстве, — хмыкнул я, вспомнив о коммунистическо-капиталистической схеме местной экономики, которая при всей своей витиеватости, как ни странно, работала.

— Господин Озморн, вам стоит поучиться у Влада коверкать язык, — кажется, Асперо как-то даже хихикнул в процессе своих выкрутасов. — Вот из него бы вышел прелестный «чваньковник» и председатель Конгресса! Ничего не понятно, но звучит то как! Преле-есть! Кьё'ссай!

Я ухмыльнулся, увидев покрасневшего Оза. У них с Асперо бескомпромиссно противоположные взгляды на политическую систему КРИО. Блондин считает ее близкой к идеалу и все еще безгранично перспективной. Асперо же, в свою очередь, ведет себя как закостенелый социопат, ассоциируя всех до единого политиков с «толстожопыми говнюками, которые ничего не умеют, кроме трепа да ковки им самим непонятных законопроектов». И, прочитав несколько политологических учебников КРИО, я в чем-то с ним согласен…

— Асперо, мы уже обсуждали эту тему! Я не собираюсь… — Оз явно затеял очередную тираду о своем нежелании хоть как-то быть причастным к политике.

— Да ладно-ладно, — телохранитель мгновенно покинул боевой танец и подмигнул нам обоим, направляясь в ванную комнату.

Стоит отметить, — его кожа на процентов пятьдесят было покрыто непонятными татуировками, что словно оживали во время движения мышц. Будь я девчонкой, вероятно, меня бы загипнотизировало подобное зрелище.

— Я ничего такого не имел ввиду. Всего лишь шучу. Иногда… — последнее он добавил уже выйдя с гостинной.

В это время я плюхнулся на диван с которого открывался прекрасный вид на огромный шпиль замка магистрата за окном. Суровое строение, вмещающее в себя филиалы всех значительных гос-структур. Как и во всех реалиях, оно недвусмысленно намекало на разницу между истинной силой державы и отдельно взятой ее части. Единственное место, где был собственный многопассажирный дирижабль и с завидной периодичностью мелькали вереницы, похожих на бипланы, астаролётов.

Даже в таком яро урбанизированном мире, замок казался своего рода колоссом, возвышающимся над всеми. Как символ. И как напоминание.

— Вот же язва, — пожаловался Озморн, приземляясь по соседству.

— Именно, — послышался приглушенный крик Асперо со второго этажа.

Запала тишина. Я рассматривал эклектическое строение с немым пониманием, что все мое желание спать, вместе с усталостью, куда-то внезапно улетучилось. Вновь прислушавшись к чувствам, напрягся, но ничего не ощутил. Как ни странно, — был бодрым и ощущал себя абсолютно выспавшимся. Это то как раз и настораживало.

Конечно, раньше я тоже любил работать над интересными мне вещами сутками, но похвастаться подобной выдержкой не мог никогда. Почти двое суток без сна. После двух суток обычный человек не страдающий бессонницей начинает хандрить. После четырех, у него начинаются галлюцинации, после семи, — начинают интенсивно рушиться клетки головного мозга, а после десяти, — он либо умирает, либо превращается в овощ.

У меня же была какая-то интуитивная уверенность, что и после десяти, буду еще способен бодрячком работать. А кому-кому, но интуиции я доверял меньше всего и подобные чувства вызывали лишь острую тревогу.

— Не надо…

Сначала я даже не понял, кто это сказал. Лишь через несколько секунд сообразил, что Оз.

— Чего? — Не понял я.

— Не надо принимать поспешных решений. Это только навредит.

— Ты о чем вообще? — Я и вправду тупил безбожно.

Оз печально улыбнулся. Именно эта улыбка чаще всего встречалась в его мимике. И я совру если скажу, что она не располагала людей к ее обладателю. Печальный аристократ, ставший узником обстоятельств. Что может быть более обаятельным? Вероятно, у него не было отбоя от девушек.

— Ты прекрасно знаешь, о чем я. Ведь именно ты сегодня заикнулся о серьезном разговоре. Не знаю, что ты себе там надумал, но прошу, — не спеши. Тебя отсюда никто не гонит. Мы с Асперо поможем, чем сможем. И с документами, и со всем остальным. Я перед тобой в долгу. Не забывай об этом.

Вот тут я, сам того не ожидая, взбесился.

— Каком «долгу», Оз?! Я даже не помню о том, что ты мне приписываешь! Ты торочишь мне о вещах, которые меня не то что удивляют, а просто таки вызывают смех! — я встал. — Я сейчас напоминаю кусок дерьма в реке, — куда понесет, туда поплыву! А ты мне тут о решениях каких-то заливаешь! Какие решения? Какие могут быть решения, когда я никто?! Я не знаю, что случилось, как я сюда попал, а главное, — почему?! Что мне делать дальше?! А ты трындишь о решениях! — Как-то неосознанно я сорвался на крик, а Оз лишь сидел и со спокойнейшей миной слушал.

— Я тебя даже не знаю толком. Ни тебя, ни Асперо твоего. Да, черт возьми, вы сами обо мне ничего не знаете! Не знаете, а взялись помогать, словно Мать Тереза какая-то! А вдруг я был психопатом каким-то, или преступником? Откуда вы такие благородные взялись? Мне за всю жизнь никто не помогал, а тут вдруг вы такие добренькие нарисовались! С чего бы это, а?! Тем более, что я для вас никто! И самое главное, — как так получилось, что из полнейшей задницы непонятного физического явления меня выбросило, не в какой-то пустыне, или на съедение хищникам, или же вообще в работорговлю, а прямо в руки столь благородных и всепонимающих, аристократов как вы?! Уже не говоря о том что я вообще выжил, что само по себе, — феномен!

Не знаю, что на меня нашло, но я высказал все, что меня волновало. Ибо непонимания было слишком много и это выводило из равновесия на всех кругах психики. Возможно даже, мне необходимо было выпустить этот пар.

Будь я другим, возможно, реагировал бы на обстановку несколько иначе. Радовался бы, что дотронулся до непознанного и привел в действительность мечту многих ученых и фантазеров.

Вот только почему-то было вовсе не до смеха. Я всегда пытался быть реалистом и надеяться лишь на факты, себя и знания. Сейчас передо мной стала в определенном смысле дилемма.

Во-первых, на Земле у меня, как ни крути, осталось слишком много и там я, по крайней, мере, хоть кто-то. Несмотря на всю распрекрасность КРИО, я здесь, — не более чем беспризорник, лишенный любых намеков на дальнейший рост. Можно, конечно, попытаться, в духе романтизма, «превозмогать» и «возмужевать», наслаждаясь здешним винигретным колоритом, но не следует себя обманывать. Беспризорник, — не более.

