Рис. И. Шалито, Г. Бойко
Мы предлагаем нашим читателям памфлет известного английского фантаста Артура Кларка. В рассказе остро передано чувство тревоги автора, вызванное бессмысленной технизацией современного западного мира, перенасыщением его быта и бытия информацией, возрастанием духовной некоммуникабельности и т. д.
Угрожает ли развитие науки благоденствию человека? Как известно, одним из первых обратился к этой теме Карел Чапек в пьесе «Р. У. Р. (Россумские универсальные роботы)». Теперь в странах капитала противостояние человек — машина отнюдь не литературная проблема. Там, где человек низведен до уровня автомата, — там даже мертвая, неодушевленная техника становится антигуманной.
Об этом — памфлет «Зазвонил телефон…».
Четверть миллиарда людей подняли телефонные трубки и несколько секунд раздраженно или встревоженно вслушивались. Некоторые подумали, что звонят откуда-нибудь из Австралии — через спутник связи, который был запущен накануне. Однако в трубке не слышалось ничьего голоса, только непонятный звук, напомнивший кому шум моря, кому — звенящие под ударами ветра струны арфы. Другим же этот звук принес воспоминание далекого детства: пульсация крови, которая слышна, если приложить к уху большую раковину. Но, что бы то ни было, секунд через двадцать все прекратилось.
Телефонные абоненты ругнулись, пробормотали «ошиблись номером» и повесили трубки. Кое-кто пытался позвонить в соответствующую телефонную компанию и высказать свое недовольство, но линия была занята. Через несколько часов об инциденте забыли все, кроме тех, в чьи обязанности входит не допускать подобных случайностей.
В Исследовательской станции связи спор продолжался все утро и ни к какому решению не привел. Не утих он и во время перерыва на ленч, когда голодные инженеры, продолжая переговариваться, вошли в кафе напротив.
— Я продолжаю считать, — заявил Уилли Смит, специалист по солидной электронике, — что это был короткий мощный импульс, возникший в момент подключения к сети спутника.
— Да, какая-то связь с подключением спутника, несомненно, была, — поддержал его Жюль Рейнер, проектировщик сетей. — Но чем объяснить несовпадение по времени? Спутник включился в полночь, а звонки раздались только через два часа — как всем нам слишком хорошо известно. — И он громко зевнул.
— А что вы думаете, док? — спросил Боб Эндрюс, программист компьютеров. — Вы почти все утро молчали. Наверное, припасли какую-нибудь идейку?
Доктор Джон Уильямс, возглавлявший математическую группу, смущенно пожал плечами.
— У меня действительно есть одна идея, — начал он. — Но вы вряд ли отнесетесь к ней серьезно.
— Это не имеет значения. Даже если ваша идея будет напоминать научно-фантастические рассказы, которые вы печатаете под псевдонимом, она может нас на что-то натолкнуть.
Уильямс покраснел, но не очень сильно. Все знали о его рассказах, и он их не стыдился. Они ведь даже вышли отдельным сборником. (После распродажи залежавшегося тиража у него оставалось еще сотни две экземпляров.)
— Ну хорошо, — заговорил он, машинально теребя скатерть. — Откровенно говоря, эта мысль появилась у меня не сейчас, а еще несколько лет назад. Скажите, вы когда-нибудь задумывались об аналогии между автоматической телефонной станцией и человеческим мозгом?
— Да кто же об этом не думал? — усмехнулся один из его слушателей. — Этой идее столько же лет, сколько самому телефону.
— Возможно. Но я и не утверждаю, что сказал что-то оригинальное. Однако пора отнестись к этой проблеме серьезно. — Он нахмурился, глядя на свисающие с потолка трубки ламп дневного света; день был сумрачный, туманный, и они горели. — Что такое с этим чертовым светом? Лампы уже минут пять мигают.
— Не отвлекайтесь на пустяки. Наверное, Мэйси забыла оплатить счет за электричество. Рассказывайте дальше.
— У меня уже не только предположения, имеется и кое-что из фактов. Мы знаем, что человеческий мозг представляет собой как бы сложную сеть переключателей, соединенных нервными волокнами. Автоматическая телефонная станция, в свою очередь, является системой переключателей — селекторы и прочее, — соединенных проводами.
— Согласен, — кивнул Смит. — Но на этой аналогии далеко не уедешь. Мозг содержит около пятнадцати миллиардов нейронов, так ведь? В какой же телефонной станции найдется столько переключателей?
Ответ Уильямса потонул в реве низко летящего реактивного самолета; пришлось подождать, пока кафе перестанет сотрясаться.
— Никогда они так низко не летали, — пробормотал Эндрюс. — Я думаю, это против правил.
— Это действительно против правил. Но не беспокойтесь: воздушный контроль сейчас намылит ему шею.
— Сомневаюсь, — покачал головой Рейнер. — Именно воздушный контроль назначает высоту захода на посадку. Но так низко… Не завидую тем, кто на борту.
