Архив. Ключи от всех дверей

Глава четвертая

Уэсли Айерс – парень, которого я встретила в холле Коронадо.

Он знает о моей тайной жизни, потому что он и сам Хранитель.

Он читает мне книги вслух.

Он научил меня переносить прикосновения людей.

И сегодня он напялил смокинг.

Конец лета, мы коротали время в саду Коронадо. Я, одетая очень просто – в тренировочных штанах и футболке, сидела на скамейке. Он, в безупречном смокинге, растянулся на другой. Свадьба его отца всего через несколько часов, но Уэсли все еще здесь. Я видела, что он чем-то встревожен. С тех пор, как он открылся мне, что-то произошло. Я по глупости думала, что все дело в невесте его отца. Он ненавидит эту женщину и влияние, которая она оказывает на их семью. Но сейчас Уэсли вопреки обыкновению не отпустил ни единой колкости не ее счет, даже не пошутил насчет предстоящей свадьбы и своего смокинга. Он просто лег на скамью и начал читать вслух последнюю книгу из списка для летнего чтения, как будто сегодня – самый обычный день. Но вдруг он умолк. Я взглянула на него, подумав, уж не заснул ли он. Но он лежал с открытыми глазами и пристально смотрел на меня.

– Все нормально? – спросила я.

– Просто задумался, – улыбнулся он.

Отложив книгу, он поднялся со скамьи, одернул смокинг и подошел ко мне.

– О чем же? – спросила я и отодвинулась на край скамьи, пытаясь сохранить расстояние между нами, но он сел рядом, совсем близко. Наши колени и руки соприкоснулись, и я задержала дыхание, когда громкие, но знакомые звуки его внутренней рок-группы наполнили меня.

– О нас.

Я едва его узнала. Ореховые глаза были не подведены, черные волосы прилипли к взмокшему лбу, а не стояли торчком, в ушах – ни грамма серебра. Летом он выглядел совершенно иначе, а сейчас от его странноватого образа не осталось и следа. Однако у него была все та же гордая осанка и знакомая кривая усмешка. После поединка его лицо победно сияло. Никаких сомнений, это Уэсли Айерс, хоть и без своих обычных наворотов. Даже странно, что я не заметила его раньше.

Может, потому, что Уэсли Айерс, мой Уэсли, вообще-то должен отдыхать сейчас на пляже со своей семьей?

Мой Уэсли не оказался бы в этой напыщенной школе. А если и так, то не стал бы этого скрывать. И уж точно не выглядел бы так, словно чувствует себя здесь как дома.

– Кто следующий? – спросил он, сияя глазами.

– Я, – выкрикнула я.

Парни, наблюдавшие за поединком, обернулись все как один, но я смотрела только на Уэса. Уголки его губ дернулись вверх. Ну, разумеется, мое появление его ничуть не удивило. Я ведь сама несколько недель назад сообщила ему, что меня приняли в Гайд Скул. И он ничем себя не выдал. Ни восторгов – «О, здорово, мы будем учиться вместе!», ни поддержки – «Не волнуйся, ты будешь не одна», ни простого участия – «Ух ты, какое совпадение!». Вообще ничего. Почему? Почему он мне ничего не сказал?

– Я не думаю, юная леди… – начал было тренер, когда я подошла к рингу и взяла защитную экипировку.

– Я подписала отказ, – оборвала его я, натягивая нарукавники. Честно говоря, я понятия не имела, действуют ли отказы для таких занятий. Но на Гайд Скул это было бы очень похоже.

– Не в этом дело, – продолжил тренер. – Это рукопашный бой, и важно, чтобы соперники были друг с другом примерно на равных…

– Откуда вы знаете, на равных мы или нет? – огрызнулась я, надевая наколенники. – Или вы так решили потому, что я девушка? – Я пристально посмотрела в глаза тренеру. – Вы это имели в виду, сэр?

Не дожидаясь его ответа, я поднялась на ринг. Тренер не остановил меня, вот и прекрасно.

– Отделай его как следует, – крикнул Кэш, когда я надела шлем.

О, да, подумала я. Непременно отделаю.

– Привет, – поздоровался Уэсли, когда я вышла к нему на середину ринга.

– Привет, – скривилась я.

– Я могу объяснить… – начал он, но его прервал свисток.