Вернутся домой, судя по всему, будет весьма затруднительно, ибо, скорее всего во время пространственного коллапса я попал в некое подобие Кротовой Норы все того же Эйнштейна. На такие выводы меня натолкнули, сохранившиеся в памяти, астрономические атласы Млечного Пути, которого, к моему грандиозному удивлению, я не мог узнать с помощью местных звездочетных карт.

Исходя из этого, — мое положение, как, какого никакого, ученого Земли на сем месте себя исчерпывает. Записывать что-либо или изучать с точки зрения землянина не просто не имеет смысла, — это радикальная глупость, поскольку в данном случае я смогу поделится наработками лишь с самим собой. И то лишь в целях какого-то извращенного хобби.

Во-вторых, — я оказался в КРИО, что есть аббревиатурой к Конфедерации Расширения Иномировых Ойкумен. И если в ближайшие секунды не произойдет чудо-транспортации обратно домой, мне уже стоит задуматься над своим будущим. Если оно, конечно, есть. Следует быть реалистом.

Я — уроженец неведомого края, без любой мало-мальски стоящей документации. Все мои знания, опыт и взгляды базируются на диаметрально противоположных здесь установленным. Ну, почти все. Право, культура и социум здесь на том же уровне развития. Хотя в гораздо более объемных масштабах. Итак, вывод, — я, мягко говоря, в дерьме по самые уши еще сотни человек стоящих на моих плечах.

Живу в качестве подвешенного маятника. Вся неделя моего запоя библиотекой была лишь краткой отсрочкой данным размышлениям. Поскольку, если быть честным, я до последнего мгновения ждал, что вот еще секунда и я проснусь в больнице, где-нибудь посреди краснодарского края, и в телефонном динамике вновь послышится терминологическая ругань Власова.

А я лишь буду сетовать на страшный галлюциноген породивший в моей голове дикую для меня реальность. Надеялся, хотя прекрасно знал, что все реально. Но я с удовольствием обычного человека оттягивал момент, когда стану перед фактом своего положения, и мне придется не думать, а реально ломать мозг над решением поставленных передо мной задач.

Таким образом, — имеем уравнение, в котором около сотни «иксов», подразумевающих обстоятельства не в мою пользу, и одно известное, что обозначает меня. Весело, ничего не скажешь…

Я ждал ответной реакции Озморна, но он был спокоен как удав, со все той же фирменной улыбкой.

— Я понимаю тебя. Вот мой ответ на твои вопросы о нашей с Асперо, как ты выразился, «доброте». Понимаю, как ты себя чувствуешь, потому что мое положение, по большому счету, не намного лучше твоего. Заметь, — меня хотят убить мои же родственники. Неприятное ощущение, должен признаться. Ситуация сложная. Неофициально, как недавно узнал Асперо, среди головорезов за мой скальп объявили баснословную награду, и это при том, что я ни на что не претендую! А кто такая Мать Тереза, я не знаю, поэтому сравнивать не буду. Но знаю одно, — помнишь ты это или нет, но я обязан тебе жизнью, а жизнь, как гласит Кодекс Истины, — самый большой дар Вселенной. Ты можешь не верить в эту искренность, но она правдива. Дела говорят больше слов. Если бы тебе желали зла, — ты был бы уже мертв, брошен на том кладбище, где появился.

Говоря все это, Оз поравнялся со мной и пытался говорить максимально спокойно, но редко проскальзывающий надрыв слов, недвусмысленно намекал насколько это болезненная тема для него самого.

— Да у тебя проблемы. Ты далеко от дома, в чужих краях и без знаний о том, что тебя ждет впереди. Могу только догадываться насколько это может пошатнуть уверенность в реальности. Но не все так плохо. Может, сама судьба свела наши пути? И то, что мы оба живы и сейчас ведем беседу, — неспроста?! Я не знаю ответов на мучающие тебя вопросы, — «почему». Зато я знаю, что ты далеко не глуп и был честен со мной, как и я с тобой. Не слишком сложно увидеть правдивую сущность человека, когда он в беде. И раз даже Асперо признал тебя, а он в людях разбирается не только при помощи наблюдений, а куда более практичных решений, то нам не о чем сейчас спорить. Нормальный, умный парень. И иметь подобного тебе среди своих друзей было бы для меня большой честью.

На последних словах дрожащей от пафоса речи Оз, так же торжественно, протянул мне руку, приглашая к рукопожатию. Сказать что-то в данный момент было сложно. С одной стороны он сказал много путного и того, что меня зацепило, отчего у меня вдруг проснулась совесть опять вскрикивая о том какой я паршивый тунеядец.

С другой же, — это так наивно и самонадеянно, что весь приобретенный за время жизни цинизм просто закипал у меня внутри.

В любом случае, он прав в одном: какой бы не была ситуация, — панькаться со мной не имеет никакого смысла, поэтому подвоха искать уже нет причин. А еще, — я впервые в своей жизни захотел искренне извиниться.

— Прости, — сказал я, переламывая себя и с огромным усилием пожимая протянутую руку. — Вспылил и был неправ. Просто нахлынуло…

Тот лишь в который раз улыбнулся в ответ, мол «понимаю». Черт! Я даже не помню когда в последний раз извинялся, действительно в полной мере чувствуя вину и стыд за содеянное. Странное чувство.

— Ох, я щас заплачу, какие вы милашки! Прям затискал бы вас, если бы это не было так сопливо. Лучше бы жрать что-то притащили, ато в желудке урчит так, что коленки подкашиваются.

Это, конечно же, Асперо вернулся, наконец не светя голым торсом, однако сменив его сарказмом. Если бы взгляды могли воспламенять… М-да…

— Ну ты и… — покраснев, рыкнул Оз.

— Язва? Да-а… — самодовольно протянул телохранитель, мостясь в мягком кресле с прогибающимся от яств подносом. — А теперь, когда весь этот чувственно-пронизывающий маразм высказан, предлагаю обсудить, что делать дальше. Если вы не забыли, господин Высшесиятельный Озморн, то до адепторума осталось всего полтора месяца, а их еще надо пережить. Желательно со всеми конечностями на местах. Хотя в последнее время я сомневаясь в надобности вам некоторых действительно важных, лично для меня, конечностей…

— Твои шутки, как всегда высокоинтеллектуальны и многогранно содержимы, — прыснул Оз.

— Кто сказал что я шучу?

— Убью…

Когда Оз наконец перестал метать предметы обихода в так и не просыпавшего ни грамма еды Асперо, я нахмуренно спросил:

— Что еще за адепторум?!