— Так мы будем наконец говорить о деле или нет? — недовольно спросил Смит.
— Вы были правы, говоря о пятнадцати миллиардах нейронов, — спокойно продолжал Уильямс. — Именно в это все и упирается. Пятнадцать миллиардов — много это или мало? Много? А знаете ли вы, что еще два десятилетия назад общее число переключателей в разбросанных по всей стране телефонных станциях превышало пятнадцать миллиардов. А сейчас их раз в пять больше.
— Понятно, — очень тихо сказал Рейнер. — Значит, теперь, когда подключился новый спутник, все они соединены между собой.
— Вот именно.
За столом стало совсем тихо; слышался только звон колокола пожарной машины.
— Давайте говорить прямо, — решительно сказал Смит. — Вы утверждаете, что наша телефонная система превратилась в гигантский телефонный мозг?
— Нет, это был бы слишком грубый, антропоморфический подход. Я предпочитаю мыслить о возникшем явлении в понятиях критической массы или критического размера. — Уильямс поднял обе руки, полусомкнув пальцы, как будто в них что-то было зажато. — Представьте себе: я держу два куска урана-235; ничего не происходит, пока они находятся на некотором расстоянии друг от друга. Но если их соединить, — он сблизил руки, — получится нечто совсем непохожее на один большой кусок урана. Образуется воронка с полмили в диаметре. То же самое произошло с телефонными сетями; до сегодняшнего дня они были большей частью независимы, не сообщались между собой. Теперь же мы резко увеличили число связующих звеньев — все отдельные сети слились в единое целое и достигли критического размера.
— И как, интересно, следует понимать «критичность» в данном случае? — спросил Смит.
— За неимением лучшего слова я назвал бы это «сознанием».
— Весьма необычное «сознание»… — заметил Рейнер. — А что оно использовало бы в качестве органов чувств?
— Этой цели могут послужить радио- и телевизионные станции. Они дадут «сознанию» достаточно пищи для размышлений! Полученные данные будут храниться во всех компьютерах; у него имеется доступ и к компьютерам, и к электронным библиотекам, и к радарным станциям слежения, и к телеметрированию в автоматических фабриках. О, ему хватит органов чувств! Мы даже не можем приблизиться к представлению получаемой им картины мира, но она несравненно богаче и сложнее нашей. Это не вызывает сомнений.
— Ну хорошо, допустим, все именно так — очень уж увлекательно нарисовано. Что же это «сознание» сможет делать? — спросил Рейнер. — Оно ведь не способно, например, куда-нибудь пойти — на чем оно будет передвигаться?
— А зачем ему путешествовать? Оно одновременно присутствует повсюду! И любое электрическое устройство, управляемое дистанционно, может быть использовано в качестве исполнительного органа.
— Теперь мне понятен разрыв во времени, — вмешался Эндрюс. — Новое существо было зачато в полночь, но родилось только в 1.50 ночи. А звук, разбудивший всех нас, был первым криком новорожденного.
Его попытка сострить явно не удалась, и никто не улыбнулся. Над головами раздражающе часто мигали лампы. В это время в кафе вошел, по обыкновению производя много шума, Джим Смолл из отдела энергетического обеспечения.
— Вы только посмотрите, ребята. — он широко улыбался, размахивая листом бумаги. — Я богач. Когда-нибудь видели такой счет в банке?
Д-р Уильямс взял протянутый лист, пробежал глазами и прочел вслух:
— Кредит 999.999.897.087 долларов… Ничего необычного, — заявил он под раскаты смеха. — Компьютер допустил небольшую ошибку. Иногда такие вещи случаются.
— Да я и сам это знаю, — сказал Джим, — но не портите мне удовольствие. Я этот отчет вставлю в рамку — кстати, а что, если я попытаюсь сейчас выписать чек на несколько миллионов? Могу я подать на банк в суд, если чек не оплатят?
— Ничего не получится, — ответил ему Рейнер. — Могу поклясться, что о подобных случайностях банки давно подумали и обезопасили себя в каком-нибудь документике крохотной сноской мелким шрифтом. А когда, хотел бы я знать, вы получили этот отчет?
— Полуденной почтой; мне их присылают на работу, так что жена о моих финансах ничего не знает.
— Н-да… это значит, что составлен отчет был рано утром. Несомненно, после полуночи.
— К чему вы клоните? И почему у всех такие мрачные лица?
На его слова никто не отреагировал; в мыслях, на которые натолкнул инцидент с банковским отчетом, не было ничего приятного.
— Кто из присутствующих знает что-нибудь об автоматизированных банковских системах? — спросил Уилли Смит. — Как они связаны между собой?