Пронзительный свист еще звучал, а я уже ударила ногой – жестко и быстро, угодив Уэсли в грудь. Зрители так и охнули, когда он повалился на пол. Но в следующий миг он откатился и вскочил на ноги. Я снова атаковала, но он поставил блок. Боковым зрением я отметила, что вокруг собралась целая толпа. Уэсли нанес удар, и следом – еще один. От первого я успела увернуться, второй пришелся под дых. В один миг из легких выбило весь воздух, впрочем, это не помешало мне поймать кулак Уэсли и, ухватив за запястье, перебросить через плечо. Он должен был упасть на мат плашмя, но каким-то чудом извернулся и с кошачьей грацией приземлился на четвереньки. Сразу вскочил и ринулся на меня. Я отклонилась назад, избежав удара, и сразу выпрямилась, увидев, что он открылся слева. Но я не воспользовалась этим. Месяц назад Оуэн именно туда ударил Уэсли ножом. Уэс не подавал виду, но я знала, что рана все еще болит. Я видела, как, расхохотавшись, он внезапно вздрагивал и обрывал смех, как осторожно вставал и садился.

Замешкавшись, я пропустила удар в грудь, но падая, зацепила его ногой, обхватила руками и увлекла за собой. Рухнув на пол, я приготовилась к тому, что сейчас меня придавит его весом, но Уэсли уперся ладонями в мат и, тяжело дыша, навис надо мной. Его губы изогнулись в усмешке и он в шутку стукнулся своим шлемом о мой.

– Скучала по мне?

В саду было так тихо, что я слышала лишь стук собственного сердца. Уэсли, сидевший рядом, наклонился, и его губы легко, словно перышко, коснулись моего виска. Потом скулы. Затем спустились к подбородку. След поцелуев, казалось, прожигал кожу, и я невольно затаила дыхание. По-настоящему Уэсли поцеловал меня только раз и то лишь затем, чтобы прочесть мои воспоминания. Тот поцелуй был яростный, решительный и жесткий. Эти же поцелуи были совсем другие. Бережные, полные надежды.

– Уэс, – остановила его я. Он уткнулся лбом мне в плечо.

– Ты в курсе, что твой шум напоминает грозу и проливной дождь? – он тихонько усмехнулся. – Я терпеть не мог пасмурную погоду, пока не встретил тебя, – Уэсли говорил с привычной подкупающей легкостью, но вместе с тем в его голосе сквозила грусть. – Скажи что-нибудь, Мак.

Уэс прижался ко мне всем телом. Защитная экипировка, очевидно, сыграла роль своеобразного буфера, потому что я слышала лишь его дыхание и стук своего сердца. Как странно. Такая тишина… Я уже привыкла к шуму Уэсли. Научилась плыть по разливающимся волнам его рок-музыки, а не тонуть. И теперь воспринимаю его шум совершенно спокойно, но все равно просто чувствовать друг друга, не отвлекаясь даже на знакомые звуки, – такое ни с чем не сравнится.

Сердце забилось быстрее, я спохватилась и напомнила себе, что тогда, в саду, оттолкнула его. Вот и сейчас, посмотрев в глаза Уэса, окаймленные потемневшими от пота ресницами, я заставила себя снова его оттолкнуть.

– Что ты тут делаешь? – прошипела я, пытаясь скрыть боль в голосе.

– Сейчас не самое лучшее время для…

– Отвечай.

– Мак… – он открыл рот, но тут прозвучал свисток.

– Ладно, хватит, – объявил тренер. – Вставайте оба.

Уэсли закрыл рот, но с места не сдвинулся. Я сообразила, что все еще удерживаю его и быстро разжала хватку. Поморщившись, он вскочил на ноги и подал мне руку в перчатке, но я встала сама. Я сняла шлем, пригладила волосы и оглядела толпу студентов, собравшихся вокруг ринга, пока мы боролись. Они таращились на меня с ошарашенным видом. Буквально поедали глазами. Прекрасно! Теперь я в центре внимания. Только этого мне и не хватало.

– Позже поговорим, – еле слышно бросил Уэс. – Обещаю.

Я не успела ответить, а он уже отошел на край ринга и начал снимать защиту.

– Эй, подожди, – окликнула я. Уэсли спрыгнул вниз. Я хотела догнать его, но тренер преградил мне дорогу.