К сожалению, даже прочитанных мною книг хватало на крайне малую толику знаний о здешнем обывательстве.

— Вон пусть самый меткий стрелок всия крионщины тебе обьясняет, — хихикнул Асперо, облизывая с пальца какой-то соус. — Может заодно напомнит себе на кой ляд мы сюда прибыли.

— Я помню, Асперо! — буркнул блондин, наконец присаживаясь. — Но сначала, думаю, стоит посвятить Влада в наш план.

Асперо откликнулся лишь безразличным чавканьем.

— Так вот, Влад! Как ты знаешь, у меня «слегка», — это слово выделили ироничной интонацией, — проблематичные отношения с сородичами по Высоким Домам, поэтому, пока не избран следующий Регент, у меня есть несколько вариантов поведения. Точнее два. Первый, которым воспользуюсь лишь в случае полной потери достоинства, — залечь на дно и, не дыша, ждать церемонии инаугурации. Второй же, который я, собственно, и планирую реализовать, — стать студиозусом Астария Кноли. Это одна из четырех главных в КРИО организаций, которые официально и дипломированно, обучают владению астарией. Так называемая, — Колонна Ученых. Если у меня получится поступить туда, я смогу стать Ученым, а, следовательно, перестану быть претендентом на политическую жизнь.

Хм. Интригующе звучит. Не то что вступления в Колонну спасет Оза, а система регулировки. Если человек умеет пользоваться астарией, значит, он уже не может быть политиком. Вроде и логично, с точки зрения права, но вот с точки зрения прогресса, — не очень.

— Так. Стоп! — Я поднял руки в знак протеста. — С этого момента попрошу поподробней! Если ты вступишь в Астария Кноли, то ты останешься без политического будущего, а, значит, и без угрозы для жизни от своих «любящих» родственничков?

— Тю, какой молодчинка, — восхищенно похлопал Асперо, всем видом показывая, что не ожидал от меня таких умственных способностей.

Я лишь зло зыркнул в его сторону, вновь пожалев, что взгляд не воспламеняет.

— Ты сказал о четырех организациях. Я об этом не читал. Только в исторических трактатах упоминалось о «адептах астарии», а до образовательных не дошел. Что это за организации?

Оз хитро прищурился, явно уловив во мне некую суть наркомана, с отличием в том, что я отчаянно жаждал дозы информации.

— Как только открыли тайну Астрала, Бездны, или же, как говорят тимеоты, — Торакиши, что значит «внутренности вселенной», буквально за несколько десятков лет, люди сообразили, что нечто изменилось не только в восприятии вселенной, как таковой, но и в них самих. Все чаще начали рождаться дети с не просто сверхъестественными способностями, но и вовсе с удивительными потенциариями, то бишь — новообретенными свойствами. Первыми официальными адептами стали организованные на государственном уровне Колонны Альтуима.

Неофициальными или скорее официально отвергнутым, но одним из самых известных в последствии, стал Айял, — основатель рода валакасов. Одного из самых многочисленных кланов неофициальной астаромантии.

— Интересный, полагаю, персонаж, раз был отвергнут на таком официозе, — полюбопытствовал я.

— Даже не представляешь, — хохотнул до хрюканьям Асперо.

— Ну… — задумался Оз. — Он родился, как посчитали, с некоторыми отклонениями, ибо был бледен как снег, а его глаза были красными. Сначала на это не обращали существенного внимания, всяко не реагируя на необычного ребенка и видя в нем лишь оправдание пословице «всяко случается, всяко бывает». Хотя тогда в его общине альбиносы были величайшей редкостью. Само собой, особенной популярностью среди жителей селения близ столицы, он не пользовался, поскольку с самого детства утверждал, что якобы слышит голоса деревьев, земли, металла. От него старались держаться подальше.

В общем, история древнее некуда. В селении его считали если не порождением тьмы, — демоном проще говоря, — то уж блаженным точно. И именно его озлобленность на своих ненавистников прорвала в нем ту преграду, что дала повод для дальнейшего развития целой отросли. Айял строил козни соседям и насмехающимся над ним детям, сам не подозревая, что именно он стал первым полноценным адептом астарии в тогдашнем Альтуиме.

В общем так. Айял заделался отшельником. Стал мстительным и озлобленным. А мстить было кому и за что, в полном объеме, если верить летописям. В результате на него объявили охоту, а он, благодаря этому, лишь совершенствовал свои способности. В конце концов он реализовался, как первый известный истории астрант, чей род в последствии назвали «валакасами». Поскольку на то время еще не было никаких представлений об Астрале, как о чем-то большем, нежели предположительное задверье Лимба, — мира духов. Не было так же тогда и технологий работы с ним, кроме сиреневых облак, что появлялись в пространстве, при включении первого механизма, ставшего прародителем астрального двигателя, но вначале лишь пропускавшего неведомых тварей в реальность. Методов работы с Астралом не было, поскольку о нем еще тогда не было ни сведений, ни каких бы то ни было оформленных знаний.

— Лаконичней пожалуйста, ато мы до адепторума отсюда не сдвинемся, — зевнул Асперо, доедая последний пирожок.

Оз насупился и, видно было, что прилагаются героические усилия воли, дабы не послать телохранители к бениной матери, но все-таки сдержался.

— Это стало решающим фактором в будущем Айяла. Он заболел на недуг, известный ныне, как астроболия. Подобное возникает, когда у человека развивается слишком много активных астароцитов в организме, — клеток отвечающих за взаимодействие с астарией, — но их не направляют в нужное русло при помощи соответствующих ментальных техник, которых тогда еще попросту не существовало.

Астроболия превратила Айяла в существо, жаждущее мести всем своим естеством. И он, следует заметить, этому не слишком-то и противился. Первый астрант стал чудовищем, что дало начало принципиально новому виду в пищевой цепочке. Потомки Айяла питались чужими астароцитами. Сначала это была кровь, потом они адаптировались еще больше и уже с помощью астарии приступили к питью жизненных сил без, так сказать, лишней возни и пачканья.

Конечно же, подобное не прошло мимо глаз тогдашних ученых и они всерьёз занялись этим вопросом. И уже через несколько десятков лет появились первые методы работы с астарией без угрозы заболевания астроболией. Развитие шло полным ходом и астрантов становилось все больше и больше. Тогда и заметили что в зависимости от способа влияния на человека, расходятся и его приоритетные способности. До эталона довели лишь четыре основных ветки астаризации, которые и стали родоначальниками четырех официальных институций.