— Точно так же, как и все прочее в наши дни, — ответил Боб Эндрюс. — Все они объединены в единую сеть — компьютеры сообщаются между собой. Это подтверждает вашу теорию, Джон. Если действительно будет происходить что-то необычное, первых проявлений следует ждать именно в этой сфере, не считая собственно телефонной системы, конечно.
— Никто так и не ответил на вопрос, который я задал перед появлением Джима, — громко пожаловался Рейнер. — Что будет этот сверхразум делать? Окажется ли он дружественным — враждебным — безразличным? Осознает ли он наше существование или единственной реальностью для него будут воспринимаемые и посылаемые им электронные символы?
— Я вижу, вы начинаете мне верить, — заметил Уильямс с каким-то мрачным удовлетворением. — Но на этот вопрос я могу ответить только вопросом. Что делает новорожденный ребенок? Ищет себе пищу. — Уильямс посмотрел на мигающие лампы. — Боже мой, — медленно произнес он, потрясенный новой мыслью. — Да ведь для него существует только одна пища — электричество.
— Ну мы уже достаточно всякой ерунды наговорили, — решительно вмешался Смит. — Что, черт возьми, случилось с нашим ленчем? Мы сделали заказы двадцать минут назад.
Никто ему не ответил.
— Ну а потом, — сказал Рейнер, продолжая мысль Уильямса, — новорожденный будет осматриваться вокруг и потягиваться. Осмотревшись, начнет играть, как любой растущий ребенок.
— А дети иногда ломают вещи, — прошептал кто-то.
— Игрушек у него будет достаточно, это уж точно. Например, «Конкорд», пролетевший над нами. Автоматизированные заводские линии. Светофоры на улицах.
— Как кстати вы об этом упомянули, — вмешался Смолл. — С уличным движением что-то случилось — уже минут десять все стоят. Похоже, большая пробка.
— Наверное, горит что-нибудь — я слышал пожарную машину.
— А я слышал две и что-то очень похожее на взрыв в стороне индустриальной зоны. Надеюсь, ничего серьезного.
— Мэйси! Как насчет свечек? Ничего не видно!
— Я только что вспомнил — в этом кафе кухня полностью электрифицирована. Мы получим свой ленч холодным, если вообще что-нибудь получим.
— Ну что ж, можем газету почитать, пока ждем. Это у тебя последний выпуск, Джим?
— Да, я еще даже не заглядывал. Да-а, сегодня действительно очень много странных происшествий. Отказали железнодорожные сигналы… Водопроводная магистраль лопнула из-за того, что не сработал предохранительный клапан… Десятки жалоб на непонятный ночной звонок…
Он перевернул страницу и внезапно замолчал.
— Что такое?
Смолл молча протянул газету. Только первая страница имела привычный вид. Все последующие представляли собой мешанину из букв и обрывков слов — лишь местами отрывочные рекламные объяснения создавали островки нормальности в море тарабарщины. Они, очевидно, были набраны отдельными блоками и потому избежали участи остального текста.
— Вот к чему привело дистанционное управление набором и печатанием, — зло сказал Эндрюс. — Боюсь, газетные боссы хотели убить одним выстрелом слишком много электронных зайцев.
— Если мне будет позволено высказаться на этом сборище истериков, — громко и твердо вмешался Смит, — я хотел бы подчеркнуть, что пока бояться нечего — даже если окажется, что Джон прав. Мы всего лишь отключим спутники, и опять все пойдет по-старому.
— Префронтальная лоботомия, — пробормотал Уильямс. — Я уже думал об этом.
— А? Ну да — удаление участков мозга — как в старину лечили шизофрению. Дорого обойдется, конечно, и опять придется перейти на телеграфное сообщение, зато страна не погибнет.
Где-то неподалеку раздался резкий звук взрыва.
— Мне все это не нравится, — нервно сказал Эндрюс. — Давайте послушаем, что скажет радио, — только что начался выпуск новостей.
Он достал из портфеля маленький транзисторный приемник.
— …небывалое число аварий на заводах…
— …несколько аэропортов вынуждены прекратить полеты в связи с нарушением работы радаров…
— …банки и биржи закрылись из-за полной несостоятельности их информационно-программирующих систем. («Вот удивили», — пробормотал Смолл, и все на него зашикали…)
— Одну минуту, пожалуйста, поступили последние сообщения, — продолжал диктор. — Так вот. Нам только что стало известно, что контроль над спутниками связи полностью утерян. Они больше не реагируют на команды с Земли. Согласно…
Станция замолчала; не слышно было даже несущей волны. Эндрюс покрутил ручку настройки — эфир молчал на всех диапазонах.
Рейнер возбужденно заговорил, и в голосе его слышались истерические нотки:
— Великолепная идея — префронтальная лоботомия, Джон. Как жаль, что ребенок успел об этом подумать.
Уильямс медленно поднялся.
— Давайте вернемся в лабораторию. Должен же быть какой-то выход. Он же еще ребенок. Ребенок, хотя и растет слишком быстро.