– Один из вас должен остаться, – сказал он, когда Уэсли скинул в кучу свою экипировку. Кэш обхватил его за шею и что-то сказал – я не расслышала что. Оба расхохотались. Кто этот парень? Он так похож на моего Уэсли и в то же время – как будто совсем другой человек.

– Обычно остается победитель, – продолжил тренер, – но если честно, трудно сказать, кто из вас победил.

Я не хотела оставаться, но Уэсли уже протиснулся сквозь толпу студентов, обступивших ринг. Следующим вызвался коренастый третьекурсник. Мне не хотелось, чтобы тренер подумал, что я без сил уже после первой схватки, поэтому, вздохнув, снова надела шлем. Свисток раздался в тот самый момент, когда Уэсли исчез из виду.

Уэсли сидел, уткнувшись лбом в мое плечо, потом поднял голову и посмотрел мне в глаза.

– Пожалуйста, скажи что-нибудь.

Но что? Разве могла я сказать, что когда он касается меня вот так, я вспоминаю Оуэна. Вспоминаю, как он прижал меня спиной к сырой стене Коридоров. Как до боли стиснул мои руки. Как пробудил во мне желание, обернувшееся затем жутким страхом. Разве могла я сказать, что чувствуя губы Уэсли, вспоминаю, как мой друг поцеловал меня в холле Коронадо. Как прочел мои мысли и затем оттолкнул, глядя на меня, как на предательницу. Могла ли я признаться в том, что всякий раз, размышляя над своими чувствами к Уэсли, вижу, как он истекает кровью на крыше, и заново испытываю боль, такую острую, что мне страшно впускать его в свое сердце.

Поэтому я только сказала:

– Жизнь сейчас такая запутанная, Уэс.

– Жизнь всегда запутанная, – возразил он, встречая мой взгляд. – Так и должно быть.

Я вздохнула, пытаясь подобрать слова.

– Два месяца назад мне не с кем было даже поговорить, а уж о том, чтобы кому-то довериться и речи не шло. Я даже представить себе не могла, что встречу другого Хранителя. Так что, может, это и эгоистично, но мне невыносима сама мысль, что я могу тебя потерять.

– Ты меня не потеряешь, Мак.

– Ты ушел, – сказала я тихо.

– Что? – нахмурился он.

– Когда ты прочел мои воспоминания об Оуэне, ты ушел. Знаю, ты этого не помнишь, и я тебя не виню. Наоборот, это я виновата в том, что врала тебе, но видеть, как ты уходишь… Я так долго хранила все эти секреты в одиночку и всегда справлялась, но лишь потому, что у меня никогда никого не было. А потом появился ты, Уэс, и когда я тебя потеряла, то впервые почувствовала себя по-настоящему одинокой. Потерять то, что у тебя было, гораздо больнее, чем вообще никогда не иметь.

Уэсли посмотрел на свои руки.

– И поэтому ты бы хотела, чтобы мы вообще никогда не встречались?

– Нет, о боже, нет. Но то, что сейчас между нами происходит, для меня все еще в новинку. Делиться секретами, доверять… И пока я не готова к другим отношениям.

«Я просто их разрушу», – подумала я.

– Понимаю, – голос его звучал тихо и спокойно. Он оставил легкий поцелуй на моем плече, словно прощальный подарок, и отстранился.

– Все это внове и для меня, помнишь? – добавил он спустя несколько минут. – До тебя я тоже никогда не встречал другого Хранителя. Твое появление в моей жизни одновременно пугает и захватывает. Рядом с тобой мое сердце бьется быстрее. И я не хочу тебе лгать, уверяя, что это не так.

Он сцепил наши пальцы, и я подумала, уж не слышит ли он, как грохочет сквозь шум мое сердце.

– Но я здесь. Неважно, что случится с нами потом. Сейчас я здесь.

Он выпустил мою руку и снова лег на скамью. Книгу он не подобрал, просто откинул голову и стал смотреть на облака. Повисло тягостное молчание.

– У нас все хорошо, Уэс? – спросила я.

– Да, – улыбнулся он, почти сумев скрыть ложь. – У нас все хорошо.

Раздевалка, к счастью, оказалась пуста. Никто не видел, как я надела через голову шнурок с ключом и спрятала его за воротник. Мне стало легче, когда я почувствовала его привычную тяжесть. Его отсутствие казалось чем-то неправильным, пусть даже этот ключ на самом деле не мой.