Неофициальных тоже, конечно, хватало. Но со временем они стали вне закона, хотя многие сохранились и до сих пор. Официальные стали Четырьмя Колоннами Альтуима, потом КРИО, а из неофициальных астрантов признали лишь несколько кланов и родов. Вот собственно все по истории возникновения. Вкратце, как мог!

Рассказ не мог не заинтересовать. Хотя в нем и было много неточностей с тем, что я почерпнул в библиотеке, но суть понятна.

— Что-что, простите? — Фыркнул вдруг Асперо. — Многие?! Да этих «отступников» по всему КРИО пруд пруди! И, между прочим, валакасы среди них чуть ли не самые обособленные. Наверно, древняя история сказывается. Скажу тебе, Влад, то, чего господин Озморн никогда даже не выговорит! Среди «отступников» лишь несколько нормально развитых кланов. Остальное — дичь, и от них стоит держаться подальше! Да-да, господин Озморн, именно так! Я правду говорю и вы это прекрасно знаете…

Я лишь покрутил головой, уже поняв, что сейчас возникнет очередная словесная перебранка. Занятно получается. Тут у них есть и своеобразный аналог фэнтезийных вампиров с Земли и еще куча всяких мутантов-самоучек. Хотелось бы поглазеть на их технологии и методы работы с пресловутой астарией, как говориться, в непосредственной близости к источникам.

— …дискриминация!.. кьё'ссай!.. своими именами, филантроп несчастный… судить надо… клал я…

Споры этих двоих вызывали желание закрыть лицо ладонями и спрятаться куда подальше. Несмотря на всю глубину уважения в обращении со своим господином, Асперо терял это самое уважение в полном объеме, как только начинались подобные перебранки. Радикально противоположные взгляды… Как они только уживаются вместе?

Пока они воевали я осунувшимся взглядом бродил по давно лишившимся солнца, улицам города. Было над чем поразмыслить более внимательно. Совокупность новых знаний и эмоций, как-то жутко изматывала, порождая двоякое чувство переполненности и пустоты одновременно.

Спать я все еще не хотел, хотя физически ощущал себя, как раб после марш-броска через весь Египет с каменной плитой на шее. Пресловутое интуитивное чувство тревоги не покидало меня еще с момента первого пробуждения, когда я едва не отправил себя же к праотцам. Что-то среди этих отдающих аметистовым свечением небес, волновало меня. А когда взгляд опускался на гротескные очертания засыпающего города, — мне оставалось лишь диву даваться. Готов ли я был к чему либо подобному? Может ли вообще человек быть готовым к такому? И все эти разговоры на возвышенные темы с восхищенными интонациями в голосе… Действительно ли мы не пытались просто поубавить страх друг друга. объединяясь в некое подобие стаи? А даже если так, — то что с того?

В лучших традициях явления, я вырубился во время самых что ни на есть отстраненных размышлений. Как правило, я засыпал только так и никак иначе, ибо когда ложился с конкретной целью отоспаться, — получалось черти что. И на следующий день приходилось ненавидеть весь мир из-за того, что глаза выглядели как после встречи с ульем пчёл-убийц.

На сей я уснул спокойным, размеренным сном, почти что блаженным.

Гость

Утро десятого дня в КРИО выдалось на удивление спокойным. Из добровольно-принудительных компаньонов никого не было. Видимо, отправились по каким-то делам, оставив меня в собственном распоряжении.

Заспанно осмотрев гостинную, выполненную в смеси стилей хай-тэк и барокко, я потрусил головой, прогоняя последнюю сонливость.

Вещатель местного телевидения, — по сути являющийся проектором, что отправлял изображение на одну из стен, — решил не использовать, поскольку и дома считал подобное разновидностью зомбирования.

Маленький островок суши за окном, на котором расположился особняк в силовом куполе, напоминал радостную лужайку весенней порой. Цвели цветочки, порхали бабочки, волновалась листва дерева, — воистину прекрасного и напоминающего сакуру, но цветущего всегда. Даже прудик собственный имелся. И все это было посажено в защитную сферу энергии, чтобы держаться на тонкой балке, в доброй сотне метров, над городом.

Впрочем, вкусы у всех разные. Почему новые товарищи решили поселиться в таком месте и почему подобные дома вообще существуют, — мне не понять. Не беря ко вниманию околесицу насчет «видного местечка, где никто не будет искать».

Отправившись в столовую, я перекусил, несомненно деликатесными продуктами, тупо скомкав их в некое подобие бутерброда и даже не ощутив вкуса. Крионцы, чего греха таить, — любили вкусно пожрать. Тут тебе и всяческие азу, зразы, гуляши, бефстрогановы, разнообразные супы, каши. Десерты вообще поражали фантазию удивительными пирожными, запеканками и печеньями, преимущественно с кремовыми наполнителями.

Я никогда не был силен в кулинарии, откровенно зная лишь два блюда, — кофе и чай. Ну и яичницу по праздниками. Однако не маленькая столовая в доме, все больше и больше приучала фильтровать рацион самой разной кухней из всего КРИО, — ведь господин Озморн Солль у нас был тем еще гурманом. То он по полчаса разжевывал какие-то с виду ядовитые тефтели, то заправлял острыми соусами кашу, которую я до сих пор считаю манкой. Когда речь заходила о винах и дорогом алкоголе, правда, он пасовал. Зато просыпался Асперо, способный часами, как дипломированный сомелье, пересчитывать сорты коньяков, вин, виски, рома, джина и прочего горючего. Иногда даже высчитывая место изготовления до провинции, а возраст, — до месяца.

В общем, с блюдами здесь церемонились и еще как. Жаль, что я воспринимал еду как «вкусно» и «нафиг», чем в первое время вызывал у Озморна легкий нервный тик.

Ванная комната встретила меня вообще почти как родная, фактически ничем не отличаясь от привычных. Ну разве что богатством попахивало и местами даже чересчур. А так, — мрамор, керамика и куча мытье-полоскательных отрав для ухода и отпевки кожи, волос, труднодоступных мест.

Это был, пожалуй, самый весомый фактор аналогии с Землей, — санитария.

Один из сокурсников, всегда рассуждавший, что в вымышленных вселенных средневековья, наполненного магией, присутствует самый аутентичный романтизм, навсегда возненавидел меня. На все его доводы я задал один простой вопрос, — любит ли он гадить у себя в квартире. Не в смысле, — встречи с белым вождем всей сантехники, а в смысле, — по углам и закоулкам. Ведь средневековье именно это и подразумевает.