Я как раз натянула юбку, когда почувствовала царапанье в кармане, будто легкое покалывание булавкой в бедро. Вытащив архивный листок, я увидела: Харкер Блэйн, 13 лет.

Но Гайд Скул – не моя территория, и я понятия не имела, где здесь ближайшая дверь в Коридоры и куда она выведет. А даже если бы и нашла эту дверь, мой ключ все равно не открыл бы ее, ведь у меня нет на это прав. Кроме того, занятия в школе еще не закончились, так что Харкеру придется подождать. Вообще-то я предпочитала возвращать Истории как можно скорее, потому что чем дольше они ждут, тем сильнее мучаются. И тем опаснее становятся. Мне от всей души хотелось, чтобы Харкер продержался. Я надеялась, что он не сорвется.

В животе заурчало. Закинув сумку на плечо, я отправилась на поиски столовой, и на полпути встретила Уэсли. Он сидел на каменном выступе, скрестив ноги, и читал книгу. В своем новом образе Уэс казался мне совершенно неузнаваемым. Он смыл с ногтей черный лак, аккуратно зачесал назад волосы. И выглядел элегантно в черной форме с золотыми нашивками. Я рассматривала его, пока он меня не видел, и не могла отвести взгляд. Лишь серебряное кольцо и очертания ключа под рубашкой остались от того парня, с которым я познакомилась этим летом. Теперь он будто надел маску. Но выглядел он в ней так естественно, что я даже засомневалась: может, мой Уэсли, тот, что ходил с подведенными глазами, волосами торчком и озорной улыбкой, всего лишь притворялся? От этой мысли внутри у меня все скрутило. А затем он поднял глаза от книги и заметил меня. В его взгляде что-то промелькнуло, и вдруг я увидела одновременно и студента богатой частной школы и того бесшабашного парня, чей шум звучит как рок-музыка и идеально ему подходит. Выходит, мой Уэс еще здесь. Но глядя, как он спрыгнул с выступа и остановился, поджидая меня, я невольно подумала: сколько же еще лиц у Уэсли Айерса?

– Я надеялся, что ты пойдешь этим путем. – Он отложил книгу и закинул сумку на плечо.

– Другого я и не знаю.

– Пойдем, – он кивнул в сторону дорожки. – Я покажу тебе.

Мы направились к столовой и дошли до развилки. Справа виднелось большое здание, вокруг которого толпился народ, но Уэс повернул налево. В животе у меня урчало на все лады, но я послушно поплелась за Уэсом по узкой тропинке. Я не могла отвести от него взгляд, ища в нем знакомые и новые черты.

– Ну давай, – он смотрел вперед. – Выкладывай.

– Тебя не узнать, – сказала я.

Он пожал плечами.

– В Гайд Скул свой дресс-код. Здесь, увы, не одобряют эксцентричность, а жаль, ведь я, как мы оба знаем, без ума от всего яркого и неординарного. – Он посмотрел на меня так же пристально, как и я на него. – Ты выглядишь усталой, Мак. Ты спишь?

Я пожала плечами. Мне не хотелось об этом говорить. Как-то раз я обмолвилась о своих ночных кошмарах, но поскольку они не прекратились, решила больше о них не говорить. Мне совершенно не хотелось, чтобы родители беспокоились обо мне и опекали с удвоенной силой. Еще меньше хотелось, чтобы человек, который знает правду, испытывал ко мне жалость. Может, и Уэса терзали бы дурные сны, если бы он помнил тот день, но все, что у него осталось – лишь двадцатичетырехчасовой пробел в памяти, шрам от ножа Оуэна да мой рассказ. Иногда я завидую ему, но тут же вспоминаю, что это был мой выбор. Я сама предпочла помнить о том, что произошло.

– Могу я что-нибудь сделать, чтобы…

– Давно ты вернулся? – оборвала его я. – Или ты вообще не уезжал?

Он нахмурился.

– Я вернулся ночью. Не успел даже вещи разобрать, не говоря уж о том, чтобы навестить Джилл. Ты присматривала за этой проказницей, пока меня не было?

Он явно пытался сменить тему, но я пропустила его вопрос мимо ушей.

– Почему ты не сказал, что тоже здесь учишься?

Сунув руки в карманы, он пожал плечами.

– Как-то само собой получилось. Я не ожидал, что наши пути пересекутся еще и здесь, поэтому и промолчал сначала.

– Да, я понимаю, Уэс… – Архив учит нас делить жизнь на части и никогда их не смешивать, хранить все в секрете. – Но потом, позже? – спросила я шепотом. – Все из-за того, что случилось в саду?

– Нет, – ответил он твердо. – Это тут ни при чем.

– Тогда почему? – вскинулась я. – Последние несколько недель ты читал мне книги, которые сам прочел в прошлом году. Ты видел, как я нервничала по поводу перевода в эту школу и ни слова мне не сказал.

Он усмехнулся.

– Ты бы поверила, если бы я сказал, что просто хотел удивить тебя?

Я смерила его тяжелым долгим взглядом.

– Если так, то тебе это удалось. Хотя мне трудно поверить, что ты лгал мне столько времени лишь затем, чтобы увидеть выражение моего лица.

– Я не лгал, – возразил он резко. – Ты никогда не спрашивала, где я учусь.

Его слова меня будто ударили. Я и в самом деле об этом не спрашивала, он прав. По виду Уэсли всегда казалось, что он не очень-то расположен рассказывать о себе. Не то чтобы мне не хотелось стать частью его жизни, просто я привыкла, что он – часть моей жизни.

– Я решил, – продолжил Уэс, – что если ты спросишь, я скажу правду. Но ты не спрашивала. У тебя сложилось свое представление обо мне, а я не стал его разрушать.

– Почему?

Он провел рукой по волосам. Так непривычно было видеть, как его черные, не уложенные гелем волосы струились сквозь пальцы. Мне вдруг захотелось самой почувствовать их мягкость, но я сдержала порыв.

– Не знаю, – ответил он. – Может, боялся, что если ты узнаешь, где я учусь, то станешь по-другому ко мне относиться.

– С какой стати я стала бы судить тебя за то, что ты учишься в Гайд Скул? – спросила я, показывая на собственную форму. – Вообще-то я тоже здесь учусь.

– Да, но тебе все это не нравится… – взвился он и тут же оборвал себя на полуслове. – Ты даже не знала еще, что это за школа, но уже ее ненавидела. Дни напролет ты высмеивала ее, либо твердила, как боишься сюда идти…

Я поморщилась, с досадой вспомнив, как, изображая великосветский акцент, прочитала ему вслух несколько фраз из буклета.

– Но я здесь вырос. Не я выбрал эту школу, от меня ничего не зависело, но это моя школа. И я боялся, что ты осудишь меня, если узнаешь. – У него вырвался нервный смешок. Он посмотрел на тропинку и добавил: – Вот так-то, Мак. Мене важно, что ты обо мне думаешь.

Я почувствовала, как жаркая волна прилила к моему лицу.

– Но мне очень жаль, – добавил он. – Я знал, что ты нервничала из-за новой школы, и мог бы развеять твои опасения, но не сделал этого. Я должен был сказать тебе.

Да, должен был. Но я вспомнила, как поначалу сама скрывала от Уэса правду, по привычке или из страха, и как мои недомолвки едва не стоили ему жизни. Вспомнила, как Архив стер его воспоминания, и мне самой пришлось рассказать ему о том, что произошло. Мой гнев постепенно стих.

– Выходит, твой другой облик – это студент элитной частной школы? – усмехнулась я. – Больше ничего не хочешь мне рассказать?

На его лице проступило явное облегчение – буря миновала. Однако шпильку он не пропустил, но сумел перевести все в шутку.

– Я всей душой ненавижу баклажаны.

– Серьезно? – удивилась я.

– Абсолютно, – подтвердил он. – Но я терпеть не могу объяснять, что мне просто не нравится их название – в детстве я вообще думал, что это растение с яйцами, так что я просто говорю, что у меня на них аллергия[1].

Я засмеялась. Его улыбка стала шире, глаза загорелись, и я увидела, что мой Уэсли вернулся. Его глаза не были подведены черным, но он как раньше отпускал шуточки и криво улыбался. Мы снова пошли по дорожке.

– Я рада, что ты здесь, – сказала я тихо, и он, похоже, не услышал. Я не стала повторять и уже громче спросила. – Куда мы идем?

Он оглянулся, приподняв бровь.

– Увожу тебя с пути истинного.