Все любили разглагольствовать о том, как чудесно было бы стать принцессой в высоком замке или принцем на белом коне, что непременно освободит мир от лап злодея-чародея или на худой конец — какого-нибудь дракона. Но как только речь заходила о самых банальных вещах, таких как отсутствие даже элементарной личной гигиены в тех реалиях, — романтики делали круглые глаза, словно я принес им на день рождения карманы полные фекалий. Еще и размазал их по праздничному торту.

Хвала всем сверхъестественным силам и явлениям природы — в КРИО проблем с элементарными вещами не было. Вообще уровень цивилизованности в некоторой мере был где-то на уровне развитых стран Земли. Если не брать во внимание межмировую конфедерацию на добрых две сотни планет. По-крайней в Хармине уровень цивилизованности был сравнимо похож. Может, а скорее всего именно так, в более обжитых и богатых мирах, — ситуация была куда лучше. Это ведь своего рода сравнение Европы и, к примеру, Африки. Одна цивилизации, но условия кардинально разные. Более чем уверен, что в КРИО имеют место быть такие же случаи, хоть и в меньших масштабах разброса. Наверное.

После принятия душа, я переоделся, облачившись в некое подобие спортивного костюма черного цвета и такой же легкой толстовки, с удовольствием отмечая, что такая одежда здесь существует. Правда почему-то считается «уделом бедных». Ну а поскольку я в данный момент самый настоящий бомж, — то «пфф».

Имей ситуация даже совсем иной расклад, я бы ни в коем случае не уступил личное удобство и комфорт мнению совершенно незнакомых людей, на чьи взгляды, мне откровенно плевать. Пусть хоть за розового пони меня принимают, — какое мне до этого дело?

По привычке хотел отправиться в библиотеку, но приблизившись к двери столкнулся нос к носу с Озом.

— Привет, — кивнул я.

— И тебе, — довольно откликнулся он, вешая расшитый золотом пиджак-блейзер в шкаф. — У меня хорошие новости! Мы на днях сможем отбыть из этой дыры прямиком в Эльсаим!

— Круто, — вяло согласился я.

Я остался в коридоре, ожидая, пока он вернется из кухни с подносом.

— Что-то не так? — насупился он, жестом приглашая к чаепитию.

— Да не то что бы…

Увидев тревогу на его лице, я смыл привычную гримасу ненависти ко всему белому свету. Взяв миниатюрный сосуд разрисованной порцеляны, я неохотно сказал:

— Ты бы подумал, как мне документики оформить. Ведь, чем раньше буду официально оформлен, тем скорее устроюсь на работу. А значит смогу с тобой за все расплатиться и наконец избавить от своего занудного общества.

— Ах, ты об этом. Ну ты — вполне актуальное дополнение занозы Асперо, а потому мне так только лучше, — скучающе зевнул блондин на мой манер.

В последнее время, со мной в компании, его манеры куда-то мгновенно улетучивались.

— Можешь не волноваться, я уже провел ритуал посвящения и теперь ты мой названный брат. Посетим нотариуса и он тебе выдаст соответствующую грамоту…

Я замер на месте, как вкопанный спровоцировав к тому же и Оза.

— Ты чего? — удивился блондин.

— Что? Это я «чего»? Ты сам то понял, что ляпнул только что?! — я вновь завелся с полуоборота, сам того не желая. — Если это шутка такая, то прости, — нихрена не смешно! Я к подобного рода вещам не привык относиться с пренебрежением.

Оз округлил глаза, явно не понимая о чем я.

Вероятно, всему есть предел. Никогда раньше я не имел родственников или людей мало-мальски соответствующих понятию «друг». Исходя из этого, отношение к подобным вещам у меня сложилось самое, что ни на есть, серьезное. И шуток на эту тему просто не перевариваю.

— Извини, конечно, если это тебя оскорбляет, — нахмурился блондин. — Но мы же только на днях об этом говорили и я решил, что это самый верный выход. В нашем обществе стать названным родственником кого-то из дворян, кажется, считается вполне почетным…

На миг он задумался, будто что-то прикидывая в уме.

— Хотя это и очень редкое явление, — за жизнь можно титуловать только одного человека. Да и подобным правом обладают лишь определенные дома, как мой, например. Вот я и думал, что тебе будет намного проще, если ты будешь носить фамилию Соллей. Это избавит от многих проблем и дает множество привилегий…

— Стоп… — поднял руку в знак молчания я, все еще не веря своим ушам. — Ты это что, серьезно? Ты не пошутил?

— В смысле? — Оз недоверчиво изогнул бровь. — Конечно, серьезно. Вот посмотри, — он поднял правую руку, на указательном пальце которой красовалась огромная печатка с тремя самоцветами, инкрустированными в лепестки клевера. — Два самоцвета светятся, обозначая мою принадлежность к дворянами и определенному дому, а третий потух. Он обозначает право посвящения. А теперь дай свою правую руку.

Я, все еще шокированный, послушно последовал указаниям Озморна. Он прикоснулся печаткой к моей правой ладони и третий, потухший самоцвет слабо засиял синим светом. В ответ же, словно из под кожи появилась странная метка, светящаяся все тем цветом, что и самоцвет в кольце.

— Это что? — Еле выдавил из себя я.

— Это свидетельство того, что после верификации властями, ты, — Владморн Эбенезморн Солль, названный брат Озморна Эбенезморна Солля, по праву являешься дворянином Альтуима и обладаешь всеми правами дома Соллей, кроме права быть иннаугурированным и посвятить еще кого-то в дворянина. Любой таможенник с документографом, сможет определить подлинность этой печати. А, ну и доступ к семейным средствам у тебя немного ограниченный, поскольку ты был посвящен без ведома остальных членов семейства, а значит, располагаешь лишь доступными мне банковскими счетами и владениями.

— Больше на женитьбу похоже, — буркнул я, пытаясь осознать полученную информацию. — И зачем ты это сделал?

— Хм, — задумался Оз. — А почему нет? Многие из дворян даже с женами и мужами не хотят быть чересчур щедрыми на протяжении довольно долгой жизни. А уж о том, чтобы кого-то посвятить и вовсе забыли. Редкое это явление. Если же я могу тебе помочь, то почему не воспользоваться возможностью? Но, если тебя не радует перспектива быть моим братом, я конечно смирюсь и в будущем мы можем не афишировать эту информацию. Саму печать уже не снять. Разве что тебя лишат дворянства по причине особо тяжких государственных преступлений или же ты сам обратишься в паспортный стол, отказываясь от звания, но это крайне долгая и муторная процедура.

Посмотрев на, вероятно, совершенно идиотское выражение моего лица, он смущенно добавил:

— Я, конечно, извиняюсь что провернул это все без твоего ведома, но ситуация заставила. По крайней мере, зная твое происхождение, тебя не арестовали, как незаконного иммигранта, пока ты приходил в себя и обживался.

Слушая все это, у меня в мозгу происходили странные метаморфозы. Я неожиданно понял, что большинство проблем, решение которых я усердно обдумывал, исчезли в мгновенье ока. Еще большей неожиданностью стало то, что у меня появился родственник, пусть даже не кровный.

Я не злился что «посвящение» было проведено без моего ведома. С чего бы злиться такому подарку? Просто неожиданность новости заставила меня задуматься о том, что, может быть, для меня в этой реальности еще далеко не все потеряно. Получив не просто друга, но и названного брата, да еще и дворянский титул, на ровном месте, я мысленно замер.

А не злая шутка ли это? Слишком гладко все складывается и фигуры слишком быстро меняют назначение. Удачность моего положения не вызывала у меня ничего кроме тревоги.

Хотя и понимал, что сделав меня названным братом, Оз подверг меня части той же опасности, что грозит ему. Однако ситуация не изменилась бы, даже если бы он этого не сделал, ведь в ближайшее время наши пути совпадают, распределяя все те же опасности поровну.

Если задуматься о грядущем. Подарок Оза не сравнить ни с чем, что мне приходилось получать в жизни. Ведь, если мы выживем и ситуация с Регентом стабилизируется, моя жизнь не просто обретет социальную весомость, но и кардинально изменится. Проанализировав информацию о дворянстве КРИО, стать одним из представителей Великих Домов, равносильно подарку судьбы. Тем не менее, Оз относится к этому факту, как к какой-то мелочи.

Свои мысли я частично озвучил.

— Хм… Ну может быть ты и прав. Но, не смотря на привилегии, быть дворянином не слишком приятный труд. Да, именно труд. Если относится к этому, как к мелочи, тебя тут же сожрут и не поперхнутся. Именно поэтому, я не считаю, что сделал тебе хороший подарок. Во всяком случае, на данном этапе, я частично обезопасил твое будущее, а что будет впереди, — увидим, — ответил мне каким-то невеселым голосом Озморн. — Почему-то мне кажется, что, если мы выживем, с твоим-то характером, ты будешь совсем не рад подобному. Я, можно сказать, поступил эгоистично. Ведь в случае удачи нашей затеи, получу общество человека, с которым мне, хотя бы, интересно разговаривать.

— Ты прям, злодей, как послушаешь, — утомленный зигзагообразностью информации, ответил я. — Ладно. Я действительно подумал, что ты шутишь. Но если так сложились обстоятельства, то думаю мне грех жаловаться. Просто это неожиданно настолько, насколько вообще положено быть неожиданностям.

— На то они и неожиданности, — улыбнулся Оз. — Разве нет?

— Может быть, — не стал спорить я, решив присесть от все еще не отпускающего шока.

— Асперо отправился в здешний филиал Дома Мечей пообщаться с товарищами по ремеслу на тему местных подпольщиков, — хмыкнул Оз, вернувшись со столовой с подносом и приспособившись на диване напротив.

— Дом мечей, — это я так понимаю, местная разновидность школы воинов? — Полюбопытствовал я.

— Угу, — колыбель Рыцарей, — согласился Оз. — Те же астранты, только специализация, — боевые искусства. Ты же видел его татуировки? Это, между прочим, своего рода идентификатор воина. И Асперо в клане далеко не последний человек. Мастер Меча, так то.

— И все равно, — заноза, — хмыкнул я.

— Не без этого, — хохотнул Оз.

Еще немного потрепавшись о всяческой чепухе, я все-таки себя пересилил и отправился на очередную встречу с печатным словом и знаниями. Настроение было так себе, поэтому долго сидеть не пришлось. Набрав книг, идущих в определенном мною порядке значимости, честно пытался приобщиться к местным истинам.

Из библиотеки я вернулся к обеду, ощущая крайнюю необходимость в отдыхе. Реальном сне, после всех этих вечерних посиделок и кучи разговоров, чья информативность уже начала порядком утомлять. Лифт и город вымотали мое слабое сердечко.

Первым делом я двинул на кухню, поприветствовав Оза и набирая побольше всякой всячины сьедобного характера.

Вдруг раздался звонок домофона.

— Здравствуйте, — послышалось из зарешеченного динамика в стене, сработавшем как автоответчик. — Меня зовут преподобный Эустрат Гудман! Я глава подразделения Экзекиальной Гвардии Белых Мундиров Астария Деус. Вы направили в магистрат прошение о принятии под опеку нового гражданина под именем Владморн Эбенезморн Солль.

Мы с Озом переглянулись.

— Оперативно, — одобрительно покрутил головой Оз и направился к домофону, впускать гостя в лифт.

Я остался на месте, пытаясь понять, — то ли Оз настолько глуп, разглашая свое имя в магистрате, то ли… даже не знаю.

— Здравствуйте, преподобный, — послышалось из коридора через минуту. — Проходите, пожалуйста! Столь приятная неожиданность, что для процедуры нас посетил сам глава подразделения!

— Благодарю, дитя! А мне то как приятно! Вчера наши ребята почти всем составом отправились на перехват группы демонопоклонников, представляете? — послышался куда более зычный голос, чем в динамике. — Огромный отряд из колоннеров собрали, — нечисть затеяла какой-то мерзопакостный ритуал на окраине города. Потому я, как уже древний старикан, решил хоть как-то облегчить ребятам работу. Тем более, что Солли, — один из самых влиятельных родов. Негоже проводить верификацию нового члена столь уважаемого семейства с ошибками или неточностями.

Последние пару предложений жрец произнес уже войдя в гостевую всем своим отнюдь не старческим видом. Высокий, крупный, седоволосы и гладковыбритый. Облаченный в белую смесь рясы и мундира, до колен, такого же цвета классические брюки и тонкие кожаные туфли.

Священник, казалось, мог нависать над любым, даже будучи гораздо ниже его. Подавляющее, тяжелое чувство сдавленного воздуха, прошло вместе с ним в комнату, накидывая свинцовый плащ на плечи. Пронзительный взгляд штудировал пространство не хуже спектрального сканера. Отмечая и, несомненно, запоминая каждую, мало-мальски значимую, деталь.

Глаз, обрамленный кругом солнечных лучей, тоже был из сплавов золота, имея в центре зрачка удивительной красоты топаз, размером с горошину. Амулет украшал грудь, повиснув на толстой плетеной цепи, полной серебра, платины и возможно куда более дорогих металлов, мне неизвестных.

Знак Глаза Истины, по традиции имел еще одно отражение. Не столь богатое, зато куда более впечатляющее. Зрачки жреца вихрями крутили мириады золотых песчинок внутри, придавая соответствующий окрас выступившим сосудам глазного яблока и будто сияя изнутри.

Вполне простецкое лицо выделялось массивной нижней челюстью едва не квадратной формы, а нос картошкой и почти незаметные брови только подчеркивали спорный образ. Коротко стриженные волосы торчали перпендикулярным ежом, будто срезанный под линейку куст.

Широкая кольчужная лента, словно у выпускника или римского сенатора, наискосок пересекала строгую рясу-мундир, смыкаясь на гранях кольце с крестом внутри. Наплечное украшение свидетельствовало о принадлежности к легендарному подразделению охотников за нечистью, — Белым Мундирам.

Однако больше всего мне не понравились его повадки. Плавные, уверенные движения вызывали ассоциацию с крупным хищником, вышедшим на разведку территории. Белая пума, ищущая добычи, чтобы приволочь в зубах побольше еды на пару-тройку дней.

— Здравствуйте, преподобный, — смиренно сказал я, понимая всю серьезность ситуации. — Меня зовут Влад… То есть… Теперь, полагаю, — Владморн. Рад знакомству!

Официальный представитель не только одной из колонн КРИО, но и самой распространенной церкви, нехорошо щурился, разглядывая меня.

— А я то как рад, дитя, — улыбнулся старик, похлопав меня по плечу и снова сомкнув руки в замок за спиной. — Надеюсь я не оторвал вас ни от каких важных дел?

— Да ну что вы, преподобный, — отрицательно замахал руками Оз. — Просто, вы так неожиданно быстро. Запрос подан только позавчера, — а уже сегодня вы почтили нас своим присутствием. Высочайшая честь для нас!

Старик, мало похожий своими габаритами на такового, мило улыбался, выслушивая любезности от Оза. Однако при его виде у меня, кроме тревоги не возникало ничего.

Он был чертовски опасен, что было заметно во всех его движениях, манерах, мимике. Опасен как астрант и как человек, хотя и убеждал в обратном. И пришел он лично далеко не потому, что все клерки якобы были заняты. Это уж точно.

— Как вам тут, в Хармине? — Заинтересовано спросил Гудман, присаживаясь на софу, соответствующую его одеждам. — Нравится?

— Очень, — согласился Оз, наливая чай. — Самое место для культурного отдыха.

— Рад что у вас все хорошо, в связи с последними событиями… — будто вскользь, намекнул преподобный на негласную охоту. — Надеюсь так будет и впредь. И если вас что-то будет… кхм… Беспокоить, — помните, что Астария Деус, как в частности и церковь, слышит всех.

Даже не намек, а прямой тон, слегка ошарашил Оза, но тот не будь дураком, тут же пришел в себя и, как ни в чем не бывало, продолжил чествовать гостя запасами столовой.

Я чувствовал себя не в своей тарелке, в пол-уха слушая непринужденную беседу Оза со старшим экзекутором фактически во всем Хармине. Такие люди просто так не заявляются лично, попить чайку. К сожалению, с системой здешней мотивации при контакте астрантов и Высоких Домов я не был знаком, а значит судить не о чем.

— Итак, — спустя некоторое время пустого трепа о достопримечательностях Хармина, стукнул жрец по коленям. — Владморн Эбенезморн Солль…

Пытаясь не запороть ничего, я даже не понял что старик обращается ко мне.

— Влад, — шепнул Оз, тайком стукнув меня локтем.

— М… Да, прошу прощения! Немного задумался.

— Ничего страшного, — вновь улыбнулся жрец, придав фальшивой доброжелательности своему лицу. — Готов ли ты стать частью великой семьи Соллей, рода Соллеморниан, преподнося ей только честь и славу, достоинство и богатство?

— Да, готов! — кивнул я, предварительно краем глаза наблюдая за одобрением Озморна.

— Готов ли ты дать обещание, что не запятнаешь сей великий род недостойными поступками, а свое гражданство, — преступлениями?

— Да. Готов.

— Готов ли ты нести в себе и своих поступках лишь доблесть и благодать, как своей новой семье, так и родине?

— Да…

Жрец вызывающе и в чем-то даже испытующе уставился на меня, будто ожидая, что сейчас у меня вырастут рог и хвост, после чего я спляшу во славу сатане, или чего они тут боятся.

— Я не чувствую в тебе лжи и притворства, — вдруг одобрительно кивнул преподобный. — А посему я принимаю твою клятву и признаю тебя, посвященным членом семьи Соллей и гражданином КРИО! Да пребудет в естестве и деяниях твоих Истина!

Пожалуй, нет ничего лучшего в жизни, чем знать чего хочешь и, хотя бы частично, быть уверенным в своих шагах, по достижению заданных целей. Как я успел удостовериться, — целей, в любом случае, должны быть несколько. Ведущих к одной великой идее. В ином случае теряется смысл происходящего.

Учитывая действующие в КРИО, факторы, на данный момент о планировании каких бы то ни было оформленных пожеланий, кроме того как «выжить», и речи идти не может.

К добру это или нет, но большинство моих проблем, как выкидыша собственного мира, были зарублены на корню в первую неделю пребывания в чужом мире, государстве, и, по сути, — реальности.

За каких-то парочку дней удалось, с легкой руки Озморна, стать дворянином, богачом и вообще вполне успешным парнем. Жаль, я в упор не понимал как всем этим распоряжаться, ведь оно пришло настолько легко и быстро, насколько же быстро и легко я лишился прошлой жизни.

Что мешает всему опять перевернутся с ног на голову?

Со всем этим распрекрасным даром, после визита старика Эустрата Гудмана, в чьих жилах было больше юности, чем во многих моих молодых знакомых, я стал не просто полноценным членом общества Конфедерации Расширения Иномировых Ойкумен, но и вполне ожидаемой целью для охотников за головами, что так любо готовы были встретить скальп Озморна.

Сегодня вечером мы должны отправиться в Эльсаим, — экономическую столицу КРИО, где у школьного друга Озморна, предположительно отсидимся до самого адепторума.

— Кристиль, в курсе на счет всего этого безумия и пообещал помочь, — разглагольствовал Оз за обедом. — У меня нет причин ему не доверять, — мы с самого детства знакомы и всегда очень хорошо ладили.

— Ну с Дезморном вы тоже не вчера познакомились, — хмыкнул Асперо. — Я помню как он вас младенцем убаюкивал, когда ни одна нянька не справлялась. Так что вопрос доверия довольно относителен, вам не кажется? Да и поспешили вы по-моему с гражданством Влада, сразу раскрыв перед всем магистратом свое местоположение. Это было как минимум поспешно. Не говоря больше, — глупо.

В этом я с Асперо был согласен на все сто. Заявиться, пускай даже в такое «достойное ведомство», и на тарелочке предоставить всем желающим свой адрес, было крайней мерой идиотизма. Пускай в слух я озвучивал это менее эмоционально.

— Надо было что-то решить с гражданством Влада, чтобы мы могли продолжить путь, — парировал Оз. — Посвящение было лучшим вариантом.

— Ну во-первых, не путь, а бега, — ответствовал Асперо, вяло мусоля ложкой суп. — А во-вторых: контрабандистам с которыми мы отправимся в путь было бы абсолютно по боку, кого мы с собой везем. Могли бы затарить все купе рабынями-квазиди и никто бы слова не сказал, — только ладошки бы протянули.

Уж не знаю, что это за «квазиди» но при их упоминании Оз довольно шустро покраснел. А телохранитель, вовремя ухвативший волну, хитро прищурился.

— Если кому либо интересно мое мнение, — сейчас мы говорим ни о чем, — вступил в разговор я. — Да, возможно, решение было поспешным и этот мерзкий святоша уже разослал всем головорезам ориентировки с нашим местоположением и как бонус, — кинжал, для мотивации, но дело сделано. Лично меня больше волнует, — что я могу сделать, чтобы не быть вам обузой?

— Ого, — одобрительно кивнул Асперо. — Растешь в моих глазах, белявчик! И да, я тоже считаю, что как-то подозрительно пышно встретили твое гражданство, — даже не думай, что я буду называть тебя господином! Мало того, что сам глава экзекиалей приперься единолично, узреть твой довольно-таки заурядный лик, так еще и господину Озу неоднозначно намекнул про свою осведомлённость на счёт цены за голову. И что это за отмазка про демонопоклонников? Их в этих краях лет двести не видали. Падаль прячется либо на отшибах, либо на помойках, типа Эльсаима, где за пару монет тебе готовы родную мать продать, — да еще и бантиком приукрасят.

— Скажи, честно, — тебе хоть что-то в КРИО нравится? — ехидно полюбопытствовал Оз отстранившись от ужина.

— Конечно, — квазиди.

Бедняга Оз лишь сокрушенно схватился за голову, понимая бесцельность любых споров с Асперо на темы государства. Мне же даже стало любопытно кто такие эти квазиди и я на свою голову спросил об этом.

Мне не ответили. Показали. «Вещатель» отворил окошко рубрики восемнадцать плюс, где толпа девушек внешности классических суккубов исполняла… Много чего они там исполняли. И все были как на подбор, — суеверная мечта любой особи мужского пола. Иллюзорные крылышки и вполне реальные, даже чересчур, достоинства.

Больше эту тему мы не поднимали, поскольку между Озом и Асперо разгорелась очередная перебранка на тему приличий.

Решив почитать взятые под залог книги по истории индустриализации заводов по производству астарикады, — концентрата чистой астарии, что использовалась в большинстве современных технологий, — я двинулся к дивану у окна.

И почти уже был готов улечься, когда яркий сполох, как от молнии, вдруг привлек мое внимание, ринувшись по лужайке к дому.

— Ребята тут…

Договорить мне не дал Асперо, с размаху кинув нас с Озом на пол.

Буквально через секунду я услышал взрыв, разнесший, наверное, все стекла в особняке. Еще несколько мгновений спустя телохранитель, словно кукол, взял нас под мышки и в три прыжка затащил на второй этаж.

— Что… проис… ходит?… — сумел задать я самый тупой вопрос, который первым пришел на ум.

— Тихо! Нас выследили! — Шикнули в ответ.

Миновали считанные секунды и все мы оказались в какой-то каморке за потайной дверью ванной комнаты.

Честно говоря, я даже толком и отреагировать не мог, — слишком быстро все происходило. Вот уже приглушенно, но намного мощнее раздались еще два взрыва и, судя по грохоту, дом лишился еще многих архитектурных достояний.

— Они с ума сошли, — нападать на нас прямо возле магистрата?! — Шокировано воскликнул Озморн. — Экзекиали их в порошок сотрут!

— Не сотрут, — возразил Асперо. — Купол особняка заряжен и зациклен. В ближайшие десять минут сюда никто не войдет и никто не выйдет. Сраные пройдохи! Откуда только такие технологии?! Оно же целое состояние стоит!

Наверное, в данный момент я выглядел, как зеленый абитуриент, наблюдающий за разговором двух профессоров-терминофилов. Я тупо открывал и закрывал рот, крутя головой то в сторону Оза, то в сторону телохранителя.

Оно и не странно. В данной ситуации, спасения можно было ожидать только от их идей и решений.

— Что будем делать? — нахмурился Оз, нервно потирая ладони.

— Щаас… — снова шикнул Асперо, словно прислушиваясь к чему-то.

Зависла зловещая пауза, посреди которой вновь раздался страшный грохот от пары взрывов. То, что надо! Ситуация, — самый сок! Лишь бы инфаркт миокарда не получить пока к нам убийцы не доберутся. Хотя…

— Локационная станция! — Вдруг вскрикнул Асперо. С его выражением лица в этот момент, смело можно было дорисовать в воображении лампочку Эврики над головой.

— Она только двух потянет, — прохрипел Оз.

— Вот вы и пойдете! Вдвоем!

— А ты?!

— Я и смыться могу, надо только дождаться, когда исчерпается купол, а вам тут точно каюк!

Взрывы все раздавались и раздавались, хотя лично я никак не мог понять, — что взрывать-то?! С их разговора я выудил лишь то, что есть выход, но не самый лучший для Асперо, мягко говоря.

— Я не согласен! — Настаивал Оз.

Ответом ему была прогнувшаяся крыша каморки, мгновенно разделенная несколькими трещинами и посыпавшейся штукатуркой.

— Кьё'ссай! Отдай пульт, юный господин! Тебя никто не спрашивает! — Рыкнул Асперо, вырвав «пульт», похожий на обычный компас, из рук Оза.

Последующие события остались для меня в тумане, поскольку очередной взрыв снес стену на которую я опирался спиной и меня малость контузило. Последним, что ухватило из реальности мое сознание, был еще один взрыв, блестящая сиреневая стена энергии, что укрыла всю местность вокруг особняка и рывок, словно меня со всей силы потянули вниз.

A потом наступила тьма. Опять…